Глава 3

Ну что, пора сворачиваться, заодно порыться на базе — может какой НЗ сохранился? Только кто это там топчется за деревом, метрах в десяти?

— Чего хотел, боец? Не бойся, стрелять не буду, если договоримся.

— Спасибо и на том, товарищ, извини не знаю твоего звания. Сам я старшина Филатов, Андрей Платоныч, здесь в интендантах был. Как думаешь, когда Красная Армия врагов выкинет? Здесь ждать или что?

Воистину прекрасный вопрос, сразу сотня ответов на него на язык просится. Правду сказать или послать собеседника куда подальше? Из окружения выходить.

— Андрей Платоныч, скажу честно. Красная Армия вернётся не скоро, хочешь верь, хочешь возмущайся. Мой тебе совет, запасись боеприпасами и жрачкой, как можно на дольше. И уходи в леса. Фашисты прорвали оборону во многих местах и пока развивают наступление.

Пришлось обьяснить что в лесах сейчас полно окруженцев, с ними сподручнее, хотя и хлопотно, добираться к своим. А здесь, через пару дней, будет немецкий тыл и ловить особо нечего. Партизанское движение не налажено, а часть населения будет немцам прислуживать. Еду брать негде, патроны и гранаты только у фашистов отнимать, а это очень нелегко. В общем, хочешь здесь выжить — воюй постоянно, дерись за каждую галету и банку тушёнки. А после войны всё равно можешь крайним оказаться. Вроде внятно обсказал, кратко и доступно.

— Плохо, ежели так, быстро идти не смогу, с детства прихрамываю.

— Тогда где-нибудь схрон найди в болотах и туда себе припасы перетаскай сколько сможешь. Немцы в глубь Полесья особо не сунутся, там техника не пройдёт, да и ловить особо некого. Главное, мне под руку не попадайся.

— Чего же ты такой неприветливый, вроде не шпион, вон «Юнкерса» сбил, я сам видел.

— Моя судьба здесь фашиста бить пока не сдохну. Я силён, как диверсант, во вражеском тылу. В пехоте такой эффективности не будет. Хреново быть одиночкой, но со мной всегда опасно, поэтому и партнёров не ищу, чтобы не подставлять их.

Голос за деревом задумался. С одной стороны, ведь Красная армия сильна, а с другой стороны, может и правда немец прорвал оборону и война надолго затянется. На месяц, а то и два.

— Слышь, а может я с тобой буду, не ухромать мне далеко. Я, если что, технику знаю, оружие, могу тебе подсобить по хозяйству. Диверсант из меня не получится, но тыл тебе обеспечу. Ну и спину прикрою, когда смогу.

— Платоныч, не в обиду, но пропадёшь ты со мной. Конечно, помощник очень нужен, но не хочется грех на душу брать.

Конечно, болтать после боя можно до бесконечности, разгружает лучше любого успокоительного, но дела не ждут. Хомячить пора. Да и как этого старшину подпускать, коли он в схронах всё добро увидит, а на нём даты изготовления? То ли сам шизанётся, то ли подозрениями переполнится, а уж возмущений… Договориться по-доброму, чтобы без лишних расспросов, наверняка не удастся — чувак нормальный патриот и советский человек. Прирежет ночью, если доберётся до Генкиного горла конечно. Глядишь его орденом наградят, чтобы на зоне жилось полегче. Хотя, вроде немолодой, да ещё и хромает — такие пообстоятельнее будут, с решениями не спешат.

— Старшина, могу взять с собой, но считай, что я из Америки, поэтому лишнего не спрашивай. Всё равно не отвечу, а достанешь глупыми расспросами, то пришибу.

— Да понял уже, по твоему оружию и темпу стрельбы ясно всё. Ты, как бы, интернационалист, как в Испании. Потерплю, одному-то совсем плохо на войне. А наши придут, я уйду, про тебя ни слова.

