Крымское танго

Глава 12

Ноябрь в Москве, как обычно, выдался промозглым и слякотным. Приходилось буквально пинками выгонять себя утром из дома, днем из офиса и вечером из зала. Все дела шли своим чередом, хотя Сергей всё больше и больше сокращал свое пребывание в банке, уже предупредив, что доработает до лета максимум. Интернет-магазин все больше и больше разрастался, всё меньше было накладок, жалоб клиентов, мелких конфликтов. Правила, на принятии которых так настаивал Ефимов, начали приносить плоды. Прибыль уже не капала, а потекла тоненьким ручейком. В соцсети, название которой "Мы" так и прижилось, начала появляться реклама. В зале тоже вроде бы никаких проблем не предвиделось. Уже нужно было определяться с планами на Новый Год и Рождество, готовиться и дома, и в клубе, что-то придумывать… Но, как это часто бывает, планы так и остались на неопределенное время только на бумаге, поскольку забурлил украинский котел и Сергея уже предупредили, чтобы готовился к усиленной работе в экспертной группе.

Двадцать третьего ноября — через пару после второго тура президентских выборов на Украине группа собралась в экстренном порядке. Сергей, прекрасно понимая, что сейчас изменить хоть что-либо не получится никаким образом, всё же не смог удержаться и высказался достаточно определенно:

— Я считаю, что нужно немедленно прекратить оказывать какую-либо поддержку кому бы то ни было на Украине.

— Почему?!? — возмутилась примерно половина присутствующих.

— Потому что при нынешнем уровне поддержки результат будет нулевой. А усилить её не дадут ни Штаты, ни Европа. Да и нет особо средств для усиления поддержки, насколько я понимаю.

— Вы что, не понимаете, что вместе с Ющенко у нас на границах появятся базы НАТО? — сердито просопел моложавый генерал-майор.

— Это вряд ли. Украина "расколота" пополам. И раскол никуда не исчезнет после выборов. Кто бы ни победил. Сейчас на улицах сотни тысяч, если не миллионы с оранжевыми флагами. Кстати, вот они и посадят в конце концов Ющенко в президентское кресло. Готов биться об заклад. Но если зайдет речь о базах НАТО, на улицы выйдет столько же народу с синими флагами. Для меня это — очевидно. Вот совершенно.

— Да Вы просто не владеете информацией, — повысил голос генерал.

— Возможно. Но мне платят зарплату за то, что я неплохо умею анализировать ту информацию, которая у меня в распоряжении есть. И кое-кто называет меня любителем пессимистических прогнозов. Которые, к сожалению, сбываются. Так вот сейчас я крайне пессимистически оцениваю любые попытки повлиять на ситуацию в Киеве. Какой-то результат, конечно, будет. Но будет ли он адекватен затраченным усилиям и средствам? Абсолютно уверен — нет!

— Если отказаться от поддержки Януковича, о нас станут вытирать ноги все, кому не лень, да и половину союзников растеряем, — подал голос мидовец, которого Сергей раньше не встречал и которого представили как Александра Сергеевича.

— Странная логика. Если он, и мы вместе с ним, проиграем, то о проигравших ноги не станут вытирать, а если отойти в сторонку, да ещё и не давать поводов для обвинений в дезинформации — то станут?.. Или сражаемся до последнего патрона? Ни шагу назад? Так, что ли?

— Да как Вы смеете!! — генерал аж задохнулся от возмущения.

— Смею что? — Сергей тоже позволил себе чуть повысить голос, — советовать отдать приказ об отступлении, зная практически наверняка, что эта линия обороны всё таки будет занята противником?

— Практически?.. — уцепился за слово полный тезка Пушкина.

— А Вы хотите сыграть мизер с двумя тузами? — саркастически хмыкнул Ефимов, — Вольному воля.

В таком духе обменивались мнениями и препирались ещё почти час. Результатом стала аналитическая записка на имя Руководителя Администрации с предложениями на официальном уровне воздерживаться от формулировок, однозначно определяющих позицию России по отношению к выборам на Украине.

"Не знаю, как было раньше, но пока результат моих усилий не выглядит впечатляющим. Все таки при индивидуальном контакте мои способности заставить собеседника прислушаться к моим аргументам гораздо сильнее", — сокрушался Сергей, возвращаясь поздно вечером домой.

