Круг Девятирога

Глава 5 Ланела в огне

Одесса – Долгая Грива, 12 сопоната 8855 года

Ранним утром я открыл портал, чтобы впустить отряд, ушедший накануне в рейд на дорогу Нитуг – Амис. Первым в открывшийся проём вошёл лейтенант Арус (в пику имперской армии я ввёл в своей новые звания и более привычные мне названия подразделений) и направился ко мне с докладом. За ним потянулась цепочка освобождённых людей, которые удивлённо указывали друг другу на два солнца: одно, закатное, виднелось в рамке портала, а другое только-только начинало всходить над Одессой. Лишь только последний из них зашёл, в проём устремились пришедшие со мной рабочие и принялись разбирать груз.

– Операция прошла успешно, генерал, – отрапортовал Арус. – Освобождено семьдесят четыре человека. Из них сорок два выразили готовность присоединиться к нам: двадцать девять мужчин, три женщины, десять бепо. Кроме того, захвачено четыре телеги с грузом. Конвой сдался без боя, а потому мы его отпустили, как ты и приказывал.

– Молодцы. Благодарю за службу. Вновь прибывших отведите к старшему герасиму, пусть он их распределит.

– И ещё, Светлый: конвой-лэд передал для тебя вот это. – Лейтенант протянул мне дальноговорник. – Он сказал, что это послание от императора и что ты знаешь, как с этой штуковиной обращаться. А ещё он сказал, что действует она на сто силей.

Вот как! Император приглашает меня на переговоры. Ну что ж, надо сходить на Долгую Гриву, поинтересоваться, что он хочет мне сообщить.

Когда грузчики перенесли всю военную добычу в Одессу, лейтенант произвёл перекличку и увёл своих солдат. Убедившись, что на Априю вернулись все, я перенастроил портал на Долгую Гриву, и вскоре передо мною открылось бывшее убежище Аррутара. Я шагнул в холодный сумрак пещеры, и вновь, как и в прошлый раз, от перепада давлений заложило уши.

С большой площадки перед пещерой открывался знакомый вид на Плато Синих Псов, вновь подсвеченный бордовыми лучами заходящего светила. Интересно, почему здесь все закаты красные?

Я нажал кнопку вызова.

– Это ты, Апри? – раздался голос императора.

– Ты хотел говорить со мной?

– Ты Предназначенный, я это понял. Настоящий Олин Апри, он же Четыреста Двадцать Первый, сын моего врага, вырос у меня на глазах туповатым солдафоном, не способным на какие бы то ни было решительные самостоятельные действия. Скажи, Водорог, тебе ничего не говорит вот эта фраза? – Тут он произнёс что-то на совершенно незнакомом языке. Даже со своими придворными он говорил на другом.

– Абсолютно ничего.

– Значит, мы с тобой из разных миров: в моём это довольно расхожая поговорка.

– Ты только для этого вызвал меня на разговор? Узнать, не земляки ли мы?

– И для этого тоже. Ностальгия, знаешь ли… Но основное не это. До меня дошла информация о твоих геройствах в Суродиле. Появление на Ланеле второго Мечпредержащего – это событие.

– Первый, я догадываюсь, ты сам?

– Естественно.

– А твои атак-редеры и иже с ними?

– Чванливые балбесы, придворные лизоблюды и интриганы с накладными ногтями.

– Как тебе удалось стать настоящим Мечпредержащим? – поинтересовался я.

– Одного из Иных Людей мне удалось захватить живым. Кое-что интересное он успел рассказать на «пытальнике», но слишком быстро ушёл по Светлому Пути. Ты, я догадываюсь, уже знаешь об их наследии больше меня.

– Так это ты уничтожил Иных?

– И я тоже. Хотя в основном в этом были заинтересованы инхи. Но чего стоит цивилизация, которая не может за себя постоять? К тому же это была всего лишь небольшая колония.

– Как вы их уничтожили?

– Это было достаточно просто. Они сами поселились в ловушке. Хватило всего лишь двух бесшумных углекислотных бомб, чтобы они уснули раз и навсегда. После этого оставалось только проветрить каньон. Кстати, это я придумал. Остроумно, да?

– Кто такие инхи?

– Цивилизация, которая облюбовала эту планету. Если ты говоришь со мной, значит, находишься где-то недалеко. Взгляни на небо. То, что вращается вокруг луны – не спутник, а космический корабль на стационарной орбите. До него полмиллиона силей. Можешь представить его размеры? Можешь представить себе мощь цивилизации инхов, способной создать такое? И они захватят эту планету рано или поздно. Спешить им некуда: десяти миллиардам инхов, находящимся в глубоком анабиозе, сто-двести лет – не срок.

– Если все в анабиозе – с кем же ты тогда контактируешь?

– Не все. Есть дежурные группы, состав которых меняется через год. То есть и для них время – не проблема.

– И поэтому они с восторгом приняли твой план с эпидемией бесполия?

– Ты и об этом узнал? Ты становишься серьёзным противником. Я предлагаю объединиться и создать альянс против инхов.

– Хочешь укусить руку, которая тебя кормит? Вся военная техника, на которой держится твоя власть, надо думать, именно с этого космического корабля?

– Они отдали мне всё своё самое примитивное вооружение. Можно сказать, музейные экспонаты. И в этот же музей постараются запихнуть меня, как только я перестану быть им нужным. Апри! Открой мне двери Подземного Города! Мы вместе найдём оружие, которым Иные не воспользовались из-за каких-то дурацких этических принципов! Я разнесу ко всем таркам этот корабль, который уже столетие висит надо мной как каменная глыба на краю обрыва! Полпланеты за открытые двери!

– Десять миллиардов жизней за твоё спокойствие? Ты жесток. Удивляюсь: как ты попал в Предназначенные?

– Столетие назад я был, так же как и ты сейчас, соплив и наивен. И тоже стремился преобразить мир. Однако очень быстро понял: настоящий мир один – тот, что внутри меня. Внешний исчезнет вместе с моей смертью, так что не стоит о нём особенно заботиться.

– «После нас хоть потоп»? Идеология типичного эгоиста. А меня вот почему-то заботит судьба этого мира, хотя моим он стал совсем недавно. Поэтому я не только не открою тебе Подземный Город, но и сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты туда не попал.

– Вот как? Ты меня разочаровал. К тому же ты теперь слишком много знаешь. Изыди…

Лишь только император произнёс эти слова, раздался довольно мощный взрыв: вздрогнули горы, поползли лавины. Взорвался дальноговорник. Хорошо, что он находился в нескольких десятках метров от меня: сам-то я пользовался прибором, который ранее принадлежал атак-редеру Эдону.

Одесса, 16 сопоната 8855 года

Утром мы с Петей вновь встречали отряд, со вчерашнего вечера ушедший в очередной рейд: от разведки поступил сигнал, что из Амиса в Суонар следует небольшой конвой с каторжниками. Портал я открыл в условленное время. С того момента прошло уже около часа, но никто не появлялся. Наконец на тропинке показался бегущий одинокий боец. Стало понятно, что произошло что-то непредвиденное.

– Что случилось? – бросился к солдату Петя, едва тот пересёк порог портала.

– Это… там… ну… это…

– Перестань мямлить, сержант! Докладывай, как надлежит военному!

– Есть докладывать, как надлежит военному, господин полковник! – подобрался тот. – Докладываю. Вчера, пятнадцатого сопоната, перед заходом солнца лейтенант Рови с отделением в двенадцать бойцов-скорострельщиков отправился в рейд по захвату конвоя.

– Это я знаю! Что случилось?

– Мы устроили засаду на дороге и, как только конвой приблизился, напали на него. Но вместо каторжников в колонне оказались переодетые Неутомимые, которые встретили нас плотным огнём из скорострелов. Отряд захвачен в плен. Есть потери. Мне удалось… спастись.

– Сколько было Неутомимых?

– Около трёх дюжин.

– Лейтенант жив?

– Кажется, да. Не уверен.

– Понятно… Свободен, – отпустил солдата Петя и, обернувшись ко мне, хмуро спросил: – Что думаешь, Светлый?

– Сможем мы их догнать? – спросил я.

– Вряд ли. Засаду мы сделали очень близко от Суонара. А если и догоним – вряд ли справимся. Три дюжины Неутомимых – серьёзная сила.

– Наше положение может очень осложниться. Если Рови посадят на «пытальник», то он расскажет о порталах, и вскоре у каждого из известных ему будет стоять по блокпосту. Координат Априи Рови не знает, но тем не менее имперские галеры будут искать нас по всем морям. Думаю, что пора переходить к более активным действиям. Готовь диверсионную группу: наведаемся в логово врага. Пять человек, не больше, но самых надёжных.

– Наведаемся? Уж не хочешь ли ты сказать, что сам собираешься возглавить группу?

– Да.

– Но я как начальник гвардии отвечаю за твою безопасность и не могу позволить…

– Это приказ, полковник!

– Но ты же не можешь…

– Отвечай, как надлежит военному!

– Есть подготовить разведывательно-диверсионную группу, генерал!

В группу Петя включил себя и четверых капитанов гвардии – своих бывших сослуживцев по отряду Неутомимых. Вопреки всем армейским доктринам получилось, что в тыл врага отправлялся почти весь Генштаб.

– Почему такой состав? – возмутился я. – Случись что – и армия обезглавлена!

– А случись что с тобой – и армия вообще не нужна, – резонно возразил Петя. – К тому же сам приказал: самых надёжных.

Мойилет – Суонар, 17 сопоната 8855 года

Когда мы подошли к задворкам трактира «Дует ветер», близилась полночь. Пробираться приходилось скрытно, прячась от патрулей, которые во множестве ходили по улицам Мойилета: император объявил военное положение. С того места, где меня взяли в плен, я, отсчитывая шаги, повёл группу по памяти тем же маршрутом, которым ранее вели меня Неутомимые. Вскоре мы подошли к маленькому кособокому домишке, в дверь которого я постучал условным стуком.

– Кого Оба послали? – раздался знакомый равнодушный голос.

– Тех, кто бережёт вместе с ними, – ответил я, одновременно готовясь вырезать дверь, если, паче чаяния, окажется, что пароль изменился. Однако всё прошло гладко. Загремели засовы, и человек совершенно неприметной наружности пустил нас внутрь дома. Не задавая вопросов, он распахнул дверь чуланчика, за которой начиналась металлическая винтовая лестница. Спустившись по ней, мы оказались в узком подземном ходе с осклизлыми стенами, который скудно освещался маленькими электрическими светильниками. Длинный, без ответвлений ход заканчивался ведущей вверх лестницей с несколькими пролётами каменных ступеней. Поднявшись по ним, мы прошли ещё немного и остановились перед мощной железной дверью, которая, как я помнил, вела в тюрьму.

Петя осторожно потянул дверь за ручку. Заперто. Он занёс кулак, намереваясь стучать, но я остановил его. Приложил ухо к щели и прислушался. Из-за дверей доносился разговор:

– …значится, назначили ему пятьсот плетей. Дык я себе всю руку отмахал, плечо болит! – жаловался один голос.

– Всему тебя учить надо! – ответил другой. – Ты вот как делай: первые полсотни ударов бей усердно, с оттяжкой. А уж потом, когда кожа полопается и вся спина окровавится, можно хлестать и в четверть силы, только вид создавая: никто уж ничего и не заметит, а ты силы сбережёшь!

Я провёл невидимым лучом Меча сквозь дверь. Засовы с той стороны, гулко сбрякав, упали на каменный пол.

– Что за тарковы выходки? – раздалось оттуда, и я услышал, как кто-то подошёл к двери. – Силк, ты посмотри, что творится!

Больше ждать мы не стали. Петя распахнул дверь, а Дима буквально влетел внутрь, сбив тюремщика ударом ноги. Остальные вломились следом. На мою долю драки не досталось: когда я вошёл, на полу без движения уже лежали шесть человек в серой форме тюремщиков. Этой тюрьмы я не помнил: в камеру меня вели с завязанными глазами, а на допрос несли на носилках уже ничего не соображающего, накачанного наркотиками. «Зверинец» же находился где-то в другом месте.

Полтора десятка камер, расположенных по обе стороны длинного коридора, запирались на толстые засовы с большими навесными замками. Лишь одна дверь оказалась приоткрытой. Петя сделал знак Гене, и они ворвались в камеру. Послышался звук удара, за ним – тонкий вскрик и шум упавшего тела.

– Дима, найди ключи и отопри все камеры, – распорядился я и следом за гвардейцами вошёл в камеру. Здесь стоял смрад, издаваемый деревянной бадейкой, приспособленной под отхожее место. У стены стоял топчан из толстых, грубо оструганных досок, на котором, опутанный верёвками, лежал с закрытыми глазами лейтенант Рови. Тут же стоял поднос. На нём тускло блестели различные склянки, между которыми я заметил шприц с остатками розоватой жидкости. На полу лежал седой человек в зелёном балахоне. Он пошевелился и сел на голом каменном полу, держась руками за лицо.

«Странно, что он вообще шевелится, – подумал я. – Те, в коридоре, хоть и здоровее намного, а „отдыхают“ в полном нокауте».

– Чёй-то пожалел я его, – словно отвечая на мои мысли, сказал Гена. – Старенький, да без оружия…

– Как это жестоко! Как это жестоко – бить человека по лицу! – произнёс лежащий старческим дребезжащим тенорком, медленно опуская руки. И я узнал его. Именно этот старик поставил мне инъекцию наркотика перед допросом. Судя по пустому шприцу на подносе, Рови тоже уже успел получить дозу.

– А это не жестоко? – Я покрутил шприц перед носом старика.

– Это… Да, это, конечно… Очень, очень… Но это же по приказу императора! Сам я не желаю ничего плохого этому человеку.

– Да ведь и я, лейб-лекарь, тоже на тебя зла не держу, – ответил ему Гена. – Будь по-другому, ты, может быть, и не встал бы уже.

– Так это сам лейб-лекарь? – удивился я.

– Он, – кивнул гвардеец.

– Вот именно! – гордо задрал старичок свою бородёнку. – Я лейб-лекарь императора лэд Тико Тони и требую уважения к моему званию, к моим знаниям и, в конце концов, к моему возрасту. Я пожалуюсь императору, и вас примерно накажут. Кто здесь старший? Как звать? Чин?

– Старший здесь я, лад-лэд Олин Апри. Генерал.

У старичка мигом отвалилась челюсть и пропала спесь.

– Апри? Здесь? Ты меня убьёшь?

– Нет. Объявляю тебя военнопленным, а потому отвечай на вопросы. Его пытали? – кивнул я в сторону Рови.

– Н-нет. Я ещё только лишь подготовил его для допроса.

Я про себя облегчённо вздохнул и продолжил:

– Когда за ним придут?

– Скоро. Вот-вот должны…

– Ещё вопрос. Куда выходят двери тюрьмы?

– Одна – в подземный ход, по нему, догадываюсь, вы и проникли сюда. Вторая – в караульное помещение подземной части дворца. Там Неутомимые, отдыхающая смена.

– Понятно. Гена, отвечаешь за лейб-лекаря. Доставить его в Одессу.

В камеру заглянул Коля:

– Готово, Светлый, всех отомкнули!

– Наших сколько?

– Шестеро. С лейтенантом – семь. И, кроме них, ещё дюжины две острожников. Что с ними делать?

– Потом разберёмся. Забирайте всех и отходите. Лейтенанта придётся нести на руках, сам он дня два ходить не сможет. Со мной в группе прикрытия остаются Петя и Дима.

За ведущими в караулку дверями никакой тревоги не чувствовалось. Видимо, там привыкли к раздающимся отсюда ударам и крикам, а потому и беспокойства не проявляли. Однако, по словам лейб-лекаря, сюда вскоре придут, чтобы доставить лейтенанта на «пытальник» и, увидев разгром, кинутся вслед, а с нами – усталые, измождённые люди. Надо задержать погоню.

Пока я аккуратно по всему периметру заваривал Мечом ведущие в караулку двери, Петя и Дима растащили до сих пор валяющихся кулями тюремщиков по камерам и заперли их там. Пока-то до них доберутся, пока те расскажут, что произошло! Выйдя через заднюю дверь в потайной ход, я также добросовестно заварил и её.

Я отходил последним и, уже подходя к концу подземного хода, к железной винтовой лестнице, подумал:

«Жаль, Аррутара нет. Завалить бы эту нору к чёртовой бабушке! А может, и без Аррутара справлюсь?»

Я подождал до тех пор, пока последний человек поднимется по лестнице, а потом представил, как из потолка подземелья вываливается огромный кусок базальта. И монолит рухнул, сотрясая всё вокруг. Заискрили передавленные провода, погас тусклый электрический свет, поднялась пыль. Я включил Меч в режиме светового луча и увидел гладкую стену на том месте, где только что проходил подземный ход.

– Светлый, что случилось? Ты цел? – послышался сверху встревоженный голос Пети.

