Луна - Солнце мертвых

Глава XIII

Мы с Яном сидели в тесной каморке садовника и молча глядели друг другу в глаза. Уже почти стемнело, и потому, перед тем как уйти, садовник зажег старую керосиновую лампу, которая здорово чадила, но зато очень щедро разбрасывала по деревянным стенам хижины наши длинные изломанные тени.

Молчание сделалось наконец просто невыносимым, и я собрался уже было хоть что-нибудь сказать — но не успел: первым заговорил Ян.

— Ну так что, сударь? — Он сгреб бороду в свой огромный кулак, и глаза его озорно блеснули. — Теперь-то вы верите в оборотней и упырей или нет?

Я кивнул и вдруг снова ощутил в горле ужасно неприятный, почти тошнотворный привкус, который, увы, был мне уже слишком хорошо знаком — то был привкус страха.

— Д-да, — запинаясь, тихо проговорил я. — Теперь верю…

Великан усмехнулся, и от его короткого басовитого смешка мне стало еще более не по себе.

— И что же вы собираетесь делать? — спросил он.

Я только вздохнул:

— Еще не знаю. Ты… ты слышал, что убили дворецкого?

— Слышал.

— А тебе известно, что прошлой ночью его труп… — И замолчал.

Он прищурился.

— Проткнули осиновым колом? Да, мне известно и это.

Наверное, все краски (если только они там были) схлынули с моего лица.

— И ты… знаешь, кто это сделал?

Ян ухмыльнулся:

— Знаю, сударь. Вы. Скажу больше: даже догадываюсь, кто научил вас этому.

Я весь подался вперед:

— Это о н а сказала тебе?

Он покачал головой:

— Нет, не она. Но когда это случилось, я сразу же понял, что она снова пришла…

"Она снова пришла…" От волнения у меня перехватило дыхание, потому что Ян почти в точности повторил сейчас слова Лорелеи, сказанные ею возле пруда: "Карл еще не знает, что я снова пришла…"

— Но кто же она? — почти простонал я. — Кто?! Ты знаешь ее, Ян?

Большие черные глаза гиганта торжествующе сверкнули, и он поднялся надо мной во весь свой рост.

— Да, знаю, — хрипло проговорил он. — Она… — И вдруг умолк на полуслове.

— Ее зовут Лорелея! — выдохнул я.

— Лорелея?.. — Он на мгновение замер, потом загадочно улыбнулся и пожал широченными плечами. — Кто может знать ее имя, сударь?

— Но она сама мне сказала!

Его взгляд стал более внимательным и даже кажется чуть-чуть удивленным.

— Сама?! Значит, вы удостоились поистине великой чести. Она очень редко снисходит даже до простого общения с людьми, тем более почти никогда не открывает им ни одного из своих имен.

— Имен?! — только и смог прошептать я.

Ян кивнул:

— У нее их тысячи, господин, мне, например, известно другое. Но поскольку уж она на этот раз выбрала вас…

— Что? Что все это значит, Ян?!

— Это значит, что раз она снова пришла, можно теперь не сомневаться в том, что мы сумеем покончить наконец со старинным проклятьем Волчьего замка…

Потом он говорил что-то еще, а я смотрел на него снизу вверх и просто не узнавал в этом огромном, грозном, но вместе с тем и таком просветленном, возвышенном человеке того увальня, туповатого на первый взгляд деревенского мужика, с которым несколько дней назад мы приехали со станции в Волчий замок.

Да, несомненно, он изменился — и не только внешне. Изменился его голос, манеры — теперь, если бы я уже не знал Яна, то мог бы вполне подумать, что передо мной переодетый человек благородного происхождения, — настолько правильной была его речь, настолько одухотворенным было его мужественное лицо и взгляд темных сияющих глаз.

— Так значит, проклятье это не сказка? — вспомнил я документ из злополучной книги.

Ян нахмурился:

— Не сказка. Когда-то, давным-давно, один из рыскавших по стране турецких отрядов…

— Напал на замок, — перебил я его. — Знаю, читал в старой книге. Там еще было сказано, что когда положение осажденных стало совсем безнадежным, замковый священник, в порыве ужаса и отчаяния, отрекся от Всевышнего и призвал в союзники дьявола… Неужели же это правда?

Ян нервно улыбнулся и стиснул кулаки.

