Лунное золото Революции

Глава 7

К Луне они приблизились через сутки. Расчеты не подвели, и, сближаясь с сумасшедшей скоростью со спутником Земли, люди разглядывали его в телескоп. Блекло-желтая поверхность казалась знакомой, словно страница из астрономического атласа, но важнее Луны были те, кто должен был ждать их на её орбите.

Они меняли друг друга у окуляров, но без толку.

— Неужели не долетели? — сказал Федосей.

— Нет. Если профессор к их кораблю руку приложил, то тут они где-то. Просто пока не видим. Иголка в стоге сена заметнее.

— А если и дальше не увидим?

— Что ты нервничаешь? Все ведь предусмотрено.

Дёготь посмотрел на товарища внимательнее.

— Или у тебя опять предчувствие?

Тот покачал головой.

— Ну тогда давай с аппаратурой разбираться, а то потом некогда будет.

…Бардак! Кругом бардак!

Жизнь казалась бригадному генералу Воленбергу-Пихотскому более мрачной, чем она была на самом деле. Верно умными людьми подмечено — хуже нет ждать да догонять. На их долю выпало «ждать».

«Вигвам» наматывал круги вокруг Луны, а его команда болталась без дела. Причем болталась в самом прямом смысле этого слова. Подчиненные, свободные от вахт, пузырями носились по отсекам шалея от безделья. И ничего с этим поделать было нельзя.

При отдании чести старшим офицерам их закручивало волчками, пуская по вовсе уж невероятным траекториям, а по команде «стройся» будущие завоеватели лунных просторов, образовывали какой-то невообразимый рой с ним самим в середке. Он считал, что все это было не столько следствием невесомости, сколько следствием царившего на борту ощущения сиесты.

«Бардак, разложение, а там глядишь и революция!» — мизантропировал бригадный генерал.

На земле все было бы проще и проблему восстановления дисциплины он решил бы легко. Час строевой с полной выкладкой, да чтоб с песней, да потом стрельбы, да полоса препятствий с обязательной грязной лужей в конце… А тут? Ни грязи, ни места, ни веса…

Генерал вздохнул. До Луны бы поскорее добраться. Хоть одна шестая тяжести, а все-таки, какая-никакая, а тяжесть. Да и реальный враг у людей появится — большевики.

А может быть и нет. Кто её знает эту Луну?

Все ведь внове, все в первый раз…

В который раз он подумал, что Земной опыт тут не годился, что нужно как-то выходить из положения, что-то придумывать…

Что-то новое, принципиально новое..

Перед человечеством вдруг открылся целый мир, целое непаханое поле. Тут и штатским было над чем подумать, а уж военным-то и подавно — ничего ведь нет. Совсем ничего.

Новый род войск родился, а ни уставов, ни ритуалов, ни стратегии с тактикой… Космическая пехота неизбежно должна будет обрасти всем этим и еще многим другим, что пока просто не приходило в голову. И кому это все создавать? Им и создавать! Нет больше практиков, а от яйцеголовых помощи в этих вопросах ждать не приходилось. Но ведь и сами что-то можем!

Решили ведь проблему передачи команды. Казалось бы простой вопрос. На земле только крикни, и все тебя услышат, а без воздуха? Без атмосферы?

Конечно не они первые. Человечество уже кое-что изобрело в этой области, но, примерив все эти придумки на космическую пехоту, генерал остался недоволен.

Язык глухонемых и флажную военно-морскую азбуку он отмел сразу. С их помощью можно было бы обменяться любой информацией, но генерал знал, что некогда им там будет семафорить друг другу и размахивать флажками. Передать полную информацию можно было бы и голосом, если прислонить шлем к шлему, но это требовало времени.

Решение он все же нашел. Под его руководством разработали систему жестов, с помощью которых, может быть философы и не решились бы дискутировать об отвлеченных понятиях, но передать команду от солдата к солдату — вполне. Этот паллиатив устроил всех и вполне заменял офицерский свисток, по команде которого нужно было идти в атаку.

Но вопрос подбора способов поддержания дисциплины все еще оставался не решенным. Ничего сравнимого по убедительности с силой марш-броска по пересеченной местности придумать не удавалось.

— Майор! Как вы думаете, что может заменить строевую подготовку в условиях невесомости и отсутствия места?

Майор молча кивнул в сторону отсека, откуда доносился монотонный голос, выкрикивавший слово за словом и звук рассекаемого воздуха, словно там нерегулярно включались вентиляторы.

Прикрепившись к стенам эластичными жгутами, бойцы слаженно взмахивали руками, отрабатывая сигналы взаимодействия. Инструктор, сверяясь с таблицей, командовал:

— Вперед. Опасность слева. Ко мне. Рассредоточится. Прекратить движение…

А притянутые к стенам астронавты переводил команды на язык жестов. С минуту генерал наблюдал за подчиненными. Люди старались. В отсеке пахло терпким мужским потом.

Это, конечно было лучше, чем ничего, но до марш-броска по пересеченной местности все же не дотягивало. Он так и сказал майору.