– Всё нормально, сейчас вылезу. Ещё только одно дело сделаю, – бодро ответил я. Внутри меня опять взыграл живущий в душе пацан, и, подталкиваемый им, я вырезал на стене большими буквами: «Здесь был Олин Апри. Горячий привет императору. 17 сопоната 8855 года» и только после этого поднялся наверх.

На полу домика валялся без чувств его хозяин: видимо, проявил излишнее любопытство. Прикрыв дверь домика, я оглянулся и увидел здоровенный прямоугольный провал прямо посередине улицы: изрядный кусок грунта рухнул вниз вместе с тем куском скалы, который перекрыл подземный ход. Ай-яй-яй, что ж это я так неосторожно! Хорошо ещё, что ночь на дворе, по улицам никто не ходит!

Одесса, 18 сопоната 8855 года

Тико Тони временно поместили в караульном помещении – лёгкой летней времянке, у которой даже пола не было. Дверь караулки запоров не имела, и гвардейцы, поместив сюда лейб-лекаря, просто подпёрли её снаружи палкой. Когда я зашёл внутрь, Тико степенно сидел на кровати, сложив на коленях руки. На столике стоял поднос с нетронутой пищей.

– Отчего не кушаешь, лэд? – спросил я его. – Или боишься, что еда отравлена?

– С такого разбойника, как ты, станется. Я узнал тебя. Месяца два назад я готовил тебя к допросу, и сейчас ты хочешь мне отомстить.

– Я не воюю со стариками. Снимаю с тебя статус военнопленного. Ты свободен. Правда, пока не окончится война, только в пределах Априи. Так что ты совершенно напрасно утруждал себя, делая подкоп.

– Откуда ты узнал про подкоп? Твои люди подглядывали за мной?

– Посмотри на свои руки, лэд. Вчера они были чистыми и ухоженными…

Лейб-лекарь бросил взгляд на свои ногти – обломанные, с чёрной «траурной каймой» – и спрятал пальцы в кулаках.

– Будешь меня допрашивать?

– Допрашивать? Вовсе нет. Допрашивают узников, ты же, повторяю, свободен. Я просто хочу поговорить с тобой как приличествует благородным лэдам.

– А если я не пожелаю с тобой разговаривать?

– Мне останется только сожалеть об этом.

– Так я что… я могу идти?

– Изволь.

Старик поднялся и, расправив складки своего балахона, гордо вышел наружу. Впрочем, уже к вечеру этого же дня А‑Ту доложило мне, что лейб-лекарь попросит аудиенции.

Одесса произвела на лэда Тико такое же впечатление, как и на техников.

– Светлый лад-лэд, я удивлён! Я никогда не видел так много счастливых лиц, – возбуждённо заговорил он прямо с порога. – Дозволь мне жить в твоём ладстве!

– Счастливых лиц могло бы быть ещё больше, не будь многие озабочены тем, что в их семьях постоянно рождаются бепо. Изобретённое тобой средство, вызывающее бесполие, просто ужасно, – сказал я почти наугад.

– Любое новое знание – это прогресс, движение вперёд, – обидчиво возразил лэд Тико. – Нет ужасных изобретений и открытий, а есть люди, которые используют открытия в своих ужасных целях. Император – это по его приказу я заражал монеты. Не надо ничего говорить, лад-лэд: я заранее знаю, что ты можешь мне сказать. Конечно, я мог отказаться, мог пожертвовать своей жизнью ради спасения человечества. Но я слаб, я не смог этого сделать. К тому же долгая жизнь без болезней – это такое искушение… И я не сумел устоять. Да, я такой же преступник, как и император. Мне сто сорок два года, и многие Неутомимые отдали свою жизнь, чтобы мы с ним продолжали… существовать.

Лейб-лекарь побарабанил пальцами по коленям и, глядя на меня исподлобья, спросил:

– Должен ли я сделать вывод, что моё присутствие здесь только терпится и не слишком желательно?

– Совсем наоборот, – возразил я. – Мне крайне необходим человек с такими глубокими знаниями, как у тебя. Кстати: это правда, что ты, кроме самого средства, изобрёл и противоядие?

– Да, это так, – ответил Тико. При этих словах лицо А‑Ту озарилось надеждой.

– Правда, бесполым она уже не поможет, – продолжил учёный, и А-Ту, услышав это, помрачнело, – но мужчина или женщина, принявшие противоядие, получают иммунитет к бесполию, который передаётся и их потомству. Всех это средство, конечно, не спасёт: доза препарата, необходимая для излечения только лишь одного человека, готовится более трёх месяцев и стоит неимоверно дорого. Однако же ещё можно вылечить лучших людей, которые станут основой другого, более лучшего человечества.

– Как это до боли знакомо! – невесело усмехнулся я. – Кто будет выбирать этих лучших, лэд? И по какому принципу? Теория «чистой расы» несостоятельна. И не будем об этом спорить. Ответь лучше, возможно ли изготовить хотя бы одну дозу здесь, на острове?

– Если бы ты, лад-лэд, видел мою лабораторию в Суонаре, то даже не стал бы задавать этот вопрос. Конечно же, без необходимых ингредиентов, без оборудования и приборов здесь это сделать невозможно.

– В твоей лаборатории в Суонаре есть готовая вакцина?

– Да, но всего две дозы.

– Это хорошо, – удовлетворённо сказал я.

– Разумеется, хорошо! – кивнул лейб-лекарь. – Как только ты победишь императора, они будут твоими. У тебя и одной из твоих жён не будет проблем с потомством.

Я не стал посвящать Тико в свои планы. Просто продолжил расспросы.

– Когда ты изобретал своё средство, смог ли ты выделить вещества, наличие которых в организме делают мужчину мужчиной, а женщину – женщиной?

– Да, я нашёл такие вещества. Я назвал их мужиум и жениум. Но откуда ты об этом знаешь? Я не говорил об этом никому! Вообще никому, даже императору!

– Мне много чего известно. И я могу поделиться с тобой своими знаниями, но при одном условии.

– При каком? – подозрительно спросил лейб-лекарь.

– Все силы, всю оставшуюся жизнь ты должен положить на то, чтобы исправить сделанное тобой, вернуть несчастным бепо радость отцовства и материнства.

– Не знаю, как и быть, Светлый… – Лэд Тико развёл руками. – Конечно, в принципе такое возможно: мои исследования это подтверждают. Но сделать это без лаборатории, без помощников…

– Лаборатория у тебя будет. Помощников найдём. Кстати, вот первый. – Я указал на А-Ту.

– Бепо? – удивился лейб-лекарь. – Но бепо запрещено…

– Выброси из головы: в Одессе этот запрет не действует. К тому же кто более рьяно может взяться за решение этой проблемы, как не бепо?

– Утверждение не лишено здравого смысла. Что ж, задача поставлена…

– И ещё один вопрос меня интересует. Нейроперекоммутацией Неутомимых тоже ты занимался?

– Было бы глупо отрицать, потому что делается это на омолаживателе, а управляться с ним умел только я.

– Скажи, а обратную операцию ты бы смог сделать? В моей армии служат несколько человек из бывших Неутомимых, которые приближаются к критическому возрасту. Я бы очень не хотел их потерять.

– Да, я бы смог это сделать. Мало того, я единственный человек на Ланеле, который бы смог это сделать, хотя это и потребовало бы неимоверных усилий. Безусловно, я бы помог тебе, лад-лэд, но – увы! Омолаживатель, существовавший в единственном экземпляре, вместе со всем Подземным Городом погребён внутри скалы при землетрясении.

– Подземный Город цел, и я имею туда доступ, – сообщил я лейб-лекарю и увидел, как побледнело его лицо. – Так ты поможешь мне?

– Нет… – с трудом выдавил он из себя.

– Однако ж, лэд! Обещать что-либо, зная при этом, что выполнения обещанного с тебя не потребуют – это как-то неблагородно!

– Я больше не хочу этого делать! На одну операцию по нейроперекоммутации требуется энергия двух человек. Вся! – слабым охрипшим голосом произнёс лейб-лекарь. – Ты готов к этому, Светлый? Готов пожертвовать жизнью двоих, чтобы излечить одного?

Я в задумчивости прошёлся по каморке:

– Двоих… То есть ты подключал их к омолаживателю по очереди?

– Да. И только иногда, очень редко, второй оставался в живых.

– А если в качестве доноров для операции взять не двоих человек, а двадцать? Двести? И от каждого взять лишь понемногу энергии, жизненной силы?

– Ну конечно же! – Его лицо прояснилось. – Это так просто! Почему же я сам не пришёл к этому выводу?!

– У тебя не было такой цели.

Итак, это не вымысел и не слухи: вакцина от бесполия действительно существует. То, что её мало – не проблема: на «ксероксе» препарат можно будет размножить в любом количестве. Главное – раздобыть образец, который находится в Суонаре, в лаборатории лейб-лекаря. Проникновение на территорию имперской столицы стало насущной необходимостью. Но как это сделать? Именно этот вопрос со всех сторон рассматривался на заседании Генштаба. Первый путь – тайный подземный ход – более недоступен. Дима предложил применить уловку врага и попасть в Суонар под видом конвоя. Однако, вспомнив простреливаемый со всех сторон коридор за воротами Большой Стены, я напрочь отверг этот план. Оставался ещё лифт, но он бдительно охранялся. Спуститься по нему, не устроив переполоха, невозможно. К тому же управлялся лифт снизу. А ну как остановят нас на середине? Что тогда делать?

– Так ведь спускаться – это тебе не подниматься! – высказал своё мнение Петя. – Проще простого: по верёвочке!

– И ты сможешь найти надёжную верёвку длиной в полтора силя? – спросил я. – Даже если бы мы нашли такую, то спускаться в целях безопасности пришлось бы поодиночке. Сколько времени это займёт? И будет ли уверенность в том, что внизу не поджидает дюжина-другая арбалетчиков, которая превращает в дикобраза каждого, кто спустится? Нет, вариант с верёвкой нам не подходит. Проникнуть в Суонар необходимо быстро и всем сразу. Но в одном ты прав: спускаться – не подниматься. Твои слова натолкнули меня на одну идею.

На «изобретение» парашюта ушло несколько дней, в течение которых на большом пляже мы организовали целое небольшое производство. Я раскраивал Мечом лежащие на песке полотнища впрок наштампованных палаток, а два десятка мобилизованных для этого женщин сшивали куски воедино.

Вся моя идея чуть не накрылась большим медным тазом, когда встал вопрос: из чего делать стропы? Пеньковые верёвки, которые использовались в крестьянском хозяйстве, решительно не годились, а капроновых, естественно, взять негде. Я в задумчивости расхаживал взад-вперёд по берегу моря (на ходу мне всегда лучше думается), а женщины отдыхали, ожидая дальнейших моих указаний. Они о чём-то болтали между собой, а одна из них, молоденькая симпатичная девушка по имени Ду, пользуясь свободной минуткой, принялась расчёсывать костяным гребнем свои роскошные, волнами ниспадающие ниже колен огненно-рыжие волосы. Я невольно залюбовался ею. Чем-то она мне показалась похожей на эллинку из Древней Греции. Наверное, точно так же много веков назад юная гречанка расчёсывала свои роскошные локоны на берегу Средиземного моря, а потом, в минуты грозной опасности для своей Родины, вместе со своими соотечественницами без колебания остригла их и отдала мужчинам, чтобы те свили из них верёвки и починили снасти боевых галер.

Стоп! Верёвки! А ведь это выход! Если из волос сплести шнур, – именно сплести, а не свить! – получится как раз то, что требуется. И при этом совершенно не обязательно стричь всех женщин Одессы: достаточно нескольких волосков.

Моя просьба несколько озадачила Ду, но, конечно, отказать в таком пустяке она не могла.

– Я буду рада, если это чем-то поможет Светлому лад-лэду, – пролепетала она.

Я аккуратно, стараясь, чтобы ущерб оказался незаметен, срезал прядь волос с её головы, а затем отпустил женщин. Хихикая и перешёптываясь, они ушли в Одессу, а я отправился в Подземный Город, и через несколько часов у меня уже имелся огромный ворох рыжих шелковистых локонов.

На следующий день работы по изготовлению парашюта пошли гораздо медленнее. Мне нужен был всего лишь один прочный шнур, который потом можно будет «растиражировать». Но ведь не посадишь же двадцать человек плести одну верёвку! Единственно, как можно ускорить процесс – плести с двух сторон. Поэтому, выбрав из женщин тех, у кого плетение получалось наиболее удачно и сноровисто, я оставил четверых, чтобы работали попеременно: всё-таки работа тонкая и утомительная. К концу дня работницы успели изготовить полуметровый кусок золотистого шнура толщиной с бельевую верёвку. Я попробовал его на прочность и остался доволен. В дальнейшем женщины приноровились к работе и шнур стал нарастать по метру в день. Муму, заглянувший поинтересоваться, для какой надобности я затребовал у него работниц, долго восхищённо цокал языком, а потом сказал:

– Хороша верёвочка! Ох, хороша! В любом хозяйстве сгодится! Вот тока бы подлиньше, локтей в двадцать хотя бы…

– Мне нужно только на десять локтей и очень срочно, – сказал я.

– Да ништо! Забирай свою, мне девки ещё сплетут! Так, девки? – подмигнул он им неумело.

Одесса, 24 сопоната 8855 года

Испытание прошло успешно. Тяжёлый большой мешок с песком, сброшенный на парашюте с высоченной отвесной скалы, мягко шлёпнулся у её подножия.

– Удивительно! С такой высоты слетел – и целёхонек! – восхитился присутствующий на испытании Петя.

– Это ещё что! Вот вернёмся из похода – дельтаплан сделаю, – пообещал я. – Летать будем без всяких «ледров». Ощущения – как у птицы! Летишь, а кругом безмолвие, облака, внизу просторы необъятные открываются!..

Однако одного удачного исхода для испытания мало. Поэтому я раз за разом поочерёдно посылал Петю и Диму с мешком на вершину.

– Долго ещё? – спросил Петя, когда парашют приземлился в четырнадцатый раз.

– Что, устал?

– Твои бы слова да хотя бы Один Из Них услышал! Если бы устал… – вздохнул он грустно. – Просто надоело уже туда-сюда ползать!

– Думаю, достаточно мешок терзать, – сказал я. – Сейчас сам попробую.

– Ты?! Сам?! Оттуда?! Прыгать?! Не позволю!!!

– Петя! Парашют именно для того и предназначен, чтобы человек мог спуститься с любой высоты. Я должен его испытать.

– Всенепременно?

– Всенепременно!

– Тогда – только после меня!

В этом вопросе Петя оказался непреклонен. Пришлось ему уступить. Я застегнул на нём ремни парашюта и сказал:

– Ну, с Обоими!

Петя молча мотнул головой, тяжело сглотнул, повернулся и стал взбираться на скалу.

Приземлился он грамотно, так, как я его инструктировал.

– Как ощущения? – спросил я.

– Как у птички, – сказал он хрипло, глядя на меня совершенно ошалевшими глазами. – Теперь мне понятно, почему они на лету гадят…

Плато Синих Псов, 34 сопоната 8855 года

Наш отряд передвигался по Плато Синих Псов исключительно по ночам, пользуясь ярким сиянием ночного светила: близилось полнолуние. Если вдруг набегали тучи, я отгонял их, стараясь, чтобы выглядело это как можно более естественно: совершенно незачем привлекать внимание императора. От Долгой Гривы до Суонара пролегало силей восемьдесят. Мы преодолели их за три короткие летние ночи. Темнота уберегала нас от патрульных «ледров», рёв которых мы изредка слышали днём, когда, укрывшись камуфляжными полотнищами палаток, отдыхали после ночного марша. Кроме того, ночью не жарко, и команде грузчиков легче тащить свою ношу.

Оказалось, любой портал можно разобрать и собрать. Сведения о том, как это делается, я почерпнул в том же компьютере станции и составил для техников подробную инструкцию. По моему приказу техники разобрали на части один из дальних порталов, которым мы не пользовались, на телегах доставили его части к другому порталу, ближайшему, находящемуся более чем в двухстах силях, и через него переправили в Одессу. Несколько дней техники тренировались в сборке-разборке привезённого портала и вскоре могли делать это уже чуть ли не с завязанными глазами. Заодно опытным путём определили, что портал продолжает исправно работать на удалении до полутора силей от Нити Дионы. Узнав об этом, «родной» портал Одессы мы тоже перенесли с прибрежного утёса в другое, более удобное место.

Теперь же грузчики, среди которых находилось и несколько отобранных мною техников, пользуясь самодельной сбруей, несли части портала и всё необходимое снаряжение на своих плечах: ни рики, ни, тем более, волы не смогли бы передвигаться по гравийным осыпям плато. Да и демаскировали бы животные нас изрядно.

Памятуя про крысобак, я взял с собой взвод стрелков с луками и арбалетами, чтобы в случае нападения хищников не привлекать к себе внимания пальбой из автоматов. Лучники двигались в авангарде, арбалетчики замыкали колонну. Командовал ими Красный Лучник. Предосторожность не оказалась напрасной. На вторую ночь на нас напала стая этих хищников, состоящая из десятка довольно крупных особей, но тут же вся полегла, сражённая точными бесшумными выстрелами.

