Кровавое солнце

5

Долгое кошмарное мгновение Кервин не мог подняться с колена, не в силах поверить в случившееся. В горле, по-прежнему першило; он чувствовал, что его охватывает истерика.

«Все двери захлопываются перед самым моим носом».

Джефф опустил взгляд на мертвую женщину, и лицо его скривила гримаса жалости. Он впутал ее в эту историю — и теперь она мертва. Неприветливая незнакомка — да он даже как зовут ее понятия не имел! — и вот непостижимым образом их судьбы переплелись. Кервин беспомощно наклонился к ней и снова пощупал пульс. Может, это просто обморок, может, стоит побрызгать ей на лицо водой или?..

Нет. Она мертва, никаких сомнений.

Джефф осторожно подобрал с пола свой матричный кристалл на длинной цепочке и сунул в карман. Замешкавшись, он покосился на второй кристалл, лежавший в плетеной рамке. Что-то странное тут же бросилось ему в глаза.

Ни искорки не мерцало в голубом камне. Мертво, безжизненно лежал он в плетеной рамке; матовым булыжником, без единого проблеска.

Это случилось, потому что умерла хозяйка кристалла? Или ее умертвила та же загадочная сила?

«Что это вдруг мне пришло в голову?»

Джефф Кервин взял себя в руки. Он бросил прощальный взгляд на мертвую женщину, мысленно прося прощения, потом вышел на улицу и вызвал полицию.

Явились дарковане в зеленых, перетянутых портупеями мундирах — Городская Стража, аналог муниципальной полиции. При виде землянина они не выказали особенного восторга и не пытались этого скрыть. Неохотно, с холодной вежливостью они позволили ему воспользоваться своим законным правом и перед допросом вызвать земного консула — правом, которым в данных обстоятельствах Кервин предпочел бы пренебречь. Ему не больно-то хотелось, чтобы в Миссии узнали об его изысканиях.

Сначала ему задавали вопросы, а потом им не понравились его ответы. Каким-то образом Джефф сумел ни разу не упомянуть о своем матричном кристалле и даже о цели визита к покойной — хотя те, кто снимал показания, наверняка не могли не прийти к определенному выводу. Но в конце концов, поскольку никаких признаков насильственной смерти обнаружено не было, а оба врача — и земной, и даркованский — независимо постановили, что смерть наступила от сердечного приступа, Кервина отпустили и сопроводили до границы Земного сектора, где вежливо попрощались, но от этой вежливости веяло мрачным предупреждением. У Кервина сложилось впечатление, что они хотят сказать: если вы снова появитесь в этой части города, за последствия мы не отвечаем.

Такие вот дела. Тропинка сужалась, сужалась, да и завела в тупик; и дверь захлопнулась перед самым носом.

Что ж, по крайней мере, как ему казалось, худшее он уже испытал; дальше тупика с трупом идти некуда, Он запер дверь своей комнаты и принялся расхаживать из угла в угол, как зверь в клетке, снова и снова прокручивая в мозгу события последних дней, пытаясь уловить во всей этой путанице какую-нибудь закономерность.

Черт побери, должен же в этом быть какой-то смысл! Кто-то из кожи вон лез, только чтобы он, Кервин, не сумел восстановить своего прошлого — и не останавливался ни перед чем, даже перед убийством.

«Мы не вмешиваемся в дела вай лерони», — так сказали матричные механики, отказав ему в помощи. Слова звучали незнакомо; поскладывав их и так, и эдак, ни к какому удовлетворительному результату Кервин прийти не сумел и отправился искать словарь. Вай — это, разумеется, оказалась аристократическая приставка; вай дом означало «лорд». Лерони он обнаружил в главке леронис с пометкой «горный диалект»: «вероятно, происходит от ларан, что означает силу или право наследования; волшебница». Кервин наморщил лоб. Значит, вай леронис — это женщина, обладающая какими-то необычными способностями; а также, судя по всему, благородного происхождения. Но с чего вдруг кому-то может прийти в голову, будто он замешан в делах этих загадочных вай лерони?

