Крах всего святого

Глава 6

… и началась великая война, что грозила стать либо концом, либо новым началом нашего мира: великий бог света Феб вместе со своими ангелами пошел на тех, кого ныне зовем мы Падшими – ибо упоминать имена их, значит оказывать честь им.

Моря выходили из берегов, небеса разверзались, плача пламенем, а земли раскалывались и собирались сызнова.

Молились люди за спасителя своего денно и нощно, дабы поразил он врагов своих; и низверг Феб нечестивых в Бездну, где место им до скончания веков.

Но последнем бою смертельно ранен был Феб; склонилась Манесса над умирающим супругом, оплакивая смерть любимого, и исцелили слезы раны его.

Однако не смог Феб более на земле жить – ушел он на небо светить миру людскому, а за ним ушла и Манесса, надеясь быть ближе к супругу.

И смотрят они за людьми, и плачет Манесса каждую ночь, зная, что никогда более не будет вместе с суженым…

Сказ о Фебе и Манессе

Амадиу поднял глаза и взглянул на толстые покрытые мхом стены, которые соединяли между собой выпирающие чуть вперед зубчатые башни. Алый Оплот, сердце ордена Святых Мечей, что, помимо этого, являлся, наверное, одним из самых неприступных замков Фридании. Слухи о приезде Амадиу неслись впереди его гнедой кобылы – мост через глубокий ров уже был перекинут, а ворота подняты. Хотя великий магистр и не торопился: с того момента как он пересек реку, разделяющую земли ордена от другого берега, уже успел миновать полдень. Взмахом руки поприветствовав братьев, дежуривших на стенах, Амадиу толкнул покатые бока лошади каблуками и проехал под каменным сводом.

По крепостному двору кружилось около десятка пар, наполняя воздух криками и лязгом стали. Еще не полноправные воины, но уже не зеленые юнцы, раз вместо деревянного учебного оружия им выдали настоящее, пускай даже утяжеленное и намеренно затупленное. Каждый из неофитов сосредоточенно отплясывал вокруг своего партнера, будто от этого зависела его жизнь. Что ж, это было недалеко от истины. Без ежедневных изнурительных учений в настоящем бою их ждет лишь смерть. «Учиться нужно не для учений, но ради жизни», как говаривал Камиль, храни боги его душу.

За боем внимательно наблюдал молодой мужчина в форме Мечей, стоявший на невысоком деревянном помосте посреди двора. Ветер трепал его длинные золотые волосы, а плащ развевался так яростно, что казалось, сделай его хозяин шаг вперед и он взлетит. Его высокий лоб разрезала глубокая морщина, глаза успевали высмотреть все и вся, а изо рта вылетала искусная брань каждый раз, когда кто-то из новобранцев пропускал удар или просто слишком мешкался.

Амадиу не смог сдержать легкой усмешки. Казалось, вот только вчера он стоял на том же самом месте, наблюдая, как совсем еще юный мальчик старательно размахивает потрескавшимся деревянным мечом. Помнится, клинок едва ли не перевешивал своего хозяина, когда тот поднимал его слишком высоко над головой. Боги, годы летят как стрелы. Сколько времени прошло с тех пор? Не меньше двадцати лет, это точно.

Глава ордена спрыгнул с лошади, которой тут же занялись конюшие, и встал неподалеку, внимательно наблюдая за теми, кто стремился заслужить свое место в ордене. Разумеется, не все они удостоятся права носить плащ – лишь самые достойные. Остальным придется довольствоваться куда менее высоким, но не менее важным положением полубрата: кто-то вместо меча будет орудовать пером, переписывая книги или подсчитывая доходы, быть ушами и глазами ордена, разнося вести и собирая новости, ухаживать за голубятнями или ковать сталь – в общем, заниматься мирской, а не военной жизнью.

Ближе всего к Амадиу бились двое молодых парней – один из них орудовал коротким мечом, а другой отмахивался от него двухсторонней секирой. Наконец, устав стоять в защите, второй новобранец улучил удобный момент и бросился в яростную атаку. Его соперник сделал вид, что хочет нанести ответный удар, но вместо этого просто ушел в сторону, ловко поднырнув под лезвие.

