Королева Тьмы

Глава 1

Доротея Са-Дьябло, Верховная Жрица Края Хейлль, медленно поднималась по лестнице на большой, высокий деревянный помост. Яркое осеннее утро выдалось солнечным, к тому же Дрэга, столица Хейлля, находилась в южной части Края, а потому здесь даже в это время года можно было по-прежнему наслаждаться теплом. В тяжелом черном плаще Жрице было жарко, ее одежда уже пропотела. Под глубоким капюшоном влажные волосы неприятно липли к шее, кожа отчаянно чесалась. Но это не имело значения. Через несколько минут можно будет сбросить плащ.

Добравшись наконец до платформы, она в первую очередь обратила внимание на полотно, растянутое вдоль ее передней части, ближе всего к собравшейся толпе, и ее дыхание невольно участилось. Какая глупость… Доротея применила все известные ей заклинания, чтобы то, что скрывалось под полотном, оставалось тайной до подходящего момента. Усилием воли заставив себя дышать ровно и спокойно, она прошла к переднему краю помоста, остановившись в нескольких футах от ткани и того, что скрывалось под ней.

За Верховной Жрицей настороженно и не без обиды наблюдали Королевы всех Краев Королевства Террилль. Она потребовала, чтобы каждая из них привела с собой двух самых сильных Королев Провинций и любых Верховных Князей, служащих при ее дворе. Доротея знала, что многие из собравшихся здесь правительниц ожидали какой-то западни — в особенности те, что явились из западных Краев.

Что ж, эти сучки были правы. Однако, если правильно подать наживку, они бросятся в ловушку, не раздумывая.

Доротея воздела руки. По толпе прокатились шепотки и ропот, быстро перетекшие в молчание. С помощью Ремесла усилив голос так, чтобы ее слышали все, Жрица начала следующий ход в смертельно опасной игре, призом в которой являлась власть.

— Мои Сестры и Братья, я призвала вас сюда, чтобы предупредить об ужасной опасности, которая нависла над всеми нами и которую мне лишь недавно удалось обнаружить. Есть нечто, угрожающее каждому, кто принадлежит к Крови, во всем Королевстве Террилль. — После драматической паузы Доротея продолжила: — В прошлом я совершала невыразимо жестокие вещи. Это я ответственна за многих сломленных, уничтоженных Королев и лучших мужчин, живших здесь. Я породила страх в людях Крови, чтобы править ими единовластно во всем Террилле. Я, Верховная Жрица, которой лучше всех известно, что Жрица никогда не сможет стать заменой Королеве, какой бы силой она ни обладала и сколь бы искусна ни была в Ремесле. Бремя этих деяний мне предстоит в горести нести до конца моих дней. Но есть нечто, о чем я скажу вам сейчас: меня использовали! Несколько недель назад, прибегнув к своим способностям Черной Вдовы и сплетая спутанную паутину снов и видений, я, сама того не зная, прорвалась через ментальную пелену, что окружала меня на протяжении тех долгих веков, которые я провела в качестве Верховной Жрицы Хейлля. Я с трудом выбралась, разорвав пелену тумана, окружавшую меня так долго, и наконец увидела то, о чем давно пытались предупредить меня спутанные сети. Есть некто, желающий захватить власть над Терриллем. Есть некто, желающий поработить всех людей Крови в этом Королевстве. Я была орудием страшного, зловещего существа, желающего сокрушить и поглотить нас, играющего с нами в ту же игру, которой забавляется кошка, прежде чем съесть пойманную мышь. У этого чудовища есть имя, которое на протяжении многих тысячелетий боялись произносить, и не без причины. Наш разрушитель — Князь Тьмы, Повелитель Ада.

В толпе раздались беспокойные перешептывания.

— Вы сомневаетесь в моих словах?! — вскричала Доротея, срывая плащ и отбрасывая его в стороны. Ее тонкие, белоснежные волосы, еще неделю назад бывшие густыми и черными, взметнувшись, безжизненно упали на плечи. Ее постаревшее, изборожденное глубокими морщинами лицо исказилось, а в золотистых глазах заблестели слезы, когда невнятные бормотания сменились пораженными восклицаниями. — Посмотрите, что стало со мной, когда я попыталась освободиться от власти его коварных заклинаний! Взгляните на меня! Такова цена, которую я заплатила, чтобы вы узнали о грозящей нам всем опасности!

Доротея прижала руку к груди, хватая ртом воздух.

Ее Советник шагнул вперед и подхватил женщину под локоть, поддерживая ее на ногах.

— Вы должны остановиться, Жрица. Вы и без того слишком многое перенесли.

— Нет, — выдохнула Доротея, по-прежнему с помощью Ремесла поддерживая силу своего голоса. — Я должна сказать им все сейчас, пока еще способна сделать это. Другой возможности мне может не представиться. Как только он поймет, что я знаю все о нем…

Толпа затихла.

Опустив руку, Доротея постаралась выпрямиться, не обращая внимания на боль в спине.

— Я была не единственным орудием Повелителя. Среди вас есть те, кому не повезло и они столкнулись с Деймоном Сади или Люциваром Ясланой, служившими при их дворах. Да простит мне Тьма, это я отправляла настоящих чудовищ в уязвимые Края, где из-за них погибали Королевы. Иногда целые дворы оказывались разорванными, разбитыми. Я, как и Притиан, Верховная Жрица Аскави, наивно полагала, что мы отправляем их в услужение при других дворах по своему собственному выбору, надеясь, что их можно контролировать. Но нами бездушно манипулировали, заставляя выполнять чужую волю, посылать их в эти Края — только потому, что они сыновья Повелителя! Оба они — порождения этого чудовищного создания, и они выросли, превратившись в совершенные орудия уничтожения. Власть над ними, которой, как считали я и Притиан, мы обладали, оказалась всего лишь иллюзией, завесой, за которой скрывалось их истинное предназначение. Оба исчезли несколько лет назад. Большинство из нас надеялось на то, что они погибли. Но это не так. Я узнала от наших храбрых Братьев и Сестер, живущих сейчас в Краю Кэйлеера под названием Малый Террилль, что и Яслана, и Сади находятся в Царстве Теней, где Повелитель жил под личиной Верховного Князя Демлана на протяжении всех этих лет. И отпрыски этой гадюки теперь вернулись в родовое гнездо. Но и это еще не все. Повелитель сумел распространить свое нездоровое влияние на большинство Королев Краев в Кэйлеере и обрести безграничную власть над молодой женщиной, сильнейшей ведьмой во всех трех Королевствах. Используя ее силу, он сумеет сокрушить нас, если мы не нанесем удар первыми. У нас нет выбора, мои Братья и Сестры. Если мы не одолеем Повелителя и всех, кто служит ему, жестокость, которую я причинила, будучи его орудием, покажется детской игрой по сравнению с тем, что произойдет дальше. — Доротея немного помолчала, а затем продолжила: — У многих из вас есть друзья или любимые, которые отправились в Кэйлеер, надеясь избежать насилия, которое начало душить Террилль. Посмотрите, что произошло со многими из тех, кто поспешил оказаться в обольстительных объятиях Повелителя.

Прибегнув к Ремеслу, Жрица сорвала ткань, закрывавшую переднюю часть платформы, а затем прижала руку ко рту, пытаясь сдержать тошноту. С истерзанных, разорванных трупов поднялись тучи мух.

Воздух наполнился вскриками. Пронзительный вопль боли, горя и гнева перекрыл голоса других. За ним раздался еще один и еще — сидевшие ближе других к платформе узнавали в покойных близких по уцелевшим чертам лица или же примечательным украшениям.

Вновь обратившись к Ремеслу, Доротея осторожно прикрыла трупы покрывалом. Она выждала несколько минут. Вскоре крики стихли, превратившись в приглушенные рыдания и всхлипы.

— Я хочу, чтобы вы знали, — произнесла она наконец. — Я готова использовать каждую крупицу Ремесла, которым владею, осушить до капли все силы, которые еще таятся во мне, чтобы победить этого монстра. Но если я буду бороться одна, то потерплю поражение. Если же мы будем сражаться вместе, то появится шанс избавиться от угрозы, от Повелителя и всех тех, кто служит ему. Многие из нас не выживут, это правда, но наши дети… — Голос Доротеи сорвался. Она смогла продолжить только через несколько мгновений. — Но наши дети узнают свободу, за которую мы охотно заплатим эту высокую цену.

Повернувшись, она, спотыкаясь, направилась прочь. Советник и Капитан Стражи поддерживали ее на пути к лестнице и на ступеньках. Слезы и жестокая гордость сияли в глазах мужчин, когда они бережно усаживали Доротею в открытый экипаж, в котором она должна была отправиться в свой особняк, находившийся поблизости. Когда они принялись настаивать на том, что ей необходимо сопровождение, Верховная Жрица покачала головой.

— Вы нужны здесь, — слабо произнесла она.

— Но, Жрица… — запротестовал было Капитан Стражи.

— Прошу вас, — остановила его Доротея. — Ваши силы и умения послужат мне гораздо лучше, если вы оба останетесь здесь. — Достав сложенный лист, женщина вручила его своему Советнику. — Если эти Королевы попросят о встрече со мной, назначьте аудиенцию на сегодняшний вечер.

В глазах мужчины вспыхнуло несогласие, однако Советник не стал его выражать вслух.

Кучер повелительно цокнул языком, подстегнув лошадей.

Доротея откинулась на мягкие подушки сиденья и закрыла глаза, чтобы скрыть горящее в них торжество. «Ну, сын блудливой суки, — злорадно подумала она, — я сделала первый ход. И теперь все, чем ты решишь ответить, любое твое действие можно будет с легкостью использовать против тебя».

Александра Анжеллин дрожала всем телом, несмотря на жаркие лучи утреннего солнца, ожидая возвращения Филипа Александра, — он рассматривал разорванные, изуродованные тела, лежавшие на деревянном помосте. Королева наложила согревающее заклинание на тяжелую шерстяную шаль, прекрасно зная, что это бесполезно. Внешнему источнику тепла не дано разогнать холод, царивший внутри.

«Слишком рано, — отчаянно думала она. — Вильгельмина прошла через Врата лишь вчера утром. Она не может быть среди…»

Венья и Ниселль, две Королевы Провинций, которых Александра сегодня взяла с собой, уже вернулись в гостиницу вместе со своими сопровождающими. Они не предложили подождать ее. Несколько лет назад — хуже того, еще несколько недель назад — обе женщины бы настаивали на этом. Тогда они еще верили в свою Королеву, несмотря на явные проблемы в ее семье.

Однако недавно кто-то разослал таинственные послания тридцати сильнейшим ведьмам Шэйллота — за исключением самой Александры и ее дочери, Леланд, — приглашая их на экскурсию по Брайарвуду с обещанием разрешить загадку, касающуюся странных происшествий с девочками из их семей, которые оказались в больнице и бесследно исчезли при странных обстоятельствах. Брайарвуд, построенный с целью предоставить уход и исцеление для эмоционально нестабильных, беспокойных детей, был закрыт уже несколько лет, с тех пор как неизвестная болезнь поразила несколько дюжин мужчин-аристократов в Белдон Море, столице Шэйллота — болезнь, которая, казалось, была неразрывно связана с этим местом.

Ведьмы прибыли в условленную ночь и узнали все секреты и ужасы Брайарвуда. Их проводница, девочка по имени Рози, давно ставшая мертвым демоном, без малейшей жалости провела их по саду и зданию, знакомя с уцелевшими призраками. Одна Жрица обнаружила среди них свою кузину, которая бесследно исчезла, когда они обе были еще детьми, оказавшись заточенной в каменной стене. Королева Провинции, в свою очередь, узнала в одном из странных, изуродованных существ то, что осталось от дочери ее подруги.

Они видели комнаты для игр. Видели кабинки с узкими кроватями. Видели сад, огород и одноногую девочку.

Охваченные ужасом и оцепенением, едва переставляя ноги, ведьмы следовали за Рози, которая улыбалась гостьям и подробно рассказывала, как и почему погибла та или иная девочка. Она поведала им и о других детях, мертвых демонах, которые отправились в Темное Королевство, чтобы жить среди килдру дьятэ. Огласила список брайарвудских «дядюшек», мужчин, которые поддерживали Брайарвуд и были частыми гостями этого вместилища разврата и зла. А затем Рози перечислила сломанных ведьм из благородных семейств, которые были «излечены» от эмоциональной нестабильности — и лишены своей внутренней силы, — а затем возвращены домой.

Среди названных мужчин было и имя Роберта Бенедикта, бывшего мужа Леланд и видного представителя мужского совета, большинство членов которого уже успели погибнуть от неизвестной, таинственной болезни.

Когда Целительница, также присутствовавшая в этой группе гостей, задала вопрос касательно этой болезни, Рози только улыбнулась и ответила:

— Брайарвуд — сладкий яд. От него нет лекарства.

Александра нервно стиснула пальцами шаль, по-прежнему дрожа всем телом.

Гнев, который волной прокатился по Шэйллоту, разорвал Край на части. Белдой Мор превратился в поле битвы. Члены мужского совета, которые еще не успели скончаться от болезни, были жестоко и изощренно казнены. После того как несколько мужчин из аристократических семей скончались от различных ядов, многие поспешили попрятаться по гостиницам или своим клубам, потому что боялись принимать еду и питье из рук женщин в своих домах.

Как только первая волна ярости немного улеглась, гнев ведьм обратился на Королеву Края. Они не винили ее в существовании Брайарвуда, поскольку здание было возведено задолго до того, как Александра стала править Шэйллотом, однако преступная слепота не могла более оставаться безнаказанной. Королева была столь твердо намерена не допустить разрастания влияния Хейлля в своем Краю, что, пытаясь сохранить и вернуть себе крупицы власти, противостоя мужскому совету, не сумела заметить уже существующую опасность. Как метко выразилась одна из ведьм, с тем же успехом можно возмущаться, что мужчина лапает твою грудь, когда его член уже у тебя между ног.

Они винили ее за Роберта Бенедикта, который жил в ее доме на протяжении стольких лет и спал с ее дочерью. Если Александра Анжеллин не сумела распознать опасность, которая день за днем сидела рядом с ней за столом, как же она сможет защищать свой народ от иных угроз?

Они винили ее за Роберта Бенедикта и за всех юных ведьм, которые были сломлены или убиты в Брайарвуде.

Александра же горько винила себя за то, что произошло с Джанелль, ее младшей внучкой. Она позволила запереть странную, сложную девочку в этом ужасном месте. Королева не знала тайн Брайарвуда, однако, если бы она не отмахивалась от непонятных историй, которые рассказывала Джанелль, если бы восприняла их просто как потребность во внимании родных, а не раздражающую проблему, девочка никогда бы не отправилась в эту «лечебницу». И если бы Александра обратила внимание на явную ненависть своей внучки к доктору Карвею, могла ли истина открыться раньше?

Она не знала ответа на этот вопрос. В любом случае было слишком поздно искать его.

А теперь перед ней встала другая семейная проблема. Одиннадцать лет назад Вильгельмина Бенедикт, дочь Роберта от первого брака, сбежала из дома, заявив, что отец пытался склонить ее к сексуальной связи. Филип Александр, бастард, сводный брат Роберта, обнаружил свою племянницу, но наотрез отказался говорить, где она находится. В то время Александра была в бешенстве, изливая на него свою ярость, однако так и не узнала, где скрылась Вильгельмина. Гораздо позже Королева наконец задумалась о мотивах этого поступка, заподозрила, что Филип, возможно, имел представление о том, что скрывалось за крепкими стенами Брайарвуда, особенно если учесть, что он был среди тех, кто наиболее рьяно отстаивал необходимость закрыть это заведение.

Пару дней назад Александра получила письмо от Вильгельмины, в котором сообщалось, что девочка отправляется в Кэйлеер, Царство Теней. Нет, ей уже исполнилось двадцать семь, она была далеко не девочкой. И все же это не имело значения. Она была частью их семьи. Ее внучкой.

Александра покачала головой, прерывая поток мучительных размышлений, и заметила, что к ней направляется Филип. Затаив дыхание, она всмотрелась в его серые глаза.

— Ее нет среди них, — тихо произнес Филип.

Александра выдохнула с облегчением:

— Хвала Тьме.

Однако она прекрасно поняла, что одно слово осталось невысказанным: пока.

Филип предложил Королеве руку. Александра с благодарностью приняла ее, обрадовавшись возможности опереться. Филип был хорошим человеком, полной противоположностью своему сводному брату. Королева была очень рада, когда он и Леланд обручились, и испытала искреннее счастье, когда через год после помолвки они приняли решение пожениться.

Александра бросила взгляд на помост, с которого Доротея Са-Дьябло произнесла свою пугающую речь.

— Ты ей веришь? — тихо спросила она.

Филип провел свою Королеву сквозь толпу собравшихся, по-прежнему пребывавших в сильном потрясении. Люди оказались способны только на то, чтобы сгрудиться потеснее, набираясь смелости взглянуть на изуродованные тела.

— Не знаю. Если хотя бы половина того, что она сказала, правда… Если Сади… — Он задохнулся и замолчал.

Александру по-прежнему мучили кошмары, связанные с Деймоном Сади. Как и Филипа. Правда, по иным причинам. Когда Джанелль решили отправить в Брайарвуд, Сади угрожал ей, позволив во всей красе представить себе, что чувствует похороненный заживо. А в тот день, когда Садист выпустил темную силу, заточенную в его Камнях, чтобы сломать Кольцо Повиновения, он уничтожил половину людей Крови, носящих Камни, в Белдон Море. Захваченный потоком этой безжалостной ментальной энергии, Филип сломался и был отброшен к Зеленому Камню, носимому по Праву рождения.

— Мы можем купить место в Экипаже сегодня же вечером, — произнес мужчина. — Сядем на один из темных Ветров и будем дома уже к завтрашнему утру.

— Не сейчас. Я бы хотела, чтобы ты побеседовал с советником Доротеи. Узнай, нельзя ли получить аудиенцию у нее сегодня вечером.

— Ты — Королева! — рявкнул Филип. — Ты не должна умолять об аудиенции у Жрицы, кем бы она ни…

— Филип. — Женщина стиснула его руку. — Я весьма признательна тебе за верность, но сейчас мы и впрямь стали жалкими попрошайками. Я больше не могу позволить себе полагаться только на предположения. Я не уверена, что Доротея перестала быть тем чудовищем, которым она оставалась на протяжении тысячелетий, но при этом убеждена, что Повелитель представляет собой куда более серьезную угрозу. — Александра содрогнулась. — Нам необходимо как можно быстрее отправиться в Кэйлеер и отыскать Вильгельмину. Мы не можем пойти на такое путешествие, ничего не зная об ожидающем нас враге, из какого бы источника ни поступили нужные сведения.

— Хорошо, — отозвался Филип. — А что с Веньей и Ниселль? Они отправятся с нами?

— Они вольны поступать согласно своим собственным желаниям. Полагаю, мои действия их мало волнуют. — Александра вздохнула. — Кто бы мог подумать еще месяц назад, что мне придет в голову искать союзника в лице Доротеи?

Картан Са-Дьябло бродил по открытым садам, пытаясь не обращать внимания на сочувственные или любопытные взгляды, которыми его одаривали отдельные прохожие, решившие побродить на свежем воздухе.

Он ждал до тех пор, пока карета Доротеи не скрылась из вида, а затем отошел прочь от помоста. Изуродованные тела, оставшиеся на платформе для всеобщего обозрения, не произвели на него никакого впечатления. Огни Ада, Доротея делала куда более ужасные вещи с людьми, когда ее одолевало желание поиграть. Но похоже, об этом никто не вспомнил. Или, возможно, большинство собравшихся здесь дураков никогда не наблюдали резких смен настроения Верховной Жрицы.

Но Советник и Капитан Стражи… Идиоты, у которых яйца, должно быть, отсохли! У обоих слезы стояли в глазах (!), когда они провожали Доротею до кареты! Как они могли поверить, будто она все эти века находилась во власти придуманного заклинания, будто никогда не наслаждалась причинением страданий, болью своих жертв?

Разумеется, его дорогая матушка весьма убедительно изобразила раскаяние и искренность. Но Картан не поверил ей ни на мгновение. Любой мужчина, которому доводилось ублажать Доротею в постели, не поверил бы ни единому ее слову. Деймон уж точно, по крайней мере.

