Лис и империя

XI

Стражник приставил щит ребром к груди, преграждая дорогу в долину.

— Лорд Байтон запрещает доступ больших групп вооруженных людей на окружающую его святилище территорию, — заявил он.

— Если лорд Байтон накажет меня за то, что я нарушил его запрет, значит, накажет, — ответил Джерин. Он повернулся и махнул рукой, призывая свою побитую армию двинуться дальше. — Вперед, ребята!

— Бог узнает о вашем проступке! — проблеял страж, когда колесницы подкатили к нему и к его грозной пике.

— Он прозорливец, поэтому, конечно, узнает, — ответил Лис. — Он также поймет, почему мы так поступаем, в отличие от тебя. У нас на хвосте сидят Сверилас Увертливый и элабонская армия. Так что у тебя будут еще посетители, кроме нас, и не такие приятные.

— Храни нас Байтон! — воскликнул стражник.

— Это было бы замечательно, — согласился Джерин, — но особенно на него не рассчитывай. Вполне вероятно, что он до нас не снизойдет.

Стражник бросил на него сердитый взгляд:

— Зачем вам понадобилось тащить эту свору сюда? Почему вы не побежали в каком-нибудь другом направлении?

— Трудно бежать навстречу тому, кто обратил тебя в бегство, — многозначительно заметил Джерин. — Так что выбор у нас был невелик: либо бежать сюда, либо на восток, к равнинам Шанды. Но мне почему-то кажется, что кочевник из меня никудышный.

— Но империя нас не тревожила долгие годы! — простонал храмовый страж. — Неужели опять эти назойливые южане станут совать свои длинные носы в наши дела, как это было, насколько я слышал, в давно забытые времена?

— Вполне вероятно, — покивал Джерин. — У них это здорово получается — я имею в виду, совать носы куда только можно. Если они победят, так, несомненно, и произойдет. Но моя армия пока цела, хотя мы и проиграли пару сражений. Мы еще можем их разгромить.

— Да позволит лорд Байтон свершиться сему! — воскликнул стражник. — Хорошо, тогда я разрешаю вам сойти в долину, если только бог-прозорливец не рассудит иначе.

— Благодарю тебя, — ответил Лис.

Он так и так повел бы свое войско в долину. Вне зависимости от чьего-либо дозволения. А если бы страж оказался настолько глуп, что стал бы сопротивляться… что ж, храму Байтона, скорее всего, пришлось бы в будущем как-нибудь без него обходиться. Джерин не сомневался, что эту историю ему удалось бы замять. В конце концов, зачем Байтону такой глупый страж?

— Но имперским солдатам лучше туда не спускаться, — нахмурился вдруг караульный, видимо вспомнив о том, что он все-таки должен быть строг. — Если они так поступят, то проявят неуважение к воле нашего лорда и понесут заслуженное наказание, которое не заставит себя ожидать.

— Будете ли вы сражаться против империи? — прервал поток его пустословия Джерин. — Бок о бок с нами, чтобы защитить северные края?

— Это решать Байтону, а не мне, — ответил страж. — Если он прикажет, мы, несомненно, станем сражаться. Если решит иначе, мы опять же подчинимся ему.

На деле он мог бы с тем же успехом сказать: «Не имею ни малейшего представления», хотя, конечно, выразил много изящнее свою мысль. Во всяком случае, ни то ни другое не было непреложным отказом. Джерин решил, что и это уже хорошо.

Его побитое войско вступило в долину. Если бы южанам повезло чуть больше (а Лис знал, что дело только в везении), северяне были бы отсечены от долины. Отсечены и уничтожены. Впрочем, в последнем империя очень скоро могла преуспеть.

Пока же соратников Лиса ожидал отдых. Можно было заняться ранеными, лошадьми и колесницами или завернуться в одеяло и забыться во сне, мало чем отличающемся от смерти. Лис и сам страстно желал впасть в подобное забытье, но это желание относилось к разряду несбыточных, ибо его обступаю слишком много забот, чтобы хотя бы в мизерной степени насладиться тем, что уже было доступно многим его бойцам.

Как и всегда после битвы, он делал все, чтобы облегчить страдания раненых, а заодно подлечил и некоторых лошадей. Это было сложнее и в какой-то мере сильнее било по нервам. Люди знали, за что им достаюсь, лошади — нет. Их муки являлись для них отвратительной неожиданностью.

Он как раз промывал элем порез на крестце очередной лошади, когда к нему подошел Райвин. Животное мелко дрожало и фыркало, но не пытаюсь вырваться или лягнуть человека, причиняющего ему боль.

— Хороший мальчик, — сказал Джерин.

Всадник, обнимавший голову скакуна, погладил его по носу и пробормотал:

— Он у меня храбрец. Он у меня красавец.

Пусть эти слова мало что значили, зато тон говорил о многом.

Джерин со вздохом повернулся к Райвину.

— А тебе чем я мог бы помочь?

Его тон тоже говорил о многом, но слуха он отнюдь не ласкал.

Райвин, ничуть тем не смущаясь, ответил:

— Лорд король, уж простите великодушно, но я все-таки хотел бы знать, что же мы дальше предпримем.

— Хотел бы, значит? — переспросил кисло Джерин.

Райвин кивнул. Еще более помрачнев и скривившись, Джерин продолжил:

— Что ж, клянусь богами, я тоже хотел бы. Однако единственное, что мне приходит в голову, это продолжать начатое, то есть собранно и со всей решительностью отступать.

— Обратно к нашим землям, вы хотите сказать? — уточнил Райвин.

Джерин раздраженно выдохнул через нос.

— Ты, наверное, долго болтал со слабоумными стражами храма. Очень сложно отступать к занятым неприятелем территориям. Технический термин для этого «наступление».

— Благодарю за дарованное мне разъяснение, о средоточие мудрости, — отозвался Райвин, вовсе не собираясь уступать своему тезке по прозвищу в саркастической пикировке, — но я не совсем это имел в виду. Как вам должно быть известно, из долины Айкоса в ваши прославленные владения ведет лишь одна дорога. И она не слишком пригодна для скорого продвижения войск.

— Ага, — кивнул Джерин. — Теперь я понимаю. Тебя беспокоит зловещий лес, да?

— Если отвечать с присущей мне краткостью, то да, лорд король, — подтвердил Райвин. — А вас он разве не беспокоит?

— В какой-то мере, — ответил Джерин. — Но если уж выбирать, идти ли нам через лес или посиживать здесь в ожидании, когда империя окончательно с нами разделается, я знаю, что выберу и куда двинусь. Остается лишь уповать, что нам удастся пересечь эти жуткие дебри и выбраться из них целыми. Если у нас это получится, то, возможно, мы сумеем развернуться для боя и ударить по головной колонне южан, буде они решатся пойти за нами.

— Это было бы замечательно, — сказал Райвин, но без особого энтузиазма, явно не веря в успешность плана.

— А еще лучше, — проговорил с деланной бодростью Джерин, — было бы встретить их здесь, в долине, сокрушить и погнать назад.

Очевидно, ему в это тоже не верилось.

— Йо, это было бы еще лучше, лорд король, — согласился Райвин. — Может, маловероятно, но, несомненно, лучше. Однако интересно, как вы намерены взять над ними верх, если в последнее время мы знати одни только поражения?

— Не имею понятия, — признался Джерин, окончательно приведя Райвина в замешательство. — По-моему, мы сейчас можем надеяться лишь на то, что имперским воякам не хватит духу на тяжелую продолжительную кампанию. Что они в конце концов махнут на нас рукой и уберутся восвояси.

— Наши надежды на это могли бы быть не беспочвенными, если бы мы заручились поддержкой владыки сладкого винограда, — заметил Райвин, — но кое-кто мало старался уговорить его нам помочь.

— Мало, ибо это противоречило бы предсказанию Байтона, и ты мог бы давно понять, что к чему, если бы не пребывал постоянно в плену своих заумных суждений.

Райвин нахмурился, потом его глаза округлились.

— Ты — демон из самого жаркого ада, — прошептал он, — Ты подверг меня риску, позволив мне вызвать Маврикса, в надежде, что я потерплю неудачу, и даже не заикнулся об этом?

— Понимаю, тебе очень трудно смириться с той мыслью, что есть люди, которые иногда могут держать язык за зубами, — ласковым тоном парировал Джерин. — Как-нибудь тебе самому стоит попробовать больше помалкивать, чем болтать. Это пойдет тебе только на пользу.

— К черту пользу и к черту тебя самого! — воскликнул рассерженно Райвин и повернулся, чтобы уйти.

Однако его попытку удалиться гордой походкой, изображая чрезмерное негодование, несколько подпортило столкновение с Вэном. Как и всех, кто наталкивался на громадного чужеземца, Райвина отшвырнуло назад. Разумеется, он тут же выпрямился и продолжил свое горделивое шествие, но эффект уже был не тот.

Вэн покачал головой:

— Вижу, ты снова припек его.

