Курьер

— Кто из вас старший? Подойдите сюда! — Приказал он, поднимаясь со своего места.

— Сержант дорожной полиции — представился парень, молча наблюдавший подавления очага пьянства. — Позвольте узнать кто вы? вежливо спросил он.

— Конечно. — Согласился мужчина и достал из внутреннего кармана пиджака красное удостоверение с золотым тиснением иероглифов. Смотрите.

Что там написано точно смог прочитать только тот сержант, но вероятно что–то внушительное, потому что он быстро вернул «красную корочку» обратно и встал по стойке смирно.

— Какие будут приказания?! — Тожественно гаркнул он.

— Не надо так громко. — Мужчина поморщился. — Приказ простой оставьте русского в покое, пусть продолжает.

— Так точно! — И повернувшись к своему подчинённому — Уходим.

— Только заберите куда–нибудь этих двух, жутко надоели. Попросил мужчина, пряча своё удостоверение.

— Так точно! — не слишком громко рявкнул сержант.

— Хорошо, идите.

Парень уважительно поклонился и немедленно отправился выполнять просьбу. Двух, опять начавших паниковать, аккуратно подхватив под руки, любезно повели из вагона, наговаривая по дороге, что там, куда их ведут, им ничего не угрожает. Эти двое несчастных немедленно стали заваливаться и виснуть на руках полицейских. Парни с заметным усилием утащили их из вагона, они, конечно, сильные, но когда тот, кого тащишь, не только не помогает, но ещё и ноги старается поджать, то никаких сил надолго не хватит. Что и произошло — судя по звуку падения и возмущённым крикам, однако назад никто не вернулся.

Русский турист, сообразив, что его не просто так оставили в покое и даже извинились за беспокойство, быстро сложил один и один и, получив неизвестный ответ, решительно встал, намереваясь отблагодарить «хорошего человека». Достав из своей сумки двадцатигранный стакан, он сначала щедро опрокинул бутылку но, бросив оценивающий взгляд на неизвестного, остановившего полицейских, ограничился на половине стакана. Ровной, твёрдой походкой подвыпившего он подошёл и торжественно протянул стакан.

— Вот! От всей души! — очень эмоционально сказал русский.

Мужчина растерялся. Нет, он стал чувствовать себя немного неуютно сразу, как только на свет показался стакан, а вот, что делать сейчас, не мог представить. И то, что один не знал японского, а другой русского, не меняло ситуацию. Однако помощь пришла от мальчика, который ехал в Саппоро.

— Ему нельзя, он на службе. — Сказал он на чистом русском языке.

Все кто был рядом, оторопело уставились на мальчика.

— На службе? Ага?! — задумчиво спросил сам себя русский турист.

Чтобы легче принять решение он зараз выпил содержимое стакана Ага… Ага! За ваше здоровье! — Заявив, он быстро вернулся к своей неистощимой сумке.

Мальчик синхронно перевёл высказывание и все с интересом стали ждать дальнейших событий. Приятель русского туриста, знавший японский, что–то сказал ему. В ответ раздалось удивлённое «еврей?», получив негромкий ответ, задумчиво почесал себе голову, самую макушку. После секундного размышления он принял какое–то решение и отправился обратно, неся с собой полулитровую бутылку с прозрачной жидкостью и тот же стакан.

— Вот! — Протянул он оба предмета. — Будешь не на службе, сможешь выпить.

Услышав перевод, мужчина опять растерялся, виду не показал и, тем не менее, растерялся. Такого с ним не было уже очень давно.

— Я могу отказаться? — спросил он у мальчика.

— Можете. Но лучше не надо — это подарок от души. К тому же двадцатигранные стаканы своего рода предмет культа. — Пояснил тот.

— Это самагон! Сам делал, чистый как слеза! Настоянный на перчиках и берёзовых бруньках! — Сообщил турист самую нужную информацию о предлагаемом в подарок напитке.

Сообщив перевод, мальчик предупредил об очень убойной силе той жидкости и то, что её лучше использовать в лечебных целях.

Встав, мужчина вежливо ответил:

— Я принимаю ваш подарок. — Дождавшись, когда мальчик скажет перевод, убедительно добавил. — Но очень прошу вести себя хорошо.

Русский турист сильно обрадовался, что его подарок приняли, торжественно пообещал — «честное пионерское», что они ещё разок «за встречу, ну и на прощание», а так «ни–ни» пока домой не вернётся.

Дождавшись, пока благодарный турист вернётся на своё место, мужчина спросил, что значит «честное пионерское». Мальчик прояснил, что данное обещание не обязательно будет выполнено, но о нём будут помнить.

— Если помнят, значит выполнят. — Не очень уверенно возразил он мальчику.

— Зависит от обстоятельств. — Ответил тот.

В качестве дополнительных обстоятельств выступило то, что по радио передали об ответном пуске ракет русскими. Паника в эфире поднялась жуткая. Секунд сорок. Пока кто–то не сообщил, что четыре ракеты, выпущенные с кораблей находящихся на боевом дежурстве в Тихом океане, направлены на перехват ядерных ракет противника.

Согласно расчётам их должны сбить километров в ста от стратосферы, приблизительно через семь минут. В вагоне все оживились, с какой–то затаённой надеждой поглядывая на русских туристов. Однако реакция русских озадачила всех.

— О! Выпьем за то, чтобы одни попали, а другие попались! Радостно сказал тост мужчина.

А вот его жена отреагировали совсем не радостно.

— Это что получается? Если их собьют, то вот это всё зря пили? Ты ж, алкоголик, на всё пойдёшь, чтобы выпить! Я то думала — последний раз пьёшь, а тут ещё может и выживем? Алкоголик!! — Крайне возмущённо заявила она.

— Ну что ты. Всё ж хорошо получается….

Что хорошо получается, осталось неизвестным, так как его прервали.

— Все вы мужики одинаковы! Ради того, чтобы один мог и дальше пить, другие ведь точно не промажут! — женщина жалобно всхлипнула.

— Всё! По быстрому опрокинули за последний тост и всё: трезвый образ жизни! — Выпив за последний прозвучавший тост, мужчина тяжело вздохнул и пробормотал сам себе, но достаточно громко. — А может пусть промажут?

Не промазали. Диктор по радио радостно сообщил, что русские ракеты успешно достигли своих целей и сейчас выталкивают ядерные боеголовки подальше в космос. Русские использовали какие–то свои новые разработки по перехвату: при достижении цели происходит разделение на два блока, один разрушает двигательную систему цели, второй блок оборудован мощнейшим ракетным ускорителем, нацеливается на боевую часть ракеты–цели, выводит её подальше, километров пятьдесят–сто и там происходит подрыв. Система рассчитана так, чтобы происходил взрыв ядерного заряда боевой части цели или полное разрушение боезаряда. Обычная взрывчатка детонирует всегда, ядерный заряд примерно в девяносто пяти случаях из ста, по крайней мере, так получается согласно расчётам. При чём русские гарантируют, что в тех ракетах, которые были направлены на перехват, не было никаких опасно радиоактивных веществ.

В вагоне все радовались, кроме, пожалуй, русского туриста. Он с невыразимой тоской прятал в свою сумку недопитую водку и остатки закуси.

Мальчик откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

Похоже, всё–таки доеду до Саппоро. Это прикрытие сработало или просто ответный удар? И что лучше? А этот военный в гражданской одежде, он кто? Вроде не враждебен…. Может вздремнуть — ещё больше часа ехать?

Народ в вагоне продолжал радостно гомонить. Впрочем, сам по себе шум не мешал бы дремать. Помешал тот самый мужчина. Он громко усмехнулся и спросил, обращаясь к нему:

— Ну что, похоже, что всё же приедешь в Саппоро. Это красивый город — чёткий план, прямые улицы.

Дрёма прошла мгновенно, стоило только прозвучать второму предложению. Внешне это никак не отразилось, но по телу сверху вниз пробежала холодная, колюча волна, отбрасывая вялость и сон. Кто?

Прикрытие или опять противник? Среди десятков тысяч ежемесячно меняющихся фраз–паролей с использованием ключевых слов была и фраза про красивый город. Точно, слово в слово.

— Да. Это очень удачная планировка для террактов. — достаточно внятно пробормотал ответ, не открывая глаз.

— Возможно. Но безопасность - это дело стражей порядка.

— А простые жители, что? Сидят и ждут? — фраза вообще не содержит ни одного ключа, послушаю, какая будет реакция. Хм? Да и посмотрю.

— Почему же. Безопасность страны обеспечивают не только армия и полиция, но и граждане, и гости страны.

Даже так? Тоже ни одного прямого ключа. Разве что слово «жители»

заменено на «граждане».

— Вы правы. Мы все должны стараться останавливать преступления.

— Не помню, где я слышал эту фразу. «Нас четверо. Пока ещё мы вместе, но дело есть, и это дело чести, девиз наш - все за одного, и в этом наш успех». Пока мы все вместе мы сможем справиться с любыми трудностями! - И вот один, и вот друзья далёко, и трижды проклята моя дорога.

Девиз наш — все за одного, и в этом был успех. Успех пришёл и никого. Одни лишь я, за всех. — Ответ прозвучал непроизвольно жёстко.

Услышав, мужчина замолчал секунд на сорок. На ту фразу идёт совсем другой ответ.

— Я не знал что это стихи.

— Это песня. Их советского фильма «Д`Артаньян и три мушкетёра».

Неплохой фильм и хорошие песни.

— Я постараюсь посмотреть этот фильм. — Мужчина легко вздохнул. А сейчас я должен попрощаться, мне сейчас выходить. — Он встал, сделал короткий вежливый поклон и направился по движению поезда к выходу из вагона. Но, не доходя шага четыре до двери, замер, заворожённый первыми аккордами гитары.

Русский турист раздобыл у кого–то гитару и сейчас собирался что–то спеть. Прозвучавшие первые переборы струн были настолько непривычны и красивы, что в вагоне мягко наступила тишина. Даже как будто и звук движения поезда стал тише. Мальчик едва заметно нахмурился, он знал, что это за песня, но не мог представить, как пьяный мужик может посметь её исполнять. Однако, первая спетая строчка заставила и удивиться, и расслабиться. Голос, совершенно неожиданно, звучал совсем не пьяным. Красивый, сильный баритон заполнил пространство, вытесняя в далёкое прошлое только что пережитые события. Смывая оставшийся, но тщательно скрытый и затаённый страх перед четырьмя, бесславно сгинувшими в лету, творениями рук людей. Никто не прерывал и не просил перевод слов.

Всем хватало этой несложной, но завораживающей мелодии, похожей на звучание летнего утра. Когда роса прозрачными капельками укрывает траву к восходу, а первый чистый утренний звук луча солнца серебром рассыпается по мириадам росинок. Голос исполнителя и звенящий звук гитарных струн сливались так же, как и уходящая в даль дорога сливается с небом. Бескрайнее небо и уходящая в бесконечность дорога — этот мимолётный образ пробуждает чувства совершенно ненужные и вредные в современном бизнес–мире. Что–то необъяснимое, чистое и красивое, вызывает на миг головокружение. Очень хочется достичь горизонта и той, манящей к себе дали. Хочется обязательно узнать что там, за горизонтам. И при этом веришь, что в тех неизвестных далях, нет привычных здесь злобы, коварства, жадности и прочих достижений «истинной демократии». Очень хочется верить, что скрытые горизонтом дали прекрасны и чисты, так же как и лучи восходящего солнца, серебром рассыпающиеся по утренней росе. Но вперёд, по дороге за горизонт можно уйти только честным, добрым, смелым, а все остальные — поборники деловых рыночных отношений останутся здесь, в пределах горизонта. Сколько бы времени ни прошло, такие люди останутся там же где и были, да и не нужно им никакое прекрасное далёко, их и тут неплохо кормят.

Мелодия из слов и звука струн были не навязчивы, но все слушали, стараясь, если не запомнить, то хотя бы не пропустить следующей ноты. Случайные мысли об удачных сделках почему–то стали казаться мелочными. Ненависть и злость ощущались как что–то не просто отвратительное, а чужеродно–отвратительное. Хотелось сделать так, чтобы правило бизнеса — не съешь ты, съедят тебя, да и сам этот бизнес, остался здесь и никогда не достиг тех далей. Жёсткая неумолимость стирает цивилизации, но вы, живущие когда–то далеко–далеко от нас, знайте: мы живём…. Мы делаем…. Мы мечтаем…. Мы идём. Помните нас.

Звук движения поезда складывался с мелодией песни и, казалось, что он движется не по давно проложенной, хорошо объезженной железной дороге, а по чистой, совершенно нехоженой, которая существует в мечтах. Он тоже стремится, спешит в то самое далёко.

Песня закончилась как–то неуловимо, отзвучали заключительные аккорды гитары, и в вагоне установилась тишина, которую никто не хотел нарушать. Никто не спешил отказываться от ощущения чего–то хорошего и незамутнённого. И, всё–таки нужно идти вперёд, остаётся только их помнить и постараться достичь горизонта.

Пожилой мужчина, сидящий рядом с мальчиком, осторожно, негромко попросил перевести слова прозвучавшей песни.

— Перевести? Это несложно. С русского на японский перевести несложно, наоборот, посложнее. — Ответил мальчик и поинтересовался он. — Может вам записать?

— Если вас не затруднит. — Сделав заметный поклон, ответил мужчина.

— Ничуть…. — Мальчик на секунду замялся. — Почти…. у меня ни ручки, ни бумаги.

Гелевая ручка и толстая чистая тетрадь нашлись сразу же. Мальчик быстро записал слова песни, а на другой странице ноты музыки для неё. Прочитав, мужчина удивился тому, насколько ощущения, возникшие от исполнения песни, совпадают с текстом.

— Мне приходилось слышать несколько песен на русском. Но, это явно из новых.

— Не совсем. Этой песне и музыке уже больше двадцати лет.

— Но почему её нигде не слышно? — Выразил своё удивление сосед справа.

