Глава 3 ...До основанья. А затем?
Свои новые кочевые жилища фигляры обжили практически моментально и уже со смехом вспоминали те времена, когда внутри фургона нельзя было опереться о стенку без опасения выпасть наружу - такое всё было ветхое. Старые фургоны Кавни с трудом продал на дрова по совсем бросовой цене. Даже обычные дрова стоили много дешевле: их, по крайней мере, не нужно ломать-разбирать.
При переселении в новые дома на колёсах Зи чуть не поссорилась со своим отцом.
- Да что же это такое делается-то! - возмущалась она. - Если не меня, так хотя бы вола своего пожалел! В фургоне уже давным-давно повернуться невозможно, а ты всякий хлам, который и не пригодится никогда, всё с собой возишь! А я ума не приложу, куда можно Ланса и Ти устроить!
- Ну что ты такое говоришь, дочка?! Как так может быть, чтобы не пригодилось? - отбивался Кавни. - Всенепременно когда-нибудь пригодится! Давным-давно ведь подмечено: как только что выбросишь - ан на следующий же день уж и сгодилося бы, да где его искать? Да-а...
- Вот на это глянь! - потрясала Зи перед носом сетрика тёмно-коричневым от старости решетом, от волосяной сетки которого остались лишь жалкие обрывки. - Кому и на что такое "сокровище" надобно?!
- Как знать, может, на что и сгодится...
- А вы положите эту штуковину посередине дороги, - в шутку предложил я. - Если вещь нужная, кто-нибудь обязательно подберёт!
- А так и сделаем! - решительно произнесла Зи. Она демонстративно шлёпнула решето на дорогу, села на крылечке фургона и, подперев голову кулачками, принялась ждать. Кавни в такой же позе примостился рядом. Долгое время ничего не происходило: все прохожие просто обходили решето. Потом какой-то не слишком ловкий зазевавшийся мужичок наступил на него таким образом, что оно резко крутнулось и противоположным краем ударило его по передней части голени, "по косточке". Зашипев от боли, тот сильно пнул злополучное решето, отчего оно колесом покатилось вдоль по единственной улице Ветлока. За ним с восторженным визгом бросился какой-то малыш и, подпинывая ногой, помчал его дальше и дальше.
- Вот видишь, сгодилось! - довольно хмыкнул Кавни. - Ну скажи: чем не забава для дитяти?
- Вот-вот! - упёрла руки в бока Зи. - И всё остальное барахло только на то и годится, чтобы его вдоль по улице пинать!
Закончилось всё тем, что Зи, несмотря на жалостливые причитания Кавни, вывалила на землю кучу старого, рассыпающегося на куски хлама и подожгла его. Сетрик как-то безвольно сидел у костра и, изредка вытирая слезящиеся глаза тыльной стороной ладони, бормотал себе под нос:
- Вон тот коврик твоя мама сделала из своего старого платья. Красивое было платье. Она в нём танцевала. Ах, как она танцевала, моя милая Хо! А вот это вот - спинка от твоей колыбельки. Я сам её сделал. Да-а, сам. А вон ту миску деревянную мне подарил Паргил. Ты, доченька, помнишь Паргила? Вот ведь весёлый был человек! Да-а...
Зи грустно подошла к нему сзади и обняла за плечи:
- Тятя, но ведь нельзя же так, нельзя! Нельзя жить только прошлым, вот этими ненужными вещами! Нельзя, чтобы они тянули нас назад. Посмотри: перед нами целый мир, и весь он - для нас!
В Икорику, дрогоут, который, согласно предыдущей "легенде", был моей малой родиной, труппа прибыла далеко за полдень, ближе к вечеру. До заката - времени, когда на Божьей Столешнице начинают безраздельно царствовать крысобаки - оставалось ещё часов пять-шесть.
- Кавни, - остановил я хлопочущего по обустройству труппы сетрика, - на сегодня я вас оставлю. Мне надо побывать в Урочище Девятирога.
- К старцам-веломудрам? Мудрости Девятирога искать? - понимающе кивнул тот. - Хорошее дело. Да-а... Только, думаю так, не лучше ль тебе завтра отправиться? С утречка? Не поздновато ль сегодня-то? Дотуда, сказывают, пешим ходом часа четыре добираться, в оба конца не поспеешь.
- Там переночую, - ответил я. Вооружился узким и не слишком длинным, больше похожим на кинжал мечом из нашего арсенала, свистнул Асура и отправился в дорогу.
- Береги себя, - напутствовала меня Ти.
Дневная жара уже спала, светило медленно катилось к горизонту. По просторам долины резвился ветер: не слишком слабый, но и не из тех, что поднимают песчаные бури. Идти по знакомой дороге было легко и приятно. Асур, полдня проспавший в фургоне, - так тот вообще резвился и бегал взад-вперёд как щенок. Но преотличное настроение мигом пропало, едва вдали показались скалы и стена, закрывающая вход в урочище. Что-то было не так. Но что именно, я разглядел только тогда, когда мы подошли ближе: большие деревянные ворота исчезли, каменная стена местами обезображена обвалами. Ещё через некоторое время ветер донёс запах гари...
Монастырь кто-то разрушил, причём совсем недавно. Полностью сгорели и ворота, и единственный деревянный дом - пристанище для ищущих Мудрости Девятирога. На земле и камнях ещё виднелись тёмные пятна того, что в совсем недалёком прошлом - думается, три или четыре дня назад - было человеческой кровью. Такие же бурые пятна в изобилии покрывали разбросанные повсюду рваные куски красной и синей материи - всё, что осталось от монашеских ряс. Повсюду валялись человеческие кости со страшными отметинами крысобачьих зубов: видимо, поживы у ночных хищников оказалось вдосталь, обычно от жертвы они не оставляют ничего. Однако крысобаки и стервятники только лишь закончили чёрное дело, ибо ни те, ни другие ничего не сжигают и не воруют: красивые светильники из кованого металла, стоявшие раньше перед каждым Рогом, исчезли.
Полное разорение и запустение. Ни единой живой души - в этом я был уверен, иначе Асур бы почувствовал. И посреди всего этого хмуро высятся девять Рогов - наконечники и средоточия сил стихий. Я подошёл к Рогу Воды и осторожно коснулся его ладонью. Ничего не произошло. Гладко отшлифованная поверхность камня была тёплой, приятной на ощупь - и только. А я в глубине души надеялся, что Рог вспомнит меня, узнает в другом теле и вновь даст мне своё имя и покровительство. Нет, просто так ничего не получается, требуется ритуал.
Что ж, надежды не оправдались, а потому больше мне в этом месте делать нечего. Но солнце уже висит над самым горизонтом, а это означает, что возвращение сегодня невозможно. Прогулки ночью по Божьей Столешнице всегда оканчиваются одинаково: от путников остаётся только то, что не могут переварить лужёные желудки крысобак. Так что самым разумным выходом мне показалось - переночевать в одной из многочисленных пещер, надёжно забаррикадировав вход в неё.
Я спешно принялся собирать крупные камни и закладывать ими вход в одну из пещерок, ранее служившей кельей для монахов. Подходящих камней поблизости лежало не слишком много, за каждым последующим приходилось ходить всё дальше и дальше, а потому с ростом моей баррикады темпы её возведения снижались. Между тем солнце скрылось, сумерки быстро сгущались. Пришлось оставить мысль о том, чтобы собрать топливо для костра - успеть бы построить убежище!
Я, покряхтывая, тащил очередную глыбу, когда послышался жуткий вой ночных тварей, и в створе бывших ворот, между обгоревшими столбами мелькнули несколько неясных тёмных силуэтов. А мне до завершения строительства убежища недоставало всего-то ничего! Я укрепил принесённый камень на вершине завала и оглянулся, примериваясь: успею ли принести ещё хотя бы один? Нет, не успеть! Полная луна и её искусственная "подруга", выкатившись на небосклон, высветили урочище. Все предметы обрели резкие тени и графическую чёткость. Десятка два ночных монстров уже по-хозяйски шествовали по осквернённой земле монастыря. Делать нечего: придётся обходиться тем, что есть. В оставшийся незаделанным лаз я с трудом впихнул злобно рычащего, рвущегося в схватку Асура, забрался туда сам и специально оставленными для этой цели внутри пещеры кусками гранита попытался заделать отверстие. Камней катастрофически не хватало: оставалась дыра, ещё вполне достаточная для того, чтобы в неё могла пролезть даже крупная крысобака.
- Очень похоже на то, Асур, что спать сегодня нам с тобою не придётся, - обнажая меч, сказал я псу, который продолжал глухо ворчать, не сводя глаз с лаза. - Будем встречать сталью каждую поганую морду, которая посмеет сюда сунуться.
Завывания и противное тявканье снаружи становились всё ближе. Совсем рядом послышалось частое дыхание хищника, а затем - скрежет зубов и треск разгрызаемой кости: зверь подобрал что-то, не сожранное в прошлый раз. Ещё немного, и стало слышно сопение, царапанье когтей по камню и несколько видневшихся в проёме звёзд заслонило тело животного. Дыхание ночного монстра ещё более участилось: он принюхивался. Крысобака, почуяв нас, злобно взлаяла и стала протискиваться внутрь. Её хриплое дыхание перемежалось с истерическими взвизгиваниями. В келье стало абсолютно темно. Я ничего не видел, но с силой ткнул мечом в то место, где, по моим расчётам, должно было находиться горло животного. Меч вошёл в мягкое, затем хрустнула кость. Для надёжности я ещё провернул лезвие в теле крысобаки. На руку брызнула тёплая жидкость, послышался громкий предсмертный хрип. Почти тотчас труп зверя с шуршанием стал двигаться назад, выволакиваемый наружу другими хищниками, снаружи послышались звуки какой-то возни, драки, а затем и жадное чавканье- твари утоляли ненасытный голод своей бывшей товаркой. А вход заслонила новая тень. И всё повторилось опять.
Если сначала и было несколько страшно, то потом стало просто рутинно и омерзительно. Я чувствовал себя начинающим мясником на бойне. Тупые звери лезли на погибель один за другим, смерть предыдущих их ничему не учила.
Когда в проёме показалась то ли десятая, то ли одиннадцатая крысобака, я вновь отвёл руку с мечом для очередного удара. Однако псина неожиданно резко оборвала свой визг и, пятясь, стала двигаться обратно. Асур, до этого лишь тихо и злобно порыкивающий, вдруг заволновался, засуетился и устремился к лазу с явным намерением выбраться наружу.
- Асур, ты что?! - удивился я. - Там же кишмя кишит этих тварей!
Однако пёс принялся гавкать, скрести лапой камень, всячески давая мне понять, что ему крайне необходимо сейчас быть там, за баррикадой.
Я прислушался. Снаружи стало тихо: только стрекотание цикад да цвиканье какой-то ночной птахи.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - сказал я и вынул из завала несколько верхних камней. Пёс вылез, и я, переключившись на его намного лучшее, чем у меня, зрение, увидел шокирующую картину. Внутри Круга Девятирога совершенно спокойно стоял полностью обнажённый, ничем не защищённый человек, а целое полчище крысобак расселось подле, устремив на него свои взгляды. Асур подошёл ближе и сел среди стаи: ни одна крысобака не обратила на него ни малейшего внимания. Да и сам пёс вёл себя как загипнотизированный.
Я тоже вылез наружу, но подходить ближе поостерёгся, держался поблизости от спасительной баррикады. Впрочем, и отсюда в ярком лунном свете я мог прекрасно рассмотреть незнакомца. Человек был идеально сложен: правильные пропорции тела, рельефная мускулатура. Волосяного покрова на нём не присутствовало абсолютно, однако язык не поворачивался назвать его лысым: почему-то казалось, что всё именно так и должно быть. А вот лицо его было необычным: слишком, на мой взгляд, большие глаза, слишком маленькие нос, рот и уши, что отнюдь не делало его некрасивым. Скорее, наоборот.
"Уж не управляет ли он ими? - мелькнуло у меня подозрение. - Как Аррутар? И если Аррутар - Великий Синий Пёс, то этот, вполне возможно, - Великая Крысобака?"
Между тем человек продолжал оставаться в неподвижности ещё довольно длительное время. Животные вокруг тоже не шевелились. И вдруг, как по команде, вся стая вскочила и дружно потрусила к выходу из урочища. Возле человека остался только Асур. Когда последнее из животных скрылось за стеной, я, не выпуская из рук меча, осторожно подошёл ближе и стал рядом со своим псом. Человек по-прежнему был неподвижен.
- Да будут длани Обоих над тобою! - поздоровался я. - Как ты сумел прогнать зверей?
- Гармония - это совершенство. Совершенство - это гармония, - произнёс он отстранённо, чуть напевно, словно декламируя. Слова лились плавно и непривычно для слуха: это был язык Иных.
Хотя новые фургоны были просторнее и, следовательно, массивнее, волы, похоже, не чувствовали разницы: на подшипниках повозки катились значительно легче. Я сидел на козлах переднего фургона рядом с сетриком. Сзади мирно посапывал Асур. Из фургона слышался весёлый смех Зи и Ти. Девушки быстро сдружились и всегда помогали друг другу. Во всём. Абсолютно. И даже на выступлениях пели вместе, на два голоса. И получалось это у них просто превосходно.
Кавни что-то рассказывал, но я, задумавшись о своём, его не слушал. Впрочем, ему это и не было нужно: не будь рядом меня, он бы точно так же рассуждал-разговаривал, обращаясь к своему волу. Я же вспоминал встречу с Иным в Урочище Девятирога.
Странный у нас получился разговор. Бестолковый. Мы говорили на одном языке, но не находили контакта. Он оперировал необычными терминами и понятиями, суть которых ускользала от меня, а перейти на более доступный мне уровень, так сказать, "твоя-моя", он то ли не желал, то ли не догадывался это сделать. Тем не менее, кое-что понять и узнать мне всё-таки удалось.
Несколько столетий назад корабль Иных Людей (буду продолжать называть их так) приземлился на Ланелу с целью обрести здесь второй дом. Что там случилось у них на родной планете - перенаселение ли, глобальная ли война, космический катаклизм или экологическая катастрофа - не знаю, об этом как-то умалчивалось. Скитались они в необъятных просторах космоса, судя по всему, довольно долго, намно-ого дольше, чем Моисей с евреями по пустыне бродил. И вот - о, радость! - уютная, вполне пригодная для проживания планетка! Тот факт, что на планете существует цивилизация, их нисколько не смутил: планета большая, места всем хватит. Да и то сказать, что такое четыре сотни человек экипажа на миллионы и миллионы квадратных километров!
