Крушение звёзд

Глава 14

Нелюмбо / Нелюмбо II

Планета Нелюмбо II выглядела красиво. Ее небольшие гористые континенты расположились по большей части в умеренных климатических зонах.

Никакой информации о том, колонизована Нелюмбо или нет, обнаружить не удалось. Однако первый же вошедший в систему «аксай» засек излучение на стандартных для населенной планеты частотах. Разведывательный полет не дал никаких поводов для тревоги, и «Большая Берта» приготовилась к посадке.

Гарвину начинали нравиться диалоги с посадочным контролем. Докладываешь присутствие «Большой Берты», следует несколько мгновений обалделого молчания, пока кто-нибудь выясняет, что за напасть этот цирковой корабль. Потом безумие.

Они получили добро на посадку и, как обычно, расположились на окраине планетарной столицы, представлявшей собой небольшой городок, выстроенный на холмах на узком полуострове, выдающемся в море из лесистого континента.

Дальнейшие разведывательные полеты показали, что в городе, похоже, нет трущоб, только небольшие промышленные зоны, а большинство зданий выглядят роскошными — крупные усадьбы, спроектированные таким образом, чтобы обеспечивать максимум уединения.

К моменту, когда Гарвин приказал опустить трап, возле «Большой Берты» собралась толпа.

— Славный на вид народец, — сделал наблюдение Сопи Мидт, потирая в предвкушении ручки. — Здоровые ребятки и похожи на тех, у кого водятся денежки. Хе-хе, — непроизвольно добавил он.

Мидт оказался прав. Люди самых разных цветов кожи, хорошо одетые, вид имели действительно весьма приятный. Флаеры, в которых они прибывали, все были десяти-двадцатилетней давности моделями Конфедерации, и ни один не выглядел ветхим.

Там и сям Гарвин и Ньянгу замечали в толпе людей в светло-голубой униформе, но только одиночных.

Янсма снова велел устроить представление в шапито, и униформисты Флима приступили к работе.

К этому моменту труппа уже вошла в колею. Артисты как по маслу сменяли друг друга на арене, исполняли свои номера и уступали место другим. Те, у кого было время и отсутствовала необходимость кормить животных, помогали остальным.

Здесь цирковые впервые по-настоящему испугались: мать потеряла трехлетнего ребенка, и после шума и криков, поднятых ею, мальчик отыскался. Он ухитрился открыть клетку Малдуна, черного леопарда-убийцы, и уже сидел внутри, играя со зверем в гляделки. Сэр Дуглас вошел внутрь прежде, чем кто-либо успел подумать, дружелюбно ли настроен Малдун или просто прикидывает, на сколько укусов ему это существо.

Все, кто имел отношение к инциденту, огребли изрядный нагоняй от Гарвина, а Ньянгу получил приказ назначить парный патруль безопасности, чтобы быть уверенными, что ничего подобного больше никогда не случится — не сможет случиться.

Других проблем не наблюдалось. Вроде бы.

Ньянгу выяснил, почему Нелюмбо не значилась ни в одном банке данных. До Коллапса ее выбрали себе в качестве курорта высшие чиновники Конфедерации. Отсюда и поместья, и продуманная экология, тщательно рассеянное население. Разумеется, чинуши не проявляли особенной заинтересованности в том, чтобы окружающий мир узнал, где можно найти их родных и близких.

Когда Конфедерация рухнула, более миллиона отдыхающих мужчин, женщин и детей оказались брошены на Нелюмбо вместе с находившимися на планете техниками, рабочими и, конечно, сотрудниками безопасности.

Кто-то тосковал о потерянном, но большинство людей начали новую жизнь. Женщины превосходили числом мужчин в соотношении шесть к четырем.

— Чертовски простая жизнь, — высказал свое мнение Гарвин. — Недостаточное количество людей, чтобы загадить этот мир, и масса денег, чтобы все автоматизировать.

— Да, — съязвил Ньянгу, — сами Небеса.

— Так в чем дело? — удивился Гарвин. — Должно же где-то быть совершенное место.

— Наверное. Но, даю сто против одного, не бывать нам теми ублюдками, которые на него наткнутся.

Представления продолжались в течение недели. Гарвин не проявлял признаков желания делать следующий прыжок в сторону Центрума, а проводил время в кабинете, разрабатывая новые номера, или исследовал близлежащий город.

