Крайние меры

Хелен Харпер

Крайние Меры

(Бо Блэкмен #1)

Глава 1. Кровь и связи

Я сижу на водительском сиденье, потягивая свой чересчур сладкий, а теперь ещё и совершенно холодный чай. Прошло сорок семь минут с тех пор, как Девлин О'Ши вошёл в дом, и я становлюсь дёрганой. Несколько машин подъезжали к перекрёстку позади меня, прежде чем повернуть налево или направо, но ни одна из них даже не притормозила. Учитывая район, я не удивлена. На самом деле, я знаю, что если бы кто-нибудь был поблизости, он бы удивился, увидев одинокую женщину, сидящую здесь. Это не та улица, где кому-то стоит задерживаться, тем более в одиночестве. Однако я не думаю, что у меня есть много других вариантов.

Я отвожу взгляд от облупившейся зелёной краски на дверном косяке и смотрю вперёд. Передо мной, должно быть, ещё по меньшей мере сорок домов, прежде чем дорога заканчивается, как я уже знаю, тупиком. Если в каком-либо из зданий кто-то и живёт, то его обитатели стараются держаться подальше от посторонних глаз. Ни одна из грязных занавесок не колышется, скрывая внутреннее убранство домов. Перед каждым домом есть небольшой участок сада, где трава — если её можно так назвать — либо безнадёжно заросла до такой степени, что вам понадобилось бы мачете, чтобы прорубиться к дверям, либо почернела и засохла. По-видимому, нет никакой закономерности в том, здоровая трава у того или иного дома или больная, хотя тот факт, что перед домом, в котором скрылся О'Ши, вместо великолепной зелени джунглей лишь помертвевшие травинки, кажется, имеет смысл. Моё внимание возвращается к его зданию. Там ничего нет. Никаких признаков жизни.

Я вздыхаю. Меня так и подмывает покрутить ручку настройки радиоприёмника, хотя бы для того, чтобы услышать жужжание помех, заполняющих пустое пространство. О'Ши не чистокровный трайбер. Его слух этого не уловит. Но у меня нет возможности узнать, кто — или что — ещё находится в этом доме вместе с ним, и я не люблю рисковать понапрасну. Маловероятно, что там есть кто-то ещё… но всё же. Я делаю ещё глоток. Осталось двенадцать минут.

Когда ветер слегка усиливается, по ухабистой дороге летят охапки сухих, побуревших листьев. Я бросаю взгляд в их сторону, на всякий случай, но ничего зловещего там нет. Я становлюсь слишком нервной. Я прикусываю губу и снова сосредотачиваюсь на доме.

Дом — само определение неприметности. Когда-то красные кирпичи, вероятно, были красивыми. Однако сейчас на них слишком много мутных пятен от городского загрязнения, чтобы они выглядели как-то иначе, кроме как чумазыми и крошащимися. На крыше не хватает нескольких черепиц, но дом, вероятно, всё ещё водонепроницаем. За исключением разбитого окна на первом этаже, которое выглядит так, как будто кто-то пробил в нём дыру. Что бы ни находилось за ним, оно тёмное и неразличимое.

Я снова смотрю на часы и чувствую, как внутри у меня всё сжимается. Ещё не время. Я отрываю пальцы от пластикового стаканчика и разминаю их, один за другим. Мне не следовало соглашаться на эту работу. Неверные супруги проще, чем заблудшие деймоны-полукровки. Хотя нет, даже четвертькровки. Бабушка О'Ши была чистокровной Агатос, но остальная часть крови, текущей в его забытых богом венах, принадлежит самым обыкновенным людям. Полагаю, я должна быть благодарна, что он не на четверть Какос. Но будь оно так, меня бы сейчас здесь не было.

Ещё семь минут. Я допиваю остатки чая и выбрасываю пустой стаканчик на пол со стороны пассажирского сиденья вместе с прочим мусором. Затем я морщусь, чувствуя, как напрягается мочевой пузырь. Чёрт возьми, теперь мне нужно пописать.

Я обдумываю варианты. Мне было приказано подождать целый час, прежде чем проникнуть на территорию и встретиться с О'Ши лицом к лицу. Если я войду сейчас, мне, вероятно, потребуется не менее пяти минут, чтобы найти его, а к тому времени, я думаю, час уже истечёт. Ну, или почти истечёт. Я решаю, что этого достаточно. Я всё равно могу поймать его на месте преступления. Я всё ещё надеюсь, что он сам по себе.

Я застегиваю молнию на кожаной куртке, чтобы не замёрзнуть, и осторожно открываю дверцу машины, стараясь ступать как можно тише. Наверное, мне не стоило надевать кожу: она, как правило, живёт своей жизнью, стонет и скрипит по собственному хотению, когда я совершаю движения. К тому же, её характерный землистый запах может мгновенно выдать моё присутствие. Но любой, у кого есть чуткие органы чувств, за полмили почувствует моё приближение, и мне нравится, что в коже я выгляжу довольно круто. Трудно казаться угрожающей, когда в тебе чуть больше 150 см роста, поэтому я приму любую помощь, которую смогу получить. Куртка мне слишком велика, и, если бы на ней не было такой сложной вышивки и молний, она, вероятно, выглядела бы нелепо. Я «позаимствовала» её у своего бывшего парня по имени Цуппер, с которым мы провели одно чувственное, долгое лето, катаясь на заднем сиденье его мотоцикла. Он отправился в путешествие по Европе, чтобы найти себя. Я просто забрала его куртку.

Я выхожу из машины, бросая задумчивый взгляд на ключи, которые до сих пор торчат в замке зажигания. У меня плохое предчувствие по поводу всего этого, и я начинаю задумываться, не нужно ли мне подготовиться к быстрому отъезду. Честно говоря, пока я здесь, никто не заходил до этого участка улицы; не думаю, что над головой пролетела хоть одна птица. И не то чтобы моя куча ржавого хлама была особенно желанной даже для самого отчаявшегося угонщика. Если я оставлю ключи там, где они есть, у меня будет больше шансов сбежать отсюда на сверхскорости, если понадобится. Однако, если кто-то появится из ниоткуда и угонит мою машину, я окажусь в большой заднице. Помимо того факта, что тогда у меня не будет никакой возможности выбраться из этого кладбищенского тупика, у меня просто нет денег, чтобы заменить машину, а моя страховка практически ничего не стоит.

Я проявляю осторожность и кладу ключи в карман. У меня было не так много времени, чтобы изучить О'Ши, но ничто из того, что я узнала, не указывает на то, что он физически опасен. Да, внутри у него могут быть менее дружелюбные компаньоны, и да, мурашки на моём затылке отнюдь не успокаивают, но колебания между лишней пятисекундной неловкостью и угрозой остаться совсем без машины не оставляют мне выбора. Однако мне действительно стоит поискать подходящие варианты для будущих прецедентов. Я мысленно добавляю это в свой постоянно растущий список дел.

Я оглядываю улицу. Она по-прежнему пустынна, поэтому я быстро перехожу её и перепрыгиваю через жалкую калитку высотой в 30 см, ведущую в так называемый сад, где я замираю на пару мгновений, прислушиваясь к любым звукам. Несмотря на то, что я нахожусь всего в нескольких метрах от входной двери, я по-прежнему ничего не слышу.

Вблизи трава выглядит ещё хуже. Она даже пахнет гнилью. В дальнем углу стоит одноглазая кукла со светлыми волосами, одиноко ожидающая возвращения давно ушедшей хозяйки. Её единственная радужка смотрит на меня пустым взглядом. Я отвожу взгляд и подхожу ко входу, прикладывая к нему ухо. Мне кажется, что я слышу глухой удар изнутри, но я не уверена.

Дом пустовал последние восемнадцать месяцев, с тех пор как его предыдущий арендатор перешёл границу закона, так что формально я не проникаю на частную собственность, но всё равно не могу удержаться от того, чтобы ещё раз не проверить улицу, прежде чем повернуть ручку, и дверь со скрипом открывается. Затем я переступаю через заплесневелые конверты с предательскими красными надписями окончательных требований, выглядывающими из прозрачных окошек, и переступаю порог.

Я на мгновение останавливаюсь, вдыхая спёртый воздух и внимательно прислушиваясь. У меня нет возможности узнать, на каком этаже находится О'Ши, поэтому я прижимаюсь к стене и осторожно двигаюсь вдоль неё, стараясь не попадать в центр коридора, где половицы могут скрипеть сильнее. Хотя моя цель — встретиться с ним лицом к лицу, я не хочу предупреждать его о своём присутствии до того, как буду готова. Я расстёгиваю молнию на верхнем кармане и достаю маленький баллончик с перцовым спреем. В том маловероятном случае, если он вооружён и готов стрелять, я смогу опередить его.

Дверь слева приоткрыта, что облегчает мне жизнь, поэтому я заглядываю в щель, просто чтобы убедиться. Хотя я и не могу осмотреть всю комнату, мои чувства подсказывают мне, что она пуста. Я двигаюсь в сторону кухни, вздрагивая, когда под моей ногой что-то хрустит, и замираю от этого звука. К счастью, мне, кажется, это сошло с рук, поскольку тишина продолжается. Я осторожно поднимаю ногу и смотрю вниз, поднимая брови, когда вижу тусклый блеск использованного шприца. Интересно. Из криминального прошлого предыдущего жильца и моего спешного исследования я узнала, что он был ярым противником наркотиков. Так что либо он был неаккуратным диабетиком, либо после его отъезда здесь временно поселились какие-то исчезнувшие поселенцы. Или же есть что-то такое, о чём Тэм не смог мне рассказать.

Поджав губы, я осторожно отбрасываю сломанную иглу в сторону лестницы, чтобы она не мешала мне. Сейчас не время беспокоиться о том, что мне следовало лучше подготовиться к встрече с О'Ши. Я здесь. Уже слишком поздно. Вместо этого я пробираюсь на кухню, останавливаясь там, где ковер загибается по краям. Дверь болтается на одной ржавой петле, а запах, доносящийся изнутри, настолько отвратителен, что я могу представить, что внутри кто-то умер, и его разлагающийся труп лежит там в собственных гнилостных соках.…

Там не оказывается ничего, кроме нескольких мусорных пакетов, доверху наполненных пустыми контейнерами из-под еды навынос и смятыми алюминиевыми банками из-под пива. Значит, наверху.

Я отступаю, пробираюсь к началу лестницы и вглядываюсь в темноту выше. Досадно, что коврового покрытия на лестнице больше нет, а вместо него голые потёртые доски, из-за чего мне будет труднее не издавать ни звука. Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы не производить лишнего шума. Я хватаюсь за липкие перила и бесшумно крадусь по лестнице. Добравшись до верха, я на мгновение останавливаюсь и вытираю руку о джинсы. Мне нужно будет обработать всю себя дезинфицирующим средством, как только я вернусь домой.

Я уже собираюсь открыть первую дверь, когда слышу похожий на полоскание горла звук, доносящийся из дальней комнаты. Учитывая состояние этого помещения, я сомневаюсь, что О'Ши уделяет время заботе о гигиене своих зубов. Затем я слышу тихий стон. Если бы я не знала, я бы предположила, что это исходит от какого-то спектрального существа. Но этому зданию меньше пятидесяти лет, и, если не считать запаха на кухне, никаких записей о том, что в нём когда-либо кто-то умирал, нет. Значит, это что-то другое. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и на цыпочках подхожу ближе.

Дверь плотно закрыта. Плохо для меня. По крайней мере, две оставшиеся комнаты также надёжно заперты, так что я, скорее всего, услышу, как кто-то подкрадывается сзади, прежде чем они подойдут слишком близко. О'Ши должен быть внутри. Я протягиваю руку к стальной дверной ручке и с шипением отдёргиваю её, когда моя кожа касается металла. На ощупь ручка липкая и неприятно влажная. Понюхав пальцы, я ощущаю едва уловимый аромат лепестков роз. Хм.

Я натягиваю на руку манжету куртки и пробую ещё раз, медленно потянув ручку вниз и открывая дверь, вздрагивая от звука. Я перестаю изображать бесшумность и открываю её пинком до конца. Она тяжело ударяется о стену, отскакивая в мою сторону, но я запрыгиваю внутрь, вытаскивая бумаги из внутреннего кармана.

— Девлин О'Ши! — я повышаю голос и адресую слова неясной фигуре в центре комнаты. — Настоящим я вручаю вам повестку.

Фигура не двигается, но со стороны неё доносится ещё один неясный стон. Я вглядываюсь в темноту. О'Ши, возможно, и не занимается незаконной магией, как предполагалось, но всё равно что-то здесь очень, очень не так. Я чувствую запах рвоты, мочи и чего-то ещё, кроме этого.

— О'Ши! — снова кричу я.

Фигура поникает. Обойдя её, я подхожу к окнам и одной рукой раздвигаю плотные шторы, держа перцовый баллончик на вытянутой руке. В комнату проникает свет. Я разеваю рот. К деревянному стулу привязан один сильно избитый деймон с окровавленным лицом. Я понимаю, что другой запах, который я не смогла распознать — это страх. Он снова стонет. Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Я не могу однозначно идентифицировать его как О'Ши; с таким же успехом О'Ши может быть преступником, напавшим на этого парня. Но я должна разобраться с тем, что передо мной, несмотря на мои почти непреодолимые опасения. Тёмное пятно на полу под мужчиной указывает на то, что он теряет много крови. Остановить кровотечение — моя первоочередная задача.

Я засовываю баллончик с перцовым спреем в карман, стараясь, чтобы он был в пределах досягаемости, но не выпал, когда понадобится больше всего, и немедленно начинаю осматривать обмякшее тело на предмет ран. Он снова начинает булькать, и я громко ругаюсь. Я строго напоминаю себе порядок оказания первой помощи. Дыхательные пути, дыхание, кровообращение, в таком порядке. Мне нужно перевести его в положение для восстановления.

Я понимаю, что его руки скованы старомодными стальными наручниками. У меня есть свои наручники, которые достались мне от отца в память о старых временах, но в наши дни я, как и большинство людей, предпочитаю использовать пластиковые стяжки. Тот факт, что он был привязан к стулу громоздкими старыми наручниками, кое-что значит. Не то чтобы у меня сейчас было время размышлять об этом. Наручники закреплены на деревянной планке спинки, поэтому я ставлю на неё ногу и давлю сверху вниз. К счастью, стул такой же шаткий, как и всё остальное в этом богом забытом доме, и его спинка ломается с одного удара, позволяя рукам деймона откинуться назад. Я вытаскиваю свисающий кусок дерева и отбрасываю его в сторону, затем стаскиваю деймона с сиденья на пол так быстро, как только могу, маневрируя его телом и шеей, чтобы прочистить дыхательные пути. Он слабо кашляет, и капельки крови брызгают мне в лицо, давая понять, что у меня всё получилось. Затем я возвращаюсь к осмотру его неподвижного тела в поисках раны.

