Космические пираты

2

Сознание возвращалось к нему очень медленно. Поначалу это было ощущение дремоты и полной расслабленности. Он осознавал, что существует, но это были чувства духа, покинувшего тело. Его разум работал, но органы чувств ничем его не питали. Он был в сознании, но отсутствие ощущений не позволяло его мыслям сориентироваться. Они были в смятении: не перепутаны, а как будто в дреме. Разум работал очень четко, но без конкретного направления. Мысли перескакивали с одного на другое без какой бы то ни было цели или логики. Перед глазами всплывали картины беспорядочных воспоминаний. Он чувствовал запахи и видел изображения, что-то слышал — но все совершенно безо всякого смысла и логики. Но часть разума понимала его реальное состояние. Все это было похоже на сон, когда человек осознает, что он спит.

Это ощущение создавало смутный дискомфорт в душе, и он начал с ним бороться. Борьбой руководила способность разума к самоанализу и принятию решений относительно самого себя — эти уникальные таланты человеческой расы. Хорн сражался, пытаясь подчинить своей воле спокойные, но мелькающие как в калейдоскопе мысли. Сначала у него не было ясной цели. Он не ощущал своего тела. У него не возникало никаких чувств, свидетельствующих о том, что он по-прежнему владеет руками, или ногами, или глазами, или губами. Он был разумом в пустоте, и его сознание просто неслось с бешеной скоростью, игнорируя поначалу все попытки навести хоть какой-то порядок в мозгу.

Затем он что-то услышал. Это была странная отрывистая пауза в шуме, которого он до сих пор не замечал. Шум, казалось, совершенно прекратился. Но это было не так. Он начался снова и уже не прерывался. А затем Хорн пришел в себя целиком и полностью. У него снова было тело, и по спине бежали струйки холодного пота. Он знал, что с ним произошло. Он помнил только часть происшедшего, но и то, что лежало в области догадок, не подлежало ни малейшему сомнению.

Он пребывал в абсолютной темноте, и в ушах у него звенел звук разваливающихся двигателей Рикардо. Он лежал на небрежно расставленных коробках и тюках. В спину ему упиралось что-то острое, наверное, угол коробки. Воздух был насыщен разными запахами, которые легко узнавались. Это были запахи смазки, грязи, металла и краски, корабельных упаковок и оберток, всего того, что давно истлело и высохло до такого состояния, когда от запахов остались лишь следы. А воздух был затхлым — воздух закрытого помещения.

Остатки покалывания в руках и ногах быстро исчезали. Он снова слышал шум, перебой в котором и привел его в чувство — последние конвульсии устаревшего космического двигателя.

Он находился в грузовом трюме космического корабля. Больше нигде во всей галактике нельзя было найти такой бездонной черноты и такой смеси запахов в мертвом, застоявшемся, неосвежаемом воздухе. Он попытался подняться из кучи тюков с грузом, как попало сваленных в трюме. Его бросили в этот трюм после того, как оглушили из парализующего пистолета в проходной космопорта. Охранники были либо без сознания, либо мертвы. Он не помнил, как его сюда принесли, но знал, что был похищен, и знал, командой какого корабля. Еще он знал, что корабль находился в космосе, а двигатель был в таком состоянии, что у любого понимающего специалиста мурашки по коже бегали.

Нет, это было не похищение. Это, скорее, была насильственная вербовка в старом шанхайском стиле. Шанхайская вербовка означала похищение человека для того, чтобы он выполнял работу против своей воли и участвовал в делах, не имея свободы выбора. С ним так поступили, чтобы он наладил не поддающийся наладке двигатель космического бродяги «Тебана».

А сейчас «Тебан» уже был в космосе. Решетка не подняла бы его ни при каких обстоятельствах, так что бродяга явно стартовал в аварийном режиме — на что способны только двигатели Рикардо, если корабль хоть немного больше, чем спасательная шлюпка — и теперь находился где-то в системе Фомальгаута. Налицо были все шансы взорваться. Шкипер «Тебана» рисковал попасть в катастрофу, взлетая прямо с площадки на таких двигателях.

