Луна в канун Гомрата

Старое волшебство

– У Броллачана нет своей собственной формы, – начал Альбанак, – нет своего обличья. Поэтому он вселяется в других. Но ни один смертный не может этого долго выдержать: Броллачан слишком жестокий жилец. Вскоре тело принимает странные, не свойственные ему очертания, потом постепенно начинает истощаться, погибать, от него остается только оболочка, и Броллачан сбрасывает его, как змея – кожу, и намечает новую жертву. Мы успели вовремя со Сьюзен. Стоило оказаться возле нее чуть позже, и она увяла бы, как белая лилия на черном морозе. Сейчас она вне опасности, если только мы найдем ее.

– Но ты уверен, что это Сью спит там, наверху? Когда я вчера дотронулся до ее руки, это была вовсе не рука!

– Не беспокойся, – сказал Каделлин, – это, по-видимому, воспоминание о предыдущем теле, в которое он вселялся. Такое может случиться – сознание Броллачана довольно медленно перестраивается. Знаешь, как некоторые люди, у которых ампутировали руку или ногу, чувствуют боль в конечности, которой давно уже нет?

– Хорошо. Вы рассказали нам эти потусторонние вещи, – заметил Гаутер. – Но что это меняет? Сьюзен лежит там, в спальне, и разбудить ее невозможно. Что-то ведь надо делать!!!

Чародей вздохнул.

– Ответ мне неизвестен, фермер Моссок. Броллачан утащил Сьюзен из ее тела, и где она сейчас, мне никак не удается увидеть. Она вне действия моих чар. Нам придется призвать на помощь другие силы, чтобы отыскать ее. И пока она не найдена, тело девочки будет лежать здесь, и браслет Ангарад Златорукой не должен покидать ее запястья ни на одну минуту.

– Хоть бы он никогда не покидал ее! – сказал Альбанак. – Как только Атлендор отдал его мне обратно, я тут же схватил браслет и побежал к ней. Но, к сожалению, было уже поздно…

– А теперь скажите мне, – перебил Альбанака Гаутер, – сколько времени весь этот цирк будет продолжаться?

– Это не быстрое дело, – ответил чародей. – Недели, месяцы; будем надеяться, что не годы. Она далеко!

– Тогда, значит, надо, чтобы появился доктор, здесь и сейчас! – сказал Гаутер. – Хватит мне валандаться с вами!

– Фермер Моссок, ты только подольешь масла в огонь! – воскликнул чародей. – Неужели тебе еще не ясно? Это дело не для смертных, как бы они искусны ни были. Что случится? Ее отнимут у нас, и задача наша усложнится пятикратно.

– Но она должна оказаться в больнице, если это будет так продолжаться! Ей же, например, потребуется специальное питание!

– Нет. Мы берем это на себя. С нами она будет вне опасности. Фермер Моссок, самое худшее, что ты можешь сделать – это осуществить все свои планы. Опасность и для Сьюзен, и для нас возрастет непомерно, если ты не будешь следовать нашим советам.

Гаутер изучающе посмотрел на чародея.

– Ладно. Мне, конечно, все это не нравится, но я уже достаточно тебя навидался, чтобы понимать, что ты лучше меня разбираешься во всей этой белиберде. Ладно, я согласен. Сила солому ломит. Так и быть. Обещаю: если только Сьюзен не станет хуже, я ничего не предприму в следующие три дня.

– Три дня! – воскликнул Каделлин. – Очень мало что можно успеть за три дня!

– Это уж как угодно, – отрезал Гаутер. – Но будет так, как я сказал.

– Что ж, придется с этим согласиться. Надеюсь, что, подумав хорошенько, мы что-нибудь сможем сделать.

Чародей встал со стула.

– Колин, ты сможешь завтра в полдень быть у Золотого Камня? Тебе кое-что передадут для Сьюзен.

Колин свернул с дороги и пошел по тропе, вьющейся вдоль опушки. Слева от него росли дубы и сосны, справа раскинулись поляны и холмы. Вскоре он подошел к большому валуну из песчаника, лежавшему неподалеку от тропы. Этот валун и был Золотой Камень. Грубая обработка камня не позволяла заметить, что на нем еще сохранились следы древних орудий. Он не принадлежал к валунам Эджа, а явно был принесен сюда в какие-то давние времена для совершенно теперь уже забытых целей. Утекар и Альбанак сидели, прислонившись к нему спинами.

– Присаживайся, Колин, – сказал Альбанак. – Тут сухо. Как Сьюзен?

– Так же. Вы нашли, что может ей помочь?

– Не нашли, – ответил Утекар. – Хотя с тех пор, как мы расстались, покой бродил далеко от наших голов, а сон – дремал в стороне от наших глаз.

