Ларин Петр и фабрика волшебства

ГЛАВА 17

После ухода Ларина Захар ещё долго сидел у очага, глядя на играющие язычки пламени и прислушиваясь к потрескиванию дров.

Наконец он тяжело встал, провёл ладонями по лысой голове, словно приглаживая несуществующие волосы. Гурд вскочил следом за хозяином, тряхнул головой. Тяжело ступая, Захар двинулся в кладовую, на ходу продолжая бормотать что-то себе под нос и морща лоб. Он зашёл в кладовку, где хранился основной запас корней и трав. Зажёг свечу.

— Ну что, травушки-муравушки, поможете мне, родимые, со злыми силами побороться?

Он прикасался к пучкам трав так, словно те были живые. В его руках появились старинные серебряные ножницы, медный пестик и тяжёлая ступка. Через четверть часа Захар разложил маленькие пучки трав и высушенные коренья на большом деревянном столе. Тарелочки, блюдца, горшочки — всё стояло рядом.

Захар принялся толочь травы. Он бережно прикасался к каждой травинке, разговаривал с ней, прося о помощи, шептал заклинания, стучал пестиком о дно ступки, перемалывая и перетирая травы и коренья.

Наконец с первой частью процедуры было закончено.

— А теперь надо кое-что перепроверить, освежить в памяти.

Захар посмотрел на дверь, затем окнах, раскрыл книгу и принялся водить пальцем по рукописным строчкам. Эта тетрадь досталась Захару от бабушки, а той, в свою очередь, от её бабушки. Маленькой серебряной ложечкой, время от времени заглядывая в тетрадь, Захар принялся ссыпать с глиняных тарелочек перетёртые травы в глиняный горшок, при этом произнося заклинания. плотно закрыл её и задвинул тяжёлый засов. Из потайного места в стене он достал тонкую книжечку. Оглянулся, словно за ним кто-то подсматривал. Но, кроме верного пса, в доме не было ни души.

Захар задёрнул шторы на круглых окнах.

Пётр Ларин ходил по снежному парку сам не свои.

«Как же это я раньше не догадался? Ведь всё так просто. Живым или мёртвым, но я должен туда попасть!» — решил он.

Мальчик стал перебирать в памяти всё то, чему научился в школе, что слышал от учителей. Сквозь чёрные ветви деревьев на Петра смотрел белый диск луны.

Ларин набрал полные ладони сухого снега, протёр разгорячённое лицо и, посмотрев на луну, произнёс:

— Сегодня ночью самое время.

Мальчик не заметил, как ноги привели его к домику Изольды Германовны. Как всегда, шторы на окнах были плотно сдвинуты, а окно открыто. Вначале Ларин услышал голоса, хоть негромкие, но злые.

— Он всё знает! Ему всё известно!

«О ком это они?» — насторожился Пётр.

Он сосредоточился, прижавшись спиной к шершавому стволу сосны. Стены стали прозрачными. Он увидел двух Изольд, сидящих за столом в комнате, покрытой инеем.

— Брензельда недовольна, — сказала одна из Изольд, — ей уже давно не нравится, что здесь происходит.

— Но она уверена, что сможет заставить мальчишку служить нам.

Пальцы Ларина сами сложились в фигу:

— Вот вам, ведьмы проклятые!

Теперь он получил подтверждение своим тайным догадкам.

Ларин быстро зашагал по дорожке. Он услышал хруст снега, тяжёлое сопение и испуганно оглянулся. Прямо на него мчался Гурд. Добежав до мальчика, пёс сел, стал вертеть головой, схватил его зубами за полу куртки и потащил.

— Куда ты меня ведёшь? Хорошо, — догадался Ларин. — Гурд, я сам пойду.

Через несколько минут он уже поднимался к Захару. Тот стоял у стола, облачённый в белую длинную рубаху с вышитым воротом. Рукава были закатаны по локоть. Захар выглядел уставшим, странный запах витал в комнате.

Ларин принюхался.

— Непростую задачу ты мне задал, но кое-что я придумал.

Захар бережно снял с очага чёрный глиняный горшочек, поднял крышку и осторожно принялся процеживать в гранёную бутылочку зелёную жидкость.

— Вкусивший этого напитка никогда не потеряет рассудок, и никто не сможет властвовать над его волей, — громко произнёс Захар.

Он налил в рюмку на гранёной ножке зелёной жидкости ровно на три глотка.

