«Если», 2006 № 07

Экспертиза темы

На этот раз мы решили задать нашим экспертам очень личный вопрос, лишь косвенно связанный с темой статьи: «Расскажите, пожалуйста, о самом приятном воспоминании, связанном с признанием вашего творчества: когда вы почувствовали, что к вам пришел успех, что вы состоялись как писатель?». И поскольку мы посчитали, что читатели с повышенным интересом отнесутся к подобным ответам, то редакция решила увеличить число писателей, выступающих в этой рубрике.

Летом 2004 года мы прилетели в Израиль по приглашению телекомпании «НОТ». Компания открывала круглосуточный телеканал, посвященный исключительно фантастике, и хотела, чтобы на церемонии присутствовал ряд известных авторов. Кроме нас, там были Роберт Шекли, Святослав Логинов с женой, Елена Хаецкая, Марина и Сергей Дяченко с дочкой. Нас чудесно приняли, встретили, неделю возили по всему Израилю, показывая красоты и достопримечательности… Это уже само по себе было определенным критерием популярности. Но речь о другом.

В последний день, готовясь буквально через пару часов отбыть в аэропорт Бен-Гурион и улететь домой, мы шли по одной из центральных улиц Тель-Авива. Прогуливались без особой цели, просто желая скоротать время. Глазели на витрины, купили какие-то сувениры в лавке у милейшего старичка-араба, болтали о пустяках. Планировали эпизод новой книги. И вдруг от входа в ближайший банк, названия которого мы не запомнили, к нам бросился охранник.

Он бежал самозабвенно, расталкивая прохожих, едва не опрокинув лоток, где давили сок из свежих апельсинов, смешной в своей военизированной форме, с кобурой на боку и очень взволнованный. Догнав нас, этот молодой человек выпалил на всю улицу:

— Олди, а вы-то что здесь делаете?

Мы слегка опешили. Придя в себя, объяснили охраннику, что мы приехали по приглашению телекомпании. Он закивал, уяснив ситуацию, пожал нам руки и внезапно закричал:

— Погодите! Я сейчас! Никуда не уходите!

Тем же галопом удрав обратно ко входу в банк, он схватил рюкзачок со своими вещами, достал оттуда книгу и вернулся к нам. После чего протянул изрядно зачитанный томик — роман «Нам здесь жить», написанный нами совместно с А. Валентиновым, где, в частности, речь идет и о наших эмигрантах — и попросил дать автограф.

Вскоре мы отбыли с Земли Обетованной, весьма растроганные.

Честно говоря, вопрос разбивается на два. Когда я понял, что добился успеха… Всякий раз при работе над серьезным произведением наступает минута, когда понимаешь: вещь получается! Впереди может быть еще куча работы, но что-то в душе переломилось, и ты знаешь, что рассказ (повесть, роман) уже есть и осталось всего лишь не испортить. Самое чудесное ощущение из всех возможных.

Если же речь идет о признании моего творчества другими, то, конечно, приятно, когда тебя хвалят, но самое лучшее мгновение случилось, когда меня ругали. Речь идет о романе «Свет в окошке». Эту книгу многие не признают, причем из принципиальных соображений. И вот, когда убежденный противник, почти враг, с неудовольствием сообщил, что во время чтения и еще долго потом он непрерывно вспоминал всех умерших родных, друзей и просто знакомых, я понял, что написал по-настоящему сильную и нужную вещь. Это был миг победы.

В свое время мне просто фантастически повезло — на первый же мой опубликованный роман журнал «Если» напечатал рецензию, написанную не кем-нибудь, а самим Всеволодом Ревичем. На мой взгляд, Ревич был и остается лучшим литературным критиком, посвятившим себя фантастике, досконально знавшим свой предмет и до конца объективным, редко когда демонстрирующим свои собственные предпочтения и пристрастия. Рецензия была отнюдь не восторженно-хвалебная — да и странно было бы ожидать панегирика от Ревича, но, в целом, положительная. Не могу сказать, будто, прочитав этот отзыв, я понял, что состоялся как писатель — на сей счет меня до сих пор одолевают сомнения, но публикация убедила меня в верности выбранного направления. К сожалению, я не был лично знаком с этим замечательным человеком, но мне всегда было интересно, что бы он сказал о последующих моих книгах. И еще: после этой рецензии меня уже совершенно не задевали даже самые гадкие высказывания на мой счет.

Сразу хочу внести ясность: признанным автором я себя еще не почувствовал. Ни огромными тиражами, ни обилием лауреатских регалий, ни толпами поклонников я не могу похвастаться в той степени, чтобы ощутить лавровый венок на темени. Впрочем, возможно, я плохо информирован по теме своей признанности.

