«Если», 1999 № 11

– С помощью молитвы, разумеется! Охотники согласно закивали головами:

– Мы молились, и Великий Локс избавил нас от Ракса. Это всем известно.

– Допустим, так оно и было, – согласился мистер Мак-Нейл. – Но это не объясняет, как вы сорок лет обходились без источника тепла при сильнейшем морозе.

– Ответ мы найдем в пещерах Паллахакси! – пылко воскликнул дядя. – Это там наши предки спасались от Великой Стужи, согревая себя молитвой, покуда Дроув и Кареглазка не вывели их на солнечный свет!

Мистер Мак-Нейл ни разу не побывал в храме, чтобы послушать проповедь Станса. Если на то пошло, мистер Мак-Нейл вообще плохо знал дядю. Он видел перед собой лишь маленького смешного стилка. Землянин не мог оценить его харизмы и не предвидел опасности, которую она несет.

Я понял, что выбора у меня не остается, и спросил:

– Откуда тебе это известно?

Чара резко втянула воздух, а Станс на мгновение оцепенел.

– Откуда мне это известно? Что за вопрос? Откуда все знают? Из нашей культуры и религии, разумеется! Уж не хочешь ли ты бросить вызов самому Великом Локсу, юнец?!

– Нет, не хочу. Я спрашиваю только, как ты узнал, что наши предки спасались в Паллахакси. – Я чувствовал себя так, словно стоял на краешке обрыва над бурлящей ледяной водой. – Ты это прежде-видел?

– Ты сомневаешься в моей памяти? – Станс вскочил на ноги и выпятил грудь. – Ты сомневаешься в моей памяти?!

Охотники взбудоражились и схватились за копья. Кворн рявкнул:

– Извинись!

– Харди не сомневается в памяти Иам-Станса, – выступила Чара.

– Он просто спросил, на чем основано его знание. На преждевидении или на религиозных преданиях?

– Чара права. Об этом я и спрашивал, Станс. Тут нет ничего дурного.

– Чара права, Чара права! – ехидно передразнил меня дядя. – А что у тебя за отношения с этой водяной ящерицей? Должен ли я добавить геносмешение к списку твоих многочисленных преступлений?

Это было уже слишком. Я вскочил на ноги и яростно заорал:

– Да, да, и еще раз да! Внеси это в свой дурацкий список! И пошел ты к Раксу вместе с ним!

На лице Станса отразилось глубокое отвращение.

– Увы, я никак не мог поверить, что член моей семьи способен на такое. Ракс, это все равно что спать с лорином!

– Почему бы и нет? – Я полностью потерял контроль над собой.

– Ведь мы и лорины – одно и то же!

Когда я вспоминаю эту сцену, то ясно вижу, что вел себя чрезвычайно глупо. Дилемма Станса была мгновенно позабыта после моего непристойного заявления. Стилки и лорины слеплены из одного теста?! Мужчины пришли в ярость. Это было неслыханно, немыслимо, омерзительно.

– Я полагаю, мы слышали достаточно, – мрачно изрек Станс, делая знак своей команде. – Ты потерян для нас, Харди. Для тебя больше нет места в Иаме.

Предводитель со свитой направились к выходу. Мы с Чарой, мистер Мак-Нейл и Елена с Ионой остались стоять у подножия лестницы. Станс обернулся и покачал головой с таким видом, словно эта компания ублюдков и геносмесителей превзошла его худшие ожидания.

– Народ Иама будет молиться Великому Локсу и тем избавится от зла Ледяного Дьявола Ракса. Но мы не станем молиться за вас. Все вы потеряны и прокляты, все до единого. Прокляты навеки!

Это была превосходная заключительная речь, но, к сожалению, Станс потерял счет времени, обманутый электрическим светом. За распахнутой дверью его ждал дождь со снегом да темнота.

– Ракс! – пробормотал дядя, поспешно захлопнув дверь. Он поглядел на мистера Мак-Нейла и нервно сглотнул. – Ты устроишь нас на ночь, – сказал он наконец не без вызова.

Дни становились все холоднее, и дождь со снегом превратился в снег с дождем. Мы с Чарой проводили много времени в глубоком преждевидении. Елена с Ионой остались с нами и взяли на себя всю домашнюю работу, но она была не слишком обременительной. Все в доме делалось при помощи электричества, которое производил небольшой реактор, и мистер Мак-Нейл как-то сказал мне, что этот реактор проработает всю его жизнь и еще столько же без всякого присмотра. Поэтому у Елены и Ионы было много свободного времени, и оба отдавали его преждевидению в надежде, что им удастся как-то помочь нам в исследовании прошлого.

Мы с Чарой устроились в спальне мистера Мак-Нейла. Я не стану входить в детали ее убранства, землянин не нашел бы их сколько-нибудь примечательными, но для нас эта комната была полна чудес.

Мы преждевидели, время от времени выходя из транса, чтобы перекусить и заняться любовью.

Я быстро проскочил периоды, где уже побывал, и начал спускаться глубже. Больше всего времени занимал поиск наилучшего перехода к предыдущему поколению. Чаще всего это была церемония первой трубки, где я мог использовать общие воспоминания, чтобы перейти от сына к отцу. Но прыжки через однообразные ситуации были крайне скучны и требовали повышенной концентрации, так что к полудню я обычно начинал ощущать переутомление. Чара держалась несколько дольше, хотя и не намного.

Я всегда считал, что Иам – довольно скучное местечко, и теперь мое впечатление только подтвердилось. В Иаме никогда не происходило ничего такого, чего бы уже не случалось в предыдущем поколении. Люди умирали, жили, занимались любовью и рождались, и тот же цикл повторяли их предки, поколение за поколением, и даже появление землян казалось малозначительным событием.

Все это выглядело невероятно бессмысленным и бесцельным.

– Послушай, – спросил я Чару. – Как по-твоему, зачем нас создали кикихуахуа? Просто для заселения этой планеты? Всего лишь для того, чтобы мы здесь существовали?

– Я все время думаю о том же и никак не могу понять. Какая-то бессмыслица! Все эти поколения просто поддерживают собственную жизнь и больше ничего не делают.

– Даже деревни почти не меняются. Мне казалось… – Я поискал слова. – Ну, я думал, что все будет меньше, что ли, чем глубже мы уходим в прошлое. Меньше домов, меньше людей. Я полагал, наше общество развивается со временем, как у землян, но это совсем не так. Неудивительно, что стилки вовсе не стремятся преждевидеть поглубже! Самое интересное поколение, какое я только видел, это наше собственное.

Я в очередной раз задумался, насколько же глубоко смогу проникнуть в память предков. А вдруг мое преждевидение внезапно натолкнется на непреодолимый барьер дефектного гена? Именно так и случается с большинством стилков. Или я все-таки доберусь до мистического первоначала, как обещает традиция моей мужской линии? Возможно ли, что я увижу самого Козла-прародителя?..

Тем временем мистер Мак-Нейл путешествовал от деревни к деревне. Мы держали с ним связь по радио.

– Я объясняю им всем, что шахта на станции Девон является идеальным убежищем, – докладывал мне мистер Мак-Нейл. – Места там предостаточно, а кондиционеры проработают гораздо дольше сорока лет. Единственная проблема – это пища. Я говорю им, чтобы они забрали с собой все съестное, что у них есть, включая домашний скот.

– Сомневаюсь, чтобы в какой-нибудь деревне было припасено больше, чем на год, – заметил я.

– Понимаю, – ответил он безнадежным тоном. – Мне кажется, они меня даже не слушают, возможно, как раз по этой самой причине. Но что еще я могу сделать?!

Я подумал, что дело не только в еде.

В позднее ненастье путешествовать очень опасно. Люди уже приготовились к стуже, и вдруг им говорят, что она продлится сорок лет и всем надо срочно идти на станцию Девон, где много места, но нет еды. И что же они, по-вашему, сделают?.. На мой взгляд, они либо не поверят землянину, либо проигнорируют его предупреждение. В любом случае люди останутся в своей деревне, и мистеру Мак-Нейлу это известно не хуже, чем мне. Чего же ради он рискует своей жизнью в такую погоду? Нет, это может быть только неизбывное чувство вины…

День уходил за днем, а мы с Чарой все продолжали преждевидение. Счет тоскливым поколениям был потерян уже давно. У Чары, по крайней мере, хранились в памяти такие оживленные события, как грум, и я ей завидовал. Иногда я ради развлечения сопровождал своих предков на охоте, но один лоут почти ничем не отличается от другого.

И наконец, при жизни невесть какого по счету поколения погода оказалась заметно холоднее. Сомнений не оставалось: стужи были все длиннее, а лето все короче.

Неужели я действительно добрался до шлейфа Великой Стужи?..

– О, я-то ушла поглубже тебя, – весело объявила Чара. – Ты еле-еле волочишь ноги! Там, где я сейчас, гораздо меньше людей и намного холоднее. Почти так же холодно, как в прошлом году. – Она перекатилась ко мне в постели и крепко поцеловала. – Мы приближаемся, любовь моя!

А через два дня я внезапно обнаружил себя в Паллахакси.

Видения затуманились, но это не был запрет. Похоже, эти дальние-предальние предки имели слишком примитивную и нетренированную память. Я видел обрывками кучки людей, укрывающихся в разрушенных домах, приход и уход грума, рыбную ловлю. Очень тяжелые времена. И очень, очень холодная погода.

Вечером я и Чара поделились нашими впечатлениями с Ионой.

– Паллахакси?

– Да, мы уходили все глубже и глубже, и в конце концов очутились там. Возможно, в храмовых преданиях все-таки есть зерно истины.

– Мне очень не хочется так думать, – сказал он.

– Между прочим, – отозвалась Елена. – Вы заметили, что в последние несколько дней появились путешествующие? Их много, у них локсы с повозками, и они направляются к северу.

– Нет, мы с Харди были слишком заняты в постели, – рассмеялась Чара. – Но это могут быть только люди из Носса! Выходит, до них наконец дошло, и они отправились в шахту, благодарение Фа.

– Какое-то время они продержатся, – заметил Иона. – А дальше как, без еды?

Мы горячо обсуждали эту тему, когда послышался очень высокий жалобный звук. Он приблизился к окну и стих. Елена радостно воскликнула:

– Мистер Мак-Нейл приехал!

Огромный землянин вошел тяжело и устало, дождевая вода стекала струйками с его блестящего пальто. Коротко кивнув, он направился прямо к буфету и налил себе стакан бренди. После этого мистер Мак-Нейл сбросил пальто на пол, опустился в свое любимое кресло и мрачно уставился на нас.

– Я зря потерял время, только и всего. День за днем я говорил с одними идиотами! – Спохватившись, он поспешно добавил: – Впрочем, не думаю, что земляне в подобных обстоятельствах вели бы себя намного лучше. Ладно, так или иначе, но большинство предводителей мне просто не поверили. А те, которые поверили, не захотели ничего предпринимать. Они сказали, что уже слишком поздно для путешествий, что вот-вот наступит стужа. Я напомнил им, что это не обычная стужа, и знаете, что я получил в ответ? Да-да, сказали они, мы все слышали и все запомнили. Словно это какое-то третьестепенное дело! Если бы я не знал вашу культуру, то мог бы подумать, что мозги стилков были специально промыты, чтобы они игнорировали очевидные факты.