Деймон. Сын Повелителя… Что ж, это объясняло многие странности в его «кузене». На протяжении всех этих лет, что Деймон воспитывался, обучался и жил при дворе Доротеи на правах бастарда… Знала ли она уже тогда? Должно быть, да. Значит, Повелитель вряд ли питает пламенную любовь к Верховной Жрице Хейлля.

Эти размышления вернули Картана к собственным проблемам.

Таинственная болезнь, начавшаяся почти тринадцать лет назад, по-прежнему пожирала его изнутри. Все остальные мужчины, наслаждавшиеся тайными играми в Брайарвуде, уже отошли в мир иной. Будучи хейллианцем, представителем одной из долгоживущих рас, Картан пока не погиб, — а возможно, причина заключалась в том, что с того дня он не рисковал возвращаться на Шэйллот. Но Картан чувствовал, что время неумолимо истекает.

После того как несколько недель назад открылась связь между таинственной болезнью и развлечениями, предоставляемыми мужчинам в Брайарвуде, он начал думать — точнее, лишь в те моменты просветления, когда кошмары оставляли в покое истерзанный разум, позволяя связно мыслить, — и пришел к заключению: Целительницы достаточно сильной, чтобы помочь Картану прежде, чем болезнь окончательно сломит его, нет в Террилле. К тому же нужна женщина, не подозревающая о связи странных симптомов с его былыми развлечениями, и такая могла найтись только в Кэйлеере. Возможно, они служат при дворах Королев Краев, которые — если только Доротея не солгала на этот счет — подчиняются Повелителю. А это, в свою очередь, означало, что Картану придется отыскать способ заполучить помощь Верховного Жреца Песочных Часов. И благодаря небольшой комедии, разыгранной Доротеей, он теперь обладал сведениями, которые, по искреннему убеждению молодого человека, Князь Тьмы найдет весьма интригующими.

Довольный своим решением, Картан улыбнулся. Он проведет еще несколько дней в поисках новой информации, а затем нанесет короткий визит в Царство Теней.

Александра Анжеллин осторожно опустилась в кресло, испытав некоторое облегчение оттого, что Доротея предпочла для аудиенции небольшую приемную, а не официальную залу. Эта встреча будет непростой и без присутствия целого двора надменных, ухмыляющихся хейллианцев.

Однако были в этом милом тет-а-тет и свои недостатки. Александра слышала, что Верховная Жрица Хейлля была когда-то удивительно красивой женщиной. Следы этой прелести еще сохранились на ее лице и теле, однако плечи заметно ссутулились, спина слегка сгорбилась. На тыльной стороне обеих рук выступили безобразные коричневые пятна, а лицо и волосы…

«Что ж, рано или поздно это происходит со всеми нами», — подумала Королева, наблюдая за тем, как Доротея разливает чай в хрупкие, тонкие чашки. Однако каково это — лечь в постель ночью женщиной в расцвете сил и красоты, а наутро проснуться старухой?..

— Я… благодарна… что вы оказали мне честь, согласившись на аудиенцию, — изменившимся голосом произнесла Александра, с трудом выговаривая слова.

Губы Доротеи изогнулись в легкой усмешке, и хозяйка вручила Королеве чашку чаю.

— Я удивлена, что вы стали просить об этом. — Улыбка угасла. — В прошлом нам никогда не удавалось достичь согласия. И, учитывая все происшедшее с вашей семьей, у вас есть все причины меня ненавидеть. — Жрица помолчала, сделала маленький глоток чаю и тихо продолжила: — Это не я решила отправить Сади на Шэйллот, однако мне никак не удается вспомнить, кто предложил поступить именно так и почему я согласилась. На тех воспоминаниях лежит туманная завеса, которую я по сей день не могу разорвать.

Александра поднесла было чашку ко рту, но резко поставила ее на стол, так и не пригубив ароматный напиток.

— Вы полагаете, это устроил Повелитель?

— Да, я так считаю. Сади — превосходное, отточенное, очень опасное оружие, и его отец умеет пользоваться им. Этим существам удалось достичь своей цели.

— Какой цели? — сердито поинтересовалась Александра. — Сади разрушил нашу семью и убил мою младшую внучку! Чего можно было достичь этим путем?

Доротея откинулась на спинку кресла, снова отпила немного чаю, а затем тихо произнесла:

— Ты забываешь кое о чем, Сестра. Тело девочки так и не нашли.

Нечто неуловимое, возможно ожидание, с которым Доротея воззрилась на нее, заставило Александру вздрогнуть.

— Это ничего не значит. Он весьма умелый могильщик. — Она отодвинула чашку с блюдечком от себя, так и не прикоснувшись к напитку. — Однако я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать прошлое. Скажите, насколько опасен Повелитель?

— Деймон Сади — истинный сын своего отца. Это отвечает на ваш вопрос?

Александра, несмотря на все попытки сохранить выдержку, не сумела подавить нервную дрожь.

— Вы и впрямь полагаете, что он хочет уничтожить всю Кровь в Террилле?

— Я уверена в этом. — Доротея прикоснулась к некогда густым и черным, а теперь белоснежным волосам. — И эта убежденность была куплена дорогой ценой.

— Моя вторая внучка, Вильгельмина Бенедикт, недавно отправилась в Кэйлеер, — тихо произнесла Александра.

Доротея замерла.

— Как давно?

— Через Врата она прошла вчера.

— Мать-Ночь! — воскликнула Доротея, без сил оседая в кресло. — Мне очень жаль, Александра. Мне очень, очень жаль.

— Князь Филип Александр и я намерены отправиться следом за ней, как только эта нелепая «ярмарка услужения» завершится и в Царство Теней вновь начнут допускать посетителей. Мы надеемся обнаружить ее и убедить Королеву, с которой она к тому моменту наверняка подпишет соглашение, освободить Вильгельмину от исполнения его условий.

— Ей угрожает не только эта опасность, — обеспокоенно произнесла Жрица.

— У нее нет никаких причин пытаться привлечь к себе чье-то внимание. — Александра заговорила неожиданно резким, уверенным тоном. — У нее нет никаких причин поступать в услужение к Королеве, живущей за пределами Малого Террилля.

— Есть две причины: Повелитель и ведьма, которую он контролирует. Если вы не отыщете ее как можно быстрее, Вильгельмина окажется в его власти, и тогда не останется ни малейшей надежды вернуть ее.

Несмотря на то что в комнате было тепло, по спине Александры пробежал леденящий холодок.

Доротея смерила свою собеседницу долгим, задумчивым взглядом.

— Я уже говорила вам — Сади и Повелитель сумели достичь своей цели. Никто не будет долго искать труп умершего, когда забота и поддержка нужна живым. А тело вашей внучки так и не нашли.

Александра пораженно уставилась на Доротею:

— Вы полагаете, Джанелль — та самая ведьма, которая оказалась во власти Повелителя?! Наша Джанелль?! — Королева горько рассмеялась. — Огни Ада, Доротея, Джанелль оказалась не способна освоить даже основы Ремесла!

— Если научиться читать между строк некоторых… недоступных широкому кругу читателей записей, посвященных истории Крови, то можно обнаружить, что дорогами нашего мира уже ходили женщины — хвала Тьме, их было очень и очень немного, — обладавшие поразительными запасами силы, которые они были не способны открыть самостоятельно. Им требовалась… эмоциональная… связь с тем, кто обладает необходимыми умениями, чтобы транслировать заложенную в них энергию и наконец подарить возможность воспользоваться ею. Но не всегда у них был выбор в том, как использовать эту энергию. — Доротея помолчала немного. — Слухи, которые не так давно просочились сюда из Малого Террилля, описывают любимицу Повелителя как «эксцентричную», «эмоционально нестабильную» особу. Вам эти слова не кажутся знакомыми?

Александра обнаружила, что не может нормально дышать. Из комнаты исчез весь воздух. Почему, почему ей нечем дышать?

— Я окажу вам свою поддержку и помогу всем, что в моей власти, если вы не откажетесь принять мои услуги, — произнесла Доротея, печально взглянув на Королеву. — Вы не сможете закрыть глаза на это, Александра. Не имеет никакого значения, во что вам хотелось бы верить, как вам хотелось бы думать. Вы не сможете закрыть глаза на то, что ведьма, любимица Повелителя, которую Деймон Сади привел в его объятия, известна под именем Джанелль Анжеллин.

Доротея откинула тяжелые темные занавески и выглянула из окна на окутанный пеленой ночи сад. Она чувствовала себя опустошенной — и физически и эмоционально. Как бы ей хотелось сейчас запустить ногти и выцарапать из глаз мужчин, принадлежащих к ее Первому Кругу, это идиотское выражение веры и надежды! Они готовы были схватиться за любое объяснение ее поведения на протяжении последних веков! Они хотели верить, что это мужчина заставил ее стать жестокой, что это мужчина манипулировал ею, управляя всеми помыслами и действиями, что это мужчина стоял за ее приходом к власти и той жестокостью, которая обескровила и фактически поработила большую часть Краев в Террилле!

Они не желали признавать ее заслуг. Они мечтали превратить ее в жертву, чтобы не пришлось чувствовать стыда за свое услужение при дворе Верховной Жрицы, чтобы можно было притвориться, будто они служат исключительно по велению чести, а не из страха или алчности.

Что ж, как только Кэйлеер падет, можно будет внести некоторые изменения в свой двор. Возможно, удастся даже устроить так, что эти дураки погибнут в неравных боях, захлебнувшись своей проклятой честью, которая у них в крови!

— Ты прекрасно потрудилась сегодня, Сестра, — произнес резкий, но по-прежнему юный, почти девчоночий голос. — Я и сама не сумела бы справиться с задачей лучше.

Доротея не стала оборачиваться. При каждом взгляде на Гекату, мертвого демона, Темную Жрицу и самопровозглашенную Верховную Жрицу Ада, она ощущала рвотные позывы.

— Это были твои слова, а не мои, так что неудивительно, что ты чувствуешь удовлетворение.

— Я по-прежнему нужна тебе! — вызверилась Геката, с трудом перебираясь в кресло поближе к огню. — Не забывай об этом.

— Уверяю, что помню об этом всегда, — тихо отозвалась Доротея, старательно глядя в сад.

Это Геката распознала ее потенциал, когда нынешняя Верховная Жрица Хейлля была всего лишь юной ведьмой, обучавшейся обязанностям Жрицы и Ремеслу Черных Вдов. Это Геката взлелеяла и вскормила ее амбиции, научила мечтать о власти, это Геката вовремя указала на возможных соперниц, которые могли бы помешать претворению этих надежд в жизнь. Она всегда была рядом незримой тенью, следя за каждым шагом, направляя, подсказывая.

Доротея так и не сумела вспомнить тот день, когда она осознала, что Геката нуждается в своей живой помощнице точно так же, как ей самой нужна поддержка Темной Жрицы. Эта очевидная, унизительная потребность заставила их обеих презирать друг друга, но к тому моменту они уже были неразрывно связаны общей мечтой править целым Королевством.

— Ты что, действительно считаешь, будто после всего, что мы уже сделали, чтобы захватить власть в Террилле, эти Королевы поверят, будто во всем виноват Повелитель?

— Если ты правильно набросила чары убеждения, у них не будет никаких причин усомниться в этом, — с приторным ядом в голосе отозвалась Геката.

— Мое владение Ремеслом по-прежнему при мне, отточенное до совершенства, Жрица, — столь же ядовито произнесла Доротея, наконец обернувшись к своей собеседнице.

— Однако все эти прославленные умения не помогли тебе избежать последствий заклинания, которое наложил на тебя Сади, верно?

— Не более, чем твои смогли защитить тебя или хотя бы помочь выправить нанесенный ущерб.

Геката злобно зашипела, и Доротея вновь отвернулась к окну, ощутив мимолетное удовлетворение оттого, что укол попал в цель.

Семь лет назад Геката попыталась заполучить контроль над Джанелль Анжеллин и погубить Люцивара Яслану. Однако ее превосходный план не сработал, и последствия яростной вспышки, вызванной столкновением двух сил, уничтожили у Темной Жрицы способность и дальше походить на живую женщину, превратив ее в гниющий, разлагающийся труп. На протяжении первых двух лет она настаивала, что потребление крови в больших количествах способно восстановить ее тело и былую красоту. Однако мертвые демоны были в некотором роде духами, сохранившими слишком много ментальной энергии, чтобы вернуться во Тьму, и продолжали существование в уже мертвых телах. Сила оставалась в их полном распоряжении и могла восстанавливаться, тело же можно было поддерживать в должном состоянии с помощью регулярного потребления крови. Но ничто не было способно вернуть Гекате ее внешность. Соки, выжатые из мертвой плоти, ушли навсегда, и на протяжении всех этих семи лет тело, погибшее много, очень много веков назад, медленно разлагалось.

— Они поверят в то, что за развращение законов Крови в Террилле ответствен Повелитель, — произнесла Геката, подойдя к Доротее так близко, что в темном стекле окна, за которым царствовала ночь, появилось ее отражение. — Они хотят поверить в это. Он — легенда, страшная сказка, которую шепотом передавали из уст в уста на протяжении многих тысячелетий. Любой, кто усомнится в его способности совершить нечто подобное, поверят в злодеяния Ясланы и Сади. Одной мысли о том, что эти трое объединятся и получат в свое распоряжение необычайную силу ведьмы, будет достаточно, чтобы Террилль восстал против Кэйлеера. В итоге не будет иметь ни малейшего значения то, почему они приняли такое решение и вступили в битву. Главное — они будут сражаться.

— Мы сегодня обрели неожиданного союзника, который, по правде сказать, не слишком доволен этим обстоятельством. Александра Анжеллин, Королева Шэйллота. — Губы Доротеи искривились в злорадной ухмылке. — Она была потрясена до глубины души, узнав, что ее младшая внучка все это время была под крылышком Повелителя в Кэйлеере благодаря Деймону Сади.

Геката нахмурилась:

— Она дура, но при этом отнюдь не глупа. Если она убедит Джанелль помочь своей бабушке вернуть власть над Шэйллотом…

Доротея покачала головой:

— Она не верит в то, что Джанелль обладает какой-либо силой. Я поняла это по ее взгляду. Я попыталась скормить ей басню о том, что некоторые женщины обладают скрытыми запасами неприкосновенной, чистой силы, но Александра и в это не поверила. Она может принять факт, что Сади и Повелитель, возможно, действительно решили заполучить Джанелль в угоду своим извращенным причудам, однако продолжает верить в то, во что хочет. Стоит этой суке оказаться в Малом Террилле, как лорд Джорвал с радостью предложит ей свою помощь и поддержку. Он никогда случайно не обронит, что Джанелль — Королева Эбенового Аскави. И я сомневаюсь, что Александра поверит кому-либо из жителей Зала. — Геката счастливо рассмеялась. — И полагаю, что когда наша Королева наконец познакомится с Князем Сэйтаном Деймоном Са-Дьябло, Повелителем Ада, то начнет с огромным удовольствием передавать любые сведения, которые, по ее мнению, могут быть нам полезны.

— А если он раскроет обман… — Геката пожала плечами. — Что ж, нам так или иначе пришлось бы избавиться от Александры после окончания войны.

Доротея уставилась на их отражения в окне. Когда-то обе были красивейшими женщинами. Теперь Геката походила на труп, плотью которого много лет пировали черви, а она сама…

Сади создал странное заклятие, влияющее на возраст, оно изуродовало все ее тело, однако никак не повлияло на сексуальные потребности. Люди Крови называли его Садистом, но Доротее до этих пор не представлялось возможности оценить всю глубину его жестокости. Он был прекрасно осведомлен о том, что Жрица очень любила постельные утехи — как мог Деймон не знать об этом, когда ему приходилось удовлетворять ее желания с юных лет? Он знал и о том, какое унижение Доротея почувствует, увидев отвращение в глазах мужчин, оказавшихся под ней, вместо привычной возбуждающей смеси похоти и страха. Теперь же, после душераздирающей исповеди, она не сможет наслаждаться даже тем малым, что у нее еще оставалось.

— А ты успела сообщить своим ручным Королевам, что они должны воздерживаться от своих более… изощренных… удовольствий — по крайней мере, пока?

— Я предупредила их об этом! — раздраженно рявкнула Доротея. — А вот станут ли они делать это, сложно сказать.

— Любая рискнувшая ослушаться должна быть казнена.

— А как мы сможем объяснить это?!

Геката нетерпеливо фыркнула.

— Очевидно, они тоже были под заклинанием Повелителя. Твоя благородная борьба за освобождение от его власти также освободила и часть Сестер, но, к сожалению, не всех. Потребуется не больше пары трупов, после чего остальные поймут, откуда ветер дует, и будут вести себя как положено.

— А когда мы победим?

— Когда мы победим, то сможем делать все, что нам заблагорассудится. Мы будем править Королевствами, Доротея. Не просто Терриллем, а всеми ими — Терриллем, Кэйлеером и Адом.

Наслаждаясь образами, навеянными этими словами, Доротея несколько минут молчала, а затем неохотно спросила:

— Ты действительно считаешь, что страха перед Повелителем будет достаточно, чтобы развязать войну? Ты действительно считаешь, что это сработает?

То, что осталось от некогда полных губ Гекаты, растянулось в ужасной улыбке.

— В прошлый раз сработало.

Королева Арахны спустилась к плечу утомленной золотоволосой женщины, прислонившейся к плоскому боку огромного валуна.

«Все плохо?» — тихим, мягким голосом спросила огромная золотая паучиха.

Джанелль Анжеллин отбросила волосы с лица и вздохнула. Она прищурила свои удивительные сапфировые глаза, когда в них ударили лучи утреннего солнца, и вновь изучила хрупкие нити спутанной паутины, которую сплела за ночь.

— Да. Все плохо. Грядет война. Война между Королевствами.

«Возможно предотвратить?»

Джанелль медленно помотала головой:

— Нет. Никто не сможет ее предотвратить.

Королева пауков нервно дернула лапками. В воздухе рядом с женщиной чувствовался отчетливый привкус грусти — и нарастающего ледяного гнева.

«Двуногие сражались и раньше. В этот раз хуже?»

— Можешь сама посмотреть.

Приняв официальное приглашение, Королева арахнианцев открыла границы сознания снам и видениям, заключенным в большой спутанной паутине, которую Джанелль соткала между валуном и ближайшим деревом.

Сколько смерти! Сколько боли и горя! И разрастающаяся порча, охватившая тех, кто сумел уцелеть.

Вырвавшись из круговорота снов и видений, паучиха внимательно изучила саму сеть и заметила две странности. Одна заключалась в том, что в центре паутины располагалось изящное серебряное кольцо, служившее оправой Эбенового Камня. Элементы Камней очень редко использовали при плетении сети, потому что магия, образующаяся внутри их, была мощной — и очень опасной. Эта же драгоценность принадлежала Джанелль, которая была Ведьмой, ожившей легендой, воплощенной мечтой. Второй странностью был треугольник. Многие нити были связаны с кольцом, однако их все перекрывали три, образующие треугольник вокруг него.

Заинтригованная этим, Королева продолжила изучать сеть. Она видела этот треугольник раньше. Храбрость, сила, страсть. Преданность, честь, любовь. Она готова была поклясться, что чувствует мужское присутствие в этих трех нитях.

— Если Кэйлеер примет вызов, брошенный Терриллем, и вступит в войну, — тихо произнесла Джанелль, — то Кровь в обоих Королевствах будет уничтожена. Вся Кровь. Даже родство.

«Некоторые выживут. Так бывает всегда».

— Не в этот раз. Разумеется, останутся те, кто переживет войну физически, но… — Голос Джанелль сорвался. Она сделала глубокий вдох и продолжила: — Все мои Сестры, все мои друзья уйдут. Уйдут все Королевы. Все Верховные Князья.

«О…»

— Не останется Королев, способных исцелить землю, не останется Королев, способных скрепить Кровь. Резня будет продолжаться до тех пор, пока не останется тех, кого можно истребить. Ведьмы окажутся пустыми сосудами, как и вся земля. Дар силы, которым мы были наделены столько веков назад, окажется тем самым оружием, которое уничтожит нас всех. Если Кэйлеер вступит в войну с Терриллем.

