Лузер (СИ)

Глава 5: Наука

Мне снился кошмарный сон, меня отчисляли из университета, я получил три двойки за четыре экзамена, и теперь меня, не смотря на то, что я и так платил за своё обучение, хотел отчислить. Я очень не хотел, чтобы меня выкинули, поэтому пришёл в университет со всеми скопленными деньгами, прошёл прямо к декану. Меня пустили, сзади за мной закрыли дверь.

— У меня к вам деловой разговор.

— Да?

— Меня отчисляют.

— Я знаю, — ухмыльнулся тот.

— Я бы хотел остаться тут, сколько это стоит?

— Я такими вопросами не занимаюсь. Подойдите с этим вопросом к аспиранту Жене.

— Хорошо. Сколько будет стоить?

— Он вам всё скажет.

Я поднялся и вышел, я знал, декан сам никогда не возьмёт у меня деньги, потому что так можно попасться на взятке и сесть в тюрьму, всё-таки в нашей стране есть ФСБ, а не только полиция. А аспирант, он посредник, его не жалко. Часть денег пойдёт ему в карман, часть самому декану, не знаю кому и сколько, но цена может быть разной, в зависимости от успеваемости того, кто покупает экзамен. Для меня с моей успеваемостью, цена будет максимальна, я же не знаю ядерную физику. А дело не в том, что я её не знал. Просто в нашем ВУЗе, вся ядерная физика сводилась к решению и доказательству многочисленных интегрально дифференциальных уравнений, которые часто и по отдельности и в целом были бессмысленны. У меня не очень хорошо получалось решать длинные и сложные интегрально дифференциальные уравнения, поэтому я был в ауте. Но как-то никто из них, тех кто занимался ядерной физикой здесь и считал уравнения, никто не понимал, что главное это не сложность уравнения, главное, это знание как сделать. Потому что если ты знаешь, ты сделаешь, а если ты только и умеешь что считать уравнения, но понятия не имеешь, что происходит с атомом, ты не сделаешь вообще ничего.

Аспирант сидел в дальнем коридоре, в дальней двери. Я прошёл к нему, открыл дверь, и увидел толстого доброго парня.

— Здравствуйте.

— Что вам молодой человек?

— Я бы хотел купить экзамен.

— Эхх… — Тяжко вздохнул аспирант. — Назовите свою фамилию.

— Щукин, факультет…

— Не надо, я знаю.

Он открыл журнальчик, просмотрел его, нашёл цифру и объявил мне.

— Для вас это будет стоить шесть тысяч рублей.

— Хорошо.

— Давайте зачётку, я отнесу её преподавателю.

— Хорошо.

— Приходите часа через два.

Я протянул ему деньги и зачётку и вышел. Я ненавидел его, этого аспиранта и систему, потому что они, только и делали что, наёбывали, они обманывали и наживались, они не учили никого. Я их ненавидел, но сделать ничего не мог. И не важно, что я знал ядерную физику в миллион раз лучше, чем любой из них, это не важно. Главное я не умел запоминать наизусть длинные запутанные интегрально дифференциальные уравнения.

А эти деньги, они дались мне с трудом, и именно из-за того, что я учился здесь, у меня не было денег чтобы сходить куда-то, я всегда сидел дома или работал, потому что денег у меня совсем не было. Это они все виноваты в том, что у меня не было ни друзей, ни девушки. А я ведь ухаживал, за одной, за другой, и все меня… Почему??!! Зачем мне сдалось это образование, эти корочки, почему я не пошёл просто работать и жить в своё удовольствие как другие. Только эта навязчивая мысль, что я должен стать ядерным физиком и только. Ради чего? Создать термоядерный реактор и спасти тех людей, что вытирали об меня ноги?

Я проснулся, встал, меня немного подташнивало, голова кружилась, в комнату почти сразу вошла Свита.

— С тобой всё в порядке?

— Да.

Я пошевелил пальцами, и с пальца что-то отвалилось, я не сразу понял, что это ноготь, мой ноготь с большого пальца, я потрогал другие, они пока ещё держались. Маленький корабельный робот уборщик деловито въехал в комнату, и скушал мой упавший ноготь.

