Космонавт

Глава 5

Итак. Все документы для поступления в аэроклуб собраны. Управился даже раньше, чем планировал.

На следующий день — утренняя зарядка, завтрак, а потом — чтение газет, чтобы пища улеглась. Да и надо погружаться в реалии времени, и не просто адаптироваться, а слиться с эпохой, стать своим. А для этого неплохо бы ориентироваться в политике, знать достижения СССР, запомнить имена первых и вторых лиц государства и хотя бы примерно — количество их орденов. Ха! Кто бы подумал, что я всерьёз буду зубрить портреты из «Правды»!

Спустя часа полтора после завтрака натянул шорты, майку и кеды и направился на школьный стадион. Когда пробегал мимо пивнушки, про себя отметил, что соседа там нет и вчерашней шпаны тоже. Ну ничего, физуху подтяну и пивная кружка-колотушка мне не понадобиться, если возникнут подобные непонятки.

Сегодняшняя тренировка далась тяжелее, чем накануне — сказывалось накопление молочной кислоты в мышцах после вчерашнего бега и отжиманий. Но я к этому был готов и выдержал. Времени на раскачку нет — будем прорываться с боем. Я знал: ещё немного — и организм войдёт в стадию адаптации. Прежние нагрузки покажутся пустяком, чем моложе возраст, тем быстрее тело привыкает. Возраст — пока моё единственное преимущество. Нет, еще есть характер, теперь есть. Но физическая подготовка — это только половина успеха, нужны ещё сон и соответствующее питание.

Со сном — всё в порядке. А вот рацион… Белка — маловато в рационе. Простых углеводов — хоть отбавляй. Так что нужно менять привычки, включить в меню побольше сырых яиц, куриную грудку, гречку, рис.

Крупы в СССР найти не проблема, а вот куриная грудка — не сам по себе товар, а часть целой тушки. Тут всё по классике: бери курицу и сам разделывай. А это хлопотно и не особо экономно. Бройлер в Москве купить можно, но зарплата у матери не резиновая. Сколько кур надо, чтобы прокормить одного амбициозного будущего космонавта? Вот то-то и оно. Не привык сидеть на чужой шее, никогда не сидел…

Значит, задача номер один — разжиться деньгами, своими, кровными. Калымить? Только кто наймёт вчерашнего школьника, да ещё и неофициально? Ладно, разберёмся, а пока — еду в аэроклуб сдавать документы.

В аэроклубе меня ждал сюрприз. Секретарь приёмной комиссии оказалась женщиной «забальзаковского» возраста, сухонькая, прямая, как приклад, с острым взглядом и носом, напоминающим чем-то Шапокляк. Даже кактус на ее столе выглядел дружелюбнее.

— Здравствуйте, разрешите… — я постучал в крашеную в унылый болотный цвет дверь и вошёл.

Женщина смерила меня хмурым взглядом и тут же скривилась, как будто я пришёл сюда уже в сотый раз, и это как минимум.

— Приём документов на обучение в аэроклуб завершён, — отрезала она и демонстративно уткнулась в бумаги на столе между кактусом и пишущей машинкой.

— Как завершён? — удивился я и протянул газету. — Вот же, чёрным по белому…

— Молодой человек, мало ли что там написано, — голос у неё был скрипучий, как пол в дачном доме. — Я же сказала: приём окончен. Приходите на следующий набор.

— Подождите, — не отступал я. — Есть регламент, сроки подачи, порядок…

— Ну-у сколько можно повторять? Какой вы, однако, непонятливый, — она снова посмотрела на меня так, будто уже сто раз видела — видимо, мы все были для неё на одно лицо. — У нас перебор в этом году. Конкурс высокий. Такого ажиотажа никогда не бывало. Что вы все, сговорились, что ли? Идите, не мешайте работать.

Перебор? Врёт? Да нет, вряд ли. После полёта Гагарина в аэроклубы действительно пошли валом. И он сам, кстати, тоже начинал с такого — только не в Москве. Ведь советский аэроклуб — это стартовая площадка для пилотов. Не для асов, но с налётами часов, парашютами, матчастью и шансом шагнуть дальше — в военное училище. Мне нельзя упустить этот шанс.

Надо искать председателя приёмной комиссии. У Шапокляк я спрашивать не стал — всё равно не скажет, решил действовать сам.

