Любовь сильнее меча

Глава десятая. КОРОЛЬ ЭТВАРД

Этвард сидел во дворце, построенном его высокорожденными предками, в той же комнате, где любили проводить часы размышлений его отец, дед и прадед. Главным украшением считалось точное, только во много раз меньшее подобие легендарного круглого стола короля Артура.

Этвард нашел в одной из комнат запыленный огромный макет острова — с горами, лесами, городами и даже многими селениями и рыцарскими замками. Отец, которого Этвард ни разу в жизни не видел, не любил эту игрушку предков. Пришлось ее долго чистить, ремонтировать, вклеивать несколько новых городов…

Отец, которого Этвард никогда не видел…

Этвард поклялся себе, что нарушит эту дурацкую традицию. У Утера Пендрагона были веские причины отправить младенца-сына в изгнание… А сейчас? Это лишь пустая и глупая традиция, идущая от великого короля Артура.

Но разве не сказано, что вынувший Экскалибурн из плена вод превзойдет величием Артура? Разве не он, Этвард, вынул легендарный меч из озера Трех Дев? Значит, он не менее велик, чем знаменитый предок, и может ломать глупые, отжившие свое традиции, ему никто не указ!..

Мысли у Верховного короля были невеселые, вино не радовало, да и не очень-то он его любил, как, впрочем, и эль.

Зима прошла спокойно, но весна преподнесла тревожные новости. Со всех сторон доносят, будто алголиане намерены покорить Британию. Бред! По заветам Алвисида им запрещено сюда даже соваться.

Но слухи — вещь упрямая. И факты. У восточного побережья Британии сконцентрирован огромный флот алголиан. Как и в Бретани, под носом у Карла Бретонского… Ирландский и Бретонский каталоги буквально переполнены солдатами, прибывшими со всех уголков земли. Что они хотят, что у них на уме? Бог весть…

Этвард потихоньку рассылал своим рыцарям приглашение на Совет и турнир, что назначены на конец мая, причем приглашал с отрядами, обещая устроить грандиозный турнир для простых бойцов. Но собрать армию, способную противостоять алголианам быстро не удастся.

Что они хотят? Если бы знать…

Наконец, вчера во дворце появился посланец алголиан. Этварду хотелось крикнуть:» Пусть пройдет быстрее!», но он выдержал его в приемной более часа, потом пригласил в эту вот комнату и весь разговор простоял, уставившись в макет острова, удостоив посланца лишь мимолетным взглядом.

Собственно, ничего интересного алголианин не сказал. После подобающих приветствий, он поинтересовался: не сможет ли его величество принять завтра важную персону? Никаких объяснений. Только:» Завтра перед закатом будьте в этой комнате. Один. Если будет здесь кто-то еще, посетитель не явится.»

Этвард пытался деланно-равнодушно выяснить кто явится и как он пройдет через караулы, но в ответ получил лишь:» Если ваше величество действительно хочет поговорить с человеком, принимающим решение, вы будете здесь один перед закатом «. Все. Больше из посланца выудить ничего не удалось.

Этвард на всякий случай послал за ним шпионов, но это было бесполезно. Оставалось лишь сидеть здесь одному и ждать. Впрочем, он не сидел, а ходил по просторной комнате из угла в угол, изредка бросая взгляды на портреты своих предков. Ему уже предлагали советники заказать у заезжего знаменитого портретиста изображение на холсте, но Этвард отказался — рано. Честно говоря, он стеснялся, что у него еще не растут усы и борода. У Уррия и то ведь уже что-то на верхней губе почти приличное пробилось, а у него лишь сгустился едва заметно какой-то гнусный пушок…

Посетитель, хотя Этвард ожидал его, появился вдруг. Материализовался из пустоты.

— Рад приветствовать, ваше величество, — раздался густой низкий голос из угла.

Этвард вздрогнул и резко повернулся. Чтобы скрыть смущение он делано-строгим голосом спросил:

— Кто вы?

— Верховный координатор алголиан, Прионест. Мы встречались, если вы помните ваше величество. При защите Рэдвэлла.

— Да, — кивнул король, — я помню. Садитесь.

Он указал на одно из трех кресел у круглого стола. Спрашивать как верховный координатор появился здесь он посчитал неуместным. И не такие чудеса уже видел.

— Спасибо, ваше величество, — не тронулся с места гость, — я буду стоять здесь.

— Как вам угодно, — согласился Этвард. И сразу перешел к делу:

— Что вы хотите?

— Обрисовать вам создавшееся положение вещей, — ответил алголиан.

« Ну и выражается!» — подумал Этвард. Вслух сказал:

— Я слушаю вас.

— Вам известно, что наша церковь готова объявить вашему королевству войну? У нас стоят наготове двести пятьдесят кораблей в Ирландии и Бретони и пятнадцать тысяч готовых на все.

« Ну и цифры!» — ужаснулся Этвард. Вслух спокойно солгал:

— Мне докладывали о втрое большем количестве кораблей и солдат.

— Достаточно и этого, — усмехнулся верховный координатор. — Вы видели моих бойцов в битве у Рэдвэлла. Смею вас заверить, там были не самые обученные и отважные бойцы, поскольку мы там оказались случайно.

— Вы явились сюда, чтобы угрожать мне?

— Отнюдь. Я просто излагаю факты. Британия будет полностью взята под наш контроль в течении самое большее шестнадцати дней. Наши лучшие полководцы разработали планы кампании. У вас нет шансов. Большее, что вы сможете противопоставить — от силы шесть тысяч копий.

— И бриттский дух. Он непокорим.

— Ну, у нас и это предусмотрено, ваше величество. Мы не будем чрезмерно жестоки, у нас достаточно злата, чтобы купить всех, вплоть до самых знатных и гордых рыцарей. Человек всегда хочет больше, чем имеет. Нам будут ноги целовать.

— Что вы хотите? — еще раз спросил Этвард.

— Уберечь ваше королевство от ненужной никому крови, ваше величество.

— Вы мне не объяснили зачем хотите начать войну. Вам нужны новые территории? И потом, я слышал, ваш Алвисид строго-настрого запретил алголианам вести войны на территории Британии.

— Времена меняются, ваше величество. Заветы и запреты — тоже.

— Что вы хотите? — в который раз спросил король.

— Получить обратно голову и торс Алвисида. И еще… Его Наследник не должен жить.

— Радхаур? — лицо Этварда покраснело от гнева. — Нет, никогда! Убирайтесь прочь, я даже не собираюсь разговаривать на эту тему. Он — мой друг и…

— На вашем месте я бы не был столь тороплив, — улыбнулся верховный координатор. — Что стоит жизнь одного человека, даже самого близкого и дорогого, пред угрозой уничтожения всего королевства? Неужели не хотите даже подумать? Я не тороплю.

— Но почему Радхаура нужно убивать? Ведь он поклялся, что не будет собирать Алвисида. Ну, хорошо, я уговорю его отдать вам останки сэра Алана. Или даже отберу силой. Но убивать…

Он сам не понял, что вступив в торг, сдался.

— Сегодня он поклялся не собирать Алвисида, завтра передумает. Человеку свойственно непостоянство.

Этвард подошел к круглому столу, плеснул себе вина и залпом выпил.

— Я не требую немедленного ответа, — мягко сказал Прионест.

— Что вы предлагаете?

— Обойтись без большого кровопролития. Это выгодно прежде всего вам, ваше величество.

— Что конкретно вы хотите предпринять?

— Через неделю здесь будет наш отряд в пятьдесят человек. Никто не отличит их по внешности и манером от исконных бриттов. Вы сообщите Радхауру, что собираетесь навестить его замок и возьмете вместо своих телохранителей мой отряд. Оказавшись в Рэдвэлле они все сделают сами.

— Это… Это предательство! Это подло! Да как вы вообще смеете мне предлагать подобное?!

— Не надо называть обычные вещи столь громкими именами. Когда на одной чаше лежит судьба страны, а на другой — одного человека…

— Я кликну стражу и вас повесят на площади, как последнего негодяя.

— Неужели вы думаете, что можете это сделать?

Этвард протянул руку к колокольчику, чтобы вызвать слугу.

Прионест улыбнулся и прошелся по комнате — он проходил прямо сквозь предметы.

— Меня здесь нет, ваше величество, одна видимость. Ваши палачи не причинят мне вреда. Зато мои бойцы, взяв Камелот…

— Прекратите! — закричал Этвард. — Уйдите, оставьте меня одного. Мне… Мне необходимо подумать.

— Мои люди будут в Камелоте через восемь дней. Командир придет лично к вам и предъявит вот это, — верховный координатор показал медальон с изображением свернувшейся в спираль змеи. — Восемь дней срока для ответа, надеюсь, вам хватит?

— А вы не боитесь, что вашему командиру и всем остальным в отряде просто поотрубают головы?

— Я допускаю подобное, — согласился Прионест. — Но в таком случае мы будет расценивать это как отрицательный ответ на наше предложение и начинаем боевые действия.

— Уходите, — устало попросил Этвард. — Я все понял.

— Желаю вам принять мудрое и единственно правильное решение, достойное великого короля, — улыбнулся на прощание верховный координатор и исчез.

Был — и нету. Словно минутное наваждение, бред, галлюцинация. Но Этвард знал, что это не бред, что он стоит на самом краю пропасти, заглянуть в которую даже не хватает духа.

Этвард налил еще вина. Замер, не донеся кубок до рта. Поставил на место. Необходимо успокоиться. Время для размышлений есть. Он позвонил в колокольчик, почти сразу слуга с немым вопросом открыл дверь в покои короля.

— Пригласите ко мне сэра Катифена, — приказал король.

Колыхнулась портьера, закрывавшая дверь в потайной ход. Этвард подошел и резко откинул ткань. Там стояла Рогнеда.

— Что ты здесь делаешь?! — удивленно-разгневанно спросил король.

— Подслушиваю, — просто и честно ответила младшая сестра.

— Ты… Ты все слышала?

— Да. Ты готовишь подлое предательство.

— Ты говоришь слишком красиво. Все гораздо проще.

— Это ты так думаешь.

— Ты любишь Радхаура? — в лоб спросил Этвард сестру. Он и так, видел, что любит.

Его бы очень устроил брак Рогнеды с Радхауром. Тогда бы он сам женился на Марьян. Но это, увы, было невозможно. Невозможно, поскольку сам Радхаур не хотел расставаться с Марьян, а во-вторых, Рогнеда была заочно помолвлена с сыном Карла Бретонского.

— Да, я люблю Радхаура. Больше жизни, — честно призналась принцесса.

Этварда удивляла, а порой просто злила эта ее прямодушная честность.

— Ты согласишься? — спросила она.

— Не знаю, еще не думал.

— Значит согласишься… Ты предашь своего лучшего друга.

— Я предам самого себя! — зло прокричал Этвард. — Мне было бы легче вонзить кинжал себе в сердце, но… Но я не могу. Не забывай, я — король. Я должен думать даже не о себе — о государстве. Что значит даже рыцарская честь, когда вопрос стоит так серьезно?

Она повернулась и, ни слова не сказав в ответ, направилась к дверям. Они распахнулись и принцесса чуть не столкнулась с сэром Катифеном. Тот любезно поклонился юный принцессе и прошел в королевские покои. Этвард часто вызывал его сюда, королю нравились песни старого певца.

— Сэр Катифен, сыграйте мне, — попросил король.

— Какую-нибудь вашу любимую песню? — поинтересовался певец.

— Нет, что-нибудь, что я раньше не слышал.

Катифен полминуты подумал, потом тронул струны новенькой арфы и запел грустно и проникновенно:

Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза

Смертью все искупила.

Вместо тебя мне закроет глаза

Ночь при Фермопилах.

Темнота. Только звезды во тьме горят,

Горячи, как обида.

На копье над шатром царя

Голова Леонида.

Тишина. Только режут густой закат

Переливы свирели.

Кто сказал, что из перса плохой солдат?

Постоял бы в ущелье…

Рвется вздох, как истлевшая старая нить.

Псы у персов завыли.

Я пока еще жив. Но зачем мне жить,

Если нас победили?

Этвард хотел гневно закричать и выгнать певца вон. Но он сдержался. Черт возьми, как Катифену удается всегда так точно подобрать необходимую именно сейчас песню? Хотя это и не всегда приятно. Иногда — очень неприятно.

— Спасибо, — сухо сказал король. — Идите, оставьте меня одного.

Певец поклонился и вышел.

Этвард минут десять думал, потом схватил колокольчик и нервно прозвонил несколько раз.

— Перо и бумагу, — приказал он вошедшему слуге. — И приготовьте курьера в Рэдвэлл, к графу Маридунскому.

Мыши в королевском дворце? Подумаешь, обычное дело. И если мышь не высовывается откуда-нибудь из-под шкафа, то ее никогда и не заметят, если, конечно, хозяин не любит котов.

Этвард котов не любил.