Их две: одна пронзила его бок, чуть левее верхней части грудной клетки, и ещё одна — выше, у основания шеи. Очевидно, что больше всего меня должна беспокоить рана на шее. Одной рукой я сильно давлю на место, пытаясь замедлить вытекание крови. Другой рукой я достаю телефон и большим пальцем набираю 999. Я подношу его к уху, и, когда идут гудки, глаза деймона резко открываются, оранжевые зрачки-щёлочки смотрят на меня сквозь пелену боли. Что ж, это определённо О'Ши.

— 999, что у вас случилось?

О'Ши качает головой.

— Я в доме на Уилтшор-авеню, — говорю я.

— Нет.

— Номер дома 23, — продолжаю я. — Мне немедленно нужна скорая.

Он стонет.

— Нет. Остановись.

— Это Уилтшор-авеню в Бельведере или в Трокстоне? — спрашивает голос.

О'Ши протягивает руку и хватает меня за запястье. Учитывая его состояние и кровопотерю, его хватка на удивление крепка.

— Скажешь им, — хрипит он, — и мы оба умрём.

Я смотрю на него сверху вниз. Угрозы убийством — не новость в моей работе; а вот деймоны, даже четверть-деймоны, истекающие кровью у меня на глазах — это уже редкость. Его глаза умоляют меня.

— Если ты не попадёшь в больницу в ближайшие пять минут, то всё равно умрёшь, — говорю я ему.

Я слышу, как сотрудник службы спасения повторяет свой вопрос. Я резко осознаю бессмысленность ситуации. Мы в Трокстоне, более того, в худшем районе Трокстона. Ни один парамедик не помчится сюда в спешке. Они предпочитают не торопиться, чтобы к их приезду всё уже закончилось, что бы там ни происходило. Что означает, что Девлин О'Ши не выживет.

— Ложная тревога, — бормочу я в трубку и вешаю трубку.

О'Ши благодарно моргает мне.

— Не надо, — говорю я, опускаюсь на колени и переворачиваю его на бок, затем достаю отмычку, чтобы расстёгнуть наручники и освободить его руки. — Не благодари меня. Ты примерно в двадцати вдохах от того, чтобы воссоединиться со своим создателем в глубинах.

Я удивляюсь, с какой лёгкостью мне удается вскрыть замок. Наручники падают, и одно стальное кольцо свободно свисает с его левого запястья. Он что-то бормочет мне на ухо.

— Нет, — отвечаю я со всей наигранной бодростью, на какую только способна. — Тебе нужно говорить громче, если ты хочешь, чтобы я тебя услышала.

О'Ши не утруждает себя ответом. Я переворачиваю его на спину и прижимаю его свободную от наручников руку к горлу, чтобы он мог продолжать давить на рану. Под его весом мои колени и плечи подкашиваются, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания и, пошатываясь, добираюсь до двери и выхожу на лестничную площадку. Я тащу себя и его вниз по лестнице, на этот раз громко топая при каждом шаге.

Мы едва успеваем спуститься, когда мои часы издают звуковой сигнал, означающий, что в этот момент я должна войти в дом и найти его, а не покидать дом вместе с ним. И уж точно не с ним полумёртвым. Эти последние семь минут показались мне скорее чёртовым часом.

Я толкаю входную дверь носком ботинка и выхожу наружу. Одноглазая кукла с отсутствующим видом смотрит на меня, пока я, волоча тяжёлое тело О'Ши, возвращаюсь через сад. Я чувствую, как его тёплая, липкая кровь просачивается под воротник моей куртки и впитывается в кожу, и я стараюсь ускорить шаг. Ему недолго осталось.

Перешагнуть через садовую ограду — всё равно что взобраться на Эверест. Я пытаюсь не обращать внимания на то, что вот-вот упаду, и вместо этого провожу расчёты в уме. Сорок секунд, чтобы довести его до машины. Ещё минута, чтобы вернуться на перекрёсток. Хвала небесам, что мне не придётся разворачиваться и терять ещё больше времени. Тогда я смогу проехать по дороге А мимо Сильверстайна до больницы Мэнорбридж. Пять минут. Максимум. Я зарегистрирую его под вымышленным именем на случай, если он говорил правду об угрозе жизни. Это не помешает кому-нибудь найти его, но задержит их до тех пор, пока я не поговорю с Тэмом и не приставлю к нему постоянного охранника.

Я пытаюсь достать из кармана ключи, но мне мешает его нога, так что я вынуждена протискивать пальцы, чтобы выудить ключи. Да. Надо было оставить их в чёртовом замке зажигания. Я была глупа, не доверяя своим инстинктам.

Задыхаясь, я подхожу к пассажирской двери и открываю её. Я втаскиваю внутрь окровавленное тело О'Ши, с удовлетворением отмечая, что он всё ещё в сознании, и крепко зажимает рану на шее. Я захлопываю дверцу, прежде чем броситься на своё место и завести машину.

Я прибавляю скорость, мчась по пустой улице. «Давай же, давай». Я поворачиваю налево, к Мэнорбриджу, затем резко жму на тормоза, когда вой сирен проникает в моё сознание. Часть меня не может в это поверить. Сотрудник службы экстренного реагирования, должно быть, воспринял мой недосказанный телефонный звонок всерьёз и отправил машины скорой помощи в обоих направлениях. Меня охватывает облегчение, и я оглядываюсь, чтобы поприветствовать кавалерию.

Только это не скорая. Я смотрю на приближающуюся к нам машину, а О'Ши стонет рядом со мной. Знакомые нашивки подразделения вооружённого реагирования насмешливо подмигивают мне, когда машина, взвизгнув шинами, сворачивает на Уилтшор-авеню. Стараясь не обращать внимания на дрожь в руках, я очень осторожно снова завожу машину, удаляясь от сирен.

Я прокручиваю в голове телефонный звонок. Я уверена, что не сказала ничего, кроме адреса и того, что мне нужна скорая помощь. Не было никакой причины посылать головорезов с оружием, чтобы проверить это. И как, чёрт возьми, они приехали так быстро? Я повесила трубку всего несколько минут назад; время реагирования никогда не бывает таким быстрым. Если бы я подождала, пока войду в дом, О'Ши потерял бы так много крови, что, вероятно, был бы мёртв, а я была бы единственным свидетелем преступления. Или главным подозреваемым. Я сжимаю руль и сворачиваю вправо.

— Во что, чёрт возьми, ты меня втянул? — громко спрашиваю я О'Ши, не ожидая ответа.

Его жуткие оранжевые глаза поворачиваются в мою сторону, и он открывает рот.

— Молчи, — резко говорю я ему. — Береги силы. Ты сможешь дать мне ответы позже, — будь я проклята, если позволю ему отбросить копыта, прежде чем выясню, что именно происходит.

Я нажимаю на акселератор, снова набирая скорость, и принимаю поспешное решение. Я не знаю, кто этот парень и почему полиция — и кое-кто ещё, гораздо более жестокий — так интересуются им, но мой интерес пробудился. Больница теперь исключается. Поблизости есть только одно место, где я могу оказать ему надлежащую медицинскую помощь и избежать внезапно нежелательного внимания закона. Я скорее подавлюсь собственным языком, чем пойду туда, но у меня нет других вариантов. Дерьмо в адской корзинке.

Глава 2. Семейные узы

Я не обращаю внимания на красный свет; сейчас у меня есть поводы для беспокойства и похуже, чем нарушение правил дорожного движения. И не то чтобы дороги в округе были загружены. Я бы впечатлилась своей скоростью, если бы ситуация не была такой критической. Несмотря на это, к тому времени, как мы подъезжаем к знакомому дому с террасой, я вижу, что О'Ши начинает бледнеть. Между его пальцами, которыми он продолжает зажимать зияющую рану, сочится кровь. Жопа.

Я останавливаю машину, выскакиваю из неё и бегу по дорожке к двери. Я громко стучу в неё и пытаюсь открыть, хотя знаю, что она заперта.

— Открывай! — кричу я, присаживаясь на корточки, чтобы открыть почтовый ящик.

Дверь бесшумно распахивается. В коридоре сидит толстая рыжая кошка и свирепо смотрит на меня.

Я рычу.

— Где он?

Кошка облизывает лапу, прежде чем начать умываться.

— У меня нет на это времени. Где он, чёрт возьми?

Из-за спины животного появляется мужчина. Его прямой осанке позавидовал бы любой танцор бальных танцев. Он поднимает брови, глядя на меня.

— Бо.

— Мне нужна помощь. Тут…

Он прерывает меня.

— Очевидно, что тебе нужна помощь. Иначе тебя бы здесь не было. Но мы так не поступаем.

Я стискиваю зубы. Это одна из многих причин, почему я избегаю этого места как чумы. Я переступаю порог, не обращая внимания на кошку, и небрежно целую мужчину в щёку.

— Дедушка. Как приятно снова тебя видеть.

Он наклоняет голову.

— И тебя, моя дорогая.

— Теперь ты поможешь мне?

Его взгляд скользит по моему торсу, и его верхняя губа кривится.

— Ты вся в крови, — в его голосе слышится лёгкий оттенок отвращения.

— Это не моя.

— Я знаю, — он фыркает. — Трайбер. Деймон Агатос, если я не ошибаюсь.

Я мысленно вздыхаю. Большинству людей нужно подойти поближе, чтобы узнать трайбера. Обычно их можно отличить по глазам: у деймонов Агатос, даже у таких четвертькровок, как О'Ши, зрачки другого оттенка, в то время как у вампиров в зрачках есть характерная красная точка. И у чёрных, и у белых ведьм вообще нет радужек, в то время как у демонов Какос… Ну, я не уверена, что кто-то видел глаза Какоса и дожил до того, чтобы рассказать об этом. Однако некоторым людям не нужно смотреть им в глаза; у них просто врождённая интуиция. Этому можно научиться, во многом так же, как вы можете научиться отличать складки эпикантуса у китайцев от японцев или определить по двум белым людям, кто из них француз, а кто американец. Обычно я могу делать это с трайберами, не напирая на них и не заглядывая в глаза. Мой дедушка, что необычно, может сделать это с пятидесяти метров. Ему также нравится демонстрировать свой талант.

(Здесь и далее автор использует слово «трайбер» в значении, близком к «сверхъестественное существо», — прим)

Я стараюсь не допускать сарказма в свой голос.

— Отличная работа. Но он всего на четверть Агатос, и прямо сейчас он умирает в моей машине, — я показываю на улицу. — Не будешь ли ты так любезен?

Дедушка, кажется, обдумывает это. Я сжимаю пальцы в кулаки.

— Хорошо, — наконец соглашается он. — Но только потому, что мне не нужен труп, валяющийся в моём саду. Я могу обойтись и без полиции, задающей ненужные вопросы.

Я прищуриваюсь при этом замечании. В данный момент это звучит слишком скабрёзно. К счастью, он воздерживается от дальнейшего обсуждения, и я возвращаюсь к машине, открывая пассажирскую дверь. О'Ши падает на меня, свесив голову. Чертыхаясь, я прижимаю ладонь к его шее. Я почти уверена, что ещё чувствую пульс, хотя и удивлена, что в нём осталась хоть капля крови.

Я понимаю, что мой дедушка ещё не вышел из дома.

— Чего ты ждешь? — кричу я. — Он умирает. Ты сказал, что поможешь.

Он морщится.

— Повышать голос — это так вульгарно. Тебе следует говорить более мягким тоном, это больше подобает леди. Я сказал, что помогу деймону, и я это сделаю.

— Так помоги, чёрт возьми! — отчаяние сочится из каждой моей поры.

Он указывает на свою одежду.

— Это с Сэвил-роу. Я не собираюсь пачкать её артериальной кровью. Приведи его внутрь, и я спасу ему жизнь, — он поджимает губы. — Чего бы это ни стоило.

Я с разинутым ртом наблюдаю, как он возвращается в дом. Клянусь, эта чёртова кошка издевательски ухмыляется мне. Затем из горла О'Ши вырывается зловещий хрип, и я сдаюсь, подхватываю его руками за подмышки и тащу к дому, одновременно пытаясь зажать рану. Кровавый след, как улитка, тянется от открытой дверцы машины вверх по идеально вымощенной дорожке позади нас. Я тяжело дышу от напряжения, краем глаза замечая, что несколько занавесок отодвигаются в сторону, а соседи смотрят на нас. По крайней мере, я знаю, что они не станут сообщать об этом властям. Они не посмеют.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я снова оказываюсь у двери и пытаюсь затащить О'Ши в дом. Один из его ботинок зацепляется за порог, и, хотя я изо всех сил дёргаю, он не поддаётся. Что-то похлопывает меня по плечу, и я поворачиваю голову. Мой дедушка надел пластиковый фартук. Под ним он не снял свой безупречный серый костюм — в комплекте с жилетом, галстуком и часами на цепочке. Я стараюсь не закатывать глаза. Я понятия не имею, почему он настаивает на том, чтобы носить такую одежду, когда живёт в захудалом жилом комплексе в одном из наименее благополучных районов Лондона. Я позволяю ему взять О'Ши за верхнюю часть туловища, и он оказывает давление на шею демона, пока я освобождаю его застрявший ботинок и поднимаю его ноги. Вместе мы втаскиваем его внутрь и кладём на кухонный стол.

Мой дедушка наклоняется, чтобы осмотреть рану.

— Он почти умер, — спокойно замечает он. — Ты не дала мне много времени.

— У тебя было бы гораздо больше времени, если бы ты сразу помог мне затащить его внутрь.

Он хмыкает в ответ на мой тон, приподнимает голову О'Ши и тянется за стальным инструментом, кончик которого уже раскалился докрасна. Он снимает повязку и счищает остатки крови, затем прижимает металл к ране, прижигая её. Раздаётся продолжительное шипение, и комнату наполняет вонь опалённого мяса. К моему горлу подкатывает желчь.

Я отворачиваюсь и открываю ящик стола, роюсь в нём, пока не нахожу то, что мне нужно. Я присаживаюсь на корточки рядом с шеей О'Ши и начинаю протирать это место антисептиком, пока мой дедушка срезает с него футболку, чтобы обработать рану на рёбрах. Он шипит, когда находит это, и я поднимаю взгляд.

— Кровохлёбы, — поясняет он.

Я опешиваю. Вампирам нет смысла нападать на деймона.

— Ты уверен?

В ответ я получаю уничижительный взгляд. Подняв ладони в знак капитуляции, я встаю.