— Дважды, — ответил Джерин. Затем поправился: — Нет, беру свои слова назад. Он сам припек себя, когда понял, что я не слишком расстроен исходом наших переговоров с Мавриксом.

— И что он сказал? Что ты пытался принести его в жертву примерно так же, как Залмуна пытался принести в жертву своего сына по требованию бога племени Вешапэр?

— Он не приводил именно этот пример, но все же высказал нечто подобное.

И Лис рассмеялся.

Смеяться было приятно. Кроме того, внезапная вспышка веселости позволила ему на пару мгновений отвлечься от тяжелого ощущения, что остановить южан практически невозможно. Однако, когда смех улегся, эта мысль опять выступила на передний план и, казалось, принялась в свою очередь насмехаться над ним, щерясь и обнажая клыки, очень длинные и очень острые, словно у длиннозуба.

Возможно, та же мысль грызла и Вэна, поскольку тот проворчал:

— С приходом утра этот Сверилас Скользкий снова начнет покусывать нас.

— Увертливый, — поправил Джерин. — Сверилас Увертливый, каким бы скользким он ни был. Но… — Он умолк в нерешительности, потом продолжил с некоторым удивлением: — Кажется, я знаю, что мне с ним делать. Да, клянусь богами, особенно одним из них, кажется, я это знаю.

Как и ожидалось, Сверилас погнал своих людей вперед вскоре после восхода солнца. Стражи храма пытались ему противостоять вместе с арьергардом армии Джерина. Но южан было слишком много, чтобы защитники северных территорий могли долго сдерживать их напор. К тому же Сверилас был из той породы вождей, что довольствуются лишь победой, и ничем меньшим.

Джерин послал еще людей в подкрепление оборонительному отряду, в надежде не столько остановить Свериласа, сколько замедлить его продвижение. К тому же Сверилас мог бы заподозрить неладное, видя, что его не пытаются задержать, если бы и без того не был подозрительным от природы. А еще отнюдь не стремительный темп наступления Свериласа позволил фуражирам основной армии Джерина по мере ее отступления к святилищу Сивиллы основательно пошарить в закромах примыкающих к Айкосу процветающих деревушек.

Стражники храма отделились от северян, чтобы встать на защиту святилища, рассредоточившись под его мраморными наружными стенами. Джерин велел своим людям продолжить отход. Дагреф с любопытством взглянул на отца. Но в следующее мгновение удивленное выражение исчезло с его лица.

— В храме Байтона множество драгоценных вещиц, не так ли? — спросил он.

— Ну да, кое-что там имеется, полагаю, — ответил Джерин нарочито небрежным тоном. — А что? Думаешь, это могло бы заинтересовать имперских солдат и военачальников?

— Вполне, — сказал Дагреф, с пугающей точностью копируя его тон. — Одна из основных черт империи Элабон состоит в том, что она всегда выкачивает из своих провинций богатства, причем досуха, как выкачивают производители сыра сыворотку из своих чанов.

— Байтон не тот бог, которому такое понравится, — вставил Вэн.

— Ты это знаешь, — сказал Джерин. — Я тоже это знаю. Вопрос в том, знает ли это Увертливый Сверилас? И еще: если знает, остановит ли его это знание? У него с собой есть маги. Его защищают элабонские боги. Во всяком случае, он так полагает. Может, он без особенных размышлений сочтет себя вправе брать все, что ему вздумается.

— Вот было бы здорово, — мечтательно произнес Вэн. — Мы видели, как Байтон карает тех, кто пытается обокрасть его. Все эти волдыри и прочее… совсем не привлекательны, ну, ничуть. Лис, не думаешь ли ты, что этот Сверилас будет выглядеть просто прекрасно, когда покроется волдырями?

— Поскольку я никогда его не видел, то не знаю, насколько он прекрасен без них, — ответил Джерин. — Но вид любого имперского элабонца, сплошь покрытого волдырями, мне придется сейчас по душе.

Небольшой городок, обслуживавший люд, приезжавший за предсказаниями провидицы, резко отличался от Айкоса тех времен, когда Джерин был юн. После того как Элабонская империя завалила в горах проход к северным территориям, поток паломников значительно сократился, а землетрясение, в результате которого из-под земли вырвались ужасающие чудовища, тоже ничуть не способствовало улучшению ситуации. Многие постоялые дворы, таверны и гостиницы, некогда битком набитые, сейчас пустовали. Некоторые из них вообще представляли собой развалины, которые за прошедшие пятнадцать лет так и не были восстановлены. На месте строений, разрушенных до основания, росла трава.

Хозяева же немногих выстоявших в борьбе за выживание заведений встретили армию Джерина с той же радостью, какую выказали бы крепостные при нашествии саранчи, и по схожим причинам: они боялись, что солдаты съедят все их запасы, и были правы.

— Разве это справедливо, лорд король? — возопил один из них, когда люди Джерина жадно накинулись на хлеб, жареное мясо и эль.

— Наверное, нет, — признал Лис. — Но мы голодны, мы здесь и, черт возьми, должны подкрепиться. Если мы выиграем эту войну, я заплачу тебе в следующем году за весь ущерб, клянусь всеми богами. Если мы проиграем, можешь отослать счет Кребигу Первому, императору Элабона.

— Тогда я лучше буду иметь дело с вами, — сказал хозяин гостиницы. — У вас репутация честного человека. А обещанием, данным кем-либо с той стороны гор, я бы даже не стал подтираться, тем более что эти сукины дети никаких обещаний мне еще не давали.

Джерин подумал, что этот малый скоро получит шанс выяснить, можно верить парням из-за гор или нет. Но все-таки не сегодня.

Как он и надеялся, Сверилас умерил прыть своих войск, когда в поле его зрения попал храм Байтона. Так что всадникам Райвина пока не составляло особого труда удерживать южан за пределами городка.

Воспользовавшись этим обстоятельством, Лис постарался устроить как можно большему числу своих людей ночлег на настоящих кроватях под кровом. Долгие кровопролитные сражения вымотали его воинов. Чем лучше они отдохнут сейчас, тем лучше будут себя чувствовать, когда им снова придется забираться в свои колесницы.

Сам он лег спать во дворе, завернувшись в походное одеяло. Увидев это, Адиатанус пришел в замешательство.

— Какой смысл быть королем, если не наслаждаться жизнью? — спросил вождь трокмуа.

Сам он не замедлил выразить притязания на одну из самых роскошных кроватей.

Джерин пожал плечами:

— Мне и здесь неплохо. Тем из наших, кого зацепило в бою, матрасы нужнее.

— Может, и так, а может, и нет, — сказал Адиатанус. — Большинство этих парней вдвое моложе тебя… и меня тоже. Им ничего не стоит провести ночь под открытым небом. А если утром у тебя не начнут ныть суставы, значит, ты или гораздо крепче меня, или соврешь.

— Суставы у меня ноют, — признался Джерин, — но это в порядке вещей. К тому же я и с кровати частенько встаю совершенно разбитым. В нашем возрасте боль в суставах — обычное дело. Я к ней привык. Мне это не нравится, но я ничего не могу тут предпринять.

— Я тоже, — грустно отозвался Адиатанус. — Я тоже. Но я чувствую себя лучше, проведя ночь на соломе, завернутой в шерсть, это уж точно, поэтому я, как только подворачивается возможность, занимаю кровать. А если еще при этом удается залучить в нее симпатичную девушку из-за стойки, то мне становится совсем хорошо.

— И на здоровье, — сказал Джерин, вновь пожимая плечами.

Как и Вэн, Адиатанус не пропускал ни одной юбки. Глядя на Лиса, трокмэ засмеялся:

— Слушай, ты ведь еще не так стар, чтобы в штанах у тебя ничего не шевелилось. Когда это происходит, почему бы не выпустить своего шалунишку наружу и не позволить ему поиграть? Множество девушек лягут с тобой только ради того, чтобы потом всем рассказывать, что они спали с самим королем.

— Но я вовсе не хочу…

Джерин примолк. То, что он собирался сказать, не отвечало правде. Женские чары не оставляли его равнодушным, особенно вдалеке от Силэтр. Но то, что он предпринимал в связи с этим (верней, чего не предпринимал), являлось уже совсем другим делом. Поэтому окончание фразы пришлось изменить.

— Я не хочу усложнять себе жизнь. Сколько у тебя незаконнорожденных детишек?

— Немало, полагаю, — отвечал трокмэ, снова рассмеявшись. — Не так много, как у Райвина, наверное, но зачатие каждого из них связано у меня с приятными воспоминаниями.

— Вот и хорошо, — сказал Джерин. — Я ведь не мешаю тебе жить так, как тебе нравится. Почему ты не можешь смириться с тем, как живу я?

Адиатанус снова нахмурился:

— Хочу под тебя подкопаться, а ты не сердишься. Как же тогда мне разругаться с тобой?

