Круг Девятирога

Глава 2 Императорская охота

Дорога на Мойилет, 10 сатината – 16 кумината 8855 года

Как оказалось, караван-лэд Колт принял бы меня с радостью даже без поручительства Красного Лучника. Он испытывал существенный дефицит кадров: трое из нанятых им охранников оказались ярыми фанатами военных матчей и, заслышав о предстоящей баталии, остались в Суродиле, не прельстившись даже на солидную прибавку к оплате. Любитель пофилософствовать и порассказать о своей богатой событиями жизни, Колт в моем лице обрёл не только недостающую штатную единицу, но и внимательного слушателя. Его байки служили для меня обширнейшей кладовой, из которой я черпал знания о местных нравах. Конечно, многое мне уже поведал Асий. Но разве можно сравнить рассказы старца хотя и мудрого, но знающего о кипучей стороне жизни лишь понаслышке, и того, кто не представляет свое существование без приключений и авантюр.

– Мойилет – это только пригород столицы, – рассказывал Колт, беспечно развалившись под тентом в качающейся повозке, – а сам Суонар расположен в очень большом каньоне, из которого есть только один выход, да и тот перегорожен Большой Стеной, которая считается одним из семи чудес света. Впрочем, на стену ты сам сможешь полюбоваться. А вот Суонар тебе увидеть не суждено: туда простой люд не пускают. Живут там только Мечпредержащие и те, кого они набрали себе в слуги да в имперское войско. А что касается самого Мойилета, так это самый дурной городишка из всех, что я знаю: ни одного мастерового, даже рика перековать негде. Всё сплошь чиновники, купчики, трактирщики…

Караван, состоящий из одиннадцати запряжённых волами повозок, без особой спешки двигался в сторону Мойилета. Дорога пролегала по океанскому побережью, то петляя между небольших скал, то ныряя в густые тропические рощицы, где среди листьев буйной растительности то и дело мелькали яркие птахи. Не слишком часто встречающиеся на пути дрогоуты мало походили на те, что я видел на Божьей Столешнице: крепостных стен вокруг поселения здесь не возводили. Справа что-то тихо бормотал океан – Полуденное Море. Беспрестанный мерный шум прибоя стал привычным и оттого почти незаметным. Непрекращающийся лёгкий бриз давным-давно сдул с наезженной дороги всю пыль и овевал нас ласковой прохладой. Слева вдали тянулась нескончаемая скальная стена с ровной, словно отрезанной по линейке вершиной. Высоту этого массива с большого расстояния определить трудно, и я поинтересовался об этом у Колта.

– Да, пожалуй что, поболее силя ввысь-то будет, – ответил он.

– Судя по виду, наверху находится большое плато, – заметил я.

– Большое? Не то слово… Оно огромное! Называется Плато Синих Псов. Люди сказывают, что там бескрайняя каменная пустыня. Но, взаправду сказать, самому мне не доводилось встречать ни одного человека, который бы там побывал: плато неприступно.

– А откуда такое название?

– Травят байки, что раньше там жили большие стаи сипсов, Синих Псов. Большие были, умные. Кое-кто считает, что даже умнее риков.

– А почему «были»?

– Говорят, их всех съели огнедышащие драконы.

– Драконы? Да ещё огнедышащие? Разве они существуют? Я думал, это только сказки.

– Какая там сказка! Одного я своими глазами видел! Правда, слава Обоим, очень издалека. Летит по небу этакая туша огроменнейшая, хвост предлиннющий. А ревёт-то уж как – на многие сили окрест слышно!

– А ты его видел, часом, не из кабака возвращаясь? – поддел я его.

– Эх, молодёжь, молодёжь! – укоризненно покачал он головой. – Никому на слово не верите да всё ищете, как бы старших на смех поднять. А впрочем, и старики не лучше. Как-то схлестнулся я с одним в споре, тоже про драконов, так тот тоже с пеной у рта доказывал, что их нет и не было никогда.

«Не может, – кричит, – быть такого, чтобы тварь живая огонь изрыгала!»

«Да запросто! – отвечаю ему. – Вот сам, к примеру, нажрись от пуза, а потом рыгни на свечку газом утробным – увидишь, какой факел получится!»

«Так что ж, по-твоему, – ехидничает он, – каждый дракон со свечкой летает?»

А я спокойно так отвечаю: «Нет, свечки тут совсем не нужны. Слыхал что-нибудь про животных-молниеносцев? Скат, например, морской? Вот и тут так же: рыгает он горючим газом, а в это самое время у него искра меж зубов проскакивает. Вот тебе и факел!»

«А что ж тогда, – не унимается дедок, – до сих пор ни одного скелета дракона никто не нашёл?»

«Да и это, – говорю, – объяснить просто. Первое – живут они шибко долго, а потому и помирают редко. А второе – нет у них скелета, потому как и не животные они вовсе, а насекомые преогромные и только наружный панцирь имеют. Мёртвые кости – они не нужны никому, потому и валяются годами да столетиями. А насекомишные драконовские покровы растаскиваются их меньшими собратьями, чтобы было им из чего свои маленькие панцирьки мастерить».

Тот и возразить-то более ничего не смог! Вот такой вот вышел у нас спор научный. А ты говоришь – сказки… В мире, Ланс, в отличие от твоей Икорики, много есть чего интересного, – Колт снисходительно похлопал по моему колену.

Для того чтобы оправдать мои возможные попадания впросак, я сочинил себе подходящую легенду. Согласно ей я, Ланс из Икорики (это самый отдалённый из известных мне дрогоутов), младший сын тамошнего лэда, сбежал от папаши, сохи и навоза в поисках приключений и своей удачи. Вести себя приходилось соответственно, изображая простодушного деревенщину, что вызывало многочисленные подначки со стороны моих сотоварищей. Впрочем, только лишь дружескими подначками не обошлось.

Однажды на вечернем привале самый задиристый охранник по имени Арри, сладко потянувшись, сказал так, чтобы все слышали:

– Что-то я сегодня притомился! Придётся тебе, Ланс, нынче за меня ночью покараулить. Слышишь, суслик?

«Та-ак! На „вшивость“ проверяет», – понял я, а вслух спросил:

– Потому что ты, видимо, «дед» Советской армии?

– Что? Какой дед? Какой армии? – оторопел тот. Надо сказать, что на Ланеле отцом называют только того, кто родил мальчика, и это очень почётно. Иметь внука и быть дедом почётно дважды. – Да я ещё и не отец!

– Так ведь можешь им и не стать, если будешь плохо себя вести: я тебе кое-что оторву.

Под дружный гогот караванщиков побагровевший от гнева Арри вскочил и ринулся на меня. Я даже вставать ему навстречу не стал и, когда его кулак после залихватского замаха уже приближался к моему уху, резко откинулся назад. Холостой удар привёл Арри в состояние неустойчивого равновесия. Поймав его за плечо, я крутанул его вниз и от себя, одновременно сделав ногой подсечку. Совершив в воздухе полный оборот, он упал на землю.

– Убедительно, – сказал он, поднимаясь и отряхиваясь. Он выпрямился и достал из ножен кинжал. Решив, что дело принимает более серьёзный оборот, я тоже встал и замер, внимательно следя за Арри. Но тот взял кинжал за лезвие и оглядел остальных охранников. Те утвердительно закивали, средь них прошёл одобрительный говорок. Арри слегка ударил меня рукояткой по груди и произнёс:

– Сим признаю тебя равным среди равных. На равных хлеб, на равных кров, на равных кровь.

Затем, обняв меня, как это полагается по короткому обряду посвящения в охранники, прошептал мне на ухо:

– А ты не так прост, как хочешь казаться. Драться тебя в твоём дрогоуте научили?

Больше меня никто задирать не пытался, даже подначки прекратились: меня приняли в ряды своих. Попыток нападений на караван никто не предпринимал, и дальнейшее путешествие прошло почти в полной идиллии. Лишь только одна встреча оставила после себя гнетущее впечатление.

По пути в столицу караван догнал колонну уныло бредущих людей, человек полтораста. За колонной следовало несколько тяжелогружёных повозок. Охраняли всё это две дюжины вооружённых до зубов верховых стражников. У каждого из них к седлу был приторочен круглый щит, на котором чёрной краской был изображён взъерошенный, растопыривший крылья ворон.

– Кто это? – спросил я Колта, глядя на измученные лица еле передвигающих ноги людей.

– «Вороньё», – негромко ответил он. – Имперские конвойно-карательные отряды.

– А люди в колонне?

– Большей частью – наложные.

– Что значит «наложные»?

– Каждый лад-лэд платит ежегодный налог императору: деньги, продукты, руды. А кроме того, ладство обязано поставлять установленное число работников на императорские копи.

– На какое-то время?

– Почему – «на время»? Навсегда… – пожал плечами Колт.

– Так ведь это же пожизненная каторга! Почему б не посылать туда преступников?

– Здесь и преступники есть: мелкие воришки, нарушители порядка. Но основная часть – должники.

– За долги – на пожизненную каторгу?!

– Конечно. Не казнить же их как убийц и привольных. Поэтому милостью императора Строгий Судья и назначает им рудничные работы.

– У императора довольно своеобразные понятия о милости, – зло проворчал я. – То есть они понимают, что у них нет никакой надежды? Однако они не скованы, не связаны. Почему они не разбегутся?

– Есть узы гораздо более сильные, нежели верёвки и железо: страх. Рассказывают, что у стражников в обычае в самом начале пути подстроить побег одному из каторжников. Затем его ловят и на виду у остальных подвергают изощрённым пыткам, а после сажают на кол. Больше никто бежать не пытается.

Я полез в свою котомку, намереваясь поделиться с невольниками провизией.

– Остановись! – перехватил мою руку Колт. – С ума сошёл? Хочешь пополнить их ряды?

– За что? За кусок хлеба? – удивился и возмутился я.

– Бывает, достаточно и меньшей провинности. Не все выдерживают дорогу, многие умирают. Но до места всегда доходит столько людей, сколько указано в сопроводительной грамоте: от этого зависит плата конвоирам. Если ты окажешься в их рядах, бесполезно будет доказывать свою невиновность. Селения пустеют, едва лишь приближается этап.

На узкой дороге разъехаться могут только всадники, поэтому несколько часов мы медленно двигались в хвосте этой колонны, то и дело ловя на себе хищные взгляды стражников. Лишь только тогда, когда стража решила устроить привал, Колт поторопился проехать вперёд и при этом долго с умильной улыбкой раскланивался с конвой-лэдом, начальником охраны.

Из задумчивости меня вывел вопрос Колта:

– У тебя что, среди знакомых каторжники имеются?

– С чего ты взял?

– А откуда эту песню знаешь?

– Какую?

– Ту, что ты сейчас пел.

– Разве я что-то пел?

– Ну да! «А ну-ка, парень, подними повыше ворот,/ Подними повыше ворот и держись./ Чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон/ Искалечил мою маленькую жизнь…» – напел Колт.

– Нет, Колт, знакомых каторжников у меня нет. А песню в застенках не удержишь.

– Это точно, – вздохнул караван-лэд.

Мойилет, 17 кумината 8855 года

Мойилет располагается на неширокой, чуть больше километра (никак не могу привыкнуть к местной системе мер!) прибрежной полосе, упираясь одним своим краем в песчаный пляж, а другим – в высокие отвесные скалы плато Синих Псов. Только в одном месте в сплошной массе базальта виднеется полукилометровая щель, перегороженная циклопической стеной, поистине достойной называться чудом света. Издалека кажется, что она вырезана из целой скалы, а после тщательно отшлифована. Лишь вблизи резкие изменения текстуры камня по местам соединений вырисовывают многометровые блоки, из которых она сложена. В зазор между двумя соседними монолитами вряд ли можно засунуть даже очень тонкое лезвие ножа.

В эту стену и упиралась дорога. Просто доходила до неё и обрывалась. Однако, как только караван приблизился, один из блоков чуть дрогнул, затем почти бесшумно подался назад. После, изменив под прямым углом направление движения, он ушёл вбок, в толщу стены, открыв нашему взгляду широкие рельсы, по которым двигался, и длинный тоннель с частыми бойницами по обе стороны. Тот, кто вздумал бы напасть на цитадель и каким-нибудь чудом умудрился пробить пятиметровую плиту ворот, оказался бы под перекрестным обстрелом. И хотя ни одного стражника в зоне видимости не наблюдалось, мы не сомневались, что находимся под самым пристальным наблюдением.

Колт выдал охранникам «пятак» – пятую часть причитающегося заработка – и наказал ждать его здесь же через двое суток: внутри крепости караван в охране не нуждался. Два дня нам предоставлялись для отдыха, который, как просветил меня Арри, традиционно выражался в буйном загуле в трактире «Дует ветер», куда вся наша компания и отправилась незамедлительно, весело галдя и позванивая полученными макатимами.

Трактир, забитый посетителями, гудел от разговоров, криков и песен. Несмотря на то что столов в большом зале стояло много, все они уже были заняты либо местными жителями, либо такими же охранниками, прибывшими с караванами из других городов. Выбрав наименее суровую и наиболее пьяную компания, суродильцы направились к ним. После короткой словесной перепалки и нескольких зуботычин сидевшие за столом ретировались, а вновь прибывшие весело оккупировали его, требуя от прислуги «самой лучшей жрачки и самого крепкого пива».

Я сидел вместе со всеми, ел и пил. Удивляло то, что меня совсем не брал хмель в отличие от моих собутыльников, которые уже в скором времени опьянели до стадии «ты меня уважаешь?»

Компании пьяных, не особо загруженных интеллектом мужиков мало отличаются, будь то на Земле или на Ланеле. Единственную разницу я заметил в том, что в разговорах отсутствовала тема «за баб». При здешнем многократном численном перевесе особей женского пола эта тема вообще считалась недостойной «компании крепких ребят». А если принимать на веру все россказни, которые я здесь услышал, то получалось, что я сижу с такими крутыми парнями, которым герои Сталлоне и Шварценеггера недостойны пиво подносить. По словам моих сотоварищей, дрались они, как правило, в одиночку против троих-четверых, а если против одного, то непременно такого, который на голову выше, в плечах в два раза шире, а кулаки – с тыкву. Рассказы отличались только тем, куда ударил сначала, а куда – потом. Мне стало скучно слушать эти байки. От нечего делать я принялся рассматривать присутствующих и встретился взглядом с человеком в синем военном мундире. Потягивая пиво, он, прищурившись, внимательно смотрел на меня поверх кружки. Несмотря на тесноту в заведении, места по обе стороны от него оставались свободными. Во взгляде незнакомца ощущалась агрессия.