Хорн попал в скверный оборот. Его похитители нарушили несколько законов сразу: они не могли теперь высадить его, не рискуя надолго угодить в тюрьму. Действительно, поскольку было известно, что это дело рук людей с «Тебана», то не было для корабля такого места, где бы об этом не знали. Патруль к подобным вещам относился очень-очень строго. И, помимо всего прочего, двигатели корабля были в ужасном состоянии. Если они пробьют обшивку корабля, то от удушья умрут и Хорн, и те, кто его похитил.

А Джинни тем временем летела на Фомальгаут, чтобы выйти за него замуж. Она прилетит и обнаружит, что его нет.

Он поднялся, хотя еще несколько мгновений голова и кружилась. Но потом последние следы поражения из парализующего пистолета исчезли, и он начал пробираться сквозь темноту. Он переползал через тюки и ящики с неизвестным грузом. Темнота была абсолютной. Со всех сторон слышался кошмарный, изматывающий нервы звук сдающих двигателей Рикардо. Звучал сам корпус корабля.

Хорн полз, ощупывая дорогу, пока не наткнулся на металл — это был боковой загрузочный люк трюма. Он начал внимательно ощупывать всю внутреннюю поверхность помещения, ставшего его тюрьмой. В углу оказалась дверь, но закрытая наглухо. Он приложил к двери ухо. Открыть ее с этой стороны было невозможно, но она вела в служебные помещения корабля.

Он снова пополз по ящикам и тюкам, дергая те, которые могли двигаться. В одном из ящиков послышался шум от незакрепленных предметов, и Хорну удалось его взломать. Он узнал маленькие тяжелые предметы в нем — это были подшипники с покрытием из искусственного сапфира для каких-то механизмов. Каждый мог стоить несколько сот кредитов, с такой великолепной точностью они изготавливались. Но для Хорна вся их ценность заключалась в том, что это были маленькие тяжелые предметы.

Он подтащил коробку в удобное положение и уточнил, где находится дверь, а затем запустил в нее двухкилограммовым дорогим изделием точной механики. Грохот показался ему вполне удовлетворительным. Эхо несколько раз прокатилось по трапу. Его наверняка можно было услышать по всему кораблю.

В дверь врезался второй дорогой подшипник. Подшипники из синтетического сапфира очень твердые. В этом-то, вместе с высокой точностью изготовления, и заключается их ценность. Но швырять их в стальную дверь, как теннисный мячик, — это было явно чересчур. Хорн бросал их один за другим. Каждый бросок сопровождался шумом, как от взрыва. Грохоту было не меньше, чем от удара кувалдой, и его должны были бы услышать даже в глубоком трюме громадного корабля. Что же касается корабля такого размера, как этот, то здесь игнорировать этот шум не смог бы никто.

Он почти уже опустошил ящик, так что пришлось проползти вперед, собрать пригоршню уже использованных один раз снарядов и бросать их снова: «Трах! Трах! Трах! Трах!»

Кто-то резко забарабанил по двери снаружи. Хорн прекратил бомбардировку.

— Что там, черт возьми, происходит? — рявкнул голос.

— Я хочу отсюда выйти, — раздраженно ответил Хорн.

Последовала пауза.

— Кто ты такой, черт возьми? — голос изо всех сил попытался изобразить ярость. — Что, заяц?

Раздался звук отпираемой двери. Заскрежетал замок. Открылась дверь. Появился рыжий старпом, которого Хорн последний раз видел в центре управления в космопорте. Он с яростью отбросил в сторону разбитые подшипники.

— А, заяц? — угрожающе повторил он. — И ты хочешь отсюда выйти? Ну ладно, мы тебе покажем!

У Хорна оставался еще один снаряд. Через открытую дверь пробивалось не очень много света, но он достаточно хорошо все видел, в том числе и другие фигуры снаружи, в проходе. Он запустил двухкилограммовый подшипник. Если бы тот попал рыжему старпому в голову, он бы его убил, если бы в грудь, то были бы поломаны ребра. Но он попал в живот, так что помощник аккуратно сложился пополам и упал, не в силах даже вздохнуть.