— Здесь есть…?

— У тебя за спиной.

Я оборачиваюсь и замечаю набор для наложения швов. Поднимая его, я снова смотрю на своего дедушку.

— Это…?

— Кетгут, — ворчит он.

— Как думаешь, ты мог бы позволить мне закончить хотя бы одно предложение?

— Какой в этом смысл, если я знаю, что ты собираешься сказать?

Я вытаскиваю иглу с продетой в неё ниткой и наклоняюсь, чтобы зашить рану на шее О'Ши, очень медленно считая про себя до десяти.

— Ты в последнее время разговаривала со своей матерью? — спрашивает мой дедушка.

Я не могу удержаться, чтобы не огрызнуться.

— Ты хочешь сказать, что ещё не знаешь?

— Не нужно вести себя невежливо. Это просто светская беседа. Так поступают цивилизованные люди.

— И, полагаю, цивилизованные люди также проводят свои дни, зашивая деймонов, — бурчу я себе под нос.

Он слышит меня.

— Только когда их заблудшие внучки появляются у них на пороге и требуют, чтобы они это делали. Прошло семь месяцев с тех пор, как ты была здесь в последний раз, Бо. По крайней мере, ты могла бы время от времени заглядывать на послеобеденный чай.

Я втыкаю иглу в тело О'Ши с излишней настойчивостью, и он стонет.

— Мне нужно работать. Я же говорила тебе.

— Ты же не каждый день работаешь.

— Когда я не работаю, я сплю, — у него есть талант заставлять меня чувствовать себя виноватой и раздражённой одновременно.

— Я всё ещё могу замолвить словечко перед Томпсоном и Грантом.

— Чтобы я могла целыми днями расследовать мошенничество со страховкой? Нет, спасибо.

На мгновение воцаряется тишина. Когда я наконец поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, он упирает руки в бока. Кажется, он искренне озадачен.

— Ты бы предпочла спасать деймонов?

Я вздыхаю. Потребовалось бы нечто большее, чем принятие нескольких законов, чтобы искоренить расизм старой школы, укоренившийся в душе моего деда.

— Он Агатос, — бессмысленно повторяю я. — И всего лишь на четверть.

— Так ты и сказала, — что-то мелькает в его глазах, и я понимаю, что сейчас получу удар под дых. — Обычно ты так не делаешь, Бо. Я имею в виду, не спасаешь деймонов. Обычно ты околачиваешься на районе, исподтишка делая снимки чьих-то любовных похождений или раздавая повестки. Это дарит тебе удовлетворение от проделанной работы?

— Ты следил за мной, — я стараюсь говорить ровным голосом. Это не вопрос.

— Ты моя единственная внучка. Конечно, я слежу за тобой! Я беспокоюсь о том, какую жизнь ты выбрала. Ты можешь найти работу получше, чем в этой захудалой фирме.

— Это не захудалая фирма, — я вру. Фирма отвратительнее, чем нестиранное постельное бельё проститутки. Я продолжаю: — И это достойная карьерная лестница. Ты начинаешь с самого низа и продвигаешься вверх. Я взбираюсь по карьерной лестнице, — я заканчиваю последний стежок и завязываю кетгут бабушкиным узлом. Я встаю, расправляю плечи и смотрю дедушке в глаза. — Это то, чем я хочу заниматься.

Он не отступает. Он просто остаётся на месте, глядя на меня с вызовом. Тянутся долгие секунды. Затем О'Ши разряжает ситуацию, застонав и закашлявшись. Он что-то бормочет и корчится на столе от боли.

Я наклоняюсь.

— Что такое?

Он снова кашляет. Я прижимаюсь ухом к его рту, игнорируя отвращение, появившееся на лице моего деда.

— Спасибо, — повисает долгая пауза, пока он втягивает воздух. — Тебе, — его зрачки закатываются, и он снова теряет сознание.

Я выпрямляюсь и бросаю на деда торжествующий взгляд. Он приподнимает брови.

— Значит, у него есть манеры. И что с того?

Я сдаюсь. Я вся в крови, мне срочно нужно принять душ, и у меня много-много вопросов, на которые нужно найти ответы. Общение с дедушкой не является приоритетом. А вот мой мочевой пузырь — это приоритет.

— Можно мне воспользоваться твоей уборной? — чопорно спрашиваю я.

Он кивает и указывает куда-то вверх. Я выхожу, стараясь ничего не задеть и не оставить кровавый след своего присутствия в безукоризненно ухоженном доме моего деда. Если он наткнётся на пятно крови деймона на своих вельветовых обоях, мне это вечно будут припоминать.

В уборной я, наконец, справляю нужду, затем наклоняюсь над маленькой раковиной и смываю с себя как можно больше крови. У меня не очень получается; всё, что мне удаётся сделать — это размазать её по коже. Меня особенно бесит, что моя куртка вся в крови. Когда я решаю, что больше ничего не могу сделать, пока не приду домой и не разденусь, я покачиваюсь на пятках и смотрю на своё отражение в зеркале. Моя кожа ещё бледнее, чем обычно, а волосы спутаны и растрёпаны. Я приглаживаю их, но, похоже, кровь деймона не лучше дорогих средств для укладки волос удерживает мои непослушные локоны на месте, поэтому я сдаюсь и возвращаюсь на кухню. Мой дедушка моет посуду у раковины. Он оборачивается, когда я подхожу, без сомнения, оценивая мой на редкость неухоженный внешний вид.

— Могу я оставить его здесь до наступления темноты?

Я бы предпочла этого не делать, но О'Ши нужно отдохнуть, а мне нужно выяснить, что именно происходит. Возможно, моему дедушке не нравится его присутствие, но прямо сейчас его бесчувственное тело было бы слишком большой помехой, особенно учитывая, что за ним, очевидно, охотится чёртова полиция.

Его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

— Он опасен?

Я смотрю на О'Ши, распростёртого на столе, залитого кровью и находящегося в полукоматозном состоянии. Затем я смотрю на своего дедушку.

— Ты шутишь, да?

Он не моргает.

— Он скоро придёт в себя. Я хотел бы знать, нужно ли мне принимать меры, чтобы защититься от него.

— Я думаю, ты сможешь постоять за себя, — сухо отвечаю я.

— Скажи мне, зачем ты его связала.

Я на мгновение теряюсь. Потом понимаю, что наручники всё ещё пристёгнуты к правому запястью О'Ши.

— О. Это была не я. Он уже был в наручниках, когда я его нашла.

Впервые мой дедушка выглядит удивлённым. И обеспокоенным.

Я наклоняюсь вперёд.

— В чём дело?

— Они твои, Бо, — тихо говорит он. — Это твои наручники. Я был там, когда твой отец дарил их тебе. Я узнал бы их где угодно.

Я застигнута врасплох. Это нелепо. Они не мои — он был скован ими до моего появления.

Но я должна признать, что мой дедушка не допускает подобных ошибок. Мой взгляд падает на набор стальных браслетов, и я подхожу и дотрагиваюсь до них. Они всё ещё перепачканы кровью. Я думаю о том, с какой лёгкостью вскрыла замок на Уилтшор-авеню. Я опускаюсь на колени и осматриваю их ещё раз. Я вытираю немного крови большим пальцем, и у меня внутри всё сжимается. Сбоку есть крошечная зигзагообразная царапина, которая кажется до боли знакомой.

— Что ж, это становится всё лучше и лучше, — бормочу я себе под нос. Похоже, кто-то вломился в мою квартиру и украл мои наручники. Затем они использовали их, чтобы сковать О'Ши и оставить его умирать, вызвав вооружённую полицию, которая прибыла ровно в тот момент, когда я должна была войти в дом. Меня подставили, и я понятия не имею, кто и по какой причине.

— Что ты от меня скрываешь, Бо? — голос моего деда звучит тихо.

Я прикусываю нижнюю губу. Кто бы ни был в центре этой идиотской ситуации — О'Ши или я, он имеет право знать. Каким бы напыщенным, раздражительным старым сукиным сыном он ни был, я не могу держать его в неведении.

— Возможно, на меня нацелились, — я сохраняю нарочито беспечный тон.

Мой дедушка никак не реагирует, но время, которое проходит, прежде чем он снова заговаривает, говорит само за себя.

— Не этот деймон?

Я пожимаю плечами.

— Может, и он тоже. На данный момент трудно сказать.

Он задумчиво кивает.

— И что же ты натворила?

— Господи! Почему ты всегда думаешь обо мне самое плохое? Я ничего не сделала!

— Бо, я планировал спокойно провести день за игрой в бридж, попивая крюшон. Теперь мне нужно задраить все люки и беспокоиться о том, кто может постучать в мою дверь. Я заслуживаю знать правду.

— Я не лгу, — я не отрываю от него взгляда. — Если для тебя проблема держать его здесь, то просто скажи об этом.

— Почему полумёртвый четверть-деймон на моём кухонном столе должен быть проблемой? — он проводит рукой по копне седых волос и делает глубокий вдох. — Он может пока остаться.

Я медленно выдыхаю. Благодарю Бога за это.

— Так кто он?

— Его зовут Девлин О'Ши. Его подозревают в занятиях чёрной магией.

— Насколько чёрной?

Я пренебрежительно машу рукой.

— Скорее серой, чем чёрной. Мне сказали, что он продаёт несколько заклинаний гламура. Обычное мелкое колдовство, ничего такого, из-за чего стоило бы переживать.

— Он продавал что-нибудь кровохлёбам?

Я качаю головой.

— Людям. По крайней мере, так мне говорили.

Мой дедушка фыркает.

— А ты? Как ты в этом замешана?

— Я должна была вручить ему повестку об явке в суд Агатосов. Мне полагался бонус, если я застану его за совершением сделки, — я на мгновение отвожу взгляд. — Дело в том, что повестка должна была активироваться только в полдень. Я должна была дождаться этого времени, прежде чем подойти к нему. Возможно, я была немного чересчур пунктуальна.

— Ты пришла раньше?

Я киваю.

— Почему?

— Я хотела побыстрее вернуться домой, чтобы успеть на дневной показ мыльной оперы. Какое это имеет значение?

Он рычит на меня. Мне всё равно. Будь я проклята, если скажу ему, что это потому, что мне нужно было в туалет.

— Ты совала нос во что-то, во что тебе не следовало соваться?

Я серьёзно рассматриваю этот вопрос, обдумывая все свои недавние подвиги. В них нет ничего примечательного. Я вручила несколько других повесток, но их получатели восприняли их с невозмутимостью. А другая моя работа заключалась в том, что я оставалась вне поля зрения во время рутинных миссий по наблюдению.

— Я была безупречно чиста, — просто так, ради забавы, я невесело ухмыляюсь старику. — Ты можешь сказать то же самое?

Он фыркает. Я почёсываю шею. Кровь О'Ши высыхает у меня на коже, и я начинаю чувствовать дискомфорт. Я смотрю на часы, сосредотачиваясь не на панике, которая бурлит в моих венах, а на том, что мне нужно делать дальше.

— Я вернусь около девяти, — говорю я. — Ты сможешь продержаться до тех пор?

Он бросает на меня насмешливый взгляд. Говорите что хотите об этом старом ублюдке, но он крепкий орешек. Если нападавшие на деймона достаточно умны — или глупы — чтобы прийти сюда, их ждёт большой сюрприз. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку.

— Будь осторожна, — его тон серьёзен.

Я киваю и выхожу.

Глава 3. Помыться и позвонить

Дверца моей машины по-прежнему открыта. Кошка, притворяющаяся, что спит на тротуаре рядом с ней, приоткрывает один зелёный глаз при моём приближении. Она издаёт тихое гортанное мяуканье и поднимается на лапы, вытягивая передние, а затем уходит. Я заглядываю внутрь, замечаю залитое кровью сиденье и вздыхаю. Я только на прошлой неделе отстегнула немалую сумму за химчистку. Захлопнув дверцу, я обхожу машину и сажусь на водительское место. Меня так и подмывает направиться прямиком в офис, встретиться с Тэмом лицом к лицу и потребовать точной информации о том, что происходит. Я знаю, что это было бы не самым разумным решением, поэтому вместо этого я завожу двигатель и переключаюсь на первую передачу. Это один из тех случаев, когда полезно дружить с самыми разными людьми.

Пока я веду машину, я внимательно слежу за дорогами, ведущими в направлении Уилтшор-авеню, на случай, если полицейский фургон появится снова. Его нигде не видно. Я делаю несколько разворотов, один раз заезжаю на станцию техобслуживания и останавливаюсь на минуту, пристально глядя в зеркало заднего вида. Когда я окончательно убеждаюсь, что за мной никто не следит, я еду через весь город. Обеденный час-пик, кажется, уже позади, но я стараюсь избегать более оживлённых улиц. У меня много дел, если я хочу вернуться, чтобы забрать О'Ши в девять. Я не могу позволить себе тратить время на ожидание в пробке. К счастью, вскоре после двух я останавливаюсь у здания «Паровой Команды».

Прохожие, снующие по улице, заставляют меня напрячься. По крайней мере, это всего лишь люди, и они находятся достаточно далеко, чтобы не учуять запах крови или увидеть её. Это ещё одна веская причина носить чёрное. Я ныряю в салон, вдыхая чистый запах химчистки, и улыбаюсь, заметив Ребекку за прилавком.

Она поднимает брови.

— Бо. Я удивлена, что снова вижу тебя здесь в этом месяце. Ты ведь уже провела свою ежегодную чистку?

— Ха-ха. Только потому, что я прихожу в химчистку раз в месяц, это не значит, что я не умею пользоваться стиральной машиной.

— Ты забываешь, что я заглядывала в твою машину изнутри.

Я морщусь. В последнее время она этого не делала. Она замечает, что что-то не так, и выражение её лица становится серьёзным.

— В чём проблема?

Я указываю на свою одежду.

— Мне нужно это почистить. И мне нужно одолжить что-нибудь из одежды на это время.

Хотя в её глазах светится любопытство, она больше не задаёт вопросов, отчего я преисполняюсь благодарностью. Она просто поднимает стойку и приглашает меня внутрь. Когда я прохожу мимо неё, она отступает, очевидно, почувствовав запах крови О'Ши.

— Ого, ладно. Я думаю, тебе также нужен душ.

— А он тут есть?

Она морщится.

— Вроде того.

Она ведёт меня в скудно обставленную заднюю комнату. Там есть несколько промышленных стеллажей с большими бутылками, на которых написаны сложные названия химических веществ. В углу есть кран с резиновым шлангом и ржавым сливом, вделанным в пол рядом с ним.

— Наш душ с сильным напором воды в самом лучшем виде, — объявляет она.