— Это истинная правда, сударь. Уже несколько столетий, из поколения в поколение, из уст в уста передают здешние жители легенду о Черном Монахе…

— Черном Монахе?!

— Да. Это верный прислужник сатаны и воистину кошмарное порождение ада.

— Постой! — Я провел рукой по покрывшемуся липким холодным потом лбу. — Но если ты говоришь о том капеллане, которого разорвали собаки…

— Они разорвали лишь эфемерную телесную оболочку, а дух, смертельный, убийственный дух Иоахима Моргенштерна жив и будет жить вечно, если нам не удастся в конце концов загнать его туда, откуда нет возврата никому, даже и самым могучим и неуязвимым силам зла.

— Подожди, но Карл!.. — воскликнул я, вспомнив вдруг разговор с графом. — Ведь он… он…

Зрачки Яна сузились.

— Карл — прямой потомок и носитель лишь ничтожно малой частицы силы старого Моргенштерна. Но он не менее опасен, потому что если Черный Монах появляется на земле раз во много лет, а потом снова надолго уходит в свою ужасную темную бездну, то Карл рядом всегда и всегда способен на самые крайние меры. Знаете, меня, по правде говоря, удивляет то, что он до сих пор не убил вас, сударь.

Я усмехнулся:

— Меня самого удивляет — тем более что он абсолютно уверен в том, что я знаю про него все. Ну, может быть, и не все, но во всяком случае очень многое.

Мой собеседник кивнул:

— Вот-вот, я долго думал об этом, но так и не нашел тому причины, разве что… — И замолчал.

Я громко вздохнул:

— Лорелея сказала, что управляющий, должно быть, решил сперва выяснить, что именно мне стало известно, а потом появилась она… Но что это значит, Лорелея не разъяснила, возможно, она каким-то образом защищает меня от воздействия темных сил и Карл не может пробиться через эту завесу?

Ян помрачнел.

— Скажем так — пока не может. Но кто знает наверняка, что произойдет завтра? Через час? Через минуту? — Он помолчал и вдруг медленно произнес: — А вот у меня появилось такое ощущение, сударь, что вы Карлу для чего-то нужны и он намеренно до поры до времени щадит вас.

— Но для чего?! — изумился я.

Ян неожиданно резко стукнул кулаком по столу, и я подумал, что, возможно, к концу нашего разговора садовнику уже не за чем будет обедать.

— Не знаю! — рявкнул он, но тут же понизил голос: — Подумайте сами, вспомните, что случалось в последнее время с вами странного, необычного?

Я невольно расхохотался, хотя хохот этот навряд ли можно было бы назвать здоровым.

— Необычного! — посмеявшись от души, хмыкнул я. — Да проще, наверное, назвать, что здесь со мной было обычного, кроме, пожалуй, приема пищи и сна. Хотя нет, вру — обедаю я за одним столом с оборотнем, а во сне загоняю осиновый кол в сердце старого упыря… Нет-нет, дорогой Ян, боюсь, я не в состоянии ответить на такой вопрос, для этого просто надо со всеми деталями и подробностями обстоятельно описать каждый из прожитых мной в Волчьем замке дней.

— Каждый не надо, — улыбнулся Ян. — Но вот этого… — Он кивнул на мои перебинтованные руки. — Готов поклясться, что еще вчера этого не было.

И я снова вздрогнул, вздрогнул потому, что поймал себя на мысли, что до сего момента совершенно позабыл обо всем, что случилось днем в библиотеке, — так, словно кто-то начисто стер из моей памяти даже само воспоминание о произошедшем. Это было невероятно, это было дико, но я оторопело смотрел сейчас то на Яна, то на свои руки — и молчал, молчал, потому что ничего не помнил.

А Ян пристально глядел на меня, и его и без того темные глаза постепенно становились еще темнее.

— Вчера я просил садовника передать вам, чтобы вы остерегались кошек, — наконец глухо проговорил он.

И в мозгу словно вспыхнул вдруг яркий сноп света.

Кошек?! О господи, — кошек!.. Ну конечно же, кошек! Маленькая черная кошечка с аккуратным белым пятном на шее… Раскрытая книга на столе в библиотеке… Зловещее хлопанье крыльев над головой!.. — И я взахлеб принялся рассказывать Яну о своих сегодняшних злоключениях.