Прежде чем люди в проходе поняли, что произошло, Хорн кинулся на лежащего почти без сознания старпома и отобрал у него оружие. Наверное, это был тот самый парализующий пистолет, из которого стреляли в него. Впрочем, на коротком расстоянии он был столь же эффективен, как и бластер, только действовал гораздо чище.

Хорн выпрямился с оружием в руке.

— Назад! — рявкнул он. — Я буду говорить с вашим шкипером! Осади назад! Двигаться впереди меня!

Он подошел к двери и вышел из трюма. Людям в проходе пришлось двигаться быстро, чтобы не попасть ему под ноги. Но лучше было заставлять их думать о том, что он может с ними сделать, чем дать им возможность сообразить, что они могут сделать с ним. И, кроме того, оставалась проблема двигателей. Ни один космонавт игнорировать этот шум не мог. Он были как раз нужного тона и достаточной громкости для того, чтобы обеспечить каждого на борту собственным ручейком холодного пота по спине.

Он обругал столпившихся перед ним людей. Стальной трап явно вел в рубку корабля. Отступающие и пятящиеся люди расступились и отошли за трап.

— Там и оставайтесь! — бросил им Хорн. — Вы видели, что было со старпомом!

Он поднялся по трапу с убежденностью человека, жаждущего добраться до чьей-нибудь глотки там, наверху. Поднявшись на один уровень, он оказался на жилой палубе. Дальше располагались камбуз, кают-компания и продовольственная кладовая. Он увидел камбуз и стойку, где круглые сутки можно было выпить кофе. Во всей галактике нельзя было найти корабля, на котором любой желающий не получил бы немедленно кофе в любое время суток.. Это стало космической традицией.

Корабельный кок с открытым ртом пялился на него из камбуза. Хорн, проигнорировав его, кинулся к другому сходному трапу. Здесь находился запас воздуха и системы его очистки. Ненормальный звук двигателей слышался все громче. Регенераторы воздуха работали без шума. Хорн продолжал свою гонку по следующему трапу. Он привел в машинное отделение, к пульту управления корабельными двигателями. Хорн быстро обежал все профессиональным взглядом. Двигательные установки Рикардо были в десять раз большего размера, чем современные машины. Они явно были древними и латанными-перелатанными.

Хорн увидел инженера, маленького, перепуганного, морщинистого в фуражке офицера пассажирского лайнера. Хотя золотой шнур уже успел позеленеть, он был самым элегантным по сравнению со всеми остальными частями его наряда. Инженер посмотрел на Хорна взглядом, в котором страх сочетался с восхищением. Небритый, он выглядел так, будто давным-давно утратил и гордость, и компетентность. Хорн мгновенно угадал в нем одного из тех несчастных, кто пережил время своей полезности и теперь отчаянно цеплялся за работу, не в силах ее выполнять.

Затем Хорн вышел к рубке корабля. Он быстро вошел, убрав оружие с глаз долой. Шкипер «Тебана» развернулся к нему и вытаращил глаза.

— Я все пытаюсь понять, каким образом вы рассчитываете выбраться из того дерьма, в которое вляпались, капитан. Похоже, что вы здорово попались. Как вы намерены выпутываться? — сказал Хорн.

Шкипер «Тебана» тяжело поднялся из своего кресла. Не веря своим глазам, он смотрел на Хорна, который вел себя-явно не как только что пришедший в себя похищенный. Он уже открыл было рот, но Хорн его снова опередил.

— Я прошел через машинное отделение, — безразличным тоном произнес он. — И увидел там такое, от чего даже ангелы бы расплакались. Кораблю нужен полностью новый двигатель. Этот готов взорвать вас в любую минуту. Какого дьявола вы так рискуете?

— Что? Что? — проревел шкипер. — Ты кто такой, черт побери? Откуда ты взялся? Если ты заяц…

— Ты кто такой, черт побери? — с отвращением перекривил его Хорн. — Явно шкипер этой ржавой железяки. И это все? А вот кто я такой, ты и сам прекрасно знаешь.

Шкипер хмуро посмотрел на Хорна. Гримаса на лице человека на десять сантиметров выше и на пятнадцать килограммов тяжелее должна была нагнать достаточно страха.

