Корона на троих

Глава 28

— Наконец-то, мой дорогой, — прошептала королева, когда фигура в капюшоне-маске подошла, чтобы сесть рядом с ней в Зале Священного и Вечноцветущего Королевского Возведения на Престол. — Я уже начала волноваться. Где ты пропадал?

У Вулфрита в голове раскачивался медный колокол. Юноша помнил, как он оставил полноправного королевского наследника в башенных покоях, помнил, как превратил двух гвардейских офицеров в хомяков. Он помнил, как в приподнятом настроении спускался по винтовой лестнице башни, прыгая сразу через две ступеньки.

И совсем с иными ощущениями вспомнил, как от этого скакания его маска-капюшон перекрутилась набок. Вулфрит был в середине прыжка, когда половина обзора резко закрылась и он приземлился не на следующую ступеньку, а физиономией о башенную стену.

Это немедленно отразилось на траектории его передвижения: со стороны юноша теперь здорово напоминал кантуемый бочонок. Докантовавшись до низа башни, он потерял сознание и очнулся только несколько часов назад. Все это время Вулфрит потратил на расспросы, пытаясь выяснить, в каком же зале будет проходить коронация (он никогда не пытался выучить цветастые гидрангианские названия залов и комнат) и не пропустил ли он это мероприятие.

— Что с тобой, дорогое мое дитя? — не отставала Артемизия, дотрагиваясь до рукава Вулфрита. — И, во имя трех тысяч четырехсот стилей сонетов, что на тебе надето?

Вулфрит посмотрел вниз. На нем была вышитая драгоценностями туника кандидата-в-короли — ни он, ни Арбол не догадались обменяться одеждами.

— Ох.., я подумал, что нужно принарядиться для коронации. — Объяснение прозвучало довольно жалко, но Вулфрит себя и чувствовал соответственно.

Брови королевы нахмурились.

— Надеюсь, ты не собираешься устроить сцену?

— Кто, я?

— Ты должен поклясться мне, что будешь сидеть спокойно, пока коронация не завершится.

— Клянусь. — Вулфрит изобразил колдовской знак Печати Правды: тремя пальцами правой руки, сложенными в щепоть, провел большую Х на сердце.

— Я знаю, — продолжала Артемизия, — что ты хочешь быть королем и...

— Нет, не хочу, — отвечал Вулфрит. — Видите ли, я все обдумал и пришел к выводу, что в действительности эта работа не для меня.

Королева нахмурилась еще больше.

— С тобой все в порядке, мой дорогой? Ты нигде не падал и не стукался головой?

Но прежде чем Вулфрит сумел ответить, у центральных дверей Священного Зала раздались пение труб, дробь барабанов и рокот бронзовых колес. Пять снежно-белых молочных коз, сопровождаемые семью светловолосыми девами в белых одеяниях, волокли большую блестящую мраморную ванну Девы и козы были одинаково перевиты гирляндами белых цветов, только девы пели старогидрангианский гимн новому королю, а козы нет.

Хотя козы наверняка сделали бы это лучше.

Процессия остановилась у застеленного коврами и завешенного шелками помоста. Здесь дев и коз распрягли одиннадцать затянутых в ремни гвардейцев-горгорианцев, которые должны были водрузить ванну наверх. Было много колыханий и плеска, но через край почти ничего не выплеснулось. Запах цветущих апельсинов и роз постепенно заполнял помещение, забивая ароматы коз, дев и горгорианцев.

Сидя рядом с королевой на почетном месте, зарезервированном для старогидрангианской аристократии, Вулфрит прекрасно видел все, что творится в зале. Как только ванну установили, завесы за ней раздвинулись и появились три человека. Вулфрит немедленно узнал молодого лорда Эслайка, несущего скипетр, преисполненного энтузиазмом недавнего ученика Клерестория, несущего меч, и хмурого Балмака Горгорианского, который держал подушечку с королевской короной Старой Гидрангии (более правильно: Святая Королевская и Древняя Корона Вольнириуса Уклончивого).

— Ты только посмотри на это! — сказала королева с презрительным фырканьем. — Дикие горгорианцы прикрепили к короне полоску из бычьей шкуры, и — о Боги! — скажи мне, это не бычий хвост свисает со скипетра?

Вулфрит не сомневался, что это именно бычий хвост. Он попытался смягчить удар:

— Это не хвост, это маленький телячий хвостик. Артемизия заскрежетала зубами:

— Ну, если они позволили себе сделать что-нибудь с регалиями, я...