Мальчик вздохнул как взрослый, который должен объяснить ребенку, откуда в кране берётся вода.

— Не знаю. — Просто ответил он. — Впрочем, если вы так заинтересовались, то разберитесь в этом сами.

— Хм? А кого вы можете порекомендовать?

— Нуууу… Группу «Машина времени». В каком–то смысле они зубры российской эстрады. Из исполнителей, пожалуй, Викторию Цыганову. Ещё барды: Олег Митяев, Олег Медведев, Борис Гребенщиков. И, конечно, Бард и Поэт всех времён и народов — Владимир Семёнович Высотский.

— Никогда таких имён слышать не приходилось.

— Конечно, нет. — Мальчик усмехнулся. — Что вообще слышали кроме штатовских эстрадников? Хотя, должен признать, что ваши песни производят хорошее впечатление.

Все, кто был рядом, а так же и те, кто непроизвольно был участником разговора, оживились.

— Даже для тех, кто не знает перевода.

— Но разве в Росси исполняют песни на японском языке? — Удивилась женщина.

— Нет. В России присутствует предвзятое мнение о вашей культуре и менталитете. Хотя, вероятно, в вашей стране, что–то подобное как раз о России.

В этот момент уже повеселевший русский турист опять взялся за гитару и стал что–то напевать. Ритм мелодии получался задорным и чуть–чуть тревожным. Хорошо рифмованные строчки легко ложились на музыку одна за другой, создавая интересный узор песни.

Мальчик сделал синхронный перевод. И все, кто его услышал, уже по–другому смотрели на вагон и тех, кто ехал в нём. Текст песни опять был слишком необычен. Сравнение поезда и жизни, отношение к жизни как к поезду, и неожиданное завершение; двое спорщиков остались где–то там, занявшись своими делами, а поезд ушёл вперёд, за горизонт.

В результате, как–то незаметно, был сделан небольшой экскурс в историю советской эстрады и современных российских исполнителей.

Люди с удовольствием слушали песни на незнакомом языке, потом с не меньшим удовольствием выслушивали перевод, заодно записывая и его, и саму песню. Даже пытались исполнить хором забавную — про костюмчик, который должен сидеть так, чтобы все обзавидовались его обладателю.

На возникший шум, из соседних вагонов заглянули несколько пассажиров, разобравшись в ситуации, они быстренько сбегали обратно и также быстро вернулись, приведя с собой своих знакомых.

Импровизированный концерт продолжался около часа, как раз до самого прибытия поезда на станцию в городе Аомори. Песни на этом прекратились, но обыденность и привычная суетность делового мира не вернулись, оставшись далеко позади, за горизонтом.

О не случившемся падении, напрямую ничто вокруг не указывало.

Разве что люди были заметно оживлённее и, пожалуй, дружелюбнее. Но, это здесь, где должна была бы произойти катастрофа. А вот за океаном и морями очень быстро ухудшались отношения, и без того не очень хорошие, между двумя странами. Те, с чьей территории стартовали ракеты с ядерными зарядами, громко и уверенно утверждали, что никаких ракет не взлетало и, вообще, это глюк мирового масштаба и, что во всём виноваты как раз те, кто и сбил эти ракеты. А вот «те самые» молчали и откровенно думали что–то очень плохое. В тот момент, когда мальчик вышел из поезда на перрон станции, руководству страны пришло ультимативное заявление, что будет отправлена ООНовская комиссия для подсчёта имеющегося в наличии ядерного вооружения. Возможный отказ будет рассмотрен как виновность в отправке тех ракет. А для предотвращения дальнейших террактов будут введены войска ООН. Ответ не замедлил прозвучать. Очень резкий.

Сказали заткнуться и идти, куда подальше, вместе с ООН и всеми подвывалами. Радостное восклицание — «мы так и знали!» почти сразу сменилось паникой. Было произведено три запуска межконтинентальных ракет с наземных установок и два с подводного положения. В панику ударились почти все. Особенно стало интересно, когда предупредили, что время подлёта для всех составляет двадцать две минуты и, что всё стратегическое вооружение приведено в полную боевую готовность.

Четыре ракеты направлялись в точки, откуда вылетели те четыре «глюка», пятая направлялась на столицу. А на угрозу ответного удара сказали, что ждут и готовы, ну и предупредили, что боевая часть этих ракет не взрывается. Попытка сбить ни к чему не привела; ракеты успешно произвели разделение на две сотни целей. Паника, шум и гам продолжались ещё минуты три, потом был произведён пуск двадцати трёх баллистических ракет в качестве ответного удара, но они были сбиты раньше, чем пролетели половину расстояния. Тем временем две сотни боеголовок достигли своих целей. На четыре точки они просто упали, сломав всё, что оказалось на пути, а содержимое пятой взорвалось.

Точно над главным административным центром столицы, засыпав и его и всю прилегающую территорию листовками с карикатурной картинкой глава правительства с куриными окорочками вместо ног. Все это транслировалось в прямом эфире по телевидению. Каких либо ответных действий сразу не последовало. Наверное потому, что все прибывали в шоке. Они просто не могли себе представить, чем можно ответить на подобное заявление. Однако защитники «распространителей истинной демократии» всё же нашлись. Страны, не так давно отделившиеся от некогда «великого и могучего» и теперь почти в открытую пропагандировавшие национал–фашистскую идеологию, заявили на весь мир — «что с оружием в руках будут защищать распространителей истинной афинский демократии». На эту фразу немедленно пришёл ответ из Греции: — «То, что распространяется, не имеет никакого отношения ни к простой демократии, ни тем белее к Афинской!». После чего, из некогда «великого и могучего», в открытую предупредили, чтобы всякие подвывалы распространителей заткнулись, а то очень быстро уменьшат количество букв в названии их столицы; оставят по одной. И, чтобы совсем скучно не было, заодно сократят количество националистов, отправив их в район, название которого тоже изменят — вместо одной «а» поставят три.

Наконец отреагировали распространители глюков. Во–первых, прекращены все поставки продуктов. Во–вторых, прекращены все виды закупок. В третьих, прекращена выдача виз и, все уже выданные и действующие визы, объявляются недействительными. И в четвёртых немедленно верните долг по кредиту!!!!!!

На первое, второе и третье — «вы нас очень напугали». Четвёртое «прямо сейчас или может чуток позже?»

Наскоро собранный совет Европы, в довольно грубой форме потребовал прекратить всяческое экономическое давление.

«Ах, так! Ах, вот вы как! Мы вас, значит, защищаем от ядерной угрозы! А вы вот как?!». Это заявление, сказанное на полном серьёзе, вызвало эффект не хуже ядерного взрыва и не только в Европе.

Дальнейший конфликт свёлся к идиотским политическим заявлениям, при чём с одной стороны.

Командир станции наблюдения с интересом следил за развитием событий на политической арене. То, что происходило, похоже на комедию — было забавно, только почему–то очень не смешно. Однако нужно было продолжать работать. Вернуться к работе помог начальник безопасности. Он сообщил, что курьера нашли и сейчас следуют за ним, не вступая в контакт. Впрочем, одни раз попытались, но мальчик отказался, так что остаётся только сопровождение. Кроме этого, противник тоже не сидел на месте и уже произошло три боестолкновения.

— Жертв с нашей стороны нет. — Сказал капитан и прервался на пару секунд передохнуть.

— Это хорошо. Я задействовал всех, кто остался в той стране.

Удалось почти завалить правящую партию.

— Угу. Не плохо. А что там наши?

— Пока молчат. Но думаю, что скоро здесь будет мало места.

— И чего он такое несёт? Это открытый конфликт, мы же теперь можем их всех… — удивлёно проговорил капитан.

— Ты меня, спрашиваешь? — Ухмыльнувшись, спросил майор. Сарказм отразился не только в голосе, но и внешне. — К слову, это не первая попытка подобных масштабных действий.

— Ладно. Забей! У меня курьер опять пропал.

Капитан отключил связь, оставив майора наедине с массой проблем.

Одна из них немедленно потребовала к себе внимание. Внешняя система контроля оповестила о том, что кто–то рядом шляется. Почти сразу с этим, на связь вышел командующий войсками этого региона и сообщил о скором прибытии силовой поддержки.

— Через два часа мы обеспечим вас и военной и политической защитой. — Уверенно заявил он.

— Хорошо бы. А то кто–то рядом ходит. Ещё чуток и нас найдут.

— Разрешаю использовать все доступные вам средства нападения и защиты.

— Это не сильно поможет. У противника здесь полное военное обеспечение. Нас попросту размажут.

— Постарайтесь продержаться. К слову, когда ожидаете прибытие курьера?

— Смотря куда. Если на железнодорожную станцию для пересадки в другой поезд, то в ближайшие девяносто минут. Вероятнее всего, что противник начнёт чуть раньше.

— Плохо. Ладно, несколько крейсеров могут прибыть побыстрее.

— Это будет хорошо. Нам ещё надо организовать защиту пролива.

Поезд, в котором едет курьер, проходит в туннеле по дну моря. Майор заметил настойчивый вызов — Извините, меня срочно вызывает наш начальник безопасности, он сейчас занимается обеспечением защиты курьера.

Командующий спокойно кивнул и сам отключил связь. Майор без дальнейших размышлений включил линию связи с начальником безопасности.

— Нужно срочно кого–то для защиты пролива Цугару. И, что там слышно от наших?

— Обещали в ближайшие минут сорок прислать несколько крейсеров. Не очень довольно ответил майор. — По поводу пролива я уже подкинул идею в министерство обороны. Прямо сейчас туда идут шесть подлодок и три крейсера. Раньше них никто другой не успеет.

— Это, конечно, хорошо. Однако у противника здесь достаточно агентов…. — не закончив, капитан выключил связь.

Правый оператор резко переключил два тумблера и громко воскликнул:

— Нас обнаружили! Я перевёл все системы с пассивной защиты на активную!

В этот момент пол под ногами резко дёрнулся и по всей станции прокатился грохот. Левый оператор, сообщив, что берёт на себя контроль за расположением атакующих, надел наушники, шлем виртуального контроля, сенсорные перчатки и стал похож на ненормального — начал крутить головой, негромко говорить несвязные предложения и махать руками растопыривая пальцы.

Правый что–то переключил у себя на пульте и продолжил наблюдать за действиями прикрытия курьера. Оператор первого терминала невозмутимо передал в центр о нападении на них и затребовал организовать прямой канал со службой безопасности. Длительность канала связи по времени должна быть не ограничена.

Эти трое парней занимались своим делом, совершенно не обращая внимания на стоящего неподалёку от них командира.

— Похоже, я здесь лишний. — Тихонько пробурчал он, заметив, что его присутствие стали игнорировать.

Впрочем, уходить он никуда не собирался, так как его рабочее место, тем более в подобной ситуации, тоже здесь, в этой комнате.

Звук выстрелов и дробь попаданий сливались в единый шумовой фон.

Иногда что–то взрывалось, но к счастью пока снаружи. В такой момент глуховатый грохот взрыва и сильный удар прокатывались по станции.

Пока ещё удавалось отбить все попытки противника приникнуть во внутренние помещения. Но это не на долго, ещё минут двадцать, да и то вряд ли. Противник действовал в открытую и не смотрел ни на какие потери со своей стороны.

Обозлённый на весь мир, резидент противника сидел в своём кабинете и на мелкие кусочки рвал стодолларовую банкноту. Когда четыре ракеты, казалось бы, обещающие закончить безрезультатную беготню за курьером были эффектно сбиты, резидент сначала не поверил, а потом рассвирепел.

— Кто посмел их сбить?!!! — Обижено проорал он. — Да как они вообще посмели МНЕ мешать!!!!? — Его возмущения были хорошо слышны даже на улице, так что вся охрана немедленно подпрыгнула и стала озираться в поисках этих нехороших людей.

— Успокойтесь, ещё не всё потеряно. — Громко, но неуверенно попросил помощник. Когда он услышал крик своего шефа, то сразу же вбежал к нему в кабинет, а теперь думал, что, наверное, поспешил.

— Что потеряно? — не понял шеф, грозно уставившись на помощника.

— Тебя кто сюда звал!!!? Стоять! — пресёк он робкую попытку сбежать.

— Приказываю привести всех в боевую готовность! Курьера уничтожить любыми доступными средствами! Передай адмиралу приказ: найти станцию наблюдения противника и уничтожить!!! Потери не имеют значения!

Начальника ликвидаторов сюда! ВСЁ, исполняйте!

Помощник, громко сглотнув тугой ком в горле, выскочил из кабинета.

Оставшись один, мужик достал из бумажника стодолларовую купюру и стал мстительно рвать на мелкие кусочки. Однако это не приносило облегчения. Широким взмахом, скинув со стола свеженарванный бумажный мусор, он попытался успокоиться просто сидя молча. Хватило секунд на пять.

— Почему?! Ну почему эти недоразвитые постоянно мешают нашему величию?! — Почти молитвенно воскликнул резидент, поглядев в потолок. — Чем мы заслужили такое унижение?!

— Ого! Когда это они успели вам ещё помещать? — Довольно удивился главный ликвидатор. Он без стука вошёл в кабинет и сейчас бесцеремонно усаживался в ближайшее кресло.

— Вас это не касается. — Тяжело вздохнув, ответил мужик.

— НУ, не касается, так не касается. — Миролюбиво согласился ликвидатор.

Резидент подозрительно взглянул на парня и, вздохнув ещё раз, спросил:

— А зачем вам?

— Да так, интересно. — Неопределённо пожав плечами, ответил парень.

— Только в прошлом веке они, походя, пять раз ломали все наши построения. В 21–ом, 40–ом, 45–ам, 61–ом и 91–ом годах.

— У–у! Серьёзно. У вашей организации наверно уже аллергия на них?

— Что–то вроде. — Криво усмехнувшись, согласился резидент. — А сколько было ещё раньше! Они, зачастую напрочь, игнорируют логику и смысл. В какой–то степень можно просчитать их эмоции, и то, только приблизительно.