— А как там дела с регулировкой температуры?

Она улыбается.

— О, тебе понравится.

Я в этом сильно сомневаюсь, но выбирать не приходится. Я посылаю ей благодарную улыбку.

— Я ценю это.

Ребекка протягивает руку, чтобы сжать моё плечо, но потом, очевидно, передумывает. Она критически оглядывает меня.

— У нас есть несколько невостребованных вещей, которые могут тебе подойти. Хотя я не уверена, что они придутся тебе по вкусу.

Страшно даже представить.

— Я возьму всё, что ты сможешь выделить, Бекс.

Она одаривает меня ещё одной улыбкой и уходит, аккуратно закрывая за собой дверь. Я с дрожью ужаса смотрю на шланг, прежде чем снять куртку. Кровь под ней липкая, и подклад прилип к моей коже. Когда я наконец освобождаюсь, я аккуратно кладу куртку на ближайшую полку и с грустью смотрю на неё, прежде чем снять остальную одежду. Я остаюсь в нижнем белье, которое гораздо более функциональное, чем красивое, когда Ребекка стучит в дверь. Я слегка приоткрываю её, прикрывая своё тело скорее из-за тёмной засохшей крови, запятнавшей мою кожу, нежели из-за скромности. Она вручает мне пластиковый пакет и оставляет в покое. Повесив пакет на гвоздь, я снимаю лифчик и трусики, открываю кран и вскрикиваю от сильной струи воды. Вода ледяная, и я несколько мгновений то прыгаю под струю, то отскакиваю в сторону, пока привыкаю к температуре. Напор воды такой сильный, что кажется, будто моя кожа отслаивается вместе с растворяющейся кровью. К тому времени, как я заканчиваю, моё тело красное и воспалённое, но, по крайней мере, я чистая.

Ребекка оставила в пакете полотенце, поэтому я достаю его и энергично вытираюсь насухо. Затем заглядываю внутрь, чтобы проверить, насколько плоха одежда, и приятно удивляюсь, когда достаю мини-платье в цветочек. То, что я обычно ношу кожаную одежду, не означает, что моя скрытая принцесса время от времени не просит, чтобы её выпустили. Ткань имеет узор из веточек розовых цветов, а подол расширяется книзу. Я провожу руками по своим ногам и вздыхаю с облегчением: я побрила их достаточно недавно, чтобы спокойно носить короткую юбку. Я снова надеваю трусики, но остаюсь без лифчика, так как он мокрый от крови, затем пытаюсь влезть в платье. Оно застревает где-то на плечах, и я несколько неловких мгновений пытаюсь стянуть его, не порвав ткань. В конце концов я замечаю, что сбоку есть застёжка-молния, которая значительно облегчает жизнь. Я поправляю платье и критически оглядываю себя. Не так уж и плохо. Перед тем, как откинуть волосы назад, я немного кружусь на месте, как Чудо-женщина, и откидываю волосы назад. Затем сдаюсь и возвращаюсь к своим делам.

Я достаю из куртки перцовый баллончик и телефон, запихиваю их, полотенце и остальную одежду в сумку и выхожу в переднюю часть салона. Когда Ребекка замечает меня, она начинает смеяться. Я сердито смотрю на неё.

— Очень мило, Бо. По-моему, бант на спине особенно привлекательный.

Я кружусь перед ней.

— На самом деле, мне это даже нравится.

Она смеется ещё громче.

— Да, всё, что тебе нужно — это бантик в волосах, и ты будешь выглядеть как Бо с бантиком и бантиком.

Я потрясаю перед ней кулаками.

— Разве так ты должна ко мне относиться после всей той помощи, которую я оказала тебе в прошлом?

— Нет, ты права, — она вытирает слёзы с глаз. — Ты проделала потрясающую работу, помогая мне избавиться от этой банды неудачников. Было бы ещё лучше, если бы ты сделала это в данной одежде.

— Что ж, по крайней мере, так я бы застала их врасплох.

В прошлом году Ребекка наняла меня через Тэма, чтобы я присматривала за «Паровой Командой» после серии взломов. Я провела пару ночей перед их салоном и поймала трёх подростков, которые прокрались внутрь. Как только они меня увидели, они бросились наутёк. Мне потребовалась целая вечность, чтобы выследить их. Я бегала довольно быстро, но не могла не сравниться с подростками, накачавшимися наркотиками и юношеской энергией. Я всё ещё считала, что эта задача была провалена, хотя в конце концов мне удалось притащить их задницы в местный полицейский участок. К счастью, Ребекка осталась благодарна. Более того, она стала моим другом. И судя по всему, это удобно — иметь подругу, которая владеет химчисткой.

Она, наконец, приходит в себя и смотрит на меня серьёзно.

— У тебя неприятности?

Я прикусываю губу и киваю.

— Ты выглядишь так, будто тебе действительно нужно выпить чего-нибудь покрепче.

Я вздыхаю.

— Это было бы здорово. К сожалению, я не могу остаться. Мне нужно разобраться, — я ненадолго замолкаю, — с другими делами.

Она понимающе кивает.

— Если я могу ещё что-нибудь сделать…

— Спасибо, Бекс, — я натянуто улыбаюсь и ставлю пакет с одеждой на прилавок перед ней. — Я действительно ценю это. Можно я заберу это завтра утром?

— Ты хочешь сказать, что не готова сменить свою кожаную куртку на это платье?

Я смущённо одёргиваю лиф. Мне нравится это платье, но оно не совсем подходит для частного детектива. Особенно если я хочу, чтобы меня воспринимали всерьёз.

— Пока нет. Хотя, может быть, Тэм сделает это платье новой униформой, когда увидит меня, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал беззаботно, но внутри у меня всё сжимается от напряжения.

— Да. Я бы с удовольствием посмотрела, как некоторые из тех здоровенных тварей, с которыми ты работаешь, выглядят в цветастых платьях.

— С бантом сзади.

Она улыбается, скрывая беспокойство на лице.

— Естественно.

— Я вернусь завтра с утра пораньше.

Дверь звенит, возвещая о приходе нового покупателя.

— Спасибо! Приходите ещё! — щебечет Ребекка, входя в режим владелицы бизнеса.

Я делаю эффектный реверанс из-за спины клиента и поспешно удаляюсь. Как только я оказываюсь на улице, я включаю свой телефон. На дисплее высвечивается сообщение о трёх пропущенных звонках, и все они от Тэма. Я полагаю, что, по крайней мере, он не исходит из ошибочного предположения, что я сейчас нахожусь под стражей в полиции. Хотя на самом деле это мало что значит. Если он стоит за заговором с целью обвинить меня в предполагаемом убийстве О'Ши, то полиция уже у него в кармане, и он знает, что ни деймона, ни меня не было в доме, когда они прибыли.

Я не готова разговаривать с ним по телефону. Когда я буду говорить с ним, я хочу смотреть ему в глаза. Прямо сейчас он может подождать. Мне нужно разобраться с другими делами.

Я уже собираюсь набрать нужный мне номер, но передумываю. Я на мгновение опускаю взгляд на свой телефон, затем хлопаю себя по лбу. Я полная идиотка. Если полиция меня ищет, всё, что им нужно будет сделать — это отследить сигнал моего телефона. Пока я не буду полностью уверена в том, что происходит и кто кому платит, я не готова явиться на допрос. Я бы не стала доверять полиции; слишком много историй о коррупции на самых разных уровнях, чтобы некоторые из них не были правдой.

Я оглядываюсь на «Паровую Команду». Полиция уже может последовать за мной сюда. Меня так и подмывает вернуться внутрь и предупредить Ребекку, но я решаю этого не делать. Я знаю, что могу доверять ей и только спугну клиента, который, скорее всего, запомнит меня. Нет, лучше выбросить телефон прямо сейчас и взять другой. Без лишних слов я бросаю его на тротуар, и он хрустит под моим каблуком. Затем я перевожу взгляд на машину и хмурюсь.

Может, это и ржавая куча хлама, но это моя ржавая куча хлама. Но теперь она вся в крови, и чем дольше я её храню, тем больше вероятность, что она станет обузой. Единственное, что спасает машину — это то, что она слишком старая, чтобы иметь встроенную систему GPS, которая может быть использована против меня. Я могла бы оставить авто здесь — в конце концов, телефон уже привел бы полицию к этому месту, но я беспокоюсь о крови. Мне не нужны дополнительные доказательства, связывающие меня с нападением на О'Ши, кроме тех, что уже есть.

Я сажусь за руль и уезжаю. Я знаю, где можно припарковаться. Однако прямо сейчас, несмотря на то, что у меня есть смутный план действий, я чувствую себя не Сэмом Спейдом, а скорее полностью проплаченным сотрудником кейстоунской полиции. Сохранение при себе телефона — это такая ошибка новичка, из-за которой я остаюсь в самом низу рейтинга Тэма. Если я хочу выйти из этого невредимой, мне нужно быть умнее, чёрт возьми.

(Сэм Спейд — частный детектив, главный герой «Мальтийского сокола»; кейстоунские полицейские — постоянные персонажи немых короткометражек кинокомпании «Кейстоун», славятся своей глупостью, — прим)

Гараж находится менее чем в пятнадцати минутах езды. Последние два года я подпольно расплачивалась за него наличными, и последние два года он стоял пустым. Когда я кое-как сводила концы с концами, я часто задумывалась, не глупо ли продолжать платить за него. Однако сегодня мой прагматизм оправдался. Это не совсем компенсирует ошибку с телефоном, но помогает. Нигде не указано, что я арендую это место. И учитывая, что хозяину, белому ведьмаку, отрезали язык около десяти лет назад, я совершенно уверена, что он никому не проболтается. Я роюсь в бардачке в поисках ключа, который, в конце концов, обнаруживаю прилипшим к пожелтевшей трудовой книжке на кусочек жевательной резинки — надо сказать, не разжеванной. Я открываю дверь гаража, потревожив какое-то маленькое существо, которое юркает в темноту, и заезжаю внутрь.

Отсутствие карманов в платье создаёт проблемы. Я выскальзываю на улицу и, оглядевшись, быстро нахожу выброшенный пластиковый пакет, застрявший у двери другого гаража. Вознося благодарственную молитву жителям Лондона, не заботящимся об окружающей среде, я поднимаю его и кладу внутрь ключи, перцовый баллончик и бумажник. На внешней стороне надпись «Мяско с Фанни-Фермы: всё для ваших мясницких нужд». Я цыкаю из-за неправильного использования слова «мясницкий», затем закрываю гараж и ухожу, размахивая пакетом. Честно говоря, у меня есть проблемы посерьёзнее, чем плохие слоганы.

Быстрым шагом я почти сразу же добираюсь до ближайшего ряда магазинов. К счастью, там есть киоск, торгующий дешёвыми мобильными телефонами, так что я выкладываю возмутительную сумму наличными и покупаю три штуки, а затем, убедившись, что нахожусь на некотором расстоянии, совершаю нужный звонок. К счастью, я хорошо работаю с цифрами и запомнила номер телефона. Я жду пять гудков, затем вешаю трубку. Я считаю про себя до пятидесяти и повторяю звонок. Только с третьей попытки кто-то отвечает.

— Да.

— Мне нужно где-то остановиться.

— Только тебе?

— Нет. Будет и другой.

— Могу ли я доверять ему или ей?

Я не колеблюсь.

— Нет.

— Маркмор-Клоуз, 14А. На верхнем этаже есть квартира с видом на фасад и заднюю часть дома. Ключи будут на подоконнике.

Я чувствую, что он собирается повесить трубку, поэтому кричу в трубку.

— Подожди!

— Что?

— Моя квартира. Кажется, кто-то взломал её. Мне нужно, чтобы её проверили.

Пауза.

— Я могу это сделать. Но не перезванивай. Я сам найду тебя, — телефон отключается, и я остаюсь слушать тупое механическое гудение.

Теперь я чувствую себя лучше, потому что мне есть где переночевать, и я могу забрать О'Ши. До того, как мне нужно будет забрать его, осталось несколько часов; это значит, что пришло время встретиться с Тэмом лицом к лицу.

Глава 4. Брюс Уиллис

Теперь, когда у меня нет машины, я вынуждена добираться до «Крайних Мер» на общественном транспорте. И да, фирма действительно так называется. Тэм — ярый поклонник музыки восьмидесятых. (Есть британская рок-группа с названием Dire Straits, одноименная с названием этого детективного агентства, — прим) Я не уверена, что он тщательно продумал варианты, прежде чем дать название своей молодой компании, но он с юмором относится ко всем шуткам о «деньгах ни за что». Я просто благодарна, что цыпочки не даются бесплатно.

У меня был соблазн взять такси, но для того, чтобы не привлекать к себе внимания, нужно не совершать операций со своим банковским счётом, поэтому я ограничена теми наличными, что есть при себе. И их немного. Мне нужно быть экономной.

Сидя в поезде, я прокручиваю в голове различные сценарии. У меня сложилось впечатление, что у нас с Тэмом были довольно прочные рабочие отношения, даже если он и не ценил меня так высоко, как, по моему мнению, должен был. Теперь я вынуждена предполагать, что он может быть причастен к попыткам подставить меня. В конце концов, именно он изначально послал меня за О'Ши.

Я работаю у Тэма последние два года. Сначала у меня были планы провести с ним полгода, после чего уйти и основать собственную фирму, но мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что на изучение этого бизнеса уйдёт гораздо больше полугода. Иногда я задавалась вопросом, не намеренно ли он заставлял меня выполнять грязную работу, потому что знал, что я свалю, как только почувствую себя достаточно уверенно. Дело в том, что я очень уважаю его и сомневаюсь, что он настолько мелочный или недалёкий. Я нахожусь в самом низу служебной лестницы, потому что устроилась на работу позже остальных сотрудников, а работа частного детектива сопряжена с огромным количеством деталей и информации, о которых я до сих пор не знаю. Но если я буду находиться на нижней ступеньке, то, возможно, стану самой лёгкой мишенью. Возможно, Тэму по какой-то причине понадобилось избавиться от О'Ши, а я всего лишь удобная мишень, чтобы держать полицию подальше от него.