— Идём, — сказала Свита.

Мне стало лучше, я пришёл в себя и пошёл вслед за Свитой, с трудом припоминая, куда мы сегодня собирались пойти.

— Куда мы идём?

— Ты хотел поработать в нашей лаборатории, помнишь, у тебя была какая-то теория, мы хотим, чтобы ты прочитал наш отчёт по ней.

— Если честно не помню, потому что теорий у меня было много, и какую ты имеешь ввиду я не знаю.

— Я не ядерный физик, и не знаю чем ты там занимался, я только знаю, что ты очень умный. с тобой поговорит наш корабельный учёный, он объяснит тебе всё.

— Хорошо.

Мы шли в этот раз довольно долго, вероятно лаборатория находилась довольно далеко, шли около километра. Всё это время Свита болтала со мной о ерунде, она вообще постоянно со мной болтала. и это было мило. Я очень радовался этому, в прошлом никто никогда со мной так не болтал. Наконец, мы дошли до какой-то большой двери, она отъехала в сторону, за ней было большое помещение, уставленное кнопочными компьютерами, там сидело два сайруса.

— А, здравствуйте Андрей, знакомьтесь, меня зовут Лун, я здесь главный физик на корабле.

— А на корабле нужен физик?

— Нет, физик на корабле не нужен, но меня забрали с планеты, специально, чтобы я мог общаться с вами. Я долго и тщательно изучал ваши труды, у меня накопились вопросы, ну и кой что я должен вам рассказать. Садитесь.

Я сел на кресло, куда пригласил меня Лун, и тот включил большой экран компьютера, висевший на стене, там появился атом.

— Вы выдвинули теорию, что аннигиляционным синтезом третьего уровня можно управлять через вырожденные переохлаждённые нейтроны.

— Да. Но потребуется создать пулю из сверхплотных атомов, имеющих порядковый номер не меньше четырёхсот в таблице Менделеева.

— Мы смогли воспроизвести ваш опыт, и да параметры самосборки частиц изменились, но мы не получили то, что вы прогнозировали.

— Сверхлёгкие и сверхмаленькие протоны и электроны вы имеете ввиду, с зарядом много меньше единицы.

— Именно.

— Но что-то же должно было получиться.

— Получилось вещество ТМ, которое мы никогда не встречали раннее во вселенной, но оно бесполезно.

— Почему?

— Его частицы слишком крупные, и обладают малой магнитной силой.

— А вы не пробовали повысить температуру.

— Температуру?

— Да, чтобы налипание частиц и самосборка шли иначе… Просто смотрите, введите вот сюда, дополнительную температуру, повысьте с 9трлн К, до 25трлн К.

— Допустим.

— Ваш компьютер может вычислить последствия?

— Нет, там слепая зона, нужно ставить опыт, но как вы планируете повысить температуру?

— Это не сложно, можно выполнить банальным лазером.

— Это не логично, вы хотите и охлаждать и повышать температуру. Смысл действия?

— Нет, мы сначала нагреем, а уж потом остудим.

— Повторить это будет сложно, ведь частицы сталкиваются с огромной скоростью, а потом разлетаются в разные стороны.

— КПД будет низкий, но я уверен, вы сможете получить предсказанный мной результат.

— Мальчики, — обратилась к нам Свита, — вы долго ещё будете общаться?

— Я думаю, пока не надоест, — ответил Лун.

— Я думаю, мне долго не надоест. — Ответил я.

— Я тогда пройду, погуляю, у меня есть пара мелких дел, никак не успеваю их сделать, потому что постоянно с тобой Андрей.

— А что за дела? Я не буду ревновать? — Впервые пошутил я.

— Ой, нет, — она улыбнулась, насколько ящерица вообще может улыбаться, — мне надо написать отчёт, о тебе же дорогой, как ты себя чувствуешь, готов ли ты стать Сайрусом.