"Ну ничего, завтра очередное занятие с Катериной, попробуем с той стороны камешек забросить"

Конечно, за прошедший месяц с Катериной никакого чуда, в танцевальном смысле, не произошло, но она уже вполне уверенно чувствовала себя на паркете и с готовностью воспринимала всё, что говорили и показывали ей и Виктор Анатольевич со своими учениками, и Сергей с Александрой. Сказывалась и прекрасная физическая форма, и отличная координация, наработанная на акробатических тренировках.

Размявшись и повторив всё ранее выученное, Сергей предложил:

— Давайте мы сейчас станцуем два разных варианта одного и того же, и Вы мне расскажете о своих впечатлениях и ощущениях.

В первом варианте он вел партнершу очень аккуратно, очень "понятно", согласовывая движения корпуса, рук, коленей, стоп, бедер и давая время и возможность подготовить каждый следующий шаг. А вот во втором — резко всё поменял, обозначая движение в одном направлении, но в последний миг меняя его, все части тела двигались нарочито рассогласованно, он постоянно то чуть слишком сильно тянул или подталкивал партнершу, то сам намеренно терял баланс. В конце концов Катерина не выдержала и остановилась.

— Что Вы делаете? Так же невозможно танцевать! Неудобно всё и везде! — она выглядела удивленной и рассерженной одновременно.

— Да, Вы правы — невозможно. А почему, можете объяснить?

— Так непонятно же ничего! Каждый следующий шаг непредсказуем, руки в одну сторону, корпус в другую, ноги — в третью… в результате получается не нормальное движение, а сплошные тычки и остановки.

— В точку! Получается, что мое воздействие, вмешательство, если так можно сказать, приводит к некоему отрицательному результату. Но ведь в первом случае я тоже воздействовал на Вас.

— Да, но вначале всё было аккуратно и понятно, а потом Вы делали что-то непонятное, невразумительное и… никак не согласованное ни с моими возможностями, ни с моими желаниями.

— И… какой же вывод? Какой может быть выход из такой ситуации?…

— Надо как-то договариваться заранее. И понимать, что если один из партнеров не может, или не готов воспринимать такое(!) внешнее воздействие, то будет только хуже.

— Вы поразительно четко формулируете! Единственно, я бы добавил, что мочь и быть готовым воспринимать что-либо партнер должен не только телом, но и головой. Без понимания, осмысления… никакие физические усилия не принесут положительного результата. Нельзя разделить партнера пополам и договориться только с головой или только с телом. Ничего хорошего в партнерстве с пустоголовым роботом или куклой не получится. Я могу, конечно, напрячься изо всех сил и тупо протащить партнершу туда, куда мне надо и как мне надо. Но получим ли мы от этого удовольствие? И как это будет выглядеть со стороны? Не будет ли это похоже на, пардон, изнасилование? И, самое главное, каков будет результат?

— И что же должно стоять на первом месте — самоудовлетворение или результат?

— Так ведь не бывает одно без другого. Только кажется, что можно добиться высокого результата, игнорируя внутреннее состояние дисгармонии. И ещё. Я не знаю, случайно или нет Вы разделяете готовность и возможности партнеров воспринимать какие-либо экстраординарные действия, но это очень и очень важно. То, что Вам казалось сложным месяц назад, сейчас — обычное дело. Если бы я с Вами поступил так, как сегодня, — на первом занятии, на второе Вы бы, скорее всего, попросту не пришли. А так — мы вполне себе мирно и продуктивно обсуждаем сложные и, можно сказать, философские вещи.

— Немного непривычно слышать о философии и танцах в одном контексте.

— Ну что Вы! Что такое философствование, по большому счету? Не более и не менее, чем поиски смысла. Без этого невозможно. Ни в бизнесе, ни в политике, ни в танцах, ни в детских играх. Конечно, далеко не каждый человек формулирует для себя такого рода вопросы, но чем больше у него учеников или, например, чем более высокое положение он занимает, тем чаще они должны возникать в его голове. Вы — третья моя ученица. Поверьте, с первой, кстати, Вашей тезкой, у меня таких разговоров не было. И сейчас мне кажется, что я стал гораздо больше понимать, насколько сложно быть руководителем крупного бизнеса. Или, тем более, президентом. Остается ли у них время на "философию"? Спрашивают ли они себя, куда они ведут свои компании или свои страны? И, самое главное, находят ли ответы?…

Катерина вернулась домой, переоделась, умылась и пошла в столовую, где родители пили чай. Налив чашку и себе, забралась с ногами на стул, закинула в рот кусочек печенья и без всяких предисловий спросила:

— Пап, а скажи, у тебя есть время на философствование?

