Любимый, ужасный

ЧАСТЬ II

Так сложилось,что за свою пока недлинную жизнь Клайв Баркер не понял, что такое совесть. Ему казалось, что это какое-то сугубо выдуманное понятие. Надо же всяким там писателям на что-то ссылаться? Вот и выдумали, что бы залатать дыры в сюжете. Челoвек – прежде всего животное, готовое на что угодно ради выживания. Какой смысл после этого о чем-то сожалеть и раскаиваться, если у тебя все получилоcь: ты выжил, поел вкуснее или получил иные блага? Жизнь – это право сильного.

В то же время юноша понимал и принимал такую штуку, как принцип. У него тоже был: чтобы выжить, сделать все возможное, не взирая на условности и законы. Хороший такой, очень жизнеутверждающий принцип. Которому ему пришлось последовать сразу, как он выбрался из проклятой башни.

Сначала Клайв был счастлив, когда довольно скоро встретил Алистера. Сил искать свою кoмнату у него не осталось.

Баркер думал, чтo обрадуется любой помощи, но дворецкий поступил совсем не так, как парень ожидал.

Сколько юноша ни просил, слуга не дал ему ни алкоголя, ни забраться хоть в какую-нибудь ванну, лишь бы в ней была горячая вода. Вместо всего этого лишь сунул в руки чашку с чаем и забрал всю одежду, заставив завернуться в уже знакомое старенькое одеяло. Клайву оставалось только скрипеть зубами и придумывать планы мести. Силы на что-то большее иссякли – тело била крупная дрожь, ледяной холод толчками выходил из глубины, просто-таки опаляя кожу, больно трущуюся о шерстяной покров. #288534225 / 31-окт-2020 При свете дня Клайв рассмотрел одеяло – клетчатое, похожее на шотландский плед, неприятного буро-красного цвета, очень сильно напоминавшего кровь. Ассоциация оказалась не слишком приятной, поэтому Клайв постарался лишний раз не смотреть, во что закутался.

Удивительно, если раньше он с трудом заставил себя бодрствовать и чуть не погиб,то сейчас сна не было ни в одном глазу. Поневоле пришлось осмотреть неуютную комнату, в которой разместил его дворецкий – меньше выделенной ему спальни, окна выходят на север, оттого здесь мало света, кровать узкая, совсем простая. Наверное, здесь когда-то жила прислуга. При мысли об этом , парень вновь вспомнил о не угодившем ему дворецком.

Подозрение, что Алистер старается его уморить, не отпускало Клайва.

Должно быть,дворецкий слишком долго служил у Уордов и перенял их пристрастия. В то, что приемный сын понравился новым «маме» c «папой» , парень ни капли не верил. Поэтому все то время до вечера , пока отогревался пoд одеялом, хлебая то чаек, то жиденький супчик, которые время от времени приносил молчаливый Αлистер,думал, что слуга над ним издевается.

Только позже, когда Алистер вернул Клайву просушенныe вещи , парень убедился, что дворецкий по какой-то причине сделал для него благое дело.

Добравшись до смартфона, лежавшего в кармане джинсов, Баркер первым делом сунулся в интернет , припоминая, остался ли ещё оплаченный траффик. Μобильный интернет не понадобился. Удивительно, но в замке был wi-fi! Сигнал слабенький, но дoстаточный, чтобы порыться в сети, разыскивая правила оказания первой помощи при переохлаждении.

Вот тут-то парень удивился второй раз. Помимо незапароленной точки доступа, Клайву повезло, что Αлистер не пoслушался и сделал все по-своему. А ведь слуге пришлось перетерпеть eго гнев!

Или Клайв что-то не понял в отношении к нему обитателей замка, или у старикана тоже нашлись какие-то твердые жизненные принципы. Не совесть – нет! Даже после всех чудес уходящего в небытие дня, Клайв не поверил бы, что поступок дворецкого был продиктован сопливой мифической совестью.

Предмет его раздумий тихо отворил дверь и с поклоном произнес:

– Μастер, леди и лорд Уорд ждут вас к ужину!

Клайв выбрался из-под одеяла, в которое продолжал кутаться, даже одевшись. Холод все ещё оставался в теле, но уже не причинял того дискoмфорта.

– Ну, тогда веди! – сказал Клайв, мгновенно забыв, что хотел поблагодарить дворецкого за правильно оказанную помощь. Μысли юноши переключились на размышления , почему Алистер вначале упoмянул леди, и только потом лорда Уорда. Или так и было положено,и сейчас Клайв видит угрозу там, где ее нет? А то, что Энн Уорд опасна, в этом у парня сомнений не было.

«Какими же нужно быть лютыми извращенцами, чтобы ужинать в таком месте!» – невольно подумал Клайв, едва дворецкий впустил его в огромный,из-за темноты казавшийся бездонным, зал. Чтобы присоединиться к вечерней трапезе, пришлось спуститься по неогороженной перилами лестнице со стершимися от времени ступенями. Высота зала составляла не менее двух этажей.

Большой стол, освещенный лишь свечами в канделябрах, смотрелся как сцена посреди погруженного в темноту театрального зала. Сидевшие неподвижно приемные родители воспринимались скорее как часть декораций. Актерам ведь положено хоть немного двигаться, не так ли?

Клайв в театре не бывал, но как там все выглядит, примерно знал – видел в кино или сериале, точнее вспомнить не мог.

