Лиарха

Глава 11. Откровенность или вроде того

Вирна Мэйс

Он действительно рехнулся, если думает, что я сяду с ним в его едхов эйрлат. Дело не в том, что у меня от него ожог на ладони, а в том, что у меня от него ожоги по всему сердцу. Даже когда он просто рядом, и Дженна определенно рехнулась, когда решила взять его на работу.

На работу.

У меня что-то щелкает в голове, и все начинает складываться в очень нехорошую картину. Сначала они с Н’эргесом интересовались, какие нас с Лайтнером связывают отношения. Потом через меня хотели подобраться к Диггхарду К’ярду (последнее бред чистой воды, потому что К’ярд-старший не подпустил бы меня к себе даже на пару валлов). Теперь эта работа.

Я так увлеклась своими чувствами, что напрочь забыла об остальном. Впрочем, ничего нового: рядом с К’ярдом у меня всегда вырубается мозг.

– Ты должен уволиться, – говорю я.

Он приподнимает брови:

– Это не совсем ответ на мой вопрос.

– Ладно, пойдем в твой эйрлат, – я киваю.

Хотя знаю, что это не самая лучшая идея. Какая будет лучшая, я даже не представляю, по-моему, лучше всего было бы просто сбежать, но я сомневаюсь, что Лайтнер бегает медленнее меня.

Не считая того, что это просто глупо.

Это совсем другой эйрлат, не тот, что был у него раньше. Он гораздо проще, как снаружи, так и внутри, и это заставляет задаваться вопросами. Зачем ему на самом деле работа? Зачем Лайтнеру К’ярду работать? Мысли путаются, поскольку в салоне его эйрлата по-прежнему его запах – тот самый аромат, ударивший в меня с силой океанской волны, когда мы впервые увиделись в Кэйпдоре.

– Итак?

– Я не знаю, что это такое, – говорю я. – Твой доктор тоже не знает, поэтому если ты хотел вывести формулу идеальной несочетаемости въерхов и Вирны Мэйс, вынуждена тебя разочаровать: за этим не ко мне.

Рассматривать приборную панель гораздо интереснее, чем его, потому что на него я смотреть вообще не могу. Насмотрелась сегодня за смену – пока бегала между столиками, как только еще себе нос не разбила.

– Доктор не мой, – отвечает он, и я по интонациям чувствую, что хмурится. Вот это вот «чувствую» совершенно невыносимо, потому что мы давно не разговаривали нормально. Хотя если быть до конца с собой честной, мы никогда нормально не разговаривали, даже в дни так называемого «перемирия». Ну или как еще назвать то, что было между нами. – Значит, он тебе ничего не сказал?

– Кто?

– Доктор Э’рер.

– Нет. Он собирался провести какие-то исследования и даже дал мне свою карточку, но я к нему не пошла.

Может, если дать ему часть правды, он от меня отстанет. По крайней мере, на время.

– Почему? – спрашивает Лайтнер.

– Потому что с некоторых пор я снова не доверяю въерхам.

Получается как упрек, и… ладно, в общем-то это и есть упрек. Я не хочу думать о том, что было бы, если бы я тогда проснулась у доктора, а Лайтнер был рядом. Потому что этого уже не будет.

Судя по тому, что он молчит, и молчит долго, наш разговор пора сворачивать.

– Тебе нужно к нему сходить. Потому что это совершенно точно ненормально. Потому что это началось после той ночи.

Или нет?

Я все-таки поворачиваюсь к нему и вижу, что он на меня тоже не смотрит. То есть развернут ко мне, но взгляд где-то над моим плечом, как если бы с той стороны тоже кто-то подошел к эйрлату и был гораздо интереснее меня. Или была. Меня так и подмывает обернуться и посмотреть, не стоит ли там Лира, но в этот момент К’ярд снова смотрит мне в глаза.

Оказывается, видеть его, стоя за спиной девчонок, в той комнате, или в общем зале, или даже в ВИП-ложе – совсем не то, что видеть вот так, меньше чем в валле от себя. Несмотря на достаточно холодную ночь и на то, что он забыл включить обогрев в эйрлате, меня этим взглядом ударяет, как раскаленной лавой.

