Мы сидели в Директорате в ожидании чуда.
Безымянный отряд убийц, подчиненных Дедлоку, никого не нашел. Хокер и Бун по-прежнему оставались на свободе, и сам воздух, казалось, потрескивал от повисшей в нем напряженности и усталости.
Я стоял в стороне от других, глядя из кабины мимо иллюзорных туристов в направлении подлинного мира, где за миражом щелкающих фотокамер и пестрых путеводителей змеилась терпеливая очередь из реальных экскурсантов. За ними — огни Саут-Бэнк, неоновый и галогеновый свет реальной жизни.
Я почувствовал чью-то руку на плече.
— У вас усталый вид, Генри.
Это была мисс Морнинг, после схватки она выглядела еще более изможденной, чем обычно.
— Так и есть, — сказал я. — И я начинаю спрашивать себя, а появится ли она вообще когда-нибудь.
К нам подошел мистер Джаспер, излучая самодовольство.
— Верьте мне, — сказал он. — Она стоит того, чтобы подождать.
В этом — если не в чем другом — Джаспер оказался прав. На наших глазах очередь туристов начала с удивлением и завистью расступаться, когда какая-то иностранка протиснулась сквозь толпу и ловко вошла в кабину, словно там и было ее место. Дверь с шипением закрылась, и мы начали двигаться, правда, с некоторым подрагиванием, словно даже сам «Глаз» был приведен в неисправность этой женщиной.
Мы сразу же поняли, что она и есть та, кого мы ждем, что она и есть чудо Джаспера.
Высокая и статная, с гривой черных как смоль волос, она была превосходно сложена, а плавные изгибы ее обольстительной фигуры обтягивал туго подпоясанный плащ, полы которого свободно развевались. Цвет кожи у нее был безупречный, а капля косметики лишь подчеркивала идеальный рисунок ее скул, величественную линию носа, ледяную чувственность губ. Но самым поразительным в ней были глаза. Когда они смотрели на вас, никак нельзя было представить, что ей можно в чем-нибудь отказать.
В этой женщине было что-то жутковатое. Мрачная красота природы, пустынное величие ледяной равнины, наводящая ужас грация тигрицы, крадущейся за жертвой.
Но самое удивительное заключалось в том, что мне показалось: я уже где-то встречал эту женщину.
— Барбара? — спросил я.
Я присмотрелся — и сомнения исчезли: это была она. Может быть, подросшая, вытянутая и надутая пародия на нее, но тем не менее явно девушка из офиса. Она удостоила меня беглого снисходительного взгляда, но не ответила.
— Джентльмены. — На лице Джаспера нарисовалось выражение карточного шулера, который знает, что никогда не может проиграть. — Это наш охотник.
Женщина не улыбнулась и не кивнула и вообще никак не отреагировала на это представление — она просто смотрела на нас, как первый кроманьонец мог взирать на собрание неандертальцев.
— Поразительно, — пробормотала мисс Морнинг. — В высшей степени безнравственно, но тем не менее поразительно.
— Барбара, — снова спросил я, — ведь это вы?
Странным механическим движением она повернула ко мне голову. Я заметил в ее ухе такой же передатчик, как у всех нас, и спросил себя, не услышу ли я гудения моторов и скрежета шестерен.
— Привет, Генри, — прозвучало в ответ, и по ее голосу я понял, что это все еще она. Ее идеальные губы составляли слова медленно, словно впервые. — Барбара где-то здесь. Спрятана очень глубоко. Она передает привет.
Слово «привет» она произнесла как едва знакомое, чуждое и не совсем приличное — так судья пытается понять жаргон юного нарушителя правопорядка на скамье подсудимых.
Я повернулся к Джасперу.
— Что вы с ней сделали, черт вас побери?
Он хихикнул.
— Я ее улучшил. Эстелла вернулась к нам. Это победа.
— Хватит, — оборвал его Дедлок. — Мне нужны доказательства.
Вихляя бедрами, Барбара прошла мимо нас и остановилась перед самым аквариумом.