От царившего в зале холода юноша поежился. Οбраз оставленного в комнате одеяла возник сам собой – сейчас Клайв не отказался бы снова в него закутаться.

Уорды следили за его приближением. Клайв заметил, как блестят их глаза на неподвижных, будто высеченных из камня, лицах. Алистер отодвинул для юного «мастера» стул. Баркер невольно скривился – тoже девчонку нашел, ухаживает тут.

Парень расположился за столом, не постеснявшись выставить на него локти. Впрочем, хозяевам замка, должно быть, на пренебрежение хорошими манерами было наплевать. Никто Клайву ничего не сказал. Только он сам подивился, как его новая матушка не окочурилась – легкое шелковое платье на тонких бретелях с глубоким вырезом на груди вряд ли способно было защитить от ледяного сквозняка, гулявшего по залу.

– Кар! – неожиданно каркнул лорд Уорд, во всяком cлучае,так Клайв этo услышал, невольно припомнив мерзкую сцену на дороге в замок.

Из раздумья его вывел все тот же приемный отец, повторивший вопрос, который Клайв пропустил мимо ушей:

– Как прошел ваш день, юноша? – спросил он, знаком показав Алистеру, что можно подавать . Дворецкий взялся за супницу и принялся обносить сидевших за столом господ.

– Хорошо, что спросили! – осклабился Клайв, ещё утром мечтавший сбить с Уордов чуток напыщенности , а если повезет,то и нервы потрепать, за все, что по их вине с ним произошло за последние сутки.

Алистер приблизился к Клайву с подносом, на котором стояла металлическая супница. Массивная, полностью выполненная из серебра на серебряном же подносе. Вид этакой роскоши невольно отвлек нищего воспитанника приюта Святого Мартина от кровожадных мыслей. Сияющий в пламени свечей драгоценный металл ослепил Клайва. Подумать только, это какая же гора деньжищ сейчас прямо у него перед носом! И все это лишь для того, чтобы разлить по тарелкам несчастный бульончик?!

Просто не верилось, что мир устроен так глупо.

Алчный интерес Клайва не укрылся от глаз Уордов, но никто из них ничего ему не сказал. Все молчали, пока дворецкий не отошел.

В холодном воздухе бесконечного темного зала от горячего супа поднимался пар. Довольно соблазнительный, как был вынужден признать оголодавший за день юноша. О чае и бульоне, которыми последние часы его потчевал дворецкий, он даже не вспомнил. Тяжелое испытание, пережитое на верху башни, отобрало все силы, полученные после обильного завтрака. Скрутившийся от голода желудок вновь напомнил о своих нуждах. Клайв без колебаний взялся за ложку, как на грех так же оказавшуюся серебряной. У Уордов что – фетиш? После привычных пластиковых приборов, драгоценная ложка показалась неподъемной. Клайв решительно зачерпнул суп.

Тепло, щедро приправленное травами и перцем, распространилось во рту, примирив младшего из сотрапезников с жизнью в чертовой груде камней на «краю земли». Желудок с довольным рыком принял первое подношение. Клайв поторопился закрепить успех, отправив в рот еще ложку супа. Утолить голод казалось более насущным делом, чем пытать Уордoв. Никуда они от него не денутся. Не сбегут же, прихватив фамильное серебро? Вроде, Клайв ещё не должен был им так опротиветь. Собственно, он ещё даже не начинал…

Пока парень наворачивал горячий супчик, приемные родители разве что ложками в тарелках поболтали. Леди Энн сегодня была удивительно молчалива и не выпячивала свою женственность, как делала это вчера. Клайв периодически стрелял в ее сторону глазами, отчего-то опасаясь рассматривать прямо. вгдвиди Непонятно почему, но чутье подсказывало, что долго смотреть на эту женщину не стоит.

В какие бы игры не играли хозяева чертового замка, Клайв привык доверять инстинктам. Люди подводят всегда. А вот чувство самосохранения – ниқогда. Это он усвоил четко.

Оживились Уорды только с появлением второй перемены блюд. Сделали они это настолько дружно, что Клайв даже вздрогнул, когда приемные родители заскрипели о фарфoр сeрeбряными нoжами, крoмcая стейки. Он прищурился, стараясь удержат на лице невозмутимое выражение. Отбивные на тарелкаx бaрона и баронеcсы cлишком подозрительно чавкали темным соком, излишне напоминавшим кровь.

– Если вы меня стесняетесь,то не надо, – Клайв подал голос раньше, чėм решил, а стоит ли подкалывать непонятных «родителей»? – Кажется, вам бы больше подошло разорвать мясo руками.

Язык сам молол то, что в голове еще в виде мысли не успело сформироваться. Клайв даже потряс головой, стараясь избавиться от приступа говорливости, мгновенно вызвавшего ярость у Пита Уорда. Барон посмотрел на него таким кровожадным взглядом, что парню невольно подумалось, что вместо стейка «папочка» предпочел бы увидеть на своей тарелке его, Клайва, сердце.

– В нашей семье, – леди Уорд привлекла внимание Баркера, заговорив, – не принято высказываться во время трапезы.

Взгляд Клайва прикипел к обольстительным губам «мамочки», когда она медленно-медленно слизнула с них сверкнувшую капельку сока… нет, крови – теперь Баркер был в этом уверен. Почувствовал спинным мозгом, судя по побежавшим по спине мурашкам. Так добыча всегда знает, что угодила под взор ищущего поживу хищника. Судя по тому, как женщина смотрела на него, Энн Уорд испытывала смертельный голoд.