Я ещё немного размышляю над этим. Возможно, причиной этого шага также может быть связь с моим дедушкой. Вот только Тэм знал о нём с самого начала, а старик уже много лет не работает, так что эта теория на самом деле не имеет никакого смысла. Не могу припомнить, чтобы я по неосторожности сделала что-то, что так сильно разозлило Тэма. Конечно, я немного жаловалась на то, что вынуждена работать с более слабыми трайберами вроде О'Ши, но это только потому, что в такой фирме, как наша, так принято. Правда в том, что у меня недостаточно опыта, чтобы выслеживать полноценных вампиров, деймонов или фейри; Я просто слишком человечная. И в глубине души я всё равно предпочитаю фокусироваться на человеческой стороне вещей. Мне трудно понять мотивацию многих действий трайберов. Распутать все сети, которые решили сплести люди, гораздо, гораздо проще. Мир трайберов, может быть, и более гламурный и захватывающий, но мне это не нужно, чтобы получать удовольствие. У меня в голове мелькает мысль, что если я переживу эту катавасию, то получу достаточно впечатляющий опыт работы с трайберами, чтобы добавить его в своё резюме. В конечном итоге я могу застрять с ними, нравится мне это или нет.

Я возвращаю своё внимание к Тэму, пытаясь вспомнить, было ли что-то странное в его поведении, когда он давал мне это задание в понедельник. Ничего не приходит мне в голову. Всё было по-старому, по-прежнему. Конечно, всё было бы именно так, если бы он пытался пустить мне пыль в глаза и не дать мне заподозрить что-либо предосудительное в деле О'Ши. Я потираю глаза. Я должна смотреть фактам в лицо: у меня нет никаких доказательств того, что Тэм виновен или невиновен.

Я очень осторожна, когда покидаю поезд, и выхожу на одну остановку раньше, чтобы добраться до офиса окольным путём. Это не паранойя, если за вами действительно следят, а я вынуждена предположить, что так оно и есть. В результате стрелки уже далеко переваливают за полдень, когда я смотрю на претенциозное офисное здание со стеклянным фасадом. Мне нужно придумать, как проникнуть внутрь незамеченной, что легче сказать, чем сделать. Если бы Тэм разместил свой бизнес в более старом здании, у меня, возможно, была бы наружная пожарная лестница, по которой я могла бы подняться наверх. При нынешнем положении вещей у меня нет возможности вскарабкаться по стене из металла и стекла.

Но ещё не всё потеряно. Когда я начинала работать в «Крайних Мерах», я решила познакомиться со всеми уборщиками. Не нужно быть гением, чтобы понять, где на самом деле заключаются все знания и власть. К сожалению, Тэм тоже это знает, и его щедрые премии в конце каждого года означают, что они на удивление молчаливы, когда я подхожу к ним, чтобы посплетничать. Однако, кое-что я всё-таки узнала — это лучшее место, куда можно пойти, чтобы тайком выкурить сигарету. Я даже знаю, какой путь выбрать, чтобы избежать камер видеонаблюдения. Я не часто курю, но общение с курильщиками может принести хорошие наводки.

Я проверяю, нет ли поблизости знакомых лиц или незнакомых наблюдателей, затем перехожу дорогу и обхожу здание сзади. Запасной выход свободен, только маленькое жестяное ведро, переполненное окурками, указывает на альтернативное использование этого места. Вот тут-то и возникают сложности. Я никак не могу открыть тяжёлую зарешеченную дверь с этой стороны, поэтому мне нужно подождать, пока кто-нибудь откроет её для меня, и пройти незамеченной. Мне нужно быть очень тихой и очень везучей. Чтобы пластиковый пакет в моей руке не шуршал, я подбегаю к мусорному баку, который почему-то всегда здесь валяется, и запихиваю пакет внутрь, прикрывая сложенной картонной коробкой. Я оставляю перцовый баллончик при себе, аккуратно пряча его в складках банта на спине моего платья, где он останется на месте, даже если не будет полностью спрятан. Затем я возвращаюсь к двери, отодвигаю ведро ещё на полметра вперёд, чтобы было больше места для маневра, и устраиваюсь ждать. По крайней мере, сейчас лето и воздух тёплый.

Мне не приходится долго ждать. Я прислоняюсь к стене с полузакрытыми глазами, когда слышу характерный скрежет отодвигаемого внутреннего засова. Я быстро отступаю влево, чтобы дверь не задела меня, когда откроется, но прижимаюсь к стене, чтобы тайный курильщик не увидел меня, если только он не обернётся по-настоящему. Дверь бесшумно распахивается, и выходит мужчина с сигаретой, уже торчащей изо рта. С этого ракурса я почти уверена, что это один из охранников. Он складывает ладони рупором и прикуривает, не отходя от входа. Я мысленно чертыхаюсь и стараюсь не дышать слишком громко. По крайней мере, это место находится в центре города, так что шум уличного движения заглушает все звуки, которые я издаю.

Я пристально смотрю на его профиль. Он глубоко затягивается сигаретой, глядя куда-то вдаль, но его ноги по-прежнему не отходят от двери, так что я никак не могу проскользнуть за его спину и проникнуть внутрь. Он выкуривает сигарету до фильтра, и, когда я уже уверена, что он собирается всего лишь вдавить окурок в асфальт носком ботинка и вернуться внутрь, он подходит к ведру, чтобы бросить его туда. Я быстро прокрадываюсь на цыпочках за ним и ныряю внутрь, взбегая по лестнице до того, как он вернётся. Я могу только думать, что он, должно быть, задержался, чтобы вернуть ведро на прежнее место, потому что я уже на втором этаже, с бешено колотящимся сердцем, когда слышу, как с лязгом захлопывается дверь. Я усмехаюсь про себя. Нет ничего лучше никотинового наркомана с ОКР. Затем я поднимаюсь на десятый этаж, где меня будет ждать Тэм.

Пожарный выход ведёт в главный коридор апартаментов Тэма. Я по опыту знаю, что в это время дня другие следователи либо на работе, либо в комнате отдыха, где они потчуют друг друга преувеличенными историями о своих утренних подвигах. Точно так же и секретарша в приёмной будет слишком занята своим телефоном, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме входной двери. Всё это означает, что мне нужно проскользнуть только мимо Арзо, личного ассистента Тэма, чтобы попасть в его кабинет. Но Арзо не такой зануда, как другие, и я хочу понаблюдать за Тэмом, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу, поэтому вместо того чтобы направиться прямо в его просторный угловой кабинет, я захожу в женский туалет. Пришло время применить мои навыки Брюса Уиллиса из «Крепкого Орешка». Я всегда думала, что это возможно, учитывая, что все здание отделано подвесными потолками, но я никогда раньше этого не пробовала. Нет времени лучше, чем настоящий момент.

Я запрыгиваю в одну из кабинок, но не запираю дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь зашёл и удивился, почему в туалете пусто, а дверь заперта. Женщины с полным мочевым пузырем не отличаются ни терпением, ни добродушием. Осторожно опустив сиденье, я встаю на бачок, затем протягиваю руку и отодвигаю в сторону одну из больших потолочных плит. Пространство наверху тёмное и заполнено трубами, которые затрудняют передвижение, но я полна решимости.

Я обхватываю пальцами металлическую планку и медленно подтягиваюсь вверх, не зная, сколько моего веса выдержит конструкция. Она слегка скрипит и прогибается, но я решаю, что справлюсь, поэтому поднимаюсь ещё выше, держась подальше от пенополистирольных панелей, через которые наверняка провалюсь. Вверху не так много места, и мне приходится наклонять туловище вниз и вперёд, чтобы протиснуть бёдра. Тут тесно, но как только бёдра втиснулись, я подаюсь вперёд, чтобы подтянуть ноги. Самое сложное — пятиться назад, чтобы я могла вернуть плитку на место. Продвигаться по этому пространству, лёжа на животе, уже достаточно сложно; развернуться, не видя, куда ползу, практически невозможно. Мне требуется несколько минут, чтобы справиться с этой задачей, и к тому времени, когда я оказываюсь там, где мне нужно, я вся в поту. Тот, кто однажды сказал, что лошади потеют, мужчины обливаются потом, а женщины сияют, явно не встречался со мной.

Я на мгновение опускаю взгляд на пустую уборную и задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума, раз делаю это. Я зажата между слоем пенополистирола и извивающимися трубами и смотрю вниз на унитаз. С этой точки обзора легко заметить, где уборщик был неаккуратным и не потрудился почистить до самых краев. Я слегка морщусь и набираюсь решимости. Как и в случае с той накопившейся за недели грязью, я не собираюсь позволять, чтобы меня, моё здравомыслие или мою свободу просто взяли и смыли. Какой бы нелепой ни была эта ситуация, мне нужно выяснить, как обстоят дела между мной и Тэмом. Я возвращаю плитку в исходное положение и начинаю медленно передвигаться вперёд.

Я едва успеваю преодолеть несколько метров, как чувствую, что платье за что-то зацепилось. Чёрт возьми. Это ещё одна причина, по которой мне не удаётся выглядеть симпатично на работе. В конце концов я высвобождаю ткань, а затем заправляю оставшуюся часть в трусики, чтобы этого больше не повторилось. У Брюса Уиллиса такой проблемы не было.

Хотя самый прямой путь к офису Тэма пролегает по диагонали, я вынуждена двигаться в другом направлении, так как путь мне преграждают трубы. Я могу только надеяться, что когда я проберусь дальше, это изменится, иначе вся затея пойдёт прахом. Медленно продвигаясь вперёд в темноте, я стараюсь действовать как можно тише. Мне приходится напрягаться, чтобы удержать равновесие на металлических рамах и не рухнуть на плитку. Боль от напряжения пронзает меня насквозь, как будто я постоянно держу себя в положении планки. По крайней мере, сегодня мне не придётся беспокоиться о походе в спортзал. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я слышу звук поднимающегося лифта и понимаю, что добралась до приёмной.

— Привет, куколка, — раздаётся низкий голос, в котором я сразу узнаю Бориса, одного из других следователей.

Его слабая попытка флирта проваливается, когда Тэнси, секретарша в приёмной, вздыхает.

— Почему ты опоздал? — её голос звучит так, будто ей безумно скучно.

— Ты беспокоилась обо мне?

Молчание, которым был встречен его вопрос, в значительной степени служит ответом. Я усмехаюсь и собираюсь спокойно продолжить, но замираю от его следующего вопроса. Его тон чрезмерно небрежен, что делает ситуацию ещё хуже.

— Бо уже вернулась?

— Я её не видела, — раздаётся странный скрежещущий звук.

— Она звонила?

Звук продолжается. Я наконец понимаю, что Тэнси, должно быть, подпиливает ногти.

— Нет, — говорит она. — А тебе-то какое дело?

Каждый мускул моего тела напрягается, пока я жду его ответа. Я всегда считала его большим и тупым, не более чем раздражающим, но сейчас у меня в голове проносится мысль, что он может иметь ко всему этому какое-то отношение.

— По дороге мне позвонил один из моих знакомых и спросил о ней. Говорит, что менты хотят поговорить с ней о том, что произошло сегодня утром.

Я разочарована; я надеялась на большее. Жизнь была бы намного проще, если бы я могла возложить вину за это на Зануду Бориса и двигаться дальше. Полагаю, полезно получить подтверждение того, что полиция определённо охотится за мной. Я не собираюсь слушать дальше; вместо этого я продолжаю движение, стараясь быть бесшумной, как смерть. Их голоса звучали так отчётливо, как будто они стояли рядом со мной, и последнее, что мне нужно — это чтобы они поняли, что над ними что-то ползает.

К счастью, трубы поворачивают вправо, что позволяет мне беспрепятственно добраться до кабинета Тэма. Арзо беспокоит меня. Он хитрый ублюдок. Я бы поклялась, что в его жилах течёт кровь деймона Какоса, если бы не тот факт, что он был с Тэмом более двух десятилетий. Ни один деймон Какоса не смог бы провести столько времени в компании человека, не поддавшись искушению съесть его сердце или свести с ума. Тем не менее, я совершенно уверена, что он скорее трайбер, чем человек, и что у меня нет надежды быть достаточно бесшумной, чтобы пройти мимо него незамеченной. По крайней мере, его стол находится рядом с кабинетом Тэма и немного левее, так что, думаю, трубы дадут мне достаточно пространства, чтобы избегать его. Проблема в том, что из-за потолочных плит я не могу заглянуть вниз, чтобы проверить; они так хорошо подогнаны, что нет ни щелей, ни зазоров, через которые я могла бы заглянуть вниз. Я знаю планировку офиса — в конце концов, я проработала здесь два чёртовых года, — но здесь, наверху, на потолке, и из-за боли, охватывающей всё моё тело, пока я держу себя на весу, я всё больше и больше теряю ориентацию.

Я втягиваю воздух ртом и задерживаю его на несколько секунд, пытаясь восстановить равновесие. Когда я наконец выдыхаю, то чувствую себя более сосредоточенной. Я поворачиваюсь вправо, стараясь подобраться как можно ближе к трубам. Просто мне ужасно не повезло, что по ближайшей ко мне трубе течёт горячая вода. Пару раз я слегка касаюсь её голой кожей ног, обжигаясь. Каждый раз мне приходится останавливаться и прикусывать внутреннюю сторону щеки, пока боль не утихнет. Мне требуется не меньше десяти минут, чтобы добраться до порога святая святых Тэма и перелезть через него. Я слышу щёлканье клавиш компьютера и отдалённый шум уличного движения, но больше ничего. Я морщусь. Мне действительно нужно найти способ узнать, что он делает.

На краю моего маленького пространства, где, как я предполагаю, находится большое окно, выходящее на город, есть крошечная полоска света. Возможно, этого просвета будет достаточно, чтобы посмотреть вниз. До него не менее двух с половиной метров, и, как я уже выяснила, передвигаться боком на любое расстояние значительно труднее, чем вперёд. Я решаю, что перемещение моего тела вызовет слишком много шума, поэтому сантиметр за болезненным сантиметром я продвигаюсь к нему. Я уже на полпути, когда раздаётся громкий стук в дверь, и я мысленно чертыхаюсь. Я не уверена, сколько ещё смогу продержаться в таком положении.

Я слышу, как открывается дверь.

— Босс?

Я закатываю глаза. Снова Зануда Борис. Теперь, когда я вычеркнула его из списка подозреваемых, слушать его будет бесполезно. Если, конечно, у него нет более подробной информации о том, что полиция говорит обо мне. Должно быть, Тэм жестом пригласил его внутрь, потому что пол скрипит, как будто кто-то шагает вперёд.

— Я беспокоюсь о Бо.

Я удивлена и немного тронута этим. Чувство вины за своё отношение к этому здоровяку пробирает меня до глубины души, но я всё равно очень хочу услышать ответ Тэма.

— В чём дело? — его голос хриплый, но я не могу уловить в нём никаких особых эмоций.

— Её ищут по полицейским сканерам. Кажется, на Уилтшор-авеню произошёл какой-то инцидент. Ты знаешь, что у неё было там задание с деймоном? Теперь она разыскивается для допроса.