— Тесновато, конечно, — согласился тот. — Марш-бросок тут никак не устроишь. Так ведь и не рассчитывал никто, что будет как-то иначе. У Колумба, насколько я помню, с дисциплиной тоже было не все в порядке, и он применял телесные наказания. Мы ведь тоже своего рода колумбы. Точнее Колумб у нас мистер Линдберг, а мы его команда…

Майор был, похоже, глуп, и слишком восторжен и словоохотлив. Такому только перед газетчиками выступать. Бригадному генералу последние два качества в людях не нравились, но тут приходилось терпеть. Майор наверняка был чьим-то родственником. Только он пока не разузнал чьим.

Когда все благополучно завершится, скорее всего, именно он станет лицом экспедиции. Вон лицо-то какое — породистое, чистое, подбородок волевой. На висках — седина, намекающая на тяжелые испытания. Такие лица всем нравятся, особенно газетчикам.

И язык хорошо подвешен. Обо всем готов говорить на любую тему и сколько угодно. Все знает, чего не коснись и что нужно и чего не нужно. Попугай, а не человек. Он не стал слушать дальше.

— Нет уж. Пусть мистер Линдберг порет свою команду, а нам надо что-то придумать… — бригадный генерал с легкой завистью посмотрел на механиков, ковыряющихся в стене. Люди хоть и без громких званий, но зато явно были при деле вон, даже ругаются от азарта. А у его людей, да и у него самого дел пока не было.

— Мы — пассажиры. Нахлебники… Не принайтованный груз, как выражаются моряки.

— Не соглашусь с вами господин бригадный генерал.

Голос майора одновременно был и тверд и деликатен. Правильный голос.

— Не груз. Мы — фронтир человечества! — торжественно сказал он. — Где мы — там граница цивилизованного мира или, если хотите, интересов Человечества!

— Фронтир — это пока они, те кто делом занимается. А мы в лучшем случае все-таки пассажиры.

— Пока да, но вскоре…

— А у Колумба были пассажиры?

Майор пожал плечами.

— Насколько я помню — нет.

— Вот видите, у Колумба работы хватало на всех. У каждого было дело.

Майор улыбнулся.

— А, по-моему, нам этому следует только радоваться…

Несколько часов назад генерал, чтоб команда не расслаблялась, объявил «пожарную тревогу» и… Лучше бы он её не объявлял. Такого позорища он давно не видел. То, что произошло трудно даже описать. Он нахмурился, подумав, что майор имеет ввиду недавнее безобразие, но тот имел ввиду другое.

— Это славно, что мы летим и летим спокойно. Ни штормов, ни бунтов, ни недостатка воды… Воздух вон…

Подумайте только о том, как пахло у них в кубриках после нескольких месяцев плавания — тухлой водой, ворванью, гнилой рыбой и водорослями!

— Условия у нас лучше, конечно… — согласился генерал, смягчившись. О пожарной тревоге действительно лучше забыть. Точнее засунуть воспоминания подальше, до возвращения на Землю. Смотреть на неё действительно было неприятно. Взрослые, проверенные люди, ответственные, а со стороны посмотреть — игра в песочнице. Беспомощность и растерянность.

— И люди у нас лучше, — убежденно поддержал майор. — Вы представляете, господин генерал с кем пришлось плыть мистеру Колумбу? Подумайте о грубых тупых средневековых моряках, без идеалов, без внутренних принципов!

«Точно, — подумал генерал — Это он на мне речь для журналистов обкатывает».

— Грубые люди, ни в грош не ставящие веру своего капитана в открытие Нового Света! У них свои интересы, скотские, низменные. Таким, что круглая Земля, что квадратная. Не то, что у нас! Люди — один к одному! Гражданское мужество, образование у каждого!

Майор оживился от пришедшей мысли. Этот поворот темы только что пришел ему в голову. Эту мысль следовало обыграть.

— Вы чувствуйте, господин генерал, что получается? С Колумбом плыли подонки общества, а с нами — сливки! Лучшие сыны Америки!

Майор оседлал идею и готов был говорить и об этом, но генерал охладил его пыл.

— Поменьше восторгов, майор, поменьше восторгов… Работа покажет какие мы. Колумб плыл в неизвестность, но добрался до Америки и вернулся. Посмотрим, на что способны мы.

— Я думаю, что наше открытие ничуть не меньше. Колумб, как уверяют современные историки, знал куда плыл. Моряки Старого Света знали, что где-то за морем есть земля. До неё оставалось только доплыть. Так что он плыл не открывать, а присваивать, все что найдет. Всю ту землю, где еще не ступала нога белого человека.

Он примолк, паузой добавляя значительности своим словам.

— Мы тоже знаем куда летим и знаем, что там еще не ступал нога ни одного землянина.

Воленберг-Пихотский промолчал, ибо не знал что сказать. Энтузиазм майора был неподдельный, до влаги в глазах.