— Сочувствую. — Спокойно сказал парень и без перехода поинтересовался. — А зачем я вам сейчас?

— Через три, максимум пять часов, информация, которую несёт курьер, будет передана адресату.

— Угу. И что?

— Это нужно предотвратить любыми средствами.

— Безнадёжное это дело. Минут через двадцать, в район расположения станции противника, прибудут их крейсера. Своё вооружение мы применить не сможем. Курьера и того к кому он идет, защитят. Нам нужно уходить, иначе будет суд.

— Всё это не имеет значения. Если удастся уничтожить курьера, через четыре дня мы будем править всем Миром!

— Ну и планы у вас! — Парень задумался. Ему не нравились работодатели, но платили они хорошо и щедро. — Пожалуй, есть один способ. Не очень надёжный…. — он замолк, что–то обдумывая.

— Не важно. Что вам нужно?

— Гм? Это вам нужно. А остановить курьера проще всего, когда он направится непосредственно к тому к кому идёт. Нужно что–нибудь массовое. Пару грузовиков со взрывчаткой, пяток гранатометов.

Десяток снайперов.

— Но нам неизвестно, куда он идёт!

— Не важно. Просто сопроводить, а пока подготовиться и в нужное время, в нужном месте всё это применить.

— И что? — заинтересованно подавшись вперёд, спросил мужик.

— Если мальчишка каким–то образом всё же останется жив, то резидент, к которому он идёт, наверняка нет.

— Почему вы так считаете?

— Всё очень просто. Передача информации состоится в помещении и, наверняка, это будет не одноэтажное строение, а что–то вроде торгового центра. Нужно иметь невероятное везение, чтобы выжить при разрушении здания от взрыва большого количества взрывчатки.

— Хм. Ну, может быть…

— Кроме этого, паника. Наши снайперы будут готовы и смогут внести свой вклад в успокоение так надоевшего вам курьера.

— Звучит неплохо. Хотя вы правы, план не надёжен. Противник вполне сможет нас остановить.

— Конечно, может. — Спокойно согласился ликвидатор.

— Но привести его в исполнение проще, чем суетиться и пытаться преследовать.

— Нет. Как раз суетиться придётся. И преследовать. И даже пытаться напасть. И дать себя оттеснить.

Резидент, совершенно успокоившись, откинулся на спинку своего кресла.

— Вы правы! Посопротивляться и позволить противнику почувствовать победу. Так и поступим.

— Тогда я пойду. Много работы. И вот ещё что, оставьте ваши распоряжения в силе. Чем больше шуму, тем мне будет легче.

— Конечно. Шум я обеспечу.

Когда дверь за ликвидатором закрылась, мужик довольно улыбнулся.

Похоже, прав его помощник, ещё не всё потеряно. Такого помощника нужно беречь. Будущее может предсказывать. Кстати о будущем. После того как курьер будет уничтожен, нужно продержаться чуть больше двух суток. Пусть этот тупой, ничего не понимающий ликвидатор, думает что четыре. ДА! Потом… потом весь Мир будет нашим!

Мужик блаженно улыбнулся, представил, как его будут награждать члены первого круга посвящения. Золотой жезл власти! Мечта любого члена их организации. Он сможет повелевать миллионами! Он покажет этому тупому идиоту, кто на самом деле умный!

А после, очень может быть, что он займёт место главы организации, станет патриархом ордена, а впоследствии, возможно и единоличным властелином вселенной!

В дверь кабинета осторожно постучали, потом ещё раз. Этот внеплановый звук нарушил все радужный мысли резидента о своей перспективе после удачного завершения этого дела.

— Да! Кто там!!? — Раздражёно спросил мужик.

Дверь приоткрылась и проёме показалась голова помощника.

— Разрешите?

— Заходи. — Вяло, но в тоже время многообещающе разрешил мужик.

Помощник робко вошёл и остановился в трёх шагах от двери.

— Ну? — настойчиво произнёс его шеф. Нет, не буду его к себе брать! Такие перспективы разрррушил! - Ваши приказания исполняются.

— Что значит — исполняются? — Раздражённо спросил мужик.

— Все наши агенты пока не могут добраться до курьера — противник успешно его прикрывает. И ещё, адмирал… просил вас лично подтвердить приказ об уничтожении станции наблюдения противника. Подавленно и каждый раз на выдохе, сказал помощник.

— Просил? — скептически поинтересовался резидент. — Ну–ну.

— Он сейчас ждёт. Третья линия.

— Так чего ты молчишь? — Возмутился мужик. Резко стукнув по кнопке, он посмотрел на помощника. Тот, мелко кивнув, быстро скрылся за дверью.

— Это я.

— Кто — «я»? — недоброжелательно спросил адмирал.

— Кто!? Я! Резидент…

— Поплавок ты гражданский! — Свирепо перебил адмирал.

— ЧТО!!!?

— Что? Подтверждения об уничтожении станции наблюдения! Вот — что!

— Подтверждаю!!! НО! Только сначала приказываю произвести захват станции, полное уничтожение персонала и, только после этого, саму станцию.

— Это сложно…

— Это приказ! Сначала захватить, после уничтожить! — Злорадно воскликнул резидент. — Это нужно сделать в ближайшие сорок минут.

— Обломитесь. Единственное, что могу обещать — это начать атаку для захвата. На большее не хватит времени. К ним идут пять крейсеров. Через тридцать минут будут. — Сказав, адмирал прервал связь не прощаясь.

— Да я! Да вас! Да всех!!! — злобно проорал мужик. — Тупицы!

Почему я должен командовать этими глупцами?!

В дверь опять постучали.

— Ну! Кто там?

— Это я. — Робко сообщил помощник.

— Что ещё?

— Э–э. Сообщили, что подготовка к встрече курьера идёт успешно.

— Очень хорошо! Это всё?

— Да. То есть, нет. Вас, наверное, наградят за эту прекрасно проведённую операцию. — Достаточно твёрдо сказал помощник.

— С чего ты взял?

— Я так думаю. — Он поклонился. — Разрешите идти?

— Иди. — Спокойно и даже благожелательно разрешил резидент. Или всё–таки взять? Откуда он знает, что я думаю, что получу награду? Помощник быстро скрылся за дверью, оставив своего шефа одного.

Хотя его шеф очень хорошо чувствовал себя в своём обществе.

Переправиться в Японию старший ликвидатор во время не успевал, поэтому пришлось руководить на расстоянии. Но, при наличии современных средств коммуникации, это достаточно просто, хотя и нервно. Приходилось подробно объяснять, что нужно делать и при этом следить, чтобы вовремя переключали каналы связи и схемы кодировки.

Взрывчатка, на удивление нашлась просто. А вот доставить её в нужное место будет как раз не очень просто. Помимо того, что это место пока неизвестно, две большегрузные фуры в городе могут в любой момент остановить для осмотра. Тем не менее, проблема вполне решаемая можно десяток легковых автомобилей загрузить. Обычное вооружение, включая гранатомёты и снайперские винтовки, были не проблемой.

Оставалось определить, куда это всё нужно направить. Все ждали, нервничали, а мальчишка продолжал ехать в поезде. И ещё неизвестно, что он будет делать по прибытии на станцию. Старший ликвидатор ожидал от него какой–нибудь пакости. Вроде того, что он решит отложить визит до ночи. Или до утра. Или вообще умудрится спрятаться. А тут ещё агентура противника активизировалась. В довершении, противник начал зачищать подставных. Кроме того, из–за идиота резидента, не было возможности использовать военный потенциал других стран, а вот противник очень даже использовал. Они защитили опасный участок железнодорожных путей; с помощью русских кораблей, временно взяв под контроль пролив Цугару. Количество боевых самолётов над Японией, точнее над железнодорожной линией, по которой должен пройти поезд с курьером, стало рекордным за последние пятьдесят лет. Вряд ли пилоты знали, что или кого они охраняли.

Только вот зачем отправили трёх стратегов? Вот бы взять над ними контроль — раз и чисто! Кроме воздушной поддержки в прибрежных водах толпились десяток крейсеров, десяток подлодок, десятки мелких, вроде противолодочных, и всё это в боевом режиме и под соусом совместных учений! Когда только успели договориться? Остаётся только ждать и готовить торжественную встречу курьеру.

— Как же просто работать со взрослыми! — С досадой буркнул ликвидатор.

Но это лирика, а лишние эмоции всегда вредят делу. Резко выдохнув, он снова уставился на экран своего ноутбука, там было открыта подробная карта города Саппоро. Нужно расположить своих людей и технику так, чтобы они могли добраться до нужной точки как можно быстрее. Знать бы, где эта точка.

Станция наблюдения, несмотря на непрерывный штурм в двадцать три минуты, держалась. Хотя уже появились и первые жертвы. Противник действовал жёстко и напористо, но благодаря паранойи начальника безопасности, который устраивал постоянные и очень серьёзные тренировки, все атаки отбивались, нанося нападающим серьёзный ущерб.

Наверно, все кто мог увидеть, видели эту битву. Командир станции вояка бывалый, персонал в большинстве своём тоже. Техника пока ещё держалась, защитный периметр действовал. Скоро должны подойти обещанные крейсера. Нужно продержаться минут двадцать. Самую малость — всего двадцать минут жизни.

— Прорыв защитного периметра! — воскликнул правый оператор.

«Защитный периметр» — это скорее общепринятый термин — Включаю подавление! Готовность три секунды! — Парень, одним движением набрал длинную команду и нажал выполнение.

Защитные системы станции отозвались низким гулом. Через три секунды всю округу в сотню метров, накроет мощный поток микроволнового излучения. Внутри станции тоже почувствуют, но не настолько сильно. Это действие отрабатывалось до автоматизма, услышав предупреждения, персонал молча, говорить уже не хотелось, рванул на вторую позицию. Впрочем, на бегство это не было похоже, скорее, на отступление — ни паники, ни лишних движений. Противник двинулся следом, однако три секунды жизни, оставленных оператором защитных систем, истекли.

Генераторы резко взвыли, выбрасывая через широкие излучатели мощный поток микроволновых электромагнитных волн. Всё, что могло гореть, кипеть и вспыхивать, охотно загорелось, закипело и вспыхнуло. Солдаты противника, которые находились внутри защитного периметра станции наблюдения, не успели даже вскрикнуть. Запахи перегретого металла, горящего пластика и пережаренного мяса, вполне могли бы заполнить воздух, на очень долго испортив аппетит защитникам станции.

Тем, кто находился не достаточно далеко, не повезло — мощность излучения значительно снизилась, однако недостаточно. Жуткие крики заполнили радиоэфир секунд на десять. Идущие в третьей волне атаки, успели остановиться и отступить. Непрерывный штурм захлебнулся.

Необходимо было отступить, перегруппироваться и подогнать технику для защиты от ещё одного такого удара. Или, что ещё лучше, ударить по станции наблюдения из главного калибра и концы в воду. Однако, у адмирала был прямой, подтверждённый приказ резидента о захвате станции наблюдения противника. Всё эти подковёрные игры были интересны только политикам и спецслужбам, а простые солдаты, начиная от рядовых, заканчивая высшим командным составом, платили за их развлечения своей жизнью. Сейчас требовали захватить станцию наблюдения в открытую и с шумом. Зачем? Отвлечь внимание противника от кого–то другого? Хороший план, но ведь можно было и по–другому.

Встать подальше и начать обстрел из чего–нибудь помельче, а там глядишь и штурмовую команду можно было бы отправить, не опасаясь, что её поджарят. Однако резиденту нужен штурм. В результате, уже больше сотни хороших парней, погибли. А сколько ещё? Нет, адмирал ни в чём не винил персонал станции наблюдения противника, они тоже солдаты и выполняли свою работу. Они защищали свою жизнь, свой мир, свои идеалы. Они тоже выполняли приказы. Но, почему именно ему достался в начальники идиот!? Он и его эскадра входят в состав воинского союза. За его эскадрой закрепилась слава непобедимой, за которую многие платили своими жизнями, давая живым славу победы, а о себе оставляя память. Эту эскадру нанимали охотно, хотя стоят они очень недёшево. Наниматель платит вперёд — воинский союз всегда выполняет заданную работу. Правда, иногда они выражали недовольство тем, что пришлось делать. В таких случаях наниматель переставал существовать. Поэтому их никогда не брали на подавление гражданских бунтов иили восстаний. Пусть воинский союз состоит из наёмников, но они воины, хотя война и стала для них работой.

Адмирал встал со своего кресла и подошёл ближе к главному экрану.

Поставил ноги на ширине плеч, твёрдо встав на месте, и заложил обе руки за спину, левая поверх правой. Он всегда стоя вёл свою эскадру в сражение. Тысячи людей; экипажи кораблей, солдаты десантных команд, пилоты авиации, все они тоже являются частью эскадры. Для победы ему неоднократно приходилось рисковать их жизнями, и многие погибали, но это обеспечивало победу всей эскадре. Они погибали, погибают сейчас и будут гибнуть. Поэтому во время сражений адмирал всегда стоял, отдавая свой последний долг тем, кто обеспечивал для него победу.

— Неплохо, неплохо! — Невозмутимо произнёс адмирал, когда противник использовал микроволновое воздействие. — Начальник безопасности у них наверно параноик. — Он смотрел на главный экран и вдел эффект применения микроволнового оружия.

— Адмирал! Разрешите задействовать главное орудие!? — Воскликнул первый помощник капитана.

— Нет. Отступить, выпустить вперёд все штурмовые катера, а следом десант. — Спокойно приказал адмирал, даже не оглянувшись.

— Исполняется!

Катера оснащены оборудованием противодействия такому излучению.

И, если синхронизировать их действия, то вполне можно подавить генераторы станции или даже вывести из строя. Плохо только то, что штурмовых катеров всего двадцать. Уж больно они тяжёлые и большие много на борт не возьмёшь.

— Противник восстановил защитный периметр! — громко сообщил кто–то из наблюдения.