– Арри, – спросил я сидящего рядом охранника, – не знаешь, кто это такой на меня уж больно внимательно смотрит?

– Это? У-у, п-парень… – ответил он мне нетрезвым шёпотом. – Моли Обоих, чтобы он заинтр-свался кем-нибудь другим. На этом бугае форма полудюженника императорской гвардии, Н-неутомимых. Ты знашь, у нас пд-бралась неплохая компания, но в драке против тока вот его одного… эт… ни‑и! Шестака не поставлю, не в обиду нам будь сказано!

Слова Арри напугать меня не смогли, но призадуматься заставили. Четыреста Двадцать Первый, чьим телом я сейчас обладал, тоже служил в отряде Неутомимых. Вероятнее всего, напротив сейчас сидит один из его бывших знакомцев. Как поступить, если он вдруг захочет поговорить со мной? Прикинуться потерявшим память? Уверять его, что он обознался? Или вступить в разговор, надеясь, что кривая вывезет? Размышляя, я почти машинально продолжал пить пиво, как вдруг почувствовал, что более вливать мне его некуда. Я вновь легонько толкнул Арри.

– Слышь, а где здесь это… куда император пешком ходит?

– Император?.. П-шком?.. Куда это он?.. Зачем?.. – попытался он сконцентрировать на мне разбегающийся недоуменный взгляд.

Пришлось объяснить более доходчиво.

– А-а… С-сразу бы так сказал. Вон там, во дворе, – махнул он рукой на заднюю дверь. – Как выйдешь, направо… или налево ли…

На улице почти стемнело. Я обшарил весь двор, но не нашёл ничего похожего на то небольшое строение, которое искал. По-видимому, слова Арри следовало понимать буквально: вышел и… хоть направо, хоть налево.

Когда я возвращался назад, дверь передо мной распахнулась. В ней, занимая атлетической фигурой весь проём и загораживая мне проход, стоял тот самый полудюженник.

– Ну вот и встретились, Четыреста Двадцать Первый, – насмешливо произнёс он, глядя мне в глаза. – Недолго же ты скрывался!

Тотчас откуда-то с боков, словно материализовавшись из сумрака, вышли и стали чуть позади меня ещё два человека, по комплекции не уступающие первому.

– Кто вы такие? – спросил я, примериваясь, как бы лучше с ними справиться и с кого начать.

– Не корчи из себя идиота большего, чем ты есть на самом деле! И расслабься: у тебя такой игрушки нет. – При этих словах все трое отработанным молниеносным движением выхватили и наставили на меня… пистолеты. – Свяжи его, Четыреста Тринадцатый!

Вряд ли кто-нибудь сможет попенять мне на то, что я не сопротивлялся. Три ствола в упор, да ещё в руках людей, которые, судя по всему, умеют обращаться с оружием, не оставляли ни малейшего шанса. А ещё к этому можно добавить и ту оторопь, которая меня взяла при виде невесть откуда взявшегося здесь, в дремучем средневековье, среди алебард и арбалетов, огнестрельного оружия. Пока Четыреста Тринадцатый – судя по «имени», тоже бывший мой сослуживец – скручивал мне за спиной руки, я мысленно пролистал «Энциклопедию стрелкового оружия»: предъявленные мне пистолеты в ней не значились, хотя внешне очень напоминали итальянскую «beretta 92 SBS special».

– Завязать ему глаза, Четыреста Двадцать Третий? – спросил Четыреста Тринадцатый.

– А какой смысл? Он не хуже тебя дорогу знает! – ответил тот.

– По Предписанию положено!

– Ну раз положено, так завязывай. Слышь, Четыреста Двадцать Первый, может, уважишь бывших соратников, сразу, без допроса скажешь, где Камень Ол? И нам хорошо, и тебе не мучиться.

– Я ничего не знаю ни о каком камне, – ответил я и тут же получил удар в лицо.

– А сейчас? Не вспоминается?

– Я ничего не знаю…

– Да брось ты время терять, – сказал один из Неутомимых. – Будто Четыреста Двадцать Первого не знаешь: если что себе в башку втемяшил… Пускай им спецы займутся.

Мне завязали глаза и куда-то повели. Я запоминал дорогу: считал шаги и отмечал повороты. Минут десять мы шли по городским улицам, после чего остановились, и я услышал стук, по-видимому, условный: тук, тук-тук-тук, тук.

– Кого Оба послали? – раздался равнодушный вопрос.

– Тех, кто бережёт вместе с ними, – ответил Четыреста Двадцать Третий. – Отворяй живее!

Меня завели в дом, потом заставили спуститься довольно глубоко вниз по железной винтовой лестнице. Затем, судя по ощущаемой сырости и звонкому эху шагов, мы долго шли по тоннелю, который окончился ведущей вверх каменной лестницей. Поднявшись по ней, все остановились. Загремели засовы.

– Кого ведёте? – спросил новый голос.

– Не твоё дело! Заткнись и открывай камеру!

Меня куда-то впихнули. Сзади громыхнула, закрываясь, дверь. С трудом освободившись от профессионально завязанных пут, я снял с глаз повязку, но всё равно ничего не увидел: тьма стояла кромешнейшая. Крохотная, менее чем в размах рук, квадратная камера. Под руками прощупывались лишь гладкий камень без единого шва да массивная железная дверь с большими заклёпками. Деться некуда, помощи ждать не от кого. Оставалось только ждать и размышлять о новом сюрпризе, который мне подбросило очередное тело. Итак, Четыреста Двадцать Первый спёр у своих бывших сослуживцев какую-то драгоценность, а расплачиваться за это должен… отгадайте с трёх раз, кто?

Тюрьма в Суонаре, 18 кумината 8855 года

– Это очень странно… Очень странно, господин атак-гроссер, но он в самом деле ничего не помнит! – Человек в синем комбинезоне отлеплял от моего тела какие-то датчики, которые перед допросом наклеил во всевозможных местах. – На слова «Камень Ол» не возникает абсолютно никаких ассоциаций, как будто он слышит о нём впервые. И вообще, чёткие воспоминания ограничиваются лишь последним месяцем, а дальше идёт полнейший бред: он представляет себя каким-то хилым уродом. Скорее всего, нервный срыв на почве «ломки», последствия нейроперекоммутации. Фантомные воспоминания, подавившие реальные. Все нормальные люди мечтают стать здоровыми и сильными, а этот…

Говоривший нимало не заботился тем, что я его слышу. Доклад его предназначался кому-то, кто стоял за креслом, в котором меня намертво зафиксировали хитроумными зажимами. Перед допросом довольно бойкий старичок с бегающими глазками вкатил мне в вену инъекцию какой-то розовой жидкости, после чего я впал в состояние полупрострации.

«Так вот он… – медленно, спотыкаясь и качаясь, плыли мысли в голове, – секрет Неутомимых… В одном слове… „Нейропе…рекоммута…ция“. Меняют в мозге… зону усталости и зону удовольствия – и готов… культурист-фанатик… Чертовски, поди… сложная операция…»

Тот, кого назвали атак-гроссером, – высокий сухопарый блондин, облачённый в парадный малиновый мундир с обилием золотого шитья – прошёлся, стал напротив кресла, и его худое холёное лицо скривила недовольная гримаса. Он взглянул на меня как на что-то мерзкое, на что приходится смотреть исключительно по долгу службы. Моё внимание привлек сверкнувший серебром в электрическом свете ноготь на большом пальце его правой руки.

– Досадно! Император будет в гневе, – произнес он и повернулся, намереваясь уйти.

– Господин атак-гроссер! – поспешил окликнуть его человек в комбинезоне.

– Что ещё? – вопросительно приподнял бровь тот.

– А с этим… Что прикажете?

– Больше не потребуется, – несмотря на будничность этих слов, я понял, что они означают смертный приговор. Настроение от этого у меня не улучшилось. За несколько проведённых здесь часов я убедился, что местные тюремщики – экстрапрофессионалы. Не то что убежать – лишнего движения сделать невозможно: не помогают ни большая физическая сила, ни боевые искусства.

– Господин атак-гроссер, осмелюсь доложить! – раздался за моей спиной голос кого-то третьего.

– Что ещё?

– Осмелюсь доложить, – повторил тот же голос, – что у нас некомплект «тушканчиков».

– Ты же докладывал, что их семеро?

– Так точно! Но…

– Что значит «но»?! – вскипел офицер.

– «Тушканчик» номер четыре – почти старик. На охоте он не протянет и часа. А этот – из Неутомимых, имеет боевую подготовку…

Атак-гроссер окинул меня оценивающим взглядом, кивнул своим мыслям и коротко бросил:

– В «зверинец»!

По гулким, не имеющим окон сводчатым коридорам трое Неутомимых вели меня в «зверинец»: один впереди, двое, с короткими автоматами наизготовку, на несколько шагов сзади. Конструкция оружия была мне незнакома, но по внешнему виду оно очень напоминало израильские «узи». Тому, что на планете есть и автоматическое оружие, я уже не удивился. Да и не то состояние, чтобы удивляться: кандалы, звенящие на руках и ногах, мешали идти, от воздействия наркотика во всех мышцах ощущалась невероятная слабость, перед глазами всё плыло.

– Стоять! – раздалась команда. Передний конвойный отомкнул металлическую дверь камеры и крикнул внутрь:

– Номер четыре, выходи!

Из камеры понуро, держа руки за головой, вышел худой мужчина преклонных лет, почти старик. Охранник схватил его за плечо и отпихнул в сторону.

– Заходи! – обратился он ко мне. – Теперь номер четыре – это ты!

В тесной камере, так же, как и коридор, не имеющей окон, освещённой лишь тусклым, забранным в частую решётку электрическим светильником, кроме меня находились ещё шесть человек, одетые в одинаковые серые штаны и куртки: три мужчины, две молодые женщины и одно бепо.

– Да хранят вас Оба… – пробормотал я приветствие и, гремя железом, без сил опустился на пол. Тотчас двое мужчин бросились ко мне и помогли добраться до топчана. Лишь только моя голова коснулась его жёсткой поверхности, я тут же провалился в глубокое беспамятство.

Тюрьма в Суонаре, 20 кумината 8855 года

Очнувшись, я ещё некоторое время продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами: действие наркотика кончилось, но ощущения после него остались самые пакостные.

– Всё ещё спит, – раздался женский голос. – Уже двое суток…

– Пускай поспит, – произнёс один из мужчин. – Видимо, ему здорово досталось, якорь им под ребро.

– Так ведь времени почти не осталось! Представляешь, что будет, если его разбудят перед самой охотой? Надо его хоть немного подготовить.

Я с трудом пошевелился и попросил: «Пить!» С губ сорвалось только «п-ть!», но меня поняли и поднесли деревянную кружку. Я сел, с жадностью выпил почти всю отдающую затхлостью воду. Немного оставшейся в кружке воды я плеснул на ладонь и протёр лицо. Чуть-чуть, самую малость, но всё же полегчало.

Пятеро обитателей камеры стояли, глядя на меня. Шестой, мужчина лет тридцати пяти, смуглый, похожий на цыгана из-за чёрных с проседью кудрявых волос, сидел рядом.

– Ты меня слышишь? Понимаешь? – спросил он. Я что-то промычал, кивнул головой, и он продолжил. – Соберись и постарайся вникнуть в то, что я тебе скажу.

– Мне… немного тяжело, – произнёс я, – но понимать… я понимаю… всё.

– Вот и чудно! – оживился тот. – Клянусь всеми рифами Полуночного моря, ты должен хоть немного представлять, что нас ожидает. Но сначала давай познакомимся. Меня зовут Рани из Отонара. – Он выставил перед собой ладонь, и я вяло хлопнул по ней в знак знакомства. Потом Рани представил мне остальных: – Авер из Нитуга, Марк из Амиса, Ил из Мойилета, Ос из Тонида и А-Ту.

– Ланс… из Икорики…

Авер – невысокий крепыш лет тридцати, несколько сутуловатый, как боксёр на ринге, с подозрительным прищуром оглядывал меня исподлобья. Марк выглядел моложе и напоминал мне аристократа-спортсмена: высокий, подтянутый, с гордой осанкой. Обе девушки выглядели лет на двадцать пять, не больше. На этом их сходство заканчивалось. Ос – высокая и, как я для себя определяю, «тугая» – плотная, но не толстая фигура, кровь с молоком. Её волосы отливали всеми цветами меди. Ил же, напротив, – невысокая, тоненькая и гибкая брюнетка. А-Ту – коренастое, широкоплечее и, как все бепо, абсолютно лысое – несмотря на то что обстоятельства поставили его в равное со всеми положение, предпочитало скромно держаться в стороне и очень смутилось, когда ему пришлось так же, как и другим, выставить ладонь для знакомства.

– А тот?.. – Я не договорил вопроса.

– Которого тобой заменили? – понял Рани. – Его звали Илло. Жаль его, две дюжины морских тарков! Старый, измученный жизнью человек, попавший сюда по недоразумению. Думаю, что Оба уже указали ему Светлый Путь. Впрочем, он был обречён, потому что умер задолго до смерти: в тот момент, когда узнал об императорской охоте и своей роли в ней.

– Говоришь, он попал сюда по недоразумению? Значит, все остальные…

– О да, клянусь усами Морского Владыки! У каждого из нас своя любопытная история, на каждого из нас император обижен. Вот например, я – капитан Рани Буря Мала. Что, не слышал? И про мой капер «Летящая Рыбина» не слышал? Странно… Я думал, все знают.

– Слишком уж ты высоко о себе думаешь! Расскажешь о своих похождениях после охоты, если жив останешься, – встрял Авер.