– Или запрограммированы, – задумчиво произнес Иона. Оглядываясь назад, я понимаю, что нам следовало почаще вовлекать Иону в наши дискуссии. Он оказался единственным стилком, прожившим долгие годы бок о бок с землянами, и был способен, пускай и бессознательно, находить неожиданные параллели между нашими культурами.

– Я потерял не только последние дни, – признался мистер Мак-Нейл, вскипая внезапным гневом не хуже Станса. – Я потерял свое будущее! Что я тут делаю, если ничем не могу помочь? Сейчас я был бы уже на полпути к Земле… Боже правый, какого же дурака я свалял!

Я не мог вымолвить ни слова, чувствуя себя безмерно виноватым в непроходимой тупости собственного народа.

Но Чара порывисто подошла к мистеру Мак-Нейлу и схватила его огромную руку своими крошечными ладошками.

– Мы вовсе не считаем вас дураком, мистер Мак-Нейл! Мы думаем, что вы очень хороший и отважный человек, и наши потомки будут помнить вас всегда.

Он с удивлением посмотрел на свою руку, затем взглянул в лицо Чары, и что-то в нем неуловимо переменилось. Потом глубокие складки у его губ разгладились и тусклые глаза прояснились, словно мистер Мак-Нейл был каким-то образом исцелен.

– Спасибо, – поблагодарил он коротко. – Что пользы плакать над разлитым молоком? – У мистера Мак-Нейла была привычка изумлять нас земными идиомами. – В общем, все сводится к тому, что никто не проявляет интереса к шахте. Ну хорошо, мы признаем, что шахта не решает продовольственной проблемы. На станции Девон есть гидропоника, но она дает лишь немного свежих овощей. На всех все равно не хватит. – Он рассеянно запустил пальцы в шевелюру. – Не знаю, на что я надеялся! Наверное, на то, что Центральный сектор согласится вывезти вас отсюда, если все соберутся в одном месте. Или, по крайней мере, пришлет вам достаточно провизии. Но они не станут этого делать, разумеется. Земляне ушли навсегда, и дьявол с ними со всеми. – Складки на его лице опять углубились.

– Мы видели, что люди из Носса направились к шахте, – сообщила Чара.

Мистер Мак-Нейл презрительно фыркнул.

– Как бы не так! Разве вы не слышали? А впрочем, откуда. Твой дядя Станс, Харди, сделался настоящим камнем преткновения. Он выслушал меня и все понял, надо отдать ему справедливость. И он сам предложил известить Носс, чтобы не затруднять меня лишней поездкой. И что же я, по-вашему, обнаружил на обратном пути? – Он горько расхохотался. – Что этот тупоголовый кретин поставил факты с ног на голову! Он все рассказал в Иаме и Носсе, как и обещал, но от себя добавил, что религия и легенды, следовательно, являют собой непреложную истину. Что его распроклятый Великий Локс однажды вытащил ваш мир из объятий Ракса, и он сделает это еще раз. Нужно лишь чуток здравого смысла и очень, очень много молитвы.

– Не вижу, при чем тут вообще здравый смысл, – заметил я.

– Оказывается, в Паллахакси есть какие-то пещеры, и Станс уверяет, что это в них ваш народ пересидел предыдущую Великую Стужу. И если вы соберетесь в этих пещерах и станете молиться как полоумные, то Великий Локс охотно выполнит свою святую обязанность, и возможно, гораздо раньше, чем через сорок лет.

– Но вы убедили его, что сорок лет – это неизбежность, а людям нужна еда?

– Очевидно, Великий Локс кормил вас прежде, накормит и сейчас! Так или иначе, но Станс всех околдовал. Большая часть Носса уже расквартирована в Иаме, и все они вот-вот отправятся в поход на Паллахакси.

– И население Носса тоже? – ошеломленно спросила Чара.

– Дорогая моя, Станс превосходный оратор.

– И мама купилась на эту ерунду? И Кафф, и мой отец?

– Они-то, я думаю, не слишком верят Стансу, но тот прекрасно умеет убеждать простой народ. Должно быть, ваши предводители не захотели остаться в одиночестве и просто вынужденно последовали за ним. По крайней мере, у них будет возможность приглядеть за этим сумасшедшим.

– Когда они уходят?

– Завтра. Станс именует этот поход Великим Паломничеством. И он настолько упивается властью, что, по-моему, почти позабыл о грядущем бедствии.

– Мы преждевидели Паллахакси. – Чара взглянула на меня. – А теперь все наши люди уходят туда же. Любовь моя, ты понимаешь, о чем я думаю?

Мой желудок судорожно сжался. Прощай, тепло! И комфорт, и безопасность, и вкусная еда.

– Понимаю. Мы должны пойти в Паллахакси.

ПАЛЛАХАКСИ

Мистер Мак-Нейл присоединился к нам. Мы решили добраться на багги до самого Паллахакси.

Иона с Еленой остались в его резиденции.

– Я не верю в молитвы. Я не верю, что Паллахакси имеет какое-то значение, – сказал Ничей Человек. – И если нам все равно придется умереть от голода… Лучше уж здесь, в тепле и комфорте, а не в ледяной пещере среди чужих людей, которые нас презирают.

– Здесь хватит еды года на два, если не больше, – сказал мистер Мак-Нейл.

– Это гораздо больше, чем будет в Паллахакси. Почему ты не хочешь остаться?

– Сам не знаю. Я уже исчерпал свои земные идеи и теперь, должно быть, хватаюсь за соломинку. Так или иначе, но Чара и Харди чувствуют, что Паллахакси таит какую-то надежду… Пожалуй, я рискну вместе с ними.

– Что ж, желаю удачи.

Мы оставили их в доме и отправились в Иам. Это было тоскливое путешествие под проливным дождем и снегом. Анемоны скорчились и присели к земле, подобрав ветви и щупальца, чтобы сохранить тепло. Разбухшая река ревела под обрывом, ее мутные воды уносили трупы животных и отчаянно извивающиеся деревья.

В Иаме мы остановились у дома Весны. В комнатах было чисто и опрятно, как всегда, но все съестное из кладовой исчезло.

– Она ушла, – сообщил я остальным.

– Они все ушли, – отозвалась Чара.

Вскоре мы въехали в Лес Стрелы, но анемоновые деревья едва ли заметили наше присутствие. Я показал Чаре и мистеру Мак-Нейлу то место, где Вилт совершил свой отвлекающий маневр.

– Будь осмотрительней со Стансом, – забеспокоилась Чара. – Ему ничего не стоит натравить на тебя своих религиозных фанатиков.

– Я взял с собой пистолет, – мрачно сказал мистер Мак-Нейл.

Проехав Тотни, мы достигли Паллахакси около полудня и оставили багги в предместье, спрятав его в одном из полуразрушенных каркасов. Потом мы поплотнее закутались в меха и зашагали по главной улице к гавани.

– Это место ужасно изменилось, – заметила Чара. – Оно мало похоже на то, которое мы преждевидели. Кругом все такое старое, и мерзкое, и мертвое. Трудно поверить, что здесь и вправду жили Дро-ув с Кареглазкой. – Справа от нас за домами вздымался холм, и на нем виднелись остатки огромного здания. – Взгляни-ка, Харди, не тот ли это храм, где родители Дроува и Кареглазки призывали на помощь Великого Локса?

– Что мне действительно хотелось бы знать, – сухо сказал мистер Мак-Нейл, – как ваши Дроув и Кареглазка добывали еду и тепло в ожидании его пришествия.

– Им не пришлось долго ждать, – сказала Чара. – Плохие люди вытолкали их на мороз, и тогда Дроув и Кареглазка собрали других людей, очень хороших, и отвели их в пещеры. И уже на следующий день Великий Локс проскакал по небу, волоча за собой солнышко Фа, и снова стало тепло и замечательно. По легенде, они совсем не молились, как ни странно.

– Должно быть, великий Локс явился к ним по зову собственного сердца, – заметил я.

– А ты сам бывал в пещерах, Харди?

– Мой отец и Станс ходили туда с дедом. Это место называется консервным заводом, и перед Великой Стужей там раскладывали пойманную рыбу в металлические горшочки. Один из моих предков запомнил это.

– По крайней мере, тебе известно, что такое место существует, – сказал мистер Мак-Нейл.

– Лучше всех Паллахакси знает Смит. Интересно, где он сейчас? Однажды Смит сказал, что в Паллахакси много пещер и других помещений, обустроенных для жизни, и что тысяча человек может пересидеть в них стужу.

Мы с Чарой держались за руки, и когда она резко остановилась, я тоже встал как вкопанный.

– Что с тобой?

– Не знаю… Вспышка памяти. И очень сильная. – Она не отрываясь смотрела на здание, которое сохранилось лучше других.

– В этом доме родилась Кареглазка, – объяснил я. – Да… Я знаю.

– Наверное, ты преждевидела это вчера?

– Наверное, – произнесла она с сомнением.

– Но где же все люди? – вопросил мистер Мак-Нейл. Мы нашли их к середине дня на консервном заводе.

Он оказался непредставимо огромным, неестественно прямоугольным, с неправдоподобно правильными углами. Он был построен из массивных каменных блоков, которые наши отдаленные предки с невероятным трудолюбием вырубили из окрестных холмов и с неподражаемым усердием аккуратно уложили друг на друга.

– И мы должны пересидеть стужу вот в этом самом месте? – спросила Чара с глубоким недоверием.

– По крайней мере, так гласят предания.

– Думаю, они просто лгут.

– Согласен, – отозвался мистер Мак-Нейл.

Мы приблизились к большой двери в слепой стене, и навстречу нам шагнула фигура, закутанная в меха так, что казалась почти шарообразной.

– Стой! Кто идет? Что вам здесь нужно?

Но тут часовой узнал меня, а я узнал одного из Стансовых охотников.

– Так это ты, Иам-Харди? И с тобой Носс-Чара. Пришли сдаваться, не так ли? Давно пора. – Тут он заметил мистера Мак-Нейла, который разглядывал останки машины, валявшейся во дворе. – Вы привели с собой землянина! Возмутителя спокойствия!

– Заткнись и проводи нас к Стансу, – резко распорядился я. Ошарашенный и явно оробевший при виде мистера Мак-Нейла охотник поспешно кивнул и впустил нас внутрь. Здесь тоже все изменилось со времени отцовского визита. Алтари пилигримов были разобраны, на скамьях лежали меха и одеяла, а мелкие предметы культа были свалены в кучу у стены. Наш проводник перехватил мой взгляд и торопливо сказал:

– Я знаю, что ты думаешь, но это временный беспорядок! Мы все восстановим, как только рассортируем и раздадим одежду и меха.

