Козыри богов(СИ)

Глава 4 Кругом тайга

Божья Столешница окончилась резко. Караван выбрался на небольшой взгорок, и нашим глазам открылась необычайно живописная панорама. Лесной массив простирался ровной стеной от горизонта до горизонта, словно выстроившееся в боевом порядке грозное воинство. Красноватые тона долины оканчивались, будто обрезанные гигантским ножом, после чего цвета ландшафта сразу же переходили в буйную зелень зарослей.

- Ну, слава Вам, Оба! - облегчённо вздохнул Кавни. - Одной напастью меньше...

- Какой? - поинтересовался я.

- Крысобаки. Их теперь можно будет не опасаться. Они, знаешь ли, в лес не ходят. Терпеть не могут, когда у них над головой что-то кроме неба находится. Боятся, что ли, что на них кто-нибудь сверху сиганёт? Нет, ну конечно, другие хищники здесь водятся, не без того. Но те-то с пониманием, не то, что эти гнусные твари.

Впрочем, до конца Божьей Столешницы нам пришлось добираться ещё часа два. В лес мы въехали, словно в ворота огромного города: подлеска не было, нас сразу же встретили высокие, похожие на мачтовые сосны деревья. Стало ощутимо прохладнее. Неумолчное стрекотание цикад, к которому я уже так привык, что и не замечал, сменилось птичьим гомоном, в невысоких кустарниках изредка шебуршало какое-то зверьё.

Парма должна была находиться уже где-то недалеко, но где точно - я не знал: по глобусу ориентироваться трудно, это тебе не карта-трёхвёрстка. Город строился в глухой тайге на берегу небольшой реки, дорог к нему не было. Однако я надеялся, что за прошедшее десятилетие бывшие одесситы если не пробили дорогу, то хотя бы проторили тропу, по которой можно было бы связываться с внешним миром.

Дрогоут Орими, в котором мы остановились в этот раз, уже мало походил на поселения Божьей Столешницы. Он стоял на берегу реки и был значительно большим по площади, дома стояли более просторно. Вместо каменной стены его огораживал бревенчатый частокол - плохая защита от крысобак, но довольно эффективная от любого другого зверья и от непрошеных гостей. Едва мы приблизились к воротам, Асур спрыгнул с повозки и убежал в лес. После нападения на наш фургон грабителей-наёмников бепс перестал ночевать вместе с нами. Я за него не беспокоился: похоже, кроме homo sapiens врагов у Псов на планете не было (я не учитываю тех извечных врагов всех собак, которые водятся в их шерсти). Ночью Асур бегал по Божьей Столешнице или по лесу, охотился, а наутро догонял караван и на весь день устраивался спать в фургоне.

В трактире я заприметил небольшую группу мужчин, с ног до головы одетых во всё кожаное- лучшая одежда для тех, кто большую часть своей жизни проводит в лесу. Так что это, скорее всего, охотники. А кто лучше охотников знает окрестности? Я подсел к ним.

- Парма, говоришь? А на кой ляд тебе эти чокнутые? - вопросом на вопрос ответил один из них, обросший настолько, что из пышной копны, образованной волосами, усами и бородой, торчали только кончик носа, небольшие участки щёк, а над ними - прощупывающие зелёные глаза, да и те наполовину скрытые под густыми бровями. Про себя я прозвал его Пушистиком.

- Человека одного ищу. А почему чокнутые?

- А какой уважающий себя мужик, коль он в своём уме, будет ежедённо пинать ногами надутый бурдюк да почитать за доблесть, ежели кто ловчее пинает?

- То есть, дорогу туда ты знаешь?

- А чего ж её не знать? Её все знают. Вона она, за околицей плещется!

- По речке, значит?

- По ней, по Струистой, - согласно кивнул гривой Пушистик. - Чуть поболее сотни силей вверх по течению.

- А как туда добраться? - поинтересовался я.

- Это просто. Подождать надобно немножко. До осени. Как сезон дождей наступит да речка располноводится, так оттуда караван купеческий приходит на лодьях. Они все дела свои справят у нас да в соседних поселениях, а потом сидят да ждут, когда вода спадёт да лёд станет. А вот как станет, так они волов покупают, ставят лодьи свои на полозья да вертаются по льду обратно. Иначе никак: Струистая уж больно быстротечлива, а чащи непролазны.

Естественно, ждать до осени, а затем и до зимы мне совершенно не хотелось. Я прошёлся за околицу, на берег Струистой. Здесь, возле Орими, река была не слишком широкая, не более полусотни метров. Уклон местности был довольно солиден. Струи реки с очень большой скоростью несли ветки, комки водорослей. На массивных волноломах трёх каменных быков основательно выстроенного моста вода вспенивалась шумными бурунами, уносилась дальше, яростно ударялась в скалу-бойца и скрывалась за поворотом.

Недалеко от моста располагались два дома - рыбацких, судя по развешенным на заборе для просушки сетям. Возле ближнего на завалинке сидел сгорбленный старик и скрюченными, изломанными возрастом и работой руками чинил какие-то снасти. Я подошёл, поздоровался, присел рядом.

- Бурная здесь речка! - сказал я, чтобы завести разговор.

- Уж не тихая! - поддакнул рыбак.

- Однако ж, смотрю, сети ставите. Как умудряетесь?

- Приловчились. Тут ведь как надобно? Сперва вверх по течению подняться, а потом наискось, наискось... Трудно, конечно, против течения грести, но у самого бережочка можно. Мои-то сыновья - двое их у меня, Пило и Дуво - они-то завсегда выгребают, а вот Дроки-сосед, так тот, лентяй, свой челн по берегу на руках носит. Раньше-то ещё больше ленился - за чалочку вдоль бережка водил. А та у него возьми да выскользни из рук! Ох, он и бежал за ним, за челном-то, по бережку-то, ох и бежал! Кричал да ревел, падал да спотыкался! Только всё едино не догнал. Так вот без челна-то и остался. Отобрала, значится, у него челн Струистая за леность да за нерадивость. И пришлось ему к Тудо-мастеровому идти чтобы, значится, новый челн заказывать, а это ой как не дёшево! Тудо за челн катим с четвертью берёт.

- Где он живёт, Тудо этот?

- А тебе он на что?

- Закажу, пожалуй, у него челн, чтобы до Пармы добраться.

- До Пармы?! Ох и тяжко это будет! Однако ж ты, вижу, парень крепкий: коли Оба помогут, так недельки за полторы догребёшь. А что до Тудо касаемо, так ведь... не скоро он челн-то смастачит. Дело непростое, трудистое. Недели две надобно только на то, чтобы кожи правильно выделать. Я тебе вот что скажу-то, - старик бросил какой-то вороватый взгляд по сторонам. - Покупай-ка ты челн у меня. Не новый, конечно, но ещё послужить может долго. За восемь макатимов-то и уступлю.

- Тот самый, поди, который Дроки потерял? - догадался я. - Ворованный, получается?

- Челн-то что ни на есть тот самый, - нехотя признался рыбак, - но никак не ворованный. Мой младшой, Дуво, его ниже по течению нашёл, в заводь прибило. Так что всё по Закону Струистой: коли она отобрала - распрощайся, коли подарила - владей! Только вот больно уж этот самый Дроки шумный да драчливый: покуда свою правду-то докажешь, останних зубов лишишься! Пойдём, пойдём, я тебе челн-то покажу, в сарайке у меня стоит.

Рыбацкий челн оказался похожим на эскимосскую байдару: очень лёгкая одноместная лодочка из обтянутого воловьими шкурами деревянного каркаса с острыми носом и кормой. И это логично: на реке с таким быстрым течением с тяжёлой лодкой не управиться. Чтобы внутрь не попадала вода, люк лодки был снабжён кожаным фартуком, затягивающимся вокруг пояса гребца. Для того чтобы она не затонула, внутри носа и кормы помещалось по надутому бычьему пузырю. В комплект входили и ещё два пузыря, которые должны были крепиться в районе подмышек и выполняли функцию спасательного круга: оказывается, никто из местных не умел плавать! А и то сказать, где им учиться-то? Не на стремнине же!

- Весло вот только треснутое... - посетовал старик, протягивая мне инструмент для гребли- нечто, более напоминающее лопату с рукояткой в виде буквы "Т". Да мне оно и даром не надо, я таким грести не умею. В туристических походах по уральским рекам (тоже, надо сказать, не самым спокойным) я привык действовать двухлопастным веслом. А ещё очень удобная штука - руль. Впрочем, без него обойтись можно.

За лодку я заплатил не торгуясь. Обрадованный рыбак пообещал к завтрашнему дню хорошенько натереть днище салом "для ходу быстрого и от промокания". Я поинтересовался у старика, где в Орими можно найти хорошего плотника и вернулся обратно в дрогоут.

Рекомендованного мне плотника отыскал довольно быстро и заказал ему два байдарочных двухлопастных весла: одно про запас - мало ли что в дороге случится! Этому расторопному и сообразительному мужичку не пришлось долго объяснять, какие вёсла мне требуются. Однако ж его сообразительности хватило и на то, чтобы воспользоваться ситуацией. За срочность исполнения заказа он слупил с меня втрое!

- А нам что прикажешь делать? - как-то разочарованно поинтересовался Кавни, когда я объявил ему о своём намерении совершить одиночное путешествие.

- Ждите меня здесь. Думаю, управлюсь за две-три недели.

- Это что же получается: мы туточки цельный месяц без заработков торчать будем?! - возмутился было сетрик.

- Можете давать представления купцам и путешественникам, которые останавливаются здесь на ночлег. К тому же, позволь напомнить, мой дорогой Кавни, что вот этот самый пункт - о том, что вы будете ожидать меня, если мне потребуется отлучиться - точно был включён в наше соглашение.

- А ежели ты, не приведи Оба, не воротишься?

- Кавни, скажи честно, что тебя больше волнует: моя судьба или судьба твоего будущего заработка?

- Ну-у... За последнее время ты тоже стал мне небезразличен, и если с тобой что случится...

- Понятно, можешь не продолжать. Вот тебе раз, два, три, четыре... пять золотых, чтобы ты в случае чего мог утешиться.

Ти и Зи о чём-то сплетничали в фургоне, когда я туда заглянул.

- Вот что, милые девушки: завтра с утра я отправляюсь на вылазку в тайгу, так что соберите-ка мне провизии в дорогу.

- Надолго? - сразу поинтересовалась Ти.

- На месяц примерно.

- На ме-есяц... - разочарованно протянула она. - Один?

- Один. Даже если бы и хотел кого-то взять, это невозможно. В лодке только одно место. Даже Асура здесь оставляю.

- Ну, если так надолго и один... то выспаться тебе сегодня ночью не придётся!

Утром следующего дня я отправлялся в поход. Провожать меня в дальнюю дорогу выдвинулся весь фиглярский табор. Каждый считал своим долгом чем-то помочь. Кто-то нёс весло, кто-то - второе, кто-то - внушительных размеров сидор с продуктами. Годо и Реди несли по длинному свёртку каждый: в одном находился меч, во втором - арбалет с небольшим запасом болтов. А-Ди и У-Ди торжественно вынесли из сарая байдару, донесли её до реки и остановились на берегу, не зная, что делать дальше.

- Загружать? - спросил Реди, кивая в сторону моего имущества.

- Погоди. Сначала так попробую, без груза. Приноровлюсь.

Пока я взгромождался в опущенную на воду лодочку, Кавни удерживал её за чалку. Байдара в отличие от туристической байдарки оказалась очень вёртким сооружением, и я чудом не перевернулся, пока мне удалось в неё усесться. Затянул на поясе шнур фартука. Категорически отказался от суетливого предложения старого рыбака закрепить на мне спасательные пузыри и скомандовал: "Отдать концы!" Хотя для Кавни и Жиго, которые уже даже вдвоём с трудом удерживали верёвку, эта команда звучала несколько странновато, они всё же поняли, что от них требуется, и гудящая от напряжения чалка упала. Течение подхватило лодчонку и сразу же отнесло её на несколько метров назад. Я взялся за весло. После нескольких сильных гребков байдара остановилась относительно берега, а затем медленно двинулась против течения. В итоге тест-драйв показал, что я, выгребая в полную силу, передвигаюсь много медленнее, нежели бы не торопясь и насвистывая шёл пешком по ровной местности. Так то по ровной! Предполагаю, что такой способ передвижения всё равно получится значительно более скоростным, чем если бы я пробирался через овраги и бурелом лесной чащи. Есть и ещё один плюс: заблудиться невозможно. Я узнал, что на отрезке пути до Пармы крупных притоков Струистая не имеет.

Я решил ещё немного потренироваться и заложил "круг почёта" по быстрой речке. Правда, та траектория, которую описал мой челн, на круг походила весьма отдалённо. Нечто, похожее на очень вытянутую овалообразную фигуру, вычерченную ломаной линией. Да ещё при обратном развороте меня протаранило плывущее по стрежню бревно, и мой "крейсер" самым постыдным образом перевернулся вверх килем. То есть, вверх днищем - киля у байдары нет. Последнее, что я услышал над поверхностью воды - истошный женский визг. Впрочем, опрокидывание байдары - штука неприятная, но отнюдь не трагическая. Спросите у любого эскимоса. Да я и сам видел это по телеканалу "Discovery". Несколько движений веслом - и вот я уже снова вижу солнышко нормально, а не сквозь толщу воды, дышу воздухом. Одежда, правда, промокла насквозь. До пояса. Снизу сухо. В "порт" я пристал более-менее прилично. Мужики поймали брошенную мною чалку и подтащили челн к берегу. Лишь только я развязал стягивающую фартук верёвку, как пропитавшая куртку вода устремилась вниз и вскоре я был мокрым до нитки. Но это не смутило меня и не стало причиной для откладывания путешествия: погода тёплая, обсохну по пути. Теперь предстояло погрузить мой немудрёный скарб, закрепив его так, чтобы если я, не приведи Оба, снова перевернулся, он не стал бы причиной неприятностей. Это я умею, опыт есть.