— Единственное, что меня гнетет, — признался майор, взяв себя в руки, — что формально первыми на Луне высадятся большевики.

— Да… Но тут ничего не поделаешь. Этот приоритет мелкая плата за спасение западной цивилизации.

— Понимаю… А все-таки…

— Какой смысл обсуждать приказы, майор? Приказы не обсуждаются, а выполняются. Кстати, вам не кажется, что пахнет виски?

— Виски?

Майор принюхался.

— Откуда тут виски?

— Я полагаю из бутылки.

Генерал еще раз понюхал воздух, теперь уже с удовольствием.

…Конечно, во всей стране царил сухой закон.

Страна скрипела зубами, но как-то перемогалась.

«Вигвам» был частью САСШ и значит, все законы родной страны действовали на его борту с неукоснительностью часового механизма, но и без этого спиртное на «Вигваме» запрещено было категорически. Ни под каким видом! Перед стартом сам мистер Годдард, вместе с кем-то запакованным в медицинский халат, рассказал экипажу о том, что современная наука не знает, как может подействовать виски на человеческий организм полностью лишенный тяготения или угнетенный ослабленным лунным.

Очень неубедительно выступил, кстати, по мнению Тома Порриджа, первого лейтенанта комической пехоты.

К концу его выступления он точно знал, что оказался впереди не только американской, но и возможно, мировой науки. Он-то доподлинно знал, что виски при отсутствии веса действует на организм рядового американца также как и на Земле. Сперва легкая эйфория, потом ощущение всемогущества, потом….

Тут, правда, мистер Годдард попал в точку. Все это было так, но если только не перебрать норму. Если норма перебиралась, то было также плохо, как и при нормальной тяжести. Но это должно быть был закон Вселенского масштаба, протестовать против которого, значило посягать на самые основы Вселенной.

Да и еще одна сложность имелась, о которой мистер Годдард не сказал почему-то — пользоваться традиционной посудой как то: стаканами и бутылками на орбите было невозможно.

Похоже, что мистеру ученому не поверил не только он, но и новички, что взлетели в первый раз, тоже отнеслись к предостережениям наплевательски.

Лишним подтверждением этой идеи было происходящее в отсеке.

Капля виски, словно огромная коричневая жемчужина, величиной с кулак, висела в воздухе, поднятая в воздух мастерством американских ученых и Джейкоб Франкс вертелся вокруг неё, пытаясь то выпить, то засунуть её назад в бутылку «Джек Дэниэлс», что летала где-то неподалеку.

Пока у него не получалось ни одно ни другое.

Огромная коричневая капля, в которой отражались озабоченные лица астронавтов, медленно колтыхаясь, передвигалась от малейших движений воздуха. Укротить её пробовали уже многие.

Они пробовали решить задачу, присосавшись к капле вытянутыми трубочкой губами, но тщетно. Несколько лиц уже покрывала тонкая пленка из виски и десятки капель поменьше носились в воздухе, подобно метеоритам. Все понимали, что вечно эти попытки продолжаться не могут — придут старшие офицеры и все…

Том, смотрел на все это несколько свысока и думал, что вот в этом и есть разница между космическим волком и тем, кто себя таковым по наивности и без всякого основания считает. Нарастили себе мускулы, обзавелись дипломами, а по существу дети малые. Пора было прекращать все это.

Из кармана он достал трубочку. Не соломинку, как у какого-нибудь миллионера, выпивающего свой аперитив, или что они там такое пьют перед обедом, а невинный кусочек оплетки электрического кабеля. Чистый, промытый техническим спиртом еще на Земле.

— Ну-ка, ребята…

Тома в команде уважали. Все знали, что он один из немногих, кто участвовал во всех космических предприятиях САСШ. Он оставался и единственным из американцев, кто побывал в плену у большевиков и вырвался оттуда. Осторожно подплыв к ртутно-подрагивающей капле, герой вставил в неё трубочку…

И тут вошел бригадный генерал.

Увлеченные действом астронавты не обратили внимание и с минуту он не без удовольствия наблюдал, как Том борется с виски. Майор не уловившей деликатности момента из-за генеральского плеча крикнул:

— Прекратить! Смирно!

Как уже бывало не раз, не разобрался майор в ситуации. Это даже как-то примерило генерала с его характером. Оказывается и у идеальных майоров есть свои недостатки.

— Что тут происходит?

Поймав повеселевший взгляд генерала, Том бодро отрапортовал:

— Ликвидируем последствия разлития неизвестной жидкости, господин бригадный генерал.

— Ага… — начал, было, майор, но генерал опередил его.

— Неизвестная жидкость?

— Да, господин генерал!

Он облизал губы, проверяя вкус.

— Судя по всему что-то техническое.

Майор все-таки сообразил промолчать.

— Техническое?

Генерал принюхался. Запах, конечно, ни чем не спутаешь. Если у кого-то из этих ребят протащил сюда фотоаппарат, то лучше рекламы для виски не придумаешь. «Заоблачный вкус..» или «Неземной…». Кто-то разбогатеет.