– Боюсь, чтобы сделать это место святым, одних алтарей недостаточно, – вполголоса заметил я.

– Зачем это нужно? – спросила Чара. – Почему каждый не может сохранить то, что принес с собой?

– Здесь не будет неравенства. Так сказал Станс.

Проводник отворил тяжелую дверь, и мы вошли в боковое помещение, где несколько человек сидели на скамейках вокруг чадящего костра.

– Чара!

Это была Лонесса, глядевшая на нас с открытым ртом. Потом она вскочила и бросилась обнимать дочь, а Чара смущенно пробормотала:

– Ну ладно, ладно, мама, успокойся.

– Мы думали, что вы погибли!

Из соседней комнаты тихо появилась Весна, тронула меня за плечо и с улыбкой сказала:

– Как приятно снова видеть тебя, Харди. В ее голубых глазах сверкали слезы.

– Но разве Станс не передал вам, что мы с Чарой были у мистера Мак-Нейла?

Лонесса резко обернулась к Стансу, который смотрел на меня пустыми глазами.

– Ты! Ты знал, что они не погибли!

– Они погибли для Великого Локса. А значит, они мертвы и для нас. Я не видел смысла воскрешать их в вашей памяти.

Лонессу потрясло это высказывание.

– Ради Фа! Ты что, не видишь разницы между религией и жизнью? Они ничуть не мертвее нас, старый дурак!

– Не смей называть моего отца дураком! – вякнул Триггер, но его слабый протест утонул в громоподобной риторике Станса.

– Факты говорят сами за себя, Лонесса! Мы здесь, в этом святом месте, и оно неопровержимо доказывает правоту нашей великой религии и справедливость метафоры Великого Локса.

– Ага! Значит, ты все-таки признаешь, что это всего лишь метафора?

У меня сложилось впечатление, что мы наблюдаем очередное обострение перманентной вялотекущей дискуссии.

– Разумеется, это только метафора! Уж не думаешь ли ты, Лонесса, что я и впрямь ожидаю увидеть на небе гигантское животное, запряженное в повозку Фа? Однако это чрезвычайно многозначительная метафора, и наш народ нуждается в ней, чтобы с благоговением воспринять ослепительный свет истины.

– Неужто? И в чем же состоит эта истина? Мистер Мак-Нейл заговорил в первый раз.

– Истина в том, что вы не готовы к сорокалетней стуже.

– Истина в том, – завопил дядя, захлебываясь от ярости, – что ты не знаешь, о чем говоришь! Следовало бы тебе сперва поглядеть на чудеса этого места. Бросить хотя бы взгляд на диковинные машины там снаружи и здесь внутри. Их построил наш народ для неведомых нам ныне целей. Великая технология! Она существовала у нас задолго до того, как вы, земляне, обосновались на нашей планете. И ты спрашиваешь, что есть истина? Она вокруг тебя! Только взгляни на это здание, на эти двери, на эти стены… Книги! – Безумно сверкнув глазами, он наклонился и зачерпнул с пола пригоршню пепла. – Мой отец привел меня сюда, когда я был ребенком, и показал мне этот пепел, и поведал правдивое предание. Солнечный бог Фа даровал нам совершенную память в этом святом месте, и в знак глубочайшей благодарности наши предки пожертвовали ему свои книги, добровольно подвергнув их сожжению. И теперь, когда мы снова пришли сюда, кто может знать, какие чудеса нас здесь ожидают?.. Да пребудет с нами Фа! – выкрикнул он, брызгая слюной.

Все отступили назад, оставив его разглагольствовать. Квадратное лицо Станса в. неверном свете костра приобрело истинно демоническое выражение.

– И мы станем упорно учиться, о да, мы будем учиться! Когда закончится стужа, мы научимся всему у машин, которые наши предки…

– Послушай, Станс, – устало прервал безумца мистер Мак-Нейл. – Ты веришь мне, когда я говорю, что эта стужа продлится сорок лет?

Или все-таки не веришь? Скажи мне, да или нет?

– Длительность стужи совершенно несущественна. Мы победили прежде, победим и сейчас! Мы все уже стоим на пороге…

На звук его голоса стали собираться беженцы из соседних помещений. Они не желали пропустить ни единого слова своего предводителя. Все они находились под гипнотическим влиянием его речей.

– Пошли отсюда, – спокойно сказала Чара.

– Не уходите далеко! – встревоженно зашептала Лонесса. – Мы с Каффом и Вандой стараемся не выпускать фанатика из виду. Эти несчастные просто едят из его рук, и мы опасаемся, что он толкнет их на очередное безумие.

– Нам необходимо продолжить преждевидение, – сказал я Лонессе. – Мы уже приблизились к ответам на многие вопросы.

– Если мистер Мак-Нейл прав, нам нужны эти ответы как можно скорее.

– Он прав, – заверил я. – К сожалению.

– Береги Чару! – сказала она.

Похоже, подумал я, Лонесса наконец-то меня приняла.

Мы вышли на улицу, под снег и дождь, и мистер Мак-Нейл сказал:

– Не понимаю, почему ты не можешь просто рассказать людям о неполноценности Станса? Все поймут, что он не годится на роль предводителя. Боже правый, это же так просто!

– Нет, не просто. Никто не имеет права публично усомниться в памяти предводителя. Или любого другого стилка, если на то пошло. Люди немедленно возмутятся и не станут слушать никаких доказательств.

– Но ты ведь можешь, как бы между прочим, попросить его припомнить нечто древнее?

– Станс не так прост. Он сразу спросит, не сомневаюсь ли я в его способностях.

– Рано или поздно, но тебе придется сделать это, – отрезал мистер Мак-Нейл.

Мы решили устроиться в доме с Золотым Грумметом: помимо консервного завода, это было единственное мало-мальски пригодное для жилья строение в Паллахакси. Я толкнул дверь, и мы оказались в большой пустой комнате с длинной полкой, пристроенной вдоль одной стены; пилигримы захламили ее множеством приношений, по большей части женскими фигурками с преувеличенными половыми характеристиками. Я поднял одну, грубо вылепленную из глины, с донельзя безобразным лицом и гигантскими шаровидными грудями.

– Если это Кареглазка, то я не представляю, как Дроув вообще рискнул к ней подойти!

– На безрыбье и рак рыба, – заметил мистер Мак-Нейл. Чара оглядела идола и расхохоталась.

– У нас в Носсе тоже есть такое присловье! Но ведь Дроува окружали и другие люди. Так что у него наверняка был какой-то выбор. Скорее всего, статуэтку делал какой-то неумеха.

Мы обследовали дом и убедились, что пилигримы поддерживали его в приличном состоянии. В конце концов мы выбрали комнату наверху, с видом на древнюю гавань. Мистер Мак-Нейл пригнал свой багги, мы выгрузили из него меха и съестные припасы. Уже темнело, когда мы разожгли походную печь-спиртовку, и скоро в комнате стало почти тепло.

Разобрав вещи, мы наскоро перекусили, и мистер Мак-Нейл сел развлекаться с табличкой, по которой бегали картинки. А мы с Чарой приготовились к преждевидению.

…Я добрался наконец до тех времен, когда Паллахакси был еще большой деревней. Я увидел грум глазами предка по имени Ватч и выдержал вместе с ним сражение с хищными груммерами. Выходит, в роду у меня были рыбаки, и в те времена наш народ не делили на червяков и ящериц?

Я вышел из транса и увидел, что Чара улыбается мне, грациозно опираясь на локоть.

– Любовь моя! Если б ты предполагал…

– Что?!

– Ты и сам все узнаешь. – Глаза ее сияли. – Я не стану портить тебе удовольствие.

– Что-то очень хорошее?

– Не скажу. Ты в Паллахакси?

– Да, но дело продвигается туго.

– Лучше не спеши. Не пытайся прыгнуть сразу, побудь с людьми. Мы уже очень, очень близко.

– А куда подевался мистер Мак-Нейл?

– Он уехал на багги обследовать город.

Я побыл немного в жизни Ватча и его современников, а дальше, как ни странно, пошло полегче. Еще один грум, не такой изобильный, и погода заметно холоднее. Я отыскал первую трубку Ватча и непринужденно перепрыгнул в память его отца. Еще несколько поколений – и еще один рыбак, на сей раз, как я почувствовал, высокого статуса.

…Я/неизвестный лежал на пляже почти без сил, впитывая всей кожей слабенькие лучи солнца. Я только что перегрузил рыбу в корзины и скоро опять оттолкну свой скиммер от берега. Сейчас у нас мало лодок, но будущей весной мы построим еще, и несколько мальчишек в деревне достаточно подрастут, чтобы управляться с ними. Я ощутил прилив оптимизма. Нет, дела в Паллахакси идут совсем недурно!

ДРОУВ? ТЫ ГДЕ? Голос прозвучал неподалеку. (Дроув? Легендарный герой Великой Стужи? Он где-то рядом, я достиг его поколения!) ТЫ СПИШЬ? На меня упала тень. ДРОУВ?! ВСТАВАЙ, ЛЕЖЕБОКА, Я ПРИНЕСЛА ПОЛДНИК! (Она обращается ко мне? Я в памяти легендарного Дроува? Не может быть… Я быстро перебрал его воспоминания: тот самый Дроув, собственной персоной!)

Я ПРОСТО ОТДЫХАЮ, сказал я, открыв глаза. Надо мной склонилась девушка, темные волосы упали на ее лицо. Она наклонилась еще ниже, поцеловала меня, и я увидел ее близко-близко… (Чара?! Нет, не она… Но то же лицо сердечком, те же карие глаза, сияющие теплом и любовью. И у нее Чарин кристалл – ее талисман, ее очарование!)

Я вывалился из транса в полном замешательстве. Чара наблюдала за мной и мягко улыбнулась, увидев мое ошарашенное лицо.

– Теперь ты тоже знаешь, любовь моя. А я всегда знала, что и в тебе, и во мне есть что-то особенное!

Я все еще не мог оправиться от потрясения.

– Никак не могу поверить. Все эти бесчисленные поколения… и ни одного дефектного гена! Ни у тебя, ни у меня.

– Такова наша семейная традиция.

– О нашей мужской линии тоже так говорили. Но боюсь, я не воспринимал этого серьезно… А знаешь что? Мы ведь можем прожить детство Дроува и Кареглазки. Мы можем увидеть их первую встречу.

– Мы можем заняться любовью вместе с ними, – мечтательно проговорила Чара. – Наверное, это инцест или что-нибудь в этом роде, но кому какое дело?

Эта идея заинтересовала меня, и я подвинулся к ней еще ближе, но…

– Это случайно не багги мистера Мак-Нейла? Послушай!

– Ракс! – воскликнула она. – Надо же, как подгадал. Мы выкатились из постели и быстро оделись.

– Знаешь, на Кареглазке был твой кристалл.

– Он передается от матери к дочери как талисман. По-твоему, она красивее, чем я? – В голосе Чары послышалась нотка беспокойства.

