Легат

Глава 15 Август 236 г. Южное Приладожье Заговор

Душа Радогостя пела, как, в унисон, пели и души всех его воинов! Предчувствие близкой битвы охватило вождя, заставляя сладостно сжиматься сердце. Неслышными предрассветными тенями воины-«волки» скользили по узкой тропе, набег на глупых купцов обещал быть удачным – не зря же Радогость лично принес в жертву Перуну семь белых петухов. Конечно, лучше было бы подарить божествам человека… Ничего! Пусть немного потерпят, совсем чуть-чуть. Жертвы будут! Лишь бы не отвернулся громовержец Перун, лишь бы помогли грозные боги. Помогут! Не в первый раз Радогость ведет воинов на врага. Да уж сейчас-то волноваться нечего – у римских купчишек слишком мало воинов, да и те, что есть, вряд ли сравнятся с молодыми, вкусившими крови «волками»!

Впереди послышался шум порогов, вождь подал знак, и его воины разделились на два отряда – один направился к большим ладьям, брошенным на середине волока, другой – за пороги, к тем челнам, что уже успели спустить обратно в воду.

Пружинила под ногами мокрая от дождя трава, сильные руки сжимали нагревшиеся рукояти мечей и древки рогатин. Краешек солнца показался над дальним лесом, пробивая разноцветные облака. Подул ветерок, сбрасывая с деревьев лишнюю воду, Радогость посмотрел на небо, улыбнулся – боги дают знак, – поднял правую руку… Вот они, вражьи суда – неуклюжие, похожие на больших рыб, – а вот, рядом, шатры. И – тут же – пара воинов в железных доспехах. Посмотрим, выдержат ли они хороший удар рогатины или секиры?!

Резко сжав пальцы в кулак, вождь опустил руку… И туманная рассветная тишь взорвалась диким воплем бросившихся в атаку «волков»!

Вражеские воины вздрогнули, выхватили мечи, прячась за большими щитами. Радогость улыбнулся – легкая добыча, лазутчик не обманул. Ударились о щиты мечи. Копья пронзили шатры и палатки… Ага, поднимайтесь же, гнусные купчишки! Что такое? Нагнувшись, вождь откинул полог упавшего на землю шатра – пусто! И рядом, в другом шатре, тоже никого не было, и в следующем… Воины остановились, недоуменно оглядываясь…

И вдруг затрубили трубы! И, сверкая сталью мечей, из нутра брошенных кораблей выпрыгнули римские легионеры! Десяток… два… три! Засвистели дротики. Другой, еще больший, отряд показался из-за деревьев.

– Ловушка! – тут же сообразил Радогость, но было уже поздно – римляне быстро окружали со всех сторон.

Вождь усмехнулся, скорее весело, нежели грустно. Если суждено погибнуть – что ж, на все воля богов. Погибнуть, чтоб возродиться вновь.

– Все ко мне! – взмахнув мечом, громко закричал Радогость. – Встанем плечом к плечу – и погибнем с честью!

Разобрали ли «волки» последние слова вождя, нет ли, было уже не важно – основной смысл призыва они, несомненно, уловили, поняли. Отступили, окружая вождя качающимся частоколом копий.

– Вы – налево, – быстро распорядился Юний. – Вы – направо, остальные – за мной. Похоже, у них луки. Сомкнуть щиты!

Для римлян место было удобным – большая поляна, мелкие кустики, небольшие, сглаженные катками и брюхами судов кочки. Так сами ж и выбирали…

Столпившиеся вокруг своего вождя «волки» молча ждали.

Сомкнулись щиты. Опустились копья. Центурии, печатая шаг, двинулись на врага.

Рысь, как и подобает легату, находился позади строя, держа в поле зрения всех своих легионеров. Центурии надвигались на врага неумолимо, как грязевой сель или вырвавшаяся из клокочущего жерла вулкана лава. Полетели дротики. Огрызнувшись, «волки» тоже метнули копья. Часть щитов пришлось отбросить, что нисколько не отразилось на шаге центурий. Как шли, так и шли.

Волки не выдержали и с жуткими воплями бросились в бой. Зазвенели мечи, послышались стоны и хрипы, и пряный запах крови, опьяняя, ударил в ноздри.

