Крым 2.0 Война

Глава 16

Гарнизонная гауптвахта на Имросе менее всего походила на пристанище юдоли и скорби. Выбеленные стены из песчаника, низкая черепичная крыша с зеленоватым налетом, навечно въевшимся в темно-красную керамику. Потертые каменные ступени вели на просторный двор. Увитая виноградом, двухметровая ограда с трех сторон замыкала мощенный камнем двор. Ворота были под стать остальному - затейливая чугунная вязь покрывала две могучие створки.

Немного средиземноморья, чуток английской чопорности и островной простоты – со вкусом скомпонованная эклектика. Форма и содержание не вязались.

Не то, что бы тюрьмой…. Здесь не пахло даже армией. Армейский стандарт и обезличенность. И уютный, немолодой особняк носивший явственный отпечаток личности.

– Тут тюрьма?– Матвей искренне недоумевал.

- Винные подвалы под домом. – Пояснил встречающий. – Настоящие катакомбы.

Дождавшись, пока профессор перестанет крутить головой, офицер тактично добавил. – Прошу внутрь. Командующий ждет.

Бобков и самом деле ждал, прогуливаясь по небольшому коридорчику.

- Привет. Выспался?

Матвей кивнул. Он спал по личному рецепту командующего.

Прилетев на остров после ликвидации Османа, он полночи провел на совещании штаба, невпопад вставляя замечания и отвечая на вопросы с минутной задержкой. Недоумение присутствующих дошло до него не сразу. Мозг раз за разом прогонял картинку - на пляж падал мужчина в хорошем костюме. Темные глаза второго, опускающего пистолет. Из ствола вился светлый дымок.

Мда, впечатлительность собственной натуры подвела.

Бобков первым понял причину и встав, объявил перерыв. Дождавшись пока присутствующие выйдут, он без обиняков обратился к приятелю.

- «Мальчики кровавые в глазах»?

Усталая, ответная улыбка и длинная пауза.

– Пара взрослых… - наконец выдавил из себя Матвей.

- Вали спать. – Бобков был прям и недипломатичен. – Поспишь, очухаешься, тогда и возвращайся.

- Я бы с удовольствием. – Матвей развел руками. – Только… думаешь, они темноты боятся?

- Напугаем. Сами сбегут. – Зловеще произнес командующий. – От двухсот грамм до литра гарантируют глубокий сон. – Он отмел рукой возражения вяло трепыхнувшегося профессора и рявкнул.

- Владимир Дмитриевич!

В кабинет просунулась голова адъютанта.

- Организуй в свободном кабинете постель, поллитра и закуску. Пациент прибудет через две минуты.

Адъютант невозмутимо кивнул и вышел. Бобков обошел стол и повернул к себе безвольного Матвея.

- Не ты первый. Процедура отработана, иди. Поговорим когда «отойдешь».

Матвей вышел в коридор и оглянувшись по сторонам увидел адъютанта, стоявшего возле открытой двери.

Войдя в освещенный кабинет, он узрел разложенный на полу спальник. На столе соседствовали бутылка с «нахлобученным» стаканом, тарелка с наструганными ломтями черного хлеба и сиротливый апельсин. Приказание было выполнено по-военному быстро, четко и дословно.

«Сурово» - промелькнула и сгинула уважительная мысль. За спиной хлопнула дверь. Матвей подошел к столу, автоматически разделся и, стоя в одних трусах, механически выполнил приказ. Очистив оранжевый фрукт, он неторопливо набулькал водки в стакан. По комнате разнесся легкий запах сивухи. Не поморщившись, Матвей залил в себя первую дозу и запихнул в рот дольку апельсина. Дожевав, он повторил операцию - вдох, стакан, выдох, долька. Водка шла как вода.

Перерыв на сигарету - затяжка ударила кувалдой. «Есть приход» - Матвей даже обрадовался.

Два мощных вздоха добили сигарету. Раздавив окурок в апельсиновой кожуре, он слил остатки в стакан.