— Меня зовут Ларсен, — прогремел он. — А ты, если пробрался на корабль зайцем, то покинешь его через воздушный шлюз, и немедленно!

— Никакой я не заяц, — раздраженно ответил Хорн, — и ты это знаешь не хуже меня. Пошевели мозгами, человече! Как ты собираешься выпутываться из этих неприятностей?

Монотонное басовитое гудение двигателя, который давно уже нужно было остановить на капитальный ремонт, вдруг прервалось. На долю секунды звук пропал. Это напомнило икоту стонущего. Затем неприятное жужжание возобновилось. Хорн потряс головой. Его страшно злило то, что двигателям, даже таким древним, приходилось работать, когда они сами нуждались в помощи. Он воспринимал это как садизм.

Шкипер «Тебана» внезапно сглотнул. Затем начал ругаться. Хорн спокойно ответил:

— Ваш инженер сидит возле двигателей и просто ждет, пока они не развалятся окончательно. Такие маленькие сбои означают, что он пытался свести несовпадающие циклы. Он старается успеть раньше, чем они разнесут двигатель. Но бесконечно так продолжаться не может!

— Так иди и помоги ему! — заорал Ларсен. — Отремонтируй их! Сделай так, чтобы мы могли на них положиться!

— Почему? — спросил Хорн и, чтобы было понятней, разъяснил: — Что я с этого буду иметь?

Ларсен, как грозовая туча, неторопливо двинулся к Хорну.

— Я из тебя сейчас выбью всякое желание задавать такие вопросы, — яростно провозгласил он. — А потом ты отправишься к двигателям. И починишь их, а нет — так отправишься в шлюз! Я уже вышвыривал через шлюз шибко умных, и ты вполне можешь оказаться еще одним таким!

Хорн оценивающе посмотрел на шкипера. Он не отступил и не сжался от страха, а выглядел так, будто не понимал до конца, что сейчас произойдет. Ларсен между тем всем своим видом давал понять, что предвкушает одно из любимых занятий. Ларсен сжал кулаки.

И тут Хорн прыгнул. Он успел ударить Ларсена дважды, прежде чем тот понял, что происходит, и заревел от гнева, когда Хорн наносил уже третий удар. Затем Ларсен ударил сам, явно стремясь перейти в ближний бой, но Хорн уже обрабатывал его кулаками и коленями. Спортом здесь и не пахло. Ларсен дрался беспорядочно, он превосходил Хорна весом на полтора десятка килограммов. Он ревел и попытался обхватить Хорна, но тот смог освободиться от объятий, повалившись со своим противником на пол. Хорн вскочил на ноги первым, и именно в этот момент услышал, как по трапу поднимается старпом, дыша словно испорченный насос. Хоры хотел уложить Ларсена, который пытался подняться, но тот пригнулся, и Хорн не устоял на ногах, упав на своего противника.

Они опять сцепились в смертельном объятии, когда в рубку вошел качающийся и пыхтящий старпом. Он все еще задыхался и с трудом ловил воздух, но увидев, что Хорн явно забивает шкипера «Тебана» до смерти и находится в выигрышном положении, схватил табуретку возле корабельного компьютера и злобно замахнулся ею.

Судя по всему, у рыжего явно были наихудшие намерения, но прошло лишь несколько минут после того, как он получил сокрушительный удар двухкилограммовым сапфировым подшипником в живот. Эффект был практически тот же, что и от удара в солнечное сплетение, и он еще не сгладился. Старпом с громадным усилием взобрался по трапу, отчаянно пытаясь вдохнуть достаточно воздуха. Удар получился слабым. Более того, он был неточным. Да и в любом случае, табуретка с четырьмя ножками — не снайперское оружие.

Удар лишь скользнул по черепу Хорна, а вот шкиперу досталось полной мерой. Хорн, покачнувшись, поднялся на ноги и вложил в удар все силы, какие только смог собрать. Рыжий старпом упал, и хотя он не отключился полностью, но серьезным противником считаться уже больше не мог.

Хорн зашатался и сглотнул, а затем вышел из рубки. Спустя мгновение он просунул голову назад:

— Вы двое должны хорошенько подумать, как себя вести в такой ситуации, — резонно заметил он. — Если вы даже сумеете меня убить, то как вам удастся поддержать двигатели на ходу? Я сейчас пойду взгляну на них.

