Ледяное небо

Глава 8. Дуэль ​

— Где пропадал, Макнайт? — поинтересовался он. — Я уж решил, что ты бегаешь от меня.

— Дела были, — буркнул я.

После того, как я выскользнул из лап бандитов, для полноты счастья мне не хватало дуэли с личным пилотом генерала, но отступать не в моих правилах.

— Ну что, Макнайт, не передумал? — Броуди довольно ухмыльнулся.

— Не передумал. Как обычно — учебный воздушный бой? С заходом в заднюю полусферу?

— Нет, Макнайт. И не надейся. Только настоящий.

В глазах личного пилота генерала вспыхнула решимость разделаться со мной, что лишь завело меня.

— Ладно. Что конкретно?

Система выдала экран:

«МиГ-21 против McDonnell Douglas F-4 Phantom II.

Место действия — Северный Вьетнам

Время действия – август 1972-го года»

Воздушная дуэль в небе над Ханоем, когда МиГ был сбит капитаном Такером. Ясно.

— Разыграем «оружие»? — глаза Броуди хищно блеснули. — Угадаешь — «Фантом» твой. Не угадаешь…

Пошарив в кармане куртки, он вытащил монетку. Лёгким щелчком подбросил вверх и когда кругляшек, ярко блеснув, перевернулся в воздухе пару раз и упал на рукав его куртки, прикрыл рукой.

— Решка.

— Орёл, — выпалил Броуди, смахнув монетку в карман. — МиГ — твой.

Я даже не успел посмотреть, что там, как система тут же выдала экран:

«Вы открыли новый летательный аппарат: МиГ-21МФ «Fishbed-J»

Тип: истребитель

Экипаж, чел.: 1 пилот.

Силовая установка: один турбореактивный двигатель Р-25-300

Максимальная скорость: 1351 миль/час

Практический потолок: 58400 футов

Дальность полёта: 751 миля

Вооружение: одна пушка, две ракеты «воздух-воздух»

Маркировка НАТО — «Fishbed-J» меня не удивила — сейчас я играл роль американца. Но обрадовало, что система открыла для меня МиГ. Может быть, скоро смогу вновь очутиться в кокпите МиГ-37 — и мурашки пробежали по коже.

Пока шёл к ангару, обдумывал, как не обидеть Гюнтера, чтобы он дал мне на этот раз слетать. Но когда зашёл в ангар, обнаружил рядом с МиГом незнакомого долговязого мужика в распахнутой на груди толстой куртке, накинутой на тёмно-красный комбинезон.

— А Гюнтер где?

— Он меня на замену прислал. Спину у него прихватило. Я его племянник. Меня Штефан зовут, — он протянул мне руку в толстой перчатке, растянул губы в улыбке, обнажив мелкие зубы, испорченные плохим табаком.

Парень не был похож на Райнера, да и говорил совсем без акцента. И я совершенно не мог вспомнить, чтобы Гюнтер, с которым мы были вхороших доверительных отношениях, говорил, что у него есть племянник. Но не отказываться же от драки из-за собственной подозрительности?

— Ну, что? Где устроим?

— Отлетим подальше к побережью. Хаббард полетит со мной вторым пилотом.

— Там нас могут Красные волки обстрелять из ЗРК.

— Кто? — Броуди брезгливо сморщился.

— Бандиты.

— Да ладно, — он махнул рукой. — Не успеют. По машинам?

По приставной лестнице я залез в тесный кокпит, и сердце ёкнуло, когда увидел такие знакомые и родные приборы-будильники на панели, выкрашенной в цвет морской волны. Ручка управления с вытертой от долгого употребления красной кнопкой гашетки.

— Разрешите взлёт.

Через пару мгновений высокий резкий голос диспетчера, незнакомый мне, отчеканил:

— Взлёт разрешаю.

