Люди, боги, звери

«В саду счастья и радости»

В Монголии — стране чудес и тайн — живет хранитель всего неразгаданного и неизвестного: Живой Будда Его Святейшество Джебтсунг Дамба хутух-тахан, или богдо-гэгэн, первосвященник Та-Куре; Богдо — это воплощение бессмертного Будды, представитель непрерывной, таинственно продолжающейся линии теократических властителей, царствующих с 1670 г. и хранящих облагораживающий дух Будды-Амитабы и Хан-ра-зи, «милосердного духа гор».

С Живым Буддой связано все: мифы о солнце, чары таинственных вершин Гималаев, рассказы об индийских пагодах, суровое величие монгольских императоров — властителей над всей Азией, — странные легенды китайских мудрецов, мысли браминов, строгие нравы монахов добродетельного ордена, месть вечно странствующих воинов-олетов со своими ханами — Батур Хун Тайги и Гуши, гордые заветы Чингисхана и Кублай-хана, реакционное, клерикальное мировоззрение лам, суровость основателя желтой секты Паспы и тайны тибетских королей, родоначальником которых был Сронг-Цан-Гампо.

В гуманной истории Азии — Монголии, Памира, Гималаев, Месопотамии, Персии и Китая — постоянно упоминается имя «Живого Бога» Урги. Немудрено, что его почитают и на Волге, и в Сибири, и в Аравии между Евфратом и Тигром, и в Индокитае, и на берегах Ледовитого океана.

Во время моего пребывания в Урге я неоднократно посещал дворец Живого Будды, беседовал с ним и наблюдал его жизнь.

Приближенные Живого Будды, из числа ученых марамб, много рассказывали мне о нем. Я видал его за чтением гороскопов, слышал его пророчества; мне удалось осмотреть архивы книг и рукописей, содержащих жизнеописания и предсказания всех богдоханов.

Ламы были со мной очень откровенны, так как благодаря письму хутухты Нарабанчи я пользовался их доверием.

Живой Будда, как и все ламаисты, имеет двойственную личность: он умен, прозорлив, энергичен, но одновременно предается пьянству, приведшему его к слепоте.

Когда он ослеп, ламы впали в отчаяние. Некоторые из них считали необходимым отравить богдоха-на и заменить его другим лицом, признанным новым воплощением Будды. Другие, возражая, указывали на большие заслуги первосвященника в глазах монголов и приверженцев желтого учения. В конце концов порешили умиротворить богов, воздвигнув большой храм с гигантской статуей Будды. Будда, однако, не помог зрению Богдо. Зато все эти споры подали Живому Будде повод помочь тем из лам, которые стояли за слишком радикальный метод разрешения вопроса — поскорее перейти в потусторонний мир.

Богдохан постоянно занят вопросами веры и управления Монголией. Одновременно с этим он любит совершенно бесполезные забавы. Большое удовольствие доставляет ему, например, артиллерия.

Какой-то бывший русский офицер подарил ему однажды две старые пушки, за что получил титул Тум-бир Хун, что означает «сердцу моему близкий князь».

Пальба из этих пушек в праздничные дни является одним из самых привлекательных развлечений для слепца.

Автомобили, граммофоны, телефоны, хрусталь, фарфор, картины, духи, музыкальные инструменты, редкие звери и птицы — слоны, медведи с Гималаев, обезьяны, индийские змеи и попугаи, — все это в разное время находилось во дворце «Бога», но все это он поочередно оставлял и предавал забвению.

В Ургу прибывают паломники и приносят дары со всего ламаистского и буддийского мира.

Хранитель драгоценностей дворца, почтенный Балма-Дорын, повел меня однажды в большой зал, где хранятся приношения верующих. Это единственный в своем роде музей драгоценностей. Там имеются редкостные вещи, совершенно неизвестные европейским музеям. Открывая шкаф с серебряным замком, хранитель сказал мне:

— Здесь вы увидите слитки чистого золота, полученные с Бей-Кема, черные соболя с Кемчина, а также чудотворные оленьи рога. Вот эта шкатулка, присланная орогонами, содержит драгоценные корни женьшеня и благовонный мускус. Это вот кусок янтаря с берегов «замерзшего моря», весящий 124 лана (около 10 ф.). Здесь алмазы из Индии, благовонный цибет и резная слоновая кость из Китая.