Приземлились они, стало быть, УТОПИЛИ свой корабль в горном массиве (это какой же уровень науки и техники должен быть!), сделали из него базу и принялись обустраиваться в приглянувшемся им Суонарском каньоне: отгородились стеной, возвели здания.
Правда, часть переселенцев - и очень большая, почти половина! - в этом процессе участия не принимала. Это были своего рода реформаторы цивилизации, которые считали что путь технического прогресса - тупиковый. Чем более немощен человек, утверждали они, тем в большем количестве приспособлений для поддержания своей жизни он нуждается. Технический прогресс - ненасытный идол, непрестанно требующий всё новых и новых жертв и от людей, и от планеты, хотя по сути своей он - всего лишь свидетельство недоразвитости общества на данный момент. Будущее человечества - в обретении Гармонии с Природой. Дом человека - вся Планета, а отнюдь не четыре стены, которыми он пытается от неё отгородиться.
С этими лозунгами "натуралисты" покинули "технократов", и теперь у них своя цивилизация, которая приведёт в отчаяние будущего археолога, пожелай тот её изучить. Она не оставляет следов. Эти люди, овладевшие телепатией и телекинезом, живут поодиночке, но при этом все они всегда вместе, мысли каждого открыты для всех. Они не нуждаются ни в средствах связи, ни в жилищах, ни в одежде, ни в транспорте. Им чужды такие понятия, как "материальные ценности" и "институт власти" - основные источники конфликтов в любом другом обществе.
- А как же искусство? Театры? Музеи? - недоумевал я.
- Навязывание своего видения или всеобщее осознание прекрасного - что более достойно называться искусством? - ответил он.
- А как же научные учреждения? Библиотеки? - не унимался я.
- Познание Истины - основа основ. Но нам не нужны пыльные хранилища. То, что познаёт один - познают все, что знает один - знает каждый.
Больше всего меня поразило то, что у них нет любви в нашем понимании. Любовь, считают они, это естественная форма общения между всеми своими собратьями, выделяя кого-нибудь особенно, ты обижаешь других.
"Натуралисты" почему-то посчитали, что их количество - около двухсот человек - оптимально для такой планеты, как Ланела и искусственно поддерживают численность своей популяции. Если кто-то из них устаёт жить, он заявляет об этом и ждёт до того момента, пока у избранной пары не появится ребёнок. Только после этого можно уходить. Нет, ни о каком самоубийстве речь не идёт: человек просто покидает своё тело, которое рассматривается как временное пристанище на пути к... К чему - я так и не понял, какие-то высшие материи.
Когда до Иных дошла весть о катастрофе, случившейся с их собратьями-"технократами", они опечалились. И только. Никакой злости, агрессии, желания отомстить тем, кто это злодеяние сотворил. Однако раз уж такое произошло, то было принято общее решение ликвидировать артефакты техногенной цивилизации: слишком уж это опасные игрушки для аборигенов.
Вот тут-то, как оказалось, мы и подошли в нашем разговоре к тому моменту, ради которого Иной и явился пред мои светлые очи.
- Мы знаем, что ты ищешь доступ на станцию, - сказал Иной. - Ты получишь его в том случае, если поможешь осуществить ликвидацию артефактов, оставшихся после нашей техногенной цивилизации.
- Вы о чём? - говоря "вы", я уже имел в виду, что обращаюсь ко всем Иным сразу.
- О приборах, созданных с помощью так называемых высших тэш-технологий. Неподконтрольных осталось пять. Здесь их называют Огненными Мечами.
"Всё правильно, - подумалось мне. - Было семь, два сгинули вместе со мной и императором".
- И что будет, если я помогу вам? - спросил я.
- Доступ на станцию. Возможность заготовить достаточное количество вакцины. Возможность вынести из станции библиотеку.
- Я ничего не говорил ни о вакцине, ни о библиотеке!
- Думал.
- Вот как?! Вы читаете мои мысли? Тогда ответьте и на остальные вопросы.
- Отвечаем. Мы не можем сами изъять артефакты, потому что это может быть связано с насилием, которое для нас неприемлемо. О присутствии артефактов ты будешь оповещён. О твоём Предназначении нам ничего не известно. Покровительство Рога Воды тебе вернуть не можем: Соглашение. Нам дозволено существовать в этом мире, но не дозволено вмешиваться в Игру Того и Другого.
- Значит, для всех вас это просто игра... Образно говоря, люди - колода карт, а Предназначенные - козыри.
- Вся жизнь разумного существа есть Игра: постановка Цели, выполнение Правил, достижение Результата...
- Я должен подумать прежде, чем что-то вам пообещать.
- Мы не требуем обещаний. Мы устанавливаем Правила своей Игры. Принять ли в ней участие - решаешь сам.
От воспоминаний меня отвлекло появление Нити Дионы, которая пересекала наш путь. Я издалека увидел её сияние и покосился на Кавни: интересно, видит ли он этот удивительный энергопровод? Ведь этой способностью обладает далеко не каждый. Но сетрик сидел, задумчиво глядя прямо перед собой и, судя по всему, видел только дорогу. А может, и её не видел. Бывает так: глаза открыты, но ты, погрузившись в свои мысли, ничего не видишь, ничего не фиксируешь. Нить всё приближалась, приближалась. Вот уже вол переступил через неё копытами. Вот она потихоньку скрывается под фургоном. И вдруг из неё вырвался мощный протуберанец и ударил сетрика в грудь! Кавни резко вздрогнул, хватанул ртом воздуха и наклонился, выставив вперёд плечи: видимо, обожгло ощутимо. Некоторое время он продолжал сидеть в такой позе, потом повернул голову в мою сторону. Я молчал.
- Что? - задал он несуразный вопрос.
- Продай, - предложил я.
- Что? - вновь спросил он.
- Ту штуковину, что у тебя на шее болтается.
- Но откуда ты?..
- Знаю. В следующий раз может грудь насквозь прожечь! - постращал я.
- Ни за что! Это мне подарил один замечательный человек. Он сказал, что...
- Предлагаю один золотой.
- Два!!
- Не хочешь - не надо.
- По рукам!!
Я вынул из кошелька золотой тим, а Кавни снял с шеи ладанку на шнурке, коими предметами мы и обменялись. Не сдержав любопытства, я тут же открыл маленький мешочек и вытряхнул его содержимое. На ладонь выкатился ещё горячий шарик матово-серебристого цвета. Он не был монолитным, а казался собранным из множества частей, словно игрушка-головоломка. Я опустил артефакт в свой кошель и не удержался от разочарованного вздоха. Без сомнения, этот предмет был из арсенала Иных, о чём кроме произошедшей на моих глазах "подзарядки" свидетельствовал ещё и номер "97", выгравированный на одной из пластинок шарика знаками пришельцев. Однако что это такое и для чего предназначается, я не имел ни малейшего понятия. Говоря откровенно, покупая у Кавни "кота в мешке", я надеялся, что у сетрика находится Камень Ол. Не случилось.
Повозки, влекомые ленивыми волами, медленно катились по наезженному тракту. Колёса тарахтели по сухой каменистой земле, и при отсутствии рессор (эх, надо было бы и их тоже "изобрести"!) от тряски спасала только большая копёшка сена. Впрочем, сегодня фургон Кавни сотрясался не только от попадающих под колёса камней и рытвин, но и от гомерического гогота У-Ди и А-Ди, в который вплетались звонкий хохот девушек и гулкое гыгыканье сетрика, прижимавшегося ухом к окошку в перегородке. А дело было в том, что уже после нескольких выступлений у меня начали уши скручиваться в трубочки от сальностей и пошлостей, из раза в раз повторяемых нашими шутами, и сегодня я собрал их на мастер-класс.
Мастер-класс сводился к тому, что я рассказывал им и заставлял запоминать для своих выступлений "смешилки" - анекдоты, которых в моей памяти хранилось "от Ромула до наших дней". Всех любопытствующих, заглядывающих к нам, дабы узнать причину такого безудержного веселья, выпроваживали со словами: "Потом, потом, всё потом! Вечером всё узнаете!"
Конечно, рассказывал я не всё подряд, что приходило в голову, а лишь то, что будет понятно в здешних реалиях и что можно представить в виде сценки-диалога. Рассказав анекдот, я давал своим курсантам время прохохотаться. Смеялись они заливисто, чуть не до колик.
- Ох-хо-хо-хо!!! Говоришь, "дома ни... ни.. ни капли..." Хо-хо-хо!!! - выпучив глаза, пыталось воспроизвести ключевую фразу У-Ди.
- "...хмельного! Ха-ха-ха!!! - подхватывало А-Ди. - ...а она... а она..."
- "...мебель покупает!!" Хи-хи-хи!!! - заканчивала пассаж Зи.
- Это скалка-то, скалка! Гы-гы-гы-ы!!! Ну это и мебель, я тебе скажу! - доносилось с облучка. - Гы-гы-гы...
После этого распределялись роли и микросценка репетировалась до тех пор, пока режиссёр - то есть я - не оставался доволен, а актёры не переставали прыскать от смеха. Тогда я переходил к следующему анекдоту, и всё повторялось снова.
Словом, репетиция проходила весело, но была неожиданно прервана встревоженным голосом сетрика:
- Ланс, глянь-ка в окошко. Не знаю, что это, но мне оно не нравится!
Я выглянул наружу и увидел вдалеке какие-то клубы: то ли дым, то ли пыль. И эти клубы быстро смещались в нашу сторону. Степной пожар - страшная вещь, доводилось мне его видеть под Ростовом-на-Дону! Однако на Божьей Столешнице большой пожар практически невозможен: трава здесь расположена островками, между которыми огню сложно перекинуться. Следовательно, на горизонте пыль.
- Столько пыли может поднять только большое стадо бегущих животных. Уйти мы не сможем, волы слишком тихоходны, - подвёл я итог.
- Что же делать? - встревожено спросил Кавни.
- Быстро распрягаем фургоны и выстраиваем их.
- Квадратом?
- Нет, клином. Острым клином, направленным в их сторону. И будем надеяться, что они обтекут его. А может, вообще мимо пронесутся. Быстрее! Асур! - окликнул я пса. - Асур, беги отсюда!
Бепс непонимающе глядел на меня.
- Уходи! Понимаешь? Как можно скорее! Потом, когда всё кончится, вернёшься! Ну?! Прочь! Кому говорю?
Асур понял. Он вздохнул, выпрыгнул наружу и размашисто побежал вперёд по дороге.
Когда мы закончили выстраивать фургоны и спрятали за образовавшимся клином волов, уже стали видны маленькие фигурки тех, кто поднимал эту стену пыли. Это были... собаки. Обычные степные собаки, высокие и поджарые, все чепрачного жёлто-коричневого окраса, с вытянутыми мордами и очень большими торчащими ушами. Очень дальние родственники крысоподобных. А вот необычность состояла в том, что собаки эти бежали в упряжках наподобие тех, которые распространены на Земле у народов Севера. Только вместо нартов каждая шестёрка собак влекла за собой низкую и широкую тележку на высоких колёсах. В тележках находилось по два человека: один сидя правил упряжкой, второй стоял, опираясь на специальные поручни, и держал в руках арбалет. Облачены они были в странные халаты-хламиды, состоящие, казалось, из множества сшитых между собою кусков материи, шкурок, верёвок, хвостов животных, между которыми проблёскивали куски металла. На головах поверх таких же "кусочных" шапок были водружены обработанные под шлемы черепа различных, большей частью рогатых животных, лица прикрыты от пыли повязками. Из-за этой же пыли было невозможно сосчитать, сколько всего повозок участвовало в набеге. С дикими криками эта орда подлетела к нашему каравану и принялась на большой скорости носиться по кругу, центром которого были мы. Шум стоял неимоверный: кричали люди, лаяли и визжали собаки, испуганно ревели волы, грохотали колёса. Из-за пыли стало трудно, практически невозможно дышать. Несколько арбалетных стрел воткнулись в стенки фургонов. Эта карусель продолжалась довольно долго. Наконец одна из упряжек остановилась, стоящий в ней воин поднял руку. По этому знаку остановились и все другие повозки, и вскоре стало относительно тихо.
- Вы поедете с нами, - властным голосом произнёс человек, - и Великое лад-лэдо ОКоЮТи определит ваши судьбы! Запрягайте волов! Да пошевеливайтесь!
Собачьих наездников было слишком много, чтобы им возражать. К тому же, если не принимать во внимание нескольких стрел в стенах фургонов, выпущенных больше с целью психологического воздействия, в данный момент нашим жизням, похоже, ничего не угрожало. Я решил выждать, посмотреть, что же будет дальше, и принялся помогать Кавни запрягать вола.
- Ох, Ланс, на свою беду я с тобою связался! - испуганно бормотал Кавни. - Доходили ведь до меня слухи про новое лад-лэдство, в котором правят бепо, да только я не верил, думал - байки досужие. А вот теперь и сам к ним в полон попал...
- Почему ты решил, что эта банда именно оттуда? - спросил я.
- Нешто сам не слышал: старшой ихний сказал "лад-лэдо", а не "лад-лэд"... О-хо-хо... - тяжело вздохнул он.- Оградите меня, грешного, от лихой напасти либо Тот, либо Другой!
Нас заперли внутри фургонов. Места возниц заняли "лоскутные" воины, и, поторапливая волов, направили их по бездорожью, перпендикулярно торговому тракту, на запад. Обитатели фургона были очень напуганы, особенно девушки. Ти смотрела на меня с тихим отчаяньем в глазах.
- Не бойся, ничего страшного не случится! - я ободряюще улыбнулся ей и успокаивающе похлопал по её стиснутым вокруг коленей рукам.
- Ничего, доченька, ничего... - бормотал Кавни, поглаживая по плечу испуганно прижимающуюся к нему Зи. - Попали мы, конечно... ох как попали! Лучше бы уж обычные привольные - оно как-то привычнее. Обобрали бы, да и отпустили. А эти... Что им надо от нищих фигляров? Куда нас везут?
- Может быть, они хотят, чтобы мы перед ними выступили? - робко предположила Зи.