«Должны сражаться, — отозвалась паучиха. — Должны остановить разрастающуюся порчу».

Джанелль горько улыбнулась:

— Война не остановит ее. Я знаю, кто посеял и взрастил семена, и, если бы уничтожение Доротеи и Гекаты могло остановить то, что надвигается, я бы истребила их прямо сейчас. Но их смерть ничего не изменит — теперь. Лишь отложит неизбежное, а это еще хуже. Сейчас самое подходящее время и место, чтобы очистить Кровь от порчи.

«Ты говоришь о дорогах, которые никуда не ведут, — сердито заметила Королева Арахны. — Ты говоришь, сражаться нельзя, но мы должны сражаться. Ты запуталась? Возможно, ты неверно прочла сеть?»

Джанелль повернулась к паучихе. В ее глазах появилось выражение мрачного веселья.

— А у кого я училась плести спутанные паутины? Если я читаю их неверно, это вина того, кто давал уроки.

Паучиха обратилась к Ремеслу, чтобы издать резкий, гудящий звук, который вполне определенно говорил о разочаровании и неодобрении.

«Обучающий другого паук не виноват, если младший больше внимания обращает на летающих мух, а не на свои уроки».

Серебристый и вместе с тем бархатистый смешок Джанелль наполнил воздух тихим звоном.

— Я ни разу не пыталась поймать муху. И я все свое внимание уделяла старшему пауку. В конце концов, моя наставница ведь была и остается Королевой Плетущих Мечты.

Арахнианская Королева с достоинством перебрала лапками, смилостивившись.

Веселье Джанелль быстро угасло, стоило ей вновь обратить взгляд ясных сапфировых глаз на паутину.

— Террилль будет воевать.

«Значит, Кэйлеер тоже будет воевать».

— Паутина показывает две дороги, — тихо произнесла Джанелль.

«Нет, — твердо отозвалась паучиха. — Одна сеть, одно видение. Только так».

— Две дороги, — настаивала на своем Джанелль. — Если пойти по второй, Кэйлеер не будет воевать с Терриллем, и все Королевы и Верховные Князья выживут, чтобы исцелять и оберегать Царство Теней.

«Но кто тогда будет сражаться с Терриллем?»

Джанелль ответила не сразу.

— Королева Тьмы.

«Но ведь Королева Тьмы ты!»

Джанелль раздраженно вздохнула:

— Война, которая очищает Королевства, заставляет платить долги, забирает дар силы, которая была дана когда-то. Но путь есть. Путь должен быть, однако паутина не может пока мне его показать из-за этого. — Она указала пальцем на треугольник. — Эта нить — Повелитель, — произнесла девушка, проводя вдоль нижней. — А эта — Люцивар. — Ее палец замер на боковой грани справа. — Но эта нить — не Андульвар. Он должен быть ею, поскольку служит при моем дворе Капитаном Стражи, но здесь я вижу кого-то другого. Того, кого пока нет рядом, того, кто способен привести меня к ответам, которые необходимы, чтобы пройти по второй тропе.

«Нить не назвала тебе своего имени?»

— Она сказала, что грядет отражение. Что это за ответ?.. — Вздрогнув всем телом, Джанелль кое-как поднялась на колени. — Деймон… — прошептала она. — Деймон.

Паучиха беспокойно задвигалась. Стоило Ведьме произнести это имя, как она ощутила, как воздух наполняется чувством глубокого удовлетворения, исходящим от ее наставницы. Однако под радостью таился привкус страха.

— Я должна идти, — поспешно произнесла Джанелль, вскочив на ноги. — Мне еще нужно забежать в парочку Краев, принадлежащих родству, прежде чем вернуться в Зал. — Она помедлила, взглянув на Королеву Арахны. — С твоего разрешения, я бы хотела пока сохранить эту спутанную сеть.

«Твоим паутинам всегда найдется место у Ткачих Сновидений».

Подняв руку, Джанелль обратилась к Ремеслу, чтобы окутать нити сети защитным заклинанием, а затем снова взглянула на золотого паука:

— Да пребудет с тобой Тьма, Сестра.

«И с тобой, Сестра Королева», — ответила паучиха, использовав официальный титул.

Арахнианская Королева подождала немного и, когда Джанелль вскочила на один из Ветров, ментальных дорог, пронизывающих Тьму, прибегла к Ремеслу, чтобы осторожно приблизиться по воздуху к спутанной сети.

Одна паутина, одно видение. Только так. Однако, когда паутину плетет Ведьма…

Воспользовавшись своим чутьем и знаниями, паучиха осторожно коснулась лапкой тонкой нити, свободно свисавшей с кольца с Эбеновым Камнем. Спутанная сеть покорно открыла перед ней вторую тропу.

Королева поспешно попятилась. «Нет! — отправила она быстрое ментальное сообщение по нити, постаравшись протянуть ее как можно дальше. — Нет! Только не вторая тропа! Только не ответ! Не иди по этой тропе!»

Никакого ответа. Она не ощутила даже проблеска властного, мощного разума Ведьмы, который дал бы понять, что Джанелль получила сообщение.

«Не ходи этим путем», — вновь печально повторила золотая паучиха, ясно видя, куда приведет вторая тропа.

Возможно, и нет. Ведьма могла сплести спутанную паутину лучше, чем любая другая Черная Вдова, но даже Ведьме не всегда было под силу ощутить все оттенки, соединившиеся в ее нитях.

Арахнианская Королева повернулась к огромной сети и ощутила мягкое подергивание. Двинувшись по воздуху, она осторожно позволила тонкой нити притяжения вести себя и приблизилась к части паутины, соединенной со стволом дерева, а затем неуверенно коснулась лапкой плетения.

Пес. Коричнево-белый пес, которого она увидела в самой первой паутине, сплетенной, когда завершилось время холодов. Она просила Ведьму привести собаку, Ладвариана, на остров Ткачих. Ей хотелось взглянуть на этого Предводителя — и чтобы он сам увидел ее.

Паучиха дернула за нить Ладвариана и ощутила, как вибрация прошла по всей сети. Многие нити, связанные с Эбеновым Камнем, — нити родства — ярко засияли.

Человеческие нити тоже разгорелись, но не так уверенно, не так ярко. Она должна помнить об этом. Что до этого треугольника…

По-прежнему цепляясь за нить Ладвариана, Королева позволила своему сознанию пуститься прочь отсюда, к тайной пещере, священному убежищу, расположенному в самом центре острова. Туда раз за разом отправлялись Арахнианские Королевы, чтобы слушать сны — и плести, ткать, нить за нитью, особые сети, которые связывали мечты с плотью, которые и были первым существенным шагом на пути к созданию Ведьмы.

Маленькие паутины. Большие паутины. Иногда лишь одна раса, лишь один вид мечтателей мог привести Ведьму в мир. Порой же — и гораздо чаще — они происходили из различных краев и испытывали различные потребности, которые каким-то образом нужно было собрать воедино, чтобы создать одну общую мечту для всех.

Когда время, отведенное воплощенной грезе, истекало и она более не ходила по Королевствам, Арахнианская Королева с благоговением перерезала основные нити, крепящие паутину к каменным стенам, скатывала паучий шелк в шарик, убирала его в нишу, а затем обращалась к Ремеслу, чтобы попросить кристаллы вырасти и перегородить проем. Там было множество закрытых хранилищ, куда больше, чем человеческая Кровь могла бы себе представить. С другой стороны, мечтатели из родства всегда были более целеустремленными.

В пещере была одна паутина, начатая очень, очень давно. Поколение за поколением Арахнианские Королевы прикасались к одной из несущих нитей сети, прислушиваясь к мечтам, а затем добавляли новые нити. В этой сети терялись многие мечтатели и многие сны, сплетавшиеся, чтобы стать единым целым. Двадцать пять лет назад по человеческому летоисчислению мечта наконец обрела плоть.

В центре этой особой паутины располагался треугольник. Три сильных мечтателя. Три нити, обретавшие дополнительную силу и крепость столько раз, что теперь они стали толстыми и очень мощными.

И каждая Королева, поглощая добровольно предложенную плоть той, что была до нее, слышала одно и то же: «Помни эту паутину. Знай эту паутину. Знай каждую нить».

Сознание паучихи усилием воли вернулось к новой сети.

Воплощенная мечта. Дух, взращенный во Тьме, плоть, созданная мечтами. И спутанная сеть, сотворенная и скрытая от посторонних глаз во мраке пещеры, полной древней силы, которая привела этот дух в нужную плоть.

Бывали времена, когда паучиха видела в своих паутинах снов и видений ужасные вещи, когда она невольно начинала гадать, действительно ли долгожданный дух обрел нужную плоть, боялась, что, возможно, некоторые из нитей были слишком древними. Но нет, имелись причины, по которым она воплотилась именно в этом теле. Боль и страдания не были виной мечты — или мечтателей.

Паучиха осторожно вытянула шелк из собственного тела и бережно прикрепила его к нити Ладвариана.

Итак… Ведьма выберет вторую тропу, не обращая внимания на то, что, спасая Царство Теней и тех, кого она любит, она уничтожит Сердце Кэйлеера.

Способ сохранить его должен существовать.

Выпустив несущую нить между стволом дерева и крепким, надежным суком, Арахнианская Королева начала плести свою собственную спутанную паутину.

Глава 2

Люцивар Яслана вновь вернулся к первой странице списка имен, занесенных в регистр аккуратным почерком, и отошел от стола, ощутив толику веселья, — мужчины, которым очень хотелось посмотреть эти перечни, вместе с тем не имели ни малейшего желания приближаться к нему.

В этом заключалось его преимущество над другими потенциальными покупателями, которые сновали от стола к столу, листая списки выставленных на аукцион услужения людей. Никто не толкал его, не жаловался, что Люцивару требуется слишком много времени, чтобы просмотреть все имена, ведь никому не хотелось связываться с носившим Эбеново-серый Камень Верховным Князем, который к тому же был прекрасно обученным эйрианским воином, обладал вспыльчивым, взрывным характером и вполне заслуженной репутацией несдержанного человека, прибегающего к силе гнева — и огромных кулаков — без колебаний. Если к этому добавить его принадлежность к одному из сильнейших и самых властных семейств в Королевстве, а также служение при Темном Дворе в Эбеновом Аскави, не приходилось удивляться тому, с какой легкостью другие мужчины уступают ему выбор.

Но даже все это не помогало Люцивару почувствовать себя спокойнее на ярмарке услужения в Готе, столице Малого Террилля. Как бы это мероприятие ни называли, в воздухе витал отчетливый запах аукциона рабов, которые по-прежнему проводились в Королевстве Света.

Медленно шагая к двери, Люцивар сделал глубокий вдох и тут же пожалел об этом. В огромном зале собралось невероятное количество народу, и даже с открытыми окнами в воздухе разливался запах пота и усталости, а также страха и отчаяния, которые, казалось, исходят от самих имен в списках.

Выйдя из здания, Люцивар поспешил расправить темные, кожистые крылья. Он до сих пор так и не понял, осталась ли эта привычка на память о тех временах, когда у него не было иного способа сделать вызов, заработав очередной удар хлыста, или же ему просто нравилось ощущение солнца и ветра на темной коже после того, как несколько часов пришлось провести в помещении. Или, возможно, таким образом эйрианец напоминал себе, что теперь он стал покупателем, а не товаром.

Снова сложив крылья, он направился к дальнему краю огромного поля, отведенного под ярмарку, который целиком занимал эйрианский «лагерь».

В реестрах Люцивар заметил несколько эйрианских имен, которые вызвали в нем интерес, но не они, а другое имя — хейллианское — было истинной причиной, по которой он несколько часов напряженно проглядывал эти проклятые списки. Первый Эскорт Темного Двора настойчиво искал имя Деймона на протяжении последних пяти лет, с тех самых пор, как идиоты в Темном Совете решили, что ярмарки услужения следует проводить дважды в год, поскольку они могут оказаться замечательным способом переправить сотни людей, бегущих из Террилля и пытающихся обрести подобие нормальной жизни в Кэйлеере. И вновь, как раньше, Люцивар пытался отыскать причины, по которым имени Деймона не было в этих списках. И вновь отвергал все причины, кроме одной: он ищет не то имя.

Однако это было не слишком похоже на правду. Под каким бы именем Деймон Сади ни решился проникнуть в Кэйлеер, оказавшись на ярмарке, он стал бы использовать только свое собственное. Здесь было слишком много людей, которые могли узнать его, и, поскольку наказанием за утаивание сведений о носимых Камнях было немедленное изгнание из Королевства — либо в Террилль, либо во Тьму, вряд ли Деймон прибег бы к этому способу. Указывать же свой настоящий Камень под вымышленным именем было бы попросту глупо, потому что Деймон был единственным мужчиной, не считая Повелителя, носившим Черный Камень, за всю историю Крови. Тьма знает: у Деймона великое множество недостатков, но он отнюдь не дурак.

Преодолев вновь вспыхнувшее разочарование, Люцивар задумался, как объяснить все это Ладвариану. Песик породы шэльти, Предводитель, настаивал на том, чтобы эйрианец как следует просмотрел списки в этот раз, и, казалось, был уверен в успехе. Большинство людей посчитали бы довольно нелепым боязнь разочаровать собаку ростом в холке чуть выше колена, однако, когда лучший друг этого милого существа весит восемьсот фунтов и обладает довольно агрессивным темпераментом огромной кошки, умный человек не станет пренебрежительно относиться к чувствам своего четвероногого приятеля.

Люцивар отбросил эти размышления, добравшись до эйрианского «лагеря» — огромного огороженного участка голой земли, на котором находились грубо сколоченные деревянные бараки, колодец и сточная канава. Он почти ничем не отличался от загонов для рабов в Террилле. Разумеется, было и более пристойное жилье, с удобной постелью и горячей водой — для тех, у кого еще остались золотые или серебряные марки, чтобы за него платить. Остальные же довольствовались спальными мешками да жесткой землей. Для большинства эйрианцев, живущих в этом «лагере», жизнь была сложной: они старались выглядеть презентабельно после долгих дней, проведенных в мучительном ожидании, надеждах, догадках. Даже здесь, среди представителей расы, для которой надменность была столь же естественной, как потребность дышать, он улавливал отзвуки усталости, вызванной недостатком еды и сна, а также переживаниями, от которых нервы, казалось, были натянуты так, что вот-вот лопнут от напряжения. В воздухе чувствовался и горький привкус отчаяния.

Открыв ворота, Люцивар шагнул в «лагерь». Большинство женщин скрывались внутри бараков. Мужчины же собрались в небольшие группы у ворот. Некоторые бросали на него взгляд и предпочитали игнорировать. Некоторые, узнав гостя, напряженно замирали и поспешно отводили глаза, принципиально не обращая на него внимания — точно так же они не замечали мальчишку-бастарда, которым Люцивар так долго себя считал.

Но несколько мужчин двинулись прямо к нему, каждым жестом бросая вызов.

Люцивар одарил их ленивой, надменной ухмылкой, которая говорила о том, что он готов принять любую схватку, а затем повернулся спиной к сородичам и направился к Предводителю, который сосредоточенно наблюдал за двумя юнцами, сражающимися на посохах.

Один из мальчишек заметил гостя и тут же забыл о своем партнере. Второй поспешил воспользоваться преимуществом и угостил приятеля сильным ударом в живот.

— Огни Ада, мальчишка! — произнес Предводитель с таким раздражением, что Люцивар невольно усмехнулся. — Тебе повезло, что ты отделался лишь ударом в живот, а не раскроенным черепом! Ты утратил бдительность.

— Но… — начал было мальчишка, указывая рукой за спину Предводителя.

Предводитель напрягся, но не обернулся.

— Если начнешь беспокоиться о приближении человека, который до тебя еще не добрался, и утратишь бдительность, пока сражаешься с другим, то противник убьет тебя.

Затем он медленно обернулся, и его глаза удивленно расширились.

Ухмылка Люцивара стала более резкой и менее дружелюбной.

— Ты становишься слишком снисходительным, Халлевар. Мне ты добавлял к уже полученным синякам хорошую затрещину.

— А ты разве утрачиваешь бдительность в бою? — прорычал тот.

Люцивар только расхохотался в ответ.

— Тогда чего кипятишься? Встань-ка смирно, парень, и дай мне на тебя взглянуть.

Юнцы дружно раскрыли рот, поражаясь такому вопиющему неуважению, проявленному их наставником по отношению к Верховному Князю. Мужчины, направлявшиеся к Люцивару и решившие побеседовать с ним — или же подраться, — встали полукругом справа. Однако тот замер в неподвижности, позволяя Халлевару окинуть его тело профессиональным взглядом. Он ничего не сказал в ответ на одобрительное хмыканье и проигнорировал явное возмущение гривой длинных черных волос, доходивших до плеч.

Эта прическа была вопиющим нарушением эйрианских традиций, согласно которым воины должны быть коротко острижены, чтобы лишить врага возможности ухватиться за волосы. Однако, сбежав из соляных шахт Прууля восемь лет назад и оказавшись в Кэйлеере вместо того, чтобы распрощаться с жизнью, Люцивар сбросил гнет не одного старинного обычая — и, сделав это, обнаружил другие, куда более древние.

— Что ж, — наконец прорычал Халлевар, — ты вернул себе форму, и, хотя твоя мордашка не сравнится с личиком того красавчика — ублюдка садиста, которого ты называешь братом, она вполне способна одурачить дам. Если, разумеется, ты сумеешь удержать свой знаменитый норов на привязи. — Он потер затылок. — Однако это последний день ярмарки. У тебя уже не осталось времени привлечь чье-то внимание.

— Как и у тебя, — отозвался Люцивар. — А обучение этих щенков основам ближнего боя не покажет покупателям, на что ты способен на самом деле.

— Кому нужен старый хрящ, когда можно достать свежего мяса? — пробормотал Халлевар, отводя взгляд.

— Не торопись копать себе могилу! — рявкнул Люцивар, рассердившись на самого себя — слишком сильным было чувство облегчения, когда в глазах наставника вспыхнул гнев. — Ты — воин, умудренный опытом, умелый наставник боевых искусств, у которого впереди еще достаточно лет, чтобы воспитать достойное поколение, а то и два. Просто это поле боя иного рода, так что берись за оружие и покажи, что у тебя еще не отсохли яйца.

Халлевар неохотно улыбнулся.

Желая вернуть себе способность мыслить здраво, Люцивар повернулся к другим мужчинам. Краем глаза он заметил, что к ним подошли несколько женщин. И еще обратил внимание на то, что некоторые привели с собой детей.

Поспешно отогнав привычные чувства, которые вновь начали подбираться слишком близко к поверхности, Люцивар напомнил себе, что ему необходимо делать выбор очень и очень осторожно. Здесь были те, кто сумеет приспособиться к образу жизни Крови в Кэйлеере, кто сможет быть счастлив. Были также и те, которые умрут быстро и жестоко, потому что не смогут или не захотят привыкать. Эйрианец в ходе первых двух ярмарок уже отдавал предпочтение не тем людям, оказывая доверие, которого они не были достойны. Поэтому на нем теперь висела вина за искалеченную жизнь двух ведьм, которые были избиты и изнасилованы, и мучили его воспоминания о жарком, болезненном гневе, который Верховный Князь испытал, казнив эйрианских мужчин, совершивших это. Впоследствии Люцивар нашел способ проверять правильность своего выбора. Он не всегда доверял себе, зато Джанелль не ошибалась никогда.

— Люцивар.

Первый Эскорт неохотно обратил внимание на Верховного Князя с Сапфиром на груди, который двинулся к нему.

— Фалонар.

— Князь Фалонар, — надменно огрызнулся тот.

Люцивар оскалился в хищной ухмылке.

— Я подумал, что мы общаемся на неофициальном уровне, поскольку был искренне убежден, что мужчина вроде тебя, принадлежащий к аристократическому роду, не забывает о соблюдении правил, диктуемых банальной вежливостью.

— С какой стати я должен разговаривать с тобой вежливо?

— Потому что из нас двоих Эбеново-серый Камень ношу я, — с опасной, обманчивой мягкостью напомнил Люцивар, приняв угрожающую позу — еще не боевая позиция, но достаточно близкая к ней. То, что нужно, чтобы возможный противник заметил брошенный вызов.

