Луна в канун Гомрата

Броллачан

– А теперь, пожалуйста, открой ворота, – сказал Альбанак.

Сьюзен протянула руку и дотронулась до ворот. Они распахнулись.

– А сейчас – быстро! – сказал Утекар. – В эту ночь полезнее быть внутри, чем снаружи.

Он подтолкнул ребят ко входу, и в ту самую минуту, как они вошли внутрь, скала сдвинулась за их спиной.

– Почему они открылись? И почему не открывались прежде? – спросила Сьюзен.

– Во первых, потому что произнесла слово. Но есть еще и другая причина. О ней мы поговорим позже.

Альбанак повел их переходами Фундиндельва. Туннели приводили в пещеры, пещеры вели в туннели… Все пещеры и туннели были и похожи, и непохожи друг на друга. Казалось, им не будет конца.

Чем больше они углублялись, тем светлее становилось голубое сияние. По этому признаку ребята заключили, что они приближаются к Пещере Спящих, где самым могучим волшебством на свете была зачарована древняя шахта гномов Фундиндельв. Хранителем ее чар в веках и являлся Каделлин Сребролобый. Здесь в ожидании часа, когда его разбудят для последней битвы, спал король в окружении своих рыцарей. А возле каждого рыцаря – спала молочно-белая лошадь.

Ребята озирались на языки холодного пламени, совсем белые здесь, в самом центре волшебства. Огненные блики отражались на серебряных доспехах. Ребята восхищенно глядели на рыцарей и на лошадей, вслушивались в их сонное приглушенное дыхание, прислушивались и, казалось, ощущали биение сердца самого Фундиндельва.

После Пещеры Спящих они направились вверх через другие туннели, через крепкие арки мостов, перекинутые над неведомыми глубинами, и достигли небольшой пещеры неподалеку от Святого Колодца Холлиуэлл, где обитал сам чародей. Тут было несколько стульев, длинный стол и постель из звериных шкур.

– А где Каделлин? – спросила Сьюзен.

– Он сейчас с лайос-альфарами, с эльфами, – сказал Альбанак. – Многие из них больны от загрязненного воздуха. Отдохните здесь, пока он придет. Вам, конечно, о многом хотелось бы спросить.

– Разумеется! – сказал Колин. – Кто тот, что пускал в нас стрелы?

– Король эльфов, Атлендор, сын Нафа. Он нуждается в вашей помощи.

– Что? – воскликнул Колин. – Довольно странным образом он за ней обратился!

– Я никогда не думала, что эльфы так дурно воспитаны, – заметила Сьюзен.

– О, не спешите с выводами! – воскликнул Альбанак. – Вы слишком торопливо судите! Поймите, он сейчас угнетен страхом. Он устал, над ним нависла опасность. И он – король. К тому же, знайте, что эльфы не любят людей. Это люди последние пару сотен лет поклоняются грязи и уродству, загрязняют воздух. Это из-за них лайос-альфары вынуждены были покинуть родные места и переселиться туда, где нет дорог и земля пустынна. Вы бы видели, как болеют от дыма и копоти эльфы Талеболиона и Синадона. Вы бы слышали, как тяжело они дышат. И все это наделали люди!

– Но чем же мы можем помочь?

– Я расскажу вам. Каделлин, правда, все время возражал против этого, и у него на то есть веские основания. Но раз уж вы здесь, я думаю, мы должны рассказать вам. Если коротко, то так. Выяснилось, что в пустошах северной стороны, в далеком Прайдейне, где в последнее время расположилось королевство лайос-альфаров, что-то таится. Уже на протяжении довольно долгого времени число альфаров все уменьшается и уменьшается. А по какой причине, мы никак не можем понять. Эльфы исчезают. Первоначально исчезали по одному-по два. Но недавно целая дружина, дружина Гранноса, исчезла, и кони, и оружие – и все без следа. Какое-то большое зло действует в Прайдейне. И вот, чтобы его обнаружить и обезвредить, Атлендор и созывает всех эльфов с запада и с востока. Он намеревается собрать воедино все волшебство, какое только сможет. Сьюзен, ты позволишь ему взять Знаки Фохлы?[3]

– А что это такое? – спросила Сьюзен.

– Это тот браслет, что Ангарад Златорукая подарила тебе.