И тут ему подыграло солнце – выбравшись из-за облаков, оно коварно ослепило будущего меча; тот оступился лишь на миг, но второй новобранец не преминул воспользоваться шансом – сделав подсечку, он уронил приятеля на землю и плоской стороной лезвия ударил его по шлему, издав победный вопль.

– Это нечестно, – проворчал парень, принимая руку друга и поднимаясь на ноги. – Мне просто солнце в глаза ударило.

– Ты думаешь, настоящий враг будет драться с тобой по правилам? – громко произнес Амадиу.

Оба новобранца повернули головы в его сторону и тут же упали на одно колено, прижав кулак к сердцу. Светловолосый мужчина, было, взглянул в их сторону и нахмурил брови – но едва он заметил Амадиу, как по его худому лицу скользнула улыбка. Он выкрикнул короткую команду, и прочие новобранцы в недоумении застыли на месте, опустив оружие.

Однако заметив взгляд командора, а после и великого магистра, все как один упали на колено и склонили голову. Глава ордена взмахнул рукой, разрешая неофитам подняться, и прошел сквозь их ряды к помосту, а длинноволосый Меч легко спрыгнул ему навстречу.

– Свет разгонит тьму, великий магистр, – произнес он и отвесил легкий поклон.

– Ведь тьма не вечна, Маркел.

Амадиу сделал несколько шагов и заключил племянника в крепкие объятия, с силой похлопав его по спине. Выпустив дядю, Маркел обвел взглядом рекрутов, что наблюдали за ними с разинутыми ртами – видимо они впервые видели, как их суровый командор проявляет человеческие чувства. Амадиу подавил улыбку, вспомнив о том, с каким удивлением узнал, что у его наставника, казалось, умеющего разговаривать лишь криками, бранью и палками, есть жена и трое детей. Маркел тем временем с шумом прочистил горло:

– Ладно, хватит с вас на сегодня. Сдать оружие в арсенал и разойтись!

Великий магистр и его племянник, поднявшись по высоким ступеням, вошли в главную крепость, где находились жилые помещения братьев-рыцарей – увы, в последний год практически пустые – отдельные покои для более высокопоставленных Мечей, залы для собраний, обедов, молитв и прочие немаловажные помещения. Амадиу тоже имел здесь личную опочивальню – к слову не большую чем у прочих, а может и куда скромнее. Тома слыхивал различные сплетни, одну краше другой – к примеру, некий граф уверял, что кровать и стулья лидера ордена отлиты из чистого золота, а прислуживают ему с десяток обнаженных девственниц, но реальность была куда более прозаичной. Большую часть службы великий магистр проводил в разъездах; встречи с чиновниками и аристократами, принятие последних в фамилиары, участие в религиозных празднествах и светских пирах – правда, в последние годы Амадиу старался держаться подальше от подобных мероприятий, дабы уберечь тело от лишних соблазнов, а разум от новых сплетен – разрешение споров между братьями, кои прения быль столь серьезны, что их не могли рассудить даже магистры и прочее и прочее, так что спальня месяцами могла пустовать без хозяина.

Проходя по длинным извилистым коридорам, Амадиу с горечью заметил, что от прежнего убранства не осталась и следа: красные ковры, украшающие пол, заметно поистрепались, съеденные молью и стоптанные сапогами; в бифорах вместо мозаики было вдето обычное стекло – или же вовсе бычий пузырь – а с декоративного оружия и доспехов, развешанных вдоль стен, изрядно осыпалась позолота. Не внешний лоск придает силу нутру, но все же…

Да и самих рекрутов во дворе было не более двух дюжин, если не того меньше. Что уж говорить – орден переживал не лучшие времена. Впрочем, как и вся Фридания – наверное, это было единственным, в чем их мнения с Матиасом полностью совпадали. Казалось, совсем недавно едва ли не один из десяти претендентов заслуживал право называть себя хотя бы полубратом, тогда как его менее удачливые приятели возвращались домой, но теперь любой человек был на вес золота. Вышагивающий рядом с дядей Маркел повернул к нему голову.