— Перестаньте оба! — рыкнул Халлевар. — Мы все на птичьих правах на этой земле. И нет никакого смысла лишаться почвы под ногами только потому, что вам двоим вздумалось проверить, у кого член больше. Я колотил каждого из вас, когда вы еще были мокроносыми телятами, справлюсь с этой задачей и теперь.

Люцивар почувствовал, что напряжение ослабло, и сделал шаг назад. Наставник не хуже его знал, что его бывший ученик способен с легкостью сломать человека, как куклу, — силой рук либо разума, однако Халлевар был одним из тех немногих эйрианцев, заметивших потенциального воина и решивших не обращать внимания на линию его крови или ее отсутствие.

— Так-то лучше, — произнес старший, одобрительно кивнув Люцивару. — И ты тоже, Фалонар… ты получил пару предложений, а это больше того, чем могут похвастаться остальные. Возможно, тебе лучше было бы рассмотреть их.

Лицо Фалонара напряглось. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Да, полагаю, ты прав. Не похоже, что тот ублюдок покажется.

— О каком ублюдке идет речь? — мягко поинтересовался Люцивар.

Большинство женщин и мужчин, отказавшихся сначала признавать его, подошли поближе.

Ему ответил молодой Предводитель:

— Верховный Князь Эбенового Риха. Мы слышали…

— И что вы слышали? — уточнил Люцивар, когда юноша замолчал, заметив, что он придвинулся ближе к женщине, державшей на руках очаровательную малышку. Золотистые глаза Люцивара сузились, когда он выпустил на свободу первый импульс. Маленькая Королева. Его взгляд метнулся к мальчику, цеплявшемуся за юбку женщины. В этом ребенке была заключена сила, неплохой потенциал. Люцивар ощутил, как что-то в его душе сжалось. — Что именно вы слышали?

Предводитель с трудом сглотнул.

— Мы слышали, что он тот еще ублюдок, но справедлив, если хорошо служить ему. А еще он не…

В глазах женщины застыл страх, и внезапная бледность, разлившаяся по ее смуглой коже, разожгла в Люциваре гнев.

— А еще он не врывается в женское тело без приглашения? — с опасной вкрадчивостью уточнил он.

Он ощутил всплеск женского гнева неподалеку. Однако прежде, чем Люцивару удалось определить его источник, он вспомнил, что эти дети, скорее всего, уже получили несколько шрамов на душу.

— Вам сказали правду. Он этого не делает.

Фалонар беспокойно дернулся, вернув внимание Первого Эскорта Темного Двора к своей персоне. Он, помимо всего прочего, мог с легкостью справиться с гневом Верховного Князя. Затем Люцивар пристально вгляделся в лицо Халлевара и еще нескольких мужчин, которых знал на протяжении веков, прежде чем рабство вырвало его из эйрианских охотничьих лагерей и дворов тамошних Королев.

— Значит, вот чего вы все ждали? — Его голос звучал совершенно спокойно, хотя это далось нелегко.

— А ты бы на нашем месте надеялся на что-то другое? — ответил Халлевар. — Возможно, это и не тот Край, который мы знали в Террилле, однако он тоже называется здесь Аскави, и, возможно, там будет не так… странно.

Люцивар стиснул зубы. Вечер быстро утекал прочь. Пришла пора делать выбор — прямо сейчас. Он снова повернулся к Фалонару:

— Ты будешь кипеть от злости каждый раз, получая от меня приказы?

Тот замер, напрягшись.

— Почему я должен получать приказы от тебя?

— Потому что я являюсь Верховным Князем Эбенового Риха.

Потрясение. Напряженная тишина. Некоторые мужчины — большинство тех, кто успел подойти, — с отвращением смерили его взглядом и направились прочь.

Фалонар сузил глаза.

— У тебя уже подписан контракт?

— И притом долгосрочный. Советую хорошенько подумать об этом, Князь Фалонар. Если служба под моим началом встанет тебе костью поперек горла, то лучше прими одно из других предложений, потому что, если ты нарушишь хоть одно установленное мной правило, я разорву тебя на части. И ты, и остальные, кто ждал Верховного Князя Эбенового Риха, подумайте хорошенько о том, что это за Край.

— Это земля, принадлежащая Цитадели, — отозвался Халлевар. — Точно так же, как Черная долина в Террилле. Мы знаем это.

Люцивар кивнул, по-прежнему глядя в глаза Фалонару.

— Но есть одно весьма существенное различие. — Он помолчал и добавил: — Я служу при Темном Дворе в Эбеновом Аскави.

Некоторые охнули, не сумев сдержаться. Глаза Фалонара изумленно расширились. Затем он устремил взор на Эбеново-серый Камень, висящий на золотой цепочке на шее Люцивара, однако в его взгляде не было оскорбления, лишь задумчивость.

— Значит, там и впрямь есть Королева? — медленно спросил он.

— О да, — тихо подтвердил Люцивар. — Там есть Королева. Вам следует сразу узнать еще и об этом: я представляю ей всех людей, избранных для службы в Эбеновом Рихе, и последнее решение за ней. Если Королева откажет, вы отправитесь домой. — Он обвел взглядом напряженных, молчащих людей. — Осталось не так много времени, чтобы сделать выбор. Я буду ждать у ворот. Все, кому интересно мое предложение, могут задать свои вопросы там.

Он направился к воротам, прекрасно зная, что за ним следит не одна пара глаз. Люцивар не обернулся, стоя спиной к эйрианцам и глядя на временные жилища, устроенные для представителей других рас. Он смотрел на них и вместе с тем не видел.

Это уже давно не должно иметь никакого значения. У него здесь есть дом, семья, Королева, которую он любит, служить которой — великая честь. Его уважали за ум, за воинскую отвагу и доблесть, за носимые Камни. Помимо этого, его любили за то, что он есть.

Однако Люцивар провел семнадцать веков, веря в то, что он ублюдок полукровка, и оскорбления и удары, полученные им еще в юности в эйрианских охотничьих лагерях, были по-прежнему свежи в памяти. Они помогли эйрианцу стать тем, кем он стал, помогли сформировать унаследованный от отца и без того грозный характер. Дворы, при которых он служил в качестве раба, тоже внесли свой вклад, добавив последние жестокие штрихи.

Это не должно иметь никакого значения. В общем-то ему и впрямь было все равно. Он не позволит себе чувствовать боль. Но при этом Люцивар прекрасно знал, что если Халлевар решит вернуться в Террилль или принять жалкие крохи, предложенные ему каким-либо другим двором, вместо того, чтобы подписать договор с ним, то пройдет очень много времени, прежде чем Верховный Князь Эбенового Риха вернется на ярмарку услужения.

— Князь Яслана.

Люцивар с трудом подавил улыбку, услышав, с какой неохотой Фалонар произнес эти два слова, однако поспешил вернуть своему лицу серьезное выражение, оборачиваясь.

— Что, кость уже встала поперек горла?

Легкая настороженность, которую Люцивар прочел во взгляде старого знакомого, удивила его.

— Мы никогда особенно не нравились друг другу по самым разным причинам, не обязаны проникаться симпатией и сейчас, чтобы работать вместе. Мы бок о бок сражались с джинка. Ты знаешь, на что я способен.

— Тогда мы были еще зелеными юнцами и оба получали приказы от кого-то другого, — осторожно отозвался Люцивар.

Фалонар торжественно кивнул:

— Да, сейчас все по-другому. Однако за возможность служить в Эбеновом Рихе я готов оставить прошлое позади. А ты?

Они были соперниками, конкурентами — два молодых Верховных Князя сражались за утверждение своего превосходства. Фалонар в итоге стал служить в Первом Кругу Верховной Жрицы Аскави. А Люцивар стал рабом.

— Ты способен выполнять приказы? — спросил Люцивар.

Этот вопрос был более чем уместен. Верховный Князь — сам себе закон. Если они не вкладывают в службу, помимо тела, сердце и душу, то следовать приказам становится трудно. Даже тогда это было нелегко.

— Я способен выполнять приказы, — отозвался Фалонар, а затем чуть слышно добавил: — Если могу их переварить.

— И ты согласен следовать установленным мной правилам, даже если это означает потерю привилегий, которые ты привык считать само собой разумеющимися?

Фалонар сузил свои золотистые глаза:

— Полагаю, больше ты правила не нарушаешь?

Этот вопрос заставил Люцивара рассмеяться — к его собственному удивлению.

— Почему же, некоторые я по-прежнему игнорирую. И за это мне регулярно надирают задницу.

Фалонар открыл было рот, но, не придумав, что на это ответить, снова закрыл его.

— Советник и Капитан Стражи, — сухо пояснил Люцивар, отвечая на так и не высказанный вопрос.

— Но ведь вот это может помочь тебе одержать верх, — произнес Фалонар, кивком указывая на Эбеново-серый Камень.

— Только не с этими двоими.

Фалонар, казалось, удивился, а потом призадумался.

— Сколько времени ты уже служишь здесь?

— Восемь лет.

— Значит, контракт уже отработан.

Люцивар одарил Фалонара улыбкой, больше похожей на оскал:

— Советую придать своим амбициям другое направление, Князь. Я заключил договор на всю жизнь.

Фалонар напрягся.

— Я думал, Верховные Князья должны прослужить при дворе лишь пять лет.

Люцивар кивнул, а затем поспешил побороть неуместное ликование, когда увидел, как в их сторону направляется Халлевар.

— Да, это срок, установленный официальным приказом. — Он ядовито ухмыльнулся. — Только вот моей Леди потребовалось целых три года, чтобы сообразить: я от нее так просто не отвяжусь.

Фалонар, поколебавшись, спросил:

— Какая она?

— Чудесная. Красивая. Грозная. — Люцивар одарил Фалонара оценивающим взглядом. — Так ты отправишься в Эбеновый Рих?

— Я отправлюсь в Эбеновый Рих. — Фалонар кивнул Халлевару и шагнул в сторону, уступая место старшему.

— Я хотел бы пойти за тобой, — коротко произнес тот.

— Но?.. — уточнил Люцивар.

Его бывший наставник оглянулся через плечо на двух мальчиков, которые стояли в отдалении и не могли услышать их разговор. Затем он вновь повернулся к Люцивару:

— Я сказал, что они мои.

— А это так?

В глазах Халлевара разгорелось жаркое пламя.

— Если бы они были моими, я признал бы их, независимо от того, отказали бы матери мне в праве отцовства или нет. Ребенок не считается ублюдком, если в регистре стоит имя отца, даже если ему не предоставляется шанса почувствовать себя таковым.

Эти слова ударили по больному месту. Притиан, Верховная Жрица Аскави, и Доротея Са-Дьябло сплели сеть чудовищной лжи, чтобы забрать Люцивара у Лютвиан, его матери. Затем они изменили бумаги о его рождении, потому что не хотели, чтобы другие знали, кто отец малыша. В свое время Люцивар был потрясен, узнав, что боль, которую он много лет носил в груди, не шла ни в какое сравнение с гневом Сэйтана.

— Мать одного — шлюха в доме Красной Луны, — произнес Халлевар. — Поэтому, разумеется, она понятия не имеет, от кого понесла. Другая же была известной любовницей Предводителя из благородной семьи. Ведьма, на которой он женился, оказалась бесплодной, и все знали, что он позаботился о том, чтобы его любовница не приглашала в свою постель других мужчин. Он хотел этого ребенка, мечтал признать его и сделать своим наследником. Однако, когда дитя появилось на свет, она назвала дюжину других мужчин при дворе, которые могли оказаться его отцом. Разумеется, женщина сделала это специально. Желая отомстить отцу, она презирала своего ребенка.

Люцивар только кивнул, пытаясь побороть гнев, вспыхнувший в нем с новой силой.

— Это новая земля, Люцивар, — умоляюще произнес Халлевар. — Новый шанс. Ты знаешь, что это такое. Ты должен понимать их лучше, чем кто-либо. Они не так сильны, как ты. Ни один из них не будет носить темный Камень. Но это хорошие ребята, они достойно будут выполнять свои обязанности. К тому же это чистокровные эйрианцы, — добавил он.

— Значит, хотя бы клейма полукровок на них нет? — со смертельно опасным хладнокровием поинтересовался Люцивар.

— Я никогда не называл тебя так.

— Ты — нет. Но это слово можно с легкостью бросить, не задумываясь. Я сразу предупрежу тебя, лорд Халлевар. Это слово тебе следует забыть как можно быстрее, потому что спасти тебя будет не в моих силах, если ты обронишь его в присутствии моего отца.

Халлевар уставился на Люцивара:

— Твой отец здесь? Ты знаешь, кто он?

— Я знаю, кто он. И поверь мне, узнать, что такое настоящий гнев Верховного Князя, можно, только оказавшись тем, на чью голову падет ярость моего отца.

— Я буду помнить об этом. Что насчет мальчиков?

— Никакой лжи, Халлевар. Я буду судить о них беспристрастно и представлю Королеве точно так же, как любых других мужчин.

Халлевар улыбнулся, по всей видимости ощутив облегчение.

— Я велю им собрать наши вещи.

Быстрый взмах рукой — и мальчишки наперегонки помчались к баракам. Не глядя на Люцивара, Халлевар спросил:

— Он гордится тобой?

— Когда не испытывает желания придушить меня или надрать задницу.

Халлевар попытался подавить смешок, но получилось на редкость неубедительно.

— Я бы хотел познакомиться с ним.

— Твое желание скоро исполнится, — сухо пообещал Люцивар.

То ли остальным нужно было увидеть, что первым обратившимся не отказали, то ли им потребовалось чуть больше времени, чтобы набраться храбрости, однако постепенно другие эйрианцы окружили Верховного Князя Эбенового Риха.

Среди них был и молодой Предводитель, Эндар, и его жена, Дориан, их сын, Аланар, и маленькая дочь-Королева, Ориан.

Женщина явно была напугана, мужчина — крайне напряжен. Однако маленькая девочка мило улыбнулась Люцивару и, отцепившись от платья матери, протянула ручки к Верховному Князю.

Люцивар посадил ее к себе на колени и усмехнулся.

— Даже не пытайся кокетничать, яркоглазая, я уже занят, — серьезно сообщил он, пощекотав малышку и заставив ее захихикать.

Отдавая девочку матери, Люцивар не мог не обратить внимание на то, как Дориан уставилась на него. Можно было подумать, у эйрианца неожиданно выросла вторая голова.

Затем пришла очередь Нуриан, Целительницы, еще не успевшей закончить свое обучение, и ее младшей сестры, Джиллиан, которая еще только начала превращаться из девочки в женщину.

Был здесь и Кольвар, оружейник. А также Ротвар и Заранар, два воина, которых Люцивар помнил еще по охотничьим лагерям.

Его терзала одна и та же мысль, пока шел разговор с сородичами. Зачем они здесь? По меркам долгоживущих рас Кольвар едва миновал порог, отделяющий ученика от мастера, однако уже успел прославиться своей силой и качеством изготовляемого оружия. Он должен был прекрасно жить в Террилле, получая хорошие деньги за работу, мог не вмешиваться в придворные интриги, если ему того не хотелось. Ротвар и Заранар были опытными воинами из числа тех, кто мог бы с легкостью получить место при любом дворе в Аскави или работать независимо.

И зачем Верховному Князю из аристократической семьи вроде Фалонара покидать Террилль?

Беспокойство, уже зародившееся в его душе, нарастало. Неужели дела в Террилле идут куда хуже, чем предполагают жители Кэйлеера, или же все эти мужчины прибыли сюда по другой причине?

Люцивар поспешил отбросить эти мысли. Он не почувствовал в этих людях ничего, что могло бы возбудить подозрения или заставить его отклонить их просьбу о службе, поэтому вопросы пока могут подождать. Будет гораздо лучше позволить Джанелль самой принять решение.

К тому времени, как последний человек, выразивший желание отправиться с ним, принес свои вещи из барака, Люцивар согласился забрать отсюда двадцать мужчин и дюжину женщин.

Многие ли из них переживут срок, указанный в контракте? Люцивар не мог не задавать себе этот вопрос, когда они торопливо шли к нему с теми жалкими пожитками, которые им разрешили взять с собой. В Кэйлеере хватало и других опасностей помимо тех, с которыми они ожидали столкновения. К тому же были еще и мертвые демоны. Если учесть, куда именно им предстоит направиться, то эйрианцам следовало бы как можно быстрее привыкнуть к тому, что мертвые демоны будут ходить среди них.

Люцивар глубоко вздохнул и произнес:

— Готовы?

Его позабавило, но не удивило, что Фалонар, окинув взглядом собравшихся, ответил так, словно уже принес присягу и стал его подчиненным:

— Мы готовы.

Деймон Сади положил ногу на ногу, сцепил пальцы рук и коснулся подбородка длинными ногтями, выкрашенными в черный цвет.

— А как насчет Королев, правящих другими Краями? — спросил он своим глубоким, хорошо поставленным голосом.

Лорд Джорвал утомленно улыбнулся:

— Как я уже объяснял вам, Князь Сади, Королевы за пределами Малого Террилля не слишком жаждут принимать при своих дворах служение их терриллианских Братьев и Сестер и даже иммигрантов, которым удается получить контакт, принимают не слишком тепло.

— Вы наводили справки? — Золотистые глаза Деймона мягко вспыхнули.

Незнакомец или человек, знающий его поверхностно, могли бы счесть, что он выглядит усталым или охвачен скукой. Однако этот сонный взгляд перепугал бы до полусмерти любого, кто имел бы несчастье составить себе четкое представление о Садисте.

— Разумеется, наводил, — резко отозвался лорд Джорвал. — Королевы ничего не ответили.

Деймон взглянул на четыре листка, разложенные на столе перед ним. За последние два дня он встречался в этой комнате с Джорвалом уже шесть раз. На каждой из этих бумажек значилось имя четырех Королев, которые были заинтересованы в его услужении и предложили ему место при своих дворах в первый же день. Они были единственными, кто пожелал видеть его у себя.

Джорвал скрестил руки на груди и вздохнул:

— Вы должны понять. Верховный Князь считается весьма опасным приобретением, даже если носит светлый Камень и служит у Королевы, принадлежащей к его собственному народу. Однако человек с вашей силой и репутацией… — Лорд пожал плечами. — Я понимаю, что вы ожидали несколько иного. Тьма знает: слишком многие приходят сюда с идеализированными представлениями о жизни в Кэйлеере. Но я могу заверить вас, Князь, что четыре Королевы, пожелавшие принять вас в услужение на пять лет, невзирая на трудности, которые сопряжены с этим, — это редкая возможность, которую не следует упускать.

На лице Деймона не отразилось ни малейших эмоций, он ничем не продемонстрировал, что понял завуалированное предупреждение, скрытое, правда, весьма неумело — с тем же успехом можно было ударить его. Нет, разумеется, он не мог с легкостью отбросить эти жалкие крохи, если хотел задержаться в Кэйлеере. Однако Деймон не был уверен, что сможет достаточно долго терпеть одну из этих женщин, чтобы у него хватило времени сделать то, ради чего он сюда явился. И не мог не поинтересоваться про себя, насколько щедрый дар Джорвал получит от той Королевы, в руки которой в итоге попадет Садист.

Внезапно на него навалилась чудовищная усталость: сказывались нехватка сна, необходимость сделать выбор, которому противилось все его существо, нервное напряжение, вызванное запланированными действиями, — и вопросы, которые невольно порождали сплетни, услышанные на этой ярмарке услужения и тщательно проанализированные Деймоном на досуге.

— Я обдумаю эти запросы и сообщу вам о своем решении, — произнес Садист, направившись к двери с грацией и быстротой, которые невольно вызывали в памяти образ очень опасной пантеры.

— Князь Сади! — резко окликнул его лорд Джорвал.

Деймон замер на пороге и неохотно обернулся.

— Последний звон колокола, сообщающий о закрытии ярмарки, прозвучит меньше чем через полчаса. Если к этому моменту вы не придете ни к какому решению, то у вас не останется выбора. Вы будете вынуждены либо принять поступившие предложения, либо покинуть Кэйлеер.