Он заступил на очередное дежурство, не оставляя попыток докопаться до разгадки, но все так же тщетно. Он тестировал электрические цепи в сломавшемся интеркоме, а странные слова продолжали звучать в голове.

Первая ночь на Даркоувере. Трое рыжеволосых незнакомцев в «Небесной гавани» и девушка, похожая на лесную фею, приветствовавшая его как комъина — то есть, как друга или как равного, в смысле принадлежности к одному клану или к семье такого же социального статуса. Соответственно, комъин должно означать «равный»; может, даже «аристократ».

Размышления его оборвал сигнал настенного интеркома.

— Слушаю, — недовольно буркнул Кервин; но тут же заморгал и весь подобрался, потому что с экрана смотрело лицо легата, и легат был явно не в духе.

— Кервин? Скажите, чтобы вас подменили, и поднимайтесь ко мне — немедленно!

Несколько озадаченный, Кервин исполнил, что было велено, и поднялся лифтом на самую крышу, к высокой стеклянной надстройке с надписью «Администрация». Ожидая в приемной, пока его вызовут, Кервин увидел, как отворилась дверь кабинета легата, и оцепенел: оттуда вышли трое даркован — двое в зеленых, с портупеями, мундирах Городской Стражи, а третий в коротком, украшенном драгоценными камнями плаще, символе даркованской аристократии. Все трое поглядели сквозь Кервина, словно он был пустым местом, и Джеффа кольнуло внезапное предчувствие, что худшее еще впереди.

— Кервин? Легат ждет вас.

Джефф зашел в кабинет. Легат смерил его хмурым взглядом и на этот раз не предложил сесть.

— Итак, опять проблемы с даркованами, — сердито произнес он. — Я мог бы и догадаться, что это будете вы. Ну и какого черта на этот раз вам там понадобилось?

Он не стал дожидаться, что ответит Кервин.

— Вас ведь предупреждали. Не пробыв тут и двадцати четырех часов, вы успели влипнуть в неприятности — разгуливали по Старому городу, вырядившись по-дарловански, в результате были избиты и ограблены. Этого вам показалось мало; обязательно опять надо было что-то вынюхивать, нарываться…

Кервин хотел было вставить слово, но легат ему и рта не дал раскрыть.

— Я же объяснял вам положение дел на Даркоувере! Да, у нас заключено с даркованами соглашение, и оно обеспечивает весьма шаткий статус-кво. Если мы хотим, чтобы они придерживались своих обязательств, то сами должны выполнять свои. Например, не пускать в даркованский сектор любопытных туристов.

От несправедливости подобного обвинения у Кервина закипела в жилах кровь.

— Послушайте, сэр, — начал было он.

— Побереги дыхание, — махнул рукой легат. — Ради любопытства я проверил эту твою душещипательную историю о том, что ты якобы тут родился. Так вот, если верить архивам, она от начала до конца высосана из пальца. Никакого Джеффа Кервина в записях не нашлось, — он сердито усмехнулся. — Кроме того, на которого я сейчас смотрю.

— Это ложь! — вырвалось у Кервина.

Он вовремя осекся. Горло свело спазмом. Он же видел, как на компьютере в архиве вспыхивала красная лампочка, как требовала спецдопуска параллельная сеть. Но архивист, которого сумел убедить банкнот, ясно дал понять: «Мне это может стоить работы». Зачем втягивать в свои неприятности человека, который совершенно ни при чем? Насколько известно…

— На этой планете нет места пронырам и смутьянам, — нахмурив брови, произнес легат. — Помните, один раз я вас предупреждал? Как мне сообщили, куда только свой нос вы уже ни совали, — внезапно в голосе его прорвались нотки самой настоящей ярости. — Ко мне поступила на вас жалоба, непосредственно от городских властей!

Кервин глубоко вдохнул; надо было, чтоб оправдательная речь его прозвучала как можно спокойней и разумней.

— Сэр, — начал он, — если вся эта история, как вы говорите, высосана из пальца, кому мешает, что я куда-то там сую свой нос? — Он красноречиво махнул рукой. — Неужели вы не видите, сэр, что это скорее подтверждает мою историю? Происходит что-то… чертовски странное.