— Не может быть! — не поверил капитан.

— Ещё как может. — Невозмутимо возразил адмирал. Он видел такое не раз. — Просто они очень хорошо подготовили защиту от нападения. Он нахмурился, теперь мысль об использовании главного калибра стала более навязчивой. Но, вполне возможно, даже главный калибр не даст нужного результата.

— Продолжить атаку штурмовыми катерами?

— Да. Но, сперва выполните артподготовку. На три выстрела из главного.

— Время? — уточнил первый помощник — Я же сказал — на три выстрела главного калибра! — Недовольно ответил адмирал, слегка повернув голову в сторону того, кто задал вопрос.

— Есть!

— Ты ещё скажи — пить. — Буркнул адмирал.

Парень совсем стушевался и счёл за лучшее промолчать. Однако действовать он умел быстро. Звуки первых выстрелов послышались через секунду. За ними ещё и ещё, сливаясь в непрерывный низкий гул. В сторону противника неслись сотни малокалиберных снарядов, десятки ракет и всё из доступного тяжёлого вооружения. Сотрясения от частых выстрелов отдавались мелкой тряской всего корпуса. В какой–то момент этот гул прорезал резкий протяжный звук — главный калибр отправил в сторону цели свой заряд.

В местах попадания, защитный периметр противника вспыхивал ярко–синим, переходящим на ультрафиолет. Попадание заряда главного калибра отозвалось яростной, слепящей ультрафиолетовой вспышкой всей защиты станции. В такой обстановке крайне опасно подходить к противнику близко и, кроме всего прочего, эти вспышки очень плохо действовали на датчики наружного наблюдения.

— Противник использует активную защиту. Эффективность защиты от физических попаданий 65–70 процентов, от излучения 90–95.

— Кто у них начальник безопасности? — Восхищённо проговорил адмирал.

Хотя обстрел не наносил серьёзных повреждений, он истощал ресурс защиты.

Ухнул новый выстрел главного. Яростная вспышка опять заполнила собой экраны.

— Повреждение защитного периметра противника!

Действительно, яркость вспышек уменьшилась очень сильно, а значит и сам периметр скоро рухнет. Нужно только чуток подождать, продолжая обстрел.

Когда солдаты противника спешно откатились назад и их место в первых рядах стали занимать тяжёлые штурмовые катера, стало понятно, что скоро последует новая атака. И, похоже, что она будет последняя.

— Командир, повреждения периметра необходимо восстановить. Сказал первый оператор.

— И чем?

— Согласно штатному расписанию. У нас модифицированная защита.

— !! — Разнёсся по всей станция гневный возглас командира. Чего сидишь!?

— Уже выполняется. — Нервно–спокойно ответил парень, включая защиту в режим восстановления.

— Противник производит наведения своих орудий на нас. — Тоже очень спокойно сообщил левый оператор.

— Включаю активную защиту. Контур один, контур три. Мощность восемьдесят. Готовность три, два, один, включение. — Первый оператор действовал уверенно и без суеты.

— Подтверждаю восстановление периметра. Подтверждаю включение активной защиты. — Так же вторил ему правый оператор.

— Противник произвёл залп. — Слова левого оператора потонули в жутком шипении и визге, заполнившем весь объём станции. Снаряды достигли своей цели. Слышимый стук осколков о внешнюю броню, по сравнению с этим звуком, казался чем–то прекрасным и безобидным.

— ! Включаю звукоподавление. — Крикнул первый оператор.

Жуткий звук уменьшился втрое и из него исчезли инфра–и ультра звуковые составляющие.

— Что это было? — Сипло поинтересовался кто–то по внутренней связи.

— Плотность попаданий вдвое превышает штатную. В результате амортизации ударов происходит формирование пакетов звуковых волн разной длины и частоты. — Пояснил первый оператор и тут же повернулся к командиру станции. — Мы получили прямой канал связи со службой безопасности!

— Очень хорошо. Отправь им всё то, что у нас творится. — Хмуро приказал майор и тихонько добавил. — Пусть развлекутся.

Успели там «порадоваться» или нет, пока было неизвестно. Однако, противник продолжил развлечения. Удар главного калибра оказался страшным. Если бы не активная защита, то на этом бы всё и закончилось. А так, просто снова всё заполнил жуткий визг и вой, станцию тряхнуло как консервную банку от пинка. Но, после этого, произошло кое–что хорошее — тот звук, что оставался после попадания простых зарядов, уже не казался чем–то неприятным.

— Одна минута до следующего выстрела главного калибра. — Доложил правый оператор.

Командир тряхнул головой. Здесь, в самом защищённом месте, было жутко, а что там, в орудийных и стрелковых точках, в боевом обеспечении? Да и в лазарете тоже?

— У вас там шумно. — Спокойно сказал какой–то тип в крутых погонах.

Командир станции почувствовал злость.

— Помощь будет через пять минут. Им приказали форсировать двигатели. — Продолжил безопасник. — Мы разгромили их базу. — Парень замолк на секунду. — Вы должны любым доступным способом обеспечить передачу информации, которую несёт курьер. Это приказ.

— Всё настолько серьёзно?

— Даже слишком. У нас всех всего пятьдесят девять часов.

— А что потом?

— Ничего. Потом — не будет….

Возможно, безопасник хотел что–то ещё сказать, но его прервало второе попадание главного калибра. На этот раз защита не справилась — часть заряда достигла внешней брони, но к счастью не пробив второй слой.

— ! Держитесь!! — Воскликнул парень, коротко кивнув, отключил связь.

Канал связи на мгновение расфокусировался и снова собрался, но теперь он формировался извне. Освободившийся энергоресурс теперь можно переключить на что–то другое. Чем не преминул воспользоваться первый оператор:

— Включаю контур два, контур четыре. Мощность по номерам: 40, 50, 60, 70 процентов. Общее подавление 97 процентов.

— Катера противника в зоне поражения. — Отреагировал левый оператор. — Начинаю распределение целей.

— Энергоресурс на исходе. — Добавил от себя правый.

— После третьего удара сбросить защиту и произвести подрыв девяти излучателей. Частично убрать периметр. Всем приготовиться к отражению абордажной атаки. — Приказал командир ровным спокойным голосом. Он встал и направился к выходу. — После прохождения всех катеров, которые останутся, дождитесь, пока доберутся штурмовые отряды, замкни периметр и выставить защиту на максимум. — Сказав, майор ушёл. Конечно, и без него найдется кому отбивать абордаж, но так будет надёжней. Всё–таки он лучше многих умеет обращаться с оружием.

Парни из службы безопасности станции проводили его завистливыми взглядами. Они останутся здесь, ведь именно сюда будут прорываться солдаты противника. Здесь сосредоточен весь контроль и вся связь.

Так что этим парням предстояло стать последней линией обороны, и вот именно им, точно некуда будет отступать. Их даже не возьмут в плен.

Но это развлечение будет, только если погибнут заградительные отряды. А это маловероятно. Впрочем, иногда противник попросту пёр вперёд, несмотря на потери.

Третий выстрел последовал на десять секунд раньше, чем его ждали.

Первый оператор сымитировал падение периметра. Правый произвёл подрыв девяти микроволновых излучателей и добавил от себя потерю устойчивости.

— Вот в такие моменты я начинаю сожалеть, что пошёл в СБ. Парни там веселятся, а мы здесь…. Ждем… когда они победят. — Негромко сказал тот, что стоял справа от двери.

— И не говори. — Вздохнув, согласился второй.

— Количество солдат противника 497.

— Замыкаю периметр, Включаю защиту.

Парни, сидящие за терминалами, невозмутимо продолжали работать.

Их слова, команды и сообщения слышны всем. И пока их слышно, все знают, что могут победить врага. Парни, охраняющие операторов, услышав количество противника, обрадовались — имеется реальный шанс пострелять!

— Левый борт пробит в шести местах. — Сказал правый оператор и следом сообщил, где конкретно.

— Всем — противник прорвался во внутренние помещения.

— Цели зафиксированы. — Проговорил левый, слегка склонив голову влево.

Нужно срочно уничтожить штурмовые катера оставшиеся внутри защитного периметра. Прорвавшийся абордаж, конечно большой по численности и, наверняка, отлично подготовлен, но пушки катеров в данный момент страшнее. К тому же достанется всем, кто ещё остаётся снаружи.

— Всем внимание! Приготовится к усиленной артиллерийской атаке.

Наши крейсера вышли на расстояние горизонта видимости. — Сказал левый оператор. В его голосе скользнула усталость. Приближающиеся крейсера могли взять на себя только корабли противника. Кто кого, это ещё вопрос. А вот уничтожением десанта, пока придётся заниматься персоналу станции наблюдения самостоятельно.

На флагмане противника звучали очень похожие фразы, хотя вряд ли операторы радарных систем знали об этом.

— Всем внимание! Корабли противника вышли на расстояние горизонта. Количество: пять. Все одинаковые, тип: ударные крейсера.

Модель: Стилет 7. Время подхода 590 секунд. — Быстро проговорил кто–то из радарной группы раннего обнаружения.

Все уставились на адмирала. Теперь захват не возможен и оставаться здесь не имеет смысла.

— Приказ по эскадре: Произвести один полный залп со всех орудий по прежней цели. Потом снимаемся и идём на дистанцию уверенного удара по острову Хоккайдо. Зона основного поражения: юго–западное побережье и город Саппоро.

Обычно, для проведения одного общего залпа, требуется две минуты сорок три секунды. Подготовка всех орудий для выстрела, синхронизация, выбор точек поражения, наведение, подтверждение наведения, залп. Основное время уходит на зарядку главного калибра.

Однако он сейчас заряжен, и не только на флагмане. Не нужно проводить синхронизацию, выбор точек поражения и наведения. Так что хватило девяти секунд.

Подтверждение наведения. Залп.

Сотни стволов отправили свои заряды к заданным целям. Сотни ракет устремились следом. Однако безрезультатно. Активная защита почти полностью погасила всю мощь удара.

После проведения залпа, все корабли сдвинулись со своих мест, направляясь в точку указанную адмиралом.

Крейсера противника тоже скорректировали свой курс. Но адмирал никак не отреагировал на это сообщение. Он спокойно смотрел на главный экран, видя только то, что ему нужно.

— Приказ всем: Прекратить движение. — Твёрдо сказал он, когда корабли обеспечения вышли на максимальное расстояние для стрельбы по станции наблюдения противника. При этом, угловое расстояние между его эскадрой и кораблями противника, стало большим. Всё правильно, разгон от нуля до нужной скорости требует времени, а те уже двигались максимально быстро. Им нужно отвести угрозу от станции наблюдения и связать боем его эскадру. А теперь крейсера противника потеряют много времени на разворот и возвращение.

— Приказ капитанам: вывести свои корабли на расстояние уверенной стрельбы по станции наблюдения противника. — Прозвучал второй приказ адмирала.

Эскадра стала спешно разворачиваться обратно.

— Приказываю открыть огонь из всех орудий по цели. Максимальная плотность. — Сказав, адмирал подошёл к своему креслу и устало сел.

Отдавая приказ о перемещении в другой район, он не сомневался, что их слушают, а значит, постараются упредить. Так и получилось.

Однако приказ об уничтожении станции никто не отменял. И требовалось всего ничего — десять минут. Этим своим манёвром — туда–обратно, удалось выиграть минуты четыре. Пока крейсера развернутся, пока лягут на новый курс, пока подойдут ближе, получается чуть меньше восьми минут.

— Корабли противника пошли на разворот. Необходимо выставить заграждение. — Осторожно сказал капитан.

— Продолжать вести огонь до полного уничтожения цели. На атаки кораблей противника не отвечать. — Твёрдо приказал адмирал. Он не знал, зачем нужно уничтожать станцию, но намеривался это сделать.

Уходить не имеет смысла, устраивать перестрелку тоже. Эти пять крейсеров очень серьёзная угроза даже для такой эскадры как у него.

— Адмирал! Внешний вызов!

— Включите. — Разрешил он.

Изображение, уже непрерывно светящейся от попаданий станции, на главном экране, слегка исказилось и, в центре, появился прямоугольник, в котором отобразился парень в форме СБ.

— Приветствую вас, адмирал. — Сказал он спокойно и неспешно.

— Только быстро. Что вы хотели сказать? — Неприязненно ответил на приветствие адмирал.

— Ну что ж, быстро так быстро. — Не особенно торопясь, сказал СБшник, вроде как соглашаясь. — Прекратите обстрел станции, и вашей эскадре позволят уйти. И даже не будет преследования и розыска.

— Во–первых, чем вы гарантируете? Во–вторых, я солдат и выполню свой долг до последней капли крови. — Устало и без патетики ответил адмирал.

— По поводу первого, даю слово офицера СБ. А вот второе. Что вы знаете о проекте ПиВо 20?

Адмирал замолк, размышляя. Судя по стилю разговора СБшник не опасался скорой гибели станции. Теперь он ещё пообещал, что их отпустят и прекратят розыск. Только одно это стоило всех затрат.

— Кое–что слышал. — Медленно ответил он. — Но, какое отношение имею к нему я и моя эскадра.

— В данный момент — косвенное. — Усмехнулся парень. — Я вам помогу быстрее принять решение. Свяжитесь с банком, в котором находится счёт вашей эскадры.

— И что там?

— Спросите сами. Но предупреждаю — это не мы. И ещё одно, вам нужно принять решение за оставшиеся три минуты. Потом будет поздно.

— Сказав, парень выключил связь со своей стороны.

Адмирал не стал мешкать и сразу приказал соединить его с банком.

Ответил почему–то один из председателей совета банка.

— Здравствуйте. — Поприветствовал мужчина. Он выглядел очень представительно. — Хорошо, что вы позвонили.

— Здравствуйте. — Сдержанно ответил на приветствие адмирал.

Секунду помявшись, банкир продолжил:

— У вас удалённое соединение, но наш банк ценит вас как хорошего клиента и берёт на себя расходы на оплату этого разговора.