— Да я только этим и занимаюсь, — отец разглядывал немного смущенную и отчего-то взволнованную дочь, устало, и немного иронично, улыбаясь.

— Нет, я серьезно! Просто я сегодня вдруг поняла, что даже в, казалось бы, элементарных вещах есть столько слоев понимания, что просто ум за разум заходит.

— Интересно, что же такого удивительного произошло, что ты вдруг задалась такими вопросами?

— Просто мне сегодня очень наглядно показали, что невозможно добиться хорошего результата без готовности этот результат получить и принять не только самому, но и всем, кто от тебя зависит.

— Вот как? И на примере чего ты пришла к такому "глубокомысленному" выводу?

— А вот представь себе — на примере простого вальса. И ты зря иронизируешь. Танцы, оказывается, вещь очень многогранная. В том числе и в философском смысле. Ты знаешь, я почти готова согласиться с моим тренером в том, что танцы — это своего рода зеркало всей нашей жизни. Как бы пафосно это на первый взгляд ни звучало. И мой первый вопрос был просто повторением того, о чем у нас зашел разговор с Сергеем Михайловичем.

— Забавно. Учитель танцев — философ.

— Он, между прочим, — один из учредителей соцсети "Мы", которая уже начала пользоваться определенной популярностью. Это меня Татьяна просветила. Она, кстати, там уже завела себе страничку. Говорит — очень удобно и очень информативно. Даже появившаяся реклама не мешает.

— Ещё забавнее. Как у него хватает времени на философские вопросы?

— Не знаю. Но мне кажется, что на понимание много времени не надо. Вот на обдумывание — да. А если человек давно все обдумал и всего лишь поделился своими выводами, то есть, пониманием, то дело его собеседника — принять или не принять эти выводы.

— Похоже, ты тоже заразилась поисками смысла жизни.

— Вот! И он то же самое сказал — что философствование — это и есть поиски смысла.

— Чувствую, что твои новые занятия тебя увлекли достаточно серьезно. Смотри, чтобы на основную учебу это не повлияло.

— Можешь не беспокоиться, не повлияет. Если только в лучшую сторону.

— Можно подумать, ты прямо какую-то волшебную палочку нашла.

— А ты возьми и сам попробуй.

— Потанцевать или пофилософствовать?

— И то, и другое. А то ведь за своей горой дел света белого не видишь. Кстати, ты знаешь, кто сказал: "Если я сегодня не танцевал, значит, день прошел зря"?

— Неужели… м-м-м… Карл Маркс?

— Хм, ты почти угадал. Ницше, — весело рассмеялась Катерина, почувствовав, что отец ничуть не сердится на неуместный разговор, а воспринял его почти серьезно, несмотря на только что прозвучавшую шутку. — И ещё он же сказал: "О, высшие люди! Ваше худшее в том, что все вы не научились танцевать…"

Уже почти месяц на всех форумах кипели страсти по Украине. Естественно, не обошли они стороной и сайт "Мы".

"У нас", "Ты зарегился у "Нас"?", "К "Нам" заходил сегодня?", — такие выражения стали обыденными, никто уже не удивлялся, не переспрашивал и не уточнял, — всем и так было понятно, что речь идет о соцсети "Мы". Сергею достаточно долго пришлось уговаривать, а иногда и в ультимативной форме требовать жесткой модерации и строжайшего соблюдения правил использования персональных данных. Ещё на этапе создания профилей ввели несколько фильтров, позволяющих избавляться от фиктивных пользователей. Без реального прочтения "правил поведения" было невозможно продвинуться никуда дальше главной страницы, не говоря уж о размещении собственных постов или комментировании. Пришлось нанимать ещё несколько модераторов, вести с ними бесконечные инструктажи о том, за что просто предупреждать, а за что наказывать ограничениями доступа. Любые высказывания, оскорбляющие, на взгляд администрации, украинскую или российскую сторону, безжалостно удалялись. На все попытки других сайтов и многочисленных форумов высмеять такую "беззубую политику" следовал неизменный ответ: "Администрация "Мы" категорически возражает против любых высказываний, оскорбляющих национальные чувства любых народов. В случае публикации непроверенных фактов или сообщений о событиях, не подтвержденных какими-либо доказательствами, мы оставляем за собой право на удаление такого рода информации и применение к лицам, её распространяющим, любых действий в рамках существующего законодательства."