— Ты должен это выпить.

Ларин проглотил горьковатую жидкость, облизнул губы. Никаких изменений в своём организме мальчик не почувствовал.

— А теперь раздевайся.

— Зачем?

— Так надо, — на столе появился горшочек из красной глины.

Ларин быстро разделся.

— Вот этим жиром ты должен намазать своё тело. Он не очень вкусно пахнет, но лучшего средства от холода ещё никто не придумал. — Жир впитывался в кожу мгновенно, что удивило Ларина. — Ты не будешь чувствовать холода, — сказал Захар, подавая майку.

Ларин быстро оделся.

— Захар, ты никому не говори, куда я отправляюсь.

— Если бы я мог, то пошёл бы с тобой.

— Я знаю, Захар, спасибо.

Зелёную бутылочку, заткнутую пробкой, Ларин спрятал во внутренний карман куртки.

— Береги её, в ней — спасение, — напутствовал мальчика Захар.

Ларин шёл по скрипучему сухому снегу к домику Изольды. Поднялся на крыльцо, постучал в дверь. Послышалось некое замешательство, шум, затем раздался голос Изольды Германовны:

— Кто там?

— Это я, — сказал Ларин, словно Изольда должна была его ждать.

Дверь открылась. Ларин вошёл и услышал, как за его спиной щёлкнул ключ. Прошёл в комнату. Здесь было всё как прежде.

— Что тебя привело, Ларин, в столь поздний час?

— Вы сказали, что я вас обманываю. Так вот вы, Изольда Германовна, тоже всех обманываете.

— Кто тебе позволил меня оскорблять? — с напускным негодованием выкрикнула Изольда.

Дверь соседней комнаты открылась, и появилась вторая Изольда. Ларин посмотрел на одну, затем на другую, и на его лице не возникло даже тени удивления.

— Какой хороший мальчик! — сказала вторая, обходя Ларина и рассматривая его.

— Можно подумать, вы меня никогда не видели.

— Видела, — призналась вторая Изольда, — только рассмотреть как следует не успела.

— Так вы мне скажете, куда отправили Земфиру Парамонову?

— Земфиру? — сказала Изольда номер один, та, которая преподавала иностранные языки. — Хорошая девочка, талант необыкновенный. Но она слишком много знала и, сама того не желая, хотела нам навредить.

— И за это вы её уничтожили?

— А ты всё ещё веришь, что мир справедлив, мальчик? — хихикнула Изольда номер два.

— Верю, — сказал Ларин.

— Какая глупость! Аскольда, тебе нравится, как он рассуждает?

— Забавно.

— Приятно познакомиться, Аскольда Германовна. А у нас в школе говорят, что вы, Изольда Германовна, снегом питаетесь и у вас полный холодильник льда.

— Тебя Илья Данилович научил забираться в чужие дома?

— Нет, это я сам, — признался Ларин.

— Так чего же ты хочешь, мальчик? — с каким-то акцентом спросила Аскольда.

— Я хочу вернуть Земфиру и Илью Даниловича. Мне надо, чтобы они были с нами.

— Похвальное желание. Только, к сожалению, невыполнимое.

Ларин смотрел на камин, в котором лежали дрова и который, наверное, с того самого момента, как поселилась Изольда, никогда не зажигался.

— И холодно вам не бывает?

— Мы не мёрзнем, — рассмеялась Аскольда и подмигнула своей сестре.

Ларин сосредоточенно смотрел на сосновое полено. В голове у него стояла картина: стол, две чашки.

«А почему они меня чаем не угощают?» — удивился он.

— Я, наверное, расскажу о ваших проделках.

— Мальчик, ты можешь рассказать, но тебе уже никто не поможет.

— Это ещё раз подтверждает, что Людмила Афанасьевна Шмель с вами заодно.

Изольда Германовна удалилась на кухню. На столе появились три чашки и ваза с зефиром.

— Давай, Ларин, всё спокойно обсудим, расставим точки над «i». Ты должен убраться из этой школы. Я понимаю, Людмила Афанасьевна возлагает на тебя какие-то надежды, но им не суждено сбыться.

Ларин кивнул. Аскольда принялась разливать чай. Ларин взял свою чашку.

— Чай у вас какой-то холодный. Вы что, его никогда не греете?

— Нет, — призналась Изольда Германовна, — мы даже в него лёд бросаем. Хочешь попробовать чай со льдом?

