Лесник поневоле 2.0

Глава 8

На первом же привале Межову было высказано то, что о нём думают.

— Товарищ майор, вы неправильный красный командир. Мы должны отвезти эти продукты жителям какого-нибудь села, а не награбить себе.

Аня решительно смотрела ему в глаза, хотя и волновалась — чувство справедливости переполняло девушку, принявшую участие в обычном налёте. Конечно, если бы взорвали железную дорогу или склад фашистских боеприпасов, никакого возмущения не последовало бы. Или, в крайнем случае, отвезли продукты людям… Гена сначала посмотрел на комсомолку, а потом забрал свою порцайку и отошёл к ближайшему поваленному дереву, чтобы спокойно поесть. Зато Артём Рыбаков с удовольствием попытался вправить мозги юной робингудихе.

— Анечка, а куда именно отвезти и кому именно отдать телеги? Ты можешь сказать, как это сделать?

— Ну, я не знаю, — засомневалась лесная дева в камуфляже, — наверно в любую деревню можно.

— А поконкретнее объясни. Только, чтобы нас не поймали.

— А, вот вы о чём. Ну, можно было подогнать телеги к деревне и там оставить. И кто-нибудь сходит и скажет местным.

Странно, но озвучивая свой план, Аня вдруг заметила некоторые слабости. В любой деревне есть полицаи, которые могут заметить диверсантов, а продовольствие наверняка заберут себе. Действительно, зачем же тогда рисковали?

— Ладно, я хорошенько подумаю, но считаю, что мы должны более активно воевать с немцами. А не заниматься только лёгкими делами.

Через два дня выздоравливающему деду поручили разобраться с обозом, а сами, прихватив миномёты и оставшиеся мины, отправились к аэродрому. Пора было устроить наземные разборки с авиацией, чтобы Межов мог спокойно спать. Заодно захватили кое-что ещё из «тихомировского наследства».

Дневные наблюдения порадовали по-своему. Местные фрицы, воодушевлённые развивающимся блицкригом и ещё не сталкивавшиеся с партизанами, действовали в своей обычной хозяйской манере. Есть трофейный аэродром — значит нужно его обустроить, замаскировав от возможных налётов русской авиации. Всё хозяйство уже обнесли лёгким забором из колючей проволоки, поставили охрану (иногда вглядывавшуюся в окружающий лес), отремонтировали постройки и даже забетонировали блок-пост на въезде с просеки. На самой дороге произвели дополнительную отсыпку, выровняли всё, что можно, и спокойно занимались текущим — регулярно посылали свою эскадрилью в район боевых действий. Лесных патрулей пока не было видно, видимо ограничились тем, что установили пулемётные гнёзда на все четыре стороны света. Если кто пойдёт в лобовую атаку — мало не покажется. Строителей уже не было, персонал вполне обходился стандартным набором: лётчики, техобслуга, караул. Иногда делались облёты вокруг, на всякий случай, чтобы засечь приближающийся через лес крупный отряд (если таковой вдруг изыщется).

Лесники тоже времени не теряли — откопали, метрах в трёхстах от ограды, две широкие ячейки под миномёты. Только расположили их с учётом вражеских пулемётов (примерно посерединке между осевыми направлениями). Минам без разницы откуда вылетать — хоть из ямы, хоть с пригорка, а вот МГ-34 так не умеют. Им и густота деревьев мешает, и навесиком стрелять не могут, а для гаубиц (если бы были) дистанция ничтожна. Даже защита против авиации всегда под рукой — попробуй ночью что-нибудь увидеть, когда нет специальной техники, засекающей нагретые стволы.

— Бомбим фашистов без фанатизма, не зарываясь. Чуть что не так, сразу отступаем, прервав миссию. Если прижмёт и миномёты бросим, — ставил задачу Межов, — главное, накрыть ГСМ, склад с бомбами и побольше самолётов. Остальное, как получится.

— А снайперам что делать?