Поначалу это не воспринималось всерьез, но после случая, когда подали в суд на одного особо ретивого "обвинителя и обличителя", желающих "побрызгать слюной" заметно поубавилось. Конечно, не обошлось без воплей о "затыкании ртов", цензуре и "руке Кремля". На них тоже отвечали. "Мы не затыкаем рты, а пресекаем распространение недостоверной информации. Если кто-то не видит разницы, это исключительно его личные проблемы"; "Да, у нас есть цензура. Не врите и не хамите — и вас никто не забанит. А выгребные ямы располагаются в других местах"; "Мы готовы сотрудничать на взаимовыгодной основе с Кремлем, Вашингтоном, Лондоном, Берлином, Парижем, Пекином, Токио, с любыми государственными и частными структурами. Обо всех предложениях выполнить те или иные указания кого бы то ни было мы непременно и с удовольствием проинформируем."

Леонид частенько жаловался на просьбы со стороны разных контор о предоставлении различной информации, после того, как число зарегистрированных пользователей перевалило за сотню тысяч. Однако пока дальше телефонных разговоров дело не шло. Помог всего лишь единственный разговор с Андреем Олеговичем, которому Ефимов позвонил после первого же случая и попросил совета.

— Да очень просто, — ухмыльнулся тот. — Отвечайте, что с удовольствием окажете всяческое содействия сразу же после того, как получите официальный запрос за подписью руководителя данного ведомства и получения разрешения на передачу такой информации от надзорных органов.

— Думаете, продолжения не последует?

— Уверен на девяносто девять процентов.

Именно так всё и оказалось.

Как ни странно, но именно жесткая позиция "Мы" по отношению к маргинальной аудитории и в России, и на Украине, способствовала росту популярности. К концу года появилась надежда преодолеть полумиллионный рубеж. Это не было самоцелью, хотя все прекрасно понимали прямую связь рекламных поступлений и количества пользователей. Рекламодатели в очереди пока не стояли, но количество переговоров уже становилось таким, что снова пришлось нанимать новых людей. Стали появляться и предложения о продаже сайта и интернет-магазина.

После одного из совещаний за несколько дней до Нового Года Сергей придержал Германа Степановича и как бы невзначай поинтересовался, за сколько ему предлагали продать свою долю.

— Ха, я помню о Ваших прогнозах миллиардной выручки. Но, честно говоря, когда во время последних переговоров я назвал сумму в пятьдесят миллионов и мне не рассмеялись в лицо, я немного испугался, что они согласятся, — заулыбался Долинин.

— Ну вот и можно определить примерно, сколько мы сейчас стоим, — хмыкнул Ефимов.

— И каким же образом?

— А я назвал двести. И мне таки рассмеялись в лицо. Вот Вам и границы.

— Если так и дальше будет продолжаться, боюсь, я внуков не скоро дождусь. Наталья с Леонидом просто тонут в работе, — пробурчал Герман Степанович.

— Да, надо расширяться. Уж на ком, а на людях точно экономить не стоит. Я поговорю с Родионом на предмет — разгрузить Наталью.

— Спасибо! Это было бы неплохо.

— Не за что… Так, всё, мне бежать пора. Опять на Старую площадь ехать, будь она неладна…

После победы Ющенко двадцать шестого декабря прошло целых два дня, пока Экспертная Группа собралась в полном составе. Сразу же назначили время совещания. В этот раз присутствовали и Антон Эдуардович и Андрей Олегович…

— Генерал, а жаль что мы с Вами не заключили пари в прошлый раз на исход выборов, — Сергей решил на всякий случай таким образом проинформировать отсутствующих в прошлый раз о своей позиции. Ну, если вдруг им о ней неизвестно.

Судя по отсутствию реакции — известно было.

— Можно подумать, у Вас есть какое-нибудь конструктивное предложение, — генерал, как и прошлый раз, начал заводиться с пол-оборота.

— Есть. Как не быть?

— Можно подумать, что Ваши прошлые предложения дали какие-нибудь положительные результаты?

— А разве что-то было принято? Если я что-то пропустил, Вы мне напомните, и я с удовольствием с Вами соглашусь, посыплю голову пеплом и уйду в монастырь, — Ефимов саркастически улыбнулся.

