Кровоточащая чаша

Восьмая глава

Септиам Тор был миром-садом. Два его основных континента покрывали роскошные пастбища и буйные, дремучие леса. Бледные кольца вокруг планеты заключали небо в объятия сверкающих радуг, а закаты расцвечивались миллионом оттенков. Кристально-чистые реки прокладывали свой путь через потрясающую воображение сельскую местность и погружались в захватывающие дыхание водопады перед тем, как слиться с могучим сияющим океаном, изобилующим коралловыми рифами. Экосистема планеты никогда не эволюционировала за пределы растительной жизни, потому здесь не существовало животных, способных играть роль хищников или вредителей, за исключением одного вида, предназначенного для опыления небольшого урожая выращивающихся на планете цветков огнедушца - стаи птиц с зеленым и голубым оперением, которые проносились по небу подобно кометам.

Тычинки огнедушцев были источниками одних из наиболее сильнодействующих боевых стимулянтов, которыми Империум снабжал свои штрафные легионы и самые расходные полки Имперской Гвардии, и потому Септиам Тор было даровано особое положение. Его десятины выплачивались лишь урожаями огнедушца, и правящая семья – чьи корни восходили к первому свободному торговцу, открывшему планету и присоединившую её во имя Императора – заполучила вечные права во владении планетой.

Септиам Тор оставался незаселенным и нетронутым, кроме единственного города, мраморного спрута разросшегося поселения, состоящего из обширного, поддерживаемого колоннами дворца, с казармами и тюрьмой для личного подразделения блюстителей порядка и бесчисленными улицами с покрытыми изразцами крышами домов, приютивших сборщиков урожая.

В один прекрасный день в верхних слоях атмосферы промелькнула корабельная спасательная шлюпка, её аварийный маяк вещал о находящемся на борту единственном серьезно раненном пассажире. Капсула рухнула посредине поля, взбив вверх султан фиолетово-черных лепестков. Отделение сил правопорядка Септиам Тор выслал команду парамедиков, чтобы извлечь пострадавшего и доставить его в город для дальнейшего излечения. Обнаруженный ими человек был здорово обожен, но жив и потому помещен в лазарет неподалеку от здания сената.

В течение трех недель персонал госпиталя боролся за жизнь жертвы кораблекрушения. Наконец их усилия увенчались успехом – пациент – они даже не могли сказать, мужчина это или женщина – заморгал глазами, приходя в себя.

Как раз в это время один из сенаторов Септиам посещал медицинское учреждение. Это был тот вид должностных обязанностей, который вменялся всем сенаторам, демонстрируя, насколько тесную семейную команду они составляют в своих старательных попытках опередить друг друга в деле служения на благо родного мира. Сенатор недолюбливала лазарет, но обеспечение безопасности и жизнерадостности сборщиков урожая на Септиам Тор было критически важным, и она вежливо внимала информации и рассматривала пациентов, которых представлял ей медперсонал по мере движения вдоль больничных палат.

Она обогнула угол и увидела обугленную массу иномирянина, висящую в люльке из проводов и замотанную бинтами, пожелтевшими и покрытыми пятнами, даже несмотря на то, что их меняли какой-то лишь час назад. Следящее за состоянием больного оборудование перемигивалось и пощелкивало. Надушенные занавеси, опущенные вокруг пациента, не могли скрыть едва уловимую вонь зажаренного мяса.

- А, наш гость, - сенатор улыбнулась – якобы проявляя сострадание в отношении неудачливой жертвы, но на самом деле потому, что изодранное, истекающее кровью тело было первой интригующей деталью, увиденной ею за сегодняшний день. – Наш незнакомец. Как скоро ты сможешь рассказать нам о себе? Мы чрезвычайно заинтересованы побольше разузнать о тебе и твоем корабле.

- Пациент очнулся лишь недавно, моя госпожа, - доложил один из санитаров. - Мы рассчитываем на полное возвращение сознания в ближайшее время.

Больной пошевелился и уставился на сенатора полными боли, вращающимися зрачками.

Затем, на глазах у сенатора, пациент разложился, бинты разматывались, его кожа обвисла, свившиеся в кольца кишки скатились и зашипели на отдраенном полу, внутренние органы булькали и кипели в гноящейся солоноватой луже. Позвоночник переломился и череп шлепнулся вниз, мозг разжижился, глаза вытекли на щеки, лишь зубы отбеленными кубиками выглядывали из вонючего месива.

Сенатора наскоро выпроводили из госпиталя на свежий воздух, а санитары спустили кровавую массу в очистные сооружения. Но предварительно сенатор полной грудью вдохнула хорошую полноценную порцию зараженных газов, испаряющихся от растворяющегося пациента и, таким образом, подхватила заболевание, которое она затем распространила на следующем заседании в здании сената.

В течение двух недель, сенат и половина населения была выкошена заразой. Десятки тысяч мертвецов были нагромождены в ямах и прекрасное небо Септиам Тор подернулось грязно-серым смогом от жирного дыма костров. Уцелевшие попытались организовать карантинную область за стенами города Септиам, но обоженные костяные пальцы сокрушили барьеры и мертвецы восстали вновь, превратив совершенство мира-сада в окровавленный кошмар из шаркающих трупов.

Те немногие из живых мертвецов, что могли говорить, повторяли имя Тетуракта.

Гвардеец Сеншини мог поклясться, что он слышит хруст костей под траками «Лемана Русса» класса «Палач», пока танк взбирался на поросший пригорок, взбивая покрытую воронками грязь, которая простиралась там, где когда-то цвели благоухающие поля огнедушца и вздымалась буйная лесистая местность. Через систему наведения главного орудия Сеншини был в состоянии лишь мельком увидеть беспорядочное нагромождение на горизонте, взгляд скользил мимо разбитого бесформенного пейзажа из перекореженных лесов и размазанной грязи. Город Септиам был вздутием на фоне ландшафта, рябые глыбы мрамора и завалы из рухнувших колонн образовывали баррикады и линии противотанковых «ежей», кольцом окружающие пригороды столицы.

Сеншини знал достаточно о короткой истории столкновения на Септиам Тор, чтобы предпологать, что это был крупный успех. Первая атака на планету имела место лишь несколькими неделями после того, как подтвердилось, что Септиам Тор попал под пяту Тетуракта. Полк элизианцев при помощи гравишютов десантировался на планету из «Валькирий». Их выкосили практически начисто, когда они оказались окружены толпами ходячих мертвецов вместо ожидаемой горсточки личной армии восставших. Полки элизианских десантников считались элитными подразделениями, но никакие тренировки не смогут заставить заряд лазгана убить нечто, что и так уже мертво, особенно когда некоторые из этих живых мертвецов являются бывшими товарищами.