- Подавайте вещи! - обратился я к фиглярам и в это время увидел, что по крутому склону берега косолапо бежит довольно дюжий мужичок с огромной оглоблей в руках, которую, судя по его свирепо перекошенной физиономии, намеревается обломать о различные части принадлежащего мне тела.

- Мо-о-я-а-а!!! - заорал он на бегу. - Убью-у-у-у!!!

- Доброго здоровья тебе, Дроки! - учтиво поприветствовал я рыбака, одновременно чуть приседая, чтобы увернуться от оглобли, которой тот, похоже, вознамерился снести мне голову с плеч. Момент инерции увесистого "оружия" был настолько велик, что драчуна крутануло в полтора оборота, и он, споткнувшись, плюхнулся прямо в реку. Я едва успел поймать несчастного за ногу, иначе его бы унесло течением, а плавать местные жители, как уже упоминал, не умели все как один.

- Мой ведь он, мой, челнушка, - бормотал мокрый, как и я, рыбак, вылезая на берег и отплёвываясь от успевшей попасть в горло и нос воды. - Я его даже издаля завсегда узнаю. Обворовал ты меня, злой человек, отнял кормильца!

- Да ну? - притворно удивился я. - А как же Закон Струистой?

- Закон-то Законом, - канючил Дроки, - но мне этот челн дороже жены. Любой жены. Хоть Мэ, хоть Сю, хоть Ло.

- Да не хнычь ты! Держи, новый закажешь, - протянул я ему два катима.

- Ну, коли так... - засунув оба цилиндрика за щеку, Дроки мигом утешился. - А я ешшо вот что сделаю: поставлю перетягу с ловушками через Струистую! Видал я вона только что: гребсти-то ты не мастак. Глядишь - челнушка-то и сам ко мне возвернётся!

- И будешь своей перетягой брёвна-топляки из реки таскать! - вставил слово старый рыбак.

- А оно и дрова в хозяйстве не помеха!

Напоследок я наказал Кавни заботиться об Асуре, когда тот вернётся, обнял рыдающих девушек и отправился в путь.

Грести, пусть даже и в очень быстром темпе, мне было не трудно. Наоборот, соскучившиеся по хорошему напряжению мышцы чуть ли не пели, и я уже немного начинал понимать Неутомимых, получавших наслаждение от усталости. Мошкары не было - её сдувал лёгкий ветерок, который даже в самый полный штиль бывает на быстрых речках: несущаяся вода увлекает за собой потоки воздуха. Голова была свободна от каких бы то ни было забот, и мысли мои вновь и вновь устремлялись к Та, которую я очень надеялся встретить в Парме. Какая она теперь? Какой будет наша встреча? Нужен ли я ей? Ведь она тогда прямо, без лукавства сказала, что любви-то великой и нет. Так... отношение чуть большее, нежели просто хорошее. Но ведь вполне может быть, что за прошедшее время что-то изменилось в её чувствах. Как бы то ни было, я всё равно хочу её видеть! А что будет потом, то пускай и будет!

Хотя усталости я по-прежнему не чувствовал, однако часа через четыре мой "механизм" настоятельно потребовал "топлива". Да и размяться немножко не помешает, засиделся. Через пару километров я обнаружил на правом берегу русло старицы, куда и зарулил весьма успешно. Шум речных струй остался за спиной. Здесь царила лесная тишина - лишь лёгкий шум ветра в кронах деревьев и еле слышный зуммер мошкары, укрывшейся от полуденного зноя в зарослях травы. Примерно через полсотни метров открылась примыкающая к реке полянка с пологим спуском - просто идеальное место для стоянки. Я даже пожалел, что сейчас не вечер. За время путешествия по реке я уже убедился, что место для ночлега на Струистой выбрать весьма сложно. Берега в основном либо высокие, овражистые, либо болотистые, либо настолько заросшие кустарником, что к земле сквозь него и не пробиться. И я решил остановиться здесь чуть подольше, костёрчик запалить. Можно было, конечно, просто пожевать вяленого мяса и, запив его речной водой - благо, она чистейшая и прохладная, как из ключа - сразу отправиться в дальнейший путь, однако захотелось мне горячего чайку попить. Нет, настоящего чая здесь не знают, но Зи вместе с продуктами положила мешочек с травяным сбором - тоже очень неплохая штука, особенно с чуть терпковатым медком лесных пчёл.

Я насобирал сухих веток, а потом довольно долго провозился, добывая огонь с помощью трута, кресала и огнива. Как и во всяком другом деле, в этом тоже нужны были и опыт, и сноровка. Я раз за разом высекал искры на совершенно не собирающийся загораться трут и с тихим ужасом думал: "Если у меня это дело так туго идёт в хорошую погоду и с сухими дровами, то что же будет, если пойдёт дождь?" Памятуя свой туристский опыт, решил, что необходимо на всякий случай собрать и взять с собой сушняка для растопки.

Огонь добыть мне хоть и с большим трудом, но всё-таки удалось, и по веточкам наконец-то заплясали весёлые язычки пламени. Я вырезал кинжалом две рогатины и поперечину, повесил над костерком котелок и, разложив на небольшом куске материи мясо и овощи, собрался откушать. И тут спиной почти физически ощутил чей-то взгляд. А ещё через мгновение увидел себя со стороны.

- Та-ак... - произнёс я, не оборачиваясь. - А тебя вообще кто звал? Какой тарк тебя за мною понёс? Сидел бы себе спокойненько в Орими да меня дожидался!

Асур подошёл ко мне, лизнул в щёку, с громким вздохом опустился рядом и негромко проворчал что-то, что, очевидно, на собачьем языке означало: "Куда тебя одного отпускать, пропадёшь ещё!"

- И что мне теперь прикажешь делать? Провизии-то я только на одного взял, на тебя не рассчитывал! Ну да ладно! Держи, угощайся...

Пёс взял из моих рук кусок вяленого мяса, вежливо, но неохотно пожевал и бухнулся набок, закрыв глаза, давая понять, что в моей пище он вообще-то не нуждается: никто не скажет, что лапы и зубы не из того места выросли! Уставшим бепс тоже не выглядел. И это понятно: при моей черепашьей скорости он мог десятки раз догнать и перегнать меня, успев сделать по пути множество своих собачьих дел.

После еды на меня напала дремота. Я прилёг в тенёк и прикрыл глаза. Не знаю, сколько прошло времени - не много, заснуть я ещё не успел - когда раздалось рычание Асура. Оно было не злое, скорее просто предупреждающее. Я приподнялся. По поляне ко мне приближался Иной. Не тот, которого я встретил в Урочище. Вернее, не та. Это была женщина. Она была очень красива, хотя эта красота не вызывала у меня никаких эротических эмоций. Примерно так же, как статуи в музее. Странно. Может, дело в том, что она лысая? Мысленно прикинул, как бы она смотрелась с такой причёской... с такой... с такой... Блондинкой... Брюнеткой... Рыжей... Но нет, волосы любого цвета и любой конфигурации смотрелись бы на ней инородно.

Иная подошла ближе, и я поднялся ей навстречу.

- Недалеко живёт человек, - произнесла она без приветствий и предисловий, - у которого находится один из артефактов. Твой пёс знает дорогу.

И всё. Это не было приказом, это не было просьбой. Мне были только лишь сообщены факты, а дальше - свободный выбор свободного человека. Она тут же повернулась и пошла прочь. Я смотрел вслед и удивлялся: Иная не оставляла следов, трава, примятая её ногами, тотчас распрямлялась, словно и не наступили на неё, а лишь легко погладили. В лес она не зашла - она растворилась в нём: я видел её перед деревьями, но не видел среди них.

- Что будем делать, дружище? - обратился я к Асуру. - Играем в эти игры или игнорируем их?

- Впрочем, почему бы и нет? - ответил я сам себе. - Меч - вещь в дороге полезная. Да и не только в дороге. А возвращать его Иным немедленно меня никто не обязывал. Попользуемся - потом вернём! Впрочем, прежде чем пользоваться, его надо ещё добыть. Ты, говорят, знаешь, где находится тот златой ларец, в котором меч-кладенец хранится? Тогда вперёд!

Да, Асур знал, куда следует идти. Однако сообщить мне, насколько это далеко, он не мог. Оставить лодку без присмотра, просто так - означает рисковать её целостностью и гарантированно лишиться запаса продуктов: я уже успел заметить в кустах несколько весьма заинтересованных морд то ли енотов, то ли барсуков. Чтобы избежать этой неприятности, пришлось залезть на дерево и подвесить байдару за чалку на толстом суку. Фартук я тоже зашнуровал наглухо, дабы дыра не была воспринята местным зверино-птичьим населением в качестве дупла. Только после этого мы двинулись в путь. На всякий случай я прихватил с собой всё своё вооружение: арбалет, меч, кинжал.

Тот, кто утверждает, что любит гулять по лесу, по-видимому, имеет в виду лесопарковую зону и никогда не передвигался по его дремучей разновидности. Здесь каждый шаг требует осторожности. На вид - твёрдая земля, а на самом деле нога проваливается в трухлявую древесину или затянутую мхом яму. Вдоль и поперёк (поперёк почему-то чаще) валяются остовы деревьев, сухие ветви которых торчат вверх как острые рёбра рыбьих скелетов, так что иногда бывает проще проползти под поваленным великаном на коленках или вообще обойти его сторонкой, чем перелезть через него. Намного удлиняют и усложняют путь овраги, склоны которых порою настолько сыпучи, что стоит серьёзно опасаться, как бы на тебя не сверзился сверху здоровенный пласт дёрна со всем, что на нём произрастает. И в довершение ко всему - тучи гнуса, который лезет куда только можно и норовит укусить как можно чувствительней. Особенно приходится беречь глаза. Псу, более привычному ко всему этому, было полегче, но и он постоянно мотал головой, отгоняя насекомых, и то и дело тёр лапой морду. Путь мне показался бесконечным, хотя по более поздним прикидкам определил, что прошли мы всего километров семь-восемь. И вдруг гнуса не стало. Как говорится, словно ветром сдуло. Хотя ветерок лишь только чуть шумел высоко-высоко в верхушках деревьев, а здесь, внизу, воздух не двигался совершенно. Я с облегчением вдохнул полной грудью без опасения втянуть в лёгкие пару-тройку насекомых и только тогда почувствовал новый запах.

Запах, который отпугивал летающих кровопийц, исходил от невиданного мною никогда кустарника с длинными, похожими на траву листьями и маленькими синими цветками, заросли которого плотным кольцом окружали большую поляну. По центру поляны стояла маленькая избушка. Казалось, она подслеповато щурится из под крутой дощатой крыши крохотными, прорезанными между двумя соседними венцами окошками. К дому примыкал частокол из стволов тонких деревьев, огораживающий крохотный огородик - несколько грядок с какой-то зеленью. Калитка крепилась к изгороди ременными петлями и запиралась на обычный засов, который можно было отпереть и с одной, и с другой стороны, из чего делался простой вывод, что место огорожено исключительно для защиты посевов от животных. Я подошёл поближе и сразу же обратил внимание на торцы венцов избушки. Хотя в некоторых местах дерево уже было выщерблено временем, непогодой и насекомыми, большая часть поверхности оставалась гладкой, словно бы полированной. Такие срезы мог оставить только один инструмент на планете - Меч.

Асур предостерегающе зарычал, и я обернулся. Из леса с вязанкой хвороста вышел здешний обитатель - мужчина лет за сорок, облачённый в длиннополое одеяние из грубого, латаного во многих местах холста. Я узнал этого человека, несмотря на то, что со времени нашей первой и последней встречи он отрастил длинные волосы, бороду и усы. Десять лет назад мы встречались там, на Плато Синих Псов. Тогда на нём красовался парадный мундир атак-редера императорской гвардии. Каким ветром занесло его сюда, и почему он решил вести отшельнический образ жизни? Безусловно, это должна быть интересная, возможно, даже очень поучительная история, однако она, как говорит один мой знакомый журналист, "из другой записной книжки". В настоящий момент не до историй. Сейчас мне предстоит сразиться с ним за право обладания Мечом.

Отшельник подошёл ближе. Я многозначительно поводил пальцем по гладкому срезу бревна и произнёс, стараясь, чтобы это звучало как можно более внушительно и грозно:

- Я пришёл, чтобы забрать у тебя то, что тебе не принадлежит. Мне нужен Меч!

Молча, не произнеся ни слова, он прошёл мимо, удостоив меня лишь мимолётным оценивающим взглядом, вошёл в своё жилище и прикрыл за собой дверь. Такой реакции я не ожидал, а потому в растерянности стоял перед входом. Ну вот, упустил момент! Скорее всего, Меча при нём не было. Сейчас он вооружится и нападёт на меня. Или, притаившись, будет ждать внутри, когда я начну нападать. Что делать? Изображать спецназовца, штурмующего бандитский притон? Или ждать снаружи? Или устроить засаду? Или использовать Асура? Нет, только не Асура: пёс против Меча не потянет. Придётся самому. И я обнажил свой меч. Но в это время дверь вновь открылась, и я глаза в глаза встретился с отшельником. Почти одновременно мы опустили взгляд. Я посмотрел на его оружие, он - на моё. Огненный Меч, в отличие от моего, был в ножнах. Бывший атак-редер вновь взглянул мне в глаза, грустно усмехнулся. Потом положил Меч на порог и закрыл дверь перед моим носом. "Забирай и убирайся!" - только так, однозначно можно было истолковать этот жест. И мне стало стыдно за все свои предыдущие мысли. Даже несмотря на то, что когда-то он был моим врагом. Ведь если человек ушёл ото всех - это о чём-то говорит. Думается, амбициозный имперский атак-редер уже давно не имеет ничего общего с отшельником, без сожаления отдающим то, что существенно облегчает жизнь. Особенно в диком лесу.

