Королевства Тайн

ПРИЩУРЕННЫЙ ВЗГЛЯД Монте Кук

Тёмный Глаз Гавинааса раскрылся.

Магическая сила заискрила вокруг него, потрескивая огнём, когда Глаз попытался изучить окружение. Он увидел запылённую, затянутую паутиной комнату, плотно закрытые золотые сундуки, ювелирные украшения за стеклянными витринами – всё это блестело, отражая изумрудное сияние самого Глаза. Он всё ещё не понял, как попал в эту маленькую каморку, хотя пробудился уже в третий раз с тех пор, как обнаружил себя здесь.

Очевидно, маг Гавинаас был мёртв, поскольку никогда не отдал бы Глаз добровольно; но талисман не мог сказать, когда это произошло, или хотя бы сколько времени прошло с тех пор, как он открывался в последний раз. Его сила могла дремать годы.

«Это пыльное, всеми забытое хранилище – не место артефакту несравненной мощи», подумал он. Наделённый магией предмет чувствовал себя здесь не как в храме, а как в гробнице. Реликвия, подобная Тёмному Глазу, должна принадлежать великому волшебнику, с которым можно завоевать мир. Нужно было такого найти.

Но, как и в прошлый раз, когда артефакт потянулся магическим взором, то быстро обнаружил, что ни одного подходящего колдуна в пределах досягаемости не имеется. Ну ладно. Волшебника можно и создать, не только найти. Тёмный Глаз (ранее, Гавинааса) развернул свой взгляд в знакомом направлении. В любом случае, прежние два раза, во время пробуждений, он обнаруживал кого-то, кто обладал силой, превосходящей силу любого волшебника…

Да. О, да. Глаз прищурился. Этот кто-то всё ещё находился рядом. Артефакт мог учуять его присутствие… и слабость, не существовавшую раньше.

«На этот раз, - предвкушал Глаз, - на этот раз он покорится».

Тиурен заставил своего грифона приземлиться во внешнем дворе Королевского Дворца Вантира. На стойла сегодня нет времени. Письмо, которое он получил вчера от короля Кохата, его друга детства, просило скорее прилетать – это означало, что какая-то ужасная неприятность сомкнула на дворце свою хватку. Редко король вызывал барда из его странствий, и то только в случае острой необходимости.

Самый известный бард Вантира остановился лишь на секунду, чтобы пробежать пальцами по взлохмаченным ветром каштановым волосам и по короткой бородке, прежде чем заторопиться к главным вратам, и дальше, вверх по мощёной дорожке, в зелёный внутренний дворик. Королевские стражи в надраенной броне, редко использовавшие своё оружие, поприветствовали его кивком. Бард их полностью проигнорировал. Даже не глядя на них, он знал, что не один из них удивлённо приподнял бровь при виде поношенного походного плаща того же цвета, что и небеса, в которых Тиурен летал. Во дворце такая одежда была не к месту, но времени переодеться не было.

- Тиурен, подожди, - прежде, чем бард достиг ворот, остановил его голос.

Обернувшись, он увидел Беанту, хранительницу двора. Почтенная женщина заслуживала большого уважения за её преданность королю и за непрестанный труд по управлению дворцовым хозяйством.

Тиурен дождался, пока она торопливо не подбежит к нему.

- Что такое, Беанта? Я получил тревожное послание…

- Да, - перебила круглолицая женщина, и морщинки беспокойства расчертили её лицо. – Это королева, - казалось, Беанта с трудом может говорить. – Её… прокляли.

- Чего? – Тиурен скептично рассматривал хозяйку двора. Всегда аккуратная и ухоженная женщина сегодня носила длинное голубое платье. Она хорошо, если не сказать привлекательно, выглядела. Но лицо – мрачное, словно могила. – Проклятье? Звучит, как детская страшилка.

- Пришло сообщение, два дня назад, - склонившись поближе, начала она приглушённо. – Никто не знает, откуда, но его доставило какое-то маленькое, крылатое существо с красноватой кожей и жуткими зубами. Бесёнок вручил свиток королю и исчез.

- Что в нём сказано? – требовательно поинтересовался Тиурен.

- Письмо гласило, что на королеву наложено проклятье, - шёпотом отозвалась Беанта; её глаза расширились, - и что она зачахнет и умрёт, если Кохат не сойдёт с трона и не посадит на своё место колдуна, навсегда.

- Что за мерзкие выкрутасы? – прорычал Тиурен.