— Продолжайте, первый лейтенант. Когда закончите — отдыхайте. От вахт на сегодня я вас освободил. Идемте, майор. Кстати, давайте-ка, проверим наблюдателей.

Двухчасовые вахты тасовали наблюдателей как карты в колоде. Чтоб наверняка не упустить большевиков вахты организовали парные. Один человек смотрел за пространством, а второй в тридцатикратный бинокуляр за поверхностью Луны. Иногда генерал и сам прикладывался к нему, обозревая желто-серые поля и гадая, что и где там нашли большевики, но Луна не делилась секретам.

Колумб, первому узревшему Новый Свет, обещал какие-то деньги. Тут ставки были выше, и вместо денег первый, заметивший большевиков, мог рассчитывать на повышение в чине.

Когда офицеры вышли, за их спинами пронесся всеобщий вздох облегчения.

— Вот они славные люди, достойные спутники современного Колумба! — с уважительно иронией заметил генерал. — Умны, находчивы! Точно сливки нашего общества!

Майор не успел ответить — по кораблю пронесся крик.

— Господин генерал! Господин генерал! Есть! Нашли!

Чрез минуту Воленберг-Пихотский уже наблюдал большевистский корабль «а натюрель». Как оказалось, большевики нашлись сами по себе, без каких-то особенных усилий. Они уже стояли на грунте, и не заметить их было трудно — от ракеты то и дело отлетали светящиеся шары, разноцветные вспышки более всего напоминали иллюминацию. Склонившись над бинокуляром, бригадный генерал удивился:

— Что это такое?

Что это такое майор разобрал даже без бинокуляра.

— Сигнальные ракеты.

— Кому они там могут сигналить?

— Пьяные, — авторитетно объяснил Том, прикрывая рот ладошкой. Слегка оглушенный событиями и виски, он последовал за генералом и майором, считая своим долгом участвовать во всем, что происходило. Майор, уже сообразивший, что Том из числа генеральских любимчиков смотрел на его присутствие сквозь пальцы.

— Наверняка у них какой-нибудь праздник, имени своей революции, вот и палят. Празднуют.

— Что можно праздновать на Луне?

— Если б там были американцы, я подумал бы, что сегодня четвертое июля.

— А какое сегодня?

— Пятое мая.

— Что русские могут праздновать на Луне пятого мая?

Генерал попытался вспомнить, что такого случилось у большевиков в это день и, не вспомнив, с недоумением, но требовательно посмотрел на майора. Всезнайка, прикрыв глаза, что-то крутил в голове.

«Неужели вспомнит?»- подумал генерал. Тот не подвел командира. Вспомнил.

— День рождения Карла Маркса! — сказал он уверенно. — Пятое мая.

Когда на следующем витке сверились с Лунным атласом, оказалось, что коммунисты сели в районе кратера Риччоли.

— У меня сосед по фамилии Риччоли есть! — сообщил Том. — Ты смотри, куда эти итальянцы добрались! До самой Луны! Он, верно и не знает, что его именем половину Луны назвали!

Поскольку ни один из начальников к разговору не присоединился, Том еще немного подумал.

— А вот интересно, — сказал наконец он. — Если эти большевики возьмут переименуют этот… Эти горы. Это как, будет считаться или нет?

Бригадный генерал нехорошо усмехнулся.

— Думаю ваш сосед, Том, может быть спокоен. Даже если они там чего-нибудь и переименуют, не думаю, что кто-нибудь об этом узнает…

Если что и можно было бы назвать везением, так это то, что ущелье выводило их почти к большевистскому кораблю. Его еще не было видно отсюда — загораживали скалы, но все знали, что он там.

Все остальное — не везение, а выучка, дисциплина и мощная американская техника. Ну и конечно пилотское мастерство мистера Линдберга, посадившего свой корабль чуть не на голову большевикам. По прикидке бригадного генерала до них оставалось пройти не более полутора миль. По космическим меркам, берущим в расчет даже не сотни миль, а миллионы, это ли не мастерство? Правда, оставшееся микроскопическое расстояние ему нужно преодолеть своими ногами, но просить большего от пилота значило гневить Судьбу.

«Дойдем, — подумал генерал — Так или иначе, а дойдем!»

Все-таки идти предстояло по тверди и в известном направлении, а не нестись не в пустоте неизвестно куда.

Настроение на борту царило бодрое. Тут, наверное все сложилось — и слабая сила тяжести, позволявшая совершать невообразимо длинные скачки и неизбежные разговоры золоте, якобы найденном большевиками. Так что подгонять никого не пришлось. Кто должен был спуститься — спустился без всяких понуканий и теперь на генеральских глазах осваивался с Луной.

Когда Воленберг-Пихотский спустился на грунт там уже стояли все, кого ему предстояло вести к большевикам. На «Вигваме» оставалось только экипаж. Он и не подумал оставлять охрану — зачем? Кому придет в голову нападать тут на них?

— Стройся!