Я не хотела этого разговора, но не хотеть, оказывается, надо было молчания, потому что именно оно меня связывает по рукам и ногам. Я физически чувствую, что мне становится мало места на этом сиденье, как будто присутствие Лайтнера просто повсюду. Как будто он во мне настолько, что даже если нам оказаться на разных концах Ландорхорна, это не изменится. Ни на миг.

Вот теперь бред у меня. Потому что я прекрасно помню, чем это «ни на миг» закончилось последний раз, и усилием воли выталкиваю себя в реальность.

В реальности – его последние слова, и, кажется, я только сейчас начинаю понимать, о чем он говорит.

– Погоди, ты решил, что это из-за тебя?

– А из-за кого еще? – хмуро интересуется он. – До той ночи ничего такого с тобой не случалось, насколько я помню. Плюс моя сила… она была нестабильна, и она что-то с тобой сделала.

– О. Ого.

Я не знаю, смеяться мне или вздохнуть с облегчением – он сам нашел себе объяснение, и вполне логичное. Кстати, не уверена, что это не часть правды, как и то, что я рассказала ему про доктора Э’рера. Возможно, сила въерха, которая в нем вела себя странно, что-то активировала внутри меня. Я не знаю, как это еще назвать, потому что до той ночи я действительно не умела управлять морем.

Как бы там ни было, мне больше не надо ничего ему объяснять.

Ожоги – отличная тема для силы въерха, они ведь имеют дело с недрами земли. Вот пусть так и думает.

Правда, теперь это только часть проблемы. Теперь, когда я всерьез задумалась о мотивах Дженны относительно всего.

– Ты должна пойти к Э’реру, – жестко повторяет Лайтнер. – Если хочешь, пойдем вместе.

Я уже открываю рот, чтобы отказаться, и тут мне в голову приходит совершенно ненормальная идея. Не представляю, сработает она или нет. Э’рер вряд ли найдет в моей крови что-то подозрительное (если не нашел сразу), а вот убрать Лайтнера подальше от Дженны, возможно, получится.

– Хорошо, – говорю я. – Я пойду. Если ты уволишься из «Бабочки».

– Нет, – отрезает он.

– Нет?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я так хочу.

И в этом весь Лайтнер К’ярд. Будь дело исключительно во мне – и в моих хотелках, я бы хлопнула дверью, вышла и ушла. Потому что… потому что я так хочу!

Но проблема не только в этом.

Проблема в Дженне, и она куда серьезнее, чем он может себе представить.

– Помнишь, я говорила тебе о сестре? О том, что она пропала, и что она была ныряльщицей? – спрашиваю я.

Он приподнимает брови.

– Я пришла в «Бабочку» из-за нее. Я хотела ее найти, именно поэтому я работаю здесь. Я думаю, что именно здесь – так или иначе – она с кем-то работала.

– Ты думаешь, – холодно спрашивает он. – Или ты знаешь?

– Если бы я знала, я бы не сидела сейчас здесь с тобой, – отвечаю я. – А уже была бы мертва. Ну, или была бы с Лэйс, где бы она ни оказалась. Так что подумай, К’ярд, хочешь ты здесь работать, или лучше присмотреть место поспокойнее.

Вот теперь я действительно выхожу из эйрлата раньше, чем он успевает ответить. Или, точнее сказать, выпрыгиваю. Утренний Ландорхорн щедро поливает меня дождичком.

– Мэйс, – ударяет в спину. Он тоже вышел из эйрлата и сейчас стоит, облокотившись о его крышу. – Нам все равно по пути.

– Совершенно точно нет, – говорю я, и, когда в его глазах сверкает насмешка, развожу руками. – Я еду к своему парню.

Вот теперь в его глазах сверкает что-то посерьезнее.

– И давно он стал твоим парнем?

– Недавно, – отвечаю ему в тон, а потом разворачиваюсь и бегу в ближайшее укрытие или, попросту говоря, к служебному входу «Бабочки», откуда только что вышла. Мне нужно заказать машину, которая отвезет меня домой, но домой мне совсем не хочется, и я делаю то, что вообще-то, делать не стоит. Заказываю эйрлат до дома Вартаса.

Где-то по дороге у меня начинают слипаться глаза. Я тщетно пытаюсь с этим бороться, но они делают все, чтобы меня одолеть – я их открываю, они закрываются, и так снова и снова, снова и снова, снова и снова. В какой-то момент я перестаю сопротивляться, соскальзываю в сон. Просыпаюсь от того, что водитель сообщает:

– На месте, нисса.