— Это доказывает лишь то, — сердито качнул головой легат, — что ты просто псих с манией преследования. Ты вбил себе в голову, будто все тут что-то замышляют против тебя, или будто бы все мы сговорились не дать тебе что-то выяснить — так ведь?

— Логично звучит, черт побери, — согласился Кервин.

— Ну хорошо, — произнес легат, — объясни-ка тогда мне, зачем нам всем что-то против тебя замышлять? Против какого-то связиста Гражданской Службы, сына, как ты сам заявляешь — простого космофлотчика? Объясни-ка мне, почему на тебе свет клином сошелся? А потом спроси сам себя, у кого тут мания величия.

Кервин беспомощно развел руками. Что он мог на это сказать? Какие, в конце концов, у него есть доказательства?

Зачем приютской регистраторше врать? Сама же говорит, что они стараются поддерживать контакты со «своими мальчиками».

Не слишком ли он полагается на смутные обрывки снов, на случайное сходство, на встречу с тремя рыжеволосыми, которая теперь тоже кажется сном? Неужели все дело в одном его разыгравшемся воображении? В памяти зазвучали насмешливые слова Джонни Эллерса, сказанные в тот первый вечер в баре: «А ты что, хотел оказаться давным-давно без вести пропавшим сыном Его Высочества Лорда Как-Бишь-Там…»

Он глубоко вздохнул, и воспоминание рассеялось, а вместе с ним и мечта.

— Хорошо, сэр, — произнес он нетипично кротко. — Обещаю никуда больше своего носа не совать. Может, вы и правы, может, я действительно просто слишком много себе понавоображал. Обещаю больше не…

— Можешь ничего не обещать, — холодно произнес легат. — Об этом уже позаботились.

— Позаботились… — Казалось, что-то острое, как нож, и холодное, как лед, внезапно поразило Кервина в самое сердце. — Как… позаботились?

Легат мрачно кивнул.

— Магистрат объявил тебя персоной нон грата, — проговорил он. — На этот счет у нас с ними что-то вроде соглашения. И даже не сделай бы они этого… Короче, имперскому персоналу не рекомендуется слишком глубоко влезать в местные дела.

У Кервина было такое ощущение, словно ему врезали по голове тяжелым молотом. Он оцепенело замер: от лица отхлынула кровь.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — заявил легат, — что уже подготовил бумаги о твоем переводе. Можешь называть это так, если хочешь. Попросту дело в следующем: ты и так уже слишком много куда совал свой нос, и мы собираемся принять меры к тому, чтоб этого больше не повторялось. Короче, Кервин, ты уволен. Я уже дал официальное «добро» на твой перевод, и, боюсь, тебе придется улететь на первом же корабле.

Джефф раскрыл было рот — и снова закрыл. Он оперся на край стола, чувствуя, что иначе может просто упасть.

— Вы хотите сказать, что меня депортируют? Вышвырнут с Даркоувера?

— Примерно так, — подтвердил легат. — На дележе, конечно, не так все мрачно. Послужной список останется чистым, и я напишу тебе хорошую характеристику. Новое назначение можешь выбрать сам, отправляйся куда угодно — в разумных пределах, конечно. Поинтересуйся в справочной, где сейчас есть вакансии для связистов.

В горле у Кервина набухал чудовищных размеров ком.

— Но, сэр… — начал он. — Даркоувер… — и осекся. Это был его дом; единственное место, где он хотел быть.

Легат мотнул головой, словно прочтя мысли Кервина. Он выглядел изможденно, лицо его осунулось; пожилой человек, уставший сопротивляться сложностям мира — мира, к сотворению которого он не имел ни малейшего отношения.