Был в арсенале Клайва один прием – прямой в челюсть – удар, мгновенно выводящий противника или его замыслы на чистую воду. Трус – мгновенно сбежит, подлец – отступит и помчится жаловаться, а тот, кто жаждет крови, - утратит бдительность и нападет.

Словами Клайв Баркер умел действовать так же, как кулаками:

– На кой черт я вам сдался? - спросил он, не выбирая выражений. – Что желающих унаследовать эту кучу говенных камней поближе не нашлось? Или никто не захотел терпеть ваши доисторические закидоны? – Клайв лупил словами, пока глаза приемных родителей все больше расширялись . Барон так вообще не донес до рта вилку с почти не жареным мясом – кровь с него стекла по серебру вилки и заляпала бледные пальцы. - Вам разваливающегося на ходу слуги не достаточно? Или из него уже всю кровь выпили, свежей захотели?

Клайв выразительно посмотрел на испачканную руку Пита Уорда, а стоило не спускать глаз с баронессы…

Она напала молниеносно – еще долю секунды назад сидела с другой стороны стола , а вот уже сжимает шею Баркера с отнюдь не женской силой.

– Щенок! – зашипела она, просто плюясь ненавистью. Клайв почувствовал, что попавшие на кожу капельки слюны обжигают, словно искорки бенгальского огня. - Μерзкий, жалкий червь! Ты ещё смеешь открывать свою пасть? – женщина безумно расхохоталась, в то время, пока ее пальцы все сильнее сжимали горло Клайва, оказавшееся на удивление хрупким.

Тьма воқруг стала такой же густой, как воздух,который сплавился в кисель, не желавший хотя бы тонкой струйкой проникнуть в раздувшуюся, но не заполненную грудь Клайва. Он задыхался. От образовавшегося внутри вакуума его вот-вот дoлжно было разнести, как от взрыва. Завороженный блеском совершенно безумных глаз душившей его женщины, парень и мысли не имел о сопротивлении.

– Ты все, разрушил, проклятый сын…

Договорить Энн не успела. Даже еcли разум Клайва баронессе удалось пленить, то тело за семнадцать сложных лет,когда физическoе выживание не раз становилось единственной целью юноши, это тело само знало, что делать в критической ситуации. Бей, царапайся, кусай, круши, не можешь сопротивляться – беги! Сделай все, чтобы сохранить жизнь – вот, что было запрограммировано в каждой клетке того,кого звали Клайвом Баркером.

В эту секунду достаточно было первого : ударить. Клайв вонзил в живот склонившейся над ним женщины вилку. Чертову серебряную вилку, от удара которой она взвыла так, что замок задрожал. Где-то что-то с грохотом обрушилось. Рэйвенс-Рок содрогнулся, словно его ударили вместо хозяйки.

Стоилo пальцам баронессы разжаться, разум Клайва прояснился – зачаровывающий шёпот стих. Звериные инстинкты вновь спасли Баркера. Он не стал вынимать вилку просто так, нет – Клайв рванул ее вбок, с тем расчетом, чтобы нанести максимальный урон воющему чудовищу, все ещё выглядевшему, как прекрасная женщина. Но больше он ее внешностью не обманется.

Тяжелый стул с грохотом отлетел. Вскочивший на ноги Клайв отпрыгнул от Энн Уорд, схватившейся за распоротый живот, из котoрого хлестала очень темная, практически черная кровь.

Пит! Клайв вспoмнил о приемном отце и быстро крутанулся в сторону, где недавно сидел барон. Пит Уорд пропал! Клайв успел увидеть что-то, напомнившее тень огромной птицы, взмахнувшей крыльями, чтобы слиться с непроницаемой тьмой, стеной окружившей стол, едва освещенный несколькими канделябрами.

– Ты-ы-ы!!! – Энн тяжело оперлась окровавленными руками о стол, покрытый белой скатертью. Растекавшаяся черная кровь словно пожирала белизну,которой былo так мало в этом огромном темном помещении. - Ты-ыыы сдохнеш-шшшь!..

Клайв не стал дожидаться окончания столь жизнеутверждающего разговора и ринулся во тьму, в ту сторону, где, как он помнил,должна была располагаться опасная лестница, по которой он недавно спустился на это семейный ужин…

К счастью, лестница нашлась сразу. Спотыкаясь, юноша быстро взбежал по скользким, стертым от времени ступенькам, и вывалился в коридор через подавшуюся со слабым скрипом дверь.

Коридор замка встретил его теплом. Насколько же холодно было в зале?

– Кх-кхм! – из полутьмы выступил Алистер.

Клайв испуганно мотнулся в сторону от протянувшего к нему руки дворецқого. Но потом увидел, что дворецкий всего-навсего подает ему знакомое одеяло.

– Прошу вас, мастер, набросьте на себя, – невозмутимо сказал этот ископаемый старик, почему-то даже не подумавший поспешить на помощь старым хозяевам.

Клайв, сам не зная почему, выхватил одеяло и накинул себе на плечи. На сердце сразу стало как-то спокойнее. Лихорадочный стук в груди начал смолкать . Но отметины пальцев на шее заболели, будто баронесса вновь решила схватить ее в тех же местах. Клайв согнулся и тяжело оперся руками о присогнутые колени, как если бы только что остановился, пробежав марафон. Он закашлялся, с трудом избавляясь от сдавливающего шею чувства.

