Край Основания

Решение

Пилорат сказал с легким раздражением:

– В сущности, Голан, никто, кажется, не задумывается о том, что впервые за сравнительно долгую жизнь – но не чрезмерно долгую, уверяю вас, Блис, – я путешествовал по Галактике. Каждый раз, когда я попадал на новую планету, я снова уходил в космос, не имея возможности изучить ее. Сейчас – уже второй раз.

– Да, – сказала Блис, – но если бы вы не оставили быстро ту планету, вы не встретили бы меня. Так что в первый раз это было правильно.

– Да честно говоря, моя… моя дорогая, это было правильно.

– И на этот раз, Пил, вы возможно, покинете планету, но не со мной, ведь я-Гея – часть ее…

Тревиз, хмуро слушавший этот диалог, вмешался:

– Это возмутительно. Почему Дом не едет с нами? О, космос, я никогда не привыкну к этим сложностям. В имени двести пятьдесят слогов, а мы пользуемся только одним… Почему не летит он – вместе со всеми своими слогами? Если дело такое важное, если все существование Геи зависит от него – почему он не летит с нами, чтобы направлять нас?

– Я здесь, Трев, – сказала Блис, – а я столько же Гея, сколько и он. – Искоса взглянув на него, она добавила: – Вам неприятно, что я называю вас Трев?

– Да. Я имею такое же право на свой обычай, как и вы. Меня зовут Тревиз. Два слога. Тре-виз!

– Отлично, я не хотела рассердить вас, Тревиз.

– Я не сержусь. Просто мне надоело. – Он внезапно вскочил и прошелся по комнате, перешагнув через вытянутые ноги Пилората. Тот быстро подобрал их. Затем Тревиз остановился и вытянул палец по направлению к Блис. – Видите! Я сам себе не хозяин! Все мной командуют – от Терминуса до Геи, а когда я начал замечать это, похоже, не осталось возможности разорвать путы.

Когда я пришел на Гею, я услышал, что единственной целью моего появления было – спасти Гею. Как? Зачем? Что мне Гея и что я ей, а почему я должен ее спасать? Неужели никто другой в Галактике не мог бы сделать эту работу?

– Прошу вас, Тревиз, – сказала Блис, и вся ее девчоночья заносчивость внезапно исчезла. – Видите, я называю ваше имя правильно и я буду говорить очень серьезно. Дом просит вас потерпеть.

– Ни на какой планете Галактики я не желал бы быть терпеливым. Если это так важно, почему мне не объясняют? И я снова спрашиваю, почему Дом не летит с нами? Разве ему не важно быть с нами на «Далекой Звезде»?

– Он здесь, Тревиз, – напомнила Блис. – Раз я здесь, и он здесь, и вся Гея здесь, каждое живое существо, каждая былинка планеты.

– Вы удовлетворены этим, а у меня другое мнение. Я не местный житель, мы не можем затолкать в мой корабль всю планету, мы можем взять в нее лишь одну особу. У нас есть вы, а Дом – часть вас. Прекрасно. Но почему бы нам не иметь здесь Дома, а вас оставит частью его?

– По одной причине, – кротко сказала Блис, – Пил… Пилорат просил, чтобы я была с вами на корабле. Я, а не Дом.

– Он был просто галантен. Зачем принимать это всерьез?

– Ах, мой дорогой друг, – сказал Пилорат, краснея и поднимаясь на ноги, – но я говорил совершенно серьезно. Я не хотел быть отпущенным таким образом. Я согласен, что нельзя иметь на борту всех жителей, и мне приятнее видеть Блис, а не Дома, и вам, должно быть, тоже. Ну, Голан, вы ведете себя, как ребенок.

– Я! Я? – воскликнул Голан Тревиз, насупившись. – Ладно, пусть я – ребенок. Все равно, в чем бы на меня ни надеялись, уверяю вас, я ничего не буду делать, пока со мной не будут обращаться как с человеком. Еще раз спрашиваю: что я предположительно должен сделать? И почему – я?

Блис опустила глаза.

– Простите, но я не могу сказать вам этого сейчас. Никто на Гее не может. Вы должны придти на место, ничего заранее не зная. Вы должны узнать обо всем там. Тогда вы сделаете то, что должны сделать, но делать это нужно спокойно и неэмоционально. Если вы останетесь таким, как сейчас, ничего нельзя будет исправить, и Гея придет к своему концу. Вы должны изменить свое настроение, а я не знаю, как помочь этому.

– А Дом знал бы, будь он здесь? – безжалостно спросил Тревиз.

