Кузня крови

Глава 3

Никто так и не пришёл ко мне в ту ночь. Никто и не подумал, что Флайму кто-то помог упасть с лестницы. Даже отец, который лучше всех знал его, посчитал, что он глотнул лишнего и оступился.

Стало ли мне легче, когда я это понял? Да не особо.

Я первенец, наследник, урождённый Денудо, тот, кто в будущем примет на себя правление всеми землями пусть и Малого, но Дома Денудо. Флайм же был лишь простолюдином, за особые заслуги в бою приближенным к отцу. Не больше.

Отец не настолько богат, чтобы нарезать верным слугами наделы земли и, уж конечно, не так знатен, чтобы раздавать титулы. Даже если бы на втором посвящении Флайм и получил невероятное число даров Хранителей.

Когда-то, конечно, Денудо были Первым домом севера и могли одним росчерком пера выдавать тем, в ком достаточно ихора Предков титул Малого дома. Но это величие Дома давно в прошлом.

Однако и оставшегося хватало, чтобы не заботиться о смерти простолюдина. В первые часы я боялся лишь того, что Флайм не умер, сумеет прошептать слуге или отцу о тенях. Но он надёжно свернул шею, а вот тени остались.

Я Денудо! Я ничего не боюсь. Даже когда нет света и вокруг тени. Но даже мужество Денудо не может помочь, когда тебя будят ледяным прикосновением и хрипом:

– Х-ха-а-ас-с-с…

Так что мне стало лишь сложней. Ночи распались на десятки крошечных снов-кошмаров. Я засыпал, тени меня будили. Я засыпал, тени меня будили. Хрипом и, что ещё хуже, прикосновеньями. Не помогали даже свечи, которые я всё же добыл через десятицу после смерти Флайма. Когда заходило солнце, я зажигал свечу и засыпал при свете. Но когда просыпался от ледяной хватки, то открывал глаза в темноте. Тени оказались не так просты, как казалось на первый взгляд.

Они могли тушить свечи и, кажется, хотели моей смерти, не давая мне спать.

И теперь, кроме света, мне не хватало знаний. И дать их мне могло не так много людей.

Матушка? Если бы Флайм был прав, и она что-то знала, то давно подготовила бы меня к теням или намекнула на их существование. Но нет. Все эти годы она лишь повторяла: проклятье слабости крови – предрассудок, уже сотни лет назад идары, идущие путем внешних техник, преодолели его и скоро займут достойное их место в жизни Домов.

Так что мне нужно искать ответы у других.

Едва Атриос вошёл в залу для занятий, я первым поприветствовал его, и именно так, как он любил:

– Доброе утро, сабио.

Он поклонился мне:

– Доброе утро, юный господин Лиал.

Я сдержал улыбку. Снова удалось. Мелочь – немного поступиться этикетом, назвать не по имени, а по званию, которым его наградили и Атриос уже готов пойти на уступки, хотя сам этого ещё не знает. Главное не частить с этим способом и не использовать его по пустякам. Но моё дело не пустяк.

Со вздохом полистал свои записи по налогам, попросил:

– Сабио, эти цифры так скучны. Поговорим сегодня о чём-нибудь более интересном?

Атриос с улыбкой переспросил:

– И о чём же, юный господин?

– Ну, – я сделал вид, что задумался, затем вскинул горящий взгляд. – Сабио, давай о географии, великих битвах прошлого и Предках?

Атриос задумался, глянул в сторону гобелена с очертаниями нашего материка. Он не любил повторяться и всегда требовал, чтобы я твёрдо запоминал всё, чему он учит. Но сегодня мне как раз нужны новые знания, и я постараюсь подтолкнуть его в верную сторону.

Каждый человек – и идар, и простолюдин – знает, что когда-то нашими землями правили семь великих Предков, создав семь королевств. Именно от них ведут историю все знатные рода. Те, в ком больше всего ихора, драгоценной крови Предков, те, кто в древности сумели воспламенить его жаром души, правят сейчас королевствами. Идары. Нашим королевством Скеро правит владыка Умбрадо. Остальные королевские рода – это Лама, Виенто, Вакио, Террен, Агуас. Эти рода превыше всех Домов.

И в них же ярче всего горит ихор Предков. Предки, хоть и были братьями и сёстрами, внешне очень сильно отличались. Отличаются друг от друга и жители разных королевств, испившие когда-то из протянутой им их Предками чаши.

Потомков Эскары можно отличить по чёрным волосам и небольшим когтям, потомков Химедо по светящемуся узору на щеке. Помнится, этой весной я перечитывал трактат землеописаний нашего материка и надолго застрял на странице с гравюрой, изображавшей девушку королевства Арида.