Имперская Гвардия вытащила тех из элизианцев, что смогла, и послала в дело полк более традиционных пехотинцев, XVII-ый Джоурианский. Они осадили Септиам-Сити. XXIII-ий Стратикский, закаленные новобранцы из бывших уличных бандитов улья, испытывающие непреодолимое стремление отомстить за свой мертвый мир, были высланы в подкрепление, когда стало ясно, что двадцатитысячному контингенту джоурианцев не удастся самим взять Септиам-Сити. Личная гвардия губернатора, Гаталаморианский Артиллерийский, приступила к делу, чтобы ослабить оборону укрепившихся защитников в преддверии неизбежного штурма.

В итоге, включая вспомогательные и части обеспечения, армейская группировка Торус лишь слегка не дотягивала до сотни тысяч человек. Сеншини, если быть абсолютно честным, не думал, что и этого будет достаточно.

Вместе с джоурианцами он находился на Септиам Тор в течение трех недель. За это время он уже успел наслушался историй, которые приносили на хвосте патрули и группы зачистки. Где-то там были мертвецы, передвигающиеся, словно живые. Некоторые из них когда-то были элизианцами. Другие теперь являлась джоурианцами. По крайней мере, ожидание наконец-то закончилось, но, как и все в его бронетанковом подразделении, Сеншини опасался того, что им предстояло обнаружить внутри города.

Он видел пехотинцев на периферии прицельного визора, пробегающие мимо силуэты в темно-серой униформе XVII-го Джоурианского, шлемы и нательная броня уже испещрены грязью, лазганы прижаты к груди.

Бронесилы и пехота должны были поддерживать друг друга по мере наступления на противника, задача танков – проломить стены, а пехоты – ворваться сквозь бреши. Осадные танки «Уничтожитель» громыхали по направлению пятачков из посеченных деревьев, среди которых они смогут получить хоть какое-то укрытие, пока станут долбить город с дальней дистанции. Танки «Леман Русс» пойдут на сближение, их орудия среднего радиуса действия вдребезги разнесут кладку и сбросят защитников со стен. «Палачам», которых среди джоурианцев имелась лишь горсточка, придется набраться храбрости и продвинуться еще дальше, так, чтобы их пушки залили проломы жидким огнем до подхода наступающей пехоты.

Вооружение «Палача» являлось нетипичным по сравнению с другими танками Имперской Гвардии. Его шасси модели «Леман Русс» венчало массивное плазменное бласторудие, большую часть отсека для экипажа забивали горячие, потрескивающие плазменные катушки, питающие пушку. «Палач» был редким зверем, которого не часто приходилось наблюдать за пределами миров-кузниц, секреты технологии их производства ревностно охранялись Адептус Механикус, и XVII-му Джоурианскому просто повезло заполучить хоть сколько-то машин этого класса. Задачей Сеншини была стрельба из бластпушки, и ему было известно, что это действие пометит танк для вражеских наблюдателей словно выпущенный фейерверк.

Тем не менее, бывает и хуже, размышлял Сеншини, заметив одиночные фигуры, передвигающиеся между разбитых колонн, выступающих из изломанного силуэта городских стен. Он бы мог управлять «Адской Гончей», пользующимся дурной славой и зачастую злополучным огнеметным танком, с полными прометиума внешними баками, которым предстоит отправиться в самое пекло вражеского огня, чтобы поддерживать пехоту струями пламени.

Командир «Палача», Кайто, рывком распахнул верхний люк и выбрался наружу, чтобы оглядеть окрестности. Отвратительный запах поля боя ворвался в танк, прорезавшись даже через электрическую вонь плазменных катушек – зловоние болезнетворной гниющей плоти и тяжелый, прокопченный запах от горящих тел.

- Правь влево, Танако! – распорядился Кайто, - держи их позади нас!

Сеншини, как и Кайто, был прекрасно осведомлен о необходимости иметь пехоту неподалеку от машины. «Палач» не имел оружия на спонсонах, способного прикрывать его фланговые зоны, и ему требовалась поддержка пехотинцев для уменьшить вероятность попадания луча лазпушки или кумулятивной ракеты в боковую броню.

Танако, стиснутый в водительском отделении под Сеншини, передернул управляющие рычаги и танк повернул в сторону – сквозь прицел Сеншини видел, как машина подполза ближе к пригибающимся джоурианцам, спешащим через изрытую рытвинами грязь.

Кайто спустился обратно в танк и опустил крышку люка. – Приближается артналет, - произнес он. Сеншини заметил, что лицо командира танка было перечеркнуто машинной копотью и плечи его офицерского пальто покрывают комья взбитой грязи. Кайто был ветераном, потерявшим свою предыдущую машину, охотник за танками типа «Завоеватель», под огнем врага на Салшан Антериор и вступил в командование «Палачом» лишь неделю назад. Для обоих гвардейцев, и для Сеншини, и для Танако, командир был загадкой – спокойный и сдержанный, редко говорящий без необходимости, с невозмутимым лицом, которое демонстрировало мало признаков того, что он участвовал в самых жарких и ожесточенных сражениях на Салшан Антериор.

Даже с захлопнутым люком Сеншини услышал первые залпы артиллерийской атаки, с пронзительным визгом пролетающие над головой.

Орудия гаталаморианцев выстреливали тяжелые, бронебойные снаряды, чтобы расшатать стены и бризантные боеприпасы, дабы нести смерть и опустошение в городе за ними. Сеншини следил, как они с шумом проносились над рядами наступающих джоурианцев, подобно падающим созвездиям. Первые из снарядов достигли цели долю секунды спустя. Он почувствовал их попадание сквозь затрясшийся корпус танка, когда они разорвались со звуком, похожим на землетрясение, дюжина зарядов врезалась в Септиам-Сити, озарив стены и высветив самодельные баррикады резкими тенями на фоне пламени.

Артиллерийские танки «Мантикора» в арьергарде бронесил джоурианцев добавили к огню яркие росчерки ракет, словно отметины когтей на темнеющем небе, и одна из гаталаморианских пусковых установок «Смертельный Удар» послала толстую ракету, с глухим рокотом упавшую в город прямо за стенами, где она и изверглась в бело-голубой шар ядерного огня.

Со стен проклюнулся ответный огонь, волна вспышек, которая была отдаленными очередями из ручного оружия, автопушек и лазганов.

- Двенадцатый Дивизион поможет нам на дальних дистанциях, - заговорил Кайто по внутренней связи, его голос прерывался приближающимися разрывами.

- Ясно, сэр.

Дивизион Двенадцать был в нескольких сотнях метров слева и состоял из двух танков «Леман Русс» с лазпушками на спонсонах и истребителя танков «Завоеватель», функционируя как единственный источник противотанковой огневой мощи посреди линии пехоты.

Сеншини развернул прицел на шарнире и поймал в видоискатель изображение «Завоевателя» Шестого Дивизиона, выпустившего трассирующий снаряд в сторону стен. Тот рухнул с небольшим недолетом в багровом цветке разрыва.

- Дивизион Двенадцать, это стрелок Шестого Дивизиона, - произнес Сеншини в примитивный полевой вокс танка. – Целеуказание получено. Оставайтесь на рубеже в три сотни метров до дистанции стрельбы из бластпушки.