Король Кохат – один из самых непримиримых противников бесконтрольного волшебства, особенно в эти дни, когда магия текла свободно, словно река. Сама Беанта была в долгу у короля за спасение жизни. Десятью годами раньше он отбил нападение группы могущественных магов из Нетерила, желавших завоевать небольшое государство Вантир, а в этом случае деревня женщины пала бы первой.

Такая угроза должна была прийти от волшебника, решил бард, но это мало чем помогало сузить список подозреваемых. Все знали, что любовь Кохата к жене безгранична. Он сделает ради неё всё, что угодно. Тиурен обругал последними словами того изверга, который решил использовать столь благородное качество короля против него же.

- Наверняка это ложь или злая шутка, - проревел бард. – Королю следует просто не обращать внимания на это странное письмо, пока он не найдёт злодея.

Он развернулся обратно к дверям во дворец, но тихие слова Беанты заставили его резко остановиться.

- Если бы он мог, мастер Тиурен, - голос Беанты был настолько же мягок, насколько голос барда – жёсток. Она опустила взгляд. – Королева уже пала жертвой недуга. Вчера на её теле появились ужасные язвы. Придворные лекари не в силах помочь; они утверждают, что ей становится всё хуже.

Женщина плотно закрыла глаза.

- Они говорят, что в течение следующих нескольких дней королева умрёт.

Вместе, бард и воин-король видели, как рушатся города и как горы вырастают там, где раньше были лишь равнины. Благородные вельможи падали пред ними ниц, а младенцы делились непонятными словами мудрости.

Каждую ночь стены вантирских таверн сотрясались от рассказов об их свершениях.

Рассудительный Тиурен, иногда прозываемый Благоразумным Певцом, был самым подходящим спутником для Кохата, воином безгранично буйного нрава, словно ум и храбрость в идеальной пропорции. Эта пара совместно исследовала окружающие земли, оберегая королевство от зла на каждом шагу. И всё же, даже после всего пережитого за эти годы, Тиурен никогда не видел своего друга в таком горе.

- Неужели Дариус или другие маги ничего не могут поделать? – опечаленно спросил бард, идя через всю комнату к Кохату. Безучастный ко всему король стоял рядом с оббитым бархатом стулом.

- Поделать? – переспросил Кохат. Спокойные, по-королевски благородные черты его лица искривились под действием мгновенной вспышки гнева. – Они болтают! Они изучают её, лежащую на кровати, и задумчиво размышляют! – он насмешливо покивал головой и погладил седеющую бороду, а потом нахмурился. – Они ничего не делают.

Тиурен знал, что лучше ничего не отвечать. Как и Кохат, он мало что понимал в путях магии, и ещё меньше в проклятьях. Бард рассеянно побарабанил пальцами по рукояти вложенного в ножны меча. Затем, расстегнув застёжку плаща, он бросил накидку на стул, стоявший рядом с королевским. Молодой бард чувствовал себя как дома в этой простой, освещённой лампами комнате – даже больше, чем в собственном жилище. Они с Кохатом столько обсудили здесь и составили так много планов по защите и процветанию королевства.

Тиурен ещё не побывал в королевской спальне и не видел королеву Диккону, но уже слышал ходившие по дворцу слухи – вызывающие дрожь описания того, как её сохнущая плоть медленно отстаёт от костей. Даже слышать об этом было жутко, но увидеть это…

Король Кохат прервал его размышления. Его лицо вновь казалось спокойным, подавленным и усталым.

- Итак, мой друг. Ты всегда делился со мной ясным, вдумчивым советом, когда мне он требовался. И никогда ещё я не нуждался в тебе сильнее. Так что ты посоветуешь мне делать сейчас?

- Ну – прости, если это неуместно – но разве у тебя нет советников, которые должны советовать?

Кохат почти улыбнулся.

- Они советовали, советовали, но ничего путного не сказали.

Громадный воин начал мерить комнату шагами, как того и ожидал Тиурен. Будучи всегда человеком действия, король чувствовал себя увереннее, когда двигался, а не стоял.

- Никто в этом королевстве не может сделать или сказать что-то, что помогло бы мне, - внезапно король показался барду очень маленьким. Он медленно добрёл до единственного окна и отсутствующе уставился в ночь. – Не говори мне, что и ты тоже не сможешь предложить поддержку в худший час жизни твоего короля.

- Когда это я не находил слов? – это было произнесено многозначительно, но попытки даже на миг разжечь пламя духа воина были тщетны.

Кохат повернулся к своему другу. Тиурен увидел своего постоянного спутника многих лет совсем по-другому, нежели раньше.