– Мы ждали тебя еще несколько дней назад. Что-то случилось?

– Меня перехватил гонец его величества, так что мне пришлось сделать небольшой крюк и заехать в столицу.

– Вот как? И что же хотел Моро?

– Выпить бокал вина, вспомнить былые годы, – безбожно соврав, пожал плечами Амадиу. – Все мы становимся чуть сентиментальнее с возрастом.

Маркел хмыкнул, видимо, ни на миг ему не поверив, но не стал допытываться до правды. И не то чтобы Амадиу не доверял племяннику – отнюдь, просто не видел смысла забивать тому голову лишними заботами; думается, дел у него и без того навалом. Теперь они вышагивали по широкому коридору, на стенах которого были вывешены портреты всех, кто когда-либо возглавлял орден – от Святого Иоанна, единогласно избранного первым капитулом более трех веков назад до друга и предшественника Амадиу – Камиля Фье, почившего уже как десять лет. Лишь один великий магистр не удостоился упоминания в этой галерее… Но Тома тут же отогнал от себя эти тяжелые мысли, что до сих пор иногда бередили его душу.

Настанет день, когда и Амадиу будет строго смотреть на проходящих мимо Мечей, полубратьев и слуг, давно привыкших и даже не обращающих внимания на реликты давно ушедших времен. Тома отметил, что лучше заранее найти более-менее приличного живописца – некоторые из портретов воистину вгоняли в трепет, но не величием персоны изображенного, а скорее специфическим исполнением и довольно интересными пропорциями. В особенности не повезло бедняге Годрику – он и при жизни не слыл красавцем, а уж на собственном портрете… К счастью, художник закончил полотно уже после смерти заказчика; Амадиу, помня нрав покойного, подозревал, что тот мог легко отправить сына музы на тот свет даже будучи прикованным к постели, как в последний год своей жизни.

– А между вином и воспоминаниями его величество случайно не упомянул о том, когда корона планирует возвращать долги? – не без доли ехидства поинтересовался Маркел.

– Вино оказалось слегка кисловатым, – усмехнулся Амадиу. – И единственное золото, что мы увидим в ближайшее время, упадет нам под ноги с деревьев.

– Боюсь, Моро нарывается на то, чтобы спустить на него Боссэ, – с нарочито суровым видом сказал Маркел.

Они переглянулись и через мгновение по пустому коридору прокатился дружный хохот. Боссэ – главный казначей ордена – был тихим невысоким старичком с несмываемыми чернильными пятнами на пальцах и вечной грудой свитков, что вываливались чуть ли не из рукавов; но во всех вопросах, где промелькнула хоть монетка, принадлежащая Святым Мечам, он тут же превращался в неумолимого хищника, что не остановится, пока последний ломаный простак не вернется в хранилище Алого Оплота. Смех утих и после некоторого молчания Маркел произнес:

– А я думал, Матиас хотел узнать твое мнение о новом претенденте на трон.

Амадиу взглянул на племянника, что спокойно смотрел пред собой, точно они обсуждали вчерашнюю погоду. Да уж, не стоит недооценивать сына его покойного брата. Пускай внешне он и вылитый Нель, но вот характер у него скорее от матери не зря прозванной Валлонской Орлицей.

– В какой-то момент разговор зашел и про него, – нехотя согласился Амадиу. – Наш король весьма обеспокоен нарастающей смутой и попросил меня обозначить позицию ордена. Но я воздержался от ответа. Во всяком случае, пока.

– Для простых людей Черный Принц уже успел стать героем, – задумчиво протянул Маркел. – Народ любил Лоренса и с радостью воспринял появление его сына…

– Коим он является лишь с его собственных слов, – заметил Амадиу.

