Лазурный Нефрит. Испытания Трепетной струны

4 глава «Пасть Бездны»

Лун Яо. Личный ученик Шень Луна. Мастер гибкого меча и стиля "Нефритовый Шторм"

Плохо! Как же мне плохо!

Ненавижу море и корабли. Но по-другому добраться до Восточного материка и порта Гу Лань не выйдет. Качка и ход по волнам выбивает из равновесия и стирает границы пространства, погружая разум в подобие вакуума, при этом подбрасывая вверх мои внутренности, заставляя желудок, кишки и весь ливер содрогаться от безумного приступа и желания покинуть свое привычное место.

Борясь с позывами выплеснуть весь желудочный сок и желчь на палубу корабля, опираясь о борт, без возможности встать на ноги и пройтись по палубе, наслаждаясь видами моря, как и все ученики секты, я нашел угол, в котором приступы морской болезни влияли на меня меньше всего. И сидел там, ожидая конца этого пути.

Но покой мне даже не снился. Ведь на пути этого корыта была Пасть Бездны. Когда-то горный хребет, носящий имя Полет Дракона, проходящий через материк, словно и правда парящий в небесной выси дракон, рассекал бОльшую часть территории и вод северо-западного направления пополам.

Но после подземных толчков, вызванных сражением небесных жителей и демонов десятки сотен лет назад, хребет раскололся, превращаясь в крошку, а точнее осколки камней, торчащих из-под воды, наподобие акульей пасти. И именно здесь, через эту пасть нам и предстояло пройти.

— Демоны всея Преисподней!

Зашипел я от резкой смены траектории, как только корабль, несущий вперёд волнами, все еще поднимающий эту посудину вверх, качнуло влево, а потом вправо и снова влево, и так, пока не обошли ближайшую каменную цепь. Заливая палубу и все открытые места водой, погружая под высокими волнами от бушующего за бортом шторма, соленая вода проникала повсюду, накрывая всех с головой.

— Твою мать! — ругался я, складываясь пополам, извергая из себя желчь вперемешку с соленой водой, которой наглотался. И как только желудочный позыв был осуществлен, понял, что теряю сознание, погружаясь в бездну темноты.

…

Мокро. Холодно. Голодно.

Когда я ел последний раз — не помню. Лишь вода из грязной лужи, да засохшая, покрытая слоем грязи корка хлеба. Вот и вся моя еда за последнюю неделю. Чувствую, как еще день или два, и я умру от голода и холода. Шерсть, когда-то теплая и густая, перестала греть. Глаза, видящие в темноте, различая каждую трещинку и пылинку, заволокло пеленой слизи. И сжавшись в комок, прощаясь с миром, ощущаю прикосновения, дарующие тепло. А голос, который ко мне обращается, несет надежду на спасение:

— Сяо Мао (детское имя Лун Яо), — этот голос, стал навеки путеводной звездой из бездны тьмы, отчаянья и страха, что смерть близка. Руки, что держат меня у груди, и бьющееся сердце, делящееся жизнью, вот что отныне и впредь важно для меня.

…

Сколько прошло времени, я не знал. Но пришел в себя совершенно в другом месте. Мне было сухо и тепло, рвотные позывы больше не мучили. Одеяло укрывало и согревало, а подушка под головой даровала мягкость.

— А-Яо, — слышу голос Учителя, касающегося щек и лба своими прохладными ладонями, дарующих моему разгоряченному и пылающему от болезни телу волну прохлады, — морские путешествия не твое, — теплый и заботливый тон учителя успокаивает, усмиряет внутреннюю бурю, а руки даруют покой, — выпей, — подносит к губам чашку, придерживая за голову. Сделав три глотка, снова опустился на подушку, проваливаясь в темноту. Но мне больше не страшно, рядом со мной Учитель. Его облаченная в темные одежда фигура, длинные черные волосы и зеленые глаза — становятся размытыми, нечеткими, а через секунды и вовсе пропадают, меняясь на темноту сна.

…

Руки, теплые и заботливые, забравшие меня из того угла, где я ждал свой конец, даровали мне не только еду и тепло, но и будущее, а также место в жизни, позволив быть подле Нефритового дракона и его друга демона Ворона. Странствовать с ними, расти, совершенствоваться, а позже даже считаться учеником старшего мастера. Но перед этим пришлось пройти через многое, в том числе и ранги совершенствования, позволившие мне обрести человеческое тело и возможность пути заклинателя.