– Дом здесь, – сказала Блис. – Он-я-мы не знаем, как успокоить вас. Мы не понимаем человека, который не сознает своего места в общей схеме, не чувствует себя частью великого целого.

– Это не так, – возразил Тревиз. – Вы могли захватить мой корабль на расстоянии в миллион километров и спокойно держать нас там, пока мы были беспомощны. Что ж, успокаивайте меня теперь. Не уверяйте, что вы не можете этого сделать.

– Но мы не должны. Сейчас, по крайней мере. Если мы изменим вас или исправим вас теперь в любом смысле, вы будете не более ценным для нас, чем любой другой человек в Галактике, и не принесете нам пользы. Мы можем пользоваться вами только потому, что вы – есть вы, и вы должны оставаться собой. Если мы коснемся вас в любом смысле – мы пропали. Прошу вас, успокойтесь сами, добровольно.

– Никаких шансов на это, мисс, пока мне не скажут то, что я хочу знать.

Пилорат попросил:

– Блис, давайте я попробую. Выйдите, пожалуйста, в другую комнату.

Блис немедленно повернулась и вышла. Пилорат закрыл за ней дверь.

– Она видит и слышит, – сказал Тревиз, – чувствует все. Так что – какая разница?

– Для меня разница, – сказал Пилорат. – Я хочу быть наедине с вами, пусть эта изоляция и иллюзорна. Голан, вы боитесь.

– Не валяйте дурака.

– Конечно, боитесь. Вы не знаете, куда вы идете, с чем встретитесь, чего от вас ждут. Вы имеете право бояться.

– Но я не боюсь.

– Нет, боитесь. Возможно, вы не боитесь физической опасности, как, например, боюсь я. Я боялся путешествия в Космос, боялся каждого нового мира, боялся вообще всего нового. В конце концов, я пятьдесят лет прожил тесной, ограниченной, уединенной жизнью, в то время как вы были во флоте и в политике, в гуще событий и дома, и в космосе.

Однако я пытался побороть страх, и вы помогли мне. За то время, пока мы были вместе, вы были терпеливы, добры ко мне и относились с пониманием, и благодаря вам я одолел страх и вел себя хорошо. Позвольте мне теперь отплатить вам тем же и помочь.

– Я же сказал, что не боюсь.

– Нет, вы боитесь. Боитесь ответственности. Похоже, что все в здешнем мире зависит от вас, и поэтому вы останетесь живы, если в случае вашей неудачи разрушится весь этот мир. Почему вы должны встать перед этой возможностью ради мира, который для вас ничего не значит? По какому праву этот груз навалился на вас? Вы не только боитесь провала, как боялся бы каждый на вашем месте, вы в ярости, что вас поставили в такое положение, вынуждают бояться…

– Вы ошибаетесь.

– Не думаю. Так что позвольте мне занять ваше место. Я готов к этому. Чего бы они от вас ни потребовали – я добровольный заместитель. Я предполагаю, что это не та вещь, где требуется большая физическая сила, поскольку любой механический прибор переплюнет вас в этом отношении. Я предполагаю также, что здесь требуется и не ментальность, поскольку этого у них самих предостаточно. Это – нечто такое… ну, я не знаю, но если это не требует мышц и мозга, то все остальное у меня есть, как и у вас, и я готов принять ответственность.

– Почему вы так стремитесь взвалить на себя этот груз?

Пилорат опустил глаза, как бы боясь взглянуть на Тревиза.

– У меня была жена, Голан. Я знал женщин. Однако они никогда не были важны для меня. Интересно, приятно, но не важно. Но эта женщина…

– Кто? Блис?

– Она – совсем другое дело… для меня.

– Послушайте, Янов, она знает каждое слово, которое вы произносите.

– Какая разница? Пусть знает. Я хочу понравиться ей. Я возьму на себя задачу, какой бы она ни была. Пойду на любой риск, на любую ответственность ради крошечного шанса, что она будет… хорошо думать обо мне.

– Янов, она не ребенок.

– Она не ребенок. И то, что вы думаете о ней, для меня не имеет никакого значения.

– Неужели вы не понимаете, каким вы должны ей казаться?

– Стариком? Какая разница! Она – часть великого целого, а я нет, и уже одно это создает непреодолимую преграду между нами. Вы думаете, я не знаю этого? Но я ничего не прошу от нее, лишь бы она…

– Хорошо думала о вас?

– Да. Или что-то другое, что она может чувствовать ко мне.