Она не закончила, потому что завесы опять раздвинулись и появился принц, выглядевший таким приятным и чистым гидрангианцем, каким всегда хотела его видеть мать. На Арболе была длинная прямая туника из золотой парчи, серебряные туфли и алмазная диадема. По бокам витиеватой путаницы из гемм, проволоки и бархата виднелись маленькие картофелины: это была истинная корона Вольнириуса — не важно, с полоской бычьей кожи или без нее.

Завесы раздвинулись в последний раз, и к самому краю помоста проковылял седовласый старец. Он даже едва не сделал один лишний шаг, и только быстрая реакция принца спасла ему жизнь.

— Да, да, все в порядке, я в норме, — сказал он, вяло кивнув собранию. — Просто время года такое — жарко.., о! — Он вдруг словно очнулся и посмотрел на лорда Эслайка. — Ведь жарко же?

— Да, да, продолжайте, — ответил молодой гидрангианский лорд.

— Вот я и говорю. — Седобородый старец затряс головой и никак не мог остановиться, пока Арбол не стукнул его по спине. — Возлюбленный народ! — выкрикнул старец, и его дребезжащий голос заполнил все пространство Священного Зала. — Посмотрите на вашего кандидата-в-короли! Он пришел сюда, чтобы принять на себя все задачи, труды, вызовы и гарантии королевского правления! Смотрите, он настоящий правитель! Сейчас на виду у всех он войдет в ритуальную ванну и начисто смоет с себя пороки или дурачества безрассудной юности! Смотрите, его правда перед вами, его народом, без пороков или недостатков, как нет пороков и недостатков в его королевском теле...

Речь старичка насчитывала еще много «Смотрите», но Вулфрит их все пропустил, потому что Артемизия неожиданно ткнула его локтем в бок и зарычала прямо в ухо:

— По-моему, я приказала тебе убить ее! — Палец королевы показывал через проход туда, где сидела леди Убри, с улыбкой наблюдавшая за коронацией.

— М-м-м, я собирался, — начал Вулфрит, — Но надо было переодеться и... — Он удивлялся, зачем королеве мертвая леди Убри.

— Так вот на что ты намекал, говоря, что больше не хочешь быть королем? — спросила Артемизия. Ее глаза метали молнии. — Конечно, в чем-то ты прав — ведь короли обязаны выполнять слово, данное матери. Но погоди, когда закончится коронация и мы останемся наедине, ты услышишь...

Но Вулфрит так и не услышал последние слова о сыновней обязанности совершить убийство. Старичок на помосте закончил речь. Слуги поспешили снять серебряные туфли принца. Несколько рук, внезапно возникших откуда-то сзади, приготовились снять его золотую одежду.

— Смотрите, вот ваш король! Одежда скользнула к ногам Арбола. Народ посмотрел. По залу пробежал громкий шепот, а потом...

— Король — девчонка! — проревел Балмак. Арбол врезала ему в поддых, затем изо всей силы ударила сложенными руками по шее, а когда Балмак рухнул на пол, выхватила из его рук меч.

— Только обзови меня еще раз и пожалеешь, что родился на свет! — крикнула она.

— Да он — девушка! — запинался старец. — То есть она девушка. Вы, ваше величество. Только не бейте меня. О Боже! Об этом в инструкциях ничего не написано.

В это время в зале творилось нечто невообразимое. Старогидрангианская аристократия замерла на своих местах, они оцепенели и еле дышали. Горгорианцы разделились на две группы: одни делали грубые замечания о своем бесстыже кокетничающем короле, другие бормотали и делали странные охранительные знаки, недоверчиво поглядывая на присутствующих горгорианских женщин.

— О Боже, — твердил старичок. — Обожеобожеобоже!

Королева выбрала момент и закричала:

— Ведьмовство! Подлое ведьмовство! Вы только посмотрите, как она размужчинила моего любимого сына, вашего полноправного принца, вашего короля! О, злобная, отвратительная, хитрая махинация! О, отчаянная уловка адской преднамеренности, превратившей моего дорогого сына, оженственившей его против воли!

Наэлектризованные гневом королевской матери, впервые в королевстве старые гидрангианцы и захватчики-горгорианцы объединили свои голоса в общем хоре:

— Э-э-э?

— Это она, — объявила Артемизия, показывая на леди Убри.

Гвардейцы схватили потрясенную горгорианку Принца обезоружили и утащили из зала. А вся прекрасно организованная коронация превратилась в пирушку по случаю праздника забивания кабана. В самой середине мятущегося хаоса остолбеневший Вулфрит обернулся к Артемизии, чтобы увидеть, как она все это перенесла.

Он мог бы понять истерические рыдания. Он мог бы понять истерический смех.

Но он никогда не слышал, чтобы в истерике люди радостно ходили колесом.