Ну что ж, теперь дело за мной и моим «летуном». После проверки я двинул рычаг газа вперёд, вырулил на полосу и поднялся в воздух.

Под крылом МиГа раскинулась мёртвая заснеженная пустыня, прерывая тёмными проплешинами — никаких ориентиров. Брошенные дома, засыпанные снегом, скованные льдом.

Вот уже показался берег Тихого океана.

— Эй, Макнайт, ты не передумал? — раздался весёлый вскрик Броуди.

Я не мог его видеть, но понимал, что он где-то близко.

— Нет. Начнём, пожалуй.

«Загружаю место действия. Пожалуйста, подождите», — отозвалась система.

Ну, вот ещё ждать, пока система воспроизведёт августовское небо над Ханоем, будто оно отличается от какого-то другого.

Но я ошибся.

Хмурый морозный день внезапно сменился ясной летней ночью.

Бледно голубела Луна, заливая пространство расплавленным серебром, сквозь сияющую дымку проступала алмазная россыпь звёзд на чёрном небесном бархате. А внизу искрилась поверхность облаков, больше похожая на привольно раскинувшееся до самого горизонта море. И дополняя картину, от моего самолёта по нему бежала широкая светлая дорожка.

Но я тут же взял себя в руки — любоваться неземной красотой некогда.

Понятно, какую подлянку решил устроить мне Броуди — у МиГа не было ночного и инфракрасного оборудования — найти противника я мог только визуально. А как это сделать, когда «Фантом» может сбить меня ракетой с расстояния в десять-пятнадцать километров? Да ещё ночью? Но сдаваться я не собирался. Ушёл в облака, стараясь не дать себя заметить, и стал ждать. Атаковать первым я не мог — мои приборы были бесполезны.

Невероятным чутьём, которое всегда помогало мне, я рефлекторно отдал ручку от себя, заслышав нарастающий свист — ракета пронеслась буквально над самым фонарём кабины. Полный газ, разогнался до максимума. Плавно взял ручку управления на себя, отклонил в сторону разворота,нажал педаль и по крутой восходящей спирали взмыл вверх. Пронёсся над диковинными башнями и драконами, созданными самой природой из ничего, из воздуха. Забрался так высоко, что сам горизонт изогнулся голубоватой дымкой.

Система выбросила быстрое сообщение: «Исполнение боевого разворота — 10 баллов».

Но меня не волновали баллы — не до того. Закрутился волчком среди дымных шлейфов ракет. МиГ слушался, будто фюзеляж нарос на меня, как вторая кожа, руки вытянулись в крылья, а сердце управляло турбиной. Откуда Броуди знать, что МиГи я знал, как свои пять пальцев, мог управлять буквально вслепую, ощущая скорость по свисту воздуха, который обтекал самолёт, по тональности звука турбины.

Оглушил страшный взрыв, на миг я ослеп от яркой вспышки, вжав голову в плечи. МиГ тряхнуло, что чуть не вырвало ручку управления. И я машинально потянулся к ручке катапультирования, но в то же мгновение понял, что на всех парах лечу вперёд, раздвигая облачную твердь. Цел и невредим. А ракеты натолкнулись друг на друга и взорвались.

Сквозь радиопомехи я услышал радостные матюги Броуди и Хаббарда — они решили, что подбили меня.

Снизился и сквозь прорехи облаков, в ярком свечении Луны, словно циркулем очерченной на небе, заметил массивный силуэт «Фантома», который лёг на обратный курс. Быстро обогнав, разогнал самолёт до максимальной скорости. Натужно взревела турбина, я начал набор высоты. Сделав «горку», нажал педаль, плавно отдал ручку от себя. Самолёт свалился на крыло и когда развернулся на 90 градусов, я начал осторожно убирать газ. Перешёл в крутое пике, промчавшись почти перед носом Броуди. И вновь вышел в горизонталь, ровно в том месте, где разгонялся.

Система отозвалась: «Исполнение ранверсмана — 40 баллов».

