Лидер «Свободы» 2

Глава 7 Первая волна

14:07, Воронеж, 25 июня 2030 года

7-й этаж, здание Ассоциации Охотников

Камера временного задержания филиала ИСБ

Как интересно всё складывается! Полиция решает вопросы рядовых граждан Российской Империи. Если же в деле замешан благородный, к делу подключается ИСБ. Благородный автоматически становится выше рядового гражданина. Совсем уж жестить бароны и графы не могут — наместник, отвечающий за территорию, обязательно воспользуется случаем, дабы надавить на благородных побольнее. Вот и получается, наместник вроде как защитник мирных граждан от вседозволенности благородных.

Возвращаясь к моему случаю. Технически, я взялся за задание от Ассоциации Охотников на закрытие Разлома С-ранга. Пусть и благородный с титулом рыцаря, но всё же пошёл в свиту к рядовому гражданину империи. Это, пожалуй, единственная причина, почему у выхода из Разлома меня встречала не полиция в сопровождении военных, а сотрудник ИСБ и пара солдат.

Прямо там, у Разлома, меня обыскали на предмет оружия, спросили где артефакт-хранилища. А я им напомнил что по закону о благородных, «никто не имеет права изымать у благородного личные вещи до предъявления официального обвинения». На что хмурый тип показал ордер на мой арест, с требованием доставить до филиала ИСБ в кратчайшие сроки.

Безопасник недовольно что-то пробубнил и ещё раз обыскал меня «на предмет оружия». Короче, мы остались друг другом недовольны. Наручные часы того гада я пощупал, так что теперь знаю откуда ноги растут… и кому я их оторву. Зовут этого безопасника Митрофан. Надо запомнить!

Сейчас сижу в карцере ИСБ и потихонечку зверею. В Крыльях Свободы, я сам выступал в роли особиста, выискивая особо опасных майлзов. Теперь вот, примеряю на себе роль задержанного. Интересное чувство! Будто приходишь в ресторан, а шеф-повар, демонстрируя улыбку самого доброго человека на свете, спрашивает как именно ТЕБЯ приготовить. Бррр… опять бурная фантазия Кристофа проснулась.

Почему зверею? Да потому, что в моей камере установлены негаторы энергии. По замыслу безопасников чем дольше я тут нахожусь, тем больше энергии из меня выходит. Эта деталь сама по себе настораживает.

Так вот, о негаторах. Меня готовят к допросу по делу о Гигахруще и чернобожниках. Сотрудники ИСБ по понятным причинам хотят, чтобы на момент разговора я не мог пользоваться никакими навыками ментальной защиты. Правду я говорю или ложь, они поймут сразу.

ИСБ не учли двух моментов. Во-первых, все мои энергии реактивны. Говоря простым языком, я сам себе негатор и вытягиваю крохи энергии из материальных предметов. За счёт них и работает моя психометрия. Так что, пока врождённая способность активна примерно треть запаса сил всегда при мне… хи-хи-хи… У-ха-ха… Посмотрим ещё кто кого допрашивать будет!

Второй нюанс, это навык «Воздушная абсорбция». Негаторы стоящие в камере банально не успевают выкачивать из меня энергию стихии. Правда сейчас от неё толку мало. Разве что заморозить кого-нибудь.

Волноваться незачем. Поэтому я спокойно сижу на койке и медитирую. Надо обмозговать всё то, что со мной случилось с момента ухода Дупла из Разлома.

Из очевидного и приятного, я до-собирал фрагменты «Создание камня», улучшив навык до С-ранга. Теперь у меня есть серьёзные козыри в бою как на земле, так и на воде. Но есть ма-а-аленький нюанс!

Собирая десять тысяч фрагментов «Создания камня», я уничтожал изоблоки. Те самые комнаты-квартиры Гигахрущевки. А из них гарантированно падают два трофея — фрагмент и малый камень родства со стихией земли.

По этой причине, родство в землёй у меня сейчас в семь раз выше, чем с водой. С уходом Дупла и других членов команды, в боях именно камень стал моей основной боевой силой. Каменные шипы, копья, временные стены. Вариантов применения масса. При большом желании могу ударить сквозь стену, вырастив с другой стороны сверхпрочный каменный шип.

Гранитный пол, бетон, песок, почва — вся земля вокруг теперь может стать моим щитом и мечом. При желании могу переделать тюремную камеру, как мне вздумается.

— Самойлов, на выход, — знакомый хмурый тип открыл дверь. — Суд по твоему делу начинается.