Рани сверкнул на него глазами, но ничего не ответил и продолжил:

– Так вот: скоро за нами придут эти киты-недомерки, охранники, и поведут на охоту, где дичью будем мы, а охотниками – семь императорских атак-редеров, это его главные военачальники, по гнилой медузе им в оба глаза. Они должны подтвердить свою «доблесть»: принести к подножию трона по голове одного из нас. Разумеется, буря мала, все они Мечпредержащие. А кроме Меча у них будут дальнобои. Нам же для защиты дадут скорострелы (мы потом по быстренькому научим тебя, как с ними обращаться), но заряды в них не боевые, они стреляют краской. Если обляпать ею атак-редера, он, по правилам, выбывает из охоты. Кроме этого, есть ещё две возможности выжить: либо добраться до Башни Спасения, либо продержаться в живых более семи дней. Так что, киши морская нечисть, шансы есть. Правда, у тебя их меньше, чем у нас. Нас, по крайней мере, целый месяц обучали владению скорострелом и приёмам ведения боя в условиях пересечённой местности…

– А потом?.. – Я хотел спросить об этом чуть пораньше, но заторможенность ещё не прошла.

– Что потом? – не понял Рани.

– Ну дойдёшь ты… до башни… или продержишься. А потом? Тебя отпустят?

– Э-э… Разбери меня морская болезнь! Как-то я… Думаю…

– Отпустят, – спокойно сказала Ос. – Слово императора нерушимо – на то он и император. У нас в Тониде живёт старый Олио, бывший привольный. Он уже надоел всем посетителям отцовского кабака рассказами о том, как добрался до Башни Спасения и был помилован.

В этот момент загремели засовы. Все настороженно оглянулись на дверь, ожидая увидеть конвой, который поведёт нас на охоту. Но пока это только лишь принесли еду, невкусную, но сытную: каша из какого-то местного злака с большими кусками варёного мяса. Все разобрали миски и расселись по нарам. Видимо, до этого здесь кормили не так обильно, потому что арестанты поглощали варево с повышенной скоростью.

– Ты ешь, ешь! – пододвинул мне миску Марк. – Когда ещё перекусить удастся?

Но я, хотя и понимал, что подкрепиться необходимо, всё же не мог заставить себя это сделать – до того мне было плохо.

– Не могу, – покачал я головой. – Поделите это между собой.

– Думаю, нам стоит договориться, как мы будем действовать, – проговорил Рани сквозь набитый рот.

– А чего тут договариваться! Каждый сам за себя, – пробурчал Авер, косясь на женщин и бепо. – В одиночку и спрятаться, и до Башни Спасения дойти легче, и в обузу никто не будет.

– Чушь! – возразил Рани. – Вместе и действовать легче, и стрельбой из нескольких скорострелов проще поразить атак-редера.

– Ага! – со злой иронией сказал Авер. – И ты думаешь, что он сразу же ляжет на земельку, сложит ручки на груди и скажет: «Ах, ах, я убит, я больше не играю!»? Он же, измазанный, своей должности лишится! Он от злости тут же всех перестреляет! Нет уж, вы как хотите, а я – один.

Плато Синих Псов, 20 кумината 8855 года

Клеть большого грузового лифта долго и нехотя поднималась вверх по высеченной внутри скалы шахте. Наконец она остановилась, и нас, всех закованных в ручные кандалы, вывели на высотную площадку, с которой на многие километры открывался вид на обширнейшее плато Синих Псов, которому вскоре предстояло стать кровавой ареной императорской охоты. Вся его поверхность пересекалась многочисленными щелями-траншеями, будто на ровную поверхность упал и рассыпался гигантский пласт штукатурки, самый маленький «кусочек» которого достигал высоты не менее четырёх метров. Вся эта россыпь, образуя неимоверно запутанный лабиринт, тянулась до самого горизонта, туда, где еле просматривался горный хребет, чуть видимый сквозь красноватую дымку: близился час заката, и лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака, окрашивали всё окружающее в багровые тона. За нашими спинами раскинулся огромный каньон, своею формой похожий на след от гигантского, километров десяти в диаметре, копыта. Долина каньона зеленела аккуратными полями и фруктовыми рощами, среди которых местами располагались какие-то строения. Сам Суонар виднелся в центре, но из-за дальности расстояния рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Красоту пейзажа портили только дюжина автоматчиков да здоровенный бугай в мелком чине полудюженника, который, заложив руки за спину, прогуливался перед нашим строем, надменно выцеживая из себя последние инструкции:

– Сейчас мы покажем вас, вонючих козлов, великому императору и его славным атак-редерам. Потом вы получите защитные кирасы, сухой паёк на семь суток, фляжки с водой и карты местности, на которых отмечены место складирования скорострелов и маршрут до Башни Спасения. В последний раз повторяю: спасти свои трусливые шкуры вы, вонючие козлы, можете тремя способами: первый – добраться до Башни Спасения, второй – продержаться в живых более семи суток, и третий, самый маловероятный для таких вонючих козлов, способ – обстрелять краской всех атак-редеров. Охота начинается завтра на рассвете, к тому времени постарайтесь унести свои задницы как можно дальше. Вопросы? Нет и быть не может! Налев-во!

Императору на вид было лет сорок. Облачённый в шитый золотом синий мундир, он сидел в глубоком кресле под помпезным балдахином и о чём-то беседовал с почтительно склонившимся уже виденным мною атак-гроссером, поглаживая бородку a la Николай II большим пальцем правой руки. Ноготь этого пальца блестел серебром – по-видимому, знак принадлежности к высшей касте, потому что атак-редеры, выстроившиеся в шеренгу по обеим сторонам трона, сложив руки на груди, также выставляли напоказ свои серебряные ногти. Я обратил внимание на то, что их шестеро, а не семеро, как говорил Рани. За каждым атак-редером стояли два оруженосца, торжественно держащие вооружение охотника: длинноствольный карабин и короткий меч в богатых ножнах, рукоять которого имела довольно странную для такого оружия форму.

Нас, звенящих оковами, вывели и построили в шеренгу напротив свиты. Император произнёс несколько слов на незнакомом языке. Атак-гроссер что-то коротко ответил, затем подошёл к нам и остановился напротив меня.

– Мне приказано передать тебе, Четыреста Двадцать Первый, что у тебя имеется всего лишь один шанс, – произнёс он, сверля меня холодным взглядом серых глаз. Боковым зрением я увидел, как при этих словах головы моих товарищей по несчастью как по команде повернулись в мою сторону. – Если скажешь, где ты спрятал Камень Ол, то император обещает, что ты умрёшь от старости.

– Меня зовут Ланс. В отряде Неутомимых я никогда не служил, – ответил я.

– У тебя есть время до рассвета, – продолжил тот, не обращая внимания на мои слова. – Если утром ты будешь здесь с рассказом о том, где находится Камень Ол, обещание императора остаётся в силе. В ином случае не надейся даже на Башню Спасения.

По знаку распорядителя шестеро слуг вынесли кирасы, более похожие на бронежилеты – металлические пластины, обтянутые материей и снабжённые ремешками креплений. На каждой спереди и сзади красовались нарисованные жёлтой краской четырёхугольные звёзды. На всех кирасах – разное количество. Император ткнул пальцем в мою сторону, и один из слуг всучил мне тяжеленную кирасу с одной большой звездой. Кирасу с пятью маленькими звёздами получил Рани, с четырьмя – Авер, с тремя – Марк. Две звезды достались Ил. Кирасу с одной маленькой звездой слуга презрительно бросил в руки А-Ту. Для Ос кирасы не осталось, и два автоматчика повели её обратно.

– Повезло, – завистливо пробормотал ей вслед Авер. Ос резко повернулась в его сторону, и губы её на мгновение скривились в улыбке. Почему-то очень не понравилась мне эта улыбка.

Император стал что-то негромко говорить, а атак-гроссер повторял за ним всё слово в слово, но так громко, чтобы слышал каждый. Незнакомая речь – одновременно и гортанная, и содержащая множество «французских» прононсов – резала слух. Шесть жадных взглядов упёрлись в меня, скользя со знака на кирасе к моему лицу и обратно.

– Интересно знать: о чём он там гундосит? – тихо пробормотал Рани.

– Напоминает своим воякам правила игры, – откликнулся Марк. – Тому, кто добудет большую звезду, достанется должность верховного главнокомандующего.

– Ты что, по-ихнему пони… – Рани осёкся от короткого, почти невидимого, но от этого не менее болезненного удара дулом автомата сзади под рёбра.

– С-смирно с-стоять, коз-злы вонюч-чие, когда перед императором находитес-сь! – сквозь зубы просвистел полудюженник.

Император удалился. За ним последовала вся свита. Полудюженник разомкнул сковывавшие нас кандалы. Пока мы подгоняли под себя кирасы, подкатила тележка, которую толкал перед собой разбитной солдатик.

– А ну, становись в очередь за жрачкой! – крикнул он и стал выдавать каждому ранец с провизией, большую, литра на два, флягу с водой и карту местности. Он весело и глупо балагурил, но вдруг, передавая мне ранец, резко замолчал и замер. Подняв взгляд на его лицо, я увидел, что он оторопело смотрит куда-то за моё плечо. Однако, оглянувшись, я не заметил ничего необычного. Солдатик же, торопливо раздав содержимое тележки, удалился чуть ли не бегом.

– Надо поторапливаться, – сказал Марк. – Неплохо бы до захода солнца отыскать скорострелы.

Забросив за плечи ранцы, мы сверились с картой и торопливо устремились в каменные джунгли. Идти оказалось очень сложно. Лабиринт плато не изобиловал ровными поверхностями, в основном приходилось скакать по завалам из крупных валунов или пробираться по гравийным осыпям. К тому же ориентиры встречались редко, а незнакомые знаки на карте чаще сбивали, нежели помогали найти правильный путь. Тем не менее, сверяясь с картой в очередной раз, я понял, что мы где-то рядом с тем местом, где нас ждут автоматы. И в этот момент раздался пронзительный визг Ил. Она стояла с выражением дичайшего ужаса на лице и указывала пальцем в боковой проход. Подбежав к ней ближе, я увидел, кого она так испугалась: между камнями, пригнув к земле острую морду и злобно скалясь, стояла крысобака. То, что это именно крысобака, я определил сразу, хотя до этого мне не приходилось встречать ни одной. Более точного названия для этого животного не придумать: почти голая бурая крыса размером с поросёнка на длинных мускулистых ногах; громадную пасть венчают острые конические зубы, смыкающиеся как капкан, не оставляя между собой промежутков; длинный хвост, похожий на половину удава, настолько гибок и мускулист, что выполняет роль ещё одной конечности.

– Не бойся, сейчас я её… – Я поднял увесистый булыжник и с силой швырнул в тварь, однако та непостижимым образом увернулась и продолжала медленно приближаться, свирепо глядя на меня налитыми кровью маленькими глазками.

– Ах, так! – сердито пробормотал я. – Ну что ж, встретимся поближе…

Острый кусок породы, похожий на каменный нож, удобно лёг в мою ладонь. Сделав пару шагов вперёд, я приготовился к нападению хищника.

– Постарайся, чтобы она тебя не укусила, – дрожащим голосом сказала Ил. – У них зубы поганые, могут кровь заразить.

– Не бойся, не сможет. – С одним зверем я бы справился. Но в этот момент из-за утёса показалась вторая крысобака. За ней третья, четвёртая… Ещё, ещё…

– Все вверх, на камень! – скомандовал я. – Попробую их задержать!

Повторять не пришлось. Все дружно кинулись к скале и стали карабкаться наверх. Увидев, что добыча от них ускользает, крысобаки истошно завизжали и бросились вперёд.

Нет, я бы их не сдержал. Они бы меня смели, растоптали и разорвали на клочки. И мои спутники не смогли бы подняться по почти отвесной скале хотя бы на пару метров. Но тут с соседнего утёса ударила длинная автоматная очередь. Во все стороны брызнула кровь, раздались истерические визги раненых животных. Первая волна крысобак рухнула и, прокатившись по инерции несколько метров, забилась в конвульсиях. Остальные в замешательстве остановились. Воспользовавшись этим, мы быстро, помогая друг другу, вскарабкались наверх, и только здесь, на высоте примерно семи метров, смогли отдышаться и осмотреться.

На краю соседнего утёса, свесив вниз ноги и положив на колени автомат, сидел тот самый солдатик, который раздавал нам ранцы. Он с интересом наблюдал за тем, что происходило внизу.

– Привет! Давно не виделись! – крикнул он нам и помахал рукой.

– Привет, Джой! – откликнулась Ил. – Как ты сюда попал?

– Да вот проходил мимо, дай, думаю, помогу ребятам.

– Кто это? – подозрительно спросил Авер у Ил.

– Джой? Просто… парень с нашей улицы. Его год назад забрали служить в имперскую пехоту.

– Подосланный он, никак не иначе, – проворчал Авер.

– Да что за чушь ты говоришь?! – возмутилась Ил. – Тогда зачем бы он нас спасал?

– Да чтобы «дичь» целее была!

К этому времени крысобаки уже оправились от шока. Вниз мы старались не смотреть: противно. Уцелевшие твари пожирали трупы убитых, противно визжа и дерясь из-за каждого куска. Животных оставалось ещё очень много, не менее полусотни. Возле трупов уже образовалась огромная толчея. Те же, кто не сумел протолкнуться к месту кровавого пиршества, скакали вокруг утёсов, плотоядно глядя на нас. Некоторые пытались карабкаться вверх, причём небезуспешно, цепляясь за камни когтями, зубами, помогая себе хвостом. Самых талантливых «скалолазов» пришлось сбивать камнями. Сваливаясь, они ещё больше увеличивали царивший внизу хаос. Однако долго так продолжаться не могло. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. С наступлением темноты мы перестанем видеть крысобак, и они в конце концов доберутся до нас.

– Сколько у тебя патронов? – стараясь перекричать несусветный визг, спросил я у Джоя.

– Один магазин я уже полностью расстрелял. Остался только запасной. На всех крысобак патронов не хватит, – крикнул в ответ тот.

– Камнями?

– Не выход.

– Что будем делать?

– Открывайте свои ранцы, доставайте из них самые нижние пакеты и бросайте вниз! Даже не разворачивая!

Уже догадываясь, в чём дело, я распотрошил наши «сидоры» и один за другим бросил вниз шесть пергаментных свёртков, которые мгновенно разлетелись в клочья под острыми зубами и когтями голодных животных. Секунды спустя даже куски обёртки исчезли в ненасытных утробах. Теперь оставалось только наблюдать, периодически швыряя камни в тех, кто продолжал карабкаться. Неожиданно из небольшой тучи, проплывавшей над нами, хлынул мощный ливень. Подсвеченные сбоку заходящим солнцем, его струи казались льющейся сверху кровью, страшным дополнением извращённого сценографа к царящему внизу жестокому действу. Мы мгновенно промокли насквозь. Влажная одежда неприятно прилипла к телу, но зато камни стали осклизлыми, что заметно снизило пыл тех тварей, которые пытались нас достать. Через некоторое время одна из крысобак вдруг взвыла, закрутилась волчком и рухнула бездыханной. За ней вторая, третья. К ним тотчас бросились другие и стали рвать на части. А спустя ещё немного стали умирать и эти.