Я поднял с порога Меч и вынул его из ножен. Да, без сомнения, это он - точная копия того, который достался мне в схватке с атак-редером Эдоном на плато Синих Псов. Знакомые кнопки на рукояти необычной формы. Я нажал нижнюю кнопку и три раза верхнюю. По периметру лезвия возникло яркое сияние: техника Иных работала безупречно.

Первый меч из пяти я нашёл. Однако пусть не гневаются представители высшей цивилизации, - если они, конечно, способны гневаться - но один Меч постоянно будет со мной. Как-то я себя с ним увереннее чувствую.

На том месте, где отшельник оставил артефакт, я положил свой кинжал: будет, чем морковку почистить или полешко построгать... Чуть подумав, присоединил к нему всё оставшееся вооружение - и меч, и арбалет с болтами. А ещё чуть поразмыслив, присоединил к ним и свои приспособления для добывания огня: огниво, кресало, трут. Вроде как жест доброй воли. Понадобится всё это человеку - хорошо, не понадобится... всё равно найдёт применение. Здесь же оставил и не нужную мне бутафорию - ножны и клинок, оставив себе только рукоять, внутри которой и находился собственно Меч.

К Парме я подошёл к полудню шестого дня своего путешествия, за время которого событий, достойных описания, почти не случилось. Грёб себе потихоньку вдоль берега, там, где течение послабее. Пять раз попадал в водовороты, из которых четыре раза вышел с достоинством, один раз - с "подмоченной репутацией". Через четыре довольно протяжённых переката пёр байдару на плечах. Два порога пришлось обходить по берегу, прорубая Мечом дорогу в зарослях. Асур всё это время прогуливался по лесу, изредка выходя на берег, дабы убедиться, что моя посудинка ещё на плаву и, полакав воды, вновь скрывался в чаще.

Лишь один случай заставил меня поволноваться - встреча с невиданным обитателем Струистой. Сначала я принял его за бревно. Чёрные и гладкие, отшлифованные камнями на бесчисленных перекатах, они очень часто попадались мне навстречу, доставляя порою ощутимые неприятности. Однако на этот раз "бревно" вдруг развернулось против течения, и на меня глянули два жёлтых глаза с вертикальными полосочками-зрачками. Затем чудище подняло над водой голову и щёлкнуло пастью. Морда его была не такая широкая, как у крокодила и много короче, однако набор острых конических зубов, усевающих пасть, внушал уважение. Обе руки у меня были заняты веслом, а это не самая удобная вещь для того, чтобы отбиваться от такого монстра. Да ещё и на вёрткой байдаре, на которой и без того трудно сохранить равновесие. Поэтому я как мог быстро подгрёб к лесистому берегу и, ухватившись левой рукой за свисающую над водой толстую ветвь, правой достал из-за пояса Меч. И лишь только после этого вздохнул свободно. То, что зверь очень сильный, было видно из того, как он очень быстро выгребает против течения. К счастью (теперь уже к своему), он был настроен миролюбиво. Минут пять он плескался напротив меня. Над поверхностью показывались то голова, то ослепительно белое брюхо, то мощные лапы с когтями-кинжалами и перепонками между пальцев, то широкий, похожий на бобриный хвост. Я с облегчением косил глазами вниз, где под лодкой уже в нескольких сантиметрах виднелся галечник дна: напади на меня это животное снизу, я бы имел очень мало шансов выжить.

Но вот, нарезвившись, речной монстр нырнул, сильным ударом хвоста подняв высоченный фонтан брызг, и больше уже не появлялся. Я ещё долго выжидал, не вынырнет ли страшилище вновь. Однако всё было спокойно. И тогда, взяв Меч в зубы, я спешно погрёб прочь, постоянно оглядываясь, не плывёт ли за мной это "бревно".

Рукоять Меча довольно толстая, держать его в зубах неудобно. Поэтому на первой же стоянке я сделал крепящееся к плечу приспособление-кармашек, откуда Меч в любой момент можно было бы быстро достать. А для страховки привязал его на верёвочку: упадёт за борт - поди найди его! Жаль, что Меч не "приручен" - никаких забот бы не было! Однако вживить его в палец без техники Иных, да ещё так, чтобы он управлялся ментально - об этом можно и не мечтать.

Без карты и без ориентиров трудно подсчитать пройденное расстояние, а потому деревянная сторожевая башня, открывшаяся моему взгляду за очередным поворотом Струистой, стала для меня "ожидаемой неожиданностью". При моём появлении скучавшие на башне двое стражников оживились: в кои-то веки хоть какое-то событие, а не только текущая мимо вода. Один из них свистнул в два пальца и радостно заорал:

- Стой! Кто идёт? Тьфу, тарк тебя, дубки-ёлочки... Кто плывёт? Стой, стрелять буду!

- Стоять? - громко переспросил я.

- Ага!

- Ладно! - Я перестал работать вёслами, и байдару тут же повлекло назад.

- Э-э... э-э... - растерянно донеслось с башни. - Ты куда это?! Ну-кась, давай греби сюда!

- А как же "стоять"?

- Стоять положено. По Уставу. Но ты давай это... греби!

- А как же Устав?

- С Уставом мы сами разберёмся, дубки-ёлочки, и без такого смехуна, как ты.

Минуты через три-четыре я пришвартовался недалеко от башни, у небольшой деревянной пристани за насыпным молом. Выше по берегу на стапелях возлежали лодьи. Было заметно, что их уже готовят к предстоящему сплаву. Чуть подальше плотники возводили ещё одну, новую. Однако моё прибытие в Парму - событие по местным масштабам небывалое - прервало работу. Все столпились на пристани.

Стражники были ребятами настолько молоденькими, что я даже не смог их узнать: видимо, в Одессе они были совсем пацанятами. Сейчас, преисполнившись важности и значимости, они командовали собравшимся:

- А ну, расходься, расходься! Чего не видали? Ну, прибыл гость, так, чай, обычный человек, рога у него на лбу не растут, хвоста нету! Разойдись, не то портовому герасиму доложу - он с вас трудодней-то поскашивает! И не мешайте нам делами таможенными заниматься!

Впрочем, таможенный осмотр прошёл довольно быстро. В лодке валялся один лишь почти пустой мешок с нехитрым дорожным инвентарём. Наличие оружия проверялось визуальным осмотром, и под эту категорию не попал ни один предмет. Таможня дала "добро", после чего стражники проводили меня в нижнее помещение башни.

Здесь из мебели находились только стол, большой сундук да две широкие скамьи, покрытые шкурами, которые использовались и для сидения, и для отдыха в пересменку.

- Присаживайся! - широко махнул рукой стражник. - Мы тебя сей момент в гостевую книгу запишем, а опосля можешь своими делами заниматься! Миря, дубки-ёлочки, где у нас гостевая книга?

- А как ты думаешь, где она может быть? - преувеличенно-серьёзно ответил тот вопросом на вопрос.

- В сундуке, конечно ж!

- Ну!

- Так доставай!

- Ладно, так уж и быть, достану, - чему-то хитро улыбнувшись, Миря открыл сундук, пошарил в нём и достал толстую книгу в кожаном переплёте, с медными уголками, медной же застёжкой и белоснежными листами из пластика. Ещё он выудил оттуда же чернильницу и пару гусиных перьев.

- Держи, Онти, пиши, - сказал Миря с непонятной ехидцей в голосе.

- Угу, щас, - Онти для чего-то поплевал на ладони, деловито потёр ими, после чего торжественно открыл книгу на самой первой странице. Пластик был девственно чист. Стражник проверил заточенность пера, макнул его в чернильницу, и тут же его лицо выразило разочарование.

- Миря, дубки-ёлочки, а чернил-то нет!

- Так высохли, поди, за столько лет-то...

- Надобно бы в канцелярию сходить, новых налить.

- Вот и сходи.

- А почто я?!

- А я книгу из сундука доставал! - торжествующе выдал Миря. - И чернильницу с перьями. Теперь твой черёд что-то делать!

Онти, ворча, ушёл добывать чернила. Между тем Миря, нагнувшись, достал из-под лавки большую глиняную бутыль и пару деревянных кружек.

- Как насчёт пивка с дороги? - подмигнул он мне. - Успевать надо: Онти воротится - мало что останется.

- А вам можно? Вы же на службе! При исполнении, так сказать.

- Да что это за служба! Тут годами ничего не случается.

- Так ведь может что-нибудь случиться. Вот, к примеру, я приехал.

- Вот, значится, за прибытие и выпьем!

Не успели мы сдвинуть кружки, как в дверях показался запыхавшийся Онти, сжимающий в руке чернильницу.

- Ты что это, змей подкоряжный, без меня пить удумал?! - набросился он на товарища.

- Без тебя выпьешь...- усмехнулся тот и, обращаясь ко мне, добавил. - Нюх у него на это дело - твоей собаке делать нечего!

- Моей собаке? - удивился я. Асур бродил где-то по лесу и здесь даже близко не появлялся.

- Ну, твоей - не твоей... Это так, к слову.

- Ты мне словами-то голову не заговаривай, дубки-ёлочки! - продолжал возмущаться Онти. - Наливай кружку!

- Так нету больше кружек!

- Ну, тебе же хуже! - Онти хапнул со стола бутыль и, запрокинув голову, залил в рот изрядную порцию напитка. Вытер губы рукавом, довольно хекнул и деловито произнёс. - Ну, а теперича за дело! Как, говоришь, звать-то тебя?

- Не говорил я ещё ничего. Зовут меня Ланс из Реголата.

- ...из Ре-го-ла-та, - старательно выводил корявые руны на чистом листе Онти. - Сословие?

- Эр-лэд, - мне подумалось, что не будет ничего страшного, если я скажу правду.

- Ишь ты, эр-лэд! - восхищённо мотнул головой стражник. - Цель прибытия?

- Ищу человека. Женщину. Её зовут Та из Реути.

- Ага, понятно. Так и запишем: "Соискатель, приехал на праздник Почитания Светлой Та".

- Соискатель? - удивился я.

- Ну да... А что? Что-то не так? Эх, дубки-ёлочки, а я уж написать успел!.. Вымарывать придётся... А сержант потом нагоняй устроит.

- Не спеши. Может быть, и не придётся. Только расскажи поподробнее: что тут происходит, что за праздник Поклонения?

- Рассказать? А почто бы и нет? Тем паче, что все формальности уже соблюдены, - Онти подул на лист, чтобы чернила высохли, и торжественно закрыл гостевую книгу с единственной записью. Положив гроссбух обратно в сундук, он плеснул пива из бутыли в кружки мне и Мире, всё, что оставалось, допил сам и приступил к рассказу. И вот что я узнал.

Десять лет назад, после исчезновения Светлого лад-лэда Олина Апри и Великого Исхода (подразумевается срочная эвакуация населения Одессы) в Парме остро встал вопрос о престолонаследии. Нет, никакой обычной в таких случаях в других государствах грызни за власть не было. Наоборот, все мои соратники были в прошлом либо простыми трудягами, либо служивым людом, а потому взять в свои руки бразды правления и, естественно, ответственность за судьбы людей не решался никто. Пару месяцев в Парме было относительное безвластие. Относительное - потому что вопросами правления нового города худо-бедно занимался Совет, в составе которого от прежнего остались Муму, Вася, Петя, А-Ту и Рани. Формой правления был выбран "герасимат". Совету старших герасимов подчинялись герасимы гильдий, а тем, в свою очередь, герасимы улиц. Однако проблема лидера оставалась, и поэтому однажды, когда на очередное заседание пришла Та и объявила, что ей достоверно известно, что в конце сатината или начале кумината у неё родится сын от лад-лэда Олина Апри, то это сообщение было встречено "на ура". Кому же ещё быть правителем, как не сыну Светлого! Заявление Та ни на йоту не подверглось сомнению. Наши отношения с Та были, оказывается, секретом Полишинеля: о том, что о них всем известно, не знал только один человек на всём острове Априя - я!

- И что, родила? Та родила сына? - это известие меня ошеломило.

- Вестимо, дубки-ёлочки. Светлого инфант-лэда Тарди, да хранят его Оба. Назвали в честь славного деда.

Я сидел, весьма ощутимо огорошенный новостью. Вот это да! Оказывается, у меня есть сын, которому уже девять лет, десятый пошёл. Как-то странно осознавать себя отцом девятилетнего, ни разу не виденного мною мальчугана спустя лишь полгода (по моим меркам) после ночи любви. Однако Онти продолжал рассказывать, и я поневоле отвлёкся от этой мысли.

Наличие наследника лишь частично снимало проблему: он ещё должен родиться и достичь дееспособного возраста. А кто будет править до его совершеннолетия? После продолжительных дебатов решили поступить так. Досрочно, ещё до родов, Та провозгласили лад-лэд-ди-ма, что соответствовало, как я понял, титулу королевы-матери. При ней должен состоять правитель-регент. А вот в его выборе решено было положиться на волю Обоих.