– Я не был бы столь уверен, – возразил Маркел. – Многие верные семьи Фабио встали под его знамена. Ходят слухи, что у Принца за душой не только пустые слова, но и доказательства того, что в его жилах течет королевская кровь. Скажем, письма его почти не отличить от тех, что были написаны рукой самого Лоренса и на всех своих посланиях он ставить печать Фабио – а известно, что ее не было даже у Моро…

– Говорить могут многое, – сухо ответил Амадиу, надеясь закончить этот разговор, и так пресытивший его на встрече с Матиасом, – но не все из этого следует воспринимать всерьез. Почерк можно подделать, а уж печать – тем более. Но признаю – пуститься на такой амбициозную и дерзкую авантюру не имею за спиной ничего, кроме собственной наглости – рисковый шаг, даже если на кону стоит корона. Черный Принц либо самый отчаянный наглец от запада и до востока, либо и в правду считает себя законным преемником покойного короля. В любом случае, я не собираюсь принимать чью-то сторону – надеюсь, как и ты. Наша вотчина – орден, и встревать в политические распри нам не с руки.

Судя по выражению лица, Маркелу еще было что сказать, однако спорить он более не стал, так что, остаток пути они проделали в тишине. Наконец их встретили личные покои командора. Убранство в комнате было еще более скромным, чем помнил Амадиу – казалось, племянник решил прославиться среди братьев как самый непритязательный аскет. Крепкий стол, расположенный у окна, пара стульев, большой шкаф, аккуратно застеленная кровать – ровная, словно по нитке. Ничего лишнего. Маркел уселся за стол, и Амадиу присел напротив, сняв шляпу и положив ее на колени.

– Есть что-нибудь, заслуживающее моего внимания? – спросил он.

– Три неофита принесли клятвы и получили плащи братьев. Услышав о твоем возвращении, они набрались духу и попросили твоего благословления.

– Всего трое? – невольно вздохнул Амадиу.

В ответ Маркел лишь пожал плечами. Эх, а помнится, когда-то принесение клятвы считалось почти что священным днем – даже самые строгие из Мечей в этот день отставляли дела в предвкушении ритуала посвящения, а в Алый Оплот стекалось не меньше народу, чем на столичную ярмарку. Столы ломились от угощений, а ворота не опускались ни на миг, принимая родственников и друзей новоявленных Мечей, рядовых членов ордена, магистров, что спешили поприветствовать новых братьев и прочих гостей. Даже государи и иноземные послы считали за честь поприсутствовать на церемонии… Ах, что уж там. Сейчас явно не то время, чтобы грустить об ушедших днях.

– Как только мы закончим, я выполню их просьбу, – кивнул Амадиу.

Хоть в ряды ордена мог принять любой из членов капитула, но многие стремились получить это звание именно от великого магистра. Амадиу понимал силу традиций, но не совсем смекал, почему кому-то так важно именно его напутствие – все же он даже не священнослужитель, раз уж на то пошло – но если людям это было так важно, он не вправе отказывать им в столь пустяковой просьбе. Иногда даже простые слова могут закалить сердце не хуже, чем молот кузнеца укрощает податливую сталь, превращая ее в грозное оружие.

– Вижу, работы у нас не убавилось, – произнес Амадиу, кивнув в сторону груды пергаментов, сваленных в углу стола, что лишь каким-то чудом не падали на пол.

– Куда больше, чем мы можем себе позволить, – вздохнул Маркел, беря в руки один из свитков. – И все как на подбор гаже некуда. Вот, к примеру, в начале прошлого месяца несколько рыбаков вблизи Брилля видели в устье реки у своей деревни нескольких рыболюдов. К счастью, обошлось без жертв – когда крестьяне успели кликнуть толпу и вернулись к водоему с сетями и вилами, тварей и след простыл. Но весть тревожная.

– Рыболюды? – недоверчиво хмыкнул Амадиу. – Около Брилля? Да быть того не может. Так далеко от моря они сроду не заплывали.