Серые прожилки исчерчивали его кустистую чёрную бороду, а морщины теперь превосходили числом боевые шрамы.

Вздохнув, Тиурен наконец произнёс:

- Я знаю тебя слишком хорошо, Кохат. Сейчас все мои слова покажутся тебе блеянием овцы. Ты знаешь, что у меня нет внезапного решения твоей беды. Ты сделаешь то, что и так уже знал с того момента, как твоя дорогая жена слегла от заклятья.

- Значит, трон, - король говорил тихо, опустив голову. – Королевство. Вся моя линия – кончится.

- Да, - Тиурен пересёк комнату, присоединившись к стоявшему у окна другу.

- Ты ведь знаешь, что я настолько сильно её люблю, да?

- Да.

- Значит, ты и вправду хорошо меня знаешь.

Сказать было больше нечего. Чувства питали жизненную силу этого человека. Любовь, ненависть, преданность – всё это не знало пределов. Его эмоции не ограничивались обстоятельствами, логикой, себялюбием или даже ценностью собственной жизни Кохата. Король любил свою страну, Вантир, как никто другой – но свою женщину он любил больше.

- Но мы не знаем наверняка, спадёт ли заклятье, если ты подчинишься требованиям, - предупредил Тиурен, привалившись к стене.

- Я готов воспользоваться этим шансом, - попытался улыбнуться воин, но вместо этого вышла искажённая гримаса. – Ведь это мой единственный.

Кохат последний раз взглянул на друга, словно ожидая озарения. Затем он опустил взгляд в пол, повернулся и покинул комнату через завешанную портьерой дверь.

Тиурен что угодно отдал бы за то, чтобы вдохновить короля, неожиданно обмануть судьбу, как они это часто делали в прошлом. Но нет. Всё, что он смог сейчас придумать, это:

- Помни, мой друг, солнце где-то всё ещё светит…

Но бард сомневался, что король услышал. Наверное, к лучшему.

Тиурен вздохнул. В следующий раз, когда он увидит своего друга, тот уже не будет королём.

Утро следующего дня всё никак не наступало. Покинув Кохата, Тиурен постоял за дверью покоев, в которых умирала королева. Он мог набраться храбрости, чтобы увидеть её в этом жутком состоянии, но знал, что печаль по поводу жертвы короля будет ясно читаться на его лице. Отречение не может быть выходом для короля. Обменять народ на одну душу? Особенно эту. Бард никогда не понимал, что такого Кохат нашёл в Дикконе.

Наконец шаги идущей по коридору горничной спугнули его. Решив, что для всех будет лучше оставить её в покое, Тиурен ушёл в свои комнаты совершать приготовления, в надежде поприветствовать сон, который так и не пришёл.

Его разум был затянут серой мглой, подобно утреннему небу за окном; медленно одевшись, Тиурен приготовился к тому, что ждало его впереди. Отказавшись от завтрака, который доставил слуга, он пронёсся мимо него и спустился по лестнице в большой зал.

Когда Тиурен прибыл, он обнаружил, что граф Дариус ожидает внизу лестницы, перед распахнутыми дверями зала. Худой, угловатый волшебник нарядился в роскошные одеяния из бархата и гипюра. Лицо было каменным, но что-то в глазах выдало его волнение от собирающихся развернуться событий. Тиурен задумался, было ли возбуждение естественным – и правда, как часто человек узнает, что скоро станет королём? – или за ним крылось что-то ещё. Страшное проклятье ведь наложил колдун. Мог ли Дариус… Хотя нет, такой рохля, как Дариус, никогда не решился бы на столь отчаянный план.

Они двое зашли в тронный зал вместе, не обменявшись ни словом, ни приветствием. Тиурен не видел нужды заискивать перед неожиданным преемником трона, а Дариус, похоже, был занят обдумыванием куда более важных дел, чем обмен любезностями с каким-то бардом. Присутствие Тиурена во дворце терпели только из-за его дружбы с королём.

Толпы наполнивших зал людей носили знаки отличия, казавшиеся неуместными ранним утром. Их шёпот вырос до оглушительного рёва. Сколько из них пришло поддержать своего короля, а сколько – просто жадно понаблюдать за спектаклем? Бард подозревал, что большая часть присутствующих относилась ко второй группе. Пиявки и падальщики, эти людишки не были искренне преданны королю.

Тиурен не будет скучать по проведённым при дворе дням.

На комнату спустилась тишина, когда вошёл Кохат, король Валтира. Тиурен с удивлением отметил, что правитель одет в простую кожаную ездовую одежду. Судя по изумлённым охам и смущению, его вид удивил и остальных.