Он долго рассказывал мне о разных хранящихся здесь предметах, и на самом деле то, что я здесь видел, достойно было удивления. Передо мной мелькали редкие меха — белый бобер, черный соболь, белые, голубые, черные лисицы (песцы) и темный, почти черный барс; тут же стояли коробочки из черепахи с чудесной резьбой, в которых хранились хадаки из тонкой, как паутина, индийской шелковой ткани, длиною 10–15 метров; около них находились маленькие мешочки из золотых нитей, в которых лежали жемчуга, подарки индийских раджей, и драгоценные кольца с сапфирами и рубинами из Китая и Индии; большие нешлифованные алмазы, слоновые клыки, украшенные золотом, жемчугом и бриллиантами; роскошные одеяния, вышитые золотыми и серебряными нитями; моржевые клыки с барельефной резьбой — работой примитивных художников с берегов Берингова пролива и масса других предметов, которых я не в состоянии описать.

В другой комнате стоял шкаф со статуэтками Будды из золота, серебра, бронзы, слоновой кости, кораллов, перламутра и из какого-то благовонного дерева необыкновенного цвета.

— Вы знаете, — пояснил мне хранитель, — что, когда завоеватели врываются в страну, где существует культ богов, они ломают и низвергают их изображения. Так было и более 300 лет тому назад, когда калмыки напали на Тибет; то же повторилось и в Пекине, когда в 1900 году европейские войска разгромили дворец. Возьмите одну из этих статуэток и осмотрите ее хорошенько.

Я взял из ближайшего ко мне угла шкафа деревянную фигуру Будды и осмотрел ее со всех сторон: что-то внутри статуэтки пересыпалось и бряцало.

— Вы слышите? — спросил лама. — Это бриллианты и золото — внутренности Будды. Поэтому-то завоеватели и разбивают изображения богов!

Уже в Индии, Вавилоне и Китае из нутра статуй богов вынуто много редких драгоценных камней.

Несколько комнат во дворце занимает библиотека; полки ее переполнены всевозможными рукописями и книгами разных эпох, на разных языках и на самые разнообразные темы. Многие из этих древних документов истлевают и рассыпаются. Но в последнее время ламы стали покрывать их каким-то составом. Этот состав их в известной мере сохрани ет и защищает от влияния воздуха.

Помимо того, в библиотеке имеются глиняные дощечки с клинописью, очевидно, из Вавилона.

Китайские, индийские и тибетские книги стоят рядом с монгольскими. И среди них выставлены произведения старого чистого буддизма, книги «красных шапок» — испорченного буддизма, книги желтого — ламаистского буддизма, книги традиций, легенд и парабол.

— Дамы постоянно работают над этими произведениями, исследуют их, переписывают, чтобы таким образом сохранить потомству и распространить древнюю мудрость предшественников.

Одно отделение посвящено таинственным книгам о магии, записям жизнеописаний и произведений Живого Будды, буллам далай-ламы и первосвященника из Таши-Лумпо, хутухты из Утая в Китае, пандиты гэгэна из Доло-Нора во Внутренней Монголии и сотен китайских мудрецов. Сюда имеют доступ лишь Богдо-хутухта и марамба Та-Рим-по-Ша. Ключи хранятся вместе с печатями Живого Будды и украшенным свастикой рубиновым кольцом Чингисхана в ларце, находящемся в частном кабинете Богдо.

Особа Его Святейшества окружена свитой в пять тысяч лам. Они делятся на много классов, начиная от простых слуг и кончая советниками «Бога», из которых и состоит правительство. К советникам принадлежат все четыре хана Монголии и пять высших князей.

Особый интерес заслуживают 3 класса; о них мне рассказывал и сам Живой Будда при моем с Джам Болоном посещении его.

Живой Будда сообщил нам при этом, что он очень удручен той деморализованной и порочной жизнью, которую ведут ламы, так как таковая быстро сокращает число прорицателей и ясновидцев.

— Если бы, — говорил он, — монастыри Джал-хантцы и Нарабанчи не сохранили своих строгих правил, то Та-Куре вскоре остался бы без пророков и предсказателей. Барун Абага Нар, Дорчиул-Юр-док и остальные святые ламы, могущие видеть то, что скрыто от простого народа, ушли от нас вместе с благодатью Божьей.