— Остальные ведут спокойный отстрел, используя пламегасители, — и уточнил, конкретно Ане, — также без фанатизма и героизма. Чтобы из ячеек только ствол, глаза и шлем торчали. В атаку не ходить, «ура» не кричать.

Красноармейка только гыркнула что-то невнятное, но особо не возмущалась, понимая, что нарушение инструкций приведёт к отчислению и переводу в тыл. Сам майор потратил полдня, чтобы найти место для одного-единственного выстрела, который мог пригодиться. А мог и пропасть втуне. Жалко, конечно, но никуда не деться — крысить бесценные снаряды тоже глупо.

Первым, в полтретьего ночи, начал Тёмка Рыбаков, подобравшийся достаточно близко к «упаковке» из мешков, оконтурившей южный пулемёт и его обслугу. Граната тихо взорвалась внутри, поделившись с пулемётчиками газом. Сразу после этого и другие лесники вступили в бой. Аня выцеливала часовых, не успевших залечь, Филатов и Локтев (разнесённые на девяносто градусов между собой) начали пристрелку. А Межов шарахнул из гранатомёта прямо в служебку, где обитали караульные — пусть выжившие прячутся от «артобстрела», а не мешают ответной стрельбой или грамотными действиями. Любой человек, рядом с которым хоть что-то взорвалось, инстинктивно старается спрятаться и не вылезать, пока взрывы не кончатся. Даже если остальное бабаханье раздаётся где-нибудь на стороне. Психология, едрить её кочерыжку, одинакова у всех.

Гена уже вёл корректировку миномётов, наводя один на замаскированные самолёты, а другой — к аэродромным сооружениям, полным боеприпасами и горючкой. Немцы, наконец-то пришедшие в себя, разобрали сектора и принялись отстреливаться. Хотя куда целиться, когда кругом густой лес и ни хера не видно? Западный блокпост скоро заткнулся, заполучив «шариковую» гранату от Артёма, а северный и тот, что на въезде, упорно вели перестрелку с деревьями. Под падающие с неба мины мало кто выскакивал, проще было отсидеться, вызвав помощь. Странно, но и здесь кто-то перерезал телефонные провода, хотя рация исправно донесла вопль о помощи в городок, километрах в десяти к северо-востоку. Плохо быть потайным объектом — помощь прибудет, как в американских фильмах, когда уже всё кончено. Немцы сами виноваты — слишком быстро пёрли на восток, поэтому и тыл не успевал обустраиваться, как положено. Хотя, однозначно, всё шло к этому — тогда воевать с ними станет гораздо труднее.

В конце концов топливо нащупали, после чего аэродром стал хорошо освещён. Тогда и до бомб добрались, правда буквально последними минами. Локтев, грохнув несколько самолётов, первым начал отступление. Миномёт, оставшийся без боеприпасов, следовало припрятать, завернув в пластиковый мешок и утопив в заранее найденном болоте. Плиту пришлось бросить, второго номера всё равно не было. Филатову помог Рыбаков — всё-таки прихрамывающий старшина даже от смерти не смог бы быстро убежать с грузом. Анюту уносил сам главначпупс, чуть ли не насильно. Попробуйте оторвать всё более свирипеющую молодую русскую бабу от истребления врагов, напавших на её дом, семью и жизненный уклад.

Пыхтящее, недовольное создание ёрзало на плече и пыталось стрелять даже из такой позиции.

— Товарищ майор, ну почему мы отступили? Можно же было ещё много немцев убить!

— Аня, пойми правильно, мы не в состоянии победить всю армию. Поэтому на каждой операции должны знать меру.

Очень трудно объяснять гражданским суть термина «уместность» — ибо людям трудно осознать черту, за которую не следуют переступать. Не тот край пропасти, где, даже остановившись, всё равно падаешь из-за инерции ситуации, а заблаговременную грань. Её ещё даже не видно — порой, как и сам обрыв в катастрофу. И вычисляется сия граница глубокими знаниями, мерой разумного, чувством «лёгкого голода за изобильным столом». Цирковые трюки уместны в цирке, да и то со страховкой, но никак не на парапете крыши двенадцатиэтажки. Порой, резонным барьером является стоп-сигнал класса «вообще не делать», особенно когда последствия никак не просчитываются.