И тут меня Онти снова огорошил. Да уж, о таком способе избирать главу правительства я ни разу не слышал! Регентом Пармы становился капитан футбольной команды, которая выигрывала праздничный турнир на ежегодном празднике Почитания Светлой Та!

После того, как таможенники внесли запись о моём прибытии в гостевую книгу, я получил официальное право свободно передвигаться по улицам Пармы. Асур, по сложившемуся уже обычаю, предпочёл не заглядывать в поселение. Оставив лодку на попечении дружков-таможенников, я пошёл прогуляться по улицам города. Все встречные с любопытством оглядывались на меня. Город-то невелик, все давным-давно друг друга знают если и не по имени, то в лицо-то уж точно. Новый человек в диковинку. Я доброжелательно здоровался со всеми, постоянно напоминая себе, что никого из них не должен называть по имени.

При мне Парму только-только начинали строить - было заложено всего несколько домов. Сейчас это был уже довольно большой город, по своей архитектуре и планировке весьма напоминающий русское поселение средних веков. Прежде всего, Парма была крепостью, как, впрочем, и все остальные города этого уровня развития цивилизации. Основательная стена, высота которой достигала местами двух десятков локтей, сложенная из толстых брёвен, окружала город по периметру. Вот только бойницы высоких башен отличались разительно. И это понятно: одно дело стрелять из лука или арбалета, и совсем другое - из крупнокалиберных пулемётов, зачехлённые дула которых виднелись наверху.

Городская стена полностью опоясывала большой холм, на вершине которого располагался кремль - крепость в крепости, вторая линия обороны и резиденция правительства. В Парме не было характерных для других ланельских городов стюганских кварталов, все дома были добротными и ухоженными. На каждой улице я видел играющих детей: мальчишки гоняли тряпичный мяч и сражались на деревянных мечах, девочки нянчились с куклами. Я с удовольствием отметил, что среди них нет ни одного ребёнка-бепо. Довольно много крестьянских домиков, окружённых садами и огородами, располагалось и за городской чертой. На особицу от них стояло сооружение, назначение которого я понял не сразу: уж очень оно не вписывалось в здешние архитектурные традиции. Лишь потом догадался: это же стадион, место, святое для всех жителей Пармы!

Впрочем, гулять по такому городу, в отличие от современного, не слишком-то и интересно: дома и улицы разнообразием не отличаются, памятников и музеев нет. Всё самое интересное должно находиться внутри кремля. Но вот как раз туда-то меня и не пустили. Два гвардейца при скорострелах, одетые в парадную форму цветов рода Апри - белый и синий, - вышагивающие вдоль ворот, заступили мне дорогу, едва я приблизился.

- Ныне праздному люду доступ возбраняется! - сообщил мне старший, которого, как я помнил, звали Ахон. Второй был слишком молод, а потому мне не знаком.

- Я приехал издалека. Очень издалека. И хотел бы увидеть лад-лэд-ди-ма Та.

- Обождать придётся. Вот праздник будет, тогда и увидишь.

- А скоро ль праздник?

- Как всегда, в День Любви. Девятнадцатого лакината.

Девятнадцатого лакината - День Любви? Ну да, так и есть! Именно в этот день десять лет назад... Ночь... Купание в море... Дымка, в которой растворились звёзды... Тёплый песок... Горячее тело... Пушистые, щекочущие лицо волосы...

Я тряхнул головой, отгоняя слишком уж ярко вырисовавшиеся перед мысленным взором образы. Мне так захотелось увидеть Та! Но как попасть в цитадель? Выдать себя за прислугу в маленьком городе совершенно невозможно. Открыться и сказать, что я Олин Апри? Это равносильно тому, как если бы я заявился в московский Кремль и принялся уверять, что я Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Сумасшедших домов на Ланеле нет, но ворота города после такого поступка вполне могут для меня закрыться. Что делать? Не с боем же прорываться? И я решил, что самый реальный путь - собрать команду и победить в соревнованиях по футболу. Хотя времени для этого осталась немного: всего одна, хотя и длинная ланельская неделя.

Куда прикажете податься человеку, которого, как это ни парадоксально, знают в этом городе все и никто не знает одновременно? Естественно, на постоялый двор. Только вот постоялого двора-то в Парме и не оказалось. В связи с полным отсутствием этих самых постояльцев. Трактир на центральной улице стоял, а вот номеров при нём - увы! - не существовало. Хотя и трактиром-то его назвать нельзя. Трактир - это заведение, которое находится на тракте. А какой здесь тракт? Не Струистая же! Следовательно, это просто харчевня. Едальня, по-местному. И я направился туда: в каком другом месте можно собрать наибольшее количество информации? Да и покушать что-нибудь посущественнее вяленого мяса не помешает.

Хозяином едальни оказался бывший одесский плотник Луди, человек весьма общительный и разговорчивый.

- Нет слов, как приятно видеть нового человека! - Луди принёс мне заказанную похлёбку, распространяющую необычайно вкусный запах, и присел рядом. - Меня зовут Луди Котелков из Тоомана. Не удивляйся, не удивляйся! Это у нас в лад-лэдстве такое новшество введено. По завету Светлого Олина. Теперь у нас все носят такие прозвища, отчего сразу понятно становится, кто чем занимается. Хвамилия называется. Охотники у нас Оленевы да Барсуковы, пахари - Озимовы да Пшеничниковы, дровосеки - Ёлкины да Дубовы.

Да, припоминаю, был у меня разговор на эту тему с "тушканчиками", когда оказалось, что в Одессе проживают трое Гимо из Отонара. Я представился.

- Соискателем, говоришь, прибыл? - Луди Котелков призадумался. - А как ты сотворить-то это собираешься? Один-то? Без команды-то? Соискателя команда делает.

- Разве здесь команду набрать нельзя? - поинтересовался я.

- Набрать-то, конечно, можно. Только выйти на крылечко да свистнуть погромче. Уличных-то команд много. Желающих прославиться на футбольном поприще столько, что ими можно эти самые футбольные поля огораживать! Да только вот хорошие футбойцы уж давно по знатным командам разобраны.

- Много ль команд принимает участие в состязаниях?

- На празднике-то? Да завсегда четыре было. "Гвардеец", "Пахарь", "Рыбарь" и, стало быть, "Лесоруб". Они, ежели в первом составе играют, то всем остальным и лезть нечего. Ох, человек дорогой, придётся мне тебя оставить, - вдруг засуетился Луди. - АТу идёт, Секретарь Совета. И, никак, уже принявши немало. Придётся его обихаживать, а то как бы наше достопочтенное Секретарь снова не забуянило.

А-Ту было заметно пьяным и выглядело очень расстроенным. Войдя, оно плюхнулось за ближайший столик. Я подсел к нему. Представился так, как и записался в гостевую книгу, эр-лэдом Лансом из Реголата.

- Ланс? - скосило оно на меня нетрезвый взгляд. - Нечастое имя... Знавало я одного Ланса. Только он потом совсем не Лансом оказался.

- Я не ошибаюсь, ты - А-Ту, ученик знаменитого лекаря Тико Тони? - спешно переводя разговор на другую тему, спросил я, хотя и знал это наверняка.

- Хочешь меня обидеть? - исподлобья глянуло на меня А-Ту.

- Отнюдь, упасите Оба! Просто я не местный, могу чего-то не знать...

- Тогда знай, что Тико Тони без своего омоло... В общем, без одного своего средства протянул всего четыре месяца, после чего отправился по Светлому Пути. А может, и ещё куда, доподлинно не известно. И за это время научил меня врачевать лишь кое-какие раны да простудные болезни. Ну, роды ещё могу принять. Так со всем этим любая бабка-знахарка многократно лучше меня справиться может. А я... Кто я?.. Что я?..

- Как это "кто"? - попытался я остановить его самобичевание. - Твоё имя известно всей Парме.

- "Известно"... - криво усмехнулось А-Ту. - Да, известно. Но это всего лишь отблеск славы Светлого Олина. А я... Секретарь Совета! Да с этой должностью любой школяр справится!

- Не забывай о том, что ты друг Олина и его адъютант!

- Бывший!

- У Олина Апри нет бывших друзей. И очень скоро ему понадобится твоя помощь.

- Но откуда ты это... - взгляд бепо мгновенно стал почти трезвым.

- Верь мне. Я знаю, что говорю. Больше пока ничего сказать не могу.

На вопрос, где можно остановиться приезжему, никто не смог дать мне внятного ответа. Все пожимали плечами и разводили руками. Пришлось возвращаться обратно к таможенникам и просить приюта у них. А так как я пришёл из едальни не с пустыми руками, то договориться со служивыми мне удалось без проблем. За ужином я поделился с ними впечатлениями от города и, в том числе, поведал о разговоре с Луди Котелковым.

- Как бы не так! - возмутились они. - Есть в Парме о-го-го какие футбойцы! Да только вот в команды их не берут - гильдией не вышли!

- А не слабо собрать команду?

- Так уж собирали, - безнадёжно махнул рукой Миря. - И не раз. Но всё как-то получается только на одну игру. У всех хозяйство, заботы-хлопоты. А для того, чтобы праздничные игры выиграть, слаженность нужна, сыгранность.

- А как же другие команды?

- Так тех ить гильдии поддерживают. Ихние гильдии большие, справные. А, к примеру, наша, таможенная? Полдюжины человек таможенной стражи да сержант, таможенный герасим. Всей гильдии на полкоманды не наберётся, да и то трое уж старики почти, третью дюжину лет разменяли. Где уж нам команду держать! К тому ж под это дело катрегер нужен - где его взять?

- Катрегер - это что?

- Это не "что". Это "кто". Я бы даже сказал, "КТО"! - Миря со значением поднял вверх указательный палец. - Это, значится, человек такой, самый главный: он и капитан, он же и тренер, он же и герасим команды. А катрегер - это чтобы, стало быть, говорить короче было.

- И никому не приходила в голову мысль собрать сборную команду? От нескольких маленьких гильдий?

- Вроде бы нет. Мне вот точно не приходила. А смысл-то в энтой мысли какой? Вот выиграет, положим, такая команда - кому гордиться? Таможенникам? Бочкарям? Ложечникам?

- Обязательно гордиться по отдельности? Почему не всем вместе? В общем, так, ребятки. Хочу я к этому празднику новую команду создать. Сам её и содержать буду, сам и катрегером стану. Как думаете, найдутся желающие, если клич по малым гильдиям бросить?

- Знамо, найдутся! Да мы сами первыми доброхотами станем. Вот завтра с дежурства сменимся да и пойдём народ скликать!

- Добро! Пусть к полудню прямо здесь, у таможенной башни и соберутся, - кивнул я.

С утра я вновь пошёл в город с целью приобрести кой-какое снаряжение и самое главное для тренировок - мяч. Нужную лавку нашёл быстро. На огромной вывеске не менее огромными рунами было выведено: "Мячи новые и чиним". Сверху красовался нарисованный мяч. Футбольный снаряд казался плоским, придать изображению объём художнику не хватило мастерства. Внутри лавки стояло множество столов, на которых лежали куски кожи, лекала, дратва, инструменты. Почему-то очень сильно пахло рыбой. Наверное, клей из неё делали. Мальчик-подмастерье сидел возле окошка и сучил верёвку, одновременно пропитывая её какой-то буро-коричневой жидкостью. Мастер, бодро орудуя большой иглой, сшивал между собой шестиугольные кусочки кожи.

Мастером-мячником - человеком, который изготавливает и продаёт мячи - оказался повзрослевший Сопо, тот самый юноша-рыбарь, который под моим руководством изготовил самый первый на Ланеле футбольный снаряд.

- Мячей ноне нету, - ответил он мне на вопрос. - Раскупили. Праздник на носу.

- А эти? - я указал на стоящие на полке несколько мячей.

- Те два заказанные гвардейцами, прямо сегодня за ними и придут. А вот эти три - праздничные, для большого состязания, Советом футбольных судей заказаны. Правда, красавцы? Камера из желудка речного медведя сделана, а сам мяч - из его же шкуры: белые шестиугольнички из брюшка, чёрные - со спинки. За эту шкуру Каси Барсуков с меня самого дюжину шкур содрал!

- Сколько стоит мяч? - поинтересовался я.

- Так ить это смотря какой. Есть подешевле, есть подороже. Добротный, из воловьей шкуры да камерой из клеёного бычьего пузыря, тот до двух катимов доходит. А вот те, что я к празднику делаю - те дороже, по пять катимов стоят.

- Предлагаю тим за два обычных мяча, - предложил я.

- Рад бы тебе услужить, уважаемый, особенно за такую цену. Только нет у меня свободных мячей. Хоть золотой тим предложи - всё равно помочь ничем не могу!

- Согласен заплатить золотой тим! Я собираю команду, чтобы играть на празднике, и мне очень нужны мячи. Хотя бы один.

Сопо пристально посмотрел мне в глаза, а затем твёрдо произнёс:

- Не искушай, незнакомец. Доброе имя не продаётся, слово мастера денег дороже. Подожди заказчика, с ним поговори. Может, уступит.

- Когда он придёт?

- Вечерком обещал заглянуть.

- Ну что ж, передай ему моё предложение.

Из лавки мячника я вышел в задумчивости. В полдень назначен кастинг в команду. А каким образом выбрать претендентов, не зная, как они владеют мячом? Остаётся надеяться только на то, что кто-нибудь из них принесёт мяч с собой. Я успел пройти всего мимо нескольких домов, когда меня кто-то окликнул. Оглянулся. Меня догонял мальчик-подмастерье.