К концу третьей ночи мы подошли к Суонарскому каньону и, вновь замаскировавшись под палатками, стали ждать наступления темноты.

Суонар, 35 сопоната 8855 года

Десантирование прошло без проблем, хотя вероятность их была высокая: опыта прыжков было недостаточно, тем более, ночных. Уже далеко за полночь десять парашютистов – семь гвардейцев, два техника и я – приземлились в безлюдной части каньона. Стояла безветренная погода, и разбросало нас не очень сильно. Полёт в темноте показался бесконечно длинным. Тем более что большую его часть пришлось напряжённо ожидать: когда же будет контакт с землёй? Хотя время было и неурочное, появиться здесь вроде бы никто не должен, парашюты после приземления я приказал надёжно спрятать.

Чуть более чем через четверть часа все уже собрались в условленном месте и сразу же двинулись марш-броском по направлению к лаборатории лейб-лекаря, большого двухэтажного здания из базальтовых блоков. Опыты здесь проводились не всегда безопасные, а потому располагалась лаборатория в значительном отдалении от основного города, что существенно облегчало нашу задачу. Массивные замки и толстые запоры не стали преградой – я просто рассёк их Мечом. Отряд стремительно ворвался внутрь. Одинокий охранник не успел ничего предпринять, как был обездвижен Димой, усажен на стул и крепко связан предусмотрительно захваченными гвардейцем кусками парашютных строп.

Ориентируясь по нарисованному лейб-лекарем плану, мы продвигались по его лаборатории, буквально забитой различными приборами, ретортами, пробирками и прочими научными причиндалами.

«Жаль, нет возможности переправить всё это в Априю! – посетовал я про себя, а потом решил: – Всё не всё, но хотя бы что-то!» И, несмотря на дефицит времени, отобрал по одному образцу тонкостенной химической посуды, бережно завернул их в ветошь, упаковал в подходящий ящик. Теми же парашютными стропами (а запас их хозяйственный Дима изрядно) я обвязал ящик так, чтобы его можно было нести за спиной, и поручил этот хрупкий груз одному из техников: пусть бывшие Неутомимые и сильнее, но этот, прекрасно осознавая, какую ценность он несёт, будет намного аккуратнее.

В кабинете лейб-лекаря, внутри массивного деревянного шкафа мы обнаружили маленький ящичек, в котором хранились две пробирки с притёртыми пробками. Первая цель рейда достигнута! Я достал два специально для этого изготовленных деревянных пенала на шнурках и переместил пробирки в них. Один из пеналов я повесил на шею себе, другой отдал Пете.

Выйдя из лаборатории, мы направились в сторону военного городка. Ангар и арсенал располагались в большом помещении, вырубленном прямо внутри скалы. Наружу выходили только одни большие ворота с маленькой калиткой в одном из створов, возле которых на широкой взлётно-посадочной площадке одиноко маячил часовой. Мы подкрались как можно ближе и затаились. Я услышал, как Коля осторожно взводит арбалет.

– Отставить! – шепнул я. – Ждём смены караула, чтобы потом иметь максимально возможный запас времени.

Подошли мы не совсем удачно: смены пришлось ждать довольно долго. Наконец появился развод. Прозвучала перекличка, и часового сменили. Шаги развода стихли. Я тихо подкрался к часовому со спины и резко ткнул пальцем в нужную точку под ухом, выведя солдата тем самым на несколько часов из строя. Коля тут же занял его место, а двое гвардейцев оттащили бесчувственное тело в непроглядную тень под скалой и сами остались там же в качестве отряда прикрытия.

Петя, Дима и я скинули камуфляжные комбинезоны. Гвардейцы остались в форме Неутомимых, на мне же вновь красовался парадный мундир атак-редера. Мы быстро пересекли освещённое пространство перед ангаром, подошли к воротам, и я взрезал запоры калитки. Внутри, прямо напротив ворот, виднелись в полутьме хищные нечёткие контуры «ледров»: лишь стояночное место дежурной машины подсвечивалось неяркими электрическими светильниками. К ней-то сразу же и направились оба техника и, проникнув внутрь, принялись обезвреживать систему самоуничтожения. Два гвардейца залегли под прикрытие шасси соседних «ледров» и взяли под прицел ворота.

Справа, в помещении, куда вела большая арка, стояли десять бронеходов, сухопутных военных машин, которые своими выпирающими по бокам полукруглыми боевыми башнями напомнили мне крейсера времён Цусимского сражения. Слева такая же арка вела в арсенал, где длинными коридорами стояли высокие штабеля разнокалиберных ящиков. Рядом с воротами располагалась диспетчерская, куда мы и направились с Петей и Димой. Здесь перед пультом управления с многочисленными приборами стояли два кресла, в одном из которых беззаботно, целиком полагаясь на внешнюю охрану, спал дежурный офицер в чине гроссера.

– Встать! – заорал я мерзким голосом. Дежурного как будто катапультой из кресла выбросило! Вытянувшись по стойке «смирно», он пулемётно хлопал глазами, беззвучно открывая и закрывая рот.

– Кому спишь?! Молчать, я тебя спрашиваю! – щегольнул я перлами армейского дебилизма. – Служба мёдом показалась?! Сгною! Расстреляю по законам военного времени!!

– Ви… ви… ви…

– Молчать! Вызвать дежурную группу погонщиков!

– С-слушаюсь!.. – Дрожащими пальцами дежурный принялся тыкать в кнопки коммутатора. Установив соединение, он произнёс в микрофон:

– Дежурные погонщики «Летающего дракона – шесть», срочно прибыть в ангар! Приказ атак-редера… – Он оглянулся на меня в растерянности: он должен был назвать имя маршала, по чьему приказу вызываются пилоты, однако меня он, естественно, видел впервые.

– По приказу императора! – рявкнул я.

– По приказу императора, – послушно повторил дежурный.

– Как скоро они будут здесь?

– Согласно «Уложению об обязанностях дежурных и постовых» обязаны явиться не позднее чем через четыре минуты.

– Петя, предупреди Колю, чтобы пропустил погонщиков, – приказал я. Тот кивнул и направился к выходу.

И тут я вздрогнул от неожиданно раздавшейся за моей спиной короткой автоматной очереди. Резко обернувшись, я увидел тихо сползающего на пол окровавленного дежурного. Стрелял Дима. Однако помешать гроссеру он всё-таки не успел. Уже в падении тот дотянулся рукой до тревожной кнопки и нажал её. Сразу же по всему гарнизону дико взревели многочисленные разноголосые сирены, за оглушающим воем которых я скорее прочитал по губам, нежели расслышал последние слова офицера:

– У них номера… не имена…

Вот чёрт! Никогда не знаешь, где проколешься!

Мы выскочили из диспетчерской и бросились к «ледру», возле которого суетились техники.

– Успели? – спросил я у них.

– Успели. «Дракон» готов к полёту.

– План сорвался, пилотов не будет, – сообщил я неприятную новость. – Из вас кто-нибудь умеет управлять «ледром»?

– Вообще-то я знаком с управлением, – неуверенно произнёс один из них, которого звали Нико. – Но только лишь теоретически. Техников за штурвал не пускают.

– Придётся тебе приобретать навыки в боевой обстановке. Другого выхода у нас нет. Вперёд!

Гвардейцы распахнули створы ворот. Мы забрались внутрь «ледра». Нико сел на место первого пилота, и двигатель взревел. «Дракон» медленно выкатился на стартовую площадку. Со стороны казарм уже подбегали поднятые по тревоге имперские пехотинцы. Увидев «ледр», они залегли и открыли по нам огонь. Летательный аппарат – цель отнюдь не мелкая, однако не только пробоины в обшивке не появлялись, но даже ударов пуль по корпусу не раздавалось, как будто по нам палили холостыми зарядами. Двигатель взревел громче, и Нико не слишком уверенно, но всё же оторвал «ледр» от земли и стал набирать высоту.

– Полетай немного вокруг, приноровись, – громко, чтобы перекрыть шум мотора, приказал я Нико.

– Но они сейчас поднимут другие «ледры» и станут нас атаковать! – забеспокоился тот.

– А ты далеко от ангара не улетай, и если что – будем их бить прямо на взлётной площадке. Ещё лучше – взорвать первого же появившегося «дракона» прямо в воротах, чтобы другие не смогли выкатиться. Петя, с вооружением «ледра» знаком?

– Конечно! Я же не мурзилка тупая! Каждый Неутомимый этому обучен.

– Садись на место второго пилота. Дима, займи кабину кормового стрелка.

На панели приборов ожил динамик:

– Говорит военный комендант Суонара атак-гроссер Дуго. Вызываю «Летающий дракон-шесть», вызываю «Летающий дракон-шесть»! Кто пилотирует машину? Кто пилотирует машину? Приказываю немедленно вернуться на базу! Приказываю немедленно вернуться на базу! В противном случае будете уничтожены! Повторяю: уничтожены! Даю обратный отсчёт: двенадцать, одиннадцать, десять, девять…»

Нико побледнел и, развернув «ледр», с ускорением повёл его прочь.

– Нико? – удивился я его действиям. – Я же приказал: возле ангара!

– Там… там… – сбивчиво начал было объяснять он, но тут внизу оглушительно грянуло. Взрывная волна так мотнула аппарат, что нас всех разбросало по стенкам салона. Технику с большим трудом удалось выровнять машину.

– Устройство взрывное… Я его в арсенал отнёс, между ящиками положил, – сообщил мне Нико, как только сумел стабилизировать полёт «ледра».

– Предупреждать надо! – покачал головой я. – А вообще – молодец, хорошо придумал. Лети к Малому каньону.

Малый каньон отделён от Большого узкой, локтей семьдесят, естественной стеной-перепонкой, сквозь которую пробит тоннель, и с той, и с другой стороны охраняемый заставами пехотинцев. Именно в Малом каньоне находились императорские копи. По данным разведки, здесь содержалось в неволе одновременно до трёх тысяч человек. Освобождение этих несчастных и было второй целью нашего рейда.

Мы сделали несколько кругов над постройками рудников, прекрасно видимых в ярком лунном свете. Отдельно от промышленных построек в несколько рядов стояли убогие длинные бараки без окон. Лишь только один большой дом, стоящий на отшибе, выглядел прилично.

– Дом надсмотрщиков. Сборище сволочей и мрази со всей Ланелы, – прокричал мне Нико и, кого-то цитируя, добавил: – «Хочешь жить в Суонаре? Стань подонком, и тебя возьмут в надсмотрщики». Меня недавно в наказание на неделю отправляли на копи. Думал: конец мне, не выживу!

Он резко развернул «ледр» и пошёл бреющим полётом прямо на дом, из окон которого, хорошо видимые в свете бортового прожектора, таращились на нас широченные тупые физиономии: у каждого, как на подбор, короткая стрижка начиналась почти сразу после бровей.

– Получайте, гады! – с ненавистью крикнул Нико и нажал гашетку. Под «ледром» ярко вспыхнуло, и к дому, оставляя за собой дымный шлейф, понеслась ракета. Миг – и обиталище надсмотрщиков разлетелось в клочья вместе с хозяевами, а горящий праведным гневом Нико едва справился с управлением, в самый последний момент взметнув аппарат вверх. Мог ли я осуждать парнишку? Даже если забыть о том, что идёт война… Мне неведомо, что пережил он за эти двенадцать дней, за эту долгую ланельскую неделю.

Из бараков, привлечённые звуком взрыва, стали выходить люди. Увидев, что произошло, они заволновались, в нескольких местах завязались драки: заключённые напали на дежурных надзирателей. Иногда вспыхивали пистолетные выстрелы. Я выглянул в иллюминатор другого борта. Со стороны тоннеля, на ходу растягиваясь в цепь, уже бежали имперские пехотинцы. Я похлопал Нико по плечу и, когда он оглянулся, показал в ту сторону, а потом ладонью изобразил снижение и бреющий полёт. Тот кивнул и стал выполнять манёвр. «Огонь!» – дал я отмашку Пете. Тот вжал в ручку гашетку «большого скорострела» – крупнокалиберного пулемёта, и «ледр» затрясло частой дрожью. Цепь смешалась, в ней началась паника. Пехотинцы, беспорядочно огрызаясь длинными очередями, бросились обратно к тоннелю и скрылись в нём. «Ледр» опустился возле тоннеля. Прикрывая лицо от поднятых аппаратом туч пыли, я вышел из машины наружу. За мной высадилась и вся диверсионная группа. В машине остался только Нико. Он прикрывал нас, изредка посылая в отверстие тоннеля короткие пулемётные очереди. Я отчётливо представил места, где в скальной породе должны пройти разрезы, чтобы получившийся кусок, упав сверху, наглухо закрыл проход. Монолит тут же рухнул, и всё вокруг вздрогнуло. Показалось, что кто-то ударил кувалдой по подошвам: меня подбросило на несколько сантиметров. Точно так же подбросило и «ледр». К счастью, плюхнувшись обратно, он не повредился и продолжал работать, всё так же поднимая своим огромным винтом пылевую бурю настолько плотную, что для того, чтобы увидеть Нико в кабине, мне пришлось подойти почти вплотную. Я показал ему рукой вверх. Он кивнул и поднял аппарат. Теперь его задача состояла в том, чтобы опустить в долину детали портала и всех, кто до сих пор оставался на плато. Он улетел, а мы направились к лагерю.

Нас встретила тесная стена донельзя худых, оборванных людей, сжимающих в руках кирки, лопаты, колья. Суровые и гневные взгляды были обращены на нас. А если быть точнее – на меня. И если уж быть совсем точным – на одетый на мне маршальский мундир. На его фоне даже форма Пети и Димы впечатления не производила. Несмотря на большое количество собравшихся, установилась почти полная тишина, нарушаемая лишь далёким стрекотанием «ледра» да еле слышным воем сирен из Суонара.

– Убить гада! – раздался злой негромкий голос, который, однако, услышали все.

– Стойте! – Петя поднял руку и вышел вперёд. – Это же Светлый лад-лэд Олин Апри!

– Сами видим, что лад-лэд, – ответил тот же голос. – Именно поэтому он сейчас и сдохнет!

– Моё имя здесь неизвестно, – негромко сказал я Пете. – Мы перехватываем все конвои. Новичков здесь нет уже давно, передать вести с воли некому.

– Мы переоделись в мундиры слуг императора для того, чтобы вызволить вас, – обратился я к каторжникам.

– Врут они всё! – Из толпы вышел сурового вида человек с киркой в руке. – Заврались так, что сами запутались. То он лэд, то он совсем не лэд, а только переоделся лэдом! Убить его – и вся недолга!

С этими словами он быстрым, почти неуловимым для простого глаза движением метнул в меня кирку. Петя кинулся вперёд, намереваясь прикрыть меня. Но тут произошло нечто удивительное. Пролетев половину пути и сделав один полный оборот, кирка вдруг резко замерла в воздухе, словно воткнувшись в какую-то невидимую преграду. Как будто ангел-хранитель ещё раньше Пети закрыл меня своей грудью. Повисев мгновение, кирка упала вниз, звякнув о камни. Все застыли в изумлении. Я тоже удивился, но вида не подал.

– Зря ты горячишься, Инел. – Из толпы выступил человек, в котором я узнал одного из Неутомимых, захваченных нами при штурме Подземного Города. За эти дни его мундир успел превратиться в лохмотья. – Знаю я кое-кого из этих людей. Не будут они врать.

– Пятьсот Шестидесятый! – воскликнул Петя. – Ты здесь откуда?

– А мы все здесь, Пятьсот Третий. Все тринадцать. Не прошла твоя сказочка про Призрачного Зверя, не поверили нам. Всех через «пытальник» прогнали, а затем – сюда. Так что передай техникам: нет смысла им сюда возвращаться – тоже на копях окажутся.

– Да они сюда и не рвутся, им у нас больше нравится. И жить, и работать.

– Можете мне не верить, ваше право, – громко обратился я к каторжникам. – Однако выслушайте. Мы пришли, чтобы освободить вас и вывести отсюда. Потом – выбор за вами. Кто хочет, может вернуться домой. Кому-то, возможно, понравится в моём городе. Кто-то может вступить в армию, которую я собираю для войны с императором. Но в любом случае здесь я никого не оставлю: тоннель завален, выхода отсюда нет.

Когда сквозь портал проходил последний из освобождённых, в Суонаре уже наступило утро.

– Едоков-то, едоков-то… – не переставал озабоченно бормотать Муму, встречающий бывших каторжан с той стороны.

– Муму, собери у портала всех техников и команду грузчиков. Мы будем через два-три часа, – распорядился я.

В каньоне кроме меня оставалось ещё три человека: Петя, Нико и ещё один техник, Далу. Остальных я переправил в Одессу. Техники сноровисто начали разбирать портал, а мы с Петей, наплевав на всяческие чины-субординации, принялись на пару таскать и загружать в чрево «ледра» части установки.