Никто и не заметил маленькую мышь, появившуюся пять дней назад в комнате с малым круглым столом и после ухода сэра Катифена в никуда же и исчезнувшую.

Только в секретной комнате Хамрая, известного в своем замке, как барон Ансеис, неподвижно лежавшая под кроватью мышь, неожиданно ожила и юркнула, наконец-то, в свою норку.

И шесть дней неподвижно лежавший хозяин замка открыл глаза.

Рядом, взяв безжизненную кисть барона двумя руками, сидела с закрытыми глазами (возможно даже спала) баронесса.

— Аннаура? Что случилось? Почему ты здесь?

— О, Ансеис! — огромное облегчение выразилось во вздохе. Крупные слезы навернулись на глазах, под которыми набрякли тяжелые темные мешки. — Ты жив! Жив! А я-то… — Она расплакалась.

Барон сел и ласково обнял жену.

— Чего ты испугалась, глупенькая?!

— Ну а ты как думал? Три дня ты не выходишь, я зову-зову, никакого ответа! Фрафрин взломал дверь, а ты лежишь, весь бледный, дыхания не слышно и сердца бьется едва-едва. Я уже третий день здесь сижу возле тебя, послала по всем деревнях за знахарями, но никто о такой болезни не слышал. А одна бабка-колдунья слышала, но утверждает, что такой больной уже не встанет. Что я по-твоему должна была думать?

Хамрай ласково ей улыбнулся.

— Со мной все в порядке, любимая. У меня такое изредка бывает, забыл предупредить. Иди, отдыхай… Я тоже еще немного полежу. Скоро выйду. Как Отлак?

— Все хорошо, » папа»и «дай» говорит.

— Я зайду к нему попозже. Иди.

Аннаура встала и покорно вышла, притворив за собой дверь. Задвижка была целехонька, словно ее и не выламывали три дня назад.

Хамрай встал и потянулся. Не думал, что придется сидеть в мышином теле столь долго, да еще так далеко отсюда… Подобное нелегко даже для тайлорса.

На подоконнике сидел знакомый голубь. Что ж, совсем замечательно, вовремя.

Хамрай подошел к птице и стукнул по затылку. В подставленную ладонь из клюва голубя вывалился черный шарик. Значит, его посланник добрался до дворца без всяких приключений.

Хамрай достал из шкафа, заваленного всякой всячиной, магический кристалл и аккуратно уложил на полу перед пустой, ничем не заставленной стеной. Закрыл дверь на задвижку, лег на кровать, закрыл глаза и проглотил шарик.

Его дух, бесплодная оболочка мгновенно перенеслась в далекий дворец шаха Балсара.

Двойник спал на второй, недавно поставленной, кровати. Хамрай подошел и позвал:

— Эй, вставай!

Двойник даже не шелохнулся. За окном царила глубокая ночь, самый крепкий сон.

А он не мог даже потрясти своего двойника.

— Хамрай! — громко крикнул он.

Двойник не вздрогнул, не открыл глаз. Но он уже не спал.

— Вставай, вставай, — добродушно рассмеялся Ансеис. — Гость жданный явился.

Двойник открыл глаза и сел на постели.

С первого раза различия между ними еще более углубились, это было заметно сразу. Сейчас они уже не были похожи, как две капли воды. Скорее они были братьями-близнецами, у которых долгий кусок жизни был одним и тем же.

— Пошли к Балсару, — сказал Ансеис.

— Он спит.

— Проснется, у меня слишком важный разговор.

Большая часть людей, пробудившись утром, не узнали, что мир в одночасье изменился. Да и волнуют ли простых людей, изменения в верхушке власти?

В эту ночь в тринадцати из шестнадцати алголианских каталогов, почти одновременно распахнулись в подвалах выходы в волшебный коридор Алвисида. И из него, сминая всех на своем пути, ринулись в цитадели враждебной веры великолепно обученные, прошедшие огонь и воду воины шаха Балсара.

Всех, кто оказывал сопротивление — а алголиане тоже прекрасные бойцы — убивали на месте. Застигнутых врасплох в постелях связывали и вереницей отправляли в шахскую столицу через тот же волшебный коридор.

Хамрай возглавлял последний отряд — в Ферстстарр.

Тяжелого, как он предполагал боя с Прионестом не получилось. Он застал его спящим, и великий верховный координатор расстался со своим магическим могуществом и жизнью, так и не узнав, что произошло.

Великая алголианская церковь стряхнула с себя все наносное, ей несвойственное. Ценой крови и потери всего одного каталога из шестнадцати — Парадезмон был захвачен полностью и навсегда. Из остальных, сделав свое дело, смуглокожие воины ушли, оставив представителей трех, теперь главных каталогов.

Всей пастве наутро сообщили, что верховный координатор Мекор шестнадцать дней будет петь торжественные файлы Фоору, сыну Алвисидову.

А ничего не подозревающий король Британии Этвард в определенный час ждал посланца с серебряным медальоном, на котором изображена свернутая спиралью змея. Прождал бесцельно несколько дней. Прибыл гонец — корабли алголиан расплылись по всему миру, непобедимая эскадра не угрожает больше родному острову. Этвард не знал, что произошло, но вздохнул с облегчением.

Если предательство не произошло на деле, оно произошло в душе и память об этом нельзя вытравить ничем.

Вместе со своей сестрой и отрядом верных телохранителей, король отправился погостить к своему близкому другу графу Маридунскому.

Глава одиннадцатая. ПОЕДИНОК

В этот предвечерний час небо напоминало старое выляневшее под дождями и снегом когда-то яркое красно-синее боевое знамя.

К воротам Рэдвэлла подскакал всадник в развевающихся черных одеждах, ступил на еще неподнятый мост и ткнул острием копья в окованные металлическими полосами створки ворот.

Открылось окошечко и стражник, привыкший к многочисленным гостям графа и паломникам в святое место, довольно приветливо спросил:

— Кто вы?

— Какое тебе дело? — грубо ответил незнакомец. — Я хочу говорить с хозяином замка, графом Маридунским. Немедленно позови его.

— Мало ли кто захочет видеть хозяина, — мгновенно сменил тон караульный и захлопнул окошко.

Всадник со всей силы ударил копьем в ворота.

— Твой хозяин такой же трус, как и ты! Я — посланец герцога Иглангера. Он вызывает сэра Радхаура на смертный бой.

Ответом была тишина.

Всадник подождал какое-то время, затем поднял копье, в воздухе перехватил его и принялся колотить в ворота тупым концом. Он знал, что его слова возымели должное действие и Радхаур в конце концов выйдет к нему. Посланник смерти никуда не торопился, он должен был выполнить свою мрачную миссию.

Наконец ворота приоткрылись и всадник увидел пожилого, но еще сильного хмурого мужчину, правая рука которого лежала на рукояти меча. Позади него стоял караульный, который до того разговаривал с приезжим, и еще несколько воинов замка, решивших посмотреть на незваного гостя, чтобы хоть как-то скрасить однообразие службы.

— Что вам нужно? — спросил мужчина у всадника.

— Вы — сэр Радхаур, граф Маридунский?

— Нет, я — сенешаль замка, сэр Бламур. Граф не выходит к первому, кто возжелает его видеть. Тем более, что в замке гостит сам его величество верховный король со своей сестрой. Кто вы, чтобы требовать встречи с графом?

— Тевтонский рыцарь сэр Кардок, приехавший говорить от имени его сиятельства герцога Иглангера.

— Хорошо, сэр Кардок, раз вы заявляете, что приехали по поручению герцога Иглангера, граф вас примет.

— Я не переступлю порога этого гнезда зла! — гордо произнес всадник.

— Значит, сэр Кардок, вам придется говорить со мной, — спокойно ответил сэр Бламур.

— Ваш граф боится даже выйти за порог своего замка! — презрительно хмыкнул посланец Иглангера.

Бламур мгновенно выхватил меч:

— Еще одно подобное слово и я убью вас…

Всадник навел на сенешаля острие копья.

Стареющий воин спокойно отклонил копье рукой. В его движении чувствовалась уверенная сила — всаднику не хватило бы времени размахнуться и он рисковал быть сброшенным с коня.

— Говорите, что собирались, либо уезжайте по-доброму, сэр Кардок, — не повышая голоса, произнес сенешаль.

Рыцарь на мгновение задумался, принял решение и торжественно произнес:

— Его сиятельство герцог Иглангер напоминает сэру Уррию Сидморту, графу Маридунскому, что граф по незнанию, либо злому умыслу погубил младшего брата его сиятельства — герцога Вольфангера и герцог поклялся отомстить за смерть родного брата пред Силами Космическими. Его сиятельство также напоминает, что граф Маридунский погубил двух других родных его братьев — герцога Берангера и герцога Линксангера, смерть которых также ждет своего отмщения. Еще его сиятельство хочет напомнить графу Маридунскому, что от его, герцога Иглангера, меча пал отец нынешнего графа — сэр Отлак Сидморт. Герцог Иглангер также не забыл, что от его магии погиб родной старший брат графа Маридунского — сэр Педивер Сидморт. Герцог Иглангер считает, что ему и графу Маридунскому нет места под одним небом. Один из них должен умереть!

Для пущего впечатления выдержав паузу, посланец продолжил:

— Герцог Иглангер вызывает сэра Радхаура, графа Маридунского, на смертный рыцарский поединок. Сегодня, ровно через два часа, он ждет графа Маридунского на поле подле Рэдвэллских Камней. Герцог Иглангер пред Силами Космическими торжественно клянется не использовать в поединке магию, а сражаться честно и бесстрашно. Герцог Иглангер требует, чтобы граф Маридунский также отказался от какой-либо магии, как собственной, буде он ею обладает, так и от магической помощи кого-либо другого. Поединок будет поистине рыцарским, но ежели у графа родятся дурные мысли поступить бесчестно, то с герцогом Иглангером четверть сотни отборных тевтонских воинов и мы дадим бесчестно напавшим достойный бой! Герцог Иглангер ждет сэра Радхаура ровно через два часа у Рэдвэллских Камней для честного и смертного поединка! Я все сказал и жду ответа графа Маридунского, чтобы передать его слова герцогу.

Сэр Бламур слушал посланника герцога со строгим и торжественным видом.

— Я не могу говорить от имени графа, — сказал сенешаль, — хотя убежден, что он не уклонится от подобного вызова, поскольку является образцом благородного и бесстрашного рыцаря для всей Британии. Только у него есть сегодня важные дела и вряд ли через два часа он сможет…

— Что такое важные дела? — перебил посланец. — Ради смерти можно отложить любые дела — того требует рыцарская честь. Кто ради каких-то дел откладывает смерть, тот напоминает труса, пытающегося бежать с поля боя.

— Хорошо, — кивнул сэр Бламур. — Я немедленно сообщу сэру Радхауру о вызове герцога Иглангера. Вы будете ждать ответ графа, сэр Кардок?

— Я буду ждать здесь сколь угодно долго, чтобы затем вернуться к его сиятельству герцогу Иглангеру и доложить слова графа Маридунского, — переполненный чувством собственного достоинства, произнес тевтонец.

— Принесите посланцу герцога Иглангера эля, чтобы скрасить ожидание, — приказал сенешаль караульным.

— Я ничего не возьму из рук обитателей этого замка! — напыщенно воскликнул незваный гость.

— Как знаете, — пожал плечами сэр Бламур. — Ждите так.

Сенешаль вошел в ворота и тяжелые створки захлопнулись перед тевтонским рыцарем.

Посланец Иглангера ожидал не так долго, как приготовился.

Ворота Рэдвэлла вновь распахнулись и вперед, на подъемный мост, вышел сэр Бламур. Позади него стояли четверо охранников, подчеркивая важность слов, которые произнесет сенешаль Рэдвэлла.

Голос сэра Бламура был столь же торжественнен, как до этого у тевтонца.

— Передайте герцогу Иглангеру, что сэр Радхаур, граф Маридунский, на могиле своих братьев и у тела убитого герцогом Иглангером отца поклялся отомстить убийце. Граф Маридунский помнит, что от его собственной руки погиб герцог Вольфангер, младший брат герцога Иглангера, а так же двое других братьев — герцог Линксангер и герцог Берангер. Сэр Радхаур принимает вызов герцога Иглангера, которого искал долго и безуспешно, и ровно через два часа приедет на честный смертельный поединок к Рэдвэллским Камням. Граф Маридунский своей честью не допустит применения магии для помощи ему с чьей бы то ни было стороны.

— Это все? — спросил посланец, который уяснил главный смысл сказанного — вызов принят.

Теперь ему не терпелось сообщить об этом герцогу.

— Да, — кивнул сенешаль, — это все, что просил передать вам граф. От себя же могу добавить, что сэр Радхаур через два часа убьет герцога Иглангера и я сам лично буду присутствовать при этом.

Тевтонский рыцарь усмехнулся на эти слова, молча развернул своего коня и помчался прочь.

К каменным столбам, поставленным в память о двух кровавых сражениях бриттов с саксами, два отряда подъехали одновременно.