— Я в ссоре со Свериласом Увертливым, а не с трокмуа, — ответил Джерин. — Ты мой союзник и мой вассал, а Сверилас — мой враг. — Он криво усмехнулся, — Но когда мы были молоды, ни один из нас не поверил бы, что такое возможно. Ни на мгновение.

— Это верно, — согласился Адиатанус. — Пф, как же мы ненавидели одно твое имя на том берегу Ниффет. Уж больно ты был хорош, даже слишком хорош, завязывая нас всех в узлы каждый раз, когда мы пытались переправиться через реку. И когда нам наконец удалось закрепиться на южном ее берегу, кто, как не ты, постоянно нам досаждал и помешал переселению многих? А теперь я твой вассал, и у нас общие враги, как ты уже мне напомнил. Да, это странно, очень и очень, даже страннее странного, вот как.

— Если я могу мириться с такими, как ты, — произнес задумчиво Джерин, — то почему бы мне не смириться — что я и делаю — с одеялом, брошенным на голую землю?

— Именно за твою доброту и мягкий нрав я впервые и назвал тебя королем, — сказал Адиатанус и пошел прочь, качая головой и посмеиваясь.

На следующее утро Маева, лицо которой светилось от сознания собственной важности, прискакала верхом с передовой линии, отгораживающей городок от южан, и привезла с собой толстого евнуха, который сопровождал Лиса в пещеру Сивиллы.

— Он сказал, что ему необходимо поговорить с вами, лорд король.

— Я тоже буду рад поговорить с ним, — ответил Джерин и повернулся к священнику. — Ну?

Евнух неуклюже распростерся перед ним, словно перед статуей прозорливого Байтона.

— Лорд король, вы должны спасти святилище от осквернения! — взмолился он.

— Встань, — нетерпеливо приказал Лис. Когда священник поднялся, он резким тоном спросил: — Кто говорит, что я должен?

— Если вы не вступитесь, лорд король, надменные негодяи, пришедшие из-за гор, разграбят богатства, накапливаемые в нашем храме веками.

Священник явно готов был разрыдаться.

Джерин же со своей стороны как раз и надеялся, что эти богатства (и выставленные во дворе святилища, и спрятанные под землей) заставят Свериласа забыть о нем на какое-то время. Поэтому он повторил:

— Кто говорит, что я должен спасти святилище? Это что, приказ, ниспосланный самим Байтоном свыше?

Он хорошо сознавал, что если ответ будет утвердительным, то его людям придется отстаивать храм, как бы это ни расходилось с его планами на ближайшее будущее.

Но священник покачал головой. При этом его толстые отвислые щеки заколыхались.

— Байтон молчит по этому поводу, — сказал он своим жиденьким тенорком. — Но вы, лорд король, хорошо известны тем, что всегда проявляли большое уважение к прозорливому богу.

— Если бы прозорливый бог приказал мне попытаться изгнать людей Элабонской империи из его храма, я бы за это взялся… во всяком случае, я бы приложил все старания, — ответил Джерин, в общем и целом говоря чистую правду. — Но поскольку он этого не приказывает, позволь мне задать тебе свой вопрос. Как ты думаешь, почему я отступил за святилище Сивиллы и обосновался здесь, в городке?

— Меня это озадачило, лорд король, — ответил священник. — Я думал, что вы, безусловно, останетесь нас защищать. Всей своей мощью.

— Всей своей мощью? — Джерин услышал в своих словах горечь. — Да если бы я обладал мощью, способной остановить имперское войско, зачем бы мне вообще отступать? Зачем соваться в вашу долину? Зачем пятиться все дальше и дальше, намереваясь тут же покинуть Айкос, если южане вновь ринутся на меня?

Священник в недоумении смотрел на него.

— Но вы самый лучший воин во всех северных землях. Как же возможно вас победить?

— С большей легкостью, чем мне бы хотелось, говоря по правде, — отвечал Джерин. — Например, когда против меня выставляют столько людей, что я не в состоянии им противиться, а именно это сейчас и делает империя Элабон. Ничего сложного. Но ты еще должен радоваться, что здесь нет Араджиса Лучника, который мог бы услышать, как ты называешь меня лучшим воином северных территорий. Он бы с тобой не согласился. А когда он с кем-то не соглашается, последнему приходится нелегко.

Он попусту сотрясал воздух. Священник не перебивал его, но и не слушал.

Когда он закончил, священник тут же завел свое:

— И прозорливый бог тоже любит вас больше других. Как может быть иначе, раз вы женаты на его бывшей Сивилле?

Тут евнух вздохнул. Возможно, завидуя близким отношениям Лиса с Байтоном, какие, по его мнению, тому обеспечивал брачный союз с Силэтр, а может, удрученный тем, что самому ему не дано познать радости брака.

В отличие от всего, что успел наговорить пребывавший в полной растерянности толстяк, эти слова заставили Джерина призадуматься. И вправду, быть может, близость с Силэтр накладывает на него особые обязательства? В прошлом ему как-то раз довелось извлечь из ее связи с Байтоном пользу. И немалую, а по счетам следовало платить. Но несмотря на это соображение, он отринул его и покачал головой.

— Если прозорливому богу что-нибудь от меня нужно, он может сказать мне о том сам. Тогда я сделаю, что смогу. Однако без божественных распоряжений я вовсе не собираюсь обрекать на гибель себя и свою армию. Надеюсь, это понятно?

Евнух уставился на него своими большими, темными и опечаленными глазами.

— Абсолютно понятно, лорд король, — ответит он. — Я передам ваши слова моим товарищам, пребывающим в храме Байтона, дабы они узнали, что уже ничто не сумеет вырвать их из хищных когтей империи Элабон.

Иногда дети Джерина, пытаясь его разжалобить, тоже плели что-то плаксивое. Но им это не помогало, как не помогло и священнику. Правда, отпрысков своих Лис в таких случаях обычно высмеивал, однако тут смех был бы плохой, поэтому он только вздохнул, после чего сочувственным тоном прибавил:

— Если Байтон не захочет, чтобы его храм разграбили, полагаю, он сможет защитить его сам.

— Я утешаю себя надеждой на то, что вы правы, — ответил священник, — но не вижу вокруг ничего, что могло бы меня в том убедить.

Он повернулся и двинулся вперевалку на юг, обратно к храму.

— Спасибо, Маева, — сказал Джерин, глядя ему вслед. — Ты правильно поступила, доставив его ко мне, хотя мы и не можем ему сейчас помочь.

— Мне очень жаль, — сказала Маева.

— Мне тоже, — согласился Джерин. — Но если бы мы могли разбить армию Свериласа в любое подходящее для нас время, неужели ты думаешь, что мы бы этого уже не сделали? Возвращайся назад и приглядывай за южанами. Они, как я и надеялся, застопорились возле храма, но рано или поздно все равно пойдут дальше.

— Хорошо, лорд король.

Маева отсалютовала и поехала вслед за священником.

В тот день южане не двинулись с места. Джерин надеялся, что в храме их поразит гром, но ничего не произошло. Однако передышка сама по себе тоже чего-то стоила, а потому вечером он завернулся поплотней в одеяло и заснул. Очень крепко, но сон ему все-таки снился.

Это был, наверное, самый странный сон, который он когда-либо видел. Все в нем казалось размытым и словно бы удаленным, поэтому он ничего не мог отчетливо различить. В то же время его охватило невероятно сильное ощущение некой безотлагательной важности происходящего. А еще ему вдруг почудилось, что он озирает самый краешек какого-то очень важного сновидения, предназначенного для кого-то другого.

Он все тщился подобраться поближе к центру чужого сна, чтобы понять, почему тот кажется ему таким важным. Но все его попытки были напрасными. И он от бессилия скрежетал зубами. Он словно бы находился на дне очень глубокого колодца с гладкими стенами, откуда выбраться невозможно. А ему нужно было выбраться, несмотря ни на что.

Проснувшись, он обнаружил, что стоит на коленях, вскинув молитвенно руки. Лис смущенно огляделся по сторонам. Все было тихо, но и сам Айкос, и все ночлежки его, и домишки, и бивачные костры, вокруг которых спали воины, на мгновение показались ему гораздо менее реальными, чем то, что он видел до того, как очнулся.

Лис закусил губу. Он упустил что-то важное. Он это знал. Он терпеть не мог упускать из виду важные вещи. Учитывая сложившееся положение, ему сейчас нельзя было упускать даже мелочей. Но и поделать сейчас ничего тоже было нельзя.

Может, если лечь и снова уснуть, сон вернется. Иногда такое случается. Возможно даже, он окажется ближе к сути. Лис стиснул зубы. «Возможно» его не устраивало. Но, не имея другого выбора, он снова лег. В конце концов он уснул. И, насколько мог потом вспомнить, больше в ту ночь не видел никаких снов.

Утром обнаружилось, что Дагреф и Фердулф куда-то девались. О последнем Джерин не очень тревожился. Во-первых, Фердулф мог распрекрасно о себе позаботиться. Во-вторых, в лагере без него стало тише.