Король занял место в центре возвышения, прямо перед троном. Не прерываясь – даже на покорный вздох – Кохат вытащил из ножен свой меч, Таммерунг, и встал перед ним на колени, уперев клинок остриём в пол.

- Я, Кохат, отрекаюсь от вантирского престола.

Зал разразился ворчанием, сопровождаемым многочисленными криками негодования.

Король без колебаний продолжил, повысив голос:

- Всем собравшимся – смертным передо мной и бессмертным вокруг – сообщаю, что я и мой род не подходят для управления таким королевством, как это.

Тиурен поразился отстранённости Кохата, отсутствию каких-либо эмоций.

- Только истинный приверженец магического мастерства – тот, кто понимает тайны высокого искусства – может вести эту великую страну к процветанию. Мой последний акт в качестве короля – я провозглашаю Дариуса, искушённого в путях колдовства, моим преемником.

Кохат грациозно поднялся и вытащил скипетр, спрятанный под рубахой. Несмотря на суровые слова, только что произнесённые им, ни малейшая дрожь не сотрясла его гордую фигуру. Король бросил скипетр на трон и покинул зал, сопровождаемый молчанием толпы.

Дариус поспешил к возвышению. Граф – точнее, новый король – похоже, думал, что Кохат останется поздравить его.

Такой глупец станет отвратительным правителем, предрёк бард. Он знал, что Кохат уже на пути к комнате Дикконы – чтобы убедиться, что его жертва позволила снять проклятие.

Тиурен быстро выскользнул из большого зала, надеясь его нагнать. Если Кохат когда-либо и нуждался в друге, так это сейчас.

- Проклятье снято! Бывшая королева Диккона быстро восстанавливается! Они с королём скоро покинут дворец, а потом и Вантир!

Тиурен выслушивал новости, проталкиваясь через толпу. Нужно скорее добраться до своего друга и узнать, что дальше. Коридоры дворца были запружены людьми – радостными или взволнованными последними событиями.

Тяжёлая деревянная дверь в покои оказалась слегка приоткрыта; Тиурен толкнул её, заставив петли заскрипеть. Между дверью и собственно спальней расположилась небольшая прихожая. Несмотря на годы дружбы, бард был в королевской опочивальне только один или два раза. Зная, что нужно оповестить о своём присутствии, он позвал короля, но никто не ответил. Более не колеблясь, он отодвинул толстую красную штору, закрывавшую вход в спальню.

Последовавшие затем несколько мгновений изучения обстановки показали, что тускло освещённая комната пуста. Барда волной охватило чувство вины – он подумал, что не должен здесь находиться. Но прежде, чем его мысли перешли в действия, он услышал шум. Дверь в покои начала открываться.

Тиурен понял, что попал в очень неловкую ситуацию, и начал быстро прикидывать, что сказать в оправдание тому, что он нарушил приватность королевской спальни. Пока его разум подыскивал объяснения, его глаза изучали комнату в поисках укрытия. Последнее он нашёл гораздо быстрее, чем первое, и тут же запрыгнул в шкаф, заполненный королевскими одёжками. Занавесь, разделяющая фойе и опочивальню, отодвинулась в сторону в тот момент, когда он развернулся внутри убежища – не осталось времени даже прикрыть дверцу.

Через штору прошли фигуры. Королева Диккона, скрытно скользнувшая внутрь, и ещё кто-то. Тёмный силуэт дожидался у входа, пока Диккона, оглядевшись, не объявила, что они одни. Бард едва смог сдержать изумлённый вздох, когда граф Дариус схватил женщину за бёдра и притянул к себе, страстно поцеловав. Дариус?

Не проронив больше ни слова, пара исчезла в соседнем отделении. Мысли Тиурена лихорадочно заметались. Нужно было выбираться отсюда – что вообще здесь происходит? Полная бессмыслица. Внезапно скрип двери выдал прибытие ещё одного нарушителя.

Но нет, это оказался Кохат. Зайдя в комнату, он подошёл к крепкому сундуку у противоположной гардеробу стены. Глубоко погрузившись в раздумья, бывший король начал набивать коричневую кожаную сумку одеждой и личными вещами. Он казался неожиданно воодушевлённым, учитывая текущее положение вещей – в его глаза даже вернулась частица былого пламени.

Кохат, похоже, не знал о том, что произошло здесь секунды назад. Как он может рассказать своему другу об этом, особенно после всего, что уже имело место быть? Больше того, что именно он ему скажет? Всё это казалось Тиурену лишённым смысла.