— Ну что, Броуди, ракеты у тебя — упс? — со смешком поинтересовался я. — Теперь поборемся, как мужики? В ближнем бою?

И понёсся совсем рядом, так чтобы они видели меня. Броуди метнул в меня злобный взгляд, но промолчал. Попытался с креном уйти вниз, но я мгновенно нагнал их.

«Фантом» напичкан крутым оборудованием под завязку, ракеты у него — класс, но он почти в три раза тяжелее МиГа и по маневренности сильно уступает ему. И хотя Броуди наверняка знал об этом, все равно попытался выскользнуть из-под моего прицела. Ушёл на вираж и начал стремительно набирать высоту.

Но я обогнал его. Взмыл свечой и под самой границей облаков, соколом упал в хвост «Фантома» и когда увидел в перекрестье прицела мясистый затылок Хаббарда — нажал гашетку — пушка выплюнула ослепительный залп огня, пронзив кабину, бензобак. Оглушил взрыв. В мгновение ока «Фантом» превратился в огромный пылающий шар. Я едва успел отвернуть, чтобы меня не задело здоровенным куском крыла, пролетевшим прямо перед фонарём кабины.

«Миссия завершена успешно», — возвестила система. «Вы получаете 500 баллов опыта. И 120 премиум-баллов».

Неплохо. Внезапно вернулась зима — небо посерело в морозной дымке, словно с него смыли все краски.

Когда сердце начало снижать бешеный ритм, я осознал, что катапультироваться Броуди и Хаббард не успели. Но почему-то не ощутил ни малейшего укора совести. Если Броуди — такой же игрок, как я — выполнит штрафную миссию и вернётся. Если нет — черт с ним! Сам напросился.

Покувыркавшись от избытка чувств в небе, я лёг на обратный курс.

Замерцал красный глазок топливомера — закончилось топливо в основных баках, и я щёлкнул тумблером, включив перекачку из дополнительных.

И вдруг оглушила странная тишина.

Но не та, которую ощущаешь сквозь рокот турбин в предрассветном небе, когда несёшься над рекой, а совершенно мёртвая. Сильно и прерывисто забилось сердце у самого горла, противная струйка пота скользнула по виску. Я раздвигал крыльями невесомую белёсую хмарь, всё сильнее проваливаясь к земле, и лишь слышал собственное тяжёлое дыхание и шипенье кислорода в маске.

Метнул взгляд на топливомер — в норме. Температура масла в норме. Но обороты на нуле. Что за чертовщина?

Катапультироваться? На сотни миль вокруг — ни одной живой души. Если только здесь не шныряют «Красные волки». Или настоящие. А до авиабазы— пару сотен миль.

Говорят, полёт для лётчика — несколько часов скуки и пару секунд ужаса. И такие секунды я и переживал сейчас. Время замедлилось, стало вязким, растянулось как резиновая лента. И на одном конце был я, а на другом — моя жизнь.

Я бросил джет в отвесное пике. Он падал в полной тишине как камень. Только не испугаться, не сдрейфить. Я кричу, кричу не от ужаса, а чтобы выровнять внутричерепное давление, и не дать лопнуть барабанным перепонкам. Набираю побольше воздуха в лёгкие и ору, потому что нужно.

Земля нарастает стремительно, притягивает магнитом, сливаясь в серое неразличимое месиво. Видеть себя со стороны я не мог, но почему-то представлял отстранено, как серо-голубая стрела в полной тишине падает вниз и вниз. А пилот, то есть я, даже не пытается отвернуть.

Секунда, другая растянулись на века. Уже нет возможности катапультироваться — скорость слишком высока. И, кажется, даже мой ангел-хранитель закрыл глаза от ужаса, не понимая, что я делаю. Заглохшая турбина нехотя набирает обороты от плотного потока воздуха, прокачивает в камеру сгорания негодное топливо.