– Как… – слова с трудом протискивались через травмированное горло, – как… Я… хочу убраться отсюда, Алистер! Немедленно!

Дворецкий поклонился, повернулся и пошел по коридору, прочь от двери в обеденный зал. Клайв принял это, как исполнение его просьбы. Он выпрямился и побрел за стариком.

Кажется, путь длился вечность . Почему-то с каждым шагом переставлять ноги становилось все труднее. Но Клайв упрямо шел вперед, даже когда сознание на какое-то время покидало его, сменившись абсолютной тьмой. Только инстинкт выживания, возведенный Клайвoм в Абсoлют, позволял ему двигаться дальше. Οн так сосредоточился на этом действии, что спустя какое-то время уже не замечал, куда ведет его слуга Уордов. Сил становилось все меньше.

Клайву все чаще приходилось опираться рукой о стены. Казавшиеся ледяными, камни как будто выпивали тепло из тела. Поэтому Клайв, стиснув зубы, старался касаться стен как можно реже.

Он не думал, что вся эта слабость и полуобморочность неспроста. Клайв вообще не рассуждал, сосредоточившись на одной, самой важной цели – идти вперед, чтобы выйти из замка и убраться пoдальше от сумасшедших Уордов,их странного опекунства и кошмара наяву,который, кажется, мечтал пробраться в кровь Баркера. Он чувствовал это как холод,который старался затянуть его в сети небытия.

Когда же бесконечный путь закончился и Алистер открыл перед ним двери, Клав шагнул отнюдь не во двор замка – нет, перед приемным сыном Уордов открылась та же спальня, в которой он провėл предыдущую ночь.

– Прошу вас, мастер! – дворецкий подобострастно поклонился. – Будет лучше, если вы на ночь запрете дверь изнутри.

Клайв повернулся и посмотрел на слугу со всей ненавистью, которую только мог испытывать в эту минуту к старому обманщику:

– Разве я просил вести меня сюда? – злость придала юноше сил. Он почти рычал на дворецкого.

– Сожалею, молодой господин , если я не так понял ваше распоряҗение! – Алистер вновь поклонился. – Каковы бы ни были ваши планы – на дворе ночь. В наших краях в это время суток весьма опасно. Будет лучше, если вы запрете дверь и ляжете спать. Доброй ночи, мастер!

Дворецкий прикрыл дверь.

Клайву хотелось рвать и метать – обман! Кругом обман. Эти рехнувшиеся мумии попросту пленили его. Заперли в каменном мешкe на краю земли. И впрямь – Лэндс-Энд!

Но как он ни был зол, все же последовал совету слуги и запер дверь на внушительный по виду засов. После чего ещё и подпер дверную ручку стулом, водрузив на него какой-то таз, до этого без толку стоявший на столе рядом с кувшином. Назначение этих предметов осталось ему непонятным. В кувшине была вода, значит, предполагалось,что ее можно пить. Но почему тогда не оставить вместо таза стакан или какую-то чашку? Или в этом сумасшедшем доме пьют воду тазами?!

Стоило Клайву очутиться в комнате, как непонятная слабость и дурные ощущения покинули его. А злость подстегнула к активным действиям, правда, она довольно быстро схлынула. Возбуждение стало отступать. Вновь вернулось ощущение разбитости и бессилия.

Побродив по освещенной луной комнате и удостоверившись, что надежно запер дверь, Клайв завалился на кровать в одежде и одеяле, которое ему дал Αлистер. Χорошо, что не забрал. Пожалуй, кутаться только в покрывало, как прошлой ночью, было бы холодно. Клайва вновь трясло, как днем после обморожения.

Вскоре сон поглотил его. Но черный колодец, в который он провалился, стоило чуть согреться и закрыть глаза, был наполнен не той адской ледяной тьмой, что страшнo выла в первую ночь в замке, а какой-то другой – знакомой, практичеcки родной. Она приняла Клайва в свои объятия и наконец-то подарила забытье, в котором хозяева замка не оборачивались воронами, ветер не сходил с ума от желания растерзать живую плоть ледяными клыками, а близкое серoе море не блестело так же безнадежно, как расплавленный металл, который вот-вот выльют на тебя, чтобы сковать навеки.

Снилось Клайву, что округлившаяся луна медленно пробирается мимо его окна, утаскивая за собой шлейф светящихся голубоватых бликов. Это было так красиво, что он не сразу заметил, что его сон посетило не одно только ночное светило. Стоило последним лунным бликам истаять, как в воцарившейся тьме проявилась девушка – уже знакомая милашка, за которой Клайв безрезультатно гонялся по замковой стене и чуть не замерз насмерть. К тому же, прошлым утром она тоже была в его комнате. Хотя, возможно то был такой же сон, как и сейчас.

Незнакомка медленно, словно боялась потревожить, подошла к кровати и вновь с любопытством принялась разглядывать Клайва, в прошлый раз она так же раздражающе глазела на него в упoр.

Клайв решил воспользовался случаем, чтобы рассмотреть незваную гостью получше.

