Любимая помощница инквизитора

Глава шестая Невиновный

Очередь начиналась на углу улицы. Народ собрался за несколько часов до начала рабочего дня. Стражники у входа в здание инквизиции едва сдерживали толпу. И я смогла воочию убедиться, зачем Реннголду туннель. Без насилия он бы через них не прорвался. А так хоть пускали маленькими группками по четыре-пять человек.

Они выстраивались в очереди уже в коридоре, а потом ждали в моем кабинете на диванчике. Как инквизитор и велел, я просила каждого описать, по какому вопросу пришли. И если жалоба, выдавала чистый лист бумаги.

Писать, правда, соглашались не все. Кто-то не умел, а кто-то не желал раскрывать подробности.

– Это только для ушей Его Милосердия, – загадочно заявил один мужчина.

Были и, наоборот, любители поговорить. Рассказывали во всеуслышание, как их обидели стражник, сборщик налогов или собственный сосед. Записывать они тоже не хотели, потому что это лишало их возможности выступить на публику.

Я составила для себя список посетителей и отметила, кто по какому вопросу. Напротив молчунов ставила прочерк.

День перевалил за полдень почти молниеносно. В воздухе начало чувствоваться напряжение.

Реннголд принимал посетителей по одному. Некоторые пропадали в его кабинете надолго, и, похоже, народ начал беспокоиться.

– Я уже три раза приходила, – шептала одна дама своей соседке. – Впервые добралась до кабинета. Надеюсь, он успеет выслушать.

– Должен, – кивала соседка. – Всех, кто сюда прорвался, выслушивает. Это если ты сейчас на улице, то уже, считай, все.

Я выглянула в окно. Очередь не только не стала меньше, но теперь ее конца и вовсе не было видно. Всех он точно не успеет принять.

– Деточка, – обратилась ко мне дама, и я вздрогнула.

– Вы что-то хотели?

– Миленькая, мне срочно надо. – Она теребила рукав черного платья. – Если Его Милосердие сегодня не примут, то сыночек мой… – Она тяжело вздохнула, и мне показалось, что вот-вот расплачется.

– У всех сыновья, – буркнула другая дама позади нее. – Не пускайте ее без очереди!

– А что у вас стряслось? – поинтересовалась я, изучая ее взглядом.

Лет сорока, одета скромно, под глазами темные круги. От волнения тряслись руки.

– Сыночек мой… – повторила она, шмыгнув носом. – Казнят его завтра на рассвете.

У меня в животе сжалось.

– За что?

– Ни за что. – Она вытащила из складки юбки платок. – Совсем ни за что. Невиновный он!

Не зная, как на это реагировать, я протянула ей лист бумаги.

– Запишите все.

– Да куда ж мне писать, коли руки трясутся! – воскликнула она. – Деточка, миленькая, помогите!

Хотя я не успела ничего ответить, одна из дам вскочила с диванчика и перегородила тучной фигурой дверь.

– Вперед меня не пущу! – взвизгнула она.

Я поднялась из-за стола.

– Тише вы! Не мешайте Его Милосердию работать.

– А чего она лезет без очереди! – возмутилась уже другая дама.

– Никто никуда не лезет. – Я подняла раскрытые ладони. – Успокойтесь. Я всего лишь хочу выслушать, в чем дело. Как вас зовут? – обратилась я к женщине в черном.

– Валисия. А сыночка моего Джоном.

– А не тот ли это Джон, которого третьего дня схватили? – оживился до того молчавший мужчина. – Поймали прямо над телом несчастной булочницы. Весь в крови был.

– Он хотел ей помочь, – возразила Валисия. – А стражники не разобрались и в каталажку. Кто ж так делает-то?

– Ага, помочь он ей хотел. – Тучная дама, перегораживающая дверь, зло скривилась.

– А девчонка-то хорошая была, – добавила третья женщина. – Я у нее регулярно хлеб покупала. А тут такое горе. Убийца ваш сын, и поделом ему.

– Да где это видано, чтобы без вины человека казнили?! – Голос Валисии сорвался на крик.

Дверь за спиной пышной дамы отворилась, и в проеме показался Реннголд.

– Что здесь происходит? – отчеканил он ледяным тоном.

В приемной разом похолодало, и захотелось спрятаться под стол.

Предыдущий посетитель прошмыгнул мимо инквизитора и, раскланиваясь, засеменил к выходу в коридор. Дальше шла очередь пышной дамы, но все застыли под тяжелым взглядом Реннголда.

– Леа. – Он махнул мне.

Я поднырнула под его руку и оказалась в кабинете.

– Что у тебя там? – спросил инквизитор, скрестив на груди руки.