– Этот? – сказала Сьюзен. – Я даже не догадывалась, что у него есть имя! Какая польза от него Атлендору?

– Я не знаю, – ответил Альбанак. – Но любое волшебство может помочь.

Сьюзен поглядела на браслет из старинного серебра на своей руке. Это все, что она вынесла из своего последнего столкновения с миром магии и волшебства. В ночь, полную опасности и чар, браслет был подарен ей Ангарад Златорукой, Хозяйкой зачарованного острова. Сьюзен не знала смысла, который таился в письменах, начертанных на браслете. Но она твердо помнила, что это отнюдь не обычный браслет, и вовсе не считала его простым украшением.

– Почему он так называется?

– Разное говорят, – сказал Альбанак, – и я кое-что об этом слышал, но точно знаю лишь то, что Знаки Фохлы происходят из древнейшей магии на земле. Я вижу браслет впервые и не знаю всех его возможностей. Так ты дашь его Атлендору?

– Я не могу, – ответила Сьюзен.

– Но эльфы могут погибнуть оттого, что у них не будет Знаков! – сказал Альбанак. – Неужели ты предашь их, когда они так нуждаются в помощи?

– Нет, конечно, я приду на помощь, – горячо произнесла Сьюзен. – Просто Ангарад сказала, чтобы я никогда не расставалась с браслетом. Правда, она не объяснила, почему. Если Атлендору нужно, я пойду с ним. На эти слова Утекар засмеялся, а Альбанак опечалился.

– Атлендор не согласится. Ты не имеешь права с ним пойти. Послушай, Сьюзен, может быть, браслет и не поможет Атлендору. Но дай мне его на короткое время, чтобы Атлендор мог испытать его силу. Если браслет не откликнется на беду эльфов, я верну его тебе немедленно.

– А почему бы ему, – начал Утекар, – не скрыться в Банноге быстрее, чем лиса в лесу, и не унести с собой Знаки Фохлы? А?

– Значит, ты не знаешь лайос-альфаров, Хорнскин, – заметил Альбанак. – Я даю тебе слово, что обмана не может быть.

– Тогда слово должно быть сказано Каделлину, – возразил Утекар. – Чтобы Атлендор не думал, что черная опасность заслуживает черных поступков. И вообще ни один из лайос-альфаров не покинет Фундиндельв, если Каделлин попросит их остаться.

– Я верю тебе, Альбанак, – сказала Сьюзен. – И, пожалуй, верю Атлендору. Вот возьми, и пусть он выяснит, как можно применить мой браслет. Только пожалуйста, верни мне его тут же, когда минет нужда.

– Спасибо, – поблагодарил Альбанак. – Ты не пожалеешь.

– Будем надеяться, – пробормотал Утекар. Он выглядел сильно опечаленным.

– Из того, что я слышал о недавних событиях, можно заключить, что ты зря остаешься безоружной. Морриган ничего не забывает и ничего не прощает, – сказал Утекар.

– Морриган? – изумился Колин. – Где она? Она, что, опять за нами охотится?

Когда дети впервые столкнулись с Морриган в человеческом обличье, они вскоре узнали, что это не просто грубая и невоспитанная тетка. Морриган была главной ведьмой среди других колдунов и ведьм, называемых мортбрудами. А в довершение: она одна умела разбудить зло в камнях и даже извлекать его из воздуха. При этом колдунья она была необычайно сильная. Благодаря Колину и Сьюзен, Каделлину Сребролобому удалось сокрушить ее темную силу. Но они не были уверены, что сама Морриган избежала гибели, постигшей ее соратников – мортбрудов.

– Мортбруды все разгромлены, – сказал Альбанак. – Но ее видели. Ты бы лучше спросила у того, кто принес о ней весть.

Он кивнул на Утекара.

– Спроси у этого гнома с милейшим характером из Минит Баннога в северной стороне.

– Да ну? Ты видел ее? – воскликнул Колин.

– Видел ли я ее! – оживился гном. – Вы хотите это знать? Ладно, слушайте. Как-то на пути к южным лесам я оказался у подножья холма Блэк Фернбрейк в Прайдейне. Вот-вот должна была разразиться гроза. Я стал искать местечко среди камней и вереска, где можно было бы укрыться на ночь. Я увидал круглый коричневый камень, несколько откатившийся от других камней. Я схватился за него, чтобы его приподнять, и – о, король солнца и луны и ясных благоухающих звезд! – камень охватил меня за шею и начал душить насмерть!