Время — почти обед, если где и искать кого-то живого, так это в столовой. Пошёл по коридору, полагаясь на нюх — запах компота, свежих пирожков и чего-то капустного вывел меня точно. Столовая оказалась светлой, шумной. Курсанты толпились у раздачи, двигались стройной стайкой с подносами, двигая их по «рельсам». Я решил тоже перекусить, заодно и осмотрюсь. На поднос поставил гороховый суп, толчёную картошку с большой золотистой котлетой и теплый компот. Всё удовольствие — около семидесяти копеек. Радует.

Уселся под потолочным вентилятором, ближе к центру зала — чтобы видеть всех. Ждал, когда появится председатель комиссии. Как узнать его? Понятия не имею. Но, думаю, человек такой должен выделяться — формой, выправкой, выражением лица или еще чем-то. А пока что я смотрел по сторонам, вертел головой, обедал. Хм. Уже и за картошку принялся, а результата нет. Никто явно не тянул на «главного». Разве что пожилой майор в форме. Вчера он, помнится, сказал мне: «Не всем дано стать лётчиками», а потом пожелал удачи. Кто он? Инструктор? Похоже на то.

Решил после обеда подойти — спросить его, кто здесь председатель комиссии и как его найти. Но доесть не успел, как в раскрытое окно залетела пчела.Сначала я не обратил внимания. Курсанты отмахивались, кто-то ойкнул, отшатнулся. Пчела кружилась, тяжело жужжала, покачиваясь в воздухе, будто искала места для «дозаправки».

И тут произошло неожиданное. Описав неровный круг, насекомое село аккурат на седую макушку того самого майора.

— Павел Алексеевич! — крикнул кто-то из курсантов. — У вас на голове!

Остальные поддержали, послышались встревоженные голоса:

— Осторожно!

— Пчела!

Майор нахмурился, повёл усами, соображая. А пчела пошевелила лапками, поползла, путаясь в жестких волосах. Майор почувствал шевеление и что есть силы хлопнул себя по темени широкой, мозолистой, как лопата, ладонью. Пчелу, правда, не убил, она проскользнула промеж пальцев, но успела укусить. Он ойкнул, дёрнул руку, как будто обжёгся.

Поначалу всё выглядело почти комично. Он всё дул на пальцы, почесался, соображая. А потом его лицо изменилось. Сначала этот Павел Алексеевич побледнел, губы сжались, плечи чуть дёрнулись, я заметил, что дыхание сбилось. Он уронил на пол вилку, потянулся было за компотом, будто хотел запить боль или что-то еще. Но вместо этого перехватил запястье второй рукой и осел на край стула, качнулся, чуть не потерял равновесие.

В помещении стало тихо, даже приборы перестали звенеть, и я, сидевший в нескольких шагах, понял, что это не просто обычная реакция на укус. Похоже, у него разворачивалась аллергия на пчелиный яд. Стремительная и опасная, такая, которая за несколько минут может перекрыть дыхание.

Пока остальные вокруг растерянно таращились, кто-то охал, кто-то просто завис с подносом в руках, я сорвался со своего места и метнулся к майору. Укус пришёлся в запястье, и жало всё ещё торчало, будто маленький черный крючок. Я выдернул его двумя пальцами, зацепив ногтями, стараясь не сдавливать кожу, чтобы не вогнать яд глубже, и, не теряя времени, быстро перетянул его руку своим ремнём, превратив его в импровизированный жгут, накинул петлю выше места укуса. Нужно было замедлить распространение яда по кровотоку, чтобы не допустить анафилактического шока или других последствий.

— Вызовите врача! — распорядился я, зная, что при клубе обязательно есть медики, ведь все-таки тут и предполетный осмотр, и медконтроль должен быть.

Все стояли, как вкопанные, но после того, как я гаркнул, сразу два человека рванули из столовой — надеюсь, что за медиком.

— Быстро, лёд нужен! — крикнул я уже в сторону кухни. — Есть лёд? Морозилка?

Из-за приоткрытой двери столовой кто-то отозвался, послышался грохот кастрюль, беготня, и уже через минуту повариха, раскрасневшаяся от испуга и вечного кухонного пара, передала мне через другого курсанта резиновую перчатку, набитую сколотым с морозилки льдом. Я тут же приложил её к месту укуса, прямо поверх туго стянутой руки. Нужно было сузить сосуды, чтобы яд не распространялся слишком быстро, и хоть немного облегчить отёк.