- Что ты хотел? - спросил я.

- У меня есть мяч. Только вот... Я сам его сделал, для себя. Мастер не знает.

- И ты хочешь продать мне его за золотой тим?

- Нет, не то. Золотой тим - это, конечно, хорошо. Да только я и за золотой не хочу потерять ученичество у мастера Сопо. Я бы хотел на праздничные игры попасть. Туда ведь из отроков пускают только бол-боев, мальчиков в команде, которые мячи за воротами подбирают. Возьми меня в команду!

- Как тебя зовут?

- Кото.

- А полностью?

- Кото Лисицын из Одессы.

- Так ты, стало быть, из семьи охотников. Как же ты попал в ученики мячника?

- Свезло мне.

- Ну, хорошо, беру тебя. Приходи с мячом к полудню. Сможешь?

- Смогу. В лавке в самый раз полуденный отдых будет.

- Сбор возле береговой таможни.

Парнишка счастливо улыбнулся, кивнул и убежал обратно. Я пошёл дальше и вскоре наткнулся на ещё одну лавочку. Надпись над ней меня заинтересовала: "Доспехи для футбола и дела ратного". Я зашёл внутрь. Здесь на вбитых в стены крюках висели всевозможные доспехи: справа - из толстой кожи, слева - металлические, посередине - комбинированные. Ничего похожего на футбольный инвентарь я не заметил.

На скрип открывшейся двери вышел лавочник Тиги, бывший в Одессе строителем.

- Желаешь что-нибудь приобрести? - поинтересовался он после обмена приветствиями.

- Что есть из футбольного снаряжения? - спросил я.

- Да всё, что угодно! - обеими ладонями он сделал жест в сторону кожаного обмундирования. - На любую фигуру, любой размер! Бутсы, шлемы, наплечники, нагрудники, поножи...

- В этом на поле боя выходить, а не на футбольное... - растерялся я.

- Вот и я то же самое говорю! - обрадовано подхватил Тиги. - В моих доспехах даже сражаться можно, а не только в футбол играть!

- Какое отношение доспехи имеют к футболу?

Тиги посмотрел на меня как на ущербного, вздохнул и принялся объяснять. И тут оказалось, что правил игры в футбол я не знаю. Имеется в виду, местных правил. Блюсти их здесь было некому, а потому за прошедшие годы игра трансформировалась, став более простой и более жестокой. Мяч по-прежнему можно было задевать только ногами и головой, за прикосновение к нему рукой просто удаляли с поля. Игрок, получивший пас, стремился любой ценой загнать мяч в ворота противника. При этом он имел право толкать нападающих на него, драться коленями, локтями, головой. Те, в свою очередь, могли совершать против него такие же действия. Однако игроки, не владеющие мячом, могли лишь толкать друг друга корпусом. Неприкосновенны были только вратари. При таких правилах футбольные игры шли весьма травмоопасные, а потому команды выходили на поле в кожаных доспехах. Однако и эта амуниция не всегда спасала от увечий. Бывали даже смертельные случаи.

Я тяжело вздохнул: во что превратили замечательную игру! Но делать нечего, отступать поздно. Изменить сложившиеся правила я не в силах, поэтому придётся играть по ним.

Снаряжение футбойца стоило весьма недёшево. Я прикинул: если купить по комплекту на каждого игрока - а это придётся сделать - то моего "золотого запаса" поубудет изрядно. А если учесть, что ещё игрокам платить придётся, то в моей мошне вообще мало чего останется. Ну да ладно! Как говорится, будет день - будет пища.

Жить в таможне в принципе можно, но неудобно. Это, в конце концов, служебное помещение. Представьте, если бы в вашем офисе кто-то поселился! Поэтому, когда Миря Дозоров предложил мне поквартироваться у него, я с радостью согласился.

Жил Миря в небольшом домике за чертой города вместе с молодой женой и старухой-матерью, которая с портретной точностью походила на Бабу Ягу в исполнении артиста Милляра из старых добрых фильмов-сказок. Правда, одета она была, в отличие от сказочного персонажа, чистенько и аккуратно. Осмотрев со всех сторон и чуть ли не обнюхав меня, она сказала своему сыну:

- Глянуть бы надо, Миряша, кого это ты к нам привёл.

- Ну, так смотри, матушка, не жалко. Вот он я весь! - развёл я руки в стороны.

- Нукося, присядь вот здесь, на чурбачок, - указала старуха на стоящую посреди двора колоду. Я послушался. Она долго бродила вокруг, что-то бормотала, рвала пополам стебельки какой-то травы, дымила принесённой Мирей из печи головнёй.

- Странный ты, - наконец сказала она. - Не тёмный, не серый, не белый. Вроде бы обычный человек, но что-то в тебе не так. Однако ж ни зла, ни умыслов недобрых на сердце нет. Одно запомни: что ищешь - не здесь, что нашёл - не твоё.

- Это как понимать надо?

- А то тебе самому лучше знать, - пожала плечами старуха, и больше я не добился от неё ни слова.

Домик Мири был совсем небольшой. Чтобы не стеснять хозяев, спал я на сеновале. Здесь мне было даже более комфортно: мягкое душистое сено, свежий воздух. Под доносившиеся снизу грустные вздохи коров и редкое меканье овец ко мне приходили сны о лесе: Асур в это время охотился в окрестностях Пармы и, судя по всему, чувствовал себя превосходно.

Футбольные тренировки приходилось проводить рано утром и вечером. Команда была всё-таки любительская, днём у всех находились свои заботы. На дворе заканчивалось лето, пора в большинстве хозяйств более чем напряжённая. Прекрасно понимая это, я, тем не менее, выгнал двоих человек из команды за пропуски тренировок. А как же иначе? Либо ты груздь, либо тебе в кузове делать нечего.

Тренировались мы в лесу, на ровной поляночке, которую со всех сторон бдительно охраняли добровольные часовые, люди из гильдий, представители которых входили в состав нашей команды. Они выпроваживали прочь соглядатаев из чужих команд, которые весьма живо интересовались нежданно появившимся конкурентом. А скрывать нам было что. Я обучал своих игроков делать обводки, финты, обманные движения, подкаты - всему тому, что не успел показать одесситам в прошлый раз. Особое внимание уделял игре в пас. Учитывая новые для меня "силовые" правила, это было крайне важно.

Кстати, о правилах. Мне сообщили, что праздничные игры в отличие от обычных имели ещё одну особенность. Так как все встречи команд проводились в один день, а кроме них в программе праздника были и другие мероприятия числом немалым, то каждая игра оканчивалась с первым же голом.

Довольно долго обсуждалось название команды. У других проще: название давали по гильдии. А у нас? Назовёшь "Таможенник" - обидятся бочкари, ложечники, гончары и прочие. То же самое будет с названием "Бочкарь". В конце концов, я пресёк разгоревшиеся споры, заявив, что властью катрегера выбираю для команды название "Амкар": хотя никому не понятно, но зато никому и не обидно.

И вот наступило девятнадцатое число месяца лакината, день праздника Почитания Светлой Та. Безусловно, одна неделя, даже если она такая, как на Ланеле, состоящая из двенадцати дней - срок для подготовки команды катастрофически маленький. Тем не менее, прогресс был налицо. Сборище горластых мужиков, каждый из которых горел желанием получить мяч лишь для того, чтобы с ним повыпендриваться (другого слова из нормативной лексики подобрать не могу), превратилось в команду, имеющую общую цель, относительно хорошо играющую в пас. Я учил игроков видеть всё поле, а не только участок земли перед собой, анализировать и контролировать игровую ситуацию. Кроме того, каждый владел несколькими полезными приёмами из айкидо и боевого самбо.

С утра Парма раскрасилась разноцветными флагами. Со стен кремля свисали бело-синие полотнища - цвета команды "Гвардеец". Рыбацкая слобода выкрасилась в жёлто-синее, лесорубная - в зелёно-красное. Почти над всеми сельскими домиками взметнулись жёлто-оранжевые флаги. И среди всего этого многоцветья то тут, то там виднелись наши, красно-чёрные. Своих слободок у маленьких гильдий не было, располагались они по всему городу.

В ворота кремля, с самого утра гостеприимно распахнутые, помаленечку начинал стекаться народ. Но самые преданные болельщики толпились на улицах, ждали, когда по главной улице слободы торжественно прошествует их команда. Нам предстояло выйти пораньше, чтобы по сложному, заранее запланированному маршруту обойти множество улиц, на которых располагались лавочки и мастерские всех маленьких и крохотных гильдий, входящих в клуб "Амкар".

И вот мы раньше всех остальных команд начали шествие. Впереди с красно-чёрным флагом гордо вышагивал бол-бой Кото. За ним шёл полузащитник Симо, месильщик глины из гильдии гончаров, и довольно умело выводил на тростниковой свирели торжественный марш нашей команды: вчера уже довольно поздно вечером, почти ночью, мы с ним разучили "Прощание славянки". Я шёл следом, а за мною - все остальные: в новеньких футбольных доспехах, четырьмя шеренгами по три человека. На всех были красные шарфы и чёрные шапочки, похожие на береты-"таблетки". Вокруг нас сразу же образовалась сопровождающая толпа мальчишек, весело галдящих и отчаянно завидующих нашему Кото, который чуть ли не светился от счастья.

Болельщиков не исправишь. Как бы ни были настроены люди в любое другое время, в день соревнований они всегда найдут подбадривающее слово для своей команды и ехидное - для соперника. Другие команды, идущие на праздник почти исключительно по территории своих гильдий, были лишены "удовольствия" слышать колкости. И надо отметить, что мои игроки с честью и гордостью прошли этот путь, не поддаваясь на провокации, словно не замечая задир.

Внутри кремля тоже был стадион. На нём тренировались гвардейцы, оттачивая и футбольное, и ратное мастерство. Он же служил ареной для различных торжественных мероприятий. Народ суетился, тут и там шли споры из-за "незаконно" занятого места: стадион был невелик, скамеек на всех не хватало. Собственно говоря, именно это и было главной причиной того, что детей не пускали на праздничные игры. На каждой из трибун отводились специальные места для команд. Нашей, внеплановой, выделили несколько скамеек напротив центральной трибуны рядом с "Лесорубом". Я не сводил глаз с высокого помоста, который охраняли гвардейцы в парадных мундирах. К нему прямо с поля вела широкая деревянная лестница, щедро украшенная гирляндами из полевых цветов и колосьев ржи, символизирующих радость и безбедную жизнь. Вскоре там должна появиться Та - женщина, к которой я стремился через многие километры дорог и бесконечности пространств.

На помост вела ещё одна лестница, с другой стороны. По ней поднялся гвардеец-трубач и, приложив к губам огромных размеров витой турий рог, протрубил сигнал "Слушайте все!" Трибуны затихли, но лишь для того, чтобы через секунду взорваться приветственными криками и рукоплесканиями: к высоким креслам на помосте вышли члены правительства - Муму, Рани, Та и Вася. Без сомнения, я был рад увидеть и своих старых дружков, но, честно признаться, в этот момент всё моё внимание было привлечено только к одному человеку - к Та. Я сожалел, что не мог увидеть её лица - его скрывала плотная вуаль. Одета лад-лэд-ди-ма была во всё белое. Сердце сразу наполнилось благодарным умилением: даже сейчас, много лет спустя, Та носила траур. Её стройная фигурка казалась крошечной в сравнении с возвышающимися рядом Васей и Муму, и от этого на меня накатила щемящая смесь жалости и нежности.

Вася начал торжественную речь, в содержание которой я не вслушивался. Все мысли были заняты воспоминаниями. Очнулся я лишь тогда, когда Симо хлопнул меня по плечу:

- Заснул, что ль? Не слышишь - жеребьёвка! Иди уже!

На середину футбольного поля вышли катрегеры команд, судьи и глашатай. Главный судья, капитан Дима (хотя, скорее всего, сейчас он уже давно в другом звании) потряс перед собой мешочком, в котором что-то деревянно брякнуло, и сказал:

- Ну, доблестные футбойцы, выбирайте себе супротивника!

Первым руку в мешок сунул Петя, капитан команды "Гвардеец", и вытащил оттуда деревянный цилиндрик синего цвета. Батти, капитан рыбарей, долго шарил в мешочке и наконец выудил оттуда цилиндрик красного цвета. Точно такой же достал и Акоол, лесоруб. Ломи, катрегер "Пахаря", вытянул синий. Мне уже выбирать не приходилось - в мешочке остался лишь один цилиндр. Его-то я и достал. Он был жёлтого цвета.

- В четвертьфинале играют, - громко прокричал глашатай, - "Гвардеец" супротив "Пахаря" и "Рыбарь" супротив "Лесоруба"! Сборная команда малых гильдий "Амкар" четвертьфинал пропускает!

Игроки "Гвардейца" и "Пахаря" тут же заняли места на поле. Свисток судьи - и игра началась. Во что она здесь превратилась! На Земле таких игроков поудаляли бы в первые же минуты! Петя, нападающий "Гвардейца", получив мяч, неспешно покатил его перед собой, иногда совсем останавливаясь, чтобы отразить нападение. Дрались, правда, исключительно локтями и коленями, хотя удары от этого слабее не становились. Форвард, оставив очередного атаковавшего приходить в себя на зелёной травке, продолжил двигать мяч вперёд. Остальные гвардейцы старательно блокировали игроков соперника, не давая им приблизиться. Петя достиг края штрафной площадки (ближе нельзя, тоже нововведение), вновь остановил мяч, отошёл назад, разбежался и пушечно ударил по воротам. Голкипер "Пахаря" сумел взять мяч и тут же с ноги послал его одному из полузащитников. Тот самостоятельно пошёл в атаку, однако силы были уже не равны: двое пахарей продолжали лежать. Помощь оказывать никто не спешил - пострадавшие не давали для этого знака. Мяч у "Пахаря" довольно быстро отобрали, им снова завладел форвард "Гвардейца". Оставив за собой лежащим ещё одного соперника, он вновь остановился у штрафной, и точный удар в "девятку" поставил точку в этой игре.