Пока бард наблюдал, всё ещё неуверенный в дальнейшем плане действий, уголком глаза он что-то заметил. Мужчина подался назад, ещё глубже зарывшись в наполняющие шкаф наряды. Последовавшее зрелище заставило его пожалеть о промедлении.

Из другой комнаты к своему мужу вышла Диккона. Лишь неясные очертания её фигуры были видны на фоне тёмного провала дверного проёма.

- А, ты здесь, - отметил Кохат, улыбаясь, но не поднимая взгляд. – Уже собралась, дорогая?

Он продолжал сборы, пока королева приближалась.

Отблеск света привлёк внимание Тиурена. Нет! Холодный металл ножа блеснул в свете ближайшего окна, когда Диккона занесла оружие над головой; тонкая изящная ручка опустила его на сгорбившуюся перед сундуком фигуру бывшего правителя. Кинжал устремился вниз со скоростью и плавностью, предполагавшими помощь магии. Диккона утопила короткий клинок по самую рукоять в нижней части шеи Кохата.

Ответом мужчины был лишь стон, полный боли и удивления, когда он повернулся к нападающему. Такой воин, как он, не умрёт быстро даже от смертельного удара. У него ещё оставалось время действовать, но что ему нужно было делать? Ударить королеву? Разве Кохат когда-либо желал этого?

Тиурен приготовился выпрыгнуть из шкафа, но инстинкт заставил его помедлить. За спиной Дикконы в темноте притаилась ещё одна тень – а, да, волшебник Дариус! Кохат, чья рубаха уже пропиталась кровью, рухнул на колени – и тяжело повалился на спину, безмолвно глядя на свою жену.

Только тогда новый король выступил вперёд, привычным жестом положив руку на мягкое плечо женщины.

Болезнь была уловкой – хитрым замыслом по свержению короля с использованием королевы, ни минуты не подвергавшейся настоящей опасности. Она предала Кохата – но, что хуже, он теперь знал. Насколько же лучше было бы для него умереть в неведении, не зная о том, что его любовь, ради которой он пожертвовал всем, не просто предала его, но сделала это с расчётом на то, что он действительно принесет такую жертву!

Тиурен стал широко известным рассказчиком благодаря своему воображению – но даже он не мог представить себе ту боль, которую сейчас испытывал Кохат, человек эмоций неимоверной силы.

- Диккона… - смог выдавить Кохат. Его глаза – наполненные теперь не любовью, как всегда, а ненавистью – сузились. Его внутренние страдания превозмогли боль физическую – хотя и ненадолго. Двое убийц наблюдали, безучастно рассматривая свою жертву – пока Кохат не умер.

Хотя и не являясь трусом, Тиурен понял, что должен бежать. Кохат мёртв. Всё случившееся застало барда врасплох. Он не действовал достаточно быстро, чтобы спасти друга – он не действовал вовсе. Но что он мог предпринять? Безоружный и неподготовленный, он, наверно, смог бы справиться с Дикконой, но у Дариуса точно было чем ответить, к тому же он маг. Кохат бы погиб, так или иначе.

Нет, нужно спасаться бегством – прямо сейчас, пока парочка повернулась к нему спиной. Он должен двигаться быстро. Должен рассказать о коварном заговоре нового короля. Может, он и не смог спасти друга, но сможет отомстить. Тиурен выскочил из гардероба и бросился к двери.

Бард был быстр, но недостаточно. Когда он выбежал из спальни, оказавшись в прихожей, дверь захлопнулась, как будто по своей воле. Он потянул за ручку, но проход не открылся. Его противник отрезал его, использовав какое-то заклинание. Граф-король Дариус стоял позади, держа в руке кривой нож, а по его коже, потрескивая, пробегали янтарно-жёлтые молнии магической природы. Тиурен развернулся лицом к колдуну, и его рука инстинктивно потянулась к мечу, которого не было.

- Тиурен, - ровным голосом поприветствовал злой маг. – Всегда там, где не просят.

Диккона, со сталью в глазах, стояла позади Дариуса, привычно положив руку на его плечо; вторая рука всё ещё покрыта кровью мужа.

- Как… как ты могла такое совершить? – воскликнул бард, задавая вопрос самой Дикконе. Произнося слова, он прижался телом к двери, пытаясь каким-то образом открыть. Без толку – он в ловушке.