– Что это с ними? – удивлённо спросила Ил.

– Яд, – ответил я.

– Какой яд? Откуда?

– В каждом седьмом пакете с едой. На тот случай, если кто-то всё же уйдёт от охотников. Подстраховка.

– Какая жестокость… – медленно произнесла потрясённая девушка.

Постепенно яд вкупе с тупостью и жадностью хищников сделали своё дело. Внизу стало почти тихо. Дождь кончился. Солнце село, и стало темно настолько, что Джой, сидевший всего в нескольких метрах от нас, виднелся лишь неясным силуэтом.

– Не пугайтесь, я сейчас буду стрелять, – сказал он.

Каждый из четырёх одиночных выстрелов в непроглядную мглу ущелья сопровождался предсмертным взвизгиванием. Когда смолкло эхо, Джой ещё долго прислушивался.

– Всё, – сказал он наконец. – Больше нет. Удивляюсь, откуда они вообще взялись. Раньше в наших местах они не встречались.

– Ты что, в темноте видишь? – спросил его Марк.

– Нет. Умею стрелять на слух. Я был охотником до того, как меня забрали в войска.

– Хотел бы я видеть в темноте, – проворчал Авер, – чтобы спуститься отсюда, не рискуя поскользнуться и свернуть шею. Не сидеть же здесь до рассвета!

– Может, развести огонь… – предложила Ил.

– Ага! Сходи, дров пособирай! – съязвил Авер.

– Спокойно, не надо ссориться! – раздался весёлый голос Джоя. – Всё не так уж и плохо!

– Может ты, такой умный, знаешь, как нам спуститься?! – окрысился Авер.

– Конечно. Очень просто: по верёвочке!

– А она у тебя есть?

– У меня нет. А у вас есть.

– Да-а? И где же?

– Ранцы…

Ай да Джой! Действительно, всё гениальное просто. Двенадцати прочных кожаных ремней от ранцев более чем достаточно для того, чтобы спуститься с семиметровой высоты! Мы связали их в одну длинную верёвку, и я держал её, пока все по очереди не спустились. Оттранспортировав вниз ранцы, я сложил верёвку вдвое, перекинул её через каменный выступ и слез сам.

– Ну что, спустился? – раздался рядом со мной голос Авера. – Быстрей развязывай ремни. Надо скорее идти, искать скорострелы.

– Погоди развязывать, – сказал я. – Прежде надо помочь спуститься Джою.

– Была бы нужда! – огрызнулся Авер. – Утром сам слезет и пойдёт, откуда пришёл. Незачем время терять!

– Подождёшь! – зло сказал я, а затем крикнул вверх. – Джой! Как ты там?

– Нормально. Только не там, а здесь, – прозвучало совсем рядом со мной.

– Джой! Ты такой ловкий и смелый! – раздался голос Ил. – Я тобой восхищаюсь.

– Ну наконец-то! – Голос Джоя звучал довольно. – А то всю жизнь не замечала.

– Джой, Джой… Должен бы уже понимать, что подчёркнутое пренебрежение – признак повышенного внимания.

– Правда?

– Хватит вам! Раскудахтались! – вновь раздался злой голос Авера. – Пошли скорострелы искать!

– Ваш дружок груб, но он прав. Надо идти, – сказал солдат.

– Но куда? – спросил Марк. – Темнота, ничего не видно.

И тут, словно услышав его слова, из-за туч выглянула луна, осветив всё таким ярким светом, что, как говорится, хоть иголки подбирай. Мы развязали ремни и быстро привели ранцы в транспортабельное состояние.

– Идите за мной. Скорострелы здесь недалеко, – сказал Джой.

– Откуда знаешь? – подозрительно спросил Авер.

– Так я ж сам их сюда и припёр! Пошли! – Он закинул свой автомат за плечо и бодро шагнул в один из «проулков». Все двинулись за ним. Я шёл замыкающим.

Зуб Дракона – высокая коническая скала, заметно возвышающаяся над плато и обозначенная на карте как место, где находится оружие – находилась действительно уже недалеко, в нескольких сотнях метров. У её основания нас поджидали два ящика. В одном лежали шесть автоматов, во втором – патроны с мягкими, похожими на силиконовые, красными пулями. Авер тут же схватил один из автоматов, спешно снарядил два магазина, бросил несколько горстей патронов в ранец.

– Ну всё. Прощайте, навряд ли свидимся. Да помогут нам Тот ли, Другой ли, а лучше Оба сразу! – сказал он.

– Подожди… – начал было Джой.

– Некогда ждать. Время уходит: чем его меньше, тем меньше шансов!

– Но… – попытался что-то сказать Джой, однако Авер только досадливо отмахнулся и скрылся между скалами.

– Жаль… – тихо произнёс Джой.

– Чего тебе жаль? – спросил Марк. – Что он не идёт вместе с нами?

– Нет, совсем не этого. Мне жаль, что он меня не выслушал. Теперь он обречён.

– А что, для нас, кроме яда, ещё какие-то сюрпризы приготовлены? – насторожился Рани.

– Джой, ты сказал «с нами»? Ты не возвращаешься? – испуганно спросила Ил.

– Да, сюрпризы есть, и поэтому я иду с вами, – ответил Джой сразу на оба вопроса.

– Но разве ты не можешь рассказать нам всё, а потом вернуться, чтобы не подвергать себя опасности? – Ил робко тронула солдата за рукав.

– Чтобы стать «дичью» во время следующей охоты? – грустно усмехнулся тот.

– Но они ничего не докажут…

– Они и не будут доказывать. Подцепят к «пытальнику», и я сам всё расскажу. Вон Ланс через это прошёл, знает. Ладно, не будем о грустном. Давайте сделаем привал.

– Не стоит отдыхать, буря мала. Лучше постараться уйти подальше, – сказал Рани.

– Идти веселее сухими и вооружёнными. Так что предлагаю развести костёр, обсушиться. С дровами на плато тяжело, а тут два таких замечательных ящика из сухих досок!

Мы разломали ящики, и Джой стал разводить костёр.

– Проклятый ливень, подмочил дровишки… – пробормотал он. – Чем-то бы растопить… Кстати! У вас же карты есть! Ил, дай-ка мне свою.

– Но, Джой, – нерешительно пробормотала Ил, – как я могу отдать тебе свою карту? Вокруг совершенно незнакомая местность. А вдруг мы потеряем друг друга. Как же я найду дорогу к Башне Спасения?

– А, брось! – Джой пренебрежительно махнул рукой. – Я эти карты сам чертил. Они точны только до Зуба Дракона. Дальше я рисовал, как Тот или Другой на душу положат!

– Но зачем? Это же нечестно!

– Так приказали… – смущённо ответил солдат. – К тому же дальше я и сам пути не знаю.

– Послушай, дружище, – спросил его Рани, – а что ты имел в виду, говоря, что лучше идти вооружёнными?

– Сейчас, разожгу костёр…

– Костром пусть займётся А-Ту.

Джой, предоставив А-Ту заниматься разведением огня, подошёл к своему ранцу, достал из него три складных ножа и раздал их мужчинам.

– Больше достать не удалось, – сказал он.

– Хороший ножик, острый, – проверив наточенность лезвия, сказал Марк. – Только вот против крысобаки, а тем более против Меча или дальнобоя с ним, мне кажется, несподручно.

– Не в том дело. – Джой пропустил усмешку Марка мимо ушей. – Дай-ка мне свою кирасу.

Марк снял свой бронежилет и отдал солдату, который отошёл на несколько шагов и прислонил защиту к камню. Затем Джой загнал в патронник один из зарядов с краской и, отойдя подальше, выстрелил. На кирасе расплылось большое красное пятно.

– Посмотрите, – сказал он. – Кираса цела, а краска мгновенно высыхает. Получается твёрдая корочка, которую невозможно отмыть.

– Эка невидаль – краска высохла! Что в этом удивительного? – продолжал недоумевать Марк.

– А вот что! – Джой взял пригоршню патронов, слегка понадрезал ножом оболочки пуль и протянул их нам. – Сравните!

Пока мы рассматривали ставшие жёсткими, похожими на пластмассовые пули, Джой загнал в автомат модернизированный патрон и ещё раз выстрелил по кирасе. Но и такая пуля её не пробила, однако, в отличие от первой, в клочья разорвала материю и оставила на металле весьма внушительную вмятину.

– Убить такой пулей сложно, – продолжал Джой, – разве что в глаз попадёшь. Но вывести из строя можно надолго.

– Мог бы и так рассказать, не портя кирасы. Мы бы поверили, – проворчал Марк.

– Кстати, об этих железяках. – Джой презрительно пнул лежащую перед ним кирасу. – Их надо снять и оставить здесь.

– Почему? – спросил Рани.

– Знаю, что говорю. Во-первых, они сделаны специально для «тушканчиков» – тяжелее обычных боевых и мешают идти. Во-вторых, от пули дальнобоя они не спасают. Разве что от скользящего попадания, а это и без кирасы не очень страшно. И третье, самое главное: не знаю, что в них за колдовство, но тех, кто их носит, охотники находят где угодно, хоть под землю закопайся!

Тотчас все брезгливо сняли с себя бронежилеты и сбросали в одну кучу, а Ил даже на всякий случай осенила их Святым Косым Крестом в Круге. Я раскрыл нож и стал потрошить свой бронежилет. Под оболочкой из прочной материи находились «бутерброды» из тонких железных и толстых свинцовых пластин. Свинец, без всякого сомнения, вставлен только лишь для увеличения веса. А потом я нашёл и то, что искал: маленькую металлическую таблетку-капсулу. Держа её на ладони, я направился к костру, где сидели мои сотоварищи: Ил и А-Ту поддерживали огонь, мужчины надрезали пули. Рани поднял голову мне навстречу, и вдруг его лицо стало злым и жестоким. Он резко схватил лежащий рядом автомат, и тишину ночи прошила короткая очередь. Моё тело среагировало быстрее, чем я что-либо сообразил: сильным прыжком я ушёл в сторону, на лету выхватывая из-за спины оружие, кувырком погасил инерцию движения, залёг и передёрнул затвор. Одновременно на то место, где я только что стоял, шлёпнулось тело здоровенной крысобаки. Между глаз у неё кровоточила рана. Все вскочили и настороженно вглядывались в тёмные проходы, ожидая появления других животных. Лишь только Джой не выказывал беспокойства.

– Это изгой, самец-одиночка, – сказал он, присев над крысобакой и разглядывая рану.

– Откуда знаешь? – спросил Марк.

– Только они огня не боятся. Этого надо прирезать, пока не очухался: пуля только оглушила его и сорвала кожу.

Он задрал крысобаке голову, намереваясь перерезать ей горло ножом, но я остановил его:

– Погоди! У меня насчёт этой твари есть кое-какие планы. Она появилась здесь очень вовремя.

– Да ну? Лично мне так не показалось. Ещё чуть-чуть, буря мала, и ты бы лежал на её месте с перекушенной шеей! – сказал Рани. – Так что же ты хотел с ней сделать?

– Есть у меня один план. Вот смотри. Эту штуковину я нашёл внутри кирасы. Это маяк. По нему-то и находят местоположение того, кто её носит…

У Джоя нашлись иголка и нитки. Пока Ил шила из ткани одного из бронежилетов небольшой мешочек, я из ремешков от того же бронежилета соорудил ошейник. В мешочек мы сложили все пять маячков и надёжно закрепили на ошейнике, который, соблюдая меры предосторожности – животное уже начало подавать признаки жизни – надели на крысобаку. После этого я плеснул немного воды из фляжки ей на морду.

Крысобака зашевелилась и неуверенно встала на подгибающиеся лапы. Её бессмысленный взгляд долго блуждал, но, остановившись на нас, сфокусировался и налился злобой. Зверь ощерился и припав к земле, стал медленно приближаться. Я выстрелил в воздух, но крысобака только прижала уши. Пришлось выстрелить вторично, уже прицельно. Пластиковая пуля, попав в грудь животного, отбросила его на несколько шагов назад. Крысобака взвизгнула и захрипела, но всё равно продолжала смотреть на нас как на добычу. Только ещё один выстрел на поражение обратил её в бегство.

– Вот так-то! – довольно сказал я. – Будем отвечать сюрпризами на сюрпризы. Пока счёт два – ноль в нашу пользу.

– Это как? – поинтересовалась Ил.

– Первый сюрприз – твёрдые пули, второй – убегающие маячки. А их сюрпризы уже не в счёт, раз мы о них знаем.

– О всех ли? – задумчиво произнёс Рани. – Джой! Не знаешь, почему атак-редеров, бушприт им в рёбра, было только шестеро?

– Что значит «только»? Их на всю Империю всего шестеро – ни больше ни меньше, – пожал плечами Джой.

– А нам говорили – семь. Так значит, Ос… – Ил испуганно прикрыла ладошкой рот.

– Ос-переос! Да… – Рани выругался так цветисто, витиевато и вместе с тем гнусно, что у всей морской нечисти, услышь она это, даже рога бы покраснели. – Нету никакой Ос! Подсадная она: вдруг бы мы что-нибудь придумали? И «помилованного дядюшки Олио» тоже нет и никогда не было! И потому получается, что эта долбанная Башня Спасения – это… это…

– …полная туфта, – подсказал я. – И не надо к ней идти.

– Как бы там ни было, – сказал Марк, – но отсюда надо уходить: сюда-то атак-редеры придут наверняка. Да и костёр уже догорает. Но прежде я предлагаю выбрать старшего.

– Кого ты предлагаешь? – спросила Ил.

– Мне кажется, это должен быть или Джой – он лучше других знает здешнюю местность и повадки наших противников, или Рани – у него единственного среди нас есть боевой опыт, пусть хотя бы и на море.

– Я солдат, а не командир, – возразил Джой. – К тому ж, я уже говорил, что местность дальше Зуба Дракона я не знаю.

– В таком случае остается только Рани, – подытожил Марк.

– А Ланс? А ты? – спросила Ил.