Юний внимательно следил за ходом боя, время от времени отправляя в подкрепление свежие силы. «Волки» сопротивлялись яростно, были моменты, когда, казалось, окружение вот-вот будет прорвано, но тем не менее легионеры держались и – медленно-медленно – сжимали кольцо.

Радогость громкими воплями воодушевлял воинов, меч его окрасился кровью – римляне подошли слишком близко. Но окруженные и не думали сдаваться – бросались на копья, катились легионерам под ноги, вообще относились с открытым презрением к смерти. Центурия не то чтоб дрогнула… однако явно замедлила темп.

Рысь жестом подозвал посыльного, что-то быстро сказал. Тот, кивнув, бросился к центуриону…

Сеча продолжалась, столь же яростная и кровавая, как и вначале. Летели по сторонам алые брызги, падали в вытоптанную траву, смешиваясь с грязной влагой. Молодые «волки» сгрудились вокруг своего вождя и, на миг замерев, ринулись на прорыв с отчаянным воплем. Секиры и дротики вонзились в щиты, так что легионеры были вынуждены их бросить… В стройных рядах центурии образовалась брешь, в которую устремились враги… И стоило немалых сил удержать их.

– Ну, нет, – покачал головой легат. – Так не пойдет…

Ухмыльнувшись, он отвязал от пояса пращу, положил в петлю камень… Когда-то, еще в Британии, Рысь считался неплохим пращником. Да и сейчас не должен бы был растерять приобретенные на службе навыки.

Примерившись, Юний со свистом раскрутил пращу…

Оп-па!

Пущенный камень без промаха угодил прямо в лоб вражескому вождю! Тот бравировал, сражался без шлема. Был бы шлем – был бы звон. Но шлема не было, а противный хруст костей черепа не очень-то хорошо слышен.

Юний с явным удовлетворением увидел, как вождь молодых «волков» повалился, словно подрезанный колос. Воины подхватили его на руки… И сложно было судить, чего сейчас было больше в их воплях – ярости или горя?

– Манлий, – Рысь положил руку на плечо очередному посыльному, – беги к Каллисту, тессарию – пусть чуть отступят, пусть дадут врагам вырваться.

Манлий умчался, и очень скоро десяток старого тессария Гая Каллиста нарочно отступил к лесу. В стройных рядах центурии на миг образовалась брешь, куда, подхватив своего поверженного вождя, с неудержимой яростью хлынули оставшиеся в живых «волки». Кстати, не так уж много их и бежало, гораздо больше осталось лежать в мокрой траве, истоптанной сотнями ног.

– Там, за лесом, овражек, – задыхаясь, орал приятелю круглолицый Гостомысл. – Он к реке – уйдем!

– Хорошо, – Миронег кивнул, поправляя на плече отяжелевшее тело вождя.

Они несли его вчетвером – Миронег, Гостомысл и еще двое воинов, несли, как могли, быстро, стараясь не споткнуться, не упасть, не уронить в грязь великого воина Радогостя. Мертв он или просто оглушен – пока никого из бегущих не интересовало.

Вот и кусты – хлестнули ветками по рукам, обдали холодным дождем. Позади, крича, бежали враги, а впереди… впереди сверкала надежда. Мелькали по сторонам деревья – березы, осины, сосны. Блестящее солнце кольнуло глаза. Где же овраг? Ага, вот он! Нырнуть, не теряя набранной скорости, спуститься к реке, с разбега броситься в воду. Где-то там, впереди, совсем рядом, сверкающая гладь воды. Вот-вот покажется… Ну, где же она, где же?

Едкий пот застилал Гостомыслу глаза, рядом слышалось хриплое дыханье товарищей, а позади – громкий топот погони.

Уйти бы, уйти, вырваться – достойно похоронить вождя. А может, он еще жив? Тогда тем более надо оторваться от погони. Ну, где ж ты, река?

Ага, вон, впереди, за кустом, блеснуло! Гостомысл улыбнулся… и едва не споткнулся, ощутив поднимающийся в груди холод. Впереди – рядом – блестела не река и не солнце, а обитые медью сомкнутые щиты римлян.

