В общем, из этого визита я почти не извлек никакой пользы. Разве только, потрепав свои нервы, узнал, что нужный мне человек болен, лежит в лечебнице, и его сумели лишить неплохого особняка, в котором сейчас хозяйничает вороватый двоюродный брат его жены.
Еще меньше пользы я получил от поездки по второму адресу. Маленький неказистый домик на улице, граничащей с руинами огромного открытого стадиона, попросту пустовал. Толстая сварливая продавщица продуктового магазина со скромным ассортиментом товаров, что был напротив, помедлив, рассказала, что вся семья из него перебралась в южный округ к дальним родственникам, и посоветовала мне впредь не совать свой нос в чужие дела. Порядочные люди, дескать, сбором сплетен по магазинам не занимаются — у них есть дела куда более важные. Если же у меня возникло намерение приобрести эту убогую лачугу, то за справками лучше обратиться в соответствующую риэлтерскую контору. Там уж мое любопытство удовлетворят полностью, в конце концов, эти конторы для того и существуют.
Я поблагодарил продавщицу за любезность и мудрые указания, и под ее укоризненным взором покинул магазин.
По следующему адресу я был под предлогом, что я журналист и по заданию редакции узнаю, как сложилась жизнь героев наших прошлых газетных публикаций. Там у меня состоялась милая беседа с приветливой пожилой дамой в гостиной ее уютного дома за чашкой чая. Ее покойная племянница была супругой, да-да, того самого человека, которого на примерке костюма покусал закройщик.
— Представляете, какой ужас?! — вскинула она брови, доверительно подавшись ко мне на стуле. — Увы, он тоже умер.
— Кто? — спросил я.
— Не закройщик, разумеется. Что ему сделается, такому здоровенному детине? Умер муж моей племянницы, добрый и отзывчивый человек. Четыре года назад. Как быстро летит время.
— От укусов закройщика?
— Нет, не от укусов закройщика, хотя поначалу они вызвали у него настоящий шок и надолго омрачили настроение. Он много и часто хворал, у него было расстройство внутренних органов, он испытывал дикие боли. Перед смертью не мог проглотить и крошки, превратился в сущий скелет.
— Вы не знаете, почему он покусал мужа вашей племянницы?
— Кто? — спросила она, наморщив лоб.
— Да закройщик.
— Почему покусал? Как вам сказать? — замялась пожилая дама. — Нет, я совершенно не оправдываю поступок закройщика — это гадко и невоспитанно, но где-то его поведение поддается объяснению. Наверное, он просто вспылил и вышел из себя.
— Вы имеете в виду закройщика? — уточнил я.
— Кого же еще? Поясняю, наверное, закройщик просто вспылил и вышел из себя по вине самого мужа моей племянницы. Потому как, между нами, покойник, не подумайте, я не хочу сказать о нем ничего дурного, имел характер мелочный и педантичный. Мою несчастную племянницу — не буду скрывать и меня — он постоянно изводил своими беспричинными придирками, она с ним очень мучилась. Плакала, чуть ли не каждый день. Что поделаешь, он же был нездоровый человек. Нам остается только пожалеть их обоих.
— А что стало с тем закройщиком?
— О нем мне мало что известно. После того скандала — еще бы, покусал на примерке клиента! — он, естественно, сменил место работы. Но не пытайтесь узнать, где он сейчас. Не рекомендую вам шить у него костюм, раз с ним случаются дурные приступы.
— Обещаю, что не буду.
— Не шейте у него даже брюки. Благоразумнее держаться от людей подобного сорта подальше.
— А жаль, мне нужны новые рабочие штаны. Старые порвались. Впрочем, я того же мнения — с такими закройщиками лучше не связываться, — сказал я, покидая гостеприимную пожилую даму.
— Мне приятно, что смогла оказаться вам полезной.
Я уже устал от езды по округу, от встреч с людьми и бессмысленных разговоров с ними. Смешно даже, ведь я сам толком не понимал, какие сведения желал от них получить. Все представлялось мне весьма туманно и расплывчато. Честное слово, моя стихия была ловля крыс или, на худой конец, как вчера, их разгон. Единственный положительный результат этой затеи заключался пока в том, что приутихли мои головные боли.
Мне захотелось внести разнообразие в мое сегодняшнее занятие. Я притормозил машину возле нового супермаркета и отправился побродить по его полупустым залам. Купил несколько обещанных игрушек для детей, потом повертелся около сверкающей огоньками на передней панели посудомоечной машины. Славная вещица! Зина долго исподволь подготавливала меня к мысли о необходимости ее покупки. В принципе, я не возражал. Действительно, она бы не помешала нам в хозяйстве и облегчила бы домашний труд. Да и воды тратилось бы меньше. Но вот цена! Я вздохнул и направился к выходу.