Тишина. Это доходит до неприятной точки, когда я чувствую, что моё сердце начинает колотиться всё быстрее и быстрее. Что скажет Тэм?

— Понятно.

Чёрт возьми. Почему он всегда такой уклончивый?

— Я мог бы пойти и поговорить со своими знакомыми. Узнать больше.

Следует ещё одна долгая пауза. Затем Тэм снова отвечает.

— Сделай это, Борис. Спасибо.

Ответ Тэма мне абсолютно ни о чём не говорит. Мои руки, которые всё ещё сжимают перекрёстные планки потолка, напрягаются. Я слышу, как Борис бормочет что-то о том, что собирается отправиться туда немедленно, затем снова раздаётся скрип его шагов, когда он уходит. Дверь закрывается. Если бы только я могла заглянуть вниз, чтобы увидеть выражение лица Тэма. Я уже собираюсь снова двинуться в путь, когда слышу, как он поднимает телефон и набирает номер. Там всего три цифры, значит, он звонит кому-то в офисе.

— У нас проблема, — я напрягаюсь от его слов. — Зайди сюда.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я почти задыхаюсь. Несмотря на моё нынешнее шаткое положение, когда я шпионила за своим работодателем, я на самом деле не верила, что он причастен к этому. В глубине души — нет.

Двигаясь теперь быстрее, я использую звук открывающейся двери, чтобы замаскировать свой собственный шум, и добираюсь до щели в потолке. Я изо всех сил прижимаюсь к стене; если я поверну голову под нужным углом, то смогу заглянуть в кабинет. Я подавляю все преданные, злые и невероятно уязвлённые чувства и смахиваю слёзы. Затем я смотрю.

Я шиплю, когда вижу безошибочно узнаваемые мощные плечи Арзо. Его голова начинает наклоняться, и мои глаза в тревоге расширяются. Затем, когда я уже уверена, что он вот-вот уставится прямо на меня, откуда-то позади него раздаётся пронзительный крик. Это длится всего секунду, а потом обрывается, как будто крикун только что упал замертво. Арзо оборачивается, и я вижу, как Тэм выдвигает ящик стола, чтобы достать нелегальный пистолет, который он там хранит.

Уже слишком поздно. Я в ужасе наблюдаю, как что-то тёмное и очень быстрое врезается Арзо в живот. Он разворачивается и падает на колени. То, что напало на него, бросается на Тэма. Я замечаю широкие плечи нападавшего и каштановые волосы, стянутые на затылке, прежде чем увидеть, как его сверкнувшие клыки вонзаются в горло Тэма и разрывают его одним быстрым, жестоким укусом. Он отрывает кусок окровавленной плоти. Тэм хватается за шею и выдыхает громкое, непонятное слово, прежде чем упасть на стол, как в замедленной съёмке.

Я поднимаю руку, чтобы пробить тонкую плитку и сделать всё, что в моих силах, но затем вижу, как на меня смотрят большие карие глаза Арзо. Он качает головой, беззвучно шевеля губами. Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что он пытается сказать.

«Нет».

Беспомощная, я смотрю вниз, как жизнь покидает его тело, и пытаюсь осмыслить то, что только что произошло.

Глава 5. Знание

Я остаюсь втиснутой в пространство под потолком, пока больше не могу этого выносить. Несмотря на то, что мои эмоции онемели, каждая мышца моего тела кричит от боли, когда я сдаюсь и протискиваюсь через ближайшую плитку, чтобы спрыгнуть в забрызганный кровью кабинет Тэма. Когда я осматриваю сцену, у меня пропадает всякое подобие слёз. В воздухе пахнет тёмным дымом от вампира, напавшего на Тэма и Арзо. Я пытаюсь отвести взгляд от их распростёртых тел и мысленно оценить то, чему я стала свидетелем и что вижу сейчас. Но мой взгляд падает на тошнотворно большой кусок мяса, лежащий рядом со стеной, и я с трудом сглатываю.

Что-то мелькает у меня перед глазами, и я разворачиваюсь, расправляя плечи и готовясь к атаке. Когда я понимаю, что это грудь Арзо поднимается и опадает, я бросаюсь к нему. Он без сознания, но определённо всё ещё жив — чудо, учитывая то, что только что произошло. Но у меня нет надежды вытащить его оттуда так же, как я это сделала с О'Ши несколькими часами ранее. Арзо слишком крупный, а всё здание находится в центре, и поэтому меня точно остановят на полпути. Его единственный шанс — получить немедленную медицинскую помощь.

Я оглядываюсь на стол Тэма и понимаю, что он упал на свой телефон. В моём мозгу зарождается смутный проблеск логики. Я бываю в этих офисах каждый день, так что мои следы будут повсюду, и полиция сможет их обнаружить, но позволить моим отпечаткам пальцев размазаться по трупу Тэма было бы равносильно самоубийству. Я осторожно отхожу, стараясь не наступить в кровь, и беру трубку телефона на столе Арзо, стараясь не обращать внимания на то, что мои руки заметно дрожат.

— 999, что у вас случилось? — спрашивает холодный, сдержанный голос на другом конце провода во второй раз за день.

Я понижаю голос, чтобы меня не узнали.

— В «Крайних Мерах» произошло нападение вампиров. На десятом этаже здания «Артизан Билдинг» на Фитч-стрит. Одна из жертв всё ещё жива и нуждается в немедленной помощи.

— Не могли бы вы назвать мне своё имя и номер телефона?

Я бросаю телефон на стол, оставляя голос висеть в трубке, и готовлюсь уйти, ожесточая своё сердце из-за состояния Арзо, чтобы сосредоточиться на своих собственных сомнительных шансах на выживание. Если я окажусь в полицейской камере из-за этого и того, что произошло на Уилтшор-авеню, я никогда не узнаю, что происходит, и могу превратиться в лужу крови на полу. Здравый смысл подсказывал бы мне остаться и ответить на все вопросы как можно честнее, но мой день был каким угодно, но только не здравомыслящим. И, судя по тому, как развиваются события, я не могу доверять никому, кроме себя.

Я вынуждена пройти через общественную зону. Это кровавая бойня, и я с открытым ртом таращусь на хаос, который остался после появления вампира. По меньшей мере пятеро моих коллег распростёрты на полу. Куда бы я ни посмотрела, я вижу только красное. Похоже, нападение произошло слишком быстро, чтобы кто-то из них смог защититься. Я встряхиваю головой, чтобы рассеять туман, который сгущается вокруг, и быстро выхожу. Мы в центре города. Полиция и машины скорой помощи скоро будут здесь.

Когда я прохожу через приёмную, остекленевшие глаза Тэнси смотрят на меня с пустотой мертвеца. Она всё ещё сжимает в руке пилочку для ногтей. По какой-то причине эта деталь запечатлелась в моем мозгу, когда я открываю пожарный выход и сбегаю по лестнице на первый этаж. В поле зрения ни души, даже ни один заядлый курильщик не вышел на улицу, чтобы сделать несколько поспешных затяжек, поэтому я беру свой пластиковый пакет из мусорного бака и ухожу, как раз когда начинают выть сирены.

На этот раз я ныряю на ближайшую станцию метро, пригибая голову, чтобы не попасть в поле зрения камер видеонаблюдения. На меня смотрят широко раскрытыми глазами, и на мгновение мне кажется, что я вся в крови. Однако, когда я опускаю взгляд, то вижу, что моё одолженное платье всё ещё небрежно заправлено в трусики. Я одёргиваю его, слишком потрясённая и оцепеневшая, чтобы чувствовать смущение, но я знаю, что моё присутствие здесь запомнится. Вот блин.

Как только я благополучно сажусь в поезд и с грохотом возвращаюсь на окраину города, к дому моего дедушки, я зажмуриваю глаза и до боли прижимаю руки к бёдрам. Конечно, я волновалась после того, что случилось с О'Ши, но всё равно была спокойна. Теперь я чувствую лишь удушающую панику. Всё это не имеет никакого смысла. Ни то, что на О'Ши напали и оставили умирать, ни то, что меня обвинили в его мнимом убийстве, ни жестокая бойня в «Крайних Мерах». Почему вампир? Очевидно, это не только потому, что он или она были голодны. В наличии достаточно свежей крови, чтобы любой кровохлёб мог вдоволь напиться от добровольной жертвы. Общеизвестно, что адреналин и страх делают кисловатым вкус даже самой сладкой крови, и вампиры предпочитают использовать множество человеческих вампеток, которые всегда выстраиваются в очередь, чтобы их высосали. Кроме того, ни О'Ши, ни кто-либо из моих коллег не были попробованы на вкус. Вполне вероятно это может не быть связано со мной; как бы мне ни хотелось верить в обратное, на самом деле я никто.

Я думаю о предательстве Тэма. Его реакция на опасения Бориса по поводу того, что за мной охотится полиция, доказывает, что он был причастен к тому, чтобы подставить меня. Подставил ли он меня по указке кого-то другого, кто потом обратился против него? Я не могу этого знать. По крайней мере, жестокость нападения не позволяет мне оказаться подозреваемой. Никто не поверит, что это сделала человеческая женщина ростом 155 см. Или поверит? И почему Арзо велел мне прятаться, вместо того чтобы попытаться помочь?

Полиция легко могла поверить, что я пыталась убить О'Ши. Мой дед, возможно, инстинктивно понял, что раны деймона нанесены вампиром, но если бы меня нашли на месте преступления с его телом, прикованным наручниками к стулу, то, скорее всего, вскрытие было бы поспешным, и меня упрятали бы за решётку на всю оставшуюся жизнь. Однако, если бы всё произошло так, как планировал преступник, я бы никак не могла быть причастна к погрому в офисе. Меня бы там даже не было. Теперь, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, не было ли всё же лучшим решением остаться в Уилтшоре и позволить арестовать себя.

Мне хочется кричать от раздражения и муки. Вместо этого я медленно открываю глаза и делаю глубокий вдох. Сейчас не время паниковать. Поезд подкатывает к станции, и я возвращаюсь в дом моего дедушки. Сейчас, как никогда, мне нужно, чтобы О'Ши пришёл в себя достаточно надолго, чтобы ответить на мои вопросы. Я чувствую, что балансирую на грани здравомыслия, и мне нужно что-то, что вернёт меня обратно.

Когда я добираюсь до маленького тупичка, дверь в комнату моего дедушки открыта, и он стоит на пороге, наблюдая за моим приближением. У меня нет времени разбираться с его обычными театральными выходками, и я слишком ошеломлена, чтобы постараться разозлить его, поэтому я поднимаюсь, чтобы поцеловать его в щёку, прежде чем он подтолкнёт меня к этому. Однако он удивляет меня и поднимает руку, останавливая мои действия. Тот факт, что я замечаю печаль в его обычно холодных глазах, настораживает.

— Об этом пишут во всех новостях, — хрипло говорит он.

Я чувствую, как на меня накатывает усталость.

— Что они говорят?

— Что семь человек в «Крайних Мерах» погибли. Один находится в критическом состоянии и в реанимации, — он бросает на меня суровый взгляд. — Они ищут тебя, чтобы ты помогла им с расследованием.

Я почти — но не совсем — фыркаю от смеха, услышав этот эвфемизм.

— Они же не могут всерьёз поверить, что я в ответе за это.

Кошка подбегает и обвивается змеёй вокруг моих лодыжек. Я чуть из кожи не выпрыгиваю. Она, чёрт возьми, никогда раньше так не делала. Должно быть, всё ещё хуже, чем я думала.

— Я сам навёл кое-какие справки. Они так не думают, — я громко выдыхаю, но мой дедушка продолжает. — Однако они думают, что ты каким-то образом причастна к этому. Что, возможно, ты работаешь с новой Семьёй кровохлёбов или что-то в этом роде.

— Это глупо.

— Я так и сказал. Моя внучка не стала бы связываться с подобными вещами.

У меня кривится рот.

— Нет, глупо думать, что появилась новая Семья. Другие Семьи никогда бы этого не допустили. Кроме того, что выиграют от всего этого вампиры?

Его взгляд откровенен.

— Должно быть, «Крайние Меры» чем-то их разозлили.

— Но мы не работаем на вампиров, — замечаю я. — У них есть свои собственные следователи.

Он говорит тихо.

— Возможно, ваша фирма работала против них.

Я обдумываю это. Это кажется неправдоподобным. Мы действительно время от времени проверяли информацию о вампирах для тех или иных клиентов, но, насколько я знаю, ничто из того, что когда-либо делали «Крайние Меры», даже близко не заслуживало возмездия такого масштаба. На самом деле, у меня сложилось впечатление, что вампиры проявляли к нам хоть каплю профессиональной вежливости и время от времени помогали нам, если это отвечало их интересам. Но, с другой стороны, столь же неправдоподобно то, что мой собственный работодатель обвиняет меня в убийстве какого-то ничтожества, торгующего магией, деймона-полукровки. Кстати, о…

— Что насчёт О'Ши?

— Кого?

Замешательство моего деда притворное. Я закатываю глаза, глядя на него. Что-то в его поведении вселяет уверенность и заставляет меня снова почувствовать себя нормальной.

— Деймон?

— А, он.

Я упираю руки в бока и окидываю его убийственным взглядом. Беда в том, что я просто не так хороша в этом, как он, и он это знает.

— Он очнулся? — требую я.

Он качает головой и указывает внутрь. Разочарованная, я следую за ним в маленькую кухню. О'Ши по-прежнему растянулся на кухонном столе, его грудь регулярно поднимается и опускается. Несколько мгновений я наблюдаю за ним.

— Он замешан в этом, — говорю я в конце концов, обращаясь скорее к себе, чем к своему дедушке.

— Да. Итак, каков твой следующий шаг, Бо?

Несмотря ни на что, я испытываю прилив гордости. Может, он и злобный ублюдок с глубоко укоренившимся расизмом, но он верит, что я смогу разобраться с этим сама и без его помощи. Если бы он думал иначе, то не спрашивал бы меня, что я планирую делать дальше. Мне приходит в голову мысль: «А может, он не знает, что делать дальше».

— У меня есть безопасное место, — отвечаю я. — Я отвезу его туда.

— Ты уверена, что там безопасно?

— Да.

— И ты собираешься просто ждать, пока он очнётся?

Я прикусываю губу.

— У меня нет другого выбора.

Он молча смотрит на меня. Интересно, что творится у него в голове. Лучше бы ему не злорадствовать по поводу краха моей фирмы.

— Полагаю, тебе понадобится какой-нибудь транспорт, — наконец произносит он.

Я смотрю на него с надеждой. Я рассчитывала на то, что старик поймёт, что мне пришлось бросить свою машину, и что ему нужно помочь мне с транспортным средством, если он хочет избавиться от О'Ши до наступления темноты.