Он спустился на нижнюю палубу. Сморщенный маленький инженер с каким-то отчаянием смотрел на него. Он напряженно сидел возле фазового сепаратора, который преобразовывал подводимую к катушкам Рикардо энергию в два пульсирующих сигнала постоянного тока, противоположных друг другу по фазе. В новых двигателях Рикардо эта система была абсолютно надежна и прекрасно управлялась. Но в процессе работы фазирующие катушки старились, причем старились неодинаково. Наступал момент, когда эту разницу в износе уже нельзя было скомпенсировать. Задачей корабельного инженера было не допустить их до такого состояния, что и соблюдалось в те дни, когда на всех кораблях летали инженеры, а двигатели Рикардо были наилучшим, что только можно было найти. В те дни новые катушки ставились во время капитального ремонта. Но теперь осталось не так уж много мест, где можно было отремонтировать старомодные двигатели. Точнее, их было очень-очень мало.

— Сколько времени вы на вахте? — профессионально спросил Хорн.

— Тридцать шесть часов, — безнадежно ответил маленький, похожий на затравленную крысу человек.

— То есть еще до посадки на Фомальгаут, — отметил Хорн. — Вы крайне утомлены. Хорошо. Я сменяю вас.

— Но… но…

— Вы уже сейчас в таком состоянии, что легко можете пропустить сбой,

— сказал Хорн, — из-за переутомления. Достаточно один раз не успеть, чтобы взорваться. Вставайте!

Маленький человек с признательностью поднялся. Хорн занял его место.

— Скажите коку, чтобы принес мне кофе, — скомандовал он, — и отправляйтесь спать. Но — не долго! Вам придется заступить на вахту снова.

Видно было, как вздрогнул инженер. Он был напуган, но к тому же крайне измотан и уже дошел до такого состояния, когда вполне мог совершить роковую ошибку просто из-за усталости. Тем не менее он с отчаянием возразил:

— Но шкипер…

— Шкипер взял меня на борт специально для того, чтобы я занялся этими двигателями, — сказал Хорн. — Так что все в порядке. Вы только зайдите к коку и попросите его прислать мне кофе, и постарайтесь отдохнуть. А затем возвращайтесь.

Инженер, выходя, дрожал всем телом. Хорн начал проверку двигателей. Приобретая профессию конструктора космических двигателей, он обязательно должен был изучить и историю их развития. Он поглотил массу информации о старых системах, начиная от тех примитивных ракет, с чьей помощью человечество впервые замахнулось на недостижимые цели, и кончая двигателем Дирака, который перенес первый межзвездный космический корабль от одной солнечной системы к другой. И, поскольку в конструкции двигателя Рикардо содержались уже зародыши современных машин, Хорн изучил все их особенности, когда осваивал нынешние двигатели, лишенные этих недостатков.

Он тихонько бормотал себе под нос, осматривая двигатели «Тебана». Когда он был на практике, ему пришлось иметь дело с полностью исправным, действующим двигателем Рикардо. Он мог сравнить эту разваливающуюся кучу металла, заплата на заплате, с воспоминаниями о том, как такой двигатель должен был выглядеть по настоящему. Ему было совершенно ясно, что произошло. «Тебан» прошел через руки целого ряда владельцев и инженеров. Ремонты, конечно, были: некоторые проводились добросовестно и тщательно — но только самые первые. Но были и просто латки на скорую руку, после которых нормальный ремонт не проводился. Они не приводили двигатель в нормальное состояние и, более того, вызывали побочные эффекты, которые становились причиной новых неполадок, а те, в свою очередь, — новых побочных эффектов. В конечном итоге двигатели «Тебана» выглядели так, будто их подлатали клеем и проволочками, а теперь заплаты начали отваливаться.

Ругаясь про себя, он делал тривиальные вещи там, где это было можно. Одно подозрительное после временного ремонта место стало стабильней. Он подтянул особо рискованный узел, когда-то плохо отремонтированный, который обязательно нужно было заменить в ближайшем космопорту. В одном месте когда-то перегнулись и сломались две проволочки, и оборванные концы были просто скручены, даже без пластичного проводника между ними. Было просто чудом, что ни одна из этих небрежно наложенных заплат до сих пор не привела к катастрофе. «Тебан» не становился на капитальный ремонт двигателей уже несколько десятилетий.