- Это было просто, - похвалилась королева. Она всё более и более оживлялась от своей победы, и длинные чёрные волосы хлестали её по лицу. – Старый дурак сам виноват, на самом деле. Я вышла за него замуж из-за власти. А он – по любви. А теперь я с Дариусом, который своим волшебством приведёт Вантир к новым вершинам могущества. Благодаря ему, у меня больше силы, чем когда-либо, а Кохат мёртв, - она прервалась и взглянула назад, на тело прежнего мужа.

- Как я могла? – засмеялась она. – Как я могла не воспользоваться этим?

- Магическая сила больших государств, подобных Нетерилу, Асраму и Анаурии растёт; как долго смогли бы мы продержаться без мага на троне? – спросил Дариус, подходя ближе и крепче сжимая кинжал. – Я нужен этой стране. Я нужен Дикконе. Но никому из них не нужен глупый размахивающий мечом старик, ослеплённый чувствами.

- Нет, - возразил Тиурен, сжавшись у запертой двери. – Любовь Кохата, пусть и подаренная не той женщине, была добродетелью, не недостатком. И никто до него – и никогда после – не сделает для королевства больше, чем он, - с этими словами бард бросился на Дариуса, швырнув во врага собственное тело и повалив его на землю. Нож зазвенел по полу, и Тиурен потянулся за ним.

Не получилось. Горячие, обжигающие пальцы вонзились в спину. Магическая энергия ввинтилась во внутренности и скрутила их. Бард смог перекатиться на спину, но его тело оцепенело от боли.

Диккона стояла над ним – в глубине тёмных глаз тлели угли, а лицо исказила злобная гримаса. Это она бросила в него заклятьем. О боги! Королева тоже оказалась магом.

К этому времени Дариус уже оправился и подобрал нож. На лбу красовалась красная отметина от столкновения с полом – но этой раны было недостаточно, чтобы остановить его. Тем более Тиурен даже не мог пошевелиться – настолько сильно скрутила его агония.

Всё было кончено.

Тёмный Глаз подивился тому, как невероятно легко оказалось манипулировать любовью, извратить её, превратив в ненависть. О, в какую ненависть! Наблюдая за событиями, разворачивавшимися во дворце, артефакт осознал, что ни один из встреченных им смертных не сгорал от настолько яростного гнева. Неожиданно талисман открыл для себя, что чувства смертных таят в себе много большую силу, чем ту, о которой он когда-либо мечтал.

Пламя этого чувства идеально подходило для его целей. Этот Кохат подходил безупречно. Тот факт, что мужчина мёртв, даже делал его ещё лучшим кандидатом. Пронаблюдав за эмоциональной трансформацией короля, Глаз начал магическую работу над преобразованием физическим. Совсем скоро Тёмный Глаз получит свой новый инструмент.

Со своего места на полу Тиурен бросил взгляд на павшего друга. Бард хотел последний раз посмотреть на него, прежде чем Дариус погрузит кинжал в его грудь.

Но как это возможно? Он никогда раньше не видел ничего подобного…

Плоть Кохата – кожа, мышцы, органы – почти полностью растворились. Уже виднелась большая часть костей и черепа, влажно поблёскивающих в блекнущем оконном свете. Хуже того, кости тряслись, как будто в предсмертных судорогах. Тиурен уже видел смерть, но никогда она не выглядела вот так.

Решив не смотреть на это неприятное зрелище – должно быть, галлюцинация, сказал себе бард – Тиурен повернулся обратно к убийцам. Диккона всё ещё радовалось успеху своих тёмных чар. Дариус пробормотал что-то нечленораздельное, осторожно поглаживая рану на голове и собираясь с силами для последнего удара.

Внезапно лицо волшебника превратилось в маску дикой боли, а рот округлился от беззвучного крика. Воздетый кинжал засветился раскалённо-белым светом. Струйки дыма показались между пальцами. Маг разжал кулак, отпуская оружие, но оно уже вплавилось в его плоть. Он упал на колени, издав жалобный всхлип, сжимая целой рукой запястье раненой, пытаясь тем самым избавиться от ножа.

Диккона увидела это и закричала от ужаса. Её чутьё подсказало ей развернуться, хотя она наверняка предпочла бы не видеть того, что увидела.

Внимание Тиурена также вернулось к сущности в спальне.

Скелет человека, с которого всё ещё капали остатки плоти и крови, встал. Из челюсти вылетели жуткие, но неразборчивые слова.

Кохат?

Кто ещё это мог быть? Но как мог Кохат – или во что он так быстро превратился – стоять посреди комнаты там, где мгновение назад лежал его труп? Могли ли его чувства помочь ему побороть даже смерть? Могла ли его ненависть быть настолько сильна?