Ньянгу убеждал себя, что Гарвин, может быть, проводит какое-то расследование, о котором пока не готов говорить, а также, что Янсма более чем до некоторой степени яркая индивидуальность или проще — псих.

Гарвин, находясь снаружи «Большой Берты», наблюдал, как рабочие по команде укрепляют растяжками шатер, выравнивая провисшую часть парусины.

— Раз-два взяли, раз-два взяли.

Десять человек, натягивавших канат, нараспев произносили: «Эй, взяли, дернули — пошла», затем снова, в унисон, и переходили к следующей растяжке.

Гарвин вдохнул вечерний воздух и дивные запахи построек, выросших, как грибы, вокруг главного шатра: львиной мочи, навоза, готовящегося на камбузе мяса; запахи городка аттракционов: аромат жарящейся кукурузы, пончиков с пылу с жару, настоящих опилок.

Янсма вдруг поймал себя на мысли, что хочет так жить всегда, а не только в качестве короткого перерыва между сеансами совершенствования в изящном искусстве убивания людей. Он устал от незнакомых созвездий над головой, которые не мог определить. Гарвин вспомнил о том, как пытался дать им имена, пока цирк странствовал по галактике: «Большой Шатер», «Наездница», «Силач». Тут до него дошло, что есть звезды, названные в честь, например, Бена Дилла, и это вернуло его к чему-то, напоминающему реальность.

Первое грязное пятнышко заметил Флим, начальник обслуги шапито, головорез, сопротивляющийся продвижению по службе, и специалист по вязанию узлов.

Он вел между киосками цирковой фургон, нагруженный свежеокрашенными щитами, и посторонился, чтобы объехать молодую, но очень хорошо одетую маму с двумя дочками-близнецами лет двенадцати и двух одетых в голубое телохранителей.

По какой-то непонятной причине он оглянулся и увидел, как один из охранников беззаботно запустил руку за пояс шортиков одной из девочек. Девочка передернула плечами, но не вырвалась и ничего не сказала.

Флим обалдел, особенно когда мать, повернувшись, явно заметила, что делает телохранитель, и быстро отвела взгляд.

Страйкера, чьим единственным слабым местом являлись маленькие девочки, аж затошнило. Он подумал, не следует ли рассказать об этом кому-нибудь, и решил, что его, да и, наверное, никого из цирковых, это не касается. Затем он сообразил, что Ньянгу может счесть событие интересным.

Гарвин и Ньянгу, оба слегка пьяные, с полупустой бутылкой роскошного бренди между ними, сидели на балконе усадьбы, куда их пригласили после представления.

— Порой, — Янсма уставился на огни над океаном, — порой, Ньянгу, друг мой, когда я нахожу место, подобное этому, мне действительно хочется сказать всем, чтобы они валили куда-нибудь подальше.

— И чего бы ты этим добился?

— Просто продолжать жить, — мечтательно произнес Гарвин. — Наш цирк становится сильнее, и мы можем странствовать, избегая всяких уродов и гастролируя в таких местах, как это, пока не помрем от старости.

— Как ты думаешь, что бы мы услышали от Фрауде, или Дилла, или, упаси боженька с деревянной ногой, Моники Лир? — поинтересовался Ньянгу. — У нее чертовски сильно развито чувство долга, и она может захотеть в полном соответствии с заданием приволочь наши задницы домой.

Гарвин что-то пробурчал и отпил еще бренди.

— Все равно, — сказал он. — Я помню, когда мы впервые встретились, вся идея была в том, чтобы поторчать немного в форме, пока у нас не появится достаточно хороший задел для свободы. А там Конфедерация, Корпус и работа на дядю могут катиться ко всем чертям. Теперь мы ее получили, эту свободу. И что собираемся делать?

— Отправиться на Центрум, чтобы нам отстрелили задницы. Потому что мы богобоязненные патриотичные недоумки, — ответил Ньянгу.

— Да. Думаю, так, — тяжело произнес Гарвин. — Но все равно, подумай о том, чтобы жить в мире… мирах вроде этого. И как нам умаслить Лир дезертировать.