— Мне очень жаль, сынок, — произнес он на этот раз чуть ли не с отеческими интонациями, — но это моя работа, и пространства для маневра у меня нет. Ничего тут не поделаешь. Тебя посадят на первый же корабль, и ты попадаешь в список лиц, въезд которым на Даркоувер запрещен. — Он поднялся из-за стола. — Мне очень жаль, — повторил он, протягивая Кервину руку, но тот рукопожатия не принял. Лицо легата ожесточилось. — До отлета от дежурств вы освобождаетесь, — отрывисто сказал он. — И чтобы не позже чем через сорок восемь часов, на столе у меня лежало заявление о переводе, заполненное по всем правилам. И чтобы, пока этого не сделали, вы не покидали Миссию. Мы можем решить этот вопрос цивилизованно или… — он сурово сжал челюсти, — если вам так больше нравится, могу посадить вас под замок.

Кервин онемело мотнул головой и вышел.

Итак, значит, он проиграл — проиграл окончательно. Не по зубам оказалась ему эта загадка, неподъемной ноша. Он столкнулся с чем-то совершенно за пределами его возможностей или даже понимания.

Или, может, он действительно только глупый мечтатель, страдающий манией величия и манией преследования — своего рода моральная компенсация за приютское детство, логическое продолжение снов о чем-то большем?

Он нервно прошелся по комнате и остановился у окна, глядя на красное солнце, скатывающееся за изрезанную зубцами линию горизонта. Кровавое солнце. Поднявшаяся из-за гор чернота мгновенно заволокла небо, а Кервин стоял, стиснув кулаки, и глядел на начинающий собираться туман. «Даркоувер… Для меня с Даркоувером покончено. Мир, куда я так рвался — и вот он снова вышвыривает меня. Я столько работал, из кожи вон лез, чтобы попасть сюда — и все зачем? Одно сплошное разочарование, захлопнутые перед носом двери, смерть…

С детства я понимал, что на Земле мне ничего не светит. А теперь Даркоувер недвусмысленно намекает, что и тут мне, мягко говоря, не слишком рады.

Но почему?»

Словно повинуясь неодолимой силе, Кервин сунул руку в карман и достал матричный кристалл. Каким-то образом в том должен быть ключ ко всем тайнам. Джефф погрузился взглядом в холодные глубины кристалла, словно надеясь одним усилием воли извлечь оттуда ответы на все мучившие его вопросы.

Он задвинул шторы, отгородившись от черноты и тускло светящих сквозь туман огней космопорта, и установил кристалл на столе. Мгновение он помедлил; перед мысленным взором внезапно возникла пожилая женщина в сером халате, в неестественной позе распростершаяся на полу…

Раган пользовался этим кристаллом — и ничего.

Понимая дальним уголком сознания, что на самом деле мается дурью, Кервин сложил ладони козырьком и уставился в кристалл. Ничего не случилось. Черт возьми, может, надо сконцентрироваться как-то по-особому? Возможно, стоит разыскать Рагана и заставить или уговорить того научить?..

Джефф сосредоточенно вперился в кристалл, и на мгновение ему показалось, будто там, внутри, блеснул и сразу же погас тусклый огонек. Кервин одеревенело покачал головой, растянул, наверно, шейную мышцу, да и глаза устали — вот и начинает уже мерещиться всякое… Старый ведь трюк: самогипноз, хрустальные шары, прочая ерунда… Да, конечно, именно в этом дело…

Он моргнул, но огонек не гас.

Огненная булавочная головка запульсировала и ослепительно вспыхнула. Кервин подскочил, словно его прижгли раскаленным железом. Но определить источника ощущения он никак не мог. Еле слышно, с огромного расстояния донесся голос, кажется, его звали по имени…

Голова у Джеффа пошла кругом, и он стиснул края столешницы. В висках запульсировала боль.

Он услышал чужую речь — не речь даже, а беспорядочное чередование слогов. Глухое нескончаемое бормотание на самом пределе слышимости, журчание ручья, обегающего острые камни.

«Кервин, Кервин…»

«Да, это он».

«Теперь сопротивляться бесполезно».

«Он сам найдет дорогу, если действительно на что-то годится. Хотя бы на таком испытаний я настаиваю».

«Варвар, землянин…»

Голоса звучали до странного похоже на говор троих рыжеволосых в отеле «Небесная гавань». Кервин развернулся волчком, но в комнате никого не было, а странные голоса — голоса ли? — стихли. Он склонился над столом и уставился в кристалл.