- Шестой Дивизион, это Дивизионное Командование, - донесся голос из подразделения артиллерийского командования, расположившего в командирской «Саламандре» в нескольких сотнях метров позади. – Ближняя дистанция ваша, продвигайтесь вперед для совместной атаки.

- Так точно, сэр. Шестой Дивизион, конец связи. – Кайто переключил вокс. – Танако, вперед. Мы должны быть готовы стрелять одновременно с «Завоевателями».

- Будем надеяться, что некоторые из этих пешедралов поспеет за нами. – мрачно произнес Танако, прибавляя газу.

Джоурианцы впереди будут первой волной, осадившей стены. Сеншини доводилось слышать, что подобная вещь являлась большой честью для многих солдат, но также он знал, что в Гвардии хватает психов

Тонкая темная линия джоурианцев подползала все ближе к городским окраинам под усиливающимся огнем со стен, и под прикрытием последующих залпов артиллерии. Где-то на другом конце города XXIII-й Стратикский занимался тем же самым, бывшие гангстеры, а ныне призывники спешили вцепиться мертвой хваткой в обороняющихся в кровавом ближнем бою, в искусстве которого они преуспели. А внутри города защитники будут оборонять стены даже ценой своих жизней, а затем восстанут из мертвых, если в них останется достаточно плоти.

Двести метров. Сеншини уже мог рассмотреть отдаленно напоминающие людей фигуры, частью лишенные конечностей или даже голов, многие нянчат награбленное со складов Сил правопорядка оружие, остальные просто шаркают вдоль раздробленной каменной кладки. Покрытые мрамором крыши были навалены по краям, образуя завалы, нагромождения из рухнувших участков колонн образовывали мощные препятствия. Все, что было сбиты при предыдущих бомбардировках, стаскивалось на окраины города и скирдовалось в коварные отвесные склоны из измельченного мрамора и кирпича, с огневыми точками наверху, чтобы выкашивать бойцом ружейным огнем, пока они будут взбираться наверх.

Сто метров.

Выстрелы из ручного оружия вспахивали землю вокруг солдат – джоурианцы прекрасно понимали бесплодность попыток ввязаться в перестрелку на такой дистанции, но один или двое из них все же упали, стальной дождь срубил их в движении. Пара зарядов отскочили от корпуса «Палача», звонкие стальные щелчки на фоне монотонного рева двигателя и хруста, пока траки перемалывали останки жертв предыдущего штурма. В грязи под ними были мертвые люди, элизианцы и бойцы из подразделения Сил правопорядка, вперемешку с узловатыми конечностями септиамцев, вместе с оружием и снаряжением, которое выпустили мертвые руки. Что бы ни случилось, вскоре здесь появится еще один слой из джоурианских мертвецов. Пятьдесят метров.

Если бы это был обычный город, Флот сравнял бы его с землей с орбиты. Но предыдущий опыт с последователями Тетуракта показал, что это всего лишь предоставит им множество пригодных для укрытия нор, из которых вновь восстанут мертвяки. Поэтому работу требовалось выполнить старомодным способом, пехотинцы пройдутся штыками по всем предателям и затем сожгут останки.

Сеншини с трудом различал выкрики полевых офицеров, которые выравнивали цепи своих отделений и взводов в соответствии с предписанными точками наступления на позиции защитников. Некоторые попытаются вскарабкаться по вертикальным мраморным настилам крыш с помощью канатов, и альпинистское снаряжение свисало с их плеч. Остальным придется пробивать себе дорогу по наклонным откосам. Отряды саперов будут проникнуть сквозь стены или под ними, их задача считалась наиболее опасной из всех.

В нижнем углу прицельной сетки виднелось расстояние. Сеншини знал, что они были достаточно близко. Еще секунду он позволил «Палачу» свободно катиться, добавляя еще несколько метров стены к зоне поражения бластпушки.

- Стрелок Шестого Дивизиона, на дистанции выстрела, - доложил Сеншини.

- Это командир Дивизиона Шесть, - повторил в вокс Кайто. – Готовы открыть огонь.

- Шестой Дивизион, огонь, - пришел ответ командования.

- Пли! – рявкнул Кайто и Сеншини рванул рычаг стрельбы вниз.

Сетку наполнил свет, текущий сверху и сзади, когда катушки опустошили свои мощные заряды через ствол бластпушки. Энергия была собрана в компактный разряд жидкой и раскаленной добела перегретой плазмы, которую с чудовищной силой выплюнуло по направлению стены колоннадной секции, видимой в видоискателе Сеншини.

Массивные навершия колонн опрокинулись, образуя оползень из разбитого камня, куски скатились в грязь у основания стены, выбивая огромные полумесяцы нечистот. Жидкая плазма разорвалась штормом смертоносных сгустков, просачивающихся сквозь щели между камнями. Люди в беспорядке кувыркались с разрушенной стены, тела разрывались или растворялись, когда их настигала плазма. Снаряды от других соседних дивизионов и дальнобойных танков позади впечатались в камень, расщепляя мрамор и заставляя еще больше участков колонн рушиться в грязь.

Солдаты по обе стороны прибавили ходу, другие отделения замедлялись, чтобы прикрыть наступающие части. Огонь лазганов стегнул по стенам, подразделения тяжелого вооружения выпустили осколочные ракеты, а мортиры наполнили воздух над зубцами стен шрапнелью от боеприпасов с воздушным подрывом.

Чтобы прийти в себя, противнику потребовалось всего несколько мгновений. Завалы из колонн были разбиты, но не пробиты полностью. Сеншини видел сотни и сотни одетых в лохмотья маленьких темных фигурок, подобно насекомым кишащим под содранной корой дерева.

Катушки позади Сеншини трещали, перезаряжаясь, а траки согласно стонали, когда Танако бросил танк через перепаханную землю под стенами, следуя за отрядами, спешащими укрыться от ведущегося по ним сверху огня из автоганов и лазганов за упавшей кладкой. Заряды отскакивали от лобовой брони «Палача», и осколки искрились и рикошетили в отделении для экипажа.

Танако процедил древнее джоурианское проклятие, крошечные огоньки лизнули воздух из его панели управления. Холодный химический запах заполнил отсек, когда Кайто затушил огонь ручным огнетушителем.

Сеншини наблюдал, как ожесточенный вихрь схватки зародился посреди упавших камней разрушенной стены. У врага было численное превосходство, сотни оборванных мужчин и женщин с одутловатого цвета кожей карабкались через глыбы и прятались среди трещин, но каждый джоурианец обладал большей огневой мощью и был лучше дисциплинирован, чем его противоположность в городе. Офицеры организовывали стрелковые рубежи, чтобы поддерживать бойцов, продвигающихся вглубь мусорных груд. Штурмовые команды забрасывали взрывные заряды в группы противника, перед тем как бросаться в штыковую, присоединяясь к жестокой, бурлящей сумятице рукопашной, нарастающей у основания стен.