— Кот! Как был им, так и остался, — треплет меня по голове Тен Гун, почесывая уши и макушку. По привычке заурчав, выгнул спину, чем вызвал смех демона и осуждающий его же взгляд Учителя, говоривший Гуну:

— А-Яо младший послушник, ученик секты Черного Полумесяца, а не ручной кот! — строго отчитал Нефритовый дракон демона. Подходя ко мне ближе, склоняясь и заключая между ладоней лицо, касается лба легким поцелуем, опаляя жаром, оставляя метку личного ученика, полумесяц в россыпи звезд. — Отныне и впредь, Лун Яо мой ученик.

Прижав к голове уши, а хвостом оплетая ногу, склонился в поклоне, приветствуя учителя, отдавая ему три поклона, вручая жизнь, судьбу и будущее. Учитель принял мой тройной поклон и навеки стал наставником. Никого более я не приму в ученики, ничьи учения для меня не существуют. Лишь стиль Нефритового Шторма, а учитель он — Шень Лун.

…

Сон снова отпускает меня в реальный мир, возвращая в ноющее и страдающее от качки и морского пути тело. Голова по-прежнему раскалывается, пронзаясь сотнями мелких иголок, глаза и глотка горят от накатившего жара, а легкие подобны земле южной равнины, сухие, требующие влаги. Попытка встать хотя бы на локтях проваливается, и я со стоном падаю назад, на подушку. Учитель, сидящий подле меня, с заботой поправляет одеяло, говоря:

— Тебе еще рано вставать, А-Яо. Тело твое слабо, — и подносит к губам чашку с отваром. Этот самый сбор помог мне поднять на ноги учителя. Восстанавливающие тело и сущность травы, собранные еще мной на горном пике Драконьих гор в Нефритовом клане, приятно жгли небо и согревали горло, даруя тепло и легкую слабость, от которой я снова захотел спать. Но перед тем, как снова провалиться в темноту сна, спросил:

— Где мы, Учитель?

— Только-только прошли Пасть Бездны. Плывем Снежным морем, скоро будем у границы с Восточной равниной, — Учитель садится ближе, поправляет одеяло. Проверяя наличие жара, касается лба и шеи, а следом рука гладит волосы, кончики пальцев мимолетно задевают мягкое место ушек, и я не смог удержаться от удовольствия, все-таки заурчал. А Учитель, смотря на меня зеленью глаз, подобных свежей траве, улыбается и говорит: — несмотря на свой статус и мастерство, ты по-прежнему мурчишь и замираешь в восторге от касаний к ушам и макушке, — сказано это было не с упреком, а с удивлением, — спустя столько лет, ты все также уязвим.

— Всегда, — шепот и накативший сон меня прервали, не дали озвучить мысль до конца.

Я давно избавился от этой уязвимости, и лишь с ним, от его рук и касаний, сносятся все барьеры и выставленные щиты. Потому что только в его присутствии я могу быть самим собой, только тогда, когда он рядом, поддерживает, хоть словом, хоть взглядом, мне ничего не страшно.

Рядом с учителем, как бы не было плохо, становится легче. Так было всегда, сколько себя помню. Стоило только вспомнить образ Учителя, его теплый взгляд, едва-заметную улыбку, представить сказанные мне слова поддержки и наставления, как все невзгоды отступали назад. За мыслями, не заметил, как под монотонное и мирное дыхание учителя, смотря на его расслабленное состояние, впервые за долгое время, и сам уснул, снова оказываясь в прошлом. Моем счастливом и беззаботном детстве.

…

Тепло.

Ветер треплет и развивает длинные волосы. Солнечный луч падает на лицо, отчего морщится нос и открываются глаза, возвращая из полуденного сна. Птицы лениво поют заливистые трели, пчелы жужжат над цветами, собирая нектар, а рядом, откинувшись о ствол дерева, скрываясь от солнечных лучей, сидит Учитель. На его плече я уснул, скатившись в итоге на колени, используя их вместо подушки. И сейчас, проснувшись, ощущая руки учителя на моей голове, перебирающего длинные локоны, и кончики пальцев, касающихся ушей и плеча, не хотел нарушать ту идиллию, дарованную дневным отдыхом.