Вот и приходится говорить о другом, что походит на правду. Тем более, молоденькой комсомолке, патриотке своей Родины.

— Сама подумай, нас всего лишь шестеро, включая твоего деда. А подготовленных диверсантов лишь трое. Даже подстраховывать друг друга не успеваем, так что не до излишней инициативы.

— Геннадий Алексеевич, но ведь чем больше фашистов убьём, тем их меньше останется. Значит Красной Армии будет легче, значит не зря погибнем.

— Внучка, — неожиданно заговорил дед Пётр, — ты же видела сколько здесь американского оружия? Если парней убьют, кто его использовать будет? Пойми, глупо, если из-за пары лишних немцев столько всего пропадёт без толку. Ни у Красной Армии, ни у германца такого нет.

Неожиданный довод подействовал — отрядное недоразумение задумалось над вполне рачительным отношением к боезапасу. Межов тоже задумался, наверняка немцы подтянут к разгромленному аэродрому всех свободных для прочёсывания и следовало этим воспользоваться. Вот только неясно, как быть с Аней — дилемма класса «перо жар-птицы». С собой возьмёшь в дальний рейд, получишь головные боли в походе. Здесь оставишь — она пойдёт самостоятельно воевать и никакое данное слово не остановит белорусскую валькирию. Или Немезиду?

Для полноты картины пришлось укомплектовать две телеги и задействовать дедулю в качестве временного интенданта лесного войска. Сорок километров в северном направлении требовали своё: лёжку, пусть даже временную, придётся организовать. С девушки затребовали все виды клятв, надавили на комсомольскую совесть, промыли мозги насчёт дисциплины и вроде добились послушания на миссии. Всё-таки не за едой отправились, а повоевать с поездами и тем, что ещё под руку подвернётся.

Майор Рунге наконец-то добился успеха, разбомбив стоянку хуторян, так и не ушедших слишком далеко. Трофейный «Лось» накрыл их бивак между болотами. Прибывшая через день команда нашла свежие могилы, разнесённые в щепки повозки и следы, уходящие на юго-восток. Гоняться за отдельной повозкой не стали — поспешили отчитаться об окончательном разгроме партизанского отряда. Тем более, что диверсия с аэродромом не входила в зону ответственности коменданта Себрицы, а других проявлений русской активности вроде не было. Уничтожение продовольственной команды посчитали чисто междеревенскими разборками за еду и просто наказали старост трёх ближних сёл. Рассказ женщин о людях в камуфляже мешал позитивной статистике, поэтому их заткнули, пригрозив расстрелять за паникёрские настроения.

Обер-лейтенант Гильт внёс свои поправки и отметки, как на карту, так и в тетрадь — справедливо ожидая, что его время скоро придёт. Особенно его удивило применение чего-то вроде кампфпистоля, но гораздо мощнее. То ли винтовочный, то ли вообще непонятный? Даже мысль закралась, что в этих местах действует не русская группа, а вполне возможно, заброшенные англичане или американцы. Тогда становится понятной бессистемность диверсий, как и использование беспроводных детонаторов при минировании. Впрочем информации пока слишком мало — следует подождать очередных действий группы. Офицера абвера не волновали возможные жертвы, ему нужна статистика, а не бессмысленные предупреждения, которые всё равно никто не хочет слышать наверху.

Комендант Листвяничей отправил целую роту, собранную буквально по сусекам, для прочёсывания леса к югу от городка. Воздушная разведка ничего не дала, а верить в малочисленность партизанского отряда, разгромившего целую авиабазу, никто не будет. Так что никуда русские окруженцы (или кто там?) не денутся — зачистка научит их уважать мощь вермахта. Карателям даже миномёты выдали с добротным боезапасом, а для сопровождения — ещё и три «ганомага».