15:01, Воронеж, 25 июня 2030 года

7-й этаж, здание Ассоциации Охотников

Зал суда

Небольшой зал суда для благородных находился буквально в соседнем от карцера помещении. Всё вокруг пафосное, кричащее о достатке и силе правосудия. Под потолком висит герб Российской Империи и большой портрет императора Юрия Грозного.

Слева, пока ещё пустая, скамейка для стороны обвинения. Справа, подозрительно много представителей прессы. Щёлкают вспышки фотокамер, журналисты галдят.

— Сенсация! Только гляньте как ужасно Самойлов выглядит! Весь в слизи и ошмётках…

— Наверняка прямиком с жертвоприношения Чернобогу…

— Хорошо хоть наручники не сняли… Хороший кадр для первой полосы газеты…

— Его на выходе из Разлома повязали. Говорят, оказал сопротивление. Солдаты едва на месте не расстреляли.

— Повезло, что до суда дожил!

Ух, сколько квакающих жаб! Начнём с того, что ни оружия ни другой экипировки у меня при себе не было. Помыться мне не дали. И вообще, я из Разлома вышел всего семь часов назад и, не считая карцера, сразу на суде оказался.

Так-с, слева обвинение, справа журналисты. Впереди, на небольшой возвышенности, место для судьи, трёх дознавателей и стоящее чуть в сторонке пафосное кресло. Напротив судьи, само собой столик для обвиняемой стороны. То есть мой. Рядом с ним как раз стоит барон Виктор Самойлов.

— Сын, — Виктор протягивает мне руку.

— Отец, — подыгрываю, отвечая на рукопожатие.

— Сенсация!.. — кричат журналисты и количество фотовспышек удваивается.

— Дело срочное, — Самойлов кивком указывает на журналистов. — Весь Воронеж уже две недели тебе кости перемывает. Я пытался нанять адвоката из благородных, но всё без толку. Из-за связи с чернобожниками все отказались.

— Разберёмся, — говоря это сам сажусь на отодвинутый Виктором стул. Руки в наручниках, делать привычные вещи теперь не очень удобно.

Касаясь стола и стула, сразу считываю кучу ярких впечатлений. Ох, сколько в меня энергии сразу потекло. Как бы мебель не сломалась. Картинки интересные! Судя по тому, что рядом с местом судьи стоит пафосное кресло, заседание пройдёт в расширенном составе. То есть прибудут представители высшей власти.

Буквально минуту спустя, в зал зашла целая судейская делегация из шести человек. Затылок сразу начало нехорошо скрести. Происходит нечто неприятное и лишь смутно ощутимое. Всякое «встать суд идёт» я пропустил, сосредоточившись на своих ощущениях. Даже включил на секунду ментальный щуп и сразу же выключил. Уж больно много народу сейчас в здании Ассоциации Охотников. Резко полегчало и это сам по себе тревожный звоночек.

— В связи с серьёзностью рассматриваемого дела, — высокий мужчина с чёрными волосами окинул взглядом всех людей в зале. — Судействовать буду я сам, глава Ассоциации Охотников Воронежа, Панкратов Александр Давидович. Поскольку пострадало много гражданских, сторону обвинения представляет лично наместник Воронежа, Живчик Георгий Степанович. Сторону защиты, представляет барон Самойлов Виктор Дмитриевич. Поскольку обвиняемый Кристоф Самойлов имеет титул благородного, на суде присутствуют дознаватели от ИСБ.

Панкратов-Чёрный… всплыли в памяти данные, снятые со стола. Глава Ассоциации Воронежа, лютый ветеран-вояка, лично закрывший столько Разломов, что рядовым Охотникам и не снилось. Подтверждено владение минимум одним навыком S-ранга и ступень личного развития выше пятидесятой. Основной упор в энергии — порядок и стихия. Чуток владеет целебными техниками, чем-то из хаоса и смерти. Но основной упор Панкратова идёт на порядок и стихии. Делами Ассоциации глава обычно не занимается. Видимо, только из-за важности дела он сейчас в суде.

В моей голове заскребло ещё сильнее. А рука Панкратова тем временем указала на трёх мужчин, сидящих от него по левую руку. Все в чёрных мантиях, смотрят точно на меня. Главный у них толстячок низкого роста.

— Псов Яков Александрович, глава ИСБ Воронежа. Он и его коллеги будут следить за тем, чтобы все участники суда говорили только правду, — рука главы Ассоциации чуть сместилась, указывая на девушку быстро печатающую текст на ноутбуке. — Секретарь суда, Анна Михайлова составит стенограмму слушания.

— Кхе-кхе… — кашлянул крепкого вида мужчина.

В деловом костюме, с платочком в кармане, он сидел на том самом пафосном кресле, справа от судьи. Как бы в углу, недалеко от скамейки обвинения, но при этом видел весь зал, включая нас с Виктором.