— Не откажусь.

Ларин умело подыгрывал, ни тени фальши не было в его голосе. Каждое движение было выверено, будто он сто раз репетировал роль и знал её назубок. Но игра стоила свеч.

Аскольда принесла лёд, щипцами бросила в чашку Ларина прозрачный кубик, такой же положила себе и сестре.

— Если бы ты был другим, Ларин, ты был бы нам неинтересен. Но ты слишком умён и талантлив.

— А может, вам это кажется? Значит, вы меня боитесь?

— Может быть, — уклончиво ответила Изольда Германовна, делая глоток.

Ларин тоже сделал глоток. И Аскольда поднесла чашку к губам.

Со стороны их разговор мог бы показаться даже милым. Сидят две учительницы и беседуют с учеником, учат его уму-разуму, наставляют на путь истинный.

Ларин сделал ещё глоток:

— Странный какой-то у вас чай.

— Невкусный, что ли?

— Вкусный, только странный.

Лицо Аскольды побледнело, она даже нижнюю губу прикусила.

— Вы и Спартака Кимовича на свою сторону переманили?

— Никто его не переманивал, — Изольда махнула рукой, — просто есть люди, которые всегда на стороне тех, кто сильнее. К ним относится и преподаватель физкультуры.

— А что будет со школой?

Изольда Германовна мечтательно закатила глаза:

— К сожалению, тебе, Ларин, узнать это не дано.

Ларин хмыкнул, на какой-то момент забыв, что должен притворяться до конца. Он поднял руку, посмотрел на неё.

— Что это со мной происходит? — прошептал он.

— Ничего особенного, — услышал он сразу два голоса. — Ты, Ларин, сейчас отправишься к тем, кто тебе так дорог.

Изольда сунула пальцы в рот и дважды громко свистнула. Мальчик уронил голову на грудь и закрыл глаза.

С грохотом отворился люк подпола, и оттуда начали выбираться скользкие серые эрдманы с выпученными глазами. Примерно так Ларин представлял себе картину своего проникновения в потусторонний мир через ледяные ворота.

Изольда приблизилась к мальчику со зловещей улыбкой:

— Ты хотел разрушить то, что мы с таким трудом строим? — она поводила холодной ладонью перед его лицом. Взгляд мальчика был стеклянным.

— Он думал, что умнее всех и сможет нас провести. Какие они наивные, эти юные волшебники!

Из подпола потянуло холодом, и, если бы не жир, которым Ларин предварительно натёрся, сейчас бы он дрожал, как собачий хвост. Эрдманы стояли, ожидая приказаний.

Изольда Германовна обратилась к ним на булькающем каменном языке, словно и у неё во рту перекатывались камешки и стучали друг о друга. На лицах эрдма-нов появились злорадные оскалы. Рты растянулись до ушей, на толстых губах выступила вязкая слюна. Они схватили мальчика за руки и за ноги и потащили в мрачное подполье.

«Главное — ничем себя не выдать, не дрогнуть, не закричать! Скорее всего Илья Данилович тоже попал в эти сети. И его так же волокли в ледяную нору!

Скоро я окажусь у цели, и тогда посмотрим, кто кого!» — размышлял Пётр.

Он увидел, как с грохотом захлопнулся люк, отрезав свет. Эрдманы тащили его, о чём-то переговариваясь между собой на своём булькающем каменном языке.

«Надеюсь, жрать они меня не станут, — подумал Ларин. — Туманова не говорила, что эти мерзкие создания — людоеды».

В ледяной норе постепенно становилось светлее. Свет был призрачный, мерцающий, мёртвый, как от искусственных ламп. Сердце Ларина сжалось, ему стало страшно.

«И как это они не поскальзываются? Ведь кругом сплошной лёд», — подумал Ларин и заметил на ногах эрдманов маленькие колючие шипы, которые и позволяли этим гнусным созданиям ловко бегать по льду. — Отсюда хорошо на коньках выбираться, — мелькнула озорная мысль, — да с клюшкой, да с шайбой».

Артём Шубин к полуночи умудрился разгадать почти все кроссворды.

«Где же Ларин? — спохватился он, взглянув на часы. — Может, у Сони?»

Артём посмотрел в окно на пустынный, заснеженный парк, залитый лунным светом, на огромный белый диск, висевший над деревьями в разрывах низких туч.