Спустя чуть больше часа, когда мы уже почти закончили погрузку, в утренней тишине со стороны тоннеля раздался громкий перекатывающийся звук: монолит, которым я закупорил вход в долину, распался-раскатился на мелкие блоки очень правильной формы. Сделать такое мог только настоящий Мечпредержащий. Стало быть, сам император пожаловал нас своим визитом. Мы уже взлетели, когда большая, похожая на бульдозер строительная машина одним махом вытолкала эту кучу блоков из тоннеля наружу: словно ребёнок-великан в капризном раздражении разрушил замок из кубиков.

После взрыва в арсенале преследовать нас было не на чем. Мы без помех добрались до Долгой Гривы и приземлились на площадку возле пещеры Аррутара. Смолк рёв мотора, и звенящая тишина ударила по ушам. Нико, выйдя из «ледра», обошёл его кругом, внимательно осматривая.

– Странно. Ни одной вмятины от пули, ни одной царапины, словно по нам и не стрелял никто, – пробормотал он.

Соединив здешний портал с Одессой, я дал указание уже поджидающей там команде перенести на остров груз «Летающего дракона» и его вооружение. Сам летательный аппарат, к сожалению, в узкий проём портала не смог бы пройти даже частично разобранный.

– Что будем делать с «ледром», Светлый? – спросил Нико. – Самое разумное – сжечь его, чтобы не оставлять имперцам. Хотя и жаль, конечно…

Безусловно, лишаться такой техники было безумно жалко. Пожалуй, лучше спрятать его где-нибудь недалеко, а потом, расставив по пути следования ёмкости с горючим, короткими перелётами перегнать его на Априю.

– Сделаешь вот что, – распорядился я. – Возьми с собой пару толковых техников. После того как демонтируют вооружение, «ледр» отогнать и спрятать неподалёку где-нибудь в лощине. Замаскировать камуфляжными полотнищами, ветками и на всякий случай заминировать.

Я наблюдал, как техники снимают пулемёты и ракетные установки с «Летающего дракона», когда в моём кармане завибрировал дальноговорник. Что это? Император проводит селекторное совещание по поводу нашей вылазки? Очень интересно, какие у них впечатления! Я включил устройство и прижал его к уху.

– Жаль, что ты выжил, Апри! Но мне известно, где твоя нора, – практически без интонаций произнёс император. – Там я тебя и достану. И порежу на куски, как ту скалу. Жди.

Не дав мне ответить, он отсоединился. Его слова заставили меня задуматься. Откуда ему известно, что я ношу с собой дальноговорник? Действительно ли он знает, где находится Одесса, или просто «берёт на пушку»? Недавно мне докладывали о том, что далеко на горизонте замечен какой-то корабль, но я не придал этому особого значения. Скорее всего, подумал я, какого-нибудь шального пирата не менее шальным ветром занесло. К тому же с такого расстояния рассмотреть что-либо на берегу, увидеть скрытый за тропическими зарослями город практически невозможно: небоскрёбов здесь нет. Разве что…

Я быстро перешёл в Одессу и нажал на дальноговорнике красную кнопку. В приборе тотчас заработал бипер. Чёрт побери! Так и есть: где-то на острове находится дальнометка! Радиус действия дальноговорника сто силей, так что кораблю и не надо подходить близко, чтобы засечь маяк!

Я пошёл искать Рани и нашёл его на строительстве большого рыбачьего баркаса, где он с упоением махал топором, что не мешало ему периодически отдавать указания. Пришлось отвлечь его от работы.

– Мне сообщили, что недавно в море видели корабль, – сказал я ему. – Тебя это не удивляет?

– Почему ты решил, что это должно меня удивить? На то он и корабль, чтобы по морю ходить!

– Но ведь отсюда до ближайшего острова сто пятьдесят силей. А как же Липкие Туманы, водяные ямы, Омуты Проклятого, Никакие Просторы?

– Всё это сказки. Сказки, которые рассказывают прихвостни императора, сами в открытое море ни разу не ходившие. Зачем рассказывают? Да чтобы запугать людей, не пустить их море. Потому что море – это Свобода! Конечно, в нём таится множество опасностей, не без того. Но все они просты и понятны. А все эти байки… – Он пренебрежительно махнул рукой.

Одесса, 36 сопоната 8855 года

Пеленгатор дальноговорника громче всего пищал, когда был направлен на горы. Дальнометка была спрятана где-то там. Несмотря на то что местоположение нашего острова император, судя по всему, уже знал, её всё же следовало уничтожить: нельзя оставлять работающий маяк, по которому смогут ориентироваться имперские галеры.

Свистнув Беса, я отправился с ним на поиски. Поднимаясь всё выше по склону, я иногда включал дальноговорник, чтобы свериться с направлением. Идти пришлось не слишком далеко. Как только закончился пояс густых джунглей и открылась бескрайняя панорама Полуденного Моря, бипер заработал на полную мощность. Однако точное место, где лежал маяк, прибор показать не смог. Ориентируясь по возрастающему или убывающему тону сигнала, то приближаясь, то удаляясь, я смог определить лишь приблизительное место тайника – круг диаметром метров тридцать, сплошь усыпанный множеством камней различного размера. Найти на такой площади крошечный приборчик представлялось почти неразрешимой задачей. Сразу же вспомнилась поговорка об иголке в стоге сена.

– А впрочем, ничего страшного, – сказал я Бесу, присаживаясь на плоский камень. – Главное – найти правильный путь, который приведёт нас к решению. Мы с тобой сделаем вот что. Приведём сюда мужичков с инструментом. Они будут грузить камни на тачки и отвозить в сторону. И как только сигнал станет ослабевать – стоп! В одной из гружёных тачек как раз и находится то, что мы ищем! Правильно?

Бес всем своим радостным видом показал: да-да, правильно! И вообще, правильно абсолютно всё, что ты говоришь! Особенно если говоришь это именно мне! Вот только хорошо бы при этом ты ещё и по головке меня гладил!

– Жаль, что ты не ищейка, – сказал я ему.

Да, конечно, очень жаль, что я не ищейка, только вот за ушком почеши! И вот тут, сбоку!..

– Эй, а может, попробуем? Сколько времени ты ещё собираешься дармоедничать? Уже большой мальчик, пора и поработать.

С большим трудом я успокоил Беса, посадил перед собой и попытался внушить ему зрительный образ: некто крадётся через лес, осторожно выходит на это место и, озираясь, прячет что-то в камнях – вот такую вот ма-аленькую таблеточку.

Щенок гавкнул и прыгнул на меня. Я уже подумал, что он просто вновь хочет поиграть, но Бес вдруг быстро-быстро принялся подкапывать камень, на котором я сидел. Неужели он понял меня, неужели нашёл? Я откинул камень, но дальнометку так и не увидел бы, если бы не Бес. Он продолжал скрести лапами и пытался ухватить что-то зубами. Но ему это не удавалось – мешали окружающие камешки.

– Молодец, парень, – похвалил я его, поднимая маячок. – Большую вкусную косточку ты сегодня честно заработал!

Лишь только я рассёк таблетку Мечом, бипер в дальноговорнике смолк. Глядя на две половинки прибора, лежащие на моей ладони, я досадовал на свою оплошность: что стоило проверить «чистоту» острова пораньше?! Надо было… Впрочем, нет, нет и нет! Терпеть не могу это словосочетание – «надо было». Что сделано, то сделано. В данном случае – что не сделано, то не сделано. Не надо плодить химер. Следует решить, что делать дальше.

Как это ни жалко, но Априю придётся оставить и строить новый город в другом месте. Лучше – два, потому что Одесса очень разрослась за последнее время: на сегодняшний день в ней уже более пяти тысяч населения. Думаю, что некоторый запас времени (учитывая здешние скорости, не менее двух месяцев) у нас есть, поэтому стоит сформировать рабочие бригады и послать их на строительство жилья, а не бросать людей прямо сейчас «в открытое поле». А пока новые города не построены, стоит озаботиться укреплением обороны Одессы.

Итак, что мы имеем? О существовании порталов император не знает. Воздушного флота у него больше нет. Следовательно, нападения следует ожидать только с моря. Необходимо создать линию береговой обороны с дотами, в которых установить ракетные пусковые установки и крупнокалиберные пулемёты, которые надо накопировать как можно быстрее. Срочно перегнать на остров «ледр», накопировать топлива и начать обучение группы пилотов. Кандидатов в пилоты подбирать тщательно. Нельзя допустить, чтобы среди них оказался, к примеру, тот человек, который пронёс на остров дальнометку…

Предстоящие мероприятия планировал я долго. По всему получалось, что дел предстоит немерено, и браться за каждое из них надо незамедлительно.

Одесса, 11 лакината 8855 года

Пока Одесса была маленьким поселением, необходимость в телефонной связи внутри города не возникала. Если же кто-то переправлялся через портал, то сразу же оказывался вне зоны приёма. Однако в новых условиях оперативная связь могла оказаться жизненно важным фактором. Поэтому я накопировал дальноговорник и раздал всем, находящимся на ключевых постах. Предварительно техники изменили волну, на которой работали приборы. Свою отдельную волну получили вооружённые силы Априи. Каждый гвардеец теперь имел модифицированный аппарат, который крепился на голове и не занимал рук.

Стоило позаботиться о большей эффективности разведки, поэтому ещё одну волну выделили для неё. Теперь каждый из моих резидентов – а были они уже во всех городах и наиболее крупных дрогоутах побережья Полуденного моря – имел по дальноговорнику. Сведения, собранные резидентурой, передавались по цепочке, последним звеном которой служил дрогоут, возведённый нами вокруг суродильского портала. Я соединялся с ним как минимум два раза в день, и Енил, крестьянин, которого вместе с семьёй мы поселили там, передавал мне информацию.

– Невесёлые новости сегодня, Светлый, – сказал он мне в этот раз. – Те «чёрные вороны», у которых мы третьего дня отбили сто пятнадцать человек… Конвойных-то тогда, как обычно, отпустили на все четыре стороны, а они что устроили: по новой отловили тех, кто решил вернуться домой. Да к тому же ограбили два торговых каравана. Да два дрогоута разорили. Теперь они сызнова идут на Суонар, а с ними больше ста двадцати невольников да восемь возов с поклажей. А на месте последней ихней ночёвки наши люди нашли платок. Так на нём три слова были написаны. Кровью написаны. Грамотные люди те руны разобрали. «Апри, спаси. Ан» – вот что было написано там. А ещё, Светлый, награду за твою голову повысили. Тетерича обещают двенадцать гроссов золотых тимов, титул лад-лэда и чин атак-гроссера.

– Вот и отпускай этих сволочей по-доброму! Моя б воля, я бы всем этим воронам головы поотворачивал как курёнкам! – проворчал Петя и склонился над картой. – Светлый, покажи, где сейчас находится конвой.

Получив сведения, я собрал заседание Генштаба, на котором, кроме нас с Петей, присутствовали все четыре капитана – командиры рот – и техник-консультант Нико.

– Где-то здесь, – ткнул я пальцем. – До Мойилета им осталось силей сорок, один дневной переход.

– Ближайший портал у нас где?

– Ближайший – в пещере Аррутара.

– Далековато… – покачал головой Петя. – Только от пещеры до берега больше двадцати силей. Да ещё по тракту силей тридцать пять – сорок. К тому же придётся парашюты брать. Как ещё с плато спуститься?

– У нас же там «ледр» стоит! – вспомнил капитан Дима. – На нём мы их в момент догоним! Взвод скорострельщиков там поместится, а больше и не надо: невелика сила – две дюжины «воронов»!

– Не долетим, – подал голос Нико. – Горючего осталось силей на пятьдесят, не больше.

– На пятьдесят, говоришь? – задумчиво прищурился Дима. – Тогда можно сделать так. На «ледре» один взвод доставляется к краю плато. Дальше мы планируем на дельтапланах: стена высокая, рядом с нею всегда можно восходящие воздушные потоки поймать, так что пролететь мы сможем далеко, может быть, даже до места…

– Не забудь, что сейчас там глубокая ночь, а твоя рота всего лишь только третий день как начала осваивать дельтапланы, – остановил я его. – Так что разрешения на подобную операцию не даю. Побьётесь все к тарковой бабушке!

– Ну пусть без дельтапланов! – легко согласился он. – Тогда так. На «ледре» один взвод доставляется прямо на тракт. Потом марш-бросок и – в бой! «Ледр» поднимается и всё это время ждёт нас вверху, на плато. Как только мы возвращаемся, сразу же связываемся по дальноговорнику, и он нас забирает.

– Марш-бросок на сорок силей туда и столько же обратно? Это сколько же вас ждать? – поинтересовался я. – Нет уж, лучше подольше запрягать, но побыстрее ехать.

Со взводом гвардейцев-скорострельщиков во главе с Димой (пришлось на корню пресечь возникший между капитанами спор о том, чьи люди более достойны отправиться на это задание), а также техниками Нико и Лидо мы, толкая перед собой тачки с дровами, переправились в Подземный город. Уже оттуда я открыл портал на Долгой Гриве. Техники в сопровождении двух гвардейцев, освещая себе дорогу факелами, спустились в долину, и менее чем через час «Летающий дракон» опустился на площадку перед пещерой Аррутара. Большую, литров на десять бутыль, предусмотрительно захваченную с собой, заполнили топливом из бака «ледра», и я принялся за копирование. Первый получившийся дубликат я добавил в отделение для образцов – к сожалению, больше туда не входило – и дальше копировал по две бутыли, которые гвардейцы тут же относили к «дракону» и заливали в его казавшееся безразмерным чрево.

Час спустя ко мне подошёл Дима.

– Светлый, извини, что отвлекаю, – сказал он, – но там, снаружи… Я думаю, ты должен это увидеть.

Мы вышли из пещеры, и я сразу увидел то, что хотел показать мне капитан: вдалеке шла на снижение «летающая тарелка», переливаясь сине-фиолетовыми огнями. Если предположить, – а основания для этого были – что снижается она над Суонаром, то размеры этого диска были просто фантастически большими – не менее десяти километров в диаметре.

– Что это, Светлый? – удивлённо спросил стоящий рядом Нико.

– Не могу назвать серию этого дредноута, но рядом с этой «леталкой» твой «дракон» – мелкая мошка. Неизвестно, какие у неё планы, но на всякий случай в полёте будь осторожен. Напрямую над плато лететь не стоит. Сначала – до моря, прячась за скалами. Там снизишься локтей на сто и пойдёшь вдоль стенки. Бортовые огни не включай.

– А если луна за тучами скроется?

– Не скроется, это я гарантирую.

Я вернулся и продолжил копирование. Примерно через полчаса Нико доложил, что хотя бак ещё далеко не полон, но заправлено достаточно для полёта до цели и обратно. Топлива летательный аппарат потреблял невероятно много: сколько же придётся копировать, чтобы он смог перелететь через полпланеты?!

– На сколько силей полёта хватит? – спросил я.

– На сто пятьдесят.

Да уж, прожорлив дракон чрезвычайно! Чтобы произвести топлива на сто силей полёта, потребовалось полтора часа. Несложные арифметические подсчёты показывают: для того чтобы перегнать аппарат на Априю, потребуется более трёхсот часов непрерывной работы «ксерокса»!

С задания «ледр» вернётся с почти пустыми баками. Стоит на всякий случай ещё подзапастись горючим. Отправив группу на задание, я ненадолго соединился с Одессой и сделал два звонка по дальноговорнику: Муму – распорядился подкинуть дровишек, и Пете – прислать ещё трёх человек на подмогу. После этого я вновь принялся за работу.

Одного гвардейца я оставил наблюдателем на площадке перед пещерой, выдав ему бинокль с алмазными линзами. Прекрасная, кстати говоря, получается из бриллиантов оптика! Двое других относили туда же вновь появляющиеся бутыли с топливом, чтобы вернувшийся «ледр» можно было оперативно дозаправить и вновь отогнать в укромное место. Когда они вернулись, в очередной раз перенеся пару бутылей, один из них подошёл ко мне и, козырнув, доложил:

– Светлый, дозорный передаёт, что слышен звук приближающегося «ледра». Кроме того, замечено неопознанное движение со стороны Суродилы.