Пока генерал пучил глаза, раздувал ноздри и пытался что-то возразить, слово взял Антон Эдуардович.

— Сергей Михайлович! Давайте все-таки попробуем говорить более конструктивно. Скажите, Ваши взгляды по поводу Украины и Крыма как-то поменялись со времени нашего последнего обсуждения данной темы?

— Принципиально — нет. Но кое-какие возможные изменения я готов озвучить.

— Мы бы с удовольствием их выслушали, если Вы готовы. Прямо сейчас.

— Ну что ж, попробую.

Сергей немного помолчал, собираясь с мыслями и начал говорить, стараясь делать небольшие паузы между фразами и не давая прорваться радостному возбуждению. "Пожалуй, это можно считать победой! Если разговор снова заходит о Крыме, значит, не все предыдущие слова пропали впустую".

— Всем прекрасно видно, что на Украине идет небывалое обострение националистических настроений, направленных, в основном, против России. Изменить это традиционными способами представляется практически невыполнимой задачей. Ни дипломатическими, ни экономическими, ни, упаси бог, военными. Но можно попытаться перенаправить внимание и усилия населения, крупного бизнеса и политических сил на нечто, что не укладывается пока ни в какие рамки. А именно — обособление Крыма под протекторатом ООН и, возможно, Украины. Основным лозунгом должно стать недопущение югославского варианта. Крым — полигон для отработки дипломатических и политических процедур. Плюс общеевропейский бизнес-проект. Главная наша задача — минимизация участия Штатов при максимальном участии Евросоюза.

— Подождите, подождите! Мы же в таком случае распрощаемся с Крымом на веки вечные, — генерал и представитель МИДа были настолько комично-единодушны в своем возбуждении, что Сергей чуть не рассмеялся.

— А вот это уже ваша задача, — он уперся взглядом в мидовца, игнорируя вояку, — сыграть свою партию так, чтобы Россию попросили, причем настоятельно, к участию в этом процессе.

— Вы так говорите, словно уже принят некий план и Вы ставите нам задачу, — от ехидства дипломата могло бы скиснуть молоко, если бы стояло на столе.

— Если бы такой план действительно появился, я бы сплясал от радости. Но пока мы имеем то, что имеем — косые взгляды со всех сторон, обвинения во всех смертных грехах и… нулевой результат. Который очень легко и очень быстро может превратиться в резко отрицательный, если не предпринять экстраординарных мер.

— И всё-таки непонятен интерес России в случае начала раскрутки такого глобального проекта. Что мы сможем получить в результате?

— А каков был бы прогнозируемый результат от возможного воссоединения Крыма с Россией? Вернуть незаконно отобранное? Так оно незаконно только с нашей точки зрения. И даже если это не так, то никто из серьёзных игроков не поменяет свою позицию в угоду нам. Показать, что стали ух, какие сильные, если можем перекраивать границы? Ну, показали. А потом что?

— Это не ответ. Одну сторону медали мы увидели. Там, по Вашему, одни минусы, — вмешался Андрей Олегович, — а что на другой стороне? Плюсы в чем?

— Плюсы, — как минимум в отсутствии минусов. А как максимум — участие вместе(!) с Европой в глобальном проекте. Чем больше будет переплетений с Евросоюзом, тем лояльнее они будут по отношению к нам. И если лучшее ПВО — это "наши танки на аэродромах противника", то лучшая гарантия от экономических санкций — их деньги в наших заводах, дорогах, банках, шахтах, стройках… Понятно, что один-два их миллиарда в нашей экономике нас не спасут, но вот сто-двести — это уже реальная сила, которая может реально влиять на политиков. Поэтому надо каждого, кто хочет построить у нас хоть что-нибудь, целовать взасос и носиться с ним, как с писаной торбой.

— Ну да, а потом глядь, и тебе уже ничего не принадлежит, — снова влез генерал.

— Если руководство государства не понимает, где проходит грань, за которую не следует пускать иностранных инвесторов, тем хуже и для него самого, и для государства. Причем под государством я понимаю не только некую абстракцию в виде госструктур, но и всё население, исключая маргиналов.

— То есть нынешнее руководство не понимает? — недобро прищурился Антон Эдуардович.