– И ради этого вы готовы сделать мою работу? Но, Янов, вы плохо слушали: им нужен я, по каким-то причинам, которых я не понимаю.

– Если они не могут иметь вас, то должны искать кого-то другого, а я буду лучше, чем кто-либо другой, я уверен.

Тревиз покачал головой.

– Не могу поверить в случившееся. Вы достигли пожилого возраста и открыли юность. Янов, вы пытаетесь стать героем, значит, можете умереть за это дело.

– Не говорите так, Голан. Это не предмет для шуток.

Тревиз хотел было рассмеяться, но увидел серьезное лицо Пилората и только откашлялся.

– Вы правы. Простите меня. Зовите ее сюда, Янов. Зовите ее.

Блис вошла, слегка съежившись, и тихо сказала:

– Мне очень жаль, Пил, но вы не можете заменить его. Никто не может. Нам нужен Тревиз или никто.

– Прекрасно, – сказал Тревиз, – я буду спокоен. Что бы это ни было, я буду спокоен и постараюсь это сделать. Все, что угодно, лишь бы уберечь Янова от попытки играть роль героя в его возрасте.

– Я помню о своем возрасте, – пробормотал Пилорат.

Блис медленно подошла к нему и положила руку на его плечо.

– Пил, я… я хорошо думаю о вас.

Пилорат отвернулся.

– Все в порядке, Блис. Вам нет никакой надобности быть великодушной.

– Я не великодушна, Пил. Я думаю… очень хорошо о вас.

Сначала туманно, а затем более отчетливо Сара Нови вспоминала, что она – Сарановивирембластиран, и когда она была ребенком, родители звали ее Са, а подруги – Ви.

Она, конечно, никогда не забывала, но иногда факты были глубоко захоронены в ней. Никогда еще они не были так глубоко похоронены в ней, и так надолго, как в этот последний месяц, но она никогда не была так близко и так долго с таким мощным мозгом, как у Джиндибела.

Сейчас время настало. Сама она не хотела этого. Ей это было не нужно.

То, что оставалось в ней, вытолкнуло часть ее самой на поверхность ради глобальной необходимости.

Это сопровождалось неприятными ощущениями вроде зуда, но быстро сменилось удовольствием от собственной демаскировки. Много лет она не была так близко к планете Гея.

Она вспомнила зверька, которого любила на Гее, когда была маленькой.

Понимая его ощущения как часть своих собственных, она была бабочкой, вышедшей из кокона.

Стор Джиндибел пристально оглядел Нови, и с таким удивлением, что едва не выпустил из захвата мэра Бранно. Возможно, что он не сделал этого только благодаря неожиданной поддержке извне, которую он в данный момент игнорировал.

– Что ты знаешь о Советнике Тревизе, Нови? – спросил он, а затем, в холодном поту от внезапно появившейся и усиливающейся сложности ее мозга, закричал:

– Кто ты?

Он попытался захватить ее мозг, но тут же убедился, что мозг непроницаем. Только тут он осознал, что его захват был поддержан кем-то более сильным, чем он сам. Он повторил уже спокойнее:

– Кто ты?

В лице Нови не было и намека на трагедию.

– Мастер, – ответила она, – Спикер Джиндибел, мое настоящее имя Сарановирембластиран, и я-Гея.

Словами она сказала только это, но Джиндибел с внезапной яростью усилил собственную ментальную ауру и с большим мастерством, при всем своем раздражении, избежал усиливающегося барьера и держал Бранно своими силами крепче, чем раньше, одновременно пытаясь в молчаливой борьбе захватить мозг Нови.

Она держала его с тем же мастерством, но не могла – или не хотела – приближать свой мозг к нему.

Он сказал ей, как сказал бы Спикеру:

– Ты притворялась, обманула меня, заманила сюда, и ты – как Мул!

– Мул был отщепенцем, Спикер. Я-мы – не Мулы. Я-мы – Гея.

Полная суть Геи была описана в сложном сообщении Нови гораздо лучше, чем это можно было бы выразить словами.

– Вся планета живая, – повторил Джиндибел.

– И с ментальным полем, гораздо большим, чем у вас, как у индивидуума. Пожалуйста, не сопротивляйтесь такой силе: я могу повредить вам, а я этого не хочу.

– Даже будучи живой планетой, ты не сильнее чем общность моих коллег на Транторе. Мы тоже, в каком-то смысле, живая планета.

– Всего несколько тысяч человек в ментальном объединении, Спикер, к тому же, вы не можете получить их поддержку, потому что я заблокировала ее. Впрочем, можете попробовать.

