Лоуренс Уотт-Эванс - За Василиском

Лоуренс Уотт-Эванс

Роман: За Василиском [ The Lure of the Basilisk ]

Издание: 1980 Первый перевод на русский 2024

ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

- Я устал от всех этих смертей и умираний.

Оратор - огромная, облачённая в доспех фигура почти семи футов ростом - стоял в узком устье небольшой пещеры на вершине заснеженного и усыпанного каменным крошевом холма. Даже издалека наблюдатель мог бы заметить, что в угасающем свете заходящего солнца его глаза блестят недобрым красным светом, выдавая в нём не человека, а нечто иное. Он разговаривал со сгорбленным, скрюченным существом, одетым в лохмотья, которое стояло в устье пещеры, на краю непроницаемого мрака внутри, и её лицо и фигура были едва различимы в тусклых сумерках. Она была сгорбленной, усохшей от возраста. Лицо её было искажено и изломано, зубов не было, один из золотистых глаз ужасно щурился, но она явно принадлежала к той же расе, что и высокий воин.

- Смерть повсюду, - ответило дряхлое существо.

- Я знаю это, Ао; я бы хотел, чтобы это было не так.

Старуха, к которой обращались как к Ао, просто пожала плечами, и воин продолжил: - Это делает жизнь бессмысленной - знать, что я и все, кого я знаю, умрём и уйдём, как будто меня никогда и не было. Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил.

- Я хотел бы иметь возможность совершить какой-нибудь подвиг мирового значения, изменить природу вещей, чтобы все оглядывались назад через тысячелетия и говорили: “Это сделал Гарт”. Я бы хотел изменить безразличную вселенную так, чтобы даже звёзды откликнулись на мой уход, чтобы моя жизнь не была ничтожной.

Ао неловко заёрзала.

- Вы - Лорд и воин, о чьих деяниях будет вспоминать не одно поколение.

- Я известен лишь в крошечном уголке одного континента; и даже там, как ты сама говоришь, меня будут помнить лишь век или два, мгновение в жизни мира.

- Чего бы вы хотели от нас, моей сестры и меня?

- Может ли смертное существо изменить ход событий?

- Говорят, это удел богов; если боги - беспочвенный миф, в который некоторые верят, то это удел Судьбы и Случая.

Гарт, видимо, ожидал такого ответа; он выдержал лишь небольшую паузу, прежде чем сказать: - Тогда я хотел бы, если не изменить мир, то хотя бы, чтобы мир помнил меня. Я хочу, чтобы моё имя было известно до тех пор, пока хоть кто-то будет жить, во веки веков. - Возможно ли это? Он уставился на уродливую каргу, его обычно невыразительное лицо было сосредоточенным.

Она бесстрастно посмотрела на него и медленно ответила: - Вы хотите, чтобы вас помнили на протяжении всей истории, с этого момента и пока существует мир?

- Да.

- Это можно сделать. Судя по её тону, она явно не хотела говорить.

- Как?

- Отправляйтесь в поселение под названием Скеллет и найдите там Забытого Короля; подчинитесь ему, слушайтесь его беспрекословно, и то, что вы пожелали, исполнится.

- Как мне найти этого Короля?

- Его можно найти в Королевском Трактире, одетого в жёлтое тряпьё.

- Как долго я должен служить ему?

Ао глубоко вздохнула, помолчала и сказала: - Вы утомили нас своими вопросами, и мы больше не будем отвечать. Она повернулась и скрылась из виду в темноте пещеры, в темноте, которая скрывала её сестру Та и их скромное жилище.

Воин почтительно замер, пока Оракул удалялась, затем повернулся на восток, туда, где последние лучи солнца освещали покрытый льдом порт Ордунина и холодное море за ним, и задумчиво стал спускаться по склону холма.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Поселение Скеллет - северный предел человеческой цивилизации, вечно голодающее скопление фермеров и ледорубов. Оно уменьшалось с каждой последующей десятимесячной зимой. Его существование в равной степени зависело от коз и сена фермеров и от сокращающейся торговли льдом для охлаждения напитков богатых дворян на юге. Эта торговля приносила приходящей в упадок общине те предметы первой необходимости, которые они не могли получить на своей земле, но с каждым годом их становилось всё меньше, поскольку всё меньше ледяных караванов выживало после разбойников и банкротств.

Хотя Скеллет был повсеместно признан пределом человеческой цивилизации, и людей, и цивилизацию можно было найти дальше к северу. Люди, однако, были либо кочевниками, пасущими коз на равнинах и в предгорьях, либо охотниками - варварами и трапперами с заснеженных гор, которые слишком увлекались разбоем и убийствами и вряд ли могли быть названы образчиками цивилизации; их цивилизация была цивилизацией Сверхлюдей - Оверманов Северной пустоши, загнанные туда расовыми войнами трёхсотлетней давности, они, несомненно, не были людьми.

Именно из-за них Барон Скеллета счёл нужным сделать Северные ворота единственным участком разрушающейся городской стены, подлежащим охране, хотя ни одна из скудных торговых операций Скеллета не проходила через Северные ворота, даже дикие трапперы предпочитали использовать более доступные ворота на востоке и западе для своих редких торговых экспедиций.

В любой час, ночью или днём, одного из трёх дюжин войнов Скеллета можно было найти съёжившимся у сторожевого костра в укрытии единственной уцелевшей стены разрушенной сторожки - при условии, что назначенный человек не покинул свой пост. Эта холодная и неблагодарная обязанность служила подходящим наказанием для любого стражника, которому случалось нарушить прихоти угрюмого Барона, и обычно это было уделом более молодых и жизнерадостно компанейских, поскольку Барон был склонен считать смертельным оскорблением, если кто-то был счастлив, когда он сам погружался в один из своих частых и лишающих сил приступов чёрной депрессии.

Поэтому Арнеру, самому молодому и смелому из гвардейцев, было приказано нести двадцатичетырёхчасовую караульную службу без отдыха в этом непривлекательном месте; и не было ничего удивительного в том, что юноша покинул свой пост и уже спал в объятиях своей возлюбленной, когда впервые за всё время кто-то приблизился к Скеллету по дороге с Пустоши.

Так Гарт без предупреждения и сопротивления въехал в Скеллет на своём огромном чёрном боевом звере, миновал широкое кольцо заброшенных, разрушенных домов и улиц и вошёл в обитаемую часть поселения. Его стальной шлем сверкал в лучах утреннего солнца, а малиновый плащ был свободно наброшен на плечи. Его взгляд был устремлён прямо, мимо горстки оборванных жителей поселения, которые сначала уставились, а затем побежали, когда он появился среди них.

Хотя безносого, кожисто-коричневого лица Гарта и сверкающих красных глаз было достаточно, чтобы вызвать ужас у людей, вполне возможно, что некоторые жители поселения сначала даже не заметили его, а побежали от его скакуна, решив, что это какое-то противоестественное чудище Пустоши. Он достигал пяти футов в холке и восемнадцати футов от носа до хвоста, его гладкая кошачья фигура была настолько великолепно мускулистой, что вес его закованного в доспех всадника был для него сущим пустяком. Его широкие мягкие лапы издавали не больше звуков, чем лапы любой другой кошки, а тонкий хвост скручивался позади него, как у пантеры.

Как и его хозяин, боевой зверь не удостоил ни взглядом своих золотисто-щелевидных глаз, ни подёргиванием коротких усов перепуганных горожан, а спокойно шёл вперёд, с превосходной грацией своих кошачьих собратьев, прижав к голове треугольные уши. Он быстро двигался, и неумолимое движение огромного чёрного тела по ледяной грязи улиц в полной тишине было не менее ужасающим, чем трехдюймовые клыки, сверкавшие из его пасти.

По мере того как крики пробегающих мимо жителей поселения усиливались, лёгкая гримаса коснулась тонкогубого рта Гарта, хотя его взгляд ни разу не дрогнул; этот шумный приём был не тем, чего он хотел. Он откинул плащ, обнажив серо-стальной нагрудник и чёрную кольчугу под ним, и снял свой обоюдоострый боевой топор с седла, свободно держа его в левой руке. Правая рука по-прежнему держала недоуздок, который был скорее формальностью, чем необходимостью для хорошо обученного боевого зверя.

Гарт знал, что его зверь - лучший продукт племенных ферм Кирпы, результат тысячелетнего скрещивания и тщательного отбора с помощью магии. И всё же он держал недоуздок в руке, предпочитая не доверять никому, кроме себя.

Когда Гарт приблизился к рыночной площади в центре городка, он оказался объектом сотни любопытных взглядов. Он не проявлял агрессии, что позволило жителям поселения собраться с духом, и теперь они выстроились вдоль улицы, чтобы посмотреть, как он проезжает, а их прежние крики сменились потрясённой тишиной; он был самым впечатляющим зрелищем, которое Скеллет видел за последние столетия.

Они таращились на размеры его скакуна, на его собственный семифутовый рост, на сверкающий топор в его руке, на тусклый доспех, который защищал его и, кстати, скрывал чёрный мех, который был одним из главных отличий его расы от человеческой. Он не мог скрыть ни отсутствия волос на лице, ни отсутствия носа, ни впалых щёк и узких губ, которые в совокупности придавали его облику, на человеческий взгляд, вид красноглазого черепа.

Гарт не был впечатлён Скеллетом. Он совершенно не соответствовал преданиям предков о могучей крепости, вечно стоящей на страже, отгораживающей его род от тёплого и пышного юга. Хотя внешняя стена, очевидно, когда-то была серьёзным укреплением, по мере приближения он заметил в ней несколько брешей - осыпавшихся участков, достаточно широких, чтобы по ним могла пройти дюжина солдат, если бы они захотели взобраться по шаткому камню.

Он мог понять, почему стену так и не восстановили; поселение, охраняемое этим старым барьером, едва ли стоило того, чтобы тратить время на такую прогулку. Если не принимать во внимание глупость толпы, то даже в тех частях, которые не были полностью разрушены, фахверковые здания, покосившиеся от долгих лет суровой погоды и плохого ухода, были не лучше самых бедных кварталов его родного Ордунина - скорее даже хуже, а люди, грязные, оборванные и завшивевшие, были ещё хуже. Но ведь они были всего лишь людьми.

Среди жителей поселения послышался ропот, когда с запозданием появилось полдюжины вооружённых людей с короткими мечами наготове. Гарт смотрел на них с лёгким весельем, он наконец опустил взгляд и остановил своего скакуна тихим словом.

Для северянина этот жалкий отряд казался таким же безобидным, как и гуси; он ожидал, что ему будет противостоять кавалерия в пластинчатых доспехах или, по крайней мере, несколько пикинёров, а не горстка крестьян в ржавых кольчужных рубахах, с плохо выкованными мечами вдвое меньшей длины, чем широкий клинок, висевший у него на боку. Наверняка его предки сражались с более могущественными противниками, чем эти? Очевидно, не только стена обветшала за годы, прошедшие с тех пор, как Оверманы ушли в Северную Пустошь. Тем не менее, это явно были городские власти или их представители, и, чтобы беспрепятственно продолжать свои дела, с ними следовало вести себя дипломатично. Поскольку гость обязан говорить раньше хозяина, он сказал: - Приветствую вас, люди Скеллета.

С некоторым колебанием Капитан отряда - по крайней мере, Гарт решил, что он Капитан, поскольку шлем у него был стальной, а не кожаный, - ответил: - Приветствую тебя, Оверман.

- Я Гарт из Ордунина. Я пришёл с миром.

- Тогда почему твой топор обнажён?

- Я не был уверен в том, как меня примут.

Поколебавшись ещё немного, Капитан сказал: - Мы не ищем с вами ссоры.

Гарт засунул топор обратно в подсумок. - Тогда не могли бы вы указать мне дорогу к Королевскому Трактиру?

Мужчина указал дорогу, а затем приостановился, не зная, что делать дальше.

- Могу я пройти? - вежливо спросил Гарт.

Прекрасно понимая, что, если зверь решит пройти, у него и его людей не будет шанса остановить его, Капитан отозвал подчинённых, и Гарт продолжил путь к потрёпанному временем трактиру, который уже давно был известен как Королевский Трактир, несмотря на полное отсутствие какой-либо связи с каким-либо известным монархом.

Когда Капитан стражи смотрел, как удаляется грозная фигура Овермана, его осенило, что он ещё не до конца выполнил свой долг: оставались две детали.

- Тарл, Торомор, мы должны немедленно сообщить Барону, - сказал он. Не обращая внимания на недовольные взгляды двоих, выбранных для миссии, он указал на тех, кого не назвал, и продолжил: - А вы трое пойдёте и посмотрите, убил ли этот монстр Арнера или молодой дурак дезертировал со своего поста, и доложите мне… Тройка отсалютовала и ушла, а Капитан бросил последний взгляд на спину Гарта, чтобы позавидовать его доспеху и оружию, прежде чем поспешить к особняку Барона.

Пара, которую он взял с собой, следовала за ним с неохотой, бормоча о неприятной вероятности того, что их господин находится в одном из своих печально известных приступов депрессии.

Признаком бедности Скеллета было то, что Барон не мог позволить себе ни Дворца, ни Замка, но обходился домом, который называли особняком по большей части из вежливости. Окнами особняк выходил на рыночную площадь и перекрывал несколько извилистых улочек, которые вынужденно заканчивались коротким перекрестным переулком вдоль задней части дома Барона. Когда-то эти улицы были проезжими, ведущими на площадь, когда в Скеллете было не столь посредственное правление; первый Барон возвёл свой дом и резиденцию правительства, совершенно не заботясь ни о чём, кроме внешнего вида фасада. Таким образом, переулок, который когда-то был незначительным перекрёстком, стал ещё менее важным, поскольку улицы, ведущие к нему, оказались отрезаны, и погрузился в состояние грязи и запустения, не имеющее аналогов нигде в Королевстве Эрамма. Именно на этот переулок выходил Королевский Трактир.