Странная, притягательная красота, лишь подчёркнутая необычным для нашего королевства нарядом.

Как нетрудно подсчитать, есть шесть королевств и шесть правящих родов, ведущих свою историю от Предков. Не семь. Потому что на карте мира на месте седьмого королевства мёртвые земли.

Сотни лет назад один из Предков задумал убить братьев и сестёр, пригласив их на пир. Не сумел. Раненые и отравленные Предки сумели вырваться из западни. И решили вместе покарать брата-предателя.

Шесть королевств: Скеро, Реол, Бокоро, Лано, Андамо и Аридо – выставили войска. Их вели шесть Предков: Амания, Химедо, Эскара, Дисокол, Фирм и Салир.

Но вот как звали Предка, чьё имя стёрли из летописей и который стал Безымянным? Как называлось его королевство, какой род им правил? И если первое Атриос точно мне не скажет, то остальное…

Я, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения, лениво спросил:

– А как называлось седьмое королевство, сабио?

Атриос задумчиво ответил:

– Валио.

– А правили им?

Атриос поджал губы, недовольно ответив:

– Это неважно. Пусть их имена сотрутся из памяти людской, столь много смертей на их руках.

Я скрипнул зубами, но с улыбкой согласился:

– Тогда, сабио, может быть, расскажешь о самой войне, о её последствиях для наших королевств и о том, куда ушли Предки?

Атриос подумал несколько мгновений, затем откашлялся, и я понял, что хоть с этим у меня всё вышло. Так он делал только перед долгой речью, подготавливал голос.

– Как ни странно, но сильнее всего в той битве пострадали не соседи Валио, а дальние королевства. Именно их войска, собранные в кулак, участвовали в последней решительной битве, и именно они понесли самые большие потери. В простых людях, идарах и родах. Даже Предки так сильно пострадали в те дни, что и через десять лет после сражения не сумели залечить раны, нанесённые им братом и его ужасающими порождениями. Они решили вернуться домой, в свой родной мир и сообщить отцу и матери о случившемся. Каждый из них перед уходом оставил своему королевству по четыре статуи Хранителей, которые мы привыкли называть по сторонам света. И именно к ним теперь обращают свои молитвы все люди, а несущие в себе ихор полностью пробуждают его на их алтарях и получают дары Предков.

Я кивнул в согласии, хотя это не совсем так. Лишь красивая фраза. Люди, приходящие в храмы Хранителей, действительно оставляли там с молитвами огонь своей души. А отец раз в год отвозил наш замковый алтарь в Грандор, в главный храм Хранителя севера, который стоит напротив самой статуи Хранителя. Сдавал налог Хранителям.

Но вот пользоваться силой алтарей мог напрямую любой идар. Вернее, тот идар, чьему роду принадлежал алтарь и чьей кровью он был полит. Так же, как и наёмные адепты внешних техник.

Те же лекари из простолюдинов, что всё же сумели зажечь в себе ихор и которых нанимал отец для воинов. Им ведь тоже матушка выдавала доступ к силе алтаря. Так же, как и тем солдатам Дома, что долгими годами тренировок сумели познать путь меча, и заслужить право на второе посвящение.

Сабио Атриос неожиданно и сам увлёкся рассказом, хоть и свернул не туда, куда мне хотелось:

– Но без присмотра Предков их потомки рассорились. Уже давно нет мира в королевствах. Трижды, только вдумайся в это, юный господин, трижды уже проходили крупные сражения, где армия одного королевства сталкивалась с армией другого. А мелких стычек и не счесть. Мыслимо ли, – Атриос взмахнул руками, – Реольцы пытались уничтожить алтари Хранителей юга и востока. Пытались оставить нашу страну без защиты и без даров Предков.

Я лишь тихонько хмыкнул при этой пламенной речи. Отец так и учил меня – нужно бить туда, где уязвимые точки: еда, вода, алтари. Именно так Великий дом Денудо потерял свой титул – восставшие крестьяне штурмом взяли наш главный замок и разрушили его алтарь. Но сейчас мне хотелось говорить не о наших заклятых соседях реольцах. И я вмешался в речь Атриоса, едва он закончил очередную мысль:

– Сабио, а какой стихией одаривал безымянный Предок правителей Валио?

В этот раз мелкая лесть не сработала. Атриос нахмурился, отрезал:

– Неважно. Мы увлеклись. Давай поговорим о том, как бы ты распорядился землями на севере Малого дома Денудо, молодой господин. Итак?