Быстро опустив на дно оврага тело вождя, четверо «волков» вытащили кинжалы. Легионеры подняли дротики.

– Нет, – подойдя к краю оврага, приказал Юний и, посмотрев вниз, спросил: – Ваш вождь жив?

– Не ваше дело, подлые римские псы!

– Он храбро сражался, – не обращая внимания на оскорбления, громко произнес легат. – Если он мертв – мы разрешим вам достойно похоронить его, если же жив – ваш вождь и вы с ним будете нашими почетными пленниками. Я, Ант Юний Рысь, сын вождя Доброя, не бросаю слов на ветер!

– Мы не верим тебе, римлянин!

– Как хотите. – Рысь пожал плечами. – Не хотите сдаваться – я велю забросать вас землей и камнями. Вы – вместе с вождем – будете похоронены, как подохшие, никому не нужные псы. Боюсь, за это вас не похвалят ни соплеменники, ни боги. Ну, выбирайте!

Внизу зашушукались, зашептались – видно, предложение Юния вызвало спор. Впрочем, довольно быстро прекратившийся.

– Поклянись, что позволишь нам достойно провести погребение!

Ага… Легат усмехнулся. Значит, их вождь все-таки мертв. Славно! А ведь не потерял навык – уложил с первого раза. Юний снял шлем:

– Клянусь Юпитером и Юноной, Рожаницами и Родом, Велесом, Симарглом и Мокошью.

«Волки» не стали сжигать тело убитого вождя, у них были другие обычаи. Не обращая внимания на римлян, руками и ножами рыли в земле могилу.

Тессарий Гай Каллист сунулся было с лопатой. Молодой круглолицый воин, совсем еще мальчик, лишь улыбнулся и покачал головой.

Старый легионер пожал плечами:

– Ну, ладно, не хотите, как хотите. Я просто хотел помочь… Эй, Манлий, что там лопочут эти варвары?

– Благодарят тебя за предложенную помощь, – охотно пояснил посыльный. – И просят не убирать далеко лопату – пригодится.

– Ну, ясно, пригодится, когда зарывать будут.

Да, лопаты и помощь римлян, конечно же, пригодились. Только – немного не так, как предполагал Гай Каллист и прочие. Вырыв глубокую могилу, варвары осторожно опустили туда тело вождя и, встав по краям, принялись дружно молиться:

– О, великий Перун-громовержец, и ты, отец Света Сварог, и сияющий Хорс, и Симаргл, и Сварожичи, примите в свою семью нашего славного вождя Радогостя. Вы хорошо знали его – он всегда приносил вам богатые требы. Желаем, чтоб славный Радогость поскорей возродился вновь… вместе с нами. Слава Перуну!

Громко выкрикнув имя главного бога племени, четверо молодых воинов выхватили засунутые за пояса ножи и одним движением пронзили собственные сердца. Трое упали в могилу, поверх вождя, лишь один, круглолицый, остался лежать на краю ямы.

– Какая глупая и жуткая смерть, – тихо проговорил Манлий.

– Глупая? – Старик Гай Каллист покачал головой. – Думаю, они так не считали.

Римляне молча переложили круглолицего в могилу, быстро насыпали холм. Постояли – каждый думал о чем-то своем – и, прихватив лопаты, двинулись к кораблям. А над лесом, над рекой и – казалось – что и над насыпанным только что курганом засияла разноцветная радуга.

Дальше корабли пошли без легата. Прихватив с собой пару десятков воинов, тот покинул караван и вновь углубился в лес. Луминий Гавстальд остался на судах, служа глазами и ушами легата.

– Осмелюсь спросить, куда мы идем, господин легат?

Юний задумчиво обернулся:

– А, Гай Каллист! Как поживаешь, старина? Поди присмотрел уже себе какую-нибудь местную вдовушку?

Старый тессарий покраснел от удовольствия – легаты, трибуны и прочие обычно помнят по имени далеко не каждого легионера.

– Слава богам, поживаю неплохо. – Каллист улыбнулся. – Надеюсь, скоро получу за выслугу и участок земли, и пенсию.