Герцог со своим отрядом поджидал в лесу, у памятного водопада, который ничуть не изменился за это время. Дозорный зорко следил за замком. Герцог не собирался опаздывать на поединок, но и дожидаться противника в назначенном месте не желал.

По знаку Иглангера его отряд остановился, когда до камней оставалось не более пятидесяти шагов. Отряд из замка тоже придержал своих коней.

Герцог приблизился к врагам, позади него следовали лишь два оруженосца.

— Я прибыл по вашему вызову, герцог Иглангер, для честного поединка, — громко сказал Радхаур. — Я давно поклялся отомстить вам за смерть отца и братьев. Я готов к бою.

— Я тоже, — почему-то хрипло сказал Иглангер. — Я так долго ждал этого дня.

Герцог не боялся смерти, он готов к ней. Единственное, о чем молил он Силы Космические, — чтобы унести с собой в могилу ненавистного врага, отнявшего у него все: братьев, силу, любовь…

Он окинул взглядом трех всадников, кони которых стояли вровень с графским.

— Вы — верховный король Британии? — поклонился он Этварду. — Мы с вами встречались.

— Да, — кивнул Этвард, глядя герцогу в глаза. — Здесь же, во время первого сражения. — Вы хотели убить меня заколдованным мечом. Но погиб сэр Отлак. Я сам с удовольствием сразился бы с вами, но вы выбрали Радхаура. Надеюсь, он убьет вас.

Герцог кинул быстрый взгляд на Хамрая и ответил королю Этварду:

— Да, тогда в моих руках был заколдованный меч. Но сейчас я хочу биться честно. Я отомщу за смерть братьев без всякой магии! — Он поднял руку вверх с раскрытой ладонью, показывая, что намерения его честны. — Клянусь перед Силами Космическими, перед всеми богами, взирающих на нас с высот небесных и из далей нездешних, что в предстоящем поединке не употреблю магии ни на самую малость. — Он опустил руку. — И с вас, сэр Радхаур, прежде чем начать бой, я требую такой же клятвы.

— Я не владею магией, я — воин, — спокойно сказал граф.

— Но он, — кинул на Хамрая злой взгляд Иглангер, — владеет. Вы специально взяли его с собой, чтобы…

Хамрай спокойно смотрел на человека, поклявшегося убить Наследника Алвисида.

— Вы можете победить меня в честном бою, — оборвал герцога Радхаур, — но оскорблять себя я не позволю. Барон Ансеис — мой друг. После взятия Рэдвэлла король Этвард пожаловал ему оставшиеся без хозяина земли сэра Насьена и барон с тех пор живет здесь.

— Я требую, чтобы он назвал свой магический чин и поклялся, как и я: не использовать магию, когда мы будем сражаться.

— Я не обязан приносить никаких клятв, — усмехнулся Хамрай.

— Барон, — повернулся к нему Радхаур, — я прошу вас об этом. — Он помолчал и добавил:

— Если я останусь жив, я выполню ваше желание. Но я должен в честном бою отомстить за отца и братьев.

— Что ж, — преодолевая в себе нечто непонятное, согласился чародей, — раз вы просите, сэр Радхаур, будь по вашему. — Он повернулся к Иглангеру. — Я — Хамрай, тайлорс. Клянусь всем дорогим мне пред Силами Космическими и всеми, кто услышит эту клятву, что не использую свои силы первым ни для того, чтобы помочь кому-либо из сражающихся, ни для того, чтобы помешать. Но на магию я отвечу магией. Вам этого достаточно, герцог?

— Да, — только и выговорил он. — Я вполне удовлетворен вашей клятвой.

Тайлорс! А он, безумец осмелился бросить ему тогда вызов! Фоор и Хамрай — два тайлорса выступили вместе против него с братьями! Да не то, что силу магическую — жизнь мог запросто потерять. Хотя, вполне возможно, он потеряет ее сейчас, так и не познав любви…

— Могу, однако, добавить, — мрачно сказал Ансеис, — что если вы сегодня победите, то будете иметь дело со мной.

— Вы еще осмеливаетесь угрожать мне?! — взревел Иглангер.

Но тут же взял себя в руки. Тайлорс, не используя магию, но лишь знания человеческой натуры, выводит его из себя. Как тогда… Нет, больше не выйдет, герцог спокоен, как вода, бесконечно устремляющаяся вдаль и знающая, что своей дали достигнет.

— К бою! — сказал герцог, протягивая руку к оруженосцу, чтобы тот подал копье. — Вы готовы, сэр Радхаур?

— Да, готов.

— Отлично! Я убью вас!

Радхаур ничего не ответил. Он взял у оруженосца щит и копье и отъехал на положенное расстояние. Он специально выбрал место, чтобы обоим противникам заходящее солнце светило одинаково сбоку. Честный бой — так честный, никаких ухищрений.

Король Этвард, барон Ансеис и сэр Бламур вернулись к отряду, чтобы оттуда наблюдать за поединком.

Радхаур развернул коня, покрепче перехватил копье, поднял выше щит. Трижды сплюнул через левое плечо. Чему быть, того не миновать. Он убил трех братьев герцога. Герцог — его двух братьев и отца. Отца — в честном бою, на полю битвы. Но — заколдованным мечом. Радхаур же — только мечом. Правда, Гурондоль тоже меч не из простых…

Неожиданно в голове графа всплыла картина из давнего пророчества в Храме Каменного Зверя — из глаз светловолосой женщины капают слезы, превращаясь в озеро, и из озера слез выходит человек — он, Радхаур. Радхаур ли?

Он был Уррием, стал Радхауром. Не уготовано ли ему судьбой еще одно имя, еще одна ипостась?

И не сейчас ли он сделает шаг ей навстречу?

Противник сидел на красавце коне шагах в семидесяти от Радхаура. О чем думал герцог? Может, о том, что именно здесь, на этом самом месте, он впервые воочию встретился с нынешним противником, ненавистным врагом. Тогда их клинки не нашли друг друга…

Но в той битве герцог Иглангер впервые так близко увидел смерть в лицо. Лишь вмешательства сил Тьмы, закрывших на время луну, спасло его тогда. Герцог чувствовал, что сейчас он так же близко к порогу смерти. И никто на сей раз не поможет ему скрыться.

Но он и не желает бежать от смерти — она ему теперь желанная подруга. Лишь бы убить врага, лишь бы отомстить — месть, месть не только за братьев, но и за утраченную любовь, вот все, что ему осталось.

Враги смотрели друг на друга, никто не трогал поводья. Глаз друг друга с такого расстояния было не разглядеть.

Радхаур не двигался с места.

Герцог тоже не желал начинать поединок первым — он оттягивал сладкое мгновение, которого так долго ждал. Даже если погибнет, он до последнего дыхания стремился выполнить свою клятву. И уж если он погибнет, значит так угодно Силам Космическим, которым Иглангер служил всю жизнь…

Никто из собравшихся у Рэдвэллских Камней — ни тевтонские рыцари, ни Этвард со спутниками — не торопили врагов. Каждый желал победы своему и молил об этом небеса.

Хамрай сидел в седле, легонько прикусив нижнюю губу. Он не мог вмешаться, не мог помочь наследнику Алвисида. Герцог вполне по силам Радхауру, но все равно он — грозный боец. Хамрай мол лишь контролировать, чтобы герцог сам не применил магию. Старый маг знал, что от герцога можно ожидать всего.

Если бы герцог мог бы прочувствовать сейчас мысли могущественного тайлорса, он бы смертельно оскорбился — как можно в такой момент думать о нарушении клятвы? Он и так, без всяких магий и чьей-либо помощи, убьет своего врага, очистив душу от священной клятвы.

Герцог решительно тронул коня, направив острие прочного копья прямо в грудь ненавистного графа.

Противники стремительно сближались, никто не подбадривал их криками — каждый желал удачи сэру Радхауру молча. Лишь один из тевтонцев прокричал какой-то призывный клич и умолк, не поддержанный товарищами. Только стук копыт нарушал напряженную тишину.

Громом прозвучали удары копий о щиты.

Две молодые женщины стояли на крепостной стене замка и смотрели вдаль, на Рэдвэллские Камни. Где-то там, может именно в это мгновение, Радхаур готовит копье для боя. Отсюда и Камни-то были едва различимы, скорее угадывались вдали.

Две женщины, столь непохожие друг на друга, обе необычные и красивые. Черноволосая и светловолосая. Обе — принцессы. И обе любили одного, Радхаура. Которому обе были обязаны жизнью. Обе старались не смотреть друг на друга.

Караульный отошел на почтительное расстояние, чтобы не смущать высокую гостью, которой являлась родная сестра верховного короля.

— Если с Радхауром что-нибудь случится — я умру, — неожиданно сказала Марьян, не оборачиваясь в сторону Рогнеды. — Все, что у меня есть — это Радхаур. У меня сердце проткнуто кинжалом из-за того, что он хотел уехать от меня.

— Зачем ты мне это говоришь? — также не оборачиваясь спросила Рогнеда, тайком смахивая с ресниц предательскую слезу. — Я приехала попрощаться. Через несколько дней мы с братом отправляемся в Бретань, где я обвенчаюсь с принцем Ронгом.

— Если с Радхауром что-нибудь случится… — повторила Марьян с угрозой в голосе и замолчала.

Рогнеда поняла, что ее просто не слышали. Марьян ее не замечала, уставившись вдаль.

— Все будет хорошо, — громко сказала Рогнеда. — Сэр Радхаур — отважный и сильный рыцарь, он победит. Я видела на турнире, насколько он хорош в бою.

Марьян вздрогнула и повернулась к Рогнеде, глаза горели яростным огнем.

— Все будет хорошо? — переспросила она. — Ничего у тебя с ним не будет! Ничего! Я знаю, что Каменный Зверь предсказал ему суженую — со светлыми волосами. Так вот, этого не будет! Предсказания не всегда сбываются, все зависит от человека! От чело-века! От Радхаура! А он любит меня! Меня! Ну и что, что за эти годы я не родила! Ну и что?! Я еще успею! Вот вернутся когда-нибудь с богатыми подарками послы от моего брата и Радхаур поведет меня под венец! Он обещал! А ты… ты…

Щеки Марьян были красными, казалось, она была готова растерзать Рогнеду.

Девушка непроизвольно отступила на несколько шагов.

Стражник делал вид, что не смотрит в сторону женщин, а сам лихорадочно размышлял: если вдруг они сцепятся — стоит ли ему вмешиваться?

Когда женщины дерутся из-за возлюбленного, мужчине, особенно постороннему, лучше не вмешиваться. Но ведь одна из них — сестра самого короля.

«Нет, если все-таки сцепятся, надо разнимать, « — решил он, приготовившись подбежать к женщинам в любую секунду.

— Да что вы, Марьян, — испуганно прошептала Рогнеда. — Я… и не собираюсь отнимать у вас Радхаура. Я выхожу замуж за принца Ронга Бретонского.

— Ты! Ты врешь! — Марьян уже не понимала, что говорит. Столько времени копившееся и тщательно подавляемое в ней раздражение и зло вдруг прорвалось наружу. — Ты врешь! Все женщины врут, чтобы добиться желаемого! Я это узнала еще в Храме Зверя. Я была жуткой уродиной, со мной все были откровенны, потому что не видели во мне соперницу. А ты — видишь. И потому лжешь! Лжешь!

— Опомнитесь, Марьян! О том ли надо сейчас думать? Радхауру угрожает опасность, может именно в эти мгновения в него целится копье… — Рогнеда хотела сказать «врага», но произнесла тихо:

— Игла…

— А-а! — Вдруг резко сменила тему Марьян. — Игла! Этот герцог для тебя просто Игл! Конечно, ты любила своего колдуна. И любишь до сих пор, обманывая всех! Ты желаешь смерти моему любимому?

Рогнеда отступила еще на шаг.

— Я… — слова застряли в ее горле.

Марьян была не похожа на саму себя. Казалось, она сейчас набросится на Рогнеду, чтобы царапать ее, рвать волосы на голове.

— Успокойся, Марьян, — вдруг раздался голос Аннауры, мгновенно приведший Марьян в чувство.

Аннаура быстро подошла к женщинам и обняла Марьян за плечи. Та уткнула ей голову волосы и заплакала.

Стражник облегченно вздохнул и отвернулся — теперь его вмешательство не потребуется. Аннауру уважали в замке, а поскольку знали, что она жена барона Ансеиса, владеющего магией, то и побаивались. И слава Господу, что она поднялась сюда.

Караульный, мысленно отдав хвалу всевышнему, что больше от него в данной ситуации ничего не требуется, в тысячный раз подумал, что по этим вот самым плитам ступала нога самого Иисуса Христа. О женщинах он совсем забыл.

Через мгновение Марьян подняла глаза на Аннауру и тряхнула головой.

