Квадрат жизни. Грань вторая. Школа

Нежданный союзник

Папа прикрыл глаза от наслаждения. Он жал акселератор до скрипа собственных суставов, я с затаенным дыханием глядел на мелькающие по сторонам облака, мама тоже сомкнула веки, дабы не стать свидетелем покорения барьера световой скорости в атмосфере, и мысленно писала завещание, все, как всегда. Пролетев над знакомыми полями, мы опередили нужное время на добрых полчаса, и уже садились на вертикальной парковке в пункте назначения. Прежде мне не приходилось бывать в этом величественном здании, поэтому я попросил родителей не спешить, дабы полюбоваться удивительными интерьерами и грандиозным холлом, который пронзал все этажи многоступенчатой башни. С парковки я заметил брошенные во все стороны невесомые мосты, которые соединяли длинные корпуса с ядром Учебного центра.

Пока мы двигались по длинному, полностью прозрачному мосту-коридору, папа привлек мое внимание:

– Имей ввиду, игра уже началась. Все, что сейчас будет происходить, может отразиться в будущем, уж я-то знаю. А еще знаю твои редкие заскоки, поэтому не отказывайся от полезных союзов с другими учениками. Это не обязательно, но полезно. Подробности мне не известны, но…

– Папа, я это уже знаю. За прошедшие дни перечитал все возможные форумы и посвящен во все тайны этого жуткого ритуала, – на мои слова отец сделал интеллигентное лицо, давая понять, что шутка не удалась, но это меня не огорчило. – Поверь, я вполне сознательный, неужели ты сомневаешься в своих способностях воспитателя?

Отец улыбнулся, красноречиво промолчав, выражая полное согласие. Видимо он до сих пор считает меня ребенком, как и мама, вот и продолжает по привычке давать ценные советы. Я был не против, наверно это форма заботы. Между тем, без лишней спешки мы добрались, до центрального холла и информационного центра, ведь с яркими указателями, тут точно не заблудишься. Я ненадолго выпал из реальности, завороженный интерьерами. Мне сразу подумалось, что архитектор, выдумавший эту фантастическую конструкцию, раньше проектировал космические станции, или просто был их фанатом. Мне понравились правильная и одновременно сложная геометрия стен, незаметно переходящих в перекрытия, такие же затейливые и брутальные. Налюбоваться всласть мне помешали, потому что настало время подавать документы на прием.

Пока сотрудники занимались своей работой, я глянул на папу и приготовился получить новый ценный совет, потому что мне хорошо известно его умудренное выражение лица в подобные моменты. Однако он заговорил миролюбивым тоном:

– В этой Старшей школе искусств, или как там ее, ты вряд ли вспомнишь мои слова. Прошу, настроиться сейчас, говорят это помогает. Придержи свой вольнолюбивый характер. Там тебя некому будет мягко остановить в фанатичном стремлении к свободе. Ни к чему ссориться с преподавателями. Для этого сейчас расслабься, и думай о всех, как о друзьях. Должно помочь.

– Пап, но ведь я всегда был честен и поступал правильно, – мне пришлось отвернуться от стойки и зашептать. – Они меня просто не понимали. Мне не нравится, когда мной манипулируют и к чему-то принуждают. Очень трудно, знаешь ли, преодолеть свою суть. Но я постараюсь, и вообще, там можно характер временно подправить.

– Мое дело предупредить, но ты меня услышал, – проговорил отец, возвращаясь вниманием к стойке для гостей.

Я заметил, что мама с интересом читает выложенные листовки, то и дело притопывая каблуком по приятно звенящему полу. Видимо она и не пытается превосходить свою танцевальную суть. Я усомнился, а может быстро прорезалась тяга к неповиновению, потому что сильно переделывать свою личность перехотелось. Наверно это очень неприятно и даже страшно стать кем-то другим, хотя откуда мне знать.

Мой прием затянулся, потому что девушки, сидящие за столом, связались с техническим отделом, прося разрешить сетевой конфликт. Мне стало немного скучно наблюдать борьбу с электроникой, и я обернулся лицом к холлу. Работа неизвестного зодчего увлекала меня куда больше. Могучие опоры, похожие на стержни игольных антенн, поддерживали десятки этажей. Ограждения балконов напоминали борта межсистемных крейсеров, а фигурные пластины на потолках открыто показывали красоту оборудования, которое обычно прячут с глаз долой. Задрав голову вверх, я беззаботно поворачивался на месте, и неожиданно замер, заметив стоящего справа человека в официальном костюме, уже прошедшей моды. У меня внутри что-то екнуло. Казалось, будто стою здесь один. Незнакомец давно наблюдал за мной, и на его лице читался неподдельный интерес.

– Добрый день юноша. Прости, что случайно подслушал, и оторвал тебя от важного дела, но была затронута важная мне тема. Сразу скажу, ты мне подходишь. Счастливое совпадение, не иначе, – он доброжелательно улыбнулся, сразу располагая к себе. – Я-то собирался искать помощника среди ожидающих, а тут ты объявился.

– В каком смысле подхожу? – от удивления я забыл о правилах приличия, и поспешил исправиться. – Да, добрый день. Только мне не хочется помогать незнакомому человеку.