Он протянул Колину кожаную бутылку.

– Это вино со стола Ангарад Златорукой, обладающее множеством достоинств. Оно поддержит Сьюзен.

– Спасибо, – сказал Колин, – Но ведь вы собираетесь отыскать Сью, не правда ли? И в каком месте она может находиться? И как она может быть где-то еще, раз она спит в своей постели?

– Не буду обманывать тебя, – произнес Альбанак. – Сьюзен, которая сейчас спит в постели, – это Длина, и Ширина, и Высота. Но это еще не настоящая Сьюзен. Их двоих ты всегда знал за одну. Но Броллачан разрубил их, как остро отточенный топор разрубает чурку для растопки.

– Я считаю, – сказал Утекар, – да, я считаю, что Каделлину не найти ее.

– Нет, он должен найти и он найдет! – возразил Альбанак. – Я не предполагал, что тебя так легко запугать.

– Ах, ты меня не так понял! Я просто думаю, что Высокое Волшебство слишком высокое, чтобы решить такую задачу.

– Я не понимаю.

– Потому что чересчур стараешься. Немножко притормози свой быстрый ум, – сказал Утекар. – Подумай. Говорят, что меч Спящего в Фундиндельве может расщепить волосок, плывущий по воде, может пустить кровь из ветра. Но разве стал бы ты пользоваться замечательными качествами этого меча, чтобы, скажем, срубить этот дуб? Тут то же самое. Броллачан – вырвавшееся на свободу Старое Зло. Против Старого Зла лучше всего сработает Старое Волшебство. Против тысячной армии дайте мне меч короля, но чтобы справиться с этим дубом, мне нужен топор дровосека.

– Я как-то в этом направлении не думал, – признался Альбанак. – Может, ты и прав. И, конечно, нам надо решительно все испробовать. Но, скажи мне, что собой представляет Старое Волшебство в наше время? По-моему, оно спит и будить его запрещено.

– Увы, я не очень-то в этом сведущ, – сказал Утекар. – Я спрашивал лайос-альфаров, но они до таких вещей не допускаются.

– Так что же нам делать? – спросил Альбанак. – Скажи, и мы будем действовать!

Казалось, слова Утекара вселили в него надежду. Даже Колин, хоть и пребывал в отчаянии, загорелся этой новой мыслью.

– Ну, давайте подумаем, не сильно вдаваясь во всякую там ученость, – сказал Утекар. – Что заключало в себе мощные чары во всякие тяжелые времена? Я бы сказал – Мотан. Но где он может расти в этих южных пределах, я бы не сумел определить.

– Мотан! – подхватил Альбанак. – Я слышал о нем! Но это волшебный цветок, и его нелегко отыскать, а у нас всего три дня в запасе!

– Расскажите мне о нем, – сказал Колин. – Я найду его.

Утекар взглянул на него.

– Вот именно. Дело как раз и потребует такой решимости. И я вижу ее в тебе. Так вот. Это очень переменчивый и капризный цветок. Он вырастает только на подъемах старых прямых дорог и расцветает только в полнолуние.

– Но завтрашней ночью как раз полнолуние! – воскликнул Колин. – Где находится эта дорога?

Колин и Альбанак вскочили на ноги, а Утекар продолжал сидеть, как сидел.

– Много есть старых дорог. Но все они потеряны. Я знаю одну около Минит Баннога, но даже эльф не добрался бы туда за такой короткий срок. Могут они оказаться и здесь. Если ты случайно попадешь на старую дорогу, когда полная луна встанет прямо над ней, тогда ты эту дорогу разглядишь. Во все остальное время она прячется.

– А есть они тут, эти дороги? – Колин резко повернулся к Альбанаку.

– Мне это неведомо. Правда, я слышал о них. Но они были построены до гномов и до чародеев. И эти дороги – часть Старого Волшебства, хотя мы не знаем, чему оно служит.

– Послушай, я обязан найти эту дорогу! Как-то ее да можно отыскать! Иначе зачем ты мне рассказал про нее, если считаешь, что все бесполезно?!

– Я просто думал, может, кто-нибудь о ней здесь знает, – сказал Утекар. – Увы, никто ничего не знает. Но ты мужайся. Старое Волшебство – оно простое, понятное, теплое. Вера и решительность могут тронуть его сердце. Если суждено найти Мотан, ты его найдешь, хотя я и не знаю, где он может оказаться.

– Но с чего же мне начинать поиски? – допытывался Колин.

– Прежде всего твердо верь, что помощь придет. Думай о Сьюзен. Ни на минуту не отчаивайся. Будь завтра здесь в это же время. Может, у нас к этому часу появятся новости получше.