Команда вырвалась сама собой, по привычке. Генерал чертыхнулся. Тут кричи не кричи, а все равно никто ничего не услышит. Дальше стекла шлема звуку лететь некуда. Что ж, перейдем на другой язык. Резкий взмах руки и плавное движение кистью разровняли этот муравейник, согласно земной традиции построив людей в две шеренги.

Смирно, конечно никто не встал. Все это больше напоминало подводный мир. Не пестротой и богатством жизни, а безмолвием. В абсолютной тишине строй покачивался, словно не люди тут стояли, а стена водорослей под приливным течением.

На фоне далеких гор строй людей в скафандрах смотрелся диковато, но генерал, вспомнил слова майора о фронтире и испытал неожиданный восторг, осознав, что воистину нет предела американской предприимчивости, что они, тут стоящие, только авангард Человечества, лучшие люди Америки пришли сюда, чтоб сделать мир Земли более спокойным. Тут в сотнях тысячах миль от родного дома им выпало защитить американские интересы, интересы всего мира, интересы свободного предпринимательства, черт побери! Неощутимо возникло желание передать свое настроение бойцам, сказать речь, что ли, но он только вздохнул. Какие тут речи? Или он от майора заразился?

Указав рукой, направление генерал двинулся вперед. Нужно было держаться настороже. Кроме лунных неприятностей, о которых предупреждали яйцеголовые, тут уже водились большевики.

Недооценить противника и на старинном театре военных действий всегда было чревато огромными неприятностями, а чем все может кончиться тут, где все враждебно человеку? Бог бережет только бережёных. Так что не глотку драть нужно, а по сторонам смотреть и впитывать, впитывать опыт, которого не имелось ни у одной армии мира.

Первая ошибка яйцеголовых обнаружилась сразу — лунная почва оказалась вполне сносной. Ноги не проваливались в неё по колено, как предрекали некоторые горе-ученые, а вполне сносно держала. Пыль, конечно, также имелась, но скалы и камни составляли тут основу пейзажа.

Он оглянулся. «Вигвам» пропал за поворотом.

Обогнав колонну, генерал взлетел на дсятиметровую глыбу. Ярко-алые носы опять появились перед глазами, а впереди, изрезанный четкими тенями, простирался широкий проход. То тут, то там поперек него лежали камни — от маленьких, с мяч для регби, до огромных, поболее той глыбы, на которой он стоял.

Солнце уже склонялось к горизонту и тени верхних скал наискось перегораживали ущелье. Там под этой темнотой могло быть все, что угодно.

Колонна не получив команды остановиться не спеша подползала к нему.

Солдаты двигались короткими прыжками. Толчок обеими ногами, полет, приземление и снова толчок …

— Зайчики, — пробормотал генерал и улыбнулся. Тридцать четыре зайчишки, словно тридцать четыре мягкие детские игрушки спешили по очень взрослым делам.

Оттолкнувшись от камня, он перелетел на валун в десятке ярдов впереди. Поймав себя на желании прыгать дальше, остановился. Эйфория от открывшихся возможностей могла сыграть плохую шутку. Сломать ногу или того хуже шею тут пара пустяков.

Вовремя! Прямо на его глазах от склона оторвалось несколько огромных глыб и неправдоподобно плавно и медленно покатились вниз.

Об этом яйцеголовые его тоже предупреждали, правда кто мог представить себе масштаб? Размером камни превосходили легковой автомобиль. Даже мелочь, что шлейфом сопровождала их, размерами превосходила хороший бочонок.

И все это — в полной тишине.

В этом мире даже трагедия разрушения оставалась беззвучной. Тут не было ветра и воды — этих главных разрушителей земли, но их с успехом заменяли Солнце и космический холод. Камни скатились ярдах в двухстах перед ними. Колонна встала, глядя как глыбы, большие и маленькие, прокатываются мимо и прямо на глазах пропадают, проваливаясь в буквальном смысле сквозь землю.

Жестом генерал отправил вперед разведку.

Два человека медленно пошли вперед и двигались, пока не провалился куда-то. Он вдруг стал короче, а с того места, где он стоял, вверх удалил фонтан пыли, словно взорвалась мина. Опять без грохота, без осколочного визга.

Кто бывал в Йеллоустонском заповеднике и случайно попадал под гейзер, мог представить себе, что это такое. Второй, подав знак остановиться, бросился на выручку. Пыль висела в воздухе, мешая наблюдать за авангардом, но уже через минуту стало ясно, что в завязавшейся беззвучной борьбе победили люди. Один вытащил другого на грунт и призывно замахал рукой, разрешая движение. Генерал первым подобрался к ним, присмотрелся..

Почва тут была ощутимо светлее, и иногда по ней пробегало что-то вроде ряби. Словно под слоем грунта что-то двигалось, и это движение проявлялось на поверхности. Из привычных аналогий более всего это походило на болото или какой-то песчаный омут, если такие существуют.