— Что на меня нашло? — сама удивляясь своей вспышке, спросила она. — Наваждение какое-то… Прости меня, Рогнеда, я словно сошла с ума. У меня такое предчувствие, что надвигается конец света. Что милостивый Хванун отвернулся от меня, послав своих драконов мести…

— Успокойся, Марьян, — Аннаура ласково погладила ее по волосам. — С Радхауром ничего не случится. Там барон, а ты знаешь, что он очень сильный маг и хорошо относится к Радхауру. Как ты думаешь, почему мы вдруг сегодня без всякого повода нагрянули сюда? Ведь о приезде короля нам никто не сообщал…

— Вы… Вы знали, что герцог именно сегодня вызовет Радхаура на смертный бой?

— Я ничего не знала. Но барон — почти наверняка знал. Иначе с чего бы вдруг, с утра никуда не собираясь, он позвал меня прогуляться верхом и мы словно ненароком оказались здесь? Он просто приехал своей магией защитить своего друга. С Радхауром ничего не случится, вот увидишь, что он скоро вернется…

Аннаура замолчала, заметив на себе чью-то тень. Она резко повернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности.

Рядом с ними стояла неизвестно как попавшая сюда сгорбленная старуха, опирающаяся на суковатый посох.

— Радхаур погиб, — зло произнесла старуха. — Мой сын убил его. Правда, дурак, погиб и сам. Я пришла отомстить за него. За всех своих сыновей. Тебе и тебе, — указала она на Рогнеду и Марьян. — А ты, голуба, — посмотрела она на Аннауру, — можешь убираться восвояси, ты мне не нужна.

С крючковатого пальца старухи соскочила фиолетовая искра.

Марьян заслонила Рогнеду собственным телом.

— Убирайся отсюда, грязная мразь, — грозно сказала она. — Ты врешь, Радхаур жив!

Старуха не ответила ей. Очень неприятно усмехнулась и нацелила свой посох ей в грудь.

Аннаура оглянулась на стражника. Тот лежал на каменные плитах, раскинув в стороны руки и устремив открытые глаза к небу.

Помощи ждать было неоткуда. Баронесса закричала и со всей силы толкнула колдунью на землю.

Та упала, безобразно раскорячив ноги, но в то же мгновение с неожиданной для нее прытью поднялась.

— Все! Ты тоже сгинешь! — прошипела она Аннауре. — Игл будет отомщен!

Губы ведьмы зашевелились, произнося древнее заклинание.

Радхаур воспользовался добрым советом сэра Гловера, подставив щит так, чтобы копье врага скользнуло по нему и ушло в сторону. Но и сам попал не слишком удачно — герцог удержался в седле.

Граф стал разворачивать коня, взгляд случайно остановился на возвышающемся вдали замке. Радхаур прямо-таки кожей почувствовал, что оттуда, со стены, на него смотрят и волнуются за него. Марьян и Рогнеда. В одном сердце — две. Этого не может быть, но это есть. И от этого не уйти, можно лишь преодолев себя с кровью, вырвать одну из сердца. Что он и сделал. Но предсказание…

Радхаур чуть не прозевал атаку врага. В самую последнюю секунду он, увидев бешено несущееся на него острие копья, сумел заставить коня отпрыгнуть.

Герцог с проклятиями промчался мимо.

Радхаур постарался отогнать все посторонние думы прочь.

Холодком по спине пробежала мысль, что все бои, все смертельные опасности проносились словно мимо него, он свято уверовал в предсказания — и в Храме Каменного Зверя, и что он возродит Алвисида. Но он же почти отказался собирать поверженного предка… Как говорила маджера, там в Ирландии, все зависит от человека. Не зря же ему сегодня воочию предстало перед глазами то предсказание.

Радхаур решительно развернул коня и помчался на врага. Он не должен погибнуть сегодня. Плевать на все предсказания, просто он должен отомстить убийце отца!

То ли он погорячился и не собрался внутренне в решающий момент, то ли герцог завел себя до крайности, все силы вложив в удар, но Радхаура просто вынесло из седла.

Он тут же вскочил на ноги, выхватывая из ножен Гурондоль. Щит отлетел в сторону, не было времени поднимать его.

Герцог разворачивал своего коня на противника, намереваясь пронзить графа Маридунского на полном ходу копьем.

— Барон, он использовал магию? — стараясь не выдать волнения, спросил король Этвард у барона Ансеиса.

— Нет, — ответил Хамрай. — Даже не пытался. Я внимательно слежу за магическим подпространством.

Иглангер стремительно несся на Радхаура. Казалось, графу Маридунскому не избежать острого наконечника копья.

Но в самое последнее мгновение Радхаур отшагнул в сторону и Гурондолем ударил коню герцога по ногам.

С диким ржанием конь завалился на бок и затих в предсмертном хрипе — видно в падении сломал себе шею.

Иглангер с трудом выдергивал ногу из-под коня.

Этвард не смог сдержать вздоха облегчения.

— Проклятье! — неожиданно воскликнул барон Ансеис.

Король ничего не понимая посмотрел на барона — ведь все хорошо.

— Ваше величество, пусть за мной присмотрят!

Барон обхватил руками шею своего коня и повис безжизненно, потеряв сознание.

Радхаур замешкался на какие-то мгновение и когда подбежал к врагу, тот уже был на ногах и отступил на несколько шагов, на ходу обнажая меч.

— Эй, — крикнул Этвард оруженосцам, — помогите барону, ему стало плохо.

Сам Этвард не мог оторвать глаз от поляны, где сражался человек, которого у озера Трех Дев он поклялся защищать до последней капли крови.

Иглангер после падения тоже остался без щита, левой рукой он выхватил из пояса кинжал. Радхаур держал Гурондоль обеими руками.

Клинки противников скрестились.

Герцог выдержал первый выпад противника, отразил второй.

Перед глазами Радхаура стояло лицо неотменного отца. Он хотел убить Иглангера — ни о чем другом он сейчас не думал и думать не мог.

Герцог уклонился от очередного удара и сам колющим ударом пытался поразить врага. Граф увернулся, но клинок герцога скользнул по руке, нанеся глубокую рану.

Боль только разозлила Радхаура.

Он отступил на несколько шагов, держа Гурондоль одной правой, левой ощупывая рану. Он ожидал безумной атаки герцога, чтобы решающим ударом закончить поединок.

И дождался.

Герцог, надеясь на серьезность раны смертельного врага, отчаянно ринулся вперед.

Радхаур приемом старого сэра Бана парировал удар и тут же Гурондоль на всю длину устремился в грудь противника.

Герцог открыл рот в последнем вздохе, боль пронзила все тело и он понял: это конец.

Невероятного напряжения воли ему хватило и он развернул пред собой вход в магическое подпространство. Он остановил время, растянув мгновение до вечности.

Во взгляде колдуньи ничего хорошего для трех женщин не было — лишь ненависть.

Ненависть к красоте, к счастливой жизни, к тому, что у них есть любовь.

Только в глазах женщины может быть такая ненависть. И только женщины могут понять этот взгляд до конца.

— Постойте! — закричала Рогнеда, чтобы как-то оттянуть время. — Я — принцесса! Мой брат — верховный король Британии. Он заплатит вам золота столько, сколько нужно, чтобы…

— Мне не нужно золота, детка, — криво усмехнулась ведьма. — Но если вы хотите поторговаться за свои жизни, я могу предложить вам кое-что.

— Что? — спросила Аннаура, как старшая из всех троих.

— Вместо ваших жизней, — старуха вновь усмехнулась, обнажив щербатые коричневые зубы, — я могу взять вашу красоту. Вы станете такими же, как я. Меня это устроит, я уйду.

— Возьмите мою, — решительно сказала Аннаура. — Я знаю любовь, небеса были щедры ко мне. Я согласна ради этих девушек, отдать красоту.

«Эх, — думала она, произнося эти слова, — в руку бы кинжал, вонзила бы его в сердце этой дряни.»

Жутко было ощущать себя беззащитной, на грани гибели, в таком безопасном месте, как Рэдвэлл.

— Нет, — закричала Марьян Аннауре. — Тогда лучше умереть! Ты не знаешь, что такое быть уродливой!

— О-о! — рассмеялась колдунья. — Дрожишь за свою красоту?! Тогда ты точно сегодня не умрешь, я помилую тебя.

Не торопясь, под взорами испуганных женщин, старуха навела на Марьян посох, который начал обволакиваться зеленым туманом.

Марьян сжала кулачки, чтобы не закричать от непереносимого страха — у нее снова появятся горб, шрамы и пятно, она будет не нужна Радхауру.

«Нет!» — хотелось закричать ей, но она молчала.

— Сейчас, — наслаждаясь прошипела старуха, — от твоей красоты не останется и следа.

— Иди-ка лучше поговори со мной! — раздался сбоку властный голос.

Аннаура вздрогнула от радости — Ансеис, она не может ошибиться! Но откуда он здесь, на стене? Ведь он же отправился с Радхауром к Рэдвэллским Камням?

Все четверо резко обернулись на голос.

Стражник уже не лежал на каменных плитах. Он уверенной походкой шел к ним, протягивая левую руку к старухе, в правой держа меч.

— Отдай свой посох мне, — сказал стражник голосом Ансеиса (Аннаура могла ручаться в этом), — и уходи. Я не убиваю женщин. Во всяком случае, раньше не доводилось.

— Ты еще кто такой? — грозно прошипела колдунья, направляя свой посох на противника.

— Какая тебе разница? — спокойно усмехнулся стражник, подходя все ближе. — Давай посох, у меня нет времени с тобой разговаривать.

— На, получи! — крикнула колдунья и метнула в наглеца что-то из пустой левой руки.

Пламя объяло стражника и моментально слетело, словно его сдул невиданной силы ураган.

Старуха замерла в неестественной позе, уйдя в магическое пространство, там надеясь справится с неожиданной преградой.

И так и осталась стоять неподвижной, а стражник спокойно подошел к ней и взмахнул мечом.

Голова с пожелтевшими седыми скомками волосами отлетела прочь.

— Все в порядке, Аннаура? Я успел вовремя?

— Это ты, Ансеис?

— Да, — кивнул стражник. — Мне нужно спешить в свое тело. Радхауру может угрожать магическая опасность.

— Он жив! — в один голос воскликнули Марьян и Рогнеда.

— Я так и знала, что старуха соврала! — добавила Марьян.

— Все! — вдруг раздался снизу отвратительный голос.

Все повернулись. Глаза у отрубленной головы колдуньи открылись, губы были искривлены злобной усмешкой.

— Все! Игл пронзил сердце Радхаура. Вольф, Бер и Линкс отомщены. Я могу умереть спокойно.

— Ты снова врешь! — закричала Аннаура, чтобы успокоить подруг.

И вдруг ноги у Марьян подкосились и она упала без сознания.

Герцог ожидал, что тут же появится в магическом поле огромный серый монстр тайлорса, но ничего не случилось — хваленый маг прозевал вход Иглангера в магическое пространство и теперь уже не в силах вмешаться. Иглангер смог передохнуть, успокоить мысли, придти в себя.

Он видел замершее, искаженное лицо Радхаура, вонзающего ему в грудь меч.

Это был конец. Герцог Иглангер умер, ничто уже не могло спасти его неизбежной гибели. После того, как он выйдет из магического подпространства, где бестелесно обитал сейчас его дух, ему останется жить несколько мгновений. Все. Точка. Конец. Братья останутся неотомщены.

И тут же Герцог сообразил, что может увести за собой в смерть и его, Радхаура.

Мгновения, что судьба (или Силы Космические?) отпустила ему на жизнь, хватит на месть. Хватит, если он все сделает четко и спокойно.

И Иглангер решил не торопится с выходом из магического пространства, успокоится, мысленно сотни раз прокрутить движение — второго шанса у него не будет.

Вода течет плавно и уверенно, ничто не заставит ее повернуть вспять. Вот и Иглангер в последнее мгновение жизни сделает то, что должен.

Обидно будет промахнуться. Не обидно даже, а…

Герцог не мог подобрать слова. И не надо подбирать. Он не промахнется. Он успокоится и сделает все как надо. Пусть ему осталось жить одно мгновение.

Ненавистному врагу, убившему теперь уже не только братьев, но и его самого, осталось жить тоже не больше нескольких мгновений.

Но надо успокоиться. Успокоиться, чтобы не совершить непростительной ошибки.

И надо торопиться, пока этот хваленый тайлорс не заметил, что герцог вошел в магическое пространство и… Впрочем, нет — ерунда. Даже тайлорс не войдет в это мгновение. Сидит где-то на коне там, за спиной. Может и почувствовал что-нибудь, но уже не успеет вмешаться.

А он, герцог Иглангер, успеет. Он отомстит за братьев.

Радхаур увидел как застыли в ужасе глаза Иглангера и подумал: вот и все. В который раз.

Сколько таких глаз уже видел он в своей жизни? Да разве упомнишь? И как ни старайся, ничего кроме ужаса и недоумения — очень редко: досады — он в них прочитать не мог. Даже ненависти к себе, он не видел в подобные мгновения в глазах умирающих врагов.