Третий подход к снаряду. «Лекарство» прошло по пищеводу и вступило в сложную химическую реакцию с содержимым желудка. Уже на автопилоте, «больной» забрался в спальник и почувствовал, как отключаются мозги. Сон спящего был крепок и глубок…

Время от времени в дверь заглядывали любопытные рожи штабных в ранге от майора. Старший командный состав имел возможность любоваться нечастым эксклюзивом - пьяный «в дребадан», спящий олигарх. Что ни говори, а для них комета Галлея - явление более частое.

Любопытные отлипали от двери и, уважительно покачивая головами, с непонятными полуулыбками отходили. Спящего это не трогало.

Он проспал более шестнадцати часов, не реагируя, на периодически открывающуюся дверь. Проснувшись ближе к следующей ночи и выслушав последние новости о событиях в Измире, он попросил принести в кабинет еще поллитра лекарства, немного хлеба, колбасы и оранжевых плодов. Поев и выпив, Матвей снова отрубился.

Пробуждение ранним утром следующего дня было гораздо приятнее. Конечно, голова трещала, но Осман отошел в область туманных воспоминаний. Что было гораздо лучше. Что до похмелья, в конце концов, русский он или нет? Спросив у дежурного по штабу, есть ли в здании душ, он был препровожден в комнату отдыха, где ему торжественно вручили обмылок и вафельное полотенце. Профессора это не смутило. Получить здесь джакузи он не рассчитывал. Приняв душ, Матвей, уже чистый и веселый, с аппетитом позавтракал в офицерской столовой. И только после этого, тактичный дежурный сообщил, что командующий ждет его на гарнизонной гауптвахте.

Посмеиваясь при мысли, что за пьянство в штабе, Бобков намерен посадить его на губу, Матвей переступил порог местного острога.

Закончив с приветствиями, Матвей выжидательно посмотрел на командующего. Во взгляде легко читалось: «Чего звал?». Улыбающийся Бобков поманил его за собой и бросив через плечо, – Сюрприз. – начал спускаться в подвал.

Лестница кончилась зеленой, стальной дверью. Прожужжал электрозамок и дверь отворилась, открываясь в длинный, хорошо освещенный коридор с рядами дверей. Армейская тюряга отличалась порядком, аккуратностью и не страдала гигантизмом. Штук тридцать камер ждали постояльцев. Дежурный у лестницы, увидев высокое начальство, напрягся. Доложив об отсутствии проблем на вверенной территории и удостоившись благосклонного кивка, матерый прапор проводил начальство настороженным взглядом.

Бобков подвел Матвея к одной из дверей и приоткрыв «форточку», жестом фокусника, предложил: «Глянь!». Матвей с любопытством наклонился. На топчане, уставившись темными глазами в стену напротив, сидел мужчина в новенькой крымской форме без знаков различия. Смуглый лоб украшали несколько царапин. На лице - крайняя степень апатии.

Матвей, отстранившись, испортил ожидаемое впечатление.

- Проворовавшийся интендант?

- Не узнаешь?

Матвей еще раз взглянул в окошко. Мужчина был ему незнаком.

Семен саркастически хмыкнул.

- Вообще-то, это Дернек.

- Тень какая-то. Его что, кошки драли?

- Ага, в заливе.

Матвей не стал переспрашивать, в каком именно. Этой ночью залив мог быть только один. Тот самый. Удрал паршивец. Точнее пытался.

- Это еще не все. Пошли. - Подведя профессора к следующей двери, Бобков распахнул еще одну «форточку». Шрам Матвей узнал сразу. Отшатнувшись от окошка, он взглянул на Семена. Эту рожу с фотографий он помнил хорошо. Запало. Колоритная личность.

- Хан?

- Он самый. Корвет привез. Успел уйти на пять миль дальше. Всей кодлой на прорыв шли.

Второй не выглядел потерянным. Даже сидя на армейской шконке, «турецкий товарищ» производил очень внушительное впечатление. Знатный волчара.

- Мысли есть?

- А то. Привезти в Севастополь и посадить обоих на кол. Прямо на набережной.

Матвей даже не улыбнулся.