— Я понял, ладно, шпионские игры, иди…

Она ещё раз улыбнулась, показала свой длинный язык и ушла. А я сел за ядерную физику, сегодня мы обсуждали многое и долго. Я ещё никогда не был так счастлив, рядом со мной сидел человек, который подобно мне любил науку с детства, он был слабее меня как физик. Но я всё равно мог свободно с ним разговаривать, и поэтому я был счастлив. Ещё никогда на Земле, я не работал так производительно и интересно как сейчас. И в конце, он похвалил меня, и сказал, что сегодня мы сделали очень многое. Даже пошутил, что за такие заслуги, сайрусы должна подарить мне не одну планету, а тысячу.

Спать я лёг в ужасном состоянии, всё чесалось и болело, болели пальцы и не отвалившиеся ногти, болела голова, меня жутко тошнило, а перед глазами была кровавая пелена. Мне снова вводили в организм какие-то биологически активные вещества, сказали, что будет лучше.

Сон был ужасным, я был в школе, совсем маленький, класс так одиннадцатый примерно. Я ухаживал за девочкой, и в этот раз я ей нравился, она общалась со мной, и я почти любил её. А потом пришёл Денис с парнями, и сказал что она его, а не моя, чтобы я даже не думал. Они поймали меня впятером, и мы подрались, я один, а их пятеро, они долго били меня, называли кретином и хлюпиком. В итоге мне пришлось уйти, я не смог сделать ничего.

Здесь был и иной сон, вот я выложил своё стихотворение в Интернет, первое робкое детское стихотворение, попытку, я тогда мечтал стать поэтом. Стихотворение было нежным, и мне показалось очень красивым.

На моё стихотворение слетелось вороньё наверное со всего Интернета, все вылили на него кучу грязи. Один написал, что в топку, другой сказал, что этим надо в туалете подтираться, третий сказал, что стихотворение писал умственно не полноценный неудачник. Я подумал, и решил больше никогда не писать стихи. Последнее моё стихотворение:

Так и не было нигде выложено. Я скомкал бумажку, на котором его писал, и потом сжёг. И не важно, что Воланд из Мастер и Маргариты говорил, что рукописи не горят. Я то знаю, горят, и очень даже хорошо. И вообще, зачем писать, если то, что я пишу, если этим подтираются в туалете? Не знаю… С тез пор я замкнулся, учил свою ядерную физику, и не хотел ни с кем более общаться. Впрочем, я каюсь, учил не только ядерную физику, я пытался рисовать цветы, кой-кто сказал даже, что я рисую не плохо, но я также бросил, творческая личность из меня не вышла. И я окончательно замкнулся в себе. Я привык, что всё что могут сказать люди о моём творчестве это грязь. И лишь мой друг, зонд пришельцев, мог меня похвалить и оценить, и именно поэтому я стану Сайрусом, и не буду больше человеку. И да, я хочу быть сайрусом, и я хочу, чтобы всегда рядом со мной была Свита. Психолог, который ценит меня очень высоко, и, наверное, почти даже любит, или как минимум играет в любовь, и будет играть в любовь ещё очень долго. До тех пор, пока я владею знаниями в области ядерной физики. А этими знаниями я буду владеть всегда. И любит она меня именно за мои знания, за то, что я всегда так ценил.

Я проснулся, мне было плохо, тело горело, я весь покрылся потом, мне было очень плохо. В глаза ударил режущий свет, мне кажется, я бы лучше вернулся в эти сны, где меня мучали, где меня не уважали. Но кто-то взял меня за руку, и я узнал голос Свиты, такой ласковый, такой успокаивающий и нежный. Откуда-то из пустоты до моего сознания донеслось:

— …всё будет хорошо, терпи, пик пройден. Скоро ты станешь одним из нас. А сейчас спи.

— Нет, ему нельзя спать, мозг не выдержит, он должен хотя бы два часа побыть с нами, здесь, отвлеки его Свита.

— Слышишь, Андрей, тебе нельзя спать, побудь здесь с нами. Сядь, давай, садись.

Я с трудом сел, поднялся, всё-таки открыл глаза, взял за руку Свиту, осмотрел себя. Вся кожа была красной, и местами покрыта волдырями, ногти с моих пальцев давно слезли. Я кашлянул, в горле запершило сильнее, и я стал харкать кровью.