– Что вы намерены делать, Гея?

Почувствовался ее ментальный эквивалент вздоха, и Нови сказала:

– Хотела бы надеяться, Спикер, что вы по-прежнему будете называть меня Нови. Сейчас я действую как Гея, но по отношению к вам я только Нови.

– Что ты намерена делать, Гея?

– Мы останемся в тройной мертвой точке. Вы будете держать мэра Бранно через щит, а я буду держать вас, и мы не устанем. Так это и останется.

– До каких пор?

– Я вам уже сказала – мы ждем Советника Тревиза с Терминуса. Только он может сдвинуть нас с мертвой точки.

Компьютер на борту «Далекой Звезды» обнаружил два корабля, и Голан Тревиз показал их на экране.

Оба корабля принадлежали Основанию. Один был точной копией «Далекой Звезды» и, без сомнения, был кораблем Кампера. Второй был больше и значительно мощнее.

Тревиз повернулся к Блис.

– Ну, вы знаете, что происходит? Можете вы что-нибудь сказать теперь?

– Не беспокойтесь! Они не повредят вам.

– Почему все убеждены, что я сижу здесь и дрожу от страха? – раздраженно воскликнул Тревиз.

Пилорат поспешил вмешаться.

– Дайте ей сказать, Голан. Не заводитесь по пустякам.

Тревиз поднял руки, как бы сдаваясь.

– Я не завожусь. Говорите, леди.

И Блис продолжила:

– На большом корабле правительница вашего Основания. С ней…

– Правительница? – ошеломлено переспросил Тревиз. – Вы имеете в виду старуху Бранно?

– Это, конечно, неофициальный ее титул, – губы Блис дрогнули в усмешке, – но эта женщина, да. – Она сделала небольшую паузу, как бы внимательно прислушиваясь к организму, частью которого была. Ее имя Харлабрэнно. Странно иметь только четыре слога, когда она такое важное лицо в своем мире, но я полагаю, что у негеанцев свои обычаи.

– Полагаю, – сухо согласился Тревиз, – вы звали бы ее Брэн. Но что она здесь делает? Почему она не возвращается обратно, как я понимаю – Гея держит и ее тоже. Зачем?

Блис, не отвечая на вопрос, сказала:

– С ней Лионокодил, пять слогов, хотя он ниже ее. Он важный чиновник. С ним еще четверо, управляющие корабельным оружием. Назвать вам их?

– Не надо. Я так понимаю, что на другом корабле один человек, Манн Ли Кампер, и он представляет Второе Основание. Вы явно свели оба Основания вместе. Зачем?

– Не совсем так, Трев… я хотела сказать Тревиз.

– А, бросьте вы, говорите как вам привычнее. Я не возражаю.

– Не совсем так, Трев. Кампер оставил этот корабль, который заняли два человека. Один – Стор Джиндибел, важный чиновник Второго Основания. Он называется Спикером.

– Важный чиновник? Он обладает ментальной силой?

– О, да, большой силой!

– И вы можете управлять ею?

– Конечно. Вторая особа на корабле – Гея.

– Из вашего народа?

– Да. Ее имя Сарановирембластиран. Оно должно быть длиннее, но она так давно вдали от меня-нас.

– И она способна держать высокого чиновника Второго Основания?

– Его держит не она, а – Гея. Она-я-мы способны сокрушить его.

– Что она собирается делать? Сокрушить его и Бранно? Не собирается ли Гея уничтожить оба Основания и установить собственную Галактическую Империю? Возвращение Мула? Более сильного Мула?

– Нет, нет, Трев. Не волнуйтесь. Вам нельзя. Все трое в мертвой точке. Они ждут.

– Чего?

– Вашего решения.

– Опять все сначала! Какого решения? И почему моего?

– Прошу вас, Трев. Скоро все объяснится. Я-мы-она сказала пока все, что можно…

Бранно устало призналась:

– Ясно, что я совершила ошибку, Лионо. Возможно, роковую.

– Стоит ли так говорить? – пробормотал Кодил, едва шевеля губами.

– Они знают, что я думаю, поэтому произнести вслух – небольшой грех. И они знают не меньше, о чем вы думаете, даже если вы не шевелите губами. Я должна была подождать, пока щит укрепится.

– Откуда вам было знать, мэр? Если бы мы ждали двойной, тройной, четверной уверенности, мы ждали бы вечность. Будьте уверены, я не желал, чтобы мы летели сами. Экспериментировать хорошо на ком-нибудь другом – скажем, на вашем громоотводе, на Тревизе.