Древний как мир способ. Вне зависимости от того, что способны состряпать Механикус или послать на орбиту Флот, когда дело доходит до этого момента, тебе требуется штык и сила духа, чтобы выиграть войну. На кратчайший миг Сеншини желал оказаться там, внизу, в самой гуще сражения, с лазганом в руках – но он видел, как спотыкаются лишившиеся конечностей или теряющие внутренности солдаты, и он знал, что ему следует быть признательным за то, что несколько слоев брони отделяют его и огневые залпы, просеивающие джоурианцев.

- Это Дивизионное Командование, - протрещал вокс. – Требуется визуальное подтверждение местонахождения Двадцатого Дивизиона.

- Двадцатого? – переспросил Кайто. – Это Шестой Дивизион, их не должно быть на передовой так скоро.

- Связь с Двадцатым Дивизионом потеряна. Докладывайте о визуальном контакте, нам нужно, чтобы они начали развертывание под стенами.

Это было лишено смысла. Дивизион Двадцать быть подразделением тылового эшелона и состоял из трех разоруженных транспортников «Химера» с экипажами, состоящими из офицеров медицинского корпуса. Они доберутся до линии фронта, когда первая волна атакующих ворвется внутрь, подбирая раненных и оттаскивая их назад к полевым медпунктам позади джоурианских линий. Сеншини не хотел даже думать о том, что будет твориться на уме у штурмующих, если они узнают, что их единственная надежда на хоть какую-то немедленную медицинскую помощь потерялась где-то в арьергарде.

- Стрелок! Орудийная платформа, тридцать градусов вверх!

Сеншини повернул рычаг вертикального контроля и видоискатель рванулся высь, фиксируя опасный участок стены, где несколько солдат противника заряжали снаряды в полевую пушку, которая палила практически в упор по джоурианцам, дерущимся за возможность обосноваться среди обломков внизу. Сеншини прикинул дистанцию, скорректировал её на пару метров и выстрелил. Плазма с ревом разрядилась и опорный пункт испарился в рвущемся пузыре взрыва.

Бронесилы присоединялись к «Палачу», «Уничтожитель», чтобы и дальше разбивать стены и «Экстерминатор» со сдвоенными автопушками, рявкающими скороговоркой, посылая волну осколков посреди врага, карабкающегося вниз по осыпающемуся склону. Пара «Химер» пронеслась мимо, взбивая траками фонтанчики грязи, а сверху проревела «Валькирия», десантный отсек набит штурмовиками, готовыми в полной мере использовать полный прорыв дальше по периметру стены.

- Чтоб меня разорвало! – вдруг прохрипел снизу Танако. – Это Двадцатый Дивизион!

Сеншини опустил прицельное приспособление вниз, и разглядел кормовую часть «Химеры», которая перла прямо в сторону стены, символ посоха-и-змеи медицинского корпуса нарисован на тыловой рампе. Третья «Химера», с той же символикой, пронеслась мимо секундой спустя, её водитель безжалостно насиловал двигатель и коробку передач, пока она переваливала через гребень снарядной воронки.

- Полный вперед, Танако, - распорядился Кайто. – Сеншини, огонь на прикрытие, их прижимают. И доложи командованию, что Двадцатый Дивизион обнаружен.

«Палач» пополз дальше. Вонь перезаряжающихся катушек окружила Сеншини, и он чувствовал, как жирная сажа коркой покрывает его лицо и руки. Обзорную бойницу немилосердно качнуло и он краем глаза увидел, как верхний люк ближайшей «Химеры» Двадцатого Дивизиона распахнулся.

Из него вырвался огонь крупнокалиберного оружия. Сеншини заметил, как темные фигуры катятся вниз по скату из щебня. Плотность огня была чудовищной и подавляющей, прорезаясь сквозь септиамцев на склоне. Но стрельба была также и точной, Сеншини видел, как падают мятежники. Никакой лазган не мог разорвать человека пополам подобным образом, даже хеллганы гвардейской элиты.

- Это не медкорпус, - прошептал Сеншини, больше самому себе.

«Палач» уже был в радиусе прямого огня из ручного оружия со стен, и выстрелы громко звенели на верхних пластинах, выбивая куски брони из корпуса. Сеншини мельком рассмотрел ближайших врагов, нашедших убежище под прикрытием участков рухнувших колонн, пока они обменивались выстрелами с джоурианцами – одеты в рваньё, кожа бледная и порванная, покрытые старыми открытыми ранами, которые не кровоточили. Он видел лохмотья украшений и униформы Сил правопорядка. Непроницаемо серые глаза брали солдат на прицел. Руки с отсутствующими пальцами сжимали охотничьи ружья и трофейные лазганы элизианцев.

Каждый мертвец вновь был на ногах, и сражался – весь Септиам-Сити и половина полка жестоко убитых элизианцев, потерянные патрули джоурианцев, рабочие с сожженных теперь полей огнедушца. Командиры ожидали, что лишь часть обитателей города будет поджидать наступающих на стенах. Теперь же Сеншини мог видеть тысячи из них, мощным потоком хлынувшие навстречу атакующим джоурианцам, словно красные муравьи из своего гнезда.

Шторм лазерного огня между упавшими блоками был подобен горящим красным стежкам. Выстрелы лазпушек прочертили воздух со стороны приближающихся джоурианских бронесил и взрывы испещрили каменистый склон там, куда попали бомбы мортир и противотанковые снаряды.

«Палач» рывком остановился. Сеншини нацелил еще один выстрел, выждал, чтобы проверить, зарядились ли катушки, и послал заряд бластпушки рваться в гуще септиамцев, столпившихся за укрытием из раздробленного мраморного блока. Два отделения джоурианцев, более не прижатые вражеским огнем, рванулись вперед через дождь падающих обломков.

«Химеры» Двадцатого Дивизиона затормозили в грязевом месиве. Верхние люки и задние рампы раскрылись и их обитатели выпрыгнули наружу, стволы их оружие вспыхивали огнем.

- Похоже, у нас тут мальчики славы, - проворчал Сеншини. – Видимо, они передали Двадцатый Дивизион штурмовикам.

Но это не были штурмовики, осознал Сеншини. Мощные фигуры, гораздо крупнее человеческих, и за те несколько секунд, перед тем как сажа и летящие комья грязи не превратили их в темно-серую неразличимую массу, он разглядел, что они носили фиолетовое, а не тусклую униформу джоурианцев.

- Охренеть, - выдохнул Сеншини. – Десантники.

Кайто раскрыл обзорный люк и осмелился высунуть голову наружу, в наполненный шрапнелью воздух. Он извлек полевой бинокль из-под полы своего пальто. Сеншини был уверен, что услышал возгласы одобрения со стороны атакующих джоурианцев даже сквозь какофонию ружейного огня, когда космические десантники ворвались на поле боя позади них. Каждому гвардейцу доводилось слышать об Адептус Астартес, а некоторые даже утверждали, что видели их в деле, сверхлюди, способные как молния ударить в самое сердце врага, они носили громоздкие силовые доспехи и обладали лучшим оружием, которое мог предоставить Империум. Проповедники превозносили их как образцы совершенства человеческой расы. Дети распространяли рассказы об их героических свершениях. Они украшали миллионы застекленных окон и скульптурных фриз в храмах и базиликах по всему Империуму, и теперь они были здесь, на Септиам Тор.