– Она очень похожа на тебя. У меня было довольно странное чувство, сперва я подумал, что это ты.

– И Дроув очень похож на тебя. Но он не такой симпатичный.

– И Кареглазка совсем не такая хорошенькая, как ты, – с честным видом солгал я.

Когда Чара меня поцеловала, в комнату вошел мистер Мак-Нейл.

– Ну-ну, – проворчал он ухмыляясь. – Вы отыскали что-то интересное или все это время валяли дурака?

– Чара и я… Мы прямые потомки Дроува и Кареглазки.

– Даже так? – задумчиво откликнулся мистер Мак-Нейл. – Тогда вы должны знать, как ваш народ пережил Великую Стужу.

– Мы пока еще не знаем. Но это должно быть в нашей памяти. – Я взглянул на Чару. – Ты ушла глубже меня. Тебе не попалось что-нибудь?..

– Нет, я ничего не обнаружила, и это странно. Казалось бы, такое великое воспоминание… – Она внезапно побледнела. – И знаешь что, Харди…

До меня дошло в тот же миг.

– Они слишком молоды! Я был в памяти Дроува после Великой Стужи, как раз в это время наши предки отстраивали Паллахакси. Обоим было лет по двадцать, и получается, что эта пара никак не могла пережить сорокалетнюю стужу. Должно быть, это другие Дроув и Кареглазка?

– О Ракс! Нет, они те самые, Харди. Я навестила детство Кареглазки, и она жила в доме под Золотым Грумметом, как утверждают легенды. Кроме того… Ее воспоминания начинаются именно здесь, в этом доме.

– Ты хочешь сказать, что Кареглазка не унаследовала воспоминаний матери?

– Да, это так. И я совершенно уверена, что Дроув тоже не унаследовал воспоминаний отца.

– И это значит, что вы не можете продвинуться глубже? – спросил мистер Мак-Нейл.

– Именно так. Похоже, это было первое поколение, которое передало свою память потомкам.

– Мы зашли в тупик. – Мистер Мак-Нейл тяжело опустился на груду мехов. – Выходит, Великая Стужа закончилась до их рождения.

– Легенды утверждают обратное, – возразил я. – И более того… Согласно преданиям, стилки получили дар памяти во время Великой Стужи. Но это как раз и согласуется с тем, что у Дроува и Кареглазки нет родительской памяти, не так ли? Они должны были родиться до, а не после стужи.

– Теоретически есть одна возможность, но я буквально притягиваю ее за уши, – сказал мистер Мак-Нейл. – Допустим, ваш народ был эвакуирован с планеты на все время стужи… А потом космический корабль разогнался до скорости света. В таком случае, согласно закону относительности, люди не постареют и вернутся назад молодыми.

Мистер Мак-Нейл уже объяснял мне эту научную концепцию, однако ему не удалось меня убедить. На мой взгляд, она полностью противоречит здравому смыслу, но я не стал с ним спорить и спросил:

– И кто же, по-вашему, нас эвакуировал?

– Я уже говорил, что в этом секторе галактики только две расы космических путешественников. У землян есть такая техническая возможность, но… Насколько мне известно, мы прибыли сюда намного позже Великой Стужи. С другой стороны, можно предположить, что к вам прилетала более ранняя экспедиция, но все сведения о ней утеряны. Такое случается в наших архивах. Это весьма маловероятно, но все-таки вполне возможно. – Он помолчал. – Что же до кикихуахуа… Они ни при каких обстоятельствах не могут приблизиться к скорости света. Их космические летуны около тысячи километров в поперечнике и движутся благодаря энергии солнечного ветра.

Многое из этого я уже слышал от мистера Мак-Нейла, но для Чары все было в новинку.

– Значит, у кикихуахуа должно смениться множество поколений, прежде чем они долетят куда-нибудь?

– На самом деле нет. Космический летун питает их чем-то вроде снотворной жидкости, и кикихуахуа впадают в анабиоз на все время путешествия.

Мистер Мак-Нейл замолк, а Чара задумчиво повторила:

– Анабиоз. Жаль, что у нас нет под рукой космического летуна.

– А может быть, и есть, – внезапно сказал я.

Я рассказал, что произошло со мной в пещере-кормилице.

– И мне показалось, что прошел всего лишь день или два. Но это был почти целый сезон, а я ничего такого даже не почувствовал.

– Ну вот вам и ответ, – заключил мистер Мак-Нейл. – Кикихуахуа вывели пещеру-кормилицу на базе генов космического летуна, как я уже говорил. Во время обычной стужи в ней укрываются лорины, но в бедственном случае, я думаю, они принимают всех.

– Да, если только люди по глупости не пытаются выжить собственными силами… На станции Девон у меня была вспышка памяти, и теперь я уверен, что это воспоминание Дроува. Дроув находился на консервном заводе, и часть людей была внутри изгороди, а другие стояли снаружи. Шел сильный снег, у изгороди горели костры, и люди снаружи очень хотели войти внутрь. Но те, что были внутри, не хотели их впускать. Они сказали, что там нет места.

– А что случилось потом?

– Не знаю. Но в этом воспоминании много ненависти и очень много страха.

– Ты должен найти эту сцену в памяти Дроува, – решительно заявила Чара. – И я поищу ее в памяти Кареглазки, это выведет нас на Великую Стужу. Если они спали в пещере-кормилице, для них прошел всего лишь день, или два, или три. Но мы с тобой искали сорокалетнюю стужу, и эти дни мы просто проскочили.

Мистер Мак-Нейл улегся на свои спальные меха и сказал, что подежурит у печки, пока мы с Чарой будем заниматься преждевидением.

И к следующему полудню все стало предельно ясно.

Мы по очереди рассказывали мистеру Мак-Нейлу эту трагическую историю. Внутри изгороди, окружающей консервный завод, находились бюрократы и члены их семейств, по большей части из центральных областей материка. А снаружи остались жители Паллахакси и соседних деревень, а также беженцы из других городов. Родители Дроува из Алики были внутри, а родня Кареглазки – снаружи.

– Дроува и Кареглазку разлучили, – рассказала Чара. – Они держались за руки через прутья изгороди.

– Консервный завод был разделен на уровни, – продолжил я. – Регент и его приближенные заняли самый нижний, пятый подземный этаж. На каждом следующем помещались менее важные особы, а вооруженная охрана расположилась на уровне земли. Люди Дроува находились всего этажом ниже. Мы тогда не поняли сразу, что эти уровни могут быть наглухо отрезаны друг от друга, а самые большие запасы пищи и топлива находились в самом низу.

Мистер Мак-Нейл мрачно усмехнулся.

– Культуры могут быть разными, но природа человеческая не меняется никогда.

– И настал день, когда все двери оказались запертыми.

– К тому времени уже появились лорины, – пояснила Чара. – И они увели с собой всех, кто остался снаружи.

– И люди пошли за лоринами? – удивился мистер Мак-Нейл. – ™Мне думалось, они будут торчать у изгороди до самого конца, надеясь прорваться внутрь.

– О, лорины способны убедить кого угодно. Они повели людей в свою пещеру-кормилицу.

– В Лес Стрелы?

– Нет, не туда. Эта пещера где-то поблизости, потому что холод был убийственный, и люди не смогли бы уйти далеко. Но я не знаю, где это. Был сильный снегопад, и Кареглазка следовала за лоринами вслепую.

– Дроуву удалось найти незапертую дверь, – продолжил я. – Она вывела его прямо во двор, и так он покинул консервный завод. Он решил разделить судьбу с Кареглазкой, которая осталась на морозе. Пришел лорин и забрал его с собой. На следующий день сбежали охранники, и лорины забрали их всех.

– Итак, на консервном заводе остались люди на четырех нижних уровнях, – подвел итог мистер Мак-Нейл. – И что же случилось с ними?

– Этого никто не знает.

– А вдруг там все еще живут их потомки? – предположила Чара.

– Без еды?

– А может быть, и туда доходит пещера-кормилица?

Я промолчал. У меня были свои соображения по поводу того, что случилось с этими людьми. Мистер Мак-Нейл тоже хранил молчание, и я знал, о чем он думает.

– Значит, мы сейчас пойдем на консервный завод и всем все расскажем, да? – спросила Чара.

Если бы все было так просто!

– Они нам не поверят, любовь моя. Люди уже обустроились, мой дядя внушил им уверенность в своем всесилии. И тут приходим мы и объявляем, что надо все бросить, выйти на трескучий мороз и срочно разыскивать лоринов? Да они рассмеются нам в лицо! К тому же нас с тобой не очень-то жалуют односельчане.

– Но ведь они теперь вместе, Харди, и береговики, и сухопутники. Возможно, люди стали смотреть на жизнь более разумно.

– Даже если это так, Станс все повернет по-своему.

– Но тогда… – Чара поколебалась. – Тогда, любовь моя, тебе придется разоблачить Станса. Другого выхода у нас нет! По крайней мере, мы сможем увести оттуда хотя бы часть людей. Я думаю, кое-кто из Носса прислушается к нашим словам.

– Она права, – согласился мистер Мак-Нейл. – Другого выхода у нас нет. Или это, или на нашей совести останется несколько сотен загубленных жизней.

– Значит, вы все-таки приползли обратно! Ладно, вот что я скажу. Если хотите остаться здесь, вам придется соблюдать наши правила.

– Конечно, Станс, – кивнул я.

Дядя смотрел на меня с подозрением. Мы стояли в той же комнате, где я виделся с ним в прошлый раз; судя по всему, Станс превратил ее в свою штаб-квартиру. Обстановка была крайне скудной: несколько кучек мехов здесь и там, перевернутая тележка вместо стола, пара скамеек, на которых прежде были разложены приношения пилигримов. Будь у него возможность, Станс наверняка предпочел бы нечто более претенциозное. В одном из углов я узрел большую бесформенную кучу, прикрытую шкурами: без сомнения, персональный продовольственный запас! Намного больший, чем у любого другого стилка на консервном заводе, но явно недостаточный для сорокалетней стужи.

– Вы уже обследовали нижние уровни? – спросил я.

Станс моргнул. Потом он повернулся к своей команде – Лонессе, Ванде и Каффу – и выбрал мишень для вопроса, на который сам ответить не мог.

– Ты уже приступил к обследованию нижних уровней, Кафф? Кафф, возмужавший после смерти отца, неплохо выдержал удар.

– О каких нижних уровнях ты толкуешь, Станс? – спросил он ледяным голосом.

Дяде ничего не оставалось, кроме как переадресовать вопрос ко мне:

– Какие нижние уровни?

Ситуация была неподходящей, чтобы бросить ему вызов, тут присутствовало слишком мало народу.

– Нижние уровни? Они внизу, под этим, – невинно ответил я.

– Но это наземный уровень. Каким образом под ним могут располагаться другие?

Я решил немного подразнить его.

– Наверное, ты был слишком занят, Станс, чтобы добраться сюда в своем преждевидении?