Лицо Гарта, на котором не было морщин, не выражало и следа отвращения к царящей антисанитарии, когда он вёл своего скакуна к стойлу рядом с трактиром, но, тем не менее, он испытывал отвращение; ни одно сообщество Оверманов, сказал он себе, никогда бы не допустило подобной нечистоплотности. Стараясь не обращать внимания на окружающую обстановку, он позаботился о том, чтобы боевому зверю было максимально удобно: снял с седла боевой топор, чтобы предотвратить натирание в тех местах, где его рукоять соприкасалась с боком зверя, и почистил его кошачьи уши проволочной щёткой, предназначенной для этой цели. Существо, как всегда, молча принимало эти заботы.

Покончив с этими обязанностями конюха он прислонил топор и меч к одной из стен стойла, поскольку ни то, ни другое не подходило для посещения трактира; единственным оружием будет футовый кортик на поясе. Оглядевшись по сторонам, он заметил конюха, который трепетно отказывался подойти к чудовищному зверю, и направился к нему. Испуганный юноша попятился, но не сбежал.

- Моего боевого зверя нужно накормить. Проследи, чтобы ему принесли мясо, столько, сколько сможешь унести, сырое и как можно более свежее. Если он не будет накормлен до моего возвращения, я позволю ему съесть тебя. - Ясно? Парень кивнул, слишком напуганный, чтобы говорить. - Далее, если хоть что-то из моих вещей будет потревожено, я выслежу и убью того, кто в этом виноват. Вот.

Он достал из мешочка на поясе горсть золота и бросил её мальчику в руки. Глаза юноши расширились, страх забылся, но говорить он по-прежнему не мог.

Гарт понял, что, вероятно, только что раздал столько золота, сколько было во всём поселении, но эта мысль его не беспокоила: у него его было предостаточно, и, переплатив сейчас, он мог рассчитывать на хорошее обслуживание. Оставив мальчика в недоумении смотреть на богатство, которое он держал в руках, Оверман вышел из конюшни и направился к трактиру.

Переступив порог трактира, Гарт на мгновение остановился в изумлении. Несмотря на покрытый грязью, осыпающийся фасад, внутри Королевского Трактира было чисто и опрятно, как на хорошо ухоженном корабле.

Пол был из хорошо натёртого дуба, истёртого до бархатной гладкости бесчисленными ногами и образовавшего холмы и долины, по которым было видно, что столы не передвигали уже несколько поколений; стены были обшиты панелями из тёмных пород дерева, отполированными до зеркального блеска; окна, хотя стёкла и были пурпурными от времени, были безупречны и не разбиты. Столы и стулья были массивными, хорошо сделанными произведениями столярного искусства, изношенными, как и пол, до прекрасной потёртости. Большую часть одной стены занимал каменный камин, в котором плясало дружелюбное пламя. Напротив него стояли бочки с пивом и вином, их латунная арматура была начищена до блеска. Дальнюю стену частично заслоняла лестница, ведущая на верхний этаж, а по обе стороны от неё находились двери.

Хотя было ещё слишком рано для обеденных посиделок, здесь сидело с полдюжины клиентов; они весело переговаривались, но все разговоры стихли, когда вошёл Оверман.

Все глаза, кроме двух, обратились на бронированное чудовище, стоявшее в дверном проёме, и удивлённо моргнули. Те два, что не моргнули, принадлежали фигуре, одиноко сидевшей за маленьким столиком в углу между камином и лестницей, - согбенной от возраста фигуре, единственной заметной чертой которой была длинная белая борода, остальные части лица и фигуры были скрыты рваниной жёлтого плаща с капюшоном, который он носил.

Когда миг изумления Гарта прошёл, он заметил эту одинокую фигуру и задумался, почему тот не поднял голову, как его товарищи. Возможно, он был глух и не заметил тишины, или слеп, в этом случае у него не было причин поднимать голову.

Оба недуга, как знал Гарт, были обычным явлением среди людей преклонного возраста. Вернувшись к своим мыслям, он понял, что этот оборванец - единственный из присутствующих, кто подходит под описание оракула. Хотя остальные посетители, очевидно, все фермеры, были далеко не так хорошо одеты, никто из них не был в лохмотьях.

Только старик был одет в жёлтое, остальные - в серое, коричневое и бледно-серое, которое, должно быть, когда-то было белым. Мысленно пожав плечами, но внешне оставаясь бесстрастным, Гарт пересёк комнату к затененному углу, где сидел старик, и сел по другую сторону стола.

Старик не подал виду, что заметил новоприбывшего.

Остальные посетители, проследив взглядом за Оверманом, вернулись к своим разговорам. Гарт не был уверен, что его чуткий слух уловил фразу: “Стоило догадаться”, которую пробормотали за другим столиком.

Через мгновение, когда старик так и остался совершенно неподвижным, Гарт нерешительно нарушил молчание, сказав низким голосом: - Я ищу того, кого называют Забытым Королём.

- Кто вы? Голос был не более чем шелест, сухой, как осенние листья, ужасно сухой и резкий, но ясный и ровный.

- Меня зовут Гарт, из Ордунина.

- Ваш титул?

- Что? Гарт был застигнут врасплох.

- Какой титул вы носите?

- Сначала расскажите мне о том, кого я ищу.

- Я - он; назовите мне свой титул.

Он нехотя ответил: - Я Принц Ордунина и повелитель Оверманов Северной Пустоши.

Наконец старик пошевелился и поднял голову, чтобы взглянуть на Гарта. Оверман увидел, что лицо у него сухое и морщинистое, как у мумии, а глаза так глубоко запали, что их не было видно в тени тёмно-жёлтого капюшона. Гарту на мгновение показалось, что глаз нет, что он смотрит на пустые глазницы, но он списал это на игру света.

- Что вы хотите от меня?

- Мне сказали, о Король, что вы можете даровать мне благо, которого я желаю.

- Кто вам это сказал?

- Оракул…

- Какой Оракул?

- Одна из моего народа. Вы не могли о ней слышать.

- Но она, должно быть, слышала обо мне.

Нехотя, не отрывая взгляда от сокрытых темнотой глаз, Гарт ответил: - Её и её сестру называют Мудрыми женщинами Ордунина.

Ответа не последовало.

- Они сказали, что только вы можете дать то, о чём я прошу.

- А-а. А о чём вы просите?

- Я устал от нынешней жизни, в которой повсюду разложение и смерть. Я устал быть ничтожным в этом мироздании.

- Таков удел всех, будь то человек или Оверман. Сухой монотонный тон не изменился, но Гарту показалось, что скрытых глаз коснулся отблеск света. Это доказательство того, что там действительно были глаза, успокоило его.

- Я не хочу, чтобы так было. О Король, я знаю своё место в мироздании, я знаю, что не могу повлиять на звёзды или судьбу мира, хотя и хотел бы этого; я прошу не об этом. Если я не могу изменить мир, то я хотел бы повлиять на его обитателей. Я хочу, чтобы моё имя было известно до тех пор, пока хоть одно живое существо будет двигаться по земле или морю, чтобы я прославился на весь Мир.

Фигура в жёлтом зашевелилась. - Зачем вам это?

- Тщеславие, О Король.

- Вы говорите о тщеславии? Другой цели нет?

- Для такого желания невозможна другая цель.

- Не кажется ли вам, что ваше тщеславное стремление к тщеславию выходит за рамки разумного? Какая вам польза от того, что вас будут помнить, когда вы умрёте?

- Никакой. Но я хочу знать, пока я жив, что благодаря этому меня будут помнить, ибо это знание утешит меня, когда придёт мой черёд умирать.

- Тогда да будет так, Гарт из Ордунина; что пожелали, то и будет вашим, если вы будете служить мне безропотно, выполняя возложенные задания. У меня тоже есть неосуществлённое желание, для исполнения которого требуется определённая магия, которой я сейчас не владею, и я клянусь сердцем и всеми богами, что если я достигну своей цели с вашей помощью, то ваше имя будет известно, пока есть жизнь на этой земле.

Лицо старика снова погрузилось в тень, пока он произносил эту речь, но Гарту показалось, что он заметил улыбку, когда сказал: - Я буду служить вам, о Король.

- Посмотрим. Сначала я должен устроить вам испытание, ибо не смею посылать некомпетентного человека на такие дела. Я также должен быть уверен, что меня не побеспокоят без необходимости.

Гарт ничего не ответил, когда скрытое капюшоном лицо вернулось в исходное задумчивое положение, так что видна была только тонкая белая бородка. Прошло около десяти минут, прежде чем сухой голос заговорил снова.

- Вы приведёте мне первое живое существо, которое найдёте в древних криптах под Морморетом.

- Морморет?

- Город, расположенный далеко на востоке. Но подробности могут подождать. Пусть мне принесут еды и питья. Древняя голова снова поднялась, и хотя глаза были как всегда невидимы, морщинистые губы скривились в отвратительной усмешке.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прошло почти два дня, когда Оверман вновь сел на своего боевого скакуна и поскакал к Восточным воротам. Значительная часть времени была потрачена на то, чтобы решить, что ему может понадобиться, и убедиться, что это у него есть. Хотя он прибыл из Ордунина, снаряженный на все случаи жизни, он не был готов к тому, что ему придётся везти через равнины и горы живого пленника. Он понятия не имел, каким будет первое живое существо, с которым он столкнётся в криптах, и должен был предусмотреть все возможные варианты - от насекомого до слона. Оставалось только надеяться, что его посылают не за драконом, хотя даже такая возможность была предусмотрена, насколько это было возможно, - в помощь асбестовое одеяло и нескольких массивных цепей.

Сначала он решил приобрести клетки разных размеров, но быстро понял, что это непрактично, и остановился на одной клетке, достаточно вместительной, - для крупной кошки или небольшой собаки, но с такой мелкой проволочной сеткой, что она могла бы удержать большинство насекомых или пауков.

На случай, если добыча окажется крупнее, у него было несколько разнотипных верёвок и цепей, а также короткий кусок серой ткани, который можно было использовать для связывания или в качестве намордника.

Он решил обойтись тремя своими обычными видами оружия, - топором, мечом и кинжалом, вместо того, чтобы ещё больше утяжелять себя и своего скакуна более специализированным снаряжением; что касается ограничений, то оставалось только надеяться, что его не послали за драконом. Помимо этих особых приготовлений, он, разумеется, делал и обычные: проверял и снова наполнял свою флягу и бочонок с водой, добывал еду, которая не испортится, и следил за тем, чтобы и он, и его зверь были настолько сыты и здоровы, насколько это возможно.

Забытый Король наблюдал за всеми этими приготовлениями с молчаливым весельем, отказываясь давать какие-либо советы, кроме повторения первоначального задания и указаний, как добраться до Морморета, которые были до абсурда просты, поскольку старая дорога шла почти прямо от Восточных ворот Скеллета и требовала лишь, чтобы путник знал, на какой развилке свернуть на каждом из трёх поворотов. Кроме того, за счёт Гарта он поглощал удивительное для такого старого и худого человека количество еды и вина. Но при таких ценах, какие были в Скеллете, это мало повлияло на истощение запасов золота у Овермана.

Пока шли эти приготовления, в поселении поднялся переполох из-за одного события, которое, как показалось Гарту, не имело к нему никакого отношения: Барон приговорил к обезглавливанию человека по имени Арнер. По слухам Барон, был в ещё более дурном расположении духа, чем обычно весной, и вёл себя самым непредсказуемым образом.

Когда Гарт подслушал этот разговор, о котором шептались жители поселения, разрываясь между возбуждением от перспективы публичной казни и гневом на суровость решения, он отмахнулся от этого как от ещё одного проявления разницы между культурами Скеллета и Ордунина, события, которое могло произойти только среди людей.

Незнакомый с человеческими эмоциями, он не замечал возмущённых взглядов, неизменно бросаемых в его сторону, когда речь заходила об этом. Он сохранял невозмутимое безразличие ко всему происходящему, проезжая по улицам и выезжая за ворота, не подозревая о полных ненависти взглядах, которые бросали на него стражники Барона, спутники обречённого человека.

Ненависть к себе подобным никогда не проявлялась ни в лицах, ни в манерах, а только в словах и поступках, так что он был совершенно неспособен различать человеческие эмоции такими, какие они есть. И ему было всё равно, даже если бы он мог их различать, потому что о людях он думал не лучше, чем о собаках.

Поначалу путь его был неспешным: он спокойно ехал по хорошо наезженному тракту, где снег был плотно утрамбован ногами крестьян и караванов и только начинал таять, постепенно превращаясь в грязную жижу. Но после того как он свернул на первой развилке, путь стал намного хуже, поскольку по дороге в Морморет не велось никакой торговли, и он был за пределами всех ферм, кроме самых дальних.

Дорога здесь утопала в нерастаявшем снегу, и её наличие можно было различить только по довольно большим просветам между борющимися за жизнь деревьями, по большему, чем в других местах, количеству следов, как человеческих, так и следов животных; человеческие, как правило, оставлялись босыми ногами, должно быть, местные жители либо очень бедны, либо совсем варвары, подумал Гарт; и по неравномерно расположенным вехам, которые часто были погребены, и только холмик или небольшой сугроб в ровном снежном покрове выдавали их присутствие.

Снег практически не замедлял движения боевого зверя, чьи мягкие лапы и длинные ноги были рассчитаны на любую погоду, но из-за того, что трудно было точно определить местонахождение дороги, Гарт вынужден был снижать скорость и время от времени останавливаться для разведки.

В результате прошла целая неделя, прежде чем он перевалил через холмы на равнину Дербарока - расстояние, которое в обычных условиях он мог бы преодолеть за половину этого времени. В эту неделю входили две короткие задержки, чтобы дать возможность боевому зверю добыть себе пищу. Даже если бы он захотел, Гарт не смог бы взять с собой достаточно мяса, чтобы прокормить огромного гибрида, особенно если учесть, что он предпочитает свежее мясо.