Радхаур еще по инерции всаживал Гурондоль в тело убийцы отца, но уже думал, что надо выдергивать клинок, вытирать от крови и возвращаться в замок, где его ждет… Марьян.

И вдруг почувствовал как что-то обжигающе острое и тонкое раздирает грудь и входит в сердце; в горле захлебнулся последний вдох.

Радхаур не ужаснулся. Но удивился. Ему не понадобилось магии, чтобы растянуть последнее мгновение в вечность — целую вечность он понимал, что все, он умер.

Он был удивлен. Предсказание не сбылось. Значит, он наказан Силами Космическими за то, что отказался собирать Алвисида. Что ж, рыцарь принимает смерть достойно.

Прощай солнце, которое освещало такую недолгую жизнь. Прощайте боевые друзья, прощай Эмрис, названный брат.

Прощай, Марьян, которую так и не смог полюбить, прости, за то что обманывал тебя и себя, что мучил обоих. Теперь ты свободна от любви, ты молода, прекрасна, ты еще найдешь взаимную любовь… Да и далеко искать не надо… Прости, прости за все. Живи, Марьян.

Прощай, Рогнеда, тебе я мог бы отдать лучшие порывы души, прощай и прости за то, что дрогнул и отступил.

Прощай, барон Ансеис, не помогла твоя магия. И снова будет ждать шах Балсар рождения нового Наследника Алвисида и страдать от того, что нет наследников собственных.

И нет наследников у него, Уррия. Род графов Маридунских прервется…

Как несовершенен этот мир, но как прекрасен. Жаль, что понимаешь это только в последнее мгновение своей жизни, в мгновение, растянувшееся в вечность.

Две женщины быстро склонились над Марьян.

— Надо освободить ей грудь, — взволнованно сказала Аннаура. — Ей нечем дышать! Это от волнений… обморок, я такое уже видела.

Она с силой рванула тонкие кружева платья, обнажая Марьян грудь.

И вдруг отшатнулась — под левой грудью у Марьян вдруг на ее глазах образовалась крохотная треугольная рана, словно от узкого кинжала.

Показалась капелька крови.

— Что это с ней? — удивленно спросила Рогнеда.

— Ансеис, помоги! Тут явно магия! — воскликнула Аннаура и обернулась.

Стражник сидел на плитах, широко расставив ноги и изумленно протирал глаза.

— Что случилось? — голосом, словно только очнулся ото сна, спросил он.

Аннаура поняла, что Ансеис вернулся в свое тело.

— Скорее, беги вниз за лекарем, тут беда.

— А это кто? — караульный указал на обезглавленное старушечье тело.

— Беги за помощью! — звонким от волнения голосом выкрикнула Рогнеда. — Тебе приказывает сестра короля! Видишь, госпоже дурно?

— Все-все, уже бегу.

Стражник поспешил к лестнице вниз.

— Она умерла? — тревожно спросила Рогнеда.

— Не знаю, — ответила Аннаура. — Я вообще не понимаю, что происходит.

На лице лежавшей перед ними женщины появилась огромное фиолетовое пятно, покрывшее всю левую половину. А правую обезобразили два жутких застарелых шрама. На месте правой груди была сплошная зарубцевавшаяся рана; тело Марьян изогнулось и маленький подбородок задрался вверх.

Она умерла, потому что погиб человек, подаривший ей неземное чувство любви и ради которого она жила. Без него для нее нет жизни.

Два смертельных врага стояли мгновение — издали казалось, что они просто разговаривают — и рухнули оба, чуть ли не обнявшись.

Смерть примирила их.

Король Этвард соскочил с коня и помчался к названному брату.

С другой стороны подбежали тевтонцы с обнаженными мечами.

Еще не осознавший происходящего Этвард выхватил Экскалибурн, готовый рубить и колоть, мстить за последнего человека, оставшегося у него из детства.

— Подождите, ваше величество, — раздался спокойный, громкий голос сэра Бламура.

Этвард остановился.

Тевтонцы тоже.

За спиной Бламура были все воины замка.

— Где здесь сэр Кардок, что приезжал с вызовом к нам? — спросил сенешаль. — Вы здесь?

— Да, я здесь, — вышел вперед сэр Кардок. — Мы не позволим вам убить герцога, если он еще жив.

— Давайте вдвоем подойдем к упавшим рыцарям и посмотрим: можно ли кому-нибудь из них еще помочь, — предложил сенешаль. — Вряд ли вы хотите проливать свою кровь, если герцог погиб в честном бою. А если он жив, то вы просто заберете его, мы препятствовать не станем.

— Хорошо, — согласился тевтонец. — Подойдем только вдвоем — вы и я.

Они пошли к упавшим. Все смотрели на сенешаля и Кардока, никто не произносил ни слова.

Этвард вложил Экскалибурн в ножны, в голове пронеслась мысль, что Радхаур только тяжело ранен. Он не может погибнуть, не может! Ведь по предсказанию… Этвард очень хотел верить в предсказание.

Сенешаль с первого взгляда понял, что его молодой хозяин мертв. И герцог — тоже, любые лекари здесь бессильны.

— Все, — сказал и сэр Кардок. — Это конец.

Сэр Бламур встал над погибшими на колени и молча выдернул кинжал из сердца последнего графа Маридунского.

Рядом заклубился столб черного едкого дыма.

Даже сэр Бламур от неожиданности вздрогнул и выронил из рук кинжал, унесший жизнь его хозяина.

Из дыма вышел рыцарь в черных одеждах. Быстро склонился над погибшими, коснулся пальцами лбов того, потом другого и, ни к кому не обращаясь, произнес:

— Поздно, ничего нельзя сделать. О, Силы Космические, но почему всегда так глупо получается?!

Не глядя на ошарашенных сенешаля и тевтонца, Белиал шагнул в неразвеявшийся еще столб дыма и исчез.

Солнце садилось за деревьями, сумерки сгущались. Воинам из замка казалось, что это сама земля графства Маридунского надевает траур по погибшему хозяину.

Глава двенадцатая. ПОСЛЕДНЕЕ ВОЛШЕБСТВО ХАМРАЯ

Они лежали рядом под взглядами деревянного распятого Христа в тихой часовне замка. Радхаур — ни одному богу не верящий и Марьян, до конца сберегшая преданность милостивому Хвануну. Перед смертью все равны — христиане, алголиане, язычники, неверующие…

Марьян была закрыта огромным черным покрывалом, чтобы никто не видел ее такой, какой она стала, утеряв любимого — пусть в памяти тех, кто придет попрощаться, она останется красивой.

Король Этвард стоял рядом. Неподвижно, словно часовой на почетном посту; по выражению лица казалось, словно он присутствовал на собственных похоронах.

Да, отчасти, так и было. Умер мир, в котором он провел детство — мир чистый, благородный и глупый. Этвард не думал ни о чем.

Рядом стояла Рогнеда. На лице не видно было слез. Но она не могла оторвать взгляда от покойного.

— В аббатство сообщили? — неожиданно повернулся Этвард к сенешалю замка.

Сэр Бламур, казалось, сразу постарел лет на пятнадцать.

— Нет, забыл, — честно признался он. — Послать гонца прямо сейчас, ночью?

— Да, — сказал король. — Пошлите вооруженный отряд на случай если Флорид, то есть, отец Флоридас, захочет приехать сразу.

Сэр Бламур кивнул и направился к выходу из часовни.

Барон Ансеис посторонился, давая ему пройти.

Вот и все. Опять неудача. Опять он не уберег наследника Алвисида — виноват. Сколь ни клейми себя, даже он, тайлорс, не может вернуть утраченного. Тогда вместе с Фоором и Наследником Алвисида (даже двумя Наследниками) они сумели повернуть время вспять. Но сейчас он один. Снова один и снова неудача. Может, плюнуть на все, на шаха, на Алвисида, жить с Аннаурой долго и счастливо и умереть с ней в один день?.. Растить малыша. Аннаура молода, может родить еще несколько сыновей. И дочку. Хамраю очень захотелось иметь дочь. А Балсар далеко — пусть в ярости рвет волосы, пусть двойник Хамрая ждет рождения следующего Наследника и отправляется в путь. Сам Хамрай и носа с острова не высунет с этого дня… Или взять Аннауру и сыновей к Балсару и жить там? Бред, что за мысли лезут в голову. Пора собираться в путь, в Британии ему больше делать нечего. Очень захотелось спать. Устал, ноги гудели да и затраченные магические сила — даже тайлору тяжело сражаться на магическом уровне, будучи в чужом теле — требовала восстановления.

Хамрай резко развернулся и вышел из часовни. Стараясь не думать о погибшем Наследнике Алвисида, он стал спускаться по лестнице. Когда он миновал предпоследний виток, он вдруг услышал за спиной легкие шаги и тихий голос позвал его:

— Сэр Ансеис.

Хамрай обернулся. Его догоняла Рогнеда.

Хамрай невесело улыбнулся ей.

— Сэр Ансеис, — тихо произнесла девушка, — вы могущественный маг, вы можете…

— Нет, ваше высочество, — покачал головой Хамрай. — Не могу. Если бы мог, то уже сделал бы то, о чем вы меня просите. Это невозможно. Я не знаю колдовства, которое могло бы поднять сэра Радхаура со смертного ложа.

— Просто не знаете? Но оно может быть? — в голосе девушки появилась надежда.

— Конечно, я многого не знаю, все знать не может никто. Но все же…

— А вот моя старая нянька, там в Иглвуде, рассказывала, как один тевтонский рыцарь, я не помню его имени, взял в жены дочь лесника, которая его очень полюбила. Но сразу после свадьбы приехал черный рыцарь.. Ну, что-то такое, я забыла подробности, но главное — помню. Он убил этого рыцаря.. Ну, который черный, убил мужа этой девушки. И она оплакивала его семь дней и семь ночей, говорят, выплакало целое озеро слез и теперь в тех местах новое озеро…

— Рогнеда, я очень устал, — сказал Хамрай. — Не время рассказывать сказки.

— Вы дослушайте, пожалуйста, — взмолилась принцесса. — Вы сами все поймете! — Она скороговоркой, чтобы сэр Ансеис не ушел, рассказала:

— Отец этой девушки, лесник, пошел к знакомому колдуну, жившему в тех краях — Древлягору, и взмолил о помощи. Колдун сказал, что надо, чтобы сама девушка попросила его. Тогда лесник привел к нему свою дочь и та пала в ноги колдуну. И Древлягор оживил ее возлюбленного, но саму ее растворил в том озере слез. И чтобы снова быть со своей любимой вместе, рыцарю нужно было совершить ради нее двенадцать подвигов. Он их совершил и девушка вышла из озера еще прекраснее, чем была раньше. Вы… Вы могучий маг, вы же сможете сделать подобное, да? — в голосе Рогнеды были мольба и надежда. — Правда сможете?

— Не знаю, ваше высочество, — медленно сказал Хамрай. — Мне надо подумать. Идите спать, время позднее. Мы встретимся утром. Позвольте, я провожу вас до ваших покоев.

— Нет, нет, — пылко покачала головой принцесса. — Я буду там, наверху… с Радхауром. Ведь вы же оживите его? Я так люблю его, что готова на все.

— Даже на долгие годы превратится в озеро? — жестко спросил чародей, глядя ей в глаза.

Она отвернулась.

— Да, — едва слышно прошептала она и побежала по лестнице наверх.

Хамрай долго смотрел на лестницу, пока не замолкли легкие шаги.

Сна как не было — имя Древлягора пожрало желание спать.

Если тебе известно, что какое-то волшебство возможно — рано или поздно сможешь повторить его. При знаниях и опыте Хамрая — скорее рано. Но времени так и так было мало…

Если известно, что волшебство возможно…

Стоит ли верить сказочке, что рассказала Рогнеда? Сколько в ней истины, если она вообще там есть? Хамрай прекрасно знал, как из вполне обыденного происшествия рождаются захватывающие дух легенды.

Но имя Древлягора… Хамрай знал его и ненавидел искренне, всей душой. Среди других девяти мальчишек он был у него в учениках, когда началась Великая Потеря Памяти и Темные Времена. Тогда Хамрай просто сбежал от Древлягора…

Ничего бы старый Древлягор не стал делать за какие-то мольбы и слезы, видно ему посулили неплохое вознаграждение родственники погибшего рыцаря…

Если вообще в этой легенде есть хоть слово правды.

Так или иначе, даже если эта сказка — полный вздор, надо идти работать. Если Хамрай сейчас пройдет мимо этого шанса, он не простит этого себе. И шах Балсар его не поймет.

Но как же любит эта девочка, если готова ради Радхаура превратится в озеро! Без всяких гарантий, что когда-нибудь вернется к жизни. То есть она готова умереть, чтобы жил другой! Сам Хамрай на это не пошел бы никогда — даже ради Аннауры, вернувшей его к жизни. А ради сына, маленького Отлака?