— Граф Геннадий Орлов Станиславович, — только глухой не заметил бы издёвку в интонации Панкратова. — Присутствует как арбитр и следит за тем, чтобы суд прошёл честно, без подкупа и давления. Поскольку все свидетели дела о Чернобоге уже дважды были допрошены, суд пройдёт без их участия. Сейчас суд даёт право голоса обвиняемой стороне.

Пока слушал, делал в уме простенькие заметки.

Панкратов — судья. Псов — отвечает за ИСБ и правду. Наместник Живчик — сторона обвинения. Граф Орлов — арбитр. Журналисты — порвут любого как только почуют кровь. Самойлов Виктор вообще не в счёт. Ах, да! Секретарь Анна Михайловна.

Виктор хотел было подняться с места, но я сам встал, придержав барона за плечо.

— Господин Панкратов, я могу задавать вопросы, всем участникам суда?

— Да, если вопрос имеет отношение к делу, — глава Ассоциации едва заметно кивнул и нахмурился.

— Мне так никто сообщил, в чём меня собственно обвиняют?

Панкратов нахмурился ещё сильнее.

— Самойлов, вас обвиняют в поклонении Чернобогу и нападения на тринадцать членов команды «Гуляш из няш», — судья заглянул в материалы дела. — А также в двух диверсиях, произведённых для того, чтобы команда не смогла найти выход из Разлома Гигахрущёвки и обратилась в веру Чернобога. Во время последней диверсии, вас едва не поймали с поличным, но вы убили Охотника Садко на глазах у остальных членов команды. Все четырнадцать выживших, вышедших во второй волне из Гигахруща, подтвердили эти слова. Вы признаёте себя виновным?

Вдруг резко захотелось сказать «Да, это я Садко убил. И льдом все двадцать этажей проморозил.»

— Нет, вину не признаю, — усмехнулся я, сбрасывая наваждение. — Я не поклоняюсь Чернобогу, не употреблял чёрную слизь ни в какой форме, не устраивал диверсий против Охотников. Все мои действия, включая битву с Садко, были направлены на то, чтобы группа Охотников, — в голове заскребло ещё сильнее. Яростно и невнятно, не давя на разум напрямую. Скорее, пытались вмешаться в память, — чтобы группа Охотников вышла из Разлома Гигахруща, — сказав это, я снова тряхнул головой.

— Самойлов верит, что говорит правду, — Псов из ИСБ кивнул. — Возможно, его воспоминания были намеренно изменены жрецами Чернобога.

— Господа, так я могу спрашивать? — я ещё раз глянул на Панкратова и тот сделал жест рукой, «валяй» — Тогда у меня вопрос к графу Орлову. Наместник Воронежа с фамилией Живчик ваш человек?

Граф нагло усмехнулся и ответил будто милостыню мне бросая.

— Смотрю в детдоме не учат тому, как устроено общество. Я, как граф Орлов, присматриваю за всеми землями Воронежской области. В том числе и за землями барона Самойлова. А господин наместник, управляет городом и поставлен на эту должность самим Императором.

— Вот именно! — наместник нервно дёргает ручками и брызжет слюной. — Я отвечаю за город, только перед Императором.

Ух, какие змейки! И шипят так весело! Может их обоих на сапоги пустить? А то Живчик уж больно довольно улыбается, понимая что граф своим ответом смог выкрутиться.

— Спрошу по-другому, — ответил я, всё также глядя на Орлова. — Вы в курсе, что две недели назад по заказу наместника Воронежа, Живчика Георгия Степановича, на меня было совершено нападение с целью убить?

— Самойлов⁈ — Панкратов хмурится. — Какое отношение это покушение имеет к делу о Чернобоге?

— Самое прямое, господин судья, — отвечаю я, важно кивая. — В этом деле граф Орлов и господин Живчик имеют свой интерес. Один так и вовсе сторону обвинения представляет. Может оба ещё и с Чернобогом связаны. Ну так что, господин Орлов?

Представители ИСБ поднялись со своего места и вытянув головы смотрят на графа. Чуют, что кровью запахло! Журналисты-пираньи замерли на низком старте. Наместник бледнеет, тянется к стакану и хочет что-то сказать. Сидящий неподалёку граф кажется хочет испепелить его взглядом.

— Воздержусь от ответа, — Орлов отводит взгляд.