— Первая Эстелла внутри меня. И она знает вас, Дедлок.
— Эстелла… — неуверенно проговорил старик. — Вы вернулись ко мне.
— Я рада вернуться, сэр, — сказала она совершенно неубедительным голосом.
Человек в аквариуме поежился. Если бы мы могли это видеть, то я не сомневаюсь, что на верхней губе Дедлока обнаружилась бы капелька пота в полном соответствии со всей этой ложью и предательством.
— И что вы помните?
— Я помню почти все.
— Почти все?
— У меня сохранились все малейшие воспоминания о жизни Эстеллы. Я помню многое из существования бедняжки Барбары. Но я больше, чем каждая из них в отдельности.
На лице главы Директората появился испуг.
— Джентльмены, мы попусту тратим время. — Барбара стремительно отступила в центр кабины. — Директорат без всякого толку провел последние двадцать четыре часа. К этому времени Старосты уже должны были быть под стражей.
— Скажите мне, — проговорил Дедлок голосом обиженного ребенка, — как же нам их найти?
— Ответ прямо у вас перед носом. Любой из вас мог бы сам догадаться.
Большинство из нас больше не могли выдерживать ее взгляда, а потому меланхолически уставились в пол или сконфуженно поглядывали в окно, словно очередь новоприбывших в некое исправительное учреждение, ключи от которого предпочитают выбрасывать.
— Дедлок, — резко сказала Барбара. — Достаньте тепловую карту города.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— У нас нет времени на ваши игры. Делайте, что говорят. Скажем, в радиусе десяти миль от Уайтхолла.
Пальцы Дедлока задергались в воде, и за его спиной как по волшебству возникли мерцающие очертания Лондона, улицы и дороги образовались в воде по законам какой-то невообразимой жидкостной картографии. На знакомые места накладывались мазки желтого и оранжевого.
— От тепловой карты мало проку, — возразил Дедлок. — У всего есть волны.
Барбара подняла руку, призывая его к молчанию.
— Старосты — существа из огня и серы. Сморите на экран. Они сами обнаружатся.
Среди мазков оранжевого и желтого появились две красные струи.
Другие в подобной ситуации наверняка не скрывали бы торжества, но в голосе Барбары не было слышно ни зазнайства, ни самомнения.
— Вот они. Попались.
— Где-то в Айлингтоне,[60] — пробормотал Дедлок. — Сейчас получу точную координатную сетку.
Барбара отвернулась от аквариума и принялась раздавать приказания.
— Джаспер, вызовите Барнаби — пусть встретит нас. Я хочу подъехать прямо на это место. Генри, вы поедете со мной.
— Я? — проговорил я. Внутри у меня все сжалось при мысли о новой встрече с людьми-домино. — А от меня-то чего вам надо? Вы, похоже, и сами там вполне управитесь.
— Можете не сомневаться, мистер Ламб, но, похоже, эти существа по какой-то причине проявляют к вам симпатию.
Несколько мгновений Джаспер чуть ли не с сомнением смотрел на свое творение.
— Я организую солдат. Окружим это место. Мы возьмем их силой.
— Хокера и Буна не остановить обычным оружием, — сказала Барбара. — Сколько еще чужой крови вам нужно пролить, чтобы усвоить этот простой урок?
— Что же тогда может их остановить?
Тень улыбки появилась на невероятно безупречных губах Барбары.
— Мисс Морнинг, как приятно снова работать бок о бок с вами.
Старушка скосилась на Барбару.
— Я не вполне понимаю, что вы собой представляете, юная леди. Но вы точно не Эстелла. Вы нечто новое.
— Вы знаете, что мне нужно. Добудьте мне оружие.
— Я думала, оно утрачено.
— Значит, вас ввели в заблуждение. Старик спрятал его на конспиративной квартире.
Мисс Морнинг слабо улыбнулась.
— Какой догадливый оказался.
— Найдите его и принесите мне.
Мисс Морнинг кивнула.
Старик в аквариуме, обделенный в последние минуты вниманием, поманил к себе Барбару.