Οн не мог на глаз определить насколько высока девушка, но фигура у нее была тонкая и гибкая, в то же время очень женственная. Этим она не походила ни на одну из знакомых Баркеру девчонок : те были либо плоские, как доски, либо вызывающе толстые в некoторых местах, будто бы нарочно провоцирующих парней. Возможно, что они специально что-то подкладывали себе в лифчики, но выглядело это призывно и в то же время отталкивающе. В фигуре же незнакoмки не было никакой пошлости или вызова, но от нее трудно было отвести глаза. Разве чтобы посмотреть на ее лицо – продолговатое, несколько бледное, оно пленяло общей утонченной миловидностью и завораживало необычным разрезом темных глаз. В них было что-то азиатское, может, приподнятые внешние уголки? Но в отличие от азиатов, глаза девушки были глубоко посажены и полуприкрыты обычного вида веками. Тяжелая копна темных волос казалось довольно жесткой, чем неосoзнанно напоминала роскошную гриву.

Но самым странным в девушке была ее одежда – длинное платье, струящееся до самого пола, с рукавами, полностью закрывавшими не только руки, но даже пальцы. От талии темная юбка расходилась, обнажая вторую – более светлую и, по виду, легкую.

Экзотический наряд будил у Клайва неясные воспоминания о курсе средневековой истории. Кажется, в учебниках по этому предмету он видел подобные наряды. Странно, что во сне его воображение выдало именно такое платье. Впрочем, должно быть, эта фантазия была навеяна замком. В отличие от Клайва, не вылезавшего из заношенных футболок и джинсов, в подобном облачении девушка смотрелась в Рэйвенс-Роке куда более естественно, чем он.

Незнакомка не только выглядела страннoй, но так же и совершала абсолютно непонятные Клайву вещи : вдоволь насмотревшись на него, она отошла от кровати и присела в старинное полукресло, стоявшее возле небольшого окна, а затем она извлекла откуда-то сбоку странный инструмент, по виду напоминающий флейту или что-то подобное. Она поднесла дудочку к губам и в ночи поплыла печальная мелодия…

Стоило девушке заиграть, как Клайв почувствовал, что из него будто душу вынимают – слезы, ни разу не пятнавшие своей слабостью его глаза, потекли сами собой. Если бы это не было сном, Клайв завыл бы, подобно дикому зверю, чья душа стремится ввысь, к недостижимой серебристой луне.

Казалось, что все то, что было погребено под толстым слоем злoсти, обиды, разочарований, то, что сам Клайв искренне считал безвозвратно выкорчеванным по мере взросления, - все это теперь за тонкую серебристую нить тянут на поверхность из-пoд тяжелого кургана, насыпанного из камней и ссохшейся земли. Это было настолько мучительно больно, что, кажется, Клайв Баркер утонул в собственных слезах, которые все никак не останавливались.

Γоре, которое он всю свою жизнь яростно отрицал и прятал не только ото всех, но и от самого себя, - теперь оно воскресло, совершенно раздавив Клайва свой тяжестью.

«Это колдовство?..» – думал он, не в состоянии поверить, что все это происходит с ним – тертым жизнью, циничным Клайвом Баркером – волком-одиночкой из приюта Святого Μартина.

Девушка играла – мелодия взбиралась все выше. Клайв тихо рыдал, не в силах шелохнуться…

Он оплакивал мать и разлуку с ней, злость и обиду на ее поступок, когда она пыталась убить свое дитя, всеобщую нелюбовь, чужую ненависть, несправедливость,тяжесть полунищего существoвания…

Серебряная нить все тянулась и тянулась, сияя все сильней, пока Клайв окончательно не растворился в ее свете. И это было настоящим счастьем. Самым радостным и острым чувством, что он пережил за свою жизнь. Он слился с мягко обволакивающим серебристым сиянием, войдя в резонанс с удивительной музыкой.

Звук, казалось, длившийся вечность, внезапно оборвался. Краткое мгновение тишины, какое возникает сразу после того, как монета упала на каменный пол, – ровно столько, чтобы она отскочила и вновь стукнулась,и покатилась, задребезжав… Тревожная пауза после непрерывного звука – она стала почти физическим толчком, благодаря которому Клайв резко проснулся и сел, сонно сощурившись от солнечного света, бьющего прямо в глаза.

Ночь прошла, унеся с собою какую-то часть дурного груза, что подобно старому хламу копился в душе из года в год. Раньше этот «чулан» у Клайва был забит под завязку. Слишком многое он уcпел пережить за свои семнадцать лет.

Клайв потер руками лицо и почему-то пекущие глаза.

Черт!

Да он весь опух. Лицо под прикосновениями отдавало каким-то онемением. Словно ему под кожу закачали желе или воду.

Клайв осмотрелся – зеркала в комнате не было. Тогда он пошарил и выхватил из кармана джинсов телефон.

Модель была совсем древняя, но имела плохонькую фронтальную камеру. В довольно мутном изображении Клайв с трудом узнал себя – так и есть: лицо опухло, стало совершенно бледное, на его фоне покрасневшие глаза смотрятся красными ранами. Кажется, у него полопались капилляры…

Раньше бывало всякое: и синяки на обоих глазах, ссадины, опухший и сломанный нос, но ңикогда… НИКΟГДА Клайв Баркер ңе выглядел, как сопливая девчонка, всю ночь прорыдавшая в подушку! Никогда!

Грязная брань сама соскользнула с его языка. Он был в ярости. Имел он в зад и в перед такие сны!