И увидел девушку.

Огнем блеснули рыжие волосы, и на мгновение Кервину показалось, будто это та самая лесная фея, которую двое даркованских аристократов звали Таниквель. Но тут же он понял, что ошибся: эта девушка была гораздо более хрупко сложена, волосы ее отливали скорее золотом, чем огнем, а круглое лицо хранило детское, невинное выражение. Она смотрела на Кервина из глубины кристалла, но серые, затянутые мечтательной-поволокой глаза были устремлены в пространство.

— Я верю в тебя, — произнесла она; казалось, слова ее эхом вибрируют прямо у Кервина в голове. — Ты нам нужен. Иди к нам.

Джефф стиснул края столешницы: костяшки пальцев побелели.

— Куда? — вырвался у него полузадушенный крик. — Куда?

Но кристалл безжизненно померк, и девушка исчезла… Эхо глупо, бессильно, отразилось от пустых стен.

Словно ничего и не было. Трясущейся рукой Кервин отер лоб, он что, совсем спятил? Галлюцинирует? Опять шутки подсознания?

И теперь ничего не оставалось, кроме как сдать числящийся за ним инвентарь, собрать чемоданы и улететь прочь, и никогда уже не возвращаться. Оставить позади несбывшиеся мечты и все смутные воспоминания. Начать новую жизнь — тихую, без происшествий, под лозунгом «Себе дороже», сложенным из мертворожденных надежд и мечтаний; смириться с горечью одиночества.

И тут что-то всколыхнулось в душе Джеффа Кервина; кто-то — отнюдь не кроткий, дисциплинированный связист имперской Гражданской Службы — неожиданно выпрямился в полный рост, решительно топнул ногой и заявил, четко и недвусмысленно: нет!

Так не пойдет. Чтобы какие-то там земляне заставили его отступиться? А городские власти — да что они о себе возомнили, черт побери?

Девушка из кристалла — наваждение, иллюзия? «Нет, — подумал Кервин, прислушиваясь к новому внутреннему голосу. — Это мой мир, и будь я проклят, если они заставят меня бежать!»

Казалось, это новое самоощущение зародилось в самых укромных уголках его души, где таилось до поры, до времени. Кервин прошелся по комнате, словно наблюдая себя со стороны, с немым изумлением. Он обвел взглядом многочисленное снаряжение — нет, почти ничего из этого больше ему не понадобится. Рассовал по карманам полдюжины безделушек на память, остальное оставил валяться там, где валяется. Поднял со стола кристалл и осторожно повесил на шею. Затем извлек из гардероба накидку, купленную в первую ночь на Даркоувере, набросил на плечи и застегнул у горла пряжку. Он бросил рассеянный взгляд в зеркало и удовлетворенно кивнул. Не оглядываясь, Джефф вышел из комнаты; мелькнула и тут же исчезла смутная мысль, что он видит ее в последний раз.

Перед дверью в коридор он остановился. «Нет, не сейчас, — четко и недвусмысленно произнес внутренний голос. — Подожди».

Ничего не понимая, но следуя интуиции, — а что еще оставалось делать? — Кервин сел на стул и принялся ждать. Странно, однако ни малейшего нетерпения он не чувствовал. Что-то в этом ожидании было от дежурства кошки перед мышиной норкой — уверенность, внутреннее ощущение правильности. Он тихо сидел, стиснув руки в замок и насвистывая под нос бесконечный монотонный мотивчик. Ни малейшего беспокойства он не ощущал. Прошло полчаса, час, полтора. У него затекла спина, он шевельнулся, немного изменив позу, и продолжал ждать.

«Пора».

Снова то же интуитивное предчувствие. Кервин поднялся, машинально проверил, на шее ли матрица, и вышел в пустынный коридор. «Интересно, — отстраненно подумал он, бесшумно ступая по плиткам, — объявят они розыск, когда хватятся меня, или как? По всей видимости, объявят». Странно, однако никаких дальнейших планов, кроме того, чтоб избежать депортации, у него пока не было. В любом случае, для начала надо как-то незаметно выскользнуть из Земного сектора. Что будет дальше, Джефф как-то не задумывался — удивительно, но это ничуть его не волновало.