Из рубки по трапу спустился рыжий старпом. У него челюсть отвисла, когда он увидел Хорна возле двигателей, и он кинулся обратно в рубку. Через пару секунд появился снова, уже со шкипером Ларсеном. Хорн с отсутствующим видом кивнул им. Такой реакции ни один из них предвидеть не мог. Хорн у двигателей мог быть гарантией отсрочки катастрофы. Но, с другой стороны…

— Ты что здесь делаешь? — заорал Ларсен.

— Я сменил инженера, — сказал Хорн. — Он уже почти рассыпался от недосыпания.

— Скорее, от недостатка выпивки! — продолжал кричать Ларсен. — Ты привел двигатели в порядок?

— Прислушайтесь, — мягко сказал Хорн. — Это нормальный звук? Нет. Я их не починил. Я пока выясняю, что именно вышло из строя. И жду условий сделки.

Он не вспоминал о драке в рубке. Ларсен светился злобой. Старпом пылал жаждой мести, но был напуган. Ситуация развивалась совсем не так, как они запланировали. Хорн доказал, что он вовсе не ординарный человек, которого легко запугать. Если бы его удалось испугать, то угрозами можно было заставить подчиняться их приказам. Но было ясно, что запугивать его бесполезно. Да, он был пленником «Тебана», но в каком-то смысле и «Тебан» был полностью в его руках. Его можно было заставить провести ремонт, но только он и мог сказать, что является ремонтом, а что — нет. Инженер «Тебана» этого не понимал. Так что угрожать Хорну означало лишь шуметь понапрасну. Но если бы он надежно отремонтировал двигатели, у похитителей не осталось бы причин сохранять ему жизнь, и простое благоразумие подсказывало необходимость его убить. Так что вряд ли ему стоило основательно спасать двигатели от катастрофы. Ему нужно было успокоить их и держать в спокойном состоянии, но он знал наверняка — его похитители никогда не решатся освободить его. Проблема не принадлежала к числу легко решаемых.

Ларсен выругался.

— Какой еще сделки?

— Вы предложите условия, — с удовольствием ответил Хорн, — а я их выслушаю. Вы хотите, чтобы я отремонтировал эту кучу металлолома. Я полагаю, что у вас есть какие-то особые причины для этого, иначе вы бы остались для ремонта на Фомальгауте. Но вы этого не сделали. Я могу заставить эти двигатели протянуть еще какое-то, очень ограниченное время. Я этого еще не сделал, и не сделаю, пока не услышу достаточно веских доводов в пользу таких действий. Я хочу сойти с корабля, а вы хотите, чтобы он оказался в хорошем работоспособном состоянии. Так что вы предложите условия, которые удовлетворят нас обоих, а я их с удовольствием выслушаю.

Лицо Ларсена стало пурпурного цвета. Предложение Хорна о том, что с ним придется заключать договор на его условиях — и хорошо обоснованное предложение, — снова воспламенило его ярость, несмотря на драку в рубке и ее плачевный исход. Он шагнул к Хорну.

Ларсен не увидел, что сделал Хоры. Басовитый звук двигателей начал становиться все громче и выше тоном, пока не перешел в визг. Затем Хори начал демонстративно менять настройку, пока пурпурное лицо Ларсена приобретало нездоровую бледность, а рыжий старпом чуть не ломал себе руки.

Спустя некоторое время Хорн уже открыто показал, что он контролирует звучание двигателя. Уверенно и сосредоточенно он передвинул регулятор. Визг стал тише, а затем понизился и его тон, пока наконец звук двигателя не стал почти таким же, как и был. Но теперь к нему добавились новые булькающие, заливистые трели.

Хорн вытер лоб, как будто на нем выступил холодный пот. Ларсен и рыжий старпом застыли на полдороге.