– Твоя правда, и мне нечего скрывать. Я подавал заявку на роль преподавателя скульптуры. Художественная школа здесь одна, и путь у нас один. Однако мои интересы не связаны с искусством, а находятся в области дипломатии, но это не важно. В глубоком погружении можно побыть кем угодно. Мне пора получить повышение, и руководство советовало попасть в любой социальный проект. Вот и выбрал, то, что ближе, более мирное, а способности творческие подгрузят, да и вкус у меня какой-никакой есть.

Я на мгновение задумался над подлинностью учителей в подобных школах. Знаю, что учитель нужен как критик и ускоритель, поэтому природа таланта наставника не так уж важна. Мне было немного страшно договариваться с первым встречным, тем не менее его внешность не вызывала опасений. Гладко выбритое, массивное и в тоже время вдохновенное лицо, украшенное приподнятыми светлыми волосами. Этот дипломат напоминал поэта, особенно манерой, время от времени вздергивать подборок. Не сомневаюсь в его образованности и даже высоком вкусе, который читался даже в чистоте речи, и необычном крое деловой одежды.

– А в чем предложение? – я наконец решился спросить, хоть и притомил будущего скульптора долгим молчанием. – В дипломатии и юридических делах я мало что смыслю.

– О-о, поверь, хватит простых человеческих качеств. Ежели природных качеств будет мало, можешь загрузить новые, временные. Я ищу, образно говоря, сотрясателя устоев, и школа как нельзя лучше подходит для этого. Да-да, не удивляйся. От тебя потребуется иногда будоражить застоявшиеся массы людей. Задавать провокационные вопросы или указывать на заблуждения, а мое дело их разрешить, в меру своей лояльности. Мои успехи отобразятся в финальном отчете искина1, и твой балл осознанности будет повышен. В итоге все довольны. Ты будешь иметь мое покровительство, а я потенциал для деятельности.

– Все это здорово, но в школе я все забуду, возможно и родителей. Мне что, записку себе писать?

– Все проще. Полагаю ты уже согласен? Для начала создай ментальную привязанность к скульптуре, уж не знаю, насколько она тебе нравится. Подправь характер, добавив качеств правдоруба и искателя справедливости. Чтобы не забыть, мы пропишем это перед погружением в личные установки.

Услышанное показалось мне любопытным. Повеяло духом приключений. В безопасности же я сомневаться перестал, вспомнив систему строго надзора искусственных интеллектов. Поэтому сказал:

– Скульптура меня и так всегда привлекала, поэтому с радостью займусь ей. Неужели все это работает, – мой собеседник утвердительно кивнул. – Ладно, а если я провалю задание, или вообще весь курс?

– Да, риск есть всегда, без него скучновато. Насчет программы, важно желание правды, справедливости. Это все прописывается. Не волнуйся, оператор поможет. Не знаю, как это работает, но в нужный момент ты поймешь, что делать. Об остальном я сам позабочусь, и тебя в своей программе тоже пропишу. Судя по твоему лицу, ты уже рвешься в бой. По рукам? – он радушно улыбнулся, вновь излучая волны позитива, и закрепил договор крепким рукопожатием. – Значит договорились. Перед погружением можешь взглянуть на схему связей новых участников. Попросишь у кого-нибудь из персонала. Найдешь там и нашу ниточку.

– Договорились. Я и так верю, ведь в организациях с глубоким погружением никто никого не обманывает, технически не получится. Правда, родители нашу задумку могут не одобрить, но это мое дело, и роль бунтаря мне нравится.

Будущий скульптор извлек из портфеля блокнот и начал делать пометки, наверно касаемые меня. Я не стал ему мешать, и вернулся к созерцанию холла, хотя сам уже мысленно представлял себя в роли сотрясателя устоев. Вскоре моему нежданному партнеру выдали документы. Приняв их, он коротко попрощался со мной, уходя к лифтам. С запозданием я понял, что забыл спросить имя, извечная моя проблема. Толку мало будет, потому что сразу могу забыть, а потом стесняться и обращаться обезличено. Догонять скульптора я не стал, зато новым взглядом посмотрел на людей, идущих в погружение, которые толпились перед четырьмя лифтами. Раньше я не задумывался, что в подобные проекты идет кто угодно и может преследовать самые разные цели, всего-то и надо, знания в мозг погрузить и характер подправить. Тут же вспомнилась статья, где писали о вероятности сращивания новых черт и навыков в случае успешного применения, поэтому нужно быть осторожным. Иначе стану непойми кем, что родители не признают.

– Проснись и пой! – папа дернул меня за плечо, кивнув головой в сторону информационной стойки. – Не зевай. Забирай бумаги, уже готово.

На первом листе в глаза бросилась строчка о новой ускоренной схеме погружения и подготовки. Вместо недели проверок требовалось пройти всего три зала, на двадцать седьмом этаже, который принадлежит Старшей школе изобразительных искусств. Идя к лифтам, я успел прочитать, что участника погружения можно сопровождать до момента гибернации, чему искренне обрадовался, и мне приятно, и мама не будет волноваться. Но сначала программирование личности, настройки поведения и прочие тонкости, с игрой сознания.