Можете спросить меня, хотя я и сам не знаю, как мне удалось вырваться из цепких рук. Это был не камень, это была Морриган! Я кинулся на нее с мечом. И хотя она выколола мне глаз, я снес ей голову. И весь холм Блэк Фернбрейк задрожал от ее крика.

Но голова подпрыгнула вверх и вновь уселась на свое место. И Морриган двинулась на меня в страшной злобе, и я сильно струхнул. Три раза мы схватывались с ней, три раза я отрубал ей голову, и три раза Морриган оказывалась невредима, а я чуть ли не умирал от боли и слабости.

Собрав последние силы, я снес ей голову с плеч. Но когда голова летела обратно, чтобы водрузиться на прежнее место, я приложил к шее Морриган меч.

Голова подпрыгнула на клинке меча, как на пинг-понговой ракетке, и взвилась к небесам. Теперь, когда она снова летела вниз, я заметил, что она целится прямо в меня. Я успел отступить в сторону, и голова ведьмы зарылась на шесть футов в землю! С такой силой она летела! Тут я услышал скрежет камней. Казалось, будто кто-то что-то жует и грызет, и гложет. Я подумал, что пора уносить ноги, и помчался сквозь ночную темноту и ветер, и снежную пургу.

Теперь уже скоро Каделлин должен был прийти. Все это время Утекар старался, чтобы беседа не замирала.

Гном вспомнил, как однажды, повстречав Альбанака, он услышал от него, что нечто злое вырвалось из-под земли неподалеку от Фундиндельва, и что Каделлин Сребропобый преследует его и находится в большой тревоге. А надо сказать, что Утекар довольно продолжительное время провел в праздности, и тут сразу же решил, что настал час действовать. Он немедленно направился на юг из Минит Баннога. Утекар подумал, что Каделлин будет рад получить от него помощь. Добравшись до Фундиндельва, он понял, что поступил правильно. Дело обстояло еще серьезнее, чем он предполагал.

Давным-давно одно из больших зол и несчастий держало долины Эджа в страхе. Но оно было поймано, пленено добрыми силами, закрыто в глубокой яме у подножья Эджа. Столетия спустя из-за человеческой глупости оно вырвалось на свободу. Его вновь изловили и заперли, но на этот раз очень дорогой ценой. До Альбанака дошел слух, что недавно люди выпустили это зло вторично.

И теперь неизвестно, где и как снова доведется поймать Броллачана. Броллачан – это и есть его имя.

– Броллачан! – продолжал Утекар. – У него есть глаза и рот, но речью он не наделен. И, к сожалению, он не имеет никакой формы.

Ребятам все это было непросто понять, но пока гном говорил, в памяти у Сьюзен все вставала та зловещая тень, что они видели накануне. От этого воспоминания пещера казалась ей теснее и темнее.

Вскоре прибыл Каделлин. Плечи его были опущены, он тяжело опирался на свой жезл. Увидев ребят, чародей нахмурился.

– Колин? Сьюзен? Рад вас видеть. Но зачем вы здесь? Альбанак, почему ты сделал это за моей спиной?

– Это не совсем так, Каделлин, – сказал Альбанак. – Но сперва скажи, как лайос-альфары?

– Эльфам Динесела и Талеболиона нелегко помочь. Те, что пришли из Минандона, поздоровее. Но они болеют из-за воздуха, полного гари и дыма, и я боюсь, что вылечить некоторых из них не в моих силах. А теперь, – обратился он к ребятам, – расскажите, что привело вас сюда.

– Нас… нас остановил Атлендор… эльф… а потом подошли Альбанак и Утекар, – ответила Сьюзен. – Мы от них услышали, что с эльфами беда.

– Не сердитесь на Атлендора, Каделлин, – сказал Альбанак. – Ему очень тяжело сейчас. Но Сьюзен подала нам надежду. Знаки Фохлы у меня.

Каделлин взглянул на Сьюзен.