«Схожу к Тумановой», — решил он.

Софья не спала, она сидела за столом перед развёрнутой книгой.

— О, Артём, заходи.

— Слушай, ты Ларина не видела?

— А что, он не у себя?

— Он куда-то ушёл часа четыре назад.

— И на ужине его не было, — заметила Туманова. — Я подумала, что он спит.

— А я, вообще-то, жрать хочу. Мне никто ничего не принёс.

— Шоколада хочешь?

— Брр! — закричал Артём, вспоминая, как накануне Туманова кормила его шоколадом, пытаясь придать энергии.

— У меня есть булочки и зелёное яблоко.

— Давай.

Хрустя яблоком, Шубин взволнованно ходил по комнате.

— Где же он может быть? Поздно уже, все спят, наверное.

— Слушай, Туманова, а может, и Ларин… — слово «пропал» Артём не хотел произносить, но Туманова поняла.

Её лицо побледнело, она прикусила губу:

— Ой, что ты такое говоришь!

— Я ничего не сказал.

— Но подумал.

— Но ведь и ты сейчас думаешь об этом?

— Если директриса узнает, всем нам будет плохо, — произнесла Софья. — А может быть, директриса его расколола?

— Панику поднимать не стоит. Может, он спит себе спокойно на тёплой лежаночке у Захара? Сбегай к Захару, Софья. Мне же выходить из школы нельзя, я арестован.

Софья стала быстро одеваться. Запахнула шарф, застегнула молнию куртки.

— А ты сиди у себя дома. Может, он появится.

Софья подошла к охраннику. Тот посмотрел на неё с удивлением.

— Ты куда, Туманова?

— Мне срочно к садовнику надо.

— Ночью? — удивился охранник. — До утра подождать нельзя?

— Нам же можно выходить, директриса позволила.

— После полуночи нельзя.

— Выпустите, я ненадолго.

Уговаривать Софья умела. Она изобразила такое просящее лицо, что сердце у охранника дрогнуло. Он посмотрел на часы:

— Пятнадцать минут хватит?

— Да. Управлюсь!

Охранник открыл дверь, и Софья побежала по дорожке.

В домике Захара горел свет. Она постучала и услышала:

— Войдите.

Гурд радостно залаял.

— Захар, — сразу же с порога начала Софья, — ты Ларина не видел? По-моему, он тоже пропал.

Захар закрыл дверь.

— Присядь, Соня, — по лицу Захара девочка догадалась, что он что-то знает. — Если и пропал, то ненадолго.

— Где он?

— А ты никому не скажешь?

— Обещаю!

— Он отправился в потусторонний мир за Земфирой и Ильёй Даниловичем.

— Как, без меня?! — воскликнула девочка. — Он нашёл ледяные ворота? — Захар кивнул. — А если с ним что-нибудь случится?

— Я сделал всё, чтобы его обезопасить.

— А когда он вернётся?

Захар передёрнул могучими плечами:

— Этого никто не знает. Ребятам пока не говори. Может, к утру и вернётся, если всё получится.

— А если не получится?

— Должно получиться!

— Ну как же так, — в сердцах воскликнула Туманова, — меня с собой не взял! А я ему даже порошка волшебного не дала.

— Какого порошка? — спросил Захар.

— Чтобы стать невидимым. Он ведь молний боится!

— Он совсем другим путём проник. Думаю, они сами его туда отправили, как Земфиру и Илью Даниловича.

— Но как он выберется?

— То, что не могут одни, иногда удаётся другим. Сердце у него храброе, я знаю.

Лицо Тумановой стало грустным.

— Но как же он так, даже меня не предупредил!

— Он не хотел никого подвергать опасности. Ты иди, а то ещё тебя хватятся, переполох в школе поднимется.

— Слушай, Захар, а фонарик он с собой взял?

— Да, я видел у него фонарик.

Софья с облегчением вздохнула. Она поблагодарила охранника и поднялась в комнату.

Шубин ходил из угла в угол, заложив руки за спину.

— Ну? — глядя в глаза Тумановой, произнёс Артём.

— Он ушёл туда.

— Как это? Я же отправил ключ директрисе обратно!

— Он нашёл ледяные ворота, Артём.

— Чего-чего? Какие ещё ледяные ворота? Вообще, он бормотал о каких-то воротах, но я подумал, что это у него от усталости.