— Почти приехали! — сказал Хорн. — Я серьезно вам говорю — лучше всего было бы где-нибудь приземлиться, чтобы я смог немного поработать с этими двигателями по-настоящему. А пока вы будете искать такое место, обдумайте приемлемый вариант сделки, чтобы мне имело смысл помочь вам.

Он кивнул и снова сделал вид, что вытирает пот с лица. Затем добавил:

— И могли бы сказать коку, чтобы прислал мне немного кофе.

Он откинулся в кресле, как воплощение бдительности, демонстративно не обращая больше никакого внимания на пару около трапа. Вместо этого он замер, прислушиваясь к немного изменившемуся звуку двигателей.

Ларсен пробормотал что-то старпому, затем повернулся и вышел обратно в рубку. Старпом ушел вниз, в камбуз. Хорн не повернул головы.

Немного позже появился кок и принес кофе. Вместе с кофе на тарелке была и закуска. Хорн отрешенно поблагодарил. Кок натянуто спросил:

— Этот звук только что — что случилось?

— Мы почти были готовы, — сказал Хорн. — Но я успел погасить вибрацию. Эти двигатели в совершенно ужасной форме! Включать их где бы то ни было, кроме ремонтного стенда — это же чистое помешательство.

Кок облизал губы. Космические путешествия уже насчитывали долгую историю, но и по сей день случалось, что космические корабли в пространстве просто исчезали. От одного космопорта до другого было всего пару дней движения в сверхпространстве, но в милях это составляло миллиарды или триллионы. И если корабль оказывался после поломки двигателей беспомощным, то у него даже не было шансов, что его обнаружат. Его команда в момент поломки сразу превращалась в покойников, хотя они еще могли двигаться и сходить с ума от отчаяния.

Конечно, экипаж мог воспользоваться шлюпками. Но это было не намного лучше. В спасательных шлюпках не хватало воздуха для длительного путешествия. Или топлива, что приводило к тому же результату.

— Как думаете, вы сможете заставить двигатели работать? — неуверенно спросил кок.

— Я могу заставить их работать дольше, чем любой другой инженер, — ответил Хорн. — Но сколько времени они еще протянут и когда настанет их срок, — этого я сказать не могу.

Кок поежился.

— У нас суровый шкипер. Когда он что-нибудь начинает…

— Заставлять работать эти двигатели — тоже суровое занятие, — заметил Хорн.

Кок снова облизал губы.

— Мы шли к Гермесу. Доберемся туда?

— К Гермесу? — хмыкнул Хорн. — Там же только маяк. Когда-то там была станция с экипажем, но команду сняли с нее давным-давно. Зачем туда идти?

Кок смотрел, как Хорн отпивает свой кофе.

— Мы давно собирались туда. Сначала приземлились на Кароле, а потом собирались сесть на Гермесе, но тут-то двигатели и начали показывать свои фокусы. Инженер сказал, что починить их не сможет. Шкипер здорово отлупил его, когда он сказал, что придется идти на Фомальгаут ремонтироваться. Но все-таки мы пошли. Там быстро отремонтироваться не вышло, так что подхватили вас, чтобы сделать все на ходу. Теперь идем тем же курсом. Шкипер торопится. Он рискнул с вами, чтобы сберечь время.

Хорн оцепенел. Гермес и Карола были планетами-маяками на трассе, по которой должна была идти к Фомальгауту «Даная». Джинни будет на «Данае», а он окажется на Гермесе, когда корабль пролетит мимо. Но Ларсен почему-то невероятно торопился, чтобы оказаться на Гермесе как раз в тот момент, когда рядом будет пролетать «Даная». Это могло бы быть совпадением, но Хорн с подозрением относился к судьбе и року, которые, пообещав ему в спутницы жизни Джинни, вполне могли сыграть злую шутку…

Зачем Ларсену понадобилось, чтобы «Тебан» оказался именно в том месте, через которое должна была пролетать «Даная», и именно в тот момент, когда «Даная» окажется там? И зачем «Тебан» садился на Кароле?

— Зачем вы идете на Гермес? — резко спросил Хорн. — А на Каролу? Это же просто маяки, и ничего больше. Населения там нет: туда незачем идти. И к чему такая спешка?

— Шкипер ничего не делает без серьезной причины, — неуверенно ответил кок.