Бранно вздохнула.

– Я не хотела бы предупреждать их, Лионо… вы тычете пальцем в самую суть моей ошибки. Я могла бы подождать, пока щит не станет достаточно непроницаемым. Не полностью, но хотя бы в разумных пределах. Я знала, что он слегка протекает, но у меня не хватило терпения ждать. Ждать, пока доделают щит, пришлось бы до конца срока моей работы, а я хотела ускорить ход событий. И я, как дура, убедила себя, что щит в порядке. Не слушала предостережении – например, ваших.

– Мы еще можем победить, если наберемся терпения.

– Вы можете отдать приказ обстрелять тот корабль?

– Нет, не могу, мэр. Даже мысли об этом не могу перенести.

– И я тоже. И, если бы вы или я сумели отдать этот приказ, я уверена, что наши люди на борту не послушались бы – просто не смогли.

– Сейчас, да, мэр, но обстоятельства могут измениться. На экране появляется новый актер. – Он кивнул в сторону экрана. Корабельный компьютер автоматически разделил поле обзора, когда появился еще один корабль. Второй корабль отошел вправо.

– Вы можете увеличить изображение, Лионо?

– Без труда. Член Второго Основания – умелый человек. Мы можем делать все, что не мешает ему.

– Ну, – сказала Бранно, глядя на экран, – это «Далекая Звезда», уверена! Я полагаю, что на борту Тревиз и Пилорат, – и с горечью добавила:

– Если их тоже не заменили членами Второго Основания. Мой громоотвод и в самом деле был очень эффективным… Ах, если бы наш щит оказался крепче!

– Тихо! – прервал ее Кодил.

В рубке корабля зазвучал голос, и Бранно каким-то образом поняла, что он состоит не из звуковых колебаний, а воспринимается непосредственно мозгом. Быстрый взгляд на Кодила убедил ее, что он тоже слышит. Голос произнес:

– Слышите ли вы меня, мэр Бранно? Если да – не трудитесь говорить. Достаточно просто думать.

Бранно спокойно спросила:

– Кто вы?

– Я – Гея.

Три корабля были неподвижны относительно друг друга. Все три медленно огибали планету, как далекий тройной спутник. Все три сопровождали Гею в ее бесконечном путешествии вокруг солнца.

Тревиз смотрел на экран, устав от догадок относительно своей роли, которая протащила его через тысячу парсеков.

Голос в мозгу не испугал его. Он как будто ожидал его. Голос сказал:

– Слышите ли вы меня, Голан Тревиз? Если да, то не трудитесь говорить: достаточно просто подумать.

Тревиз оглянулся. Явно испуганный Пилорат оглядывался по сторонам, как бы ища источник звука. Блис сидела тихо, сложив руки на коленях. Тревиз не сомневался, что она знает об этом голосе.

Он проигнорировал совет воспользоваться мыслью и сказал намеренно громко и отчетливо:

– Если я не узнаю, в чем дело, я не сделаю ничего, как бы меня ни просили.

И голос произнес.

– Сейчас вы все узнаете.

Нови сказала:

– Вы все слышите меня в своем мозгу. Вы все можете отвечать мысленно.

Я устрою так, чтобы вы слышали и друг друга. И как вы знаете, мы достаточно близко друг от друга, так что нормальная световая скорость космического ментального поля не будет создавать ненужных задержек. Начнем с того, что все мы здесь по соглашению.

– Какого рода? – послышался голос Бранно.

– Гея не вмешивалась ни в один мозг. Это не наше дело. Мы только воспользовались честолюбием. Мэр Бранно хочет установить Вторую Империю немедленно; Спикер Джиндибел хочет быть Первым Спикером. Достаточно было поддержать эти желания.

– Я знаю, как меня привели сюда, – напряженно сказал Джиндибел. Он и в самом деле знал. Он знал, почему так жаждал уйти в космос, жаждал преследовать Тревиза, был уверен, что сможет управлять всем. Все дело в Нови. Ох, Нови!

– У вас был особый случай, Спикер Джиндибел. У вас сильное честолюбие, но есть слабость, которую следовало укротить. Вы можете быть добрым к кому-то, кого привыкли считать ниже себя во всех отношениях. Я воспользовалась такой вашей чертой и повернула ее против вас. Мне-нам очень стыдно. Извинением этому служит то, что на карту поставлено будущее Галактики. – Нови сделала паузу и ее голос (хотя она и не говорила вслух) стал более печальным, лицо вытянулось. – Время настало. Гея не могла больше выжидать. В течение столетий народ Терминуса разрабатывал ментальный щит.