- Ой, навряд ли, доченька, навряд ли... По слухам, ихний лад-лэд, лад-лэдо то есть, вообще искусство не признаёт. Оно, искусство, говорит, только лишь для того и надобно, чтобы самцы, мужчины то есть, самок, то есть женщин, к себе привлекали. И наоборот. А для бепо, говорит, никаких ни песен, ни стихов, ни картин вовсе и не нужно.
Спустя часа три караван выехал на вершину небольшого взгорка. Из бокового окошка фургона мы увидели длинный пологий спуск в обширную низину, посередине которой располагалась невысокая скальная гряда, похожая издали на полосатую чёрно-белую кошку, замершую в охотничьем ожидании перед мышиной норкой. Под боком у "кошки" виднелось множество каких-то строений.
- Эй! - окликнул я возницу-бепо через переднее оконце. - Может, хотя бы скажешь, как называется этот дрогоут?
- "Дрогоут"! - с насмешкой передразнило меня оно. - Это Окотэра, Город Великого Завтра! Раз и навсегда запомни это гордое название!
Несмотря на помпезное название, город, в который нас доставили под конвоем собачьих упряжек, всё же больше походил на очень разросшийся дрогоут. В плане он представлял собой почти правильный круг диаметром около километра. Прикрытый с запада от ветров и крысобак скальным полукольцом, со всех остальных сторон он был защищён стеной. Высота стены, основательно выложенной из грубо отёсанных гранитных блоков, составляла всего локтей восемь-девять. Кладка выполнена так, что поверхность стены имела очень заметный наклон наружу, чтобы цепкие крысобаки не могли вскарабкаться по ней наверх. Видимо, поселение разрасталось, так как метрах в трёхстах от города довольно большая группа людей занималась возведением новой стены. Впрочем, на сегодня они уже сворачивали работу: близился вечер.
Как только конвой подошёл к городу, все собачьи упряжки прибавили ходу и одна за другой скрылись за широко распахнутыми воротами, и в Окотэру мы выехали уже без сопровождения. Несмотря на это, на лицах встречных не было обычных улыбок, не звучали традиционные шутки, которыми в других местах встречают красно-зелёные фургоны фигляров. Нас провожали грустные взгляды редких прохожих.
С длинной и прямой центральной улицы фургоны вскоре свернули на одну из боковых и принялись петлять по каким-то закоулкам. Улицы Окотэры совсем не походили на улицы всех других населённых пунктов, которые мне доводилось видеть на Ланеле: ни одного дома не видно, все скрыты за высокими глинобитными заборами с запертыми воротами. Улицы сливались в непрерывные коридоры. Создавалось впечатление, словно находишься внутри какого-то гигантского лабиринта: я чуть не потерял ориентацию, пока нас везли по очень запутанному маршруту. Наконец возле одних из ворот фургоны остановились.
- Эй, Ходо! - крикнуло бепо. - Принимай постояльцев! Так приказало Высокое А-Ду!
С этими словами оно спрыгнуло с козел и, не вспоминая более о нашем существовании, направилось по своим делам. Его примеру последовали и остальные возничие. Фигляры, тревожно оглядываясь, вылезли из фургонов. Послышался громкий скрип, и ближайшие к нам ворота приоткрылись, явив нашим взорам чрезвычайно чумазого и, мягко говоря, не слишком умного вида тощего мужичка в холщовых штанах и рубашке навыпуск.
- Волы... Раз, два, три, четыре... Четыре вола, - по пальцам сосчитал он. - Волы - это хорошо. Людей много - это плохо. Снова всю ночь не спать, Дерево стеречь. Но если Высокое А-Ду приказало... Что делать! Заводите.
За воротами оказался очень широкий, больше напоминающий небольшую площадь двор, внутри которого стояли несколько убогих строений, похожих на сараи. Пока бродячие артисты загоняли фургоны, Ходо неотлучно находился в самом углу двора рядом со своим Деревом - жиденьким полукустарником высотой около полутора метров с редкими мясистыми листочками. Сразу было заметно, что за растением очень заботливо ухаживают: земля вокруг ствола разрыхлена, надломленная веточка подвязана тряпочкой, всё обнесено невысокой, чуть выше колена, оградой из тщательно подобранных кусков необработанного мрамора.
- Это что, торговая площадь? - оглядывая место прибытия, спросил я у Ходо.
- Это Двор Ожидания. А я - распорядитель Двора Ожидания Ходо. Ходо из толена лэдо А-Бо. Еды у меня нет, и не просите. Аводы совсем нет!
- А чем же мне волов-то напоить? - недоумённо развёл руками Кавни.
- Ты что, дурачок совсем?! - лицо Ходо аж вытянулось в непритворном недоумении. - Кто же скотину водой поит?
- Ну так ведь не пивом же! - пожал плечами сетрик.
- Небось, перетерпят до утра, не сдохнут. Воду только собакам давать можно.
- Они же всю ночь мычать будут - весь день не пивши! А утром где воду взять?
- Да кто же тебе, глупый такой, для скотины-то воду даст?! Благодарен будь, коль самому достанется!
- Что ж им теперь, сдыхать, что ли?
- Зачем сдыхать? Утром служители придут, пустят их на пищу телесную. Да и повозки не пропадут: доски в наших краях в большой цене.
- Не собираюсь я продавать ни волов, ни фургоны! - возмущённо воскликнул Кавни.
- Продавать?! Ты очень смешной человек! Всё это уже не твоё! Тебя совсем никто не будет спрашивать.
- Это что же получается? - озадаченно поскрёб макушку сетрик. - Хоть охраны нет, мы всё едино пленники? А я-то уж было обнадёжился...
- Да на что она нужна, охрана-то? - хихикнул Ходо. - Ночью бежать по Божьей Столешнице - смерти подобно, крысобаки съедят. Днём дозоры на собачьих упряжках по округе рыщут: где от них на равнине скрыться-спрятаться?
- Ходо, а где вы берёте воду? - поинтересовался я.
- Из Источника Жизни на Главной площади. Ежедневно каждый получает по кувшину воды, - ответил тот.
- Всего лишь по кувшину на человека? - я был озадачен. - Из этого напрашивается вывод, что в здешних местах ничего не выращивается, и никакой скотины нет - её ж поить надо.
- Правильно говоришь, - Ходо усиленно кивал в знак согласия.
- Чем же вы живёте? Откуда берёте пищу?
- Каждое утро после того, как мы вкушаем Пищу Духовную, нам выдают пищу телесную и воду. А в особо радостные дни Тот либо Другой ниспосылают дождь. Ежели пошёл дождь, значит, случилось что-то очень важное, очень хорошее.
- "Пищу Духовную"... Если я правильно понимаю, вам каждый день кто-то рассказывает, что вы живёте в полном счастии?
- И в справедливости, - ещё раз кивнул Ходо с полной убеждённостью.
- Справедливостью не напьёшься, - пробормотал я и, подойдя к фургону, достал из него лопату. Ходо с беспокойством следил за моими действиями и, как только я с лопатой в руках направился в сторону Дерева, бросился наперерез, раскинув руки, преградил путь. Он впервые оказался близко ко мне, и на меня пахнуло едким запахом давно не мытого тела.
- Стой! Что ты хочешь сделать? - в глазах распорядителя смешались страх и тревога. - Убить Дерево? Я не дам причинить вред Дереву! Оно красивое! Все соседи приходят, чтобы полюбоваться на Дерево! Больше ни у кого нет Дерева, только у меня. Я их кликну, если ты...
- Ходо, ты никогда не задумывался, почему дерево растёт именно здесь? - прервал я его тираду вопросом и тут же сам на него ответил. - Потому что в этом месте есть вода!
- Конечно, есть. Только глубоко, очень глубоко. У пустынной куланды корни очень длинные - много макасилей. Или даже касилей. Они уходят очень-очень далеко под землю, туда, где вода. Нужно рыть очень-очень глубокую шахту, чтобы до неё добраться! Земля сыпучая. Не добраться.
- Три макасиля.
- Что?
- До водяной жилы, - я ткнул пальцем вниз, - всего три локтя.
- Откуда знаешь?
- Знаю.
- Ты повредишь Дерево!
- Нет, я буду копать рядом.
На лице распорядителя Двора Ожидания отразилась борьба чувств. Иметь свой источник воды в таком городе - великий, почти непреодолимый соблазн. Но если я говорю неправду? Если потревоженные корни приведут к гибели Дерева? Но ведь - вода!!
- Это... Ну... Ладно, копай... Но знай, если Дерево умрёт, а воды не будет - гнев мой и соседей будет велик! Я позову соседей, я позову стражу!
- Пусти! - отстранил я его и прошёл в угол двора. Воду я чувствовал, она была, действительно, менее чем в полутора метрах от поверхности. Я скинул курточку, поплевал на ладони и принялся копать. Сначала дело двигалось медленно: сантиметров двадцать верхнего слоя почвы состояли из утоптанной и ссохшейся до почти каменного состояния глины. Дальше пошла какая-то песчаная субстанция, и работа пошла веселее. Однако грунт и в самом деле оказался очень сыпучим, и вместо ровной ямы постепенно образовывалась воронка. Твёрдый верхний слой постепенно начинал нависать карнизом, который вполне мог рухнуть вниз под тяжестью лежащей на нём вынутой земли, столпившихся вокруг людей и приплясывающего в нервном возбуждении распорядителя. Быть засыпанным мне, естественно, не хотелось. Пришлось вылезти из ямы, отогнать всех подальше, переместить выкопанную землю и расширить верхнюю часть.
Чем глубже становилась яма, тем шире расползался её верхний край, который уже начал подбираться к заборчику, огораживающему Дерево, за чем Ходо следил со всё возрастающим беспокойством. Но в это время я наконец услышал, как чавкнул под лопатой мокрый грунт.
- Ходо, у тебя есть бочка? - спросил я.
- Есть. У меня хорошая бочка, не протекает. Я в неё собираю дождевую воду.
- Тащи её сюда.
- Зачем? - насторожился он. - А вдруг ты её испортишь? Во что тогда я буду набирать воду?
- Ты что, не понимаешь? - вздохнул я по поводу его тупости. - Отныне у тебя всегда будет вода, тебе не нужно будет её собирать!
Ходо притащил деревянный бочонок, с большим недоверием подал его мне. Он болезненно поморщился и коротко всхлипнул, когда я ударом кулака высадил днище. Поставив бочку на источник, я принялся руками выгребать сквозь неё сырой грунт, одновременно осаживая её как можно глубже. Вскоре она ушла в землю на половину своей высоты и внутри начала скапливаться вода. Грязная, мутная, но такая бесценная здесь!
- Рани, есть чем воду очистить? - спросил я.
- Что ж мы, первый день в дороге? - чуть обиженно пожал плечами он. - Конечно, есть.
- Действуй.
- Вода... И правда, вода... В самом деле, вода... - суетился Ходо. - Какая радость!.. Горе-то какое!.. Что же мне теперь делать-то?
- Как это что делать? - удивилась Ти. - Радоваться, конечно!
- Радоваться? - переспросил он. - Нет, не радоваться. Меня выгонят отсюда, как только узнают про воду! Здесь сделают второй Источник Жизни. Яма большая. Такую яму не спрятать. А я придумал! Я закопаю яму. А захочется попить - снова раскопаю. Но потом опять закопаю. Придут стражники, спросят: "Кто тут копал?" А я скажу: "Я копал". А они спросят: "Зачем копал?" А я умный, я скажу: "Воды здесь совсем нет, это я собаку зарыл - сдохла и воняла!"
- Ограда вокруг дерева красивая. Это ты делал? - спросил я его.
- Я, - кивнул тот. - Я очень хорошо делаю стенки.
- У тебя камни есть?
- Есть. Много хороших белых камней. Я собирал их у Кошки Лоп, - ткнул он пальцем в сторону горы, - а потом таскал в сарай. Вот в тот сарай. Это очень тяжёлая работа - таскать камни. Сосед Виру хочет сделать свой дом больше. Как только Оба соизволят ниспослать дождь, мы будем месить много глины и строить стену.
- Выложи из камня колодец, - посоветовал я. - Тогда дырка будет небольшая, и ты сможешь её спрятать - что-нибудь положишь сверху.
- Это ты очень хорошо придумал, хитро придумал! - обрадовался он. - Только надо намесить много глины. Как только Оба снова ниспошлют дождь, я сделаю колодец!
- Зачем же ждать? - пожалел я убогого. - Возьми воду из колодца. Теперь у тебя вода есть всегда.
- Вода всегда... Всегда вода... - забормотал он и, бросившись в один из сараев, принялся таскать к яме куски мрамора. К тому времени, когда Ходо натаскал достаточное количество камней, уже стемнело, и ему пришлось сходить в свою лачугу, откуда он вернулся с маленькой чадящей лампадкой, при свете которой чуть ли не на ощупь принялся возводить колодец. С его молчаливого согласия я наблюдал за работой. Несмотря на некоторое слабоумие, мастером Ходо был замечательным: необработанные куски мрамора он подбирал так искусно, что кладка получалась ровная и изящная.
С наступлением темноты и Окотэра, и окрестности погрузились в сонную тишину, нарушаемую только обычными ночными звуками: шумом ветра, стрекотанием насекомых. И вдруг откуда-то из-за городских стен до нас донёсся вой, от которого, несмотря на душный вечер, по спине поползли мурашки. Этот вой не имел ничего общего с противным завыванием крысобак. Такого я никогда не слышал. В нём, чуть хрипловатом, переходящем неожиданно то на высокие, то на низкие ноты, было что-то дико-первобытное, страшное, неведомое - тот Ужас, что издревле таится в самых дальних ответвлениях пещер, в непролазных зарослях дремучих лесов. Это был даже не вой - это была Песня Смерти.
Ходо, едва заслышав вой, выронил из рук инструменты, упал на колени и, закрыв лицо измазанными в глине ладонями, съёжился, сжался в комочек, что-то забормотал-запричитал тихим писклявым голоском. Он продолжал долгое время оставаться в этой позе, хотя вой больше не повторялся. Я подошёл и тронул Ходо за плечо, отчего он нервно дёрнулся.
- Ходо! - позвал я.
Никакой реакции.
- Ходо, успокойся, тебе ничего не угрожает!
Всё та же неподвижная поза и лёгкое поскуливание.
- Ходо... Вода... Тебе надо спрятать воду...