— Меня интересует другое.

— Мы понимаем. Но, хотя такого ещё ни разу не было, мы ничего не смогли сделать. Они произвели возврат перечисленных денег полностью законно. Сказали, что клерк ошибся и деньги поступили не с того счёта.

— Так в чём проблема? — Бесстрастно спросил военный.

— Это было восемь минут назад, а через минуту, после возврата денег, они объявили себя банкротом.

— Как интересно. — Холодно произнёс адмирал. Потерянные деньги не были последними, но в данном случае это дело принципа. Их кинули в наглую и если бы не СБ теперешнего противника, то узнали об этом когда было бы совсем поздно.

— Наши аналитики полагают, что это связано с разгромом главной базы–лаборатории снаслов.

— Кого? — С заметными нотками ярости переспросил адмирал. Он даже непроизвольно подался вперёд.

— Снаслов. Они уже два раза нанимали вас. Этот раз был третьим. Заметно побледнев, ответил банкир.

— В следующий раз, будьте так добры, откажите им. — Сдерживая нахлынувшую злость, сказал адмирал.

— Обязательно! Если, конечно, они не вернут эту оплату и не заплатят неустойку. — Поспешно воскликнул банкир. Теперь он уже не выглядел таким представительным как в начале разговора. Военной союз представляет серьёзную угрозу.

— Вы. Не. Поняли. — Отдельными словами произнёс военный. Никогда, ни при каких условиях, не принимать от них заказов.

— Да, конечно.

— А деньги и неустойку мы заберём с них сами. — Сказал адмирал спокойно. Он откинулся на спинку своего кресла. — Благодарю за потраченное на нас время.

— Что вы! Наш банк всегда к вашим услугам!

— Приятно слышать. А сейчас вынужден попрощаться, нужно решить пару проблем.

Когда связь с банком прекратилась, в рубке флагмана установилась тишина, весь персонал молчал. Эту тишину нарушал только непрерывный шум орудийных выстрелов.

— Приказ всем — прекратить огонь. Радистам — установить связь со станцией наблюдения. Капитанам кораблей — поворот направо по плоскости флагмана, угол 1 и 274. Подготовиться к маршевому режиму.

— Адмирал говорил ровно и уверенно и никто не посмел возразить, без промедления исполняя приказы. Гул орудийных выстрелов прекратился сразу.

— Командир станции наблюдения противника на связи.

— Приветствую. Как там наш десант? — достаточно дружелюбно поинтересовался адмирал.

— К нашему сожалению, ещё многие живы. Примите от меня поздравления, отличный способ добраться до командного центра. Ответили со станции.

— Рад, что вам не понравилось. Но к делу. Я хочу забрать десант.

Всех.

— Сразу, как только подойдут наши корабли.

— Хорошо. Договорились. — Адмирал едва заметно улыбнулся Скажите, сколько бы вы ещё продержались?

— Семнадцать минут двадцать две секунды.

— У вас хороший начальник безопасности.

— Я так не могу сказать. Вообще–то его называют параноиком. Он помешан на защите и маскировке.

— Если потребуется соответствующая консультация, буду знать к кому обратится. Надеюсь, прощайте.

— И вам удачи. — Сказав, командир станции наблюдения подождал секунду и отключил связь со своей стороны.

Из более четырёх сотен в начале абордажа, на станцию смогли проникнуть всего три сотни. Когда десант противника пробился во внутренние помещения, они стали действовать очень необычно.

Разделились на восемь групп, семь отправились шуметь, а одни, вместо того, чтобы прорываться через закрытые двери и засады, попросту начали пробивать прямой путь, взрывая стены и перекрытия. То, что при этом нарушались десятки питающих кабелей, сотни линий управления и контроля, их конечно не волновало. С успехом проломившись почти до самого центра, десант встретил неожиданную преграду. Следующая стена отказалась пробиваться взрывом. Потратив три усиленных заряда и не получив нужного результата, десантники были вынуждены действовать по обычной схеме. Они ломанулись вперёд, не вступая в бой со встречными отрядами защитников станции. Однако, на последнем участке их тоже ждал сюрприз — длинный узкий коридор, метров двадцать длинной и полтора шириной, из того же материала, что и стены, которые не взяли пробивные кумулятивные заряды. А в конце коридора такая же дверь и внизу, около пола, узкие бойницы. Здесь десантников противника ждали с нетерпением. Первые семеро легли так и не успев ничего сообразить.

Конечно, штурмовой отряд быстро изменил позицию. Тем не менее, это не сильно помогло. В коридоре и во всех прилегающих помещениях отключилось обычное освещение. Что вполне нормально и тактически правильно. И к этому были готовы. Не готовыми оказались к тому, что включилось множество сильнейших излучателей ультрафиолета. Яростный бело–синий свет затопил всё окружающее пространство. Коридор, особенно в районе двери закрывающей вход в центр контроля, светился ярко–синим слепящим светом. Приборы ночного видения не могли спасти от резкой вспышки. Впрочем, это не самое страшное. Проблема в том, что теперь от них стало мало пользы. Разве что защита глаз от ультрафиолета. А вот открытые участки кожи немедленно зачесались.

Десантники быстро справились с возникшей проблемой в том месте, где расположились; попросту разбив излучатели. Сделать что–то дальше им упорно мешали. Стрелки противника удобно расположились у своих бойниц и сразу пресекали любые попытки высунуться в коридор, ведущий к двери центра управления. В довершение, десантников стали поджимать сзади. На помощь от других групп рассчитывать не приходилось. Тех тоже качественно заперли в разных тупиках. Тот, кто организовывал оборону станции, по–видимому, параноик. Такого количества ловушек ещё встречать не приходилось. Да и персонал станции действовал очень эффективно, вероятно тренировали их постоянно и жёстко. Чем бы это закончилось, так и осталось неизвестным. На связь вышел адмирал эскадры; он приказал срочно прекратить штурм и направиться к тому месту, куда укажет персонал станции. Заодно, туда же переправят погибших. С момента проникновения вовнутрь, все частоты связи успешно глушились. А тут вернулись все радиоканалы в полном объёме.

Это и подозрительно, и в какой–то степени обидно. Если всё–таки это не ловушка, получается, все жертвы десанта были напрасны. Адмиралу пришлось повторить приказ, так как сразу ему не поверили и попросили подтвердить, используя кодированный канал связи.

Десантники покинули станцию быстро, забрав с собой всех, кто уже не мог уйти сам. Ушли слаженно, без злобы и обещаний отомстить.

Война для них работа, нет смысла злиться на тех, кто тоже на работе.

Одни нападали, другие защищались — никаких обид.

После того, как последний корабль противника лёг на курс, ведущий от станции, командир расслабился. То, что рядом находятся пять своих крейсеров, совершенно не меняло ситуации. Курьер попросту откажется иметь дело с любым, кого не знает лично. В теперешней ситуации он наверняка потребует прямой связи с начальником службы безопасности станции наблюдения и с командиром. И, если один из них не ответит, то курьер с чистой совестью может послать всех подальше и скрыться.

К слову, как там безопасник? Если его угрохают, эффект будет такой же.

Но это всё пока может подождать. Сейчас нужно заняться другими проблемами. После абордажа осталось куча ненужных вещей. Вернее, эти вещи стали не нужны после того, как их поломали в ходе боя. Кроме этого, нужно чем–то заделывать прямой проход сквозь стены, проделанный штурмовой группой. Восстановить кабеля питания и коммуникации, которые были разорваны десантом. Много чего предстоит сделать…. и неприятное тоже.

Глубоко вздохнув, командир приступил к своим прямым обязанностям — командовать.

Агенты, обеспечивающие прикрытие курьера, смогли чуток расслабиться. После ухода эскадры у противника не осталось средств военного воздействия в свою пользу. Мировой политический скандал, вызванный грубыми и наглыми действиями, лишил их какой–либо возможной поддержки из других стран. И, тем не менее, осталось ещё множество других способов уничтожить курьера.

Ещё до прибытия начальника безопасности станции наблюдения, произошло два столкновения, хотя и без жертв. К тому же, курьер видимо спешил и поэтому воспользовался общественным транспортом, что сильно усложняло его защиту. Пришлось задействовать всех, кого только можно. И тех, кто даже не догадывался, ради чего столько суеты.

В какой–то момент в действиях противника появилась логика, и даже смысл. Все группы стали действовать более слаженно — ими явно руководил кто–то умный и опытный. Почти одновременно с этим, на место основных действий прибывает начальник безопасности. И сразу же происходит очередное столкновение. В этот раз были жертвы. К счастью, только со стороны противника.

Дальше — хуже. Противник, почти в открытую продолжает преследовать курьера. Происходит пять попыток подряд спустить поезд с рельс. Их успевают предотвратить. В довершении, ситуация ухудшилась тем, что станцию наблюдения атаковала эскадра противника.

В пору было всё бросить и пойти напиться. Однако мешал начальник безопасности. Он почему–то был уверен, что все нападения на курьера, это отвлечение внимания от чего–то основного. Но вот от чего?

Поэтому аналитикам прибавилось работы. Мало им было проблем с наблюдением и анализом мировой ситуации, так теперь ещё нужно проверять всё, что происходит на пути следования и в конечной точке маршрута курьера. Найти то, не знаю что, причём быстро и только попробуй перепутать!

После прибытия безопасника, общие действия тех, кто прикрывает курьера и тех, кто его хочет убрать, стали похожи на шахматную партию. Большущая партия, растянутая в пространстве и ограниченная временем. В качестве шахматных фигур — агенты. Только в случае неудачного хода их убирали не с поля, а из жизни. Главной ставкой оставался курьер. Точнее говоря — его жизнь. Пока удавалось побеждать и даже платить за победу не своими жизнями. Но, противнику нужно сделать один правильный ход, и все усилия, и жертвы по защите курьера, окажутся напрасны, а для них оправданны. Вот аналитики и мучились, процеживая и просеивая сотни тысяч сообщений о любых событиях происходящих не только по маршруту следования курьера, но во всём мире. Кажется, шансы найти нужное — минимальны, но это придётся сделать. И на всё, немногим больше пяти часов. В какой–то момент к ним подключились парни со станции наблюдения, заодно предоставив свой канал сбора и обработки информации. Кроме этого, прибыли ещё две сотни в качестве подкрепления и привезли аппаратуру для защищённой связи. По этому поводу долго ругался начальник безопасности. Аппаратуру привезли сразу туда, где должны встретиться резидент и курьер. И, естественно, противник не оставит без внимания такое событие. Однако перенести место встречи не представлялось возможным. Оставалось обеспечить безопасность курьера и резидента любым допустимым способом.

То, что эскадра поддержки внезапно и без объяснения причин ушла, сильно осложнило подготовку к встрече курьера. Теперь его сопровождение и прикрытие стало более плотным. А конечная точка ещё неизвестна. Прибытие подкрепления поначалу заметно расстроило ликвидатора, но вот то, что они привезли с собой, стало настоящей удачей. Неизвестно кто там это придумал, но привезённую аппаратуру закрытой связи доставили напрямую в здание одной телестудии города Саппоро. Телестудия — это отличное место, чтобы скрыть секретную радиопередачу. Кто будет следить за десятками, уходящих в эфир передач? Здание студии расположено удобно для стороннего наблюдения, но кроме этого, теперь можно было планировать взрыв. Единственно, что серьёзно насторожило парня, то, что это очень походило на ловушку. В студии остались только пятеро человек из прибывших, вероятно специалисты настройки и небольшая охрана. Остальные куда–то разбежались. Но, так как других вариантов пока не было, ликвидатор принял решение направить своих ближе к той телестудии. Вполне вероятно, что к моменту, когда курьер будет входить в здание, весь район будет оцеплен, и пронести нужное вооружение станет проблемой.

Хотя уже сейчас заметно усилился полицейский контроль. В основном это касалось иностранцев, однако от этого легче не было.

В очередной раз, громко и с чувством проклял своего идиота–начальника, который испортил все возможные способы воздействия на силовые структуры стран. После всех международных скандалов, доступными остались только личные и накопленные ресурсы.

Парень стал думать — почему, собственно, ушла эскадра? К слову, после ухода эскадры, резидент стал очень нервным. Он пробовал их остановить, приказывая, а потом запугивая, но адмирал молчал, хотя и связь не прерывал. Теперь резидент заперся в своём кабинете и тоже молчал на все вызовы.

Ну, и в довершении всех неприятностей, противник стал восстанавливать численность своих агентов, заодно уничтожая подставных, и тех, до кого могли добраться, не устраивая маленькие войны.

Полностью уйдя в разработку плана взрыва, парень не сразу сообразил, что ему звонят по телефону. Увидев, кто его решился побеспокоить, тяжело вздохнул. Помощник резидента… вот же одного дуба жёлуди! Делать нечего, пришлось отвечать на вызов.

— Да, это я. Что у вас? Не так быстро! И что вы предприняли? А он заперся и молчит? А я здесь причём? Да же так!? Теперь вы вспомнили, что это я начальник ликвидаторов и вашей службы безопасности!?

Умолкни!! Пусть все молча сидят и ждут моего приезда! В драку не вступать, не ругаться. Денег НЕ показывать и НЕ обещать!!! Всё! Буду через десять минут!

С отвращением положив трубку, парень посмотрел на десяток листов бумаги с почти подготовленный планом.

— Не, вы меня так просто не обманите. — Тихонько проговорил он и, собрав все листки с записями, аккуратно скомкал их и поджёг. Прямо на столе.

Дождавшись, когда последний лист превратится в золу, парень, собрав то, что осталось от плана атаки, растёр ладонями, после чего отнёс пепел в ванну и смыл. Заодно там же и руки вымыл.

Самый опасный участок, железнодорожный туннель под водой, поезд прошёл без каких–либо проблем и сейчас подходил к станции в городе Кихонай. Там будет короткая остановка в пять минут. До Саппоро оставалось больше четырёх часов.