Но Дагреф… Джерин не мог себе и представить, чтобы сыну вдруг вздумалось самовольно куда-нибудь отлучиться. Но потом он сообразил, что все вполне естественно. У Дагрефа имелся прекрасный повод улизнуть из лагеря, и звали этот повод Маевой. Ну а то, что он не явился к утру, было уже совсем другим вопросом, который придется со всей строгостью с ним обсудить.

Нет, Лис не дал воли своему раздражению, во всяком случае в той мере, в какой обыкновенно выпускал лишний пар. Причина была проста: ему не хотелось привлекать внимание Вэна к тому, что его так взвело. Однако чужеземец все же увидел, что друг его чем-то обеспокоен, и, не до конца понимая чем, сказал:

— Горсть мне в пяти чистилищах, если я одобряю, что Дагреф с Фердулфом что-то затеяли. Кто может предположить, какой каверзой это пахнет?

Эти слова породили в Джерине новый шквал беспокойства. Он так зациклился на Дагрефе и Маеве, что совсем упустил из виду комбинацию Дагреф — Фердулф. Непростительная оплошность!

— Ты ведь не думаешь, что эта парочка решила без нас разгромить южан, а?

Лис вовсе не ожидал, что Вэн всерьез воспримет его слова. Но тот без тени улыбки ответил:

— Где они бродят и что замышляют, известно одним лишь богам. Я лично не считаю, что эти двое способны побить Свериласа самостоятельно, поскольку даже всем скопом нам это не удалось. Но кто его знает, что они сами думают на этот счет?

— Только не я, — вынужден был признать Джерин.

Дагреф находился в том возрасте, когда все кажется достижимым. А для Фердулфа недостижимого не было вообще. Ну, если не вообще, то за малыми исключениями.

Быстренько прокрутив это в голове, Джерин, оставшийся без возницы, одолжил у одного из конников Райвина лошадь и осмотрительно медленно поехал на ней к тем верховым, что играли сейчас роль заслона между северянами и южанами, возглавляемыми Свериласом. Попутно он пожалел, что маловато практиковался в езде верхом во все прошлые годы. Нет, держался в седле он более-менее основательно, но вот сражаться, сидя на конской спине, не рискнул бы.

Правда, лошадь в отличие от колесницы предоставила Лису замечательную возможность отправиться в путь в одиночку. Вэн волей-неволей остался в лагере, так что необходимость путано объяснять, «с какой такой радости» они едут к Маеве, отпала сама собой. Вряд ли, впрочем, это свидание принесет хоть какое-то удовлетворение, если окажется, что и Дагреф не получил его в прошлую ночь.

— Нет, лорд король, — сказала девушка, глядя на него удивленными, широко распахнутыми глазами. — Я не видела ни Дагрефа, ни Фердулфа. Почему вы решили, что Дагреф может быть у меня?

— По очевидным причинам, — ответил Лис, наблюдая, как она пунцовеет. — В лагере его нет, и он не говорил мне, что собирается отбыть куда-то. Вот я предположил, что он улизнул на свидание.

— Если и на свидание, то не со мной.

Теперь в голосе Маевы слышались гневные нотки, не имевшие и отдаленного отношения к обстановке на вверенном ей участке передовой.

— Раз не с тобой, то больше не с кем, — сказал веско Джерин.

Маева вроде бы успокоилась, но не очень охотно. Лис почесал в затылке.

— Если он пошел не сюда, тогда я даже не знаю, где он может теперь обретаться.

Вдруг ему вспомнилось странное сновидение, объявшее его прошлой ночью. Где он словно бы издали наблюдал нечто важное и никак не мог добраться до сути происходящего. Может, так было потому, что он проник в сон, на деле ниспосланный Дагрефу? Они оба не раз замечали, что мыслят практически одинаково. Тогда довольно естественно, что ему удалось ухватить крайчик сновидения сына. Однако в этом случае напрашивался следующий интересный вопрос: кто посылал или что посылало Дагрефу эти сны?

На ум приходили две версии: имперские маги и Байтон. Нет, три, ибо Маврикс тоже был на это способен, что, кстати, могло объяснить (да и объяснило бы) исчезновение Фердулфа, если, конечно, оно связано с исчезновением сына.

— Мне слишком многое неизвестно, — пробормотал Джерин, вздыхая.

— Что-что, лорд король? — переспросила Маева. — С Дагрефом что-нибудь не в порядке?

— Этого я тоже не знаю, — сказал Джерин.

Он неуклюже залез на лошадь и поехал обратно в городок Айкос.

Как ни мала была вероятность найти там по возвращении Дагрефа, Лис все же на это надеялся. Он даже надеялся, что Фердулф тоже окажется там. Если уж это не свидетельствовало о его полном отчаянии, тогда других тому доказательств не стоило и искать.

Но ни Дагрефа, ни Фердулфа в лагере не оказалось.

— Куда, черт подери, они делись? Чем, черт подери, они заняты? — спросил он у Вэна, который еще ранее дал понять, что не знает ответов на эти вопросы.

— Нам остается лишь ждать, не потребуют ли имперские у нас выкуп, — сказал чужеземец. — Если Фердулф у них, то, по-моему, они могут оставить его себе.

— Есть люди, которые могли бы сказать то же самое и о Дагрефе, — мрачно произнес Джерин, — но я не отношусь к их числу. Если он у них, я отдам все, что они потребуют, чтобы вернуть его.

— То, что они запросят, вряд ли будет измеряться в золоте, меди или олове, — сказал Вэн. — Скорее всего, они потребуют, чтобы ты преклонил перед ними колени.

— Какова бы ни была цена, я заплачу, — ответил Джерин. — Неужели ты думаешь, что мне так дорог мой титул? Что я готов лишиться сына, лишь бы все продолжали называть меня королем?

— Нет, — тут же ответил Вэн. — К тому же если бы ты оказался настолько глуп, чтобы ради почестей отказаться от сына, никто все равно не стал бы называть тебя королем, потому что всем было бы противно подчиняться такому отвратительному человеку.

— Надеюсь, ты прав, — сказал Лис.

У него имелись некоторые сомнения в верности выкладок чужеземца, но ему было сейчас не до споров. Вэн, безусловно, не стал бы служить тому, кто ему неприятен, однако существовало множество дурных правителей, которым подданные с большим рвением лизали зад. Впрочем, Лис не имел никакого желания подражать ни тем, ни этим.

Он все размышлял о Дагрефе и Фердулфе. Если предположить, что они двинулись не на юг, то, может, им, наоборот, вздумалось пойти на запад, по дороге, ведущей через зловещий лес в земли, подвластные королю Джерину Лису. Он с трудом мог представить, зачем бы им это понадобилось, ибо война обещала закончиться гораздо раньше, чем сюда могло подоспеть подкрепление, но и зачем этой парочке соваться к южанам, он тоже не представлял.

Лис хлестко хватил кулаком по ладони. Чей же все-таки это был сон? Если бы ему удалось досмотреть его, то, возможно, многое бы прояснилось. Но время шло, и не прояснялось, увы, ничего.

Ближе к полудню Дагреф с Фердулфом вошли в Айкос. То ли с юга, то ли со стороны поросших лесом холмов. Их никто не сопровождал, из чего Джерин заключил, что никто не видел, откуда они появились.

Именно этот вопрос он им сразу и задал:

— Где вы болтались?

Ни один не ответил. Молчание Дагрефа было задумчивым. Это бы ладно, но молчание Фердулфа казалось чем-то совсем уж необычайным. Наконец Дагреф сказал:

— Мы ходили на встречу со Свериласом Увертливым.

— Вот так, запросто? — осведомился ласково Джерин. — Вам не составило труда миновать наши пикеты? Вам не составило груда миновать пикеты южан? Вы просто вздумали развеяться и пошли поболтать со Свериласом?

— Йо, да, — отозвался Фердулф.

Невыразительный кивок полубога лучше, чем что-либо другое, свидетельствовал, что так оно, вероятно, и было.

— Да, — подтвердил Дагреф, сам тому словно бы удивляясь. — Нам это не составило никакого труда. Я знал, что у нас все получится. Я видел сон, предрекавший, что у нас все получится, и этот сон подтвердился.

— Ха! — вскликнул Джерин, — Я, значит, был прав. Тот сон предназначался тебе. Я тоже видел его, вернее, лишь обрывки.

— Правда? — К Дагрефу, кажется, возвращалось всегдашнее любопытство. — Я предполагал, что ты мог его видеть. Ты… или кто-то еще. Вернее, мне казалось, что кто-то заглядывает в него извне, вот как.

— Зато в мой сон никто не заглядывал, — сказал Фердулф с немалой долей высокомерия. — Я был один и беседовал с богом.

— С каким богом? — спросил Джерин. — Со своим отцом?

— Не угадал! — воскликнул Фердулф. — Этот негодяй горазд только лупить меня по заду! Он никогда со мной не беседует… даже во сне.

— Тогда с кем? — нетерпеливо повторил Лис.