– Если бы я чувствовал, что смогу быть старшим, то не постеснялся бы себя предложить: ведь речь идёт о наших жизнях. А Ланс… Слишком мало времени мы его знаем.

– Но Джоя ты знаешь ещё меньше.

– Давайте не будем терять время на споры, – вмешался я. – Мне тоже думается, что лучшим командиром будет Рани. Другие мнения есть?

Возражений ни у кого не имелось.

– Эх, буря мала! – воскликнул Рани. – Быть посему, принимаю командование на себя. Первый приказ: срочно собираемся и выступаем. Идти будем, пока светит луна. Джой, как ты думаешь, в каком направлении утром двинутся атак-редеры?

– Я думаю, на ночь-ночь-закат, в сторону Башни Спасения, – ответил тот.

– Значит, мы пойдём на день-закат.

– Но… там горы. Они непроходимы.

– А ты это точно знаешь?

– Нет, но говорят…

– Говорят, за морем песок едят. Не думаю, что кто-нибудь слишком упорно искал проход в этих горах. Вот мы и проверим. Зачем ты эту хренотень напяливаешь?

Последнее относилось ко мне: я надевал наиболее уцелевшую после потрошения кирасу.

– Пригодится! – усмехнулся я. – Думаю, ещё один сюрприз подготовить.

– Ну смотри – тебе тащить!

– Кстати, все остальные кирасы надо припрятать, чтобы атак-редеры не сразу догадались, что за пустышкой гоняются. Лучше всего – закопать в камнях.

Надёжно закопав кирасы в высокой осыпи из щебня, окружающей Зуб Дракона, мы двинулись в путь.

Плато Синих Псов, ночь с 20 на 21 кумината 8855 года

Луна освещала нам дорогу ещё часа два, и всё это время мы шли в выбранном направлении без остановок. Затем вдруг набежали тучи, стало темно. Мы пробовали продвигаться в потёмках, но это получалось так медленно, что попросту не имело смысла.

– В дрейф ложиться, вахту ставить! – скомандовал Рани. – Всем спать. Ланс, заступаешь на вахту первым. Через два часа разбудишь Марка, он тебя сменит. Стрелять без предупреждения на любой шорох: свои здесь не ходят.

– А если это будет Авер?

– Если не будешь уверен в этом точно – стреляй. Убить ты его всё равно не убьёшь, так что уж лучше перестраховаться.

Мои спутники немного повозились, устраиваясь на ночь, и вскоре всё стихло. Я остался наедине с собой и вдруг осознал, что ночь нежна и прекрасна. Негромко стрекотали насекомые. Изредка пролетали большущие светлячки, неоновое мигание которых напомнило мне бортовые огни самолётов. Лёгкий ветер сдувал дневные заботы: казалось невероятным, что в это самое время шесть человек спят и видят, как моя голова – самый ценный трофей предстоящей охоты – летит на землю после залихватского удара меча.

– Скажи, Джой, почему ты пошёл вместе с нами? Ведь это опасно, это смертельно опасно! – услышал я тихий шёпот Ил и от неожиданности даже вздрогнул. Ночная тишина и каменные стены создавали удивительный эффект: казалось, губы девушки произносят эти слова прямо возле моего уха.

– Я пошёл не с вами, я пошёл с тобой, – также шёпотом ответил солдат.

– Но ведь ты мог этого не делать. Был бы сейчас в безопасности…

– Хочу быть рядом с тобой. Ты мне нужна.

– Почему именно я? Ведь не такая уж я и раскрасавица. Вокруг столько красивых девушек и женщин… Такому видному парню, как ты, стоит только лишь прищёлкнуть пальцами, как их набежит столько, что придётся отбиваться.

– Я солдат, а солдаты предпочитают завоёвывать, а не отбиваться, – пошутил Джой.

– А если серьёзно?

– Если серьёзно… Если серьёзно, то других я просто не вижу. Все эти долгие месяцы я всё время вспоминал о тебе. И каждый раз сердце сжималось. Мучительно-мучительно. А вчера, когда я увидел тебя здесь, оно чуть не выпрыгнуло наружу.

Сообразив, что я сейчас могу стать невольным и, возможно, нежелательным свидетелем любовного признания, я пошевелился, произведя лёгкий шум, и слегка кашлянул. Однако эти двое по-прежнему не обращали на меня и малейшего внимания. Что ж, их дело. По крайней мере, они знают, что я их слышу.

– И что это означает? – преувеличенно наивно спросила Ил.

– Это означает, что я очень заволновался, увидев тебя.

– А почему?

– Почему? Потому что правы фигляры и стихотворцы: есть на свете Любовь, чувство, когда жизнь и счастье другого человека становятся тебе дороже собственных. Ил, я люблю тебя. Тебя и только тебя. И не нужны мне те другие тысячи женщин, которые бегут на щёлканье пальцев.

– И я, Джой… и я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Рядом. Близко. Близко-близко. Всегда, сколько бы жизни нам ни отмерили Тот либо Другой.

– Сколько бы ни отмерили… – эхом повторил Джой. – Может быть, эта ночь – последняя в нашей…

– Тс-с-с! Не говори ничего. Просто обними меня и люби, как в последний раз. И сколько бы ни было отпущено нам мгновений любви, мы будем чувствовать каждое из них как последнее… Да?

– Да, любимая.

Шёпот стал неразборчивым, сбивчивым, понятным лишь для двоих, прерывающимся судорожными вздохами и тихими постанываниями.

Я думал, что эти двое вообще сегодня спать не будут. Но нет, очень скоро они утихли, заснув, вероятно, в объятиях друг друга. Говорю «вероятно», потому что видеть этого не мог: стемнело так, что огоньки светлячков стали резать взгляд. Если сначала сквозь тихо плывущие облака хоть изредка проглядывал туманный абрис ночного светила, то сейчас наползла огромная чёрная туча, погрузив всё в полнейший мрак. И мне вдруг очень захотелось увидеть луну. Как в детстве, представив себя волшебником, я вытянул вперёд руки ладонями в стороны (всё равно никто не видит!) и стал мысленно раздвигать тучи…

…Этого не могло быть, но это происходило: тучи расходились туда, куда я сдвигал их руками! Те, что по ветру – чуть быстрее, против ветра – чуть медленнее. Совпадение? Или… Я опустил руки. Разрыв в туче быстро затянулся. Я вновь попробовал расчистить небо. И вновь получилось!

«Рог Воды дает тебе свое имя и покровительство. Отныне имя тебе – Водорог», – всплыло в сознании. Вот это да! Так значит, это не пустые слова! Вода дала мне имя, вода оказывает мне покровительство, вода повинуется мне! Я закрыл глаза и расслабился. Мне показалось, что я сейчас должен что-то ощутить. И не ошибся. Каким-то внутренним взором я увидел всю окружающую меня живую воду. Легко проплывали надо мной облака и тучи. Колокольчиками звенели капли росы на камнях. Невдалеке облегчённо вырывался из недр горы маленький ручеёк, чтобы, покрутившись в крошечном озерце, тут же ринуться в непроглядную бездну пещеры. А вдали что-то незлобиво ворчал старик Океан. И от всего этого ко мне устремлялась добрая, подпитывающая меня энергия.

А потом я развлекался. Сначала сделал дырку в облаках в виде круга, потом в виде квадрата. Квадрата мне показалось мало, и я превратил его в «пифагоровы штаны». После я разогнал все тучи, оставив лишь небольшое облачко, которому и стал придавать всевозможные формы: бегемота, самолёта, жирафа. Лучше всего у меня получился пыхтящий паровозик, у которого даже крутились колёса, а из трубы шёл дым колечками.

И тут грянул гром. Естественно, вместе с молнией, подобной которой я не видел: от горизонта до горизонта небо покрылось циклопическим неводом невероятной яркости, треск раздался такой, будто разом порвали несколько тысяч железных листов. Все мои спутники тут же вскочили как подброшенные, сжимая в руках оружие. Разряд, казалось, ещё большей силы, повторился вновь. Все, как по команде, осенили себя Святым Косым Крестом в Круге. Последующие три разряда, не столь масштабные, как предыдущие, имели чёткие очертания. Они просверкали в абсолютно чистом небе, на расчищенном мною пространстве.

– Руны. У меня нет слов, – потрясённо произнёс Марк. И я с ним мысленно согласился. Руны из молний на фоне звёздного неба, как оказалось, производят неизгладимое впечатление. Но что они означали, никто не знал: грамотных среди нас не оказалось. Я попенял себе за то, что не удосужился этим заняться, хотя возможность для этого была: Асий был грамотным, а провели мы с ним вместе немало времени.

Хотя все отдыхали менее двух часов, сна более ни у кого не осталось ни в одном глазу. Рани, увидев, что облака разошлись и луна сияет вовсю (я скромно умолчал о том, чья это заслуга) предложил двигаться дальше.

Я решил освежиться и принялся умываться, щедро поливая себе из фляжки. За моей спиной наступила напряжённая тишина. Я оглянулся и увидел, что вся наша команда смотрит на меня с таким ужасом, словно я осквернил святыню.

– Ты, это… того… буря мала… ты что… – только и мог произнести Рани.

– Не бойтесь, – понял я их страхи и улыбнулся. – Вода скоро будет. Много, сколько угодно. Не верите? Тогда можете умыться из моей фляжки.

Мне никто не поверил, кроме А-Ту, которое тоже умылось из своей фляги, но и то очень экономно. И как же все изумились, когда метров через пятьсот мы действительно вышли к источнику! Всё здесь оказалось именно так, как мне привиделось недавно: маленький водопадик выбивался из скалы, впадал в крошечное озерцо, а затем низвергался в бездонное отверстие каменного колодца, и шум падающей воды слышался оттуда едва-едва.

– Ты что, буря мала, вахту покинул? Оставил нас без охраны? – сурово спросил Рани.

– Никак нет, сэр! Не отходил ни на шаг!

– Откуда ж ты узнал про этот ручей? Услышать ты его не мог…

– Почувствовал.

– Что-то не нравится мне всё то, что вокруг нас происходит. Ты, часом, не колдун?

Я хотел ответить отрицательно, но уже не был уверен, что скажу правду.

– А если колдун? – ответил я вопросом на вопрос. – Чем плохо, если колдун за тебя?

– За меня? Знать бы это точно, Четыреста Двадцать Первый… – Рани пристально всматривался мне в глаза.

– Это долгая история, Рани. Однако поверь: я в отряде Неутомимых никогда не служил, а имя, которое ты назвал – не моё. – Я легко выдержал его испытующий взгляд.

– А Камень Ол?

– И о камне я ничего не знаю. Но очень хотел бы узнать.

– Не знаю, почему, но я тебе верю, – сказал Рани после некоторой паузы, а затем скомандовал: – Привал. Всем сменить воду в фляжках.

– Какая замечательная глина! – Марк нежно разминал в руках поднятую со дна озерца массу. – Из такой получаются прекрасные бокалы для вина: тонкие и прочные, лёгкие и звонкие! Уж поверьте мне, потомственному гончару!

Пока все плескались в ручье и наполняли фляги свежей водой, Рани отвёл меня в сторонку и спросил:

– Слышь, колдун, а что такое «туфта»?

Я объяснил как мог и спросил:

– Что, словечко понравилось?

– Ну да. Уж больно… ядрёное. Надо запомнить. Может, ещё парочку-другую подбросишь? Есть в запасе?

Плато Синих Псов, 21 кумината 8855 года

Солнце уже взошло и даже начинало припекать. Я освободил свой ранец, раздав его содержимое своим товарищам, и по пути собирал в него нечасто встречающиеся палочки, щепочки, веточки – всё, что случайно забросил сюда бродяга-ветер, всё, что могло служить топливом для костра. В одном месте я наткнулся на непонятно откуда здесь взявшуюся россыпь каменного угля и набрал его под самую завязку ранца.

– Зачем тебе костёр? – недоумённо спросил Марк. – Ночью не холодно, готовить горячую пищу всё равно не в чем… Только тяжесть лишняя.

– А вдруг опять под ливень попадём? – ответил я. – Да и вообще, мало ли…

Мы шли уже часа три, когда вдали раздался гулкий рёв. Все остановились и прислушались.

– Что это? – спросил Рани.

– Пусть не допустят Оба, чтобы это были императорские огнедышащие драконы, – с дрожью в голосе сказало А-Ту.

– Тебе приходилось их видеть?

– Да. Они огромные, с длинным хвостом, страшно ревут и изрыгают пламя, от которого нет спасения.

– Что будем делать? – спросил Марк.

– А что остаётся? Только уходить. Как можно быстрее и как можно дальше, – ответил Рани. И мы продолжили свой путь к горам, которые еле виднелись на горизонте и, казалось, не приблизились ни на йоту за всё это время.

К полудню солнце взошло настолько высоко, что почти исчезли все тени. Немилосердно пекло. Если до этого мы пытались идти под сенью скал, то теперь спрятаться было негде. Мне было жарко – и от ходьбы, и от солнца, добросовестно прогревшего мою кирасу. Однако усталости я не чувствовал, чего нельзя было сказать об остальных. Особенно измотались А-Ту и Ил, которых уже шатало, когда они взбирались на очередной валун. Шедший впереди Рани этого не видел. Пришлось его окликнуть.

– Нет, надо идти, – упрямо ответил он мне, когда я предложил сделать привал.

– Они скоро рухнут, и ты не сможешь их поднять! – возразил я. – Нужен хотя бы небольшой отдых. К тому же последний раз мы ели в «зверинце».

С трудом удалось его уговорить. Ил опустилась на камни прямо там, где её застала команда сделать привал. Все остальные собрались вокруг неё. Никто не жаловался, однако было видно, что все безмерно устали.

Мы сидели и с трудом жевали сушёное мясо и не менее сухие галеты, запивая успевшей нагреться водой, когда невдалеке раздалась автоматная очередь. Все замерли, держа руки на оружии.