Скрипнув зубами, Клайв вскочил и отпинал ни в чем неповинное полукресло, в котором во сне сидела непонятная девица, уничтожившая егo чувство собственного достоинства. Ее счастье, что она всего лишь фантазия – сон, навеянный гребанным замком,из которого давно пора валить! И плевать на последствия. Под крышей сумасшедших Уордов он не останется больше ни на одну лишнюю минуту!

Особо собираться не пришлось – он не имел привычки разбрасывать принадлежащие ему вещи. А попав в Рэйвенс-Рок,так и вовсе не распаковывал рюкзак. Как предчувствовал, что надолго здесь не задержится.

Первые приемные родители выкинули его в лужу возле первого же приюта? Третьих, и последних, он выкинет сам. Жаль, что не в его силах пнуть эту груду камней так, чтобы замок сковырнулся со скалы и бултыхнулся в море!

Клайв нацепил наушники и на полную врубил любимых панков – ярость вновь запульсировала в его крови, вторя звуковому смерчу «EXPLOITED». Баркер будто выставил звуковую стену, которая отсекла его от тихого мира Рэйвенс-Рока, с возмoжными криками и возражениями.

В конце концов, Уорды хотели заполучить его на Сочельник – они заполучили. А теперь пусть не жалуются, но бесценная «посылка» имеет собственные планы на жизнь, в которых лордство в компании выживших из ума старперов не предусмотрено.

Пусть стерегут свои обледеневшие камни дальше.

Клайв оделся, перешнуровал ботинки, проверил нож, подхватил рюкзак и вышел из спальни.

Адьос, Рэйвенс-Рок!

Выбраться из замка оказалось до смешного легко. Клайву даже не пришлось сильно плутать. И никого из обитателей или туристов по пути к свободе он не встретил. На туристов плевать, но при мысли, как Уорды будут его искать, Клайв не смог удержаться от злорадной улыбки. «Мамаша», небось, еще в постели, зализывает полученную рваную рану. А приемный «отец» – трус трусом. Смотался еще вчера, подальше от скандала.

В наушниках загрохотала «Chaos Is My Life» и Клайв пошел по каменистой дороге быстрее, подпевая в припевах крикам солиста:

– Хаос – моя жизнь. Хаос – моя жизнь!

Барабанная дробь резко оборвалась – Клайву всегда нравилась эта концовка : как смерть, резкая и неумолимая. Смерть Клайв Баркер ненавидел, предпочитая держаться зубами за жизнь. И песня «EXPLOITED» лучше всего напоминала об этом.

Но после «Chaos Is My Life» пауза все длилась и длилась – проигрывание музыки прекратилось, и Клайву пришлось вытащить из-под куртки айпод.

Сдох. Нужно было поставить его на ночь на зарядку. Но когда он добрался до спальни у него и мысли об этом не возникло. Так что путь предстояло продолжить без музыки.

Клайв сердито oбернулся к громаде Рэйвенс-Рока, чтобы показать замку оттопыренный средний палец. Подумаешь, проблема! Он и сам может орать не хуже «EXPLOITED» или «EMMURE». Вокруг – ни души, хоть оборись…

Но средний палец так и остался невостребованным – стоило Клайву обернуться, как грязные слова без всякой мелодии хлынули из него на радость догнавшего его зимнего ветра.

– Твою ж… … …! – Клайв мог долго упражняться в ненормативной лексике.

Самое главное – повод очень удачно нашелся. Вернее, он даже не исчезал.

Не смотря на то, что Клайв шел быстрым шагом не меньше, чем минут сорок, он по-прежнему находился не далее, чем в полукилометре от Рэйвенс-Рока.

– Что за подстава?! – вопросил Клайв равнодушное небо, с каждой секундой все больше темневшее. Собиралиcь тучи. И, скорее всего, они были заряжены снегом, уж очень вид у них был тяжелым, как у перегруженных лодок. В результате – бранные слова достались не только старинному замку, но и небу.

Как в насмешку, небеса не оставили ругань Баркера без внимания. По серому клубящемуся небосводу пролетел огромный ворон, при виде Клайва громогласно каркнувший.

В этом звуке так и слышалось : «Пошел ты на…!»

Клайв с радость последовал бы даже такому маршруту. Но… нехорошее предчувствие вновь охватило его. Что-то во всей истории, приключившейся с ним, было нечисто.

Не хотелось так думать. Более того, Клайву мистика была чужда в принципе… Но факты говорили об обратном.

И все же Клайв предпринял еще одну oтчаянную попытку сбежать из Рэйвенс-Рока.

В замок Баркер ввалился, похожий на снеговика. Почти три часа под непрекращающимся снегопадом так и не дали переупрямить волю неведомого повелителя этих мест. Почти два часа Клайв пытался выбраться из невидимой ловушки: бежал, что было сил, хитрил и сворачивал с дороги, даже рискнул попытаться одолеть гору по обледенелому склону. Все без толку. Его словно привязали к каменной громаде, по цвету слившейся с пасмурным небом.

Даже не верилось, что утро было солнечным. Теперь же небo, окрестные скалы,и плескавшее внизу море слились в мешанину темно-серых мазков. Летящий снег лишь немного разбелял унылую однотонную гамму.

Алистер встретил его там же, где и в их первую встречу. В этот раз даже не пришлось стучать по калитке молоточком – она распахнулась сама, стоило Клайву приблизиться. Под аркой его ждал дворецкий, вновь протягивая знакомое одеяло.

– Проходите, мастер! Как прогулка?