Поэтому он выпускал зверя на волю каждый третий вечер после того, как разбивал лагерь. Обычно зверь возвращался к утру, но из-за плохой охоты в этих краях он оба раза задерживался почти до полудня. Выход на открытую равнину несколько обеспокоил Овермана, поскольку он ничего не знал о том, каких зверей можно встретить в этой местности.

Хотя зверь обычно был великолепно послушен, если он становился достаточно голодным, то терял контроль, и был способен сожрать даже своего хозяина, и у Гарта не было никаких заблуждений относительно того, насколько опасным может быть это существо. Даже вооружившись топором и мечом, он сильно сомневался, что сможет справиться с голодным боевым зверем. Поэтому он с огромным облегчением заметил вдалеке пасущихся крупных животных. Они исчезли за горизонтом прежде, чем он успел решить, стоит ли отпустить своего скакуна, но он знал, что там, где есть хоть какая-то живность, его зверь сможет найти себе добычу.

Этот груз свалился с его плеч, и теперь он мог спокойно ехать дальше, размышляя о назначенной ему задаче, задаваясь вопросом, какое живое существо он найдёт, и перебирая все возможные варианты, какие только мог придумать, чтобы убедиться, что он экипирован настолько хорошо, насколько это в его силах. Вопрос о кормлении боевого зверя был оставлен без внимания, поскольку с момента последнего приёма пищи прошло всего два дня, а обычный интервал между кормлениями составляет семьдесят два часа.

Решив, что он достаточно хорошо подготовлен, Гарт задумался о цели своей миссии. Наиболее вероятным результатом его поисков будут змеи, крысы или пауки, а в поимке вредителей он не видел смысла. Забытый Король задумал это поручение как испытание, так что трудности будут. Выходило, что его жертва - не простой вредитель. Но как старик мог быть уверен, что добычей станет первое живое существо, которое найдёт Гарт? Ведь вряд ли он сам недавно бывал в Морморете…

Его размышления прервало низкое рычание его скакуна. Его кошачьи уши теперь прижались к голове - назад, словно он готовился к бою. Очевидно, что-то потревожило огромного чёрного зверя.

Он вопросительно посмотрел на него, но тот никак не показал, откуда грозит опасность.

Вместо этого он остановился как вкопанный, его ноздри раздувались, голова была опущена, как будто он был готов либо принять удар, либо сам броситься в атаку; при этом его голова слегка покачивалась из стороны в сторону. Зверь явно не знал, с какой стороны исходит угроза, как и его хозяин, и Гарту показалось, что он необычайно встревожен.

Он обнажил меч и держал его наготове; его собственные органы чувств пока не обнаруживали никаких признаков опасности, но он доверял более острому восприятию своего скакуна. Оно уже не раз спасало его. Его взгляд окинул равнину, обширное пространство подсыхающей грязи, зимний снег растаял по эту сторону холмов. Она казалась пустынной до самого горизонта впереди и по обе стороны, а позади лежала лишь бесплодная, не представляющая угрозы гряда. Он не видел никакой опасности. Поблизости он не видел ни змей, ни ловушек, ничего что могло вызвать реакцию боевого зверя. Сбитый с толку, он просидел на своём неподвижном скакуне около минуты. Когда угроза не проявилась, он осторожно подтолкнул зверя вперёд, всё ещё держа меч в руке.

Зверь сделал один шаг и снова замер. Гарту не нужно было гадать, почему. Он и сам сидел совершенно неподвижно в течение нескольких секунд, которые показались ему долгими, медленными минутами, пока он пытался принять свидетельства своих чувств.

Он смотрел в лицо человека, одетого в меха, который находился менее чем в пятнадцати футах от него.

Лицо не приблизилось, не появилось сбоку, не спустилось сверху, не поднялось из-под земли; оно просто появилось!

К лицу прилагалось худощавое тело, закутанное в серые меха, он восседал на звере, совершенно не похожим на того, что был под Гартом: коричневый зверь с длинной узкой мордой, большими круглыми глазами по обе стороны головы, коричневого цвета, на тон темнее шкуры, и копной длинных чёрных волос, начинающихся между ушей и спускающихся по шее.

Гарт воспринял всё это мгновенно, без какой-либо сознательной реакции; более того, образ этого странного существа и его варварского всадника вмиг запечатлелся в его сознании, исключив всё остальное.

У всадника была коричневая, выжженная солнцем и ветром кожа, но всё равно бледнее, чем у самого Овермана. Грязные, взъерошенные чёрные волосы ниспадали до плеч; черты лица были искажены выражением, которое ничего не говорило его нечеловеческому наблюдателю; правая рука была поднята над головой, сжимая длинный, изогнутый, тускло-серый меч, который стремительно опускался вниз и в сторону - движение, которое, в сочетании с движением его скакуна вперёд, должно было привести к тому, что клинок вонзится в глаз боевому зверю Гарта.

Всё это промелькнуло перед Оверманом, пока он сидел, застыв в изумлении. Затем время вновь потекло в обычном ритме, когда он вскинул свой клинок, чтобы парировать удар.

Только после того, как он услышал лязг стали о сталь, гневный рёв боевого зверя, почувствовал, как он пошевелился под ним, откинул голову в сторону, и почувствовал, что соскальзывает с седла, он понял, что нападавший был не один; по меньшей мере дюжина странных зверей и их всадников - варваров, они приближались с дюжины направлений.

Сочетание крайнего изумления, внезапного рывка его скакуна и его собственного бокового выпада при отражении первой атаки сделало то, на что обычно потребовалось бы несколько противников; Гарт потерял равновесие. Вместо того чтобы бороться за его восстановление, что привело бы к потере драгоценных секунд, он освободил ноги и соскользнул на землю, встав рядом со своим зверем. Это действие также послужило для защиты его тыла, поскольку мохнатая туша зверя была почти такой же непроницаемой, как каменная стена за его спиной.

К счастью для Овермана, его противники были неорганизованны и нападали без всякого порядка и плана. Когда он ступил на землю, тот, кто стоял перед ним, был практически неподвижен, а остальные оставались вне пределов досягаемости. Не упуская возможности, он направил свой меч вперёд со всей силой, на которую был способен, чтобы поразить воина - всадника; этого оказалось достаточно.

Острие клинка прорвало меховую куртку мужчины, ржавую кольчугу под ней и вонзилось ему в грудь. Он издал сдавленный стон, и его глаза широко раскрылись. Гарт предположил, что он проткнул лёгкое.

Негодуя Оверман выдернул клинок, выпустив струю крови из раны и зияющего рта мужчины. Варвар упал вперёд и влево, неуклюже свалившись с коня, который в ужасе закатил глаза и шарахнулся в сторону.

Пока человек умирал, Гарт услышал два крика - человеческий и нечеловеческий: Зверь защищался. Когда крики стихли, послышалось низкое рычание, но Гарт не решился посмотреть, что происходит: его вновь атаковали - кричащий псих бросился на него, размахивая саблей.

Не желая рисковать и испытывать прочность металла своего меча против стремительной дуги сабли, Гарт низко пригнулся и вонзил клинок в скакуна противника. Сабля просвистела у него над головой.

Его оружие вспороло брюхо зверю и было почти вырвано у него из рук инерцией атаки существа. Тварь страшно закричала, а затем упала, отбросив своего хозяина в сторону; Гарт не мог больше уделять им внимания, так как к нему приближались ещё два конных воина, гораздо более осторожно.

Эта пара впервые продемонстрировала слаженную работу нападавших: подойдя с противоположных сторон, они одновременно взмахнули клинками, целясь не в голову, а в туловище. Оверман парировал один удар, одновременно пытаясь уклониться от другого, но это ему не удалось.

Его нагрудник принял этот удар, меч скользнул по нему, оставив синяки на теле под ним, в то время как его клинок парировал и вошёл в клинч со вторым клинком. Оверману потерял три жизненно важных секунды. Из-за этой задержки, Гарт не смог защититься от второго удара своего противника. Заметив приближающийся клинок, он снова попытался уклониться. Ему повезло: клинок запутался в плаще, слегка задев плечо.

Неловко опустив левую руку с эфеса меча, Гарт выхватил кинжал. Удерживая, как мог, широкий меч справа, он переключил внимание на левую руку и ударил кинжалом по руке противника, удерживавшей сцепившиеся мечи. Человек выпустил оружие, его запястье было рассечено, Гарт снова перевёл взгляд вправо.

Во время этого боя Гарт чувствовал, как за его спиной движется боевой зверь, а в ушах Овермана постоянно звучали рычание, крики и вопли. Ярость начала одолевать его, и вместо того, чтобы продолжать оборонительный, осторожный бой, который он вёл до этого момента, он перешёл в наступление. Полагаясь на свою огромную силу и длину клинка, размахивая клинком он ринулся вперёд.

С этого момента всё происходило слишком стремительно, чтобы Гарт мог осознанно следить за происходящим: он зарубил ещё по меньшей мере двух воинов, одного всадника и одного пешего; как минимум один меч сломался от ярости его натиска; его плащ и доспех были забрызганы кровью, частично его собственной, но в основном человеческой.

Затем, внезапно, бой закончился. Раздался крик, призывающий к отступлению, и Гарт обнаружил, что стоит один в десяти футах от своего скакуна, а вокруг него валяются мёртвые и умирающие люди. Его ярость резко утихла, сменившись отвращением: он не одобрял ненужного кровопролития, а это кровавое месиво казалось совершенно ненужным. С отвращением он огляделся, оставив без пристального внимания немногих выживших, бегущих на юго-восток. Вокруг него неподвижно лежали девять человек и три их странных зверя. Трое из них были явно мертвы - зверь разорвал им горло.

Все звери тоже были мертвы. Один из них - тот самый, которого Гарт распотрошил мечом. Оверман не был уверен, остались ли в том хоть какие-то признаки жизни. Поскольку он, очевидно, ничего не мог сделать для существа, если оно всё ещё было живо, он добил его одним стремительным ударом.

Из шести человек трое умерли от ран, нанесённых мечом, один получил перелом шеи в результате падения со своего скакуна, один с рассечённым запястьем и раной на груди, потерял сознание от потери крови, и последний, нога которого застряла под павшим зверем; он всё ещё был жив и боролся.

По мере приближения Гарта его попытки становились всё более яростными, а затем прекратились, когда он понял, что не может освободиться. Оверман осмотрел его и, не увидев явных ран, решил, что человек может подождать.

Не обращая внимания на испуганные крики варвара, он приказал зверю стоять на страже. Существо бесшумно подошло к нему и замерло в неподвижности: его страшные, обагрённые кровью челюсти находились прямо над лицом человека, кровь капала в грязь у его уха.

Затем Гарт обратил своё внимание на лежащего без сознания воина; сняв с него доспехи и часть одежды, он использовал эту ткань, чтобы соорудить импровизированные повязки и перевязать раны. Он с неудовольствием увидел, как тусклая белая ткань в считанные секунды стала ярко-красной: рассечение оказалось глубже, чем казалось. На мгновение оставив человека там, где он лежал, он достал свои медицинские принадлежности из вьюка на спине своего скакуна.

Попавший в ловушку варвар неуверенно спросил: - Что ты делаешь?

Гарт не стал отвечать, а вернулся к своему пациенту и осторожно снял окровавленные повязки. Он промыл раны, как мог, приложил к ним вроде как подходящие целебные травы и снадобья, и заново перевязал раны свежими бинтами. Когда он убедился, что сделал всё, что мог, он устроил воина как можно удобнее на его собственных мехах, накрыл его мехами одного из его мёртвых товарищей и положил меч рядом с его правой рукой, чтобы он мог защищаться от любых пожирателей трупов, которые могут его потревожить.

После этого он занялся своими ранами: ни одна из них не была серьёзной, но их было много. Он, несомненно, потерял не меньше крови, чем человек без сознания, которого только что лечил. Осознав это, он понял, что очень устал и что всё его тело пронизано болью. И всё же он заставил себя закончить перевязку ран, а затем повернуться наконец к пленнику, находящемуся в сознании.

Стоя рядом с боевым зверем и глядя на прижатого к земле варвара, Гарт спросил: - Тебе больно?

- Нога болит.

- В ловушке?

- Да.

Оверман пробормотал команду боевому зверю. Тот тихо зарычал, затем потянулся вниз, схватил зубами изуродованную шею мёртвого зверя и поднял его переднюю половину над землей, словно оно весило не больше сена. Варвар быстро освободил ногу, и боевой зверь усилил свой хват, так что тело зверя тяжело завалилось на одну сторону, а голова - на другую.

Гарт наблюдал, как на лице его пленника появилась необычная гримаса. Он слишком мало общался с людьми, чтобы понять, что человек изо всех сил старается удержаться от рвоты. Варвар отвернулся чтобы не видеть жуткой трапезы довольного жующего зверя и спросил взявшего его в плен: - Что ты собираешься со мной делать?

- Твоя нога всё ещё болит?

- Да. Мужчина предпринял нерешительную попытку подняться на ноги, но потерпел неудачу. Оверман наклонился и ощупал повреждённую ногу.

- Она сломана; лежи спокойно.

Потребовалось некоторое время, чтобы найти подходящую шину, но в конце концов он отделил черенок от топора, который нашёл среди разбросанных обломков битвы, и привязал его к ноге человека кожаными ремнями от поводьев его скакуна. Проверив крепления, человек сказал: - Я Элмил из Дербарока.

- А я Гарт из Ордунина.

- Что ты собираешься со мной делать?

- Я ещё не решил.

- Как насчёт…

- Подожди. Гарт не хотел отвечать на вопросы; он ещё не закончил начатое на поле битвы. Не обращая внимания на Элмила, он планомерно раздел семерых мёртвых воинов, оставив их лежать голыми в ледяной грязи, затем перебрал их вещи и добавил те из них, которые, по его мнению, могли оказаться полезными или ценными, в свой собственный вещмешок. Оставшиеся вещи он бросил в кучу рядом с бессознательным человеком, которого ранее перевязывал. Элмил наблюдал за этими действиями в растерянном молчании, затем потребовал: - Почему ты оставляешь их голыми?