— Я получил адрес. Это где-то на Аппер-стрит. Но где, скажите на милость, могут спрятаться на Айлингтоне два взрослых человека, одетых как школьники?
— Я знаю там одно местечко.
— Вот как?
— Так точно, сэр.
— Я рад, что вы вернулись, Эстелла.
— И я рада возвращению, сэр.
— И как прекрасно, что все прощено и забыто.
Барбара уставилась в аквариум, и глава Директората сжался под ее взглядом.
— Это все в прошлом, сэр. — Она обнажила неестественно яркий ряд белоснежных зубов. — Все быльем поросло.
К счастью, в этот момент поворот колеса завершился, и мы вышли в холодный вечерний воздух.
Барнаби уже ждал нас. Барбара уселась на переднее сиденье, а Джаспер забирался на заднее, когда мисс Морнинг легонько постучала меня по плечу.
— Вам нужно позвонить домой. Скажите Эбби, что я зайду.
Измученный событиями последних дней, мой мозг не мог обработать эту информацию.
— Что?
— Предупредите ее, что я приду.
— Зачем вам нужно в мою квартиру?
— Это не ваша квартира. Это конспиративная квартира Директората.
— Что?
— Генри, именно там мы и осуществляли Процесс. Именно там мы и разрезали бедняжку Эстеллу. Не смотрите таким удивленным взглядом. Почему, думаете, ваш дед так настоятельно советовал вам именно эту квартиру?
Боковое стекло в машине опустилось.
— Генри, — мягко произнесла Барбара, хотя никакой крик или визг не смог бы напугать меня больше, чем эта новая мягкость в ее голосе. — Садитесь в машину.
— Езжайте, — сказала мисс Морнинг. — Я все объясню позже.
Несколько секунд я колебался, потом раздался холодный, четкий голос Барбары:
— Время истины, Генри.
И я сел в машину рядом с Джаспером. Мисс Морнинг с треском захлопнула дверь и, когда машина тронулась, сказала мне что-то беззвучно — одними губами. Одно-единственное слово. Я не сумел разобрать его, но, оглядываясь назад теперь, когда оставшиеся дни моей жизни исчисляются единицами, уверен, что знаю, какое слово она произнесла.
«Простите».
Джаспер беспрестанно ерзал, вертелся, сплетал пальцы, прикасался к кончику носа, теребил руками сиденье, откашливался, а потом, когда все остальное ему наскучило, пихнул меня под ребра.
— Разве она не изумительна? — Он кивнул в сторону переднего сиденья, где Барбара бесстрастным голосом навигатора давала указания нашему водителю.
— Но почему вы выбрали Барбару? — прошипел я. — Почему непременно ее?
— Она была идеальна, мистер Ламб. Само совершенство.
Проглотив отвращение, я вытащил мобильник и набрал номер Эбби. Барбара, обуянная внезапным подозрением, повернулась:
— Кому вы звоните?
— Своей домохозяйке.
— Тогда побыстрее.
Дозвонился я только до ее голосовой почты.
— Привет, Эбби, — сказал я чуть ли не шепотом, ясно осознавая, что остальные слушают меня. — Слушай, я знаю, это может показаться странным, но сегодня ко мне придет один мой друг. Сможешь ее встретить? Помоги ей всем, чем сможешь. Объяснить не могу, но это очень важно. Впрочем, я перезвоню тебе еще — попозже. И… — Мне никак не удавалось выразить то, что я хотел сказать. — Я много о тебе думаю.
На этом я отсоединился.
Джаспер, который все еще праздновал победу, начал расточать мне глупые сальные улыбочки, но я сделал вид, что не замечаю его, и печально уставился в окно.
Мы въехали в центр и теперь проезжали мимо универмага, все еще открытого по случаю Рождества, несмотря на позднее время. Повсюду были видны разукрашенные и подсвеченные Санта-Клаусы, мелькали елочные украшения и люминесцирующие снеговики. И тут Барбара неожиданно сказала:
— Остановите здесь.