Прорицатели же эти — «дзурены» — нам необходимы. Каждый раз, когда какое-либо важное лицо посещает монастырь Урги, посетителя без его ведома раньше всего показывают «дзуренам»; результат их исследования судьбы данного лица сообщается Богдо для того, чтобы он знал, как обращаться с гостем и какой политики с ним придерживаться. «Дзурены» большей частью старики, худые, истомленные и строгие аскеты; но мне пришлось встречать и совсем молодых «дзуренов», почти мальчиков — это были хубилганы, возрожденные боги, будущие хутухты и гэгэны различных монгольских монастырей.

Следующий за прорицателями класс — это доктора — Та-ламы; они должны наблюдать за влиянием растений и определенных животных продуктов на людей, сохранять тибетские лекарства, совершенствовать методы лечения и изучать анатомию, не прибегая, однако, к вивисекции. Они ловко вправляют члены, массируют, хорошо знают гипноз, животный магнетизм и влияние минеральных источников.

Третий класс составляет высший разряд вра-чей-отравителей, большей частью тибетского и калмыцкого происхождения.

Это, так сказать, «доктора политической медицины». Они живут отдельно от своих коллег и являются молчаливым орудием в руках Живого Будды.

Мне говорили, что почти все они немы. Я видел одного из них — того, который отравил китайского врача, присланного императором для «ликвидации» Живого Будды. Это был маленький седой старичок с глубокими морщинами на лице, небольшой седой бородкой и живыми, пытливо все высматривающими глазами. Как только он появляется в каком-нибудь монастыре, местный «Бог» тотчас же перестает есть и пить из страха перед этим монгольским отравителем. Но даже это не спасает приговоренного, ибо отравленный головной убор, рубашка, обувь, четки, даже поводья, книги и священные предметы с успехом приводят к тому, что имел в виду богдохан.

Слепой первосвященник внушает верующим глубокое уважение и религиозный страх. Все падают перед ним ниц. Даже ханы и хутухты приближаются к нему на коленях. Все вокруг него окутано тайной, полной восточной старины.

Пьяный старик, слушающий банальные арии граммофона, пускающий электрический ток в своих слуг с помощью динамомашины, коварный ветхий слепец, отравляющий своих политических врагов, лама, держащий свой народ в духовной темноте и обманывающий его пророчествами и предсказаниями, — он все же не вполне обыкновенный человек.

Однажды мы сидели в комнате Богдо. Князь Джам Болон переводил ему мои рассказы о великой войне.

Старик слушал очень внимательно. Вдруг он широко раскрыл свои глаза, прислушиваясь к звукам, доносившимся извне. Лицо его выразило благоговение, мольбу, испуг.

— Боги зовут меня, — прошептал он, медленно направляясь в свою часовню; там он промолился около двух часов, коленопреклоненный, неподвижный. Его молитва состояла в беседе с невидимыми богами, в вопросах, на которые он сам себе отвечал, как бы повторяя слова невидимых существ. Он вернулся оттуда бледный, измученный, но умиротворенный и счастливый.

Это была его личная молитва.

Во время обычного богослужения в храме он не принимает участия в молитве, ибо тогда он — Бог. Он сидит на троне, который ламы подымают и ставят на алтарь. Народ и ламы ему молятся. Он же, вперив свои быстрые, сверкающие, хотя и слепые глаза в пространство, выслушивает слова молитвы, надежды, слезы отчаяния своего народа. Ламы одевают его в различные, соответствующие случаю одежды, состоящие из желтой и красной ткани; меняют они также и его головные уборы.

Богослужение кончается, когда Живой Будда, с тиарой на голове, дает толпе молящихся свое благословение, поворачивая лицо на все стороны и простирая руки к северо-западу, то есть по направлению к Европе, где, по воззрениям желтого учения, должно распространиться учение мудрого Будды.

После долгого богослужения и одинокой молитвы в храме первосвященник действительно производит потрясающее впечатление. Он призывает тогда своих секретарей и диктует им свои, всегда крайне неясные видения и пророчества, не делая из них никаких выводов.

Обычно со словами: «Он вошел в Его обитель, и души их соединились!» — он облачается в белые одежды и удаляется на молитву в свою часовню. Тогда закрываются все двери дворца; ламы предаются какому-то мистическому страху: молятся и, перебирая четки и сопровождая молитву и заклинания верчением молитвенных колес, шепчут священные слова: «Ом! Мане падме хунг». Для истолкования видения предсказатели читают гороскопы, прорицатели описывают свои прозрения, а марамбы, в свою очередь, ищут в старинных книгах объяснение словам Живого Будды.