- Чтобы облегчить дело для пожирателей трупов и чтобы у твоего живого товарища было больше времени на восстановление.

Элмил промолчал.

- Честны ли люди Дербарока? - поинтересовался Гарт.

Элмил был поражён. - Мы разбойники и воры, использующие магический обман. Как ты можешь спрашивать?

- Говорят, что у воров тоже есть честь. Я хочу знать, могу ли я взять с тебя честное слово, а не связывать тебя, пока я сплю.

- Мое честное слово?

- Твоё честное слово, что ты не сбежишь, не причинишь вреда ни мне, ни моему боевому зверю.

- Но ты не можешь знать, можно ли доверять моему слову или нет.

- Это правда. Но если ты нарушишь его, то умрёшь. Если сбежишь, я тебя выслежу. Если ты причинишь мне вред, мой боевой зверь выследит тебя.

- Тогда почему ты спрашиваешь?

- Я хочу получить твоё слово, чтобы ты не попытаешься сбежать, - зная последствия.

- Я не понимаю.

- Не обязательно, чтобы ты понимал, просто дай честное слово, что не сбежишь и не попытаешься причинить мне вред, или позволь мне связать тебя. Лёгкое раздражение в голосе Овермана не дошло до варвара, но он исчерпал все свои возражения.

- Я в любом случае не смогу сбежать со сломанной ногой; я дам тебе слово.

- Очень хорошо. Тогда мы отдохнём.

Едва наступил закат, но потеря крови утомила Овермана. Он готовился ко сну - с ним были подстилки, а Элмил расположился в нескольких футах от него на мехах, которые когда-то принадлежали его товарищам-бандитам, - боевой зверь пронзительно зарычал. Гарт подозвал зверя, и тот с удовольствием принялся поедать то, что осталось от мёртвого скакуна Элмила.

Это действие напомнило Гарту о том, что он хотел спросить. - Как вы называете этих зверей?

- Ты имеешь в виду лошадей?

- Лошадей? Гарт уже слышал это слово; для жителей Северной Пустоши лошади были туманной легендой. Они не подходили для местного климата и давно вымерли в северных землях, но, судя по всему, ещё процветали на юге.

Элмил выдержал паузу, а затем задал свой вопрос. - Как зовут твоего зверя?

- Зовут?

- Как ты его называешь?

- Никак. Это мой зверь. Ему не нужно имя.

Элмил снова помолчал, размышляя, затем сказал: - Я назову его Коросом, в честь бога войны Аркхейна.

Гарт рассеянно заметил, - Это кастрат, а не самец. Он ненадолго задумался, потом сказал: - Хорошее имя. Слышишь, Зверь? Твоё имя - Корос. Зверь зарычал в ответ, Гарт перевернулся на спину и уснул.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Гарт проснулся с первыми рассветными лучами и был рад увидеть, что Элмил всё ещё спит на своём месте. Если бы этот человек сбежал ночью, поиски Гарта в Морморете могли бы затянуться на целую неделю, чтобы выследить и убить его.

Хотя было ещё недостаточно светло, чтобы отправиться в путь, Оверман начал собирать и грузить вещи. Работы было немного, и он закончил её менее чем за десять минут. Однако шума было достаточно, чтобы разбудить Элмила, и разбойник помог ему увязать меха, в которых он спал, поверх огромного вьюка на спине боевого зверя.

При этом Гарт заметил, что он часто поглядывает то на чудовищную голову зверя, то на скудные останки своей лошади. Когда погрузка была закончена, Гарт сказал: - Ты никогда раньше не видел боевого зверя.

- Нет.

- И не видел Оверманов?

- Нет; я слышал рассказы о Сверхлюдях, но никогда не слышал о таком звере.

- Их разводит мой народ в долине Кирпы. Первые были помесью пантеры, собаки и осла, использовавшейся в Расовых войнах три сотни лет назад:

Эмиль изучал зверя. Он явно происходил от какой-то огромной кошки, а его непропорционально длинные ноги могли быть следствием ослиного происхождения, но он не мог разглядеть никаких признаков псовых. Его огромное, гладкое чёрное тело не имело ни малейшего сходства с привычными ему дикими псами. Но тогда говорили, что Оверманы произошли от людей, а семифутовый ужас, с которым он сражался накануне, ничуть не походил на человека.

Его размышления прервал голос Овермана. - Как ваша группа появилась вчера так внезапно?

- С помощью магии; мы подошли к вам, невидимками.

- Как вы применили эту магию?

- У Кханда, нашего вождя, был талисман под названием Камень, - драгоценность слепоты. Я не знаю, как он действует, но при прикосновении к нему все мы становились невидимыми, неслышимыми и неосязаемыми.

- Откуда он у вашего вождя? Чтобы сделать такую вещь, нужен могущественный маг, а такой маг не станет главарём разбойников.

- Он получил его от Шанга.

- Кто такой Шанг?

- Ты никогда не слышал о нём? Элмил был явно удивлён.

- Ты не слышал о боевых зверях, - напомнил ему Гарт.

- Это самый могущественный маг в Оруне. Он пришёл с далекого юга и забрал Морморет себе. Его боится весь Орун.

- Почему он дал Кханду этот талисман?

- Мы заключили с ним сделку: в обмен на талисман мы должны были держаться подальше от долины, в которой находится Морморет, и убивать всех, кто попытается к ней приблизиться.

- Значит, талисман всё ещё у Кханда.

- Что? И снова удивление Элмила было очевидным. - Кханд лежит мёртвый там, где вы его убили.

Гарт посмотрел туда, куда указывал разбойник: труп был одним из тех, кого убил Корос. Без дальнейших комментариев он подошёл к бессознательному варвару, которого он перевязывал накануне, и достал один из мехов, в которые тот был завёрнут; при этом Гарт заметил, что человек ночью умер.

Мех, который он извлёк, оказался окровавленным жилетом, который, как помнил Оверман, принадлежал Кханду. Быстрый осмотр, и вот обнаружен потайной внутренний карман, в котором лежал твёрдый предмет размером, наверное, с грецкий орех. Осторожно, стараясь не прикасаться к предмету. Гарт открыл карман и заглянул внутрь. В нём лежал чисто-белый драгоценный камень, сверкавший в тусклом утреннем свете. Ничего не говоря он аккуратно переложил драгоценный камень в карман плаща, не прикасаясь к нему, и отбросил жилет в сторону. Затем, обернувшись к Элмилу, стоявшему рядом с боевым зверем, он объявил: - Мы уходим.

- Куда?

- В Морморет. Он усмехнулся, когда Элмил начал протестовать. - Я намерен вернуть Шангу его талисман.

Разбойник воздержался от дальнейших возражений и позволил Оверману поднять его, неуклюже волочащего сломанную ногу, на широкую спину Короса, как ребёнка, которого сажают верхом на пони. Сам Гарт остался на ногах, не желая перегружать зверя, и они двинулись в путь по грязной тропе, которую называть дорогой можно было только эвфемистически.

Прошло около четверти часа, прежде чем они заговорили; затем Гарт поинтересовался: - А Шанг живёт в криптах?

Элмил удивлённо спросил: - В каких криптах?

- Ты сказал, что Шанг обитает в Морморете. Неужели он живёт в криптах под городом?

- Шанг живёт во дворце. Я не знаю ни о каких криптах.

Этот ответ одновременно обрадовал и обеспокоил Гарта. Его успокоило то, что он не подумал о возможности того, что ему придётся захватить могущественного мага, и был рад, что этого делать не придётся; но его обеспокоило незнание Элмила о криптах. Ему пришло в голову, что, возможно, придётся обыскать весь город, чтобы найти вход, а такая перспектива, учитывая присутствие там Шанга, его не привлекала.

Они шли молча, и день прошёл без происшествий. Они неплохо продвигались, если учесть, что Гарт шёл пешком, а здесь, на открытой равнине, сбиться с пути было невозможно. Кроме того, Элмил был досконально знаком с местностью, поскольку провёл большую часть своей жизни, разъезжая по ней верхом со своими товарищами-разбойниками.

Незадолго до заката Гарт заметил, что на дороге сошлись несколько отпечатков копыт, идущих в том же направлении, что и он с пленником. Его подозрения подтвердились, когда Элмил заметил: - Это оставили мои товарищи; я узнал неровный след от подковы, который оставляет лошадь Дансинга.

Гарт несколько минут ничего не говорил. Затем он спросил: - Эта дорога ведёт к вашему дому?

- Нет; наша деревня находится далеко на юге, у старого тракта на Холис. Эта дорога ведёт только к Аннамарскому перевалу.

- Тогда зачем вашей группе идти по ней?

Элмил выглядел обеспокоенным, хотя Гарт не понял, что означало это изменение в выражении его лица. Он ответил: - Не знаю. Перевал ведёт через холмы в Орун, через долину Морморет, и мы поклялись не вторгаться туда. Возможно, они свернут в сторону, ища тайник с припасами, какие мы устроили вдоль всех дорог.

- Не знаешь ли ты о таком тайнике между этим местом и упомянутым тобой перевалом?

Озабоченный взгляд разбойника стал более задумчивым. - Нет.

Оверман больше ничего не сказал. В молчании троица - человек, зверь и оверман - продолжила путь в сгущающейся темноте. Они разбили лагерь поздно вечером и поднялись рано, чтобы снова отправиться в путь, пока рассвет ещё только брезжил на востоке.

Элмил задумался о причине этого, но решил не спрашивать. Он начал понимать, что Гарт не желает с ним разговаривать, хотя и не знал, почему так происходит. Он списал это на свой статус пленника.

Гарт тем временем размышлял, стоит ли держать при себе этого грязного разбойника. Без него он мог бы проводить время гораздо лучше; к тому же от человека исходил довольно неприятный запах, да и его облик вряд ли можно было назвать привлекательным.

Оверман задавался вопросом, зачем нужен нос и как люди видят такими маленькими бледными глазками. Он практически никогда не общался с людьми, и ему это не особенно нравилось. Кратковременное пребывание в Скеллете сформировало у него очень низкое мнение о человечестве, и этот варвар мало способствовал его повышению. Однако он ранил человека и тот потерял своих соплеменников, что обязывало заботиться о его благополучии, по крайней мере пока не заживёт сломанная нога; к тому же человек мог предоставить много полезной информации об этом районе, а также стать возможным заложником, если его соплеменники нападут снова.

Последний пункт казался важным, поскольку, судя по всему, разбойники действительно намеревались устроить ему засаду, вероятно, на Аннамарском перевале. Иначе зачем бы им ехать по этой дороге? Он подумал об изменении маршрута, чтобы избежать возможной засады, но решил не делать этого: ему не хотелось заблудиться в незнакомых землях, и он сомневался, что Элмил будет полезен в качестве проводника, когда они окажутся за пределами равнины.

Другой возможностью было попытаться использовать талисман, снятый с трупа Кханда, который Элмил называл Камнем Слепоты; но это было маловероятно. Гарт с недоверием относился ко всякой магии, как и ко всему непонятному, и не хотел рисковать возможными последствиями неправильного использования столь мощного амулета без более веской причины, чем возможность засады со стороны небольшой банды жаждущих мести разбойников, которых он уже однажды победил.

В конце концов, он решил действовать так, как планировал, настороженно высматривая любую возможную засаду с меткими лучниками. Последнее казалось маловероятным, поскольку он не видел у бандитов ни луков, ни другого дальнобойного оружия, а на раздетых им трупах не нашёл даже обычной пращи; но никогда не помешает рассмотреть все возможности. Например, от него не ускользнуло, что разбойники могли отправиться за подкреплением, возможно, даже за помощью к этому таинственному магу Шангу. Это казалось довольно маловероятным, учитывая крайний страх перед магом, проявленный Элмилом, и ещё менее вероятно, что Шанг окажет помощь, если его попросят, но такую возможность следует учитывать.

Поразмыслив над этим, Гарт пришёл к выводу, что он просто слишком невежественен в отношении методов магов, чтобы выработать соответствующую линию поведения. Среди жителей Ордунина не было магов, и он не встречал ни одного мага - человека, если только таковым не был Забытый Король. Ему доводилось видеть небольшие демонстрации так называемой магии, которые казались не более чем ловкостью рук, но он не мог полностью сбрасывать со счетов все рассказы о колдовских делах, считая их простым надувательством.

Однажды он видел, как с ясного неба грянул гром - предположительно, дело рук трёх магов, работающих сообща, - чтобы помочь рейду пиратов в нападении на Ордунин. Набег провалился, и три из пяти пиратских кораблей были потоплены; гроза не оказала существенного влияния на ход сражения.

Говорили также, что на селекционных фермах Кирпы с помощью магии создаются гибриды, которых природа не допустила бы, например, его собственный боевой зверь. По легенде, вся раса Оверманов была результатом эксперимента мага, проведённого около тысячи лет назад. Гарт не был уверен, в достоверности этих сплетен. В общем, без сомнения, самым непосредственным контактом с магией на сегодняшний день и самым мощным колдовством, о котором он когда-либо получал достоверные сведения, был амулет невидимости, использованный разбойниками во время их первого нападения. Теперь он мирно лежал в кармане его плаща. Однако, по всей вероятности, это было не самое мощное изделие Шанга; будь оно таковым, он вряд ли доверил бы его группе разбойников - варваров.

Поэтому, заключил Гарт, ему не стоит сражаться с этим магом. По правде говоря, он даже не хотел с ним встречаться, не говоря уже о том, чтобы рисковать разгневать его; но, похоже, их встреча предопределена. Так что проблема заключалась в том, чтобы постараться избежать конфликта при встрече с Шангом. А к этому нельзя было подготовиться заранее, предстояло действовать по ситуации. Поэтому он отбросил размышления на эту тему, утешая себя напоминанием о том, что, скорее всего, разбойники вовсе не собирались обращаться за помощью к Шангу. Так Гарт провёл три дня пути по равнине Дербарок, попеременно мысленно перебирая одни и те же аргументы и наблюдая за унылыми пейзажами, медленно проплывающими мимо.