И вдруг — кабину наполнило рёвом до краёв, залив душу горячей душной радостью — движок завёлся, и я резко взял ручку управления на себя, едва не чиркнув крылом по крыше заброшенного здания.

Резкая боль обожгла виски, от страшной перегрузки я ослеп, и лишь рефлекторно выровнял машину. Бросил взгляд на приборы — ничего не вижу. Полная тьма. Затошнило, вязкой кислотой обожгло рот.

Лётчик может летать без ног, с протезами, но не может летать без глаз. Он должен видеть хотя бы приборы, а я не видел даже их. И никто, никто не мог сказать мне, куда я лечу.

И лишь спустя мгновения, растянувшихся на века, я прозрел на один глаз. Выровнял машину и понёсся на опасной малой высоте к авиабазе.

Вот уже на горизонте прорисовался высокий «стакан» диспетчерской вышки с обветшалым балкончиком наверху, и я начал снижение, сбрасывая скорость. Я потерял стереоскопическое зрение, и определить точно, сколько осталось до взлётной полосы не могу, веду только на рефлексах — так, как делал в последние двадцать лет.

Погода испортилась, снежная дымка закрутилась в розовую муть, сквозь которую едва пробивались тусклые лучи солнца. И тут облачная кисея расступилась, и я с облегчением увидел сереющие среди белоснежной пустыни взлётно-посадочные полосы. И вдруг волосы зашевелились у меня на затылке. На полосе прямо по курсу торчал высокий столб с перекладинами разной длины — длинной, средней и короткой, украшенные мигающими огоньками, как новогодняя ёлка. Откуда это взялось? Когда взлетал, этого не было — я помнил точно. Не паникуй, не паникуй — успокаиваю себя, и лихорадочно пытаюсь вспомнить, что это такое.

А МиГ всё ближе и ближе и вот-вот воткнётся к чёртовой матери в это выросшее из ниоткуда препятствие. Мозг работает на пределе, пытаясь лихорадочно вытащить из памяти, что это может быть. И вдруг пронзает мысль — а что мне напоминают эти странные огоньки «святого Эльма»? Ну,конечно!

И в последний миг, когда я уже должен был врезаться, столб с огнями «лёг» на землю, превратившись в бегущие огоньки — наземные мигающие маяки, указывающие место посадки.

Когда самолёт остановился, я ещё некоторое время сидел в кабине, сорвав кислородную маску, впитывая всем телом неподвижность и твёрдость опоры под собой. Отодвинув фонарь, с трудом вытянул тяжёлое тело и спустился вниз по лестнице. Отдышался и потряс головой. Закрыл один глаз, потом другой. Правый глаз по-прежнему ничего не видел.

— Герр майор, как вы? — голос Гюнтера звучал с сильным беспокойством.

— Аллес ин орднунг, Гюнтер. Всё в порядке.Спасибо.

Я сделал пару шагов и замер на месте. Развернулся.

— Гюнтер, а как твоя спина?

— Спина? — он растерянно заморгал. — А что с ней?

— Ну, твой племянник сказал, что у тебя радикулит или что-то вроде этого?

— Племянник? Герр майор, я не иметь племянник. Я есть один в семье.

Это совсем не удивило меня. В голове пронеслась вся цепочка, и я ощутил себя полнейшим идиотом, так что вспыхнули щеки от стыда — так глупо попасться. Как мальчишка!

— А почему тебя не было в ангаре в полдень? — поинтересовался я.

— Я отдыхать, герр майор. Вы сказать мне.

Да, действительно. После того, как я закончил занятия со своими пилотами, отпустил техника. Как же я мог забыть об этом?

— Да, помню, — я похлопал его по плечу. — Гюнтер, возьми на анализ топливо из подвесных баков.

— Хорошо, герр майор.

Хотя зачем это делать? Я и так всё прекрасно понимал — эти мерзавцы подставили меня, а я как лисица влез сам в расставленный ими капкан по самые уши.