— Поверь, мне без разницы, можешь говорить обо мне. Лишь бы пришли побыстрее…

Когда хоронили бойцов в воронке — стало ясно, что Филатов не соперник в личном поединке. Обоим ясно, без вариантов. Крепкий мужик, конечно, но Генка явный бомбовоз рядом с авиеткой. В принципе, чуток добра осталось, особенно то, что для караула имелось. Авиаторы — народ элитный, им всё по высшему классу выдают. Если винтовки — так СВТ, если жрачка — как на убой, с миллионом разновидностей консервов, пакетов и прочей полезнятины. Даже куртки на зиму имелись, несколько несгоревших. С мехом внутри и с чем-то вроде кирзы снаружи.

— Эх, Платоныч, нам бы крупнокалиберный пулемёт не помешал, чтобы люфтвафельницам отомстить за мой позор!

— А какой позор, Геннадий Алексеич? Ты вон цельный самолёт сбил, такое даже у батареи зениток редко получается.

Удивил лётный завхоз, как же тогда зенитки воюют, если редко сбивают? У них же калибр в сто раз больше, чем у его пукалок. Впрочем удивляться, видимо, придётся ещё многому — другой уровень техники, оружия и боевой подготовки. Да и пулемёт нашёлся, какой-то ДШК на колёсиках.

— Вдвоём покатим, десять пудов весит, извини, — покаялся Филатов, глядя на солидное пулеметательное устройство.

— Ты, друже, свою ношу тащи, а этого красавца я сам упру, из жадности к большому калибру. Давай лучше тележку найдём, чтобы боеприпасы и винтовки погрузить.

Межов не врал, для него полтора центнера, да на колёсиках — не велик груз. Диверсантов-ликвидаторов всю службу раскачивают, чтобы силища была, иначе он не упрёт положенный для «дальнобойной автономки» груз. Чтобы не подставиться на месте раньше времени, не выполнив задачу. Когда пойдёт припасами у местного населения разживаться.

Тележка тоже нашлась (а у какого старшины нет передвижной тары в заначке?), куда поднагрузили всячины килограмм на сто. Остальное решили второй ходкой забрать, после обеда, если получится.

Ночью Межов смотался к ближней заставе. Деревянный мост так и не взорвали, в бою держались до конца, но фриц массой и миномётами задавил. Хреново, что не помог парням, хотя толку от одного ствола, даже с подствольником, немного. Чувство того, что лишний на этой войне, и никак от него не избавиться. Никакой пофигизм не спасает, когда видишь трупы в красноармейской форме, а сучьи фашисты даже ночью продолжают переправляться. Прихватил бы РПГ — выстрела на мост не пожалел бы.

С утра ликвидатор налегке сделал круг, заодно с разминкой — пока тишина, вроде. Где-то вдалеке что-то дымилось, но стрельбы не было слышно.

Те, кто вели облаву, ночью прорвались на восток — уходя в леса. Большой мост тоже не смогли взорвать — пока командование разбиралось, провокация это или война, немцы отжали погранцов от него. Правда, подготовившийся Брест сражался отчаяннее, чем в той Истории, хотя и был обречён. Часть женщин и детей успели вывезти в тыл под видом учений по эвакуации. А мужчинам раздали оружие со складов утром, 22-ого. До того, как их разбомбили по наводкам местных «ракетчиков». К сожалению, общая картина оставалась прежней, наши отступали.

Большую часть второго дня войны потратили на три ходки на разбитый аэродром — явно у фашистов не хватало призовых команд, чтобы всё взять под контроль. В основном, впереди шли дивизии первой волны, а тыловики пока приоритета не имели.

— Платоныч, хорош хомяковать, итак уже сто тонн добра вывезли. Давай, приходуй всё это, а я пойду постреляю немного. Если найду в кого.

— Ты бы поспал, командир, или хотя бы просто отдохнул. Хоть и американец, но не железный же?

— Я на стимуляторах, пока действуют — надо пользоваться. Компрэнде, амиго?

Хуторяне занимались своими делами, как будто никакой войны и не было. Впрочем и хутор находился в «аппендиксе» к юго-востоку от деревянной переправы, которую уже укрепили. Лесная дорога, добравшись до него, резко сворачивала почти на север, на Щедричи — небольшую деревеньку в тридцать домов. Там пока тоже было тихо — немцы оседали в более крупных деревнях и городках. В крайнем случае, заглядывали в них, утверждая свою власть. Мелочёвкой оккупанты займутся завтра-послезавтра, когда основной состав уйдёт вдогонку за наступающими частями. Можно, конечно, где-нибудь обустроить засаду, но уж слишком плотно двигались войска по всем работоспособным дорогам. Какая-то, почти бесконечная, «муравьиная цепочка».