— Этого я сказать не могу, поскольку никогда не общался с этим самым руководством. И потом, я имел ввиду не Президента или, например, премьер-министра лично, а их, так сказать, команду — людей, влияющих на принятие того или иного решения. Поскольку без этой самой команды они одни не смогут сделать вообще ничего. И именно эта команда должна, условно говоря, намечать границы действий и возможностей, внутри которых первым лицам и нужно балансировать и принимать решения. Выход за эти границы неизбежно приведет либо к изоляционизму, либо к потере независимости. Я прекрасно понимаю, что это очень сложно, но ведь первыми лицами и не становятся люди, которые не умеют находить выходы из сложных ситуаций.

— Предположим! Предположим, — после долгой паузы заговорил мидовец, — что такой проект будет прорабатываться. Каковы, по Вашему, должны быть первые шаги?

— О, это вопрос не по адресу… Хотя… мы могли бы у себя в соцсети разместить некую информацию для оценки реакции и зондажа, так сказать, общественного мнения. Спрогнозировать сейчас ничего не возьмусь, нужно сначала увидеть формулировки. И очень многое будет зависеть от того, от чьего имени информация будет предоставлена. Мы неоднократно декларировали, что недостоверная информация администрацией сайта будет удаляться. Пока мы соблюдаем это правило неукоснительно. И отказываться от него не собираемся.

— Ну уж нет! Сначала надо понять реакцию Евросоюза, Штатов и Украины на такие кульбиты…

— Вот-вот, — сразу же перебил Ефимов, — в этом и беда — не спрашивать у народа, нужно ему что-то или нет. Причем спрашивать реально, а не показушно.

— То есть Вы считаете, что ваша "Мы" — это и есть народ?

— Нет, конечно. Точнее, пока(!) — нет. Но ведь речь была о первых шагах, не так ли? Мне представляется, что, условно говоря, "опрос" среди нескольких сот тысяч пользователей — неплохой старт. И разве не народ приводит к власти тех или иных правителей? Да, надо делать поправки на финансирование от заинтересованных сторон, на пропаганду, зомбирование, если хотите, но всеми этими "инструментами" можно только усилить или ослабить реальные потребности, но никак не "вырастить с нуля" или ликвидировать полностью.

— И сколько же вы хотите получить за свои социологические исследования?

— Нисколько. И не будет никаких исследований. Регистрируйтесь там и смотрите всё, что Вас заинтересует. Комментарии, статистику… там все есть.

— Хорошо. Давайте подведем итоги, — сказал Антон Эдуардович, слегка хлопнув по столу ладонями, — мы попробуем продумать возможные варианты ответов на случай разрешения публикации в сети проекта обращения к "мировому сообществу" о возможном варианте выхода из украинского кризиса. Пока будем называть это так.

Выходя из кабинета, Сергей одновременно мысленно вытирал пот, крестился и плясал от радости. "Получилось! Получилось! Не знаю, к чему это приведет, но то, что "однажды" уже было, было настолько несуразным и опасным, что любые изменения должны быть только в лучшую сторону."

В первый рабочий день после нового года, с утра пораньше, Ефимов, зайдя в офис "Мы", первым делом увидел яростно спорящих о чем-то двух друзей — молодых айтишников, ГКЧП, как их называли и в глаза и за глаза: Гены Крамаренко и Червоненко Петра. Оба были типичнейшими хохлами, но в самом добром смысле этого слова — любителями домашнего сала, веселыми и очень дружелюбными хлопцами. Оба были уроженцами Донецка, приехавшими в Москву учиться и оставшимися здесь после окончания своих институтов.

— Ну, вы ещё подеритесь, горячие украинские парни, — поприветствовал их Сергей.

— Ой, Сергей Михайлович, добрый день. Мы думали, сегодня только после обеда народ подтягиваться начнет, — сразу за двоих ответил Петр.

— О чем хоть спор то?

— Да вот из дома знакомые прислали черновики одной книги… вот мы и спорим — полная это чушь, или не совсем, — немного смущенно сказал Геннадий.

— И что за книга?

— "Эпоха мёртворожденных" нашего, украинского журналиста Глеба Боброва. Сильная вещь! Про возможный апокалипсис на Украине.

"Не может быть! Она же должна появиться гораздо позже! Хотя, стоп! Они говорят — черновики…" — Сергей даже "завис" на некоторое время, соображая, надо ли что-то сказать или просто пойти дальше по своим делам, — "Нет, этот шанс упускать никак нельзя!"