Генерал опустился на корточки. О таком яйцеголовые тоже не предупреждали. Он подумал об этом даже с удовольствием. У природы хватило мозгов создать нечто, что не укладывалось в головах земных умников, не так давно задиравшими перед ним носы.

Присевший рядом майор поднялся, отряхнув руки.

— Разрешите, господин генерал?

Голос в шлем проникал негромкий, но уверенный. Майор знал, что хотел.

Для яйцеголовых тут имелся повод начать исследования феномена и недели через две, разобраться, что тут к чему, но для военного человека все это было не более чем препятствием, которое не исследовать следовало, а преодолевать.

Воленберг-Пихотский кивнул.

Им следовало не размышлять, а торопиться. Маловероятно, но теоретически возможно, что большевики заметили их, а значит у них могут сдать нервы и они не дожидаясь их визита рванут назад… Вот будет обидно. Да и золото потом ищи… Что-то, кстати, не видно обещанных золотых россыпей.

Тем временем знаком попросив всех отойти, майор бросил в ленивую рябь камень. Точно попасть не получилось, но отскочив от валуна, кусок породы все же коснулся аномалии и беззвучно пропал с глаз. Второй камень майор бросил дальше, туда, где грунт приобретал уже ставший привычным сероватый оттенок. Там лежали камни и ничего не двигалось. Непривычно плавно, словно бабочка, камень перелетел странную зону, ударился о луну и, как ни в чем не бывало, покатился.

Генерал оглянулся.

Соединившись по двое-трое, бойцы обсуждали первую лунную загадку. Потянись оттуда чьи-нибудь зловещие щупальца никто и не удивился бы.

Приноравливаясь, майор несколько раз согнул-разогнул колени и оттолкнувшись от края твердой земли взлетел вверх. Только прыгнул он не вперед, а в бок. По плавной параболе он долетел до боковой стенки и где-то на уровне третьего этажа и, оттолкнувшись от неё, изменил направление движения. Словно теннисный мячик, отскочивший от стенки, он перелетел шевелящуюся пыль и приземлился на обе ноги. С запасом приземлился. Под ногами вспухло пыльное облачко — и всё…

Упершись руками в нависающий каменный карниз, он несколько раз топнул. Грунт держал. Тогда он подал знак «Делай как я» и начался цирк. Люди прыгали через преграду с отскоком от стены и без него, последние насмотревшись, что вытворяют их товарищи, попробовали прыгать с переворотом через себя, но генерал это быстро прекратил. Слава Богу, все обошлось.

Сложнее всего пришлось с носилками.

Ящики, что тащили на трех носилках, принялись перекидывать по одному со всей аккуратностью, следя, чтоб с ними ничего не случилось. Двое с одной стороны бросали ящик, а выстроившееся в шеренгу их товарищи на той стороне ловили, не давая тому коснуться грунта.

Генерал перебрался последним, испытывая гордость за своих людей и за себя. Сложности, не предусмотренные на Земле, они преодолели самостоятельно. И успешно!

Первыми большевистский корабль, как и полагается, увидели разведчики.

Ущелье закончилось выходом на край кратера. Сжимавшие людей с двух сторон каменные волны расступились, дав место огромному, до горизонта, ровному полю. Там не было скал, только небольшие камни и корабль, похожий не то на стог сена, не то на пирамиду. Вероятности, что большевики их увидят, почти не существовало. Даже если те и заметили их посадку, вряд ли они могли предположить, что к ним заявятся незваные гости.

Генерал смотрел на пейзаж несколько разочарованно. Обещанных груд золота и алмазов тут не имелось. Да и никакой деятельности вокруг корабля также не заметить не удалось. Ему приходилось бывать на приисках, и он представлял, что это такое, но тут ничего подобного не нашлось. Подумав, что это все-таки не Земля и тут все может быть совсем по-другому он дал команду на боевое развертывание.

Подчиняясь командам, астронавты начали собирать то, что везли сюда с Земли и тащили по Луне. Ящики аккуратно ставились друг на друга, полозья заходили в пазы, соединяя отдельные части портативного аппарата профессора Тесла в работоспособную конструкцию. Работали споро.

Как и задумывалось, четыре ящика составленные рядом стали основанием пирамиды. На них вторым рядом еще три, а потом два. А уж на них — окруженный черным блестящим, как стекло чехлом, похожий на небольшой телескоп — ствол излучателя. Маленькая пирамида напротив большой пирамиды. Красиво!

Теперь осталось только соблюсти формальности.

— Майор. Остаётесь за старшего.

Майор козырнул, поднеся ладонь к стеклу шлема. Опасности генерал не ощущал. Все теперь казалось простым и очевидным, что странно даже предполагать, что большевики отклонят его предложение. Какими бы упертыми они не оказались они не могут не согласиться с ним. Все-таки в любой идеологии есть грань, которую переходить не следует. Разные люди проводят её в разных местах своих принципов, но и у самх принципиальных эта линия проходит рядом с осознанием ценности собственной жизни. Если и бывают в этом вопросе исключения, то только среди умалишенных.