– Схожу на разведку? – вопросительно посмотрел я на Рани. Тот молча кивнул. Я сбросил сковывающую движения кирасу, взял автомат и полез на скалу. Наверху долго стоял, прислушиваясь, и наконец услышал треск ещё одной очереди, а следом – громкий одиночный выстрел. «Карабин», – понял я и, отметив направление, поспешил к месту перестрелки. Продвигался в основном поверху, но пару раз пришлось спуститься в расщелину и подняться вновь. Неожиданно выстрел раздался прямо у меня под ногами. Я лёг, подкрался к краю скалы, осторожно выглянул и понял, что успел к одной из финальных сцен охоты. Так, по крайней мере, думал обляпанный красной краской атак-редер, которого я увидел внизу прямо под собой. Держа карабин на изготовку, он осторожно приближался к камню, за которым укрылся Авер. Метрах в четырёх за охотником, держа камень под прицелом, двигались два автоматчика. На их мундирах тоже виднелись следы краски. Сверху мне было хорошо видно, как Авер пытается левой рукой вставить в автомат новый магазин. Правую, пробитую пулей выше запястья, он прижимал к груди, отчего по куртке расползалось большое кровавое пятно.

– Та-ак, ребятки… Правила нарушаем? Ну что ж: свисток и красная карточка! – тихонько проворчал я и, сняв свой автомат с предохранителя, прыгнул «солдатиком» на предводителя. Успев на лету дать несколько выстрелов по одному из сопровождающих, я ударил ногами атак-редера и, изменив тем самым угол падения, мощным сальто ушёл в сторону. Автоматчики держали пальцы на спуске, поэтому в ответ сразу же прозвучали две длинные очереди. Однако одна из них просвистела высоко над моей головой, а вторая вообще ушла в никуда, так как Неутомимый, поражённый пластиковыми пулями, нажал на курок конвульсивно, от болевого шока. По второму автоматчику я уже стрелял из положения лёжа, но автомат сделал два выстрела, после чего его заклинило. Впрочем, и этого хватило: обе пули попали в цель. Со стороны сопровождающих опасности ждать не приходилось – оба лежали без сознания. Я обернулся к атак-редеру.

Если бы я попал ногами туда, куда намеревался – в основание шеи, – то имперский маршал уже бы никогда не встал. Однако автоматная очередь чуть изменила траекторию моего прыжка, и я немного промахнулся. Атак-редер, морщась от боли и держась за ушибленное правое плечо, поднимался с земли, оглядываясь в поисках своего карабина. Но тот отлетел далеко в сторону, и добраться до него я бы не позволил. Поняв это, атак-редер перевёл взгляд на меня.

– А-а, так вот кто это, – произнёс он хрипло, но вполне по-ланельски. – Как говорится, на хорошего охотника и зверь сам выбегает.

– Кто здесь зверь, это ещё вопрос, – возразил я. – Это только звери не признают ни договорённостей, ни правил!

– Правила отменены. Впрочем, одно осталось: пост главнокомандующего за твою голову. – С этими словами он вытащил из ножен Меч, обоюдоострое лезвие которого, ярко блеснувшее на солнце, оказалось необычайно плоским, и что-то нажал на рукояти. Тотчас всё лезвие по периметру загорелось ярким сиянием, хорошо видимым даже при полуденном солнце. Он двинулся на меня, так быстро вращая Мечом, что клинка не стало видно: казалось, перед атак-редером порхает огромная огненная бабочка.

Я схватил заклинивший автомат за дуло и попытался воспользоваться им как дубинкой. Однако после первого же соприкосновения с огненным Мечом моё оружие распалось на две части, хотя удара я почти не почувствовал. «Бабочка» крутилась уже почти рядом с моим лицом и казалась непробиваемой, когда у меня включилось состояние боевого транса и время замедлилось. «Бабочка» пропала. Остался Меч, который вращался хотя и быстро, но не настолько, чтобы не найти бреши в обороне. И в это время я увидел, как к голове атак-редера приближается пуля и разбивается об неё, растекаясь большим красным пятном. Голова маршала медленно наклонилась вперёд, затем также медленно откинулась назад (в реальном времени – просто мотнулась), а движение Меча ещё более затормозилось. После дошёл и звук выстрела, очень протяжный, вибрирующий и медленно затухающий. Улучив момент, я рванулся вперёд, схватил атак-редера одной рукой за плечо, другой – за предплечье и крутанул, намереваясь вывернуть его руку за спину. Не учёл я только одного: необычности его оружия. Меч в выворачиваемой руке, легко чиркнув, перерезал атак-редера пополам. Нижняя половина, постояв ещё несколько мгновений, рухнула на землю. Верхнюю половину я растерянно держал перед собой, а из неё потоками лилась кровь, заливая мне штаны и сапоги. Атак-редер недоумённо посмотрел на меня, затем перевёл взгляд вниз. Его брови удивлённо дёрнулись, а затем глаза закрылись, голова упала на грудь. Меч выпал из мёртвой руки и, легко разрубив в падении крупный валун, всё так же сияя, остался лежать на земле.

Неутомимые, уверенные в том, что самое тяжёлое последствие охоты – испачканный мундир, боевых кирас на охоту не одевали: зачем таскать лишнюю тяжесть? В нашей короткой схватке это обстоятельство сыграло против них. Сейчас, кряхтя, охая, то и дело потирая ушибленные пулями места, они таскали камни, возводя из них последнее пристанище для своего бывшего командира. Я сидел на валуне и методом научного тыка пытался разобраться с тем, как включается и выключается Меч: на рукояти располагались всего три кнопки, но нажимать их, по-видимому, следовало в определённой последовательности. Карабин и автоматы пленных лежали рядом. Авер, уже перевязанный, бледный от большой потери крови, сидел неподалёку в тени скалы. Я вёл допрос Неутомимых, не прерывая их трудовой деятельности. Скрывать им было нечего, так что отвечали они охотно, хотя и через силу: ушибленная грудь давала о себе знать.

– Хочется мне знать, браво-ребятушки, – я произвёл очередную серию тыканий в кнопки, – что ж вы это так безобразничать стали, не по правилам биться? Ваш атак-редер, густо измазанный краской, должен бы уже идти с повинной к императору, повесив буйную головушку, а он продолжал на людей кидаться?

– Так ить, приказ! Император всех поднял посередь ночи, какой-то бешеный весь. Орёт: «Чтобы к вечеру все шесть голов здесь лежали!» Холера его знает, что на него нашло! Видать, припекло шибко, раз по-нашему орать стал. Три раза верхнюю, один раз нижнюю.

– Что? – не понял я.

– Три раза, говорю, верхнюю кнопочку нажать требуется, один раз нижнюю. Тогда Меч погаснет, – повторил Неутомимый.

Я произвёл подсказанные действия, и ореол вокруг лезвия исчез.

– Ага! Благодарю. А обратно как?

– Обратно – наоборот. Один раз нижнюю, три раза верхнюю.

– Замечательно! – Я несколько раз включил-выключил Меч, потом вложил в ножны и прицепил к поясу. – Следующий вопрос: как вы здесь так быстро оказались?

– Дык, это… На «ледрах» нас привезли.

– «Ледры» – это что?

– «Летающие драконы», а меж нами – «ледры». Такие штуковины железные: громадные, тяжёлые, но по воздуху летают – куда тем птицам! А реву-ут!

– А на месте в воздухе висеть могут? – задал я уточняющий вопрос.

– А то! И вперёд, и назад, и на месте – куда угодно!

Так вот они какие, местные драконы! Ещё боевых вертолётов нам тут не хватало!

– Все охотники ходят группами по три человека? – продолжил я допрос. Неутомимый кивнул. – А где остальные?

– Все остальные тебя и других почему-то далеко на полночь ищут. А ты – вот он-нате!

– Какие-то условные знаки есть?

– Зачем?

– Ну, к примеру, как бы вы смогли узнать, что все «тушканчики» убиты и охота закончена?

– Дык, на то у господина атак-редера дальноговорник имеется.

– Вот, чёрт! А ну, живо разгребайте кучу обратно! Мне нужен этот дальноговорник!

– Так ты что, даже не обыскал его? – подал слабый голос Авер. – Вот теперь я верю, что ты никогда не был Неутомимым! Эй, вы там! Подать сюда не только дальноговорник, но и всё, что у него есть!

Спустя некоторое время перед нами лежали: переговорное устройство, похожее на мобильный телефон без дисплея, карта местности, золотая медаль в форме крепостной башни, серебряный накладной ноготь и пакетик с зубочистками.

– Что-то налегке ваш начальник путешествовать отправился! – сказал Авер.

– «Налегке»! Скажешь тоже, – переглянулись Неутомимые. – Мы нашу поклажу недалече оставили, когда тебя заметили. То есть поклажа-то, конечно, евойная, но тащить-то нам приходилось. Не каждый, скажу тебе, подымет!

– Как эта штука включается? – спросил я, вертя в руке переговорное устройство.

– Так ведь смотря для какой нужды включать. Ежели кирасу потребно искать, то красную кнопочку ткнуть надо.

Я нажал на красную кнопку, и в устройстве тихо заработал бипер. Едва я повернул руку с прибором на восток, сигнал зазвучал громче.

– Где твоя кираса? – спросил я Авера.

– Бросил. Там где-то. – Он махнул здоровой рукой в том же направлении.

– А если между собой необходимо разговаривать? – продолжал я расспрашивать Неутомимого.

– Эвон, зелёная кнопочка. Да только сейчас тыкать без толку. Надобно подождать, покуда дальноговорник не задребезжит. Вот тогда всех и услышишь. Скажи, командир, – замялся он, – как ты с нами собираешься… Что с нами-то будет?

– Да пристрелю сейчас, как крысобак, и все дела! – зло просипел Авер. – Припомню, как вы меня по ущелью гнали! Как…

– Вот когда гнали, тогда и надо было пристреливать! – оборвал я его. – А сейчас нечего кулаками после драки размахивать.

– Ага! Пристрелишь их… красочкой… – буркнул он.

Я обернулся к насупленно стоящим Неутомимым и сказал:

– Знаю, солдатушки, что жизнь ваша подневольная – выполняй что прикажут, что смерти ни моей, ни товарищей моих вы не желаете. Так что похороните своего начальника – и ступайте себе с Бо… с Обоими на все четыре стороны. Только «вот что, ребята: пулемёта я вам не дам», – вспомнилась фраза из известного кинофильма.

– Это ты про скорострелы, что ль? – догадался один.

– Про них. Впрочем, вон тот можете забрать. – Я показал на свой располовиненный автомат. – А про второй какую-нибудь сказку придумаете.

– Нет, командир, ты не понимаешь… Со скорострелами ли, без них ли – нету нам обратного пути. Мы ж самого атак-редера не уберегли! После такого – либо в «зверинец», либо на копи, кайлом махать. Это в лучшем случае. А то и просто пристрелят на месте. Взял бы ты нас с собой! А, командир? – Солдат смотрел на меня с надеждой, а его товарищ согласно кивал головой. Их просьба оказалась для меня неожиданной и поставила в тупик.

– Вы, наверное, сами не понимаете, о чём просите. Опасаетесь попасть в «зверинец» и тут же напрашиваетесь на роль дичи. За нами охотятся, а за вами ещё нет. Вам будет легче уйти одним.

– Да куда уходить-то? – В голосе солдата прозвучала полнейшая безнадёжность. – Даже если мы сумеем спуститься с этого проклятого плато… Мы же, кроме казармы, ничего не видели.

– Поверите ли, – я посмотрел по очереди в глаза обоим, – если я скажу, что мне тоже некуда идти?

– Ну вот! Я же знал, что нам по пути! – пошутил Неутомимый, и мы невесело рассмеялись.

Под жарким солнцем кровь на одежде очень быстро высохла и заскорузла, приведя в плачевное состояние и куртку Авера, и мои штаны. Впрочем, кое-что из одежды нашлось в багаже маршала, за которым мы не поленились вернуться, хотя идти пришлось довольно далеко, по моим прикидкам, километров восемь—девять. Авер ни за что не хотел надевать ничего из того, что принадлежало атак-редеру, поэтому пришлось отдать ему свою курточку, а самому полностью сменить гардероб. И вот теперь я, облачённый в парадный сине-золотой маршальский мундир, при Мече и карабине, с тремя автоматами за спиной, возглавлял нашу небольшую процессию. За мною шли Неутомимые. Звали их, как я выяснил, Четыреста Девяносто Седьмой и Пятьсот Третий. Однако я категорически отказался их так называть и переименовал в Шуру и Петю, чему те несказанно обрадовались. Помимо огромных рюкзаков мои крестники несли раскладной шезлонг, который этот пижон атак-редер всегда таскал за собой. Шезлонг мы трансформировали в носилки, на которых теперь возлежал бледный Авер и беспрестанно ворчал: «Полегче, увальни, все мозги мне вытрясете!»

Подходя к месту, где оставался наш отряд, я остановил Неутомимых, а сам пошёл вперёд. Предвидя, что мундир атак-редера может сыграть со мной злую шутку, я поднял карабин высоко над головой и, держа его обеими руками, непрестанно громко повторял:

– Рани! Марк! Джой! Не стрелять! Это я, Ланс! Рани! Марк! Джой!

– Ланс! Вернулся! – раздался голос Ил, – Хвала Обоим, а то мы уж… – Она выбежала из-за поворота скальной «улочки» и замерла на полуслове. Затем появились остальные. Представьте себе немую сцену из «Ревизора», где артисты по очереди выходят и застывают в позе немого изумления. Мне показалось это чрезвычайно смешным. Я не выдержал и расхохотался. Мой смех снял всеобщее оцепенение, все бросились ко мне, принялись тормошить и расспрашивать.

– Да ты, никак, атак-редера завалил? Ну, Ланс, ангидрид твой перманганат, ты… можешь! – восхищённо пробасил Рани, щегольнув одним из подброшенных мною студенческих ругательств.

– Ух ты! Вот это да! Дальнобой! – восхитился Джой.

– Нравится? Дарю! – Я щедрым жестом бросил карабин в руки пареньку, и тот поймал его аккуратно и нежно, как живое существо. – И вот ещё: подсумок со всяческими принадлежностями для него.

– А ты знаешь, мундир тебе идёт, – оценила Ил. – Ты в нём такой… такой… В общем, такой!

– А может быть, ты променял голову Авера на должность при императоре? – неудачно пошутил Марк.

– Что ж, пусть тебе голова Авера сама об этом расскажет! – усмехнулся я и крикнул: – Шура, Петя! Идите сюда!

После того, как из-за ближайшей скалы показались Неутомимые с носилками, последовала вторая немая сцена.

Я собрал в кружок Марка, Ил и А-Ту.

– Есть у меня, братцы, одна идея, – сказал я им. – Ещё один сюрпризик императору и его прихвостням.