Упоминание о драгоценной жидкости чуть привело несчастного в чувство. Он зашевелился, приподнял голову и, опустив руки, затравленно огляделся. Его перекошенное диким страхом лицо, перемазанное к тому же глиной, было жалким и смешным одновременно. Про такое зрелище говорят: без слёз не взглянешь.
- Ходо, что это было?
- С-с-сак-к-кум... - с трудом выдавил из себя он, стуча зубами. Я протянул Ходо флягу с очищенной водой, и он жадно припал к ней.
- Сакум? Это что за живность такая?
- Н-не живность... Д-демон... - в промежутках между глотками ответил он. - Сакум - демон п-пустыни. Сакум - вестник П-порочной С-смерти. Ежели он кого убъёт... или хоть бы у-укусит... тот никогда не-н н-найдёт Светлый Путь.
Я грустно призадумался. Ещё одна опасная тварь в дополнение к крысобакам. Как там Асур? Какая судьба его ждёт? Сумеет ли он выжить ночью на опасной Божьей Столешнице? Я попытался сконцентрироваться и наладить контакт с бепсом, однако, как ни старался, ничего не получилось. Неужели погиб? Жаль, очень жаль...
Колодец Ходо строил всю ночь, время от времени осеняя себя Святым Косым Крестом в Круге да прикладываясь щекой к нему же, нарисованному глиной на стене. К рассвету от моих раскопок осталось только небольшое, сантиметров сорок в диаметре круглое отверстие, аккуратно обрамлённое мраморной кладкой вровень с землёй. Рядом валялся большой каменный жёрнов, которым распорядитель собирался замаскировать своё бесценное сокровище. Всё остальное приобрело первозданный вид, но Ходо всё продолжал "наводить глянец" - утаптывать землю и заметать неровности маленькой метёлочкой из пучка сухой травы. Едва мы успели умыться и наскоро позавтракать (а умывались мы, по настоянию Ходо, в укромном месте, за сараем, чтобы не оставлять мокрых "следов преступления"), как за нами пришёл конвой - полудюжина мечников-бепо из числа городской стражи. Нас повели на местное ежеутреннее мероприятие - Вкушение Пищи Духовной. Ходо, беспокойно оглядываясь в тревоге за сохранность своего неожиданно обретённого достояния, поплёлся вслед.
Очень плотно забитая пёстрой толпой центральная площадь, на которой проводилось "Вкушение", располагалась под самой горой. Кошка Лоп (как называл гору Ходо) представляла собой удивительнейшее зрелище. Видимо, в своё время здесь проходили весьма бурные тектонические процессы, ибо перемежающиеся пласты чёрного гранита и белого мрамора (соседство само по себе уникальное) располагались практически вертикально. Однако намного больше меня удивило не природное, а рукотворное образование. На стыке двух горных пород было сооружено нечто, напоминающее храм: слева - огромные, метров десять в высоту, мраморные ворота на чёрном граните, справа, негативом, гранитные ворота на белом мраморе. Крупная резьба по камню изображала неведомые вьющиеся растения, в переплетениях которых то там, то здесь виднелись различные ритуальные знаки, из которых мне был известен только лишь один - Священный Косой Крест в Круге. Впрочем, ворота были не настоящие, их проёмы были заложены кладкой под цвет стены, по которой тоже шла витиеватая резьба. А входом в храм служила небольшая дверца в простенке посередине. Но поразила меня не масштабность сооружения и не искусство камнерезов. Общая форма ворот один в один копировала межпространственные порталы Иных! Причём настолько досконально, что среди фигурных завитков я различал тщательно воспроизведённые детали стыковых креплений установки.
- Что это за ворота? - поинтересовался я у Ходо.
- Это не ворота, - ответил тот с благоговением в голосе. - Это Божественные Врата! Шесть лет назад... нет, не шесть - семь!.. Или шесть? Ну, давно уже... Да-да, шесть: тогда уж поболее года прошло с тех пор, как Окотэру основали. В то время Храма Божественных Врат ещё не было. Только сами Божественные Врата в пещерке стояли. Но мы-то ещё не знали, что они Божественные. И вдруг свершилось чудо небывалое-неслыханное! Врата разверзлись и явили нам, живым, Светлый Путь и иной мир, высший мир!
- Ты это сам видел?
- Как вот тебя сейчас!
- А кто вам сказал, что за вратами иной мир?
- Так ведь сами, чай, не дураки. Видно же ж!
- Что видно?
- Что мир за Вратами совсем другой! Туточки день ещё в самом разгаре - тамочки уж темнеет! Туточки небо ясное - тамочки всё тучами затянуто! Туточки зной палящий - тамочки ливень хлещет, небеса полыхают да гремит несмолкаемо! Туточки пустыня - тамочки нагромождения каменные.
- Велики ли нагромождения?
- Да уж не малы. Эдак прикинуть, с дюжину макасилей ввысь-то.
"Вот, похоже, и ответ на один из вопросов, - подумалось мне. - Теперь понятно, откуда десять лет назад на Плато Синих Псов появились крысобаки. Окотэры в то время ещё не было, портал стоял беспризорным..."
- Опять же, ежели кто усомнится, так на то свидетельство имеется в "Жизнеописании и Свидетельстве Доблестных Подвигов Наисвятейшего Преподобного Я-На". Оно в тот мир проникло и свидетельство неопровержимое нам оставило!
- Какое?
- Говорю же: неопровержимое! Ушедши оно туда, а Божественные Врата за ним возьми и затворись! А когда они вдругорядь отверзлись - а случилось то вновь уже через два ли, три ли месяца - то узрели мы Святые Останки Наисвятейшего подле скалы, на которой оно трудами великими при помощи камней вострых для нас Великое Откровение выцарапало. И были там руны, кои значили: "ЗДЕСЬ НАША ПЛА...". А далее - всё. Не успело Преподобное Я-На свой труд завершить, от глада и жажды мученическую смерть приняло. Однако ж богословы наши с помощью Мудрости Высшей сумели распознать, что оно донести нам хотело. Про то теперь каждый знает, ибо сказано:
"ЗДЕСЬ НАША ПЛАчевная доля
Находит законный конец.
Здесь ждут нас и счастье, и воля,
Здесь ждёт нас лучистый венец!"
- Мне почему-то кажется, что слова Я-На можно истолковать и по-другому, - усомнился я.
- Да ты, никак, себя умнее богословов ставишь... И Мудрости Высшей... - Ходо испуганно скосился на меня и - бочком, бочком - втёрся в толпу, растворился в ней. От меня да от греха подальше.
Перед Храмом Божественных Врат возвышался серо-зелёный базальтовый монолит в виде широкого усечённого конуса метров шести высотой. Не думаю, что местное население способно было припереть сюда такую тяжесть. Скорее всего, он находился на этом месте испокон веков. К вершине этого естественного постамента пологой спиралью поднимались вырубленные в камне широкие ступени, на которых через равные промежутки стояли воины в рогато-черепастых шлемах и лоскутных халатах. В руках они держали обнажённые мечи. Такие же воины, только вооружённые алебардами, стояли среди толпы и были очень заметны: вокруг каждого, несмотря на изрядную толкучку, образовывался круг свободного пространства. Если круг начинал сжиматься, воин поднимал алебарду вверх, и толпа сразу же шарахалась в стороны. А воин, крутанув оружие над головой параллельно земле, вновь приставлял его к ноге. Попадёт ли кто под лезвие, его не волновало.
Особый отряд охранял здание с резервуаром, в котором скапливалась вода источника. По краям площади располагались около двух десятков навесов, от которых распространялись отнюдь не самые изысканные запахи приготовляемой пищи.
Ждать начала церемонии пришлось довольно долго. Коротая время, я разглядывал собравшийся люд, и заметил в толпе несколько знакомых лиц. От всех прочих они отличались своей отрешённостью. Я узнал их, несмотря на то, что ныне они были облачены в какие-то рваные обноски. Это были монахи из Урочища Девятирога. Стало понятно, что набег на монастырь- дело рук окотэрцев. Но зачем они это сделали?
Наконец на вершине постамента появилось бепо в нарядном синем камзоле и подняло руку ладонью вперёд. Над площадью воцарилось молчание. Резкий витиеватый жест той же руки, и толпа принялась скандировать "Слава Великому Муравью О-Ко-Ю-Ти!!" По лестнице на вершину монумента упругой походкой почти вбежало Великое лад-лэдо Окотэры. Его стилисту, если таковой имелся, я бы поставил высшую оценку. Смотрелось О-Ко-Ю-Ти великолепно. Высокие сапоги и похожие на лосины штаны плотно обтягивают мускулистые ноги. Необычного покроя камзол скупо, но изящно украшен золотыми пластинками. Широкий плащ развевается на утреннем ветру. Вся одежда выдержана в различных оттенках зелёного. На левом боку - кинжал в богатых ножнах с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. Голое темя украшает замысловатая цветная татуировка. Очень волевое, более похожее на мужское лицо правителя имело властное, даже жестокое выражение. О-Ко-Ю-Ти воздело руки к зениту, и славословия мгновенно смолкли.
- Длани и Того и Другого да пребудут над нашим Муравейником! - начало оно свою речь.- Восславим дружным пением новое утро, которое принесло нам новую толику счастья, и грядущий новый день, который принесёт нашему Муравейнику новую толику процветания!
Над площадью зазвучали, обивая несложный ритм, литавры, и вся людская масса дружно грянула полупением-полуречитативом:
Славься, Великий Муравей!
Ты мал, но ты силён!
Тебе неведом страх!
Ты не знаешь корысти!
Славься, Великий Муравей!
Славься, Великий Муравей!
Твой путь - справедливость!
Весь твой труд - на благо других!
Счастье всех - твоя забота!
Славься, Великий Муравей!
Вместе с последними словами этого странного гимна стихли и литавры. Некоторое время над площадью стояла почти полная тишина, лишь где-то вдалеке, во дворах, перебрехивались собаки. Затем О-Ко-Ю-Ти театральным жестом развело руки и обратилось к народу с речью:
- Есть ли среди вас те, кто не испытывает счастья от осознания того, что живёт в Городе Великого Завтра, славной Окотэре?
- Нет, Великий Муравей! - громким отрепетированным хором ответствовала толпа.
- Есть ли среди вас те, кто сомневается в существовании Высших Бепо, Того и Другого, двуединых и всемогущих?
- Нет, Великий Муравей! - вновь прозвучал ответ.
- Есть ли среди вас те, кто сомневается в мудрости деяний Того и Другого?
- Нет, Великий Муравей!
- Воистину мудры и благодатны Оба! И настолько велика Их благодать, что не в силах вынести её простой смертный, буде снизойдут Они до него наяву в образе своём истинном! А потому случилось так, что явилось Одно Из Них ко мне в то время, когда я почивало, в образе огромного Муравья Огненного и так глаголило: "Волю Нашу в высших деяниях искать следует. И если сделали Мы так, что среди людей бесполые появились - ищи в этом знак промысла наивысшего!" И открылось мне, что именно муравьи есть высочайший образец, по которому следует строить любое общество, поелику под знаком Великого Муравья придёт человечество к процветанию и благоденствию. И самое высокое, самое почётное место в этом счастливом обществе займёт бепо, доселе гонимое и угнетённое, ибо не вырожденцы бепо, как о том злословят ничтожнейшие из половиков, а наивысшие существа, на плечи которых легла нелёгкая задача созидания. Присмотритесь к обычному бесполому муравью! Кто он в муравейнике? Это он солдат, это он рабочий, это он главная сила и опора его маленького мирка. Так же и бепо - опора любого государства. И поэтому они, бепо - самые сильные, самые многочисленные, самые целеустремлённые - должны править! И править мудро, оставляя за каждым ту работу, которую тот может совершать, к чему предназначен, в чём может принести наибольшую пользу. Предназначение мужчин - оплодотворять женщин и ублажать бепо. Предназначение женщин - как можно чаще производить потомство, ибо именно грядущим поколениям жить в том Великом Завтра, к которому мы идём. Конечно, и мужчины, и женщины могут выполнять какую-нибудь лёгкую и необременительную работу по дому и по двору, но при этом ни на миг не забывать, в чём их основное предназначение. А всё остальное - это забота бепо, идущих впереди всего обновлённого человечества. Таковы законы мироздания, милостиво открытые мне Одним Из Них. Так славься, Окотэра, Город Великого Завтра! Славьтесь, Великие Бепо, ведущие человечество по сияющему пути счастья!
- Славься, Великий Муравей! - вновь заучено грянула толпа, после чего вновь зазвучали литавры, и вновь был исполнен гимн.
- И, прежде чем вы перейдёте к пище телесной, хочу сказать, что вчера наш Муравейник пополнился: есть бепо, мужчины, женщины, - О-Ко-Ю-Ти рукой указало в нашу сторону. - Те лэдо, которые пожелают влить свежую кровь в свои толены, могут осмотреть прибывших. Славься, славься во веки вечные Окотэра, Город Великого Завтра!
"Слава Великому Муравью О-Ко-Ю-Ти!!" - уже несколько вразброд проревела толпа после чего, давясь и толкаясь, ринулась к пунктам раздачи пищи и воды. В центре площади остались лишь несколько богато одетых лэдов-бепо (очень подозреваю, имеющих индивидуальные пищеблоки), которые в сопровождении охранников направились к нам и принялись абсолютно бесцеремонно осматривать и ощупывать совершенно офонаревших от такого обращения фигляров.
Напротив меня остановилось низенькое и толстое лэдо с заплывшими глазками, одетое в зелёный халат, обильно и безвкусно увешанный продырявленными золотыми тимами. Я демонстративно задвинул Ти себе за спину. Однако бепо интересовала совсем не она.
- Можешь помолиться Обоим, которые принесли тебе удачу, - надменно произнесло оно. - Я, лэдо А-Бо, беру тебя себе в утешители. Отныне у тебя всегда будет вдоволь пищи телесной и воды. Если, конечно, оправдаешь мои ожидания. А ну-ка, отвори штанишки! Хочу посмотреть, достоин ли ты быть в моём толене.
- Глазки не лопнут? - откровенно схамил я.
- Ч... что-о? - побагровело от негодования А-Бо.
- Что-то мне это слишком уж напоминает невольничий рынок, - проворчал я, демонстративно отвернувшись от лэдо, а затем повернулся в сторону трибуны и крикнул. - Лад-лэдо! Я хочу говорить с тобой!