— В потусторонний мир, — пояснила Туманова. — Есть ещё один вход. Он называется ледяными воротами.

— А-а, — не до конца понимая, взъерошил волосы Артём. — Ас кем он туда отправился?

— Один, — печально произнесла Туманова.

— Что, совсем один?!

Девочка кивнула:

— Он даже меня не предупредил!

— Илья Данилович ведь тоже никого не предупреждал, и Земфира никому ничего не говорила.

— Боюсь, те не знали, что пропадут, а Ларин пошёл намеренно. Но Захар сказал, что всё будет хорошо, и мы должны молчать. Никому ни слова.

— А если его преподы хватятся?

— Я предупрежу Егора Вячеславовича.

Утром, когда ученики школы собрались в столовой к завтраку, появилась Людмила Афанасьевна вместе с Изольдой Германовной и Элеонорой Аркадьевной. В последнее время они не расставались. За ними следом вошёл в столовую и Спартак Кимович. Директриса посмотрела на то место, где обычно сидел Ларин. Дети этот взгляд Людмилы Афанасьевны заметили.

— Занятия и распорядок дня будут такими же, как и всегда. Пётр Ларин покинул нашу школу, его забрала бабушка.

— Как? Он даже не простился с нами? — послышались возбуждённые голоса.

— Если не простился, значит, были на то причины. Значит, не захотел.

«Вот врёт, даже глазом не моргнёт!» — подумала Туманова.

— Приятного всем аппетита, — директриса покинула столовую.

— Как Петра могла забрать бабушка, ведь она у него старенькая, больная? Что-то здесь нечисто, — говорили ребята.

— Тихо! — прикрикнул на детей Спартак Кимович и звонко хлопнул в ладоши.

Когда преподаватель физкультуры поспешил за директрисой, Соня вскочила со своего места:

— Слушайте все меня! Делайте вид, что ничего не произошло, не надо шуметь!

— А где он, Софья? — спросил Семернёв.

— Всему своё время.

— Так значит, не бабушка? — предположил кто-то.

Соня скрестила руки и подняла их над головой. Дети замолчали и продолжили завтрак.

— Они не поверили, — сказала Изольда в правое ухо директрисе. — Слышишь, Брензельда?

— А мне всё равно, поверили или нет. И всё-таки вы погорячились.

— Нам ничего не оставалось, ведь он мог натворить такого…

— Если бояться глупостей, которые наговорит мальчишка, это означает, что вы показали свою слабость.

— Но ты же сама говорила, что он…

Директриса отмахнулась от Изольды Германовны. Элеонора Аркадьевна ступала с торжествующей улыбкой на лице, в глупом напудренном парике. За ними бежал преподаватель физкультуры.

Весь день прошёл в тревожном ожидании и разговорах о судьбе Ларина.

— Ты что-то знаешь, Туманова?

— Нет, мне ничего неизвестно, — Софья отказывалась отвечать на вопрос.

Вечером дети сидели в большой комнате и смотрели телевизор. Кто-то шуршал фольгой чипсов, кто-то разворачивал шоколадные конфеты. Вдруг экран телевизора на секунду погас и замелькал электронный снег. Семернёв подошёл и попытался настроить телевизор.

Но это ему не удалось. Когда на мгновение возникало изображение, пропадал звук, а когда возникал звук, пропадало изображение.

— Наверное, гроза, — выдвинул версию Тарас Ващенко. — Пора расходиться, «кина» не будет.

Когда дети вышли в коридор, то увидели странное свечение. По коридору медленно двигались Илья Данилович, в пальто, в шляпе, и Земфира. Они смотрели друг на друга и о чём-то разговаривали. Слов было не разобрать. Дети прижались к стене.

— Давненько их не было, — сказал Лёвка и хихикнул. — Вот они, смотри, Инга, — это наш бывший директор Преображенский.

Бывший директор школы и Земфира прошли рядом с ребятами, бесшумно ступая по плитам пола. Туманова хотела удержать Земфиру, она протянула руку, пытаясь прикоснуться к худенькому плечу цыганки, но её рука прошла сквозь девочку, как сквозь голубоватый дым.

— Земфира, постой! — окликнула Туманова. Земфира оглянулась, но тут же заспешила вслед за Ильёй Даниловичем.

— А ведь раньше она даже не оглядывалась.

Они проводили взглядом торопливо удаляющихся призраков.