– А ну-ка, ну-ка! – мигом заинтересовались они. – Давай, выкладывай: что ты там придумал?

– Для этого необходимо развести костёр.

– Так за чем же дело стало? – удивилась Ил. – Топлива ты целый рюкзак насобирал, зажигалка у Джоя есть. На растопку – карты…

– Проблема в том, что дым от костра могут заметить.

– Когда я был привольным, – усмехнулся Марк, – меня это тоже заботило. Не беспокойся, жечь костры без дыма я умею. А дальше-то что?

Я вытащил из рюкзака большой пакет, обёрнутый в несколько слоёв пергамента от использованных сухпайков, и протянул его Марку.

– В этом пакете находится та самая замечательная глина из ручья. Думаю, из неё можно сделать не только бокалы, но и формы для литья. А вот кираса, напичканная свинцом. Ваша задача: сделать свинцовые пули и заменить их во всех патронах. Вопросы есть?

– В чём свинец плавить? – поинтересовался Марк.

Я вытащил из кирасы железную пластинку и, чуть попотев, изогнул её в форме лотка с носиком для разливки.

– Пойдёт? – спросил я Марка.

– Вполне, – ответил тот, и вновь сформированная трудовая бригада с энтузиазмом принялась за работу: Марк изготавливал из глины формы для отливки. Ил, придерживаясь инструкций, данных ей Марком, поддерживала огонь. А‑Ту разбирало патроны и аккуратно расставляло гильзы с порохом на плоском камне.

В это время Джой с карабином сидел дозорным в каменной нише на вершине утёса. Авер отлёживался в шезлонге. Состояние его улучшалось, чему способствовал и сытный обед, который мы устроили из запасов атак-редера. Рани, разложив перед собой трофейную точную карту, сосредоточенно рассматривал её, хмуря брови. Мы с Петей и Шурой проводили ревизию двух огромных рюкзаков, безжалостно выбрасывая всё, что считали лишним. «За борт» полетели раскладные стол и стул, подушка, два набора фаянсовой посуды (один запасной), коробка с серебряным столовым прибором, какой-то музыкальный инструмент вроде гитары, большая записная книжка в тиснёном кожаном переплёте (прочитать мы не могли ни слова, но на всякий случай я её пролистал и запомнил). Всё, что могло гореть, тут же уходило в «фонд обороны», на костёр.

– А вот это надо держать наготове! – Я держал в руках полотнище большой палатки, окрашенное в жёлто-коричневый камуфляж. Меня поразило качество ткани: плотная, прочная и практически невесомая.

– От дождя закрываться? – поинтересовался Рани.

– И от дождя, и от «ледров».

– А это ещё что такое?

– Драконы. Летающие, – услужливо пояснил Петя.

– И что: пролетят и не заметят? – усомнился Рани.

– Очень может быть, – ответил я.

– Что ж, будем надеяться.

– Петя, а что это за хренотень? – раздался сверху голос Джоя. – В подсумке нашёл.

Джой крутил в руках толстый металлический цилиндр.

– Тихострел называется, – пояснил тот. – Наворачиваешь его на ствол, и выстрела почти не слышно. Это для охоты на зверей: чтобы после первого выстрела стадо не разбежалось.

– Послушайте меня. Я тут внимательно просмотрел всё, – громко сказал Рани, ткнув пальцем в карту. – Очень похоже, что вход и выход на плато только один: тот самый подъёмник, на котором нас сюда доставили. Есть ли какой-то спуск на полночь – неизвестно. Карта до тех мест не распространяется. А даже если бы он там и был – дойти дотуда мы не сможем по причине скудности запасов продовольствия и воды. По всему получается, остаётся нам одно: идти к горам. Похоже, их почти не исследовали – на карте очень много белых пятен. Надежды не много…

В это время в моём кармане раздался звонок.

– Что это? – насторожился Рани.

– Тихо! Всем – ни звука! – Я предостерегающе поднял палец. – Марк, подойди сюда, будешь переводить!

Ещё раз приложив палец к губам, я нажал зелёную кнопку. Однако перевода не потребовалось, совещание в эфире шло на понятном языке.

– …мне ещё ждать? Где они? – раздался из динамика голос.

– Император… – одними губами произнёс Петя, тыча пальцем в сторону прибора.

– Судя по сигналам дальнометок, пятеро идут к Башне, мой император. Они находятся в квадрате двести семь, – ответил один из атак-редеров. – Один, видимо, самый хитрый, двинулся на день-закат и находится сейчас где-то в квадрате четыреста три. Его преследует Эдон.

Петя молча зажестикулировал, показывая одной рукой в ту сторону, откуда мы пришли, а второй делая вид, будто делает себе харакири. Я понял, что речь идёт о его бывшем командире.

– Эдон! Где ты? Что у тебя?

– Всё отлично, мой император! – прохрипел я. – Четыре звезды я заработал!

– Ну хвала Обоим! Хотя бы один умелый воин в моём окружении есть. Своей волей и благорасположением добавляю тебе ещё одну звезду!

– Рад служить моему императору! – брякнул я наобум, но, судя по частым одобрительным кивкам Пети, именно то, что и полагалось в этом случае.

– Что у тебя с голосом?

– Сорвал с этими тупыми балбесами. – После этой моей фразы Петя скорчил обиженную мину.

– Мой император! Говорит атак-редер Рапо. Я только что подстрелил крысобаку…

– Крысобаку?! И ты считаешь, что мне об этом надо непременно сообщить?! А на тараканов ты там случайно не охотишься?

– Нет, мой император, я подстрелил только эту крысобаку. И я бы не стал беспокоить таким пустяком своего императора, если бы не одно необычное обстоятельство. У неё ремень на шее…

– И что?

– Это ремень от кирасы. К нему привязан мешочек, в котором лежат пять дальнометок. Весь день мы гонялись не за «тушканчиками», а за этой тварью. Обидно, но это так…

– Где они могут быть? – после продолжительного молчания спокойно, но с металлом в голосе задал вопрос император.

– Где угодно в радиусе шести квадратов от базы, – ответил Рапо.

– Каждому высылаю «дракона» с отделением Неутомимых. Охота продолжается с воздуха до тех пор, пока оставшиеся пять голов не будут лежать у подножия моего трона! – После этих слов раздался щелчок: император отключился от связи.

– Что, Эдон, выслужился? – раздался из динамика голос Рапо. – Только не разевай широко пасть: пока я жив, главнокомандующим тебе не быть!

– О чём гундос?! Главнокомандуй себе на здоровье! – великодушно разрешил я и отключил прибор, на который вся моя команда косилась с испугом и удивлением.

– Что это за хренотень такая, буря мала? – спросил Рани. Ил на всякий случай осенила себя Святым Косым Крестом в Круге:

– Они где-то близко?

– Эта хренотень называется дальноговорник, – просветил компанию Петя. – Император и его атак-редеры сейчас далеко, за много силей отсюда. Но один «ледр» с отделением Неутомимых скоро прилетит сюда, чтобы забрать лад-лэда Эдона, нас с Четыреста… тьфу, тарк побери!.. нас с Шурой и вон евойную голову. – Он кивнул в сторону Авера.

– Ага. Не позже чем через час, – поддакнул Шура.

– Марк, Ил, А-Ту! Сколько вам ещё потребуется времени? – спросил я.

– Совсем немного, мы уже почти закончили. – Ил показала мне полные пригоршни изготовленных боевых патронов.

– Сколько Неутомимых в отделении? – обратился я к Пете.

– В каждом отделении по двенадцать бойцов. Ещё с ними старший, полугроссер. Да ещё два погонщика дракона, – ответил тот.

– То есть пятнадцать, – подвёл итог Рани. – Боюсь, буря мала, не справиться нам с ними.

– А если спрятаться? – предложила Ил. – Под палатку, как предлагал Ланс? Они нас не заметят и пролетят мимо!

– Мимо не пролетят, – сказал подошедший Джой. – Ланс, дай мне Меч.

Я вынул Меч из ножен и протянул ему.

– Мне доводилось чистить Мечи. Вообще-то это обязанность Неутомимых, но они почти всегда сваливают её на простых армейцев, – продолжил Джой, нажимая на кнопки. Он отделил рукоятку от клинка и потряс её: на его ладонь выпала знакомая таблетка-«дальнометка». – Тогда я не знал, что это такое. Жаль, ни одной крысобаки поблизости нет!

– И не надо, – сказал я. – Мы поступим по-другому. Есть одна идея.

Посадочные дымовые факелы также отыскались в багаже лад-лэда Этона. Когда прибывший для подкрепления «ледр», немыслимый гибрид вертолёта и реактивного самолёта, опустился на обозначенную ими площадку, глазам высыпавших из него Неутомимых предстало следующее зрелище: на шезлонге перед палаткой полулежал атак-редер с головой, полностью замотанной окровавленными бинтами, а два его оруженосца бдительно стояли на страже. Надо ли говорить о том, что роль атак-редера исполнял я?

Полугроссер, увидев начальство, подбежал ко мне и вытянулся во фрунт, ожидая приказа. Я прохрипел что-то невразумительное и энергично замахал рукой в сторону запада, изображая, насколько это возможно с забинтованным лицом, страшный гнев. Тут же подскочил проинструктированный мною Петя и «перевёл»:

– Господин атак-редер хочет сказать, что все пятеро «тушканчиков» здесь, засели вон на той скале. Ваша задача – захватить их живыми, потому как господин атак-редер хочет с ними лично посчитаться за свои раны: у мерзавцев откуда-то взялись боевые патроны. Так что будьте осторожны! Если операция будет проведена успешно, господин атак-редер обещает тебе чин гроссера!

– Может, атаковать их на «ледре»? – предложил полугроссер.

– Сказано же тебе: жи-вы-ми! – с наглостью, присущей ординарцам, оборвал его Петя. – К тому ж ты что, не видишь, в каком состоянии господин атак-редер? Мы должны срочно доставить его к лекарю! Потом «ледр» вернётся за вами и за «тушканчиками». Выполняйте!

– Слушаюсь! – Полугроссер моментально развернул свою дюжину в боевой порядок и повёл на штурм скалы. Лишь только они скрылись, из палатки вывалилось всё наше воинство и мгновенно взяло приступом «Летающего дракона». Последним внутрь летательного аппарата влез Шура, неся в охапке наспех снятое полотнище палатки. Оторопевшие пилоты не успели ничего понять.

– Полетели! – приказал Марк одному из них, судя по количеству нашивок, старшему. К этому времени я уже размотал бинты, в которых уже чуть не задохнулся от жары и духоты.

– Но… но это же совсем не господин атак-редер! – дошло до пилота.

– Да какая разница! – беспечно махнул рукой Марк.

– Я… я отказываюсь!

Марк приставил дуло автомата к его голове и, повернувшись ко второму пилоту, спросил равнодушным тоном:

– В одиночку управишься?

Тот, не в состоянии ничего сказать, только испуганно кивнул.

– Ну вот и славно! – Марк картинно передёрнул затвор.

– Нет, нет, я… я тоже умею, – запаниковал старший и схватился за рукоятки управления.

– Правильно, не стоит жеманиться, – хмыкнул Марк.

Тяжело закрутились лопасти, «ледр» оторвался от земли и поднялся на несколько сот метров. Сверху каменный лабиринт казался слоем растрескавшейся от жары почвы. Даже отсюда не представлялось возможным полностью оценить грандиозность размеров плато. Оно тянулось на три стороны до самого горизонта, исчезая в зыбком жарком мареве: лишь далеко на западе с трудом просматривался горный хребет. И только с юга так же безбрежно возлежал океан, Полуденное Море.

– Куда лететь? – тускло спросил пилот.

– На заход, – ответил я и выбросил в иллюминатор маячок, извлечённый Джоем из рукояти Меча: ищите!

– Летим за Долгую Гриву, – согласно кивнул Рани. Он, как и все остальные «тушканчики», впервые поднявшись в небо, чувствовал себя, мягко говоря, неуютно, о чём свидетельствовала небольшая бледность.

Стрекотание винта смолкло, зато взревели турбины. Сквозь прозрачный люк в крыше мы увидели, как лопасти остановились, зафиксировались и утопились в крылья. «Ледр», набирая скорость, устремился на запад.

Впятером в кабине тесновато. Я, оставив Марка и Шуру контролировать действия пилотов, прошёл в салон, если только можно так назвать бочкообразное помещение с железными скамьями вдоль бортов. Все сидели у иллюминаторов и с интересом смотрели на приближающиеся громады пиков хребта Долгая Грива. Шум двигателя заглушал почти все звуки, поэтому я скорее почувствовал кожей, нежели услышал, как в моём кармане вновь затарахтел дальноговорник. Я нажал кнопку приёма и крепко прижал прибор к уху.

– Четыреста Двадцать Первый, с тобой говорит император! – услышал я.

– Сам император?! Да ещё и по-человечески?! Я польщён, – ответил я дурашливо, пьяный от ветра свободы. – Быстро же вы спохватились. Вот только я уже устал повторять, что я не Четыреста…

– Ты вспомнил, где Камень Ол?

– Послушай: отстал бы ты от меня? Даже прибор подтвердил, что я о твоём камне ничего не знаю, а тебе всё неймётся!

Последовало недолгое молчание, после которого император спросил:

– Кто из вас Предназначенный?

– С чего ты взял, что среди нас есть Предназначенный?

– О существовании Предназначенных мало кто знает. Так что, судя по твоему ответу, я не ошибся. Может быть, это ты и есть?

– Какая тебе разница?

– Действительно… – медленно произнёс он и отключился от связи. И в этом последнем слове звучала такая зловещесть, что вся эйфория мгновенно вылетела из моей головы. Почувствовав беду, я заорал пилоту: «Снижайся!» Но поздно! Последнее, что я запомнил – взрыв, ослепительная вспышка на месте кабины, разваливающийся на куски «ледр», стремительно летящая навстречу горная вершина и облака, облака, облака…

Хребет Долгая Грива, 21 кумината 8855 года

Очнулся я от холода – всё лицо и руки облепило что-то холодное, скорее всего, снег. Гудела ушибленная голова, в нескольких местах ныло тело. Вокруг стояла полнейшая темнота. Рядом слышались всхлипывания и чей-то тихий неразборчивый голос.

– Кто здесь есть? – спросил я.

– Ланс! Ты живой! – раздался голос Ил. – А я думала, только мы с Джоем остались!