— Э-нет! — толстячок Псов из ИСБ ловко выпрыгивает из-за трибуны. — Если ты, Геннадий, замешан в деле о Чернобоге, то уже не отвертишься. Отвечай пока по-хорошему прошу! Не то сам отправишься в карцер, а потом на место подсудимого. Раз дело до большой крови благородных не дошло, может ещё отвертишься. Но вот если ты в делах Чернобога замешан…

Орлов тяжело задышал, боясь смотреть в сторону СБшника. Нервно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

— Я жду. Р-р-р! — Псов подобрался и натурально зарычал как псина. — Орлов, если не ответишь в течение пяти секунд, утащу в камеру! Сам знаешь, что будет дальше.

— Признаю, — практически прошептал граф. — Живчик покушение на Самойлова-младшего организовал по моему приказу. Но я клянусь, именем Посейдона, моего бога, что в делах Чернобога никак не замешан!

— Не врёшь, — Псов перевёл испепеляющий взгляд на моего обвинителя. Живчик разве что дымиться не начал. — Ну а ты что скажешь, Жора? Мы с тобой давно знакомы…

— Эмм, господин, Яков… Псов, — вмешался я. У СБшника аж глаз дёрнулся от такой наглости. — Простите, я не очень умный и часто имена называю… то есть, забываю. В общем, не могли бы взять в руки телефон господина Живчика.

Наместник нервно сглотнул и трясущейся рукой потянулся во внутренний карман. Я же протянул ладонь к Виктору. Барон понимающе улыбнулся и тоже потянулся за телефоном. Он уже понял что сейчас произойдет.

Под афигевающим взглядом СБшника и судьи. Набираю номер человека, который две недели назад организовал нападение на Кристофа Самойлова. Включаю громкую связь.

— Ну здравствуй Асман Люфти-Паша, — говорю в трубку голосом Виктора. Видевший это Панкратов аж с места встал и рот разинул от удивления. — Да, можешь молчать… лучше слушай. Мне от тебя ничего не нужно. Понимаешь, мы с Живчиком на мировую пошли… Наместник мне твою голову подарить решил. Так сказать «закопать топор войны»… А мы с тобой договорились что ли⁈ Сын мой жив и ладно… Новых проблем от тебя не жду… Короче, Асман, сам с Живчиком договаривайся… Можешь ему прямо сказать, что я в теме…

Кладу трубку. Яков смотрит на бледнеющего наместника таким взглядом, что адские котлы не кажутся тому таким уж плохим наказанием. В установившейся тишине слышен скрип карандашей журналистов. Граф в уголке нервно сглотнул.

Не проходит и минуты, как звонит телефон Живчика в руках СБшника.

— Хм, какая-то Ася звонит, — Псов показывает телефон судье, графу и наконец подносит ко мне.

— Вы позволите? — спрашиваю.

— Только с моих рук, — Яков напряжён. — Самойлов, включай громкую связь, так чтобы все слышали.

Нажимаю на кнопку принять вызов.

— Шеф… шеф! Вы чего! Как вы могли меня барону Самойлову сдать…

— У нас перемирие, – отвечаю я по громкой связи голосом Живчика.— – Назови хотя бы одну причину, чтобы я этого не делал?

Всё, капкан захлопнулся. Наместник завизжал «это не я», вскочил с места и рванул в нашу с Яковом сторону. На его пути, будто из пустоты, возник помощник Псова. Одной рукой заткнул рот, другой надавил на плечо, заставив Живчика рухнуть на колени.

Из трубки доносится сопение.

— Шеф… смотрю вы там заняты…

— Концы прячу,— – продолжаю я телефонное шоу. — Ты говори-говори…

— Ну помните…

За следующие три минуты, Асман Люфти-Паша наговорил Живчику на три смертных приговора. Графа Орлова облили ещё одним ведром компрометирующих помоев. Жадно скрипели карандашами журналисты. Никогда не думал, что этих акул пера можно заставить сидеть тихо и не дёргаться. А надо всего-то дать им кусок мяса, да пожирнее.

— Увести! Обоих, — глава ИСБ Воронежа зло кивнул сначала на наместника, а потом на поникшего графа Орлова. — Чую, сегодня ночью закроется не один десяток висяков. Подумать только! Даже людьми с Пруссией торговать додумались.

Панкратов тяжело вздохнул, взял молоточек судьи и стукнул им.

— Суд удаляется…

— Подождите! Я не закончил, — встаю из-за стола и обращаюсь к Псову. — Простите, я опять забыл ваши имя отчество.

Толстячок в чёрной мантии, напрягся похлеще уводимого графа Орлова. Конвоиры ИСБ к слову остановились и удивлённо посмотрели на своего шефа.

— Псов Яков Александрович, глава ИСБ Воронежа. Пора бы уже запомнить, молодой человек.

