Швейцарец. Лучший мир

Глава 6

– Что так крепко задумались, Владимир Кириакович? – Триандафилов вздрогнул и повернулся на голос. В проёме полукруглой арки, отделявшей крошечную оранжерею или, скорее, зимний сад, который Владимир Кириакович уже давно избрал на роль своего кабинета, стоял его собрат по-о-о… ну уж несчастьем всё, что с ними случилось, назвать точно было нельзя… так что, скорее, собрат по удивительному приключению – Ванников[32]. В руке Бориса Львовича курилась ароматом солидная кружка со столь полюбившимся ему «капсюльным» кофе. Ну, так его называл их, так сказать, «Вергилий»[33]. Хотя, опять же, адом всю расстилающуюся вокруг них реальность назвать было категорически невозможно. Максимум чистилищем…

Для него лично всё началось во время вполне себе обыденного еженедельного доклада Фрунзе, во время которого Владимир Кириакович очередной раз попытался убедить народного комиссара по военным и морс… то есть, вернее, теперь уже, после переименования, наркома обороны СССР, в том, что немедленный переход РККА на новые, в настоящий момент всё ещё разрабатываемые и уточняемые его управлением уставы не только бесполезен, но ещё и вреден. Потому что степень оснащения войск новой техникой и вооружением, которые предусматриваются новыми штатами, не просто нулевая, а скорее отрицательная. Да что там новые – и по старым штатам имеется серьёзный некомплект.

– Вот не понимаю я вас, Владимир Кириакович! – сердито отозвался нарком. – По-моему, очевидно, что чем раньше мы начнём, тем лучше. К тому моменту, когда штаты будут полностью укомплектованы, нынешние командиры взводов вполне уже могут стать командирами батальонов, а то и полков. А нынешние комбаты – комдивами и комкорами. Так что если мы уже сейчас не начнем учить командиров грамотно управлять новым вооружением, то толку от него будет мало.

– Учить надо, – согласно кивнул Триандафилов. – Но для того, чтобы учить, надо иметь то, на чём можно учить. Вот, скажем, у нас по новому штату в полковом звене имеется зенитно-пулемётная батарея из восьми буксируемых спаренных крупнокалиберных зенитно-пулемётных установок. Что потребует от нас около шестисот установок только на пехотные части. Между тем план на этот год – всего сто шесть. Из них, насколько я знаком с планами ГАУ, шестьдесят уходят флоту, четырнадцать – на снабжение только что принятых на вооружение и в настоящий момент ещё находящихся в производстве зенитных бронеплощадок, восемнадцать передаются в военные училища по подготовке офицеров-зенитчиков и во вновь сформированные школы младшего комсостава зенитных подразделений. Восемь пойдут в экспериментальную батарею, на базе которой и будут отрабатываться штаты и тактика применения полковых зенитно-пулемётных батарей. Ещё четыре запланированы для курсов «Выстрел». Так что даже если промышленность полностью выполнит годовой план… – тут Владимир Кириакович сделал очень многозначительную паузу, а Фрунзе поморщился: ну да, ни один годовой план военная промышленность пока что в срок не выполнила, – то для войск у нас останется всего две единицы. – Он замолчал.

Михаил Васильевич досадливо прикусил ус и тяжело вздохнул. После чего произнёс не слишком понятную фразу:

– То есть для того, чтобы использовать обшитые фанерой макеты танков, нужно хотя бы иметь то, что обшивать… – После чего решительно произнёс: – Хорошо, ваши предложения.

– Не ранее чем через полтора-два года, – коротко ответил Триандафилов. – К тому моменту у нас, например, по тем же зенитным подразделениям будет наработанный опыт экспериментальной батареи, а также мы будем иметь некоторое количество младших и средних командиров, прошедших полноценное обучение по новому вооружению. И, я надеюсь, промышленность сможет дать нам нового вооружения в количестве, при котором мы сможем сформировать хотя бы несколько полноценных полков нового штата разных родов войск, а как минимум в четверти остальных сформировать хотя бы зенитные секции из пары установок.

– А почему обязательно из пары?

– А это чтобы командиры сразу приучались воспринимать зенитчиков как полноценное подразделение, а не как один пулемёт, который непонятно куда приткнуть, поэтому «пусть он постоит вон там, чтобы не потерялся и глаза не мозолил».

Фрунзе ненадолго задумался, после чего спросил:

– Но в общем новые уставы готовы?

– Не совсем, – осторожно ответил Владимир Кириакович.

– То есть? – удивился нарком.

– Вот. – Триандафилов раскрыл папку. – Это предложения нашей группы. Мы предлагаем провести двухэтапное внедрение новых уставов. Первый, м-м-м… пул документов, – тут заместитель начальника штаба использовал новомодное словечко, появившееся в обиходе Владимира Кириаковича именно с подачи Фрунзе, – планируется ввести в действие через два года. И эти изменения будут хотя и вполне революционны, но достаточно ограниченны. Именно вследствие того, что к тому моменту мы всё ещё будем испытывать значительный дефицит вооружения, средств связи, разведки и средств инженерного обеспечения, производство которых в лучшем случае сейчас только разворачивается, а по кое-каким позициям и вообще ещё только выданы технические задания. То есть в этих промежуточных штатах у нас будут присутствовать практически все новые подразделения, предусмотренные окончательными новыми штатами, но в крайне ограниченном составе. То есть там, где по окончательному штату у нас имеется отделение, будет один расчёт, где батарея – секция, где дивизион – огневой взвод или в лучшем случае батарея. Ну и так далее. – Владимир Кириакович развёл руками. – Увы, в условиях столь недостаточного финансирования мы просто не способны…