Пока все стояли, будто на немом параде, не зная, что делать, я действовал. В прошлой жизни, в другой — взрослой, настоящей, я обязан был уметь оказывать первую медицинскую помощь, должность того требовала. Раз в год проходил курсы, отработка навыков, теория и практика, и хоть в реальности пригождалось это нечасто, но сегодня именно это спасло человеку жизнь.

Майор начал задыхаться, но всё ещё был в сознании. Он пытался говорить, но воздух выходил только сиплым выдохом. Я с помощью других курсантов уложил его на пол, укушеную руку велел пареньку, который мне стал помогать, держать выше уровня тела майора.

Медик прибыл оперативно, сходу, прямо через одежду вколол пострадавшему что-то с помощью стеклянного шприца с огромной иглой. Наверное, антигистаминный препарат, я точно не разбираюсь в таких тонкостях. Но главное, что после укола симптомы чуть ли не мгновенно пошли на спад. И вскоре майор уже сидел на стуле, откашлявшись, даже отказался пройти с врачом, по-командирски отмахнулся от него и стал меня благодарить:

— Спасибо, если бы не ты, парень… Чертова аллергия, из-за этого меня и списали на землю когда-то. Вот, теперь здесь. Вроде летчик, а вроде и сухопутный. Это же ты вчера список документов переписывал? Которые для поступления нужны?

— Я.

— А чего не сдаешь? — кивнул он на мою картонную папку на завязках.

— Говорят, опоздал. Поздно, мол, пришёл, — пожал я плечами.

Павел Алексеевич нахмурился, глянул на свои командирские часы с таким видом, будто от них зависела сегодняшняя дата и судьба всего народа.

— Поздно?.. — протянул он, словно уточняя не у меня, а у времени самого. — Это кто сказал?

— Злотникова, — ответил я, припомнив фамилию «Шапокляк». — Секретарь приемной комиссии заявила, что набор окончен.

— Так. И что делать намерен? — испытующе смотрел на меня майор.

— Ну-у, для начала хотелось бы встретиться с председателем приёмной комиссии. Может, получится поговорить, объяснить. Вдруг возьмут документы… даже если вне общего порядка.

Майор прищурился. Не ехидно, не строго, а просто оценивающе. Без ухмылки, без иронии. Будто хотел действительно понять, что движет мною, удостовериться, серьёзен ли я в своём намерении и желании поступить.

— Вне общего порядка, значит?.. — побарабанил он узловатыми пальцами по столу. — А почему именно для тебя должно быть исключение? Как ты считаешь?

Я чуть кивнул, поднял глаза и уверенно проговорил:

— Потому что мне в небо надо. Очень.

Собеседник ответил не сразу, немного помолчал, будто обмозговывая мой тон и интонацию. Покрутил седой ус, потом кивнул, приняв внутреннее решение, заговорил:

— Ну что ж… Тогда приходи завтра. На собеседование. Я устрою тебе встречу с председателем приёмной комиссии.

— Собеседование? — переспросил я, немного опешив.

— Конечно. У нас, между прочим, отбор строгий. Собеседование проводится ещё на стадии подачи документов, чтобы отсечь тех, кто пришёл по ошибке или просто за компанию. А дальше — уже вступительные испытания по полной программе. Значок ГТО у тебя есть?

— Нет, — с некоторой досадой покачал я головой.

— Аттестат с хорошими отметками?

— Тоже не скажу, что блестящий.

— А спортивный разряд имеется?

— Не-а…

— Грамоты какие, похвальные листы за участие в общественной жизни, может?

— Увы… — развёл я руками. — Ничего подобного.

— Ну, может, авиамодельный кружок посещал? Или что-то подобное? Есть рекомендации?

Майор подкидывал мне один вопрос за другим, но ничего не помогало.

— Пустой, товарищ майор, но желания на двоих хватит, — улыбнулся я.

Майор вскинул брови, усмехнулся не иронично, а с каким-то мужским пониманием.