— Зачем? — спросил Барнаби.
Скупая улыбка. А может, просто игра света.
— Нам понадобятся костюмы.
В дальнем конце Аппер-стрит располагался ночной клуб под вывеской «Дьяволизм», втиснутый между чем-то вроде газетного киоска, основной доход которого обеспечивает продажа порножурналов, и заведением, где в четыре утра вам продадут жареного цыпленка.
Вычурное название досталось в наследство от прежнего хозяина, который лелеял мечту вывести свое заведение в элитные. Новые владельцы клуба так высоко не замахивались и хорошо знали свое место. Раз в неделю здесь проходило мероприятие «Назад в школу», которое отличалось от всех прочих вечеров в «Дьяволизме», с его дешевой выпивкой, неразборчивым съемом и неумеренной смешливостью, подстегнутой разнообразной химией, лишь одним небольшим нововведением. Чтобы вернуть беззаботный дух праздной юности, каждый, кто переступал порог заведения, должен был облачиться в некое подобие школьной формы.
Теперь вы понимаете, зачем Барбаре понадобилась остановка возле универмага и покупка костюмов.
Что и говорить — вид у нее был потрясающий. Она купила юбку, кончавшуюся чуть ниже талии, и блузку, в откровенном распахе которой открывалась вся аэродинамика ее бюста. Она была великолепна, восхитительна — до абсурда, но в то же время я не испытывал к ней ни малейшего влечения. Чем больше времени проводил я в ее обществе, тем менее реальной она мне казалась, словно рядом была не женщина из плоти и крови, а некая иллюзия, обретшая странную полужизнь. И только когда время от времени Барбара попадалась мне на глаза, я понимал — по ее движениям, по неожиданным ямочкам на щеках, — какая трагедия случилась с этой женщиной. Я, конечно же, говорю о чем угодно, лишь бы избежать рассказа о том, как мы с Джаспером нехотя натягивали тесные костюмчики и рубашечки, как повязывали полосатые галстучки. Я не смог найти подходящих шортов, а потому мне пришлось закатать брюки выше колен. Джасперу, как ни странно, почти удалось принять надлежащий вид, пусть он при этом и напоминал ученика, лучше всех в классе преуспевшего в устном счете. У меня же видок был нелепый. Мы оставили Барнаби в машине — погруженного в чтение книги «Литература ужаса и желтое движение: ненадежный рассказчик в жизни Секстона Блейка».[61] Фотография на форзаце напоминала нашего водителя в молодости — на удивление чисто выбритого, умиротворенного и довольного собой, полного надежд на будущее.
— Может, мне походить тут — поразнюхать? — сказал он, отрывая взгляд от книги. — Следы врагов поискать?
Теперь я жалею, что ничего ему не сказал. Не поблагодарил за то, что он нас подвез. Не пожал ему руку или не сделал еще что-нибудь. Не сказал ему, чтобы он забыл свою горечь и наслаждался тем, что осталось ему в жизни. Но как я мог знать? Как я мог знать, что больше никогда его не увижу?
Мы подошли к клубу. У дверей стоял до смешного хилый вышибала с идиотскими маленькими усиками, словно ему никто не говорил, что блицкриг давно закончился и еда уже не распределяется по карточкам. Он с ухмылкой взглянул на Барбару, равнодушно кивнул мне, но когда внутрь попытался пройти Джаспер, вытянул руку и остановил его.
— Прошу прощения, сэр. Проходят только пары.
Джаспер удивленно посмотрел на него.
— Что вы сказали?
— Проходят только пары. Таковы правила. Чтобы не возникало недоразумений на игровой площадке.
— А ну-ка, пропусти меня, — сказал Джаспер и попытался протиснуться внутрь. О последовавшем противостоянии я могу только сказать, что вышибала оказался гораздо сильнее, чем казался.
— О'кей, — сказал Джаспер, отступая назад. Он сунул руку в карман и достал двадцатифунтовую купюру. — Может, теперь передумаешь?