Глаза дяди вспыхнули убийственным огнем.

– Преждевидение?! У нас нет времени для таких пустяков! Мы готовимся к будущему!

– Конечно, конечно. Выходит, ты ничего не знаешь о нижних уровнях? Какая жалость. Думаю, нам следует осмотреть их, не так ли?

Я опять не оставил ему выбора. Станс молча слушал, как его команда оживленно обсуждает эту новость. В ходе дискуссии выяснилось, что дверь в конце дальнего коридора устояла против всех попыток ее открыть.

– Я преждевидел это место, – сообщил я им. – Здесь четыре подземных этажа, и там укрывались люди во время Великой Стужи. Мой предок Дроув какое-то время находился вместе с ними.

Чаша терпения Станса переполнилась.

– Святотатство! Ты объявляешь преподобного Дроува своим предком? Что же будет дальше, самонадеянный отморозок?

– Чара ведет свое происхождение от Кареглазки.

– Вот как? Я полагаю, она тоже преждевидела это место?

– Нет, она стояла за изгородью… – Я запнулся, не желая сболтнуть лишнего.

– Неужели это правда, Чара? – взволнованно спросила Лонесса.

– И мы с тобой – потомки Кареглазки?..

– Да, мама. Я прошла весь путь назад, до конца. Мы также потомки Дроува. У них с Кареглазкой было двое детей, мальчик и девочка.

Только Чара могла подумать об этом. Лонесса в изумлении моргнула, не в силах представить себя потомком мужчины. Память предков настолько важна для нас, что мы склонны забывать о генах, которые передаются ребенку от обоих родителей независимо от его пола. Гены же, согласно мистеру Мак-Нейлу, определяют многие аспекты нашего поведения и даже нашу внешность. Но Лонесса отмела Дроува как несущественную подробность.

– Кареглазка, наша великая праматерь… – восторженно прошептала она.

– Успокойся, мама. Она была самая обыкновенная женщина. Станс издал негодующий возглас. Еще одно святотатство!

– Она была нашей всеобщей матерью! – прогремел он.

– Вовсе нет, – сказала Чара. – Нашей всеобщей матерью был Козел-прародитель. И отцом тоже. Но это было очень-очень давно, задолго до Великой Стужи. Мистер Мак-Нейл нам все объяснил. Возможно, когда-нибудь он найдет время рассказать это всему народу.

– Во имя Великого Локса! Что мистер Мак-Нейл может знать о стилках?!

– Судя по всему, он знает о нас больше, чем мы сами, – сказал я.

– Почему бы нам не пойти и не посмотреть; что за той дверью? Станс презрительно фыркнул.

– Тебе было сказано, дверь не открывается. Ты уже позабыл?

– Мистер Мак-Нейл ее откроет, будьте уверены. Землянин улыбнулся и достал лазерный пистолет.

Станс держал зажженную лампу, мистер Мак-Нейл обеспечивал дополнительное освещение маленьким ручным фонарем, работающим на электричестве. Пока мы шагали по коридорам, к нам пристроилась целая процессия: люди из Иама и Носса, забывшие о своих разногласиях и сплотившиеся перед лицом общей беды. Это зрелище могло бы стать впечатляющим, если бы не тот факт, что сплотились они совсем не в том месте, где следовало.

Однако коридоры консервного завода великолепны, подумал я: с гладкими прямоугольными стенами, с резкими углами, не то что бугристые стенки в наших домах. Да, древние люди хорошо знали, как надо строить.

– Что тут происходит? – Отец Чары присоединился к нам и похлопал дочь по плечу.

Я объяснил. Примкнувшие к нам люди взволнованно загудели. Нижние уровни? Просто замечательно! Из-под наших ног с сердитым писком шарахались грызуны, владевшие консервным заводом бесчисленное множество поколений.

Наконец мы прибыли к металлической двери. Краска с нее осыпалась, поверхность покрылась пятнами ржавчины, но в целом она была в отличном состоянии, учитывая ее древность. На гладком полотне не было ни ручки, ни задвижки, чтобы потянуть на себя, и оно даже не дрогнуло, когда мистер Мак-Нейл ударился о дверь всем своим немалым весом.

– Сделано так, чтобы никого не впускать, – заметил он и направил на дверь свой лазерный пистолет. Светящаяся нить расплавленного металла медленно вычерчивала окружность, и люди отступили, нервно перешептываясь. Почти никто из них в жизни своей не видел ничего подобного.

– Святотатство, – с опаской в голосе проговорил Станс. В последние дни мой дядя наловчился в изысканиях святотатства. – Эта дверь простояла множество поколений! Совершенно очевидно, что наши предки не желали, чтобы она отворилась. И вот теперь ее оскверняет землянин!

– Заткнись, старый дурень, – прошипела Ванда.

Лазерный луч завершил круг, и вырезанная секция с грохотом упала на пол по ту сторону двери. Воцарилось мертвое молчание. Некоторым из зрителей наверняка пришло в голову, что за таинственной дверью еще со времен Великой Стужи может скрываться какой-нибудь приспешник Ракса.

Но жуткие щупальца не высунулись из круглой дыры.

Вместо этого мы услышали странное жужжание.

Мистер Мак-Нейл посветил фонариком в дыру. Луч пробежал по стенам короткого коридора, уходящего в темноту: стены были светлые и странно шевелились.

– Во имя Фа, что… – пробормотал Кафф, но голос его утонул в криках ужаса: со стен внезапно снялась целая туча крылатых насекомых и ринулась на нас. Люди заметались, размахивая руками. Кто-то выбил у Станса лампу, спирт вытек из расколотого резервуара и тут же занялся синим пламенем. Насекомые всей тучей ринулись в огонь, вспыхивая и падая на пол, и мы поспешно отступили. Запах стоял омерзительный.

– Да это мухи-жужжалки, – произнес кто-то с изрядным облегчением.

– Где ты видел белую жужжалку?

– Ну, эти мухи того же размера и формы.

– Они многие годы эволюционировали в темноте, – сказал мистер Мак-Нейл. – Без солнечных лучей цвет не нужен.

– Чем же они питались? Землянин помешкал с ответом.

– Полагаю, они уже долгое время питаются друг другом. Последние мухи вылетели наружу, и мистер Мак-Нейл, пригнувшись, шагнул в дыру. Мы увидели кружок света на стене, теперь темно-серой и лишенной жизни. Потом свет пропал, оставив лишь слабый отблеск. Мы услышали, как землянин кричит издалека:

– Входите же, это надо видеть!

Я пошел вперед и обнаружил, что мистер Мак-Нейл стоит у входа в обширное помещение и светит фонариком в темноту. Подошли еще люди и сгрудились за моей спиной.

– Где Станс? – спросил мистер Мак-Нейл.

– Разумеется, здесь! – последовал ответ.

– Тогда тебе нужно взглянуть на это. – Луч его фонарика метнулся вниз.

Я наложил запрет на это воспоминание.

Думаю, и все остальные тоже.

Огромная куча пепла лежала на полу в центре комнаты, а вокруг нее, как мне сперва показалось, валялись беспорядочно раскиданные кучки одежды. Но потом я разглядел бледное мерцание костей, скалящий зубы череп под капюшоном, тонкие костяные ноги, торчащие из штанин.

В этой одежде когда-то были люди.

Мистер Мак-Нейл предполагал нечто подобное. Он не зря колебался, отвечая на вопрос о пище для мух. Мистер Мак-Нейл путешествовал по галактике. Он понимал, что может сделать течение времени, и знал, что люди склонны изобретать мифы, дабы в конечном итоге обмануть самих себя.

– Они жгли книги, чтобы согреться, – спокойно сказал он мне. – Книги, мебель и все остальное, что оказалось под рукой. А когда все сгорело, им пришлось умереть.

Новость распространилась мгновенно, и в самое большое помещение консервного завода набилась огромная толпа. Испуганные люди обменивались предположениями и с нетерпением ожидали успокоительных слов от лидеров, собравшихся в соседней комнате на совет.

Станс отмел все предложенные версии.

– Ну да, кое-кто умер, но разве это что-нибудь меняет? Факт в том, что все остальные выжили, и это доказано самим нашим существованием.

– Тогда пойди и объясни это людям, пока они в панике не выскочили на мороз, – заявила Лонесса. – Для них это место навсегда пропахло смертью.

– Главный вопрос в том, кто из них выжил, – уточнил я.

– Вот именно, – подхватила Лонесса.

– А ты, Харди, заткнись! – рявкнул Станс. – У нас и без тебя достаточно проблем!

Шум за дверью все усиливался и наконец перешел в ритмические вскрики: СТАНС! СТАНС! СТАНС!

Лонесса посмотрела на меня и, к моему изумлению, улыбнулась.

– Кажется, пора действовать, – сказала она.

Развешенные на стенах лампы освещали взволнованные лица собравшихся. Станс вскочил на скамью, чтобы обратиться к толпе, и был встречен, словно сам Великий Локс, лесом поднятых рук с двумя выставленными пальцами. Мы с мистером Мак-Нейлом, Лонессой, Вандой, Каффом и Чарой встали позади скамьи.

Станс, как всегда, был в ударе.

– Мой добрый и благочестивый народ! – воскликнул он. – Мужчины и женщины Иама и Носса! Сегодня мы получили очень полезный и поучительный урок. Теперь мы знаем, что случилось с безбожниками, которые отринули веру предков ради тупого материализма и несостоятельной технологии. Разве мы видели хотя бы одно-единственное изображение Великого Локса в той ужасной пещере? О нет! И разве мы заметили там хотя бы один-единственный символ солнечного бога Фа? Нет и еще раз нет! Мы видели только трусливых нечестивцев, возложивших свои надежды на толстые стены и крепкие замки. И они заплатили свою цену, о да, они ее заплатили! Все они бесславно погибли там, в подземелье, а люди, которые были на верхнем уровне, спаслись.

– Откуда ты знаешь, что они спаслись, Иам-Станс? – крикнул кто-то из толпы.

– Разве мы нашли на этом уровне тела погибших? – Предводитель медленно обвел взглядом толпу. – Разве здесь летают ужасные белые мухи? Нет и еще раз нет!

– А куда они ушли? – крикнул тот же голос.

Если дядя был раздражен каверзным вопросом, то ничем не показал этого. Расставив пошире ноги, Станс наклонился вперед, гипнотизируя аудиторию, и я прочел в обращенных к нему лицах неистребимую веру, надежду и любовь.

Но Ванда, Лонесса, Кафф и Чара слишком хорошо знали Станса, чтобы поддаться его чарам.

– Они никуда не ушли, – произнес дядя мягко. – Они остались здесь, и они молились, день и ночь, и Великий Локс прислушался к их молитвам. Мы тоже будем молиться, точно так же, как…

– Все сорок лет подряд? – не унимался единственный скептик. И это была, разумеется, Дурочка Мэй. Поймав мой взгляд, она стала пробираться к нашей группе.