— Я осведомлен об этом правиле, лорд Джорвал, — с опасной мягкостью отозвался Деймон.

Он вышел из здания, засунул руки в карманы брюк и побрел куда глаза глядят.

Деймон презирал лорда Джорвала. Было в ментальном запахе этого человека нечто неприятное, похожее на порчу. И за темными невыразительными глазами скрывалось слишком много грязных тайн. С того самого мгновения, как Деймон впервые встретился с лордом Джорвалом, он непрестанно боролся с всепоглощающим желанием подняться к грани, за которой убийство совершается без раздумий, и упрятать мерзкого, слабосильного Предводителя в глубокую, уютную могилку.

Почему лорд Мегстром передал его дело Джорвалу?

Деймон коротко побеседовал с пожилым человеком, едва прибыв в Гот поздно вечером на третий день с начала ярмарки, и был склонен довериться его суждениям. Когда он осторожно выразил желание служить при дворе за пределами Малого Террилля, голубые глаза Мегстрома весело блеснули.

— Королевы других Краев весьма избирательны, — сообщил ему лорд. — Однако у них есть преимущество, весьма ценное для человека вроде вас, — эти леди прекрасно знают, как управляться с мужчинами, носящими темные Камни.

Мегстром пообещал навести справки, и они договорились встретиться на следующее же утро. Однако, прибыв на оговоренное место, Деймон обнаружил, что его ждет лорд Джорвал со списком из четырех Королев, пожелавших контролировать его жизнь на протяжении следующих пяти лет.

Запахи еды весьма сомнительного качества, которые Сади уловил по дороге, оказались весьма ярким напоминанием о том, что он почти ничего не ел уже на протяжении двух дней. Резкие ароматы духов и одеколона смешивались со столь же неприятной вонью немытых тел и быстро помогли Деймону вспомнить, почему он предпочел ходить голодным.

Но не только вынужденная голодовка мучила его — неспособность заснуть и утрата аппетита были следствием вопросов, на которые по-прежнему не было ответов. По крайней мере, здесь.

Ему потребовалось пять лет после выхода из Искаженного Королевства, чтобы попасть в Кэйлеер. Спешить было некуда. Джанелль, как обещала, не ждала его, прежде чем разметить тропу, которая вывела его из мира безумия. Деймон до сих пор не знал, что произошло на самом деле в ту ночь, когда он пытался вывести Джанелль из бездны, чтобы спасти ее тело. Его воспоминания о событиях тринадцатилетней давности по-прежнему были спутанными, нескольких кусочков мозаики все еще не хватало. Деймон смутно помнил, как кто-то говорил, что Джанелль умерла — что Повелитель обманом сделал другого мужчину своим орудием, которое уничтожило совершенно необычного ребенка.

Поэтому, когда ее не оказалось на острове, где его спрятали Мэнни и Сюрреаль, и когда последняя рассказала Деймону о тени, которую Джанелль создала, чтобы разыскать его и вывести из Искаженного Королевства…

Он провел последние пять лет, веря в то, что убил девочку, бывшую его Королевой; провел эти годы, веря, что она использовала последние крохи своей силы, чтобы вывести его из царства безумия, чтобы он уплатил свой долг ей; провел целых пять лет, оттачивая свои навыки владения Ремеслом и позволяя своему разуму исцелиться. Им двигало одно-единственное побуждение — попасть в Кэйлеер и уничтожить того, кто использовал его, превратив в свое орудие, — собственного отца, Повелителя Ада.

Но теперь, когда он оказался здесь…

Сплетни и домыслы, касавшиеся ведьм в Царстве Теней, пронизывали это место, потоки мыслей легко подцеплялись прямо в воздухе — потоки, которые изрядно обеспокоили Деймона, решившего вчера побродить по территории ярмарки. Сплетни о странной, ужасной ведьме, которая могла с первого взгляда прочесть душу человека. Если верить слухам, каждый, кто рискнул подписать контракт о служении за пределами Малого Террилля, представал именно перед ней, и любой, сочтенный недостойным, не доживал до следующего рассвета.

Возможно, Деймон и не обратил бы особого внимания на эти сплетни, однако ему наконец пришло в голову, что, возможно, Джанелль действительно ждала его — только не в Террилле. Он позволил горю и боли потери затуманить свой разум, запереть под замок все воспоминания, кроме самых счастливых — нескольких месяцев, которые провел рядом с ней. Поэтому Деймон забыл про те узы, которые уже тогда связывали его Королеву с Кэйлеером.

И если Джанелль действительно была в Царстве Теней, он уже потерял пять лет, которые мог бы провести с ней. Он не собирался потратить еще пять, служа при другом дворе, желая ее на расстоянии.

Разумеется, если она жива.

Перемена в ментальных ароматах, окружавших Деймона, вырвала его из раздумий. Он огляделся и чуть слышно выругался.

Он оказался у дальнего края участка земли, отведенного под ярмарку. Судя по цвету неба, давно пора бежать обратно, чтобы своевременно вернуться в здание администрации и определиться с выбором, прежде чем колокольный звон ознаменует окончание этого балагана. Но даже в этом случае у него может не оказаться такой возможности, если Джорвал не решит подождать немного.

Повернувшись, Деймон заметил одно из красных знамен, указывающих на палатку администрации, где подписывались соглашения. Там стояли несколько эйрианцев, ожидающих своей очереди. Но Деймона заставил замереть крылатый воин, наблюдавший за процедурой оглашения контрактов.

На мужчине был кожаный жилет и черные обтягивающие кожаные штаны, которым отдавали предпочтение бойцы этой расы. Черные волосы мягко ложились на плечи, что было в высшей степени нетипично для эйрианского воина. Однако его осанка, поза и дикая грация движений были знакомы Деймону, как свои собственные.

Дикая радость переполнила его, хотя сердце в тот же миг сжалось, а глаза защипало от жарких слез. Люцивар.

Разумеется, этого просто не может быть. Его брат погиб восемь лет назад, сбежав из соляных шахт Прууля.

Затем мужчина обернулся. На мгновение Деймону показалось, что в глазах Люцивара вспыхнула такая же дикая радость, которая мгновенно затерялась в бушующем пламени ярости.

Прочтя в глазах брата этот гнев и вспомнив, что их незаконченный разговор мог завершиться лишь пролитой кровью, Деймон попятился прочь и спрятался за холодной маской, которая надежно скрывала любые чувства на протяжении всей его жизни.

Он прошел всего несколько шагов, когда на правой руке сомкнулись чьи-то крепкие пальцы, рванув его назад.

— Давно ты здесь? — требовательно спросил Люцивар.

Деймон попытался вырвать руку у эйрианца, но сводный брат вцепился в его запястье с такой силой, что наверняка оставил синяки.

— Два дня, — с ледяной вежливостью отозвался он, чувствуя, как привычная маска покрывается трещинами, и понимая, что необходимо уйти отсюда до того, как чувства прорвут наспех поставленные заслоны. В этот миг он не был уверен, как именно встретит гнев Люцивара — слезами или ответной вспышкой ярости.

— Ты уже подписал контракт? — Люцивар дернул его за руку. — Подписал?

— Нет, и у меня осталось мало времени, чтобы сделать это.

Люцивар зарычал, еще крепче стиснул пальцы и едва не свалил Деймона с ног, потащив его за собой.

— Тебя не было в списках, — бормотал он, рывками продвигаясь вперед и подтягивая брата к столу под красным знаменем. — Я проверил их все. Тебя не было ни в одном проклятом списке!

— Я приношу свои извинения за доставленные неудоб…

— Заткнись, Деймон.

Тот стиснул зубы и ускорил шаг. Деймон еще не понял, какую игру затеял Люцивар, но будь он проклят, если позволит тащить себя за шкирку, как нашкодившего щенка.

— Послушай, Заноза, — произнес хейллианец, пытаясь умерить вспыльчивый нрав брата с помощью здравого смысла. — Я должен…

— Ты подпишешь контакт с Верховным Князем Эбенового Риха.

Деймон раздраженно вздохнул:

— Послушай, а тебе не кажется, что сперва стоило бы обсудить этот вопрос с ним?

Люцивар одарил его надменным, пронзительным взглядом:

— Как правило, сам с собой я никакие вопросы не обсуждаю, Ублюдок. Шевели ногами.

Деймон почувствовал, как земля начала уходить у него из-под ног, и решил, что совет не так уж плох.

— И давно ты находишься в Кэйлеере? — спросил он, внезапно ощутив слабость.

— Восемь лет, — прошипел Люцивар, когда старший эйрианский Предводитель подписал контракт и отошел от стола. — Огни Ада, почему этому мелкому поганцу требуется столько времени на то, чтобы записать одну-единственную строку со сведениями о новом слуге при дворе? — Он нетерпеливо шагнул к писцу, а затем повернулся и с обманчивой мягкостью предупредил: — И даже не пытайся сбежать. Если ты это сделаешь, я тебе переломаю ноги в стольких местах, что ты даже ползать не сможешь.

Деймон предпочел не отвечать на это. Угрозы Люцивара редко расходились с действиями, а в физическом сражении он никогда не смог бы побить своего брата-полукровку. Кроме того, земля под ногами продолжала странным образом покачиваться, то и дело вынуждая его оступаться.

Верховный Князь Эбенового Риха. Люцивар был Верховным Князем земли, принадлежавшей Эбеновому Аскави, Черной горе, которую также называли Цитаделью. И которая была Святилищем Ведьмы, ее убежищем.

Но это еще ничего не означало. Земля продолжала существовать, вне зависимости от того, имелся ли защищающий ее Верховный Князь и правила ли ею Королева.

Однако появление Люцивара, который на протяжении всех этих лет был жив и служил в Кэйлеере, вскормило хрупкие ростки надежды в душе Деймона, надежды на то, что он ошибался и в смерти Джанелль. Возможно, это она отправила его брата на ярмарку? Возможно, одно из писем лорда Мегстрома все же достигло адресата? Была ли она…

Деймон покачал головой. Слишком много вопросов, и сейчас не самое подходящее время и место, чтобы пытаться получить на них ответы. Однако — наконец-то — он начал надеяться.

Когда Люцивар приблизился к столу, кто-то окликнул его:

— Князь Яслана, вот еще двое желающих подписать с вами контракт.

Повернувшись на голос, Деймон почувствовал, как дрогнула земля под ногами. Двое мужчин, Предводитель с Сапфиром и Верховный Князь, носивший Красный Камень, подталкивали к столу двух женщин. За ними довольно сердито следовал мужчина с русыми волосами, повязкой на глазу и заметно хромавший.

У одной из женщин, которая выглядела перепуганной, были темные волосы, светлая кожа и голубые глаза. Прошло тринадцать лет с того дня, как Деймон в последний раз видел Вильгельмину Бенедикт, сводную сестру Джанелль. Она превратилась в прелестную женщину, но по-прежнему была полна того же ломкого, хрупкого страха, который сохранился с юности. Ее глаза расширились при виде Деймона, однако Вильгельмина не сказала ему ни слова.

Грозно рычащей женщиной с длинными черными волосами, смуглой кожей с оливковым отливом, изящными заостренными ушками и пылающими золотисто-зелеными глазами могла быть только Сюрреаль. Она оставила остров четыре месяца назад, никак не объяснив свой уход — за исключением скупых слов о том, что у нее осталось незаконченное дельце.

Хромающего мужчину он сначала не узнал. Однако, заметив блеск его зрачка, Деймон ощутил острую боль в сердце. Эндрю, молодой конюх, который помог ему сбежать от хейллианских стражников после того, как Джанелль в последний раз вернули в Брайарвуд.

— Лорд Кхардеен, Князь Аарон, — произнес Люцивар, официально приветствуя Предводителя с Сапфиром на груди и Верховного Князя, носящего Красный Камень.

— Князь Яслана, эти дамы должны подписать с вами контракт, — с уважением произнес Князь Аарон.

Люцивар одарил обеих женщин взглядом, который, казалось, способен был сорвать плоть с костей. Затем он взглянул на Кхардеена и Аарона:

— Принято.

Вильгельмина вздрогнула, однако Сюрреаль невозмутимо заправила волосы за свои заостренные уши и, прищурившись, окинула Люцивара недовольным взглядом.

— Послушай, дорогуша…

— Сюрреаль, — спокойно произнес Деймон и покачал головой. Последнее, что им сейчас нужно, — это стычка между Сюрреаль и Люциваром.

Девушка сердито зашипела. Взирая на Люцивара с неприкрытой неприязнью, Сюрреаль подошла к Деймону.

— Это что, и есть твой братец? — тихо спросила она. — Тот, который вроде как мертв?

Деймон кивнул.

Она пристально посмотрела на Люцивара:

— И что, он действительно мертв?

Впервые с момента своего приезда в Кэйлеер Деймон улыбнулся.

— Мертвые демоны не переносят солнечного света — по крайней мере, если верить рассказам о них, — поэтому лично я бы сказал, что Люцивар очень даже жив.

— И что, неужели ты не можешь вправить ему мозги? У меня есть знак безопасного прохода и гостевой пропуск, позволяющий мне остаться на три месяца! Я пришла сюда не для того, чтобы подписываться на придворную службу, и в тот день, когда я начну подпрыгивать по первому же щелчку его пальчиков, в Аду солнце засияет.

— Я бы не стал ставить на это деньги, — пробормотал Деймон, глядя на Люцивара, изучающего пристальным взглядом члена Темного Совета, составляющего контракт.

Прежде чем Сюрреаль успела ответить, к ним бочком подошла Вильгельмина.

— Князь Сади, — произнесла она голосом, в котором ясно читалась паника. — Леди…

— Леди Бенедикт, — официально отозвался Деймон, а Сюрреаль молча кивнула в ответ.

Вильгельмина со страхом покосилась на Люцивара, который беседовал с пожилым эйрианским Предводителем.

— Он меня пугает, — прошептала она.

Сюрреаль зловеще улыбнулась и специально повысила голос.

— Когда мужчина носит такие обтягивающие штаны, они обычно слишком греют яйца, а это, в свою очередь, подогревает дурной характер.

Аарон, стоявший неподалеку, закашлялся, пытаясь подавить смешок.

Увидев, что Люцивар закончил разговор и направился к ним, Деймон только вздохнул, жалея, что не знает заклинания, которое заставило бы Сюрреаль на ближайшие пару часов потерять голос.

Люцивар остановился на расстоянии вытянутой руки, не обращая никакого внимания на поспешно отпрянувшую Вильгельмину и вместо этого сосредоточившись на Сюрреаль. Он одарил ее ленивой, надменной ухмылкой, которая всегда служила предупреждением противнику о готовности эйрианца к схватке.

Сюрреаль опустила правую руку, расслабив мышцы и держа ее параллельно корпусу.

Распознав в этом ее предупреждение, Деймон поспешил вытащить руки из карманов и слегка пододвинуться к ней, готовясь остановить девушку, если она попытается выкинуть очередную глупость, например броситься на Люцивара с ножом.

— Ты — дочь Тишьян, верно? — спросил эйрианец.

— А тебе какое дело? — рыкнула в ответ та.

Люцивар пристально вгляделся в ее лицо, а затем покачал головой и пробормотал:

— Ты превратишься в настоящую занозу в заднице.

— Что ж, в таком случае, возможно, тебе стоило бы отпустить меня, — приторным голоском, который сочился ядом, произнесла Сюрреаль.

Люцивар издал низкий, издевательский смешок.

— Если ты решила, что я буду объяснять Королеве Гарпий, почему ее доченька служит при другом дворе, когда я сам стоял здесь и мог принять ее в наш, то лучше как следует обдумай это, маленькая ведьма.

Сюрреаль оскалилась в ответной ухмылке:

— Моя мать — не Гарпия. А я — не маленькая ведьма. И не собираюсь подписывать никаких проклятых контрактов, которые дадут тебе право управлять моей жизнью.

— Советую подумать еще раз, — холодно бросил Люцивар.

Пальцы Деймона сжались на правом предплечье Сюрреаль. Аарон поспешил схватить ее левую руку.

Прозвучали три удара в колокол, обозначившие окончание ярмарки услужения.

Сюрреаль грязно выругалась, Люцивар только улыбнулся.

Затем раздался мужской голос, исполненный негодования, заставивший их всех обернуться к столу.

Деймон заметил разряженного в пух и прах типа, который поспешно подравнивал стопки бумаг, игнорируя молодого эйрианского Предводителя.

Зарычав, Люцивар направился к столу, растолкал смущенных и расстроенных сородичей и замер рядом с мужчиной, который по-прежнему притворялся, будто не обращает на них ни малейшего внимания.

— Возникли проблемы, лорд Фриант? — с обманчивой мягкостью поинтересовался Люцивар.

Фриант изящным движением расправил кружевные манжеты и продолжил собирать бумаги.

— Звон колокола, знаменующий окончание ярмарки, только что прозвучал. Если эти люди будут по-прежнему свободны, когда вы прибудете завтра утром, чтобы предъявить свои права, то сможете вписать их в контракт, чтобы соблюсти право первого обратившегося.

Деймон напрягся. Лорд Джорвал неоднократно рассказывал ему об этом положении, записанном в правилах ярмарки услужения. На протяжении всего времени, что длилась ярмарка, у иммигрантов было право отвергнуть предложение служить при том или ином дворе или подождать, не будет ли сделано еще одно, а то и попытаться выторговать более выгодные условия. Однако на следующий день после завершения ярмарки начинался день призыва. Выбор был лишь один. Иммигранты могли принять предложение, выдвинутое первым двором, обратившим на них свое внимание, — а Джорвал сразу же намекнул, что обычно таковые означали более низкое положение, — или же вернуться в Террилль, чтобы попытать счастья в следующий раз. Он потратил два миллиона золотых марок на взятки, чтобы добиться включения своего имени в списки на этой ярмарке. Деймон, разумеется, мог выделить эту сумму и во второй раз, однако он не осмелился бы вернуться в Террилль. Большинство же иммигрантов тратили все свои капиталы на этот единственный шанс начать, возможно, более счастливую жизнь. Они подпишут любой контракт, дающий привилегию хотя бы ползать при дворе какой-нибудь суки, лишь бы остаться в Кэйлеере.

— Подождите-ка, лорд Фриант, — с той же обманчивой мягкостью в голосе остановил его Люцивар. — Вы не хуже меня знаете, что человек должен быть принят до колокольного звона, однако затем есть еще час на то, чтобы заполнить и подписать контракты.

— Если хотите подписать контракты с теми, что уже перечислены, можете забирать их с собой хоть сейчас. Остальным придется подождать до завтра, — настаивал Фриант.

Люцивар поднял правую руку и небрежно почесал подбородок.

Все произошло так быстро, что Деймон даже не заметил движения. В один миг Люцивар почесывал подбородок, а в следующий эйрианский боевой клинок оказался на левом запястье Фрианта.

— Так вот, — любезно продолжил эйрианец. — Вы закончите заполнять контракт сейчас, или я отрежу вам левую руку. Выбирайте.

— Дерьмо, — пробормотала Сюрреаль, на всякий случай придвигаясь ближе к Деймону.

— Вы не имеете права! — всхлипнул Фриант.

Рука Люцивара даже не дрогнула, однако с запястья лорда побежала тоненькая струйка крови.

— Я обо всем сообщу Совету! — взвыл тот. — У вас будут неприятности!

— Возможно, — невозмутимо согласился Люцивар. — Зато ты останешься без левой руки. Если повезет, то больше ты ничего не потеряешь. Если же нет…

Деймон краем глаза уловил движение слева от себя и обернулся в ту сторону. Лорд Мегстром, член Темного Совета, с которым он беседовал в самом начале, замер у другого конца стола.

— Я могу чем-то помочь вам, Князь Яслана? — задыхаясь, спросил старик.

Люцивар поднял взгляд, и Мегстром замер на месте. Его лицо побелело.

— Мать-Ночь, — пробормотал Аарон, — он дошел до убийственной грани!

Деймон не сделал ни одного движения — как и все остальные. Верховного Князя, достигшего этой грани, было невозможно уговорить одуматься или попытаться вразумить. Он сам носил Черный Камень, единственный бывший на ступень темнее Эбеново-серого, которым обладал Люцивар. В лучшем случае умрет Фриант. В худшем — начнется безжалостная резня.