После непостижимо долгих пары секунд Кайто плюхнулся обратно в танк. – Лады. Командование прислало нам немного десантников. Это первый и последний раз, когда мы увидим этих засранцев, так что мы сокращаем расстояние и прикрываем их. Если пролом сможет пасть, то именно они возьмут его. Танако, как можно ближе. Сеншини, мне нужен залп по верхней части стены, чтобы ублюдкам наверху было некуда деваться. Огонь по готовности, залп!

«Палач» с грохотом въехал под тень стен, пробираясь между упавшими участками колоннады и с хрустом перемалывая тела участников штурма, направляясь в бурю у пролома, где космодесантники создавали новую разновидность адского пекла для септиамцев.

Джоурианцы собирались отовсюду, следуя за «Палачом» в огненный шторм, офицеры орали своим людям следовать в арьергарде десантников. Сеншини засек, как в самом уязвимом месте бреши скапливалась основная масса септиамцев, отброшенная назад обновленной яростью штурма.

Он выстрелил из бластпушки и плазма словно изверглась из-под груды щебенки. Десантники уже карабкались по горящему склону, их болтганы прошивали толпы септиамцев, и Сеншини понял, что битва за город началась.

Вокруг царил холод. Фаддей не чувствовал ни рук, ни ступней. На один ужасный момент он решил, что потерял их от леденящего укуса вакуума или осколков, летящих от разрушенного собора, но затем колючая, электрическая боль пронзила нервы его рук и ног, и он осознал, что все еще цел.

Он постарался напрячь те мышцы, которые ощущал, ожидая, что вспышка боли подтвердит наличие сломанной конечности или разорванного органа. Он не смог обнаружить каких-либо очевидных увечий, но он был зажат. Инквизитор решил, что, по всей видимости, находится в лежачем положении, но не смог ни сесть, ни повернуть голову. И, хотя окоченение от холода не давало ему удостовериться в полной мере, казалось, что его руки заключены в нечто, что не давало ему даже пошевелить пальцами.

Фаддей обонял запах химикатов. Консерванты, дизенфектанты, вещество, которое пахло ржавчиной и металлом, словно что-то, извлеченное из крови. Чрезвычайно чистое и стерильное.

Поначалу он подумал, что вокруг не слышно ни звука – но постепенно он вычленил слои неясного шума, флуоресцирующее жужжание, слабое неритмичное тиканье и поскребывание от какого-то механизма рядом с его головой, тихая капель жидкости.

В конце концов, инквизитор постарался раскрыть глаза. Росчерк света опалил его сетчатку, и зрение вернулось лишь через несколько минут – по всей видимости, он какое-то время находился без сознания, и его глаза с трудом смогли приспособиться к свету. Ему показалось, что он таращиться в область прямого свечения, пока мало-помалу пара плоских ламп накаливания не вычленилась посредине окрашенного в белое потолка.

Стены также были белыми. Пол из полированного металла с канавками, ведущими к центральному дренажному стоку, чтобы смывать нежелательные жидкости – одно это уже сказало Фаддею, что он находится в медицинском учреждении. Машина у его головы была медсервитором, биологический мозг где-то внутри его хромированного корпуса управлял спицам, торчащим из передней панели выписывать показания жизнедеятельности Фаддея на длинную полосу пергамента, которая тянулась с закрепленной в механизме катушки. Несколько цилиндров были укреплены на одной из стен, тонкие прозрачные трубки подпитывали странно окрашенной жидкостью закрывающие его руки и запястья перчатки. Перчатки являлись хитроумными медицинскими приспособлениями, которые сохраняли вены на его руках и предплечьях открытыми, позволяя медикаментам течь по ним. Боли, которые он ощущал, были вызваны периодическими тестами плотно прижатых к его коже нейросенсоров, которые периодически раздражали болевые окончания, дабы убедиться, что его нервная система все еще функционирует.

Фаддей прислушался внимательней. За слабым бренчанием освещения и щелканьем медицинских механизмов слышалось отдаленное громыхание, подобное громовым раскатам на горизонте. Двигатели – следовательно, он был на комическом корабле. Это имело смысл, поскольку последним местом, о пребывании в котором у него сохранились воспоминания, был космос.

Слабый звон раздался, когда свет на машине, снимающей показатели жизненной активности, моргнул в ответ на пробуждение Фаддея. Спустя несколько минут единственная неприметная дверь комнаты отъехала в сторону, и внутрь вошел Лорд-инквизитор Колго.

Без своей церемониальной брони Колго выглядел слабым и сморщенным. Он носил бесформенный черный балахон, словно следуя монашеским привычкам, а нейро-интерфейсы его на затылке, куда обычно подключался доспех, были красными и воспаленными. Для кого-нибудь другого он просто показался бы еще одним стариком – но Фаддей видел властность, которую Колго по-прежнему нес в себе, несомненное качество, которое заставляло даже его коллег-инквизиторов без колебаний признавать его руководство.

Колго придвинул хромированное кресло поближе к кровати и уселся рядом.

- Ты самый упертый из всех, кого я знаю, Фаддей, - протянул он. – Признаюсь, мы не предвидели, что ты зайдешь так далеко.

В его голосе прозвучала легкая нотка заинтересованности.

- Еретикус поставило передо мной задачу, - ответил Фаддей, слова отдавались болью и раздирали его пересохшую глотку. – Любой инквизитор сделал бы то же самое.

Колго покачал головой, практически с грустью. – Нас подвела одновременно недооценка и переоценка твоих способностей, Фаддей. Недооценка, поскольку мы считали твои навыки еще не развиты достаточно хорошо для того, чтобы позволить тебе обложить Испивающих Душу так плотно, как ты смог. Переоценка же, потому что мы решили, что в тебе быстрее разовьется чувство ответственности за последствия твоей деятельности. Инквизитору прощается практически все, но Фаддей, во имя Трона – Фарос? И это после того, как я рассказал тебе, насколько деликатной является ситуация с Механикус. Проклятое место рвануло всего семьдесят два часа назад, но боевой флот суб-сектора Аггарендон уже потерял три корабля из-за отзыва техно-жрецов. Подразделения Ординатус на Каллиаргане и Вогеле практически готовы замолчать. Механикус убеждены, что Тетуракту каким-то образом удалось пробраться на Фарос, и присутствие техно-гвардии там было утроено.

- У вас свои цели, Колго, а у меня – мои.

- Ах, да. Испивающие Душу. Вероятно, тебе известно, почему именно тебе было поручено выслеживать их.

- Потому, что я могу сделать это. И потому, что я работаю не так, как Цур.

Колго потянулся к машине контроля жизнедеятельности и внес какое-то изменение. Медперчатки вокруг рук Фаддея с треском раскрылись и за этим последовали несколько булавочных уколов боли, когда сенсоры и иглы втянулись обратно. Тепло вернулось в тело Фаддея и он почувствовал, что вновь способен передвигаться – он напряг свои пальцы и руки, и медленно принял сидячее положение. Он ощущал себя уставшим и разбитым, но боли было не больше, чем должно было быть.