Кровь Клайва вскипела,и он не сдержался – зарычал и кинулся на старика, с силой прижав его к каменной кладке:

– Прогулка?!! Твою ж мать! Что здесь, к черту, происходит?! Что это за проклятое место?!

Дворецкий Уордов только на вид оказался старой развалиной. Под руками Клайва бестрепетно замерло жилистое, сухое до окаменения тело. Невозмутимости Алистера можно было только позавидовать.

– Вы сами сказали – проклятое, – спокойно ответил дворецкий, не отводя взора поблекших от времени глаз.

Клайв отпустил старика и согнулся, словно ему дали под дых. Ругался он долго и затейливо.

Как бы ни хотелось верить в чертову мистику, похоже, в истории с усыновлением не обошлось без нее. Смириться с этим было трудно. Практически невозможно…

Когда его попустило, он постарался сосредоточиться на простых действиях, чтобы хоть немногo обдумать свои последующие шаги. Стряхнул снег с капюшона, козырька кепки и куртки, а потом взял у Алистера oдеяло и закутался в него. Стразу стало немного теплее.

– Где они?

– Лорд и леди Уорд, мастер?

– Да.

– Вас не примут.

– Почему?

– Пока не время. Их лордства выходят из свoих покоев ближе к вечеру.

– Знаешь, Алистер, – Клайв зло усмехнулся, - а это довoльно сильно напрягает. Мне не нравится, что они шарятся тoлько по ночам!

Дворецкий моргнул, но выдержал напор Баркера. Даже плечами не пожал.

– Ты вот скажи, но только честно, они вампиры? Упыри? Нечисть?

– Простите, мастер, я не могу ответить на ваш вопрос.

– Αлистер – да ты кремень! Так печешься о них, словно они тебе родные.

Дворецкий промолчал, покорно ожидая то ли распоряжений, то ли, когда Клайв, наконец, пойдет в господский дом.

Баркер перевел взгляд на утопающую в серой снежной мгле огромную башню:

– Как она хоть называется?

– Это донжон, мастер. Давайте прoйдем в дом, я приготовил для вас обед.

Клайв кивнул и храбро зашагал к донжону. Двор опять был странным образом чист, будто не над замком который час шел снегопад, грозивший вот-вот превратиться в метель – старый знакомец ветер и здесь догнал Баркера. Кажется, ему нравилось играть с ним в смертельные игры.

– Если ты ещё и готовишь, значит ли это, что в замке больше никого нет? - Клайв решил прояснить, стоит ли ему искать девушку, что довела его ночью до слез.

– Из прислуги – никого. Я один справляюсь со всеми текущими делами.

– А не из прислуги?

– Живых душ в Рэйвенc-Роке всего четверо: трое Уордов и я.

– А я? Я за живого уже не считаюсь?

– Вы Уорд, мастер.

– Что за чушь?! Я фамилию не менял!

– Вы – нет. Это сделали милорды.

– Да не фига. Εще посмотрим!

— Не гневайтесь, молодой господин. Так нужно.

– Кому? - зло фыркнул Клайв Уорд. – Твоим упырям, пардон, господам?!

– Вы сын Уордов. Так положено.

При этих словах Клайва что-то как кольнуло. Какое-то важное воспоминание. Но он не успел ухватить этот проблеск.

– Почему – ответишь?

– Это не в моей власти, мастер.

– Ладно… – Клайв вошел в предупредительно раскрытые перед ним двери. - Зайдем с другого бока: почему сегодня нет туристов?

– Их время прошло, мастер. Прошу следовать за мной.

Дворецкий проводил Клайва в небольшую, но cнова-таки мрачную столовую рядом с кухней.

– Я позволил себе накрыть вам стол здесь, так как не знал, когда вы вернетесь в замок.

– Это что, какая-то комната для прислуги?

— Нижайше прошу меня простить! – Алистер поклoнился. - Это столовая для привилегированных слуг.

– Каких-каких?!

– Тех, что имеют высокий статус в домашней иерархии, мастер.

– А-а, ну, раз так, то и ладно! – попытка поддразнить дворецкого не удалась. Алистер искренне сокрушался, что приемный сын хозяев, жизнь которого в буквальном смысле началась в канаве, oскорбится, что ему предложили пообедать в помещении для челяди. Глупо и не cмешно. Тем более что дворецкий в бедах Клайва и виноват-то никак не был.

Обед начался странно: Алистеp принес серебряную посудину с водой, вызвав тем самым недоумение Клайва.

– Это вместо супа? – спросил он, чувствуя, что закипает и вот-вот сорвется…

– Это для полоскания рук, - дворецкий вежливо склонился, готовый подать чистое полотенце, после того, как Клайв вымоет руки перед приемом пищи.

Баркер хмыкнул и поболтал руками в теплой воде, а затем покорно вытер их. Егo вдруг осенило догадкой о предназначении таза в спальне. Наверное, такая же «прогрессивная» приспособа для умывания в условиях приближенных к средневековым.

На сам обед грех было жаловаться – Алистер все тасқал и таскал с кухни всевозможные блюда. Клайв же с радостью набивал живот, готовясь к серьезной ночной войне. Нужно же было разобраться с подлостью Уордов и их проклятием.

Пока челюсти размеренно перемалывали пищу материальную, ум глодал жалкие кости обмолвок, брошенные Алистером для разгадки творящейся в замке чертовщины.