Второй матч, "Рыбарь" - "Лесоруб", окончился, не успев начаться. Игрок "Лесоруба" очень сильно ударил по воротам "Рыбаря" прямо с центра поля. Вратарь рыбарей и сообразить ничего не успел, как мяч затрепетал в сетке за его спиной. Мне даже стало жалко незадачливого голкипера: вот уж выскажут ему своё "фи" его катрегер, игроки команды и болельщики!

Наступила очередь полуфинала, и сейчас жребий должен был определить, с какой из выигравших команд предстоит сразиться "Амкару". На поле вновь вышли судьи и три катрегера - Петя, Акоол и я. Дима дал мне в руку синий цилиндрик, а в свой мешочек, предварительно показав всем, положил другие два - синий и жёлтый. Петя первым засунул руку в мешок и, вытащив жёлтую чурочку, довольно улыбнулся:

- Это хорошо, отдохнём перед финалом!

- В полуфинале супротив "Амкара" играет "Лесоруб", команда "Гвардеец" полуфинал пропускает! - зычно выкрикнул глашатай.

Играть мы начали в непривычно быстром для противника темпе. Наш хав-бек, ловко уйдя от блокирующего его игрока, в подкате выбил у форварда "Лесоруба" мяч, который тут же подхватил наш правый полузащитник. И дальше пошла игра в пас. Лишь только лесорубы бросались атаковывать амкаровца, как мяч тут же оказывался на другой стороне поля. Когда он попал ко мне, до ворот противника оставалось совсем немного, но передо мною маячил здоровенный детинушка-защитник. Я уклонился от удара локтем, пропихнул мяч у него между ног как раз под правую ногу подбежавшего Симо. Удар по воротам был очень силён, взять мяч вратарь не смог, только самоотверженно отбил его в длинном броске. К этому времени я уже обошёл растерянно озирающегося защитника. Мяч летел прямо на меня, и я головой направил его в уже пустые ворота - лежащий голкипер "Лесоруба" лишь проводил его несчастным взглядом. Гол! Половина дела сделана - "Амкар" в финале!

Перед финальным поединком был объявлен небольшой перерыв. Пары в праздничных костюмах исполнили популярный танец "Пастушок", затем хор девушек спел "Гимн Светлому". Воспользовавшись паузой, я провёл "разбор полётов". Претензий к команде у меня не было, играли хорошо, результат налицо. Все были возбуждены победой, рвались в бой.

Я бросил взгляд на помост. Та сидела в кресле выпрямившись, неподвижно. Хотя её лицо скрывала вуаль, мне почему-то казалось, что она смотрит на меня и улыбается. Подожди немного, милая. Ещё чуть-чуть - и мы встретимся лицом к лицу. Я подниму эту вуаль, взгляну в твои прекрасные малахитово-зелёные глаза, и тогда...

Главный судья Дима дал свисток, вызывая команды-финалистки на поле. Петя выстроил своих гвардейцев на своей половине шеренгой, лицом к главной трибуне. Ещё не зная, для чего это нужно, я поступил так же.

- Что сейчас будет? - спросил я у стоящего рядом Мири.

- Катрегеры команд, которые до финалу дошли, уже право имеют Светлой лад-лэд-ди-ма слово молвить, - ответил тот. - Первым будет генерал Петя говорить, поскольку его команда о прошлом годе победила. А уж потом твой черёд.

- Да хранят тебя и Тот, и Другой, достопочтенная лад-лэд-ди-ма! - начал свою речь Петя. - Нету таких слов, чтобы сказать, как я счастлив, что в безмерно трудном сражении завоевал честь...

Дальше я не слушал. Вдруг подумалось: а что, если "Амкару" не удастся выиграть этот матч? Несомненно, технически мои орлы теперь "подкованы" лучше "Гвардейца". Но ведь кроме мастерства, до которого, если честно, моей команде ой как далеко, в каждой игре присутствует и элемент удачи. Что, если госпожа Фортуна повернётся к нам спиной? Тогда доказывай, не доказывай - вот он, волей Того и Другого выбранный регент! Праздник кончится, всех простолюдинов выставят из кремля. И что мне делать тогда? Похитить Та и обречь её на бесконечные дороги без видимой цели? Нужно ли ей это? Она, как-никак, принадлежит к местному дворянству, а последние годы - так и вообще к элите общества...

- Эй! Опять задремал, никак? - ткнул меня в бок Симо. - Твой черёд речь держать.

- Да хранят тебя и Тот, и Другой, достопочтенная лад-лэд-ди-ма! Нет таких слов, чтобы сказать, как я счастлив, что... - начал было я и споткнулся на полуфразе. И вдруг, неожиданно даже для себя, продолжил, - ...что ты сохранила память о наших чувствах. Что именно в честь того замечательного дня на Априи десять лет назад ты учредила этот праздник. Для меня не было ни дня под солнцем Ланелы, когда бы я не вспоминал тебя, наши встречи, наши с тобой разговоры и...

Бац! Мне моментально вывернули руки за спину, ударили под колени, заставив опуститься на землю, и пригнули голову, не давая больше сказать ни слова. Хорошая выучка. Гвардеец - он и на футбольном поле гвардеец. Что делать? Сопротивляться? Но ведь здесь же не враги. Все свои, можно сказать, родные. И не стоит портить людям праздник. Ладно, обыскивать не будут - буду вести себя смирно. Но Меч ни за что не отдам. Даже родным.

- В узилище! - раздалась команда Пети, после чего он во всеуслышание объявил. - Ещё один самозванец! Тоже, видать, умом скорбный. После праздника допросим с пристрастием да сообщим обо всём через глашатая люду честному. А покуда... Кто там у вас заместо него катрегером быть сможет?

Меня сдали с рук на руки дежурным гвардейцам, вооружённым скорострелами. Они отвели меня в узилище - бревенчатый пристрой к одному из теремов. Обращались со мной строго, но не грубо, как положено по Уставу, что избавило и меня, и их самих от лишних неприятностей.

Узилище здесь было чистым и добротно построенным. Оно не шло ни в какое сравнение с суродильским, но всё равно мне здесь не понравилось. Во-первых, это всё равно была тюрьма, и меня водворили сюда против моей воли. А во-вторых - запах, который исходил от стоящей в углу отхожей бадьи, хотя и пустой, и, похоже, сполоснутой. Крохотное - ладонью закрыть можно - окошечко не способствовало активному проветриванию помещения. В углу - топчан, заброшенный набитым соломой тюфяком. Вот и вся обстановочка.

Ну что же, раз уж я практически объявил всем, что я и есть лад-лэд Олин Апри, то далее хранить инкогнито не имеет смысла. И я принялся хозяйничать. Тюфяк я накинул на бадейку, чтобы устранить источник неприятного запаха. Затем достал Меч и сделал справа и слева от окошечка два реза сквозь пяток брёвен, после чего с силой ударил по вырезанному сегменту ногой. Пять полешек с грохотом выкатились наружу, а в образовавшееся приличных размеров окно ворвался поток свежего воздуха.

- Душновато у вас тут! - пожаловался я выскочившему на шум и застывшему под окном с выпученными глазами гвардейцу-охраннику. С максимально возможным удобством я устроился на голом топчане и стал ждать. Снаружи доносился гул возбуждённого стадиона - там вовсю шла игра. Уже без меня. И судя по тому, что играли уже довольно много времени, "Амкар" успешно противостоял "Гвардейцу".

Долго отдыхать мне не дали. Уже через несколько минут скрипнула отворяемая дверь, и в проёме показался наряд из трёх гвардейцев с автоматами наизготовку. Однако на лицах у них отражалась некоторая растерянность.

- Встать! - скомандовал мне старший и, обращаясь к подчинённым, приказал. - Обыскать его!

Нет, конечно, вставать я и не подумал.

- Ты думаешь, Арки, - припомнил я имя гвардейца, - лад-лэд Олин Апри позволит себя обыскивать?

- Ты самозванец. Я сам видел Светлого, своими глазами. И не раз, не два. Обыскать! - повторил он приказ, и двое его подчинённых шагнули в камеру.

Нет, ничего не скажу: дерутся гвардейцы хорошо, по "рукопашке" я бы поставил им "отлично". Но я-то всё равно лучше! К тому же, состоянию боевого транса научить сложно, даётся оно далеко не всем. В своё время я как-то попытался обучить гвардейцев, но ничего из этого не получилось. Уже через несколько секунд после начала драки я аккуратно составлял на нарах три автомата, единообразно, под одинаковым углом прислоняя их к стенке, а ребята сидели на полу кто где и несколько ошарашено наблюдали за моими действиями. Сзади я услышал знакомый звук вынимаемого из ножен кинжала.

- Брось, Арки! - сказал я, намеренно не оборачиваясь. - Уж если я не испугался тебя со скорострелом, то с обычным ножом - и подавно!

- Да мне уже всё равно! - обречённо ответил тот. - Знаешь, что мне будет за утрату боевого оружия?

- Допустим, не за утрату, - вот же он, твой скорострел! - а за "передачу иному лицу". Думаю, суток пять посидеть в этой же самой гостинице придётся.

- Ага... И ещё из лейтенантов - в рядовые... Будь человеком, отдай оружие!

- А пожалуй, и отдам. Мне ведь оно без надобности. Только дай слово офицера, что ни ты, ни твои подчинённые не будете применять его против меня.

- А если будет приказ?

- Сошлёшься на вышестоящий - приказ генерала Олина Апри.

- Так ты... может, ещё и не... А! - махнул он рукой. - Что мне остаётся?.. Только вот... ежели ты вдруг убёгнуть попытаешься?

- А вот если попытаюсь убежать - тогда можете стрелять.

- Ну, коли так... Даю слово офицера!

- Вот и хорошо. Тогда - разобрать оружие! Кроме того, передай по команде, что арестованный Олин Апри... Нет, не так! Что незаконно арестованный Светлый лад-лэд Олин Апри желает видеть у себя старшего герасима Муму, адмирала Рани, генерала Петю, Секретаря Совета А-Ту и лад-лэд-ди-ма Та. Да распорядись, чтобы стулья сюда принесли: неудобно высоких гостей на нары усаживать. Понимаю, понимаю, - кивнул я, видя его замешательство. - Сейчас все заняты на празднике. Не стоит его портить. Я подожду.

Видимо, Арки всё-таки поверил мне. Взял под козырёк и направился выполнять приказ. Своих подчинённых он всё же оставил в качестве усиления охраны. Теперь меня охраняли уже четверо: один маячил прямо под окном, двое патрулировали взад-вперёд чуть подальше, четвёртый, похоже, продолжал стоять на посту возле двери.

Спустя небольшое время лейтенант вновь появился в узилище. Пришедшие вместе с ним солдаты принесли пять стульев, чистый тюфяк, подушку. Отхожую бадью заменили на абсолютно новую.

- Приказание выполнил! - доложил Арки. - Ещё приказания будут?

- Почитать что-нибудь найдётся? - спросил я чуть ли не в качестве шутки.

- Сделаем! - кивнул он, бросив на меня уважительный взгляд: грамотный! И действительно, вскоре принёс мне экземпляр, внешне очень напоминающий гостевую книгу таможенников: тот же кожаный переплёт, те же узорчатые медные уголки и застёжка, те же пластиковые листы. Название книги меня несколько ошеломило. На титульном листе значилось: "Полнейшее описание жития Светлого Посланца Того и Другого лад-лэда одесского Олина Апри, писаная со слов преподобного Рани, сподвижника". Ну-ка, ну-ка, что он там обо мне понаписал? Я начал читать, и с самых первых строк узнал о себе очень и очень много нового. Оказывается, в "зверинец" я спустился прямо с небес и волею своей занял место несчастного старика, который, опять же моею волею, перенёсся к себе домой и жил там со своею семьёй счастливо до самой кончины. Других же вызволять не стал только лишь потому только, что Тем либо Другим уготовано было этим людям пройти вместе со мною тяжкие испытания и выдержать их с честью и достоинством. Источник воды на плато, оказывается, появился только потому, что я сказал "Будь!" Чтобы мы могли идти по плато ночью, я повелевал, чтобы облака расходились, не заслоняли луну (пожалуй, единственный достоверный момент в повествовании). А когда наша группа уже выбилась из сил, я призвал дракона (ни слова о том, что "летающий дракон" - это летательный аппарат), который и перенёс нас на хребет Долгая Грива. Ну, и так далее в том же духе. Я аки птица возносился над землёй, излечивал людей одним лишь прикосновением, а то и просто волею своей, сравнивал горы с землёй и прочая, прочая, прочая. Короче говоря, полный набор деяний божественного посланника. И всё написано "высоким штилем", совершенно не характерным для Рани.

В общем и в целом была заложена основа нового толка религии, новая секта. Так сказать, "свидетели Апри". "Нет богов, кроме Того и Другого, а Светлый Олин - пророк Их!" Что же тогда получается? Если бывшие соратники признают меня настоящим Олином Апри, то они вынуждены будут объявить Второе Пришествие. А нужно ли оно людям? Что они с ним связывают?