О-Ко-Ю-Ти ещё не успело сойти с монумента, беседовало с тем самым бепо, которое исполняло роль церемониймейстера. Оно обернулось и с удивлением молча посмотрело на меня.
- Кто ты такой, чтобы обращаться к Великому Светлому лад-лэдо?! -крикнуло мне в ответ его визави, гневно подбоченившись. - Только лэдо имеют такое право!
- Я - лэд Ланс из Реголата! - несмотря на напряжённость момента, я почти физически ощутил на себе удивлённые взгляды своих спутников. Да и местные лэдо прекратили "выбор товара".
- Лэд?! В обществе фигляров?! - подозрительно прищурившись, спросило бепо, сбавив, впрочем, тон.
- Лэд имеет право на свои причуды.
- Да, это так... - бепо замялось, но в этот момент О-Ко-Ю-Ти что-то ему негромко сказало, и оно уверенно продолжило. - Да, это так! Однако в Окотэре ты можешь забыть про свой титул. Он остался за границами нашего государства. Здесь чтятся только титулы, дарованные Великим лад-лэдо О-Ко-Ю-Ти!
- Честь лэда не знает границ! - перешёл я на патетическую импровизацию. - Только привольные пренебрежительно относятся к сословной принадлежности!
А вот это я, что называется, наступил на больную мозоль! Уж кто-кто, а высшая знать не может не осознавать, что государство-то их де-факто является разбойничьим образованием! Но одно дело - знать, и совсем другое - признать. А признавать-то не хочется! Тем более, практически при всём населении. Следовательно, сейчас должно последовать отстаивание чести мундира. И точно. Небольшое совещание наверху, и бепо провозгласило:
- Лэд Ланс из Реголата! Я, лэдо И-Ми, атак-редеро Окотэры, Города Великого Завтра, сообщаю тебе, что наше государство находится в состоянии войны с Реголатом (Чистейший блеф! Знают ли они, где он вообще находится, этот самый Реголат? Я и сам-то с трудом представляю!) На основании этого ты считаешься военнопленным. Учитывая твоё знатное происхождение, тебе предлагаются три исхода. Первый - принять подданство Окотэры, Города Великого Завтра. Второй - послать нарочного в Реголат за достойным, оговорённым сторонами выкупом. Третий - потребовать назначения Битвы За Свою Дорогу. Что ты выбираешь, лэд Ланс из Реголата?
Всё ясно и предсказуемо: либо усмирить, либо устранить. В такой ситуации обычный лэд, скорее всего, выберет второй вариант. Но кто сказал, что я обычный?
- Требую Битвы За Свою Дорогу!
Ух, ты! Привлечённые нашим диалогом торопливо жующие, сжимающие в руках драгоценные кувшинчики с водой люди аж вздрогнули от такого решения, после чего возбуждённо загомонили: предстояло зрелище!
- Быть по сему! - величественно изрекло О-Ко-Ю-Ти. - Лэдо И-Ми, веди Битву!
- Воины, круг для Битвы! - приказало И-Ми. Охрана на спирали монумента не тронулась с места, но и тех бойцов, что стояли на самой площади, вполне хватило, чтобы быстро организовать достаточно большое свободное пространство.
- Захваченный нами в плен лэд Ланс из Реголата потребовал Битвы За Свою Дорогу! - громко, на всю площадь, провозгласило И-Ми. - Если он выиграет поединок, то будет волен идти куда пожелает. Против него будет биться полугроссеро Я-Тэ Злой Шершень. Если оно выиграет поединок, Великое лад-лэдо О-Ко-Ю-Ти дарует ему чин гроссеро, дом и право создать свой толен.
Я остался в кругу один. Вскоре в одном месте толпа расступилась, и два воина внесли высокий и длинный столик, на котором были разложены всевозможные орудия убийства. Один из воинов удалился, другой подошёл ко мне.
- Я дюженнико О-Зи. Я назначено твоим блюстителем в Битве За Свою Дорогу. Сейчас ты должен выбрать себе оружие.
Я подошёл к столику. Мечи, булавы, кинжалы, тесаки, топоры, кистени - чего здесь только не было! Впрочем, не было ничего слишком уж длинномерного - копий, алебард. Мне глянулся длинный и узкий меч, лезвие которого имело форму очень вытянутой капли. Его обмотанная кожаным ремнём рукоятка оканчивалась массивным металлическим шаром, который служил противовесом клинку, отчего центр тяжести меча находился очень близко к кисти. Я примерился и сделал несколько рубящих движений: очень удобно, таким мечом даже не слишком сильный человек может сражаться довольно долго. Пальцем проверил наточенность лезвия: впору бриться.
- Отлично! - произнёс я.
- Ты имеешь право взять что-нибудь ещё. Кинжал, например, - посоветовало О-Зи.
- Мне достаточно, - отказался я.
- Тогда пройдём к краю Круга Битвы. Сейчас наступила очередь Злого Шершня выбирать себе оружие.
Мы отошли, и на площади в сопровождении своего блюстителя-секунданта появилось Я-Тэ, так же, как и все воины, облачённое в пёстрый лоскутный халат. Оно окинуло меня оценивающим и цепким взглядом, после чего подошло к столику и без колебаний взяло два кривых кинжала, что-то вроде турецких ятаганов. Я внимательно разглядывал своего противника. Странно: мне думалось, что, учитывая мою комплекцию, против меня выставят какого-нибудь великана со скалоподобным торсом и огромными бицепсами, а это бепо совсем не производило впечатления великого воина. Оно было высокое, примерно на полголовы выше меня, несколько худощавое, поджарое. Однако, обратив внимание на его плавные, но точные движения охотящейся кошки, я изменил своё мнение: к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что передо мною мастер какого-то единоборства, мне, скорее всего, не знакомого. Поэтому собраться следует предельно!
Я-Тэ Злой Шершень заняло место на противоположном крае круга.
- Какие правила? - спросил я своего секунданта.
- А правило-то только одно: никто из зрителей не должен пострадать. Это всё, других нет, - ответило оно.
И-Ми, выдержав эффектную паузу, взмахнуло рукой, подавая знак к началу поединка. Мы со Злым Шершнем стали сходиться к центру. Шагов за шесть-семь до встречи Я-Тэ крутанулось вокруг своей оси, и полы его халата расправились широким горизонтальным веером. Оказалось, они состоят из множества длинных полос материи. На конце некоторых из них сверкнула сталь.
Нехитрое приспособление: к двум сложенным вместе полосам материи разной длины прикрепляются соответственно лезвие и чехол для него. Пока полосы спокойно свисают вниз, лезвие находится в чехле. Но стоит полам халата под действием центробежных сил развернуться веером, как лезвия тут же обнажаются. Сомневаюсь, что таким приспособлением, если только лезвия не отравлены, можно убить. Разве что порезать. Хотя, как знать! Японские самураи тоже до поры до времени не видели ничего опасного в нунчаках, палочках для обмолота риса.
На конце других полос находились приспособления типа свистулек, издающие при движении звук, похожий на громкое жужжание насекомого. Так вот почему ты Злой Шершень!
Вращаясь, как балерина, исполняющая фуэте, и гудя, как трансформатор, Я-Тэ стало приближаться ко мне. Крутящиеся вокруг длинные полосы отвлекали внимание и превращали грудь и плечи воина в размытый контур, скрывая движения его рук, скрывая положение оружия. Опасаясь быть порезанным многочисленными свистящими лезвиями, противник воина-шершня рисковал пропустить единственный роковой удар кинжалом.
Взгляд Злого Шершня был прикован к моим глазам почти непрерывно - за исключением того короткого промежутка времени, когда его голова делала очень резкий поворот на триста шестьдесят градусов. Промежуток очень маленький, но мне его хватило. В схватке нельзя отвлекаться ни на миг. И я, улучив то короткое мгновение, когда голова бепо совершала вращательное движение, перехватил меч и метнул его. И попал. Точно в лоб. Тем самым тяжёлым шаром, который венчал эфес. Я успел заметить, как глаза Я-Тэ сошлись к переносице. Для подстраховки я упал на руки и, крутанув тело, сделал противнику подсечку сразу обеими ногами, после чего его грациозное вращение сразу же перешло в такое, которое в народе называется "катись колбаской". При этом многочисленные полосы халата так спеленали его, что навряд ли оно смогло бы встать без посторонней помощи.
- В Битве За Свой Путь победил лэд Ланс из Реголата, - громко, но без особого энтузиазма подвело итог И-Ми. - Он волен идти куда пожелает - таково нерушимое слово Светлого лад-лэдо!
- Отлично! - сказал я и, отыскав глазами в толпе сетрика, крикнул ему. - Кавни, запрягай повозки!
- Лэд волен идти куда пожелает ОДИН, - насмешливо уточнило И-Ми. - Всё остальное - военный трофей Светлого лад-лэдо.
Нет, ну нельзя же быть таким жадным! Отпустили бы они нас всех - и разошлись бы тихо-мирно, как в море корабли.
- Всё ж таки военным? - уточнил я и, подойдя к подножию монумента, в последний раз попытался урегулировать назревающий конфликт. - В таком случае от имени своего милорда, Светлого лад-лэда Вилтана предлагаю Великому Светлому лад-лэдо Окотэры О-Ко-Ю-Ти мир без аннексий и контрибуций!
На трибуне произошло некоторое замешательство, после чего И-Ми всё же пришлось признать свою некомпетентность:
- Выражайся понятнее!
- Понятнее это звучит так: вы отдаёте мне людей и имущество, а я взамен обещаю не сообщать своему лад-лэду о том, что вы объявили ему войну.
- Он предполагает, что я трусливо, - с надменной усмешкой произнесло лад-лэдо. - Это оскорбление Величия, от которого не спасает Право Своей Дороги. Убейте его!
- Эту войну не я объявил, - уже довольно сердито ответил я. - Так что не обижайся, лад-лэдо!
К вершине постамента вело несколько десятков пологих ступеней, если считать по спирали. А если по прямой - всего четыре крутых, полутораметровых. В четыре прыжка, оставив за собой завал из десятка охранников и одного атак-редеро, я оказался рядом с правителем и, приставив к его шее позаимствованный у него же кинжал, повторил:
- Не обижайся, лад-лэдо! Ты не оставило мне другого выхода. Поэтому тебе придётся проехаться вместе с нами до ближайшего дрогоута сопредельного государства.
О-Ко-Ю-Ти, шокированное такой резкой сменой ролей, пару минут молчало. Воины охраны стояли неподвижно, не решаясь чего-либо предпринять: страх за жизнь правителя сдерживал их. И я прекрасно понимал это состояние: в прошлое посещение Ланелы я был в их шкуре, когда атаман привольных взял в заложницы юную лэд-ди Ан. А сейчас, тарк побери, сам в террористы записался! Но что делать, другого выхода в этот момент я придумать не смог!
- Хорошо, ты меня убедил, - наконец надменно произнесло О-Ко-Ю-Ти. - Твои люди и имущество тоже свободны. И у тебя нет необходимости держать меня в заложниках: даю слово лад-лэдо, что вас пропустят беспрепятственно.
- "Единожды солгавши, кто тебе поверит?" - произнёс я тихо на ухо правителю и, видя, что оно уже приготовилось гневно вспыхнуть негодованием, добавил. - Так где, говоришь, находится Реголат?
По широкому коридору, проложенному для нас в толпе воинами-бепо, мы двинулись обратно ко Двору Ожидания. Лад-лэдо молча шло прямо передо мной. Кинжал от горла правителя я убрал, предварительно уведомив его, что мне, по большому счёту, и оружия не требуется для того, чтобы за долю секунды отправить его по Светлому Пути. Толпа, отделённая от нас невидимой линией, за которую никто не смел преступать, возбуждённо гомонила. Гул над площадью стоял неимоверный, поэтому даже удивительно, как я расслышал обращённый ко мне крик:
- Лэд Ланс! Я хочу говорить с тобой!
Я повернулся в ту сторону, откуда он донёсся, и сразу же встретился взглядом с одетым в какое-то рваньё молодым человеком, почти юношей, у которого растительность на лице и бородой-то назвать нельзя - так, светлый пушок. Хотя на меня смотрели практически все, именно его глаза мгновенно приковали моё внимание: в них, в отличие ото всех других, не было праздного любопытства. В них была воля, в них была гордость.
- Пропустите ко мне этого человека! - приказал я.
Возбуждённый гомон сразу же поутих, перейдя в любопытствующий говорок. Хотя других приказов никем отдано не было, и солдаты оцепления по-прежнему стояли истуканами, юноша вышел из толпы и решительно направился ко мне.
- Узнаёшь ли ты меня, лэд Ланс? - спросил он, подойдя.
- Нет. А должен? - ответил я заинтересованно. Я помнил все лица, даже увиденные мельком, но этого человека видел впервые. А в качестве лэда Ланса меня до сего момента вообще знали всего лишь несколько человек - Егор, лад-лэд Касар да его придворные.
- Несомненно. Моё имя Иденс. Я инфант-лэд Реголата. Надо ли мне напоминать тебе о твоём долге?
И я понял, что молодой человек блефует: либо полностью, либо частично. То есть, либо он вообще не реголатский инфант-лэд, либо ему совершенно безразлично, кто я такой: главное - вырваться из этого "свободного" государства. Что ж, в любом случае стоит ему подыграть.
- Прошу прощения, инфант-лэд! Я давно странствую и очень долго не был в Реголате. За последние годы ты очень сильно изменился. Мне не надо напоминать о моём долге. Жизнь и безопасность сюзерена и его семьи превыше всего, - ответил я и, обратившись к О-Ко-Ю-Ти, добавил. - Ты всё слышало, лад-лэдо. Инфант-лэд Иденс с этого момента находится под моей защитой!
- Пусть покажет лад-лэдский знак, - процедило оно.
Может быть, лад-лэдский знак, цветная татуировка на левой стороне спины, у Иденса есть, но, если блеф полный, его может и не быть. Во всяком случае, рисковать не стоит.
- Ты сейчас не в том положении, лад-лэдо О-Ко-Ю-Ти, чтобы приказывать. Обижаешь недоверием члена высочайшей семьи? Достаточно того, что я утверждаю: этот человек - инфант-лэд Реголата!