Эта книга о гипотетической гражданской войне на Украине, написанная прекрасным языком, очень реалистично, очень остро и местами очень зло, в "прошлой жизни" наделала столько шума после своего выхода, став своего рода культовым романом и выдержав несколько переизданий, что не использовать её было бы непростительной глупостью.

— Так, парни! Делайте что хотите, но мне нужны координаты этого человека и хоть какая-нибудь информация о нем. В первую очередь его финансовое положение.

— А-а, зачем? — промямлил Петро.

— За надом! Обещаю, ничего плохого не предложу. И про ваши пиратские копии тоже ничего говорить не буду.

Парни явно облегченно выдохнули и пообещали к концу дня выяснить всё, что возможно.

Вечером он действительно получил от них телефоны, адрес электронной почты и комментарий, смысл которого был примерно таким: "До Джоан Роулинг ему пока далеко". Сергей тут же написал письмо с предложением встретиться и обсудить возможное сотрудничество. На следующий день он получил ответ и ещё через пару дней они сидели в любимой кофейне Санечки и весьма плодотворно беседовали. Обменявшись парой ничего не значащих фраз, Ефимов решил, что пора переходить к сути.

— Глеб Леонидович! Сколько Вам нужно времени, чтобы закончить "Эпоху…"?

— Сложно сказать, — задумчиво проронил журналист, — есть пока примерно четверть от намеченного. Тяжело идет, но, чувствую, что очень нужное и важное дело делаю. Поэтому гнать не буду, не хочу в спешке скатиться к банальному боевичку. А почему Вас это интересует? Вы же вроде не занимаетесь издательской деятельностью. И откуда Вам известно о том, над чем я работаю.

— Я хочу Вас просить продать право первой публикации в нашей сети. В "Мы". Сначала — то, что уже написано, в дальнейшем — по мере написания. Хотя, конечно, лучше бы сразу целиком, но у нас есть всего два-три месяца, если не меньше… А источник информации… так ли он важен для Вас?

— Два-три месяца до чего?

— Дело в том, что я бы хотел совместить публикацию Вашей книги одновременно с появлением некой информации. Надеюсь, что эта информация станет достаточно яркой и обсуждаемой.

— Но ведь на её фоне книга вполне может потеряться.

— Вот как раз — нет! Полагаю, что они очень хорошо дополнят друг друга.

— Значит, эта информация тоже как-то связана с Украиной, — мгновенно отреагировал Бобров, — а если она, эта информация, помешает, он неопределенно помахал в воздухе рукой, — м-м-м… некоторым планам… некоторых заинтересованных лиц?

— Я тоже на это очень надеюсь.

— Боюсь, что планы и…круг людей мы имеем в виду разные.

— А это не важно. Важно — хотите ли Вы, чтобы то, о чем Вы пишете, реализовалось?

— Надеюсь, это риторический вопрос? — нахмурился Глеб Леонидович.

— Ну конечно! — примиряюще улыбнулся Сергей. — Давайте лучше перейдем к делам меркантильным… И хочу сразу предупредить: когда Вы закончите книгу и у Вас появятся предложения от издательств выпустить книгу на бумаге, мы тут же уберем у себя весь текст за исключением первых двух-трех глав. Будет такой своеобразный расширенный анонс. В договоре этот момент, конечно же, отразим. Так что называйте сумму, если готовы согласиться на публикацию в сети.

Бобров ненадолго задумался, спокойно допил кофе и озвучил свои пожелания.

— Это… как-то… не очень серьёзно. Давайте увеличим названную цифру в полтора раза и будем считать, что договорились.

— Но ведь книга ещё даже не написана до конца.

— Так и я говорю только о первой части.

— Меня немного пугает подобная щедрость, — мрачно сказал Бобров.

Сергей подался вперед, положил свою ладонь на сцепленные руки собеседника, лежащие на столе и, глядя ему в глаза, медленно проговорил:

— Мне… нет… нам, нам всем… очень нужна Ваша книга. Как можно быстрее. И я абсолютно(!) уверен, что она будет написана. Если потребуется помощь, обращайтесь. Чем смогу, помогу.

В общем, расставались они вполне довольные друг другом. Глеб Леонидович клятвенно обещал приложить максимум усилий для ускорения процесса, а Ефимов — предупредить минимум за неделю о дате публикации.