Люди и чудовища. Том 2

Часть 1 Глава 11

Арон открыл глаза. Ночь, ясная звездная ночь, вот только звезды отчего-то расплывались в туманные огни. Моргнул, потом вытер глаза тыльной стороной ладони. На коже заблестела влага.

Сел, оглядел отряд. Все, кроме Кирка, назначенного дежурить первую половину ночи, спокойно спали.

Это не моя память, — сказал себе Арон. — Это не моя любимая. Это чужое.

Но боль не ушла.

Там, в воспоминании, Мина казалась почти такой же взрослой, каким был он сам. Нет, не он, каким в воспоминании был Прежний в свои девятнадцать… Сейчас же, с высоты реального возраста, Арон видел, что она была немногим старше ребенка. Такая юная. Тонкая, хрупкая, с молочно-белой кожей и голубыми ниточками вен под ней.

Ее аромат, дурманящий, всегда желанный. Как ему хотелось обнять ее и никогда не выпускать из объятий. Вновь, как раньше, спрятать лицо в ее пушистых рыжих кудрях. Увидеть, как будут сиять ее глаза, когда она вновь посмотрит на него…

На Прежнего, — напомнил Арон себе. — Не на меня. Мина никогда не смотрела на меня. Не было никакого «раньше». Не было!

Но слова напоминания казались пусты, а боль от потери — реальна.

«Сколько лет ей было?» — спросил он Прежнего.

«Семнадцать», — ответил тот глухо. И после паузы добавил: «Ты слишком рано прервал воспоминание. Все только началось».

Арон не ответил. Но да, Прежний был прав — воспоминание прервал действительно он сам…

— Тибор, все в порядке? Или ты чувствуешь опасность? — негромко спросил Кирк, подходя ближе.

— Нет, ничего. Просто… кошмар приснился…

— Я думал, Темным магам не снятся кошмары.

— Мы все же люди, Кирк. Еще как снятся.

Сколько он просидел вот так над ее телом? Сперва, с упрямством безумца, пытаясь вытянуть хоть что-то из пустого резерва. Будто бы магией можно воскресить мертвого. Потом просто гладил ее по лицу, по волосам, и говорил. Рассказывал, что он сделает все, как обещал, сделает обязательно. Называл имена тех, кто должен был умереть — как будто боялся забыть или перепутать. Как будто эти имена можно было забыть или перепутать.

Вдали громыхнуло — и Арон очнулся. Нет, к магам-преследователям гром отношения не имел. Обычная гроза, идущая с востока, обещавшая превратить день в сумрачный вечер. Но Великий вряд ли успокоится, пока лично не увидит тела беглецов. Выследить путь сбившихся Врат было практически невозможно, но прежде считалось, что и нарушить работу Врат на такой большой территории, на какой это сделал Аларик Неркас, тоже невозможно.

«Выживи…» — где-то рядом прошептал голос любимой.

— Выживу, — пообещал он. Достав кинжал, отрезал локон волос Мины. Убрал оружие, аккуратно свернул локон и спрятал во внутренний карман. Несколько раз глубоко вздохнул. Нужно было уходить, но он не мог оставить тело любимой без погребения.

Пеларе своих мертвецов всегда сжигали, но его резерв был пуст. Устроить сожжение, как обычные люди, на собранной поленнице? Долго — и, с надвигающейся грозой, нереально.

— Ты ведь не обидишься, если уйти придется по северному обычаю? — спросил Арон вслух. — Успей мы пожениться, этот обычай стал бы и твоим…

Поднял голову к небу — две трети его еще оставалось голубым. Как самое сердце льда. Существовал ритуал, и специальные слова, и жрицы Богини Льда, провожавшие умерших в последний путь. Правильных слов Арон не знал. Посвящение Льду не проходил. Но его кровь была чиста.

— Лед Прародитель, — его правая ладонь коснулась лица Мины в последней ласке, — Лед Прародитель, прими мою невесту.