— Это нормально? — Испуганно спросила у врача Свита, не знаю, неужели она действительно за меня так боялась?

— Его лёгкие перестраиваются, ты же знаешь, мы можем дышать и на суше и под водой, а люди не это не способны. Всё будет хорошо.

— А кровь, он не истечёт ею?

— Нет, не волнуйся, крови не так много как кажется, в крайнем случае, вольём ему в жилы искусственную кровь, всё будет в порядке.

— Да что со мной? — Выругался я.

— Завершается активная перестройка вашего организма, перестраиваются старые органы, растут новые, ткани изменяются, это процесс очень болезненный, но всё будет хорошо, не бойтесь, всё будет хорошо.

— Доктор говорит, что всё будет хорошо, очень хорошо, спи.

— Я думаю, сейчас когда закончится перестройка мозга, я погружу его до конца в искусственную кому, потому что всё идёт не так уж хорошо, как хотелось бы.

— Да? Доктор, если он умрёт при перерождении, с нас тут всех кожу снимут, и в первую очередь с вас.

— Он не умрёт, всё идёт хорошо.

— Но раньше то случаи смерти при перестройке бывали, а он харкает кровью.

— Всё будет хорошо госпожа психолог, морфирование всегда идёт тяжело, но его организм очень похож на наш, а пик уже пройден успешно, худшее позади.

— Я пить хочу, — пожаловался я.

— Сейчас вам нельзя ни пить, ни есть, желудок меняется, всё необходимое подаётся вам в кровь, не волнуйтесь, терпите.

— Хорошо бы… Но то что я от вас услышал, оно не радует, раз умирают…

— Всё будет хорошо.

Этот сон впервые не был кошмарным, я шел по осеннему парку, один, совсем один, людей здесь не было. Зато здесь было довольно тепло, лишь иногда дул слабый ветерок, а под ногами были опавшие оранжевые листья, я шёл и шёл здесь. И мне было хорошо, и не важно, что я один. Я подошёл к озеру, сел на скамейку и стал смотреть. Редкие прохожие не трогали меня и не обращали на меня внимания, и мне было хорошо сидеть здесь, только я был один, и не было у меня ни друзей ни подружек. И тут, сидя в парке, среди осенней листвы у озера, я ощутил всю глубину своего одиночества, у меня не было никого, разве то родители. Но даже родители не уважали меня, потому что я плохо учился, потому что я не умел суетиться как чурка на рынке. Потому что я не такой, как другие люди, я отверженный, и никто меня не ценит, и это бесит и раздражает, обижает меня. Все мои таланты, нафиг никому не нужны, кроме друга из Интернета, а есть ли эти таланты вообще? Такой ли уж я хороший ядерный физик, как сам считаю? Может да, а может и нет, где истина.

Посидев на лавочке минут тридцать, я пошёл в другую часть парка, там были белочки и старые дубы, красиво, и я люблю красивые места, а вот кто-то сказал, что я не романтик, а ведь на самом деле я романтик и в душе и по жизни, меня просто никто не понимает, почему? Почему я не от мира сего? А ведь я хочу, очень хочу быть нормальным человеком, жить как все, радоваться всему как все, почему я не могу, почему я не такой как все? За что все эти испытания на мою душу?

И тут сидя на лавочке у озера, в этом бредовом сне, я вдруг осознал и вспомнил, что на самом деле я сейчас лечу на инопланетном корабле, меня похитили, и рядом Свита, готовая развлекать и заботиться обо мне в любое время. И она, эта умная жёлтая ящерица всегда со мной именно потому, что я совсем не такой как все.

Дальше день сменялся днём, один кошмар приходил на место другого, и что уж я жалуюсь, это не всегда были именно кошмары, я просто вспоминал всю свою старую жизнь, она проносилась у меня перед глазами. Мои теории, мои занятия ядерной физикой, моё первой знакомство с инопланетным зондом, его восторг и похвалы. И это ужасно. Но эти инопланетяне, были единственными, кто понял и оценил меня, и люди бы никогда бы не оценили бы меня так, как оценили они. Потому что я не такой, потому что я сам инопланетянин.