Станс снисходительно улыбнулся ей, как улыбаются малому ребенку.

– Сорок лет? А кто о них говорит? Так говорят земляне, а что они смыслят в этом? Нет, это обычная стужа, возможно, лишь немного длиннее других. И продолжительность ее в руках Великого Локса, а не какого-нибудь земного прорицателя! Великий Локс прислушается к нашей мольбе, и наступит весна, и расцветут цветы, и мы выйдем отсюда в тот мир, каким он был всегда…

– Он снова околдовал их, – пробормотала Ванда. – Хитромудрый отморозок.

– Сделай это, Харди, – прошептал мистер Мак-Нейл. Неужели теперь все зависит от меня?..

Я взглянул снизу вверх на плотную фигуру дяди, состоящую в этом ракурсе преимущественно из мощных ног и крепких ягодиц. Он загипнотизировал их всех. Никто не будет меня слушать, что бы я там ни говорил.

Но на Дурочку Мэй снизошло вдохновение. Покуда я безнадежно вертел и складывал в уме слова, эта девушка узрела самый корень проблемы Станса. Она ухватилась за угол скамейки и начала ее трясти.

– Давайте помолимся! – патетически воскликнул дядя, когда внезапно утратил равновесие, и гневно обернулся, потешно хватаясь за воздух. Мистер Мак-Нейл и Чара мигом присоединили свои усилия, и я не слишком удивился, когда Лонесса и Кафф последовали их примеру. Нечего и говорить, что я тоже тряс скамейку от души, в то время как Станс отплясывал на ней довольно неизящный танец.

Колдовство рассеялось, заклятие было нарушено. В толпе послышались непочтительные смешки.

– Пора, Харди, – сказал мистер Мак-Нейл и поставил меня на скамью, которая тут же обрела устойчивость. Зато затряслись мои колени. Станс наградил меня убийственным взглядом, а толпа взволнованно загудела.

Я откашлялся и громко сказал:

– Мы зря теряем время. Все люди, которые укрылись на консервном заводе, погибли. И мы тоже все умрем, если останемся здесь.

– Вот как? – Станс разглядывал меня с неподдельным интересом.

– И куда же ты предлагаешь пойти, юный Харди?

– В пещеру лоринов.

– В пещеру ЛОРИНОВ. Ты сказал ЛОРИНОВ, не так ли? Да, мы знаем твою любовь к этим тварям. И что мы там будем делать, Харди?

– У лоринов есть усыпляющее молоко.

– Ну конечно, конечно. А теперь слезай и дай мне поговорить с моим народом, будь хорошим мальчиком.

– Лорины – наша единственная надежда! – отчаянно воскликнул я.

– Я так не думаю. Нет, Харди, мы останемся здесь, в Паллахакси, нашем Святом Источнике. Это самое подходящее место, чтобы дождаться возрождения солнечного бога Фа, не правда ли? – Улыбаясь, он дружески обнял меня за плечи и внезапно прошипел прямо в ухо:

– Живо убирайся отсюда, маленький поганец, или кто-нибудь из охотников проткнет тебя копьем!

И эти слова неожиданно придали мне сил. Станс явно опасался меня, и я громко заявил:

– Мы думали, наши предки сожгли свои книги потому, что получили в дар совершенную память. Но ведь не в этом настоящая причина, не так ли, Станс?

– Что?.. – Он явно не предполагал такого поворота событий.

– Люди на нижнем уровне жгли книги, чтобы согреться. И когда книги кончились, все они замерзли.

– Но мы ведь не на нижнем уровне, Харди?

– На этом уровне тоже хватает пепла.

– Что и доказывает правоту моих слов! Люди наверху усердно молились, получили дар памяти, сожгли свои книги и стали жить дальше. Люди внизу были безбожниками, и поэтому все они умерли.

Вот он, мой шанс, подумал я.

– Скажи мне, Станс… Куда именно ушли люди с верхнего уровня, после того как сожгли все свои книги?

– В теплый мир, разумеется!

Во рту у меня внезапно пересохло.

– Ты на самом деле преждевидел это, Станс?

– Со всей определенностью могу сказать, что да.

– Очень странно, Станс. Я тоже преждевидел это событие, и все было совсем не так.

Аудитория взвыла. Это единственное слово, каким я могу описать этот животный, угрожающий звук, направленный на меня. Я очень, очень далеко заступил за границы дозволенного.

– Ты сомневаешься в моей памяти? – взревел Станс.

– Да! Я заявляю, что ты все выдумал. Ты изобрел эту религиозную чепуху, потому что у тебя нет памяти предков, которая сказала бы тебе истинную правду. Ты не знаешь даже, что случилось в предыдущем поколении. Ты подвергаешь риску своих людей только для того, чтобы упиваться властью. Ты не можешь быть предводителем, потому что ты неполноценный от рождения… Да-да, я преждевидел твою церемонию первой трубки! И ты скрывал дефект своих генов все эти годы, и ты убивал тех, кто…

Но в ужасном шуме уже никто не слышал моих слов. Протянулись руки и вцепились в меня. Я увидел в толпе Весну и прочел по ее губам: «Харди прав! Послушайте его!», но никто не услышал ее голоса.

Потом Станс поднял руку, и все замолчали, будь они прокляты, и отступили, покорные как локсы. Он улыбнулся мне с презрительной жалостью, но я быстро заговорил, опередив его.

– Истина есть враг религии, разве вы не поняли? Доверяйте собственной памяти, и только ей!

Значит, ты преждевидел первоначало вещей, Харди? Ну и ну. Если верить нашей семейной традиции, только ты и я способны на это. Только ты и я, Харди. Твое слово против моего.

– Еще один стилк преждевидел Великую Стужу, Станс.

– В самом деле? – Его брови поднялись в насмешливом изумлении, но в глазах затаился страх. – И кто же?

Чара вскарабкалась на скамью.

– Это я.

Аудитория глухо зароптала.

– Ты! Ты! Это ты шлюха Харди, если я не ошибаюсь? Водяная ящерица, которая живет с земляным червяком?

– Довольно оскорблений!

Теперь и Лонесса взгромоздилась на скамью, где уже стало тесновато. Вид Носского Дракона сразу утихомирил толпу. Станс взглянул на Лонессу не слишком уверенно.

– Я понимаю, что Чара твоя дочь, однако…

– Замолкни, Станс. Я здесь не для того, чтобы оспаривать истинность твоей памяти. Это все несущественно.

– А что же, по-твоему, существенно?

– То, что ты убил своего брата, Станс. И я могу доказать это! Когда мистер Мак-Нейл рассказывал увлекательные истории о космических путешествиях, он часто употреблял выражение «и кровь отхлынула от его лица…». Мы, стилки, во многом подобны землянам (не без причины), и глядя на дядю, я увидел воочию, как кровь покидает его лицо, должно быть, для поддержки усиленной работы мозга. Мертвенно-бледный, как омерзительные трупные мухи на нижнем уровне. Станс хрипло каркнул:

– Оговор!

– Кафф! – нетерпеливо бросила Лонесса.

Предводитель Носса швырнул на перегруженную скамью большой кожаный мешок и сам утвердился на краешке рядом с ним. Что-то длинное и тонкое выпирало из мешка. Кафф оставил его лежать и посмотрел на толпу, которая внезапно стала очень смирной.

– Иам-Бруно был очень уважаемым человеком. Люди Носса любили его, и с ним всегда было легко договориться… кроме… – Кафф прикусил губу, несомненно припомнив, как мой бедный, наивный старикан шмякнул его о стену. Но сейчас было не время бередить старые раны. – Его смерть была тяжелым ударом для обеих деревень, и хуже всего, что он был убит в Носсе. Тело Бруно с колотой раной в спине обнаружили в эстуарии, и его сын Харди, который его нашел…

Кафф снова заколебался и взглянул на меня. Он прекрасно помнил, как я обвинил его в убийстве. Но Кафф сильно возмужал с тех пор, как взял на себя ответственность предводителя. Он проглотил свою обиду и продолжил речь.

– Было самое начало грума. Люди не ведали, кто совершил это ужасное злодеяние. Но мы знаем, как это произошло! Иам-Станс, родной брат Бруно, подошел к нему сзади, когда тот стоял на краю обрыва, и ударил в спину своим охотничьим копьем. Бруно потерял равновесие и упал в глубокую воду, едва не прихватив своего брата с собой.

– Гнусная ложь! – завопил дядя. – Ты будешь утверждать, что сам это видел?

Но Кафф не уделил ему внимания.

– Станс резко дернул копье, и оно вышло из тела, но кисточки запутались в плаще Бруно, и тело выпало из плаща. Убийца тоже потерял равновесие и вынужден был выпустить копье, а у этого копья железный наконечник. Станс земляной червяк и не умеет плавать, поэтому он мог только смотреть, как копье падает в воду и тонет вместе с плащом. Но потом он подумал, что теперь все в порядке, улики лежат на дне, и это конец всему.

Теперь Кафф повернулся и в упор посмотрел на дядю. Тот не выдержал и опустил глаза.

– Но ты сухопутник, Станс, и ты позабыл о груме.

– О груме? Груме? – тупо повторил Станс.

– Тогда грум еще не был в полной силе. Но шли дни, и вода становилась все плотнее и плотнее. Ты понимаешь, что это значит, Станс? Когда вода плотная, разные вещи всплывают на поверхность. – Он поднял свой мешок. – Например, глубоководные рыбы, или затонувшие лодки, или… – Кафф вытащил из мешка экспонаты и высоко поднял их над головой. – …плащи, в которых запутались копья. Удивительно знакомые копья и очень знакомые плащи. Церемониальный плащ Бруно. И твое церемониальное копье, предводитель!

И это был конец Станса.

Он взирал на улики в тупом изумлении, несомненно пытаясь сообразить, что же он упустил в своих молитвах и почему Великий Локс его оставил.

Я видел теперь, что у дяди не было даже понятия о морали, которую закладывают в нас бесчисленные поколения наших предков. Или, в случае дефекта памяти, мораль прививается правильным обучением, как это было с Дурочкой Мэй. Но Станса никто и никогда ничему не учил, поскольку мой дед, Иам-Эрнест, не желал признавать своего младшего сына ущербным.

Было ли это преступлением со стороны деда? Вероятно. Так или иначе, но Эрнеста нашли мертвым, с колотой раной в спине, что весьма примечательно.

Станс то ли спрыгнул, то ли свалился с постамента, и толпа торопливо расступилась, открывая ему дорогу. Люди отводили глаза, когда он ковылял к выходу – маленький, сутулый, никчемный человечек, чье недавнее, пусть и фальшивое, величие навсегда перешло в разряд воспоминаний. У двери к нему кинулся Триггер, но Станс отшвырнул сына, в последний раз продемонстрировав силу. Он распахнул дверь, и внутрь ворвался свирепый снежный вихрь.

Великая Стужа началась.

И Станс шагнул в нее.

Кто-то быстро захлопнул дверь. Лонесса обернулась ко мне.