Колин возвращался назад, в Хаймост Рэдмэнхей, не замечая ничего вокруг. Старая прямая дорога. Старая прямая дорога. Все это звучало очень неопределенно. Старая прямая дорога… И все же ему казалось, что где-то он про нее слышал, еще до того, как Утекар заговорил о ней. Хотя все это было, конечно, смешно: как он мог знать о чем-то волшебном, если для тех, кто жил посреди волшебства, старая дорога была известна всего лишь по каким-то неясным слухам.

Но чем дольше Колин думал, тем больше включалась в работу память, и теперь ему уже казалось, что он вспомнит, откуда слышал о старой дороге. Надо только как следует сосредоточиться.

Вернувшись на ферму, Колин сел за ужин. От сильного огорчения есть не хотелось. На время он перестал думать о старой прямой дороге, и весь погрузился в мысли о Сьюзен. Моссоки ели молча, у обоих лица осунулись от тоски и тревоги.

И вдруг, как это часто бывает, когда перестаешь думать о том, о чем пристально думал, картина, которая все ускользала от Колина, ясно нарисовалась перед его глазами.

– Нашел!

Он выскочил из-за стола, помчался вверх по лестнице в свою комнату, одним прыжком перескочил через кровать и схватил с полки Гаутерову переплетенную в старую замшу книгу.

Где-то здесь, на одной из четырехсот пятидесяти страниц упоминалась старая прямая дорога. Теперь он помнил, что это находилось на страничке напротив геральдических знаков. Там был рисунок: треугольник и вокруг него три кабаньих головы. Но хоть Колин и ни секунды не сомневался в своем открытии, он был в таком ажиотаже, что ему пришлось пролистать книгу дважды, прежде чем нашлась нужная страница. Он начал читать, но сухие фразы священника казались такими далекими от волшебства, что Колин начал было сомневаться.

«Сегодня я шел по старой прямой дороге, которую проложили наши далекие предки, я вынужден думать, еще до нашествия древних римлян на эти берега.

Я шел по этой дороге от Моберли до Эджа. Она была спланирована, если можно так выразиться, в такую отдаленную эпоху, что о ней нигде не сохранилось упоминания. Однако кое-где остались еще насыпь и замшелые камни, помечавшие дорогу. Самое примечательное на дороге – холм Бикон и Золотой камень. Возле этого последнего, где я и закончил свою экскурсию, мне показалось, что дорога сориентирована на скалистую вершину горы, называемую Сияющей Вершиной. Она находится на расстоянии девяти миль в сторону Бакстона. Нельзя достаточно надивиться на точность расчета этих древних архитекторов, которые, лишенные научных расчетов…»

Колин захлопнул книгу. Его приподнятое настроение испарилось. Но на что еще другое мог он положиться, как не на это свидетельство? Надо во всяком случае сделать попытку.

– Ты в порядке, парнишка? Что-то у тебя такой вид, точно ты потерял целый шиллинг, а нашел всего лишь пенс? – сказала Бесс, когда он спустился вниз.

– Нет, все нормально, – ответил Колин. – Извините меня. Но я вспомнил кое о чем в старой книге. Ты знаешь, где на Эдже находится Бикон?

– Ясное дело, – отозвался Гаутер. – Это самая высокая часть Эджа. Представляешь, как идти по верхней тропе от Касл Рока к Грозовой Вершине? Как раз перед тем, как свернуть влево, он окажется над тобой справа. Ты не спутаешь. Там когда-то был каменный домишко, а фундамент виднеется и сейчас.

– Можно, я схожу, посмотрю?

– Конечно, можно, – вмешалась Бесс. – Все-таки чем-то займешься, надо что-то делать, чтоб немного отвлечься.

– Спасибо. Я скоро вернусь.

Гаутер оказался прав. Бикон ни с чем нельзя было спутать. Это был гладкий холм, явно насыпанный искусственно. Он поднимался на самой высокой части Эджа и напоминал могильный курган. Деревья на нем не росли.

Колин несколько раз обошел курган, поднялся на него. Единственная видневшаяся с него дорога была вполне современной. Колин пошел дальше по прямой, дошел до края леса. Отсюда была видна цепь Пеннинских гор, и в одном месте, прямо перед ним, над цепью выдавалась не очень высокая, но все-таки вершина.

«По-видимому, это и есть Сияющая Вершина», – подумал Колин.

Но нигде не было и намека на старую прямую дорогу.

«По крайней мере в записях священника все сходится, – с надеждой подумал Колин. – Лучше сказать про это Альбанаку. Есть смысл продолжать поиски. А может быть, ему тоже что-нибудь удалось выяснить?»