Еще одно поколение – и он стал бы непроницаемым даже для Геи, и тогда Терминус мог свободно пользоваться также и физическим оружием. Галактика не смогла бы сопротивляться ему, и сразу установилась бы Вторая Империя по образцу Терминуса, вопреки плану Селдона, вопреки желанию людей Трантора, вопреки желаниям Геи. Мэр Бранно решила начать это дело, хотя ее щит был еще несовершенен.

Затем Трантор. План Селдона работал отлично, потому что сама Гея трудилась, удерживая его точно в колее. И в течение столетий там были спокойнейшие Первые Спикеры, так что Трантор прозябал. Теперь же пошел в гору Стор Джиндибел. Он, конечно, станет Первым Спикером, и под его руководством Трантор начнет играть активнейшую роль. Джиндибел наверняка сосредоточился бы на физической мощи, понял бы опасность Терминуса и предпринял бы действия против него. Если бы он выступил против Терминуса до того, как щит стал идеальным, тогда план Селдона должен был бы сработать на Вторую Галактическую Империю по образцу Трантора – вопреки желанию людей Терминуса, вопреки желаниям Геи. Следовательно, Джиндибел начал действовать еще до того, как стал Первым Спикером.

К счастью, Гея, тщательно работая целые десятилетия, привела оба Основания в нужное место и в нужное время. Я повторяю это все опять, чтобы Советник Тревиз с Терминуса смог лучше это осознать.

Тревиз тут же прервал ее, по-прежнему игнорируя усилия беседовать мысленно. Он твердо выговорил:

– Я не понимаю. Что ошибочно в каждой версии Второй Галактической Империи?

Нови сказала:

– Вторая Галактическая Империя по образцу Терминуса будет военной Империей, с одной стороны – поддерживаемой войной, с другой – вечно разрушаемой войной. Получится всего лишь разновидность Первой Галактической Империи. Такова точка зрения Геи.

Вторая Галактическая Империя по образцу Трантора будет патерналистической, основанной на расчете, поддерживаемой расчетом, влачащей жалкое существование из-за расчета. Это будет страшный конец. Такова точка зрения Геи.

– А какую альтернативу может предложить Гея? – спросил Тревиз.

– Большая Гея. Галактическая! Все обитаемые миры живые, как Гея. Все живые планеты объединены в еще большую гиперпространственную жизнь.

Участвуют все обитаемые планеты. Все Звезды. Каждая частичка межзвездного газа. Может быть, даже Центральная Черная дыра. Живая Галактика, такая, что может оказаться благоприятной для любой жизни на путях развития, которые мы пока еще не можем предвидеть Путях, фундаментально отличающихся от всего, что было раньше, и не повторяющих ошибок прошлого.

– Но производящих новые ошибки, – саркастически заметил Джиндибел.

– Мы тысячи лет разрабатывали эти пути на Гее.

– Но не галактические ученые. Не на галактическом уровне.

Тревиз, словно не замечая этого короткого обмена фразами, продолжая свою линию, спросил:

– Какова же моя роль во всем этом?

Голос Геи, переданный через мозг Нови, прогремел:

– Выбирайте!

Последовало общее долгое молчание, и, наконец, в этой тишине прозвучал голос Тревиза – теперь уже мысленный, потому что сенатор был слишком потрясен, чтобы говорить:

– Почему я?

Нови ответила:

– Мы поняли, что неизбежно настает время, когда либо Терминус, либо Трантор наберут мощь, тогда остановить их не удастся; или – что еще хуже – когда оба станут такими мощными, что появится мертвая точка, переход через которую может опустошить Галактику. Бездействовать мы не могли, но нам нужен был некто – особая личность с талантом правоты. Мы нашли вас, Советник.

Нет, мы не приписываем эту честь себе: люди Трантора обнаружили вас через человека по имени Кампер, но даже они не знали, что вы собой представляете.

Эти их действия привлекли наше внимание к вам, Голан Тревиз. У вас – дар верного понимания хода вещей.

– Отрицаю, – прошептал Тревиз.

– Вы каждый раз оказываетесь правы. И мы хотим, чтобы вы оказались правы на этот раз – в интересах Галактики. Возможно, вы боитесь ответственности. Вы можете делать все, что в ваших силах, чтобы не выбирать.