– Теперь все в твоих руках, Харди. Настала стужа. Надеюсь, ты не ошибаешься насчет лоринов.

Кафф вперил в меня нехороший взгляд, совсем как в былые времена.

– Если ты знал, что Станс ущербный, то обязан был открыть эту тайну своему народу! Ты позволил нам подчиниться шарлатану. Это непростительно!

– Я не мог сказать. Кто-нибудь наверняка проболтался бы, а Станс, узнав об этом, успел бы подготовиться. Я ждал подходящего момента. Надо было застать его врасплох при большом стечении народа. Кстати, а почему ты не сообщил мне, что это Станс убил моего отца?

Мелочи вдруг сложились воедино. Внезапное обветшание Стансова церемониального копья. Слова Уэйли на берегу эстуария, где лежали найденные улики. Предсмертные слова Уэйли, шепотом сказанные сыну. Странные взгляды, которые Кафф начал бросать на меня после того.

Как ни странно, выражение лица Каффа смягчилось, и он усмехнулся.

– Не хотел рисковать. Ты мог бы проболтаться в самый неподходящий момент.

Через секунду я почувствовал, что и сам улыбаюсь.

– Возможно, ты был прав.

– И запомни, – сказал он серьезно. – Это Иам-Мэй нас всех спасла. Какая гениальная идея – вот так взять и начать трясти скамью!

Он бросил восхищенный взгляд на Мэй, и я тут же смекнул, что к чему. Статус Каффа достаточно высок, чтобы предотвратить пересуды, если они с Мэй сойдутся. Что ж, прекрасно, так может пасть еще один барьер.

Мы спустились со скамьи. Нам следовало посовещаться, прежде чем снова обратиться к народу. К нашему народу.

– И все равно я не могу понять, – сказал Кафф задумчиво. – Почему твой отец не открыл Иаму правду о Стансе и не занял его место? Лично я так бы и поступил.

– Верность, – сказала Весна, которая присоединилась к нам. – Бруно всегда был верен всем и каждому. Включая меня.

– И хорошо же Станс ему отплатил, – напомнил Кафф.

– Станс не мог такого понять, он никому не доверял. Он не верил брату, не верил Харди, с подозрением относился к собственному отцу. Что за жизнь! Бруно говорил мне, что в обществе Станса всегда держится начеку. Но он не ожидал опасности в Носсе.

– Мне никогда не нравился этот подлый отморозок, – мрачно сказал Кафф.

В этот момент к нам присоединился заплаканный Триггер.

– А вы знаете, что значит быть другим, не таким, как все? И всю жизнь скрывать это? Мой отец знал. И он тоже хранил верность. Мне, своему сыну.

– Человек всегда может принять себя таким, какой он есть, – включилась Дурочка Мэй. – И извлечь максимальную пользу из того, что имеет.

– Но люди не дадут этого сделать, – огрызнулся Триггер. – Кому это знать, как не тебе?

Странно, как быстро выветривается эйфория…

Я стоял в огромном, мрачном, промозглом помещении среди множества людей, и многие из них ожидали, что я незамедлительно займусь спасением их жизней. Я преждевидел Великую Стужу, и был их законным предводителем, и должен был объяснить народу, что надо делать в подобной ситуации.

Мистер Мак-Нейл закашлялся, отгоняя дым от лица.

– Готов поклясться, ваши предки на нижних уровнях погибли не от холода и голода, а от нехватки кислорода. Нельзя ли что-то сделать с этими кострами?

– Люди впадут в панику, если не будет тепла, – возразила Лонесса.

– Чем мы сейчас займемся? – спросил Кафф.

– Пойдем в комнату Станса и там поговорим, – предложил я. – Я не могу думать под тысячей взглядов.

Мы обосновались в соседней комнате и закрыли дверь. Мэй пришла с нами, что меня не удивило, но я был изумлен при виде Триггера.

– Ну ладно. У кого есть идеи?

– Ты обещал, что нас спасут лорины, – съязвил Триггер. – Ты должен выполнить обещание, а как, это твое дело.

– Здесь нет ни твоего, ни моего дела, Триггер, – напомнила Чара. – Если не хочешь сотрудничать, по крайней мере не мешай.

Триггер пробормотал что-то невнятное и отошел в сторону.

– Ты говорил, что в Лесу Стрелы есть убежище лоринов, – начала Лонесса. – Но мы не можем дойти туда пешком, так как стужа уже началась. Почему бы мистеру Мак-Нейлу не перевезти людей в своем багги?

Землянин покачал головой.

– Это слишком далеко. Несколько дней назад я мог бы попытаться. Но сейчас идет снег, багги увязнет после пары поездок. И больше трех-четырех пассажиров за раз я все равно взять не могу.

– Нас семеро, – оживился Триггер. – Ты мог бы перевезти нас за две ездки!

– Забудь об этом, – приказал я.

– Не думаю, что лорины придут за нами сюда, – сказала Чара. – В прошлый раз они взяли тех, кого оставили снаружи, как Кареглазку. И тех, кто сам ушел отсюда, как Дроув.

– Может, поблизости есть другие пещеры лоринов? – предположила Лонесса. – Но я совсем не знаю этой местности. А ты что преждевидела, Чара?

– Я преждевидела только одну пещеру-кормилицу, где проснулась Кареглазка. Но она была без чувств, когда пришли лорины, они могли отнести ее куда угодно. – Чара посмотрела на меня с расстроенным видом. – Мне очень жаль, Харди, но толку от меня немного.

– В окрестностях Паллахакси наверняка есть пещеры-кормилицы, – сказал я. – Я преждевидел в этой местности множество лоринов.

Но Дроув тоже был без сознания, когда они его забрали. Хотя… Погодите! Мистер Мак-Нейл утверждает, что пещера-кормилица живет за счет деревьев, чьи соки стекают вниз, к корням. Это чашечные деревья и анемоны. Значит, пещера-кормилица обязательно должна быть в лесу.

– Вокруг Паллахакси много лесов, – напомнил Кафф. – Мы ведь не можем обшарить все, тем более под снегопадом. – Вид у него был унылый.

– Деревья, питающие пещеру лоринов, должны чем-то отличаться от других, – предположила Мэй.

– Одно чашечное дерево почти ничем не отличается от другого, – мрачно заметил Кафф. – Уж я-то знаю, я посадил их целую кучу.

Глаза Мэй расширились.

– Я тоже! – воскликнула она с непонятным волнением. – А почему ты их сажал, Кафф?

– По приказу отца. В последние годы он был слишком болен, чтобы участвовать в паломничестве. Мне пришлось высаживать деревца и за себя, и за него.

– Да, это понятно. Но почему?

Лонесса никак не могла уразуметь, к чему клонит дурочка.

– Мы должны поддерживать священные леса, это тебе, наверное, известно. Иначе они вымрут, ведь анемоны и чашечные деревья не размножаются семенами, как обычная растительность. Поэтому мы срезаем с них черенки и выращиваем молодые деревца. Ты же стригальщица Иама, ты должна это знать!

– Но почему так важно, чтобы священные леса не вымерли? – спросила Мэй. – Кругом полно и других лесов.

– Да потому что мы говорим о СВЯЩЕННЫХ лесах, дурочка! – Терпение Лонессы было на исходе.

– А почему они священные?

– Почему они священные?.. – Такого вопроса Лонесса явно не ожидала. – Они священные, вот и все, И всегда ими были. У тебя нет памяти, и ты не можешь знать, но люди Носса из поколения в поколение поддерживали свой священный лес. Это и называется благодарением! Когда мы возмещаем добром благословенные дары, которые получили.

– Ну да, ну да. Разумеется. – Теперь уже Мэй стала терять терпение. – Но пожалуйста, послушайте меня еще минуту. Давайте попробуем допустить, что лес считается священным по какой-то особой причине. А теперь сделаем следующий шаг и предположим, что он священный потому, что питает пещеру-кормилицу.

Мы молчали, как оглушенные.

Наконец Весна слабым голосом произнесла:

– Но ведь это значит… что нас каким-то образом ВЫНУДИЛИ сажать деревья?

– Запрограммировали, – уточнил мистер Мак-Нейл. – Снабдили врожденным инстинктом. Это можно сделать.

– Но я совсем не чувствую, что меня принуждают принимать участие в благодарственном паломничестве, – сказала Лонесса.

– Но никто и не должен этого чувствовать, в том-то весь и фокус, – пояснил мистер Мак-Нейл. – Это просто заложено внутри вас. Как ваша наследственная память. Как желание иметь детей. – Но зачем?..

– Чтобы питать пещеры-кормилицы! Да, все сходится. Мэй совершенно права.

– Что сходится? С чем?

– Неважно! – раздраженно воскликнула Мэй. – Мы можем поговорить об этом в другое время. А сейчас я хочу сказать, что Лес Стрелы – священный лес Тотни, и Харди нашел там пещеру лоринов. И мы найдем другую пещеру в священном лесу Паллахакси. Кто-нибудь знает, где находится этот лес?

– Он давным-давно вымер, – мрачно сказал Кафф. – В Паллахакси никто не живет, это мертвый город.

– Город, может быть, и мертв, – возразила Чара. – Но паломники поддерживали его священный лес. И я знаю, где это, я преждевидела, как они сажали деревца.

ИСХОД

Некоторые ушли с нами, а некоторые остались, чтобы умереть.

Стансовы охотники устроились у костра, помешивая угли длинными копьями. Патч несколько раз нерешительно глянул на меня, однако не сдвинулся с места. Многие жители Иама предпочли остаться, возможно, все еще доверяя Стансу, но скорее всего, страшась неизвестности. Каунтер тоже не захотел уходить, несчастный недоумок. Когда мы были готовы отправиться в путь, к нам присоединилась Фоун.

– Я хочу пойти с вами, – спокойно сказала она. – А мама остается.

Предводительница Ванда – крошечный пучок нервов и морщин – подскочила к дочери с истошным криком:

– Ты никуда не пойдешь, Фоун! Я запрещаю тебе!

– Извини, мама.

– Ты и вправду собираешься уйти? – Голос Ванды стал умоляющим. – Да ты помешалась, дочка! Вы все потеряете разум и умрете!

Мы оставили ее лелеять иллюзии в обществе потерянных душ.

Я больше никогда не посещал консервный завод Паллахакси, я и без того видел достаточно смертей. Закутавшись в меха, нагрузившись горячими кирпичами, мы отворили двери и вышли на жгучий мороз. Снегу намело уже по колено. Мы долго и с опаской пробирались между угловатыми сугробами, откуда торчали во все стороны черные металлические стержни древних машин.

Потом мы с Чарой повели людей по направлению к югу.

Кирпичи еще хранили тепло, когда мы встретили первого лорина: тот выбрался из-под спящего анемона, как будто специально сидел там, поджидая нас. А может, так оно и было? Лорин ухватился мохнатой лапкой за бесформенную варежку Чары и подвел ее к дереву с вертикальной щелью в стволе.