Хамрай помотал головой, отгоняя глупые и несвоевременные мысли, и быстрым шагом пошел прочь от лестницы. Он собирался идти в графскую библиотеку, оставшуюся еще от Алвисида, но передумал и направился к лестнице на крепостную стену.

Ему хотелось побыть в одиночестве, подставив лицо ночному ветру и слушая разговоры звезд.

Аннаура, поплотнее запахнула плащ и вышла на крепостную стену, вглядываясь в темноту. Позади нее с факелом в руках стоял слуга.

— Ансеис! — негромко, стараясь не взволновать ночную тишину, крикнула она. — Где ты, любимый?

Из тьмы появился караульный, не тот, что был давеча, другой.

— Барон там, — указал он рукой во тьму. — Сходить за ним?

— Он один?

— Да.

— Тогда не надо, я сама. Подожди здесь, — сказала она слуге и взяла факел.

Если бы она не искала в темноте знакомую фигуру, она прошла бы мимо Хамрая, приняв его за каменную статую.

— Ансеис…

Барон вздрогнул, вырванный из своих дум, и резко обернулся.

— А это ты, Аннаура, — облегченно вздохнул он.

Взял у нее факел, воткнул в трещину между камней — маленькое магическое усилие, даже неосознанное, чтобы факел держался крепче — и обнял Аннауру, прижал ее к себе. После возвращения в Рэдвэлл у него не было времени поговорить с женой.

— С тобой все хорошо? Испугалась тогда?

— Нет, — сказала она. — Тогда не испугалась. Испугалась потом — когда поняла, что она могла и меня лишить красоты, как Марьян. Тогда бы ты бросил меня…

— Глупенькая, — улыбнулся Хамрай, — куда ж я без тебя? А Марьян не она лишила красоты, я ничего не позволил матери Иглангера сделать с вами.

— Мать Иглангера? Ах да, она же говорила… Она была сильная колдунья?

— Нет. Женщины не получают во владение серьезную магию. Но у женщин своя ворожба, иногда нам мужчинам не понятная. И женщинам всегда трудно противостоять….

Аннаура рассмеялись. Слова барона прозвучали двусмысленно.

— Но как же тогда с Марьян? — снова вернулась она к недавним событиям. — Я же сама видела, как она превратилась в… Ну, как она потеряла свою красоту. Это колдунья сделала, кто же еще?

— Нет, — вздохнул Хамрай. — Это Радхаур своей любовью вернул ей утраченную красоту. При помощи Каменного Зверя… Как только Радхаур погиб, красота исчезла. Как и жизнь…

Они помолчали.

— Так хочется жить вечно, — сказала Аннаура.

Хамрай поцеловал ее в щеку и прижал к себе.

Они снова молчали, глядя на звезды.

— А что произошло у Рэдвэллских Камней?

Хамрай рассказал.

— Я мог бы спасти Радхаура, — сказал барон в завершение. — Но тогда бы погибла ты. Я не мог допустить этого.

— Значит, любовь сильнее мужской дружбы? — спросила она.

Он отшагнул на шаг.

— Извини, я не хотела обидеть тебя, любимый, — протянула к нему руки Аннаура. — Я всегда знала, что ты защитишь меня. От любых напастей.

— Да, — только и смог выдохнуть Хамрай. — Я сделал то, что сделал. У меня не было времени на раздумье.

— Я люблю тебя, Ансеис. Ты — самый лучший и самый удивительный из мужчин. Я поняла это, как только увидела тебя тогда, на турнире. А я — самая счастливая в жизни женщина, раз меня любит такой мужчина.

— Да, люблю — очень. Иди спать, Аннаура, здесь холодно.

— А ты? — несколько обиженно спросила она.

— Я побуду здесь. Мне надо подумать. Я, может быть, верну Радхауру жизнь…

— Это возможно? — удивилась она.

— Еще не знаю.

— А Марьян? Ее ты тоже оживишь?

— Нет, — жестко сказал Хамрай. — Она умерла давно — когда вонзила себе кинжал в сердце. Радхаур вернул ее к жизни, и пока жил он, жила она. Сейчас же даже он не сможет… Иди, Аннаура, прошу тебя.

Она поцеловала его в щеку с отросшей за день щетиной.

— Я люблю тебя.

Хамрай крикнул стражника и протянул Аннауре факел.

— Иди, я скоро приду.

Она пошла к выходу, обернулась и послала мужу воздушный поцелуй.

Хамрай этого не видел, он снова смотрел в звездную бесконечность, опять мысленно погрузившись в лабиринты формул, заклинаний, древних знаний, заглядывая в затянутые паутиной закутки и привычно поражаясь спрятанной в них силе неведомого предназначения.

Собственно, он довольно быстро придумал, как именно проводить сложное чародейство, на ходу сочиняя новые заклинания или переделывая старые, подбирая подходящие к случаю и исправляя ошибки. Нет, не сам процесс предстоящего волшебства бередил душу старого мага.

Он не хотел возрождать Наследника Алвисида способом, предложенным принцессой. Но другого не видел. Ему было жалко, что такая красивая, чистая девушка превратится в небольшое озерцо, в котором каждый сможет ополоснуть грязные руки или утолить ее водами жажду.

И неизвестно станет ли Радхаур собирать Алвисида даже ради нее. Поведение наследника абсолютно непредсказуемо.

Да что с ним, Хамраем, случилось за годы, проведенные в Британии в обличье барона Ансеиса? Даже шах Балсар отметил в нем перемены. Никогда раньше Хамрай не задавался подобными вопросами — для достижения цели все средства хороши!

Нет, он сейчас не о Рогнеде думает: о себе — успокаивал сам себя маг. У него есть любовь, Аннаура, и другая ему не нужна; он не вздрагивает как прежде и не испытывает постылого томления при виде женской фигуры. Аннаура затмила всех.

Но у него впереди столетия жизни, у нее — десятилетия. Хамрай уже видел серебряную волосинку у любимой, правда извел ее мгновенно, но процесс старения он остановить не в силах. Он будет молод и силен, а она…

Об этом не хотелось даже думать. Он вспомнил Саурру — змееженщину, привезенную в столицу шаха с далекой горы Каф. Как только она стала терять свою красоту, он перестал ее замечать. Он не хотел, чтобы подобное повторилось с Аннаурой. Она — его жизнь, и другой судьбы ему не надо, он достаточно прожил, чтобы понять это.

Когда еще не взошедшее солнце начало окрашивать окрестные леса своими фантастическим цветами, Хамрай решился.

У него достаточно злата, чтобы купить замок где-нибудь в Лангедоке или Арагоне, увезти туда Аннауру и сына, взять новое имя, основать собственный род…

И покончить с Хамраем. То есть, нет конечно — жив двойник. Получив в одно прекрасное утро всю силу тайлорса, он подумает, что Хамрай-первый погиб. А что еще можно подумать? Кто откажется от магической сущности добровольно?

Он откажется. Ради любви. Ради Аннауры.

И пропади Алвисид со своим заклятием, шах Балсар, Наследник Алвисида и все прочее в бездны — хоть бездонные, хоть космические.

Все, с него хватит. Он в эти игры наигрался.

Хамрай отошел от края стены, довольно улыбаясь.

Решение принято.

Надо отправляться в свой замок, собирать малыша и уезжать отсюда. Аннауру он уговорит. Должен уговорить. И пока не обустроится в новом месте, он воздержится от передачи магической силы своему двойнику.

Внизу, у лестницы, с бледным лицом стояла Рогнеда. Старый маг понял, что она всю ночь так и не сомкнула глаз.

— Ничего не получится, Рогнеда, — стараясь говорить как можно ласковее, сообщил Хамрай. — Не переживайте, ваше высочество, вы молоды, у вас вся жизнь впереди. Выйдете за муж за принца Ронга, родите детей. Я видел принца — он храбрый воин и красивый мужчина. Вы будете счастливы. Вы обязательно будете счастливы…

— Нет, — неожиданно хрипло ответила принцесса. — Я не хочу иной судьбы. Я знаю, мне сказала Аннаура, что вы придумали как сделать это волшебство. Вы боитесь за меня, не хотите, чтобы я несколько лет была озером. Но ради любимого я согласна на все, даже на это. А Радхаур обязательно совершит подвиги, чтобы освободить меня… ну… то есть, чтобы сделать прежней… Я… я не могу иначе…

Хамрай внимательно посмотрел в ее глаза. Она уже смирилась с мыслей пожертвовать себя ради Радхаура, сжилась с ней. Отговорить ее невозможно — еще, чего доброго, она покончит с собой.

— Я… — Он хотел предпринять очередную попытку убедить девушку.

— Я умоляю вас… — Рогнеда встала на колени.

Хамрай не стал поднимать ее. Он никак не мог решится. То есть, он же ведь принял решение, но сейчас заколебался.

Ведь потеряв Марьян — навсегда, потеряв, и увидев, что Рогнеда пожертвовала собой ради него, воскресший Радхаур будет чувствовать себя обязанным спасти принцессу. Рыцарские идеалы для него не пустой звук.

— Хорошо, — сказал он. — Его величество знает?

— Я сама могу решать свою судьбу, — девичий голосок стал жестким. — Этвард не искал меня, когда я исчезла из Камелота. И не особо радовался, узнав, что я — его родная сестра.

— Но он все равно любит вас… И он — король.

— Но неужели вы не найдете, что сказать ему. Я… Я умоляю вас.

— Хорошо, — сдался старый маг. — Идите в свою комнату, я займусь приготовлениями к колдовству. Постарайтесь заснуть — волноваться во время чародейства вам нельзя.

— А вы… вы не обманете меня, сэр Ансеис?

— Разве вас обманешь? — усмехнулся Хамрай.

И не ясно было кого он имеет в виду: принцессу, или всех женщин вообще.

— Хорошо, я жду вас в своей комнате. Только…

— Что? — ласково спросил маг.

— Скажите, это будет очень больно?

— Я сделаю все, чтобы больно не было вообще, — серьезно, словно произносил святую клятву, пообещал старый чародей.

Хамрай принял решение и не желал видеть никого, кто мог бы это решение поколебать. Даже Аннауру. А тем более — короля Этварда. Сэр Бламур — вот кто был ему нужен.

Замок еще спал.

Хамрай прошел к запертым наружным воротам. Караульный, заслышав шаги, стоял навытяжку, старательно делая вид, что не спал.

— Найди сенешаля и передай, что мне надо срочно поговорить с ним. Я буду в графских покоях.

— Но я не могу уйти с поста, — пытался возразить стражник.

— Ты меня не узнал?

— Узнал, сэр Ансеис.

— Когда я говорю «срочно», это означает действительно срочно. Ты знаешь, что может быть из-за малейшего промедления?

Стражник не знал, но на всякий случай кивнул.

Мало кто из местных жителей видел поселившегося в замке покойного сэра Насьена французского барона за совершением каких-либо магических действий. Но слава в округе о нем ходила громкая. Им восхищались и побаивались его.

Хамрай, не дожидаясь ответа, бросил:

— Я жду сенешаля как можно скорее.

Повернулся и пошел прочь. Необходимо продумать мелкие детали. И подготовить Алвисида.

Для пущего влияния на Радхаура Хамрай решил обставить все мрачно и пышно.

Сенешаль не заставил себя ждать — он то знал, что барон по пустякам звать не будет. За время совместного сидения под дьяволовым куполом они успели подружиться и потом много раз коротали вечерний час у очага за кубком доброго эля.

— Что-нибудь случилось? — тревожно спросил сэр Бламур.

По его щеке разливалось отлежалое пятно, глаза были заспаны. Но он готов принять любые необходимые меры для безопасности замка.

— Нет, ничего не случилось. Эля бы я сейчас выпил. Очень хочется.

Сенешаль удивленно посмотрел на Хамрая.

— Да, — тряхнул тот головой. — Устал. Всю ночь я размышлял, Бламур, и решил, что могу вернуть графа к жизни.

— Уррия?! — воскликнул сенешаль.

Он упорно называл молодого графа по мальчишескому имени.

— Да, — подтвердил барон. — Но мне нужна твоя помощь, Бламур.

— Разумеется, Ансеис. Ради графа я готов на все. — Он приоткрыл дверь и крикнул кому-то, наверное одному из воинов, которого и взял с собой на тот случай, если потребуется срочно выполнить какое-либо распоряжение:

— Принеси эля, кувшин. Нет, принеси два. Барон, ты есть хочешь?

Тот покачал головой:

— Только эля.

— Все! Исполняй приказ. И поживее! — Сенешаль закрыл дверь и повернулся к магу:

— Я слушаю, барон.

— Во-первых, надо немедленно распустить по замку слух, что граф не умер, а всего лишь заколдован Иглангером.

— Но я сам проверял, — возразил Бламур. — Граф был мертв. Да он и сейчас мертв!

— Да, конечно, — вздохнул Хамрай. — Но я хотел бы, чтобы слуги думали, что жив, но заколдован. Ты меня понимаешь?

— Да, — кивнул сенешаль. — А ты действительно можешь вернуть графа к жизни?