- Мы выбрали тебя, Фаддей, - продолжил Колго, с непрощающим блеском в глазах, - потому, что мы знали, что ты потерпишь неудачу. Мы знали, что ты будешь сохранять дистанцию, вися на хвосте у Испивающих Душу и собирать информацию, не нанося реального удара. Ты наблюдатель, Фаддей, слухач. Хороший, надо отдать тебе должное. Но не победитель.

- Вы не хотели, чтобы их остановили.

- Напротив. Я и внутренний круг Ордо Еретикус рассматриваем Испивающих Душу как смертельную опасность и в наши намерения входит загнать их в угол и уничтожить. Просто, это не должно произойти сейчас. Подумай над этим, Фаддей. По нашим расчетам, Орден Испивающих Душу находится примерно между половиной и тремя четвертями своей полной силы, без единого шанса на подкрепления. В результате мы получаем в лучшем случае семьсот пятьдесят космодесантников, с горсткой уцелевших слуг Ордена, если доверять свидетельствам с их разбитой флотилии. Штат моего собственного поместья превосходит эту цифру более, чем в три раза. Штурмовики, находящиеся под моим непосредственным командованием, десятикратно превосходят изменников численно. Космические Десантники из церемоний наших проповедников могут самостоятельно разбивать целые армии, но в реальности все сильно отличается. Без поддержки остальных Имперских сил, или орд культистов, или отщепенцев, или легионов демонов, они одиноки и уязвимы. Нет никакого смысла быть наконечником копья, если отсутствуют древко и рука, направляющая тебя в цель, и помогающая тебе. Испивающие Душу опасны, но по сравнению с кем-то вроде Тетуракта, они лишь мелкие мошки. А я боюсь, по галактике разбросано множество существ наподобие Тетуракта.

- Поэтому вы и послали меня за ними, что десантники несущественны.

- И опять ты не прав, Фаддей. Они могут стать очень важны. Не взирая на правду, Космические Десантники – это легенда. Десантники-предатели – это ночной кошмар. Есть что-то неизбывно еретическое в самой идее, так что это несет в себе гораздо большую силу, нежели сами десантники.

Фаддей должен был почувствовать себя преданным и использованным. Но он не ощущал ничего особенного – просто свою ничтожность, словно крохотное колесико в гигантском механизме. Это было странное, иссушающее чувство, как будто его кровь высосали и заменили прахом. Всю свою жизнь он работал на Инквизицию, сражаясь против просторов галактики в попытке что-то изменить. Но теперь, когда рядом сидел Лорд-инквизитор Колго, и объяснял ему, что он был всего лишь пешкой в игре своих повелителей, галактика казалась обширнее, чем когда-либо.

- Они – это оружие, - пробормотал Фаддей усталым голосом. – Политическое оружие.

Колго усмехнулся, практически по-отцовски. – Я знал, что ты, в конечном счете, догадаешься. Меня удивило только то, что тебе понадобилось так много времени. Испивающие Душу – это политический капитал, противника с символической силой Ордена предателей не следует стирать с лица Империума походя. Будет время, когда Ордо Еретикус придется отстаивать свои привилегии перед остальным Империумом, поскольку он точно также дает пристанище врагам, таким как еретики и чужие. Когда такое случается, нам нужна мощь подобных символов, дабы подтвердить нашу необходимость в глазах низших из слуг Императора. Испивающих Душу следует раздавить в тот момент, когда это принесет нам наибольшую выгоду, и когда это время настанет, мы отправим в дело большие и лучшие умы, нежели твой.

- Я понял, - отозвался Фаддей. – Ожидается, что я стану выслеживать Испивающих Душу, но не стану предпринимать активных действий до вашего приказа.

- Пройдет еще много времени, прежде чем ты действительно осознаешь это, - Колго поднялся, и, словно по команде, пара сервиторов-лакеев вкатилась внутрь, их низкие тела ощетинились длинными, тонкими манипуляторами, которые сжимали простой кожаный комбинезон и бронеплащ дознавателя.

- Тебя доставят обратно в крепость на Кайтаране и дадут новое назначение. Нам нужны разумные люди вроде тебя в зоне боевых действий. Путешествие займет порядка трех недель – боюсь, я смогу предложить только такую одежду и немного комфорта, поскольку я избегаю роскоши на корабле.

- Информация, которую я собрал. Она была на инфопланшете в кармане моего скафандра ВС. Она у вас?

- Из твоей одежды ничего не уцелело. Только твое оружие оказалось достаточно крепким, чтобы сохраниться. Прекрасная вещица, должен заметить, особенно боеприпасы. Сейчас оно в моей оружейной.

- Неважно, - поблагодарил Фаддей, рассчитывая, что Колго не сможет определить лживость его слов. – Там не было ничего ценного.

Впрочем, в какой-то степени это было правдой. Фаддей запомнил лишь два имени из той горы данных, что он добыл, но они были самыми интересными из всего. Первое было Карлу Гриен, магос биологис, который являлся единственным выжившим адептом, трудившимся в некой изолированной генетической лаборатории. Вторым было название самого комплекса – Стратикс Луминае.

Септиам-Сити пылал. Артиллерия гаталаморианцев забросала зажигательными снарядами места предположительного скопления обороняющихся – район дворца, здания сената, казармы подразделения сил правопорядка – и бушующие огненные штормы поглотили легковоспламеняемые хибары, ютившиеся на фоне некогда величественных городских строений. Но гораздо большую опасность представляли пожары, пущенные самими защитниками. Им не требовалось дышать, в отличие от обычных людей, поэтому неустойчивые груды чумных мертвецов были подожжены, чтобы наполнить улицы жирным вонючим дымом. Боеприпасы и топливные резервуары были подготовлены к подрыву, и первые подразделения XXIII-го Стратикского, проломившиеся через оборону на севере, оказались в аду из мин-ловушек и горящих обломков. Джоурианцы ворвались через южные кварталы, которые состояли из более просторных садов и таунхаусов среднего класса Септиам Тор, поэтому они продвинулись быстрее и глубже после захвата брешей в стене.

Их возглавляли неожиданные союзники, космодесантники, прибывшие к крупнейшему пролому в критический момент и вонзившиеся в защитников как кинжал. Немногие джоурианцы интересовались, какая судьба постигла экипажи и врачей Двадцатого Дивизиона – все, что они видели, были воины в фиолетовой броне, наголову выше любого из гвардейцев, которые рвались вперед с безумной скоростью и, казалось, испытывали отчаянное желание встретиться с противником лицом к лицу.

XXIII-й Стратикский оказался затянутым в болото раскинувшихся по северной половине города жилищ. Дома мертвых сборщиков огнедушца превратились в поле боя, где приходилось сражаться за каждую комнату, а зарывшиеся в землю орудийные расчеты выкашивали стратикских солдат на перекрестках и на открытой местности, где мины на растяжках тормозили штурмующих на достаточное время, чтобы септиамцы смогли контратаковать.