Рассказывал я долго, очень долго, стараясь не упустить ни мельчайшей детали, но Ян все равно время от времени меня останавливал, уточняя те либо иные подробности происшествия в библиотеке. Вдобавок ко всему он еще попросил максимально близко к тексту пересказать содержание того документа из книги, с которого, собственно, и началось мое, так сказать, источниковедческое знакомство с историей "проклятья Волчьего замка".

Ян внимательно выслушал все до конца, а потом на некоторое время замолчал. Я уже было подумал, что, убаюканный моим рассказом, он задремал — но ошибся, полуприкрытые глаза Яна вдруг широко открылись, и он опять стукнул кулаком — однако на сей раз, к счастью, не по хлипкому столу, а по собственному колену.

— Не то! — громко воскликнул он.

— Что — не то? — почтительно осведомился я, радуясь в душе за ветхую мебель садовника.

— Не похоже, чтобы их заинтересовала именно эта легенда — она известна любому здешнему старику, да еще с такими леденящими кровь подробностями, от которых вы неделю потом будете просыпаться в холодном поту.

(Я грешным делом подумал, что "таких" подробностей с избытком хватает и в книге, а в холодном поту я не то что просыпаюсь здесь неделю, а, по-моему, как покрылся им первый раз во время своей дебютной стычки с волколаками, так и хожу постоянно с тех пор — холодный и потный. Но возражать Яну из-за подобного пустяка не стал — вопрос, как говорится, не принципиальный. Да, кстати, а кого это он имел в виду, когда сказал: "их"?)

— Нет! — снова вдруг зарычал Ян. — Нет, здесь что-то не так! Но почему, почему же все-таки они хотели уничтожить эту книгу?.. Скажите, а вам-то зачем снова понадобилось брать ее в руки?

Зачем понадобилось?.. Фраза скорее всего риторическая, но бестактная, и я внутренне возмутился, потому что увидел в словах Яна акт определенного рода насилия над моей свободолюбивой натурой и даже, если хотите, попытку вторжения в мою личную жизнь. Ведь у меня же, черт подери, через час свидание, а в книгу я снова полез из чистого любопытства — как уже говорил, прелестное имя девушки — Эрцебет — кажется, попадалось мне на глаза, когда листал фолиант в прошлый раз. Вот потому-то мне и захотелось найти это имя опять и просто для развлечения прочесть, что же там говорится о его обладательнице (естественно, не моей новой знакомой, а какой-нибудь ее тезке).

Однако, как вы понимаете, такие невинные пустяки совсем не обязывали меня открывать душу первому встречному, хотя бы даже и соратнику по борьбе. Не знаю, прав был или не прав, но, повторяю, именно так я тогда считал.

А вот Ян, оказалось, считал совершенно по-другому, и, вперив в меня сверлящий взгляд своих черных глазищ, он снова проговорил:

— Зачем вам была нужна эта книга? — А следующие слова его буквально повергли меня в смятение, потому что напомнили вдруг, с кем разговариваю. Ян мгновение помолчал, а потом вкрадчиво произнес: — Хотя, конечно, если вы все же считаете, что это только ваше л и ч н о е дело, сударь, — извольте. Но уж потом не вините меня ни в чем. — И умолк.

Что было делать? Как поступить? Мысленно я, естественно, признавал Яна главным в нашем союзе. Tenерь приходилось подтверждать это вслух и де-факто, и я скрепя сердце поведал ему о своем новом знакомстве.

Он слушал, не перебивая, а когда я закончил, вновь прикрыл ладонью глаза и на время, казалось, вообще позабыл о моем присутствии.

Но я не обиделся. По правде, я был этому даже рад. Однако отдых мой продлился недолго. Через пару минут Ян открыл глаза, и допрос возобновился.

— Значит, в замке появилась новая служанка, сударь?

— Значит, — храбро пожал я плечами. — Появилась…

— А почему же вы не сказали об этом раньше?

Я возмущенно фыркнул:

— А потому, что забыл! Говорю же, вся эта дьявольская сцена в библиотеке просто напрочь вылетела у меня из головы!

— Но потом-то вспомнили?

— Потом — вспомнил.

— И все равно не сказали?

— Не сказал, — проворчал я.

— Понятно… — Он преувеличенно громко вздохнул. — Личная жизнь…

И тут моя пресловутая кротость дала наконец трещину.