Пыль веков

Видели ли вы когда-либо пыльную паутину и тлен в погребах старых замков Италии, Франции или Англии? Это пыль столетий. Может быть, она когда-нибудь касалась лица, меча и панциря Августа, Людовика Святого, Великого Инквизитора или короля Ричарда?.. Ваше сердце тогда невольно сжимается, и вы проникаетесь глубоким уважением к этим свидетелям давно прошедших времен.

То же чувство испытал я в Та-Куре, но оно, может быть, было еще глубже и резче. Здесь жизнь остается такою, какой она была восемь столетий тому назад: здесь человек живет лишь прошлым; современность только усложняет обычное течение жизни и мешает ей.

— Сегодня великий день, — сказал мне однажды Живой Будда, — день победы буддизма над всеми другими религиями. Это было давно, когда Куб-лай-хан призвал священников всех религий к себе и приказал им изложить основание их вероучения.

Ламы разных религиозных верований стали восхвалять своих богов и своих хутухт. Начались прения и распри. Лишь один из них молчал, наконец иронически усмехнулся и сказал:

— Великий государь! Прикажи каждому доказать силу своего бога проявлением какого-либо чуда, тогда суди и выбирай!

Кублай-хан принял это предложение и приказал всем ламам показать какое-нибудь чудо.

Но все молчали, доказывая этим свое бессилие и замешательство.

— Ну, — сказал хан, обратясь к тому ламе, который дал ему этот совет, — теперь ты должен показать нам могущество твоих богов.

Лама долго молча смотрел на императора, затем повернулся и взглянул на присутствующих, протянув по направлению к ним руку. В это самое мгновение золотой кубок поднялся со стола и коснулся губ хана, не поднятый ничьей видимой рукой; царь почувствовал, как чудное вино увлажнило его губы.

Все были потрясены. Царь сказал:

— Я буду молиться твоим богам, и им же должны будут поклоняться все подчиненные мне народы. Как называешь ты свою веру? Кто ты и откуда пришел?

— Мое учение — это вера мудрого Будды. Я — пан-дита, лама Турдзы-Гамба, из знаменитого монастыря Сакья в Тибете, где дух Будды, его мудрость и могущество живут воплощенными в человеческом теле. Знай, о государь, что народ, исповедующий это учение, владеет всей западной частью вселенной и через 811 лет учение Будды распространится на весь мир.

Это случилось в день того же числа, что и сегодня, много столетий тому назад.

Дама Турдзы-Гамба не возвратился в Тибет, но поселился в Та-Куре, где тогда был лишь маленький храм. Отсюда он поехал к царю в Каракорум, а затем сопровождал его и в столицу Китая, чтобы укрепить его в вере, предсказывать будущее и, согласно воле богов, просветить его ум.

Живой Будда замолчал на некоторое время. Затем, прошептав молитву, он продолжал:

— Урга — старое гнездо буддизма… Вместе с Чингисханом двинулись калмыки и олеты для завоевания Европы. Они пробыли на чужбине почти четыреста лет, живя в русских степях. Позже, по зову желтых лам, они вернулись в Монголию для борьбы против царей Тибета и лам ордена красных шапок, угнетавших народ. Калмыки оказали много услуг желтому учению. Они поняли, что Лхаса слишком отдалена от всего мира, чтобы оттуда распростра нять учение. В это же время калмык, Гуши-хан, привез с собой из Тибета одного святого ламу, Ун-дур-гэгэна, посетившего «владыку мира».

С этого дня богдо-гэгэн безвыездно поселился в Урге и считался хранителем свободы Монголии и китайских императоров монгольской династии.

Ундур-гэгэн был первым «Живым Буддой» в стране монголов. Он оставил в наследство кольцо Чингисхана, которое было передано Кублай-ханом далай-ламе в память чудес, совершенных ламой Турдзы-Гамба. Он оставил также черепную коробку мистического индийского кудесника, из которой 1600 лет тому назад пил на религиозной церемонии Стронгстан, царь тибетский, и старую деревянную статую Будды, привезенную из Дели основателем желтого учения Паспой.

Богдо хлопнул в ладоши. Один из его секретарей вынул из красного мешочка большой серебряный ключ. Живой Будда открыл им ларец для печатей и достал оттуда маленькую резную коробочку из слоновой кости, в которой находилось большое золотое кольцо с большим рубином с выгравированным на нем знаком свастики.