— Лорд Фриант утверждает, что контракты нельзя заполнять после того, как прозвонил колокол, — все с той же обманчивой мягкостью пояснил эйрианец.

— Я уверен, что он просто запутался в правилах, — поспешно произнес Мегстром. — Когда прозвучит последний удар колокола, претендентам дается еще один час, чтобы заполнить бумаги.

Люцивар ничего не ответил, и пожилой лорд, сделав неровный вдох, продолжил:

— Лорд Фриант, похоже, немного нездоров. С вашего позволения, я закончу вместо него заполнять ваши бумаги.

К этому времени пышный белый кружевной манжет рубашки злосчастного лорда пропитался кровью. Из носа текло, и он беззвучно плакал от боли.

По молчаливому кивку Люцивара Мегстром отодвинул бумаги подальше от лужицы крови, образовавшейся на скатерти, и взял ручку, лежавшую неподалеку. Отойдя на другой конец стола, он опустился на стул.

Люцивар поднял левую руку и указал на Деймона:

— Он будет первым.

Мегстром бегло заполнил верхнюю строку, а затем выжидающе взглянул на Деймона. Его лоб усеивали капли пота.

«Двигайся, будь ты проклят, шевели ногами!» — велел он сам себе. На мгновение Деймону показалось, что его тело не собирается повиноваться приказам разума. Когда ноги наконец пришли в движение, ему показалось, что он идет по тонкому потрескивающему льду и один неверный шаг приведет к катастрофе.

— Деймон Сади, — тихо произнес Мегстром, аккуратным, ровным почерком записывая первое имя. — Из Хейлля, верно?

— Да, — отозвался Деймон. Даже для его собственных ушей голос прозвучал слишком хрипло и безжизненно.

Если Мегстром и обратил на это внимание, то не подал виду.

— Когда мы познакомились, вы, кажется, сказали, что носите темный Камень, однако я подзабыл, какой именно.

В день их встречи Деймон сказал, что по Праву рождения получил Красный, однако предпочел не упоминать свою нынешнюю ступень. Теперь увертки были бесполезны.

— Черный.

Мегстром поднял на него глаза, расширенные от потрясения. Затем он поспешно опустил взгляд и продолжил заполнять пустые графы.

— И с вами двое слуг?

— Мэнни — ведьма, носящая Белый Камень. Джазен — предводитель, носящий Лиловый Сумрак.

Мегстром занес в контракт эти сведения, затем перевернул лист.

— Подпишите здесь, а затем поставьте свои инициалы там, где должны стоять две другие подписи, чтобы показать, что берете на себя ответственность за действия своих слуг. — Когда Деймон склонился, чтобы поставить подпись, Мегстром шепнул: — Этот двор я бы выбрал для вас сам. Вам там самое место.

Ничего не ответив на это, Деймон отошел от стола, уступая путь Сюрреаль. Он покосился на Люцивара, ни на миг не сводившего с брата взгляда словно остекленевших глаз.

— Имя? — спросил Мегстром.

— Сюрреаль.

Поняв, что девушка не собирается называть ничего более, Мегстром мягко напомнил:

— Разумеется, в Кэйлеере фамилии используются не так часто, однако необходимо занести их в список.

Сюрреаль какое-то время просто смотрела на него, а затем злорадно улыбнулась:

— Са-Дьябло.

Мегстром невольно охнул. Кхардеен и Аарон потрясенно уставились на девушку, а затем отошли от стола.

Деймон прикрыл глаза и не прислушивался к остальным ее ответам. Что ж, будучи незаконнорожденной дочерью Картана Са-Дьябло, она, возможно, представилась так, надеясь достать Доротею, его бдительную матушку. Сюрреаль не могла знать, что это имя обладало определенным весом в Кэйлеере.

— Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна! — в унисон произнесли два мужских голоса.

Деймон открыл глаза. Аарон и Кхардеен стояли возле него, глядя на Сюрреаль, двинувшуюся прочь от стола.

Аарон посмотрел на Деймона:

— Ее действительно так зовут?

Деймон ответил не сразу. Он не знал, каким было отношение к бастардам в Кэйлеере, и слишком многое был должен Сюрреаль, чтобы сразу же открыть больное место возможным противникам.

— Зачавший ее человек действительно носит это имя, — осторожно произнес он.

— Как, по-твоему, нам теперь следует поступить? — поинтересовался Аарон у Кхардеена.

— Начать продавать билеты на представление, — невозмутимо отозвался тот. — А потом затаиться в безопасном местечке и переждать взрыв.

Их веселье по поводу происхождения Сюрреаль вывело Деймона из себя.

— Это может стать проблемой? — холодно поинтересовался он.

— Еще бы! — с восторгом отозвался Кхардеен, а затем поспешил вернуть на лицо более серьезное выражение. — Видишь ли, леди Сюрреаль еще не знает, что, официально заявив о своей принадлежности к семейству Са-Дьябло, приобрела кузена в лице Люцивара.

— А если тебе кажется, что Люцивар привык командовать другими мужчинами, советую посмотреть, как он ведет себя с женщинами.

А с Джанелль?

Этот вопрос так и остался невысказанным, потому что Деймон боялся прочесть непонимание на лицах тех, к кому он мог быть обращен, и потому что сам не знал, как поступит, если окажется, что они знают ее. Будет намного легче задать его Люцивару наедине. И остальные вопросы, связанные с женщинами и семьей… Их тоже лучше будет обсудить позже.

— И мы не хотим даже пытаться представить, что произойдет, когда она познакомится с мужчинами из рода Деа аль Мон, то есть своими сородичами, — с содроганием добавил Кхардеен.

— А какое им дело до нее? — уточнил Деймон.

— Она ведь дочь Тишьян, наконец-то вернувшаяся домой! — произнес Аарон и ухмыльнулся. — Леди Сюрреаль скоро обнаружит, что у нее появились родственники, принадлежащие к обеим линиям крови, текущей в ее венах, и они будут постоянно и с удовольствием вмешиваться в ее жизнь. Более того, некоторые из них — Верховные Князья.

Мать-Ночь!

— Этого она никогда не потерпит, — уверенно произнес Деймон.

— Боюсь, ее мнения никто спрашивать не будет, — отозвался Кхардеен.

— Но ведь у людей Крови принят матриархат. Разве в Кэйлеере другие порядки?

— Разумеется, нет, — весело ответил Аарон. — Однако у мужчин тоже есть определенные права и привилегии, и мы пользуемся ими по полной. — Он смерил Деймона оценивающим взглядом. — Послушай, попытайся немного успокоить ее, а мы тем временем приглядим за Люциваром. Если на него сейчас ничего не начнет давить, то он сумеет удержать свой гнев на привязи.

— Вы настолько хорошо его знаете? — поинтересовался Деймон.

Он прочел в их глазах понимание и понял, что они старательно скрывали до последнего момента. Они знали, что он брат Люцивара. И знали…

— Мы все служим при одном дворе, Князь Сади, — тихо пояснил Аарон. — Мы все служим в Первом Кругу нашей Леди.

С этими словами оба отошли прочь.

С тем же успехом они могли бы залезть на крыши бараков и громко заорать: «Она жива!!!»

В его сердце восторг боролся с тревогой, заставляя сердце биться слишком часто, а кровь — быстрее бежать по венам. Она жива!

Но что Джанелль думает о нем? Что она чувствует к нему?

Никаких ответов. Не здесь. Не сейчас.

С излишней осторожностью и заботой Деймон направился к Сюрреаль. Стоило ему остановиться, как он тут же покачнулся на месте, словно осина на сильном ветру.

Сюрреаль схватила его за левую руку, поддерживая.

— Что стряслось? — обеспокоенно спросила она. — Ты заболел?

Она лучше, чем кто бы то ни было, могла понять, что с ним на самом деле, однако Деймон не собирался пока рассказывать о своем открытии.

— Я практически не спал и не ел за последние несколько дней, — уклонился он.

Сюрреаль недоверчиво сузила глаза, но приняла ответ.

— Я даже понимаю почему. У меня от этого места мурашки по коже.

Деймон зачерпнул немного энергии из своих запасов, бережно хранимых в Черном Камне. Волна силы растеклась по его телу, и впервые с момента встречи с Люциваром Сади ощутил, что земля перестала качаться под ногами.

Сюрреаль мгновенно ощутила перемену в нем и ослабила хватку, однако руку не убрала.

— Как ты думаешь, почему старикан Предводитель, заполняющий наши контракты, так отреагировал, когда я сказала, что моя фамилия Са-Дьябло? Неужели сучку Доротею так хорошо здесь знают?

— На этот вопрос я ответить не могу, — произнес Деймон с опаской. — Однако я слышал, что Верховного Князя Демлана зовут С. Д. Са-Дьябло. — Это был явно не самый подходящий момент для того, чтобы говорить Сюрреаль, что Верховный Князь Демлана был при этом еще и Повелителем Ада и их с Люциваром отцом.

— Вот дерьмо, — пробормотала девушка. — Что ж, вряд ли мне доведется с ним встретиться, а если кто-то другой начнет задавать вопросы, отвечу, что, возможно, мы дальние родственники. Очень дальние.

Вспомнив замечания Кхардеена и Аарона по этому поводу, Деймон невольно издал звук, похожий больше на всхлип.

— Ты уверен, что все в порядке? — недоверчиво спросила Сюрреаль, приглядевшись к нему.

— В полном. — В полном порядке. Даже больше того. Он будет верить в это, настаивать на этом до тех пор, пока не узнает правду. — Сделай мне одолжение, Сюрреаль, уточни у Кхардеена или Аарона, отправимся ли мы в путь на Экипажах по Ветрам, а затем свяжись с Мэнни, чтобы она и Джазен подходили сюда.

Сюрреаль не стала спрашивать, почему он не может сделать это сам, и Деймон испытал прилив искренней благодарности.

Наконец последний эйрианец поставил свою подпись на соглашении и отошел от стола. Люцивар, не пошевелившийся и не сказавший ни слова с того мгновения, как лорд Мегстром начал заполнять контракты, призвал чистую материю, стер кровь со своего меча, заставил оба предмета исчезнуть, а затем обошел стол, чтобы, в свою очередь, подписать кипу бумаг.

Прижав к груди кровоточащую руку, Фриант вытер нос чистым рукавом и кисло сообщил:

— Вы должны еще сделать копии. Он не сможет забрать контракты до тех пор, пока не будут сняты копии.

Поблизости кто-то тихо выругался.

Одарив лорда Фрианта свирепым взглядом, Мегстром поспешно произнес:

— Я отдам Князю Яслане пустые бланки. Советник Двора сможет лично снять копии и прислать их клеркам Темного Совета, чтобы занести имена вновь прибывших в регистр. — Поскольку Фриант собирался запротестовать, пожилой лорд торопливо добавил: — Я неоднократно видел, что так делал лорд Джорвал. Он объяснил мне, что Советникам можно доверить столь ответственное дело, как снятие точных копий с бумаг, и только таким образом можно ускорить процесс обустройства иммигрантов в их новых домах.

Призвав тонкую кожаную папку, Люцивар засунул в нее контракты, а затем заставил бумаги исчезнуть. Вежливо кивнув лорду Мегстрому, он обернулся к напряженно замершим иммигрантам и прорычал:

— Идем.

Деймон плавным движением повернулся, когда брат поравнялся с ним, и дальше они шли нога в ногу.

Они и раньше ходили так, бок о бок. Нечасто, правда, поскольку люди Крови в Террилле, боявшиеся их и по отдельности, завидев братьев вместе, испытывали непреодолимый ужас. Даже Кольца Повиновения не могли остановить разрушения и смерти, учиняемые при тамошних дворах.

Когда они направились к Экипажам, созданным специально для путешествий по Ветрам, Деймон невольно задался вопросом, сколько еще они будут откладывать тот незаконченный разговор.

К тому времени, как они добрались до двух больших Экипажей, укрытых Эбеново-серыми щитами, на дальнем конце площади, где располагались гостевые паутины, Люцивар опустил щиты, открыл дверь первого Экипажа, взглянул на Деймона и отрывисто велел:

— Садись.

Тот оглянулся:

— Мои слуги еще не подошли.

— Я их поищу. Садись.

Посмотрев в глаза брата, не утратившие еще своего стеклянного блеска, а также уловив в его ментальном запахе предупреждение об опасности, Деймон предпочел послушаться.

Сюрреаль, Вильгельмина и Эндрю поспешили последовать за ним, как и несколько эйрианцев. Через минуту, когда Джазен помог Мэнни подняться по ступенькам в Экипаж, Деймон облегченно вздохнул. За ними сели еще два эйрианца, после чего Эбеново-серый щит вернулся на место с громким щелчком, заперев внутри всех, кроме Деймона — он единственный носил более темный Камень, чем Люцивар.

Экипаж такого размера мог с легкостью вместить тридцать человек, однако эйрианцам требовалось больше места из-за крыльев. Заметив, что сидений нет, Деймон невольно задумался, не используется ли их нынешнее транспортное средство для перевозки иных пассажиров, не имеющих человеческого облика. Или, возможно, Люцивар, намереваясь выкупить эйрианцев, приказал снять обычные сиденья. Единственное, чем можно было воспользоваться, чтобы провести путешествие с относительным удобством, — это грубо сколоченные деревянные ящики, придвинутые к стенам и покрытые мягкими подушками. В начале оставалось место для багажа.

Рассмотрев хорошенько людей, прислонившихся к стенам, чтобы оставить в середине узкий проход, Деймон вновь обратил свой взор на Экипаж. В передней его части находилась дверца, ведущая в отсек водителя. Возможно, там поместился бы еще один человек, дав остальным вздохнуть свободнее. Двигаясь с осторожностью и ловкостью, Деймон добрался до короткого узкого коридора, ведущего к кабине водителя. Слева находилась маленькая уединенная комнатка, где имелся узкий стол и кресло с прямой спинкой, складной стул, маленькая скамеечка для ног и кровать, рассчитанная на одного. Справа располагалась раковина и туалет.

Деймон уже готов был вернуться в главный отсек, когда услышал голос Люцивара, доносившийся со стороны открытой двери Экипажа.

— Мне нет никакого дела до того, что бормочет этот хлипкий нытик, — прорычал его сводный брат.

— Поведение лорда Фрианта не имеет никакого отношения к нашему вопросу, — произнес голос, который Деймон опознал как принадлежащий лорду Джорвалу. — Это дело будет предъявлено Темному Совету, и могу вас заверить, что нас не запугать до такой степени, чтобы мы закрыли глаза на вашу возмутительную выходку.

— Если у вас есть проблемы со мной, можете обсудить их с Советником, Капитаном Стражи или же моей Королевой.

— Ваша Королева боится вас, — презрительно фыркнул лорд Джорвал. — Все знают об этом. Она не может вас контролировать как подобает, а Советник и Капитан Стражи, разумеется, не потребуют никаких дополнительных ограничений вашей свободы, поскольку вспышки необузданного гнева служат их собственным целям.

Голос Люцивара понизился, превратившись в грозное шипение:

— Запомните хорошенько вот что, лорд Джорвал: пока вы и этот слизняк Фриант хнычете перед своим Советом, я поставлю Королев других Краев в известность о том, что в вашей организации некоторые члены открыто игнорируют правила проведения ярмарки услужения.

— Это чудовищная ложь!

— В таком случае могу сказать только одно: лорд Фриант некомпетентен и не должен получать впредь подобные задания.

— Фриант — один из самых ценных членов Совета!

— Тогда получается, он так огорчился, потому что ожидал получить свой процент от взятки, полученной у стола, еще не зная, что вы уже все прикарманили?

— Да как вы смеете!.. — Долгое молчание. — Что ж, возможно, лорд Фриант отчасти ответствен за этот прискорбный инцидент, однако Совет будет твердо придерживаться своего мнения по второму вопросу.

— Это какому еще? — ласково пропел Люцивар.

— Мы не можем позволить вам принять в услужение мужчину, который носит Камень темнее вашего.

— Однако королевы в Малом Террилле делают это каждые полгода.

— Они — Королевы. Они знают, как справляться с мужчинами.

— Я тоже.

— Совет запрещает.

— Совет может провалиться в самые недра Ада.

Люцивар неожиданно показался в проеме входа в Экипаж.

— Вы не можете так поступить! — завопил лорд Джорвал из-за спины эйрианца.

Люцивар обернулся и одарил его ленивой, надменной улыбкой:

— Я — Верховный Князь, носящий Эбеново-серый Камень. Я могу поступать так, как мне заблагорассудится, будьте вы прокляты!

С этими словами он захлопнул дверь под самым носом лорда Джорвала, а затем покосился в сторону водительского отсека, посылая приказ на ментальной нити. Экипаж тут же поднялся в воздух и тронулся в путь.

Когда Деймон решил вернуться в главный отсек, Люцивар двинулся наперерез, загородив выход из коридора. Спокойно приняв невысказанный приказ, Сади засунул руки в карманы и прислонился к стене.

Убедившись, что эйрианец закончил инструктаж водителя — кем бы он ни был, — Деймон отправил мысленное сообщение по Эбеново-серой нити от копья к копью: «У тебя будут неприятности из-за этого?»

«Нет», — отозвался Люцивар, обводя глазами иммигрантов. Все они поспешно отворачивались, не желая встречаться с ним взглядом.

«А Совет не направит требование каким-то образом убедиться в моем послушании?»

«Направит, разумеется. Советник прочтет его, возможно, даже покажет Капитану Стражи, а затем оба забудут об этом».

Деймон осознал, что дышит слишком часто, однако не сумел справиться с собой, с усилием задавая следующий вопрос: «А они не покажут его твоей Королеве?»

«Нет, — медленно отозвался Люцивар. — Они не станут упоминать при ней очередное послание Совета, если только не останется другого выхода. А если это произойдет, то попытаются свести ущерб к минимуму, не говоря при этом откровенной лжи».

«Почему?»

«Потому что Темный Совет досаждал ей и раньше, и последствия перепугали всех до полусмерти». — Люцивар поежился.

— Мы уже за пределами Гота, — довольно громко произнес он. — Устраивайтесь поудобнее, насколько это вообще возможно. У нас есть еще пара часов, на протяжении которых можно немного отдохнуть, прежде чем мы достигнем места назначения.

— Разве мы не едем в Эбеновый Рих? — спросил кто-то из новичков.

— Пока нет.

Люцивар вошел в маленький коридор, заставляя Деймона попятиться, а затем, открыв дверь, ведущую в маленькую комнату, отрывисто велел:

— Входи.

Сам он протиснулся боком, чтобы не повредить крылья.

Деймон неохотно последовал за братом и закрыл дверь.

Эйрианец встал в дальнем конце комнаты. Деймон предпочел замереть у двери.

Люцивар сделал глубокий вдох, а затем с присвистом выпустил воздух сквозь зубы.

— Мне очень жаль, что я сорвался на тебя. Я злился не на тебя. Я… Проклятье, Деймон, я проверил все списки, до которых только смог добраться, и, видимо, пропустил твое имя! Если бы не счастливый случай, ты оказался бы при другом дворе, и, возможно, не было бы способа вырвать тебя оттуда до истечения срока службы.

Деймон почувствовал, как напряжение начинает ослабевать, и заставил себя ухмыльнуться.

— Что ж, на сей раз удача улыбнулась нам. — Только теперь он позволил себе по-настоящему взглянуть на брата, и ухмылка стала искренней, наполнившись теплом. — Ты жив.

Люцивар улыбнулся в ответ:

— А ты в здравом уме.

Деймон непроизвольно вздрогнул и усилил контроль над собственным телом. В глазах защипало от непрошеных слез.

— Люцивар, — прошептал он.

Деймон не знал, кто из них сделал первый шаг. Только что они стояли так далеко друг от друга, как только позволяли размеры комнаты, а уже в следующее мгновение оказались в крепких объятиях друг друга, сцепив руки так, словно от этого зависела их жизнь.

— Люцивар, — снова прошептал Деймон, прижавшись щекой к шее брата. — Я думал, ты мертв.

— Огни Ада, Деймон, — хрипло отозвался эйрианец. — Мы никак не могли отыскать тебя. Даже не знали, что с тобой случилось. Но мы искали. Клянусь тебе, мы искали!