— Ну, конечно же, с Байтоном, — снизошел до объяснений Фердулф, и Дагреф кивнул. — Именно он велел нам встретиться со Свериласом Увертливым, который и впрямь весьма скользкий тип. Самый скользкий из всех, кого я видал… и мы, разумеется, пошли на эту встречу. Байтон обладает слишком большой властью, чтобы я мог его ослушаться… полагаю, даже большей, чем мой отец.

Джерин не знал, является ли последнее предположение верным. В любом случае его это мало касалось. А что касалось впрямую, пока оставалось туманным. Он продолжил допрос:

— И что вы сказали Свериласу, когда встретились с ним?

— Как что? Разумеется, мы предложили ему напасть на тебя, не теряя ни минуты.

Фердулф и Дагреф ответили хором, прямо-таки светясь от восторга, что все прошло хорошо.

— Что?! — вскричал Джерин. — Как вы могли ему такое сказать? Зачем вы это сказали?

— Потому что прозорливый Байтон велел нам это сделать, — все так же хором ответили Фердулф и Дагреф.

Лишь после этих слов на лице Дагрефа появилась несколько озадаченная улыбка.

— Интересно, зачем Байтон велел нам это сделать?

— Чтобы уничтожить меня? — предположил Лис. — Не могу ничего другого придумать. А вы? Если Сверилас на меня нападет, он погонит мою армию через зловещий лес, на запад. Возможно, мы даже сильно замешкаемся, пытаясь вступить на лесную тропу. Как тогда нам сдержать его натиск? У нас слишком мало людей. Разве вам это не известно?

— Известно, — ответил Дагреф. — Конечно, мы это знаем. Мы и тогда это знали.

Фердулф кивнул.

— Однако тогда это нам почему-то казалось неважным, — добавил Дагреф с некоторым удивлением, и Фердулф снова кивнул.

— Почему Байтон меня ненавидит?

Вопрос Джерина был обращен не к сыну и не к полубогу, а к безразлично взирающим на него небесам.

— Он вовсе не питает к тебе ненависти, отец, — постарался успокоить его Дагреф. — С чего бы ему тебя ненавидеть? Ведь моя мать была его провозвестницей.

— Может, он зол на меня за то, что я забрал ее у него?

Тут Джерин нахмурился и покачал головой. Байтон никогда не выказывал неодобрения по поводу его союза с Силэтр. Но если все, что сейчас происходит, не знак неодобрения, то тогда что же? На этот вопрос он не мог ответить, поэтому задал другой, обращаясь Дагрефу и Фердулфу:

— Что еще прозорливый бог велел вам сказать Свериласу?

— Ничего особенного, — ответил Дагреф. — Мы должны были четко дать ему понять, что пришли по поручению Байтона, и нам не составило труда убедить его в этом.

— Не сомневаюсь, — сказал Джерин. Он немного подумал, затем спросил: — А Байтон не просил вас передать что-нибудь мне? Было бы интересно узнать, почему он решил так со мной обойтись.

— Тебе? — К Фердулфу опять вернулось высокомерие. — С чего бы это богу просить нас что-то тебе передать? Если бы он хотел, чтобы ты о чем-то узнал, то ниспослал бы тебе сновидение. Но он этого не сделал, верно? Он оставил тебя в стороне, видимо не желая иметь ничего общего с такими, как ты.

Джерин не оскорбился, ему было не до того. Он просто пожал плечами:

— Вообще-то бог мог послать сон напрямую Свериласу, но он этого не сделал, поэтому я на всякий случай решил вас спросить.

— Тебе он ничего не передавал, — повторил Фердулф. — Ничегошеньки, слышишь?

— Фердулф, можешь в дальнейшем не сомневаться: когда ты что-либо говоришь, люди тебя прекрасно слышат, — сказал Джерин. — Иногда… даже чаще, чем иногда… они жалеют об этом, но тем не менее слышат.

Он надеялся сбить с Фердулфа спесь, но вопреки его ожиданиям детское личико маленького полубога приняло совсем недетское самодовольное выражение. Но представлениям Фердулфа, Лис сделал ему комплимент.

Дагреф нахмурился.

— Постой, — сказал он. — Что-то такое было… кажется, было.

— Нет, не было! — возразил возмущенно Фердулф. — Я ведь сказал. Я бы знал. Я сам наполовину бог… и на лучшую половину. Если я говорю, что ничего не было, значит, ничего не было, вот.

— Может, наши сны немного отличались один от другого, — предположил Дагреф. — Может, мне что-то передалось как сыну.

— А может, тебе это кажется, потому что на самом деле у тебя в голове опилки, а не мозги, — хихикнул Фердулф и показал язык.

Дагреф, к неудовольствию полубога, остался невозмутим.

— Как ни крути, но что-то было, — повторил юноша. Он обратился к отцу: — Вот… что бы это ни значило. Что-то вроде напутствия. «Выбери верный путь, оставайся на верном пути, не сворачивай с верного пути, несмотря ни на что».

— Что за глупое сообщение? — возмутился Фердулф. — Ты, наверное, сам его выдумал. Зачем богу говорить такие глупости?

— Я не знаю, — отвечал Дагреф. — Например, от некоего полубога я слышал немало глупостей за последнее время.

Фердулфа наконец проняло, он разозлился. Джерин спросил:

— С какого пути?

Его сын пожал плечами:

— Понятия не имею. Пока ты не спросил, мне вообще казалось, что я ничего не должен тебе передавать.

— Может, это путь через западный лес? — предположил Джерин. Но затем покачал головой: — Нет, не думаю. Там одна дорога. С нее нельзя сбиться: ты либо на ней, либо в лесу. Второе, естественно, хуже. Так о чем же, черт подери, говорил Байтон?

— О том, чего ты не можешь понять из-за своей туповатости, — сказал Фердулф.

— Я многое не могу понять из-за своей туповатости, — ответил Лис. — Например, почему я тебя терплю?

Но не успел Фердулф найтись с ответом, как к ним галопом подскакал всадник с юга.

— Лорд король! — крикнул он. — Лорд король! Имперские наступают!

После этого время, казалось, сжалось до мига, в течение которого и разворачиваюсь все дальнейшее. Лис криком велел своим людям построиться в боевую шеренгу перед городком. Они все еще выстраивались, когда вернулись конники Райвина.

— Простите, лорд король, — сказал один из них, вытирая кровоточащий порез на лбу. — Этих проклятых мерзавцев слишком много, и они слишком напирают. Мы не смогли их сдержать.

— Сверилас всегда так действует, — рассеянно ответил Джерин.

— И что теперь? — воскликнул Фердулф. — Что теперь?

Он подпрыгнул. Любой в возбуждении может подпрыгнуть. Но Фердулф был не таким, как другие. Подпрыгнув, он повис над землей.

Дагреф ответил раньше отца:

— Теперь мы будем драться. Что еще нам остается? Свиной пузырь, например, тоже летает, но соображает наверняка много лучше, чем ты.

Злобный взгляд Фердулфа красноречиво свидетельствовал, что даже Лису было бы сложно отбрить его более едко.

— Да, — подтвердил Джерин. — Теперь мы будем драться. Теперь мы…

Он осекся. Потом перевел взгляд с Дагрефа на Фердулфа, с Фердулфа на Дагрефа. Затем огладил бороду, подошел к сыну и поцеловал его в щеку. После чего расцеловал и Фердулфа.

— Что это сейчас было, отец? — спросил Дагреф.

Комментарий Фердулфа был гораздо более резок, но имел приблизительно тот же смысл.

— Я понял, — ответил Джерин. — По крайней мере, надеюсь, что понял.

«Если же я не понял или понял неверно, — добавил он про себя, — то окажусь в еще большей беде, чем сейчас, хотя до сих пор мне казалось, что подобное вообще невозможно». Вслух, правда, он этого не сказал, а произнес вот что:

— Идемте. Нужно встретить этого разорителя храма, этого сукина сына Свериласа заточенной бронзой, прежде чем…

— Прежде чем что, отец? — перебил его Дагреф.

— Прежде чем произойдет нечто другое, — ответил Лис.

Вряд ли сын удовлетворится таким ответом, но сейчас не тот момент, чтобы что-либо растолковывать.

Дагреф и впрямь рассердился.

— Ты говоришь так же туманно, как Сивилла, через которую вещает Байтон, — упрекнул он. — Ты…

Тут голос его прервался.

— О, как это интересно, не правда ли? — пробормотал он тихонько.

— О чем это вы там шепчетесь? — сварливо осведомился Фердулф.

— Ты ведь полубог. Используй свою полубожественную мудрость, чтобы догадаться, — ответил ему Джерин. — А пока ты еще этим не занят, почему бы тебе не взлететь вверх и не сказать мне, что там поделывает Сверилас?

— Я для этого тебе не нужен. Ты можешь увидеть его и отсюда, — ответил Фердулф, что, к сожалению, было чистейшей правдой.