Холод пришел изнутри, из самого сердца. Растекся по жилам с кровью — ставшей такой же ледяной, как северные моря в Долгую Ночь. И с кровью же — через широкий разрез, который Арон сделал на левом запястье, — вышел наружу, тяжелыми ледяными каплями падая на грудь Мины.

Тело девушки начало бледнеть, становиться матово-бесцветным, теряя краски живого. Последними оказались ее огненные кудри. Но лед победил и их. И продолжал растекаться вокруг, замораживая траву, кусты, деревья…

Громыхнуло над самой головой — грозовая туча уже затянула все небо — и Арон убрал ладонь от ледяной статуи. Потом небо опрокинулось дождем и лед начал таять, ручьями стекая с холма к реке. Через несколько минут на том месте, где была Мина, лежало лишь тонкое кольцо — завет их помолвки — и золотая цепочка с гербом Пеларе, которую девушка носила на шее.

Ни от тела, ни от одежды не осталось ничего — Лед Прародитель, в отличие от льда обычного, разрушал почти все, чего касался. Продлись призыв чуть дольше, и украшения тоже исчезли бы, рассыпавшись в металлическую пыль.

Весь день Арон шел вдоль реки.

Берега редкой реки оставались необитаемыми долго. Рано или поздно, но течение должно было вывести его к человеческому поселению. Резерв пока оставался пустым, а эррэ, из которого он утром пытался выжать Силу, болело — хотя было непонятно, как может болеть то, что лишено физической оболочки.

Внутри было пусто и холодно. Так же холодно, как когда, семь лет назад, умерла его мать. И мыслить внутри этого холода было легко, и планы формировались с готовностью, острые и четкие, как грани льдин.

Окрестности казались глухими, зверье — непуганым, будто бы никогда не видевшим человека.

Предчувствие опасности начало проявляться с наступлением вечера и шло отовсюду. Но, в отличие от прежней, эта опасность смертельной не была. Была… иной. Даже, в чем-то, знакомой.

Когда спустилась ночь и темные фигуры появились среди таких же темных стволов, Арон не удивился.

Дворец, стоящий на холме, издали казался прекрасен. Как взбитые сливки — белый, весь какой-то воздушный. Залитый светом полной луны, будто парящий над землей. Белый дворец, окруженный белыми стенами с такими же белыми воротам, сразу за пределами которых расстилались Смертные Рощи…

На роль Смертных Рощ всегда выбирали березовые леса. Здесь не росло ни осин, ни тополей, ни ясеней, ни дубов. Одни березы, белеющие в темноте, шелестящие свежей зеленью в кронах.

Только на северо-западе империи Террун люди продолжали хоронить своих мертвецов вот так, просто относя в священные леса и оставляя там в пищу падальщикам. Возможно потому, что только на северо-западе империи Серая Госпожа до сих пор считалась главным божеством Великой Триады и единственным, достойным поклонения.

Смертные Рощи, вплотную подходившие к стенам, были стары, тела мертвецов, оставленные в них, давно разложились, оставив только безобидные скелеты… Относительно безобидные — за неимением свежих тел некроманты могли поднять и такие вот костяные мешки. Сил тратили, конечно, больше…

— Страшно? — с усмешкой спросил Арона один из сопровождавших, едва они вошли в первую Смертную Рощу. Все эти сопровождающие, числом десять, были Темными подмастерьями. Некромантами. Это Арон понял сразу, еще у берега реки, едва они приблизились — и понял без помощи магии. Запах, особый сладковатый запах, исходивший от подмастерьев, ни с чем нельзя было спутать. Но оттенки запаха были еще не такими, как у взрослых некромантов, не хватало ноток серы, и горящего дегтя, и прелых листьев.

Страшно?

Арон на вопрос лишь пожал плечами. Даже теоретически он не очень представлял, что такого страшного можно найти в голых скелетах. Лежат тихо, не дергаются, и, что замечательно, в отличии от более свежих мертвецов, не воняют.

От берега реки до дворца оказалось три часа ходьбы через обычный лес, потом через Смертную Рощу, где костей под ногами было не меньше, чем прошлогодней листвы. А потом перед ними открылись белые ворота.