Однако то было не совсем верно, спустя миг поправил он сам себя. Помнится, Тома сам прикончил одну из этих тварей, облюбовавшую себе запруду неподалеку от мельницы и успевшую потопить пару человек. Амадиу еще долго рассматривал останки этого уродливого существа, дивясь, как одновременно оно походило на человека, и в то же время будто являлось злой шуткой на людской род: чуть вытянутая рыбья башка с выпученными глазами, что, казалось, росла сразу из спины, на которой гребнем торчал плавник; длинные руки и ноги, с тонкими перепончатыми пальцами, бледная, почти просвечивающая на свету кожа и огромный рот, усеянный мелкими зубами. Правда, то случай был скорее исключением, чем правилом – и хвала богам.

– Будем надеяться, что ты прав, – Маркел покачал головой и развернул другой свиток. – А вот это донесли позавчерашним утром – во владениях Лефевра почти на самой границе с Валлоном какие-то твари ночью атаковали торговый обоз. Хочу отметить, что в нем было не менее двадцати возов, а сопровождали торговцев вооруженные и обученные наемники. Нападение отбили – но скорее с помощью удачи, нежели мастерства. Чудовища отступили, но оставили около трех десятков убитых и столько же раненых – и это не считая задранного скота.

Амадиу невольно присвистнул. Да уж, вряд ли бы такое смогли сотворить грюлы, парочка упырей или даже горгоны.

– Быть может, это дело рук разбойников, что пытались замаскировать следы? – предположил великий магистр. – Помнится, в мою молодость на юге печально прославилась шайка головорезов, пред нападением одевавшие медвежьи шкуры. Даже многие опытные воины при встрече с ними бросали оружие и пускались наутек, считая, что столкнулись с нечистой силой.

– Если только эти бандиты целиком покрыты шерстью, ростом в добрых восемь футов и могут оторвать коню голову одним ударом, – заметил Маркел и протянул Тома мятый пергамент.

– Отчет о нападении на торговцев? – главный магистр сощурил глаза и откинул шею, с трудом вглядываясь в расплывавшиеся перед глазами кривоватые буквы.

– Нет, но кое-что не менее интересное. Сегодня утром почтовый голубь принес послание из Мьезы, – пальцы Маркела забарабанили по столешнице. – Прошлой ночью в городе объявились стрыги. Одно чудовище погибло, но второй удалось скрыться.

– Стрыги? – Амадиу поднял бровь и положил пергамент на стол. – Сразу две да посреди города? Если это правда, то меня интересует почему о тварях сообщает какой-то рядовой стражник, а не сам Дюпон.

– Господин Дюпон умер полгода назад.

– Правда? Упокой боги его душу. А что случилось?

– Насколько мне известно, дизентерия.

– Печально. И кого городской совет выбрал вместо него?

– Понятия не имею. Но видимо того, кто решил скрыть появление стрыг от ордена, раз приказал сжечь останки твари и купил молчание всех свидетелей, – Маркел задумчиво почесал подбородок. – К счастью, среди них нашелся один благочестивый человек.

«Который благочестиво не стал отказываться от денег мэра, перед тем как сообщить нам», – подумал Амадиу, но вместо этого произнес:

– Кто уничтожил тварь? Городская стража?

– Нет, какие-то проезжие простолюдины. Правда, судя по всему, они оказались не так уж просты, раз сумели с ней справиться. Перед тем, как сбежать, вторая стрыга убила одного человека, но в письме сказано, что в Мьезе с начала лета бесследно пропали не меньше двух-трех десятков жителей.

– Могу поверить на слово.

В отличие от многих других чудищ стрыга была одним из самых опасных. Пускай физически она не так сильна, как упырь, и шкура ее не покрыта плотной чешуей как у горгона, но разум твари не уступает людскому, а хитростью и коварством намного превосходит; тем более, что большинство из них владеет черной магией той или иной силы. Стрыга может годами скрываться подле человеческих селений, колдовством и обманом выдавая себя за человека. Но сразу две? Быть может, кто-то просто изрядно перебрал с вечера – либо же отвергнутый девушкой парень пытается свести счеты. И с тем и с другим Амадиу сталкивался не раз, но все же не стоит оставлять послание без внимания, ведь если это правда и одна из тварей еще жива, она может принести немало бед.