- Еще кто есть?

- Мелочевки, человек двадцать привезли. Но сюда, только этих доставили.

Матвей прошелся по коридору взад-вперед.

- Знатная добыча. Пообщаемся?

- Прошу!

Наклонившись к открытому окошку камеры, Матвей произнес.

- По-русски понимаешь?

- Да. – Гортанный голос турка был отрывист и свиреп. В глотке, будто что-то клокотало. «Орел, мать его…»

- Не пришибет?

Бобков усмехнулся и поманил к себе прапора.

- Открой.

Зазвенели ключи и тяжелая дверь бесшумно отворилась. Оба шагнули в камеру. Навстречу им легко поднялась мощная фигура Аги-хана. Бобков сделал шаг вперед, молча разглядывая «гостя». Тот кинул ответный взгляд и молча, не говоря ни слова, отступил вглубь камеры.

«Звериное чутье у «товарища» - Мелькнуло в голове Матвея.

- Садись.

Ага опять уселся на топчан, скрестив ноги.

- Вот и ладненько. – Пробурчал Семен.

Матвей вышел вперед. Турок с интересом взглянул на него, узнавая.

- Какие люди… - Протянул он.

- Рассказывай. Чего из норы своей полез.

Турок поглядел на них исподлобья.

- А чего ждать? Пули? Дернек примчался из Стамбула. Рассказал, как «завалили» эфенди. Про военных. Про деньги хозяина. И мы пошли в другие края.

Ага помолчал и закончил. – А потом мы встретили вас.

Взгляд его, выражал вежливое издевательское недоумение. Сам он, не стал бы становиться на пути загнанной в угол крысы. Отойти, и пришибить аккуратным пинком. Чего проще? Национальные игры славян в «Москва за нами!» были ему непонятны.

Правда, объяснять ему про хохлов никто не собирался.

- Куда вы шли?

- Не знаю. – Пожал плечами турок. – Времени думать не было. Были бы деньги – место нашлось. Но Дернек умер, денег - нет. Мир опять стал маленьким и злым. – И Ага-хан обвел руками небольшую камеру.

Оба русских поглядели на мрачно улыбающегося турка.

- Да вы фаталист, батенька. – Пробормотал профессор.

- Все в руках Аллаха. – Философски отозвался Ага. – Сегодня я, богат и силен. Завтра – ты.

- Прощай, философ.

- До свидания, эфенди. – Наклонил голову сидящий.

Оба вышли. Лязгнула закрывающаяся дверь.

- К Дернеку пойдешь?

Матвей отрицательно качнул головой и задумался. У него имелось два недостающих звена - человек и деньги. Рискнуть и воткнуть в схему? Или устроить «праздник» в Севастополе?

- Кто о них знает?

- Экипажи и охрана.

- Россиянам сообщали?

- Нет. Ты что задумал, голубь? – Бобков слишком хорошо знал Матвея. А увидев заблестевшие глаза, забеспокоился.

- У нас с Южными проблем много? – Вопросом на вопрос ответил Федоров

- Пока – не очень. Скоро будет больше.

- Хочешь их уменьшить?

- Каким образом? – Нахмурился Семен.

- Отдай мне эту парочку. – Матвей мотнул головой в сторону камер с турками.

- Зачем?

- Одного отпущу, второй сдохнет.

Матвей не помнил, когда последний раз получал «в табло». Теперь память освежилась. Мощный удар в челюсть отбросил к стене. Приземлившись пятой точкой, Федоров потряс головой и поднял «плывущие» глаза. Медвежья фигура нависла над ним, потряхивая отбитым кулаком.

- Вставай!

Потирая челюсть, профессор поднялся. Ощупывая наливающийся желвак, он на пробу подвигал челюстью и сплюнув на чистый пол, невозмутимо поинтересовался.

- Все?

Бобков отступил, хмуро поглядывая на него.

- Ты что задумал? – Опять повторил он.

- Открывай. – Матвей опять кивнул на дверь камеры Аги.