Но маленький полубог все-таки взмыл в воздух. Правда, скорей для того, чтобы повертеть задом перед Джерином с Дагрефом, чем по более важным соображениям. И улетел прочь.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, отец, — сказал Дагреф.

— Я тоже на это надеюсь, — отвечал Джерин. — Поверь мне, очень и очень.

Прежде чем Лис смог добавить к сказанному еще что-то (если, конечно, была в том нужда), к ним подбежал Вэн и потребовал объяснений: почему они с Дагрефом ошиваются тут, а не мчатся в своей боевой колеснице к разбойнику Свериласу, чтобы разорвать того на куски.

— Стоит попробовать, отец, — сказал Дагреф.

— Знаю, что стоит, — ответил Джерин. — Что ж, тогда будь что будет.

Он шагнул в колесницу, где уже бесновался пышущий злобой и нетерпением великан. За ним последовал Дагреф. Он взмахнул поводьями, и лошади рванулись вперед.

Вэн подозрительно глянул на Джерина.

— Ты что, уже обрек нас на смерть, капитан? — сурово вопросил он. — Ты думаешь, нам конец, как куску мяса, попавшему на вертел? Ты идешь в бой, готовясь к гибели, а?

Джерин покачал головой:

— Нет. Вообще-то, наоборот. Я, правда, не думаю, что мы выиграем эту битву, но веры в победу в войне я не утратил. Честно говоря, сейчас ее во мне даже больше, чем было недавно.

Взгляд чужеземца несколько помягчел. В следующее мгновение он пожал плечами:

— Ладно, по-моему, в твоем крошечном мозгу созрел какой-то план. Сейчас я не хочу даже знать, в чем он состоит. Главное, что он существует и что ты не поставил на нас крест, как я думал.

— Я никогда и не ставил, — откликнулся Джерин. — Несколько раз за прошедшие годы я, правда, бывал очень близок к тому, но что-то всегда меня отвлекало.

Геройски противостоявшая напору южан горстка всадников Райвина и храмовых стражей торопливо смещалась вправо, чтобы не попасть под колеса несущихся с севера колесниц.

— Элабон! Элабон! Элабон! — кричали южане. Их боевые кличи мешались с воплями северян.

— Зададим им жару! — гаркнул Джерин своим солдатам.

Он выхватил из колчана стрелу, выстрелил, почти не целясь, но один из имперских воинов тут же вывалился из своей колесницы. Его люди восторженно взвыли. Судя по их виду, они тоже не слишком надеялись на победу, но слаженная стремительная атака вселила в них немалый энтузиазм.

И на какое-то время им даже удалось отбросить южан обратно к святилищу Байтона.

— Грабители! Осквернители святынь! — кричали стражи храма.

Несмотря на свою малочисленность, они сражались с утроенной яростью, делавшей их грозной силой.

Всадники Райвина со своей стороны тоже предпринимали все, чтобы привести неприятеля в замешательство. Джерин уже начал подумывать, что его армия может и победить, а это совершенно не отвечало его ожиданиям. Неужели же он ошибся в предположениях, как все должно обернуться?

Он пожал плечами и пробурчал:

— Ладно, мне не впервой ошибаться.

— О чем ты, Лис? — спросил Вэн.

— Так… ни о чем, — ответил Джерин.

Примерно в полете стрелы от стен храма накал контратаки сошел на нет. У Свериласа было слишком много людей, а сам он был слишком хорошим военачальником, чтобы позволить малочисленному противнику себя одолеть. Его люди собрались и принялись нажимать не только по всему фронту, но и с флангов. Воинам Лиса пришлось откатиться назад, чтобы южане их не обошли и не ударили с тыла.

Но в этот раз Джерин перенес перелом в битве намного спокойнее, чем в предыдущих сражениях, когда имперские тоже давили массой, чтобы взять над ним верх.

— Ты что-то знаешь, — сказал Вэн. — Что именно?

— Сказать, что я что-то знаю, было бы некоторым преувеличением, — ответил Лис. — Однако у меня есть кое-какие соображения.

— О, это хорошо. Просто отлично. — Вэн расплылся в улыбке. Он даже не спросил, что это за соображения, а просто ткнул локтем приятеля в бок. — Вот видишь? Разве я тебе не говорил, что ты что-нибудь придумаешь? А ты все ходил мрачнее тучи и возражал. Нудил, что я сошел с ума, раз на это надеюсь, упрекал в неумении здраво мыслить.

— Не знаю, как насчет здравомыслия, — сказал Джерин. — Что же касается твоего безумия, я по-прежнему не изменил своего мнения, если тебе хочется знать.

Когда он приказал своей армии безостановочно отходить через Айкос, не пытаясь закрепиться среди домов и других построек, Вэн покачал головой и сказал:

— Мое безумие — это одно. Но теперь и я себя спрашиваю, уж не сбрендил ли ты.

— Может, и так, — сказал Джерин. — Очень скоро мы это выясним.

Покинув городок Айкос и оказавшись за северной его окраиной, он столкнулся с дилеммой. То ли отходить дальше — к вершинам неровных холмов, обступавших долину, чтобы затем попытаться перевалить через них, то ли свернуть на запад и двинуться по единственной узкой, извилистой дороге через древний лес, отделявший окрестности Айкоса от Элабонского тракта. Без колебаний Лис велел своим людям забирать западней.

— Только не покидайте эту дорогу! — кричал он воинам. — Заклинаю вас всеми богами, и особенно прозорливым Байтоном, не сходите с нее!

— А на какую еще дорогу они могут свернуть. Лис? — спросил Вэн. — Ведь она здесь одна. Мы не раз ездили по ней туда-сюда, так что нам ли не знать?

— Посмотри-ка внимательней, — предложил Джерин.

Вэн посмотрел, и глаза у него полезли на лоб. Наглядевшись, он уставился на приятеля.

— Я не безумец, — заявил чужеземец. — По крайней мере, сейчас я точно знаю, что пребываю в здравом рассудке. И если ты скажешь мне, что здесь и раньше было полдюжины троп, ведущих к лесу, я назову тебя лжецом прямо в глаза. Я точно знаю, что раньше их здесь не было.

— Вчера их тоже здесь не было, — ответил Джерин. — Но это не означает, что их нет здесь сейчас. — Он вновь повысил голос до крика: — Держитесь дороги, на которой находитесь, парни! Что бы ни случилось, держитесь этой дороги!

— Откуда ты знаешь, что эта дорога правильная, отец? — спросил Дагреф.

Джерин бросил на него тревожный взгляд.

— Я не знаю наверняка. Но мне так кажется. И этим придется удовольствоваться. — Он опять крикнул: — Не съезжайте с этой дороги, заклинаю вас всеми богами!

— Но, лорд король, они обходят нас с флангов! — испуганно воскликнул один из его воинов.

Он тыкал пальцем и вправо, и влево. И вправду, Сверилас Увертливый, воспользовавшись численным преимуществом, деловито разделял свое войско на части, направляя их на те тропы, что столь неожиданно пролегли вдоль обочин дороги, по которой двигался Лис со своими людьми. Поскольку имперский военачальник никогда прежде не бывал в этих местах, то он не знал, он не мог знать, что это ложные стежки.

— Оставайтесь на этой дороге! — снова закричал Джерин.

Он посмотрел вперед. Лес приближался с каждым мгновением, но внушительная группа южан, вполне достаточная, чтобы заткнуть брешь в случае, если враг решит развернуться, следовала за северянами по избранному ими пути. Однако большинство колесниц империи Элабон торопливо катило по лугу.

Вэн хихикнул, но даже в его грубом смешке сквозила нервозность.

— Я знаю, что думает сейчас Сверилас, — сказал он. — Я точно знаю, что сейчас думает этот сучонок.

— Я тоже, — кивнул Джерин. — Он думает, что все эти дорожки сольются в одну в чаще леса. Он думает, что его люди сейчас нас опередят, возьмут в кольцо и уничтожат. Уже навсегда. Если смотреть на вещи с его точки зрения, это неплохой план. Даже лучше, чем неплохой, замечательный. Вернее, он мог бы быть таковым.

— Йо, — глухо отозвался Вэн. — Мог бы.

Как раз когда он это произносил, колесница под управлением Дагрефа вкатилась под сень деревьев. Будучи, собственно говоря, едва ли не последней из колесниц северян, покинувших Айкос.

— Не съезжайте с дороги, — вновь прокричал Джерин возницам и воинам, находившимся впереди. — Если вам дорога жизнь, не сворачивайте с нее! Езжайте прямиком через лес, до конца, а там посмотрим, что будет.

Он надеялся, что его услышали. Но наверняка этого он не знал. Здесь, под громадными, неимоверно древними деревьями, звуки приобретали другие свойства. Лязг колес, скрип осей, стук лошадиных копыт, влекущих трясущуюся королевскую колесницу, — все это словно бы доносилось издалека, казалось шелестом, приглушенным и нереальным. А уж шум, производимый другими повозками, и вовсе походил на шуршание.