На этот раз вздох я и не подумал сдерживать. Чем там распоряжаться? Предгорья, где сплошные камни и снег. Ладно, если не хочет рассказывать Атриос, у меня есть ещё одно место, где можно найти ответы.

Нужно только дождаться ночи.

На этот раз я не зажигал свечи и даже не пытался заснуть. Глаза сами закрывались, но я не переживал: тени разбудят, не дадут проспать до рассвета. Так и вышло.

Проснулся от того, что плечо ломило от холода, будто я улёгся спать на выстуженных морозом камнях. В ухо привычно хрипели. Дёрнул плечом, отбрасывая тень, потянулся за свечой и пламенной искрой, поделкой какого-то адепта внешних техник. Она раньше, похоже, принадлежала Флайму. Я нашёл её там, наверху, на третьем этаже башни, завалившейся за мешок, на котором он и лежал.

Зажал её стержень между пальцев, согрел теплом своего тела и сильно стиснул. Кончик тут же заалел, и я ткнул им фитиль свечи. Два удара сердца и он вспыхнул.

По коридорам спящего замка я шёл со светом. Если знать как, то можно много где пройти и не показаться на глаза ночной страже. Мой же путь и вовсе вёл в подвалы, которые никто и не думал охранять.

По пути, который мне указал Флайм, я шёл точно так, как он учил: бесшумно, избегая постов стражи и пряча огонь свечи, прикрыв фонарь полой плаща. Да и, если подумать, то и сам огонь добыт едва ли не его руками.

Не хватает только шагов Флайма позади – чтобы проверить, а верно ли действует молодой господин. Словно нарочно сзади раздалось:

– Ха-а-с-сп…

В который раз мне отчётливо слышалось в этом задушенном хрипе слово «господин». Я обернулся и невольно передёрнул плечами в короткой дрожи. Одна из теней позади меня выросла, перегородив галерею, став гигантом в три человеческих роста, потянула ко мне свою руку-лапу.

Больше я не оборачивался. Пусть Флайм и сказал «подвал под восточной башней», но этот подвал очень велик. Не меньше двух часов занял у меня поиск нужных сундуков. Зато, едва их увидел, то сразу понял, что лишь зря открывал те, что остались за спиной. Искомый и совсем небольшой сундук поблёскивал в свете свечи голубой плёнкой, что накрывала его, словно покрывало. На нём нашлась и печать матушки, как и на том, что стоял рядом. Тронуть зачарованный матушкой сундук я и не подумал. Но вот второй…

Печать я срезал, даже не задумавшись. Перед уходом прикреплю на воск, любой, кто будет просто проходить мимо, ничего и не заподозрит.

В сундуке оказалось десятка два книг. Я жадно ухватил верхнюю, принялся листать при неверном свете свечи.

И понял – вот оно!

Старинный сборник молитв, где знакомые мне обращения к Хранителям чередовались с проповедями, которые владетель алтаря или назначенный им служитель обращал к пришедшим на главную молитву десятицы.

Половину из них я уже слышал от матушки, которая обычно и вела службы во славу Хранителей. О верности, добродетелях, послушании и прочем. Но часть видел впервые.

«В тот год, когда Безымянный, да останется он таким во веки веков, создал своих первых чудовищ, соединив в одно целое людей и послушные ему тени, содрогнулись от ужаса все королевства…»

Я поднял голову от страниц. За пределами круга света от фонаря клубились мои тени, что-то хрипели на десятки голосов. Скривившись, я перевёл взгляд на молитвенник, скользнул по строкам.

«… испытав многие бедствия, наши народы… будем помнить муки воинов… отдав жизнь за Предков… пролился и ихор Предков, окропив растения, камни и землю… ударив в спину, нарушив клятвы… проклятый род Оскуридо…»

Вот оно. Я впился взглядом в написанное, жадно вчитываясь в пустословие проповеди и выискивая важное.

«Заклинаю всех верующих в Предков и Хранителей, коих они нам оставили, чтобы стояли королевства верных идаров во веки веков, преследуйте проклятую кровь Оскуридо. Очистите от них земли королевства, уничтожьте саму возможность возродиться для Безымянного. Ибо если вернётся он из небытия, куда скинули его наши Предки, то зальёт он кровью все королевства, погрузит их в тени. Ибо нет сейчас с нами наших Предков, некому будет встать с ним на равных, а сами мы слабы и с каждым годом лишь слаб…»

Свеча замерцала в последнем усилии и погасла. В наступившей темноте, кромешной, беспроглядной тьме подвала, где никогда не было ни одного окна, я заметил движение теней, которые поползли ко мне. И впервые задумался о том, что обычный человек не должен их видеть, тем более тогда, когда его глаза ещё помнят яркость свечи. В такие моменты хорошо нападать на дозорных, которые ничего не видят, но никак не различать тьму во тьме.