Он бросает мне связку ключей.

— Это принадлежит одному из моих соседей. Если ты хоть поцарапаешь машину, они будут недовольны.

— Я позабочусь о ней, — обещаю я. — Спасибо, — я действительно благодарна.

Он наклоняет голову.

— Береги себя, — говорит он. Затем выходит из кухни. — Мне нравится платье, — добавляет он. — Тебе следует носить его почаще.

Я раздражённо вздыхаю и бросаю взгляд на распростёртое тело О'Ши.

— Платье нравится ему не настолько, чтобы помочь мне вытащить тебя отсюда, — говорю я ему.

Неудивительно, что деймон не отвечает. Я пожимаю плечами, затем наклоняюсь и перекидываю его тело через плечо в манере пожарного. По крайней мере, теперь его будет легче нести, и мне не надо беспокоиться о том, что он истечёт кровью. На мгновение у меня подгибаются колени, но я ухитряюсь удержаться на ногах и, пошатываясь, выхожу на улицу. На подъездной дорожке меня ждет сверкающая машина. Могу поклясться, что её там не было, когда я пришла меньше пяти минут назад. Качая головой над способностью моего деда заставлять людей делать именно то, что он хочет, я нажимаю на клавишу брелка, и машина издаёт громкий звуковой сигнал, сигнализируя о том, что дверцы открыты. Я переношу О'Ши на заднее сиденье, проверяя, чтобы его ноги оказались внутри, прежде чем захлопнуть дверцу. Затем я сажусь за руль и уезжаю.

***

Когда мне было четырнадцать лет, и я была особенно развита не по годам, я вернулась домой, успешно сдав сложный тест по математике, и потратила немало времени, рассказывая отцу о своём достижении. Ему не потребовалось много времени, чтобы устать от моего эгоизма, и он недвусмысленно сказал мне, что это было не так сложно, как я описывала.

— Это неправда, — фыркнула я в ответ. — Это один из самых сложных тестов на свете. И один из самых сложных предметов, — я не могла знать, так ли это, но, по моему подростковому мнению, я должна была быть права.

— Самый трудный тест — это не то, что ты проходишь в школе, Бо, — мягко сказал он мне.

Я совершенно не поняла, к чему он клонит.

— Дедушка говорит, что университет — это для слабаков. Что даже экзамены, которые вы сдаёте в Оксфорде, даются легко, и что они порождают нацию некомпетентных людей.

Я же говорила, что была развита не по годам. Воспоминание о моём высокомерном тоне до сих пор заставляет меня вздрагивать.

Отец тяжело вздохнул и похлопал меня по плечу.

— Есть и другие тесты.

— Какие, например?

Я помню, как он смотрел на меня: взвешенно и спокойно, но в то же время оценивая, как далеко он может зайти. Конечно, теперь я знаю, что самые тяжелые испытания — это даже не тесты. Это то, как ты справляешься, когда твоя жизнь рушится. Когда ты прикусываешь язык и позволяешь своей лучшей подруге поплакаться у тебя на плече, потому что неудачник, с которым она встречалась, бросил её. Когда этот же неудачник слишком настойчиво пристаёт к тебе на вечеринке в следующие выходные. Когда ты пытаешься решить, что важнее — заплатить за квартиру или поесть. Когда умирает один из твоих родителей. Я думаю, мой отец знал, что я фыркну с подростковой насмешкой, если он укажет мне на это, поэтому он выбрал другую тактику.

— Знание, — сказал он вместо этого. — Это самое трудное испытание.

— Что это за Знание?

— Это тест, который должны сдать все таксисты, прежде чем им разрешат водить чёрное такси.

Я, наверное, скривила губы.

— Ты имеешь в виду экзамен по вождению.

— Нет. Я имею в виду запоминание 35 000 лондонских улиц, чтобы ты всегда знала, как быстрее всего добраться из пункта А в пункт Б. На это уходит минимум два года. Большинству людей требуется пять.

Он скрестил руки на груди и многозначительно посмотрел на меня. Думаю, я тряхнула волосами и отправилась на поиски кого-нибудь, кто с большей охотой выслушал бы, как я хвастаюсь своими достижениями. Но он заинтересовал меня, и на следующий день я задержалась после школы, чтобы поискать информацию в библиотеке. Представьте моё удивление, когда я поняла, что он прав.

Решив тогда же, что я стану самым молодым человеком, когда-либо сдавшим Знание, несмотря на то, что у меня не было желания становиться таксистом, и до получения водительского удостоверения оставалось ещё три года, я приняла вызов. Я занималась каждый вечер и проводила выходные, катаясь на велосипеде по городу, чтобы испытать себя. Если бы мой отец знал, какого монстра породят на свет его комментарии, он, вероятно, был бы счастлив часами сидеть рядом и слушать, как я подробно рассказываю об алгебре и дробях. Я доводила своих друзей до слёз, заставляя их испытывать меня. Я бы не сказала, что когда-либо доходила до того уровня, чтобы знать тридцать пять тысяч улиц, или что я когда-либо была близка к тому, чтобы сдать этот экзамен, но я действительно узнала чертовски много.

Моё изучение Знания было резко прервано примерно через полгода, когда я обнаружила, что у Дина, самого надоедливого мальчика в моей школе, волосы соблазнительно завиваются вокруг его сексуальной шеи сзади, а его голос заставляет мои пальцы ног поджиматься в кроссовках. Мальчики, решила я, были бесконечно интереснее, чем улицы Лондона, и я закончила свой квест почти так же внезапно, как и начала. Однако многое из того, что я узнала за это время, так и не покинуло меня. По крайней мере, теперь я точно знаю, где находится Маркмор-Клоуз, не беспокоясь о картах или GPS. Парней — или, скорее, мужчин, теперь, когда я стала старше — я никогда не буду понимать так легко, как это.

***

Даже если вести машину осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания, дорога до конспиративной квартиры занимает меньше сорока минут. Небо, которое уже начало темнеть, когда я добралась до дома моего дедушки, теперь определённо предвещает наступление ночи. Такое чувство, что это был самый длинный день в моей жизни, и он ещё далёк от завершения.

Мне посчастливилось подъехать и припарковаться прямо перед многоквартирным домом. Ещё больше мне повезло, что внутри есть крошечный лифт, поэтому я закидываю тяжелую руку О'Ши себе на шею и поднимаю его за талию. Тащить его на плече было бы проще, но если я понесу его вот так, то какие-нибудь любопытные жители могут просто подумать, что он провёл день в пабе и выпил лишнего. Это даётся непросто и, кажется, длится целую вечность, но в конце концов я нахожу ключ именно там, где мне сказали, и втаскиваю его внутрь.

Это небольшое местечко; недвижимость в этой части города в большом почёте, так что я не удивлена. По крайней мере, здесь чисто и ухоженно. Я опускаю тело О'Ши на маленькую кровать, которая, вероятно, рекламировалась как двуспальная, но только в том случае, если вы делите её с карликом. Сгодится, пожалуй. Я могу вырубиться на диване, когда захочу поспать.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но вдруг кое-что вспоминаю. Последнее, что мне нужно — это чтобы деймон проснулся и бросился бежать. Он — лучшая зацепка, единственная зацепка, которая у меня есть на данный момент, и я не позволю ему ускользнуть от меня. Я поворачиваюсь, хватаюсь за наручники, которые всё ещё свисают с его запястья, и пристёгиваю их к изголовью кровати. Они не особенно прочные, но я думаю, что он всё ещё будет слаб от потери крови, когда очнётся, и наручники удержат его. Затем я выхожу обратно на улицу и ставлю машину в нескольких кварталах от дома. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

К тому времени, как я возвращаюсь в квартиру, меня переполняет нервная энергия. Наверное, это и к лучшему, потому что заснуть я всё равно не смогу. Я почти уверена, что с этого момента, когда бы я ни закрыла глаза, я буду видеть в воспоминаниях тёмные фигуры в дымке и брызги крови.

Я сажусь на диван и смотрю в стену. Затем моя голова опускается, и я вырубаюсь.

Глава 6. Мартини и Ошибки

Я просыпаюсь, дёрнувшись всем телом. Лунный свет падает мне на лицо, и на мгновение я полностью теряю ориентацию, пытаясь понять, где, чёрт возьми, я нахожусь. Затем всё накатывает на меня, и я ошеломлена тем, что произошло за последние двадцать четыре часа. Мне кажется, что стены сжимаются вокруг меня, и я не могу дышать. Я судорожно глотаю воздух, и моё сердце болезненно колотится о грудную клетку. Я вскакиваю на ноги и почти бегу в маленькую ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, затем прислоняюсь к раковине и смотрю на себя в зеркало, пока моё сердцебиение не замедляется.

— Возьми себя в руки, — бормочу я.

Направляясь в спальню, я проверяю, как там О'Ши. Он лежит точно в той же позе, в какой я его оставила, одна рука в наручниках слегка приподнята, но его лицо выглядит более расслабленным, а дыхание более лёгким. Слышно даже тихое похрапывание. Я осознаю, что он очень привлекательный, с точёными скулами и безупречной смуглой кожей.

Я наклоняюсь и осматриваю рану у него на шее. Швы сделали своё дело, и, похоже, рана быстро заживает. Я думаю, что О'Ши унаследовал способность деймонов к регенерации, а также их безумные оранжевые глаза и привлекательную внешность модели. Я сажусь на край кровати и размышляю, что делать дальше. Меня так и подмывает разбудить его и потребовать ответов, но, возможно, у меня будет больше шансов получить их, когда он придёт в себя. Мне нужно набраться терпения.

Я смотрю на часы и вижу, что спала не так долго, как думала. Только что пробило полночь, а этот город никогда не спит. Я больше не чувствую усталости, и мне нужно чем-то отвлечься, пока мой пациент — или заключённый, это как посмотреть — не проснётся.

К этому времени моё платье уже помялось, но я решаю, что сойдёт и так. Я нахожу пластиковый пакет от Фанни-Фермы, достаю бумажник, извлекаю несколько купюр и засовываю их в узкий лиф. Наверное, мне стоит оставить побольше, потому что я понятия не имею, когда смогу раздобыть ещё наличных. Но, думаю, я заслуживаю выпить.

Мне требуется меньше пяти минут, чтобы найти подходящее место. Если в чём-то и можно быть уверенным, так это в том, что в Британии вы редко оказываетесь далеко от какого-нибудь места, где можно утопить свои печали. У двери стоит вышибала, дородный, но всё же человек, который окидывает меня внимательным взглядом, оценивая мой далеко не идеальный внешний вид. Я слегка улыбаюсь ему, и он впускает меня.

Как только я оказываюсь внутри, какая-то часть меня жалеет, что я вообще утруждалась. Должно быть, в клубе отличная звукоизоляция, потому что то, что было всего лишь глухим звуком с улицы, теперь превращается в оглушительный грохот басов и сногсшибательный уровень децибел. Меня так и подмывает уйти и найти место потише, но я решаю остаться здесь. Возможно, уровень шума избавит меня от постоянного беспокойства. Мне нужно забыться, хотя бы на час или два, а не получить ещё больше времени на раздумья.

Я обхожу танцпол стороной и направляюсь к бару, усаживаясь на неудобный пластиковый табурет. Несмотря на громкую музыку, а может, и из-за неё, посетителей здесь немного, и я быстро привлекаю внимание бармена. Я заказываю три мартини и быстро выпиваю их один за другим, содрогаясь от крепости алкоголя. Когда они не действуют сразу, я заказываю ещё три. При таких ценах мне нужно пить быстро, если я хочу добиться желаемого эффекта.

Бармен всё ещё готовит мне напитки, когда я замечаю, что кто-то стоит рядом со мной. Я напрягаюсь, готовая сделать всё возможное, чтобы обезопасить себя, но это всего лишь парень. Это не вампир, не полицейский или кто-то ещё, кто хочет причинить мне вред. Он даже не трайбер, просто парень, который хочет немного развлечься, чтобы завершить свой вечер. Он по-своему привлекателен, в очках в роговой оправе и хорошо сшитом костюме. Его внешний вид говорит о том, что он больше подготовлен к заседанию совета директоров, чем к ночному клубу, несмотря на лёгкую щетину на щеках и подбородке. Его волосы привлекательного черепахового оттенка, который подчёркивается разноцветными огнями клуба, а в его глазах светится обещание.

— Привет, — говорит он.

Бармен наливает мне ещё три напитка. Я вынимаю палочку для коктейля из первого бокала и аккуратно снимаю оливку зубами, разжевывая её и наслаждаясь свежим солоноватым вкусом. Я слегка улыбаюсь ему.

Он указывает на три бокала.

— Ты, должно быть, страдаешь от жажды.

В ответ я беру один из бокалов и отправляю содержимое в рот. После этого меня так и подмывает соблазнительно облизать губы, но я сдерживаюсь. Этот мужчина — лёгкая добыча, и, хотя обычно я не клею незнакомцев, я не могу придумать лучшего способа избавиться от воспоминаний, которые постоянно крутятся у меня в голове, словно кадры кинохроники.

Я молчу, хотя подвигаю к нему по барной стойке второй бокал мартини. Он слегка приподнимает брови, берёт его за ножку и делает глоток.

— У тебя был неудачный день? — его голос мягкий, не испытующий.

На один ужасный миг наворачиваются слёзы. Он протягивает руку и нежно касается моей ладони. По крайней мере, он не стал трогать мою ногу. Мне удаётся — с трудом — взять себя в руки. Я беру третий бокал и осторожно отпиваю из него, поднимая глаза на мужчину. Он смотрит на меня, а я смотрю на него, и, к моему удивлению, ритм музыки меняется на гораздо более медленную композицию. Мы остаёмся в таком положении, наблюдая друг за другом и потягивая мартини, пока не осушаем оба бокала. Затем я встаю с табурета, засовываю руку в декольте, чтобы достать деньги, и бросаю их на стойку. Если мужчина и удивлён моим невысоким ростом, то никак это не комментирует; он просто берёт меня за руку, и мы выходим.

Я пробыла в клубе всего полчаса, но порыв холодного воздуха, как только мы оказались на улице, повергает меня в шок. Я смутно замечаю, как вышибала кивает про себя, впечатлённый тем, как быстро мне удалось найти мистера Черепаховые Волосы. К горлу подкатывает тошнота, но я подавляю её и, взяв его за руку, оттаскиваю подальше от любопытных глаз вышибалы. Мы сворачиваем за угол на более тихую улицу, и он останавливается, поворачиваясь ко мне лицом. Его руки обхватывают моё лицо, пока он пристально смотрит на меня. У меня странное чувство, будто он заглядывает мне в душу. Он приподнимает мой подбородок и нежно целует в губы. Но меньше всего я хочу нежности.