– Я… рад. Это благородно, Сьюзен. Но вот, разумно ли? Конечно, гибель, грозящая эльфам, наполняет мое сердце болью и заботой. Но Морриган…

– Мы говорили о ней, – перебил его Альбанак. – Я беру браслет ненадолго. Надеюсь, что эта главная ведьма не появится здесь еще некоторое время. Ей надо набраться сил, прежде чем решиться передвигаться открыто. Если Хорнскин сказал правду, то становится ясно, что она мечется там, среди камней, возле Минит Баннога именно потому, что пока еще боится преследования.

– Скорее всего, так, – сказал Каделлин. – Знаю, я слишком осторожен. Но мне не хотелось бы видеть этих детей хотя бы даже на пороге опасности. Нет, Сьюзен, не сердись. Не возраст ваш вовсе, а то, что вы – люди, беспокоит меня больше всего. Вы находитесь здесь вопреки моему желанию.

– Но почему? – воскликнула Сьюзен.

– Как ты думаешь, почему люди знают о нас только через легенды? – спросил Каделлин. – Мы должны избегать вас, людей, вовсе не ради своей, а ради вашей безопасности. Это не всегда было так. Когда-то мы были близки, но незадолго до того, как эльфов изгнали из этих мест, с людьми произошла перемена. Вы решили, что овладеть миром лучше всего с помощью рук. Предмет и мысль были теперь для вас не одно и то же. Вы назвали это Веком Разума. У нас все иначе. Поэтому, когда вы попадаете в наш мир, вы становитесь слабыми, и вам угрожает не только зло. Опасность может появиться и от других причин. Это вовсе и не обязательно злые, но дикие, необузданные силы, которые невольно могут погубить того, кто незнаком со здешними обычаями.

Вот поэтому-то мы и отошли от людей и стали просто их памятью, суеверием, привидениями, пугающими в темную зимнюю ночь. А потом и просто сделались предметом неверия и насмешек. Вот почему я кажусь вам таким суровым. Вы поняли меня?

– Да, – сказала Сьюзен неуверенно. – В общем.

– Но раз вы так давно отошли от людей, – заметил Колин, – как это получается, что вы разговариваете совсем так, как мы?

– Да нет, – сказал чародей. – Мы употребляем Общий Язык только потому, что вы здесь. У нас много языков. И разве вы не заметили, что среди нас есть такие, кто не очень-то хорошо владеет вашей речью. Эльфы почти полностью избегают людей. Они говорят на вашем языке так, как он им запомнился с давних времен, когда они покинули эти места. Поэтому они сейчас говорят плохо. Остальные – я, гномы, кое-кто еще – мы слышали язык все эти годы и поэтому говорим лучше, чем эльфы. Хотя и мы не можем овладеть скоростью и краткостью вашей современной речи. Альбанак больше всех видит людей, и то он иногда теряется, но поскольку люди держат его за сумасшедшего, то это не играет никакой роли.

Колин и Сьюзен недолго оставались в пещере. Атмосфера была тревожной, чувствовалось, что у Каделлина на душе больше беспокойства, чем он обнаруживает. Вскоре, после семи часов, они прошли по короткому туннелю, который вел к выходу возле Холлиуэлла. Чародей коснулся скалы жезлом. Скала отворилась.

Утекар проводил ребят до самой фермы, повернув назад только у самых ворот. По пути он все время оглядывался, озирался, вертел головой.

– Что случилось? – спросила Сьюзен. – Что ты все время выглядываешь?

– То, что я надеюсь не увидеть, – сказал Утекар. – Вы разве не заметили, что сегодня вечером лес вовсе не был необитаем? Мы прошли совсем недалеко от Броллачана. Надеюсь, что сейчас он находится на значительном расстоянии от нас.

– А как ты сумел его разглядеть?

– Вы, наверное, знаете, глаза гномов созданы, чтобы видеть в темноте, – сказал Утекар. – Но и вы разглядите его. Если ночь будет темна, как волчья глотка, Броллачан все равно будет чернее ее.

На этом разговор оборвался и дальше они шли молча. Когда они дошли до Хаймост Рэдмэнхей, Сьюзен спросила:

– Утекар, а что это с эльфами? Ты не обижайся, но они раньше казались мне «лучшими» из всех.

– Ха! – сказал Утекар. – Они-то с тобой, конечно, согласились бы. И мало кто стал бы с этим спорить. Однако, ты суди сама. Что можно сказать о лайос-альфарах? Они беспощадны и недоброжелательны, и многое в них для меня необъяснимо.