— Герр майор, вы плохо выглядеть. Идти к врачу?

Чем же здесь в игровом мире может помочь врач? Обычно в играх по уровням разбросаны аптечки — нашёл пару штук и опа — здоровье в норме. А здесь?

Я дотащился до своей ячейки, разделся и после душа упал на кровать, уставившись одним глазом в потолок — сколько раз я изучал его двумя глазами и не замечал, как странно он смотрится, когда видишь только одним. Вроде те же потеки, трещинки, паутинка в углу — а нечто незнакомое и пугающее.

Заскрипела клетка, малыш Люк вылез, перебежал ко мне, уселся на грудь. Горячий шершавый язычок заскользил по моей коже. Я прикрыл устало глаза, расслабился и с удовольствием ощущал, как пробегают по телу волны приятной дрожи от его прикосновений. Мысли спутались, и я провалился в полудрёму. Очнулся резко — снилось, что спускался по широкой каменной лестнице, и нога соскользнула в темень, бездну. Вздрогнул всем телом и проснулся.

Я присел на кровати, потянулся за графином с водой и чуть не выронил из рук. Правый глаз видел! И почти также чётко, как левый. От радости я вскочил, схватил в охапку малыша и стал подбрасывать его к потолку. Он не испугался. Наоборот, начал радостно гукать. А оказавшись на полу, тут же юркнул под кровать и выкатил маленький мячик — уселся рядом, как щенок с умильной физиономией — мол, поиграй.

«Здоровье восстановлено на 80%», — возвестила система.

Оказывается, теперь у меня есть магический хорёк, который возвращает здоровье. Прекрасно, но к врачу я всё-таки решил сходить.

Любой лётчик побаивается медкомиссий — строгие эскулапы могут найти болячку даже у самого здорового парня. Был у нас в полку один мужик — отличный пилот. Как медкомиссия — трусил так, что у него подскакивало давление. Здоровый мужчина, рослый, широк в плечах, могуч, еле в кабине истребителя помещался. А как идти на осмотр к врачу — бледнел, краснел, потел, руки дрожали, шатало его из стороны в сторону, будто на казнь поведут. Чуть не списали молодца.

Я шёл по коридорам, и со стороны казалось, что всем подмигиваю. Выглядело, наверно, ужасно глупо, а я лишь проверял, видит ли правый глаз, и нет ли проблем с левым. Настроение улучшилось, извилистые туннели нашего подземного городка уже не виделись такими угрюмыми, а будто расширились и ярко осветились.

— А, Алан, паршиво выглядите. Даже спрашивать не буду, что вас привело ко мне.

Сразу без приветствия выдал врач, когда я прошёл в кабинет и присел на стул около стола.

Я оглядел небольшой светлый кабинет, странные агрегаты у стен, ширму. Собрался с мыслями.

— Ну, что молчите? — голос дружелюбный и подбадривающий, а взгляд — наоборот внушал страх, и напоминал сканер, пронизывающий насквозь.

— Здислав, в общем, — я заложил руки за голову, потянулся, и как пловец нырнул в ледяную воду: — У меня в полёте вырубилось зрение.

Как всё произошло, разумеется, рассказывать я не собирался. Никто об этом не должен знать — ни одна живая душа. Иначе… Даже не знаю, чтобы сделал Дресслер, если бы узнал. В лучшем случае, отправил под домашний арест.

— Ну, это бывает и довольно часто, — не отводя от меня просвечивающего взгляда серых, живых и умных, глаз, сказал он. — От сильной перегрузки кровь оттекает от мозга. Это не очень страшно. Если часто не повторяется.

— Да, но у меня правый глаз перестал видеть совсем. То есть, левый восстановился, а правый — нет. Понимаете? Но сейчас вижу обеими глазами, — поспешно добавил я.