Бобков наклонил голову и секунду подумав, махнул рукой прапору. Дежурный, невозмутимо обойдя обе фигуры, подошел к двери и опять отпер ее. Эти разборки его не касались. Мало ли, кому решил дать в чавку главком. Бобков большой – ему видней. Сами разберутся.

На это раз, Матвей шагнул в камеру первым. Ее обитатель с любопытством поглядел на припухшую челюсть собеседника, воздержавшись от вопросов.

- Продолжаем. Знаешь такой город – Бенгази?

- Ливия?

-Отлично, знаешь. Хочешь там жить?

- Смотря как…

- Не юли. – Ответил Матвей и произнес банальное. – Жить хочешь?

Наверно, для говорящего, это были просто переговоры. И просто слова. Торг. Для человека напротив – намного большее. Жизнь. Но не слова.

Ага-хан посмотрел в интеллигентные карие глаза. Гражданские всегда страшнее военных. Они не умеют убивать. Но приказывают - они. Людям в форме. Стоявший перед ним, приказал убить Османа. И его убили. Гражданский не знал, как пахнет свежая кровь на палубе. Когда палубу, словно окатывает из шланга. Как пахнет сгоревший тротил. Как нестерпимо воняет развороченный кишечник соседа.

Но он приказывал. И если он скажет, стоящий за его спиной здоровяк вытащит ствол. Гражданский выйдет, а его собственные мозги пуля вынесет на шершавую стену. Через пять секунд...

Ага сдался. Горло свело. - Да. – Прохрипел он.

- В соседней камере сидит живой и здоровый Дернек. Вас обоих вывезут на природу. У тебя будет нож, компьютер и четыре часа времени. «Под камеру», ножом, вытащишь из Дернека деньги и перекинешь их на свои счета. Когда Дернек сдохнет, тебя отвезут в Ливию, в это долбанное Бенгази. Обосновавшись, позовешь к себе остатки Южных. Мраморных – извини, уже не осталось. – съязвил профессор. - Когда в Ливию начнут свозить эмигрантов из Европы – арабов, азиатов и черных, будешь принимать их там. Если повезет, через год-другой у тебя будет своя страна. Мерзкая, вонючая, но своя. Объявишь независимость и в течение года предоставишь Крыму кусок земли на побережье. Навечно.

Темные глаза испытующе сверлили замолчавшего собеседника. Турок взял себя в руки быстро. Качели опять поперли вверх? Своя страна! Ему?!!

Не торопясь соглашаться, он хмуро поинтересовался.

– А потом?

- Это разовая сделка. Мы не друзья и никогда ими не будем.

Мясистые губы разомкнулись. – Согласен. - И широко улыбнувшись, Ага-хан неторопливо продолжил.

- Я принимаю ваше предложение, уважаемый. У вас будет база. А у меня – вонючая страна.

Дверь хлопнула и оба русских вышли.

Поднимаясь наверх, Бобков посматривал на приятеля. Во взгляде было много неприязни и чуток уважения. Самую малость.

Выйдя во дворик, Матвей повернулся к командующему и поймав взгляд, без труда разложил на составляющие весь спектр выражения лица полковника.

- Растолковать?

Молчание. Пожалуй, даже - враждебное.

- Хорошо. Мы пришли сюда навсегда. Нужна постоянная база. Не эта. - Он махнул рукой в сторону гор за оградой. - Это временно, а там будет - постоянно.

Профессор сделал паузу и продолжил.

- Нужен отводной клапан. Всем - европейцам, туркам, нам. Место для сброса человеческих отходов, ненужных граждан. Свалка. Ее организует этот ублюдок. Новое государство отщепенцев. И оно даст нам базу. Понял?

- Понял. – Бобков остывал медленно. Ему не нравилась эта идея. Он с удовольствием бы, собственными руками, свернул шею будущему президенту, сидевшему в гарнизонном «зиндане». Или разрядил в него полный «рожок», не боясь запачкаться мозгами и кровью. Такие люди не должны жить. Экспрессия вырвалась наружу, коротким. – Вот дерьмо!