– Я знаю, – несколько раздражённо оборвал его Фрунзе. – Но до конца второй пятилетки[34], увы, ничего радикально не поменяется. На политбюро принято решение в первую очередь развивать гражданские отрасли. По военным в приоритете – РККФ, да и то потому, что корабли строятся долго. По армии же решено пока тиражировать уже принятые на вооружение образцы, а по новой технике сосредоточиться на научно-исследовательских и опытно-конструкторских программах. Массовое же насыщение РККА новыми образцами планируется уже в третьей пятилетке.

Триандафилов всё это знал, так что не стал ни спорить, ни задавать новых вопросов. Тем более что кое-что для армии всё-таки делалось. Например, недавно запустили в производство очень неплохой лёгкий гусеничный артиллерийский тягач, оснащённый новым двигателем, производство которого было только-только освоено на ГАЗе[35]. Несмотря на то, что он считался лёгким, на испытаниях тягач вполне себе «тянул» всю гамму дивизионной артиллерии, а при необходимости способен был утащить и корпусную, а то и кое-что из артиллерии особой мощности. Правда, далось ему это тяжело и то по более-менее ровной дороге, но справился… А главное – он был относительно дешёвым, поскольку в конструкции были широко использованы автомобильные агрегаты, а ходовая часть была собрана из элементов ходовой части нового лёгкого танка, который как раз сейчас проходил обширные испытания. Так что и со снабжением запчастями, и с ремонтом и обслуживанием в строевых частях особых проблем не предвиделось. Также готовился к запуску в серию и полноприводный грузовик, причём разрабатывался он по «спецификациям» (ещё одно новое словечко от наркома), принятым для «армейского автомобиля снабжения». Впрочем, это была не столько чисто военная техника, сколько, так сказать, техника двойного назначения. Например, те же тягачи довольно широко планировалось поставлять ещё и геологам, и мелиораторам, и на лесозаготовки, а по поводу грузовиков и говорить нечего…

Самое же интересное произошло в самом конце этой встречи. То есть тогда, когда и с докладом, и с вопросами, возникшими в процессе его обсуждения, они уже покончили. Именно тогда Фрунзе и попросил Триандафилова задержаться, а секретарю дал команду принести чаю с сушками.

– М-м-м, Владимир Кириакович, – начал Михаил Васильевич, когда чашки с чаем и вазочка с сушками оказались расставлены на столе, а секретарь тихо исчез, прикрыв за собой дверь, – тут такое дело… – Он сделал короткую пазу и эдак с сомнением посмотрел на Триандафилова. Похоже, тема, которую он собирался затронуть, приводила его в некоторое смущение. – Короче, есть, м-м-м… возможность ознакомиться с, так сказать, «исходниками» тех материалов, на базе которых ваш отдел ведёт разработку наших новых уставов.

Триандафилов резко подобрался. Это было очень, просто чрезвычайно интересно. Он прямо умирал от любопытства, мучимый желанием узнать, кто и где смог посчитать «стандартный расход боеприпасов на погонный метр фронта в условиях широкого применения автоматического оружия», додумался до разделения соединения авиации на «группу расчистки», «группу подавления ПВО», «ударную группу», «группу прикрытия»? Где и на каком театре военных действий велись столь масштабные военные действия, что на их основе был сделан вывод о том, что «организация обороны на основе использования системы индивидуальных стрелковых ячеек является совершенно неприемлемой, потому что при массированном артиллерийском обстреле существенная часть бойцов впадает в предпаническое и даже паническое состояние, поскольку им начинает казаться, что вокруг уже никого нет, все соседи по отделению уже убиты, средства усиления уничтожены и они остались одни, вследствие чего стойкость подразделений в обороне резко падает? Где именно шла та война, во время которой происходили те самые «массированные артиллерийские обстрелы», на основании которых и были сделаны выводы о катастрофическом ухудшении психологического состояния солдата в стрелковой ячейке? Ибо, насколько он знал (а Владимир Кириакович старался максимально тщательно отслеживать все публикации в этой области), по итогам империалистической войны ничего такого сделано не было. Ну не вёл никто подобных исследований – ни в Германии, ни в Англии с Францией. Не говоря уж о всяких там Бельгиях и Япониях. Да и не практиковались во время той войны никакие стрелковые ячейки. На первом этапе война была маневренной, а на втором, позиционном, оборона строилась на базе сотен линий траншей, протянувшихся в глубину на десятки километров от линии фронта. Про Гражданскую и говорить нечего – не было там ни сплошной линии фронта, ни тем более массирования артиллерии… Это только сейчас возникли некие новомодные идеи насчёт того, что личная стрелковая ячейка лучше, потому что представляет из себя более малоразмерную и потому намного куда более сложную цель для отдельного артиллерийского снаряда. Хотя заместитель начальника штаба РККА считал это чушью. Как, впрочем, и большинство командиров РККА. Траншеи – лучше. Например, потому, что позволяют осуществлять манёвр силами и средствами под огнём противника, не входя в зону прямого поражения. Но проверять их в бою пока было негде…