Но все бойцы XXIII-го Стратикского провели детство в прогнившем подулье своего потерянного родного мира, и гораздо больше любили драться с помощью штыка и коварства, нежели в честном бою. Для многих из них это стало словно возвращением домой, и стратиксцы медленно и яростно выпускали кровь септиамцам, вытягивая все больше и больше противников с юга города в мясорубку смертельной зоны. Большинство из их офицеров погибли – но они в основном были чужаками, приставленных Гвардией, чтобы держать дикарей в узде, а стратиксцы бились в этом сражении самостоятельно гораздо эффективнее.

Джоурианцы набрали приличную скорость по направлению к району дворца, который образовывал изящное мраморное ядро города перед тем, как смерть и болезнь превратили его в склеп – насмешку над былым великолепием. Величественные здания, лишившиеся своих крыш, формировали каньоны с отвесными стенами из бесценного мрамора, часто увенчанные украшениями, по-прежнему грациозно свисающими вдоль опаленного камня. Танки ползли по самым широким улицам и залпами сшибали со стен плохо дисциплинированных септиамских снайперов.

Ожесточенная рукопашная завязалась между несколькими взводами джоурианцев и окровавленной свитой извращенной септиамской знати в буйных зарослях ботанических садов виллы сенатора. Помещик охотился на джоурианцев с помощью инкрустированного серебром гроксобойного ружья, зажатого в гниющих руках, пока солдаты продирались сквозь крошечный участок местности с мира смерти. Один из городских форумов стал жизненно важной целью для продвижения бронированного кулака по направлению к зданию сената, и гвардейцы сражались практически нос к носу с тысячами септиамцев за пространство едва ли достигающее сотни метров в ширину. Танки «Леман Русс» образовали передвижные опорные пункты для удержания дворов и садов, пока джоурианские взводы перепрыгивали от одной разрушенной резиденции к другой. Раненные тонули в изукрашенных орнаментом бассейнах. Снаряды разрывались в воздухе над скоплениями деревьев в городских парках и убивали дюжины осколками экзотического твердого дерева.

А в авангарде замедляющейся лавины джоурианцев были космодесантники, атакующие лабиринты усадеб с ревущими болтерами наперевес и с рассыпающими искры при попадании по камням цепными мечами, выдавливающие толпы живых мертвецов под огонь джоурианцев и берущие опорные пункты, занимаемые затем движущимися следом гвардейцами.

Джоурианцы рвались за ними, поскольку любой ценящий свою жизнь человек выберет закрепиться на дороге разрушения, которую они пробивали, нежели соваться в удерживаемые противником кварталы.

Когда десантники изменили направление движения и стали расчищать себе путь в сторону казарм Сил правопорядка вместо Дома сената, джоурианцы поддержали их, несмотря на мелкие возражения от старших офицеров, которые, впрочем, и так имели проблемы со слишком стремительным продвижением. Гладкие, возвышающиеся стены бараков создавали значительное препятствие на пути атакующих, и, согласно плану, джоурианцы должны были обогнуть укрепленный комплекс, игнорируя его и оставляя на милость приближающейся артиллерии гаталаморианцев, которая станет забрасывать бризантные снаряды через стену, пока казармы не обратятся в пыль.

У космических десантников явно были другие планы. Когда они пошли в открытую атаку против самого укрепленного сооружения в Септиам-Сити, джоурианцы стали задумываться, зачем же в действительности космодесантники здесь оказались.

- Через стену! Немедленно! – заорал капитан Каррайдин, могучая, похожая на танк фигура в доспехах терминатора, направляющая штурмовых десантников к цели по мановению своего гигантского энергетического кулака.

Теллос знал, что настал его черед. Он больше не был сержантом, у него вообще официально не было никакого звания, даже титула боевого брата. Но штурмовые десантники Испивающих Душу по-прежнему следовали за ним, поскольку для них не существовало лучшего образчика решительности, который смог бы завести Орден так далеко. Теллос мутировал и был травмирован сильнее, чем любой из них, и все равно не было ничего, что он любил бы больше, нежели находиться во главе атаки, где он сможет выполнять работу Императора по уничтожению Его врагов. Он являлся вдохновителем. Он был самым наконечником копья.

Теллос выскочил из укрытия и рванулся из тени рухнувшего здания Администратума вдоль усыпанной телами дороги от стены казарм. На верхней половине тела у него не было никакой брони, и ветер обдувал его оголенную кожу жаром и сажей, отдающимися резкой болью на культях все еще красной плоти там, где когда-то были его руки. Он потерял их во время предательства, когда Испивающим Душу впервые пришлось повернуть против Империума. Теперь он заменил их двумя цепными клинками из оружейной Ордена, цепные мечи старого образца с широкими, похожими на мачете изогнутыми лезвиями.

Оружейная стрельба хлестнула вниз со стороны септиамцев, обслуживающих окруженную бритвенно-острой колючей проволокой позицию автопушки на стене. Осколки и пара выстрелов ударили в Теллоса, но они просто прошли сквозь его неестественно белую, желатиноподобную плоть, прорезая кожу и мышцы, которые затем вновь стягивались вместе, оставляя лишь росчерки крошечных белых шрамов.

Горящий танк «Леман Русс» врезался в стену, его сияющий силуэт доходил до высоты половины укрепления. Теллос пронесся сквозь град огня и запрыгнул на танк, быстро вскарабкался на его турель, оставляя на броне отметины цепных лезвий. Он слышал топот двадцати штурмовых десантников, которые последовали за ним, и они ощущали то же, что и он – враг был лишь в нескольких шагах, сгрудившись в казармах, практически умоляя о правосудии Императора.

Теллос взвился на гребень стены. На самом верху тот выпирал наружу, чтобы не дать никому взобраться, но оружие Теллоса глубоко вошло в пластобетон, и он забросил себя на вершину стены.

Два заряда из автогана пробили его брюшную полость. Он почувствовал боль, но приветствовал её, поскольку она означала, что его тело излечивает себя так же быстро, как получает ранения. Огонь из болт-пистолетов затрещал со стороны десантников позади и огневая точка на стене смолкла. Теллос едва оглянулся на подчиненных, следующих за ним по пятам, и спрыгнул внутрь комплекса.

Основные казармы были впечатляющим зданием из черного металла с амбразурами вместо окон, окруженным широкой пластобетонной площадью, перекрываемой крест-накрест огневыми точками на домах и на каждом углу стен укрепления. Наскоро сооруженная деревня из лачуг и палаток выросла вокруг здания, и там собрались септиамцы, группирующиеся рядом с главными взрывозащитными дверями на противоположной стене и готовые к тому, что джоурианцы подорвут ворота и попытаются взять укрепление.

Если бы здесь не было Испивающих Душу, возможно, так бы оно и произошло. Но из-за Теллоса, возглавившего штурм с неожиданного направления, каждый из этих септиамцев был уже обречен.