Вот бы их авиацией долбить, да «Катюшами». Но авиация подавлена, или авиаторы свалили, как у старшины — за день до войны. Весь персонал уехал на грузовиках и лишь трое пилотов эвакуировали какие-то секретные самолёты. Оставили завхоза на случай, если вернутся, и четырёх караульных. Повоевали, бляха, встретили врага в воздухе. Вот тебе и красные кавалеристы, хотя может и правильно, чего бы они могли сделать в первый день? А так — опытных лётчиков спасли, да новые аэропланы, потом отквитаются по полной. Плечом к плечу с целой эскадрильей, или в чём там авиация исчисляется?

У Генки были знакомые, которые петрили и в технике Второй Мировой, и в оружии, и в именах немецких генералов. Они каждый свободный час торчали в интернете, на каких-то форумах, и лясы там точили. Естественно, если служба такая, при компьютерах. А Межов — боевик, причём с 90-х. Он ещё парнем был, молодым, а уже с рекетирами воевал, как мог. Потом, в 95-ом в армию ушёл, после дембеля перешёл на контракт, только не до конца. Его пригласили в училище, уж очень хитрое, где и стал офицером, а потом — боевые действия то в одном месте, то в другом. Вот и вся недолга, когда на интернетные знания времени нет. Ну, а связавшись с «машиной времени», вообще не до истории стало. Слегка обьяснят что к чему и закидывают чёрт знает куда. То тушу махайрода принеси (хорошо, что убитого), то книги какие-то из подвалов Кремля средних веков, то прочую хрень такого же типа. Мол, изучаем, как изменения на саму Историю влияют и будет ли она меняться. Пока, вроде, ничего не поменялось?

Цель нашлась, когда уже обратно собрался. Мотоциклисты заблудились, видимо свернули не на ту дорогу, которая закончилась тропой. Вот и слава богу, всё же не на пустую спать придётся. Оба трупа там и бросил, оружие забрал в трофеи, а мотоцикл укатил в чащу — побольше бы таких подарков судьбы.

А Филатов пока думу думал — странный этот диверсант и ящики с коробками в его схроне странные. Надписи по-русски, а даты вообще непонятные, ну что это за год выпуска 2004-ый? Когда на дворе 1941-ый. Ох, непрост этот майор, ох непрост. Но деться некуда — сам напросился, теперь хоть даже оборотнем Геннадий Алексеич окажется, придётся вместе воевать. Слово у старшины железное, да и не пахнет здесь серой и чертовщиной. Наверняка какие-нибудь обьяснения есть, только война идёт — не до них. Лишь бы своим не навредить, а фашистов бить можно и с дьяволом под ручку. Ничего, скоро свои вернутся, тогда и уйти можно к ним, чтобы голову не забивать всякой дурниной. Лучше ужин приготовить, а то боец усталый и голодный придёт и есть захочет. Андрей Платоныч, после финской, привык думать о сегодняшнем, да о том, что пощупать можно. А гадать до бесконечности бессмысленно, для этого академики и профессора есть — им Родина за это большие оклады назначила и прекрасные квартиры выделила. Пусть у них голова болит для пользы дела.

Другое дело, что с пострадавшими от взрывов консервами делать? То ли сразу съесть, то ли людям раздать, а хранить нельзя — быстро испортятся. Тащили всё, что уцелело и на глаза попалось, жадюга Межов готов был даже с разбитых самолётов ШВАКи поснимать. Нам, говорит, нужны двадцатимиллиметровые орудия персонального уничтожения. Только не сказал, где время на демонтаж найти и как он их собирается потом использовать. Обошлось, конечно, но признак нездоровый. Чем-то американец напоминал красноармейца Гусева из «Аэлиты» — тот тоже всё под себя сгребал и вёл какую-то тайную игру. Да и никакой он не американец, хотя может из тех русских, которые ещё при царях в Америку уехали? В смысле, их потомок. А сюда зачем приехал, неужели о войне знал? Хотя о ней все знали, только неизвестно было когда и как она начнётся.