– Конечно, получишь, – заверил легат. – И освобождение от налогов на три последующих года. Будешь строиться? Один мой знакомый может по льготной цене продать кирпич.

– Нет, господин, кирпич мне не нужен, – старый тессарий прищурился, – дерево! Только дерево. Хорошая крепкая сосна… Я давно присматриваюсь к местным плотникам – у нас на пристани их уже не один десяток. Сговорюсь – сладят и дом.

Молодые воины с благоговением прислушивались к беседе. Нет, конечно, легат вовсе не представлялся небожителем или особой, по своему величию равной принцепсу, бывало, разговаривал и с простыми воинами. Но только по делу. А вот со стариком тессарием болтал просто так, за жизнь! Видно было издалека, насколько приятно это старому легионеру!

– Однако, похоже, пришли, господин легат! – внезапно воскликнул тот. – Вон – две сосны, вон – озеро, а во-он, за кустами, болото.

– Ты прав, – останавливая отряд, согласно кивнул Рысь. – Правда, я пока что-то не наблюдаю поблизости Вялиша с его весянами. Ведь они именно здесь должны дожидаться.

– Может, чуть задержались? – предположил Каллист. – У них там, за порогами, тоже была хорошая сеча. Правда, не такая кровавая, как у нас, но все-таки…

– Подождем… – подумав, приказал легат. – Не дождемся – пойдем одни, сами.

– А не заплутаем, господин легат?

– Нет. Вдоль реки – не заплутаем. Правда, и времени потратим много.

Объявили привал, и легионеры, испросив разрешения, дружно кинулись в озерко, поднимая тучи сверкающих на солнце брызг. Разноцветные облака – золотисто-желтые, серебристые, палевые, – гонимые ветром, уносились прочь, за призрачно-синеватую дымку дальнего леса. Умытое дождем небо смеялось скабрезным шуткам купающихся легионеров, только что лицом к лицу видевших смерть.

– А вот, кажется, и весяне, – так и не отходивший от легата тессарий кивнул на кусты, за которыми маячили насквозь мокрые, скользкие от налипшей тины фигуры, в одной из которых Рысь, присмотревшись, узнал весянского охотника Вялиша, с недавних пор служившего Риму. Кто там шагал еще, Юний больше не всматривался – ждал, когда подойдут.

– Да будут с тобой боги реки, Рысь, сын Доброя, – подойдя, почтительно приветствовал Вялиш. – Говорят, знатная сегодня выдалась сеча?

– Да, – рассеянно отозвался легат. – Знатная… Ты чего такой грязный? Ловил по болотом уток?

– Ловил, – усмехнулся весянин. – И смотри, кого выловил!

Юний перевел взгляд:

– Светозар! Ну, не стесняйся, подойди ближе. Дай, обниму тебя! Ты здорово выручил нас, парень!

С ног до головы заляпанный зеленой болотной жижей, отрок несмело подошел к легату и поклонился. Юний, конечно, сразу передумал обниматься с этаким грязнулей, так, похлопал слегка по плечу и быстренько вытер испачканную в тине ладонь о плащ:

– Молодец, молодец, герой! Как тебя угораздило забиться в болото?

– Немного сбился с пути, – сконфуженно отозвался отрок. – Попал в трясину, там бы и сгинул, если б не Вялиш-весянин да не сестрица моя, Невда.

– Какая-какая сестрица? – не понял Рысь.

– Берегиня.

– Что ж… Рад, что ты жив! Ну, иди смой с себя грязь – и с нами.

– А вы куда, на юг?

– Да нет, парень. Как раз – обратно, в родное твое селенье, Купаву.

Охотник Вялиш знал здесь все тропы, так что к концу следующего дня все римское воинство во главе с легатом остановилось в виду сжатых купавских полей. Ветер приносил запах жнивья и прелого копненого сена. Еще пахло сладкими ягодами, коровьим навозом и свежим, только что выпеченным хлебом. Зарко втянул в себя воздух и украдкой смахнул со щеки слезу.

Юний, стоя на вершине холма, прислонился к березе. Открывающаяся его глазам картина была такой мирной, что невольно хотелось спать. Сжатые поля, желтые стога сена, лениво пасущиеся на склонах холмов стада. Пастораль.