Я поспешил выйти на площадку. Звук турбин слышался уже отчётливо. «Дракон» был уже виден, но приближался он не вдоль гряды, как я инструктировал, а напрямую, над плато. За ним, выше и сзади, бесшумно двигалась «летающая тарелка». Не та, что зависла над столицей – она по-прежнему хорошо просматривалась вдали – а много меньшего размера, что-то вроде десантного катера. Её плоский, несколько вытянутый восьмиугольный корпус точно так же сиял сине-фиолетовым, заливая этим светом несущийся перед ним «ледр». То, что догнать летательный аппарат ей не составляет труда, стало ясно, когда она стала облетать его со всех сторон, то опасно приближаясь, то отходя на некоторое расстояние, то описывая вокруг спираль. Когда «дракон» очень неуверенно, рывками, перешёл в режим вертолёта и стал садиться на площадку, тарелка неподвижно зависла в полусотне метров над пещерой. Нико нервничал и посадил аппарат очень неудачно, на самом краю площадки, чуть не уронив его в пропасть. Боковой люк распахнулся. Оттуда выскочили Атон и один из гвардейцев. Они стали помогать выйти перепуганной, бледной от страха Ан, которая, как назло, зацепилась за что-то подолом платья и чуть не упала. Я бросился к ним на помощь. И в этот момент из тарелки ударили два энергетических луча. Один был нацелен в «ледр», второй – в батарею подготовленных к заправке бутылей. Бутылки взорвались все разом, рванув не хуже осколочных гранат, выбросив вверх большое кольцо чёрного дыма. Один из тех гвардейцев, которые оставались со мной, упал, второй сморщился от боли, зажав ладонями рану на бедре. Остальные не пострадали, так как были прикрыты корпусом «ледра», тоже, к моему удивлению, не получившему никаких повреждений, чего нельзя было сказать о десантном катере: у того справа был выдран изрядный кусок обшивки, из дыры в корпусе вырывались языки пламени. Видимо, что-то у них случилось и с управлением, потому что тарелка, висевшая до этого неподвижно, стала «рыскать» с амплитудой в несколько метров. Я крутанул головой в поисках помогшей нам «зенитки», но ничего не увидел. Однако особо оглядываться было некогда. Горящие ручьи топлива уже подбирались к «дракону», да и тарелка в любую секунду вновь могла открыть огонь.

– Все – в пещеру! Помочь раненым! – скомандовал я и бросился к упавшему гвардейцу. У того из груди торчала «розочка» – отбитое горлышко бутыли с длинными острыми краями. Припомнив то немногое, что я знал о военно-полевой хирургии, я не стал вытаскивать осколок, чтобы не усиливать внутреннее кровотечение, взял гвардейца за руку и перекинул её через своё плечо. С другой стороны бойца подхватил Атон.

Площадку очень кстати заволокло густым дымом: мы без потерь добрались до убежища и скрылись в Подземном Городе ещё до того, как катер вновь начал обстрел. Я пересчитал вернувшихся.

– Капитан, где ещё двое? – спросил я у Димы.

– Остались со спецзаданием. За них не волнуйся! Подробно доложу потом.

Я кивнул и тут же переключил аппарат на Одессу.

Раненый гвардеец был без сознания. Дышал он редко, со страшным клокотанием, а изо рта непрерывной струйкой стекала кровь.

– Всё, не жилец… – глядя на него, грустно произнёс Атон.

– Ну это мы ещё посмотрим! Дима, срочно вызвать сюда техника Лопо! Атон, несём его вон туда! – указал я в сторону коридора, где находилась комната с омолаживателем, а точнее – «биоэнергообменник с ограниченными реституционными свойствами». То есть с восстанавливающими свойствами. Вот и проверим, насколько восстанавливающими.

«Навыков целительства у меня, к сожалению, нет, но ситуация такая, что терять нечего, хуже уже не будет», – думал я, укладывая бойца в кресло омолаживателя.

Прибежал запыхавшийся Лопо.

– Включай агрегат, – приказал я, вставляя в паз Камень Ол. – Попробуем вытащить бойца.

– Но… я никогда не работал в этом режиме, не знаю, как это делается, – растерялся тот.

Чертыхнувшись про себя, я залез в меню прибора и начал лихорадочно искать нужную опцию. «Вот оно!» – вздохнул я облегчённо, когда передо мной высветилось: «Регенерация биологического объекта в автоматическом режиме». Однако после запуска операции меня ждало разочарование. «Регенерация объекта в автоматическом режиме в данный момент невозможна. Подключите блок АСПР‑93 или индивидуальную базу данных объекта», – высветилось красное предупреждение. Ну ёлки зелёные! Где ж его искать, блок этот? Пока найдёшь, человек уже в мире ином окажется! А база данных, по-видимому, должна подготавливаться заранее, показания со здорового человека снимаются. Нет, надо искать другие режимы. Я ещё полистал меню. Вот: «Регенерация биологического объекта сенсорной направленностью». Похоже, то, что надо. Я запустил операцию. Вновь загорелась надпись, но на этот раз зелёным: «Система готова к работе. Ожидается подключение источника сенсорных импульсов». Источник – это я. Пора занимать место целителя.

– Контролируй процесс. Осколок вынешь, когда скомандую, – обратился я к Лопо и лёг во второе кресло, послушно принявшее форму моего тела.

Сначала я ощущал только лёгкую вибрацию. Был слышен тихий расслабляюще-убаюкивающий звук. А потом резко упала боль. Страшная, разрывающая грудь, горящая, как расплавленный свинец. Нет, такой боли не бывает, не должно быть! Прочь, прочь, боль! Уйди! Прочь!!

Что-то со стеклянным звоном упало на пол, и боль отступила.

– Лопо, я же приказал: осколок вынимать только тогда, когда я скомандую! – произнёс я не открывая глаз.

– Я ничего не трогал, Светлый! Клянусь светом Обоих! – раздался взволнованный голос техника. – Осколок сам вылез, как будто его кто изнутри вытолкнул! И рана… она затягивается! Затягивается прямо на глазах! И румянец!.. Светлый, у него на щеках появился румянец!

Я с трудом сел. Голова кружилась, в ушах звенело, глаза не открываются. Прямо как после сдачи крови. И воспоминания об ощущениях – далеко не из приятных. Ладно ещё, болевой шок не заработал. А ведь мог бы!

– Генерал, а у тебя хорошо получается, – услышал я Димин голос. – У нас ещё один раненый. Рана не страшная, но, может, ты и его в строй поставишь?

Пришлось прочувствовать ещё и глубокую резаную рану бедра. Это было уже не так ужасно, как проникающее ранение грудной клетки, но всё равно ощущение далеко не из приятных. Нет уж, больше мне такого экстрима не надо! С завтрашнего дня засажу Лопо за омолаживатель, пускай составляет базы данных на всех одесситов. В первую очередь – на гвардейцев. Как это делается, тоже выясним завтра.

Я лежал на берегу океана, прямо в полосе прибоя. Одна за другой волны набегали на меня, а затем откатывались обратно в пучину, унося с собой мою усталость. Дима сидел на песке чуть подальше и докладывал о том, как прошла операция по освобождению невольников.

– Всё произошло довольно быстро. Нико посадил «ледр» на поляну, где конвой остановился на ночёвку. Они остолбенели, когда увидели «дракона». Ну мы их тут же и повязали. Двое, правда, за арбалеты схватились было, но ребята их тут же положили: не ждать же, пока они в нас стрелять начнут! Остальные сами оружие покидали. Старшой ихний успел кому-то по дальноговорнику позвонить, поэтому, думаю, и леталка эта за нами погналась. Вот и всё. Двоих из невольников, как ты приказывал, мы с собой забрали, а остальных отпустили. Ещё кое-кто просился, но – куда?

– Что с «воронами»?

– Понятия не имею. Там остались. Думаю, мужички с ними сами разберутся.

– Для чего ты оставил там двух гвардейцев?

– Так я ж говорил уже: ещё кое-кто решил к нам примкнуть. Вот они их и проводят до портала, того, что за Толимбом.

– Не дети малые, могли бы и сами дойти. Мы бы их встретили в условном месте. Что-то ты темнишь, капитан…

– Есть немножко… – замялся тот. – Понимаешь, Светлый, всё-таки две дюжины риков… не оставлять же их помирать!

– И что вы сделали?

– Есть у меня в роте гвардеец один, Санк. Так вот он долгое время в привольных ходил и множество их уловок знает. Приручить рика, конечно же, даже он не может, а только ведома ему одна травка, от которой рики просто дуреют и ничего не соображают: бери их голыми руками и делай что хочешь. Вот мы и решили взять этих риков себе, а потом к тебе за помощью обратиться. Ну чтобы ты их тоже… как тогда Буцефала. Мне Петя рассказывал.

– Почему со мной не согласовал?

– Так ведь, понимаешь, Светлый… Увидел там этих красавцев – и решил. На согласования времени не оставалось.

– И ты хочешь меня уверить, что твой Санк за несколько минут нашёл на ночной поляне столько этой травы, что её хватило на то, чтобы одурманить две дюжины риков?

– Виноват, генерал, – смутился Дима. – Всё это, в самом деле, задумалось заранее. И траву дурманную с собой взять я гвардейцу приказал. Так ведь не для себя же! Для укрепления боеспособности. А то как-то несправедливо получается: в роте Гены девять риков, а в моей – ни одного.

– Трое суток домашнего ареста за несанкционированные действия! И молись Обоим, чтобы гвардейцы твои невредимыми вернулись!

– Есть трое суток ареста! – козырнул Дима. – Так как с риками-то, Светлый? Поможешь?..

– Петя немного напутал. С риком поработал не я, а Аррутар.

– Нет, Петя ничего не напутал. Он так и рассказывал: Аррутар с помощью Синего Пса. Но теперь-то, Светлый, у тебя свой пёс имеется.

– Попробую. Только получится ли?

– Как есть получится! – обрадовался Дима.

Позже я вновь соединился с Долгой Гривой. В пещере было довольно темно, а вход в неё после обстрела энергетическими лучами почти завален горой камней. Лишь высоко вверху оставалось крошечное окошко, через которое проникал слабый дневной свет, периодически заслоняемый жирными чёрными клубами дыма от догорающих обломков «Летающего дракона». Я залез по осыпи и выглянул наружу. Над Полуденным Морем стояла лёгкая дымка, но плато просматривалось превосходно. Ни десантного катера, ни тарелки уже не было. По небу плыли редкие облака. Несколько штук я согнал в одно и вылепил из них сжатую кисть руки, оттопыренным мизинцем указующую на Суонар.

Одесса, 15 лакината 8855 года

По мере взросления Беса наши ментальные контакты становились всё более частыми. Это было очень непривычное ощущение: словно бы смотришь на одном экране сразу два фильма и пытаешься разом вникнуть в содержание обоих. Впрочем, это пример несколько упрощённый, потому что в действительности в этом процессе были заняты не только зрение и слух, но и все остальные органы чувств. «И как это получается у Аррутара с его полусотней Синих Псов?» – не переставал удивляться я. Бесу было проще, чем мне: он с ходу отметал лишние ощущения и ориентировался только по тем, которые ему были необходимы на данный момент, обращая внимание на моё присутствие в своей голове только тогда, когда я к нему «обращался». Я же сделал для себя массу открытий. Оказывается, очень увлекательно гоняться за собственным хвостом, который почему-то всегда успевает убежать в отличие от вкусных толстых лягушек… Ну, и тому подобное. Контакты чаще всего возникали на фоне эмоциональных всплесков, которых у Беса, с восторгом познающего окружающий мир, конечно, было гораздо больше. Очень часто мне во время какого-нибудь разговора приходилось отвлекаться то на злобно цыкающего похожего бурундучка зверька, то на удивительный хвост, который прыгал сам по себе, без ящерицы, то на что-то непонятное, что непременно следовало обнюхать.

Однако очень скоро я приспособился и из сигналов, поступающих от Беса, стал почти машинально выделять только действительно важные. Впервые у меня получилось дать мысленный приказ Бесу, когда он намеревался поиграть с метровой гюрзой.

Поздним вечером мы с Петей обсуждали план размещения вооружений в возводимых на побережье дотах, когда ко мне поступил «звонок» от Беса.

– Петя, стоп! Погоди маленько… – Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь на контакте со щенком.

– Что с тобой, Светлый? Тебе плохо?

– Нет, всё нормально. Но немного помолчи.

…Я учуял знакомый запах. Точно такой же запах исходил от той дальнометки, которую я обнаружил на острове: где-то недалеко был тот, кто её сюда принёс…

– Обнаружены шпионы императора. Срочно вызови наряд гвардейцев! – скомандовал я.

…След был свежий и вёл к небольшой времянке, стоящей на краю города между двумя высокими эвкалиптами…

– Вместе с ними срочно – на улицу Цветочную, последний дом! И оставайся на связи со мной.

…Из окошка времянки был виден огонёк светильника и слышались два неразборчивых мужских голоса. Участок земли был из вновь выделенных, обнести оградой его ещё не успели, поэтому я без помех смог подобраться вплотную к жилищу и отчётливо слышал происходящий там разговор.

– …служить императору после всего, что здесь увидел и услышал!..

Моя память прочно зафиксировала и имена, и голоса всех без исключения жителей Одессы. Этот взволнованный голос принадлежал одному из недавно прибывших, который представился как Орул-скорняк.

– Петя? – поднёс я к уху дальноговорник.

– На связи, Светлый! Продвигаемся к заданному месту.

– Первый объект захвата: Орул-скорняк. Блондин, рост чуть выше среднего, телосложение плотное, лицо круглое, глаза голубые, шрам на левой брови, справа над губой крупная родинка.

… – Тебе что, мало денег обещано? – поинтересовался второй…

Я узнал по голосу прибывшего в одной партии с Орулом человека, который назвался Видо-писцом. Ещё тогда я обратил внимание на его руки: косточки набиты, как у каратиста. Но мало ли кто чем занимается? Монахи Шаолиня, к примеру, тоже вполне могут за себя постоять.

– Второй объект захвата: Видо-писец. Высокий шатен, телосложение сухощавое, но мускулистое, глаза карие, лицо овальное, особых примет нет. Возможно, владеет приёмами боевых единоборств.

… – На те золотые, которые ты получишь, – продолжал Видо, – ты сможешь безбедно прожить до конца своих дней даже не возвращаясь к своему ремеслу. И всё это только лишь за то, чтобы увести из-под носа Апри какой-то камешек, который толком даже и не охраняется! Разве это сложно для такого мастера, как ты, которого и в императорской сокровищнице, святая святых дворца, поймали лишь благодаря нелепой случайности? Право же, меня удивляет милосердие императора! В моём доме один раз тоже поймали вора, так он проклял тот день, когда появился на свет.

– Милосердие?! О чём ты?! Здесь от милосердия даже запаха нет – сплошная корысть. Ход его мысли прост: замучить вора – пользы не будет, а коль сумел он проникнуть в сокровищницу – сумеет и нужный камешек выкрасть. А чтобы не сбежал – отца в заложники! Милосердие, скажешь тоже… А чума бесполия? А пришельцы со второй луны?

– Ничего этого нет! Бесполые были всегда. И две луны также были со времён Сотворения. Все эти байки – хитрый ход Апри: на самом-то деле он никакой не освободитель, а простой политический интриган, который мечтает занять трон императора.

– Я видел Олина Апри. Он совсем не похож на такого человека. Он щедр, он заботится о простых людях.

– Все ему подобные до поры до времени хотят казаться хорошими. Он жертвует многим, чтобы получить всё. Он и не скрывает, что хочет свергнуть императора. И, если ему удастся это сделать, кто, по-твоему, взойдёт на трон?! Вот то-то же!

– Не верю я тебе. Зарёкся я легавым верить. Тем паче, таким, как ты, тайным. Одиножды поверил…

– У императора есть отряд для особых операций? – спросил я у Пети.

– Ходят слухи, что есть. «Полуночные призраки». Но сам я с ними не сталкивался. А что?

– Есть подозрение, что Видо – из их числа. Будьте осторожны: в таких подразделениях учат использовать любую вещь в качестве оружия.

…так на каторге оказался. А если даже и так, как ты говоришь! По мне, уж лучше император Олин, чем нынешний, у которого даже и имени-то нет. Многие так и считают, что «Император» – это его имя. Апри не стал бы брать в заложники моего отца. Думаю, он вообще бы не стал пользоваться ни услугами вора, ни услугами наёмного убийцы.

– Ты что, был на каторге? – удивился Видо. – Но таких, как ты, оттуда не отпускают, и оттуда никто не сбегал.

– Тебе-то откуда это знать? – невесело усмехнулся Орул. – Кто их там считает, каторжников? И кто считает их трупы, которые даже не хоронят, а просто бросают в дальнем конце Малого каньона на растерзание стервятникам? Два самодельных ножа и фляга с водой – вот и всё, что у меня было, когда я ночью почти на ощупь взбирался по скале на плато. Местами я пробирался почти на одних ножах, втыкая их в трещины между камнями. Где-то на полпути один из ножей сломался и я чуть не рухнул вниз. Это просто чудо, что я тогда выбрался. Дважды такое не повторяется. А про то, как я скитался по Плато Синих Псов – это уже история на особицу. И за это я должен благодарить императора?

– Надо понимать, что выполнять приказ императора ты не собираешься?

– Я хороший вор. А чтобы быть хорошим вором, надо хорошо знать людей. Когда я разговаривал с императором, я видел его глаза: они говорили мне совсем не то, что слышали мои уши. «Твоего отца я уже убил, – говорили они. – И с тобой будет то же самое. Но сначала ты принесёшь мне камень!»

– И что ты сейчас намерен делать?

