Ленинград

МАШИНА ВРЕМЕНИ МИХАИЛА КОЗЫРЕВА

Известно, что в «деле» Александра Чаянова роковую роль сыграла одна из написанных им фантасмагорий. Не мудрствуя лукаво, следователи отождествили литературных персонажей с автором и его реальным жизненным окружением и выстроили таким образом обвинение в вооруженном заговоре против советской власти. Прием понравился — простотою употребления и безотказностью действия. И просуществовал лет тридцать пять, в последний раз, насколько мне известно, будучи использован в ходе суда над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, «получившими» соответственно семь и пять каторжных лет за высказывания — и действия! — своих вымышленных героев.

Думаю, что повесть Михаила Козырева «Ленинград» (1925) сыграла подобную же роль в трагической судьбе автора. Прямых указаний на этот счет нет, но хранящиеся в «деле» Козырева отрывки из доносов, послуживших поводом к его аресту в июле 1941 года, с которыми недавно смог познакомиться племянник писателя, поэт Владимир Соколов, подтверждают это предположение. К тому же повесть, хоть и неопубликованная, отнюдь не была неведомой современникам.

Михаил Яковлевич Козырев родился в 1892 году в Лихославле. Окончил Петербургский политехнический институт. Семнадцатилетним дебютировал в печати — стихами. И до 1916 года считал поэзию своим призванием. Высшим достижением, по его воспоминаниям, был отзыв знаменитого В. П. Буренина, назвавшего козыревские стихи «образчиком явной бессмыслицы». Окончательно перешел на прозу в 1921 году. И со следующего года стал печататься весьма интенсивно, если не сказать бурно: бывали годы, когда он выпускал подряд четыре, пять, а в 1927-м — целых восемь книжек: от «солидных», в семь-восемь авторских листов, до тоненьких, в несколько рассказов, приложений к журналам «Смехач», «Бегемот», «Огонек». Заметный успех имели его «авантюрные повести» — «Мистер Бридж» и «Неуловимый враг», а также роман «Подземные воды», выпущенный в 1928 году дольше всех просуществовавшим кооперативным издательством «Никитинские Субботники». (Благодаря Евдоксии Федоровне Никитиной, вдохновительнице издательства и одноименных литературных вечеров-чтений, сохранилась небольшая часть архива Козырева, где, среди прочего, — один из нескольких дошедших до нас экземпляров «Ленинграда».)

Взгляды Козырева на происходящее в послереволюционные годы были в творчестве его явлены недвусмысленно, что дало основание написать о нем в томе Литературной энциклопедии (1931) следующее: «В поисках стиля Козырев неизменно тяготеет к приемам Гоголя, Щедрина, отчасти Гофмана. В советской литературе Козырев по социальной направленности примыкает к правому крылу писателей-попутчиков, не обнаруживая сдвигов в сторону революции и явно перерастая в писателя буржуазного. Сплошной «идиотизм» деревни, сплошной бюрократизм в городе, управляемом чиновниками типа щедринских персонажей, издевательский показ явлений новой советской общественности — таков общий фон сатиры Козырева. Не случайно участие Козырева в необуржуазном журнале «Новая Россия» (1926)». (Замечу, что в журнале этом, к концу двадцатых годов благополучно удушенном, одновременно с Козыревым редактор Исай Лежнев печатал таких, например, писателей, как Михаил Булгаков и Сигизмунд Кржижановский.)

«Ленинград» написан Козыревым, можно сказать, по горячим следам переименования Петербурга-Петрограда. Можно, конечно, удивляться, что уже в ту раннюю пору, одновременно с окончательным захватом власти Сталиным, писателю с такой сухой, даже несколько схематической точностью открылось будущее. Но по мере того, как восстанавливается истинная история нашей литературы, поводов для такого удивления остается все меньше. Ведь картины эти — каждый по-своему, но с равною отчетливостью — видели и Евгений Замятин, и Андрей Платонов, и Михаил Булгаков, и Сигизмунд Кржижановский, и Константин Вагинов, и Александр Введенский…

Кстати, замятинский роман «Мы» Козырев читал (сообщено А.Ю. Галушкиным). Его повесть, пожалуй, всего ближе к этой книге, но и совсем другая. Поучительной, судя по всему, оказалась для него и судьба автора «Мы», вынужденного покинуть Россию. Не потому ли Козырев поначалу и не пытался издать «Ленинград»? Ну, а потом это стало и вовсе невозможно, не говоря уже о смертельной — не метафорически — опасности такой попытки. Он не был по своей природе самоубийцей. Однако дар художника определяет его судьбу — особенно в эпохи тщательно контролируемого единомыслия и единодушия. Шансов уцелеть у Козырева было немного. То, что он был арестован вскоре после своего доброго знакомого Михаила Левидова, автора отличной книги о Свифте, и погиб почти одновременно с ним, в 1942-м, и там же — в Саратовской тюрьме — конечно, совпадение, но оно не кажется случайным. Новая действительность не выдерживала испытания свифтианой. И мстила за это.

Вдову Козырева поэтессу Аду Владимирову не без труда удалось в пятидесятых годах уговорить заняться реабилитацией мужа. Пережив кошмары тридцатых-сороковых годов и чудом не погибнув в той мясорубке, она боялась. И все же получила справку — с ложной, как теперь выяснилось, датой смерти: декабрь 1941. На попытки переиздать книги Козырева ее уже не хватило: кто возьмет на себя моральную храбрость ее в том винить?

Надеюсь, публикация «Ленинграда» пробьет наконец брешь в пелене забвения, окутывающей имя замечательного писателя.