Легат довольно кивнул:

– Кажется, мы не опоздали.

– Взгляни на дальний холм, господин легат! – подбежав, встревоженно доложил какой-то молодой воин.

Рысь повернул голову. Из-за дальнего холма, вернее, из покрытого синей дымкой леса вытянулась сверкающая на солнце змея – воины.

– Центурии две, – на глаз определил Юний. – А больше и не надо. Вполне достаточно, чтобы нагнать страха. Вообще, странно, они что же, решили напасть днем? Совсем потеряли совесть?

– Это наши? – шепотом поинтересовался один из центурионов, сухощавый Квинт Флаксий.

– Наши, – тихо отозвался легат. – Только не совсем.

– Заговорщики?!

– Думаю, скоро узнаем.

Столь загадочный ответ явно не удовлетворил центуриона, и легат, подробно объяснив ситуацию, велел тут же послать небольшой отряд наперерез «змее».

– Будет исполнено, господин легат! Велишь вступить в бой?

– Нет. Никакого боя. Просто посмотрите за ними, не обнаруживая себя. Я полагаю, они все же подождут ночи во-он в той рощице.

– А, там, где рябины?

Рысь кивнул. Из рябиновых ягод получается недурное вино, особенно если не жалеть времени…

Отойдя за холм, воины легата тоже дожидались ночи. Было запрещено жечь костры, петь песни, купаться и вообще шуметь, дабы каким-нибудь образом не привлечь к себе внимание обеих сторон – купавских и тех, кто таился в рябиновой рощице.

Стояла середина августа, ночи уже были темные, и Рысь приказал воинам выступать, едва только начинало смеркаться. Пробирались незаметно – ложбинами, оврагами, перелесками, кроме Вялиша, здешние места прекрасно знал Зарко.

Пока шли – стемнело. Впереди черным горбом замаячил холм, за ним – рощица.

– Там их лагерь, – вынырнув из темноты, тихо доложил высланный в разведку легионер. – Костров не разжигают, таятся.

Юний подозвал Зарко:

– Здесь к селенью одна дорога?

– Одна – вот эта. Там, стороной, не пройти – болота.

– Славно. – Рысь потер руки. – Значит, подождем здесь. Центурион!

– Да, господин легат?

– Пусть в каждом десятке приготовят по три факела. Зажигать по моей команде.

Кругом было тихо, и, казалось, хорошо слышно было даже самое малейшее шевеление. В темно-синем бархатном небе холодно сверкали звезды. Вдруг послышались чьи-то шаги… Посыльный!

– Они идут, господин.

– Замечательно! Всем построиться, приготовить факелы.

Со склона холма, уже совсем рядом, послышался шум шагов. Все ближе, ближе…

– Факелы! – приказал Рысь.

Разорвав темноту, факелы вспыхнули один за другим. Впереди блеснула сталь…

– Аве, Аврелий Фаст! – как можно громче крикнул легат. – Ант Юний Рысь Юстус, легат и правитель Нордики приветствует тебя и твоих воинов!

– Аве! – удивленно откликнулся гастатус постериор. – А… разве вы все уже вернулись?

– Вернулись, – кивнул Юний. – Только не все. Ну и вид у твоих воинов!

Среди легионеров легата пробежал легкий смешок. Вслед за весельчаком Аврелием, одетым в волчью шкуру, виднелось какое-то уж совсем непонятное воинство – полуголые, разрисованные глиной, однако с мечами и короткими копьями. Поразительный контраст с освещенными оранжевым пламенем факелов легионерами Рыси!

– Да уберите вы наконец мечи, – обернулся к своим Аврелий Фаст. – Не видите, кто перед вами?

– Аве, господин легат! – выкрикнули оборванцы нестройным хором.

– Видишь ли, господин легат, я исполняю тайный приказ Гнея Хирольда, – пытался оправдаться Аврелий.

– Угу, – осклабился легат. – Вижу, Хирольду изменила хваленая хитрость. Он затеял все, дабы иметь рабов для продажи в Германиях, но не учел, что в Нордике пахнет заговором!