Я лежал на нарах и размышлял надо всем этим, когда дверь снова отворилась. Вошли Муму, Петя и А-Ту. Видимо, сразу же, лишь только позволил протокол праздника, поспешили ко мне, даже нарядные камзолы не переодели. Сам праздник ещё продолжался, за окном слышался шум гуляющего люда. Я присел на нарах. Визитёры уселись напротив на стульях. Только Петя остался на ногах, прохаживаясь вдоль стены у них за спиной. Солдат внёс маленький столик и поставил его перед А-Ту, которое тут же разложило перед собой письменные принадлежности, приготовившись вести запись беседы.

- Ну, не знаю, как там тебя звать, каких ты краёв, что нам обсказать хотел? - начал разговор Муму. - Передали нам, что имеется у тебя Меч Огненный. Так то ещё вовсе не значит, что ты и есть Светлый. Тем паче, лад-лэд Олин Апри Меч свой в ногте серебряном хранил. На правой руке, на большом пальце.

- И поимей в виду, что супротив взвода скорострельщиков даже Меч Огненный не поможет! - вставил Петя.

- Меч здесь не при чём, - ответил я. - Тем более, что этот Меч не тот, который был у меня раньше. А доказать можно и другим способом.

- Каким, хотелось бы знать? - подозрительно прищурился Петя. - Вот, к примеру, Светлый мог мысли читать. А ну-кась, прочти мои!

- Ты же прекрасно понимаешь, что без Белого Пса я это сделать не смогу. Но я мог бы рассказать, как, что и когда у нас с вами происходило.

- Не мудрено сие, - усмехнулся Муму, кивнув на лежащую рядом со мной на нарах книгу, - коль "Житие" под рукою!

- Это "Житие", не в обиду Рани будь сказано, полнейшая ахинея.

- Эт-то святотатство! - нахмурился Муму.

- Я могу рассказать о том, что в этом произведении не упоминается, - продолжил я. - К примеру, Петя, ты помнишь те слова, которые я... ладно, которые Светлый пытался вам с Васей мысленно передать?

- Ну, положим...

- В "Житие" ведь они не упоминаются?

- Ну...

- "В лесу родилась ёлочка". Не так ли?

- Ну...

- Долго ещё "нукать" будешь? Спроси меня ещё о чём-нибудь, что мог знать только Апри.

- Ну... положим... Вот про что я сказал Светлому сразу после того, как впервой с парашютом сиганул?

- Ты сказал, что очень понимаешь птичек.

- Так? - обернулся к Пете Муму.

- Так и было... - растерянно подтвердил тот.

- А кому ты о том сказывал? - продолжал выпытывать Муму.

- Никому не сказывал. Не велико событие!

Старший герасим в раздумии почесал бороду, после чего вновь обратился ко мне:

- Ну, тогда и я тебя спытаю. А ты, А-Ту, более не записывай ничего, не надобно. Так вот, как-то раз утречком, все в Одессе ещё спали, повстречал меня Светлый, да указ дал приготовить ему понемножку меди, железа, свинца и ещё кой-чего...

- Угля, серы и селитры, - без запинки окончил я список. - Это полный набор материалов, которые необходимы для изготовления патронов к скорострелам.

- Верно говорит? - заглянул Петя в лицо Муму.

- Кхм, - озадаченно кашлянул тот. - Как есть верно...

В камере повисло долгое напряжённое молчание. Первым нарушил его Муму.

- Чудны деяния Того и Другого. По всему получается, ты и в самом деле Олин Апри, токмо в другом обличье. Да только вот радости нам появление твоё не несёт. Ибо Светлый, вновь явившись, должен праведным да безгрешным Светлый Путь указать да по нему и сопроводить.

- И кто же всё это, позвольте спросить, понапридумывал?

- Так, Рани, опять же... - смущённо отвёл глаза Муму. - Ныне он не адмирал более - где уж на нашей речушке адмиралить! Ныне он главный веломудр Храма Светлого. Сам придти не мог, ибо началось Большое Восхваление Светлого. А эта служба надолго.

- Ладно, со всем этим потом разберёмся. Меня сейчас больше другое интересует. Я хочу видеть Та и своего сына.

При этих словах все трое как-то встревожено переглянулись. Потом Муму долго прокашливался, явно собираясь то ли с мыслями, то ли с духом.

- Вишь ли, э-э... Светлый, - наконец начал он. - Тут, понимаешь ли, такое вот дело... Сейчас ну никак не можно!

- А в чём, собственно говоря, дело?! - не выдержав, вспылил я. - Вы что, собираетесь запретить мне с ними встретиться? После того, что сейчас узнали? У вас ничего не выйдет!

- Не о том я! - отрицательно помахал перед собой ладонью Муму. - Я ж сказывал, Большое Восхваление Светлого началось. Там она быть должна, с народом. А дело это долгое, аж до самого завтрашнего полудня.

- Что ж, до завтрашнего полудня подожду. Дольше ждал.

- Вот и славно. А до той поры прошу пожаловать к столу праздничному. Подкрепимся, чем Оба послали, да за хмельной чарочкой вспомним времена славные, старинные!

- Весьма кстати! - обрадовался я. - А то ведь я с утра не ел. Да ещё в футбольном матче сил поистратил. Кстати, как там мой "Амкар"?

- Сделали мы их! - самодовольно улыбнулся Петя. - Но трудно-о! Здорово ты их натаскал. Уже подумываю кое-кого к себе в команду переманить. А заодно и в гвардию.

- Просим пожаловать тебя, Светлый, в терем! - гостеприимным жестом простёр руки к дверям Муму.

- Благодарю. Вы с Петей ступайте, распорядитесь там. Мы с А-Ту чуть попозже подойдём - я хочу с ним один вопрос обсудить. Приватно.

- При чём? - не понял старший герасим.

- Не при чём. Наедине.

- А, понятненько. Ну, как прикажешь, Светлый!

Муму и Петя с поклоном удалились.

- Послушай, что я тебе хочу сказать, А-Ту... - начал было я, но бепо меня перебило:

- Нет, Светлый! Сначала послушай, что я тебе скажу, - А-Ту подошло ближе и заговорило шёпотом. - Бежать тебе нужно из Пармы, бежать не медля!

- Как?.. - опешил я.

- Да как угодно: хоть вплавь по речке, хоть пешком через тайгу! Не нужен ты здесь ни как святой, ни как правитель. Даже как простой горожанин не нужен. А потому убьют тебя сей же день.

- Но кто?

- А вот они и убьют - старший герасим и генерал гвардии. Не сами, вестимо, но по приказу ихнему.

- Муму и Петя? Меня? Но за что? Ты считаешь, что они мне не поверили? Считают меня самозванцем?

- Поверили, так же, как и я. Будь по другому, тебя бы казнили прилюдно. Сейчас же собираются убрать втихаря.

- Но мы же всегда были друзьями...

- Друзьями они были до тех пор, пока из чаши власти не хлебнули. Это тогда, десять лет назад никто не решался принять бразды. А нынче для них каждый, кто хоть малейшую угрозу для их правления представляет, злейший враг.

- Вот как... Но я не могу уйти отсюда. Здесь моя женщина, здесь мой сын.

- Мне жаль тебя огорчать, но их здесь нет, Светлый.

- Как это - нет?! Я своими глазами её сегодня видел!

- Ты видел не её. Нынче другая женщина носит её имя. Светлая лад-лэд-ди-ма Та не смогла благополучно разрешиться от бремени. Её дочурка тоже не выжила. Прости за скорбную весть.

- Дочурка? Разве не сын? - спросил я почти машинально.

- А тут уж дела государственные пошли. Совет решил: нельзя допустить, чтобы народ остался без почитаемой лад-лэд-ди-ма, а Парма - без наследника. Вот сообща и решились на подмену. Как записано в секретном протоколе, "не корысти собственной ради, а для поддержания порядку". Привели тайной тропой с дрогоута девушку, фигурой схожую. С тех самых пор лад-лэд-ди-ма якобы в знак скорби по тебе, ушедшему, лица никому не открывает. Ну и, сам понимаешь, инфант-лэд Тарди... Не твоей он крови, подменыш.

Та больше нет. Нет и никогда не будет. Я её никогда не увижу. Тогда зачем я здесь? Что мне до этого города? Ни мне он не нужен, ни я ему. Люди приспособились жить и без своего бывшего покровителя. Их быт устоялся. Они не хотят ни перемен, ни потрясений. Это естественно. За десять лет Олин Апри перестал быть человеком. Здесь, в Парме, он стал легендой, божеством, в других местах Ланелы - проклятием. И в том, и в другом случае прикасаться к нему опасно. Да и бессмысленно. Что ж, забудь о нём, Ланс из Реголата, и иди своей, новой дорогой. Со старой тоской в груди.

- Ну что ж, - вздохнул я. - Раз тут такие дела, то лучше мне уйти. Пожалуй, даже не прощаясь.

- Трудно это будет, - отозвалось А-Ту. - Генерал Петя привёл с собой два взвода скорострельщиков. Снаружи дожидаются. Вроде бы как для почёта. Приказано им сопроводить тебя в трапезную. А какие наставления сверх того им дадены, могу только догадываться.

- Понятно... Что ж, тогда я уйду отсюда другим путём. Узилище - пристрой. Что находится за стенкой?

- Поварня.

- Вот через неё и уйду. Только перед тем, как навсегда покинуть здешние места, хотелось бы с тобой ещё поговорить. Сейчас уже для этого нет времени. Где мы можем встретиться? Может, в едальне?

- Там тебя, лишь только хватятся, первочерёдно искать начнут.

- Тогда, может быть, у Мири Дозорова в доме?

- Нет, ни в городе, ни окрест тебе не укрыться. Выбирайся за стену, к воротам, что на закат. От них дорога идёт и через полсиля в лес заходит. А ещё через полсиля сосна приметная. Возле неё меня и ожидай. Сейчас я скажу страже, чтобы тебя не беспокоили, однако вскоре всё равно хватятся, так что поторопись.

А-Ту вышло. Я, не тратя времени даром, прорезал Мечом лаз в стенке, перебрался в соседнее помещение и, сделав ручкой остолбеневшим подле бурлящих котлов и скворчащих плит поварам, вышел через дверь. Чуть поплутав по коридорам терема, вышел на площадь возле стадиона и затерялся в празднично шумящей толпе.

Заходить в дом к Мире, где я квартировал, необходимости не было. Всё самое ценное - Меч, таинственный шарик, позналь Иденса и кошель с остатками денег - я постоянно носил при себе. Пока шёл по Парме, постоянно ловил на себе любопытствующие взгляды - события на стадионе очень некстати сделали мою особу чересчур популярной. Однако "врагом народа" меня ещё не объявили, а потому и задержать никто не пытался. Чтобы сбить возможных преследователей со следа, я вышел из города через северные, выходящие к реке ворота и прошёл до таможни. Сначала намеревался выйти вообще через восточные, но уж слишком большим получался крюк, который пришлось бы давать вокруг города.

Таможенники - не гвардейцы, и дисциплинка у них, как я убедился, ещё та. Вот и сейчас башня пустовала. Все отправились в город, на праздник. Мой челн преспокойно лежал возле стены. Я отнёс его на воду, загрузился и, никем не замеченный, отплыл вниз по течению. Впрочем, если кто-то и заметил, это даже лучше. В погоню по реке за мной отправиться не на чем, не на лодьях же! Поругаются да и махнут рукой на это дело.

Через несколько сотен метров, когда последние строения Пармы скрылись из вида, я причалил к берегу, спрятал байдару в кустах, а потом прямиком по лесу добрался до указанной А-Ту дороги. К этому времени уже начинало смеркаться, но сосну, о которой шла речь, я успел найти и удобно обосновался недалеко от неё в густых зарослях ельника. Дорога оказалась совсем новой, малоезженой. Её мостили толстыми стволами деревьев вдоль, а потом другими, потоньше - поперёк.

Ждал я довольно долго. Уже совсем стемнело, когда со стороны Пармы показался двигающийся огонёк. Когда он приблизился, то оказался дорожным факелом на передке небольшого фургона, влекомого двумя волами. Колёса дробно тарахтели по брёвнам дороги, промежутки между которыми ещё не успели забиться землёй. Волами правил крестьянин по имени Ликки. Напротив сосны он остановил повозку. Дверца фургона отворилась.

- Светлый, это я, - услышал я голос своего бывшего адъютанта.

Я вышел из своего укрытия и, провожаемый более чем удивлённым взглядом Ликки, присоединился к А-Ту, которое тут же дало распоряжение вознице:

- Езжай вперёд до первой стоянки - там переночуем.

- Куда ведёт эта дорога? - поинтересовался я.

- В Орими, - ответило А-Ту.

- В Орими? Но тамошние охотники утверждают, что такой дороги нет!

- Она только строится. Без связи с другими государствами, без торговли жить очень трудно. Хотя и безопаснее. До Орими осталось проложить примерно полторы дюжины силей тракта.

- Ликки - твой доверенный человек? - поинтересовался я.

- Нет. Почему ты так решил? Он просто нанят для поездки.

- Но ты, не скрываясь, называешь меня Светлым. Думаешь, он будет об этом молчать?

- Конечно, нет. Он будет рассказывать об этом всем и каждому.

- У тебя могут быть неприятности.

- Могли бы быть, вернись я назад. Но я не хочу возвращаться. В последнее время я всё чаще вспоминаю то недолгое время, когда мы жили в Одессе. И когда сравниваю его со всем тем, что делается в Парме сейчас, на меня наваливается какая-то тёмная грусть. Кругом ложь, лицемерие, зависть.