— Правила есть правила, — напыщенно проговорил вышибала.
— Отлично. — Джаспер вытащил еще одну двадцатифунтовую купюру. — А теперь?
Усатый вышибала в ответ только покачал головой.
— Блестяще, — бросил Джаспер. — Единственный честный вышибала в Лондоне. Послушай, — сказал он, и по его тону стало ясно, что он вот-вот потеряет терпение. — В эту самую минуту в вашем клубе находится пара существ, которым ничего не стоит в два счета сделать всех женщин Лондона вдовами. А теперь, бога ради, пропусти меня.
— Ничего личного, сэр. И я вовсе не хочу показаться грубым. Но я вас очень прошу — отвалите отсюда.
Я наблюдал это представление не без любопытства, но когда повернулся к Барбаре, то не увидел в ее лице ничего, кроме строгого профессионализма.
— Мистер Джаспер, — сказала она, — мы не можем позволить себе попусту тратить время. Поищите себе спутницу. Мы с Генри должны войти в клуб немедленно.
Джаспер жалостливым тоном заверещал:
— Вы могли бы нейтрализовать этого типа одним движением пальца.
— Я не хочу привлекать к нам внимание, — сказала она.
— Вы не можете бросить меня здесь. — Он посмотрел на свои белые, почти безволосые ноги, и его пробрала дрожь. — В таком виде.
Барбара бросила на него иронический взгляд, повернулась спиной и исчезла в недрах клуба. Я последовал за ней и услышал, как она торопливо говорит в свой ушной прибор:
— Мы в клубе, сэр. Цель близко. Связь прекращаем.
Голос Дедлока в обоих наших аппаратах:
— Принято. И желаю удачи.
У дверей каждый из нас заплатил по десять фунтов жующей резинку женщине, после чего она неохотно позволила нам пройти.
Внутри оказался огромный зал с бетонными стенами, битком набитый несколькими сотнями людей, которые раскачивались и колыхались в океане потного безумия. В гремящей веселой музыке я с большим трудом узнал песню, от которой с гулким стоном содрогался пол. Это был танцевальный ремикс «Страны чудес буги» группы «Земля, ветер и огонь», который в том году подобрался опасно близко к верхним ступенькам хит-парада. Повсюду в зале торчали пожарные шесты для раскованных посетителей. Заведение это было из тех мест, где «Бакарди бризер»[62] подается пинтами, и, боюсь, мне оно не понравилось с первого взгляда.
Все были одеты одинаково. В буквальном смысле слова в школьную форму. Коротенькие юбочки, галстуки, вызывающе повязанные на голые шеи, шарфы вокруг головы вместо банданы. По правилам клуба сюда запрещалось приходить людям моложе восемнадцати, и я могу подтвердить, что все посетители давно перешагнули этот рубеж. По правде говоря, добрая половина гостей выглядела так, будто свой восемнадцатый день рождения они отпраздновали не один десяток лет назад, и через равные промежутки времени пульсирующий свет ламп напоминал об этом, подчеркивая все морщинки, складки, все оспинки и прыщики. Пол под моими ногами ходил ходуном, и впервые за много лет я снова испытал болезненный страх пубертатного периода, безысходный ужас перед неизбежным выходом на танцплощадку.
Когда «Земля, ветер и огонь» перешли на евро-поп, Барбара взяла меня за руку и энергично потащила сквозь толпу к бару, где заказала мне выпивку в пластмассовом стаканчике. Чтобы расслышать друг друга, нам пришлось перейти на крик.
— Ам ужно дочиться!
— Что? — прокричал я.
Она наклонилась поближе к моему уху и прокричала:
— Нам нужно рассредоточиться!
Я кивнул в ответ и, прихватив стаканчик, отошел от нее, лавируя между парочками.