Я разворачиваюсь и прижимаю его к стене, наслаждаясь ощущением его твёрдого тела рядом с моим. В его глазах вспыхивает желание. Я дёргаю его за лацкан пиджака, притягиваю его лицо к своему и страстно целую. Он выполняет программу и отвечает на поцелуй с такой же силой. Мистер Черепаховые Волосы явно наслаждается контролем, несмотря на свою первоначальную мягкость, потому что он толкает меня так, что на этот раз я оказываюсь прижатой спиной к стене. Одна рука тянется к моим волосам, а другая — к голому бедру. Я чувствую, как его возбуждённый член прижимается ко мне. Его пальцы скользят выше по моей ноге, и внезапно я прихожу в себя.

Когда я отворачиваю голову и выпутываюсь из его объятий, он удивлённо моргает. Я смотрю на него снизу вверх, и мне становится стыдно. Мои щёки вспыхивают. Это не в моём духе.

— Прости, — мой голос звучит странно, почти бестелесно. — Я не могу этого сделать.

И прежде, чем он успевает сделать или сказать что-нибудь ещё, я разворачиваюсь на пятках и убегаю. Подальше от него и от клуба. Если бы только было так легко убежать от своих настоящих проблем.

***

Мне требуется некоторое время, чтобы вернуться в квартиру. Сначала я немного прогуливаюсь, чтобы проветрить голову, и ругаю себя за то, какая я идиотка. Мне жаль мистера Черепаховые Волосы. Полагаю, он подумал, что я намеренно ввела его в заблуждение, а потом, так сказать, кинула в последний момент. Но даже если бы я смогла подобрать слова, это слишком сложно объяснить.

Я уже стою за дверью, когда все мои чувства подсказывают мне, что что-то не так. Я замираю, напрягая слух. Единственная причина, по которой я улавливаю звук — это то, что О'Ши явно всё ещё испытывает боль и не может перестать громко ахать. Пока я смотрю, дверная ручка начинает медленно поворачиваться. Я невесело улыбаюсь. Очевидно, он не осознаёт, что я стою с другой стороны.

Я отхожу немного влево и жду, когда дверь со скрипом откроется. Когда она отворяется примерно на дюйм, я поднимаю ногу и выбрасываю её вперёд со всей силой, на которую способна. О'Ши кричит от боли, и я подскакиваю к нему, готовясь ударить его по носу тыльной стороной ладони, чтобы помешать ему попытаться куда-нибудь убежать. Мне не стоило беспокоиться. Он, может, и выбрался из кровати самостоятельно, но для этого ему пришлось волочь за собой безвкусное позолоченное изголовье. Когда дверь обрушивается на него, он отшатывается назад, и в процессе угол изголовья зацепляется за деревянный стул. О'Ши в отчаянии совершает несколько рывков, дёргает свободной рукой, но оно прочно застряло. Я наблюдаю за ним, слегка забавляясь, затем делаю шаг вперёд. Только когда я добираюсь до его брыкающихся ног, он, наконец, поднимает на меня взгляд и расслабляется. Как я и думала. Чертовски трудно выглядеть крутым частным детективом, когда на тебе короткое платье в цветочек.

Я присаживаюсь на корточки.

— Ты помнишь меня?

Уголки его губ приподнимаются.

— Дорогая, как я мог не вспомнить?

Он флиртует. Идиот. В тонком досье, которое Тэм предоставил мне перед катастрофой на Уилтшор-авеню, была указана одна существенная деталь, которую О'Ши теперь глупо пытается скрыть, пытаясь очаровать меня: я определённо не в его вкусе. Я раздражённо смотрю на него и вижу, как в его глазах зарождается понимание.

— О, — он слегка улыбается мне. — Ты знаешь, что я гей.

— Действительно.

Я устраиваюсь у него в ногах, скрещиваю ноги, кладу подбородок на руки и смотрю на него.

— Ты поможешь мне выпутаться из этого? — спрашивает он, поднимая закованное в наручники запястье. Изголовье кровати дребезжит.

Я качаю головой.

Он моргает, глядя на меня своими большими оранжевыми глазами.

— Ты спасла мне жизнь, — это не вопрос.

— Да.

— Значит, теперь ты собираешься привязать меня к кровати, чтобы заняться со мной своими извращениями?

— Мы это уже проходили, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно. Пять бокалов мартини, которые я недавно выпила, помогают мне в этом. — Хотя мне ещё не поздно передумать насчёт спасения твоей жизни.

В его глазах мелькает сомнение, как будто он уже решил, что у такой маленькой девочки, как я, не хватит на это духу. Он понятия не имеет. После последних двадцати четырёх часов я готова сделать всё, что потребуется. Что-то в моём поведении наконец заставляет его осознать это, потому что сомнение сменяется страхом. Вот и хорошо. Я протягиваю руку и слегка касаюсь раны на его торсе. Страх растёт.

— Расскажи мне, что ты делал в том доме.

Он сглатывает.

— Это дом моего детства. Я совершал путешествие по закоулкам памяти.

Я прижимаю пальцы, и он ахает.

— Ладно, ладно! Не нужно устраивать мне Гуантанамо. Боже, — он закатывает глаза, как будто я нарушаю его права человека. Ладно, полагаю, так оно и есть. Но у меня есть причина.

— Расскажи мне, что ты делал в доме, — повторяю я. Я знаю, что сказал мне Тэм, но сейчас у меня нет причин верить его словам.

О'Ши выглядит удручённым. К несчастью для него, его закатно-оранжевые зрачки напоминают мне скорее злую кошку моего деда, чем милого щеночка.

— Хорошо. Ничего важного. Я просто продавал улучшающее заклинание, вот и всё.

— Что за улучшающее заклинание?

Он улыбается мне, хотя я могу сказать, что это вымученно.

— Ну, знаешь…

— Нет, О'Ши, я действительно не знаю.

Он показывает на свою промежность.

— Улучшающее заклинание.

Мои щёки краснеют.

— Для мужской силы или для увеличения размера?

— Чем они больше, дорогая, тем они твёрже…

Я перебиваю его.

— Хорошо. Я поняла. К чему такая секретность? Почему именно там?

— Это не совсем законно.

— Поясни.

— Есть некоторые, — он облизывает губы, — побочные эффекты.

Я боюсь даже подумать. Тем не менее, мне нужно знать, поэтому я жестом прошу его продолжать. Он пожимает плечами.

— Ну, это ты заговорила о мужской силы. К сожалению, заклинание делает получателя импотентом. Ну то есть, конечно, встать у него по-прежнему может, — смеётся он. — В этом вся суть. Но что касается способности к воспроизведению, то заклинание как бы отнимает это.

Я не совсем понимаю.

— Но я уверена, что есть много мужчин, которые были бы более чем готовы подвергнуться магической вазэктомии. Больше не нужно беспокоиться о возможных оплошностях…

Он хмурится.

— Это не вазэктомия как таковая. Магия ненадёжна, и это заклинание, в частности, относится к простой физической магии. Если вы начнёте с этим возиться, может случиться всякое. Мужская сила связана с тестостероном. Тестостерон связан с поведением.

— Итак, лиши себя мужественности, и ты лишишься тестостерона. Лишись этого, и в итоге ты получишь… что? Пассивных мужчин?

— По сути да.

— Как они могут, — я неловко кашляю, — как они могут возбуждаться без тестостерона?

— Заклинание содержит маркер для искусственного повышения либидо, — объясняет он.

Я киваю, как будто в этом есть смысл. Смысла там нет. Это одна из причин, почему мой дедушка ненавидит творцов магии. С другой стороны, мой дедушка ненавидит всех.

— Я всё равно не понимаю, почему пассивность мужчин является проблемой, — говорю я. — На самом деле, я думаю, это звучит как чертовски хорошая идея.

— Ты не единственная женщина, которая так думает. Клиент, с которым я должен был встретиться — женщина.

Я вижу здесь определённую извращённую логику. Я вспоминаю странный запах розовой воды, исходивший от его истерзанного тела, когда я открыла дверь. И хотя я не видела его лица, я почти уверена, что вампир, напавший на Тэма и остальных, был мужчиной.

— Твоя клиентка пришла?

Он качает головой.

— Только этот чертов кровохлёб. Он забрал заклинание, приковал меня наручниками к стулу, а затем попытался убить.

— Ты знаешь, кто это был?

— Нет.

— Эта клиентка была вампиром?

— Я никогда с ней не встречался. Но нет, я так не думаю.

— Если ты никогда с ней не встречался, как вы организовали встречу?

— В приватном чате. Люди связываются со мной напрямую через него, — он пожимает плечами. — Раньше я связывался с ними по старинке, писал шифром на поздравительных открытках и тому подобное, но это стало слишком хлопотным делом. В наши дни все предпочитают интернет, — его голос звучит раздражённо, как будто это личное оскорбление.

Я мягко возвращаю его к настоящей теме разговора.

— Как её зовут? Клиентку?

— Я знал её только по аватарке, Люси.

Совсем как подруга Мины из книги «Дракула», как я понимаю. Та, которой нравилось заманивать мужчин в ловушку, когда она была человеком, но которая затем превратилась в вампира. Соответствует.

— Люси всё равно могла оказаться мужчиной, — замечаю я.

— Нет. Я знаю, как женщины пишут. Это определённо была женщина.

Я не уверена, что могу доверять ему в этом вопросе, но пока готова оставить всё как есть.

— Зачем кому-то желать твоей смерти?

— Я не знаю. Я хороший мальчик, — он невинно моргает, глядя на меня.

— Хороший мальчик, который занимается хитроумной подпольной магией и который чуть не лишился всей своей крови.

Он выпячивает нижнюю губу.

— Должно быть, это из-за заклинания.

— Как долго длится эффект?

— Я тебя умоляю. Я профессионал. Оно перманентно. Примени эту штучку, и, поверь мне, у тебя больше не будет детей.

Я опешиваю.

— Ты хочешь сказать, что ты не просто торгуешь? Ты создал заклинание?

— Конечно. Другого такого заклинания нет, — говорит он, но затем его лицо скисает. — Да, они пытались убить меня из-за этого заклинания.

Возможно. Но это не объясняет, почему они — кем бы «они» ни были — также пытались повесить на меня его убийство. Или почему им удалось убить почти всех в моей компании. Или что могло сделать Тэма причастным к этому. Всё это кажется таким мерзким и очень, очень мелочным.

Я помню, как Тэм однажды сказал мне кое-что о сексе и деньгах. Я только что присоединилась к «Крайним Мерам» и выразила своё разочарование по поводу отсутствия разнообразия в заданиях, которые мне давали. Он рассмеялся и сказал, что, по сути, никогда и не было никакого разнообразия, что дела всегда сводились либо к одной, либо к обеим вещам: сексу и деньгам. Я, конечно, вижу здесь сексуальный элемент, но это кажется несущественным. Из того, что рассказал мне О'Ши, складывается впечатление, что это больше связано с властью. А власть равна деньгам. Мне нужно начать с этого и разыскать его первоначального клиента.

— Сколько тебе платили? — спрашиваю я.

Прежде чем О'Ши успевает ответить, начинает звонить телефон. Мы оба подпрыгиваем. Я вскакиваю на ноги и начинаю искать источник звука, в конце концов обнаруживая старомодный телефон с Микки-Маусом на краю дивана.

— Ты не знаешь, где твой собственный телефон в твоей собственной квартире?

— Это, чёрт возьми, не моя квартира, — огрызаюсь я и снимаю трубку.

— Это я.

Я испытываю облегчение.

— Как раз вовремя.

— С твоей квартирой всё в порядке. За ней следят, но внутри нет очевидного погрома.

Я киваю. В этом есть смысл. Было бы слишком подозрительно, если бы квартиру главной подозреваемой в убийстве ограбили в тот же день. Кража моих наручников явно была совершена тайно. Мне действительно неприятна мысль о том, что кто-то рылся в моих вещах. Я вспоминаю о своём ящике с нижним бельём и содрогаюсь.

— У тебя осталось всего три ночи на Маркмор.

— Ладно, — к тому времени я либо буду в морге, либо придумаю что-нибудь другое. — Мне нужно, чтобы ты ещё кое-что сделал.

— Мне нужно сделать домашнее задание.

— Уже четыре часа утра!

— И что?

Капризы подростков.

— Это не займёт много времени, — говорю я, надеясь, что это звучит убедительно.

Раздаётся тяжёлый вздох.

— Хорошо. Что?

— Найди кое-кого по имени Люси.

Я снимаю телефонную трубку, досадуя на то, что кабель слишком короткий, когда я пытаюсь протянуть его через всю комнату, и подношу трубку к уху О'Ши.

— Ты расскажешь собеседнику на том конце провода, как получить доступ к твоему личному чату, — говорю я ему.

— Кто на том конце провода?

— Просто расскажи.

Глава 7. Хакер

Впервые я познакомилась с Rogu3 три года назад, задолго до того, как услышала о «Крайних Мерах». Тогда ему было одиннадцать лет, сейчас ему четырнадцать. Я заранее в ужасе от того, каким он будет, когда наконец станет взрослым.

В то время я работала следователем по страховому мошенничеству в одной из тех крупных безликих компаний, для которых главное — прибыль. Это действительно ужасная работа, и я ненавидела каждую её минуту. Они часто были рады выплачивать небольшие суммы, поскольку чувствовали, что это придаёт им «честный вид». Однако, когда речь заходила о более крупных суммах денег, начиналась совсем другая история.

Организация занималась в основном страхованием жизни. Базовый пакет охватывал случаи смерти в результате несчастных случаев, таких как автокатастрофы, а также смерть в результате длительных (хотя и никогда ранее не диагностированных) заболеваний. Пакет «Премиум» включал гораздо более широкий спектр страховых случаев, таких как смерть от травм. Программа также предусматривала выплату в случае, если ваш близкий человек оказался непреднамеренно обращён в вампира. Они назвали это «косвенной кончиной» — шишкам в компании нравились эвфемизмы. Клиенты массово оформляли премиум-пакет. В то время я подозревала, что всё дело в тщательно подготовленных статьях в СМИ о беспомощных жертвах, которых обратили, когда они ходили по магазинам или гуляли с детьми в парке. Конечно, всё это было чепухой. Каждая из вампирских Семей набирает новых членов только раз или два в десятилетие, в зависимости от уровня их выбытия. И никогда не бывает недостатка в добровольцах или «вампетках», как называют людей-прихлебателей. Ни одна Семья не была бы настолько глупа, чтобы случайно обратить кого-то, кто всего лишь занимался своими повседневными делами.