Раздумья, припасы, а вот и ужин поспел — и где же лесной солдат бродит? Добегается пока всё остынет!

— Держи, дружище, пулемёт и карабины фрицев, кое-как допёр.

— Ну ты жаден до пулемётов, куда тебе столько, Лексеич?

— Детство такое было, всегда всего не хватало, вот и заразился. Да и не в стволах дело, а в боеприпасах, их потом днём с огнём не сыщешь. Я, вон, гранаты не стал брать, своих хватает.

Ещё бы не хватало, даже ящик противотанковых припёрли с аэродрома, как будто их есть, где применять. Хотя, Гена упёртый жук, обязательно задействует такие тяжёлые колотушки. Пойдёт с танками воевать — всех и закидает сдуру. Тех, кого не застрелит и голыми руками не заломает. Интересно, а свои будет использовать, те, что в ящиках прячутся с русскими и нерусскими надписями?

— В этом, который не по-русски, лежат пластмассовые гранаты. Мы ими тоже кидаться будем, но по пехоте.

Старшина не совсем понял про «пластмассу» — пришлось переводить на «целлулоид», хотя всё равно не ясно, как ими воевать.

— Андрей, внутри шарики стальные, тысячи две-три в каждой — знаешь как секут всех, кто рядом оказался? Целый кузов фрицев можно ухайдокать парой штук, лишь бы успеть, пока они не вылезли.

Ага-ага, только как к тому кузову подобраться? Впрочем разговоры это одно, а дела показывают результаты неожиданные. О таких потом легенды рассказывают в которые мало кто верит, но с удовольствием слушают.

В конце концов, план составили: сначала до хутора сходить, потом за деревней понаблюдать, а если немцев не будет — Межов до аэродрома сбегает, проверив по дороге трассу к северу. Может фрицепоток уже прерывистый и какую-нибудь подляну удастся подготовить? Забот много, а исполнителей лишь одна целая и одна хромая. И людей не наберёшь, иначе съедят все запасы за три дня и патроны истратят, пока будут учиться стрелять.

— Что же эти гниды продажные делают, — возмущался старшина шёпотом, — глянь, немчуре хлеб с солью вынесли, да ещё и кланяются.

— Не бухти, Платоныч, может люди выжить хотят, пока Советская власть не вернётся? Фашисты явно за продовольствием приехали.

— Ну и продали б, чего хлебом-солью встречать? Нет, эти из тех, кто при поляках жил хорошо, а наших ненавидит. Куркули, а не люди.

Генка понимал, что партнёр прав, но раздумывал. Да и не верил он, что фриц по-доброму всё разведёт — чихали арийцы на подношения и преклонения. Все рэкетиры одинаковы, все говорят, что волю и права человека защищают, а сами выжимают досуха, да ещё и в кубышку загоняют. Хоть в девяностых, хоть в сороковых. Однако начинать стрельбу рановато — немцы пока насторожены, по сторонам зыркают. Явно, что какая-то хозкоманда в полтора десятка рыл на двух мотоциклах, с одним тяжёлым грузовиком. Небось в разных местах хотят дань сегодня собрать.

А это что такое, почему не деньгами платят, а какую-то бумажку заполняют и подписывают? Хуторяне вон им сколько мешков накидали, да живого кабанчика выдали, связанного. Неужели кулаки на расписку повелись, с неё же хрен что получишь потом? Во, началось, перед рэкетом сколько не прогинайся, а он всё равно силу покажет. В чём-то не сговорились, немецкий «бригадир» голос повысил, а это зря. В Генкином лесу нельзя так себя вести.

— Андрей Платоныч, ты главное тех, кто слева, отстреливай, а я остальными займусь. И не высовывайся, не будет целей — не дёргайся, пережди. И вообще будь готов по моей команде назад ухромать, иначе руки мне свяжешь.

— А как же ты?

— Всё, заткнись родной и не вздумай геройство проявлять. Постреляем, кого сможем, и отступим к едреней фене. В другой раз добьём, если попадутся.

Загрузка...