Ехать в удобном комфортабельном вагоне, в отдельном купе конечно приятнее, но всё же лучше, чтобы были соседи. Однако никуда ходить не хотелось. Хотелось спать. Одиночество, монотонность и напряжённое ожидание тяжело выдержать. И с каждым разом требуется всё больше сил для поддержания внимания и бодрости. Очень скоро наступит момент, когда не останется сил даже для того, чтобы просто слышать.

Равномерное покачивание купе клонит в сон. Сопротивляться тяжело, да и нужно ли? Густая пелена сна настойчиво закрывала глаза и туманила мысли. Подобное состояние однажды уже было, тогда. Совсем не долго, десяток ударов сердца. Сильное физическое потрясение и усталость пробило стену безразличия, возникшую от осознания необратимости случившегося. Потом был сон: пустой, долгий и чёрный.

Спать нужно. Во сне быстрее растёшь. Спокойной ночи.

Улыбка. Приятных снов. Улыбка во сне. Теперь нет ничего страшнее подступающего сна. Разве что память.

Придорожное кафе. По–летнему яркое, февральское солнце приятно согревало всё вокруг. Едва заметный ветерок казался тёплым, как парное молоко. Снег на обочине вовсю таял и вдоль дороги струился ручеёк талой воды…. Они вдвоём отправились в кафе, купить что–нибудь по быстрому перекусить. Мама осталась в машине. До города ехать ещё долго, а есть хочется, и пить тоже. Купив всё задуманное и, даже немного больше, они минуту поспорили — поесть здесь или перекусить в машине по дороге. Так и не приняв единого решения, они, загруженные пакетами с едой, направились к машине — пусть мама решит. Закинув пакеты на заднее сидение, стали наперебой уговаривать согласится только с ним, впрочем, не особенно убедительно. Мама смеялась и просила говорить по одному, а то она ничего не может понять, когда говорят одновременно. И тут это случилось.

Внезапно его сильно отталкивают назад в сторону кафе. Пока мальчик летит, то успевает заметить, что его отец медленно, поворачивается к машине и также медленно открывает дверь. Он что–то кричит своей жене, пытается до неё дотянуться и опаздывает. На четверть секунды, на миг, на всю жизнь…. Пули рвут дырки в стекле машины и ударяются в отца. Только в этот момент мальчик замечает две, стоящих на той стороне обочине машины, из которых стреляли автоматы. Неизвестные методично расстреливали салон машины, не забывая и про упавшего мужчину. Расстреляв по полному магазину, они замолкли. Тишина, возникшая, когда смолкли выстрелы, подтолкнула мальчика встать. Поднявшись, он сделал один шаг вперёд и остановился. Салон машины отца был продырявлен, так что можно прекрасно видеть насквозь. Он сам лежал на асфальте рядом с машиной, два десятка попаданий пуль разорвали на нём одежду, и было видно, как вытекает кровь. Но, отец оставался ещё жив. Он, с трудом повернув голову в сторону сына, пытался что–то сказать, но только шевелил губами. На это усилие ушли остатки жизни. Однако, неизвестные совсем не удовлетворились просто расстрелом. Двое здоровяков выбрались из двух машин и молча подойдя, бросили в салон расстрелянной машины и под машину открытые канистры с бензином.

Также молча вернулись. Мальчик просто стоял и смотрел, прекрасно осознавая произошедшее. Мама и папа очень хорошо научили его понимать то, что видишь и слышишь. Когда машины отъехали метров на двадцать, последняя остановилась, из неё вышел боевик с гранатометом и выстрелил не целясь. Взрыв гранаты эффектно дополнили взорвавшиеся по очереди канистры и, чуть позже, бухнул бензобак. Вспухшее черно–оранжевое облако огня охватило вокруг метров десять. Несколько десятков осколков вынесли все стёкла в кафе. Огненная вспышка захватила и мальчика. Он стоял метрах в семи, не дальше, но, не причинив ему особого вреда, только слегка опалив волосы и одежду.

Когда огонь опал стало видно, что мальчик цел и невредим и продолжает стоять. Боевик удивлённо пожал плечами и, взяв протянутый ему автомат, выстрелил в мальчишку на вскидку. Промазал. Тогда он выстрелили очередью на весь магазин автомата. Мальчик стоял боком по отношению к боевику, но всё же представлял немаленькую мишень. И, тем не менее, пули пролетели мимо, зацепив в нескольких местах одежду, порвали воротник и срезали прядь волос на голове. Сделать третью попытку не дали. Из кафе выскочили двое охранников, которые только сейчас решились действовать. Они стали стрелять в направлении машин с боевиками, впрочем, не особенно стараясь попасть. Попасть не попали, но заставили отвлечь на себя внимание. В поддержку охранникам выступил какой–то бритоголовый мужик, почти одновременно с ним выстрелили ещё двое, по внешности явно братки. Вот эти трое попали. Боевика снесло с дороги, заднее стекло машины с боевиками покрылось сеткой трещин, пару дырок появилось в багажнике. Не вступая в перестрелку, неизвестные быстро уехали. Одно дело стрелять в тех, кто не готов, другое, когда в тебя тоже могут выстрелить.

Обычное поведение тех боевиков, для которых деньги превыше всего.

Честь и совесть для таких людей — повод для ехидства, они все трусы.

А как же иначе? Они же не смогут воспользоваться деньгами. А честь и советь — это слова, от них сытнее не будешь.

В кафе были женщины, они кричали только в начале, когда взорвалась машина. Потом никто не плакал и не кричал. Милицейский наряд приехал минут через пять. Чуток позже машина со следователями.

Всё это время, те, кто оставался в кафе, пытались привести мальчика в чувство. Он молчал и смотрел в сторону обгоревшего остова машины.

На удивление, салон внутри не очень обгорел, хотя особого значения это не имело. Мальчика брали на руки, укутывали в одеяло, он не сопротивлялся и, как только его оставляли в покое, возвращался на место где стоял во время взрыва. Следователь, выслушал объяснения милиционеров приехавших раньше и успевших разобраться в случившемся.

Он пожелал допросить ребёнка прямо здесь, на месте. На осторожное возражение сержанта, что мальчик сейчас в шоке, отмахнулся.

— Это в его интересах отвечать. Он же хочет, чтобы преступников нашли?

Что на самом деле хочет мальчишка, узнать не удалось.

Бритоголовый мужчина грубо и бесцеремонно остановил следователя. А на вопрос — кто он вообще такой, сунул ему в нос своё удостоверение.

— Для самых тупых, я — военный прокурор! И оставь мальчика в покое!

Вполне возможно, что произошёл бы скандал. Однако, к следователю подошёл один из его помощников и сказал, что мальчишка совершенно не реагирует на окружающих.

— Его бессмысленно о чём–то спрашивать. — Парень секунду подумав, добавил личное впечатление — К тому же он холодный.

Вот на это отреагировали все одинаково, включая следователя.

Похоже, ребёнок совершенно не воспринимает окружающее, а сейчас, несмотря ни на что, зима. Переохлаждение, плюс апатия и на этом всё закончится. Да и вообще, куда его вести и что с ним делать? К счастью для следователя, к месту события подъехали ещё действующие лица. Пятеро молчаливых и очень деловых людей в темной одежде, оттеснили всех от останков машины. Шестой подошёл к следователю и, предъявив своё удостоверение, потребовал убраться или, в крайнем случае, не мешать.

— Тем, что здесь произошло, будет заниматься федеральная служба.

— Всем?

— Да.

— Тогда советую начать с того мальчика. — Сказал следователь и, дал отмашку своим, собираться.

Зрители, стоящие около кафе и случайные зрители, которые выглядывали из окон проезжающих автомобилей, с интересом следили за противостоянием силовых служб. Простым людям было всё равно кто круче. В какой–то степени они сочувствовали мальчику, но по большому счёту для них это было развлечение. Прошли времена, когда могли бескорыстно помочь чужому, теперь чужой — волк, враг и конкурент.

Единственное, на что можно рассчитывать, это на малый процент по кредиту. Хотя вряд ли. Зато сочувствия сколько хочешь, оно же не требует материальных затрат, но очень по–хорошему отражается на общественном мнении.

— За мальчиком уже едет опекун. — Безразлично сообщил федерал.

Так как теперь ситуация прояснилась, многие, кто считал себя здесь лишним, предпочли побыстрее уехать. Но, новые следователи никого и не задерживали. Похоже, им точно известно, что конкретно здесь произошло. Просто они что–то искали.

Мальчика посадили в подъехавшую машину, на заднее сиденье.

Однако, далеко отъехать не получилось. Метров через сорок он открыл дверь и вывалился наружу. Пару раз крутанувшись по асфальту, он остановился на обочине. Потом встал и неспешно направился обратно.

Автомобиль, взвизгнув тормозами, встал посреди дороги. Мальчик опять не проявил сопротивления, когда его обратно садили в машину. На всякий случай, а этот раз двери заблокировали и рядом с ребёнком сели двое парней. Одни справа, другой слева. Всю дорогу мальчик молчал и смотрел вперёд. Он совершенно не реагировал ни на что.

Впоследствии, чтобы он опять не ушёл, его постоянно держали за руку.

Правда, вначале попробовали применить химию. Когда приехали в город, мальчика поместили в частную больницу. Ввели ему что–то из успокоительного, но как только оставили без присмотра, он опять ушёл. Для большей уверенности в следующий раз ввели сильное снотворное. Мальчишка вздохнул, почесал левую руку в месте укола, встал и направился к выходу из комнаты. За ним последовали с уверенностью, что он сейчас уснёт на ходу. Но мальчишка и не думал спать. Тогда его опять остановили, отвели в обратно в палату и положили в кровать. И чтобы больше не уходил, теперь его постоянно держали за руку. Химия не давала нужного результата, наркотики тоже.

Мальчик оставался бодрым, не спал и не ел. Принудительное кормление не дало нужных результатов; питательный раствор заполнил желудок, пищевод и мальчик едва не захлебнулся. Однако на это он тоже не отреагировал. Пришлось использовать капельницу. Так продолжалось трое суток. Его пробовали привязывать, однако стоило оставить одного, мальчишка умудрялся отвязаться, вытаскивал иголки и уходил.

От мысли — пристегнуть ремнями, пришлось отказаться. Мальчишка, не реагируя на боль от растяжений и вывих левого плеча, пытался избавиться от удерживающих его ремней. Поэтому ремни убрали, а рядом посадили человека, который постоянно держал ребёнка за руку. Такое не могло продолжаться долго, ресурсы организма не безграничны. Даже детского.

В конце третьего дня в клинику пришёл мужчина назвавший себя опекуном того мальчика. Все бумаги были в порядке. Впрочем, их проверили только потому, что того требовали правила, этого мужчину здесь знали в лицо. Опекун, узнав, как ведёт себя подопечный, выразил желание посмотреть на него. Первым делом мужчина потрогал лоб ребёнка, потом положил руку ему на затылок. Удовлетворённо угукнув он вышел из палаты, попросив подождать его здесь. Вернулся минуты через три, принеся с собой полное ведро воды, как выяснилось, очень холодной. И не дав ни кому, ни каких объяснений, откинул в сторону одеяло, вылил всю воду на ребёнка, облив его с ног до головы. Взрослые замерли с открытыми ртами. Однако выразить возмущение никто не успел. Мальчик моргнул, сел на кровати и хрипло сказал:

— Холодно. — Проведя рукой по волосам, добавил. — Мокро. — После чего лёг обратно и закрыл глаза.

Мужчина резким взмахом руки остановил возможные громкие возгласы возмущений и спокойно проверил пульс подопечного.

— Тише! Не видите? Ребёнок спит. — Тихо сказал он.

— Спит? — Тоже шёпотом, удивился лечащий врач.

— Да. Кстати, пусть ему перестелят постель. А то, ещё ко всему прочему, простынет.

— Да–да, конечно, немедленно! — кивнул врач.

Мальчик действительно уснул. Апатия и безразличие, овладевшие им вследствие сильного эмоционально шока, были очень сильны, но всё же усталость потихоньку брала своё. Однако такое противостояние закончилось бы очень плохо, если не сказать трагично. Поток ледяной воды тоже вызвал шок, но уже физический, заставив обратить внимание на происходящее рядом. Ледяная вода смыла апатию и безразличие, оставив усталость. Следом пришёл и сон. Взрослым оставалось надеяться, что этот сон не станет беспробудным. Постель перестелили сразу, заодно и мокрую одежу заменили на больничную пижаму.

Сон продолжался долго, больше двух суток. Ребёнок просто спал, он ворочался с одно бока на другой, сбрасывал одеяло, а чуток позже, не открывая глаз, искал, куда оно делось. Осторожные и не очень осторожные попытки его разбудить, ни к чему не приводили. Проснулся он незаметно для всех, хотя следили за ним круглосуточно. Медсестра, сидевшая рядом, в ожидании, когда же пациент проснётся, вздрогнула от неожиданности, услышав спокойный, чуток хрипловатый от сна, голос мальчика.

— Я проснулся.

Девушка, быстро взяв себя в руки, поинтересовалась, нужно ли ему что–нибудь.

— В туалет. — Серьёзно ответил он.

— Туалет там. — Сказала девушка и, почему–то заметно смутившись, показала правой рукой на дверь с противоположной стороны палаты, справа от окна.

Мальчик, буркнув — «спасибо», быстро отправился в указанном направлении.

К тому моменту, когда он вернулся обратно в палату, там его уже ждали четверо мужчин. Медсестры не было. Первый стоял, прислонившись к косяку входной двери. Второй расположился в кресле, в котором до этого сидела медсестра. Сзади него, третий, он закрывал своей широкой спиной половину окна. Четвёртый стоял у окна, тоже спиной к улице, но он был не такой большой. Все четверо одеты в похожую одежду: тёмный костюм, серая рубашка, галстук под цвет костюма и чёрные ботинки.