Мы все по очереди протиснулись в щель и спустились вниз.

Потом мы лежали впятером на теплом полу пещеры-кормилицы: мистер Мак-Нейл, Чара, Крейн, Весна и я. Остальные рассеялись группками по всей пещере; в мерцании плесени я различал лишь темные формы на более светлом полу. Кое-кто уже сосал молоко, начиная засыпать, другие просто задремали, и лорины деловито вставляли им в рот соски.

Настало время для раздумий, и я сказал мистеру Мак-Нейлу:

– Вы говорите, что нас, стилков, создали кикихуахуа. Я думаю, им не слишком понравилось то, что из нас получилось. Вы говорите, кикихуахуа не признают убийств и не работают с металлом, а мы делали и то, и другое. Так что, может быть, они увидели в предыдущей Великой Стуже шанс усовершенствовать свое создание. И пока мы спали в пещерах-кормилицах, они дали нам генетическую память в надежде, что мы будем учиться на собственных ошибках. Однако очень похоже, что все опять пошло не так… Мы по-прежнему убивали животных и друг друга, и мы использовали металл, а некоторые из нас возжелали земных технологий. И мы не слишком часто навещали воспоминания предков и подменили факты религиозными предрассудками. Мы не оправдали затраченных усилий.

– Это не так, поверь, – попытался успокоить меня мистер Мак-Нейл. – Просто вы не знаете своей истории целиком, вот в чем дело.

– Разве вы не собираетесь поведать нам эту историю? Он заколебался, но потом пришел к решению.

– Может случиться так, что я не переживу Великую Стужу. Вполне вероятно, что молоко лоринов не годится для моего метаболизма, поэтому… Пожалуй, я лучше расскажу тебе все, что знаю, прежде чем мы уснем. Но думаю, тебя это может расстроить. Вот почему я до сих пор молчал, чтобы не подрывать вашу силу духа… Ну ладно. Представь себе кикихуахуа, которые открыли ваш мир. Это планета земного типа, но для кикихуахуа требуется несколько иная среда, и кто-то должен ее для них подготовить. А между тем существует одна разумная форма жизни, которая подходит именно для землеподобных миров, и это человеческое существо. Ну что же, очень удобно. Нет никакой нужды работать методом проб и ошибок! И кикихуахуа заставляют Козла-прародителя произвести на свет создание, чрезвычайно близкое к земному человеку. Подозреваю, что они даже ввели человеческие гены в ту болтушку, которую ему скормили. И таким образом кикихуахуа получили стилка, запрограммированного на то, чтобы сделать этот мир более удобным.

– Удобным… для кого? – Мое сердце вдруг учащенно забилось.

– Для другой, предпочтительной формы жизни. Кикихуахуа, несомненно, пришли к выводу, что в таких случаях цель оправдывает средства, и они не запретили своему первому созданию убивать и работать с металлом. Зато второе должно было полностью соответствовать их идеалам. Кроткое, миролюбивое, дружелюбное существо, живущее плодами земли, снабженное инстинктом коллективизма и приносящее потомство партеногенетически, что исключает опасность перенаселения.

– Лорины, – прошептала Чара. – Они придут нам на смену.

– Боюсь, что да. Вы никогда не испытывали любопытства по поводу лоринов, верно?

– Конечно, нет.

– Потому что вы так запрограммированы.

– Откуда вы все это знаете, мистер Мак-Нейл? – спросила Чара. – Земляне жили у нас не так уж много поколений.

– Мы хорошо знаем кикихуахуа и их типичный modus operandi. Вы, стилки, – колонисты первой волны, как у нас говорят, и ваша работа состоит в том, чтобы выжить в потенциально опасной среде, причем любыми средствами. Охота, рыбная ловля, земледелие, что угодно! Вот почему они сделали вас сильными и жестокими… по стандартам кикихуахуа, разумеется. И пока вы заняты выживанием, вы сажаете анемоны и чашечные деревья, чтобы снабжать едой и питьем подрастающие пещеры-кормилицы, которые были заложены самым первым вашим поколением.

Крейн мрачно хохотнул.

– Значит, вот кто мы такие. Целая планета стригальщиков! Презренная работа, которую мы поручаем самым бестолковым членам общества. Ладно, пускай будет так. Грум приходит, грум уходит, и ничто не может этого изменить.

Прежде я часто задумывался, в чем же истинный смысл нашей жизни. Что же, теперь я знал. Ничей Человек был совершенно прав: знание не принесло мне ни радости, ни утешения. Мы, стилки, пребывали в этом мире временно и только в качестве расходного материала.

– Значит, единственная цель нашей жизни – сажать деревья?

– Да, Харди. Пока пещеры-кормилицы не вырастут настолько, что смогут поддерживать оптимальную популяцию лоринов.

– И что тогда будет?

Я не мог не окинуть взглядом пещеру. Она казалась огромной. Лорины суетливо сновали взад-вперед, вкладывая соски в губы задремавших.

– Честно говоря, не знаю.

– Но возможно, мы уже выполнили свою миссию? Похоже, что пещеры-кормилицы достигли полного развития.

– Мы не имеем возможности судить, только лорины знают это.

– И все-таки что они сделают?

– Лорины не уничтожат вас, если ты это имеешь в виду. Убийство противоречит их принципам. Полагаю, они просто оставят вас спать вечным сном.

Наступило молчание. Я ощутил глубокую печаль. Мне всегда нравились лорины, они были такими спокойными и добрыми, и они помогали нам время от времени, потому что мы тоже нравились им. И вот теперь оказалось, что нашим мохнатым друзьям просто нужна крепкая рабочая сила.

Я подумал, что понадобится немало времени, прежде чем я свыкнусь с новым положением вещей. Я был рад, что у нас нет возможности преждевидеть первоначало нашей цивилизации. Узнай мы с Чарой слишком много – и мы действительно могли бы пасть духом.

Чара тесно прижалась ко мне. Взглянув через ее плечо, я увидел, что Крейн уже дремлет у изгиба стены. Явился лорин и мягко вложил сосок ему в губы.

– Проснись, Харди, проснись!

Чара, опершись на локоть, легонько тыкала меня пальцем под ребра. Должно быть, я задремал? Я быстро сел и понял, что больше не чувствую никакой усталости.

Кругом зашевелились стилки. В пещере стало немного светлее: на полу лежали кучки люминесцирующего лишайника. Лорины сновали еще поспешней, чем обычно, извлекая соски изо ртов лежащих.

– И это все? – едва осмелился спросить я. – Все кончилось, да? Все сорок лет?

– Я никак не могу поверить. – Чара плакала тихими, обильными слезами радости, они стекали по лицу и капали с округлого подбородка.

Крейн прошептал:

– Мы снова увидим грум, благодарение Фа!

Я перекатился на бок, чтобы разбудить мистера Мак-Нейла, и что-то хрупнуло и рассыпалось под моим плечом. Я смотрел на это несколько секунд, размышляя о запрете, но передумал.

Мои потомки должны помнить все о мистере Мак-Нейле. Все, что он сказал. Все, что он сделал. И даже это. Он будет жить в памяти моих потомков, покуда лорины не отправят их на вечный покой. Но это будет еще нескоро.

Лорины помогли нам подняться на ноги и провели к выходу из пещеры. Вскоре все мы моргали и щурились на яркий солнечный свет.

Фа вернулся, Ракс ушел! Весь мир был таким новым, светлым и прекрасным, что вокруг меня раздались крики восторга и благодарности.

– Теперь ты видишь, Харди, почему так легко поверить в Великого Локса и прочую чепуху, – тихонько сказала Чара.

– Ну нет, такого не будет! Я хочу, чтобы новый мир был основан на истине. – Я посмотрел на свой народ из Носса и Иама. – Я буду учить его всему, чему научил меня мистер Мак-Нейл.

– Все в наших руках, любовь моя. Но не впадут ли они в уныние, узнав всю истину?

– Наверное, это зависит от личности. У каждого из нас только одна жизнь, но я хочу, чтобы люди знали: все мы являемся частью грандиозного плана. И когда мы пойдем сажать деревья, все будут знать, зачем мы это делаем, а не следовать на поводу инстинкта, словно безмозглые локсы. Да, мы часть великого процесса. И мы должны гордиться этим!

– Нет ничего плохого в том, что у нас есть цель, – согласилась Чара.

– Знаешь, мне даже немного жаль землян с их неосмысленным распространением и размножением.

Она улыбнулась, и я понял, что все будет хорошо.

– Итак, что мы сейчас будем делать, Харди? Между прочим, я уже проголодалась. И неудивительно, – она искоса взглянула на меня. – Я уверена, что в ближайшее время мне придется есть за двоих.

– Ты уверена?.. – обомлел я. Да, этот день был наполнен великой радостью!

– Ну… почти. – Она чмокнула меня в щечку. – Но мы поговорим об этом позже, не на людях. А сейчас нам пора продемонстрировать наши деловые качества. Что ты предлагаешь?

– Я думаю, мы должны отстроить Паллахакси и обосноваться там на несколько поколений. Это сработало прежде, должно сработать и сейчас. Особенно если мы уговорим Смита и Смиту к нам присоединиться! Вилт наверняка позаботился о том, чтобы они были в полном порядке. – Взглянув на солнце, я оценил его высоту над горизонтом и сказал: – Скоро начнется грум, и у нас будет много еды. Мы все будем рыбачить, а весной сообща займемся севом, и у нас больше не будет никаких водяных ящериц и земляных червяков.

К нам подошли Мэй и Кафф. Мэй задумчиво посмотрела на меня.

– Ты сказал, МЫ будем рыбачить и МЫ будем сеять. Словно ты имел в виду и мужчин, и женщин, а не только червяков и ящериц. Очень интересная концепция, Харди. А ты что скажешь, Кафф?

Кафф пришел в замешательство.

– Я намерен углубить эту концепцию, – заявил я. – Мы также будем жить все вместе! Разные линии памяти не означают разные культуры и не дают оснований расселять мужчин и женщин по разным деревням. Я, как известно, люблю Чару и хочу жить вместе с ней. И если уж мы с Чарой взяли на себя ответственность… Должны мы с этого хоть что-нибудь иметь?!

– В добрый час! – откликнулся Кафф. – Желаю удачи. – Он весело рассмеялся.

Битвы за власть не будет. Весна была рядом, и Лонесса, и они это слышали. Триггер и Фоун весело болтали. Освободившись от власти отца, мой братец выглядел почти нормальным.

Возможно, дело было в прекрасной погоде и в том, что мистер Мак-Нейл называл joie de vivre, но я заметил, что все кругом дружески подталкивают друг друга и хлопают по плечам, невзирая на происхождение и пол. Ну что ж, весьма обнадеживающее начало…

– Мы идем в Паллахакси! – воскликнул я, пьянея от власти. – Нам предстоит построить цивилизацию!

И мой народ ответил дружными криками одобрения.

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА

Печатается с разрешения автора и литературного агентства Александра Корженевского.