– Женщина говорит, что ее сын невиновен, а его завтра казнят за убийство.

– И ты решила устроить по этому поводу дебаты? – Он прожег меня своими черными глазами.

– Нет, но… – Я глубоко вдохнула, чтобы справиться с волнением. – Она боится, что вы не успеете ее принять и выслушать.

– Я смотрю, ты уже выслушала.

Я нервно сглотнула, а Реннголд провел рукой по волосам и сказал уже ровнее:

– Убийствами, если они не политические, занимается городская стража.

– Но вы ведь можете вмешаться? – Я посмотрела на него с надеждой.

– А ты уверена, что стоит?

– Не знаю, но если правда… Если хоть малейший шанс, что ее сын невиновен, то нельзя его казнить. Это жизнь человеческая, понимаете?

Реннголд смерил меня взглядом, но на этот раз не злым, а скорее любопытным.

– Что ж, если ты решила помочь этой даме, то вперед. Сходи к капитану городской стражи да выясни, что к чему.

– Я? – Я растерялась.

– Ты сама видела, какая ко мне очередь. Сходи разберись, а вечером доложишь. Как скажешь, так и поступлю.

Я не поверила своим ушам и уставилась в бездну глаз инквизитора. Он был абсолютно серьезен. Не улыбался и не шутил.

– Но что, если я… – Сердце так и стучало. – Что, если я не успею? Или ошибусь?

Инквизитор пожал широкими плечами.

– На твоем месте я бы не терял времени. Чтобы капитан Барфорд принял, не забудь упомянуть, что ты моя новая помощница.

– Да, шеф. – Я кивнула.

– И зови, кто там следующий.

Я вышла из кабинета озадаченная. Жестом указала пышной даме, что она может заходить. А сама подошла к Валисии.

– Расскажите подробнее, что именно случилось?

– Да было это в начале той недели, – начала женщина. – Я попросила Джона купить хлеба. Мы собирались вечером принимать гостей. Моя двоюродная сестра любит, когда в тесто замешены семена подсолнуха и чтобы корочка прям хрустящая. А так не каждый печет, вот и пришлось отправить Джона за два квартала. Там у Марики булочная. Она обычно дорогая. Я как-то ей об этом сказала, но…

– Пожалуйста, – перебила ее я, – давайте ближе к делу.

Но говорить по существу Валисия не умела и постоянно вставляла массу ненужных деталей от погоды до того, кто что ей в тот день сказал. В итоге длинное повествование пришлось-таки прервать.

– Ждите здесь, – попросила я и сама вышла в коридор.

Здесь сообщила стражнику, что отлучаюсь по заданию великого инквизитора, и попросила выдавать посетителям листы для записи их жалоб.

Теперь нужно было добраться до капитана городской стражи. Пока шла, пыталась вычленить из сумбурной истории Валисии главное.

А главное было то, что Джон отправился за хлебом ближе к вечеру. В булочной еще горел свет, но за прилавком никого не было. Ему послышался шум в подсобке, он побежал проверить, что там, и увидел девушку в крови на полу. Пытался ей помочь и перепачкался. За сим его и застала хозяйка булочной, женщина по имени Марика. Она подняла шум, прибежали стражники, а парня арестовали. А дальше суд приговорил к высшей мере.

Простая вроде история. Но как доказать, что Джон невиновен?

Капитан Барфорд сначала отказался меня принять. Не поверил, что я помощница великого инквизитора, и пришлось показывать браслет. Но даже пустив меня в свой кабинет, мужчина поглядывал снисходительно.

– Что Его Милосердию угодно?

– Я здесь по поводу убийства булочницы. Надеюсь, вы поможете разобраться?

– А что там разбираться? – Капитан положил руки на пояс. – Виновный есть, завтра будет казнен.

– Вот хотелось бы разобраться, на каких основаниях и что у вас…

– А на тех основаниях, – перебил меня мужчина, – что у парня руки по локоть в крови!

– Он мог испачкаться, пока помогал девушке…

– Ага, отправиться на тот свет он ей помогал.

Мы оба замолчали и вперились друг в друга взглядами. А я-то думала, что стоит упомянуть великого инквизитора, и передо мной расстелется ковровая дорожка. А все не так просто, оказывается.

– Я не уйду, пока не увижу материалы дела, – упрямо проговорила я. – Если вы, конечно, все правильно оформили.

Последнее, похоже, задело. Капитан не боялся схватить невиновного человека, а вот бумажная волокита явно была его слабым местом.

– Сержант Диксон! – Он свистнул помощнику.