— Д-д-да, — воинственно прошипел я, — личная жизнь! Представь себе — личная жизнь!..

— Уже представил, — ухмыльнулся Ян, но лучше бы он, ей-богу, не ухмылялся, потому что хотя запрягаю я медленно, но в гневе становлюсь гораздо страшнее тысячи оборотней и вурдалаков вместе взятых, в чем ему и пришлось убедиться в течение последующих приблизительно пяти минут.

Но, впрочем, он оказался не робкого десятка — смирно сидел и внимательно, даже с почтением слушал все мои высокопарные словоизлияния. А когда, зайдя уже на второй круг по части изобретения неологизмов, я сначала почувствовал, а потом и понял, что повторяюсь, и на секунду умолк, дабы собраться со свежими мыслями и силами, он вдруг широко, как замковые ворота, улыбнулся и вежливо спросил:

— Всё?

Я пропыхтел как паровоз:

— Пока всё.

— Тогда отдохните минутку, сударь, а потом скажите мне, как зовут эту девушку.

Я опять открыл было рот для каких-либо новых гадостей, но тут же обратно закрыл — все, что оставалось еще не высказанным, было просто банально, а прослыть банальным казалось мне куда как страшнее, чем прослыть только грубым и невоспитанным. И я смолчал.

А Ян все еще улыбался:

— Так вы отдохнули?

— Отдохнул, — устало проворчал я.

— Тогда говорите же, сударь. Имя, мне нужно знать имя новой служанки.

Я понял, что проиграл, и моя свободолюбивая личность смирилась.

— Эрцебет, Ян, — тоскливо промолвил я. — Новую служанку зовут Эрцебет.

Честное слово, если имя это и сказало о чем моему собеседнику, то на облике его это никак не отразилось — ни один мускул не дрогнул на смуглом лице. Ян продолжал спокойно сидеть и только через некоторое время спросил:

— Сударь, та книга в библиотеке?

Я пожал плечами:

— Наверное, а где же ей быть еще?

— Тогда не сочтите за труд… — Он больше не улыбался. — Сходите, пожалуйста, за ней и принесите сюда.

— Прямо сейчас?! — удивился я.

— Да, прямо сейчас…

И я подчинился. Я встал, вышел из хибарки садовника и по тропинке направился к замку. Поднявшись по лестнице, вошел в библиотеку; щелчок выключателя — и неяркий электрический свет залил просторную, заставленную шкафами комнату.

Я бросил взгляд на массивный дубовый стол у окна — книги на нем не было. Тогда, сообразив, что, должно быть, горничная, делая здесь уборку, поставила ее на место, я подошел к шкафу и… Книги не было и там, как не было и на других полках и в других шкафах старинной графской библиотеки.

Войдя в хижину садовника, я поймал быстрый вопросительный взгляд Яна, но в ответ лишь развел руками. И он сразу все понял. Впрочем, это было не мудрено.

— Сядьте, сударь.

Я сел.

— Странно, Ян, но там ее нет, — сказал я. — Однако зачем тебе эта книга?

Его большие темные глаза словно приковали меня к табурету. Он ответил не сразу. Но он ответил.

— Я хотел, чтобы вы сами прочли то, что в ней должно быть написано.

— А что в ней должно быть написано, Ян?

— Ровным счетом ничего особенного, сударь… — Он усмехнулся. — Кроме одной вещи…

— Какой вещи, Ян?! — Я невольно привстал с табурета, а он вдруг громко и даже как-то торжественно, словно священник с амвона, отчеканил:

— Графиня Эрцебет Батори… Ведьма, которая зверски убила, а затем жестоко надругалась над трупами шестидесяти четырех юных невинных девиц… — Он немного помолчал и тихо добавил: — Она же — хозяйка Волчьего замка…

Подо мной зашатался неровный дощатый пол.

— Но Ян! — закричал я. — Как же так?! Ведь я ничего не слышал об этом!..

— Оно и не удивительно, сударь. — Ян сжал огромные кулаки. — Ведьма Эрцебет была заживо замурована в стене замка своими крестьянами… в тысяча шестьсот четырнадцатом году от рождества Христова.

Описывать мое внутреннее и внешнее состояние в тот момент считаю делом совершенно бессмысленным, бесполезным и неблагодарным.