Лабиринт Принца Пустоты

Глава 26

Светильники едва рассеивали полутьму.

Таисса сидела на полу в полной тишине, положив голову на скрещённые руки. Ей нужно было сосредоточиться, и тёмные очертания саркофага, слишком похожие на гроб, этому занятию не помогали.

Наконец она встала и подошла к саркофагу. Не к закрытому чёрному ящику с едва мерцающими огоньками, к которому Таиссе так хотелось прижаться щекой, положить ладонь… обнять, быть может. Нет, Таисса приблизилась к соседнему саркофагу, крышка которого была открыта. Легла внутрь. И, не закрывая крышку, глубоко вздохнула. Выдохнула.

У неё было серебро, которое она получила на дне сферы. И связь со Стражем, странная и непонятная, которую даже Принц Пустоты не смог разорвать.

Вот что у неё было. И вот что Таисса собиралась использовать.

– Сфере нужен новый Страж, – произнесла она. – Страж, который переведёт её в аварийный режим, отключит, заставит замереть, чтобы она перестала быть опасной. Принц Пустоты, Кай, Вернон, – как бы он себя ни называл, он её угробит.

Ещё один глубокий вздох. Второй.

– Я хочу занять его место. Да, я не выдержу существования в роли Стража. Я не справлюсь с такими силами. Такая власть… создатель Кая прав в том, что справиться с ней невозможно. Мне – невозможно. Но я могу остаться Стражем, если сфера замрёт. В запертом мгновении. В остановившейся картинке. И я это сделаю, но мне нужна помощь. Мне нужна сила Стража, чтобы проникнуть в другой саркофаг. Чтобы…

Она грустно улыбнулась.

– Это бессмысленно – говорить вслух, да? Моей решимости достаточно. Но всё-таки… пожалуйста, помоги мне.

Крышка саркофага начала опускаться.

– Эхо Великого Светлого, – одними губами произнесла Таисса. – Ты знаешь, кто мне нужен.

И в миг, когда сознание Таиссы уже начало гаснуть, перед её глазами соткался серебряный туман.

*

…Здание Конгресса начало приходить в упадок. Серое утреннее небо нависало над куполом, когда-то белым и сияющим, а сейчас немногим отличающимся от низких дождевых облаков.

– Ассигнований на ремонт явно не предусмотрено, – пробормотала Таисса, поднимаясь по ступеням.

– Что делать, Таис, – послышался иронический голос её отца. – Сенаторы не ожидали, что ты явишься к чаю.

Таисса приостановилась, разглядывая здание. Когда-то Тёмные играли в то, что можно было бы назвать общим правлением. У Элен Пирс было кресло здесь. А потом началась война, и это место потеряло свои полудекоративные функции ещё до того, как отец Таиссы достиг совершеннолетия.

– Ты стал их лидером, – произнесла Таисса. – Конгресса больше нет, и уже очень давно.

Позади них рыжие клёны гнулись под напором близящегося шторма, но дождя ещё не было. Почти никого ни на аллее, ни возле здания. Таиссе казалось, что она слышит, как под куполом перекатывается гулкая пустота.

Она повернулась к отцу.

– Зачем мы здесь?

Эйвен Пирс поднял бровь, остановившись ступенью ниже.

– Ты мне скажи, Таис. Зачем, по твоему мнению, мы здесь?

Таисса задумалась. Четырнадцатый день рождения – прекрасный повод оказаться где угодно, хоть на Северном полюсе. Хотя Южный, по её авторитетному мнению, был куда интереснее. А ведь они могли отправиться в настоящий подводный дворец или на дирижабль, или… или… да даже к Светлым!

Увы, таких приключений ей не выпадало. Таисса порой с разочарованием думала, что может их не дождаться всю жизнь.

– Понятия не имею, – честно сказала Таисса. – Выглядит скучновато. Да и с погодой не повезло.

Эйвен Пирс помолчал, оглядывая когда-то белоснежную колоннаду. Много лет назад это место было средоточием власти Тёмных. Сейчас потёртые створки выглядели так, словно их месяцами держали закрытыми наглухо. Тёмные не любили тратить деньги впустую.

– Моя мать привела меня сюда, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, – внезапно произнёс отец.

В четырнадцать. То есть Элен Пирс погибла почти сразу после этого.

– Ох, – дрогнувшим голосом сказала Таисса. – Наверное, это был… особенный день.

На лице отца появилась лёгкая улыбка.

– С моей матерью, с тобой и с Мелиссой все дни особенные, Таис. Но в тот день мы просто гуляли, сидели на траве и ели мороженое.

– В любой непонятной ситуации ешь мороженое или шоколадный торт, – серьёзно сказала Таисса. – Девиз дома Пирсов.