– Я тоже… вроде жив, – прозвучал в темноте голос Пети.

– И я тоже, – узнал я голос А-Ту.

– Что произошло? Где мы? – спросила Ил.

– Так это… упали мы. Сверху, – ответил Петя. – А где мы – сейчас посмотрим.

Послышались чирканья, и вскоре в руке Пети загорелся огонёк зажигалки, озаривший неровным светом окружающее пространство. Мы по-прежнему находились в корпусе «ледра», но вместо его носовой части искрилась огромная гора снега. Снег виднелся и в иллюминаторах, и сквозь прозрачный верхний люк, свидетельствуя о том, что летательный аппарат, вернее, то, что от него осталось, полностью погребён под завалом.

– О! А нас того… Засыпало! – удивлённо сказал Петя.

Тут насыпь зашевелилась и стала стекать внутрь корпуса, явив нашим глазам ругающуюся и отплёвывающуюся голову, всю белую от облепившего её снега: только по ругани я догадался, что голова принадлежит Рани. Чуть ниже из насыпи торчала нога.

– Ого, как тебя скрутило! – вновь удивился Петя. Рани скосил глаза на ногу, чуть призадумался, прислушиваясь к своим ощущениям, а затем заявил:

– Это не моё! Вытаскивайте!

Мы дружно ухватились за ногу и вытащили Авера, который уже почти задохнулся. Рани выбрался сам. Вместе с этими двоими внутрь «ледра» ссыпалась новая масса снега, значительно уменьшив и без того небольшой объём, в котором мы находились. Тут Петя айкнул и бросил зажигалку, которая упала в снег и тут же потухла. Нас опять окружил мрак.

– Нагрелась она здорово… – виновато прозвучали во вновь наступившей темноте слова Пети.

– Что будем делать? – спросил у всех Рани после некоторого молчания.

– Надо выкапываться, – подало голос А-Ту. – Нору прорыть.

– Ничего не получится, – возразил Джой. – Снег сухой, и никто не знает, сколько его над нами. Нас просто засыплет…

– Ужас какой! Я так не могу!.. не могу!!. не могу!!! – сорвалась на истерику Ил.

– А ну, тихо! – рявкнул я нарочито громко и свирепо. – Помолчите несколько минут!

Все смолкли. Стало почти тихо: лишь изредка жалобно икала Ил да жадно дышал Авер. Я внутренне собрался. Снег – та же вода, и я попробовал ощутить его, как давеча на плато. И у меня вновь получилось! Я ощущал это тяжёлое толстое покрывало гор на многие километры вокруг. Но сейчас меня интересовал лишь его небольшой участок – тот, что над нами: сугробище высотой около шести метров.

«Джой прав, – думал я. – Снег жёсткий и рыхлый: если копать вверх, он будет осыпаться и в конце концов засыплет нас полностью. Свободного объёма салона не хватит на то, чтобы вместить всё, что находится над нами. Что же делать? Так, посмотрим, что творится вокруг. Здесь сугроб меньше, здесь ещё меньше, ещё… А здесь резко обрывается. Почему? Проталина? Или пропасть? А если?.. Ну-ка, ну-ка!»

Я сцепил пальцы в замок, развернул ладони в сторону завала и стал мысленно толкать закупорившую нас стену снега. Некоторое время ничего не происходило. Потом мне как будто сдавило виски, зазвенело в ушах: то ли от напряжения, то ли от быстро наступающей духоты. Наконец я почувствовал движение снежного массива и тут же почти въявь увидел низвергающийся вниз ослепительно белый поток. Он ссыпался в пропасть как сухой песок, сугроб над нами быстро уменьшался, и наконец под потолком фюзеляжа открылась щель, в которую хлынули солнечный свет и свежий горный воздух.

– И-и-и-и! – завизжала и запрыгала от радости Ил. – Слава Обоим! Жить – это так хорошо! Просто замечательно!

Соблюдая максимальную предосторожность, чтобы не быть унесёнными снежной осыпью, мы выбрались наружу. Оглядевшись, мы поняли, что произошло. Нас спасло счастливое стечение двух обстоятельств. Первое – это то, что «Летающий дракон», падая по параболе, упал на западный склон горы почти по касательной к поверхности, и мы вместе с лавиной, которую сами же и вызвали, относительно мягко съехали по снежному покрову, отделавшись только лишь ушибами и незначительными порезами. Упади мы на восточный склон, мы бы просто врезались в него и расшиблись насмерть. Второе – хвостовая часть фюзеляжа, в которой мы находились, застряла между двумя большими камнями-останцами и не скатились в пропасть, как все остальные обломки «ледра».

Мы находились на широком и длинном горном карнизе, покрытом многометровым слоем льда и снега. В пропасти, далеко под нами, стояли густые белые облака, скрывая от взгляда дно ущелья. Никто из четверых, находившихся в кабине, спастись не мог: вероятнее всего, они погибли уже при взрыве. Тем не менее мы ещё долго бродили вокруг, временами проваливаясь в снег по пояс, всё-таки надеясь хоть кого-нибудь отыскать. Ил громко звала Марка и Шуру по имени. И вдруг её голос смолк, оборвавшись на полуслове. Я резко обернулся: Ил стояла замерев, в её глазах метался испуг. Я повернул голову в ту сторону, куда смотрела она.

От пропасти до скалы цепочкой растянулись Синие Псы. Я узнал их сразу, хотя и ни разу не видел. Внешне они чем-то походили на чау-чау, но размером превосходили сенбернара. Оказалось, что они не синие в буквальном смысле: густой подшёрсток абсолютно чёрный, но остевые волосы, наиболее густые в роскошной гриве, отливают сизым, как вороново крыло. Псы не нападали. Просто молча стояли и смотрели на нас. Такая же цепочка преграждала нам путь с другой стороны карниза.

Стоявший рядом со мной Джой вскинул карабин.

– Не стреляй, – тихо сказал я.

– Почему? – так же тихо задал он вопрос.

– Лавина может сойти. И вообще…

– Что «вообще»?

– Посмотрим…

Мы долго стояли не двигаясь. Сипсы тоже не приближались, стояли молча и неподвижно, чего-то ожидая. Спустя некоторое время из-за большого останца показался человек. Он беспрепятственно прошёл сквозь цепь животных и, сильно припадая на левую ногу, направился в нашу сторону. Два пса отделились от основной группы и двинулись за ним, в паре шагов позади: стало очевидно, что они присутствуют здесь в качестве его телохранителей. Настороженные взгляды животных внимательно следили за нами.

Передвигался человек с трудом, тяжело опираясь на деревянный посох. Несмотря на неизбежный на заснеженной вершине холод, всё его одеяние составляла лишь набедренная повязка из потёртой шкуры какого-то животного. Кожа незнакомца загорела почти до черноты, а густая шапка волос и борода, наоборот, выцвели на солнце и приобрели неопределённый сероватый цвет. Никакого оружия, даже ножа, он не имел. В нескольких шагах от нас он остановился и пристально оглядел всех. Оба Синих Пса неподвижными стражами застыли рядом.

– Здесь упал дракон, – очень медленно, словно подбирать нужные слова ему неимоверно трудно, сказал человек. – Где он?

– Вон там, между теми двумя камнями, – указал рукой Рани, – лежит всё, что от него осталось…

Незнакомец ничего не сделал, но около двадцати сипсов тотчас же, глухо рыча и по грудь увязая в рыхлом снегу, рванулись к остаткам «ледра». Два десятка больших, тяжёлых псов. И под их суммарным весом лавина, притормозившая на горном карнизе, вновь двинулась и стала стекать в пропасть. Собаки тотчас повернули обратно, но было уже поздно: снег неимоверно мешал бегу. Несмотря на все их усилия, псы неотвратимо приближались к обрыву. Ещё не отдавая себе отчета в своих действиях, я вытянул вперёд руки в попытке остановить этот громадный снежный массив. Это оказалось безумно тяжело. Одно дело – чуть подтолкнуть готовый упасть завал, и совсем другое – остановить двигающееся многотонние. Тело словно налилось свинцом, а по сосудам, казалось, вместо крови побежала раскалённая ртуть, с каждым ударом сердца выплёскивая на мой мозг новую всёсжигающую порцию. Я уже не видел, что происходило вокруг, на сознание стала опускаться чёрная пелена, когда вдруг услышал: «Довольно!» Кто это сказал, я не понял. Впрочем, и без того моих сил уже недоставало. Я расслабился и в изнеможении опустился на снег. Лавина вновь двинулась и с глухим рокотом стала рушиться в пропасть. Все Синие Псы уже стояли на безопасном расстоянии, но по-прежнему не сводили взгляда с останков «ледра», злобно подёргивая брылями.

– Какой ты бледный! – Ил опустилась рядом и принялась растирать мне виски снегом. Повернув голову, я встретился с изучающим взглядом нашего нового знакомца.

– Зачем? – спросил я его.

– Дракон должен быть убит, пока не взлетел. В воздухе мне его не достать.

– Он не живой. Это просто куски металла.

– Я буду говорить с тобой, – сказал он мне, а затем, оглядев столпившихся вокруг моих встревоженных товарищей, добавил. – С одним.

Он повернулся и пошёл прочь. Я поднялся и, пошатываясь, двинулся за ним. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и, пристально глядя мне в глаза, спросил:

– Как твоя стая попала сюда? Я не видел, чтобы кто-нибудь поднимался на Долгую Гриву.

– Мы прилетели вот на этом. – Я показал на обломки «ледра», которые из-за последнего схода снега выступили из него более чем наполовину.

– Вы прилетели на драконе? Вас послал Громорог?

– Кто?! – Я почувствовал, как бешено ускорился мой пульс: наконец-то я что-то узнаю о Предназначении!

– Громорог часто посылает драконов. Он хочет убить Камнерога.

Так-так-так! Кое-что проясняется. «Ледры» посылает император. Стало быть, он и есть Громорог. Поэтому-то он и знает о Предназначенных. Каким-то образом захватив власть, он боится конкуренции со стороны других Предназначенных. Увидев мои ночные развлечения с облаками, он предполагает, что кто-то из «тушканчиков» – Водорог (а позже я ему это невзначай подтвердил!) и отменяет все правила охоты, поставив перед атак-редерами одну-единственную задачу – убить всех любой ценой. Так, с этим более-менее ясно. Вопрос второй: Камнерог. Враг моего врага – мой друг. Его надо найти. Но где? Может быть, этот человек знает, где его искать?

– Кому лучше меня известно, где находится Камнерог? – произнёс тот. Я слегка оторопел: мой собеседник ответил на вопрос, который вслух я не задавал. Неужели он читает мысли?

– Да, – вновь ответил тот. – Кроме власти над своей стихией, я имею Дар. Я читаю мысли.

– Ты имеешь власть над стихией? Ты Предназначенный? Камнерог?

– Да.

– Что ты знаешь о Предназначении?

– Столько же, сколько и ты, – ничего.

– А ты пытался что-нибудь узнать?

– Зачем? Предназначение само найдёт тебя, когда придёт его время.

– Может быть… Однако я не намерен сидеть и ждать. Ты поможешь нам спуститься в долину?

– Я благодарен тебе за то, что ты спас восемнадцать меня.

– Не понял…

– Восемнадцать меня, – повторил он. – Я и эти псы – единое. Я чувствую и вижу всё, что чувствует каждый из них, где бы они ни находились. И каждый из них чувствует и видит то, что чувствую и вижу я. Мы – целое. Мы – Аррутар, Великий Синий Пёс. Сегодня ты спас меня от восемнадцати смертей. Синий Пёс поможет твоей стае. Прикажи ей идти за мной.

– Я не могу приказывать, не я старший.

Он очень пристально посмотрел на меня, а затем сказал:

– Я чувствую в тебе вожака. Почему не ты вожак в своей стае?

– Что значит «почему»? – немного растерялся я. – Все решили, что главным будет Рани, и выбрали его.

– Вожака не выбирают, – очень уверенно произнёс мой собеседник.

Мы в нерешительности стояли перед межпространственным порталом. В том, что это именно портал, я не сомневался ни на секунду, хотя до сего момента считал его только лишь плодом воображения фантастов. Да и странно бы было сомневаться в очевидном. На широком плоском диске стояла двухметровая арка. Из одной её колонны выступала плоская консоль, на поверхности которой имелось углубление в виде правильной восьмиконечной звезды. Рядом располагались несколько непонятных символов. В проёме портала как на экране телевизора виднелся пейзаж, разительно отличающийся от того, который простирался здесь на многие и многие километры вокруг: там в лучах яркого дневного солнца играл всеми оттенками зелёного густой субтропический лес, а хребет Долгая Грива и каменистое плато Синих Псов уже снова начинали окрашиваться в вечерние багровые тона.

Портал находился в просторном гроте большой пещеры, до которой от места катастрофы мы, сопровождаемые стаей сипсов, довольно долго добирались по горам чуть заметными звериными тропами. Пещера служила Синему Псу и жилищем, и убежищем в случае налёта «ледров».

– Заколдованные Врата открываются только на несколько часов после грозы, – сказал Аррутар, и я обратил внимание на толстую шину, начинающуюся на верхушке арки и теряющуюся в темноте под высоким сводом пещеры: очевидно, в отсутствие другого источника энергии портал подпитывался атмосферным электричеством. Сам того не ведая, император посредством своего «небесного гнева» помогал нам бежать от него.

Видимо, Аррутар почувствовал нашу нерешительность: один из сипсов, сидевших подле него, поднялся, повинуясь бессловесному приказу, подошёл к порталу, запрыгнул на диск и прошёл сквозь арку как сквозь обычную дверь: мол, смотрите, это совсем не опасно. Ил недоверчиво обошла вокруг портала, но Синего Пса там, естественно, не обнаружила: с той стороны даже арки не было – сплошная металлическая поверхность. А сипс, почесав задней лапой за ухом, улёгся на траве, греясь на солнце и всем своим видом показывая, что ничего страшного в этом переходе нет.

– Ну что ж, Аррутар, благодарю тебя за помощь. Надеюсь, ещё увидимся. Прощай!

– Синий Пёс не прощается. Аррутар идёт с тобой. Не весь. Один. – Он кивнул головой на пса по ту сторону арки.

– Ну, тогда что… Тогда пошли. – С этими словами я, преодолев некоторую робость, поднялся на диск и шагнул в портал.