Отвлёкшись на этот разговор, я несколько снизил бдительность, и это чуть не стоило мне жизни. Какое-то шестое чувство вновь вогнало меня в боевой транс и заставило обернуться. Ко мне приближалась стрела. И летела она чрезвычайно точно: останься я на месте ещё несколько долей секунды, стрела пробила бы мне сердце. Я успел отстраниться. Откровенно говоря, мог бы успеть и О-Ко-Ю-Ти оттащить с её пути, но, точно просчитав, что дело закончится лишь лёгким ранением руки, делать этого не стал. Чтобы другим неповадно было испытывать и свою меткость, и свою судьбу так же, как то бепо-стрелок, что, беспомощно опустив боевой лук, стояло сейчас возле скалы-постамента: на его лицо медленно наползала гримаса отчаяния. Для чего я потребовал, чтобы это бепо тоже нас сопровождало - сам не знаю.
Волы вновь размеряно шлёпали копытами, увлекая фиглярские повозки на восток, обратно к Северному Торговому пути. По случаю жаркой погоды задняя дверь последнего фургона была настежь распахнута. Я сидел подле неё, следил вполглаза за тем, чтобы лад-лэдовский эскорт, который должен сопроводить его обратно в Окотэру - две дюжины собачьих повозок с воинами, вооружёнными, как было оговорено, исключительно мечами - не приблизился сверх условленного расстояния, и с помощью ветоши чистил трофейный автомат, пришедший за время пребывания у Авера в довольно плачевное состояние. Снаружи-то он выглядел более-менее сносно, но внутри!.. Впрочем, дело было не совсем безнадёжным, я не терял надежды привести его в божеский вид. Патронов в рожке я насчитал двенадцать штук.
Настроение у меня было прекрасное. Во-первых, нам удалось вырваться из плена. А во-вторых, рядом со мною лежал Асур, догнавший караван, едва лишь мы отъехали от Окотэры на пару силей. Как ему удалось выжить ночью на Божьей Столешнице - знал только он сам, однако, естественно, никому об этом не рассказывал, и с ехидным выражением морды вывешивал свой чёрный язык, словно бы дразня плетущихся сзади собак, запряжённых в богато отделанную упряжку с удобным даже на вид сиденьем - личный "лимузин" правителя. Те обиженно тявкали, то и дело пытались догнать фургон, чтобы наказать наглого бепса, но кнут погонщика удерживал их на положенном расстоянии. В конце концов, погонщику надоела эта нервотрёпка, и он, пробурчав что-то не слишком ласковое в адрес Асура, перегнал повозку вбок и повёл её рядом, по целине: не так удобно, зато спокойнее.
В фургоне нас, за исключением Асура и сидящего на козлах Кавни, было четверо: на правой скамье сидели лад-лэдо и незадачливое стрелко (таким вот образом бесполые трансформируют слова, создавая свой "среднеродовой новояз"). Левую скамью занимал инфант-лэд Иденс. О-Ко-Ю-Ти изредка морщилось от боли, бережно придерживая правой рукой перевязанную раненую левую. Бепо-солдат сидело с видом полнейшего отчаяния на смуглом лице.
- Как ты посмело стрелять в меня? - негодовало О-Ко-Ю-Ти.
- Я стреляло не в тебя, господино, - пыталось оправдаться бепо. - Я - лучшее во владении луком в Окотэре, я получило из твоих рук Чашу Достойного. Если бы не чары лэда, ты сейчас было бы свободно.
- Какие ещё чары! Я лишаю тебя Чаши Достойного! По возвращении ты подвергнешься суровому наказанию! - гневалось О-Ко-Ю-Ти.
- Как тебя зовут? - спросил я солдата.
- У-Ки, господин.
- У меня для тебя, У-Ки, есть совершенно оригинальный совет насчёт того, как тебе избежать сурового наказания. А поехали-ка вместе с нами! Ты не лэдо, толена своего, как я понимаю, завести тебе не позволяют, никто тебя не ждёт. У нас ещё один отличный стрелок есть, вместе какой-нибудь замечательный номер для представления сделаете. А? Да не смотри ты на лад-лэдо, здесь его власти нет! Наши фургоны экстерриториальны.
- Нет, господин. Великий Светлый лад-лэдо О-Ко-Ю-Ти - моё господино. Окотэра, Город Великого Завтра - моя судьба, какая бы она ни была.
- М-да... Единственный, кто хоть что-то попытался сделать для спасения своего правителя... Узнаю властьпредержащих - будь то мужчина, будь то женщина, будь то бепо... Подхалимов - приблизить, самых преданных - в опалу! - при этих моих словах лад-лэдо презрительно фыркнуло. - А если я скажу тебе, У-Ки, что у Окотэры нет не только великого, но и вообще никакого "завтра"?
- Позволь тебе не поверить, господин, - покачало головой У-Ки.
- Клевета! - присоединилось к мнению лад-лэдо.
- Клевета, говоришь? Ладно, обижаться на тебя я не буду. Давай обсудим этот вопрос поподробнее. Само посуди, как долго соседи будут терпеть рядом с собой государство, которое живёт только за счёт, как ты выражаешься, "военных трофеев"? Сейчас они, может быть, и враждуют между собой, но скоро поймут, что им жизненно необходимо забыть свои распри и объединиться против тебя.
- Не успеют. Уже совсем скоро я начну военный поход. Все бепо мира примкнут к моей армии, и очень скоро вся Ланела станет Великим Муравейником, живущим по истинным заветам Обоих!
Внутри фургона повисло тяжёлое молчание: заявление О-Ко-Ю-Ти поразило всех.
- То, что оно говорит, - спустя некоторое время произнёс Иденс, - вполне возможно. Идея превосходства очень легко захватывает умы бесполых. Я это видел в Окотэре. Война с бепо... Да, это вполне возможно. И если это случится, то будет страшным потрясением для всего мира. Лэд Ланс! Я приказываю тебе убить этого человека! Он опасен для всех!
- Нет, инфант-лэд. Я не буду этого делать. И я объясню тебе, почему...
- Если у тебя все воины такие же, как этот, - насмешливо обратилось к Иденсу О-Ко-Ю-Ти, кивнув головой в мою сторону, - то вы не сможете оказать достойное сопротивление движению бесполых. Воин не должен размышлять. Воин должен выполнять приказ. УКи, убей Ланса!
И У-Ки, безоружное, не имеющее никаких шансов одержать победу, бросилось на меня с отчаянием защищающей своих котят кошки и явным намерением загрызть, задушить, разодрать горло - короче говоря, любым способом лишить меня жизни. Пришлось выбросить его из открытой двери. Приземлилось оно не очень удачно, повредив при падении ногу, однако тут же поднялось и, сильно хромая, заковыляло вслед за фургоном. Его лицо, только что такое испуганное и смущённое, теперь выражало единственное желание: выполнить приказ, убить! Убить любой ценой!! Да, по своему психологическому состоянию - идеальный солдат. Мне стало жаль этого человека.
- Лад-лэдо, отмени приказ, - обратился я к О-Ко-Ю-Ти. - Ты же понимаешь, что справиться со мною он не сможет. Тебе не жаль его?
- Отменить приказ? Зачем? - ответило оно с издевающейся усмешкой. - Пускай доставит тебе несколько беспокойных моментов. Мне это будет приятно.
- Послушай, ты... - я был взбешён и уже говорил сквозь зубы. - Мне, в отличие от тебя, не доставляет удовольствия мучить людей. Но в отношении тебя я уже почти готов... Жизнь сохранить я тебе, конечно, обещал. Но вот про твоё здоровье не было сказано ни слова. Пожалуй, пора тебе что-нибудь сломать! Выбирай: руку, ногу, челюсть?
- Ты осмелишься поднять руку на лад-лэдо? - искренне удивилось оно.
- А почему бы и нет? Тем более, что ситуация изменилась. Только что ты приказало своему человеку убить меня, я же получил приказ убить тебя.
Видимо, О-Ко-Ю-Ти прочитало в моих глазах, что всё это не пустая угроза и отменило приказ, отправив солдата в свою повозку.
- А я уж было начал надеяться, что ты его всё-таки убьёшь, - сказал Иденс, со злым прищуром глядя на лад-лэдо. - Оно этого заслуживает. Почему ты не хочешь этого сделать? Или не можешь? Тогда дай меч, я это сделаю сам!
- Делать этого не стоит, и причин тому много, - ответил я, беря себя в руки и постепенно успокаиваясь. - Во-первых, оно - залог нашей безопасности,..
- Что такое наша жизнь в сравнении с тем, что будет, начни оно осуществлять свои планы?
- ...во-вторых, я дал слово сохранить его жизнь...
- Могу взять на себя этот грех!
- ...а в третьих, его смерть ничего не решит. Уже посеяна в умы бредовая идея, способная затуманить мозги. Уже имеются единомышленники, готовые и сами, случись что, встать во главе восстания. Среди единомышленников наверняка найдутся и такие, которые считают, что они гораздо более достойны и лучше справятся... Лад-лэды, узнав про эти планы, наверняка воспользуются услугами наёмных убийц... В любом случае, самому лад-лэдо жить осталось недолго. Господствовать над всем миром... Идея грандиозная и заманчивая для многих. Однако, хлопотно это и, к тому же, очень опасно для здоровья.
О-Ко-Ю-Ти криво ухмыльнулось:
- О своём здоровье я само позабочусь. А тебе скажу вот что: мне нравится твой пёс. Я хочу купить его. Он достоин того, чтобы вести мою упряжку. Под его лапы ляжет вся Ланела!
- Ну что ты, лад-лэдо! Такой пёс - на вес золота.
- Договорились!
- О чём? - не сразу сообразил я.
- Я дам тебе столько золота, сколько весит этот пёс.
С облучка донёсся сдавленный звук: Кавни, активно интересующийся происходящим внутри фургона, чуть не поперхнулся, услышав это предложение.
- Нет, лад-лэдо. Асур - не просто пёс, он мой друг. А я друзьями не торгую.
Не доезжая примерно полсиля до дрогоута Фуоли, я отпустил лад-лэдо. Уже устроившись на сидении своей повозки, оно обратилось к нам:
- На прощанье хочу сказать, что я никогда не отказываюсь от своих слов. Инфант-лэд, передай своему отцу, что я объявило войну всему миру, а значит, и Реголату в том числе! - и, обращаясь к вознице, приказало.- Вперёд!
Отъехав с полсотни метров, повозка лад-лэдо остановилось, и оно спешилось. Следом за ним сошло бепо-стрелок и опустилось на колени. О-Ко-Ю-Ти взяло меч у возницы. Взмах, проблеск стали под лучом солнца, и голова злосчастного У-Ки упала на землю. Медленно и неуклюже рухнуло тело. Из рассечённой шеи обильно потекла кровь, которую тут же жадно принялась впитывать сухая земля Божьей Столешницы.
- Лэд Ланс! - крикнуло лад-лэдо. - Ты видел это? Знай: жалость - удел слабых. Ты слаб, а потому не достоин этого пса. Он будет моим, или я не буду лад-лэдо!
Я чертыхнулся и принялся спешно собирать автомат, хотя уже осознавал, что не успею: собаки резво уносили О-Ко-Ю-Ти к виднеющемуся вдали эскорту.
- Сдаётся мне, надобно поторапливаться, - трясущимися губами произнёс Кавни, глядя вслед удаляющейся повозке, и, спешно залезая на козлы, крикнул. - Эй, Жиго, Лимо, Годо! Гоните к дрогоуту что есть духа!
- Реди! - позвал я. - Хватай лук, и ко мне!
Мы с Реди залезли на крышу последнего фургона: он - с луком, я - с автоматом. Оттуда было хорошо видно, что эскорт лад-лэдо, как только увидел приближающуюся повозку, сразу же ускоренно двинулся навстречу и, очевидно, получив приказ, бросился за нами в погоню. Сетрик пустил волов вскачь. Я не ожидал, что эти животные могут двигаться с такой скоростью. Однако стены дрогоута, бывшие так близко, не стали нам защитой: селяне, перепуганные появлением собачьих повозок, загодя заперли ворота и, вооружённые кто чем, маячили на стенах и сторожевых башнях. Времени на выяснение кто есть кто, кого можно пускать, а кого не стоит, не было.
- Гони дальше по дороге! - что есть мочи крикнул я Годо, который управлял первым фургоном и уже было придерживал вола, готовясь свернуть к дрогоуту.
- Сколько у тебя стрел? - спросил я у Реди, который уже стал на колено, изготовившись к стрельбе.
- Две дюжины.
- Плюс у меня дюжина патронов. Не густо. Действовать будем так: стреляем по собакам, лучше - по головной. Она упадёт, запутает упряжь, и повозка отстанет. Неплохо бы рассчитывать так, чтобы в повозку ещё врезалась другая, задняя.
Я поставил автомат на одиночные выстрелы и приготовился было стрелять из положения лёжа. Однако фургон так сильно трясло, что прицелиться было совершенно невозможно. А собачьи упряжки всё приближались и приближались. Тогда я поднялся и стал целиться, гася тряску за счёт подпружиненных ног. Пока я приспосабливался, Реди уже успел вывести из строя четырёх собак. Но повозки это задерживало ненадолго. Упряжь была приспособлена для войны: отцепить погибшую собаку было для возницы делом нескольких секунд. Я понял, что обойтись малой кровью не получится, и приказал Реди:
- По собакам - отставить! Бьём по...
В это время фургон так тряхнуло на попавшем под колесо камне, что нас обоих подбросило в воздух. Реди, стоявший ближе к центру, сумел удержаться на крыше, я - нет. Фургон просто уехал из-под меня.
Лететь было относительно высоко, хватило времени на то, чтобы развернуться в воздухе лицом к движению, сгруппироваться и грамотно упасть. Автомат из рук я не выпустил и после нескольких кувырков по земле уже стоял на колене, готовый к стрельбе. Повозки мчались на меня широким фронтом: над оскаленными собачьими пастями возвышались фигуры в рогатых шлемах. И я открыл огонь.
Никаких рефлексий по этому поводу я не испытывал ни в то время, ни после. Людей- разумных существ с чувствами, чаяниями и эмоциями - в данной ситуации не существовало: были враги. Они пытались убить меня, я должен был убить их. Или- или, третьего не дано. Однако слишком уж неравные силы. Двадцать пять боевых повозок - пятьдесят воинов, почти полторы сотни злобных, натасканных собак. И всего лишь двенадцать выстрелов, которые приходилось считать.