— Все в порядке. — Деймон погладил брата по голове. — Все в порядке.

Руки Люцивара стиснули его с такой силой, что у Деймона заболели ребра.

Пальцы Сади внезапно сжались в кулак.

— Люцивар… Я знаю, что у нас еще остался незаконченный разговор и нерешенные дела. Однако… мы не могли бы их отложить — ненадолго?

— Мы можем отложить их, — тихо произнес тот.

Деймон сделал шаг назад и большими пальцами обеих рук стер слезы со щек брата.

— Нам следовало бы присоединиться к остальным.

Встав за его спиной, Люцивар схватил направившегося было к двери Деймона правой рукой. Тот на мгновение накрыл ее своей. Убирая пальцы, он опустил глаза, но так и не понял значение того, что увидел.

— Деймон, — решительно произнес Люцивар. — Я должен сказать тебе еще одну вещь. Полагаю, ты уже знаешь об этом, но тебе необходимо услышать…

Она жива! Тело Деймона вновь непроизвольно содрогнулось.

— Нет, — хрипло произнес он. — Не сейчас. — Мужчина поспешно открыл дверь и, спотыкаясь, вышел в коридор. Едва сумев сохранить равновесие, он направился в ванную и запер дверь энергией Черного Камня. Его тело яростно дрожало. Желудок словно заворочался внутри. Склонившись над раковиной, Деймон попытался побороть тошноту.

Слишком поздно.

Если бы он попытался отыскать ее пять лет назад, когда только вышел из Искаженного Королевства, возможно, все было бы по-другому. Если бы он нашел Повелителя и хотя бы попробовал узнать, что действительно произошло той страшной ночью у Алтаря Кассандры…

Слишком поздно.

Он может продержаться. Он сумеет продержаться. Его разум был куда более хрупким, чем другие могли предположить, — Деймон попросту не давал им такой возможности. Разумеется, сознание не осталось неповрежденным. Он утратил парочку воспоминаний, несколько крохотных частиц хрустальной чаши, однако сохранил целостность и рассудок. Но исцеление никогда не смогло бы завершиться, поскольку он потерял единственного человека, способного одним своим присутствием ускорить процесс. Это уже не имело никакого значения, когда он хотел остаться в Кэйлеере лишь с одной целью — уничтожить Повелителя, — а теперь и вовсе утратило смысл. Он продержится достаточно долго, чтобы увидеть ее. Хотя бы один раз.

Больше ему ничего не удастся сделать. Если бы между ними стоял другой человек, Деймон приложил бы все силы, сделал бы все возможное, чтобы попытаться стать ее любовником. Если бы между ними стоял другой мужчина. Но не Люцивар. Он ни за что не станет соперником собственного брата.

Поэтому Деймон не мог позволить ему сказать жестокие слова, которые отчаянно желал услышать. Он искренне хотел знать, что Джанелль жива и с ней все в порядке. Просто Деймон не был готов узнать правду о золотом обручальном кольце на правой руке Люцивара.

Сюрреаль придвинула последний ящик с подушкой к стене, создав импровизированную скамейку. — Присядь, Мэнни, — велела она пожилой женщине.

— Это будет неправильно, — отозвалась та. — Слугам сидеть не положено.

Сюрреаль послала ей воистину убийственный взгляд:

— Не будь дурой. Ты служанка только потому, что Сади не сумел бы взять тебя с собой на других условиях.

Мэнни неодобрительно поджала губы.

— Нет никаких причин говорить такие слова, особенно если учесть, что рядом дети. Кроме того, я была служанкой в его семье много-много лет. Я работала честно, и мне нечего стыдиться.

«В отличие от меня?» — невольно мелькнула мысль в голове Сюрреаль. Она никогда не отрицала, что много веков была одной из лучших шлюх в Террилле, пока тринадцать лет назад не бросила свое ремесло, не в силах больше терпеть игры в постели. Та ночь у Алтаря Кассандры оставила свой след в душах их всех.

Чувства Мэнни по отношению к женщинам, работавшим в домах Красной Луны, были на редкость противоречивы. Что она бы сказала, узнав о второй профессии Сюрреаль? Могла бы пожилая женщина и дальше чувствовать себя спокойно в ее обществе, если бы знала, что подруга Деймона была — и оставалась — весьма неплохой наемной убийцей?

Это не имело никакого значения. Они подружились за те два года, на протяжении которых Деймон медленно поднимался из Искаженного Королевства. Однако стоило ему прийти в себя, вновь обрести разум, как Мэнни неожиданно изменила свое поведение, начав относиться к ним обоим точно так же, как любимая нянюшка-служанка к двум аристократам. Деймон не усматривал в этом ничего странного; возможно, женщина всегда обращалась с ним именно так. Но Сюрреаль, выросшую на улицах больших городов, такое поведение доводило до белого каления. К тому же ей довелось ознакомиться с глубоко укоренившимися в голове Мэнни правилами поведения настоящей леди.

— Послушай, — мягко начала она, — слуга леди Бенедикт, похоже, не сможет безболезненно простоять два часа. Если ты присядешь, то и он, возможно, последует твоему примеру.

Через несколько минут Мэнни, Эндрю, Вильгельмина Бенедикт и Сюрреаль устроились рядышком на импровизированной скамейке.

Девушка бросила взгляд на свободное место справа. Где, во имя Ада, Сади? Он был отнюдь не так спокоен и уравновешен, как пытался показать, и встреча с Люциваром, скорее всего, стала сильным потрясением. Интересно, а что подумал сам эйрианец, столкнувшись на ярмарке со своим сводным братом? После того как тринадцать лет назад Джанелль бесследно исчезла, Деймон отправился в Прууль, намереваясь вытащить Люцивара из соляных шахт. По какой-то причине эйрианец наотрез отказался уходить с ним. Сюрреаль всегда подозревала, судя по тому, о чем Деймон старательно умалчивал, что они серьезно повздорили и между ними выросла стена. И еще она догадывалась: это отчуждение, как и множество других вещей, было следствием того, что произошло у Алтаря Кассандры.

Открылась дверь водительской кабины. Оттуда вышел лорд Кхардеен и окинул взглядом эйрианцев, которые сразу напряглись. Ничего не сказав, он направился к самодельной скамье и устроился рядом с Сюрреаль.

Напротив них сидела женщина с двоими маленькими детьми. У них всех была смуглая кожа, золотистые глаза и черные волосы, типичные черты для трех долгоживущих рас, однако малышка обладала нехарактерными для них всех кудрями. Сюрреаль невольно заподозрила, что эта черта указывала на примесь неэйрианской крови в одном из родителей. Возможно, волосы ребенка выдали их секрет, и именно поэтому все семейство поспешило покинуть свой Край.

Старший мальчик сидел рядом с матерью, но девочка широко улыбнулась Кхардеену и сделала несколько неуверенных шагов к нему.

— Волчик, — радостно заявила она, показывая ему мягкую игрушку, которую все время нещадно тискала.

Кхардеен наклонился к малышке и улыбнулся:

— Точно. Как его зовут?

— Волчик! — красноречиво пояснила девочка, крепко стискивая игрушку в объятиях. — Мой.

— Кто бы сомневался.

С опаской наблюдая за Кхардееном, женщина потянулась к девочке:

— Ориан, не досаждай Предводителю.

— Она никому не досаждает, — любезно отозвался тот.

Женщина притянула дочь к себе и попыталась улыбнуться.

— Она любит животных. Мать моего мужа сделала для нее другую куклу, девочку, до нашего отъезда, но Ориан решила взять с собой эту.

«А где была твоя собственная мать, когда эта сука исполосовала тебя словами острее клинка?» — очень хотелось спросить Сюрреаль, глядя на тени, собравшиеся в глазах женщины и улавливая проблеск стыда в ее ментальном аромате. Что ж, это в полной мере отвечало на невысказанный вопрос о наследии девочки и чистоте крови ее родителей.

Предводитель, первым запротестовавший, когда Фриант отказался заполнять контракты, прервал беседу с другими эйрианскими мужчинами, одарил Кхардеена суровым взглядом и придвинулся поближе к своей жене и детям.

Тот невозмутимо откинулся на стенку Экипажа, ответив мягкой улыбкой.

Сидя рядом с ним и касаясь его руки, Сюрреаль чувствовала напряжение — и гнев? — однако внешне ни то ни другое не проявлялось. Когда Предводитель наконец посмотрел на нее, выражение его лица было совершенно серьезным, а в голубых глазах горели веселые искорки.

— Интересно, как отреагирует мама маленькой Королевы, когда увидит «волчиков», которых скоро будет тискать ее дочурка? — тихо произнес он.

— Они ее укусят? — уточнила Сюрреаль.

— Девочку? Никогда. Маму?.. — Кхардеен многозначительно пожал плечами.

Прекрасно распознав предупреждение, скрытое в этой шутке, Сюрреаль невольно вздрогнула. Затем к ним подошел Деймон, и она невольно охнула.

Он двигался очень осторожно, как человек, получивший смертельную рану и быстро истекающий кровью.

Кхардеен поднялся и указал на свободное сиденье.

— Не присядешь? Мне еще нужно позаботиться кое о чем.

Едва опустившись на импровизированную скамейку, Деймон обхватил себя руками.

Она не раз видела этот жест, которым он пытался отгородиться от окружающего мира, когда слишком усердно занимался Ремеслом или же страдал от кошмаров, то и дело возвращающихся в его сны.

Кхардеен вопросительно покосился на Сюрреаль. Девушка покачала головой. Она была благодарна ему за проявленное беспокойство, однако никто не мог ничего сделать для Деймона — если только позволить ему забиться в угол до тех пор, пока он не почувствует, что достаточно окреп для возвращения в этот мир.

Через минуту Люцивар вышел из небольшой комнатки с бесстрастным выражением лица.

На протяжении всего путешествия Деймон сидел рядом с Сюрреаль, закрыв глаза, а Люцивар стоял в задней части Экипажа, тихо беседуя с эйрианскими мужчинами, осмелившимися осторожно подойти к нему.

На протяжении всего путешествия она гадала, что произошло в той маленькой комнатке. И беспокоилась.

Лорд Джорвал съежился в кресле, наблюдая за тем, как Темная Жрица мечется по гостиной покоев, которые он забронировал для этой встречи.

Дома Красной Луны существовали в Кэйлеере всего четыре года — и по-прежнему не встречались нигде, кроме Малого Террилля. Однако известные влиятельные члены Темного Совета, включая и его самого, настаивали на том, что сильным мужчинам-иммигрантам, у которых почти нет шансов отыскать любовницу в Кэйлеере, необходимо каким-то образом ослабить сексуальное напряжение. Королевы в Малом Террилле быстро сдались, выразив лишь формальное негодование, потому что сразу же сообразили, какую выгоду можно извлечь из существования подобных заведений. Теперь визит в дом Красной Луны стал наградой для мужчин, хорошо проявивших себя при дворах Королев. Они могли выместить свое раздражение и злобу на женщинах, которые не имели права отказать и требовать вежливости. И никто не обратил внимания — или никому не было дела до того, что все работавшие в этих домах девушки были иммигрантами, права на которых были заявлены в день после окончания ярмарки услужения.

Так некоторые мужчины в Кэйлеере — включая и лорда Джорвала — открыли для себя новое наслаждение, получаемое от покорности перепуганных женщин.

Он предпочел этот дом Красной Луны, на самом краю трущоб, быстро появившихся неподалеку от места проведения ярмарки, потому что его владельцы никогда не задавали вопросов. Двоим мужчинам, управлявшим этим заведением, было все равно, что шлюхи получали серьезные ментальные или физические повреждения, разумеется, если при этом уплачивалась достойная компенсация. И им было плевать на то, что сейчас в комнате корчится связанный по рукам и ногам юнец, притащенный лордом Джорвалом с собой, — маленький знак внимания, который, возможно, умерит гнев Темной Жрицы.

Геката сбросила плащ, который закрывал ее лицо и тело.

Джорвал с трудом сглотнул. Однажды он уже проявил преступную слабость при виде разлагающейся плоти мертвого демона. Наказание, полученное за потерю самообладания, на несколько месяцев наградило его жуткими кошмарами.

Бывали времена, когда лорд отчаянно желал, чтобы жизнь никогда не сводила его с ней и не впутывала в грязные интриги. Однако Геката стояла за его собственным возвышением и приходом к власти в Темном Совете, и Джорвал с удивлением узнал, что принадлежал ей еще до того, как официально принял службу.

— Было четыре Королевы, идеально подходившие для наших целей! — рычала Геката. — Четыре! А ты так и не сумел пристроить его до тех пор, пока мы не поймем, как использовать его наилучшим образом!

— Я пытался, Жрица, — жалко дрогнувшим голосом произнес лорд Джорвал. — Я сразу отмел вопросы Сади о возможности служить при дворах за пределами Малого Террилля. Ему были предложены на выбор только эти четыре Королевы!

— Тогда почему он не при дворе одной из них?

— Он неожиданно ушел с нашей последней встречи! — воскликнул Джорвал. — Я даже не знал, что он подписал другой контракт, до тех пор, пока Фриант не сказал мне об этом.

— Он подписал другой контракт, — ласково промурлыкала Геката и рявкнула: — Со своим братом!

Джорвал судорожно дернулся от невозможности сделать вдох.

— Я пытался предотвратить это! Я пытался… — Он замолчал, когда Темная Жрица крадучись двинулась к нему.

— Ты не сумел с ним справиться, — произнесла она, и ее юный голос стал угрожающе мягким. — И из-за этого Сади теперь связан с двором, члены которого не должны были даже подозревать о его пребывании в Кэйлеере, к тому же мы утратили возможность использовать силу Черного Камня в собственных целях!

Джорвал попытался подняться. Страх сдавил горло, стоило ему осознать, что Геката прибегла к Ремеслу, чтобы пришпилить его к креслу.

Она грациозно уселась к нему на колени и ненавязчиво обняла одной рукой за шею. Когда длинные ногти царапнули щеку, лорд невольно испугался, что потеряет глаз. Возможно, это было бы и к лучшему. Ослепнув, он, по крайней мере, не сможет видеть ее. С другой стороны, вряд ли он так легко отделается. Геката носит Камни более темной ступени, чем его собственные. Она могла заставить его открыть разум и запечатлеть в нем образы куда страшнее, чем ее собственный облик.

Джорвал с трудом сглотнул, когда содержимое желудка подкатило к горлу.

— Точно так же, как за хорошую службу ты получаешь награду, за неудачи существует наказание, — промурлыкала Геката, гладя его по лицу.

Зная, что именно от него потребуется, Джорвал еле выдавил:

— Да, Жрица.

— А ты подвел меня, не так ли, дорогой?

— Д-да, Жрица.

Остатки иссушенных губ расползлись в улыбке. Прибегнув к Ремеслу, она призвала бутылочку, заткнутую пробкой, и маленькую серебряную чашку. Они зависли в воздухе. Геката вытащила пробку и вылила темную густую жидкость в чашку, а затем снова аккуратно закрыла бутылку и поднесла наполненный сосуд к губам Джорвала.

— Я прихватил с собой жертву для вас, — слабо произнес тот.

— Да, я видела. Хорошенький мальчик, полный горячего, сладкого вина, — мурлыкнула Геката, прижав чашку к нижней губе Джорвала. — Я скоро займусь им.

Поняв, что выбора нет, Джорвал открыл рот. Жидкость скользнула по языку, как длинный теплый слизень. Он чуть не подавился, но сумел проглотить вязкую субстанцию.

— Это яд? — спросил он.

Геката заставила чашку исчезнуть и откинулась назад, удивленно расширив глаза.

— Неужели ты и впрямь считаешь, что я бы отравила преданного мне человека? Ты ведь верен мне, не так ли, дорогой? — Она грустно покачала головой. — Нет, милый, это всего лишь афродизиак.

— Ш-шаффрамате?! — Сказать по правде, Джорвал предпочел бы яд.

— Этой дозы хватит лишь на то, чтобы сделать вечер интересным, — отозвалась Геката.

Он сидел на месте, беспомощный, пока она ласкала его кожу, начавшую подрагивать при малейшем прикосновении. Застонав, Джорвал обхватил ее руками, больше не обращая внимания ни на запах разложения, ни на то, кем или чем она была, не задумываясь ни о чем, кроме того, чтобы как можно скорее воспользоваться женским телом, сидящим на его коленях.

Когда он попытался проникнуть языком в ее рот, Геката отстранилась и удовлетворенно рассмеялась.

— А теперь, дорогой, — произнесла она, продолжая ласкать его, — ты приведешь сюда наверх одну из тех шлюшек.

Пелена страсти немного рассеялась.

— Сюда?

— Нам же по-прежнему необходимо организовать твое наказание, — с угрожающей мягкостью протянула Геката. — Приведи ту, у которой золотистые волосы и голубые глаза.

Похоть стала еще острее, почти причиняя боль.

— Как у Джанелль Анжеллин.

— Именно. Считай сегодняшний вечер маленькой репетицией того дня, когда эта бледная сучка склонится предо мной. — Геката поцеловала лорда в висок и лизнула отчаянно бьющуюся жилку. — Скажи, твое возбуждение усилится, если я начну пить кровь, пока ты будешь вонзаться в нее?

Джорвал уставился на нее, испытывая смесь дикого возбуждения и ужаса.

— Я буду пить и из нее. К тому времени тебе станет все равно, спариваешься ты с живой женщиной или с трупом, но я не стану так поступать с тобой, дорогой. В конце концов, это всего лишь репетиция той ночи, когда под тобой наконец окажется Джанелль.

— Да, — завороженно прошептал Джорвал. — Да.

— Да, — удовлетворенно подтвердила Геката, поднялась и медленно направилась к двери в спальню. — Не бойся, что эта шлюха кому-то расскажет о нашей маленькой игре. Я затуманю ей разум так, что она не вспомнит ни о чем, кроме того, что над ней здорово потрудились.

Поднявшись на ноги, Джорвал неуверенной походкой направился к выходу, прекрасно зная, что Геката наблюдает за ним.

— Этот хорошенький мальчик послужит превосходной закуской, а после — десертом, — протянула Темная Жрица. — Страх придает крови восхитительно пикантный привкус, и к концу вечера жертва окончательно дозреет. Так что не трать слишком много времени, выбирая себе шлюху, дорогой. Закуску употребить недолго, а если мне придется ждать, то я пересмотрю свои взгляды на твое наказание. Ты ведь этого не хочешь, верно?

Он подождал немного и, когда за Гекатой закрылась дверь спальни, прошептал:

— Нет, этого я не хочу.

Теплая рука осторожно сжала его плечо.

— Деймон, — тихо произнес Люцивар. — Идем, старина. Мы приехали.

Он неохотно открыл глаза. Хотелось спрятаться подальше от всего мира, затонуть в бездне и исчезнуть. «Скоро», — пообещал себе Деймон. Уже скоро.

— Я в порядке, Заноза, — утомленно произнес он.

Его слова были ложью, и они оба это прекрасно понимали.

Неуклюже поднявшись на ноги, Деймон пожал плечами, пытаясь немного размять усталые мышцы, которые словно гудели от напряжения. В надбровных дугах начала собираться пульсирующая боль.

— Где мы?

Ничего не ответив, Люцивар вывел брата из Экипажа.

Сюрреаль стояла у дверцы, глядя на массивное здание из серого камня, нависшее над ними.

— Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна! Что это за место?

Князь Аарон широко ухмыльнулся и ответил:

— Зал Са-Дьябло.

— Вот дерьмо.

Земля снова закачалась под ногами, и Деймон, как слепой, дернул рукой в поисках опоры. Люцивар поспешно подхватил его, помогая удержаться на ногах.

— Я не смогу, — прошептал он. — Люцивар, я не смогу.

— Еще как сможешь. — Не отпуская руку брата, эйрианец подвел его к двойным дверям Зала. — Будет куда легче, чем ты думаешь. Кроме того, Ладвариан очень хочет с тобой познакомиться.

У Деймона не осталось сил, чтобы гадать, почему некий или некая Ладвариан хочет с ним встретиться — только не сейчас, когда каждый следующий шаг может привести его пред ясные очи Повелителя — или Джанелль.