— Это кольцо Чингисхан и Кублай-хан носили всегда на правой руке, — объяснил он.

Когда секретарь запер ларец, Богдо приказал ему позвать своего любимого марамбу, которого он заставил прочесть несколько страниц из старой лежащей на столе книги. Лама прочел монотонным голосом:

«Когда Гуши-хан, глава всех олетов, закончил борьбу с „красными шапками“, он принес с собой волшебный черный камень, подаренный далай-ламе „владыкой мира“. Гуши-хан хотел построить главный город желтого учения в Западной Монголии. Но олеты, воевавшие в то время с королем мань-джуров из-за китайского престола, терпели поражение за поражением. Последний хан олетов, Амурса-на, бежал в Россию, но перед своим бегством переслал святой „черный камень“ сюда, в Ургу.

Пока камень находился в Урге и Живой Будда мог им благословлять народ, монголы и их скот были избавлены от болезней и несчастья. Но сто лет тому назад святой камень был украден; буддисты напрасно искали его по всему свету. С момента его пропажи монгольский народ начал вымирать».

— Довольно! — сказал богдо-гэгэн. — Наши соседи нас презирают. Они забыли, что когда-то мы были их господами. Мы же охраняем наши священные традиции и знаем, что придет день триумфа монгольских племен и желтого учения. Защитники нашей веры — буддисты, верные хранители заветов Чингисхана.

Так говорил Живой Будда, и так говорили старые книги!

Книги чудес

Князь Джам Болон попросил одного из марамб показать нам библиотеку Живого Будды. В огромной комнате, ею занимаемой, работают сотни летописцев, исправляющих старинные книги и описывающих чудеса Живых Будд. Начинают они с Ундур-гэ-гэна и заканчивают гэгэнами и хутухтами различных современных монгольских монастырей. Книги же распределяются среди всех ламаистских монастырей и школ.

Из этих книг марамба прочел нам два отрывка:

Одна замечательная книга, выпущенная в тысячах экземпляров, описывает чудеса современного Живого Будды.

Князь Джам Болон частично посвятил меня в содержание этого труда:

— Есть старая деревянная статуя Будды с открытыми глазами, привезенная сюда из Индии. Бо-гдо-гэгэн поставил ее на алтарь и начал молиться. Покидая храм, он приказал вынести статую Будды. Подойдя к ней, ламы увидели, что глаза бога были закрыты, слезы катились из них, а на его деревянном теле появились зеленые ростки. Все были поражены. Богдо сказал: «Горе и радость ожидают меня. Я ослепну, но Монголия будет свободна».

Это пророчество сбылось.

В другой раз Живой Будда, находясь в состоянии страшного возбуждения, велел принести сосуд с водой, поставил его на алтарь и, созвав лам, начал молиться.

Вдруг свечи и лампы у алтаря зажглись сами собой, а вода в чаше засветилась всеми цветами радуги.

Князь рассказал мне также, как богдохан читает будущее на свежей крови, на поверхности которой появляются ему одному видимые слова и разные картины; он сообщил мне и о том, как Живой Будда узнает судьбу и мысли князей по расположению внутренностей баранов и коз; как по камням и костям достоверно определяет судьбы всех людей; как он изготовляет амулеты против болезней и пуль, руководствуясь относительным расположением звезд.

— Прежние богдоханы предсказывали будущее лишь с помощью «черного камня», — сказал марамба, — на поверхности его появлялись тибетские надписи, по которым Богдо узнавали судьбы целых наций.

Когда марамба говорил о черном камне, на котором появлялись тибетские легенды, мне пришла в голову мысль, что этому явлению можно дать вполне естественное объяснение.