Дорога становилась всё более раскисшей. На некоторых участках дорога становилась настоящей трясиной; Гарту приходилось садился на боевого зверя позади Элмила, пока они не проезжали мимо, вместо того чтобы пробираться пешком, когда его сапоги по колено погружались в холодную жижу.

Зверь, которого Элмил при каждом удобном случае настойчиво называл Коросом, похоже, не возражал. Его огромные мягкие лапы двигались по этим болотам так же плавно и грациозно, как весла маневренной галеры по морю, и его темп оставался неизменным независимо от нагрузки или местности, за исключением тех случаев, когда он замедлялся, чтобы подстроиться под менее быстрый темп Гарта.

Оверман начал понимать, как мудро он поступил, приняв это существо вместо того, чтобы получить обычную дань от колонии Оверманов Кипры. Оно явно стоило больше, чем та символическая ежегодная плата зерном, которую оно заменяло, даже учитывая вечную нехватку продуктов в Ордунине.

До этого Гарт редко садился на него верхом: он мало путешествовал и не вёл никаких войн, кроме морских, против пиратов Морийского моря, и у него не было возможности наблюдать, насколько неукротимым этот зверь. В его безмятежной уверенности в собственных силах было нечто большее, чем присущее смертному существу, и он был вынужден признать, что назвать его в честь бога войны было вполне уместно.

Когда на третью ночь после схватки Оверман отправил зверя на охоту - за добычей, которую он добывал дважды в неделю, тот вернулся вскоре после полуночи, насытившимся, чего как правило не было в лесах к западу от Дербарока. Гарт был рад этому, так как очень любил этого зверя и был впечатлён им.

На следующее утро, проснувшись, Элмил с отвращением обнаружил единственное вещественное доказательство охоты - лужу вытекшей и свернувшейся крови, которая за ночь натекла изо пасти зверя. Несмотря на то что разбойник восхищался силой и грацией Короса, зверь одновременно пугал и ужасал его.

На четвёртый день, незадолго до заката, когда перед ними уже возвышались восточные холмы - ( по мнению Гарта, это были настоящие горы ). Гарт ехал верхом и размышлял о достоинствах своего скакуна, Элмил внезапно вскрикнул.

- Смотри! На вершине холма!

Гарт перевёл взгляд, чтобы проследить за указующим пальцем человека, но ничего не увидел. Он вопросительно посмотрел на него.

- Мне показалось, что я видел человека.

- Он был из вашей группы?

- Я думаю, это мог быть кто-то из них. Я не уверен.

Гарт молча откинулся в седле, осматривая горизонт и игнорируя обеспокоенное выражение лица Элмила, когда разбойник обернулся, чтобы посмотреть на него. Ничего не увидев, он взглянул на землю; убедившись, что они миновали лужу грязи, из-за которой ему пришлось сесть в седло, он спрыгнул со спины Короса и продолжил свою утомительную прогулку.

Элмил ещё несколько минут с тревогой наблюдал за ним, но ничего не сказал и наконец снова обратил внимание на приближающиеся горы.

Гарту показалось, что он действительно попал в засаду на Аннамарском перевале, но он уже определился с планом действий и просто продолжил свой путь. Первую, самую трудную половину ночи он стоял на страже, пока Элмил спал, а потом спал, пока Элмил наблюдал. Гарт в любом случае простоял бы большую часть ночи, поскольку в очередной раз позволил Коросу охотиться, а не рисковать тем, что тот не сможет найти дичь в горах. Сказав, что они постоят на страже, он развеял растущее беспокойство Элмила.

Возвращение Короса вскоре после полуночи послужило сигналом к смене караула, и он с лёгким недоумением увидел, как сонный Элмил с ужасом наблюдает за тем, как боевой зверь слизывает кровь с изогнутых передних когтей - когтей, сверкавших в лунном свете красным и костяно-белым.

До рассвета оставался ещё час, когда Гарт снова проснулся: его лёгкую дрему нарушил первый храп Элмила; вопреки его опасениям, разбойник уснул. Впрочем, ничего страшного в этом не было; скорее, это означало, что день начнётся рано.

Забросав землёй пепел костра и перетащив припасы, Оверман разбудил своего пленника настолько, чтобы тот смог сесть и держаться на боевом звере, и отправился в сторону гор - холмов; варвар снова заснул, мягко покачиваясь в седле.

К тому времени, когда Элмил полностью проснулся, солнце уже было видно над горами, а дорога шла под уклон настолько, что идти было трудно. К полудню отряд уже был далеко в горах, и дорога снова стала ровной. Это был перевал Аннамар, расположенный на несколько сотен футов выше уровня равнины, но на тысячи футов ниже вершин по обе стороны.

Гарт ожидал, что именно здесь будет засада, и его настороженность постепенно сменилась растущей тревогой, поскольку нападения не последовало. Почему разбойники медлят? Может быть, здесь есть что-то, что убило их и теперь затаилось где-то, готовое убить и его? Или они просто выжидают, чтобы ослабить его бдительность?

Элмил тем временем, казалось, совершенно не беспокоился. Ему нечего было опасаться возможной засады, поскольку это будет засада его соплеменников; хотя он не испытывал особого страха перед своим похитителем, он был не против такого развития событий.

Гарт не говорил ему о возможной засаде, но Элмил не был настолько слеп, чтобы не заметить, что накануне один из его товарищей явно стоял в дозоре.

Фактически, поскольку это давало приемлемое объяснение того, почему разбойники выбрали этот маршрут, это во многом избавило его от прежнего беспокойства. Таким образом, его очень позабавила реакция Гарта, когда какое-то мелкое животное раскололо орех где-то позади них.

Ему не хотелось признавать это, но он был взвинчен гораздо больше, чем когда-либо. Оверман вздрогнул от резкого звука и замер с мечом наготове, глядя назад на дорогу. Медленно расслабившись, он снова повернулся вперёд и осторожно убрал клинок в ножны: Элмил пытался подавить ухмылку, а Корос нетерпеливо ждал. Смутившись, он ничего не сказал, а просто зашагал дальше.

Когда наступил закат, они прошли уже две трети пути через перевал, и дорога начала идти под уклон. Гарт окончательно решил, что засады не будет, и немного расслабился, хотя его всё ещё беспокоила загадка, почему разбойники выбрали эту дорогу. Он подумывал обсудить этот вопрос с Элмилом, но решил воздержаться.

Элмил тем временем решил, что его соплеменники планируют полуночное нападение - стандартный способ борьбы с хорошо вооружёнными караванами; он подумывал рассказать об этом Оверману, но решил не делать этого. Несмотря на то что Гарт проявил милосердие, оставив его в живых и даже перевязав ему ногу, он всё ещё оставался, по крайней мере формально, врагом. Кроме того, идея была настолько очевидной, что он был уверен, что Оверман уже подумал об этом.

То, что Гарт не подумал об этом, свидетельствовало о его неопытности: в прошлом он сражался только на море, с пиратами, не знакомыми с водами Ордунина, которые не осмеливались двигаться ночью, опасаясь протаранить друг друга или сесть на мель на рифах и скалах. Он ещё не приспособил своё мышление к новому врагу, несмотря на то, что находился на новой земле. По правде говоря, с тех пор, как он решил отправиться на поиски и поговорил с мудрыми женщинами Ордунина, он вообще мало о чём думал, позволив себе увлечься своей решимостью осуществить свои поиски бессмертной славы.

Поэтому, когда они разбили лагерь, Элмил аккуратно разложил свои спальные меха подальше от костра и подальше от Овермана и зверея, чтобы случайно не попасть под раздачу.

Гарт заметил это, но решил, что это всего лишь следствие недоверия Элмила к Коросу, и не увидел его истинного значения.

Он не возражал, тем более что так разбойник оказался с подветренной стороны. Он просидел несколько часов, но решил, что в полноценной вахте нет необходимости, особенно если учесть, как мало ему удалось поспать предыдущей ночью, и незадолго до полуночи отправился спать.

Только через три часа его разбудил рык зверя. Он мгновенно насторожился и потянулся за своим боевым топором, который лежал на привычном месте рядом с ним. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел трёх мужчин на лошадях, вооружённых копьями, стоящих на дороге в пятидесяти футах от него.

Корос стоял над припасами и рычал; Элмил всё ещё спал, а четвёртый всадник сошёл с лошади и стоял над ним, приставив копьё к его горлу.

- Я присмотрю за этим предателем. А вы трое убьёте зверя, а потом мы займёмся Оверманом. Заговорил пеший человек.

Не желая терять ни скакуна, ни пленника, Гарт вскочил на ноги с топором в руке и бросился на незваных гостей. К его удивлению, его отбросило примерно на два ярда от спальника, и он отскочил, словно от невидимой стены.

Один из всадников мерзко рассмеялся, и все заулыбались, глядя, как Гарт пробирается вдоль преграды и обнаруживает, что она простирается на шесть или семь ярдов в диаметре, возвращая его к тому месту, откуда он начал свой путь, - лицом к нападавшим.

Барьер тянулся до самой земли, несмотря на неровности рельефа, и был выше, чем он мог дотянуться, когда он подпрыгнул, вытянув руку вверх, рука не встретила сопротивления.

Он попытался подтянуться, но не смог ухватиться за эту невидимую стену. Барьер словно выскользнул у него из-под пальцев, грубо отбросив его, всё ещё запертого внутри. Он отбросил всякую мысль о том, чтобы выпрыгнуть на свободу; он не мог преодолеть таинственный барьер без разбега, а для этого у него не было достаточно места. Он бессильно уставился на бандитов, которые усмехнулись в ответ.

- Ладно, хватит веселиться. Убейте зверя. И снова заговорил пеший человек, очевидно, лидер группы.

Троица подчинилась, но неохотно; Корос был таким же грозным противником, как и его хозяин. Первый поднял копьё и пустил скакуна в галоп. Боевой Зверь отбил атаку, как котёнок отбивает клубок пряжи, сбросив кричащего человека с лошади, его копьё ударило зверя в бок, не оставив и царапины.

Элмил уже проснулся и беспомощно наблюдал, как двое других приближаются более осторожно, ища возможность вонзить своё оружие в жизненно важные органы боевого зверя.

Они разделились, обходя монстра с противоположных направлений, лишая Короса возможности встретиться лицом к лицу с ними обоими; поняв, что происходит, зверь перешёл в наступление и бросился на одного из них, выпустив когти, сбив того с лошади на каменистый склон. Другой метнул копьё; оно вонзилось в плечо Короса, но не смогло замедлить зверя, вырвавшего горло у упавшего разбойника.

- Стой! - крикнул их главарь. - Оверман, отзови своего зверя, или я убью Элмила! Элмил умоляюще смотрел на своего похитителя; копьё разбойника нависло над его сердцем.

Гарту потребовалось полсекунды на раздумья, и за это время Корос снова набросился на оставшегося нападавшего, но не сбросил его с коня, оставил окровавленный труп медленно сползать с седла.

- Лежать! - крикнул Гарт, и боевой зверь внезапно остановился, послушный, как домашняя кошка, и принялся вылизывать раненое плечо, слизывая сочащуюся кровь с древка копья, не сводя при этом настороженных глаз с предводителя разбойников.

- Почему меня должно волновать, что Элмил умрёт? И разбойник, и Оверман проигнорировали панику, появившуюся на лице Элмила, и лёгкий тычок копьём не позволил ему протестовать.

- Видимо, тебе нужен пленник.

- Не теперь. Я держал его в качестве заложника, но, похоже, он тебе так же безразличен, как и мне.

Разбойник был сбит с толку и колебался; Он сказал: - Давай договоримся. Возможно, нам удастся избежать дальнейшего кровопролития.

- Как пожелаешь.

Неуверенно разбойник продолжил. - Боюсь, мы совершили ошибку, напав на тебя.

Гарт ничего не сказал.

- Поэтому, хотя мы и причинили вам зло, мы просим тебя простить нас, и мы уйдём с миром.

Гарт подождал, прежде чем ответить, но разбойник не мог придумать, что ещё добавить; тогда, наконец, Оверман сказал: - Вы больше не побеспокоите меня и не причините вреда моему зверю.

- Даю слово.

- Ты оставишь Элмила живым и под моей опекой и охотно примешь его обратно, когда я его освобожу.

- Как пожелаешь.

- Раз мы разобрались с этой помехой, - ответь на мои вопросы.

- Хорошо.

- Если ты нарушишь любое из этих обещаний, я выслежу вас и убью.

Теперь молчал разбойник.

- Сними этот барьер.

Разбойник нерешительно сказал: - Сначала я должен получить твоё слово, гарантирующее мою жизнь и жизнь моих спутников, если они ещё живы.

- Я даю вам слово, что ни я, ни мой зверь не убьём никого из вас, если не последует дальнейших провокаций.

- Очень хорошо. Разбойник отвернулся и стал возиться с чем-то под жилетом; Гарт ощупал воздух перед собой и обнаружил, что невидимая стена исчезла. Он подошёл к тому месту, где лежал Элмил и стоял главарь разбойников.

- Кто ты такой?

- Я Дансинг из Дербарока.

- Ты предводитель разбойников?

- Я был им с того момента, как ты убил Кханда, нашего прежнего предводителя, и до сих пор. Я не знаю, можно ли меня ещё так называть.

- Как ты создал этот барьер?

- Он управляется с помощью талисмана, подаренного мне магом Шангом.

- Зачем маг дал тебе этот талисман?

- Чтобы подчинить тебя.

- Откуда Шанг узнал обо мне?

- Мы обратились к нему за помощью, когда ты убил наших товарищей, и рассказали о битве, а также о том, что ты поскакал к Морморету.

- Вы не могли знать, куда я пойду.