Он побыстрее свернул из главного коридора, где наверняка встретил бы кого-нибудь из сослуживцев — даркованская накидка могла бы вызвать вопросы — и направился к редко используемому служебному лифту в дальнем крыле. Кабина устремилась вниз, и Кервин сказал себе, что надо снять накидку — хотя бы до тех пор, пока он не выберется из Земного сектора. Рука потянулась к застежке.

«Нет».

Предупреждение прозвучало в мозгу четко, недвусмысленно. Джефф озадаченно опустил руку.

За разъехавшимися дверями лифта оказался узкий коридорчик, и Кервин помедлил, пытаясь сообразить, где находится. Эта часть здания была ему незнакома. Наугад он повернул направо, и коридорчик закончился дверью. Кервин отворил ее и оказался в запруженном толпой вестибюле. Не протолкнуться было от ремонтников в комбинезонах, собирающихся заступать на дежурство; в стороне о чем-то беседовали несколько космофлотчиков, а группа даркованских горожан в свободных цветастых плащах пробиралась сквозь толпу к выходу. Оцепеневший при виде толпы Кервин понял, что на него никто внимания не обращает. Неторопливо, стараясь никому не лезть на глаза, он стал дрейфовать в самую гущу толкотни, время от времени непроизвольно морщась — он терпеть не мог толп — пока неприметно не пристроился в хвост к группе даркован. На него не обратили ни малейшего внимания. «Скорее всего, — предположил Джефф, — это какой-нибудь комитет магистрата, отвечающий за портовую зону». Они походили на маленький ручеек, струящийся себе, никуда особенно не торопясь, посреди огромной толпы, и Кервин был щепочкой в этом ручейке. Они миновали большие стеклянные двери и оказались на улице. Кервина вынесло общим Потоком. Охрана у ворот космопорта едва удостоила их взглядом.

За воротами группа тут же начала распадаться на маленькие компании, продолжающие что-то активно обсуждать. Ближайший даркованин повернулся к Кервину; на лице его появилось вежливое: «Простите, что-то не припомню…» Джефф столь же вежливо извинился и направился к Старому городу.

Расположенный на высоком откосе над космопортом и Земным сектором, Старый город был уже погружен во мрак. Налетел порыв пронизывающего ветра, и Кервин поежился даже под теплой накидкой. Куда теперь?

Он нерешительно замедлил шаг на углу улицы, где когда-то выспрашивал Рагана. Отыскать бар и выяснить, не сумеет ли Раган снова ему помочь?

Все тот же внутренний голос немедленно отозвался: «Нет». Джефф нерешительно замер; может, все это ему только мерещится? Какая, впрочем, разница? Он бросил помрачневший взгляд на тускло светящие сквозь сгустившийся туман огни Имперской Миссии и развернулся к ним спиной: казалось, в мозгу у него захлопнулась дверь, и прежний Кервин остался по ту сторону. «Не надо оглядываться, теперь ты в свободном плавании. Безрассудство? Очень может быть. Но даже если и так, никуда уже не деться».

Да и не все ли равно, куда идти в таком подвешенном состоянии? Так что можно смело следовать интуиции. Стоило мелькнуть этой мысли — и на Джеффа словно снизошло какое-то странное умиротворение. Он повернулся спиной к знакомой улице и направился в противоположную сторону.

Так далеко в Старый город он еще ни разу не углублялся; даже в день, когда искал матричного механика, в день, закончившийся на такой мрачной ноте. Дома в этом районе были очень древние, сложенные из гигантских блоков выцветшего от времени камня; вдоль широких улиц — то поднимающихся в гору рядами широких низких: ступеней, то снова спускающихся — свистел ветер. В этот час улицы были почти пусты, лишь иногда мелькали одинокие пешеходы в длинных плащах, да один раз встретилась женщина под вуалью — в паланкине, влекомом четверкой носильщиков. А в тени здания бесшумно скользнула нечеловеческая фигура, закутанная в серебристую мантию, и с холодным недоброжелательством покосилась на Кервина. Группа босоногих беспризорников в лохмотьях направилась было к нему, явно намереваясь поклянчить подаяние, но ни с того, ни с сего они вдруг отступили. Опять рыжие волосы?