Дарод заметила второй знак. Она проветривалась снаружи после представления и увидела, как одетый в голубое водитель помогает паре женщин садиться в только что приземлившийся роскошный лимузин. Одна из них что-то сказала ему, и мужчина нахмурился. Вторая женщина что-то добавила. Дарод не разобрала слов, но голос звучал гневно.

Водитель наотмашь тыльной стороной ладони ударил вторую женщину, затолкал их обеих в лимузин и захлопнул дверь. Направляясь к водительской кабине, он заметил наблюдающую за ним Монтагну и смерил ее тяжелым взглядом.

Дарод, почувствовав прилив адреналина, шагнула к нему, автоматически приняв боевую стойку.

Водитель смутился, торопливо забрался в лимузин и стартовал.

Монтагна поразмыслила над увиденным и решила рассказать Гарвину. Гарвин тоже нашел поведение охранника более чем странным и передал ее слова Иоситаро.

— Мы, безусловно, счастливы, что вы и ваша труппа посетили нас.

Человек представился Ньянгу как Чауда. Он был средних лет, с суровым лицом и одет в светло-голубое, но с золотыми эмблемами на погонах. Иоситаро угадал в нем главного копа еще до того, как тот сообщил, что является главой службы безопасности Нелюмбо.

— Спасибо, — Ньянгу почему-то все еще чувствовал себя несколько нервозно в присутствии полицейских. Причем, любых.

— Немного жаль, что вас нельзя убедить задержаться хотя бы на земной год или около того, — сказал Чауда.

— Думаю, мы вам наскучим гораздо раньше и потеряем деньги.

— Может, так, а может, и нет. Проблема в том, что у нас тут определенно душновато. А вы принесли глоток свежего воздуха.

— Люди веками жили всего на одной планете, — возразил Иоситаро. — И, кажется, все у них было в порядке.

— Было ли? Я, помнится, читал о таких вещах, как войны, бунты, народные волнения и все такое, — ответил Чауда. — Но даже если так, это было в те дни, когда они просто не знали, что есть нечто иное. Покажите стаду славную новую долину, позвольте им пастись и пить воду в ней, а потом скажите, что они никогда не смогут туда вернуться… — он покачал головой. — Это может вызвать проблемы.

— Я все равно не понимаю, что хорошего, если мы останемся здесь на год. И, кстати, я не заметил, чтобы в результате прекращения космических сообщений мордобитие сделалось таким уж редким явлением.

— Ну… — принялся объяснять Чауда. — Во-первых, у вас в цирке масса талантов, которые могли бы обучить заинтересовавшихся людей, которые будут выступать после того, как вы полетите дальше. За деньги, я имею в виду. Потом, коль скоро вы опытные путешественники, мы, возможно, могли бы нанять вас посетить другие миры и, возможно, привезти других артистов, чтобы они продолжали нас развлекать.

— Интересная мысль, — заметил Ньянгу. — Я поговорю об этом с бригадиром. Если нас это заинтересует, с кем из властей нам следует связаться? Кое-кто из ваших политиков приходил в цирк, но мы с ними толком не подружились.

— Об этом не беспокойтесь, — легко откликнулся Чауда. — Я могу все устроить. С нашей стороны проблем не будет.

Гарвин узнал и об этой беседе.

Эмтоновские домашние кошки стали на Нелюмбо великим хитом. Теперь они имели в запасе кучу новых трюков от катания мячей, стоя на них, до хождения по канату (в метре над землей, в специально сшитых тапочках) и позволения птицам ездить у них на спинах и чистить клювом перья.

О последнем Гарвин спросил Эмтона, и тот ответил, что потребовалось всего две-три пары птиц, чтобы кошки усвоили, что является ужином, а что нет.

У больших кошек завелись свои фанаты — вокруг их клеток в немом восхищении постоянно толпились охранники. Сэр Дуглас втихаря пожаловался Гарвину, что ему не нравится, что вокруг болтаются полицейские.

— Их рожи, бригадир, слишком похожи на морды моих кисок в момент кормежки. Хотя нет, я несправедлив к зверям. Малдун во время еды выглядит гораздо интеллектуальнее, чем они в любое время.

Следующий знак углядел Аликхан. Он летел на своем «аксае» вдоль берега, когда увидел километрах в двух впереди, движущиеся на фоне скал точки. Что-то заставило мусфия подняться повыше и направить на них сканер.