— Здравствуйте. — Негромко сказал мальчик, внимательно посмотрев на всех четверых.

Мужчины, в разнобой, тоже поприветствовали ребёнка. После, тот, что стоял ближе всех к входной двери палаты, спросил о самочувствии:

— Могло быть лучше. — Вздохнув, глухо ответил мальчик.

— Здесь отличные врачи…. — начал мужчина сидевший в кресле, но его перебил другой, стоявший около окна.

— Ты помнишь, что произошло?

— Помню. Это вы вылили на меня холодную воду. — Без благодарности в голосе ответил мальчик.

— Да.

— Кем были мои папа и мама?

Вместо того, чтобы ответить сразу, трое стали поглядывать друг на друга. Мужчина, стоявший у окна, с заметным ехидством наблюдал за этими переглядками.

— Что со мной теперь будет? — Не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, спросил мальчишка.

Вероятно, взрослым надоело играть в молчанку, поэтому тот, кто сидел, соизволил–таки ответить.

— Твой отец был резидентом, а мама информационным курьером.

— Резидентом? — Переспросил мальчик.

— Да. Твои родители работали в одной специальной разведывательной организации.

Мальчик отступил назад вправо и упёрся спиной в стену.

— Успокойся. — Резко произнёс стоящий у окна. — Мы, они, не работали против России.

Ребёнок молча сосредоточил своё внимание на этом мужчине.

— Мы тоже представляем эту организацию. — Продолжил тот. — Мы стараемся обеспечить безопасность во всём Мире. — Слово «мир» он выделил. — Твои родители работали для своей страны, для России. Они не были предателями или шпионами.

Мальчишка не мигая, смотрел на говорившего, пока тот не замолчал.

После, едва заметно кивнул, показывая, что принял услышанное.

— А вот, что с тобой будет, решать тебе. Но, как минимум, наша организация будет обеспечивать тебя до двадцати одного года. Всё, включая обучение в любом учебном заведении и отдыхе на любом курорте.

— Да. — Подал голос сидевший в кресле. — Если ты покажешь себя хорошо, то будем помогать и дальше.

— А кого хотели убить? — без связи с предыдущими вопросами, спросил мальчик.

— Основная цель была твоя мама. Но, так как твой отец был её связным, то и ему досталось. Ты остался жив совершенно случайно. Спокойно, без сожаления и покровительства в голосе, ответил тот, кто стоял у окна.

— Случайно… — негромко и потерянно проговорил ребёнок.

— Да, случайно. Информация, из–за которой это произошло, была на тот момент крайне важна.

— А теперь? — в голосе ребёнка послышалась надежда, только вот на что.

— Теперь нет. Когда другой курьер доставил информацию, она потеряла свою важность. — Безжалостно ответил мужчина.

— Успокойся малыш. — Мягко произнёс сидящий в кресле. — Твои родители…. — Однако, мальчик его перебил — Я хочу стать курьером! — Твёрдо сказал он и поочерёдно посмотрел на всех четверых.

Взрослые, похоже, не ожидали такого решения, а может и ожидали, но не в такой уверенной форме.

— Это опасная профессия. — Вступил в разговор стоящий у двери.

— К тому же, тебе совсем не обязательно….

— Вы сказали, что я могу поступить в любое учебное заведение. Я не знаю, как оно называется, но я хочу стать курьером! — Яростно сказал мальчишка, прервав всякие уговоры.

— Так и называется — разведшкола; специальность: информационный курьер. — Спокойно, но с улыбкой на губах, проинформировал мужчина у окна.

— Вы что? Вы серьёзно?

— Это же эмоции!

— Мало того, что родители….

— Извините, что перебиваю! Но мальчик ясно заявил, что хочет стать курьером. Не вижу причин отказывать. — Настойчиво возразил он.

— Я хочу стать информационным курьером! — Твёрдо повторил мальчишка.

В больнице пришлось задержаться ещё на день. Врачи настаивали на полном обследовании, однако всё ограничилось тем, что просто оставили мальчика одного на целый день. Он никуда не ушёл, вёл себя спокойно, без капризов ел и пил, отвечал на вопросы, хотя при этом, большую часть времени молчал, что в его случае вполне объяснимо и понятно. На следующее утро ребёнка разбудил мужчина, который в том разговоре стоял у окна. Он принёс с собой литровую бутылку минералки, поставил её на столик рядом с кроватью и сказал, чтобы мальчик больше пил, если ночью не хотелось в туалет, и утром не хочется тоже, обязательно нужно попить воды — лучше не будет, но и хуже тоже.

Хотя те неизвестные и согласились, но сначала мальчик был обследован психиатром. Как объяснили, нужна серьёзная психологическая устойчивость для работы информационным курьером. К сожалению, для многих и для самого психиатра, мальчик вполне вписывался в нужные параметры. На психическое здоровье никак не повлияла даже правда об этой организации. Мальчишка молча выслушал, потом просто пожал плечами и поинтересовался, насколько будет ограничено его обучение наукам. Узнав, что все ограничения связаны только его с личными возможностями, снова пожал плечами, но промолчал. Несмотря на хорошие показатели, психиатр всё же предупредил о серьёзной проблеме у этого ребёнка — замкнутость. Но, это сочли не страшным и вполне естественным, учитывая то, что с ним произошло.

В разведшколу мальчик попал только через три недели. К его некоторому удивлению там учились дети и взрослые вместе. Правда, для детей программа обучения более широкая, так как туда была включена вся средняя школа. А в качестве обязательного дополнения — нет возможности прогулять. Большее удивление вызвало то, что одним из учителей оказался тот самый мужчина стоявший тогда у окна. Его все называли инструктор по выживанию или просто Инструктор — к остальным учителям и инструкторам обращались по имени. К слову, с самой первой встречи он относился к Инструктору с явной агрессией, но при этом не объяснял причин. Всё обучение разделено на семь курсов, каждый по одному году. Первые четыре — для детей, в зависимости от их уровня знаний. Пятый — общая подготовка. С шестого начинается специализация. Курсов всего семь, но в школе проводят ещё и спецподготовку после выполнения первого задания, а это ещё занимает от года до трёх.

Все учащиеся, добровольно или принудительно, ведут себя дружелюбно ко всем новичкам и стараются им всячески помогать.

Обычная практика школы — поселить новичка со старшекурсниками, которые уже проучились в школе два–три года. Они быстро объясняют все правила: писанные и не писанные, помогают новичку в учёбе и тому подобное. Так продолжается два года, а на третий год всех однокурсников собирают вместе, по три в одну комнату и добавляют к ним одного новичка.

С мальчиком поступили так же; поселили в комнату, где уже жили пацаны на три года старше, но ему предстояло учиться с ними в одном потоке. Его самого, конечно, определили на первый курс. А через полгода пересилили в отдельную комнату. С соседями он не только не подружился, но даже хороших отношений не развил, кроме этого с ними чуть не получился конфликт. Мальчик молча отказывался от всякого общения, выходил из комнаты только на учёбу, тратя всё свободное время на чтение учебников и тренировки, вступал в разговор только в случае крайней необходимости и абсолютно игнорировал происходящее, если это напрямую не касалось лично его. Пересилили мальчишку после несчастного случая с одним из соседей по комнате. Тот пацан очень любил показывать, как он красиво умеет делать сальто. Это был его коронный номер: без разбега, только сильно оттолкнувшись от пола, перелетал широкий стол, стоящий в изголовье его кровати, после, в полёте поворачивался, так что падал на кровать спиной; головой на подушку. Причём всегда ложился ровно и почти без шума. В тот раз ему не повезло. Прыжок получался сильным, но недостаточно высоким, в результате он задел пальцами ног край стола, запаниковал и не смог управляемо упасть. На столе, как обычно, находилось много разного, включая подставку для ручек и карандашей, с ручками и карандашами.

Попал при падении прямо на неё и две ручки, проткнув рубашку и майку, воткнулись в левую часть живота около рёбер, ближе к центру.

Проехался по столу и завершил падение головой в кровать.

Кувырнувшись через голову по инерции, паренёк скатился на пол, да там и затих. Мальчик, сосредоточенно читавший до этого момента какую–то книгу, без интереса проследив всё падение, пожал плечами, зачем–то пересел с кровати на подоконник и вернулся к чтению, никак больше не отреагировав на случившееся. Для большего удобства он прислонился к стеклу окна, которое вообще–то не было стеклом, да и окно не настоящее, просто элемент интерьера комнаты, хотя и очень достоверный. Конечно, за каждой комнатой велось видеонаблюдение, и дежурный стразу вызвал медбригаду на место происшествия, но их остановили, приказав подождать как можно дольше. Одним из тех, кого ставят в известность в подобных ситуациях — штатный психиатр, вот именно он и приказал пока подождать и посмотреть реакцию мальчика.

Пострадавший от собственной глупости получил серьёзное ранение, тем не менее, время у него ещё было. Мальчик отреагировал минуты через две, только когда раненый застонал, но сам помогать или подходить не стал, просто обернулся на глазок видеокамеры и потребовал медицинскую помощь для пострадавшего. Чуток позже, после того как раненого увезли, психиатр поинтересовался, почему мальчик сразу не вызвал кого–нибудь на помощь и получил серьёзный ответ — «он не мешал мне читать пока был без сознания».

— Он же мог погибнуть! Ты сразу же должен был позвать помощь!

— Зачем? Ведь именно для таких случаев и сделано видеонаблюдение за каждой комнатой. — Спокойно и без эмоций возразил мальчик.

— А если бы не было? А если кроме тебя некому было бы оказать ему помощь? Что бы ты сделал?

— Вероятнее всего — добил бы. Без соответствующей врачебной помощи он не выживет, а я ничем помочь не могу.

— Ты должен….

— Я ни вам, ни тому идиоту, ничего не должен! — перебил взрослого ребёнок, заметно повысив голос. — И вообще, вы мешаете мне читать.

Психиатр, не ожидавший такого ответа, замолк, соображая, как бы подейственней возразить, но не успел ничего придумать, так как в комнату по очереди вошли трое. Первым был директор школы, за ним старший воспитатель и последним вошёл Инструктор. Как и положено старшему, директор сел на стул, воспитатель остался стоять, разглядывая обстановку в комнате. Инструктор, по–своему обыкновению, подпёр спиной стену, на случай если она захочет упасть.

— Каково ваше мнение о случившемся? — Спросил директор, обращаясь к психиатру.

— Несчастный случай. — Немедленно ответил тот. — Но хочу обратить ваше внимание на этого юношу. — И показал на мальчишку. — Он проявляет равнодушие к судьбе тех, кто находится рядом. В данном случае, к только что пострадавшему парню.

— Насколько известно, он пострадал по собственной глупости. Негромко, но очень внятно прокомментировал Инструктор.

— Это не имеет значения! Тем не менее, меня больше беспокоит поведение вот этого мальчика.

— А что он сделал неправильно? — с заметным ехидством поинтересовался Инструктор.

— Он позвал на помощь только когда раненый начал стонать! А если бы нет, то парень вполне мог истечь кровью и умереть!

— Почему ты не стал спешить с оказанием помощи раненому? Спросил директор, обращаясь к мальчику.

— Не было смысла. Я сам помочь ничем не мог, а те, кто мог, почему–то не спешили, значит так надо. — Ответил мальчишка и, вздохнув, отложил книгу. — Ваши вопросы не имеют смысла и мешают мне учить. — Требовательно добавил он.

— Не имеют смысла? Почему ты так считаешь? — заинтересованно спросил Инструктор.

— Подобными ситуациями должна заниматься служба безопасности школы.

— Логично.

— Предлагаю перейти в мой кабинет. — Наконец заговорил воспитатель, до этого момента он внимательно осматривал комнату и молча следил за разговором. — Мы действительно мешаем ребёнку заниматься учёбой.

Обсуждение этой ситуации и результат стали известны немного позже. Психиатр настаивал исключить мальчишку, Инструктор возражал, говоря, что мальчик сделал всё правильно, а его эмоциональное спокойствие к делу не относится. Главный воспитатель поддакивал то одному, то другому. Директор молчал и слушал. Когда через полчаса обсуждения все словесные аргументы были исчерпаны и остались только силовые, при применении которых, Инструктор наверняка победит, директор, наконец–то, принял решение. Первое, выговоры получили все участники спора: дежурный, медбригада, пострадавший и виновник разногласий. Психиатр за то, что взлез со своими советами и поставил по угрозу жизнь раненого. Дежурный и врачи за то, что послушались.

Инструктор, за плохую подготовку учеников — не научил правильно падать. Пострадавший парень — громадный минус по физподготовке.

Мальчик за то, что сидел на подоконнике. Воспитатель, для профилактики и за компанию, чтобы другим не обидно было. Второе, пересилить мальчишку в отдельную комнату. Третье, всем немедленно заняться своими делами!

В качестве наказания, Инструктор лично занялся подготовкой мальчишки. Он устроил ему непрерывное обучение. Теория сразу же закреплялась практикой, несмотря на усталость или другие возражения.

Впрочем, как раз от мальчишки, никаких возражений не было.

Недовольство темпом обучения высказывали другие: тот же психиатр, другие учителя и, даже директор. Все сходились во мнении, что такое давление может сломать психику ребёнка. Однако Инструктор просил не вмешиваться в его методы обучения.

Так продолжалось полтора года. Всё это время мальчик упорно отказывался от общения с другими, кроме неизбежного минимума. Друзей или приятелей у него так и не появилось. Учащиеся школы его не сторонились, но и не стремились к контакту с ним. Через год, после того происшествия, ему устроили драку, не просто так, а с подачи Инструктора и при поддержке психиатра. Один против четверых, которые были на три года старше. Он победил. Напавшие отделались вывихами и переломами, мальчик действовал так, чтобы сразу и наверняка выводить из строя. После, в разговоре с Инструктором, он сказал, что единственная причина, почему он не стал причинять больший вред — это то, что те пацаны не враги и ему лично знакомы. Драка не имела ни для кого никаких последствий.