С полными ужаса глазами, Дариус и Диккона смотрели на восставшего короля.

- Кохат? Это ты? – спросила Диккона дрожащим от страха голосом.

Чудовищное существо повернуло голову на предательницу-жену. С отвратительным хрустом поднялась костлявая рука. Пальцы были скрючены так, словно держали какой-то невидимый предмет. Раздался высокий свист.

Дариус развернулся и бросился бежать.

- Кохат? – повторила застывшая на месте Диккона.

Свист теперь стал очень низким, словно его источник приблизился. Дариус снял магическую печать с двери и выскочил наружу.

- Ко…

Ужасный вой заглушил слова королевы. В комнату вплыл тёмный предмет, паря на высоте полутора метров над полом, словно оседлав стену этого воя. Тиурену хватило одного взгляда на его продолговатую форму и тёмно-зелёный цвет, чтобы узнать его.

- Тёмный Глаз Гавинааса! – вскрикнул он, пытаясь подняться на ноги.

Они с Кохатом давно повергли Гавинааса – тогда злобный волшебник угрожал северным окраинам Вантира армией бесформенных монстров. Друзья закрыли талисман колдуна в хранилище глубоко под дворцом. Но теперь он здесь.

Артефакт долетел до протянутой руки Кохата, так крепко схватившей его, что бард даже услышал громкий скрип. Только тогда его разум понял, что всепроникающий вой прекратился. В первый раз череп мёртвого короля повернул чёрные пустые глазницы к нему.

- Нет, - поправил Кохат голосом, словно раздающимся откуда-то издалека, очень издалека. – Тёмный Глаз Кохата.

Осознание захлестнуло Тиурена, заставив отшатнуться с коротким вздохом.

- Это всё из-за Тёмного Глаза?

- Нет, - сказал Кохат, и снова каждое движение челюсти вызывало скрип и скрежет. – Тёмный Глаз лишь позволил мне сделать то, что я должен был, - король вновь повернулся к Дикконе, двигаясь с пугающей плавностью. Его свободная рука указала костяным перстом на женщину. – Всё из-за неё.

Диккона закричала.

- Тёмный Глаз дал мне силу, - продолжал мертвец, - но первопричины – и мотивы – только лишь мои. Посмотри на меня и запомни. После причинённого мне сегодня зла, то, что я делаю – я делаю добровольно.

Королева судорожными жестами начала творить заклинание.

- Что ж, дорогая, - произнёс Кохат, чей жуткий череп теперь пялился на убийцу. – Ты хотела магическую силу. Ты желала видеть мага в качестве своего короля и любовника. Так позволь же тебе показать мою силу, - с этими словами он отпустил Тёмный Глаз, медленно подлетевший ко лбу и прикрепившийся к нему неестественным третьим глазом.

Костяные руки вознеслись вверх. Кохат читал собственное заклятье.

Тиурен не владел волшебством, но чары мёртвого короля показались ему крошащей всё на своём пути горной каменной лавиной, несущейся по склону – по сравнению с жалким камешком, неумело брошенным Дикконой. Её заклинание потерялось в магической мощи, призванной Кохатом и его Тёмным Глазом.

Пол под людьми задрожал. Грохот всё возрастал, как и температура. Бард больше не мог здесь оставаться. Страх – не за себя, но рождённый видом того, что стало с его другом – выбросил его из двери и заставил бежать вглубь зала. Крики Дикконы ещё долго раздавались в его ушах.

Весь дворец трясся. На лестнице бард столкнулся с кучкой стражников, поднимавшихся вверх с полными паники лицами.

- Нет, - остановил Тиурен, затрясши головой. – Вы ничем не сможете помочь. Бегите.

- Но король! Королева! Мы должны… - начал один, проталкиваясь мимо. Он говорил о Кохате, не Дариусе, понял Тиурен.

- Делай, что хочешь. Твоя жизнь в твоих руках – но больше у тебя нет короля, и, скорее всего, королевы тоже.

- Боги! – вскрикнул другой страж. – Что произошло?

- Нет времени, - бард изо всех сил старался говорить спокойно и ровно. – Спасайтесь.

Не оборачиваясь посмотреть, что решили эти доблестные, верные воины, он помчался вниз по ступеням.

Когда он достиг низа, тряска усилилась. Температура продолжала повышаться, пока он пытался добраться до входного зала, дверей и пути наружу.

Что-то схватило его за руку и потянуло назад. Это был запыхавшийся Дариус, всё ещё с кинжалом в руке.