Даже обляпавшись чужими мозгами с ног до головы, будешь несравненно чище любого политика. Даже Матвея. Удар в челюсть был вполне заслужен. Об этом знали оба. И потому, Бобков, глядя в глаза друга, помолчав, устало произнес.

- Ладно... Забирай своих людоедов и делай с ними, что хочешь… Задумка нужная, но лучше бы я о ней ничего не знал.

Федоров грустно улыбнулся.

- Может сам возьмешься?

Бобков кивнул и профессор, развернувшись направился к воротам. На ходу, Матвей тихо и задумчиво пробормотал себе под нос. - Жизнь – говно. Твоя правда, военный.

Семен задумчиво поглядел в удалявшуюся спину. Его друг потихоньку становился сукой. Или уже стал?

Обернувшись к адъютанту, командующий помолчал, раздумывая с чего начать. Пребывая в несвойственном ему замешательстве. Задачка, что и говорить - нетиповая. Только этот паршивец – Матвей, мог вот так, между делом предложить приложить руку к созданию «этого». То ли страны, то ли вообще - не пойми чего.

Причем, на его памяти это был второй раз. И это - не считая идущей третий день войны, которой, по-идее, тоже кто-то должен заниматься. Интересно, кто? Командующий? Так он занят – ломает голову, как устроить допрос третьей степени одному из старых знакомых. Желательно так, чтобы на зрелище не сбежалось посмотреть пол-острова.

Семен собрался выругаться, но посмотрев на адъютанта, передумал.

- А кто вообще видел пленных? – Вслух проговорил он.

Капитан, уже успевший кое-что разузнать, перечислил.

- Караул с вахты, бойцы с девятнадцатого «Москита» и дежурная смена «Аякса».

- Губу без караула оставлять не будем. – Вслух подумал Боков. – «Аякс» в море. А где команда с Москита?

- В расположении. – Доложил капитан. – Отдыхают после рейса.

- Погоди. – Командующий задумался. – Девятнадцатый? Тот, из-за которого с греками разбирались?

- Так точно, они. И вчера в заливе – тоже.

Бобков покачал головой.

- Везде успели. Вызывай их сюда. И организуй транспорт.

Плодить посвященных более необходимого - не стоит. Пусть Кривой вытрясает свое бабло под надзором этой команды. Все равно – они частично в курсе.

- Все, иди. - Кивнув офицеру, Бобков пошел в здание.

Когда Форд-Транзит с затемненными стеклами въехал во двор гауптвахты, время подходило к обеду. Сидя в салоне, пятеро недоуменно озирались. На местной губе никому бывать еще не доводилось. Ворота закрылись.

-Нас что закрывать привезли?– Недоуменно поинтересовался крепыш Прозоровский – единственный из оставшихся парней Даниленко.

Ворота закрылись. Лейтенант присвистнул, узнав вышедшего на крыльцо офицера.

- Адъютант командующего. Все заткнулись. Выходим и строимся у машины.

Выбравшись наружу лейтенант оглянулся на куцый строй и подошел к капитану. Офицеры переговорили и замолчав, развернулись в сторону дверей.

Даниленко, стоя рядом с Корабельниковым, покосился на офицеров и тихо прошептал. – Не понял, за что, но мы точняк - «попали». По-крупному.

Корабельников едва заметно кивнул. Сорвали с отдыха, губа, адъютант – тут к бабке не ходи… Дальше он не додумал, увидев, как из дверей выходит сам Бобков.

Лейтенант с первого взгляда опознал командующего и подал команду. - Смирно! - И повернулся к подходившему начальству. Полковник кивнул, останавливаясь перед строем. И выслушав доклад принялся неторопливо рассматривать бойцов. Оглядев обоих рядовых, он отметил характерный разрез глаз Рифата.

- Татарин? – Поинтересовался он.

- Так точно. Крымский. Бахчисарай. – Рифат был невозмутим и безмятежен.

- Добро.

Дальше Бобков принялся поедать глазами сержантский состав. Лейтенант представил обоих. - Старший сержант Даниленко, командир группы досмотра. Сержант Корабельников, группа бортового оружия.