Точки оказались дюжиной или около того людей, скованных между собой тонкой цепью. Впереди и позади них следовали четыре охранника в голубой форме с бластерами в руках.

Аликхан, не желая быть увиденным или услышанным, приглушил двигатель и ушел к морю.

Об этом тоже доложили Гарвину.

— Наверное, — очень печально произнес Сунья Танон, — все эти годы мы себя обманывали, и такого места, как Коанду, просто нет. И мы, и наши предки, окруженные злом и кровью, создали эту ложь, чтобы не терять надежды.

— Нет, — вздохнул Фрафас Фанон, обнимая Танона. — Оно где-то есть. Нам надо просто продолжать искать.

— Ты уверен?

— Я абсолютно уверен, — ответил Фанон, пряча собственные сомнения.

Ньянгу подошел к человеку в комбинезоне, деловито управлявшемуся с небольшим уличным уборщиком и делавшему вид, что не замечает явно нездешней одежды Иоситаро.

— Добрый вечер, сэр, — произнес человек бесцветным голосом. — Может, я могу предложить вам помощь, если вы заблудились?

— Кстати говоря, можете. Мне бы хотелось поболтать с вами там, где не увидят люди в голубом. — И Ньянгу показал ему купюру. Человек оставил ее без внимания. Иоситаро добавил еще одну, и еще, затем четвертую.

— На пятой он сломался, — рассказывал Иоситаро. — Я подумал, что, если сходить в нижний круг с деньгами, можно найти кого-нибудь, кто не станет возражать против небольшой беседы. У людей на вершине и на дне много общего — все либо настолько хорошо, либо настолько плохо, что они могут позволить себе немного честности. Этот парень все выложил. Он бывший университетский преподаватель. Когда произошло крушение, некоторое время на планете царил полный разброд. Я напишу подробный отчет, но, думаю, тебе неплохо кое-что узнать о твоем долбаном Рае прямо сейчас. Кое-кто спятил, произошли некоторые беспорядки, и служба безопасности взяла все в свои руки. Этот мужик, Чауда, вешавший мне лапшу на уши, похоже, изрядный ублюдок. Программа, предложенная населению, выглядела очень просто и не обсуждалась. Все будет снова сделано так, как было до исчезновения Конфедерации. Жены, дочери и им подобные могут делать вид, что ничего необычного не происходит, и дела пойдут прекрасно. Что от них требовалось, так это исполнять все, чего захотят мальчики в голубом. Я имею в виду — все, что угодно. Полагаю, Чауда достаточно ловок, чтобы не позволять обстоятельствам чрезмерно выходить из-под контроля — если ты один из его громил и хочешь кого-то, то обязательно получишь. Но только на время. Люди согласились с программой, поскольку предполагали, что эксплуатация… или, по крайней мере, каблук, под которым они оказались на данный момент… не будет длиться вечно. А ребяткам такой расклад понравился, так как открывал простор для их низости. Несогласных, кто просто не мог представить себе, что кто-то заберет его дом, жену или дочь, как видел Флим, выбрасывали подметать улицы, или переправляли в леса «улучшать парки», или есть такие скованные цепями группы, выполняющие другую, по-видимому, еще менее привлекательную работу. А может, они просто вывозят тебя на несколько километров в море и приглашают за борт на уроки плавания.

Гарвин шваркнул кулаком по столу.

— Люди, люди! Как все славно выглядело здесь.

— А где иначе? Никому не охота прямо взглянуть на парашу и признать, что живешь в ней. Но если слегка разгладить поверхность, чтобы какашки не подплывали слишком близко, покрасить все в сиреневый цвет и воспользоваться дезодорантом… — Иоситаро выразительно умолк.

— Итак, — сказал Гарвин, — полагаю, правильнее всего будет, если мы свернем шатры прямо сегодня, сразу после представления. И останется после нас только вытоптанное пятно на лужайке да солнышко сверху. Я чувствую себя идиотом.

— А что, может быть идея получше? Я абсолютно уверен — мы не можем изменить этот проклятый мир. Даже если бы раздался любой шепоток о том, что кто-то там в лесах с ружьем собирается что-то предпринять, у нас просто нет времени болтаться здесь, организовывая какое-то подобие революционного движения. Нет, мы просто исчезнем и будем надеяться, что, если возродится Конфедерация, придет и расплата.