— Разве иначе я стал бы звать тебя в такую рань?

— Да-да, конечно. Все сделаем, продолжай пожалуйста.

— Мне необходимо сто двадцать факелов и сто двадцать одна свеча. Их надо отнести в подземелье под замком…

— Где графская усыпальница?

— А есть еще одно подземелье? — иронично спросил барон.

— Да, где склады и где темницы.

— Хм…. В то, где графская усыпальница. Я и имел в виду пещеру. Там, в северной части, могил, кажется, нет.

— Там больше половины пещеры пустует.

— Вот и прекрасно. Там я и воскрешу Радхаура. Прикажи принести туда его тело и положить прямо на землю. Вокруг на приличном расстоянии по кругу пусть воткнут в землю факелы, рядом с каждым факелом зажгут свечу. Как только все будет готово, дай мне знать.

— Хорошо, барон. Тогда я пошел. Эль сейчас принесут.

— Мне бы еще человека, отнести вниз кое-что отсюда. И чтобы обо всем этом знали как можно меньше людей. Особенно важно, чтобы до успешного окончания чародейства король Этвард ничего не знал. Он спит?

— Не знаю. Наверное. Во всяком случае, он отправился в свои покои. Не волнуйся, Ансеис, никто ничего до времени не узнает. Я сам лично отнесу графа в подземелье, — сенешаль хотел было идти, но вспомнил:

— Да, а госпожа? Ее можно воскресить?

Хамрай развел руками:

— Здесь я бессилен что-либо сделать.

Сенешаль кивнул и вышел, мысленно вознося молитвы об успешном завершении задуманного бароном.

Сто с лишним факелов едва разгоняли вековой мрак подземелья. Каменные изваяния из темноты смотрели на Хамрая.

— Все так как ты просил, барон? — спросил сэр Бламур.

— Посмотрим, — ответил Хамрай, явно думая о чем-то своем.

Он долго стоял, глядя в центр огражденного факелами пространства, туда, где уже в парадном облачении лежал наследник Алвисида.

— Разнесите эти два факела, — наконец сказал он, — и уложите графа между ними. И снимите с него все одежды. Они ему больше не понадобятся. Оставьте только меч и щит, вложите в руки.

Бламур кивнул четверым воинам, они принялись выполнять распоряжение мага.

Хамрай же протянул руки к тому месту, откуда взяли тело погибшего графа и земля, утрамбованная десятилетиями покоя, начала бугрится, освобождая середину вырванного из темноту круга, скапливаясь к краям, к факелам, образовывая довольно высокий насыпной поребрик.

Хамрай посмотрел на образовавшийся бассейн, в центре ярдов двух глубиной, и удовлетворенно кивнул. Тело Радхаура лежало на наклонной поверхности, ногами уходя в пустой пока бассейн.

Маг подошел к Бламуру, взял у того из рук последнюю оставшуюся свечу и зажег от факела. Кивнул слуге, который нес сюда торс Алвисида, тот поставил его к изголовью графа.

Маг сорвал покрывало с поверженного бога. Лицо Алвисида было безжизненно.

— Посмотри мне в душу, великий Алвисид, — вдруг почему-то зло процедил Хамрай окаменевшему лицу. — Может быть, ты поймешь в ней то, что я не могу понять?

Хамрай резко повернулся, сунул сэру Бламуру зажженную свечу и быстро пошагал к выходу из пещеры.

Поскольку никаких распоряжений не было, сенешаль кивнул раздевавшим Радхаура воинам, чтобы продолжали.

При виде барона Рогнеда быстро села на постели. Может, она и поспала несколько часов, но даже не раздевалась.

Хамрай вздохнул и сел на стоящий рядом резной стул.

— Ничего не подучится, Рогнеда, — хрипло сказал маг. — Я не могу.

— Но почему? — воскликнула девушка. — Ведь вы же сказали, что все придумали!

— Мало ли что я придумал! — в сердцах ответил Хамрай. — Я не могу. Ты… ты такая красивая, такая чистая. Ты не понимаешь, что тебя ждет!

— Я все понимаю, — серьезно и спокойно, глядя прямо барону в глаза, произнесла Рогнеда.

И в ее словах была такая сила, что Хамрай понял — ему не противостоять ей. Женской магии противостоять почти невозможно.

— Я все равно не смогу быть счастлива, — отвернувшись, произнесла Рогнеда. — Да, я как Марьян тогда — лучше уж кинжал в сердце! Я не смогу жить без него. Вот, — она достала из складок платья миниатюрный кинжальчик.

Миниатюрный, но достаточный, чтобы навсегда остановить это прекрасное благородное сердце.

— Я знал, что так случится, — устало вздохнул Хамрай.

Он проклинал все — себя, Моонлав, шаха Балсара, Алвисида, Наследника Алвисида, Силы Космические и глупую судьбу. А еще больше — идиотское чувство, отличающее людей от животных.

Он встал:

— Хорошо, ваше высочество, идемте. У меня все готово.

Ей даже не было страшно в этой огромной мрачной пещере, где в дальнем конце горели факела. Она ничего не спрашивала, доверившись барону — она знала, что он не сделает ей дурного.

Радхаур лежал между двух факелов, низкие свечи освещали лицо, с глаз которого сняли монеты. Если бы Радхаур не был наг, и не держал в неестественной позе щит и меч, она бы подумала, что он просто спит.

Хамрай поставил ее лицом к Радхауру у него в ногах. Над любимым возвышалась одна из статуй.

«Почему она стоит отдельно от всех надгробий и почему у нее нет рук?» — пронеслись в голове неуместные мысли.

И вдруг статуя открыла глаза. На холодном мраморном лице только они и были живыми. Почему-то глаза казались в свете факелов ярко-зелеными.

— Раздевайся! — нарушил тишину пещеры голос чародея, оторвав Рогнеду от посторонних мыслей.

— Что? — едва слышно прошептала она.

— Раздевайся, — стараясь говорить как можно ласковее, повторил Хамрай.

Он уже отобрал свою свечу у Бламура и готовился к сложному чародейству.

Рогнеда как-то испуганно посмотрела на сенешаля и воинов, помогавших в приготовлениях, но безропотно начала стягивать платье.

— Пусть все выйдут, — запоздало распорядился Хамрай, сделав Рогнеде жест остановиться. — Сэр Бламур, и вы тоже. Встаньте у входа в подземелье и никого не впускайте сюда, пока я не выйду.

— Даже верховного короля?

— Даже верховного короля, — подтвердил Хамрай. — Даже верховному королю не все открыто в Рэдвэлле, не правда ли?

— Да, барон. Мы уходим.

Рогнеда так и стояла, боясь пошевелиться, чтобы случайным движением или возгласом не помешать предстоящему волшебству.

Хамрай долго смотрел на нее. Ему было плохо от сознания того, что предстояло совершить. Силы Космические, да что с ним происходит? Пять лет назад он даже не задумался бы об этом! Поистине, любовь сильнее любой магии.

— Рогнеда, — негромко сказал он, — ты еще можешь передумать и вернуться на свет, к солнцу. Ты будешь счастлива.

— Нет, — твердо сказала она. — Мне раздеваться? Это… это обязательно?

— Как знаешь, — кивнул Хамрай в ответ на ее «нет». — Снимай все — так надо. Отдай одежды мне.

Рогнеда быстро стала раздеваться. Узелок на шнурке никак не давался, она злилась, но служанки помочь не было.

Ансеис повернулся к ней спиной, словно мысленно разговаривал с безрукой статуей, возвышающейся над Радхауром.

Ей было неловко, унизительно — она никогда не раздевалась перед мужчиной. Правда, служанки говорили, что герцог Иглангер подглядывал за ней, когда ее мыли… К тому же, ей стало холодно в огромном пространстве подземелья. И, впервые после принятого решения, ей стало страшно.

Она испугалась, что сможет передумать и быстро протянула скомканную одежду, придерживая башмачки пальцами, чародею.

— Возьмите, — попросила Рогнеда.

Сейчас она хотела, чтобы все кончилось как можно быстрее. Она надеялась, что волшебство будет быстрым.

Хамрай подошел к ней и взял одежду. Лицо его было бесстрастным, на нем можно было увидеть лишь усталость.

— Попрощайся с Радхауром, пока я отнесу одежду — мне надо произвести на ним заклинания. Ничего не бойся, Рогнеда, сюда никто не войдет.

Хамрай подошел к однорукой статуе, поставил на землю возле нее свечу и быстро исчез в темноте.

Рогнеда убрала руки с груди и медленно подошла к лежавшему немного под наклоном любимому.

Его ноги были заросши густыми волосами, Рогнеда стало неприятно от их вида и она быстро перевела глаза на лицо.

Казалось, Радхаур спал.

Рогнеда села возле него прямо на холодную землю, ее волосы упали ему на щеку.

— Любимый, — прошептала она.

Он не отозвался.

И впервые с того момента как она узнала о его гибели, на глаза навернулись слезы.

Огромная, как мир, капля упала ему на губы. Он не вздрогнул, не удивился, он был мертв.

И тогда Рогнеда расплакалась по-настоящему, ни о чем уже не думая, не сдерживая себя — оба плакала о себе, о любимом, о том, что мир так несправедлив.

Она не видела мага, стоявшего в десятке шагов поодаль, она не замечала, что ожило лицо безрукой статуи и от самой статуи исходит странное мерцание — ей недосуг было, что торс установлен на постаменте из фиолетовых магических кристаллов, имеющих огромную силу.

Она не поняла, что колдовство уже началось, что ее и Радхаура скрыл от всех чародейский плотный туман. Она плакала, и слезы наполнили ее мир, водопадом обрушиваясь на лицо Радхаура, омывая его своей чистотой и страстью…

Когда Хамрай вышел из магического подпространства, всю северную часть подземной пещеры заполнял фиолетово-синевато-зеленоватый туман, полностью поглотивший и тело Наследника Алвисида, и самого Алвисида, и прекрасную принцессу, готовую все отдать ради возлюбленного.

Хамрай не верил до конца, что Рогнеда убила бы себя, если бы он отказал ей.

Но то, что она согласилась превратится в озеро, рождало бурю странных, непонятных и противоречивых чувств в душе старого мага.

Он знал, что волшебство свершилось, что через несколько минут магический туман рассеется и он будет объяснять Радхауру, что произошло. Вряд ли разговор будет легким. Но содеянного не воротишь, все.

Хамраю стало обрыдло и пусто на душе. Он тяжело опустился на землю, устало провел рукой по лбу. Он ненавидел себя, ненавидел всю магию мира, ненавидел все — лишь Аннаура с сыновьями освещали дальнейший путь.

И он, понимая, что сходит с ума, поддавшись секундному порыву, зная, что впоследствии пожалеет об этом, вырвал сильной рукой свое магическое я, тайлорса, сжившегося с Хамраем, и швырнул прочь, в космическую пустоту, отстранившись и отказавшись от того, к чему шел долгие годы, за что другие готовы были продать мать родную да еще ноги целовать за это.

Хамрая изогнуло дугой, мгновенная боль пронзила разум.

Он очнулся почти сразу — туман еще не рассеялся. Он тяжело дышал, ноги были словно из киселя — в голове царила восхитительная пустота.

Вот и все.

Он больше не маг — магическая сущность тайлорса сейчас вливается в его двойника. Он больше не сможет называть себя Хамраем, это имя принадлежит отныне другому. Он — сэр Ансеис…

Это имя, впрочем, тоже принадлежит другому, вернее, принадлежало.

Он — рыцарь, и этого не отнимешь. Глаз зорок, рука крепка. У него есть замок, самая прекрасная в мире женщина и сын. Ради них он и будет жить, три десятка лет судьба ему еще наверняка отпустит.

Он поднялся и пошатываясь побрел к Радхауру. Просто — к сэру Радхауру, графу Маридунскому, его соседу по землям и хорошему другу. Сэру Ансеису плевать, что сэр Радхаур еще и Наследник какого-то там поверженного бога.

Глава тринадцатая КЛЯТВА

Он не видел, что было дальше. Тело, осталось там, на траве у Рэдвэллских Камней.

Он взметнулся к облакам, как тогда, давно, когда пытались спасти Лореллу. Только тогда он был не один и знал, что жизнь продолжается.

Сейчас же все кончено. Все, чем страдал, что любил, что ненавидел — осталось на траве. В его пронзенном кинжалом теле.

И тогда, в замке, он был не один. И все было другое — и цвет, и звуки. И тогда было больно и страшно.

Сейчас не было больно, было легко. И безрадостно, безразлично. Не было ни жалости к самому себе, ни досады за роковую ошибку, ни интереса к собственному будущему. Он умер.

Все.

Что будет дальше, его почему-то не интересовало. Котлы адские — значит заслужил, передаст привет Белиалу, увидит Сарлузу.

А может, ему уготованы кущи райские, поскольку сам за собой грехов он не числил?