— Ничего страшного, — прозвучал надменный голос Инги Акуловой. — Я думала, он настоящий волшебник, ваш предыдущий директор, а он так себе.

Злата поддержала подругу и хихикнула.

В коридоре стояли почти все ученики школы, те, кто остался, кого ещё не забрали родители, — тридцать четыре человека. Тридцать два из них любили своего директора и никогда не унывающую, весёлую, озорную Земфиру Парамонову. Все осуждающе посмотрели на новеньких, даже Лёва Морозов и тот отступил от Инги Акуловой.

— Можно подумать, что мы вас боимся! — прошипела Злата.

— А вас никто пугать и не собирается.

Дмитрия Мамонтова так сильно задело неуважение к Илье Даниловичу, что он сверкнул глазами, и в это время журнал Златы Грубер вспыхнул как факел.

— Ой! — закричала девочка, отбрасывая от себя пылающий журнал.

Все захохотали. Шубин показал Мамонтову кулак, а затем указательным пальцем повертел у виска.

— А что, я разве сделал что-то плохое?

— Не могу понять, — выговаривал Шубин Мамонтову, — на фига ты это сделал? Сейчас прибегут, директрисе доложат, будет ещё больше неприятностей.

— А чего они на Илью Даниловича напраслину возводят? Что он им такого сделал?

Но, вопреки ожиданиям Артёма, никто из дежурных в коридоре не появился. Обгоревший журнал выбросили в мусорницу, а дым быстро развеялся, потому как дети открыли окна.

— Скажи, Артём, ты же знаешь, где Ларин? Я — могила, никому ничего. Ведь никто же не верит в эти глупые россказни про бабушку. Ещё бы про дедушку рассказали и про серого козлёнка! С ним хоть всё в порядке?

Шубину хотелось рассказать Мамонтову о том, где сейчас их приятель, какими важными делами занимается, но он пообещал молчать. И, не найдя ничего лучшего, прошептал:

— Дмитрий, поверь мне, с Лариным всё в порядке. А больше я тебе ничего рассказать не могу.

— Но ведь я могила! — постучал себя кулаком в грудь Мамонтов.

— Всё, не приставай. Знаю, верю тебе, но я слово давал.

— Хорошо. А когда сможешь, расскажешь?

Шубин кивнул.

Когда дети разошлись по комнатам, Туманова заглянула к Шубину.

— Как ты думаешь, Пётр справится?

Артём передёрнул плечами:

— Если бы я знал, Соня. Но ведь с Ильёй Даниловичем и с Земфирой его не было, а значит, он пока до них не добрался, — сделал вывод Артём.

— Ну почему он такой?! — сказала девочка, вставая. — Ведь я бы ему помогла!

— Просто он решил не подвергать нас опасности. Да и что ни говори, Пётр очень развил свои способности и умеет теперь гораздо больше, чем мы.

— А тебе бы я посоветовала ходить в столовку. Ведь тебе это не запрещено. Ты сам отказался.

— Мне ребята еду приносят, сама же знаешь.

— Знаю. Ладно. Пока. Я пошла!

Шубин быстро разделся и юркнул под одеяло. Дверь комнаты он не запирал, потому что надеялся, в любой момент может вернуться Ларин. Артём заснул быстро, даже сам не заметил, как это случилось.

Ему приснился Ларин, они с ним расставляли шахматные фигуры на доске.

Вот они с Лариным на балконе и смотрят сверху на огромное шахматное поле. Чёрная королева как две капли воды похожа на Людмилу Афанасьевну Шмель, а король — на Изольду Германовну.

Вдруг фигуры начинают уменьшаться в размерах и пропадают.

Мальчик вскочил с кровати, и ему показалось, что он услышал голос Петра. Посреди комнаты стояла женщина с белым лицом, тёмными глазами и чёрными волосами. Артём даже сразу и не понял, что происходит, сон это или он видит женщину наяву. От незнакомки шло удивительное свечение, золотистотёплое, мягкое. Мальчик хотел спросить «кто вы?», «что вам надо?». Женщина прижала палец к губам и загадочно улыбнулась.

«Это сон, — решил Шубин, — какой-то загадочный сон».

Женщина опустила голову и тихо спросила:

— Здесь спал Ларин Пётр?

Артём кивнул. Женщина принялась поправлять постель, затем взбила подушку и аккуратно поставила.