– Я ведь ещё ни в чём не провинился перед лад-лэдом Апри…

– А это ведь как посмотреть! Уже одно то, что ты знаешь о том, что я собираюсь сделать, и не сообщаешь…

В этот момент контакт с Бесом – самый длительный из всех, которые были – оборвался: щенок переутомился.

– Поторопитесь! – скомандовал я. – Похоже, намечается убийство. Орул – жертва шантажа, постарайтесь, чтобы он не пострадал. Реальный противник – Видо, с ним – по обстоятельствам. Где-то там крутится Бес, позаботься о нём.

– Всё понял, Светлый. Уже подходим. Халупа перед нами. Всё тихо, внутри темно. Сейчас штурманём!

– Стоп! Внутри темно? Там же только что горел свет… На штурм не идти. Дом окружить, после чего предложить Видо сдаться. Вызвать подкре…

И тут раздался очень громкий взрыв: сначала я его услышал по дальноговорнику, а затем, несколько мгновений спустя, звуковая волна докатилась до центра Одессы.

– Петя, что там у вас случилось?!

– Хорошо, Светлый, что ты нас предупредил. Халупа разлетелась вдребезги, но наши все целы. Включая твою псинку.

– Осмотрите место происшествия.

– Уже осматриваем… Разнесло всё основательно… Кругом куски досок… Обнаружили тело… Осматриваем… Без признаков жизни. Судя по твоим описаниям, это Орул. Больше никого нет. Второй ушёл. Скорее всего – в лес: он начинается в нескольких шагах отсюда. Организовываю преследование.

– Отставить преследование! В лучшем случае вы его просто не найдёте. В худшем – будут потери с нашей стороны. Не забывай, с кем имеешь дело.

– Так ведь уйдёт, гад!

– Не уйдёт. Возвращайтесь. – Я отключился от связи и зло проворчал: – Куда он денется… с подводной лодки…

Одесса, 17 лакината 8855 года

Капитан Дима за последние дни весь извёлся, ожидая возвращения своих подчинённых. Внешне он старался это никак не показывать, но уже только лишь то, что с начала дня он уже третий раз просил меня соединиться с толимбским порталом, красноречиво свидетельствовало о его душевной тревоге. И как будто бы тень слетела с его лица, когда он увидел, как они перешагивают порог портала, радостные и довольные тем, что сумели хорошо выполнить порученное им задание.

Гвардейцы и примкнувшие к ним восемь освобождённых добирались до портала, находящгося под Толимбом, шесть суток – довольно быстро, если учесть, что передвигаться приходилось скрытно, да при этом ещё и перегонять две дюжины одурманенных, плохо соображающих риков. На животных было жалко смотреть: табун напоминал компанию чересчур перебравших забулдыг. Они брели качаясь и спотыкаясь, с мутным бессмысленным взглядом, на телах у некоторых виднелись наскоро подлеченные Санком раны – видимо, результат вспыхивавших между ними беспричинных драк.

– А почему они такие тощие? – спросил я у Санка. – Неужели под Толимбом пастбищ нет?

– Не в пастбищах дело, Светлый. Дурные-то они сейчас дурные, да только вот тоска по хозяину никуда не делась. Отказываются они от еды-то, вот ведь какое дело… Жаль животинок. Им, ежели сейчас не помочь, жить осталось дня два-три. – Парень большим пальцем смахнул из уголка глаза набежавшую непрошеную слезу.

Я посмотрел на сидящего у моих ног щенка и спросил его:

– Ну что, Бес, попробуем помочь лошадкам?

Накануне я провёл эксперимент, добровольными участниками которого стали Вася и Петя. Меня очень заинтересовал сам факт возникновения ментальных контактов со щенком, и в связи с этим возник закономерный вопрос: не присутствие ли Пса наделяет его хозяина телепатическими способностями? С утра мы, чтобы никто не отвлекал, заперлись в здании администрации, и в течение пяти часов в присутствии Беса я пытался прочитать мысли гвардейцев и послать им свои. После многочисленных попыток Петя наконец воспроизвёл фразу, которую я ему посылал: «В лесу родилась ёлочка». После этого мне удалось, хотя и не с первого раза, передать ему ещё несколько фраз. Внешне щенок в этом никак не участвовал – валялся кверху пузом, иногда порывался поиграть со мной. Однако стоило лишь удалить его из зоны видимости (Вася уносил его за перегородку), как тут же все попытки становились безрезультатными. Это подтверждало мои предположения. С обратной связью дело обстояло намного хуже: то, что возникало перед моим мысленным взором, я никак не мог связать во что-то единое целое.

Помнится, наткнулся я в одном научно-популярном журнале на статью, в которой утверждалось, что мысли человека можно читать, наложив на его горло чувствительные датчики: дескать, голосовые мышцы непроизвольно сокращаются, когда он мысленно произносит слова. Может быть, конечно, и так. Но дело-то в том, что словами обычный человек думает крайне редко, лишь в том случае, когда сознательно пытается контролировать свой мыслительный процесс. А в основном мысли – это образы, взаимосвязи между ними, ассоциации, присущие только данной конкретной личности. Постороннему разобраться в этом фейерверке эмоций очень и очень сложно, для этого нужен немалый опыт.

– Петя, сделаем так, – сказал я. – Ты задумаешь какую-нибудь фразу и, чтобы можно было проконтролировать, шепнёшь её Васе. После этого повторяй про себя только лишь её одну. Давай!

Петя поскрёб пятернёй затылок, потом склонился к Васиному уху и что-то прошептал. Тот хмыкнул и кивнул в знак того, что понял. Я вновь сосредоточился, и не прошло и минуты, как в голове завертелось: «…по распорядку… Война войной, а обед по распорядку… Война войной, а обед…»

Я поднял глаза и увидел, что Петя – губки бантиком, руки аккуратно лежат на коленях ладонями вниз: ну прямо не полковник, а идеальное воплощение пай-мальчика – с самым невинным видом рассматривает потолок.

– Давно подозревал, – с укоризной произнёс я, – что вам набивать своё брюхо гораздо интереснее, нежели заниматься научными экспериментами!

Гвардейцы смущённо хрюкнули.

– Ладно уж, отправляйтесь на обед!

– Есть отправляться на обед! – вскочив, козырнул Петя. – Капитан Вася!

– Я!

– На обед стройся! Левое плечо вперёд – шагом-м-м… арш! Песню запе… вай!

– «В лесу-у-у родилась ё-ё-ёлочка!» – затопали они строевым шагом к выходу.

– Раздолбаи… – весело проворчал я им вслед.

– Начнём, пожалуй, с командирского рика. Какого ты себе выбрал? – спросил я у Димы.

– Вон того, серого.

– Веди его сюда.

Дима подвёл за недоуздок шатающегося скакуна. Я долго не мог поймать блуждающий взгляд животного. Наконец мне это удалось, и спустя малое время стали доступны мыслеобразы рика. Они представились мне в виде очень запутанной пространственной схемы, где каждое понятие было представлено в виде сложного объёмного тела только ему присущих формы и цвета. Понятия соединялись между собой ассоциативными разноцветными цепочками. Хорошие ассоциации мне виделись в различных оттенках жёлтого цвета, плохие – в синих тонах, нейтральные – в зелёных.

Если рики так преданны, то хозяин должен в их сознании ассоциироваться по большей части с чем-то хорошим. Приняв этот постулат за отправную точку, я принялся мысленно передвигаться от первого попавшегося мне понятия по наиболее светлым ассоциативным цепочкам. Найти оказалось легко, путь был не длинным: «голод» – «кушать» – «трава» – «овёс» – «кормушка» – «дом» – «хозяин». Понятие «хозяин» представлялся в виде сложного лучистого тела ярко-жёлтого цвета, с которым связывалось большинство положительных эмоций. Гораздо труднее было найти мыслеформу, которая ассоциировалась у рика с Димой – для этого мне пришлось изрядно поплутать по лабиринтам сознания животного. Наконец это удалось: найденный образ представлял собой нечто амёбоподобное светло-синего цвета. Найденные два тела я поменял местами. Изменив дислокацию, они тут же поменяли и цвета, которые напрямую зависели от цвета ведущих к ним ассоциативных цепочек.

После этого я выстроил линию желаемых поступков рика на ближайшее время: «спать» – «проснуться» – «Дима-хозяин» – «радость» – «голод» – «кушать».

Рик закрыл глаза, подогнул ноги, лёг, вытянув вперёд рогатую голову и уснул. Контакт прервался.

– Думаю, получилось, – сообщил я Диме, напряжённо ожидающему результатов. – Когда рик проснётся, ты должен быть рядом. И приготовь ему покушать чего-нибудь повкуснее. Овса, например. Подводите следующего!..

Переориентация риков на других хозяев оказалась не слишком утомительным занятием. Скорее наоборот: словно головоломки разгадываешь и получаешь удовлетворение от того, что всё замечательно выходит, а результат сходится с ответом. К концу дня Дима и двадцать один гвардеец из его роты стали счастливыми владельцами риков. Ещё двух скакунов я распорядился выделить для командиров остальных рот: Петя и Гена уже имели по жеребёнку из того десятка, который был закуплен нами раньше. Энтузиазма в диминой роте это, конечно, не вызвало. Тем более что риков командиры выбирали себе сами. Тем не менее приказ единодушно был признан справедливым.

Одесса, 18 лакината 8855 года

Утром за мной зашёл Петя.

– Пойдём, Светлый, на Совет. Все уже собрались, тебя ждём.

– Подожди, какой Совет? – ничего не понял я. – На сегодняшнее утро Совет не запланирован!

– Внеочередной, по поводу чрезвычайного происшествия: старшего герасима обидели.

– Кто?

– А неизвестно. Никто никого не видел. Однако же кое-какие следы остались.

Мы поспешили к зданию администрации. Петя на ходу рассказывал мне то немногое, что сам узнал об инциденте:

– С полчаса назад это было. Сержант Ради вывел отделение новобранцев на утреннюю пробежку. Бегут они, стало быть, по центральной площади. Глядь – мужик лежит на земле. Ну, думают, пьяный. Ан, нет: пьяные-то всё больше нараскоряку валяются, а этот – столбиком. Ближе-то подошли – а это Муму в отключке полной, да ещё и зашнурован от подбородка до самых пяток. Сивушного запаха нет. Да и несолидно бы при такой-то должности. Ну, понятно, развязали его, в сознание привели. А он и вспомнить-то ничего не может, только глазами хлопает да руками разводит. А под верёвку-то записочка заткнута. Ради, конечно, как положено, доложил обо всём по команде. Как до меня дошло, так я и распорядился Совет собрать.

Члены Совета с нетерпением ждали моего прихода. Муму, похоже, уже не в первый раз рассказывал:

– Иду, стало быть, к стойлам риковым, которые на Речной улице ныне строим. Думаю, сколько ещё досок надобно, да крепежу, да инструменты какие потребуются. И вдруг – раз! – и уже, значит, Ради меня по щекам хлопает. И тело всё затекло – не пошевелиться! А как я с Речной на площадь попал – убей, не помню!

На столе лежала та самая записка – кусок похожей на бересту коры с нацарапанными на ней рунами.

«Лад-лэд Апри! – прочитал я вслух. – Пока это только предупреждение. Я не хочу жить затравленным зверем на этом поганом острове. Да и тебе моё присутствие радости не доставит. Я предлагаю безоружный поединок до полной победы с лучшим бойцом твоего ладства сегодня в полдень на площади. В случае моей победы ты обязуешься живым и невредимым переправить меня на материк. Белый флаг над главным зданием будет означать, что ты согласен и даёшь слово лэда, что так и будет. Иначе я буду вынужден каждую ночь убивать по одному твоему подданному. Видо».

– Вот мерзавец! – возмутился Петя. – Сейчас подниму гвардию. Прочешем лес, найдём этого…

– Не стоит, – возразил я. – Слишком мало у тебя людей для того, чтобы джунгли прочёсывать. А если это действительно «полуночный призрак», человек из спецслужбы, то подозреваю, что твои бойцы в двух шагах от него пройдут и не заметят.

– Я замечу, – сказал Джой. – Я неплохой охотник и, думаю, сумею его выследить.

– Джой, я не ставлю под сомнение твои охотничьи таланты. Однако охота на зверя и охота на человека – разные вещи. И боюсь, что этого Видо как раз на людей и натаскивали.

– А если Аррутара попросить? – предложил он. – Уж сипсы-то быстрёхонько его найдут!

– Найти-то, скорее всего, найдут. Но сколько Синих Псов могут поплатиться за это жизнью?

– Так ведь людей-то жальче…

– Да, людей жаль ещё больше. Поэтому я решил принять его вызов.

– Правильно! – обрадовался Петя. – А я его тут встречу с полудюжиной автоматчиков!

– Никаких автоматчиков! Если я поднимаю флаг, то это означает, что я обещаю ему неприкосновенность, что я даю слово лэда.

– Но народ-то об этом не знает! – приглушённым голосом сказал Петя.

– Достаточно того, что об этом знаю я.

– Ну тогда хотя бы разреши мне лично ему шею свернуть!

– Этот Видо напал на моего подданного, пренебрежительно отозвался о Априи и пытается меня шантажировать. Я считаю это личным оскорблением и сам отвечу наглецу. К тому же он пробрался на остров с намерением меня убить. Вот пусть и попробует.

Конечно, это была не война, и о поединке не распространялись. Однако, как известно, даже вся земля слухом полнится – что уж говорить о маленьком островке! К полудню на центральной площади было не протолкнуться. Цепочка гвардейцев, отгораживая большой круг в центре, с трудом сдерживала одесситов. Ещё две цепочки держали свободным проход, по которому уверенно и не спеша шёл Видо, не обращая и малейшего внимания на раздающиеся из толпы гневные крики. Я вышел ему навстречу. Едва мы сошлись глаза в глаза, шум стих.

– Ты подобрал мне соперника? – спросил он вместо приветствия.

– Подбирать нет необходимости. Я сам могу постоять за свою честь.

– Не ожидал, – произнёс он совершенно бесстрастным голосом. – Но тебя не смущает, что ты лад-лэд, а я – никто?

– Нет.

– Меня тоже это не смущает. Смущает меня другое: кто после поединка откроет Врата?

– Я открою их заранее. Однако не уверен, что тебе придётся ими воспользоваться.

– Я в этом был бы вполне уверен, будь у меня другой противник. Я верю слову лад-лэда. Чернь же мне ничего не обещала. Переживёт ли слово своего хозяина?

– Если этот человек победит в поединке, он должен беспрепятственно покинуть остров через Врата! Это приказ! – громко обратился я к окружающим и, повернувшись к шпиону, спросил: – Ты удовлетворён?

– Да.

По моему распоряжению техники принесли и смонтировали прямо на площади один из порталов. Это заняло некоторое время, в течение которого Видо с закрытыми глазами сидел в центре круга в позе медитирующего. Я включил аппарат, и его проём привычно замерцал, открывая проход в иные широты. Петя установил возле портала пост из двух автоматчиков, и я вернулся в центр площади.

– Что с той стороны? – спросил Видо.

– Материк. Как и было в твоих условиях.

– А точнее?

– Сориентируешься на месте. Если попадёшь туда.

– Постараюсь. Начнём?

Я кивнул.

– Рад, что ты предоставляешь мне возможность вернуться с выполненным заданием, – сказал Видо, и впервые за всё время его губы чуть дёрнулись в полуулыбке-полуусмешке. После этого он напал на меня.

Благодаря ежедневным тренировкам в боевой транс я уже мог входить в любой момент по своему желанию, что и не замедлил сделать. Окружающий мир вновь приобрёл тягучесть, но движения Видо ничуть не замедлились: это состояние и для него не было секретом.

В этом бою я впервые ощутил, как могут мешать излишне накачанные мышцы: соперник оказался более проворным. Мне пришлось предельно сконцентрироваться, чтобы не пропустить ни одного из градом посыпавшихся ударов, зачастую весьма коварных. Стиль ведения боя был мне незнаком и не напоминал ни один из тех, что я знал. Видо передвигался удивительно пластичными непредсказуемыми рывками, нанося удары руками и ногами из самых, казалось бы, неудобных положений. Это был серьёзный соперник, здесь я ещё не встречал бойца такого уровня. На три-четыре его атаки я едва успевал отвечать одной. Пару раз на его контратаках я пропустил по весьма болезненному удару, в то время как мои удары Видо неизменно блокировал либо уходил от них. Однако одно несомненное преимущество я всё же имел. Я не уставал и мог вести бой как угодно долго, а мой противник, рассчитывая очень быстро расправиться со мной за счёт мощного натиска, полностью выдохся уже через несколько минут. Об этом я догадался, когда он, словно ища пути отступления, бросил короткий взгляд в сторону портала. В таком бою и этого краткого мига бывает более чем достаточно: чуть отвлёкшись, он тут же пропустил удар ногой в грудь, который отбросил его на пару шагов. Видо уже почти упал навзничь, но в самый последний момент одновременно ударил по земле руками и ногами и, сделав невероятное сальто назад, вновь очутился на ногах. Я было решил, что он вознамерился сменить стиль боя, потому что теперь он стоял в иной стойке: ноги полусогнуты, правая рука направлена на меня «лапой тигра», ладонь левой руки – на предплечье правой, чуть пониже локтя. Сделал шаг в мою сторону. Второй. Что-то странным мне показалось в его поведении, но раздумывать времени не было. Упав на руки, я крутанул тело и обеими ногами сделал подсечку. Видо рухнул и больше не встал. Лежащее на земле тело уже не имело ничего общего с жизнью. Это меня удивило: слишком сложный был поединок, чтобы окончиться так просто! Не мог он умереть от такого удара!