Теллос приземлился на бегу и двадцать десантников последовали его примеру. Каждая секунда, что он тратил здесь, была секундой, когда враг находился вне его досягаемости, и потому он атаковал прямо в лоб, через кое-как построенный городок из хибар. Он небрежно проламывался сквозь стенки хрупких жилищ и отбрасывал домики в сторону своими цепными клинками, едва замедляя движение, чтобы рассечь немногих защитников, осмелившихся развернуться и противостоять ему.

Септиамцы – несколько сотен, скопившиеся вокруг баррикад, чтобы образовать смертельную зону перед взрывозащитными дверями – едва успели заметить атаку, начавшуюся у них за спиной.

Теллос был в доброй дюжине шагов впереди штурмовых отделений. Когда он врезался в линию септиамцев, он не остановился, чтобы сражаться. Он нырнул в толпу врагов и продолжил движение, глубоко вгрызаясь в их ряды, взмахи пары цепных лезвий расходились по широкой дуге, каждый удар отделял конечности и головы. Септиамцы развернулись и попытались перейти в контрнаступление, но они просто бежали в пасть смерти.

Теллос углубился в массу бунтовщиков, оставляя за собой пропитанный кровью канал из разбитых тел, который дал штурмовым десантникам требуемый разрыв, необходимый, чтобы укрепиться.

Гниющие лица разваливались, когда они умирали во второй раз. Шишковатые, с серого цвета кожей конечности бестолково размахивали дубинами и ножами. Лазерные залпы с короткой дистанции и выстрелы автоганов вылетали из толчеи, но Теллос не замечал их, впитывая плохо нацеленные заряды своей мутировавшей плотью и отсекая руки, старающиеся поднести оружие в упор.

Это была резня чистой воды. Ярость вновь навалилась на Теллоса, тот же гнев, что впервые проснулся в нем, когда он лишился своих рук на орудийной платформе «Герион», и продолжал гореть в нем, когда он штурмовал побережье укрепления Ве’Мета и бился с демонами на палубе «Сломанного Хребта». Ярость захватила над ним власть и повела его дальше, чем смог зайти любой из десантников. Это была пища, подпитывающая его мутировавшую плоть и невообразимо быстрые, смертоносные удары, которые он наносил вставленным в обрубки его запястий импровизированным оружием.

Теллос жил только ради этого – ярость была единственной вещью, которая заставляла его ощущать свою значимость. Убийство во имя Императора было самой правильной формой служения, и когда Его дух охватывал Теллоса, не существовало ничего, что смогло бы его остановить.

Его цепные клинки были покрыты потеками запекшейся крови. Он и сам был покрыт кровью с ног до головы, оккулобные органы выделяли жидкость, чтобы промыть кровь с его глаз, она саднила его бледную кожу и скользила по броне на ногах. Сотни лиц слились воедино, когда он колол по все стороны, септиамцы, пытающиеся окружить десантника, всего лишь входили в исходящую от него зону смерти.

Еще больше безмозглых изменников поднажали, чтобы взять его в кольцо и задавить количеством. Он сбивал их в стороны или рассекал надвое, взбираясь на завалы, образованные их телами, чтобы разрубать зачумленных тварей сверху. Множество умирало вокруг него, сотни, каждый взмах заканчивал незаслуживаемую жизнь. Штурмовые десантники отбросили септиамцев назад к воротам и выдавили их на Теллоса – те, кто пытался контратаковать, обнаружили, что они пытаются сражаться со сверхлюдьми, воинами, от чьих доспехов отскакивали штыки и ружейные пули, и чьи цепные мечи с одинаковой легкостью пробивали плоть, кости и трофейную элизианскую броню.

Теллос видел каски джоурианцев, униформу элизианцев, украшения сенаторов и форму Сил правопорядка, все обмотанные вокруг недочеловеческих существ-трупов, лица искажены ненавистью и болезнью. Их высохшие языки булькали и стенали, когда они умирали. Их кости трещали, а кожа расходилась, мышцы разрывались на куски зубьями цепных лезвий. Это было самое настоящее побоище, разложение и упадок, раздавленные силой Императора, ярость Теллоса – связь с Императором, словно вокс-линия к Золотому Трону.

Тяжелая рука опустилась на плечо Теллоса, и только намертво вбитые в мозг бывшего сержанта рефлексы не позволили ему вогнать цепные клинки в тело брата-десантника.

Суровое, потрепанное лицо капитана Каррайдина прорычало из-под капюшона его терминаторской брони. – Теллос, черт возьми! Враг разбит! Взорви эти двери и направляйся ко входу в кутузку!

На мгновение Теллос был разъярен тем, что работа Императора прерывается таким грубым и бесцеремонным образом.

Неужели Каррайдин не понимает, что они окружены порабощенными, извращенными противниками?

Затем он увидел то, что видел Каррайдин – Теллос был лишь в паре метров от стены комплекса, стоя на горе из тел высотой в двадцать человеческих ростов, септиамцы сломанными куклами покрывают все пространство вокруг него.

Каррайдин был прав. Ярость сможет подождать, прежде чем охватить его вновь.

Он жестом подозвал два штурмовых отделения оттуда, где они образовали прикрывающую его стальную линию. Все несли осколочные и фугасные гранаты, а у некоторых были мелта-бомбы, предназначенные, чтобы прожигать себе дорогу сквозь бронированные корпуса. Штурмовые десантники промчались через скользкую от крови землю к огромным сдвоенным взрывозащитным воротам и присоединили связки гранат к петлям и болтам.

Тем временем, командное отделение Каррайдина обменивалось болтерным огнем со стрелковыми точками на стенах и в зданиях казарм, обеспечивая прикрытие штурмовым десантникам, когда они заминировали двери и отошли перед тем, как их подорвать.

Взрывозащитные двери распахнулись в облаке искр, листы стали рушились на рокритовую поверхность.

Отделения Люко и Хастиса ворвались внутрь под огневым прикрытием Каррайдина. С ними был Сарпедон. – Отличная работа, Каррайдин, Теллос, - передал он по воксу, – мы зачистили здания вокруг периметра. Их удерживают джоурианцы. Септиамцы зажаты между стратиксцами и джоурианцами, и они попытаются прорваться в любой момент, так что у нас мало времени. Хастис и Люко, вы со мной к камерам. Каррайдин, удерживай двери. Теллос, ты в резерве. Хладнокровно и быстро, Испивающие Душу, выдвигаемся!

Небольшая ударная группа, которую Сарпедон умудрился протащить в Септиам-Сити, распалась надвое, Каррайдин и Теллос заняли позиции в комплексе среди раздробленных трупов септиамцев, Сарпедон и два тактических отделения направились в сторону здания казарм, из которого велся беспорядочный огонь с крыши и оконных амбразур.

Где-то под этим строением располагались тюремные камеры, в которых содержались преступники Септиам-Сити перед тем, как чума взяла власть над планетой. Если их не опустошили в хаосе, охватившем столицу, и если внизу осталось хоть что-нибудь живое, то где-то в этих камерах находится адепт Карлу Гриен.