— Ну да ладно… — вздохнул он. — посмотрим. Придёшь всё равно — завтра с утра, пятнадцатый кабинет. Документы с собой. С грамотами, конечно, было бы лучше — но, думаю, что-нибудь придумаем. Ты ведь ловко среагировал сегодня с этой пчелой. Молодец. Где научился так действовать?

Я помолчал секунду, соображая, что бы сказать, а потом нашёлся:

— В туристическом кружке занимался раньше. Там у одного мальчишки такая реакция была. Видел, как его спасали, и запомнил. Вот и применил сейчас, пригодилось. Я только рад.

Майор приподнялся со скамьи, выпрямился, пожал мне руку крепко, по-военному, с уважением:

— Ну что, до завтра, товарищ кандидат. Как тебя звать-то?

— Сергей, — ответил я, пожимая его ладонь.

— А фамилия?

— Громов.

Он прищурился:

— Хм… Хорошая фамилия, звучная. Подходящая. Прямо как для лётчика.

Я не удержался и с лёгкой улыбкой добавил:

— Я вообще-то космонавтом хочу стать.

Майор усмехнулся в ответ:

— Кто ж не хочет…

Когда вернулся домой, у подъезда, как водится, сидел дядя Боря. Он обосновался на своей любимой лавочке, что в тени сирени, — днём это было его козырное место, и пока жара стояла, никаких конкурентов у него не было. К вечеру, конечно, появлялись суровые старушки, словно дежурные дозорные: выходили с кульками, свернутыми из газеты, наполненными жареными семечками. Они садились, подслеповато прищурив глаза, и начинали обсуждать всех и вся, бдительно следя за дворовым порядком. Но пока солнце пекло, дядя Боря чувствовал себя полноценным владельцем дворового трона, развалившись в полулежащей позе с неизменной газетой на коленях.

— О, Серёга! — воскликнул он, завидев меня. — Ты чего такой весёлый, как Петрушка на ярмарке? Влюбился, что ли?

Я пожал плечами, усмехнулся и, не вдаваясь в подробности, отшутился:

— Да так… настроение хорошее, птички поют, травка зеленеет.

Говорить про поездку в аэроклуб не стал. Пока не пройду завтрашнее собеседование — рано хвастаться. Неизвестно ещё, что спросят: может, биографию Карла Маркса или хронологию съездов. В таких вещах я точно не силен, и времени подготовиться не было. Вот когда пройду, тогда и выдохну.

— А я, значится, вышел подышать перед сменой, — сообщил дядя Боря с важностью человека при деле, ну чисто директор, а не какой-то алкаш. — Сегодня у меня вечерняя работа. Вот…

— А кем работаешь-то? — поинтересовался я, не просто из вежливости, а потому как сам уже прикидывал варианты, где бы подзаработать. Решил для себя, что деньги в семье не должны капать только от матери, и если уж я всерьёз собрался становиться лётчиком, а потом и космонавтом, то нужно начинать с простого — с ответственности и роли добытчика. Да и на питание и куриные грудки отдельный бюджет надо. Вариантов в голове крутилось много: можно на стройку, конечно, туда берут охотно, особенно молодых и здоровых, стройучастки по всей Москве растут и множатся, как грибы после дождя. Дома, метро, промзоны. Только там, скорее всего, надо через отдел кадров идти, с оформлением, с учётом, да ещё и ходить каждый день. А мне бы график поудобнее и посвободнее — тренировки ведь утром, да и вечерние тоже хочу ввести, а если поступлю — так учёба начнётся. Даже не если, а когда поступлю. Я в этом уверен.

— Дык, я на станции вагоны разгружаю, — дядя Боря откинулся на спинку лавки, скрестил руки на груди и с видом знатока добавил: — А ты чё щуришься, думаешь, работа неказистая, а дядя Боря так, без дела болтается? Как вехотка в тазике?

— Да нет, что ты, — ответил я, прикрыв глаза рукой. — Это солнце в глаза светит.

— А работа, скажу я тебе, тяжёлая, не спорю. Но зато платят прилично, и не с утра до ночи впахиваешь, а всего пару-тройку часов. Взял смену, разгрузил вагон — свободен, иди гуляй, купайся, рябчиков жуй. Хе-хе! Кто хочет работать, тот работает.

Ну вот, самый момент.

— А меня возьмёшь с собой? — спросил я, прищурившись уже не от солнца, а с интересом.