Но это и не главное. Главное, что профессия избрала меня. Помню тот листок формата А4, первый авторский договор, который дал мне право говорить: я — писатель!

Помню, как со мной начали здороваться продавцы на книжном рынке. И как все местные газеты публиковали мои интервью и портреты с единым лейтмотивом: офицер милиции пишет фантастику!!! Даже журнал «Милиция» дал заметку с двусмысленным заголовком «Милиционер написал фантастическую повесть». Звучало так, как будто обезьяна заговорила человеческим голосом… а все равно приятно.

А еще, как ко мне домой пришла девочка из школы, где я учился (и откуда меня только чудом не вышибли за хулиганство), и взяла у меня интервью для школьной стенгазеты.

И как маститые калужские авторы подходили со стереотипным вопросом: «А как бы и мою книжечку (роман/повесть/рассказ/сказку) пропихнуть куда-нибудь в Москву?».

Еще помню, как меня приняла страна — Москва, Питер, Урал… Как люди, о которых я раньше только слышал или читал, вдруг начали с уважением жать мне руку. Помню, как сидел в редакции «Уральского следопыта», где приветствовали нас, свежеиспеченных лауреатов «Аэлиты», «Старта» и других «слоников», и думал: «Неужели это не сон?».

Да простят мне читатели эти милые пустяки, эти маленькие лепестки, ласкающие самолюбие, которое в избытке есть у любой творческой личности. Главное — в другом.

Главное — потрясающее чувство свободы, которое пришло вместе с первой книгой. Отныне можно было выбирать любую работу, любой город, любую судьбу. И не страшно ошибиться, потому что главный выбор уже сделан, главное всегда со мной.

Приятно не бояться никакого начальства и приятно, что начальство это знает. Замечательно, что вообще вокруг все знают: у тебя за душой есть что-то более значимое, чем рабочий день, оклад и вечерняя бутылка пива.

Приятно утром просыпаться в одном мире, а за рабочим столом погружаться в другой.

Что тут говорить… Это просто фантастика.

Наверное, это приятно, когда тебя узнают в магазине, в метро или на улице, а милиционер, проверив паспорт, робко просит автограф. Но признание членов семьи намного приятнее и важнее. Мне, например, сложнее всего было добиться понимания от старшей дочери, для которой фраза «папа работает» означала лишь, что этим вечером ей снова не удастся поиграть в Симов.

Но все изменилось 12 января, когда я наконец перестал «заниматься ерундой» и сел писать фэнтезийный роман для детей. Катерина, во-первых, извела меня вопросом: «Ну, ты принес новую главу?», что отлично стимулирует творчество; во-вторых, стала заходить в мой кабинет на цыпочках и поминутно шипеть на младшую Юльку: «Тихо ты, не видишь, папа работает!». А когда я прочел ей вслух одну из последних глав, написанную в стихах, бросилась мне на шею, что в девятилетнем возрасте вообще-то считается недопустимым проявлением чувств.

Тогда-то я и подумал: «А может, и вправду все не зря?».

Моя история будет связана с автографами — и будет состоять из двух частей.

Помню, как в 1989 году я приехал в тогда еще Свердловск на свою первую «Аэлиту». У нас была небольшая алма-атинская делегация, и с собой мы привезли так называемые «книжки-минутки»: отпечатанные на дешевой газетной бумаге, никак не скрепленные брошюрки из шестнадцати листочков, где публиковались наши же рассказы… Это нельзя было назвать ни книгой, ни газетой. Вообще в ту пору изданий подобного формата не существовало, мы были первыми. Фэнов, понятное дело, формат не смущал — и «минутки» довольно активно покупали. И вот кто-то, купив эту брошюрку, подошел ко мне и попросил автограф. Я очень смутился: в моем представлении на такой несерьезной книжке автограф ставить было нельзя. Но фэн настаивал. «Через десять лет вы станете знаменитым писателем, — шутливо сказал он, — а у меня будет уникальный автограф!»

Как ни странно, но это и запомнилось, и добавило какой-то уверенности в себе…

А окончательно я почувствовал себя писателем лет через пять, уже имея несколько книг и даже премий… На какой-то встрече у читателя не оказалось моей книжки. И он невозмутимо дал мне свой… паспорт. Я опять же стал возражать, напоминая, что паспорт с моим автографом станет недействительным. «Ничего, — последовал ответ. — Я скажу, что потерял, и получу новый».

И вот тут-то я понял, что это, похоже, действительно успех.