Поймал на мушку передовую повозку, оскалившееся лицо возницы. Выстрел! На переносице возницы образовалось чёрное отверстие. Он взметнулся и тотчас завалился навзничь. Но собаки продолжали нестись на меня, в их глазах светилась ярость. Выстрел! Коренник рухнул с пробитой грудью, остальные собаки, споткнувшись, опрокинули повозку. Задняя повозка начала обходить рухнувшую очень близко. Ещё выстрел - и вот уже две упряжки барахтаются рядом, обе без своих вожаков. Возница второй повозки бросился было отцеплять погибшую собаку, но ещё одна пуля кинула его на землю. Собаки повозок злобно сцепились друг с другом, шерсть летела клочьями, постромки всё больше запутывались. Раненый возница пополз прочь, опасаясь быть разорванным чужими и своими, вышедшими из повиновения собаками.
Две повозки и визжащий, рычащий и воющий клубок псов стал преградой, которая защищала меня от прямой атаки. Из-за них я продолжал вести огонь по собачьей лаве. Один раз промахнулся, но ещё шесть пуль нашли свою цель, ещё шестеро стражников остались лежать на земле ранеными или убитыми.
Последний патрон я берёг. Адресно. И когда эта воющая и орущая орда, настигнув меня, принялась крутить вокруг свою дьявольскую карусель, я искал среди ездоков ставшее мне ненавистным лицо О-Ко-Ю-Ти. И нашёл. Лад-лэдо скакало на своей повозке среди других, глядя на меня с презрительной и надменной усмешкой. Я вскинул оружие и навёл его на правителя. В глазах лад-лэдо мелькнуло что-то, похожее на испуг. Я нажал на курок, и... осечка! Последний патрон дал осечку! Всё, автоматом теперь можно пользоваться только как дубинкой! С досады я плюнул и бросил автомат на землю. Увидев это, О-Ко-Ю-Ти захохотало нагло и вызывающе, откинув голову назад. Из-за хаоса звуков хохота не было слышно, но его поза позволяла представить те издевающиеся звуки, которые вырывались из его горла. На меня оно демонстративно не смотрело. И зря. Всё больше убеждаюсь в истинности правила: в схватке нельзя расслабляться до тех пор, пока не убедишься в том, что противник окончательно повержен. Я быстро наклонился, схватил автомат за дуло и что есть силы запустил в О-Ко-Ю-Ти. Вращаясь как бумеранг, он просвистел по воздуху и мощно впечатался дулом в висок лад-лэдо, которое тут же рухнуло с повозки на землю. Те, что ехали следом, не успев затормозить, врезались в тело, возникла невообразимая мешанина из людей, собак и повозок, гвалт ещё более усилился. Воины эскорта, с ужасом поняв, что произошло, отчаянно закричали, прервали "карусель" и бросились на помощь к своему господину. Но тому помощь уже не требовалась. Командиры дюжин быстро поняли это и взяли командование на себя.
Бездыханное тело бывшего правителя возложили обратно на его повозку. На другие повозки загрузили ещё шестерых погибших. Чуть в стороне оказывали первую помощь раненым. Я стоял, приготовившись к неравной схватке. Упряжки окружили меня широким кольцом. Собаки злобно рычали, нетерпеливо ожидая команды от своих хозяев, чтобы разорвать меня в клочья. И, откровенно говоря, мне стало страшно. Люди - это не так опасно. Хотя их и много, но всё равно больше четырёх-пяти одновременно подступиться ко мне не смогут, будут друг другу мешать. Да и реакция у них не та. Собаки - иное дело. Эти могут одновременно напасть и десятком, и двумя. А у меня и обороняться-то нечем, даже палки никакой под руками нет.
Со всех сторон из-под рогатых шлемов на меня гневно смотрели глаза воинов. Как и собаки, они жаждали моей смерти. И только двое дюженников, отойдя чуть в сторону, довольно долго держали совет, изредка с каким-то непонятным выражением поглядывая на меня. В конце концов, одно из них что-то решительно сказало другому, подкрепив свои слова энергичным жестом, после чего двинулось в мою сторону.
- Раздайся! - громко приказало оно. Повозки развернулись, отъехали в стороны. Кольцо стало много шире. - Ещё! Ещё!!
Круг раздался ещё больше, от меня до ближайшей повозки теперь было метров пятьдесят. Бепо достало из ножен свой меч, двумя руками - за рукоять и за клинок - подняло его над головой, затем аккуратно положило оружие на песок и направилось ко мне. Остановившись в нескольких шагах, оно опустилось на землю и жестом предложило мне сделать то же самое. Переговоры? Ну что же, давай поговорим. Я тоже сел на горячий песок, но бдительность не снижал, постоянно был настороже.
- Меня зовут дюженнико Е-Ро. Я старшее второй дюжины первого круга, - представилось бепо.
- Лэд Ланс из Реголата.
- Знаю. Лэд Ланс, ты убил Великого лад-лэдо О-Ко-Ю-Ти.
Я подавил желание сказать, что нисколько не жалею об этом. Е-Ро немного помолчало, а затем продолжило:
- Окотэра осталась без лад-лэдо.
Снова пауза. Чувствовалось, что мозги бепо ворочаются с большим скрипом. Я молчал.
- У бепо не бывает детей. У О-Ко-Ю-Ти нет наследников. Престол Окотэры занимает сильнейший. Кто убивает лад-лэдо, сам становится лад-лэдо. Ты убил лад-лэдо. Но ты не можешь стать лад-лэдо. Ты не бепо. Чтобы всё было правильно, тебя должно убить бепо.
- Что ж, попробуйте.
- Да, убить тебя будет трудно. Ты хороший воин. Я видело, как ты победил Я-Тэ Злого Шершня. Но нас много. Кто-нибудь из нас убьёт тебя и станет лад-лэдо.
- Так в чём же дело? Крути рулетку!
Похоже, по моей интонации бепо поняло, что я имел в виду.
- Ты хороший воин, - повторило оно. - Ты великий воин. Я не хочу больше терять своих солдат. Да и великие воины тоже хотят жить. Я говорю правильно?
- Не могу не согласиться. И что дальше?
- Отдай власть и живи, - предложило мне Е-Ро не слишком уверенно.
Отдать то, что мне и на дух не надо в обмен на жизнь? В принципе, неплохая сделка. Пожалуй, стоит согласиться.
- Что для этого я должен сделать?
- Это просто, - бепо заметно приободрилось. - Говоришь громко, так, чтобы все воины слышали (я их поближе соберу), что уступаешь Е-Ро титул и права лад-лэдо. Потом простираешься ниц, чтобы я могло наступить тебе на голову. И всё.
- Хм. Власть-то отдать я не против. А вот что касается остальной части ритуала... Понимаешь ли, Е-Ро, не нравится мне, когда по моей голове кто-то ходит!
- Так ведь я ж тихохонько... Больно не будет.
- Не о боли речь. Ненавижу, когда меня пытаются унизить.
- Стало быть, отказываешься?
- В том виде, в каком ты предложило - отказываюсь!
- Так вот? Ну что ж, тогда...
С самым хмурым видом Е-Ро стало подниматься. И в это время раздался вой. Тот самый вой, та самая Песня Смерти, что привела в ужас Окотэру сегодняшней ночью. Все тотчас испуганно оглянулись. Собаки, как одна, прижали уши и пригнули головы к земле. Невдалеке, широко расставив лапы, стоял готовый к смертному бою Асур и, задрав вверх морду, выводил свою демоническую арию.
- Сакум! - истерически завопил Е-Ро и опрометью бросился к своей упряжке. Его истошный крик стал сигналом к паническому бегству, и меня чуть было не смели те повозки, которые находились между мною и бепсом. Отчаянно пыля, эскорт уносился к горизонту.
- Не прав ты, дюженнико Е-Ро. Моего нечистика зовут не Сакум, а Асур, - с усмешкой произнёс я им вслед, подобрал автомат и направился в противоположном направлении. Асур с сознанием выполненного долга гордо бежал рядом.
Дрогоут показался на горизонте часа через полтора. Его ворота тоже были закрыты, стражники пребывали в боевой готовности: ждали налёта беповского отряда. Однако меня, одинокого путника с собакой, после долгих переговоров всё же впустили.
Фигляры находились здесь же: именно они принесли известие, так взбудоражившее дрогоут Дилонар. Я заверил Кавни, что в ближайшее время набег не состоится, и он решился пуститься в дальнейший путь, чтобы быстрее оказаться как можно дальше от ненавистной Окотэры.
В этот день мы поставили личный рекорд по пройденному расстоянию. Если считать вместе с Фуоли, наш караван в убыстренном темпе проехал мимо шести дрогоутов. По просьбе Иденса нас оставили в фургоне вдвоём: Ти и Зи отправились в гости к Дэ.
- Лэд Ланс, - обратился он ко мне, - я благодарен тебе за моё спасение. Мне жаль, если я нарушаю твои планы, но ты должен сопроводить меня в Реголат.
Нет, такая перспективка мне совсем не улыбалась. Сопровождать к папочке высокопоставленного обалдуя, которого неизвестно каким ветром занесло за многие тысячи силей от родных пенатов - оно мне надо? По-моему, вполне достаточно и того, что я вытащил его из Окотэры.
- Давай раскроем карты, - предложил я. - Если ты действительно тот, за кого себя выдаёшь...
- Ты сомневаешься в моём происхождении? Тогда смотри! - Иденс быстро стащил то, что заменяло ему рубашку, и повернулся ко мне спиной. На левой лопатке имелась татуировка: два пересекающиеся ромба, напоминающие розу ветров, между лучами которой размещались четыре полумесяца рогами внутрь. В центре герба располагалось стилизованное изображение трилистника, чем-то похожее на лайбу фирмы "Адидас".
- Прими мои извинения, инфант-лэд. Так вот, я хотел сказать, что ты должен прекрасно знать о том, что я не имею чести быть лэдом Реголата. В противном случае мы были бы знакомы раньше.
- Это легко исправить, - Иденс протянул руку и возложил её мне на темя. - Ланс! От имени своего отца Светлого лад-лэда Вилтана, владетеля Реголата, за заслуги перед правящим Домом дарую тебе титул лэда Реголата со всеми полагающимися правами, привилегиями и полномочиями! Лэд Ланс! От имени своего отца Светлого лад-лэда Вилтана, владетеля Реголата, за выдающиеся заслуги перед правящим Домом дарую тебе титул эр-лэда Реголата со всеми полагающимися правами, привилегиями и полномочиями! Патент эр-лэда и достойное вознаграждение ты получишь, как только мы прибудем в Реголат. А пока, дабы не обвинили тебя в самозванстве, прими вот этот позналь.
Позналью - видимо, от слова "опознавать" - назывался небольшой, сантиметра два в диаметре кругляш, отчеканенный, похоже, из серебра. С одной стороны он был гладкий, а с другой красовался тот же герб, что и на спине у Иденса. По бокам выступали два ушка с дырочками. Удобно: хоть в качестве медальона носи, хоть браслетом, а хочешь - на одежду пришей. Ну вот, снова попал в число знати. "Эр-лэд"... Впервые слышу такой титул. Судя по всему, особо приближенные к правителю люди. Вроде как "лейб": лейб-гвардия, лейб-лекарь. Теперь хочешь, не хочешь - выполняй долг перед сюзереном. А впрочем, почему бы и не посетить славный город Реголат, в котором направо-налево раздают титулы и привилегии? Только вот...
- Благодарю, инфант-лэд, за оказанную честь...
- Зови меня просто Иденс - мы не при дворе.
- Хорошо, Иденс. Ты стремишься попасть на родину. Я предлагаю тебе два плана. Первый. Я даю тебе денег, и ты добираешься один с попутными караванами. Второй. Мы путешествуем вместе, но по моему маршруту: мне необходимо посетить пару городов.
- Выбираю второй. Мне особенно торопиться некуда.
- А что так?
- Дело-то, понимаешь ли, в том, что я, можно сказать, изгнанник. Добровольный. Почти.
И Иденс коротко рассказал свою историю. Оказалось, он не единственный инфант-лэд Реголата, у него имеется брат-близнец. Кто из них старше, кто младше - этот аспект долгое время являлся предметом споров, интриг и инсинуаций. А при дворе правителя это далеко не праздный вопрос - вопрос престолонаследия. Это было головной болью правящей династии с давних пор. Чем взрослее становились близнецы и дряхлее лад-лэд Вилтан, тем больше разгорались страсти между двумя группировками придворных, каждая из которых намеревалась возвести на престол Реголата "своего" инфант-лэда. Поэтому на семейном совете было принято соломоново решение: обоих братьев перекрестили, дав на двоих одно имя Иденс, и одного из них - никто из посторонних не знал, которого именно - отправили в долгий "дипломатический вояж", познавать другие страны и налаживать межгосударственные связи. Подспудно не исключалась возможность женитьбы на какой-нибудь юной лад-лэд-ди, отец которой бы не имел сыновей. Круиз предполагался долгий, кругосветный, по побережью всего континента. Однако многочисленные стычки с привольными привели к тому, что от большого каравана остался только один возок и три человека свиты. Инфант-лэд решил прервать путешествие и вернуться домой кратчайшим путём - Великим Северным Торговым, посетив заодно и самую знаменитую святыню мира - Урочище Девятирога. И надо же было так совпасть, чтобы одновременно с ним в Урочище прибыла очень многочисленная делегация бепо из Окотэры с требованием от О-Ко-Ю-Ти: веломудры должны признать, что Тот и Другой - бесполые! (О, да! Могу себе представить, какую пропагандистскую деятельность развернуло бы лад-лэдо, получи оно подтверждение, что именно бепо созданы по образу и подобию!...) Богословы-бепо с пеной у рта требовали у святых отцов диспута: они-де готовы доказать этот постулат и разбить все доводы оппонентов! Однако же оспаривание догматов веры не состоялось. Веломудры, связанные обетом молчания, красноречивым жестом указали непрошеным гостям на ворота. Взбешённые, те учинили страшную резню. Немногих выживших из числа монахов и паломников, в том числе Иденса, пленили и увезли в Окотэру. Всех веломудров также доставили туда. Что с ними сталось, Иденс не знал, ни разу не видел их после пленения за все восемь дней, проведённых в рабстве. Вместе с монахами ему пришлось таскать камни для постройки новой стены. Дни и ночи Иденс изыскивал способ побега, но придумать так ничего и не смог. Пешком не уйти. Единственный транспорт в Окотэре - собачьи упряжки. А собаки повинуются только своему хозяину, чужому с ними не справиться. Оставалось лишь молиться Обоим. И Они, по словам Иденса, вняли его мольбе.