— Яков… Ксандарович, скажите, это ваш сотрудник? — указываю на Митрофана, встретившего меня около Разлома. — Вы в курсе, что он находится в сговоре с наместником? Ему за содействие обещали моё артефактное хранилище.

Ух, чёртовы акулы пера! Вспышки фотокамер журналистов на секунду ослепили. Затылок заскребло! Причём конкретно так заскребло, что аж в глазах помутнело и я без сил рухнул на стол.

Фразочки: «Это сенсация!» — утонули в поднявшемся шуме. Момент, как повязали Митрофана, я упустил. Слишком уж быстро двигаются помощники Псова. И да, этот взяточник только что попытался меня убить! Помешала каменная игла пробившая Митрофану ботинок. Её я потом также незаметно убрал обратно в пол.

Панкратов пробурчал что-то неодобрительное про китайские негаторы и снова стукнул молоточком.

— Суд удаляется…

Конечно удаляется. Этот Митрофан в показаниях написал, что я оказал сопротивление при аресте. Когда из карцера забирали, я ещё разок коснулся его часов. Псов теперь смотрит на журналистов как на змей. На кону теперь его репутация, как главы ИСБ Воронежа! А журналюги будто с цепи сорвались и сыплют вопросами.

— Подождите! Я ещё не закончил, — прерывая судью и скрипя стулом, я поднимаюсь из-за стола. — Мне ещё есть что сказать.

Уже поднявшийся с места Панкратов с какой-то опаской смотрит на кресло судьи. Да, интуиция его не обманывает! Арбитр и сторона обвинения ушли из зала суда в наручниках. Глава Имперской Службы Безопасности, сверкая глазами, о чём-то шепчется с журналистами. У кого-то без причины вышли из строфа фототехника и диктофоны. Воздух уже чуть ли не дымится от напряжения.

Остался не озвучен ещё один вопрос. Какого чёрта все кого я спас в Гигахрущёвке вдруг разом обвинили меня в связи с Чернобогом? Почему нас назвали второй волной? Почему судья не обмолвился о четвёрке, первой вышедшей из Разлома?

Панкратов хмурится, на стул не садится и переводит взгляд на меня.

— Господин глава Ассоциации, — указываю рукой на притихшего секретаря суда. — А это нормально, что секретарь суда в моей голове ментальным навыком B-ранга копается? Меня прямо так и тянет сказать, что я виновен.

Ещё до того, как я закончил фигура Панкратова размазалась в воздухе. Что-то заорал Псов, конвоиры с заключёнными бросились к выходу. Виктор прыжком с места повалил меня вместе со стулом на пол.

Панкратов двигался чертовски быстро! Оказавшись рядом с секретаршей он ловким шлепком отправил её в нокаут. Но было уже поздно. Чёрная дымка вырвалась из глаз и ушей девушки. Псов швырнул в сгущающуюся кляксу, какую-то технику света и та протяжно завыла. Панкратов одним движением руки отбросил тело секретарши в угол. Спустя секунд пять, оно взорвалось, снеся две стены. Стол перевернут, рухнул на пол портрет императора, с потолка сыпется штукатурка.

Орут журналисты. От ужаса или от счастья, не понятно. Их окатило ошмётками плоти. СБшник Яков похож на демона войны. Всё лицо перепачкано кровью и гарью от взрыва. Одежда порвана. Псов прикрыл своим доспехом духа гражданских от основной ударной волны.

Виктор помог мне подняться на ноги и сразу активировал свой доспех духа. Теперь очевидно, что секретарша всё это время являлась ещё одним агентом глубокого внедрения от культа Чернобога. Вон как журналисты воют! Опять же от счастья или от страха, не понятно. Скорее всего с помощью этой дамочки, второй волне Охотников из Разлома промыли мозги, подкорректировав воспоминания.

Панкратов хмур. Я прямо-таки вижу, как реальная картина прошедших событий пазлами складывается в его голове.

— ТИШИНА! — глава Ассоциации рыком затыкает толпу журналистов. — Суд удаляется на совещание! Камеры и микрофоны сдать. Теперь это улики по новому делу о культе Чернобога. Всех свидетелей опросить. А ты, Самойлов, лучше помолчи! Ей богу, ещё одной фразы «мне есть что сказать», зал суда уже не выдержит.

Даже так? Ну тогда…

— Мне есть что сказать…

— САМОЙЛОВ! — рычит Панкратов, вытащив из пустоты меч.

Яков нервно озирается, ища новые источники угрозы. Наместник перешёл на ультразвук, граф прикрывает голову руками Подобрались даже журналисты и конвоиры. Хлеба и зрелищ им!

— Но я пожалуй подожду… до вечера.