В дверях появился здоровенный детина с бритой головой. Он вопросительно глянул на меня, затем на капитана. И от меня не укрылось, какими сальными взглядами они обменялись.

Ну ясно, решили, что инквизитор прислал свою любовницу. Поэтому и не хотят помогать.

Барфорд объяснил Диксону, по какому делу я пришла, и сержант повел меня в архив. Здесь показал папку, в которой лежала пачка листов. Подробное описание места преступления, показания Джона и Марики, протокол заседания суда и собственно приговор.

Я устроилась за свободным столом и под пристальным взглядом Диксона, не желавшего оставлять меня одну, принялась внимательно читать.

Начала с описания места преступления. Убитую звали Никой. Девушка молоденькая, моя ровесница. Ее ударили по голове кочергой, валявшейся рядом с телом. Били, по заключению лекаря, со спины. Следов борьбы в подсобке не обнаружили. Из подозрительного разве что хлебная печь, в которой горел огонь, но ничего не пеклось.

Да, и зацепиться-то не за что.

Показания Джона соответствовали рассказу его мамы. Пошел за хлебом, услышал шум, нашел убитую, пытался помочь, уложил окровавленную голову себе на колени и перепачкался. За этим его застала Марика, позвавшая стражу.

Показания хозяйки булочной оказались интереснее. Она утверждала, что Джон часто наведывался к ним, но ничего не покупал. Один раз Ника не выдержала и поинтересовалась, зачем он приходит. Парень ушел. Но потом снова стал приходить и смотреть через окно. Марика заключала, что Джон был не в себе и явно вожделел убитую. По ее версии получалось, что парень убил девушку, потому что та ему отказала.

Я вернулась к отчету лекаря. Насилия не было. С одеждой у убитой все было в порядке. Да и ударили ее со спины. Так что, вероятно, она даже не видела кто.

Задумавшись, я подперла щеку кулаком. А Диксон поинтересовался:

– Нашли что-нибудь?

– Вы не знаете, кем приходилась убитая хозяйке булочной? Просто помощница или, может, родственница?

– А какая разница? – удивился он. – Хотя вон тут написано, что падчерица. – Он указал на пометку на полях.

Хм. И правда неясно, какое это имеет отношение к делу.

– Сержант. – Я поднялась из-за стола. – Вы не могли бы проводить меня к месту преступления?

– Тык там же ничего нет уже, – удивился мужчина.

– Может, что-то да осталось. Прошу вас.

Несколько секунд мы мерились взглядами. И я решилась на нечестный ход:

– Не хочу докладывать Его Милосердию, что ничего не нашла.

Мои слова подействовали как хлыст. Сержант сразу же подобрался, суетливо одернул форму и указал рукой на дверь.

– Идем.

Булочная располагалась всего в нескольких кварталах от корпуса городской стражи, так что далеко идти не пришлось.

Лавка была закрыта, но внутри горел свет. Диксон постучал, и нас встретила худенькая женщина с метлой. Та самая Марика.

– Вот, готовлюсь, – пояснила она. – Завтра хочу открываться. А то уж народ хлеб ждет, каждый день спрашивает – когда.

Быстро же она. И бодрая такая, как будто не ее падчерицу убили.

Заметив мой взгляд, Марика подняла брови домиком и заголосила:

– Но какая ж трагедия! Думаю, только работа и поможет не умереть от горя.

– Понимаем вас, – закивал Диксон, покупаясь на этот дешевый спектакль. – И мы ненадолго. Девушке только посмотреть.

Марика перевела на меня озадаченный взгляд.

– А она…

– Помощница великого инквизитора.

М-да, к этому титулу я привыкну не скоро.

Но зато он открывает все двери. И Марика без возражений пропустила нас внутрь. Вот только метла в ее руке наводила на мысль, что ничего из улик, если они и были, в булочной не осталось. Что ж, все равно попробую.

Мы прошли мимо прилавка в подсобное помещение, где стояла большая хлебная печь, лежали мешки с мукой и отрубями. Марика принялась все показывать, как будто мы туристы, а не занимаемся следствием.

Пришлось дотронуться до локтя Диксона и прошептать ему на ухо:

– Вы не могли бы ее занять? Мне нужно сосредоточиться.

Сержант кивнул и, загородив меня спиной от хозяйки булочной, принялся болтать с ней с удвоенной силой.

Я мысленно послала ему лучи благодарности, а сама начала осматриваться.

На деревянных досках еще виднелись коричневые пятна крови. Их теперь вряд ли отмоешь, разве что можно прикрыть половиком. В остальном здесь все было чисто и выметено. Кочерга отсутствовала. Видимо, ее забрали как улику. А хлебная печь не горела.