— А где он сейчас? — спросила она мягким, певучим голосом.

— А вы кто? — немного осмелев, поинтересовался Артём.

— Скажи мне, где Пётр?

— Сейчас его здесь нет. Но я надеюсь, он скоро вернётся.

— Он уже не учится в этой школе? — прозвучал тихий вопрос.

— Нет, учится. Это меня родители скоро заберут.

— Зачем? — спросила женщина.

— Они так решили.

— А сам ты какое принял решение?

— Я бы с удовольствием здесь остался, у меня здесь друзья. Но здесь учиться стало невозможно.

— Почему? — поинтересовалась женщина и бережно прикоснулась рукой к Петиной подушке.

«Странная какая женщина… Где я её видел?» — как ни старался Артём, не мог вспомнить.

— Так ты говоришь, учиться здесь стало плохо? — Мальчик кивнул. — Жаль, — сказала незнакомка и улыбнулась тихой, загадочной улыбкой.

— Вы, наверное, знаете что-то такое, что мне неизвестно?

— Кое-что знаю. Но и тебе, и другим детям скоро все станет известно, — женщина разжала кулак, на её ладони тускло сверкнул серебряный диск величиной с крупную монету. Она взглянула на него, опять улыбнулась: — Значит, ты не знаешь, куда ушёл Пётр Ларин, или не хочешь мне говорить?

Шубин вздохнул и промолчал.

— Понимаю. Тебе доверили тайну, и ты никому её не раскроешь? Так? — спросила женщина.

Да.

Серебряный диск, тускло сверкнув, упал на кровать Петра.

— Спи. Сладких тебе снов. Ты верный друг.

Незнакомка бесшумно покинула комнату.

«Точно помню, что уже видел её! Эти глаза, губы, высокий лоб и тёмные волосы. Даже голос до боли знакомый…» — напрягал свою память Артём.

«Твой ход, — услышал Артём голос Ларина. — Опять ты долго думаешь! Я успел на подоконнике посидеть, а ты всё не знаешь, куда пешку двигать».

«Сейчас, погоди…» — Шубин посмотрел на доску.

Ларин сделал два хода, а он всего лишь один. Пальцы его сжимали пешку, и он не знал, вернуть её на чёрную клетку или поставить на белую.

«Значит, это всё-таки сон!» — разочарованно решил Артём.

Один ледяной коридор переходил в другой. Кромешная тьма сменялась призрачным фосфорическим светом. Когда удавалось краем глаза взглянуть на циферблат часов, сердце Петра Ларина сжималось: стрелки, обычно двигающиеся справа налево, вертелись в обратную сторону. Иногда они замирали на месте, затем дёргались и вновь вертелись в обратном порядке.

«Наверное, я попадаю в какие-то временные провалы, где время вообще останавливается и не движется ни вперёд, ни назад», — думал он.

Толпа эрдманов, тащившая мальчика в потусторонний мир, казалась Ларину толпой хулиганов. Иногда они останавливались без всякого повода и начинали яростно дубасить друг друга огромными кулачищами, пинать ногами, толкать в плечи. Но любимым развлечением эрдманов было плевание. Слюны у них скапливалось, как у верблюдов. Она вылетала из огромных ртов белыми вязкими комками, а попав на тело, стены, начинала шипеть, пениться и потом застывала, превращаясь в ледяные шарики, которые рассыпались под ногами. Когда среди эрдманов начиналась потасовка, те двое, которые тащили Ларина, прижимались к стене, о чём-то переговариваясь между собой.

Мальчик чувствовал, что им хочется присоединиться к дерущимся, но какая-то неведомая сила не позволяет сделать им это.

«Да они полные идиоты! — решил для себя Ларин. — Если у этих существ и есть мозги, то их очень мало, кот наплакал. И существуют они лишь для того, чтобы выполнять приказы».

Если первый эрдман спотыкался и падал, то остальные бежали прямо по нему, не обращая внимания на душераздирающие вопли упавшего. Затем упавший поднимался и ковылял, грозя кулаками тем, кто нёсся впереди.

«Куда же они меня волокут? Как скоро моё путешествие будет закончено? — стрелки часов вертелись необыкновенно быстро. — Они меня в прошлое тащат, что ли? Может так получиться, что когда меня приволокут, то мне будет года три, — в голове мелькнула забавная мысль. — Вот и хорошо. Значит, отец с матерью будут рядом и защитят меня».