Пелопес - единственный город на Божьей Столешнице. Имею в виду, настоящий город, в отличие от провозглашённой таковым Окотэры. Он расположен на большом оазисе, полностью окружённом высокой крепостной стеной, пожалуй, самой высокой из построенных ланельцами. И самой древней. Местные жители уверяют, что эту крепость возвёл Один из Обоих ещё тогда, когда Они творили этот мир. И в это вполне можно было поверить, потому что стена словно бы разделяла два разных мира. Унылый пейзаж Божьей Столешницы сразу же за городскими воротами сменялся поистине райским уголком, полным зелени, звенящим многочисленными птичьими голосами. А центр оазиса занимало большое озеро с прозрачной синеватой водой, в которой резвились стайки рыб всевозможных раскрасок и размеров.
Караван фигляров прибыл в Пелопес под вечер, но ещё не слишком поздно. Труппа успела выступить на площади перед трактиром. Народу на представление собралось изрядно, и сбор, судя по довольному лицу Кавни, оказался очень даже неплохим. По окончанию работы я решил устроить труппе маленькую корпоративку в этом же трактире: после таких переживаний людям требовалась небольшая "расслабуха".
Кстати, о представлении. Прошло оно с необычайным успехом именно благодаря новым репризам У-Ди и А-Ди. Выступлений шутов, призванных заполнять паузы между номерами, ждали с таким активным нетерпением, что работа других фигляров попросту ушла в тень. Мало того, кое-кто из артистов - они ведь тоже слышали всё это впервые - попросту не смог выступать из-за душившего их смеха. Надо сказать, не хорошо это. Представление должно смотреться целостно, органично. Надо будет поработать и с другими - всё равно в дороге делать нечего.
Общее настроение в трактире было благодушным, к фиглярам после представления проявлялся повышенный интерес, и они, подчистив всё, что я им заказал, разбрелись по соседним столикам, где тоже не отказывались от угощения. Особенно популярными были, конечно же, У-Ди и А-Ди. Посетители, подливая им в кружки, просили повторить "смешилки", а потом хохотали так, как будто бы слышали их впервые. Изрядно подвыпивший Кавни, сидя за столом напротив, по-видимому, травил какие-то байки-небывальщины: большинство из полутора десятка его собеседников слушали, вытаращив глаза и приоткрыв рты. За время путешествия я уже поднаторел в умении определять по внешнему виду - покрою одежды, её отделке, причёске и манере подвязывать волосы - профессию человека и приблизительное место его проживания. Эти были наёмниками с севера, заключившими договор на службу в городской страже Пелопеса. Один из этих людей слушал сетрика, подозрительно щуря глаза и чуть скривив рот в недоверчивой усмешке. И это было единственное во всей компании бепо. Причём таких экземпляров бепо мне видеть ещё не доводилось: раза в полтора шире меня, рожа налитая и наглая, как у пахана бандгруппировки, на лысой голове татуировка чего-то летающего - мне были видны только простирающиеся над обоими ушами и немного заходящие на лоб крылья. Руки по толщине вполне сравнимы с моими ногами, хотя по комплекции очень похоже, что жир и мышцы здесь присутствуют в сопоставимых долях. Оно бросило на меня оценивающий взгляд, после чего перегнулось через стол и, сграбастав сетрика за воротник, без видимого усилия приподняло его над скамейкой.
- Ну, смотри, ежели сбрехнул! - очень громко произнесло оно. - И с небес достану, и из-под земли вырою!
Тэ-экс! Наших бьют, пора вмешиваться! Я поднялся и двинулся на выручку. Впрочем, бепо уже отпустило Кавни и, выбравшись из-за своего стола, направилось мне навстречу. Как оказалось, оно было почти на полголовы выше меня.
- Мне нужен твой пёс! - заявило бепо. - Ты отдашь его добровольно?
Ну-у-у, теперь всё ясно! Кавни проболтался о том, что О-Ко-Ю-Ти предлагало купить у меня Асура за равное по весу количество золота, и у наёмника "разгорелся аппетит".
- Обломись! - ответил я. Хотелось ответить как-то более достойно, но ничего умного в голову не пришло.
- Я правильно понимаю: ты хочешь, чтобы я получило пёсика по наследству? - бепо расплылось в широчайшей самодовольной улыбке и, обернувшись к своим соратником, сообщило им.- Этот тупица хочет со мной драться!
Эти слова вызвали у наёмников дикий рёгот, крики и свист. А бепо скинуло свою курточку, оставшись обнажённым до пояса и, переплетя пальцы, хрустнуло ими, разминая кисти.
- Моё имя А-Хи, - сообщило оно. - Это я говорю для того, чтобы ты мог доложить Тому или Другому, кто тебя к ним направил.
Новый взрыв дикого смеха.
- Ланс из Реголата, - представился я. - Может быть, на улицу выйдем? Чтобы здесь беспорядок не устраивать.
- Этот несчастный боится, что его заставят платить за столы и скамейки, которые он разобьёт своей тупой башкой! - громко прокомментировало А-Хи. - Не боись, с покойников деньги не берут. Обязуюсь покрыть все убытки. И твои похороны в том числе!
Гомерический хохот из-за столика напротив встречал каждую "остроумную" фразу.
Посетители трактира быстро раздвинули столы и скамейки поближе к стенам, освобождая место для драки, и заняли места поудобнее.
А-Хи не спеша, вразвалочку подошло ко мне, резко выбросило вперёд кулак, целя мне в лицо, и очень удивилось, когда удар не достиг цели: я легко ушёл от него, нанеся ответный удар справа под рёбра. Бепо скорчило свирепую рожу и принялось размахивать руками как ветряная мельница: практически никакой техники, всё за счёт силы и массы. Однако наёмники при виде этого пришли в восторг и принялась криками подбадривать своего бойца.
Не могу сказать, что А-Хи было для меня достойным противником. Я провёл несколько контратак, а сам при этом не пропустил ни одного удара. В бою со мной у бепо шансов на победу не было совершенно, и оно очень скоро это начало понимать. Однако отступить ему мешали и гонор, и сказанные слова. Зверски рыкнув, А-Хи выхватило откуда-то сзади из-за пояса мощный кастет, растопырившийся четырьмя короткими обоюдоострыми лезвиями, и попыталось достать меня им, то тыкая, то нанося рубящие удары. С каждой его атакой я отпрыгивал назад, всё больше приближаясь к стоящей в центре зала массивной деревянной колонне, пока не прижался к ней спиной. Увидев это, А-Хи злорадно усмехнулось и нанесло "смертельный" удар, целя мне в переносицу. Я отклонил голову и, перехватив его руку, с силой дёрнул на себя. Лезвия кастета глубоко воткнулись в дерево колонны.
- Драться надо честно, - наставительно произнёс я и резким движением крутанул вбок зажатый в дырке кастета мизинец бепо. Раздался противный хруст, и мой противник взвыл нечеловеческим голосом. Я чуть отступил назад и поставил точку в этом представлении, ударив с разворота А-Хи пяткой под ухо. Колени бепо подогнулись, и оно рухнуло бы на пол, если бы не рука, застрявшая в торчащем в столбе кастете. Оно осталось стоять на коленях с задранной вверх рукой и упавшей на грудь головой. С голого затылка яростно щерилась в потолок татуированная летучая мышь-вампир. Из открытого рта наёмника тонкой струйкой вытекала кровь и расплывалась на полу вязкой лужицей. В зале повисла удивлённая тишина.
- Если ещё есть желающие на поединок - записывайтесь на вторник, - объявил я. Находиться здесь мне больше не хотелось. Я вернулся в фургон и завалился спать.
Впрочем, достаточно наглядный урок всё же не пошёл на пользу. Поздней ночью всё те же наёмники попытались украсть Асура: я проснулся от его тревожного сигнала. Зрением бепса я наблюдал, как четверо вооружённых дубинами наёмников, подсвечивая себе потайными фонарями, почти бесшумно проникли в наш фургон. Подняться с лавки и наломать бока стражникам-ворам - в сложившейся ситуации это было бы проявлением высшего гуманизма с моей стороны. Но их неуёмная алчность вкупе с наглостью так разозлили меня, что я не стал этого делать. И Асур сам разобрался с обидчиками. В результате, по моим предварительным прикидкам, всем четверым предстоит очень долго лечиться, а двоим после этого ещё и сменить профессию: калек в городскую стражу не берут.
Хотя Окотэра давно осталась далеко позади, сетрик не переставал погонять волов, стараясь как можно дальше уйти от этого непонятного и страшного города. Меня слишком тряская езда начинала раздражать. Ситуация изменилась на противоположную: раньше я просил Кавни ехать быстрее, а теперь, наоборот, уговаривал его не торопиться:
- Сам посуди: в дрогоуты окотэрских бепо не пускают, а это значит, что они волей-неволей должны каждый вечер возвращаться к себе, чтобы ночью не стать добычей крысобак. А за полдня они уже нас никак не догонят!
- Так-то оно так, - вроде бы соглашался сетрик, - да ведь, как известно, бережёного Оба... Тпр-руу! Вот бедняга!
Прямо на дороге, подстелив под себя ветхий коврик и поджав ноги, сидел и медитировал молодой монах в красной рясе. Прямо перед ним лежали двое чёток, а между ними - небольшой камушек и пустой, судя по виду, маленький полотняный мешочек. Под правой рукой располагалась дорожная сума.
- Чего это он здесь расселся? - поинтересовался я. - И почему "бедняга"?
- Так ведь... молитва Последнего Камня!
- И что?
- Так ведь что здесь получается... Отправился, значится, этот самый монах в паломничество, посетить Урочище Девятирога...
- Откуда знаешь, что он паломник? И почему именно в Урочище?
- Так куда ж здесь ещё идти! Больше, кроме как в Урочище Девятирога, некуда. А паломник - потому что вот же они, Чётки Святых Шагов! И в тех, и в других по полдюжины дюжин бусинок. Идёт он эдак вот, светлые думы думает, гимны божественные напевает да на каждый шаг, чтобы со счёту не сбиться, правой рукою бусинку откладывает. А как дойдёт черёд до набольшей бусинки, так он одну бусинку на других чётках откладывает, на тех, что в левой руке. А как и здесь до набольшей дойдёт черёд, то следует ему Малое Восхваление Обоим сотворить да один камушек из счётного мешочка выбросить. Камушков тех спервоначалу тоже полдюжины дюжин кладётся. И как только, значится, до последнего камушка в мешочке дело дойдёт, обязан он прямо в том месте, где его это событие застанет, сотворить Большое Восхваление. А на это целые сутки требуются. Начал, к примеру, с утречка - утречком следующим закончит. Вот так и будет сидеть с закрытыми глазами и восхвалять.
- Сутки?! Здесь?! А как же крысобаки?!
- То-то и оно, что крысобаки... Вот я и говорю: бедняга! Молодой, видать, глу.. э-э... неопытный. Другие-то, когда через Божью Столешницу идут, камушки-то внимательно подсчитывают! Ежели совсем мало - один-другой - остаётся, так они в ближайшем дрогоуте по двору кругами походят-походят, а потом там же и молятся.
- Всё ясно. Значит так: хватаем его под мышки и грузим в фургон!
- Нельзя, никак нельзя! Очень большой грех - святого человека во время молитвы тревожить!
- Беру этот грех на себя!
- Ну, коли так...
Мы с Кавни с двух сторон подхватили монаха и, дождавшись, пока Зи перенесёт в фургон коврик и причиндалы, загрузили туда же святого отца, который при этом и ни слова не произнёс, и даже глаза не открыл.
- Я пойду в фургон Годо, мы будем репетировать, - предупредил я девушек. - А ты, Зи, сегодня не вздумай мешать святому отцу - очень большой грех тревожить его во время Восхваления Обоим!
Предупреждение не было излишним: Зи обычно интересовало не то, во что мужчина одет, а то, что под этой одеждой скрывается. К тому же культ Того и Другого клятвы целибата не предусматривает.
А я отправился к нашему "чародею". В детстве, помнится, любил я почитать журнал "Юный техник", на последней странице обложки которого знаменитые иллюзионисты - Игорь Кио, Амаяк Акопян - делились с читателями секретами некоторых фокусов. Самых простеньких, конечно. Однако думается, с их помощью Годо может стать самым знаменитым волшебником Ланелы. Местным, так сказать, Копперфилдом.
Своё медитирование монах и в самом деле закончил только утром следующего дня, неподвижно просидев внутри фургона более суток. И тут же "наехал" на Кавни с претензией: как, дескать, мы посмели тревожить лицо духовного звания во время Святейшего Общения? Естественно, сетрик всё свалил на меня. Поэтому монах, к которому, как он настоятельно требовал, следовало обращаться не иначе как "святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого", уже второй час бранил меня за святотатство и пытался уличить в ереси и инакомыслии, заставляя меня уже пожалеть о том, что вчера наши фургоны не объехали этого фанатика стороной.
- Да как ты не можешь понять? - уже в который раз пытался я ему втолковать. - Если бы мы тебя оставили...
- Ты говоришь неправильно! - перебивал меня он. - Ты должен сказать: "Да как ты не можешь понять, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого...", а потом уже продолжать свою мысль. Иначе ты выказываешь неуважение к Тем, Кому я служу. Тебе понятно?
- Понятно, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, - от его занудства я уже начал потихоньку закипать. - И знаешь, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, что я хочу тебе, святому брату Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого, предложить? Шёл бы ты, святой брат Сиоло-Тото из монастыря Святых Деяний Того и Другого... дальше по своим паломническим делам!
- Мудрое предложение, - поразмыслив, согласился тот. - Пожалуй, так и поступлю.
Он достал из дорожной сумы увесистый мешочек и раскрыл его. Мешочек оказался набит маленькими, почти одного размера, камешками, собранными, по-видимому, заранее. Тщательно отсчитав семьдесят два камешка, монах ссыпал их в маленький мешочек и, сотворив святой знак, продолжил свой путь к несуществующей уже цели. Он так и не поверил в то, что кто-то посмел надругаться над святым местом.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