- И что ты собираешься делать?

- То, что должен делать адъютант, Светлый. Если, конечно, тебе нужен адъютант...

- Адъютант? Пожалуй, не нужен. Но не спеши огорчаться. Я хотел предложить тебе другую должность.

- Какую?

- Должность лад-лэда. Точнее, лад-лэдо.

- Ты смеёшься надо мной, Светлый?!

- Отнюдь.

И я рассказал А-Ту всё то, что со мной приключилось в Окотэре.

- Вот и получается, что я сейчас незаконный правитель этого государства - законным может стать только бепо. Но если я объявлю, что передал власть тебе, то ты сможешь занять престол на вполне законных основаниях. И преобразовать это разбойничье гнездо в процветающее государство.

- Процветающее государство среди бесплодной и безводной Божьей Столешницы? - изумилось А-Ту. - Но, Светлый, как ты себе это представляешь?

- Не такая уж она и безводная. Воды на Божьей Столешнице очень много. Я ещё не встречал такого: долина вся пронизана подземными реками как тело кровеносными сосудами. Правда, на поверхность эти реки выходят не слишком часто, только в виде небольших источников, и во всех этих местах уже построены дрогоуты. А под Окотэрой, расположенной в низине, столько воды, что можно всё вокруг неё на многие сили превратить в цветущий сад...

- ...изгаженный крысобаками, - саркастически усмехнулось А-Ту.

- Кстати, о крысобаках, - продолжил я своё прожектёрство. - Да, люди боятся их, прячутся на ночь за надёжными стенами, с ожесточением отбиваются от набегов. Но ни один человек не пойдёт вглубь долины с тем, чтобы выслеживать и убивать этих тварей... если за это не платить! Если же это дело будет сулить хорошую прибыль, то в ход пойдёт всё: сети, арбалеты, ловушки, западни... да мало ли ещё чего! Платить, положим, по катиму за пару крысобачьих ушей...

- Уши? Зачем они нужны? Платить надо за хвост.

- Чем же хвост лучше пары ушей? Он же во много раз тяжелее.

- Но полезней. Мне рассказывал Тико Тони, что хвост крысобаки хоть и противен на вкус, но имеет очень большую целительную силу, от множества хворей помогает. А если его на солнце провялить, то он до-олго хранится. Вяленым его моряки с собой в плавание берут - помогает от зубопада-болезни.

- Вот видишь! - я многозначительно поднял палец. - Дело-то может ещё и прибыльным оказаться! Глядишь, кто-нибудь даже додумается крысобачью ферму организовать. А ещё одним источником благосостояния может стать Кошка Лоп. Белые полосы этой горы - превосходный мрамор, из которого можно строить дворцы, святилища. Этот товар быстро нашёл бы покупателя. Что скажешь?

А-Ту надолго задумалось, а потом сказало:

- Ты предлагаешь мне престол. Что ты хочешь взамен?

- Да, многое изменилось за эти годы... Раньше бы у тебя такой вопрос не возник. Впрочем, твоя правда. Есть у меня на этот счёт кое-какие планы...

Дорога, которую жители Пармы прокладывали к цивилизации, очень отличалась от остальных путей Ланелы. Во-первых, как я уже упоминал, её мостили брёвнами. Почти совсем прямая, она пролегала между стеною стоящими высоченными вековыми деревьями. Создавалось впечатление, что едешь по дну довольно немелкого каньона. Обочин у дороги практически не было, съехать с неё не позволяли густые заросли. Для того чтобы встречные караваны могли разминуться, полотно строилось двойной ширины. Лишь изредка встречались отвороты, ведущие к вырубленным делянкам, предназначенным для отдыха и ночёвок. На одной из них, находящейся метрах в пятидесяти от дороги, мы и остановились. Здесь были сооружены небольшой бревенчатый сарайчик, стол со скамейками под навесом да маленький очаг с небольшим запасом дров. Ножками как стола, так и скамеек служили пни срубленных деревьев. Строители всё изготовили основательно и хитроумно, без единого столь дефицитного в здешних местах гвоздя. Рядом в ложбинке тихо журчал ручей. На столе лежали несколько чистых глиняных тарелок, стояли четыре берестяные кружки. Не стоянка - мечта туриста!

Костёр мы развели, но небольшой, только для света. Продукты, которые взял с собой А-Ту, в готовке не нуждались: хлеб, копчёное мясо, сыр да бала - слабоалкогольный напиток, что-то среднее между пивом и сидром. Спать не хотелось, время проходило за неспешной беседой. А-Ту поведало мне о том, что произошло в Парме за время моего отсутствия. Впрочем, жизнь города протекала довольно спокойно и однообразно, а перипетии борьбы за власть меня особенно не интересовали: достаточно того, что я знал результат. Я, в свою очередь, принялся было рассказывать о своих приключениях, как вдруг волы, которых мы на ночь загнали в сарайчик, забеспокоились и тревожно замычали. А вскоре и мы услышали треск сучьев: кто-то, не таясь, ломился сквозь чащу прямо к нам. А-Ту обнажило кинжал, возница метнулся к стоящему рядом возку и вернулся с подобием копья: небольшая жердина с укреплённым на конце заточенным металлическим штырём. Я тоже приготовил Меч.

Вскоре между стволами мелькнуло что-то светлое, а затем на поляне появился незваный гость.

- Киман! - в ужасе выдохнул Ликки. Даже в полутьме я увидел, как он побледнел, кончик его оружия судорожно задрожал.

Зверь был великолепен. Внешне он напоминал росомаху величиной с белого медведя. Шкура животного раскраской походила на тигриную, только полосы более широкие, чёрный цвет чередовался с песочным. Длинные висячие уши зверюги напоминали спаниелевские, но размерами соответствовали хозяину. Полутораметровый очень пушистый хвост яростно хлестал по сторонам, напоминая плащ матадора.

- Оба! Заступничества молю! - просипел возница.

Свободной левой рукой А-Ту выхватило из костра горящую головню, я включил Меч. Однако ни стреляющий искрами костёр, ни чадящая головёшка, ни, тем более, ровное сияние Меча не пугали зверя. Он продолжал приближаться.

- Оставайтесь на месте! - приказал я и двинулся навстречу киману. Тот приостановился.

- Уходи, зверь. Уходи, и ты останешься цел. Уходи, и ты по-прежнему будешь царствовать в лесу. Но никогда не связывайся с людьми, - внешне спокойно постарался я уговорить животное, глядя в его налитые кровью глаза. Однако прямой взгляд на языке всех диких животных означает вызов. Кимана взбесил вызов существа, которого он способен убить одним ударом тяжёлой лапы. И он прыгнул.

Время для меня замедлило бег. Киман плавно надвигался по воздуху, массивный и грациозный одновременно. Жаль убивать такого красавца. Я слегка чиркнул кончиком Меча по чёрному блестящему носу, после чего кувырком ушёл в сторону. Нос у зверей - одно из самых чувствительных мест. Я надеялся, что боль образумит лесного великана и обратит в бегство. Но это лишь только ещё больше разъярило зверя. Он помотал головой, от чего кровь из раны разлетелась зигзагообразным веером, резко развернулся и прыгнул на меня вновь. В это время ближайшие кусты буквально распахнулись, оттуда стремительным снарядом наперерез киману вылетел Асур и, преодолев мощным прыжком несколько метров, вцепился мёртвой хваткой в его заднюю лапу.

"Что ж, извини, мишка. Я давал тебе шанс уцелеть", - подумалось мне. Я отпрянул в сторону и, когда киман "проплывал" мимо, чиркнул лезвием по его шее. Рез меча настолько тонок, что сначала показалось, со зверем ничего не случилось, лишь часть шерстинок сдуло с шеи потоком воздуха. Возможно, зверь сначала даже и не почувствовал ничего. И лишь только в тот момент, когда его передние лапы коснулись земли, голова от толчка отделилась и большим полосатым мячом покатилась по поляне. Лапы подломились, туловище кувыркнулось и тяжело, так, что содрогнулась почва, рухнуло. Асура, к счастью, не придавило. Из артерий перерезанной шеи зафонтанировала кровь. Голова ещё несколько раз разинула пасть в беззвучном рыке, взгляд кимана метнулся по сторонам и остановился, остекленел.

Я выключил Меч, подошёл к Асуру и потрепал его по гриве: всё, мол, бой окончен. Вместе с ворчащим и ещё подрагивающим от боевого возбуждения псом мы вернулись к костру. Следом подошли остальные. Ликки уставился на бепса круглыми от удивления глазами, забыв прикрыть рот.

- А-Ту, плесни-ка мне ещё немного балы. В горле пересохло, - попросил я.

- Бес с тобой, - утверждающе произнесло бепо, подливая мне из фляги. - Даже если бы у меня оставались сомнения, то появление Белого Пса уничтожило бы их навсегда.

- Это не Бес. Бес, к сожалению, уже слишком стар. Это Асур, то ли сын Беса, то ли его внук. В общем, отпрыск.

Через пару минут возница, наконец, опомнился.

- А ты... это... что с этим-то делать будешь? - спросил он меня, указывая на лежащую посреди поляны тушу.

- С этим? - я чуть призадумался. - Сейчас, пожалуй, ничего. Утром оттащим подальше в лес, чтобы стоянку не портить.

- Хочешь сказать, он тебе не нужен?

- Абсолютно.

- Так может, мне подаришь?

- Забирай.

- Вот уж благодарствую! Пусть Оба к тебе благоволят! - Ликки тут же поспешил к добыче и принялся за свежевание.

Утром мы с А-Ту проснулись довольно поздно. Разбудил нас стук топора по дереву и аппетитный запах жареного мяса. Мы выбрались из возка, в котором ночевали, и обнаружили, что туши кимана на поляне уже нет. Ликки рубил и подкидывал в костёр притащенные из леса толстые ветки. Рядом, на отодвинутых в сторонку углях, жарилось на прутиках мясо кимана.

- Ты что, Ликки, всю ночь не спал? - спросил я возницу.

- Вестимо. Когда ж спать-то, коли дел невпроворот? Шкуру снять, сало вытопить, мясо прокоптить, захоронить то, что в дело не идёт, "киманову тризну" справить. Как без тризны-то? Замучает дух киманов... Да дрова вот кончились, хворосту насобирать пришлось.

- Так ты что, всю поленницу спалил?

- Знамо. Мяса-то сколь! В три костра жечь пришлось. Вон-таки, угощайтесь: киманятина на прутиках, да с моими приправами - смачнее не сыщешь! Я уж, право слово, сверх пуза поел. А шкура-то какая знатная да шелковистая! Я её покамест в ручье замочил, ниже по течению. Как вертаться будем - подберу.

- Дров надо заготовить, - припомнил я неписаный туристский закон. - Столько же, сколько было.

- Столько ж? - уныло вскинул брови Ликки. - Да я же с таким уроком до вечерней зорьки не управлюсь!

- Помогу, - успокоил я и направился к стоящей неподалёку сухой сосне. Свалить и расчленить её на полешки при помощи Меча было делом нескольких минут. Один взмах - и сухостой срублен, осталось лишь нажать плечом, чтобы дерево упало. Жик-жик-жик-жик - и ветки обрублены. Несколько раз прошёлся вдоль ствола, и он уже наструган "соломкой". А нарезать, как колбасу, на полешки, и вовсе не проблема.

- Всё! - сказал я следившему за моими действиями с выпученными глазами Ликки. - Ветками пусть другие, если хотят, занимаются. Твоя задача - сносить дрова в поленницу.

Пока мы с А-Ту завтракали изумительно вкусными шашлыками, возница стаскал все дрова. Поленница, которую он сложил, надо сказать, получилась раза в четыре больше, чем та, которую мы застали здесь вчера вечером. Так что в дальнейший путь мы отправились со спокойной совестью.

За сутки с небольшим, переночевав в пути ещё раз, уже без приключений, к полудню мы добрались до того места, где ещё продолжалось строительство: стучали топоры, визжали пилы, скрипели тачки.

Здесь А-Ту отпустило возницу. Перед прощанием Ликки протянул мне небольшой пушистый свёрток.

- Возьми, Светлый. Твоё по праву, - сказал он.

- Что это?

- Так ведь... тюшок.

- Что такое тюшок?

- Ну, шапка такая. Из ушей кимана. Добрая шапка. Зимой греет, летом от зноя спасает. Я её в дороге сшил.

Я развернул шапку. Из сшитых вместе длинных ушей хищника получился довольно забавный головной убор, отдалённо напоминающий башлык. Как показал осмотр, при его изготовлении кройка не требовалась.

- Когда успел? - поинтересовался я.

- Так долго ль? Вот в этом месте жилкой сшить - и вся работа.

- Ну так и оставил бы себе.

- Нет, Светлый, то никак не можно. Тюшок, вишь, носить право имеет токмо тот лишь, кто зверя завалил. Иному она удачи не принесёт. А мне, право слово, и без того твоей милостью немало досталося.

Дальше мы пошли пешком. Когда проходили мимо дорожных рабочих, они, забыв о своих занятиях, замерли, провожая глазами Асура. Лишь только один, по-видимому, начальник, подобострастно кивал, приветствуя Секретаря Совета, но вид при этом имел не менее огорошенный.

Если бы за нами послали погоню, то найти нас не составило бы труда. Для этого даже не требовалось быть следопытом: я шёл первым и прорубал в зарослях тропу, не заметить которую было невозможно. Лес в этих местах необычайно густой. Если бы не Меч, мы бы плелись со скоростью максимум полтора силя в час, а благодаря ему добрались до Орими часа за четыре.