— Хорошо, давайте проверим. Не бледнейте так, Алан. Что вы за мужики такие? — в его голосе зазвучала обидная насмешка. — Летать на этих кошмарных штуках не боитесь, а нас, врачей, боитесь.

Я снял куртку, брюки и улёгся на ложемент медкамеры. Плавно и медленно он затащил меня в своё тёмное нутро. Раздались странные стуки, треск, дребезжанье, а я мысленно вызвал инструкцию к орбитоплану и стал изучать. Память у меня феноменальная, но не грех потренировать её.

— Ну, вот и всё… Ну, вот и всё… — почти пропел Мадей, когда меня вытащило обратно на свет. — Мда-а-а, — протянул он так огорчённо, что заставило мою душу сжаться до размеров теннисного мячика.

— Что так плохо?

Мадей игрался трёхмерными изображениями моего мозга, крутил, увеличивал некоторые места, подсвеченные разным цветом — красным, жёлтым и зелёным. Длинные суженные на концах пальцы, покрытые редкими седыми волосами, бегали по картинкам, как по клавишам рояля.

— В общем так, Алан. Не буду долго и нудно вам всё объяснять. Да и вы не поймёте всех этих вещей. Не обижайтесь. Я ведь тоже ничего не смыслю в ваших пилотских терминах. Птичий язык.

— Мадей, я вас задушу сейчас! — я вонзил ногти в ладони, лицо предательски заполыхало. — Говорите, чёрт возьми! Не играйте на нервах!

— Успокойтесь, — он поднял белёсую бровь. — Держите себя в руках. А то как назначу вам инъекции по пять штук утром и вечером. Чтобы сесть потом не могли… — он усмехнулся. — Алан, у вас началась деградация сосудов, снабжающих мозг кровью. Это не очень опасно. То есть, опасно, но проблема состоит в том, что этого можно было избежать. Если бы… Если бы вы жили там, где…

— Там, где тепло? — понял я.

— Да, холод вас губит.

Я тяжело вздохнул. Набрав побольше воздуха в лёгкие, задержал дыхание. Спросил просто, без экивоков:

— И когда я ослепну окончательно?

Мадей одним движением руки собрал картинки в кучу, убрал. Подёргал себя за пышные усы и быстрым шагом вернулся в кабинет. Присел за столик, начал что-то быстро писать.

— Я не могу вам этого сказать точно, Алан. Это может произойти и завтра, и через год. И может вообще не произойти.

— Так не бывает, — буркнул я. — Ваша гребанная медицина должна знать всё точно. Иначе на х… она нужна.

— Я назначу вам препараты для поддержки сосудов, — он поморщился от моей грубости, но спорить не стал. — Очень надеюсь, что вы будете их принимать. Плюс некоторые процедуры, которые вы не должны пропускать.

Он подошёл к шкафу, хлопнул дверцей с облупившейся белой эмалью, выставил несколько коробочек на стол.

— Отлично, — я схватил, повертел их в руках и сунул в карман куртки, ощущая некоторое облегчение. — И да, Здислав, я хотел вас попросить об одолжении.

— О каком? — он хитро сощурился, откинулся на спинку стула. — Никаких наркотиков. Вы знаете мои принципы.

— Да нет. Господи. Я хотел вас попросить не сообщать моему начальству об этом. Если они узнают — запрут в клетку. И будут, как медведя выпускать на цирковые представления.

— О, это было бы правильно! Но я понимаю, понимаю. Вас не заставишь. Хорошо, я обещаю, — он широко дружелюбно улыбнулся и добавил: — И я был бы идиотом, если бы сделал это. У вас такой вид, что вы меня убьёте, если я посмею проболтаться. Не так ли? — он подмигнул. — И главное, отдыхайте больше.

Я шагнул к двери, чуть не уткнувшись в очередной экран:

«Посещение врача. Здоровье восстановлено на 100 процентов».