– Заговор?! – Аврелий Фаст ахнул. – Но Гней Хирольд…

– Хирольд слишком доверился Лумицию Алтусу.

– Значит, ты с верными воинами отправился на юг, я – по заданию Хирольда – сюда… – быстро соображал гастатус постериор. – И таким образом, в Нордике остались лишь когорты Лумиция. Но на что он рассчитывает? Да, это нас мало, но ведь ушедшие на юг через месяц-другой возвратятся!

– Тем временем Алтус утвердится у власти, – сквозь зубы прошептал Рысь. – Не дожидаясь нас, пошлет корабли с подлым доносом. Не обязательно Феликсу, можно и самому цезарю! Да, Авл Лумиций Алтус вполне может рассчитывать на свою репутацию – она у него безупречна.

– Не совсем. – Аврелий вдруг хмыкнул и, понизив голос, отозвал легата в сторону: – Видишь ли, я как-то пировал с девчонками из лупанария Велизия… Славная была пирушка, веселились, плясали, перемывали косточки всем – и тебе тоже, легат. Так вот, какая-то из девок – сейчас уж не упомню кто – и поведала мне о том, что наш славный Лумиций, оплот честности, нравственности и моральной чистоты, оказывается, не прочь скоротать время с красивыми мальчиками! Мало того – у него есть любовник, которого Лумиций тщательно скрывает. Однако и стены имеют уши, тем более в лупанарии Велизия Клыка. Интимный друг пилуса приора наставляет ему рога с продажными парнями Велизия! Так что я ничуть не удивлен твоим словам, Ант Юний. И думаю, что нам нужно поспешить в Нордику.

– Ты абсолютно прав, дружище! – согласно кивнув, легат тут же отдал приказ к выступлению.

Выстроившись в длинную колонну, легионеры двинулись в путь. Впереди, показывая короткую дорогу, шли весянские охотники Вялиша. Там же, с ними, шагал и Зарко. К сожалению, путь в родное селение пока был для него заказан.

Едва узнав легата, стража безропотно открыла ворота. Узкой змеей центурии Юния и Аврелия Фаста втянулись в город и, построившись в боевые порядки, двинулись в сторону центральной площади Нордики – форуму Максимина. Улицы города были погружены во тьму, и двигавшиеся воины освещали себе путь дрожащим пламенем факелов. То же оранжевое пламя колыхалось и впереди, на форуме, к которому и подошли легионеры. На них никто не нападал, мятежные когорты ровненько, словно на параде, выстроились по краям просторной площади. Словно бы кого-то ждали. На углах горели костры… Судя по количеству хвороста, их разожгли недавно, а вот мятежники, похоже, расположились здесь довольно давно – в глубине улиц Юний заметил воинские палатки.

– Аве, воины! – выйдя на середину, приветствовал Рысь.

Часть мятежных когорт молчала, но часть – и заметно большая часть – почтительно отсалютовала легату. Юний улыбнулся и, прищурив глаза, посмотрел вперед – навстречу ему, ехидно улыбаясь, шел пилус приор Лумиций Алтус. Он был, по старинному обычаю, в тоге, на лысеющей голове блестел золотой венок.

Рысь замедлил шаг на середине пути, дожидаясь, когда узурпатор подойдет ближе. Тот тоже не торопился, вальяжно посматривая вокруг. Замерев, тяжело дышали когорты.

– Аве, Лумиций…

– Ты низложен, Ант Юний Рысь! – с хохотом заявил пилус приор. – Низложен волею цезаря Максимина! Вот грамота.

Он победно воздел вверх руку с зажатым в ней папирусным свитком:

– Пусть кто-нибудь зачитает для всех.

Верные когорты выслали представителя – им оказался Манлий, посыльный. Скривив тонкие губы, узурпатор протянул ему грамоту.

– Гай Юлий Вер Цезарь Максимин, – начал было юноша.

– Слава великому цезарю! – разорвав наступившую тишину, гаркнули тысячи молодых глоток.

– Слава цезарю Максимину!

– Слава!