- Дорога, по которой вы пошли, ведёт только туда; тракты на Лагур и Илнан заброшены, и всё движение туда идёт по другим дорогам.

- Итак, вы рассказали Шангу о моём приближении; и что потом?

- Мы попросили у него мощное оружие, магию, чтобы убить тебя, чтобы отомстить за наших товарищей и защитить Морморет. Он отказался, сказав, что такое оружие не нужно, чтобы остановить одинокого искателя приключений, и что он не может рисковать, позволяя таким, как мы, использовать его. Вместо этого он дал нам амулет невидимой стены.

- Я хотел бы увидеть этот амулет.

- Это не было частью нашей сделки… Разбойник отступил назад.

- Как хочешь. Оверман на мгновение задумался, но не стал задавать других вопросов, а затем сказал: - Давайте посмотрим на ваших товарищей. Он не заметил удивления Дансинга, когда с такой готовностью отказался от своих притязаний на магический барьер.

И они пошли смотреть. Дансинг, Гарт и Элмил обнаружили, что из трёх других разбойников первый был без сознания после падения, но в остальном выглядел невредимым, а двое других были безусловно мертвы.

Затем Гарт извлёк копье из плеча боевого зверя и обработал рану, насколько смог. Она была неглубокой, поскольку остриё вонзилось в складку шкуры, а не в мышцу или кость. Зверь, казалось, был равнодушен к своей ране, только пару раз лизнул её.

Гарт сказал: - Ты можешь забрать своего товарища и идти с миром. Однако я прошу вас одолжить мне и Элмилу двух лишних лошадей, поскольку они вам больше не нужны. Я верну их Элмилу, когда освобожу его.

- Очень хорошо. Таким образом, всё было улажено, и несколько минут спустя Дансинг исчез в темноте, оседлав свою собственную лошадь и ведя за собой другую с перекинутым через неё бесчувственным разбойником, оставив позади Гарта, Элмила, Короса, двух лошадей и два трупа у слабо тлеющих остатков костра.

Через несколько минут Гарт и Элмил уже спали, а Корос обгладывал один из трупов.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

На следующий день они проснулись поздно, уже после рассвета, из-за прерванного сна, и тронулись в путь только ближе к полудню. Теперь Элмил ехал на одной лошади, другая несла часть припасов Гарта, а сам Гарт снова ехал с комфортом верхом на Коросе.

День прошёл без происшествий, и следующий лагерь они разбили на закате на краю долины Морморета. Башни города сверкали на горизонте, высокие шпили из белого камня ярко выделялись на фоне синевы восточного неба. По эту сторону гор воздух был теплее, а долина зеленела и благоухала весной. Деревьев было очень мало, так как вся местность представляла собой сельскохозяйственные угодья; вместо них в тени гор, подобно густому зелёному ковру, лежали посевы и травы. Будучи горожанином, Гарт редко видел фермы, и никогда - такие богатые; они были прекрасны, он и не знал что такие бывают, ведь на его родине красивыми были только холёные животные, гранитные пики и сверкающий лёд. Даже летом земли были унылы и бесплодны, покрытые редкой травой, лишь там, где усилия Оверманов не могли принести даже колоска пшеницы. Никогда прежде он не видел столько зелени, да ещё такого насыщенного оттенка.

Однако даже на его нетренированный взгляд что-то было не так: молодая кукуруза и пшеница не стояли аккуратными рядами, а были разбросаны повсюду, и среди посевов бесконтрольно росли трава и сорняки. Эти фермы были неухоженными и заброшенными. Он задумался, почему.

Он также удивлялся башням Морморета. Для чего они нужны? Над гаванью Ордунина возвышалась единственная башня, с которой велось постоянное наблюдение как за торговыми судами, перевозящими меха, лёд, резную кость и золото из шахт, так и за самим портом; пираты этого региона не раз нападали на Ордунин, когда были недовольны добычей на море. Другие здания порта были высотой в один-два этажа, максимум - три; дальше лестницы становились слишком утомительными. Но здесь, среди обширной мирной долины, где земли было в достатке, люди построили город с дюжиной башен, каждая из которых была высотой в добрую сотню футов. Конечно, башни были очень красивы, сияя в лучах заходящего солнца; архитекторы были просто великолепны. Но строить только ради красоты - об этом Ордунин и мечтать не мог; простое выживание отнимало слишком много сил.

Размышляя о красоте и значении красоты, а также о значении заброшенных ферм, Гарт уснул, и ему приснились безмятежные красоты зимы в Северной Пустоши, где снежные сугробы и ледяные вершины сверкали в лучах заходящего солнца, подобно башням Морморета.

На следующий день Гарт снова проснулся на рассвете и увидел, что Элмил аккуратно отделяет свои вещи от вещей Овермана. Он с минуту наблюдал за происходящим, а затем потребовал: - Что ты делаешь?

- Я готовлюсь ждать здесь, пока ты отправишься в Морморет.

- Я намерен взять тебя с собой.

- Я поклялся никогда не входить в долину.

- Я вынуждаю тебя нарушить эту клятву.

- Я не нарушу.

Гарт на мгновение потерял дар речи. До сих пор Элмил был робким существом, не обладающим особой волей. Гарт понял, что, должно быть, недооценил ужас этого человека перед Шангом или же его чувство чести. В любом случае вряд ли стоило спорить.

- Очень хорошо. Я сказал, что отпущу тебя, и хотя не собирался делать это так скоро, я сделаю это. Ты можешь идти и забрать с собой лошадей.

- Благодарю вас, господин.

Размышляя о том, что от своего пленника он получил мало пользы и с таким же успехом мог бы освободить его задолго до этого, а не переводить на него еду, Гарт занялся собственными приготовлениями. Вскоре после этого две совершенно разные фигуры поскакали в противоположные стороны от лагеря: Гарт на своём боевом звере - по заросшей тропе в долину, Элмил верхом на лошади - обратно через перевал в горы, ведя за собой второго коня.

Солнце пригревало, и не прошло и нескольких минут, как Гарт обнаружил, что потеет под доспехом. Даже чёрные волосы, заправленные под шлем, были влажными, а мех на теле спутался и намок. Мех хорош в холодном климате, говорил он себе, и даже в тёплую погоду, если на тебе нет ничего другого, но с кольчугой и нагрудником, удерживающими тепло, ему казалось, что его варят заживо.

Он подумывал снять доспех, но не хотел подвергать себя риску при нападении наёмников и последователей Шанга, которые могли легко затаиться в густых зарослях вдоль дороги. В конце концов он пошёл на компромисс: снял шлем и нагрудник, не снимая кольчуги, а шлем положил на седло перед собой, чтобы в случае опасности его можно было подхватить и надеть в считанные секунды.

Когда он добрался до городских ворот, была середина дня; Гарт двигался медленно и осторожно. Неухоженные поля казались ему признаком того, что в Морморете что-то не так. Он проходил мимо сухих и нефункционирующих оросительных канав, мимо фермерских домов, стоящих открытыми и пустыми.

Нигде он не видел никаких признаков жизни. Если бы ему не сказали, что Шанг всё ещё жив и правит Морморетом, он бы решил, что город заброшен. Вместо этого он был вынужден предположить, что население, вероятно, сильно сократившееся, каким-то образом умудряется выживать, не покидая пределов городских стен. Он предположил, что это либо огромные запасы, либо какие-то магические средства снабжения продовольствием.

Подойдя к стенам, он увидел несколько небольших, но уютных каменных домов, построенных за воротами, - скорее всего, жилища фермеров и тех, кто тесно общался с крестьянами - кузнецов и тому подобных людей, - которые тоже стояли заброшенными, с открытыми дверями и разбитыми окнами.

Гарт не удивился: это вполне соответствовало заброшенным фермам. Не растерявшись, он поскакал прямо к западным воротам - огромному деревянному порталу, отделанному бронзой, высотой не менее пятнадцати футов. Сами стены были выложены из безупречно чистого белого мрамора, сверкавшего на солнце. Гарт удивился, что такое построили простые люди, удивился, что они использовали мрамор, а не более твёрдый и распространённый гранит. Возможно, строители больше заботились о красоте, чем об эффективности, и эта мысль не давала Гарту покоя, поскольку подразумевала богатство; это не соответствовало миру, каким он его знал.

После короткой паузы, чтобы посмотреть, что будет делать привратник, Гарт крикнул: - Открывай!

Его крик слабым эхом отразился от полированных каменных стен по обе стороны от ворот, но не вызвал никакого ответного отклика. Через положенный промежуток времени он позвал снова, но безрезультатно, и, наконец, в третий раз.

Когда и после этого последнего крика снова наступила тишина - даже щебет птиц и насекомых утих в ответ на шум, - Гарт спрыгнул со спины своего скакуна, надел нагрудник и шлем и вытащил из подсумка свой боевой топор. Широко расставив ноги, он ударил топором по обветренной древесине портала. Лезвие вонзилось в дуб, щепки полетели в разные стороны, но дверь не сдвинулась с места. Гарт высвободил его и приготовился ко второму удару, но замер, когда откуда-то сверху до него донёсся смех.

Отступив назад, он поднял голову и увидел на вершине башни фигуру крупного мужчины, который, казалось, находился в тени, несмотря на яркий солнечный свет, заливавший его. Вдруг Гарт понял, что тень - это цвет кожи человека, что у смеющегося человека кожа темнее его собственной, настолько тёмная, что казалась почти чёрной.

Оверман не знал, что люди бывают таких разных оттенков. Явление достойное внимательного изучения.

Рост диковинной фигуры превышал шесть футов, а вес, по мнению Гарта, достигал трёхсот фунтов; у него была огромная бочкообразная грудь, такой же живот, а руки и ноги были толстыми, как деревья. На нём была струящаяся чёрная мантия, искусно украшенная золотой вышивкой; никаких других украшений и драгоценностей не было видно. Он был безбородым, а волосы - чёрными, как и грива самого Овермана, - прямая грива длиной до плеч. Гарт не заметил ни меча, ни какого-либо другого оружия; поскольку ни один стражник не может быть безоружным, этот странный человек явно не был обычным привратником.

Призрак на стене заговорил первым.

- Приветствую тебя, Оверман. Голос был глубоким и звонким, с оттенком веселья.

- Приветствую тебя, Человек. Я пришёл с миром. Могу ли я войти в город как друг?

- Так ты пришёл с миром? Мирно ли это - втыкать своё оружие в мою дверь, взламывать оборону моего города?

- Прошу прощения, Человек, но я не получил ответа на свой призыв.

- Ты мог бы смириться с тем, что тебе не рады, и отправиться своей дорогой?

- У меня есть дела в Морморете.

- У тебя нет никаких дел в Морморете, как и ни у кого, кроме меня.

- Я сожалею, что противоречу вам, но у меня есть дело внутри, выполнение поставленной передо мной задачи.

- А, задача! Чего ради? Голос теперь был явно насмешливым.

- Я хочу поймать первое живое существо, которое встретится мне в криптах под городом.

Дальнейшее объяснение было встречено смехом. - Сделай милость, скажи, кто и ради чего поставил перед тобой эту невыполнимую задачу? Неужели ты добиваешься руки какой-нибудь Принцессы? Но нет, это не соответствовало бы природе Овермана. Тогда богатство? Неужели ты выполняешь это поручение ради золота?

- У меня есть свои причины.

- О, приплыли! Кто послал тебя сюда?

- Я служу тому, кого называют Забытым Королём, живущим в Скеллете.

Долгое время стояла абсолютная тишина; затем, помедлив, человек спросил, убрав из голоса всё показную весёлость: - Ты служишь Забытому Королю?

- Так он себя называет.

- Опиши его.

Хотя он и недоумевал, зачем этот человек, который, судя по его упоминаниям о “Моём городе”, был самим Шангом, спрашивает о подобном, Гарт постарался ответить. - Это старик, одетый в жёлтые лохмотья. Я не видел его волос и глаз, когда разговаривал с ним, поэтому не знаю их цвета, но у него длинная белая борода. Он высокий и худой, для человека, с…

- Хватит! Окрик был резким, как будто говорящий подавлял гнев. - Оверман, ты поступаешь неразумно. Откажись от этого похода и не имей больше ничего общего с этим… этим так называемым Королём.

- Я заключил сделку.

- Послушай, Оверман, ты не знаешь, что делаешь. Хотя я не испытываю любви ни к тебе, ни к твоему роду, я предупреждаю тебя, даю тебе слово, что служение этому человеку может привести только к гибели.

- Я дал слово, что буду служить ему. Хотя голос Гарта не выдавал никаких эмоций, слова Шанга встревожили его: он задался вопросом, какие цели преследует Забытый Король.

- Значит, доводы о вероломстве твоего господина не поколеблют тебя? Тогда позволь предупредить, что твоя задача невыполнима. В криптах есть только одно живое существо - королевская ящерица, известная как василиск.

Гарт никогда не слышал этого слова. Он спросил: - Что же это за зверь такой - василиск, что поймать его невозможно?

- Ах, я забыл; Оверманы мало что знают о человеческих легендах. Василиск - не природный зверь, а повелитель рептилий, самое ядовитое существо, известное науке и магии. Его дыхание убивает мгновенно; его прикосновение - это смерть; встретить его взгляд - значит превратиться из человека - или сверхчеловека - в камень. Если кто-то каким-то образом приблизится к нему на расстояние удара мечом или копьём, его яд потечёт по лезвию или древку и убьёт владельца прежде, чем он сможет пробить его бронированную шкуру. Он существует лишь как результат самой чёрной магии и служит самому Богу Смерти. Нет, Оверман, ты не сможешь схватить это чудовище и унести его с собой, а попытка может оказаться смертельной.

- Тем не менее, я поклялся сделать это.

- Глупец! Почему? Какой смысл в том, чтобы отдать свою жизнь, служа человеку, не принадлежащему даже к твоему роду?

- Я заключил сделку.

