Лучи смерти

Профессор решается тоже

Обычно профессор Монгомери пил утренний кофе в своей лаборатории; но в это утро изменил своему обыкновению, желая побыть с дочерью, по которой безумно тосковал во время пятидневной разлуки; он просил тетушку Джен подать кофе на балкон. Он сидел в качалке, прихлебывая из чашки ароматный напиток, искоса посматривая на дочь, сидевшую напротив, необычайно серьезную и молчаливую и всецело углубившуюся в чтение социалистической брошюры в красной обложке. Профессор догадывался, что причиной этой странной, столь несвойственной Долли молчаливости был вчерашний разговор о Томе Грее, и, в свою очередь, дулся на дочь: после разлуки он так жаждал слышать ее веселую болтовню, видеть ее нежную улыбку и лукавый блеск агатовых глаз.

Неожиданно по балкону промаршировала тетушка Джен. Она молчаливо и сердито, словно зараженная их настроением, швырнула на стол перед профессором газету вместе с пакетом в голубом конверте и величественно удалилась, сотрясая мерным шагом гвардейского солдата балконный пол. Профессор разорвал конверт, быстро пробежал глазами письмо и озадаченно пробормотал себе под нос:

— Это… это черт знает что такое! Ни дьявола не понимаю! Странно, очень странно!

Он перечитал письмо, взглянул на почтовый штемпель на конверте и вскричал:

— А, теперь я понял, наконец! Письмецо запоздало! Долли, послушай, я тебе прочитаю самое оригинальное послание, какое я когда-либо получал! И в нем говорится о тебе!

Долли оторвала глаза от брошюры и взглянула на отца.

— Слушай! Нет, ты только послушай! — вскричал Монгомери и медленно стал читать.

— Ну, что же на это скажешь, дочурка? — спросил профессор, обрадованный тем, что разговор о письме проломает лед, и добрые отношения с Долли восстановятся. — Оказывается, здесь имело место самое настоящее вымогательство! Письмо это было опущено в почтовый ящик вчера в десять часов утра, если судить по почтовому штемпелю. Эти негодяи не ожидали, что птичка упорхнет из клетки.

— Вот, видишь, отец, ты совершенно напрасно думал плохо о Томе! — с упреком отозвалась Долли, — разве теперь тебе не ясно, что он во второй раз спас мне жизнь!

Профессор конфузливо уткнулся в газету. В глубине души он сам сомневался, чтобы Том Грей участвовал в похищении, но чувство недоброжелательства к этому человеку заставляло истолковывать в дурную сторону все его действия.

Долли была единственной привязанностью чудака-про-фессора; он обожал ее и приходил в ярость при мысли, что чужой человек уведет ее от него, и он не будет видеть ее милого лица, слышать ее звонкий, задорный смех и веселую болтовню. Сухой, черствый эгоист, он готов был принести в жертву своему эгоизму даже счастье своей дочери. Недоброжелательное чувство к Тому почти граничило с ревностью. Но после разлуки с дочерью в его мозг, хотя и медленно, внедрялось сознание, что насильно удержать при себе девушку он не в состоянии, что может наступить момент, когда чувство любви к жениху заставит Долли сделать решительный шаг. Он знал твердый характер своей дочери и начинал сознавать, что, в конце концов, Долли покинет его и уйдет к Тому Грею. Но если так обстояло дело, следовало найти такой выход, чтобы дочь осталась при нем и все-таки была счастлива. О, это он устроит! Для этого стоит только вызвать Тома Грея и предложить ему жениться немедленно на Долли и остаться жить здесь, в его доме. Для того, чтобы обеспечить Долли и ее будущее потомство, он, Монгомери, достанет денег сколько угодно. Стоит только позвонить Джиму Маклину. Правда, он не продаст ему тайны своего изобретения, но, тем не менее, заставит его раскошелиться. И он это сделает немедленно!

Профессор Монгомери, раз задумав что-либо, сейчас же приводил в исполнение задуманное. И теперь он вскочил и направился к телефону. Он приложил трубку телефона к уху, вызвал нужный номер и заговорил:

— Мистер Маклин? Алло, мистер Маклин! Говорит Монгомери!.. Да, да! Можете вы приехать ко мне сегодня?.. Да, мне кажется, мы с вами поладим! Через час? Отлично! Жду.

Он повесил трубку и вышел на балкон, собираясь обрадовать Долли своим решением, но та уже исчезла. Монгомери вздохнул и углубился в чтение газеты.