На месте.

Я пытаюсь понять, почему на месте – это у шестиэтажной серой коробки, чьи стены, кажется, насквозь пропитались сыростью от дождя, а потом вспоминаю. Прикладываю тапет к терминалу, чтобы расплатиться за поездку, забираю вещи и выхожу.

Это определенно глупо, но у меня просто нет сил ехать домой.

«Митри, я у Вартаса. Не забудь про шарф для Тай», – отправляю сообщение, а после касаюсь старенькой, затертой панели с трещинами по краям. Набираю нужный номер квартиры.

– Да, – раздается вполне себе бодрый голос Вартаса.

Я знаю, что он встает очень рано: во-первых, смена у него тоже начинается очень рано, а во-вторых, он начинает день с разминки и тренировок.

– Это я.

Пауза такая многозначительная, что, кажется, мне вообще не откроют, но в следующий миг замок щелкает. Я захожу в подъезд: внутри он тоже пропитан сыростью, здесь нет лифта, старенькая лестница настолько старенькая, что из некоторых ступеней выпали целые куски камня. Я смотрю на все это и думаю – как быстро привыкаешь к хорошему.

К красивому интерьеру.

К высокоскоростным лифтам.

К поездкам на заказных эйрлатах.

К полноценному завтраку, обеду и ужину.

Хотя в прошлом – отнюдь не столь отдаленном, у меня продуваемый всеми ветрами домик, до которого надо было добираться на платформе. Уже осенью на ней сдувало, не говоря уже о зиме, и это был тот самый случай, когда люди просто грелись друг о друга. Старики, женщины и дети, мужчины. Все. Мы ехали единой смерзшейся массой, и тем, кто выходил на конечной, приходилось хуже всего.

Мотаю головой, поднимаюсь на последний этаж и захожу – Вартас заранее открыл дверь и теперь стоит, прислонившись к стене.

– Вирна, все в порядке?

– В относительном, – говорю я. – Когда у меня в последний раз было все в порядке, я не умела ходить и ничего не понимала.

– Все в порядке, – комментирует он, помогая мне снять куртку. – Но я все равно не представляю, что должно было случиться, чтобы ты приехала ко мне.

– У тебя есть льяри?

– Не лучший способ, чтобы заснуть.

– Ты думаешь, я приехала к тебе спать?

– Еще несколько минут, и ты будешь спать там, где стоишь.

Не могу сказать, что он неправ, поэтому только сбрасываю сумку на тумбочку.

– Можно воспользоваться твоей ванной? За воду я заплачу.

– Я лично утоплю тебя под душем, если еще раз услышу что-то подобное.

Махнув рукой, иду в ванную, складываю одежду на старый, растрескавшийся пластиковый стул, как раз для этого предназначенный. Кафель в душе тоже слегка растрескавшийся от сырости, я задергиваю шторку и подставляю лицо еле теплым струям воды. Выставить погорячее мне совесть не позволяет, и, к тому же, под такой водой долго не простоишь.

Открывается дверь, и я вздрагиваю.

– Я принес полотенце и халат, – говорит Вартас.

Дверь снова закрывается, и я остаюсь одна. Разворачиваю руку ладонью вверх, глядя на красное пятно ожога. Это совершенно ненормально, но его мне не хочется убирать, и еще более ненормально то, что его хочется коснуться губами.

Именно эти мысли шустро выносят меня из душа, я вытираюсь насухо, заворачиваюсь в халат и выхожу в коридор.

– Классно выглядишь, – сообщает Вартас, который хозяйничает на кухне.

В кроссовках и халате, с мокрыми волосами. Да. Я просто зашибись как выгляжу.

– Это тебе, – ко мне двигают тарелку с горячей едой. – И это тоже.

В круглой чашке без ручки какой-то травяной настой.

– Я на работу, вернусь во время обеда. Поговорим.

– Спасибо, – говорю я.

– Да, дверь автоматическая. Запасные ключи в тумбочке в спальне.

Он выходит из кухни раньше, чем я успеваю что-то сказать. В коридоре раздается какое-то шуршание, хлопает дверь и слышен писк блокировки замка. Только сейчас я понимаю, насколько сильно проголодалась. Глотаю еду, почти не чувствуя вкуса, выпиваю травяной настой.