В юго-восточном Урянхае, в Улан-Тайге, я попал в одно место, где были залежи черного сланца. Куски этого камня были покрыты каким-то странным белым налетом, испещренным множеством перекрещивающихся линий, напоминавших мне венецианский кружевной узор или мистические руны. Знаки эти исчезали, когда сланец был сух, и вновь появлялись, когда он был влажен. Это были особые лишаи. Никто не имеет права обращаться к Живому Будде с просьбой о предсказании: Богдо пророчествует только тогда, когда на него находит вдохновение или когда к нему является какой-нибудь исключительный посол от далай-ламы или таши-ламы. Когда русский император Александр I подпал под влияние баронессы Крюденер и ее мистицизма, он, как мне рассказывали, послал особого посла к Живому Будде, чтобы узнать свою судьбу. Тогдашний богдохан, еще совсем молодой человек, предсказал ему по черному камню, что Белый Царь закончит свою жизнь всеми преследуемый, в странствиях и горестях. В России еще поныне народ верит в то, что Александр I провел последние дни своей жизни, странствуя по Европейской России и Сибири под псевдонимом Федора Кузьмича; что он оказывал помощь арестантам, нищим и другим страждущим, попадавшимся ему по пути; что сам он, преследуемый и брошенный в тюрьму, в конце концов умер в Томске, где и поныне его дом и могила являются местом паломничества и чудес. Династия Романовых проявила большой интерес к биографии Федора Кузьмича, чем косвенно подтверждается мнение, что Александр I, скрываясь под именем Кузьмича, действительно взял на себя этот тяжелый крест.

Рождение живого будды

Живой Будда не умирает: его душа переселяется иногда в тело ребенка, который рождается в день смерти Будды, или же еще при жизни последнего перевоплощается в тело другого существа. Это новое воплощение «Святого Будды» почти всегда находят в юрте бедной тибетской или монгольской семьи. Причина этому — политическая. Если Будда появится в семье какого-нибудь богатого князя, то, чрезмерно возвысившись, семья эта может отказать в повиновении касте лам, что уже не раз случалось. Если же на трон воссядет представитель бедной, неизвестной семьи и таким путем приобретет богатство, то он всегда будет подчиняться желаниям лам. Только три или четыре Живых Будды были чисто монгольского происхождения; все остальные же были тибетцы.

Один из советников Живого Будды, лама Хан Яссакту, рассказал мне следующее:

Из жизни живого будды

Богдохан, властвующий теперь во Внешней Монголии, уроженец Тибета. Сын бедных родителей, живущих в западной части Тибета, недалеко от Сакья-Куре, он с самых ранних лет обнаруживал признаки бурной и весьма энергичной натуры. Его по стоянно одушевляла мечта о независимости Монголии и прославлении потомков Чингисхана. Он рано приобрел значительное влияние на первосвященников, князей и ханов Монголии и на представителей русского правительства, принимавшего все меры к тому, чтобы привлечь его на свою сторону. Он не боялся выступать против маньчжурской династии в Китае и постоянно пользовался поддержкой России, Тибета, бурят и киргизов, оказывавших ему помощь военную, финансовую и дипломатическую. Китайские императоры старались избежать открытой войны с Живым Буддой, чтобы не вызвать протеста со стороны китайских буддистов, и пытались избавиться от него, прибегая для этого к иным приемам борьбы.

Однажды они послали к богдохану доктора, ловкого отравителя; но Живой Будда сразу понял значение этого медицинского внимания к его персоне и, прекрасно зная силу азиатских ядов, предпочел предпринять немедленно путешествие по монгольским монастырям, а затем в Тибет. Своим заместителем он оставил Губильгана, который сумел сблизиться с присланным доктором и узнать от него истинную цель его приезда.

Вскоре после этого китайский доктор умер от неизвестной болезни, и Живой Будда смог спокойно вернуться в свою столицу.

Живой Будда имел основания опасаться не только китайцев. Когда в Лхасе пришли к заключению, что богдохан ведет чересчур независимую от Тибета политику, далай-лама вошел в соглашение с некоторыми ханами, князьями и сумел их убедить в своевременности исполнения своего плана о скорейшем перевоплощении Будды в другой человеческий образ.

Князья и ханы прибыли в Ургу, где богдохан оказал им радушный и почетный прием. Было устроено большое торжество, и заговорщики обольщали себя уже самыми радужными надеждами; им казалось, что возложенное на них далай-ламой поручение будет ими весьма успешно выполнено. Но к концу торжественного обеда они уже испытывали совершенно иные чувства и в следующую же ночь отдали Богу душу; тела их, по распоряжению богдо-хана, с высокими почестями были отправлены к семьям умерших.

Богдохану известна каждая мысль, каждое движение князей и ханов и каждый их заговор против него.

Противник приглашается обыкновенно самым любезным образом прибыть в Ургу, откуда он уже никогда более не возвращается домой.