Сперва он шел, аккуратно смотря под ноги и отмечая, что тут уже успели наследить, а потом внимание его переключилось на корабль.

С каждым шагом тот становился все больше и больше. Он загораживал горы, загораживал звезды, но человек его уже не боялся. За его спиной дремала в профессорских ящиках иная сила, способная и мягко уговаривать и диктовать условия.

Генерал поднял камень. Пришла мысль, что ему не хватает пращи, и что сейчас он похож на юного Давида, вышедшего против закованного в железо Голиафа. Подумав мельком, как у большевиков сейчас глаза от удивления полезут, генерал улыбнулся и застучал в стену большевистского корабля….

— Стучат.

— Ну вот и дождались. Конец безделью.

Деготь потянулся и стал разминать затекшую шею.

— Кто пойдет?

— Я и пойду. А ты к аппарату.

— Хлеб-соль берешь?

— Ага. И расшитый петухами скафандр. Раствор луча проверь. Не сбился ли.

Владимир Иванович пренебрежительно хмыкнул.

— Это у меня-то?

Генералу не представлялось возможным, чтоб большевики не ответили бы и не вышли. Конечно, все могло быть, но не верилось в это. Какими бы зашоренными фанатиками они бы не были, но должно же было остаться у них самое человеческое из всех чувств — любопытство. Он представил, как повел бы себя в этой ситуации и признал, что дверь наверняка бы открыл. Или хотя бы нос высунул, даже если б в этот момент читал Карла Маркса. Гость не ошибся. Минут через пять люк вдвинулся внутрь и отошел в сторону.

Несколько секунд он и появившийся в люке человек смотрели друг на друга, но генерал быстр опомнился. Его баллоны наполовину опустошились и затягивать переговоры никакой нужды не было. Большевик сделал приглашающий жест внутрь, но генерал отрицательно покачал рукой и поманил русского к себе. Тот осторожно спустился и прикоснулся своим шлемом к его.

— Слушаю вас мистер, — на неплохом английском сказал он.

— Бригадный генерал американской космической пехоты Воленберг-Пихотский.

Он отдал честь и вопросительно посмотрел в глаза, ожидая ответного представления.

— Руководитель Первой Советской лунной экспедиции Федосей Малюков.

Генерал с иронией посмотрел на своего визави — надо же какое легкомыслие со стороны красных, а потом помрачнел. Ему стало немного не по себе.

— А какое-нибудь воинское звание у вас есть?

— Думаю, что нет, — действительно подумав, ответил Федосей, не стремясь раскрывать свою биографию первому встречному на Луне человеку. — А это имеет значение?

— Для меня — да…

— Почему? — Федосей заинтересованно посмотрел на гостя. Тот, покусав нижнюю губу, ответил.

— Я собирался говорить с вами как военный с военным и предложить почетную капитуляцию, а вот теперь даже не знаю… Если вы штатский, то в наших отношениях кое-что изменится…

— Ну, разумеется, — согласился Федосей — мы сугубо гражданская научная экспедиция. Геологи мы. А кстати, почему капитуляция? Разве СССР и САСШ воюют? Ничего об этом не слышал… Мы три дня как с Земли, так там тоже об этом не знают…

— Нет. Войны нет, но капитулировать вам все-таки придется.

— Вы пират? — удивился большевик. Бригадный генерал видел, что большевик явно потешается.

— Прекратите валять дурака, господин большевик. Мы знаем цель вашей так называемой «научной» экспедиции!

Генерал постарался, чтоб большевик услышал, в какие огромные кавычки он заключил слово «научная».

— Мы, к вашему сведению, тут не только от лица САСШ, но от всего свободного мира!

Большевик ничего не ответил и генерал немного успокоился.

— Мы предлагаем вам сотрудничество. Вы показываете, где золото, а мы забираем вас с собой, на Землю. В Америку.

— А сами мы…

Он покачал головой.

— И не пытайтесь. По соседству сидят мои люди и у них в руках оружие, которое вскроет ваш корабль как жестянку.

— Хорошо, что предупредили, — озабоченно сказал Федосей.

— Кроме того, позволяем вам взять с собой по килограмму золота для личного пользования. Даже по два килограмма!

— У меня встречное предложение, — сказал большевик не раздумывая. — Вы принимаете участие в ряде наших научных экспериментов. Сугубо гражданских, разумеется, а после этого мы отдаем вам все золото, что обнаружите в окрестностях, столько, сколько сумеете увезти. У вас ведь тут где-то корабль?

Генерал рассмеялся. Правда в смехе имелась изрядная доля раздражения.

— Что говорить. Ваше предложение щедрее моего, но боюсь оно невыполнимо.

— Чем богаты… — пожал плечами большевик.

— Если вы не пойдете на мои условия, — продолжил генерал — будет только хуже. Мы уничтожим ваш корабль. У нас есть чем.

— Ну, хорошо, хорошо, мы подумаем…

Похоже, этот русский держал его за сумасшедшего.

