Лекарство от смерти

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наемницы подняли оружие, нацелив широкие жерла стволов на троих парней.

— Не заставляйте нас стрелять, — предупредила одна. — Право на ошибку у вас нулевое. Малейшее неверное движение — и спускаем курок.

Мужчины, забросив пушки за плечо, взялись за непослушных глэйдеров. Томас и сейчас ощущал странное спокойствие: отчасти из-за намерения сражаться до последнего и отчасти — из удовольствия. За тремя подростками прислали аж пятерых солдат!

Охранник, что схватил и вытащил Томаса в коридор, был вдвое больше своего пленника. Минхо буквально волокли по полу, а Ньют пытался вырваться (впрочем, безуспешно).

Миновали несколько коридоров. Слышно было только, как пыхтит и кроет охрану последними словами Минхо. Томас хотел успокоить его, говорил, что Минхо вредит всем троим, но тот не слушал: продолжал брыкаться, пока группа не остановилась у двери.

Одна из наемниц пластиковой карточкой открыла замок и толкнула дверь — за ней оказалась небольшая комната с кухонькой в дальнем углу и двумя комплектами двухъярусных кроватей. Томас определенно не этого ожидал — думал, их бросят в некое подобие Кутузки, с грязными полами и колченогим табуретом.

— Входите, — велела женщина. — Скоро принесут поесть. Скажите спасибо, что за такое поведение вас не морят голодом. Завтра предстоят тесты, поэтому советую отоспаться.

Трое мужчин втолкнули глэйдеров внутрь и закрыли дверь. Щелкнул замок. Значит, ребят заперли.

Сию же секунду Томаса переполнило чувство безысходности, пережитое в белой комнате. Он снова в плену. Томас подергал за ручку, навалился на дверь всем весом, а после заколотил в нее кулаками — крича и требуя выпустить.

— Спокуха, — произнес за спиной Ньют. — Никто не придет подоткнуть тебе одеялку.

Томас вихрем развернулся, но при виде друга успокоился. Хотел уже что-то сказать, однако Минхо опередил его:

— Шанс, надо думать, мы упустили. — Он плюхнулся на нижний ярус одной из кроватей. — Мы от старости помрем, пока случится чудо и возможность бежать возникнет сама по себе, Томас. Никто из местных не придет и не объявит в матюгальник: «Мы сейчас отвернемся минут на десять, а вы пока уходите, мальчики!» Надо было сразу рвать когти.

Друзья правы, как ни противно это признавать. Надо было сразу пробиваться, пока не вызвали наемников.

— Простите, — извинился Томас. — Мне показалось, что момент неудачный. А уж когда нам в морды ткнули оружием, то и вовсе стало бессмысленно трепыхаться.

— Да уж, что и говорить, — произнес Минхо и добавил: — Зато вы с Брендой свиделись.

Томас глубоко вдохнул.

— Она мне кое-что передала.

Минхо резко сел на кровати.

— Что значит — она тебе передала кое-что?

— Просила не доверять здесь никому. Только ей самой и какому-то Советнику Пейдж.

— Правильно, что еще ей делать? — сказал Ньют. — Она же пашет на ПОРОК. Актриска, так ее перетак. Устроила спектакль в Жаровне.

— Во-во, — поддакнул Минхо. — Чем она лучше хозяев?

Соглашаться Томас отказывался. Почему — он и себе объяснить не мог, не то что друзьям.

— Слушайте, я ведь тоже работал на ПОРОК, но вы мне доверяете, да? Вот и Бренда на них работает — может, не по доброй воле? Может, она изменилась? Не угадаешь.

Минхо задумчиво прищурился. Ньют просто сидел на полу — скрестив на груди руки и надувшись, как малое дитя.

Томас покачал головой. Смертельно устав от загадок, он открыл холодильник — желудок вовсю рычал от голода. Найденные сырные палочки и виноград они разделили поровну на троих. Томас свою долю буквально проглотил, запив бутылкой сока. Друзья тоже махом съели свои порции и не сказали ни слова.

Вскоре наемница принесла обед: ветчину с картошкой, — который парни тут же умяли. Судя по часам, был ранний вечер, однако спать совсем не хотелось. Томас присел на стул лицом к друзьям. Что делать? Как быть? Он все еще злился на себя: есть воля действовать, зато нет плана.

Первым после обеда заговорил Минхо.

— Может, сдадимся этим кланкорожим? Выполним требования? Потом как-нибудь в один прекрасный день, сытые и толстые, сядем вместе и посмеемся?

Прикалывается, чертяка.

— Ага, и ты найдешь себе клевую телку, остепенишься, заведешь детей. И вместе вы станете смотреть, как мир утонет в море шизов.

Минхо подхватил:

— Потом ПОРОК найдет-таки лекарство, создаст матрицу, и все мы будем жить долго и счастливо.

— Ни фига не смешно, — пробурчал Ньют. — Даже если матрицу найдут… Вы сами видели, что творится в Жаровне. Заколебемся ждать пока мир станет прежним.

Томас, ни о чем не думая, тупо пялился в пол.

— После всего, что с нами сделали, я ПОРОКу не верю. — Он все еще не мог оправиться от известия, что Ньют болен Вспышкой. Ньют — человек, который на все пойдет ради друзей. А ему вынесли смертный приговор, обрекли на медленную и мучительную гибель от неизлечимой болезни. — Этот Дженсон считает, что у него все схвачено, что все жертвы — во имя общего блага. Неужели так необходимо выбирать меньшее зло для спасения планеты? Даже те, у кого есть иммунитет, долго не продержатся. Девяносто девять целых и девять десятых процента населения постепенно превращаются в безумных чудовищ.

— Это ты к чему? — спросил Минхо.

— Это я к тому, что до того, как мне стерли память, я еще верил в бредни ПОРОКа. С меня хватит.

Сейчас Томас боялся лишь одного: если он вернет память, то откажется от своих слов.

— Значит, постараемся не прощелкать еще один шанс, Томми, — сказал Ньют.

— Завтра, — добавил Минхо. — Завтра мы как-нибудь да выкрутимся.

Пристально посмотрев на каждого из друзей, Томас согласился:

— Да, завтра. Как-нибудь да выкрутимся.

Ньют зевнул, и тут же — как это водится — зевнули остальные.

— Заканчиваем терки и спим.