Межов, по-прежнему не имеющий инфоподдержки, прозевал возможность разжиться хорошим запасом мин, столь эффективно показавших себя в ночных вылазках. Правда, ещё месяц и все устройства ночного видения придут в негодность — батарейки теряли заряд. А без них не будет корректировки (пока бочки с топливом на очередном объекте не взорвёшь), хоть осветительные ракеты отбирай у фрицев.

Через три дня, тихоходная мобильная группа достигла «зоны риска» — железной дороги с сопутствующими вырубками, техзонами и населёнными пунктами. А также патрулями, пусть и расслабившимися, и регулярными авиационными вылетами на фронт и обратно. Второстепенная одноколейка разгружала основную транспортную линию из Бреста на восток и пока не простаивала. Слишком много поставок вслед развивающемуся наступлению — обратно лишь техника на капремонт.

Анька-снайперша рвалась в бой, не понимая, зачем нужно снова изучать обстановку и приглядываться. Да ещё так медленно. Ведь Локтев уже собрал информацию — так чего её перепроверять, а тем более, вносить изменения в план действий? Врага нужно бить внезапно, то есть сходу, пока он не ждёт.

— А потом, лапушка, что делать? — поинтересовался Артём.

— Будем отстреливаться до последнего патрона!

— Эх, родная, — посетовал Межов, — тебе очень хочется погибнуть глупо и непрофессионально.

Да как же «глупо», когда «достойно»? Девушке пока никак не приходило в голову, что ходить по лезвию бритвы можно достаточно долго. Хотя её тоже можно понять — искусство тайной, незаметной войны изучается долго и нудно. Убийце нужны сто тропинок для отхода и он не брезгует воткнуть нож в спину спящему врагу. А герой нуждается лишь в посмертной славе или, хотя бы, самоосознании своей полезности. Вот только для итоговой победы необходимы бойцы, воюющие как можно дольше, а не те, кто быстро погибает, ослабляя подразделение. Пусть даже очень эффектно и красиво.

Первого паровоза с составом взорвали Локтев и Рыбаков, заминировав колею (как раз на стыке). Радиосигнал с трёхсот метров вполне достойно заменил и провода, и бикфордов шнур — поезд не просто сошёл с рельс, а ещё и удачно завалился в выбранную низинку. После чего пара старлеев удрали к точке рандеву в двенадцати километрах на запад. Правда, южнее, через лес, чтобы вдоль шоссе не светиться. Впрочем догнать их никто и не смог бы — даже к месту катастрофы немцы добрались лишь через сорок минут после взрыва. А уж гоняться за двумя молодыми тренированными мужчинами, да по пересечённой деревьями местности, могут лишь такие же спецы. И где их взять в нужном месте и в нужное время?

Второй состав накрыли Филатов с Межовым, причём в Себрице, прямо на мосту. «Стрела» шарахнула ту часть паровоза, где кочегарка, и, взорвавшись, разворотила котёл. В результате, паровоз завалился на скорости набок и проломил своим весом ферму. Часть вагонов тоже последовала (поочерёдно) в реку — что и требовалось по плану. Везение, конечно, но удача всегда сопутствует сильнейшим, а не абы кому! Старшина с майором, находясь почти в километре южнее, довольные утопали в лес — на соединение с остальным «лесничеством».

Рандеву двух групп состоялось лишь на следующий день — слишком далеко разнесло места диверсий по карте, ну и Платоныч не шибко быстрый передвиженец всё-таки. Аня радовалась каждому, кто возвращался и по-честному вознаградила бойцов поцелуями в щёку, по мере поступления. Даже столь неправильного вредного майора, который успел извернуться и подставить губы (чёртов развратник!). Впрочем дедушка не ругался, а улыбнулся почему-то. Лапотошке тоже стало смешно и приятно — всё-таки девица, а не усреднённый красноармеец.