- Но… Оверман, что ты получишь взамен? Я сам могущественный маг; возможно, мы могли бы заключить более выгодную сделку.

- Доверенный Оракул направил меня к тому, кому я служу; и хотя твои слова звучат искренне, я не могу доверять тебе больше, чем Оракулу. Гарт искренне сожалел о правдивости своего заявления; очевидная озабоченность Шанга способствовала его собственному растущему дискомфорту.

- Прекрасно… Глупец, но я позволю тебе искать свою погибель. Но учти, Оверман, если тебе удастся это сделать, я сам тебя убью. Ни я, ни кто-либо другой не может позволить так называемому Забытому Королю получить яд василиска; он мог бы использовать этот яд для колдовства, подобного которому не знали уже много веков; он мог бы причинить безграничные разрушения. Большая часть моей собственной магии происходит от соскобов с полов, по которым ходил василиск. Отдавать само чудовище Королю в жёлтом - полное безумие.

- Не моё дело, что он с ним сделает; я лишь должен доставить его ему.

- Тогда умри, как дурак, при попытке. Я не стану ни помогать, ни препятствовать тебе. Хотя в обычном случае я убил бы тебя только за то, что ты вторгся в мою долину, я не хочу быть причастным к твоей гибели. Если Забытый Король действительно послал тебя сюда на смерть, я не стану помогать ему, убивая тебя.

- Как хочешь; тогда открой ворота, чтобы я мог попытаться.

- О нет; я только что сказал, что не стану помогать тебе в твоей гибели.

Гарт зарычал от досады; опять задержка. Он поднял топор и снова ударил по воротам, когда Шанг исчез с вершины стены. Полетели щепки, он наносил всё новые и новые удары, пока наконец не прорубил достаточно большую дыру, чтобы протиснуться внутрь.

Он сделал это и, оказавшись внутри, отпер прорубленные ворота, чтобы впустить Короса; зверь бесстрастно стоял на протяжении всего штурма портала, а теперь вошёл в город своей обычной плавной и грациозной походкой.

Положив топор на место в подседельную сумку, Гарт размял руки, чтобы снять напряжение, и оглядел город Морморет. Он и его зверь стояли на небольшой площади - перекрестке в сотню футов в поперечнике, по бокам которого располагались лавки торговцев; четвёртая дорога проходила через оставшиеся за спиной ворота. Торговые лавки были такими же пустыми и безлюдными, как и фермы, которые Гарт проезжал за городом, и три улицы тоже были безлюдны. Вокруг царила неестественно полная тишина. Единственными звуками были шаги Овермана по утоптанной земле рыночной площади и фырканье боевого зверя. Любопытствуя, Гарт подошёл к одной из заброшенных лавок и увидел, что товары, который хозяин надеялся продать, всё ещё лежат разложенными для осмотра покупателями, и тонкий слой пыли скрывает детали вышивки на тканях. В соседнем павильоне в беспорядке валялись булавки, иголки и шилья, а в полумраке стояла статуя - фигура мужчины в натуральную величину, сидящего со скрещенными ногами, пыль покрывала складки его одеяния.

Оставив это бесполезное расследование, Гарт вывел Короса на улицу прямо напротив разбитых ворот и осторожно двинулся вглубь города.

Здания, хотя и запылённые и пришедшие в упадок, были красивы и добротно построены, в основном из того же белого мрамора, что и городские стены. Хотя большинство из них было двух-трёхэтажным, Гарт смог разглядеть три из дюжины башен, которыми он любовался с другого конца долины, но так и не понял их предназначения. Замысловатые фонтаны, ныне сухие и безмолвные, сады и кашпо, ныне поникшие и коричневые от недостатка полива, были обычным делом; дома и магазины даже сейчас были изящными и элегантно оформленными. Бесчисленные статуи стояли на балконах, у дверей, в садах, даже на улицах или в дверных проёмах; такое обилие статуй казалось единственным упущением в изысканном вкусе жителей города. Гарт снова задался вопросом, что с ними стало. Неужели Шанг истребил их всех?

Внимательнее присмотревшись к странно разбросанным скульптурам, Гарт увидел, что все они отличаются удивительной реалистичностью; если бы не однородный серый цвет камня, многие из них можно было бы принять за живых людей. Они не ограничились обычными грациозно позирующими дворянами, характерными для большинства произведений искусства; статуи изображали торговцев, домохозяек, фермеров и детей. Заглянув в переулок, Оверман увидел группу ярко одетых молодых женщин, чьи платья с глубоким вырезом и завитые волосы явно выдавали в них дам для утех - Гарт знал это по своему пребыванию в Скеллете. Ордунин, конечно, не нуждался в подобном, поскольку Оверманы - это Оверманы.

Ничто не нарушало тревожной тишины. Кроме того, Гарт понял, что не имеет ни малейшего представления о том, где может находиться вход в крипты.

На поиски по всему городу могли уйти недели, и хотя сам Гарт не возражал против такой задержки, он знал, что через день-два Корос снова проголодается и вряд ли найдёт дичь в фермерской долине.

Не желая оставлять зверя голодным, Гарт не собирался прибегать к систематическим поискам; вместо этого он решил найти какого-нибудь жителя и расспросить его или её. Если, конечно, Шанг не уничтожил их всех! Недолго думая, Гарт решил, что наиболее вероятное место, где можно найти живых людей или другие полезные признаки, - это одна из башен. Поэтому он вошел в ближайшую, чтобы столкнуться со зрелищем, которое подтвердило то, что он подсознательно подозревал, но отказывался признать. В кресле, склонившись над столом, словно собираясь поесть, с ложкой в руке сидела ещё одна совершенная статуя. Единственные оставшиеся вопросы заключались в том, был ли это Шанг, василиск или какой-то отвратительный мезальянс этих двоих, который превратил людей Морморета в камень, и удалось ли кому-нибудь спастись.

Поражённый, Гарт отправился дальше. Именно в тот момент, когда он печально смотрел на ребёнка, окаменевшего, с куклой в руках, которая осталась неизменной, он услышал шум.

Он замер. И снова услышал его. Звук был на улице и приближался. Двигаясь так тихо, как только умел, Гарт подошёл к ближайшему окну; он всё ещё был на первом этаже. Он осторожно выглянул наружу и, к своему изумлению, увидел приближающегося человека; изумление заключалось не столько в том, что по улицам Морморета ходил человек, сколько в том, что Гарт узнал его. Это был разбойник Дансинг.

Видя, что главарь бандитов - единственный доступный источник информации, Гарт выпрыгнул в окно, и осколки стекла полетели на улицу. Прежде чем Дансинг успел хоть как-то отреагировать, кроме как вздрогнуть от неожиданности, он обнаружил у своего горла обнажённый меч Овермана.

- Я бы хотел знать, где найти проход в крипты.

Дансинг запнулся: - Какие крипты? Его рука потянулась к жилету, но Гарт сделал быстрое движение и извлёк на свет замысловато вырезанный деревянный стержень диаметром около дюйма и длиной в фут.

- Я так понимаю, это то самое устройство, которое вы использовали, чтобы заточить меня во время нашей последней встречи. Как оно работает?

- Я… ты поклялся не причинишь мне вреда.

- Я поклялся, что не убью тебя, и я не убью. Однако если ты откажешь мне, то лишишься правой руки по запястье. Мне нужны две вещи: местонахождение входа в крипты и способ использования этого талисмана.

- Я ничего не знаю ни о каких криптах, клянусь Пятнадцатью…

- Ты знаешь, как использовать этот жезл.

- Да.

- Тогда объясни.

После долгих колебаний разбойник сделал это: устройство работало, если нажимать на различные его резные поверхности в определённой последовательности. Гарт держал Дансинга в пределах досягаемости, пока проверял эту информацию, и был рад, что она оказалась точной.

- Очень хорошо, разбойник. А теперь скажи, почему ты в Морморете?

- Я пришёл предупредить Шанга о нашем поражении и твоём приближении.

- Как он отреагировал на твоё предупреждение?

- Он рассмеялся; сказал, что встретит тебя у ворот, и разрешил мне остаться, чтобы ты не встретил меня на дороге. А час назад, он в ярости вернулся во дворец и приказал мне убираться оттуда.

- Хорошо, тогда можешь идти своей дорогой. Гарт убрал меч в ножны, и через мгновение Дансинг уже бежал к воротам, словно преследуемый демонами.

Гарт проводил его взглядом, затем повернулся в противоположном направлении. Теперь он вспомнил, что Шанг живёт во дворце. Кроме того, Шанг признался, что большую часть своей магии ему даёт присутствие василиска. Следовательно, казалось вероятным, что где-то в этом дворце или рядом с ним находился вход в катакомбы. Если этот дворец был единственным в городе, а судя по тому, как о нём говорили, он был единственным, то, скорее всего, он находился в центре города, поскольку в этой плоскодонной долине не было возвышенностей. Поэтому Гарт направился к центру города.

Он позвал своего зверя, и Корос появился из переулка, в котором Гарт его оставил. Ведя за собой зверя, он шёл неспешным шагом, обдумывая возможные планы вторжения во дворец без повторного столкновения с Шангом.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Не успел Гарт отойти далеко, как увидел свою цель. Улица, на которой он находился, была почти прямой, что странно для человеческих городов, с единственным изгибом примерно в миле от ворот. Обогнув этот поворот, Оверман оказался на широком проспекте, который выходил на большую площадь.

На дальней стороне площади, прямо напротив глаз Гарта, находилось большое и добротное трёхэтажное строение, построенное из сверкающего белого камня, как и большая часть Морморета, и которое, очевидно, было дворцом, который присвоил себе Шанг. До него оставалось ещё около четверти мили. Гарт приостановился, чтобы обдумать - как подойти.

Очевидно, что с Коросом на буксире скрытность была невозможна, поэтому он завёл зверя на удобный двор, за пределами площади, и привязал его к столбу; он прекрасно понимал, что верёвка едва ли сможет сдержать зверя, если он захочет уйти, но она послужит подкреплением его устного приказа оставаться. Он мог только надеяться и уповать на то, что вернётся до того, как Корос проголодается настолько, что ослушается его. Оставив его спокойно стоять на месте, всё ещё осёдланного и нагруженного на случай необходимости быстрого отъезда, он собрал всё, что могло ему понадобиться, и как можно тише двинулся по тенистой стороне проспекта.

В его арсенале был меч, кинжал, боевой топор, мешок с верёвками, цепями, крючками и двумя зеркалами для бритья, которые он взял у убитых бандитов после первой встречи с группой Элмила, а также два магических талисмана, которые он получил, и такие необходимые вещи, как кошелёк, фляга и котомка с провизией. На поясе у него висели кремень и сталь, а также приготовленный факел.

Достигнув угла, где проспект переходил в площадь, Гарт огляделся. Открытое пространство явно было рыночной площадью: со всех сторон стояли тёмные и пустые таверны и трактиры, и десятки разнообразных пыльных навесов и торговых палаток. Площадь была около пятидесяти ярдов, а может, и больше. Почти всю противоположную сторону занимало одно здание - дворец, сверкающий белым мрамором, который оставался безупречным, несмотря на то, что город был обезлюдевшим.

В центральной части фасада находилась единственная большая дверь - портал с инкрустацией полудрагоценными камнями, чеканным золотом, и всё это на вершине трёхступенчатого насыщенно красного камня; на первом этаже не было ни окон, ни украшений, кроме этого портала, вделанного в гладкий, чистый мрамор. Верхние этажи - другое дело; полдюжины равномерно расположенных узких проёмов служили окнами второго этажа, в третьем - дюжина широких стрельчатых окон в свинцовых переплётах с искусной окантовкой. Покатая крыша была окаймлена бесчисленными горгульями, высеченными из того же белого мрамора, что и стены.

Гарт изучил обстановку. Предположительно, Шанг находился где-то здесь, но строение было достаточно большим, и большая часть его внутренних помещений, несомненно, находилась вне зоны видимости и слышимости из-за двери. Если только маг не подстерегал его, он мог просто войти в парадную дверь незамеченным - если только там не было какой-нибудь сигнализации. Если бы она была, он бы её услышал и мог просто развернуться и уйти. Хотя это был самый смелый вариант, он был и самым простым, а значит, скорее всего, и самым лучшим; он не мог знать, где во дворце может встретить мага, так что одна точка входа была не хуже другой, и глупо было рисковать, залезая в окна, где можно было легко оступиться и сломать себе шею.

Приняв решение, Гарт зашагал через площадь, огибая рухнувшие палатки. Солнце, садившееся где-то за его правым плечом, красновато поблескивало на полудрагоценных камнях, которыми была усыпана дверь дворца. Поднявшись на три ступеньки, он взялся за ручку и толкнул - ничего не произошло. Он надавил сильнее, но дверь по-прежнему не поддавалась. Он не видел признаков замка или засова, вероятно дворец был спроектирован так, чтобы выдержать осаду, либо здесь действовало колдовство. Он подумывал о том, чтобы попытаться прорубить дверь топором, как это было с городскими воротами, но отказался от этой идеи. Если что-то и могло разозлить Шанга, так это разрушение его входной двери. Кроме того, если бы он это сделал, то поднял бы шум, так что, даже если маг находится в задней части дворца, он мог бы услышать его, тайное проникновение было предпочтительнее.

Поэтому необходимо найти другой вход. Гарт спустился по ступеням из красного камня и повернул направо, чтобы обойти здание. Это привело его в довольно зловонный переулок шириной около шести футов, где южная сторона дворца оказалась такой же невыразительно - безликой на всех трёх этажах, как и фасад на первом. Затем, пройдя около сорока ярдов, он оказался на более широкой и опрятной улице, расположенной под прямым углом к переулку. Он увидел, что в задней части дворца были те же окна и горгульи наверху, те же щели на втором этаже, тот же гладкий фасад на уровне земли, за исключением того, что там, где спереди была золотая дверь, сзади была большая арка, возможно, пятнадцати футов в ширину и дюжины в высоту, перекрытая дубовыми воротами.