Однажды китайское правительство пришло к заключению, что непрерывная до сих пор линия «Живых Богов» должна быть прервана. Прекратив открытую борьбу против высокого первосвященника Урги, оно придумало для достижения своей цели следующее: Пекин пригласил пандиту-гэгэна из До-ло-Нора и главу китайских ламаистов, хутухту из Утая, прибыть в столицу. Они оба не признавали власти Живого Будды. Приехав в Пекин и углубившись в старые буддийские книги, они нашли, что нынешний богдохан является последним Живым Буддой, ибо та часть духа Будды, которая живет в богдоханах, может перевоплощаться лишь 31 раз. Нынешний же богдохан является тридцать первым воплощением Будды со времени Ундур-гэгэна, и с ним, собственно, по решению указанных лиц, должна вымереть династия ургийских первосвященников.

Когда богдохан узнал об этом решении, он сумел установить по древним тибетским манускриптам, что один из тибетских первосвященников был женат и что его сын вследствие этого был естественным воплощением Будды. Тогда и он решил жениться и ныне имеет сына, очень энергичного и способного молодого человека.

Таким образом, священный трон Чингисхана не останется после его смерти не замещенным.

Династия китайских императоров уже сошла с политической арены, а Живой Будда не перестает быть центром паназиатских устремлений.

Новое китайское правительство в 1920 году арестовало Живого Будду, оставив его под стражей в собственном его дворце.

Но к началу 1921 года барон Унгерн фон Штернберг, пересекая священный Богдо-Ола, совершил нападение на дворец с тыла.

Тибетские всадники перестреляли китайскую стражу, монголы ворвались во дворец и выкрали своего «Бога».

Очутившись на свободе, богдохан еще энергичнее приступил к выполнению своих идей и своими воззваниями пробудил во всей Монголии надежды на объединение всех азиатских племен и народов.

В большом дворце богдохана один священник показал мне покрытую дорогим ковром шкатулку, в которой хранились буллы далай-ламы и таши-ламы, декреты русских государей и китайских императоров и договоры между Монголией, Россией, Китаем и Тибетом. В той же шкатулке находится медная плита, на которой начертаны таинственные знаки владыки мира, а также изображение последнего видения Живого Будды.

Видение живого будды 17 мая 1921 года

— Я молился и увидел то, что скрыто от глаз народа: широкая долина, окруженная горами, лежала предо мной.

Старый лама нес наполненную тяжелыми камнями корзину. Он с трудом передвигался. В это время с севера появился всадник в белой одежде и на белом коне. Он подъехал к ламе и сказал ему:

— Дай мне твою корзину. Я помогу тебе ее доставить в Куре.

Лама передал ему свою тяжелую ношу. Но всадник не мог ее поднять. Старому ламе снова пришлось поставить корзину на свои плечи и согбенным под ее тяжестью продолжать путь. В это время с севера появился второй всадник. Он был в черной одежде и на черном коне. И этот всадник подъехал к старику, сказав:

— Как глупо! Зачем ты носишь эти камни, когда их так много на земле?

С этими словами он толкнул грудью своего коня так, что корзина свалилась с плеч старика. Как только камни коснулись земли, они превратились в бриллианты.

Все трое наклонились, чтобы их собрать. Но никто не мог поднять их с земли. Старый лама воскликнул в отчаянии:

— О боги! Всю мою жизнь я носил на себе эту тяжелую ношу, и теперь, когда осталось такое незначительное расстояние, я их потерял. Помогите мне, добрые боги.

Вдруг появился старый трясущийся человек. Он положил без всяких затруднений бриллианты в корзину, стер с них пыль, поднял тяжелую ношу на свои плечи и двинулся в путь, сказав ламе:

— Отдохни немного. Я успел отнести свою ношу в назначенное место и рад теперь помочь тебе.

Оба двинулись в путь и скоро исчезли из виду. Между тем всадники вступили между собой в борьбу. Бой продолжался целый день и целую ночь. Когда солнце поднялось над равниной, на ней уже не было никого. Всадники исчезли бесследно.

Все это видел я, Богдо-хутухта-хан, беседуя с Великим Мудрым Буддой, который был окружен добрыми и злыми духами.

Мудрые ламы, хутухта, кампо, марамба и святые гэгэны, дайте мне ответ на мое видение!

Все это было написано под диктовку Живого Будды в моем присутствии 17 мая 1921 года.

Я не знаю, какой ответ дали хутухте гэгэны, пророки, волшебники и священники. Но не ясен ли он теперь, если вспомнить современное положение Азии?

Пробуждающаяся Азия полна загадок, но она знает также и ответы на вопросы, касающиеся судьбы человечества.