Спальня у Вартаса совсем крохотная, кровать в ней, пожалуй, занимает две трети, и это – его кровать. Тем не менее я падаю на нее, поверх покрывала, в которое и заворачиваюсь, превращаясь в куколку. Закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон.

К тому моменту, как Вартас приезжает на обед, я уже проснулась, оделась и сижу на матах – в комнате, где мы обычно занимались вар-до.

– Как дела? – Он сбрасывает сумку на пол и присоединяется ко мне.

– Выяснила, что я могу лечить ожоги въерхов с помощью океана или моря. Точнее, я проверяла только море, но с помощью океана, наверное, тоже могу.

– Ух ты, – говорит он.

– Ух ты. Да.

– И только поэтому ты прибежала ко мне?

– Вообще-то нет.

Просто Лайтнер так часто называл тебя моим парнем, что я сама в это поверила. Может быть, и не зря. Может быть, пришло время оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше.

Нам всем.

– Расскажи мне про Лэйс, – говорю я. – Не как обычно. Расскажи, какие вас связывали отношения.

– Ты уверена, что хочешь поговорить именно об этом?

– Ты же хочешь знать, почему я пришла?

– Хм, – Вартас вздыхает и скрещивает ноги. – Отношениями, как ты уже поняла, это было сложно назвать. Она приходила и уходила. Ничего о себе не рассказывала. Никого не напоминает?

– Сейчас мы не обо мне, – напоминаю я.

– Я… наверное, в какой-то момент я понял, что у нас ничего не получится.

– И в какой же момент ты это понял?

– Когда почувствовал, что она не до конца со мной откровенна. Те крупицы информации, которые на меня высыпались… это было не про отношения. Когда есть отношения, есть доверие.

– Она рассказала тебе о ныряльщиках.

– Но не рассказала, что собирается исчезнуть и бросить меня и вас.

– Вообще-то, рассказала, Тас.

– Как ты меня назвала?

– Я посмотрела, как можно сократить твое имя.

– Ты интересовалась моим именем? – он приподнимает брови и кивает. – Круто.

– Так вот, про Лэйс. Она просила о нас позаботиться. Рассказала о том, что связана с ныряльщиками.

– Это по-твоему звучит как «Я завтра исчезну, но не переживай, со мной все будет в порядке, и когда-нибудь я вернусь»?

Я вытягиваюсь на матах, подпираю ладонями подбородок.

– Возможно, это то, что она могла сказать.

– И снова нет, Вирна. Когда я доверяю, я говорю прямо. Я не скрываю ничего ни от кого, прикрываясь намерениями о всеобщем благе или безопасности.

– Возможно, ты и прав.

– Ты знаешь, что я прав. Твоя очередь.

Он ложится рядом со мной, правда, ногами в другую сторону, и на спину. Теперь я смотрю на него сверху и очень, очень близко.

– Ты же мне доверилась. Хотя знала меня гораздо меньше, чем Лэйс.

А Лайтнеру нет.

Я начинаю думать, что он действительно прав. Что все эти бабочки в животе, жар и холод – это химия и гормоны. Настоящие чувства появляются там, где ты раскрываешься рядом с другим, где ты не боишься сказать правду, где есть спокойствие и уверенность. С Лайтнером все было как на вулкане – что, в общем-то, неудивительно, он же въерх. С Вартасом ровно, и пусть даже отчасти неправильно – из-за Лэйс, она сама от него отказалась. От него и от их отношений.

– Я пришла к тебе, потому что не хотела ехать домой.

– Почему?

– Не знаю, – я пожимаю плечами.

– Или знаешь? – Он подается ко мне и целует меня в губы.

Это не так резко, как было «для конспирации», напротив, это совсем не резко. Я могу его целовать и не чувствовать, как плавлюсь, как от каждого прикосновения на моем теле вспыхивают костры ожогов и темнеет перед глазами. То, что я при этом чувствую – или чего не чувствую, это же не главное, правда? Это просто поцелуй. С парнем, которому я рассказала больше, чем кому бы то ни было.

Я отрываюсь от его губ, но не отстраняюсь. И спрашиваю:

– Хочешь пойти со мной к Кьяне и Хару?