В плоском многоквартирном доме, возведенным по социальной программе, на втором этаже мне повезло — я впервые увидел человека, покусанного больным крысиным синдромом. Именно о нем писалось в газетной заметке «Случай у бензоколонки», напечатанной три года назад и, кстати, последней на эту тему. Я с любопытством разглядывал его в темном коридоре перед дверью его квартиры, где мы стояли, и не находил в нем ничего примечательного. Человек как человек. Обыкновенной, заурядной внешности еще не старый мужчина, среднего роста, с грубоватыми чертами удлиненного лица и невыразительной речью — он чем-то напоминал лохматого тракториста из дорожной службы.
Я представился ему сотрудником комитета социальных разработок и, подбоченившись, строго спросил:
— Ваша фамилия Лещук?
— Лещук.
— Ну, рассказывайте.
— Чего?
— Как все было три года назад?
— Чего это вам вздумалось расспрашивать меня о той старой истории? Когда она была? Я уж ничего не помню, — ответил он, смущенный моим внезапным вторжением и, норовя заглянуть мне за спину, словно хотел проверить, нет ли за мной к нему еще незваных гостей.
— Мы перепроверяем принятые к исполнению меры. Говорите честно, со всей ответственностью за собственные слова. Полученные факты подвергнутся углубленному анализу, — заявил я канцелярским языком.
— Какому еще анализу? Зачем? Чего тут перепроверять? — с вызовом отозвался Лещук. — Я за все ему заплатил: и за лечение в больнице, и за ремонт автомобиля. Больше денег вам с меня не вытянуть. Дудки, будь вы хоть трижды этим комитетом. У меня к тому малому тоже есть претензии — провел в больнице целый день на обследовании. Но я вот с него почему-то ничего не требую. Он сам во всем виноват, запутал меня: сигналил левый поворот, а свернул направо.
— В ваших с ним показаниях имеются серьезные противоречия. Нам нужно будет разобраться самым тщательным образом, — заметил я. — Да, вас не удивило, что он начал кусаться? Не ударил кулаком, как это водится у мужчин, а укусил?
— Чему удивляться-то? У него оказалось начисто изуродовано правое крыло автомобиля. Поди, попробуй достать новое крыло в наше время! Здесь не только кусаться, глотку зубами любому перегрызешь. Другое дело, что я не виноват, и не люблю, когда меня кусают, — резонно заметил он и передернул плечами.
— Вас и прежде кусали?
— Я сам кого угодно покусаю. Вон сунулся один кусака и сразу в больницу на месяц попал. Жалко только, что лечить его пришлось за свои кровные деньги.
Стоять в мрачном коридоре многоквартирного дома, и разговаривать с этим неотесанным субъектом мне было неудобно и неприятно. Я ощущал себя человеком, вторгшимся на территорию противника. Все здесь, казалось, было настроено против меня — и шорохи, и запахи, и тени, колеблющиеся на стенах. Воздух и тот был пропитан враждебностью. Нет, я не боялся, но меня то и дело пробивала внутренняя дрожь.
— Крысы у вас в доме водятся? — поинтересовался я.
— Чего? — выкатил он глаза.
— Для полноты картины, меня интересует, крысы у вас в доме водятся?
— Не-а, избавились. Бывает, забираются иногда чужие, а от своих крыс мы избавились.
— Лещук, что за штучки? Почему ты без конца вертишься? Кого ты там ищешь за моей спиной?
— Так сзади вас я сегодня красил стену и, по-моему, вы испачкали одежду.
— Черт побери! Что ж ты раньше-то молчал об этом?! — выругался я, снимая свою новую куртку, одетую специально для сегодняшних поездок. Лещук не ошибся: она и впрямь была кое-где сзади перемазана бардовой краской.
— Да вы не давали мне слова лишнего сказать, — оправдываясь, ответил он. — Привязались ко мне со своими вопросами. Но не волнуйтесь, мигом очистим растворителем вашу куртку.
— Не понимаю, как ты красил в такой темноте?
— Видно, по-моему, нормально. Зачем напрасно тратить электроэнергию? — возразил Лещук, помогая оттереть мне мою куртку пахучей жидкостью. — Свежая краска — легко отходит. Ваша вещь будет как новенькая. Извините, что не пригласил вас в квартиру — у меня идет там ремонт. Ремонтирую потихоньку, насколько позволяет основная работа. Дорого нанимать мастеров.
— Это точно, — согласился я.
— А что тот малый в ваш комитет на меня пожаловался? Опять, наверное, желает деньги с меня вытянуть. Вы уж, пожалуйста, разберитесь получше. Я ж ему за все заплатил.
Собираясь уже уходить, я неожиданно сам для себя спросил:
— И последний вопрос, Лещук. Как долго ваши предки после окончания войны провели в бомбоубежище? Ну, сколько примерно лет?
— Они мне не докладывали. Я сирота и ничего не знаю не то, чтобы о предках, даже о своем отце с матерью.
— Досадно.
— Само собой. Но, прошу, вы разберитесь с этим его заявлением. Помогите сироте. Ручаюсь, что я ему за все заплатил.