– Отнесите тело в здание администрации, – приказал я подбежавшим гвардейцам. – И вызовите туда же Тико Тони.

Сам же я подошёл к порталу и уже намеревался его отключить, но меня остановил Петя.

– Подожди минутку, Светлый. – Он пересёк границу портала и свистнул. Из зарослей вышли шестеро автоматчиков и направились к нему. – А ты правильно сделал, что сам против этого Видо вышел. Смотрел я на ваш бой и думал: мне бы с ним не справиться! Очень уж вёрток!

– Ты мне зубы не заговаривай! Что делали твои гвардейцы на той стороне портала?

– Не хотели идти против твоего слова. – Петя смотрел мне в глаза с полной уверенностью в своей правоте. – Случись что, Априю бы он покинул беспрепятственно. Однако ж безопасности на материке ты ему не обещал…

– Ты сомневался в исходе поединка?

– Начал было, Светлый, есть грех. Особенно после того, как ты пару плюх пропустил.

Вот ведь моральная дилемма! Ругать или хвалить Петю за этот поступок? Формально он, конечно, прав. Шпионов и диверсантов по законам войны следует уничтожать без суда и следствия. И уж отпускать Видо нельзя было ни в коем случае. Внутри меня всё протестовало против такого решения проблемы. Однако получается так, что на одной чаше весов – слово лэда, а на второй – пять тысяч человеческих жизней. Что весомее?

– Для чего ты вызвал меня, Светлый лад-лэд? – С этим вопросом в дверях администрации появился лейб-лекарь Тико Тони.

– Профессор, я прошу тебя осмотреть это тело. Меня интересует, отчего наступила смерть?

– Ну что ж, посмотрим, посмотрим… – склонился над трупом Тико Тони. – Очень знакомые признаки! А ну-ка, молодые люди, давайте снимем с него одежду.

Последняя фраза относилась к Джою и Пете. Те без особого желания, но всё-таки принялись помогать лекарю.

– Что ж, дальше можно не раздевать, – сказал профессор, как только была снята курточка. – Так я и предполагал. Обрати внимание, Светлый лад-лэд, вот на это приспособление, что закреплено у этого человека на предплечье. Вот эта маленькая и вполне безобидная на вид коробочка на самом деле есть очень подлое оружие. Внутри неё находится очень упругая пружина, с помощью которой на тридцать-сорок шагов совершенно бесшумно выстреливаются тонкие иголочки, пропитанные сильнейшим ядом, сырьём для которого послужили выделения слюнных желёз синего паука с тропического острова Тейдет. Точно такая же игла торчит в запястье правой руки осматриваемого тела. Несколько удивляет положение иглы и угол, под которым она воткнута. С некоторой долей вероятности можно предположить, что эта вот изогнутость выстреливаемой иглы сказалась на траектории её полёта: вместо того чтобы лететь вперёд, она вонзилась в самого стрелявшего, что и послужило причиной смерти последнего.

Одесса, 19 лакината 8855 года

После дня, проведённого в суете и хлопотах, несказанное удовольствие – скакать на Буцефале по вылизанному океаном берегу, подставляя разгорячённое лицо солёному бризу. Застоявшийся скакун, радостно всхрапывая, мчит что есть духу по мокрому песку, а ветер сдувает все заботы и тревоги, делая голову лёгкой, а мысли – радостными.

Возвращаясь обратно, Буцефал уже привычно завернул к облюбованной мною лагуне, где я обычно купался после прогулки. Выпрыгнув из седла, я сбросил одежду, и рик бдительно стал на страже подле неё, зорко оглядывая окрестности и грозно фыркая, чтобы отпугнуть всякого, кто позарится на вещи хозяина. Правда, место здесь абсолютно безлюдное, пугать совершенно некого, и единственный результат этого фырканья – его слюни на моей курточке. Но не станешь же бранить преданное животное за излишнее усердие! Так что с мокрой курточкой приходилось мириться.

Дно лагуны пологое, до глубокого места идти приходилось долго. Когда тёплая вода достигла колен, я нырнул в набежавшую волну и поплыл, иногда задевая руками песок. Отплыв подальше, я немного понырял, а затем лёг на воду и расслабился под лёгкое покачивание, глядя на первые появляющиеся на небосклоне звёзды. И тут я услышал плеск, отличный от мерного шума волн. Повернувшись к берегу, я увидел голову плывущего ко мне человека. Разглядеть, кто это, не позволял наступивший короткий приморский сумрак. На берегу рядом с моей лежала ещё она кучка одежды: Буцефал не счёл нужным предупредить меня о неожиданном визитёре и теперь с прежним усердием охранял обе. Лишь только когда пловец оказался достаточно близко, я понял, кто ко мне приближается: это была Та.

– Длани Обоих над тобой, Светлый!

– И тебе Их покровительства! Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты. Купаюсь. Поплыли во-он туда, навстречу волнам!

Некоторое время мы молча плыли рядом.

– О чём задумался, Светлый? – спросила она.

– Думаю, что бы такое придумать… чтобы было проще подвозить каменные блоки, из которых мы строим береговые укрепления, – ответил я.

Я лукавил: разве можно думать о каких-то каменных глыбах, когда рядом парит обнажённая нимфа, в которую – только сейчас признался себе – я влюблён, а воображение услужливо дорисовывает всё то, что полускрывает морская вода?

Ночь, как всегда, упала мягко и внезапно, как прыгнувшая из засады тигрица. В нахлынувшем мраке пропал океан, пропал остров, и лишь высоко в небе на сгустившейся дымке расплылись неяркие кляксы звёзд. Все направления стали равнозначными. Моя попытка посветить Мечом привела лишь к тому, что глаза вообще перестали хоть что-либо различать.

– Светлый, ты знаешь, куда плыть? – испуганным голосом спросила Та.

– Конечно! – ответил я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.

– Это хорошо… А то мне вдруг стало страшно. Даже руки ослабели…

– Подплывай ко мне. Держись за мои плечи и не бойся.

Девушка подплыла и, ухватившись за мои плечи, прижалась ко мне. Спиной я чувствовал её тёплое тело, которое сотрясала мелкая дрожь. Я, правда, и сам заволновался, но тут же сказал себе: не паниковать! Ничего страшного не случилось. Сил у меня – не занимать, понадобится – и всю ночь могу на воде продержаться. Правда, за это время нас может снести незнамо куда. Да и Та – выдержит ли она такое длительное купание? Эх, какой-нибудь бы знак с берега, какой-нибудь сигнал!..

– Буцефа-а-ал! – заорал я что было мочи, и сразу же далеко справа от меня раздалось тревожное ржание. Я повернул и поплыл на звук, время от времени вновь и вновь окликая рика. Та сразу успокоилась, но всё же сама плыть не решалась.

– Как романтично! – сказала она. – Ты, как сказочный герой, спас меня от смерти.

– Предлагаю и дальше действовать по сценарию сказки: герой признаётся принцессе в любви, ведёт под венец и… жили они долго и счастливо! – Под шуткой и нарочитым весельем я скрывал охватившее меня волнение.

– А ты в самом деле любишь меня? – спросила она тревожно.

– Да, милая. Я понял, что люблю тебя уже давно. С тех пор, как мы с Ас… с тех пор, как я впервые увидел тебя. А ты? Ты любишь?

Та долго молчала. Я ощущал, как часто бьётся её сердце.

– Поверь, мне очень жаль тебя огорчать, – наконец сказала она. – Любая женщина посчитает меня сумасшедшей. Но я не… Ты красивый, сильный, умный, знаменитый, богатый. Но я ничего не могу с собой поделать! Моё сердце ждёт кого-то другого.

– Прости, я ничего не понимаю: для чего же тогда ты пришла сюда?

– Разум борется с моим сердцем. Он шепчет, что лучше тебя я никого не встречу, что никогда не найду того, кого ищу с таким бестолковым упорством, никогда не узнаю счастья любви. И я боюсь, что он, мой разум, прав. Поэтому я хотела попросить тебя дать мне счастье другого рода: счастье материнства.

Ещё несколько гребков – и моя рука задела дно. Совсем рядом послышалось радостное ржание Буцефала. Я подхватил обессилевшую Та на руки и вынес на берег.

Эту тёплую ночь мы провели прямо здесь, у голубой лагуны. Я ощущал себя и счастливым, и подавленным рядом с любимой девушкой, которая одновременно и принадлежала, и не принадлежала мне.

Одесса, 22 лакината 8855 года

Я любил проводить свободное время, которого у меня оставалось не так уж и много, в библиотеке Сорбонны, полновластным хозяином которой стал Асий. Всего лишь две недели назад я привёз его из Суродилы вместе с первым сундуком фолиантов, а сейчас многочисленные полки уже сплошь уставлены рукописными изданиями и книгами, отпечатанными на примитивных станках. Начало библиотеки положило собрание из Дома Отдохновения, которое я, по частям привозя в Одессу, копировал в двух экземплярах: один – в библиотеку, другой – в «спецхран», под который отвёл одно из помещений Подземного Города. Господин Есуча, первоначально категорически было воспротивившийся «давать почитать» свои книги, резко изменил своё мнение, едва лишь узнал о суммах, которые я обязывался заплатить в качестве залога и абонентской платы. А платил много я ещё и потому, что чувствовал вину перед господином Есучей: мне удалось переманить на Априю его шеф-повара, мэтра Аника. Правда, в Доме Отдохновения осталось несколько его учеников, но всё-таки шеф-повар – это шеф-повар!

Фонды библиотеки регулярно пополнял и помощник старшего библиотекаря Касерен, благодаря Асию пристрастившийся к чтению. Он уже знал наперечёт все книготорговые лавки Ланелы и очень часто требовал направить его то в один, то в другой конец планеты. Возвращался он всегда с ворохом вновь приобретённых книг, после чего надолго засаживался за систематизацию и каталогизацию новинок.

– Вчера профессор Тико Тони провёл операцию по возвращению последнего из наших Неутомимых в исходное состояние, – рассказывал я Асию новости, удобно расположившись в большом кресле. – Мы подсчитали необходимые затраты биоэнергии. Оказалось, если в качестве доноров для каждой операции взять не менее двадцати шести человек, то это нисколько не скажется на их здоровье. От желающих помочь нашим гвардейцам отбою не было. Особенно много среди добровольцев было женщин, потому как Неутомимые после операции становятся необычайно, я бы даже сказал, чрезмерно сексуально озабоченными и заводят себе гаремы из четырёх-пяти подруг, что при нашей демографической ситуации весьма неплохо. Я дал указание технику, который обслуживает омолаживатель, подобрать для последней операции не менее сорока человек с тем, чтобы немножечко «подкачать» и самого профессора, так что сегодня с утра он носится по Сорбонне как электровеник. Кстати, и тебе бы не повредило.

В это время дверь в библиотеку приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулись две лохматые головы, в которых я признал Коко и Лидо, молодых техников.

– А вот наконец и наши эйнштейны!

– Извини, Светлый, припозднились. Там такая драка, такая драка! Рыбари с пахарями схлестнулись – клочки во все стороны!

– Где дерутся? – Я встал, намереваясь идти восстанавливать порядок.

– Так всё уже! Уже не дерутся. Муму всех утихомирил. И зачинщиков выявил, на арбитраж сегодня приведёт.

– Ладно, вечером разберёмся, кто, зачем и почему, – сказал я, вновь опускаясь в кресло. – А сейчас приступим к работе.

Техники уселись за стол, разложив перед собой письменные принадлежности. Наша совместная работа заключалась в том, что техники под мою диктовку писали учебники: Коко – «Курс общей химии», а Лидо – «Алгебру и начала анализа». Молодые люди уселись за стол, разложив перед собой принесённые письменные принадлежности. Писать на Ланеле было принято тонкой кисточкой, однако я предложил использовать для этой цели птичьи перья. Мои писарчуки попробовали и решили, что ими пользоваться значительно удобнее. Асий положил перед каждым по стопке чистых листов из ослепительно-белого пластика: в тетради неведомого лингвиста оставались неиспользованные страницы, которые я с избытком накопировал для образовательных целей.

– Усердно и старательно пишите, да без помарок, – погрозил он им пальцем. – Не то абонемента лишу на месяц, а то и более!

– Подумаешь! – обиженно швыркнул носом Лидо. – За прошлый раз всего-то одну кляксу за две дюжины страниц поставил, а он уж всеми карами небесными стращает!

– Приступим, – сказал я. – Коко, пиши: «Кислоты – сложные вещества, при диссоциации которых в водном растворе образуются ионы водорода и кислотного остатка». Лидо, тебе: «Третье свойство. Обе части неравенства можно умножить (или разделить) на одно и то же отрицательное число (при этом необходимо изменить знак неравенства на противоположный)».

Арбитраж проходил вечером в административном здании, которое уже использовалось по прямому назначению. Когда я подошёл, любопытствующего народу было – не протолкнуться. Передо мной, правда, расступились, и я прошёл к помосту-сцене, куда был водружён стол. Первым, что мне бросилось в глаза, был укреплённый на стене большой стяг рода Апри: Ил наконец-то удосужилась выполнить своё обещание. За столом уже грозно восседал Муму, рядом понуро стояли два зачинщика беспорядков, рыбарь Сопо и пахарь Ломи, оба – молоденькие парнишки, только-только вышедшие из подросткового возраста.

– Ну что, смутьяны, признавайтесь перед всем честным людом: кто свару затеял? – пробасил Муму, как только я занял место рядом с ним. – Из-за чего драка завязалась?

– Из-за него всё, – обиженно произнёс Сопо. – Ни с того ни с сего обозвал всех рыбарей мокрозадыми!

Та часть зала, где собрались представители рыбацкой общины, возмущённо загудела.

– Да?! Ни с того ни с сего?! – взвился Ломи. – А кто пахарей земляными червяками обозвал?

Теперь недовольно загудела другая часть зала, где находились преимущественно земледельцы.

– А кто…

Между ними завязалась длительная перепалка, из которой я понял, что какой-то серьёзной причины для драки не было. Молодая кровь играла, энергия через край била. Как выяснить, кто круче – пахари или рыбаки, если одни всё время в поле, а другие – в море?

– Значит, так! – прервал я затянувшиеся взаимные обвинения. – С вами всё ясно. В том, что началась драка, виноваты оба, и оба наказываетесь внеурочными работами. В выходной день к полудню подойдёте на Сусликово поле. Да не одни. Каждому собрать команду из своих приятелей: не меньше дюжины человек из тех, что покрепче да попроворнее. Всё, арбитраж закончен!

Люди, ожидавшие увидеть грозную расправу, расходились неудовлетворённые зрелищем, не подозревая, что настоящее зрелище ждёт их впереди.

Одесса, 24 лакината 8855 года

Оба выходных дня молодые пахари разравнивали большое поле, засыпая ямы, срезая кочки, засыпая мраморной крошкой канавки, проложенные по моей разметке. Молодые рыбари в это время клеили многослойный шар из рыбьего пузыря. Другой шар сшивали из шестигранных кусочков чрезвычайно прочной шкуры рыбы-пузана. И те и другие недоумевали: для чего это нужно? Потом сообща решили, что сделано это специально: бесполезная работа – самое противное наказание.

К вечеру второго дня я проверил качество работ. Поле было ровное, не придраться. Мяч, туго накачанный кузнечными мехами, был достаточно упруг и хорошо держал воздух. Пока бригада плотников заканчивала натягивать на сооружённые ими ворота рыбацкую сеть, я успел сходить в Подземный Город и сделать несколько копий мяча: вдруг этот невзначай прохудится?

Я собрал вокруг себя обе команды вкратце объяснил футбольные правила. Слушали они меня весьма угрюмо, а на лицах читалось: ты господин, поэтому твои прихоти нам придётся выполнять волей-неволей!

Пробный матч между командами «Рыбарь» и «Пахарь» начался вяло, игроки еле бродили по полю, ожидая, когда мяч сам подкатится к ним. Капитан «Рыбаря» Сопо, не встречая особого сопротивления, протрусил к воротам соперника и без труда вкатил в них мяч. После этого игра остановилась. Все стояли и смотрели на меня.

– Ну вот, закатили они мяч в наши ворота. И что потом? – спросил Ломи.

– Потом? Потом Сопо будет гордиться тем, что рыбари круче пахарей, – подначил я, – и говорить всем, что пахари – тюфяки, которые по мячу ногой попасть не могут. И что вратарь у них – дыра-дырой. А мне волей-неволей придётся это подтвердить – я же всё это только что видел!