- Оба кадровые?

- Никак нет. Только Даниленко. Из рядовых – Прозоровский. Остальные – призывники из второй бригады.

- А, «нулевой» набор. – Проявил осведомленность командующий. – Как себя показали?

- Подготовлены отлично. Взысканий нет. Недавно премированы отпуском. – Не вдаваясь в подробности, дипломатично ответил лейтенант.

- Где остальные?

- Один убит, трое ранены. Вчера, в проливе. Гражданские - в Кастро.

Командующий промолчал, закончив расспросы. Личное дело лейтенанта и доклад про недолгую, но насыщенную службу «девятнадцатого» он уже успел проглядеть. Две зачистки на островах, несколько стычек в море, тот самый бой у острова, драка в заливе. И взятый в плен Дернек. Удачливые ребята. Иные бы давно шею свернули, а этим прет. Везунчики. Бобков прошелся перед строем. Команда молча ела глазами начальство.

Полковник начал заход со «сладкого». - Благодарю за службу. Завтра подготовят приказ о поощрении и наградах.

Команда дружно рявкнула.

-Служим Республике!

Бобков отметил едва заметную заминку кадровых, привыкших к другому кличу. И усмехнувшись, более неофициальным тоном повторил.

- Спасибо за залив, мужики…. Но пряники – позже. Вызвал вас за другим.

Посерьезнев, полковник продолжил. - Сейчас проедемся на природу. Там и поговорим. Лейтенант, командуйте.

Сашка, поглядывая видя краем глаза поскучневшего лейтенанта и смурного Даниленко быстро соображал. Пленный? Других причин не просматривалось. Утопленник. Точно.

Окончательно убедило зрелище давешнего утопленника выходящего в сопровождении конвоя. Следом вывели еще одного смуглого уроженца малой Азии. Обоих загрузили в микроавтобус. Турки зыркнули друг на друга, усаживаясь в разных концах салона. Следом полез сам командующий, жестом пригласив остальных занимать места. Адъютант уселся за руль. Выехав за ворота, они свернули к аэродрому и обогнув его, покатили в дальнюю сторону острова. Миновав плотину, машина пропетляла по проселкам и свернув с дороги углубилась в распадок меж гор. Едва заметная колея, поросшая жесткой травой и редким кустарником скоро кончилась, выведя на небольшую, голую как коленка, лощинку. Движок стих. Отправив обеих рядовых в дозор на въезде, Бобков, оставив турков и адъютанта в машине, скомандовал старлею и сержантам выходить. Уже на воздухе, сумрачный Бобков, не стесняясь, объяснил им - что, зачем и почему.

- Первый, который ваш – мешок с деньгами. Казначей. Второй – будущий борец за свободу. Сейчас этот долбанный борец вытрясет из мешка деньги на свою борьбу. Как вытрясет – похороните остатки казначея и отвезете борца в Кастро. О секретности предупреждать не буду – не дети. Особо впечатлительные могут отказаться. Дело добровольное – пойму. Об остальном – позже. Вопросы?

Сашка взбледнул. Курс по методам экспресс-допроса в полевых условиях, в Балаклаве им читали. Но до практики еще не доходило. Теперь дойдет. Прямо сейчас. Резать турка живьем, да что там резать – даже смотреть, не хотелось абсолютно.

Бобков молча разглядывал всех троих, ожидая решения. Лейтенант и старший сержант интересовали его меньше. Эти уже отметились на Самосе, на зачистке греческого поселка. Там был непонятный момент с двумя найденными трупами, с обструганными ножом пальцами. И подозрительное, для такой заварухи отсутствие собственных потерь. Нет, лейтенант и старшой – ребята явно непростые.

Больше всего его занимал белобрысый, побледневший здоровяк-сержант. Облегчать ему проблему выбора он не собирался. Тут была война и сержант за полгода успевший побывать в нескольких боях должен был кое-что понять. И научиться принимать свои решения.