— Госпожа пока что занята, — сказал, неприятно улыбаясь, один из подмастерьев, оставшийся, как и остальные, для Арона безымянным. Его имя они тоже не спрашивали — просто равнодушно сообщили, что знают, кто он и как оказался здесь. И добавили, что госпожа послала их ему навстречу.

— Приведи себя в порядок. Если понравишься госпоже, то не станешь одним из них, — и подмастерье кивнул в сторону нескольких мертвяков, застывших в неловких позах в некотором отдалении от дороги.

То ли госпожа действительно освободилась за два часа до рассвета, то ли специально выбрала это время, но Арон, успевший задремать в мягком кресле, открыл глаза лишь за мгновение до того, как дверь выделенной ему комнаты распахнулась.

Длинное платье до пола, почти скромное — если не знать, сколько на самом деле стоит черный шелк, из которого оно сшито. Легкая улыбка на прекрасном лице, почти добрая — если не знать имя и репутацию красавицы.

— Госпожа, — поднявшись, Арон поклонился — так низко, как того требовала разница их уровней. Среди магов родовитость и богатство имели куда меньшее значение, чем уровень Силы. Силой измерялось все, даже правила этикета. И он прекрасно знал, что Сила хозяйки белого дворца превышала его собственную на четыре уровня. Ровно та разница, которая была между ним и покойным Джатом Пеларе. И разница эта означала, что вошедшая могла убить его в любой момент с такой же легкостью, с какой он сам мог раздавить муравья — и особенно легко могла сейчас, когда его резерв был пуст.

— Как забавно, — дверь за вошедшей магичкой закрылась бесшумно, в комнате, освещенной десятком свечей, ощутимо потемнело. — Право, как забавно. Кажется, еще вчера ты был грязным наглым щенком, Ар… как там правильно звучит твое варварское имя, мальчик?

— Арон Тонгил, госпожа. С нашей встречи прошло шесть лет, но вы стали только прекрасней.

— Мальчик научился льстить. Хорошее качество. А еще из уродливого уличного воришки превратился в прекрасного юношу, — она подошла к нему почти вплотную, провела ладонью по его щеке. — Какие точеные черты, какое одухотворенное лицо — будто юный святой, сошедший с фрески в храме Солнечного. Вот только взгляд подводит, слишком злой для святого… Скажи мне, мальчик, чему полезному ты научился за эти годы?

Где-то глубоко, под слоем внутреннего льда и пустоты, Арон чувствовал тихо тлеющий гнев, появившийся, едва магичка заговорила. Слишком хорошо он помнил ту их первую встречу, и брезгливое презрение в ее глазах, и летящее в него смертоносное заклинание. Если бы не вмешательство Джата Пеларе…

— Я научился убивать, — сказал он коротко.

Магичка улыбнулась, позабавленная ответом.

— Да, доводилось слышать. Нужное умение. А еще достиг третьего уровня — для твоих лет впечатляюще. Многие идут на мастерский экзамен со вторым. Жаль, что Тьма потеряет такого адепта.

— Отчего так, госпожа?

Прекрасная Эвита Ашшур посмотрела на него почти с нежностью:

— Оттого, что Аларик Неркас пообещал за твою голову очень щедрую награду. Ты даже не представляешь, настолько щедрую. Расскажи мне, мальчик, чем ты так сильно досадил нашему Великому Магу?

Чем — кроме того, что он выжил, когда по планам мага должен был умереть? Разве что…

— Призванная мной Тьма оказалась сильнее его Света.

— Что? — маска фальшивой благожелательности на мгновение сползла с лица магички, показав первое реальное чувство — удивление.

— Призванная мной Тьма держала его руки, не позволяя творить волшбу… — краткий рассказ Арона о том, что произошло на берегу реки в столице, Эвита выслушала в полном молчании, но выражение глаз говорило — не верит.

— И как же ты, мальчик, объяснишь такое чудо?

— Тьма любит меня.