По пути случались и забавные происшествия. Один из эрдманов, зацепившись ногой за камень, остановился, наклонился, взял его и принялся рассматривать. Даже синий язык изо рта высунул. Он поворачивал камень то вправо, то влево, поднимал над головой, даже лизнул его. Остальные пошли дальше.

Ларин оглянулся. Эрдман присел на корточки и принялся ковырять камень толстым пальцем, словно пытался проделать в нём дыру.

Прошло несколько минут. Гулкое подземелье заполнил истошный крик. Все эрдманы остановились и принялись что-то обсуждать между собой. Ларину стало немного жаль их.

Получилось так, как предполагал Пётр. Два эрдмана, которые ругались яростнее других, схватили друг друга за уши и принялись колошматить. Остальные вначале с интересом смотрели на потасовку, а затем, разделившись на две группы, попытались растащить их.

В этот момент они вновь услышали истошные вопли и, наверное, вспомнили, из-за чего, собственно, началась потасовка. Вместе с мальчиком эрдманы двинулись в обратном направлении. В лабиринтах и ледяных тоннелях они хорошо ориентировались. Оказалось, что эрдман, заинтересовавшийся камнем, пытаясь проковырять его пальцем, отстал от товарищей и заблудился. Эрдманы нашли его, отдубасили руками и ногами, постучали головой о стену, словно эта процедура могла вправить мозги, и теперь избитый эрдман, держась руками за голову, бежал впереди всех.

«Эрдманы глупы, — сделал вывод Ларин. — Они сильны лишь тогда, когда действуют толпой. А в одиночку быстро теряются, начинают нервничать и даже в пространстве не ориентируются».

Понемногу становилось теплее. Под ногами у эрдманов плескались лужи, над которыми клубился пар. Сверху тоже падали капли. Ларин понял, что для эрдманов он такой же груз, как бревно или камень, только, наверное, им приказали нести его осторожно, не ронять, не ударять. Они обращались с мальчиком очень бережно. Конечно, он мог уничтожить их прямо сейчас. Достаточно одной вспышки фонарика, и эрдманов не станет. Но тогда он останется один в мокром подземелье, даже не будет знать, куда идти.

«Нет, лучше уж плохо ехать, чем хорошо идти», — решил он.

Как бывает со всяким человеком, когда его однообразно покачивают, Ларина неумолимо клонило в сон. А может, в воздухе стало меньше кислорода? В общем, как он ни боролся со сном, глаза сами собой закрылись помимо воли, и он уснул.

А толпа эрдманов, оглашая мокрое подземелье своими криками, продолжала бежать.

Ларин открыл глаза, когда почувствовал прикосновение к подбородку чего-то мягкого и щекочущего. Он увидел перед собой эрдмана, во лбу которого поблёскивал металлический шарик, тот самый, которым выстрелил Артём Шубин. В руках эрдман держал большой клубок, на котором была серая нить толщиной в палец, мягкая и пушистая. Второй эрдман, поставив Ларина на плоский камень, держал его за плечи.

Вскоре мальчик уже был замотан так, что с трудом мог пошевелить рукой или ногой. Из кокона торчала лишь голова в вязаной лыжной шапочке да поблёскивали стёкла очков.

«Ну и смешон же я, наверное! — подумал Пётр. — Вот увидели бы меня ребята, хохотали бы, наверное, до упаду. Небось похож на личинку майского жука, такую же толстую и неповоротливую!»

Эрдманы закончили свою работу. Тот, с металлическим шариком, сверкающим во лбу, плюнул на конец нити и приклеил её к кокону. Затем так же, как делают люди, потёр ладонь о ладонь и вздохнул, словно выполнил тяжеленную работу.

Другой эрдман прикатил большущий, как снежный ком, клубок, и Ларина принялись обматывать нитью дальше. Теперь его уже замотали с головой. Странное дело, но воздух сквозь толстый слой пушистой белой нити проходил легко, а вот звуки становились всё тише.

«Белое безмолвие, — подумал мальчик, — словно я нахожусь в густом-пре-густом тумане».

Он попробовал пошевелить руками и ногами, это ему не удалось. Пётр почувствовал, что его подняли и куда-то понесли.

«Ну и пусть несут, — уже с каким-то безразличием подумал Ларин. — Молодец Захар, всё у меня в порядке, главное — голова на месте. Я готов действовать».