Сашка собрался. На хрен это было надо начальству – черт его знает. Но надо. За последнее время он успел убедиться, что в Крыму начальство занимается чем надо, а не чем хочется. Если Бобков говорит - нужно, значит это действительно нужно. Не Бобкову, а Крыму.

Ладно, надо – так надо. Не девочка.

Корабельников кивнул полковнику – Я в деле.

-Хорошо. Лейтенант! Первого турка - к тому деревцу. Перед ним поставьте штатив и камеру. Вырыть яму неподалеку. Лопаты – в багажнике. Второй пусть пока сидит в машине.

Лейтенант скомандовал. Подождав, пока Дернека приковали к помеси березы с саксаулом, Бобков подошел к пленному.

- Привет, Дернек.

Губы старого знакомого сложились легкое подобие улыбки.

- Здравствуй. Это для меня? – Дернек кивнул на разбирающих лопаты морпехов.

Бобков кивнул.

– Чего врать. Для тебя.

- Вариантов нет? – С легкой отрешенностью поинтересовался пленный.

Бобков поднял глаза и с пару секунд, молча смотрел в глаза старого знакомца.

- Только плохой и очень плохой. – наконец отозвался он. - Плохой – ты передаешь данные о счетах Османа твоему приятелю и получаешь пулю.

- Дальше…- подбодрил его турок.

- Очень плохой – Ага освежит тебе память. Конец тот же – пуля.

- Богатый выбор.

- Извини. Сам понимаешь, многие знания – до хрена печали. Такой свидетель, в любом случае – не жилец. При любых раскладах.

Турок грустно кивнул.

- Еще куришь?

-Да.

- На вот. - Бобков вытащил пачку и сунул в рот турка сигарету. Щелкнула зажигалка.

- Кривой подойдет через пару минут. Думай. И прощай.

Командующий отошел и подойдя к микроавтобусу забрался внутрь..

Через три минуты из автомобиля спустилась мощная фигура Аги. С ноутом под мышкой, он неторопливо направился к Дернеку. Камера, блестя стеклянным глазом, уже снимала происходящее.

Бобков, сидя за тонированными стеклами, переводил глаза со своих на чужих, наблюдая сразу за всеми.

Оба турка переговорили. Ага спрятал, вытянутый было из ножен нож и, раскрыв ноутбук уселся перед ним, скрестив ноги. Лейтенант и сержанты облегченно выдохнули. Тем временем, Ага принялся трудиться над клавиатурой, время от времени что-то уточняя у связанного собеседника. Тот безучастно говорил. Почти догоревшая сигарета подпрыгивала в углу рта.

Время шло. Толстые пальцы порхали над клавишами, Где-то в безналичном пространстве, в такт этим движениям десятки миллионов летали со счета на счет. Минут через сорок турок закончил и оглянувшись в сторону автобуса утвердительно кивнул головой. Дело сделано. От автобуса кинули автомат с отсоединенным рожком. Турок поймал ствол и проверив наличие патрона обернулся к Дернеку. Одиноко бахнуло, тело дернулось и повисло на стволе. Дернек «свалил» к гуриям.

Ага закинул автомат на плечо и нагнувшись захлопнул крышку ноутбука. Смахнув с белого силуэта «надкушенного яблока» пыль и красноватые брызги, он подхватил ноут. По дороге к машине он обогнул продолговатую яму с рассыпанной вокруг, начавшей подсыхать землей.

Вечером того же дня, из Кастро вышел патрульный катер новой серии - угловатая и быстрая серая коробка. Перед рубкой торчал пушечный модуль с тонким хоботком и десятком ракетных трубок, на куцей мачте виднелся пучок антенн. На корме, в заглубленном слипе лежал неизменный «Зодиак».

Экипаж был невелик и странен – лейтенант, два сержанта и два рядовых. В одном из кубриков правого борта, на узкой койке сидел смуглый мужчина с густой щетиной. Сквозь щетину проглядывал приметный шрам. Мужчина, уставившись в иллюминатор, с интересом разглядывал удалявшийся порт.

В рубке, один из сержантов, отвернувшись, тихо пробормотал. - Придется браться за арабский. Драка будет долгой….