- Скажи мне, - прорычал он, - что происходит?

Нож взметнулся к горлу барда.

Тиурен достаточно натерпелся угроз и требований от этого слизняка. Сместив свой вес к волшебнику, он выбил того из равновесия и вцепился в держащую оружие руку, отводя в сторону.

Дариус отреагировал молниеносно. Страх придал сил его мышцам, и он вывернул нож обратно на барда.

Тиурен всем телом кинулся на мага. Они оба свалились на пол – и в этот момент некоторые из потолочных опор поддались натиску землетрясения, и куски штукатурки и дерева посыпались вниз, разбиваясь на осколки вокруг борющихся мужчин. Как только они ударились об землю, Тиурен убедился, что лезвие нашло последнее пристанище - в груди Дариуса.

Бард перекатился и поднялся на ноги. Пол разверзся перед ногами, и из расширяющейся трещины повалил пар и пахнущий серой воздух. Грохот и треск, каких он никогда раньше не слышал, подсказали ему, что верхние этажи дворца рухнули.

К тому времени, как он добежал до дверей, Тиурен уже задыхался из-за застлавших воздух клубов пара и дыма. Он вырвался наружу, во внутренний двор. Повсюду валялись засыпанные обломками тела, раздавленные – насколько Тиурен мог сказать – частями южной наблюдательной башни. Провал в куртине – всё, что обозначало место, где она раньше находилась. Бард ужаснулся, видя, как много друзей лежало среди погибших. Даже благородная Беанта пала жертвой разрушенной башни.

Убийственный гнев Кохата не видел никаких различий; месть мёртвого короля не знала границ.

Дрожь земли продолжалась; огненные вспышки прорывались из бесчисленных провалов, открывающихся вокруг барда. Он ничего не мог поделать – он даже не видел никого, кто мог бы помочь выбраться. Поняв, что времени на то, чтобы добраться до конюшен, не осталось (если они вообще ещё стояли), Тиурен побежал к дыре в стене, а громоподобный грохот и рёв выплёскивающегося расплавленного камня преследовали его. Крепость поглощал огонь из недр самого Фаэруна.

Тиурен бежал через холмы, пока не перестал слышать отдалённые раскаты и чувствовать вибрацию земли и обжигающую жару. Вдалеке, красноватое, адское зарево отмечало место, где раньше стоял дворец. Бард свалился от усталости.

Недели спустя, Тиурен стоял на границе когда-то цветущего Вантира.

Ничто из его опыта не могло подготовить мужчину к виду его родины, дымящейся, словно погребальная яма. Воздух был насыщен смрадом смерти. Дым заполнил небеса, погрузив целое королевство в нескончаемую ночь.

После уничтожения дворца и окружающего города, Кохат методично стёр с лица государства ближайшие поселения и деревушки. Заслонивший солнце дым поднимался от горящих домов, деревьев, посевов, скота, даже людей. Всё, что делало Вантир Вантиром, сгорело. Немногим из обитателей страны удалось спастись. Кохат намеренно и целенаправленно уничтожал собственное королевство.

Но Тиурен выжил. Он не переставал думать – возможно, его друг, погребённый где-то в недрах создания, что раньше было Кохатом, позволил ему сбежать. Возможно, он был обязан жизнью этому воскресшему чудовищу. Может быть, глубоко внутри его друг был всё ещё жив. Но если мёртвый король мог своими же руками разрушить землю, которую когда-то любил, значит, человек, которого когда-то знал бард, настолько безнадёжно затерялся в бездонной яме своей души, что больше не имел шансов на спасение. Он думал – может быть, растворённый в этой тьме, отчаянно страдает Кохат – настоящий Кохат.

Но новый Кохат был другим. Те немногие смертные, сбежавшие из его королевства, рассказывали о творимых им злодеяниях.

А далеко в сердце тёмных владений смерти, волшебство мёртвого короля и его мертвецы-рабы возводили новую крепость на месте старого дворца. Эта громада была сложена из костей и плоти погибших горожан Вантира. Укрывшись в своём подземелье-замке, бывший король начал называть себя Кохат Вечный.

Тиурен не знал, если ли причины считать этот титул пустым бахвальством. И выяснять не собирался. Никогда больше он не произнесёт имя Кохата или название Вантира.

Фаэрун – большой мир; определённо, есть и другие королевства, в которых можно спокойно провести остаток жизни. Не тратя лишних взглядов, бард отвернулся прочь от прежнего дома, бывшего друга и короля… и прошлой жизни.