Все оказалось проще, чем я мог надеяться. Я увидел их несколько минут спустя, узнал сразу же по затылкам: двое мужчин попивали коктейль в баре — один коренастый и рыжий, другой тощий и темноволосый. Я оглянулся в поисках Барбары, но она уже растворилась в толпе, и я знал, что если отправлюсь ее искать, то могу снова потерять людей-домино и нам придется все начинать с самого начала. И тогда (думаю, этот мой поступок не был лишен героизма) я сделал единственное, что мог. Я подошел сзади к Буну, намереваясь энергично постучать его по плечу, но когда я почти добрался до него, какой-то пузатый рыжеволосый тип, одетый как хоккеист на тренировке, столкнулся со мной, и я, пролетев несколько шагов вперед, сильно ударился о затылок Старосты.
Когда маленький человечек повернулся ко мне, я сразу же понял, что это не Бун. И его спутник — высокий, похожий на боксера человек со странным шрамом на левой щеке — оказался не Хокером. Оба угрюмо уставились на меня.
Я попытался выдавить слабую улыбку и пробормотал извинения, но ни один из этих немыслимых завсегдатаев клуба, казалось, не поверил в мое раскаяние. Тот, что поменьше, ухватил меня за рубашку и подтащил вплотную к себе, так что я почувствовал запах пива в его дыхании.
— Прошу прощения! — прокричал я еще раз. — Я принял вас за других.
Рыжеволосый ухватил меня за нос большим и указательным пальцами и потянул вверх, так что мне пришлось встать на цыпочки. Я зажмурил глаза, ожидая, что сейчас мне достанется на орехи, но тут мой нос неожиданно отпустили, и я смог встать на всю ступню. Они показывали на меня пальцами и смеялись. Я не очень хорошо слышал, что они говорили, но мог догадаться:
«Я тут ни при чем. Это дед виноват».
Не в первый раз в жизни испытал я прилив благодарности за «Худшее случается в море».
Кто-то схватил меня за руку и оттащил от восторженных поклонников. Лицо Барбары было рядом с моим — она прокричала:
— Генри! Прекратите валять дурака!
Она посмотрела на меня взглядом, который если и не испепелял презрением, то по меньшей мере источал самую издевательскую насмешку. Она снова направилась в толпу, и я уже собирался сделать то же самое, но тут у меня в кармане послышалось сердитое жужжание. Я вытащил телефон и попытался ответить, но говорить тут было невозможно, и мне пришлось удалиться в кабинку в туалете, куда музыка доносилась лишь в виде тектонических сотрясений.
— Алло? — сказал я уже, наверное, в шестой или седьмой раз подряд.
— Это Эбби. — В ее голосе слышалось нескрываемое раздражение.
— Извини. Там мне тебя не было слышно.
— Генри, твой друг переворачивает всю квартиру. Она уже побывала в наших спальнях. Вывалила на пол половину содержимого холодильника. Сейчас она в коридоре, обстукивает стены — нет ли в них пустот. Что происходит, черт побери?
Я с трудом проглотил слюну.
— Знаю, это может показаться странным. Но прошу тебя, позволь мисс Морнинг делать все, что ей нужно. Я тебе все возмещу. Обещаю.
Голос Эбби по-прежнему звучал раздраженно, но мне показалось, что она начала оттаивать.
— Послушай, ты помнишь наш последний разговор? О Джо. Я хочу, чтобы ты знал: я больше не питаю к нему никаких чувств. — Было очевидно, что слова эти дались ей нелегко. — Я тебе с ним не изменяю.
— Спасибо, — проговорил я. — Спасибо, что ты мне это сказала.
Кто-то ввалился в туалет, принеся с собой жуткий рев танцевальной площадки.
— А где это ты? Я думала, у тебя поздняя работа.
— Я тут в одном клубе.
— Где-где? — Таяние прекратилось — наступал новый ледниковый период.
— В одном клубе, — повторил я. — «Дьяволизм» называется. — А потом быстро добавил: — Это по работе.
— И с кем же ты там?
— С коллегой, — ответил я смиренным невинным тоном.
Голос Эбби кипел почти нескрываемой яростью.
— И как же ее зовут?
— Это все не так просто… Но я думаю, можно сказать, что я здесь с Барбарой.