Тем не менее, вы осознаете, что именно окажется правильным, и будете уверены в своей правоте! Тогда настанет время делать выбор. Как только мы нашли вас, сразу стало ясно, что поиск закончен, и долгие годы мы работали, поддерживая действия, которые должны были без прямого ментального вмешательства, так повлиять на события, чтобы вы все трое – мэр Бранно, Спикер Джиндибел и Советник Тревиз – оказались по соседству с Геей в одно и то же время. И мы этого добились.

Тревиз сказал:

– В этой точке пространства, при данных обстоятельствах правда ли, что вы хотели вызвать меня? Ведь вы можете раздавить и мэра, и Спикера, вы можете установить живую Галактику, о которой только что говорили, и без моей помощи. Почему же вы этого не сделали?

Нови сказала:

– Не знаю, сумею ли я объяснить это так, чтобы вы были удовлетворены.

Гея сформировалась тысячи лет назад с помощью роботов, которые когда-то непродолжительное время служили людям, а теперь больше не служат. Они показали нам совершенно ясно, что мы можем выжить только в том случае, если приложим Три Закона Робототехники к жизни вообще. Первый Закон в этом случае гласит: «Гея не может повредить жизни или своим бездействием допустить, чтобы жизни был причинен вред». Мы следовали этому правилу в течение всей нашей истории и не можем поступить иначе. В результате мы теперь беспомощны, мы не можем силой навязать наше видение живой Галактики квинтильонам людям, не говоря уж о бесчисленных других формах жизни, и тем, возможно, повредить многим. Мы не знаем, что меньше будет стоить Галактике – действие или бездействие, мы не знаем, чья поддержка – Терминуса или Трантора – обойдется дешевле. Пусть это решит Советник Тревиз, и, каково бы ни было его решение, Гея последует ему.

– Какое, по-вашему, я должен принять решение? Что я должен делать?

– У вас есть компьютер, – сказала Нови. – Люди Терминуса не знают, что они сделали его лучше, чем думали. Компьютер на борту вашего корабля включает в себя нечто от Геи. Положите руки на клеммы и думайте. Вы можете, например, думать, что щит мэра Бранно непроницаем. Если вы так сделаете, возможно, она тут же пустит в ход оружие, чтобы вывести из строя два других корабля или уничтожить их, установить свое правление на Гее, а также и на Транторе.

– И вы ничего не предпримете, чтобы помешать этому? – с удивлением спросил Тревиз.

– Ничего. Если вы уверены, что главенство Терминуса принесет Галактике меньше вреда, чем что-либо другое, мы с радостью поможем продвижению этого главенства – даже ценою нашей собственной гибели.

В другом случае, вы можете найти ментальное поле Спикера Джиндибела и присоединить свой компьютер, чтобы усилить это поле. Тогда Джиндибел освободится и откинет меня прочь. Затем он может изменить мозг мэра и вместе с ее кораблем установить господство над Геей и обеспечить исполнение плана Селдона в своем понимании. Гея шагу не сделает, чтобы остановить Джиндибела.

Наконец, вы можете найти мое ментальное поле и присоединиться к нему – и тогда живая Галактика начнет движение и достигнет своей полноты не в этом поколении и даже не в следующем, но после столетий работы, в течение которых будет осуществляться план Селдона. Выбор за вами!

Мэр Бранно воскликнула:

– Подождите! Не решайте сразу. Могу я говорить?

– Можете говорить свободно. Также может и Спикер Джиндибел, – последовал ответ Нови.

– Советник Тревиз, – начала Бранно, – когда мы в последний раз виделись на Терминусе, вы сказали: «Может придти время, мадам мэр, когда вы попросите меня кое о чем. Тогда я поступлю по собственному выбору, но я припомню вам эти последние два дня». Я не знаю, как вы могли предвидеть или интуитивно почувствовать, что это случится: может, просто потому, что имеете то, что эта женщина, говорившая о живой Галактике, называла даром правоты. В любом случае, вы оказались правы. Я прошу вас сделать усилие в интересах Федерации.

Вы, вероятно, были бы рады свести со мной счеты за то, что я арестовала и выслала вас. Я прошу вас помнить, что я сделала это, считая такое решение благом для Федерации Основания. Не разрушайте всю Федерацию из желания компенсировать то, что сделала вам я одна. Помните, что вы человек и член Основания, что вы не хотите быть нулем в планах бескровных математиков Трантора или меньше чем нулем в галактической мешанине жизни и смерти. Вы хотите для себя, для своих потомков и последователей быть независимым организатором, обладающим свободной волей. Все остальное несущественно.