Свет тоже менялся. Просачиваясь сквозь ветви, переплетенные над головами людей, он постепенно становился зеленым и непрестанно мигающим, не давая глазу определять расстояние до предметов. Все внезапно сделалось размытым, обманчивым. По представлениям Джерина, как под водой. И зелень вокруг была необычной, не схожей с зеленью обыкновенных лесов. Лис не мог точно сказать, в чем тут дело, но разница, несомненно, имелась. Он подмечал ее каждый раз, когда оказывался в этих странных дебрях. Может, причиной тому было то, что многие из здешних деревьев и кустов не росли больше нигде, ни в одном лесу мира. А может, остальной мир вообще не имел отношения к этому месту.

Джерин похлопал Дагрефа по плечу.

— Останови повозку, — сказал он.

Сын послушался. Те колесницы, что следовали за ними, проехали мимо. Воины их экипажей бросали на Джерина любопытные и тревожные взгляды. У Дагрефа тоже был заинтересованный и немного взвинченный вид.

— Если мы задержимся здесь слишком надолго, авангард имперских сил настигнет нас, — сказал он.

— Настигнет? — Джерин покачал головой. — Ты, может, и прав, но я так не думаю. Слушай.

Дагреф склонил голову набок. Вэн последовал его примеру. Лис тоже замер. Вдали на западе все слабей и слабей давало о себе знать движение людской массы, которая, уходя от погони, углублялась в глухие зловещие дебри. И больше ничего не было слышно, кроме тихих мягких рыков, издаваемых обитающим в чаще леса зверьем. Это урчание Джерину приходилось слышать и раньше, но самих зверей он ни разу не видел. Лишь изредка в лесном полумраке словно мелькали зеленые искры. Возможно, это был блеск их глаз.

— Где эти имперские сукины дети? — возмущенно проворчал Вэн. — Они должны катиться за нами, хватать нас за пятки. Дагреф прав: они вот-вот здесь появятся. К тому же многие из них мчатся по боковым тропкам, кем-то проложенным по соседству с нашей тропой. Их мы тоже просто обязаны сейчас слышать. Ради всего святого, как мы могли их пропустить? Я ничего не слышу, черт возьми! — Он сунул палец в ухо, словно это могло помочь. — Где же они?

— Я не знаю.

Джерин не понимал, куда делись южане. Недоумение Вэна передалось и ему. Своих людей он тоже перестал слышать. До его слуха сейчас доносилось только собственное дыхание, дыхание Дагрефа и Вэна, сопение лошадей и позвякивание сбруи.

Разворачивай колесницу, — велел он сыну. — Мы едем обратно в Айкос.

— Хорошо, отец, — сказал Дагреф, — только если ты в этом абсолютно уверен.

— Действуй, — велел Джерин.

Слегка покачивая головой, Дагреф взмахнул поводьями и что-то зашептал лошадям. Было очевидно, что ему не хочется возвращаться.

Животным тоже не хотелось. Они закатывали глаза, фыркали, прядали ушами. Но они послушались Дагрефа, как тот послушался Лиса. Колесница развернулась на просеке, ширины которой едва хватило, чтобы позволить ей это, и покатила обратно на восток.

Далеко уехать не удалось. За первым поворотом дорога исчезла. Путь преграждали деревья и кусты, выглядевшие так, будто они уже век тут находятся. Дагреф в недоумении воззрился на весь этот хаос.

— Как мы могли заехать сюда, когда тут вообще нет дороги?

Не успел Джерин ответить, как Вэн сказал:

— Йо, деревьям в этом лесу нельзя доверять… определенно нельзя. Они каким-то непостижимым образом перебираются с места на место, я уже видел подобное раньше. Однако такого, как сейчас, никогда не видал. Да, такого вот… никогда.

— Он прав, — сказал Лис. — Я тоже никогда такого прежде не видел, и поэтому…

Он осекся.

Что-то наблюдало за ними, скрываясь в кустарнике. Но что именно или кто, определить было невозможно. Он даже не мог поймать взгляд таинственного существа, как иногда ловил взгляды тех странных тварей, что обитали в чащобе зловещего леса. Но он знал точно, что оно за ними следит, и не только следит, но и силится нечто внушить им.

Это нечто не имело словесного оформления, а если бы возымело, то на любом из людских языков суть его выразилась бы всего в двух словах: «Пошли прочь!» Дагреф молча развернул упряжку мордами к западу, что лошади сделали с большей охотой, чем раньше, явно стремясь побыстрее убраться от жуткого места подальше, и Джерин не мог их за это винить.

Через какое-то время Вэн негромко произнес:

— Интересно, что происходит в глубине чащи? И здесь, и в других местах леса? Полагаю, что-то тихое, но вряд ли доставляющее удовольствие нашим имперским друзьям.

— Скажу, что ты, скорее всего, прав, — согласился Джерин. — Каким бы увертливым ни был Сверилас, думаю, сейчас ему вывернуться уже не удастся.

— Вот бы взглянуть, что творится с южанами! — ляпнул вдруг Дагреф.

Тут не было ничего нездорового, просто он, как и его отец, обладал неиссякаемым любопытством, но еще не имел достаточно опыта, чтобы в щекотливых обстоятельствах не очень выпячивать эту страсть. Лис решил дать ему это понять.

— Свернем с дороги и поглядим? — спросил он.

Дагреф обдумал его слова и помотал головой. Надо отметить, пауза не была долгой.

Джерин кивнул и вдруг призадумался, что с ними станется, если дорога опять оборвется. Что бы ни сталось, решил он через мгновение, вряд ли на это удастся хоть как-нибудь повлиять. Оставалось только надеяться, что все продлится недолго и без особенных мук.

Но тут впереди послышался лязг и скрип колесниц. Лис не успел даже охнуть, как Дагреф сам погнал лошадей. И вскоре они настигли повозки, замыкавшие маршевую колонну отходящего войска. Воины, стоявшие в них, удивленно вскрикнули, увидев Джерина и его спутников.

— Лорд король! — сказал один из них. — Когда вы там остановились, мы подумали, что уже не увидимся с вами.

— Что ж, вот он я, — ответил Лис, решительно заставляя себя говорить самым что ни на есть обыденным тоном. — Так вы рады мне или нет?

— Конечно рады, лорд король! — воскликнул солдат, и остальные согласно загомонили. — А далеко ли погоня?

Дагреф и Вэн взглянули на Лиса. Он же искал наиболее подходящий ответ.

— Дальше, чем можно представить, — сказал он наконец, а затем, вникнув в смысл сказанного, с немалой долей иронии повторил: — Йо, дальше, чем вы можете себе это представить.

Воины восприняли сказанное буквально.

— Это хорошо, — сказал один из них. — Может, эти ублюдки свернут куда-нибудь не туда и вообще заблудятся посреди этого вонючего леса.

— Может быть, — сказал Джерин, и вновь ирония в его голосе ускользнула от этих храбрых, но простодушных парней. Однако когда он продолжил, веселости уже не было и в помине: — Я лишь надеюсь, что мы сами не заблудимся здесь.

— Как же мы можем заблудиться? — в недоумении спросил воин. — Дорога всего одна, и, кажется, она ведет прямо к выезду из лесу. Чего уж проще?

Джерин ничего не сказал. Он вновь переглянулся с Вэном и Дагрефом. Воин между тем заговорил снова, на этот раз озадаченно:

— Не очень понятно, что стряслось с остальными южанами, которые ехали по соседним дорогам.

— Я бы тоже хотел это знать, — произнес задумчиво Джерин. И добавил с нажимом, словно бы уговаривая сам себя: — Я тоже.

Он с облегчением обнаружил, что боец оказался прав. Дорога привела прямо к лесной опушке, и они выехали из-под деревьев на яркий солнечный свет. Райвин, оказавшийся на лугу одним из первых, уже выстраивал людей в боевую шеренгу, чтобы достойно встретить преследователей.

— Если мы разом ударим по ним, — кричал он, когда королевская колесница выкатывалась на опушку, — им крепко достанется, ведь мы уравняемся в численности, ибо их основная часть все еще будет тянуться по лесу.

— Ты ему скажешь, отец? — тихо спросил Дагреф.

Джерин помотал головой.

— Я еще ничего не знаю наверняка, — сказал он. — События сами все прояснят, и много лучше, чем я.

Описывая широкие круги в воздухе, к ним подлетел Фердулф.

— Ты знаешь, что мне пришлось трястись в колеснице, как простому смертному, пока не кончился этот уродливый лес? — спросил он возмущенно. — А? Знаешь?

— Но вроде бы ты уцелел, — сухо ответил Лис.

Фердулф одарил его злобным взглядом и улетел.

Войско провело в ожидании не один час. Наконец солнце стало садиться, и солдаты разбили лагерь. Имперская армия так и не появилась из чащи. Ни до заката, ни после.

Наутро Лис решил вновь проехаться через заросли. Почему-то теперь это представлялось несложным. Лес казался таким, каким был всегда, и даже менее настороженным, чем когда-либо. Возможно, его странные обитатели на какое-то время пресытились впечатлениями или чем-то иным.