Он вышел, изрядно испуганный отказом Хорна гарантировать работу двигателей на неопределенно долгий срок, и исчез вниз по трапу, направляясь к палубе воздухоочистки и далее в камбуз.

Хорн почувствовал еще большее напряжение. Он волновался из-за Джинни как раз перед тем, как его похитили. Он воображал разные неприятности, которые могли произойти с «Данаей», и, следовательно, с Джинни, на протяжении всех этих световых лет пути, разделяющих соседние порты и маяки на трассе «Данаи». Даже собственное похищение больше всего разъярило его именно тем, что он не сможет вовремя оказаться в космопорту, чтобы встретить Джинни. Так что сейчас он неизбежно должен был сильно разволноваться.

И в самом деле, было от чего забеспокоиться. «Даная» по графику должна была выйти из сверхпространства около Каролы и около Гермеса. Конечно, ни там ни там она не должна была садиться. Это просто были маяки на одной из космических трасс, которые находились под наблюдением и провозглашались безопасными для космической навигации. Вдоль этого пути не было ни метеоритных потоков, ни пылевых облаков, ни опасных темных звезд.

Так что корабли чинно следовали назначенными им курсами, послушно выходя из сверхпространства около каждого маяка, чтобы удостовериться в правильности курса и, если возникла новая опасность, получить записанное сообщение о ней. Маяки ставились как на обитаемых планетах, так и на совершенно непригодных для человека. Топлива на каждом маяке хватало на годы, и он регулярно посылал сигналы на волнах Ренгеля, которые принимались кораблями в сверхпространстве. Такие встречи с планетами гарантировали «Данае» безопасность в пути. Но «Тебан»…

Ларсен нарушил правила космопорта, стартовав без разрешения на взлет. Он нарушил и другие законы, похитив Хорна. Кроме того, за ним числились охранники на воротах и, возможно, оператор решетки. И все это ради того, чтобы оказаться на маршруте «Данаи» в тот момент, когда она выйдет из сверхпространства.

У Хорна мурашки по коже забегали. Уже то, что Ларсен должен был скорее убить его, чем позволить доложить о похищении, было достаточным поводом для волнения. Впрочем, пока что он нужен был Ларсену живым и присматривающим за двигателями. Но Хорн отбросил мысли о своем положении и сосредоточился на том, чтобы понять, каким образом планы Ларсена могут иметь отношение к Джинни..

Ларсен спустился по трапу из рубки и завопил:

— Эй, там! Ты хотел сделку? Ладно, вот тебе сделка. Присоединяйся к нам в дело, которое я сейчас затеял, и ты получаешь два миллиона кредитов. Два миллиона! Остальное наше. Ты заставляешь двигатели работать, и получаешь за это два миллиона межзвездных кредитов наличными, когда мы уйдем от Гермеса на месяц пути. Вот тебе сделка. Я отдаю тебе долю инженера. Он этого не стоит и рано или поздно отправится через шлюз. Ну так как?

Хорн сделал вид, что обдумывает предложение.

— Ладно, для начала я подумаю, — оставил он себе пути к отступлению.

— Дай-ка сперва разобраться, в каком состоянии двигатели. И я хотел бы знать, что это за дело, о котором ты говоришь.

Ларсен сжимал и разжимал кулаки.

— Решайся — да или нет! — рявкнул он. — Но сначала подумай, что будет после твоего «нет».

Он поднялся по трапу обратно в рубку. Хорн почувствовал, как бледнеет. Вряд ли Ларсен станет торговаться с человеком, которого сам же и похитил и который мог бы создать много проблем, распустив язык. Но предложение было почти издевательски экстравагантным, по существу, невероятным. Было очень много людей с абсолютно респектабельной репутацией, которые не колеблясь пошли бы на любое преступление ради суммы гораздо меньшей, чем два миллиона кредитов. А у Хорна уже сложилось впечатление, что на «Тебане» человеческая жизнь оценивалась гораздо дешевле. Намного, очень намного дешевле!

Намного дешевле оценивались и жизни тех, кто летел на «Данае», в том числе и Джинни. Во всяком случае, с точки зрения Ларсена.