– Кто тюфяки? Это мы-то тюфяки?! Да мы им сейчас этих мячей накатаем – не унесут!

Что с этого момента началось! На крики, ор и свист на Сусликово поле один за другим подходили из города одесситы, которые, узнав, в чём дело, тоже начинали вносить посильную лепту в дело оглашения окрестностей воплями. Равнодушных не осталось, и двадцать четвёртое лакината вошёл в историю Ланелы как день рождения футбола.

Одесса, 3 тимината 8855 года

– …и не бойтесь рожать как можно больше детей, потому что отныне рождаться будут только мальчики и девочки. Живите дружно и счастливо. Ступайте же и радостно отпразднуйте это событие в кругу друзей и близких! – Такими словами я закончил обряд бракосочетания, который проводил по праву лад-лэда. Сегодня мужем и женой стали пять пар. За три из них я радовался особенно: супругами решили стать Джой и Ил, Атон и Ан, Бади и Ен. А кроме пар, на церемонии присутствовала ещё и пятёрка: капитан Вася решил узаконить свои отношения сразу с четырьмя девушками, причём подобрал их, как говорится, на все случаи жизни – одна худенькая, одна толстушка, одна высокая, а одна так и совсем крошечка.

Праздников на Ланеле было маловато, поэтому я задумал ввести новые. Сегодня учреждался День Свадеб, который решено было проводить раз в два месяца. После торжественной свадебной церемонии намечался праздничный футбольный матч между командами «Рыбарь» и «Гвардеец». Потом – выступление ансамбля ланельской народной песни и танца под совместным руководством Ил и Та, а затем – общий праздничный обед, над приготовлением которого уже второй день колдовал мэтр Аник с десятью поварятами: даже лад-лэд на это время был посажен на сухой паёк.

Однако попировать нам не пришлось. Ко мне с весьма озабоченным видом подошёл дежурный по гарнизону капитан Вася с дальноговорником в руке.

– Светлый, патруль дельтапланеристов докладывает: в море замечены приближающиеся к острову три корабля, – сообщил он. – Странные какие-то. Без парусов и вёсел. И очень большие.

Это меня озадачило. Неужели в распоряжении императора имеется что-то посерьёзнее боевых галер? Впрочем, почему бы и нет?

– Объявить боевую тревогу, – скомандовал я. – Гарнизону занять места согласно боевого расчёта. Найти Муму и передать приказ: действовать по плану «Три линии». Лишних гражданских лиц срочно эвакуировать в Новгород и Парму.

В ближайшие двадцать минут всё в Одессе напоминало потревоженный муравейник, а потом улицы обезлюдели, замерли. Через два имеющихся портала гражданские жители очень организованно эвакуировались в новые населённые пункты, которые городами пока можно было назвать весьма условно. Гвардия уже заняла места в первой линии обороны – четырёх добротно построенных каменных дотах, оснащённых крупнокалиберными пулемётами и ракетными установками. Вторую линию – окопы и дзоты – обороняли ополченцы, с которыми Петя успел провести всего лишь несколько учебных занятий: я очень надеялся, что им в бой вступить не придётся. Третью линию, на самый крайний случай, мы оборудовали в горах.

Я прошёл в командный бункер, из амбразуры которого уже хорошо просматривались три идущие в линию корабля: металлические, непривычно-обтекаемых форм и по здешним меркам просто громадные – локтей сто пятьдесят в длину. То, что суда военные, угадывалось с первого взгляда: какая-то хищность просматривалась в их плавных обводах. Последние сомнения отпали, когда в палубах раскрылись люки и оттуда поднялись боевые установки. На мирные цели гостей надеяться не приходилось.

– Ординарец, как связь? – поинтересовался я.

– Связь с дотами устойчивая, – доложило А-Ту, сидевшее за селекторным пультом, сконструированным техниками на базе дальноговорников.

– Вызови четвёртый, – приказал я.

– Капитан Коля, дот четыре, – раздалось из динамика.

– Говорит генерал Олин. Приказываю: как только корабли будут в зоне досягаемости, произвести предупредительный огонь из большого скорострела. Если не среагируют, вести огонь на поражение.

– Есть предупредить, а если не среагируют – огонь на поражение!

– Генерал! Говорит капитан Дима, дот два. А если я в него излучателем пульну?

– Когда ты успел его зарядить? – удивился я. Для зарядки излучателя, захваченного нами в «подземной войне», требовалось несколько часов работы генератора.

– Техники тут прибамбасик один притащили, так теперь за двадцать минут заряжается.

– Отлично. Держи на прицеле ближайший к тебе корабль. Стрелять по команде.

– Есть стрелять по команде!

Корабли подошли уже совсем близко. Один из них, дав мощный реверс, остановился и лёг в дрейф. Два других продолжали движение и минут через пять оказались в зоне досягаемости. Длинная очередь из пулемёта вспорола перед ними воду, но корабли и не подумали остановиться. Их боевые башни развернулись в сторону, откуда вёлся огонь, и несколько ракет устремились к берегу. Там, где находился четвёртый дот, оглушающе рвануло.

– Коля, как у вас? – забеспокоился я.

– Нормально. Громко немножко. Один боец легко ранен.

– Всем – огонь! – крикнул я. Тотчас грянуло по всему берегу, вода вокруг кораблей вскипела от разрывов. Секунды спустя раздалось пронзительное шипение работающего излучателя, и яркое лиловое сияние окаймило все выступающие части левого корабля, на миг сделав его похожим на контурный рисунок. Он потерял направление, ушёл вбок и стал описывать широкие круги возле берега: им уже больше никто не управлял. Правый же корабль, получив несколько прямых ракетных попаданий, сбавил ход и задымился, но дуэли не прекращал. Подойдя к берегу, насколько это позволяла глубина, он развернулся и открыл беглую стрельбу из всех огневых установок. Часть борта откинулась, и по образовавшемуся пандусу из трюма в воду съехали два бронехода: или не все уничтожило взрывом в арсенале, или же инхи пополнили арсенал императора. Бронеходы оказались ещё и амфибиями. Взбурлив воду, они двинулись к берегу, ведя непрерывный огонь из всех башен. Корабль, получивший ещё несколько серьёзных пробоин, прикрывал их огневой завесой, но уже не покачивался на волнах: его ватерлиния локтя на три ушла под воду, киль прочно завяз в прибрежном песке. Первый, лишённый управления корабль постепенно сносило прибоем. Описывая очередной круг, он прошёл в опасной близости от второго. Стало очевидно, что ещё через круг корабли столкнутся. Вспыхнула паника, расчёты побросали свои орудия. Люди в панике прыгали в воду и отчаянно гребли прочь от обречённого судна, гибель которого не заставила себя ждать. С жутким скрежетом корабли столкнулись: один протаранил другого точно посередине, и на месте, где они только что находились, вспух гигантский чёрно-бордово-жёлтый клубок, от которого во все стороны стал расползаться по волнам рваный круг огня.

– Перенести огонь на бронеходы! – скомандовал я, и море вокруг машин забурлило от пуль и ракет. Однако опыта моим людям недоставало, и бронеходы без ущерба для себя выползли на пляж, где уже начиналась «мёртвая зона» для наших дотов. Дверцы машин открылись, и из каждой горохом высыпались и рассредоточились по естественным укрытиям два отделения Неутомимых. Бронеходы медленно поползли на Одессу. Пехота двигалась следом короткими перебежками.

– Светлый, десант идёт на ополчение! – раздался из динамика голос Пети. – Не выстоят мужички! Разреши им на подмогу рвануть?

– Приказ гвардии! – произнёс я в микрофон. – Всем оставаться на местах согласно боевому расчёту. Принять меры по предотвращению нападения на огневые точки со стороны берега. Не прекращать вести наблюдения за оставшимся кораблём. Как только он окажется в зоне досягаемости, вести огонь на поражение.

– Есть оставаться на местах… – Голос Пети не смог скрыть его раздражения.

– Есть… есть… есть… – эхом отозвались командиры остальных дотов.

– Капитан Атон, принять командование дотом! Я – на вторую линию. Кстати, как дать понять противнику, что я намерен вступить в переговоры?

– Есть принять командование дотом! – откликнулся тот. – Переговорщик должен нести по флагу в каждой руке.

– Какого цвета должны быть флаги?

– Любого, только не красного. Противник должен видеть, что в руках нет оружия.

– А что означает красный флаг?

– Красный – вызов на поединок.

Муму я нашёл в окопах, где он руководил центром второй линии обороны. Флангами командовали младшие герасимы, Даду и Рубо. Ополченцам удалось подбить один бронеход из ракетной установки, и сейчас он жирно чадил посередине долины. Второй спрятался за пригорком и зло огрызался оттуда. Неутомимые залегли и вели обстрел наших позиций.

– Как обстановка? – спросил я.

– Да не шибко-то, – тяжело вздохнул старший герасим. – Пуляют, стервецы, уж больно метко. Пораненых много, а кой-кого уж и насмерть положили.

– Ясно. Распорядись, чтобы мне сделали два флага. Пойду с ними побеседую.

– Да нешто тебе самому можно? Никак нельзя! А пальнёт кто сдуру? Давай кого другого пошлём. Вот хоть бы меня!

– И что ты им скажешь?

– А то и скажу… Не дело, скажу, робите! Пошто, скажу, народ губите? Ни Тот, ни Другой сие хорошим делом не посчитают, кару на ваши головы ниспошлют!

– Нет, Муму, не убедят их такие слова. Тут другое говорить надо…

Впрочем, что говорить Неутомимым, я и сам точно не знал.

«Может быть, рассказать им о том, каким образом император искалечил их? Или о том, что, по его воле, грозит Ланеле?» – размышлял я, шагая навстречу противнику, сжимая в руках два флажка, изготовленных ополченцами из подсобных материалов. Стрельба с обеих сторон прекратилась, как только я, размахивая флагами, поднялся из окопа. Навстречу мне поднялся Неутомимый в форме атак-гроссера.

– Кто такой? Чего хочешь? – нагло и грубо спросил он.

– Моё имя Олин Апри…

– Олин Апри?

– Да.

– Огонь! – скомандовал он, резко выбросив руку в мою сторону. Отовсюду разом грохнуло, и на меня обрушился град пуль.

«Ах вы, гады! На парламентёра!..» – пронеслась в голове злая мысль. И тут же со всех сторон послышались крики боли. Неутомимые вскакивали и срывали с себя все металлические предметы, которые раскалялись и уже дымились, соприкоснувшись с любой органикой. Со стороны окопов нарастал громовой боевой клич «Йе-е-е-е-ес!», перенятый ополчением у гвардии: возмущённые одесситы шли в рукопашный бой. Вероломное нападение на переговорщика вызвало прилив народной ярости. Растерянных и обезоруженных Неутомимых тут же повязали. С большим трудом удалось удержать народ от самосуда.

– Но как же тебя не убили, Светлый?! – изумлялся Муму. – Ведь в упор, почитай, стреляли. А стрелки они, говорю ж, очень целкие!

Я вспомнил те мгновения, когда представлял мишень для более чем двух десятков автоматчиков. Вновь, как наяву, увидел язычки пламени из многих дул, летящие в меня пули, поднятые ими пылевые фонтанчики, ложащиеся вокруг меня по кругу… по слишком правильному кругу…

Обстрелянный в Суонаре «ледр», на котором я прилетел на Долгую Гриву, после приземления не имел ни одной пулевой отметины. Энергетический луч десантного катера не только не причинил «ледру» вреда, но и, отразившись, нанёс урон самим атакующим. Даже маленькую отравленную иглу, выпущенную в меня шпионом-убийцей, с той же силой завернуло обратно. И сейчас я тоже не получил ни малейшей царапины. Потому что Меч – только сейчас понял я – не только оружие, но и самая совершенная защита.

В это время со стороны моря раздался глухой рёв, заставивший всех обернуться. С третьего корабля, до сих пор лежащего в дрейфе, стартовал «Летающий дракон», обшивка которого ослепительно сверкала золотым. Поднявшись вверх всего локтей на тридцать, он чуть наклонился вперёд и в режиме вертолёта, не включая турбины, полетел к берегу. К этому времени командиры дотов успели сориентироваться и отдать приказ: заговорили крупнокалиберные пулемёты, взвыли ракеты, которые, правда, прошли очень далеко от цели. И вновь как громадный рассерженный морской змей зашипел излучатель. Однако и его разряд не достиг цели: частые лиловые разряды обтекли летательный аппарат по большой сфере, не причинив ему и малейшего вреда. Стрелять оказалось бессмысленно: до «дракона» также не долетала ни она пуля, ни одна ракета, его не брало излучение. В Одессу прибыл император. Из «ледра» огонь демонстративно не вёлся. Аппарат сначала завис над полем боя, затем очень медленно опустился. Дверцы машины открылись, и оттуда в одиночестве вышел император в том же самом мундире, в котором я видел его в первый раз. В руке он держал красный флажок, и, пройдя несколько шагов, небрежно воткнул его в землю. Сложив руки на груди, он стоял и ждал.

– Энто кто? – удивлённо спросил меня Муму. – Вызывает на единоборство… Кого, знать бы?

– Меня, – ответил я. – Это император. Я выхожу к нему. Никому не вмешиваться. Если со мною что случится – в бой не вступать, всем покинуть позиции и отходить к Вратам, переправляться в Парму и Новгород. А потом, как только переправиться последний человек – разобрать порталы в обоих городах.

Погода, бывшая с утра чудесной, начала меняться на глазах. Резко поднялся холодный ветер, хлещущий попеременно с разных направлений. Со всех сторон, стремительно сжимая кольцо, небо затягивали тучи, мрак которых то и дело прорезали раскалённые щели молний. В краткое время лёгкие волны океана превратились в грозные штормовые валы, которые рушились на берег с такой силой, что он испуганно сотрясался.

Я шёл навстречу императору, а он всё так же стоял и молча смотрел, как я приближаюсь. Я остановился шагах в десяти от него и тоже молчал. Говорить было не о чем: мы оба прекрасно понимали, для чего встретились здесь. Чьё-то присутствие на Ланеле было лишним. А чьё именно – Предназначение определит в ближайшие мгновения. Поединок неизбежен. Каким он будет? Не будем же мы, право слово, размахивать световыми клинками как киношные рыцари джедай! И возможен ли поединок в принципе, если Мечи парируют все удары, направленные на его владельца? Но все ли? Может быть, какой-нибудь особый удар одного Меча способен пробить оборону другого? Или же всё гораздо проще: бой выигрывает тот, кто ударит первым? Тогда следует немедленно бить! Но сделать этого я не мог.

Моё внутреннее напряжение уже достигло звенящей стадии, когда я понял, что император наносит удар – какое-то еле уловимое изменение выражения его лица подсказало мне это. Даже краткого мига не оставалось мне на размышления. Всё, что произошло позже, происходило без вмешательства моего сознания. Мне казалось, я просто наблюдаю за событиями извне, вижу и императора, и себя откуда-то со стороны и сверху.

Впрочем, нет, не казалось. Я действительно смотрел на происходящее с высокой скалы удивительным зрением Белого Пса, лишённым цветовых восприятий, но насыщенным богатейшей палитрой нюансов световых ощущений, которым в людском языке нет названий и вряд ли будут. Две крохотные людские фигурки стояли внизу под скалой неподвижно, но вокруг каждой из них бешено пульсировала, постоянно меняясь, похожая на куст перекати-поля сфера из зубчатых разрядов, каждый из которых, казалось, жил своей жизнью. Набрав силу, эти ослепительные сполохи срывались с поверхности сферы – то в виде луча, то в виде секущей плоскости, а то и, собравшись вместе, толстым жгутом – и устремлялись к противнику, однако неизменно встречали защиту, адекватную атаке. Тысячи и тысячи ударов наносились и отражались совершенно бесшумно: даже собачий слух ничего не улавливал. А люди, к тому же, и не видели, что происходит. В тревожном ожидании смотрели они, затаив дыхание, на двух человек, напряжённо замерших друг против… нет, враг против врага, и ждали, когда же что-нибудь начнётся, совершенно не подозревая, что поединок уже идёт. Не видели они и того чёрного света, который медленно, но неуклонно накапливался вокруг этих колючих сфер после каждого выброса энергии, после каждого защитного блока. Не видели, однако не почувствовать не смогли, и вскоре самые восприимчивые из них, схватившись за виски, в безотчётной панике бросились прочь. А ещё малое время спустя необъяснимый ужас охватил всех без исключения. Были позабыты и война, и враги: всё побросав, люди единой толпой бросились прочь. А чёрный свет всё сгущался и сгущался, и вскоре его тёмное сияние стало резать глаза Беса. Ещё миг – и раздался лёгкий хлопок, словно лопнул большой и тонкий пузырь. Защитные сферы вокруг нас исчезли, и накопившийся вокруг них чёрный свет низринулся внутрь. Разом отказали все органы чувств. Я очутился в пространстве, напрочь лишённом света, звуков, запахов, словно бы летел в тёмном, глухом Ничто без верха и низа…