Вскоре Вэн спросил:

— Мы ведь уже миновали то место, где обнаружили, что дорога исчезла, не так ли?

— Йо, думаю, да, — ответил Джерин, и Дагреф кивнул.

Через мгновение Лис добавил:

— Дорога на месте. Вернее, она опять появилась. В любом случае, кажется, будто она никогда и не исчезала.

— Да, так и есть.

Вэн пристально взглянул на Джерина. Через миг взгляд его сделался обвиняющим.

— Ты знал, что это произойдет? Отвечай!

— Это? — Джерин покачал головой. — Я понятия не имел, что именно произойдет. Я просто надеялся, что с южанами в этом лесу что-нибудь приключится, и мне повезло: я оказался прав.

— Не в лесу, — поправил его Дагреф. — Под деревьями. Так оно будет точней.

— Какая разница, черт подери? — воскликнул Вэн. — Лес, деревья. И что же? Ты ведь не бард, чтобы точить слезу, когда что-нибудь не рифмуется.

Он умолк на какое-то время.

Вид у Дагрефа был на редкость самодовольный, но он ничего не сказал — редкая выдержка для юнца его возраста. Джерин тоже не проронил ни словечка. Затянувшаяся тишина подсказала чужеземцу, что он чего-то недопонимает. Несколько отставая в сообразительности от Джерина с Дагрефом, великан был далеко не дурак.

В следующее мгновение Вэн щелкнул пальцами.

— Предсказание?!

Дагреф расплылся в улыбке. Джерин кивнул.

— Да, предсказание, — подтвердил он.

Вэн хлопнул его спине, едва не выкинув из колесницы.

— Ты хитрый сукин сын! — сказал он восхищенно. — Ты и вправду хитрец. Когда Сивилла упомянула о бронзе и дереве, я подумал, что она, безусловно, имеет в виду мечи, копья и наконечники стрел, с одной стороны, и боевые повозки — с другой. Как тут подумать иначе?

— Я тоже сначала так решил и не стыжусь в этом признаться, — сказал Джерин. — И мы продолжали сражаться с южанами, а они продолжали давать нам по зубам. Неудивительно, если вдуматься, раз у них почти вдвое больше людей, чем у нас.

— Когда ты вновь и вновь убеждаешься, что не прав, то поневоле начинаешь задумываться, а верно ли тобой поняты пророческие слова, — заметил Дагреф в манере, потрясающе схожей с отцовской. — Когда Райвин вызвал Маврикса, а тот отказался нам помочь, часть прорицания исполнилась.

— Верно, — кивнул Джерин.

— Однако некоторые его строки по-прежнему меня озадачивают, — продолжал Дагреф. — «Те, что дерзят, огрызаясь и рея». На кого это или на что, ради всего святого, намекал в этом случае бог?

Джерин глянул на Вэна. Чужеземец посмотрел на него. Нельзя было точно сказать, кто из них первым заулыбался. Дагреф возмущенно фыркнул. Все еще улыбаясь, Джерин произнес:

— Эта часть предсказания казалась мне очевидной даже тогда, когда все остальное выглядело совершенно неясным.

— Мне тоже, — добавил Вэн.

— Что ж, а я ничего тут не понимаю, — заявил Дагреф, злясь все сильней. — И к тому же позволь мне сказать тебе…

— Нет, позволь-ка уж мне кое-что тебе сказать, — перебил его Лис. — Вот ты сейчас огрызаешься, разве не так? Реять в воздухе, правда, тебе не под силу, но это отлично умеет один известный тебе мелкий типчик.

Дагреф замер и уставился на него во все глаза.

— Фердулф? — произнес он неожиданно тихо.

Джерин кивнул. Глаза Дагрефа стали еще шире.

— Фердулф и я?! Как только прозорливцу могло прийти в голову упомянуть о нас в своем прорицании?

Вэн рассмеялся:

— Ты, разумеется, не самый многообещающий паренек, но трудно судить о резонах бога. Мало ли что у него на уме.

Дагреф повернулся и бросил на Вэна негодующий взгляд. Он открыл рот, и по выражению его лица Джерин понял, что сейчас будет сказано. «Может, вы обо мне и не очень высокого мнения, но ваша дочь полагает иначе!» — явно вертелось у сына языке.

Без малейшего промедления Джерин пнул дурня в лодыжку, и вместо слов изо рта Дагрефа вырвался вскрик.

— На этой дороге, — невозмутимо сказал ему Джерин, — лучше смотреть только вперед, не отвлекаясь на досужие разговоры.

Пинок — не слишком изысканный способ указать вознице на нерадивость. Грубее его лишь удар дубинкой по голове. Как ни странно, Вэн не усмотрел ничего особенного в действиях Лиса. Но еще более странно, что Дагреф покорно их снес.

Однако в следующее мгновение Лис и думать забыл о неприятности, в какую без его деятельного вмешательства мог влипнуть Дагреф. Сквозь стук лошадиных копыт, скрип осей и общее дребезжание королевской повозки он различил шумы, издаваемые другой движущейся колесницей. Она направлялась на запад, то есть прямо к ним.

— Остановись, — велел Лис Дагрефу и потянулся за спину, за стрелой.

Когда он натягивал тетиву, рука у него дрожала. Сердце бешено колотилось. На лбу выступил холодный пот. После того ужаса, что сотворил с армией Элабонской империи зловещий лес, кто может сейчас раскатывать под его жуткой сенью? Или, возможно, правильнее спросить: что?

Другая колесница продолжала движение. Ровно, уверенно, словно бы по-хозяйски. Будто не только дорога, но и вся округа принадлежала тому, кто ею правил. Вэн, чья потемневшая на солнце кожа сделалась вдруг светло-серой, тихонько выругался на неизвестном Джерину языке. Чужеземец тоже не знал, кто или что сейчас путешествует по зловещему лесу, но, по-видимому, ему не нравилась ни одна из догадок, услужливо приходивших на ум.

Дагреф стиснул хлыст так, что костяшки пальцев его побелели.

— Это что… хозяин этих мест, да, отец? — прошептал он.

— Я не знаю, — прошептал в ответ Джерин. — Я не знаю, есть ли у этого места хозяин. Если да, то не уверен, ездит ли он на колеснице. Но думаю, что скоро мы это выясним.

Из-за небольшого изгиба тропы наконец вывернулась встречная повозка. Джерин, Дагреф и Вэн, заметив ее, разом вскрикнули. Возница другой колесницы тоже вскрикнул, видимо, жутко перепугавшись. Как и его напарник, который вскинул руки вверх и проблеял:

— Сдаюсь! Пощадите, ради всех святых!

— Что ж, это всего лишь пара южан, — медленно проговорил Джерин в недоумении. — Эй, парни, вы забрались в эти дебри вчера?

«Как же им удалось выжить, когда все их товарищи поисчезали?» — спросил он себя.

Но встречные малые затрясли головами.

— Клянусь богами, нет! — произнес пассажир. — Мы не воины, мы всего лишь курьеры… всего лишь безобидные почтальоны.

Джерин в немом изумлении воззрился на «безобидных» южан. Имперские курьеры, которых он знавал раньше, были отчаянными храбрецами, весьма дорожившими своей репутацией, благодаря чему доверяемые им послания всегда и всюду доставлялись исправно и в срок. Эти же остолопы даже одним своим видом позорили клан, к которому принадлежали, если… если только очень и очень длительное отсутствие необходимости мотаться по диким северным территориям вконец не изнежило имперских почтарей.

— И какое же послание вам поручили доставить Свериласу Увертливому? — спросил Лис. Видя, что курьеры колеблются, он продолжил: — Можете сами сказать нам это, или мы вывернем ваши сумки и ознакомимся с их содержимым. — Он нацелил стрелу в лоб возницы. — Так каков же ваш выбор? Времени на размышление у вас нет.

Ни один из южан не был вооружен чем-либо более грозным, чем поясной нож. Наверное, они решили, что им предстоит прогулка по мирной местности, ведь к этому времени Свериласу уже надлежало разбить мятежников-северян. Лис усмехнулся. Этих парней ожидает сюрприз… и большой.

— Мы всё скажем, — тут же отозвался стоявший в глубине колесницы курьер.

Возница мог бы ответить и по-другому, если бы не рисковал заработать косоглазие, разглядывая приставленную чуть ли не к его носу стрелу. Поэтому он лишь мрачно кивнул.

Второй южанин продолжил:

— Вероятно, новости придутся вам по душе.

— Трудно сказать, пока мы их не услышим. — Джерин продолжал целиться в его напарника. — Говори.

И курьер заговорил:

— Мы прибыли сюда с поручением отозвать обоих имперских генералов, лорда Свериласа и лорда Арпуло, для дела более неотложного, чем усмирение полудиких северных бунтарей. Все имперские силы необходимо стянуть к более важным для Элабона провинциям, ибо ситонийцы повсеместно восстали.