Генерал достаточно разбирался в людях, чтоб почувствовать, что его слова цели не достигли. Не испугался большевик. Смерть в пустоте не могла быть нестрашной, а значит, он просто не поверил ему.

Когда тот уже повернулся спиной, Воленберг-Пихотский деликатно постучал по ней кулаком. Тот обернулся. В его глазах страха и впрямь не обнаружилось, только что-то вроде ехидства.

— Я не хотел бы, что вы восприняли меня как мелкого шантажиста, — как мог более учтиво сказал бригадный генерал. — Хотел бы подтвердить свои угрозы небольшой демонстрацией.

Большевик заинтересованно наклонил голову.

— Посмотрите во-о-н туда.

Шагах в двухстах от них стояла скала, высотой, конечно, поменьше небоскреба, но все же внушающая высотой уважение. Примерно ярдов семьдесят.

— Вряд ли ваш корабль крепче этой скалы…

— Да куда уж нам… — согласился большевик.

— Ну, тогда смотрите…

Воленберг-Пихотский отошел на пару шагов, чтоб его не перепутали с большевиком, и резко взмахнул рукой.

Как работает установка на Земле, генерал наблюдал — тонкий яркий луч, потом оглушительный треск и — победа. Но в пустоте все оказалось по-другому. Точнее никак. После его жеста ничего не изменилось в мире. Через десяток секунд большевик спросил.

— Ну и что?

И тут получилось!

Как раз в этот момент верхушка скалы медленно и беззвучно, как в кошмаре отделилась от камня и, подскакивая, покатилась вниз. После того, как она ударилась о поверхность, люди почувствовали сотрясение почвы.

— Ну вот как-то так… Убедились?

Срезанный кусок еще жил какой-то своей жизнью — ворочался, словно засыпающий зверь, и, похоже, даже взрыкивал во сне.

— Все-таки вы пират, — печально сказал большевик.

— Да какая разница? — Повеселев от этой грусти, ответил бригадный генерал. — Все равно мы тут выше земных законов.

— Ну, не скажите…

— Да я больше и не собираюсь. Все, что нужно я вам уже сказал. Сдаетесь?

— Экий вы быстрый… Подумать-то надо. Я ведь не один… Хотя бы сутки.

— Час. Через час, если вы не выйдете из корабля, мы его ополовиним. Так что в ваших интересах стать богаче на два килограмма золота, а не беднее на одну душу.

…Новые гости Луны суетились около своих ящиков. Через линзы бинокля и стекло иллюминатора они выглядели немного расплывчатыми, но энергичными.

— Интересную штуку они собой привезли… Видал, как они скалу резанули?

— Видел… Мощная штуковина. Такую ведь и танк можно поставить?

— Можно, думаю… Сколько у нас времени?

— Ну, минут тридцать есть. Только давай до самого края доводить не будем. Мало ли там у кого нервы не выдержат, или часы спешат…

Американцы свою технику испробовали, и теперь очередь была за ними. Только для аппарата Кажинского, что стоял на «Луннике» не скала была нужна, а люди. Федосей уже успел опробовать его на себе, и все вроде вышло, но кто знает? Может быть тут, на Луне, раз на раз не приходится.

— Готов?

— Готов!

— Хорошо стоят. Компактно.

— Лучом всех захватим?

— Там парочка далеко стоит.

— Ничего. Будем надеяться, что они сообразят и присоединятся.

Не отрывая глаз от бинокля, Федосей объявил:

— Начинаем серию опытов по обузданию космических пиратов. Давай!

Аппарат тихонечко загудел, маскируя домашним почти мурлыканьем излучаемую в пространство мощь.

В секунду все изменилось. Суета у американских ящиков стихла. Пираты, повинуясь неслышной команде, сгруппировались и замерли в кривом каре.

— Отставшие есть? — спросил Деготь. Ему ничего не было видно из-за пульта.

— Да. Двое… Погоди… Идут! Идут, солдатики!

Эти, оставшиеся людьми астронавты, наверняка ничего не понимали, но товарищи построились и они уверенные, что просто не увидели команды, поспешили к ним. Едва они вошли в зону действия, как желание что-то делать или думать у них пропало. Федосей улыбнулся.

— Ты чего это лыбишься как кот на сметану?

— Ты, Владимир Иванович, на себе эту штуку ведь не пробовал?

Федосей не спрашивал, а просто хотел подтверждения.

— Нет. Но если нужно…

— Да нет, не нужно… Я о другом. Тут под лучом испытываешь…

Малюков замолчал, подбирая нужное слово. За стеклом иллюминатора маршировали американцы, и шаг каждого был шагом одного тела, одной большой души, единой в своем порыве добраться до «Лунника» и встать рядом. Федосей очень хорошо понимал, что они сейчас чувствуют.

— Экстаз подчинения. Точно, экстаз. Вождя нет, но ты знаешь, что он где-то рядом и ты точно понимаешь его волю.

— Опасная штука, — посерьезнев сказал Дёготь.

— Да нет, ничего… Если, конечно, с умом распорядиться.