— Невероятно! Мы даже и поссориться не успели, а ты уже с другой женщиной.
— Эбби, прошу тебя. На самом деле все вовсе не так.
— Надеюсь, у тебя найдется правдивое объяснение. — С того конца провода послышался странный звук — будто что-то разлетелось на кусочки. — Боже мой.
— Что это было? Что там случилось?
— Это твой друг. Она только что шарахнула ногой по нашему телевизору.
— Что?
— Пока, Генри.
Наверное, она в этот момент положила трубку.
Я вышел из кабинки и подошел к раковине. Рядом стоял работник клуба, который брызнул жидким мылом мне на ладони, после чего я не мог не заплатить ему фунт за эту сомнительную услугу.
— Болтали с вашей дамой? — спросил он, и я понял, что он, видимо, слышал весь мой разговор. — С вашей женщиной говорили?
— Да, — холодно ответил я. — Вероятно.
— Устроила вам головомойку?
— В некотором роде.
— Хотите совет?
— Не особенно, — ответил я, но человек, казалось, меня и не слышал.
— Забудьте о ней. Веселитесь. То, чего ваша женщина не знает, и повредить ей не может. То, что происходит в «Дьяволизме», в «Дьяволизме» и остается.
— Благодарю, — сказал я и, преодолевая желание выхватить у него мой фунт, снова направился в чрево клуба.
Следующие часы были самыми долгими в моей жизни. Дюйм за дюймом я обошел всю танцевальную площадку. Я внимательно вглядывался в лица пар, впившихся друг в друга губами. Я наступил в лужу блевотины, выпил три коктейля, две бутылки пива и пинту воды из-под крана, в которую — я уверен, что видел это, — бармен плюнул. Я старался смешаться с танцующей толпой.
Было уже поздно, время перевалило за полночь, когда я увидел их. После вступительных аккордов «Школа закрылась» Элиса Купера, встреченных восторженными криками завсегдатаев, я отступил к бару, где остановился, вполглаза наблюдая за парочкой развеселых молодых людей, которые крутились вокруг пожарных шестов. Вдруг при очередном мигании света я увидел их лица, и внутри у меня все похолодело. Я начал двигаться по площадке в поисках Барбары, но она словно исчезла. Когда я снова посмотрел на шесты, Старост там уже не было, их места заняли двое пузатых, которых я до этого в жизни не видел. Я уже начал думать, что мне все это привиделось, как кто-то хлопнул меня по спине.
Когда я повернулся к ним, несмолкающая музыка, казалось, отошла на задний план, и я слышал их совершенно отчетливо, словно эти голоса звучали у меня в голове.
— Вот так да! Это же наша старая ягнячья котлетка, — сказал Хокер.
— Привет, старина, — сказал Бун.
— Что вы здесь делаете? — спросил я. — Вы обещали отвести нас к Эстелле.
— И отведем, сэр.
— Не пропадайте, сэр. Все будет в лучшем виде.
— Только оттянемся тут еще немножко.
— Порезвимся малость.
— Мы ноги разминаем, сэр.
— Дышим свежим воздухом, сэр.
— Выбрали зрелищный маршрут. Вывели песика прогуляться и в придачу совершили чертовски хороший поход.
— Что вы такое говорите?
— На вашем месте, сэр, я бы сейчас сбежал.
— Я бы прекратил.
— Зачем? Что у вас на уме?
— У нас до конца еще есть время на одну шутку, сэр.
— Как раз хватит, чтобы повопить немножко.
— Да не переживайте вы так, старина.
— Верьте Процессу, мистер Л.
— Нет! — закричал я. — Пожалуйста…
Меня прервала четверка пьяных женщин средних лет в нейлоновых юбках и пропотевших блузках, они протанцевали мимо меня в неудачной попытке изобразить конгу.[63] Когда они уковыляли, Старосты снова исчезли.
Я протиснулся через толпу в поисках Барбары, но было уже слишком поздно.
Минуту спустя свет в здании погас.
А еще минуту спустя началось чихание.