Может и так. Больших грехов за ним нет. Он не предавал и не обманывал. Он сражался и убивал врагов только в честном бою.

Он взмыл над облаками и с огромной скоростью устремился к звездам.

Как он уже знал, ад христианский расположен на Меркурии, рай — на Юпитере. На остальных планетах — сколько их всего он не ведал — живут другие боги. Он знал из рассказов посланника Алвисида, что такое планеты, и когда пролетал мимо огромных, заслоняющих все шаров, гадал: был то Меркурий позади, или Юпитер.

Впрочем, ему было все равно. Он умер.

Ему стало все безразлично и если бы у него были глаза, он бы их закрыл. Ему хотелось невозможного — на землю. А раз это невозможно, значит и нечего хотеть — ничего.

Он шел через смерть второй раз. Первый — давным давно, кажется, что в другой жизни. Когда захлебнулся в Гуронгеле, спасаясь от стеклянного дракона и тогда его спасла Лорелла. Но в тот раз была лишь чернота и мгновенно он вновь обрел сознание. Сколько времени пролежал на дне озера, он не знал, но недолго — не больше часа.

Сейчас все было по-другому. Окончательно. Навсегда.

Как долго его бестелесное я летело средь черных пустот, он не знал. Но долго. Планет впереди уже не было видно, а он все летел.

Ядовитой змеей прошмыгнула мысль, что за неверие и прегрешения он обречен вечно лететь в черноту не останавливаясь нигде.

Впрочем, это был бы не самый плохой вариант, он быстро бы привык и думал бы о предстоящей вечности, то есть — ни о чем.

Но вдруг его движение прекратилось — мгновенно, словно он с разгона врезался в невидимую стену и расстекся по ней тонкой пленкой.

Но боли не было. Какая боль, если тело его осталось там, на зеленой прекрасной траве?.. Для него больше нет боли, как нет красок. В царстве смерти все краски серы.

И ничего не происходит…

Ничего…

Можно лишь миллион раз вспоминать прожитую жизнь и сокрушаться, как она была коротка и сколь многое не успел сделать. И можно мысленно орать, ибо нет рта, что дайте ему шанс начать все сначала, и он бы…

А что бы он изменил? Вот и думай вечно над этим вопросом.

Он не хотел думать. Уж после смерти-то можно отдохнуть от этого утомительного занятия?

Отдохнуть… У него для этого теперь — вечность. Хотя немного странно, что его не принял ни Ад, ни Рай. Может, здесь, в кромешной пустоте, он будет всего лишь дожидаться своего времени, когда кто-то высший решит его судьбу после смерти? Ему было все равно.

— Уррий! — Услышал он то ли голос, то ли мысль.

— Кто здесь?

— Когда-то я был отцом Гудром.

— Отец Гудр! Где мы?

— На грани мира. Ты теперь — как и все мы, частица Сил Космических.

Если бы Радхаур был жив, он бы удивился.

— Не ожидал увидеть тебя здесь так рано, — продолжил невидимый отец Гудр. — Обычно сюда попадают умудренные опытом старцы.

— Но почему я оказался здесь? Почему ни в Раю, ни в Аду?

— Потому что ты ни кому не поклонился. Ни Богу, ни дьяволу. Ни Алвисиду или кому-то еще. Поэтому ты здесь.

— А вы? — удивился Радхаур.

Он, оказывается, еще мог удивляться чему-то, счастливец.

— Вы же епископ, всю жизнь проповедовали слово Божие…

— Если бы ты знал, то есть еще узнаешь, сколько здесь епископов, архиепископов и пап римских, — ответил невидимый дух. — А также мулл, хэккеров и жрецов всех религий.

— И чем вы здесь занимаетесь, отец Гудр?

— Смотрим. Нас здесь много, очень много, жизни не хватит сосчитать. И по отдельности мы — ничто. Все вместе же — высшая из высших сил, оберегаем наш мир от опасностей и катаклизмов. Второй Великой Потери Памяти не должно случится — для этого мы здесь…

— Но… — хотел было возразить Радхаур и в это мгновение невидимая сила скрутила его бесплотное я, оборвав мысль и опрокинув в боль.

Ничего не понимающий Радхаур сквозь непредставимые муки видел, как звезды и планеты мчались в обратную сторону, все больше погружаясь во тьму, пока не исчезли в ней вовсе…

Первым ощущением был холод — он снова жил. Но сил открыть глаза и встать еще не хватало. Он прислушался — тишина, ни звука. И словно извне в него вливались жизненные силы.

Он с трудом приподнял голову — какие-то далекие огни светили из мрака со всех сторон.

— Где я? — спросил он у пустоты.

Язык едва слушался его, казалось странным, как он вообще помещается во рту и шевелится.

— В Рэдвэлле, в своем замке, сэр Радхаур, — услышал он очень знакомый голос.

Барон Ансеис! Рэдвэлл!

Он возвращен к жизни?.. Зачем? Какой ценой?

Радхаур резко сел. Он находился на пологой узкой площадке, ноги были погружены в бассейн с приятной теплой водой. Он освободил руку от щита и оперся ею на землю.

Он был наг, как новорожденный, но с оружием в руках.

— Зачем ты вырвал меня из космоса смерти, Хамрай? — спросил Радхаур.

На него накатила обжигающая волной раздражения, что сделано это не ради него, а ради того, что только он может возродить поверженного предка.

— Ты готов на что угодно, лишь бы Алвисид снял с тебя заклятие!

— Ты — храбрый рыцарь, Уррий, — услышал он в ответ усталый голос, — но глуп. Я ничего бы не смог сделать… И Хамрая больше нет.

— А ты?

— Я — барон Ансеис, у меня больше нет магии.

— Ты отдал свою магическую сущность за то, чтобы я вернулся к жизни? — Радхаур был удивлен.

— Нет.

— Нет?

— Нет, ты возрожден к жизни не мной.

— А кем?

— Я не хотел делать этого, Уррий, но иначе она убила бы себя. То есть не то, чтобы я не хотел, чтобы ты жил, — злясь на собственные слова, поправился бывший маг, — но во так вот…

— Марьян… — вздохнул Радхаур.

— Не Марьян, — вздохнул Ансеис. — Марьян умерла на крепостной стене в тот миг, когда Иглангер пронзил твое сердце. У нее вновь появилась смертельная рана на груди. — Он помолчал и добавил:

— Горб и безобразные шрамы с пятном на лице — тоже…

— Но если не она, то кто же? — Радхаур хотел встать с холодной земли, но был еще слаб.

Ногам так приятно было в теплой воде.

— Принцесса.

— Рогнеда! — в душу Радхаура хлынуло почти забытое тепло. — Рогнеда!.. Где она? Я хочу ее видеть.

— Вот, — с какой-то непонятной злостью произнес барон, указывая на спокойно отражавшее свет многочисленных факелов маленькое озерцо.

— Что вот? — не понял граф.

— Она превратилась в озеро. Чтобы жил ты.

Радхаур ничего не сказал. Он просто медленно подтянул под себя ноги.

Чтобы покончить с неприятным разговором, барон сказал:

— Она превратилась в озеро, потому что не могла жить без любви. Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид. Другого пути не было, Радхаур. Она предложила это колдовство, я не знал о нем.

— Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид… — задумчиво повторил Радхаур и рывком встал на ноги.

Повернулся к Алвисиду.

— Сэр Алан, это правда?

— Да, — тяжко разлепил каменные губы Алвисид. — Правда… Собери мои члены и я возвращу ей прежний облик. Она… она любит тебя… Странно…

— Странно, что любит меня? — удивился Радхаур.

— Да. Ты же ведь никого не любишь…

Радхаур сжал в руке рукоять Гурондоля. Ему захотелось изо всех сил рубануть эту каменную голову.

Но он сдержал себя. Отвернулся.

Он смотрел на озеро и молчал.

Ансеис не знал, о чем думал Радхаур. Но догадывался.

— Возьми одежды, Радхаур, — сказал барон, протягивая заранее приготовленную одежду. — И пойдем наверх, здесь уже больше нечего делать.

Радхаур посмотрел на бывшего мага и сказал:

— Все-таки, предсказания сбываются. Я — лишь игрушка в руках судьбы, я ничего не могу решить сам!

— Другой бы на моем месте сказал: как и все мы, — ответил Ансеис. — Но это не так. Ты — сам хозяин своей жизни. Если бы Рогнеда тебя не любила — не Наследника Алвисида, а именно тебя, Радхаура, она не стала бы жертвовать собой. Да она и не… Она верила… То есть, она верит, что ты вернешь ей жизнь. И подаришь любовь…

— Подарю любовь… — эхом повторил Радхаур. — Я должен собирать Алвисида, чтобы…

— Ты ничего не должен! — не выдержал Ансеис. — Никому! Там, наверху, в часовне, лежит твоя любовь прежняя. С горбом и шрамами, изуродованная потерей любимого. Здесь — твоя любовь будущая. А ты… Ты можешь делать, что угодно. Что тебе подсказывает сердце. Можешь запереться в замке и наливаться элем до конца дней своих!..

Он замолчал и отвернулся.

Радхаур взял у него из рук одежду и быстро натянул на себя.

— Эмрис знает обо всем этом? — почему-то спросил он.

— Его величество король? Нет, Рогнеда просила ничего не сообщать брату, пока не свершится. Он, наверное, еще спит. Сейчас раннее утро. Пошли, мы все объясним ему.

— Объясним?! Разве такое объяснишь? Ладно, идем наверх.

Пятеро мужчин сидели за столом в комнате графа Маридунского и пили эль.

Они молчали, потому что любые слова были неуместны — плохие ни к чему не приведут, а хорошие ничего не значат.

Сэр Бламур, по обыкновению нахмурившись, доливал эль когда у кого-либо пустел бокал.

Они сидели так долго — верховный король, граф Маридунский, барон Ансеис, отец Флоридас и сэр Бламур. Каждый думал о своем и мысли у всех были невеселые.

Этвард старался не смотреть на названного брата — после возвращения из тьмы смерти волосы Радхаура стали красными, как кровь. Жуткое зрелище — до боли знакомое лицо стало чужим.

Отец Флоридас хотел спросить Радхаура, что он видел там, за чертой, но боялся узнать, что там ничего нет.

Ансеису хотелось спать. Умчаться в свой замок, улыбнуться сынишке и завалиться в постель дней на несколько. И забыть в безмятежье сна и о Радхауре, и о Рогнеде, и о шахе Балсаре. Увидит ли он еще когда-либо старого товарища по несчастью? Впрочем, у Ансеиса нет больше несчастья — заклятие не касается его, поскольку у него есть жена и другие женщины для него не женщины. Странно даже, что он опять думает об этом.

Сэр Бламур вспоминал старого графа и думал, что молодой хозяин ни в чем ему не уступит. Та же складка у бровей, тот же волевой подбородок…

Дверь осторожно отворилась и появилось лицо слуги. Бламур подозвал его к себе, выслушал и сообщил графу:

— Вернулись сэр Порвелл и сэр Келт, которых вы отправляли к вану Хангону. Они привезли богатые подарки и согласие вана на…

Радхаур кивнул и сэр Бламур замолчал на полуслове. Граф встал и вынул из ножен меч.

— Клянусь, — торжественно сказал он, — что с этой минуты я не буду знать ни сна, ни отдыха, пока не соберу Алвисида и не возвращу принцессе Рогнеде ее прежний облик.

Он поцеловал меч и сказал уже обычным тоном:

— Сегодня похороним Марьян и вечером я уезжаю из замка. Сэр Бламур, распорядитесь, чтобы приготовили все к моему отъезду.

— Сколько вы возьмете с собой людей?

— Никого, — неожиданно сказал граф. — Спасти Рогнеду — мой долг. В этом мне никто не поможет, да я и не хочу ничьей помощи. Ваше величество, вы благословите меня на это путешествие?

Этвард долго молчал. Наконец сказал:

— Да, Уррий, я желаю тебе удачи. От всей души. И не потому, что Рогнеда — моя сестра, хотя я также хочу, чтобы она была счастлива. Я помню клятву о озера Трех Дев.

Он отвел глаз от красных волос Радхаура. Он не мог на них смотреть.

— И перевяжи голову платком, — все-таки вырвалось у него. — Твои волосы вызывают отвращение. Словно твою голову искромсали топором…

Марьян похоронили в родовой усыпальнице графов Маридунских по христианскому обряду — никто, даже побывавшие в Когуре послы, не знали тамошних погребальных обычаев.

Еще до этого его величество верховный король Британии Этвард вместе со всей свитой покинул Рэдвэлл и отправился в столицу.

После похорон барон Ансеис с супругой вернулись в свой замок.

И, когда уже смеркалось, из замка выехал одинокий всадник. Достигнув Рэдвэллских Камней, он повернулся к замку и долго смотрел на отчий дом в лучах заходящего солнца. На долгие месяцы, а может и годы, его домом будет лесной кров или открытое небо.

Радхаур повернул коня и погнал его прочь от родного замка.