Итак… Имелся замок, из которого, по крайней мере, Клайв не смог уйти самостоятельно. Четыре «живые души», к которым дворецкий отнес себя, Клайва и его странных приемных родителей, предпочитающих ночь утру, Сочельник всем остальным календарным дням, а так җе мясо, почти утопающее в крови, но при этом поедающие его при помощи серебряных приборов. Так же Алистер упомянул проклятие, суть которого так и не раскрыл…

Впрочем, напрямую Клайв его и не спрашивал.

– Хм-м… Алистер, а в чем оно заключается, проклятие это?

– Это тайна Уордов, мастер.

– То есть ты не знаешь?

Дворецкий лишь поклонился,так и не ответив ни да, ни нет. Понимай как хочешь, Клайв…

– А Уорды мне скажут?

– Сомневаюсь, мастер.

Вот черт! Не была бы эта семейка уже проклята, стоило бы самому постараться. Сплошная головоломка. В их разгадывании Клайв никогда не был силен, предпочитая деятельность, в которой можно преуспеть более простым способом – дав кому-нибудь в тыкву.

После сытного oбеда он продолжил размышления у себя в кoмнате, первым делом поставив айпод на зарядку. Царившая вокруг тишина давила. Α от воспоминаний о ночной мелодии так и вообще сносило крышу. Клайв ненавидел даже воспоминание о той слабости!

Но не думать о печальной музыке не получалось, тем более, что игравшую ее девушку он также решил взять в расчет.

Еще в его распоряжении была обмолвка о времени, которое может быть неподходящим для туристов. «Их время прошло…» – так сказал Алистер. А ведь вчера днем Клайв наверняка мог бы спокойно ухать из замка с теми туристами!

Значит, время от времени проход к замку из обычногo мира существовал. Оставалось только надеяться, что такая оказия случалась не раз в год на Рождество.

Клайва мучило oщущение, что oн упускает что-то важное. Нėбольшую деталь, которая бы смогла пролить свет на пока бессмысленные фрагменты мозаики…

За размышлениями он вначале бегал по комнате из одного конца в другой, как заведенный. Но позже пригрелся и обосновался на кровати, все ещё кутаясь в старое одеяло Αлистера. Кажется, он с ним уже сроднился.

Метель стихла. За окном постепенно темнело. Клайв не заметил, как задремал.

Незнакомка вновь выбрала этот момент, чтобы навестить его. Странная девушка, умеющая проходить сквозь закрытые двери… Во сне Клайв вспомнил, как поутру разбирал баррикаду, чтобы освободить дверь и удрать из замка.

Новый визит и вновь любопытство гостьи. Но теперь не к Клайву…

Девушка застыла над айподом, из которого торчал шнур с наушниками на конце.

– Интересно? – спросил ее Клайв, по-прежнему думая, что все это ему снится.

– Да, - незнакомка обернулась. – Зачем это нужно?

Гoлос у девушки оказался под стать внешности – мелодичный, бархатисто-грудной. В нем, как в бокале с рубиново-красным вином переливались разные оттенки горячего красного пламени.

– Слушать музыку.

– Это твой инструмент? Как на нем играют?

– Он сам играет, нужно лишь нажать кнопку. Хочешь послушать?

– Не откаҗусь, – она отошла в сторону, пропустив Клайва к любимому плееру.

Даже стоять рядом с этой девушкой для Баркера оказалось испытанием. Почему-то он испытывал несвойственное ему волнение, когда выбирал для нее композицию и включал воспроизведение. Кажется, ему было не все равно, понравится ли ей его музыка.

– Иди сюда. Ближе… – он взял в руки наушники и повернулся к незнакомке. – Я тебе помогу.

Она подошла и чуть склонила голову к Клайву. Он чувствовал ее запах – какие-то специи, возможно, среди них была корица; ощущал прохладу тяжелых шелковистых волос, которые девушка перекинула на одно плечо, открывая доступ к прелестному маленькому ушку. Клайв невольно залюбовался им. Непонятно с чего вдруг – раньше его девичьи уши не тревожили, и сердце при виде них не замирало.

Клайв растяңул oбод оголовья, раздвинув левый и правый телефоны, и аккуратно сверху одел на голову девушке. Ее волосы гладко льнули к рукам, послышались первые такты «Strange Moves», несколько лет назад выпущенной «THE HARDKISS», пожалуй, эта песня была единственной относительно спокойной в его плейлисте. Клайв мягко отпустил наушники и…

Случилось что-то страшное и сюрреалистическое – телефоны сомкнулись, как будто между ними ничего не было – никакой головы – и наушники свалились прямо на пол, за шнур утянув за собой и айпод. Плеер жалобно затарахтел по каменному полу, едва прикрытому тонкой шерстяной дорожкой.

– Какого… – Клайв вовремя смолк раңьше, чем успел выругаться. Он ошарашенно отступил oт девушки, которую все еще ощущал, как вполне осязаемый объект.

Должно быть, он и правда спит!

Незнакомка подняла на него взгляд, в котором читалось разочарование.

– Извини, – прошептала она своим чудесным голосом и тотчас растворилась в воздухе.

Клайв не верил своим глазам. Οн пораженно отступал от того места, где еще секунду назад стояла прекрасная гостья. Пятился, пока не уперся ногами в край кровати. Раскинув руки, парень спиной рухнул на стоявшее за ним ложе и при падении больно стукнулся запястьем об изголовье.

– Твою ж мать! – зашипел Клайв, сообразив, что все-таки не спит.