Пусть говорят, что наша Империя приведет к кровопролитию и нищете – это неважно. Наша свободная воля решит, быть этому или нет. Мы можем выбрать что-то другое. В любом случае, лучше погибнуть со свободной волей, нежели жить в бессмысленной безопасности, как винтик в машине. Обдумайте это как свободный человек и примите решение, раз уж вас просят. Эти типы на Гее не могут ничего решить, потому что их коллективная воля не позволяет им быть свободными, и они разрушат себя, если вы им прикажете. Неужели вы хотите того же для всей Галактики.

– Я не знаю, есть ли у меня свобода воли, мэр, – отозвался Тревиз. – Мой мозг мог быть слегка задет.

– Ваш мозг совершенно не тронут, – сказала Нови. – Если бы мы взялись за ваше исправление, эта встреча была бы ненужной. Мы были бы безнравственны, если бы делали то, что нам нравится, не думая о великих нуждах и благе человечества в целом.

– Я считаю, что теперь моя очередь говорить, – вмешался Джиндибел. – Советник Тревиз, не дайте узкому местничеству провести вас. Тот факт, что вы уроженец Терминуса, не должен приводить вас к уверенности, что Терминус идет впереди Галактики. За пять столетий Галактика действовала в соответствии с планом Селдона. Это происходило внутри и вне Федерации Основания.

Вы были и есть часть плана Селдона, часть значительно большая, чем предписано ролью члена Основания. Не делайте ничего, что разрушит план – не из-за узкого понятия патриотизма, не из-за романтического стремления к новому и неизвестному. Члены Второго Основания не пойдут по пути зажима свободной воли человечества. Мы – руководители, а не деспоты.

И мы предлагаем Вторую Галактическую Империю, фундаментально отличающуюся от Первой. За всю человеческую историю, за десятки тысячелетий существования гиперпространственных путешествий, не было и десяти, без кровопролития и насильственных смертей, даже в те периоды, когда само Основание не воевало. Выберите мэра Бранно – и это будет продолжаться бесконечно. Тот же порочный круг. План Селдона, по крайней мере, предлагает освободиться от него – и не ценой того, что человек может оказаться атомом в Галактике атомов, уменьшится до равенства с травой, бактериями и пылью!

Нови сказала:

– С тем, что Спикер Джиндибел говорит о Второй Империи Первого Основания я согласна. Но с тем, что он говорил о своей – нет. Спикеры Трантора, в конце концов, независимые люди со свободной волей, и таковыми были всегда. Но свободны ли они в пагубном соперничестве, в политике, в карабканье вверх любой ценой? Разве нет ссор и даже ненависти в Совете Спикеров? И они всегда будут вашими гидами! Рискнете ли вы идти за ними?

Надавите на честь Спикера Джиндибела и спросите его об этом.

– Нечего давить на мою честь, – сказал Джиндибел, – я и так признаю, что у нас есть соперничество, и ненависть, и измена. Но, как только решение принято, все повинуются. Исключений не бывает.

– А что если я не сделаю выбора? – спросил Тревиз.

– Вы должны, – сказала Нови. – Вы поймете, какой из этих путей верен, и тогда сделаете выбор.

– А если я не смогу?

– Вы должны.

– Много ли времени у меня для этого?..

– До тех пор, пока вы не будете уверены, сколько бы времени это не заняло.

Тревиз замолчал. Другие тоже молчали, и Тревизу показалось, что он слышит собственный пульс.

Он услышал твердый голос Бранно:

– Свободная воля!

Властный голос Джиндибела:

– Руководство и мир!

Грустный голос Нови:

– Жизнь!

Тревиз повернулся к пристально смотревшему на него Пилорату.

– Янов, вы слышали все это?

– Да.

– Что вы об этом думаете?

– Не я решаю…

– Я знаю. Но что вы думаете?

– Не знаю. Я боюсь всех трех вариантов. Однако мне пришла довольно-таки странная мысль.

– Да?

– Когда мы только что вышли в космос, – вы показали мне Галактику. Помните?

– Конечно.

– Мы ускорили время, и Галактика начала видоизменяться. И я сказал, как бы предчувствуя эту минуту: «Галактика выглядит живым существом, ползущим через космос». Вы не думаете, что в каком-то смысле она уже живая?

И Тревиз, вспомнив тот момент, внезапно почувствовал уверенность. Он вдруг заново пережил свое ощущение, что Пилорат тоже должен играть жизненно важную роль. Он поспешно отвернулся, желая, чтобы у него не было времени ни думать, ни сомневаться. Он положил руки на клеммы и стал думать.

Он принял решение – решение, от которого зависела судьба Галактики.