В результате интенсивного обучения, мальчик за эти полтора года прошёл три курса и, похоже, что в дальнейшем он собирается продолжить свой марафон. А если учесть, что он в первые полгода освоил весь первый курс, то получилось четыре. Его ставили в пример другим учащимся, но при этом сетовали на полную отчуждённость ребёнка. Однако психиатр не оставлял надежды растормошить мальчишку.

В очередной раз посоветовшись с Инструктором, они вместе придумали не то, что бы шутку, но что–то похожее. Вернее, придумал он, а Инструктор, хмыкнув, согласился подержать эту идею. В комнату, в которой в полном одиночестве полтора года жил мальчик, поселили ещё одного. Точнее одну. Девочка, одногодка и полная противоположность этому мальчишки. Весёлая, говорливая, непоседливая, учится хорошо, но, как говорится «спустя рукава», постоянно встревает в неприятности, умеет драться и любит это доказать. Вот именно из–за последнего её и пересилили. По крайней мере, так было сказано официально. Хотя в школе строго следили за тем, чтобы мальчики и девочки встречались только в общественных местах, и не было случая, чтобы селили в одной комнате.

Когда прибыла подселенка, мальчик быстро проглядывал какую–то толстую книгу без картинок. Он в очередной раз проигнорировал происходящее, хотя досадливо глянул в сторону видеокамеры, и продолжил листать книгу. Однако, девочка отнеслась к тому, что её в открытую игнорируют, с неудовольствием. Закончив раскладывать свои вещи, она подошла поближе к соседу по комнате и пару минут в упор на него смотрела. Не дождавшись какой–либо реакции, она совсем уже хотела сама привлечь к себе внимание, но мальчишка отложил книгу.

Аккуратно положив немаленький, толстый словарь технических терминов на столик около своей кровати, он встал, равнодушно глянул на девчонку стоящую перед ним и, текучим движением обойдя её справа, направился к выходу из комнаты.

— Между прочим, меня сюда поселили. Так что мы теперь соседи по комнате! — Чуток рассержено заявила девочка, не поворачиваясь.

Сзади послышался только звук открываемой двери.

— Может, познакомимся? Меня зовут Клеарис. — Достаточно примирительно сказала она.

В качестве ответа раздался звук закрытия двери. Мальчишка даже не остановился, он попросту ушёл по своим делам.

Вернулся он минут через сорок. Зайдя в комнату, направился к своему столу, не обратив внимания на пятерых девчонок, устроивших небольшой праздник по поводу новоселья. Они на секунду притихли, когда дверь открылась, потом с громким сопением проследили за вошедшим.

— Тебя, что, стучатся, не учили? — возмущенно вопросила одна из них у мальчишки.

Ответа не последовало. Он устроился за своим столом, достал толстую тетрадку и принялся что–то в ней рисовать.

— Ой, девочки, говорят он помешанный. И говорить толком не умеет!

— громко прошептала та же, коротко глянув в сторону объекта слухов.

— Ага. Он четверых парней, старше его, избил до потери сознания.

— Подхватила другая.

— Чьего сознания? Своего или их? — Весело усмехнувшись, поинтересовалась Клеарис — Ну, их конечно! Тогда бы его в лазарет отправили, а не тех парней.

— Серьёзно? Он такой сильный? — Заинтересованно уточнила Клеарис.

— Клеа, да ты сама спроси.

Никто не стал откладывать этот вопрос на потом. Всей толпой снявшись с места, направились к мальчишке, до этого момента занимавшегося своим делом.

— Ты действительно такой сильный? Или это просто слухи? Настойчиво спросила Клеа.

Допрашиваемый промолчал, продолжив что–то рисовать в тетради.

— Я кого спрашиваю!? Я ведь и ударить могу!

Подруги Клеарис на всякий случай отошли подальше — неизвестно, как себя поведёт мальчишка, но Клеа случайно может кого–нибудь из них задеть. А может и не случайно…..

Дальнейшего столкновения не произошло. В комнату, широко распахнув дверь, вошёл один из дежурных офицеров.

— Какое здесь интересное собрание!? — делано изумился он. Девочки, вы чего здесь делаете?

— А… мы к подруге зашли.

— К подруге? — продолжил театрально удивляться офицер.

— Да. Но, мы уже уходим!

Лишние, в спешном порядке покинули комнату, оставив продолжение разговора на тех, кто официально в ней жил.

— А ты чего ещё здесь? — Или этот офицер плохой актёр, или просто издевается.

— Я здесь живу! Сегодня переселили!

— Да, что ты говоришь?! — Ехидно воскликнул дежурный. — Сейчас проверю. — Он достал из кармана электронный блокнот и сделал несколько запросов. Такие штуки имеет весь персонал школы. Эти блокноты были сделаны по особому заказу, и кроме ряда дополнительных специальных функций ещё поддерживают постоянную связь с сервером школы. — Да, действительно. Тогда хочу предупредить, чтобы подобных собраний, без согласия вашего соседа, больше не было.

— А он был не против! Ведь так? — Нагло заявила девочка.

— Это так? — спросил дежурный у мальчишки.

Возможно, Клеарис надеялась, что он промолчит или подтвердит. Но тот, отрицательно качнув головой, сказал, что его никто не спрашивал.

— В таком случае я делаю вам замечание. — Заявил офицер и сделал соответствующую пометку в своём блокноте.

— Как хотите. — Обижено буркнула девочка и направилась к своей кровати.

Дежурный офицер счёл свою работу здесь законченной и, небрежно козырнув, ушёл.

Наступившая в комнате тишина продолжалась не меньше получаса.

Клеа обиженно дулась, а мальчишка занимался своими делами, ни на кого не обращая внимания. Узнав, что в комнату поселили девочку, он направился к дежурному офицеру, лично выяснить, зачем это было сделано. Парень сначала тоже высказал удивление но, прочитав соответствующий приказ, только пожал плечами — чего только на свете не бывает. Мальчик поинтересовался, кто это придумал, однако дежурный, естественно, не знал, тем не менее, сообщил, чьи подписи стоят в приказе. Узнав, что кроме подписи директора, стоит подпись психиатра и ещё имеется рекомендация за подписью Инструктора, молча кивнул, поблагодарил дежурного и ушёл. Требовать дополнительных объяснений ещё от кого–то бессмысленно. Зачем это сделали и так понятно. Хотят заставить общаться — если не хочет по хорошему, вот тебе не по–хорошему. Тем более он много слышал конкретно об этой девчонке. Ещё неизвестно, может, это её хотят научить быть спокойней.

Навязанное молчание Клеа не смогла долго терпеть, что конечно вполне ожидаемо.

— Так и будешь молчать? Извиняться собираешься? — громко поинтересовалась она.

То, что за каждой комнатой ведётся постоянное видеонаблюдение, не смущало — привыкали быстро, тем более что об этом ставили в известность сразу. Да и дежурные вмешивались только в серьёзных ситуациях, а в споры или ссоры не лезли, даже в случаях небольшой драки.

Мальчик прекратил рисовать в тетрадке, вероятно, только потому, что закончились чистые листы, не особенно вглядываясь, уверенно достал книгу и стал сравнивать записи в тетради с тем, что напечатано в книге. В его действиях не было никакой нарочитости иили демонстрации, всё выглядело, так как будто он одни в комнате.

— Значит так? Значит так!? Значит так! — С очень короткими паузами, на разные лады, но с гневным окрасом, воскликнула девочка.

— Я тоже так могу! — И молча уселась на свою кровать.

Наглый мальчишка даже не оглянулся. Похоже, что тетрадка с записями была для него важнее всего на свете.

Так продолжалось часа два. Закончив разглядывать содержимое в тетради и книге, мальчик отложил их подальше на стол, поднялся со стула, потянулся, разминая затёкшие мышцы, тряханул головой, а потом вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Клеарис почему–то очень сильно обиделась на этого мальчишку. Она знала его историю, и то, что он отказывается говорить, и не обращает внимания ни на кого, если в этом нет действительной необходимости. Но не до такой же степени! Она решила, во что бы то ни стало его перемолчать.

Он вернулся только поздно вечером. За окном красивым светом полыхал закат, подсвечивая всё красным. Впрочем, как обычно.

Девчонка старательно изображала обиду, сидела на своей кровати, делая вид, что так и просидела весь день. Мысленно усмехнувшись такой глупой настойчивости, он прошёл к своему столу, остановился, размышляя над вопросом несколько секунд.

— Завтра на занятия. Не будь глупой, подготовь письменные задания. — Спокойно, без эмоций сказал он. Про пропущенный обед и ужин можно не беспокоится — девчонки любят временами сидеть на диете. Хотя, как на этом можно сидеть? Правильнее сказать терзаться, а если ещё правильнее, то маяться.

— Не твоего ума дело! Я, между прочим — отличница! Я на полгода опережаю основной курс!

Однако занудный мальчишка опять занялся своим любимым делом игнорированием.

— Мне, например, не требуется целый день на тренировки по рукопашной! Я сразу могу повторить все приёмы!

Опять никакого ответа. Если не считать то, что он включил свой компьютер и теперь ждал, когда тот загрузится.

— Я вообще с кем разговариваю?! Ты что не веришь? — Обида быстро переходит в злость, а там и до драки не далеко.

Драки не получилось. Клеа одним прыжком оказалась рядом и нанесла красивый сильный удар ногой, метясь точно в ухо этому молчальнику.

Но промахнулась. Мальчик чуток подался вперёд пропуская удар.

Мгновенно подпрыгнув, она снова делает красивый удар ногой, опять в голову. Мальчишка даже не глянул, просто отмахнулся. Такого ещё никто не делал, несмотря на весь вес и силу направленного удара, Клеа ничего не смогла сделать, её смело назад. К счастью, правильно падать она умеет прекрасно.

— Ты нечестно дерёшься! Ну же! — она приняла красивую боевую стойку, явно показывая, что собирается драться.

— С условием, что ты отстанешь. — Равнодушно пожав плечами, ответил мальчишка.

— Согласна! Ну! Сейчас я тебя размажу!

Мальчик встал напротив, без всяких эффектных стоек; ноги на ширине плеч, руки расслаблены в глазах уныние.

Короткий сильный прыжок, разворот и удар левой ногой и опять все движения красивые, показательно чёткие. Мальчишка, вместо ухода от удара или попытки отмахнуться, сильно ударяет прямо в надвигающуюся ступню.

От резкой пронзительной боли Клеа вскрикнула и, мгновением позже, болезненно ударилась об пол, но промолчала. Теперь уже ненавистный мальчишка стоял и без эмоций смотрел на неё.

Опора на руки, быстрый круговой оборот и подсечка ударом обеих ног. И снова боль. Противник даже не стал двигаться, позволив ударить себя. Для него, похоже, нет последствий, но Клеа показалось, что ударила о каменный столб. Однажды на тренировке такое было, год назад. И тогда и сейчас сильный ушиб голени.

Ну что ж, если ногами не получилось, тогда нужно руками. Вверх, разворот, удар правым локтем и завершающий удар кулаком левой руки.

Всё некрасиво застопорилось на первом ударе, который встретил на своём пути что–то очень твёрдое, похожее на камень. Опять болезненно вскрикнув, девочка упала.

— Ты будешь драться!? Или ты только защищаться умеешь?! — яростно воскликнула она, рывком понимаясь, иначе могло и не получиться.

Сразу же последовали два удара. Первый в середину груди, ниже ключицы, второй в лоб вдогонку. Его движения были резкие, скупые и очень результативные.

Пролетев метра два назад, Клеарис ударилась о дверь и потеряла сознание. Дверь упруго толкнула в спину, отпихивая от себя девочку, и та стала падать лицом вниз.

Дежурный сержант с интересом пронаблюдал до конца всю драку, сделал отметку в журнале и, лениво зевнув, уткнулся в книгу.

Мальчик без сожаления посмотрел на кровь, вытекающую из носа и приоткрытого рта побеждённой. Его беспокоили две мысли. Второй удар был лишний, да и первый не нужно было делать таким сильным. Вторая кто будет вытирать кровь. Ему, например, совершенно не хотелось. Но ответы на эти вопросы не очень интересовали. Мальчик решил лечь спать; дела на сегодня все сделаны, мешать никто не будет, можно спокойно ложиться. А потренироваться в скорочтении можно и завтра днём.

Клеа очнулась часа через два. В комнате были темнота и покой. Она так и пролежала у двери, где упала. Во рту ощущалась кровь, в голове звенит, руки дрожат. Как минимум сотрясение мозга, не очень сильное, но очень заметное. В памяти мелькнули несколько картинок того, что произошло перед потерей сознания. Девочка с испугом пощупала свой нос — целый и невредимый, а должно быть наоборот. Кроме того, что нос целый, выяснилось, что он забит засохшей кровью. Тихонько ругнувшись, Клеа с трудом поднялась и направилась в ванную. Так как планировка всех комнат одинаковая, добраться получилось без труда. В ванной девочка ещё раз проверила нос, потом губы и щёки.

Единственная, отчётливо видимая отметина на лице — это след удара в лоб.

Закончив умываться и приведя себя в относительный порядок, Клеа решила отложить разборки на утро. Вот только поблагодарить нужно сейчас.

— Эй, ты спишь? — громко позвала Клеа, выйдя из ванны. Она стояла в полосе света и плохо видела, что творится в темноте комнаты. Но там ничего не творилось.

— Эй, дежурный! Он что, спит? — вопросила Клеа, привычно глянув в сторону видеокамеры.

— Спит он, спит. — Недовольно отозвался дежурный и так же недовольно добурчал. — И я спал. И ты ложись спать.

— Но я хочу поблагодарить его!

— Поблагодарить она хочет! Спи! Вот же подселили к бедняге соседку. Сама не спит, меня разбудила, и его разбудить хочет. Ложись спать! А то замечание тебе сделаю. Или даже три.

— Ну не очень то и хотелось. — Раздосадовано буркнула девочка.