Недолго думая, Гарт решил, что эта преграда закрыта так же надёжно, как и золотой портал, если не более того, и доводы против её взлома всё ещё оставались в силе; поэтому Гарт направился к северной стене и вошёл в переулок шириной около восьми футов, который в сгущающихся сумерках почти утопал в темноте. Здесь дворец снова выглядел совершенно пустым и безликим.

Выйдя на рыночную площадь, Гарт понял, что дневной свет быстро угасает и что он не может позволить себе терять время, если хочет делать и видеть; поэтому он отбросил все мысли о потайных дверях, взломе замков, туннелях из соседних зданий и других маловероятных способах проникновения и решил добраться до окон третьего этажа… Одно, как он мог видеть, было закрыто не полностью; возможно, дюйм отделял створку от рамы.

Первая же попытка убедила его в том, что на стены дворца не так-то просто забраться; гладкий мрамор не давал возможности ухватиться руками или упереться ногами, и он не хотел тратить время и силы на то, чтобы с шумом сделать такие опоры своим топором. Он не хотел пытаться зацепиться за горгулью и вскарабкаться по верёвке, поскольку сомневался, что горгулья или верёвка достаточно прочны, чтобы удержать его, и знал, что не является специалистом ни в метании, ни в лазании по верёвкам. Нет, лучше всего, по его мнению, было бы как-нибудь забраться на крышу и спуститься к верхнему окну, надёжно закрепив два или три отрезка веревки за всё, что удастся найти.

Поскольку сам дворец был неприступен, ему пришлось бы забраться на крышу одного из соседних зданий; справа находился трактир высотой почти в три дворцовых этажа, с нависающими карнизами, которые, как сомневался Гарт, он сможет обойти, а слева стоял двухэтажный дом, верхний этаж которого нависал над нижним, так что его крыша заканчивалась не более чем в двух ярдах от дворцовой стены и, возможно, на десять футов ниже уровня дворцовой крыши. Это могло послужить отправной точкой, хотя сам прыжок был бы нелёгким. Однако добраться до первой крыши было несложно: от дома отходил всё ещё державшийся купеческий навес, поддерживаемый довольно прочным деревянным каркасом. Не раздумывая, Гарт ухватился за нижний край навеса, находившийся всего в нескольких дюймах над его головой.

Двигаясь так быстро, как только мог, он забрался на него. Ткань опасно натянулась, поднялось облако пыли, от которого заслезились глаза, но навес выдержал - поначалу. Он быстро вскарабкался по наклонному полотну, чувствуя, как оно поддаётся: ткань отрывалась от каркаса. Он перекатился боком на покрытое тканью дерево, услышал скрип каркаса и почувствовал, как он начинает прогибаться под его весом; но вот он уже на вершине, цепляется за грубый фасад дома.

Однако он знал, что не сможет долго держаться, если шаткий навес рухнет. Хотя падение, скорее всего, не причинит ему вреда, оно сорвёт запланированный подход к дворцу, а также создаст значительный и нежелательный шум.

Он подождал, пока утихнут раскачивание и скрип, пытаясь распределить свой вес, обдумывая каждое своё движение. Если бы он встал, карниз был бы под рукой, но такое действие, несомненно, привело бы к полному разрушению торгового навеса. Возможно, если ему удастся упереться носком в стену дома, он сможет выдержать нагрузку; между двумя плохо отёсанными камнями имелся зазор почти в дюйм и длиной в четыре дюйма. Осторожно, медленно, он поднял левую ногу и просунул острый носок сапога в зазор. Опираясь правой ногой на деревянный каркас, он подтянулся по стене на несколько дюймов, пока не оказался на коленях, левая нога упёрлась в стену, а четырьмя пальцами он вцепился в стену над головой. Затем он рванулся вверх, плечи оказались выше карниза и тогда он закинул ногу на крышу. Имея точку опоры он подтянул вторую ногу и увидел, как каркас навеса под ним отрывается от стены и медленно, бесшумно падает на землю, а ткань образует нечто вроде парашюта, который и задерживает падение, и приглушает неизбежный грохот.

Он ненадолго остановился, чтобы перевести дыхание, но не осмелился ждать, опасаясь, что Шанг услышал шум; обрушение могло быть вызвано ветром или ветхостью, но Гарту всё равно нужно было скрыться из виду. Не теряя времени на подготовку, он встал и побежал к краю крыши, выходящей на дворец, к промежутку между зданиями. Бегу мешал наклон крыши, и он не до конца отдышался после того, как оказался на ней, поэтому прыжок получился коротким и неподготовленным, но вытянутые пальцы дотянулись до одной из выступающих частей горгульи и обхватили её. К его удивлению, скульптура выдержала; он недооценил местных каменщиков. Осторожно он сменил хват на камне, на более надёжный; затем он перекинул ноги вперёд, чтобы прижаться к гладкому белому мрамору дворцовой стены и создать достаточную тягу, чтобы сместить хватку и снова перекинуть ногу вверх.

На этот раз потребовалось две попытки, чтобы зацепиться носком за парапет за ухмыляющимися скульптурами; Гарт винил в этом быстро сгущающиеся сумерки, не желая признавать, что уже устал. Он был уже не так молод, как раньше, прожив больше века. Оверманы могли рассчитывать на продолжительность жизни около двухсот лет, однако энергия молодости уже покинула Гарта.

Оказавшись, наконец, в безопасности на крыше дворца, он отошёл подальше от края, за пределы видимости с рыночной площади, ( если не высовываться ), и прилёг отдохнуть. Оглядевшись, он понял, что дворец, который, как он уже знал, был почти квадратным, на самом деле представлял собой полый квадрат; его центр занимал просторный внутренний двор.

Хотя с рынка его не было видно, он находился на виду с открытой галереи третьего этажа, которая шла по всей длине противоположной стороны двора. Он инстинктивно присел ниже, хотя знал, что на крыше нет места, где можно было бы полностью спрятаться; даже разнообразные дымоходы были низкими, едва выступающими над крышей. Он лежал неподвижно, ожидая звука, который мог бы указать на местонахождение Шанга.

Никаких звуков не последовало.

Он оставался на месте в течение нескольких минут, обдумывая наилучший план действий. Было бы гораздо проще проникнуть во дворец, спустившись во внутренний двор или спустившись на одну из украшавших его галерей или балконов, чем влезть в парадное окно. Но это в обычных обстоятельствах. Нужно было выбрать наиболее незаметный путь. Однако обстоятельства в Морморете были далеко не обычными: город был необитаем, если не считать Шанга, а Шанг жил во дворце. Поэтому вполне возможно, что в любой момент он мог находиться на балконе, в галерее или прогуливаться по внутреннему двору, откуда мог наблюдать за спуском Гарта, пока Гарт не мог его заметить, и было бы уже слишком поздно…

С другой стороны, подход к фасадному окну был бы виден только с торговой площади и непосредственно из помещения внутри. Шанга не было на рынке, и его можно было бы увидеть и избежать встречи, если бы он там появился; к тому же шансы против его присутствия в одном-единственном закутке на верхнем этаже были гораздо выше, чем во внутреннем дворе. Первоначальный план действий Гарта по-прежнему оставался наилучшим.

Порывшись в рюкзаке, он достал три верёвки. Обвязав одну из них вокруг одного из низких дымоходов, он закрепил её как можно лучше в сгущающейся темноте. Во внутреннем дворе были заметны отблески света, ламп или факелов, что также свидетельствовало в пользу фасадного окна, а при ближайшем рассмотрении горгулий приоткрытое окно оказалось тёмным.

Вторая верёвка была обвязана вокруг горгульи, и Гарт ещё больше поверил в них; а третью верёвку, поскольку другого крепления не было, привязал к голове другой горгульи, соседней с первой, сразу за ушами существа, похожего на летучую мышь - у неё не было шеи.

Три верёвки были свободно переплетены вместе и осторожно спущены через край; затем Гарт осторожно перенёс вес своего тела на свисающие верёвки. К его облегчению, конструкция выдержала, не показав никаких признаков чрезмерного напряжения. Оказавшись ниже уровня фигур, он легко дотянулся до створки и распахнул её - она была хорошо смазана и качалась свободно, без скрипа - и перекинул ноги через подоконник. Оказавшись внутри, он осторожно перекинул верёвки через плечо, чтобы они не шлёпнулись о стену. Он пожалел, что оставил её болтаться там, но, если повезёт, она останется незамеченной до утра. Гарт надеялся, что к утру он покинет дворец, и его задание будет выполнено.

Комната, в которой он оказался, представляла собой неиспользуемую спальню: большую часть одной стены занимал огромный балдахин, а прямо напротив стояли богато украшенный резьбой платяной шкаф и элегантное зеркало в полный рост. Все стены были завешаны гобеленами, а дверные проёмы задрапированы. Здесь было только одно окно.

Осторожно двигаясь по комнате против часовой стрелки, Гарт внимательно заглядывал в каждый дверной проём. Первая вела в уборную сложной конструкции, которую Гарт хотел бы изучить подробнее, но не смог из-за слабого освещения.

Он подумал, не зажечь ли ему светильник, но решил, что это ненужный риск. За второй дверью обнаружилась какая-то кладовая, за третьей - коридор, четвертую, где прямоугольник драпировки был освещён, Гарт временно миновал, а пятая, последняя, вела в гардеробную, по обе стороны которой стояли стеллажи с женскими платьями. Вернувшись к четвёртому дверному проёму, Гарт со всей осторожностью заглянул за бархатную занавеску. Его глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету.

Перед ним была другая комната, примерно таких же размеров, как и спальня, обставленная письменным столом и множеством кресел и кушеток - судя по всему, гостиная. Сама комната не освещалась, но с дальней стороны деревянная двустворчатая дверь была широко распахнута, открывая стеклянные двери с множеством стёкол, через которые лился свет факелов; очевидно, она выходила на одну из галерей внутреннего двора. У него было два варианта: тёмный коридор или освещённая факелами галерея. Решение было простым: отвергнув однажды путь через внутренний двор, он не видел причин рисковать сейчас. Осторожно он проскользнул за бархатную портьеру в темноту коридора. Он почти ничего не видел вокруг. Здесь не было ни окон, ни световых люков; слабый свет, слишком слабый, чтобы быть полезным, просачивался из комнат и покоев по обе стороны.

Насколько он мог судить, коридор простирался примерно на дюжину ярдов от того места, где он стоял. От него отходили по меньшей мере ещё две комнаты, которые можно было обнаружить по бледно-серому мерцанию в темноте от их дверных проёмов. Почти беззвучно ступая по ворсистому ковру, Гарт двинулся по коридору. Когда он миновал последние бледные отблески света и на метр-другой углубился в кромешную тьму, его нога внезапно упёрлась в пол: он оказался у лестницы. На ощупь он осторожно, шаг за шагом, спустился по спирали, пока спустя долгие минуты не оказался на первом этаже. Он без колебаний миновал промежуточный уровень и лишь пожалел, что лестница не продолжается в подвалы, а ещё лучше - в крипты. Последний шаг - и он снова на мягком ковре; по движению воздуха и слабому бряцанию доспехов и оружия он понял, что находится в большом зале.

Зажигать факел было ещё рано, поэтому он решил рискнуть и добыть искру: в поясной сумке у него было несколько сухих щепок, а также кремень и сталь, и он осторожно высек искру. К его облегчению, растопка загорелась почти сразу и тлела тусклым красным пламенем, не давая света, но вполне достаточного для целей Гарта.

Комната, в которой он находился, была большой и богато обставленной; хотя он почти не видел деталей, но заметил, что пол теряется под наложенными друг на друга коврами, стены покрыты гобеленами, отражающими свет там, где в них было вплетено золото, большой дубовый стол, стоявший в центре комнаты, был искусно украшен резьбой, а стулья вокруг него были с роскошной обивкой. Помещение, судя по всему, было чем-то вроде столовой. Массивные деревянные ставни закрывали выход во двор, за которыми, как подумал Гарт, вероятно, находились застеклённые двери, подобные тем, что он видел наверху. В дальнем конце комнаты находился огромный камин, а слева от него две большие деревянные двери вели, предположительно, в другие части дворца. Именно под ближайшим из этих порталов внезапно вспыхнул свет. Гарт мгновенно выронил светящуюся растопку и раздавил её под ногами, а другой рукой потянулся к эфесу меча. Он ждал, пока за закрытой дверью не послышались шаги, приближавшиеся медленно и непринуждённо.

Когда они затихли, он понял, что задержал дыхание, и осторожно выдохнул. Послышался звук открывающегося шкафа, звук защёлки и скрип петель, слишком громкий для полноразмерной двери. Что-то передвинули, затем шкаф снова закрылся. Всё это время Гарт стоял неподвижно, настороженный и готовый к любому развитию событий. Наконец шаги раздались снова, на этот раз удаляясь. Свет стал тусклее, а потом и вовсе угас, оставив Гарта в кромешной тьме.

Постепенно Оверман расслабился. Он был так близок к тому, чтобы быть обнаруженным Шангом. Он тщательно обдумал свой следующий шаг: из слов самого мага он знал, что Шанг каким-то образом использует яд василиска, и только что слышал, как тот то ли доставал что-то из хранилища, то ли возвращал на место. Поэтому не казалось невероятным, что в соседней комнате хранился яд василиска, ибо что ещё мог перемещать маг, кроме магических предметов? Кроме того, какой смысл хранить столь опасный продукт дальше, чем это необходимо, от его источника? Вполне возможно, что вход в катакомбы находится совсем рядом, за дверью, перед которой он сейчас стоит. Если нет, то было бы разумно предположить, что вместе с ядом василиска можно найти подсказку, где находится этот вход. Казалось очевидным, что эту комнату необходимо исследовать. Шанг только что посетил её и, скорее всего, не вернётся сразу - хотя, конечно, мог бы; необходима осторожность, - так что время не должно быть потрачено впустую.