– На днях в Оплот должен вернуться Пьер вместе со своим отрядом, – прервал его размышление Маркел. – Он с радостью возьмется за это дело.

– Не стоит, – произнес Амадиу. – Я сам съезжу в Мьезу.

– Ты уверен? – с сомнением в голос сказал Маркел.

– Считаешь, я не в состоянии провести в седле лишние пару дней? – усмехнулся великий магистр.

– Отнюдь, – племянник вернул ему улыбку. – Хоть ты и любишь строить из себя развалину, но думается, покрепче любого из нас. Однако я предлагаю тебе дождаться возвращения братьев – в Оплоте сейчас нет свободных воинов, которые могут отправиться вместе с тобой… ну, кроме как рекрутов.

– Думаю, троих мне хватит сполна, – ответил Амадиу. – Пусть покажут, на что способны, а заодно я познакомлюсь с новым мэром. Что ж, если на этом у тебя все, то я буду в библиотеке. Пусть те, кто хочет получить мое благословление, зайдут чуть позже.

– Хорошо, – Маркел кивнул. – Я передам братьям.

Покинув кабинет командора, Амадиу не спеша направился в западное крыло, где находилась библиотека ордена. Бесчисленные ряды шкафов, заполненные от и до, напоминали горные гряды, вершины которых иногда могли доходить до потолка – а он, признаться был выше многих прочих. В хранители знаний ордена изучали рукописи несколько полубратьев под присмотром библиотекарей, упавших на колено, едва великий магистр шагнул в просторный пыльный зал. Отказавшись от помощи, Амадиу попросил их оставить его на некоторое время в одиночестве, и они поспешно покинули библиотеку.

Отпустив их, Амадиу снял со стены один из светильников и осмотрел стремящиеся к потолку шкафы, сверху донизу забитые фолиантами; многие из них были настолько толсты, что казалось, не каждый меч способен перерубить их пополам. Некоторые из рукописей хранились только в библиотеке Алого Оплота, а за лишь обладание большинством из этих книг любого простолюдина или даже знатного человека ждала суровая кара.

На самом деле главный магистр и сам в точности не знал, что хочет отыскать средь пыльных страниц. Но после разговора с племянником какая-то мысль закралась в его голову и скреблась изнутри, не давая покоя, а он привык доверять подобному чувству. Лучше лишний раз ошибиться, чем потом сожалеть о бездействии. Почему-то мысли великого магистра крутились вокруг Мьезы, хотя он и не мог понять, по какой причине.

Для начала Амадиу бегло осмотрел список – а если быть честным, малую его долю – книг, хранившихся в библиотеке ордена. Большинство рукописей – простые фикции написанные руками безумцев или шарлатанов, считающих себя приобщенными к каким-то высшим знаниям. Часть – относительно безобидные писания об астрологии, эзотерики, нумерологии и других изотерических учениях. Размышления о влиянии небесных светил и чисел на судьбу человека, перепись давно забытых обрядов и суеверий, бестиарии…

Щурясь на выцветшие буквы, Амадиу раз за разом перелистывал пожелтевшие страницы, хрустевшие как сухой хворост, но не нашел ничего, что могло бы удовлетворить его любопытство. Амадиу захлопнул фолиант и забарабанил пальцами по столу. Он, было, присмотрелся к ближайшим полкам, но о том, чтобы перекопать все это вручную не могло быть и речи – ему не хватит и десятка лет.

Размышления великого магистра прервал тихий кашель, донесшийся из-за его спины. Оглянувшись, Амадиу увидел смущенного молодого парня, стоявшего на пороге. Руки его то лезли в карманы, то прятались за спину, будто он не знал, что с ними делать.

– Прошу прощения если мы вам помешали, великий магистр. Командор сказал нам, что вы будете в библиотеке. Нам зайти чуть позже?

– Не стоит, – ответил Амадиу, кладя книгу на стол. – Я к вашим услугам.