Манлий продолжил, едва закончился шум:

– Цезарь Максимин в Нордику, центурионам: Гнею Хирольду, Лумицию Алтусу, Аврелию Фасту. Верные воины, ваш легат – бывший гладиатор, некогда известный в столице как Рысь из Трех Галлий…

Среди легионеров пронесся ропот. Их высший командир – гладиатор? Больший позор трудно себе представить.

– Ваш легат… – запнувшись, читал Манлий, – обманом захватил власть. Повелеваю немедленно, по получении моего письма, исправить ситуацию. Обманщика заковать и доставить пред мои очи.

– Фальшивка! – перекрикивая ропот, нервно дернулся Рысь. – Кто докажет, что эта грамота подлинная? Да и почему она оказалась у тебя, Лициний? Там же написано – Хирольду, а уж потом – тебе.

– Хирольд еще в Германии скомпрометировал себе подлым поступком, – Лициний осклабился. – Он замышлял зло против цезаря, и об этом тоже стало известно.

– Да откуда, откуда же?! – негодующе закричал легат. Он чувствовал, чувствовал во всем этом какую-то грандиозную каверзу, уж коли мятежники открыли ворота и не бросились в бой, то… то, видно, у них имеются какие-то сильные доводы. Знать бы – какие?

– Едва вы выступили в поход, как в Нордику пришел корабль, – будто сообщая уже давно всем известную новость, лениво пояснил пиоус приор. – «Элизия», судно из Колонии Агриппина.

– Я хочу говорить со шкипером!

– Это невозможно, судно уже ушло.

– Ах, вот оно что… уже ушло, конечно же… – Юний уже открыто смеялся. – И наверняка среди всех прочих грамот имелся приказ о назначении легатом тебя, Лумиций Алтус!

– Да, – самодовольно ухмыльнулся узурпатор. – Такой приказ там имелся. И с ним уже ознакомились многие.

– И что же теперь?

– Ты будешь немедленно арестован и отправлен в Германию с первым же кораблем!

– Арестован? – Юний повернулся к легионерам. – Вы слышали? Какие-то прощелыги на основании неизвестно чего подняли мятеж, оклеветали невинных людей. Тихо, тихо, не надо роптать, я вовсе не желаю кровопролития… Лучше поступим по закону, так?

Легионеры – все, в том числе и мятежные, – выразили свое согласие гулким одобрительным криком.

– А раз так, то я пока остаюсь легатом и приказываю вам немедленно разойтись. Ну, естественно, кроме тех, кто в ночной страже.

– Не слушайте его, нет, нет! – брызжа слюной, истошно завизжал пилус приор. – Цезарь назначил легатом меня. Я легат, я! И я – единственный, кто может здесь отдавать приказы!

– А вот это мы еще посмотрим! – на всю площадь прогремел чей-то громкий пронзительный голос.

Все оглянулись – со стороны базилики показался всадник верхом на белом коне. В небе брезжил рассвет, освещая холодным серебряным светом красивое надменное лицо незнакомца – совсем еще молодого человека, юноши в золоченых сандалиях и полупрозрачной тунике из сиреневой киосской ткани с крученой золотой нитью. Рысь вздрогнул – ну как он не догадался сразу, такие туники очень любили носить молодые и богатые римские извращенцы. А он-то, дурень, искал женщину!

Когорты недобро застыли. Красивый юноша с отливающими золотом волосами и сияющим взором неспешно подъехал к Лумицию.

– Друг мой… – с ласковым недоумением начал тот.

– Молчи, мерзкий старик. – Незнакомец выхватил из-за пояса длинный кавалерийский меч и одним движением разрубил старику шею. Обливаясь кровью, пилус приор упал под копыта коня. Легионеры дернулись.

– Стоять! – властно поднял руку убийца. – Что, не узнали? – Он гордо поднял голову. – Я – Гай Германик Адонис – сын цезаря Максимина!

– Да, это он! – чуть погодя выкрикнул кто-то. – Я узнал тебя, Адонис!

– И я! И я!

– И мы!

– Слава цезарю! Слава!

Рысь вздрогнул, услыхав какие-то булькающие звуки. Это, запрокинув голову, смеялся Адонис, неприятный дребезжащий смех его тяжело завис над главной площадью Нордики.