— Что? — Эвита рассмеялась. — Какая глупость! Тьма — это Тьма. Тьма не умеет любить.

Арон молча развел руками.

Эвита подошла к окну, опершись ладонями о каменный подоконник, и свечи в комнате за ее спиной погасли.

— Я проверю твой рассказ, — сказала, глядя в залитый лунным светом сад.

Арон смотрел ей в спину, вспоминая все, что Джат Пеларе и другие маги когда-либо говорили о некромантке. Что было для нее важнее всего? Что могло перевесить обещанную награду — чем бы та награда ни была?

— Ответьте мне, госпожа, что бы вы предпочли — благодарность от Светлого мага или его голову на блюде? — спросил Арон негромко.

Никто из знакомых Арона не знал, сколько Эвите на самом деле лет. Джат Пеларе рассказывал, что магичка выглядела так же, как сейчас, еще когда он сам лишь осваивал азы Темного искусства. Рассказывал он и о том, какой была обычная реакция некромантки на любые достижения Светлых — и на ограничения, накладываемые на Темных.

— У Светлых нет никого, равного Аларику Неркасу по могуществу. Но, пока он жив, влияние Ковена продолжит падать. Наше число уменьшается, число Светлых растет. Еще десять-пятнадцать лет, и мы окончательно станем отверженными. Нас будут презирать не только светлые жрецы, даже о…

— Замолчи! — Эвита развернулась к нему и свечи вновь вспыхнули. — Да что ты понимаешь, мальчишка!

— Я понимаю, что день, когда Аларик Неркас умрет, станет счастливым днем для многих Темных. А для вас, госпожа?

— Умрет? — она скривила губы. — Знаешь, сколько раз мы пытались избавиться от него? Еще до того, как ты родился. Даже до того, как родились твои родители. Самые лучшие из нас сложили головы, пытаясь. И ты, глупый мальчишка, ты думаешь, что сумеешь — только потому, что Тьма якобы любит тебя? Я поторопилась сказать, что ты изменился. Внешне да, но внутри все тот же дерзкий щенок со слишком большим самомнением…

— Я выжил, — перебил он ее.

— Что?

— Единственный из всех учеников Пеларе — выжил. Единственный из всего Трира, когда пришла Синяя Чума — выжил. Голод после Чумы, хаос, мародерство — выжил. Когда придет время убить Аларика Неркаса, я не сложу голову, как ваши прежние союзники. Я выживу. А он нет. Какую бы награду не предложил за мою голову Неркас, его собственная голова стоит дороже. Отделенная от тела, естественно.

Эвита долго молча смотрела на него, потом жестом велела ему сесть в кресло, сама опустилась в стоящее напротив.

— Ты так уверен в себе, — сказала лишенным эмоций голосом. — Хорошо. Помоги мне с одним делом и я, возможно, даже поверю, что у тебя есть шанс против Неркаса.

Арон вежливо наклонил голову, ожидая продолжения.

— Каждые тридцать семь лет, восемь месяцев и двадцать три дня Серая Госпожа празднует Аксис. Ты, полагаю, слышал об этом. Небольшое, можно сказать, почти семейное торжество, куда приглашены только ее самые верные слуги, — голос Эвиты звучал по-деловому сухо.

Аксис — одна ночь, когда Смерть во плоти навещает человеческий мир. Ночь, когда ни один имперец в здравом уме не выйдет из своего жилища — потому что те, кто выходят, назад обычно не возвращаются. Конечно, Арон слышал об этом дне, только мало кто — даже среди Темных — считал его праздником.

— И на каждый Аксис мы, ее служители, стремимся порадовать нашу Госпожу дарами. Ты уверен, что сможешь убить Великого мага… Ты, должно быть, так умен… Подскажи мне, мальчик, идею особого дара для нашей Богини. Что может понравиться Смерти?

Думай хорошо, мальчик, — говорил взгляд некромантки, — очень хорошо. Потому что, если результат не понравится мне , Аларик Неркас получит твою голову, а я — обещанную награду.