Не зная, что ищу, я подошла ближе и заглянула внутрь. Черные головешки лежали в куче серой золы. Сверху решетка, на которой пекли хлеб. Ничего примечательного.

И тут мой взгляд зацепился за крохотный кусок обгорелой бумаги. Он примостился в углу печи и поэтому не превратился полностью в труху. Размер уцелевшей части был не больше монеты, и на нем ничего не было: ни надписей, ни символов. И все же мое внимание он привлек.

Я воровато огляделась и, убедившись, что Марика занята сержантом, подцепила пальцами обрывок и сжала в кулаке.

– Марика, простите. – Я подошла к ней. – Здесь нет уборной?

– Да, конечно, вон там. – Она указала мне на дверь в углу подсобки.

Оставшись одна, я раскрыла ладонь. Внимательно присмотрелась к обрывку бумаги и, глубоко вдохнув, сосредоточилась.

На кончиках пальцев появились розовые искры, превратившиеся в несколько закрученных спиралью вихрей. Они закружили вокруг обрывка, поднимая его в воздух. И с каждым витком кусок бумаги увеличивался в размерах. Он словно горел в обратную сторону, восстанавливая одну за другой поврежденные части. Добравшись до уголков, магия созидания улетучилась, и мне на руку упал нетронутый лист.

Это было письмо, подписанное Марикой. Я бегло пробежала глазами по строчкам. Женщина сообщала кому-то, что Ника собиралась продать булочную и даже нашла покупателя, а Марика писала, что надо срочно этому помешать.

Хм.

Свернув лист вчетверо, я сунула его себе за пазуху и вернулась в подсобку.

– Марика, скажите, – начала я, – а кому принадлежит эта булочная?

– Что значит – кому? – удивилась женщина. – Мне, конечно.

– А я думала, вашей почившей падчерице.

Марика побледнела, а Диксон посмотрел сначала на меня, затем на нее.

– Ну… – начала женщина, запнувшись. – Да, мой покойный супруг завещал все ей, но теперь… Я единственная ее родственница.

Сержант понял, к чему я веду.

– То есть до убийства булочная принадлежала ей? – подхватил он.

– Да. – Марика кивнула. – Но мы никогда не смотрели на это так. Это семейное дело, понимаете?

– И ваша падчерица не собиралась булочную продавать? – уточнила я.

– Нет, ни в коем случае, – ответила женщина с подозрительной поспешностью.

– А я нашла вот это письмо. – Я вытащила листок. – Подписано вашим именем.

Лицо Марики и вовсе стало мучного цвета. Вместо нее бумагу взял Диксон.

– Капитану стоит об этом узнать, – заметил он.

– Нет! – вырвалось у Марики. – Нет, пожалуйста! Да, это письмо писала я, но это всего лишь письмо. Я бы никогда и руки не подняла на Нику… Она моя девочка…

– То есть если мы опросим соседей, – отчеканила я, не узнавая собственного голоса, – то они подтвердят, что вы жили душа в душу?

– Умоляю вас… – Женщина сложила ладони вместе. – Я и пальцем к ней не притронулась!

Диксон нахмурился.

– И однако ж у вас есть мотив, – заметил он. – И вы только что нам солгали. Причем дважды.

Он схватил Марику за локоть и потащил к выходу.

На улице уже начинался вечер. Я провела за этим делом почти весь день, даже забыла пообедать. И теперь только хотелось к Реннголду, чтобы поделиться результатами расследования.

Диксон свистнул одному из стражников, дежуривших на углу улицы, и Марику арестовали.

– Я доложу Его Милосердию, что мы обнаружили, – сказала я сержанту.

– А мы пока ее допросим, – ответил Диксон и неожиданно тепло улыбнулся.

Мы распрощались почти по-дружески, и я побежала к зданию инквизиции.

Удивительно, но длина очереди едва ли изменилась. Так и заворачивала за угол дома. И было очевидно, что даже если Реннголд будет принимать людей всю ночь, все равно не успеет всех выслушать. Обидно.

Но хоть одному человеку я смогу помочь. Пройдя мимо стражников у входа, я едва удержалась, чтобы не побежать вверх по лестнице и не влететь в кабинет инквизитора. Терпеливо дождалась, пока он поговорит с последним посетителем, и только потом ворвалась к нему.

– По лицу вижу, что-то нашла, – заметил он, поднимая голову. – Ну, докладывай.

Я коротко пересказала историю Джона, избежав, надеюсь, лишних подробностей. А потом поведала о визите к Марике.

– Ага. – Реннголд сложил перед собой руки, сцепив пальцы в замок. – И каков же вывод? Кого из двоих отправишь на виселицу?