— А-Яо, пора вставать! — учитель понял, что я уже проснулся. Но я продолжал делать вид, что сплю, подкладывая под щеку сложенные руки, поджимая под себя колени. — Котенок, — Учитель касается кромки уха кончиками пальцев, проводя по шерстке, спускаясь к волосам, плечам, спине, от чего кошачьи повадки берут верх и не выдерживая, выгибаясь и открывая глаза, зевая, подставляю еще и живот. Но вижу серьезный взгляд Учителя, который наставническим голосом говорит: — Это слабость, А-Яо. От нее нужно избавиться, чтобы тебе не смогли причинить вред.

— Да, Учитель, — говорю я, покидая его колени, поднимаясь на ноги, спеша следом за Учителем. Босые ноги щекочет трава, теплый ветер по-хозяйски треплет длинные волосы, а так же развивая длинные рукава одеяния Учителя, за которые так и тянет ухватиться. Что я и сделал, пока он не видел. Но увидел и заметил. Остановился. А я приготовился к словам наставления, но никак не ожидал:

— Хм, — едва-заметная улыбка и тепло зеленых глаз, приблизились, одеяние в руках Учителя зашуршало, он поддержал длинный рукав одной рукой, второй коснулся моей головы, а следом склонился и запечатлел легкий, едва касающийся кожи поцелуй, опаляя жаром метку клана и личного учения, со словами: — отныне, впредь и всегда, — а дальше я не помню, да и сон подошел к концу, возвращая меня в очередной раз в реальность.

…

— Учитель! — шепотом произношу, понимая, что сон снова отпускает мое сознание из прошлого, возвращая в настоящее.

В этот раз я смог слегка приподняться на локтях, чтобы увидеть сидящего рядом со мной учителя. Он сидел на полу, на нескольких одеялах, укутанный теплым пальто с меховой отделкой. В его руках бумаги и свитки, он погружен в дела, но стоило мне позвать его и попытаться встать, Учитель отложил документы и сел рядом со мной, проверяя мое состояние. Прохладная ладонь учителя коснулась моего лба, принося легкость, а улыбка и наполненный заботой тон, спокойствие и умиротворение:

— Вот, уже лучше, — говорит и отпускает руку, возвращая легкий жар от все еще болеющего организма, — но температура все еще есть. Невысокая, но держится. — Поднимается с постели и возвращается уже с чашкой теплого молока, приправленного травами.

— Этот вкус, — мой шепот и улыбка, на которую ответил Учитель, — я помню каждую травинку, веточку, корешок и цветок, даже поэтапное варение настоя, — сказал, опускаясь на подушку. Смакуя вкус, ощущаю, как тепло растекается по телу, а тугой комок от морской болезни, давящий на внутренности — расходиться, отзывая рвотный позыв, усмиряя желудок.

Сбор, собранный мной, подсмотренный в старых, забытых архивах Нефритового рода драконов, имеет широкое значение в медицине. Им спасались при морских болезнях, сбивали жар, снимали внутренние воспаления. Но другие аспекты использования сбора в тот период меня не волновали. Хотел только одного — вернуть Учителю способность контролировать свое тело, дать ему надежду не быть калекой, прикованным к постели.

О Травологии, как и еще о нескольких медицинских хитростях и нюансах, изученных мной на том самом горном пике, не знает никто, даже Учитель. Можно сказать, что учился медицине я самостоятельно, по записям драконов рода Шень, а практиковался, да простит меня Учитель, на нем же. И с уверенностью могу сказать, что медик из меня не хуже, чем воин. Владеть мечом и медицинскими техниками я могу с одинаковой легкостью. Жаль только, ни одна из них не вернет Учителю его прежнего статуса и мастерства. И на задворках сознания, когда пришла пора снова проваливаться в сон, услышал слова Учителя:

— Помню этот вкус и никогда его не забуду. Как и запах сваренной тобой мази. Иногда я приходил в себя, лишь на минуты, но все же. И в те мгновения чувствовал и восстанавливающий сбор на своих губах, и запах бинтов на своем теле, пропитанных мазью от ожогов, окутывающих меня, как самая легкая и нежная ткань, подобно южному шелку.

— А-Яо старался, — язык меня не слушается, а сознание уплывает, утягивая в прошлое. Уже вижу тот самый горный пик и моменты нашего с Учителем уединения, его уроки и наставления, а так же мои тренировки владения мечом и стилем…

…

— Скорость! Главная техника моего стиля — это скорость, равная богам. Молниеносная, непредсказуемая, разрушительная, — шепот учителя, наблюдавшего за мной и тренировкой, сидя на небольшой, даже крохотной веранде, с открывающимся видом на клан и его окрестности.