Они обменялись заговорщицкими улыбками. Таисса невольно поискала глазами продавца мороженого и вздохнула, обежав взглядом пустой сквер.

– Сегодня тут мрачно.

– Есть что-то в воздухе, – негромко сказал отец, глядя в небо. Серые тучи потемнели, предвещая скорую грозу. – Конгресс Тёмных был фактически распущен перед прошлой войной. Сейчас, казалось бы, он не нужен. Мир продолжается без него. Не сломано – не чини, как мы любим говорить… но почему-то ноги ведут меня именно сюда. И не в первый раз.

– Ты скучаешь по Элен? – тихо спросила Таисса.

– И это тоже. Но главным образом…

Отец помолчал. Таисса молча ждала и слушала ветер.

– У меня есть ощущение, что придётся чинить, – наконец сказал Эйвен Пирс. – Светлые не имеют ни лидера, ни сенаторов: их заменил Совет, и он оказался куда эффективнее, чем всё, что делали мы. Эта их сила не будет лежать в покое. Я не знаю, грядёт ли война, но нас определённо ждут перемены.

Таисса невольно вздрогнула при слове «война». Лицо отца было отрешённым в своей задумчивости, и Таисса поймала себя на мысли, что ему совсем немного лет – и ещё очень далеко до сорока. И сейчас отец держит на своих плечах столько же, сколько опустевшие залы Конгресса.

– Что именно придётся чинить? Это здание?

Эйвен Пирс улыбнулся.

– Не так буквально, Таис. Но придётся что-то строить заново, и я не понимаю что. Впрочем, в каком-то смысле стройка идёт всё время, – знакомая ирония скользнула в его тоне. – Можно лишь остановиться, присесть и осмотреть окрестности. Что мы, кстати, и делаем.

– Пока с неба не прилетело рухнувшим кирпичом? – Таисса указала на подозрительно растрескавшуюся кладку над колоннадой.

Рука отца легла ей на плечо.

– Возможно, строить придётся тебе. Война забирает жизни, Таис. Я хочу сберечь твою.

– Ты…

– Когда-нибудь ты вернёшься сюда взрослой. Возможно, даже в достаточно хорошую погоду для того, чтобы поесть мороженого.

– Скорее всего, тут уже будет парк аттракционов.

Эйвен Пирс покачал головой.

– Здесь будет наша память. Здесь остаётся наша память. Память – и выбор, который мы делаем. Выбор, который, возможно, придётся делать тебе.

Он говорил ей что-то очень серьёзное. Таисса нахмурилась, глядя на него.

– О чём ты?

– Власть бывает очень разной, но главным образом это выбор. Выбор, который мне приходится делать каждый день. – Ещё одна лёгкая улыбка. – Иногда даже до завтрака.

Таисса хмыкнула. Это было ей знакомо. Отец оказывался на ногах так рано, словно не ложился вовсе.

– А любой выбор, – произнёс Эйвен Пирс, – это жертва. Каждый вечер перед сном я спрашиваю себя: чем я жертвую и зачем? И выиграет ли мир больше, чем проиграет от моей жертвы?

– В любой непонятной ситуации жертвуй собой? – уточнила Таисса.

– В любой непонятной ситуации думай о тех, кто тебе дорог, – мягко произнёс отец. – Что сказала бы моя мать на моём месте? Что сказала бы ты? И не стоит ли, – его взгляд упал на здание Конгресса, – разделить эту ношу с остальными? Это не всегда правильно: когда идёт война, решения приходится принимать мгновенно. Но когда есть возможность строить наравне с другими, появляется время, чтобы позавтракать.

– Иногда даже оладьями, – отозвалась Таисса серьёзно.

Её отец смотрел на здание Конгресса как на старого друга. На такого же Тёмного, который пережил не меньше и пожертвовал не меньшим, чем Эйвен Пирс. Таисса задумалась. Каким бы был мир, если бы отец взял на себя куда меньшую ношу? Если бы судьба Тёмных не зависела от того, кто стоит у них во главе? И не думал ли об этом в эту самую секунду он сам?

– Возможно, тебе никогда не придётся сюда возвращаться, – негромко сказал Эйвен Пирс. – Но если ты вновь окажешься на этих ступенях, помни, что я в тебя верю.

Он в неё верит. Верит настолько, что… что даже страшно описать.

– А потом? Если я окажусь здесь?

– Поступай по-своему, – просто сказал Эйвен Пирс. – Делай выбор. Решай, что приобрести и чем пожертвовать. Просто помни одну вещь.

Его ладони сжались на её плечах, сильные, тёплые и надёжные.

– Мир с тобой лучше, чем мир без тебя, Таис. Какой бы ни была жертва.