И тем не менее я отчётливо видел, как одна из теней скользнула к сундуку матери и подняла руку. Серая, почти прозрачная, она покрылась чёрным плещущим маревом, словно головня из костра пламенем.

Тень же медленно протянула руку вперёд, почти коснувшись зачарования на сундуке, его редких, едва тлеющих пылинок из слез Амании. Отняла руку. Пляшущая чернота на ладони исчезла. Тень повторила всё снова. Её руку вновь окутала более густая чернота и она протянула её вперёд.

Я сглотнул. Она что, подсказывает мне, что делать? Я перевёл взгляд на ладонь. Та самая первая формула и жест, что я пытался повторить, увидев у матушки. Вызвать огонь на ладони и им зажечь свечу. Это доступно всем адептам внешних техник. Любой второй или третий потомок владетеля рода может сделать это играючи. А вот первый рискует поплатиться проклятьем слабости крови.

И что, это поможет мне снять защиту матушки и получить искусства внешнего пути?

Или же это позволит мне вызвать из небытия Безымянного?

Что появится на моей ладони? Огонь или тьма?

Я отшатнулся от тени и сундука. Опомнившись, достал пламенную искру, зажёг новую свечу. Её воском прицепил печать матушки на место и бросился прочь из подвала.

Ни за что! Мой путь – это путь меча и наследника Дома. Я пройду посвящение на алтаре Хранителя. Я стану Паладином меча! Я Денудо!

А Денудо ничего не боятся. Даже когда нет света.

На бегу задул свечу и отбросил её прочь.

Я мчался через огромный подвал восточной башни, по тёмным переходам и галереям, пока не выскочил во внутренний двор. Стражник только и успел, что отпрянуть, гремя чешуёй доспеха, но я даже не взглянул в его сторону.

Холодный осенний ветер выстудил меня за пять ударов сердца, охладил разгорячённое бегом тело. Я мчался, позабыв об искусстве шагов, позабыв о дыхании и сжатии жара души в такт биению сердца. Словно я не наследник Дома, что насчитывает пять десятков поколений. Словно в моей крови нет ихора Предков.

Но затем я пришёл в себя, остановился. На мгновение запрокинул голову, оглядывая звёздное небо, а затем, твёрдо и размеренно ставя ногу, зашагал к храму Хранителя. Малому, как и наш Дом. Но при этом самому большому из всех, что есть в окрестных землях, где Малые дома толкаются пастбищами и наделами. Наследие прошлого Денудо, когда мы были Первым домом Севера, первым из Великих домов в этих краях, а этот замок – лишь малой частью наших земель.

Но это неважно.

Важно то, что в храме стоит небольшой алтарь Хранителя.

Хорошо смазанная высокая дверь даже не скрипнула. Мои шаги гулко отдавались под стрельчатым сводом.

Пять ударов колотящегося сердца, и я уже преклонил колени перед алтарём.

– Хранитель севера, прошу о милости для одного из тех, кого Предок доверила тебе…

На миг я сбился, видя, как отставшие было тени вновь окружают меня, ползут все ближе.

Ненавижу.

– Хранитель…

И вновь я сбился. Если тени – это сила безымянного Предка, то Предок нашего королевства, чья сила – это свет, то молить её было бы в сто раз лучше. Жаль, что Предок Амания ушла из нашего мира тысячу лет назад и не может меня услышать.

Но теперь я хотя бы знаю, чего просить:

– Хранитель севера, молю тебя взглянуть на меня в день посвящения, который всё ближе и ближе. Верю, что, уходя, Предок одарила тебя хотя бы частью своей силы. Молю, чтобы в день, когда ты будешь испытывать меру ихора в моих жилах, то обратил бы на меня свет Предка. Чтобы выжег из моих жил весь ихор Безымянного и рассеял его тени.

С каждым словом молитвы я ощущал, как огонь души становится слабей, тускней. Но, чем слабей он становился, тем сильней алтарь окутывало лёгкое голубое сияние, от которого пятились тени. Пятились, пока с хрипом не рассеялись.

Я протянул руку и вцепился в край чёрного алтаря. Холодный и острый.

– Хранитель, я буду считать дни до посвящения. И готов даже обменять твои дары на очищение своей крови.