Темнота сгущалась; когда Кервин понял, что окончательно заблудился, туман уже выродился в мелкую ледяную морось. Он понятия не имел, сколько времени так вот бесцельно бродил, наугад поворачивая то налево, то направо. Оказавшись на краю огромной площади, он остановился и помотал головой, медленно приходя в себя. «Господи Боже, — подумал он, — где это я? И куда я иду? Не могу же я бродить под дождем целую ночь, даже в даркованской накидке поверх земной одежды! Пора начинать искать… ну, место, где можно было бы отсидеться какое-то время. Или попытаться вообще выбраться из города».

Джефф огляделся, в надежде отыскать хоть какие-то ориентиры, но перед глазами все плыло. Может, он свалял дурака, может, не поздно еще вернуться в Миссию, а там уж будь что будет? Но у него не было даже отдаленного представления, в какой стороне лежит Миссия. И, похоже, интуиция, которой он всю дорогу следовал, что-то замолчала.

Он стоял на углу площади. По одной стороне ее шел длинный ряд лавочек. По другой выстроились старые здания, наклоненные под самыми невообразимыми углами, подставляющие дождю безразличные, тускло освещенные фасады. Кервин отер мокрое лицо мокрым рукавом и сквозь слякотную морось уставился в противоположный угол площади, где за низкой стеной к темному, истекающему дождем небу поднималось здание. Внутри ярко горели огни, и за полупрозрачными проемами было видно, как движутся фигуры. Словно загипнотизированный огнями, Кервин пересек площадь и замер, борясь с искушением войти. «Господи Боже, — подумал он, — что я делаю? Не могу же я просто так взять и ввалиться! Совсем я спятил, что ли? И откуда вообще такие мысли?»

Он продолжал убеждать себя не валять дурака, а ноги сами несли его вдоль стены, к калитке. Джефф распахнул ее, прошел внутрь, остановился.

«Господи, Кервин, ну ты и идиот. Давай, пошевеливайся — уноси ноги, пока не влип во что-нибудь действительно серьезное. Получил уже один раз по башке, а теперь ведь можно так легко и не отделаться!»

Медленно, подволакивая ноги, оскальзываясь на мокрых ступеньках, он поднялся к освещенной двери.

«Отступать поздно. Может, и удастся выкрутиться».

Джефф схватился за ручку — резного металла, в форме птицы-феникс — и медленно повернул. Дверь отворилась. Он сделал шаг, заморгал от ударившего в глаза ослепительного света, а на лицо его, в холодных дождевых каплях, обрушились волны тепла.

За много миль, в Земном секторе, человек подошел к телефону и по чрезвычайной сети потребовал легата.

— Птичка улетела, — сообщил он.

Легат спокойно, не без оттенка самодовольства, улыбнулся.

— Так я и знал. Надо было его хорошенько прижать, чтобы они сделали первый шаг. Так я и думал.

— Сэр, а не слишком ли вы уверены? Не мог он выйти сам по себе?

— Сомневаюсь, — покачал головой легат.

— Проследить за ним?

— Нет! — вырвалось у легата. — Нив коем случае, черт побери! Пускай себе идет, никаких хвостов — не такие уж они идиоты. Нет, теперь их ход, а мы только сидим и ждем.

— Вот уже двадцать лет мы только и делаем, что сидим и ждем, — недовольно пробурчал человек.

— Правильно, — кивнул легат. — И еще двадцать будем сидеть и ждать, если понадобится. Но почему-то мне кажется, что все произойдет гораздо быстрее. Катализатор запущен, поживем — увидим.

Где-то в Земном секторе экран погас. Секунду-другую поразмышляв, легат набрал на клавиатуре код спецдопуска и затребовал дело Кервина.

Вид у него был очень довольный.