Стиль Нефритовый Шторм — это стиль исключительно для драконов Нефритового клана, так как молния и небесная стихия у них в крови, сущности и меридианах. Но кровь, энергия и меридианы еще не все, что делает драконов мастерами этого стиля. Для овладения стилем нужен талант и упорство, которое и дарует дракону навыки и способности.

— А-Яо не дракон! У этого ученика нет в крови небесной стихии! — сказал, оттачивая взмах, удар и рассечение. Выставив вперед ногу, делая на нее упор, и наклоняя вперед корпус, усиливаю скорость выпада, с которой клинок обрушается на воображаемого противника.

— Быть драконом, не значит быть мастером стиля Нефритовый Шторм! — с печалью в глазах и тоской в голосе говорит Учитель, — А быть мастером Нефритового Шторма, не значит быть драконом! — вот и все слова, которые я услышал от него в тот день, как и в последующие.

Говорил Учитель мало, и чаще всего загадками. Но даже эти короткие и запутанные фразы меня радовали, даже несмотря на полный боли и отчаянья взгляд, с которым он смотрел вниз, на мелькающие точки, являющиеся его родственниками и кланниками. И помня его слова и наставления, а также мимолетный взгляд после моего прорыва на третью ступень после долгого пребывания на второй, шел вперед, к силе, скорости и мастерству, которое поможет быть в газах Учителя достойным.

Мне хотелось и дальше быть подле Учителя, защищать его, стать Черной Молнией, карающей любого, решившего нанести ему вред. И я шел к этой цели. Тридцать лет, под присмотром Учителя я постигал технику Нефритового Шторма, являясь его личным и единственным учеником, которому он передал стиль своего рода, нарушая правило предков: «Молния только для драконов!»

И лишь постигнув стиль Шторма, а так же изучив все записи рода Шень по медицине, я смогу называться достойным учеником Нефритового дракона Шень Луна, нося с честью имя Яо Лун, им дарованное.

— А-Яо… А-Яо… — чувствую прохладу на лбу от касаний учителя, и голос, уже не печальный и безжизненный, как на горном пике, а наполненный энергией и жизнью, как и прежде, до всей этой истории с Карой и ранением. И с улыбкой и мурчанием от сладкого и здорового пробуждения, потягиваясь, отвечаю:

— Встаю, Учитель!

…

Прибыв в порт, пройдя наконец-то этот путь, мы сошли в порту, благодаря команду и капитана этого корабля, доставившего нас в целости и сохранности, протягивая им мешок с оплатой. Капитан и команда приняли деньги и сказали, что всегда к нашим услугам и в нашем распоряжении. На этом мы простились.

Мое состояние вернулось к нормальному, без позывов и желания выплеснуть содержимое желудка. Лишь голова слегка кружилась от смены точки опоры, но это не важно и скоро пройдет. Но не тревога, вызванная обостренным чутким кошачьим слухом с обонянием, вопившим о неприятностях. Этим я и поделился с Учителем и Тен Гуном, сказав о моих ощущениях шепотом, чтобы не услышали противники:

— Учитель, Мастер. Мы в порту не одни, — дракон и демон, а так же услышавшие мои слова ученики и наставники тут же насторожились и готовы были в любой миг извлекать меч из ножен. Ждали лишь слов демона, который жестами показывал сгруппироваться и готовиться прорываться с боем. А пока он раздавал команды рядом стоящим, в том числе и мне.

— А-Яо, на тебе защита Гэгэ, а я возьму на себя главных, с остальными разберемся по ходу боя, — все приняли слова демона, и ждали действий со стороны нападающих. И они сделали свой ход:

— Ученики, наставники и мастера секты Черного Полумесяца! По приказу Альянса Западной равнины, вы приговариваетесь к смерти, как предатели светлого пути! Шень Лун! Тен Гун! Вы приговариваетесь к смерти за уничтожение клана Нефритовых Драконов! Приговор привести в исполнение!

— Приехали! Вот так возвращение домой! — сказал Гун, смотря с улыбкой и огнем в глазах, на выходящих светлых мастеров и наставников. Все понимали, что битвы не избежать, были к ней готовы. В том числе и я. Ждал лишь слов Учителя и демона, а пока лишь наблюдал.