Люцивар распахнул двойные створки. Деймон вошел следом за ним в большой зал, а остальные иммигранты столпились у дверей жалкой кучкой. Братья сделали всего несколько шагов, когда Люцивар неожиданно замер и чуть слышно выругался.

Деймон стал озираться, пытаясь увидеть источник напряжения и беспокойства, вспыхнувших в Люциваре и передавшихся ему. В дальнем конце зала под одной из хрустальных люстр горничная на коленях вытирала пол. В нескольких футах от нее стоял высокий, крупный Предводитель с Красным Камнем на груди, судя по одежде — дворецкий. Выражение его лица скорее было ледяным, нежели бесстрастным.

Настороженно покосившись на дворецкого, Люцивар произнес, словно на пробу:

— Беале.

— Князь Яслана, — чопорно отозвался тот.

Люцивар содрогнулся:

— Что…

Кто-то захихикал. Они все дружно посмотрели вверх.

Высоко под потолком маленький обнаженный эйрианский мальчик опасно балансировал на ближайшей люстре.

Люцивар покосился на Беале, вздохнул и сделал пару шагов вперед.

— Что ты там делаешь, малец?

— Летаю, — пояснил тот.

— Мог бы и сам догадаться, — пробурчала горничная, бросив тряпку в ведро и поднимаясь на ноги.

— Снова сбежал от нянек, значит… — пробормотал Люцивар.

Малыш снова хихикнул и издал весьма неприятный и грубый звук.

— Спускайся, Деймонар, — строго велел Люцивар.

— Нет!

Деймон смотрел на мальчика, чувствуя, как слезы обжигают глаза. Он с усилием сглотнул, пытаясь успокоить сердце.

Люцивар сделал еще шаг вперед и медленно расправил свои темные кожистые крылья.

— Если ты не спустишься, я сам поднимусь и поймаю тебя.

Деймонар расправил маленькие крылышки.

— Нет!

Люцивар стрелой взмыл в воздух. Пролетая мимо люстры, он попытался схватить Деймонара, который уклонился от его руки и нырнул вниз. Малыш летел как пьяный шмель, пытающийся сбежать от ястреба, однако ухитрился увернуться.

— А у мальчика есть в запасе неплохие ходы, — одобрительно произнес Халлевар, выдвинувшись в первый ряд мужчин.

Сюрреаль покосилась на эйрианского Предводителя.

— Похоже, он пошел в папеньку и сможет обдурить Яслану.

Халлевар фыркнул, когда Люцивар вновь промчался мимо Деймонара и пощекотал его за ногу, заставив мальчишку завизжать и метнуться в сторону.

— Он мог бы поймать мальчика еще на первом заходе. Малыш, естественно, проиграет эту схватку, однако в его сознании останется воспоминание о том, что он сражался изо всех сил. Да, Люцивар знает, как нужно обучать эйрианского воина.

Деймон едва слышал их разговор. Огни Ада! Разве Люцивар не видит, что мальчик быстро устает? Неужели он будет тянуть до тех пор, пока малыш не свалится на пол в изнеможении?

Когда ребенок направился к нему, Деймон сделал шаг вперед, протянул руку и схватил его за пухленькую ножку.

Деймонар завопил и яростно захлопал крылышками.

Мягко, но решительно потянув его вниз, Деймон обхватил Деймонара свободной рукой, крепко прижав его к груди.

И тут же получил удар в подбородок пухлым кулачком. Вторая ручка схватила прядь длинных черных волос и дернула что было силы. От боли у Деймона заслезились глаза. Негодующий вопль едва не заставил его оглохнуть, эхом отдаваясь в голове.

Люцивар приземлился, закрывая рукой губы. Однако улыбка с них так и не исчезла. Обхватив левой рукой тельце сына, он бережно разжал кулачок.

— Отпусти своего дядю Деймона. Мы хотим, чтобы вы полюбили друг друга. — Он поспешно отступил, а затем перехватил бешено мечущиеся ножки мальчика и прорычал: — Папу бить в такие места не следует!

Деймонар громко фыркнул и ухмыльнулся.

Люцивар посмотрел на извивающегося ребенка и с сожалением сказал:

— А когда-то ведь твое появление на свет казалось удачной идеей.

— Да! — И тут Деймонар заметил женщину, держащую на руках маленькую девочку. — Мелкая! — завопил он, пытаясь вырваться на свободу. — Мое!

— Мать-Ночь, — пробормотал Люцивар, пытаясь загородить сыну обзор.

Две насквозь промокшие, встрепанные женщины вошли в зал. Одна из них держала в руках огромное пушистое полотенце.

— Мы возьмем его, Князь Яслана.

— Хвала Тьме.

Не без усилий Люцивар и две женщины сумели укутать Деймонара в полотенце, и они поспешили выйти из большого зала.

Наблюдая за ними, Деймон почувствовал острую боль в сердце. Мальчик был точной копией Люцивара. Сади не знал, чувствует ли сожаление или облегчение оттого, что в золотистых глазах ребенка не было ни единой сапфировой крапинки, что в черной гриве не мелькнуло ни одного золотистого волоса, что кожа была смуглой, а на пухлом личике не оказалось и следа экзотической, необычной красоты его матери.

Люцивар вернулся очень быстро.

— Как только гостям покажут их комнаты, подадут ужин в большой столовой, — сообщил дворецкий.

— Спасибо, Беале, — кротко отозвался Люцивар.

— Есть ли еще какие-либо распоряжения, которые нам необходимо учесть?

Люцивар жестом подозвал молодого Предводителя, который по-прежнему не отходил от женщины с двоими маленькими детьми.

— Это лорд Эндар, муж леди Дориан.

Эндар замер и напрягся под пристальным, изучающим взглядом Беале.

Князь Аарон взял Сюрреаль за руку и потащил ее вперед.

— Я провожу леди Са-Дьябло и леди Бенедикт в их комнаты.

— Леди Са-Дьябло? — пораженно переспросил дворецкий.

Аарон ухмыльнулся.

Сюрреаль сердито зашипела.

— Уверен, Повелитель будет счастлив приветствовать леди, — произнес Беале, глаза которого подозрительно заблестели.

Прежде чем Сюрреаль сумела остановить его, Аарон отбросил ее волосы с лица, открыв изящно заостренные ушки.

— Как и Князь Шаости.

Губы Беале на мгновение невольно изогнулись. Затем его лицо приняло привычное бесстрастное выражение, и дворецкий повернулся к иммигрантам.

— Все, кто записан как слуги, следуйте за Хольтом, — произнес он, указывая на ожидающего поодаль лакея. — Остальные идите за мной.

Когда все эйрианцы, кроме Князя Фалонара, вышли из большого зала вместе с Мэнни, Джазеном и Эндрю, Сюрреаль повернулась к Люцивару:

— А ты не должен был намекнуть им на то, что детям лучше позволить остаться со своими родителями? Сомневаюсь, что они смогут чувствовать себя спокойно, оказавшись в незнакомом месте.

Князь Аарон громко прокашлялся.

Лорд Кхардеен склонил голову набок и начал внимательно рассматривать потолок.

Люцивар на мгновение уставился на Сюрреаль, а затем медленно произнес:

— Если хочешь попробовать дать совет Беале или Хелене по поводу того, как управлять Залом, — вперед. Только подожди, пока я отойду подальше.

— Идемте, леди Сюрреаль, — произнес Аарон. — Думаю, нужно сначала устроить вас поудобнее и дать возможность отдохнуть, а затем можете начать разбирать зал по кирпичикам.

Люцивар подождал немного и, удостоверившись, что Аарон и Кхардеен вывели Сюрреаль и Вильгельмину из зала, повернулся к Фалонару:

— Что?

Тот расправил плечи.

— Почему ты выделил именно Эндара?

— Поскольку теперь слуги знают, что он — муж Дориан, никто не оспорит его право находиться в ее постели. И поверь мне, здесь есть мужчины, которые не колеблясь разорвали бы его на части, если бы не были уверены, что он с ней по ее выбору и согласию. — Люцивар глубоко вздохнул. — Я объясню все правила завтра. А сегодня скажи мужчинам, чтобы держались подальше от женщин. Всех женщин. — Помолчав, он добавил: — Устраивайся поудобнее. Мы задержимся здесь на несколько дней.

Когда Фалонар ушел, Люцивар повернулся к Деймону:

— Идем. Пора покончить с этим, тогда мы наконец сможем поесть и отдохнуть.

Деймон последовал за братом вверх по лестнице, прошел через семейную гостиную и по запутанному лабиринту коридоров. Через пару минут он нарушил молчание:

— Ты назвал его Деймонаром?

— Это самое близкое имя к твоему, которое я смог придумать и которое звучало бы по-эйриански, — тихо произнес Люцивар хриплым голосом.

— Я польщен.

Эйрианец фыркнул.

— Ты был бы польщен, если бы малыш по-прежнему лежал в колыбельке! Как только сорванец встал на ноги, он превратился в сущее наказание, в маленькое чудовище. — Люцивар провел пятерней по своим длинным волосам. — И в этом не только моя вина! Я же не один постарался. Однако об этом тоже почему-то никто не вспоминает.

— Не могу даже представить себе почему, — сухо обронил Деймон, глядя, как брата начинает распирать от негодования.

— Как же, когда он делает что-то милое или ведет себя послушно, он тут же истинный сын своей мамочки. Если ему удается совершить нечто умное или хотя бы благоразумное, он настоящий внук своего деда. Но стоит Деймонару превратиться в маленькое чудовище и напроказить, как сразу видно, кто отец. — Люцивар потер грудь. — Клянусь, иногда он специально вытворяет такие вещи, словно хочет увидеть, умру я от разрыва сердца или нет.

— Как сегодня, например?

Люцивар небрежно махнул рукой:

— Нет, это было всего лишь… всего лишь… Дерьмо. Что я могу сказать? Это настоящее чудовище.

Они свернули за угол и чуть не столкнулись с красивой эйрианкой. На ней была длинная скромная ночная рубашка, а в руке женщина сжимала толстую книгу.

— Твой сын, — произнесла она, выделив оба этих слова, — никакое не чудовище.

— Это не имеет особого значения, — произнес Люцивар, прищурившись. — Мэриан, почему ты до сих пор не в постели? Ты должна сегодня отдыхать.

Она раздраженно выдохнула:

— Я и так проспала почти все утро. Потом днем немного поиграла с Деймонаром, и мы легли вздремнуть. Я только что встала, чтобы взять книжку, а потом вернусь в постель, и Беале принесет чашку горячего шоколада и немного печенья.

Люцивар прищурился еще сильнее:

— Ты что, до сих пор ничего не ела?

Деймон пораженно уставился на Люцивара. Даже идиот — или эйрианец — должен уже сообразить, что женщина явно не в духе.

— Дядя Андульвар забегал с утра, желая убедиться, что я позавтракала. Протвар принес мне немного еды через пару часов. Потом я пообедала вместе с Деймонаром. Уверенный, что я просто умираю от голода, Мефис притащил кое-какие закуски ближе к вечеру. Твой отец уже пытал меня относительно того, что я съела на ужин. Хватит суетиться вокруг меня!

— Я и не думал суетиться! — зарычал Люцивар, а затем чуть слышно добавил: — Мне-то не дают такой возможности.

Мэриан выразительно взглянула на Деймона:

— Разве ты не должен уделить все внимание своему гостю?

— Это не гость. Это мой брат.

Тепло улыбнувшись, женщина протянула ему руку:

— Значит, вы Деймон. О, как я рада, что вы наконец-то приехали! Теперь у меня будет еще один брат.

Брат? Пожимая тонкую руку, Деймон озадаченно взглянул на Люцивара.

Властно проведя рукой по густым, длинным волосам женщины, эйрианец тепло произнес:

— Мэриан оказала мне великую честь, став моей женой.

И матерью Деймонара. Пол внезапно исчез из-под ног и с такой же скоростью вернулся.

Мэриан поспешила крепко сжать его руку, ее глаза наполнились беспокойством. Взгляд Люцивара стал намного жестче и пристальнее.

Деймона затопили противоречивые чувства, как волны, бьющиеся о хрупкий разум. Не в силах объяснять, что с ним происходит, или заверять брата и его жену, будто все в порядке, Сади отошел прочь, в очередной раз прикладывая чудовищные усилия, чтобы взять себя в руки.

Возможно, почувствовав, что Деймону нужно время прийти в себя, Люцивар повернулся к жене и попытался прочитать название на корешке книги.

Но та только стиснула томик покрепче и отступила от мужа.

— Это опять одна из твоих хныкалок? — подозрительно глядя на книгу, поинтересовался тот.

Мэриан распахнула было крылья, но тут же захлопнула их.

— Что, прости?

— Ну, знаешь, одна из тех книжек, которые женщины читают взахлеб, а потом начинают хлюпать носом. В прошлый раз ты читала нечто подобное и жутко расстроилась, а потом пришла в ярость, когда я заглянул, чтобы узнать, в чем дело. Если я правильно помню, ты швырнула книжкой в меня.

Раздражение женщины наконец прорвалось.

— Я пришла в ярость не из-за книги! Ты вломился в комнату с мечом наголо и перепугал меня почти до смерти!

— Ты ведь плакала. Я подумал, что тебе плохо. Послушай, я всего лишь хотел заранее уточнить, будешь ли ты реветь над страницами.

— Ага, а когда этот роман читала Джанелль, ты не вламывался в ее комнату, стоило ей пустить слезу!

Люцивар покосился на книгу так, словно у нее внезапно выросли клыки и когти.

— А, ты об этой книге. — Он скривился и прижал руку к животу. — Вообще-то, честно говоря, к ней я тоже вломился. Только целится она не в пример лучше тебя.

Рычание Мэриан переросло в смех.

— Бедняжка Люцивар… Ты с таким усердием пытаешься защищать женщин нашей семьи, а мы совершенно не желаем принимать твои услуги с благодарностью, верно?

Люцивар усмехнулся:

— Что ж, если в этой книжонке попадутся интересные постельные сцены, заложи страницы, и через пару дней сможешь сама отблагодарить меня.

Мэриан покосилась на Деймона и залилась румянцем.

Люцивар нежно поцеловал ее и шагнул в сторону, пропуская женщину.

— Возвращайся в постель.

— Увидимся завтра, Деймон, — застенчиво произнесла она.

— Доброй ночи, леди Мэриан, — произнес Деймон. Это все, на что его хватило.

Они наблюдали за женщиной до тех пор, пока она не скрылась за дверью, ведущей в ее с Люциваром покои, а затем эйрианец протянул руку брату. Деймон отпрянул, не давая прикоснуться к себе.

Опустив руку, Люцивар произнес:

— Покои Повелителя дальше по коридору. Он захочет увидеть тебя.

Но Деймон не мог пошевелиться.

— Я думал, ты женился на Джанелль.

— С чего ты взял, будто я женился на Джанелль?

Искреннее удивление, отчетливо прозвучавшее в голосе Люцивара, пробудило гнев.

— Ты же был здесь! — зарычал он. — Почему бы тебе не захотеть взять ее в жены?

Люцивар долго молчал, а затем тихо произнес:

— Это всегда было твоей мечтой, Деймон. Не моей.

Повернувшись, он пошел дальше по коридору.

— Идем.

Деймон медленно начал переставлять ноги. Когда Люцивар остановился и постучал в дверь, его брат продолжил идти, ведомый сильным, темным женским ментальным ароматом, исходящим от двери на противоположной стене коридора.

— Деймон?

Голос Люцивара был заглушен приливом сильных, полузабытых чувств.

Деймон открыл дверь и вошел в гостиную. На одной стене — книжные полки над рядом невысоких закрытых деревянных шкафов. Диван, два треугольных столика и два кресла составляли прекрасную композицию и явно принадлежали к одному комплекту. Длинный, низкий рабочий стол. Два изогнутых медных светильника, украшенные изысканной резьбой на треугольных столиках. Возле одного кресла стояла большая корзина, наполненная обрывками шерстяных и шелковых ниток, там же лежала незаконченная вышивка. Неподалеку от стеклянных дверей, выходивших на балкон, расположился письменный стол. Этажерка с цветами и декоративными растениями была установлена в углу.

Ментальный аромат омывал его, окутывая все тело. О, он прекрасно помнил этот запах. Однако теперь он неуловимо изменился, добавилась новая нотка, тонкая, восхитительно отдающая мускусом.

Его тело напряглось, пробуждая чисто мужской интерес, прежде чем разум сумел хотя бы отметить эту разницу. Затем Деймон обратил внимание на тапочки яркого сапфирового цвета, стоявшие возле кресла. Женские тапочки. Несмотря на весь свой здравый смысл, несмотря на жаркое желание, чтобы она оказалась жива, даже считая, что Люцивар женился на ней, Деймон так и не сумел принять как данность, что Джанелль больше не была ребенком, которого он помнил. Она выросла.

Стены комнаты неожиданно выцвели до серого, потемнели и начали смыкаться, образуя узкий туннель, уводящий вниз.

— Деймон.

Этот глубокий, низкий голос тоже был ему знаком. Он слышал в нем нотки веселья. Слышал в нем гнев и жестокую, яростную силу. Слышал его хриплым от усталости. Он слышал, как этот самый голос умолял его принять помощь и силу, которую предлагала крепкая рука.

Медленно обернувшись, он увидел Сэйтана. Князя Тьмы. Повелителя Ада. Своего отца.

Сэйтан протянул руку — узкая, крепкая ладонь с тонкими пальцами и длинными, выкрашенными в черный цвет ногтями.

— Деймон… Джанелль жива, — мягко произнес он.

Комната исчезла. Туннель продолжал сужаться. Но его по-прежнему ждала протянутая рука, предлагая силу, безопасность, утешение — все то, что он отверг, находясь в Искаженном Королевстве.

— Деймон.

Он сделал шаг вперед. Поднял руку, такую же узкую, с изящными тонкими пальцами и выкрашенными в черный цвет длинными ногтями. Теперь его пугала собственная хрупкость. Теперь он был готов довериться обещаниям, высказанным Сэйтаном.

Деймон сделал еще один шаг, протянув свою руку к чужой, бывшей словно отражением его собственной.

За миг до того, как их пальцы соприкоснулись, комната исчезла.

— Опусти голову как можно ниже, мальчик. Дыши медленно и спокойно. Вот так.

Спокойная сила и тепло вливались в него, исходя от руки, гладившей по голове, по шее, по спине.

От усилия, которое потребовалось сделать, у него закружилась голова и начало подташнивать, однако через мгновение Деймон заново связал разум с телом и сумел открыть глаза. Он смотрел на ковер между своих ног — темно-коричневого земляного оттенка, с ярко-зелеными и ржаво-красными пятнами. По всей видимости, ткач так и не сумел определиться, осень он хочет изобразить или весну.

— Тебе принести бренди или тазик? — непринужденно поинтересовался Люцивар.

Зачем может понадобиться тазик?!

В следующий миг желудок мерзко заворочался. Деймон осторожно сглотнул.

— Бренди, — решил он, стиснув зубы и надеясь, что не ошибся в выборе.

Вскоре Деймон уже сжимал в руке бокал с щедрой порцией янтарного напитка, а у его ног уютно устроился тазик.

Рука, гладившая хейллианца по спине, неожиданно замерла.

— Люцивар, — произнес Сэйтан, разрываясь между раздражением и весельем.

— Хелена нас по головке не погладит, если его вывернет прямо на ковер.

Деймон не знал слова, которыми это заявление прокомментировал Сэйтан, но звучало оно весьма интригующе. Это было глупо и мелочно, однако он почувствовал чисто детское удовлетворение оттого, что отец поддержал именно его.

— Отправляйся в Ад, — лениво произнес он, выпрямившись ровно настолько, чтобы сделать глоток бренди.

— Это не я чуть было не уткнулся носом в пол минуту назад, — прорычал Люцивар, гневно шурша крыльями.

— Дети, — грозно пророкотал Сэйтан.

Убедившись, что его желудок не спешит отвергать первую порцию бренди, Деймон сделал еще один глоток — и наконец подобрался к вопросам, на которые хотел получить ответы.

— Она действительно жива?

— Да, она действительно жива, — мягко отозвался Сэйтан.

— И она была здесь с… — Деймон не сумел заставить себя закончить.

— Да.

Сади огляделся, желая прочесть этот ответ в глазах отца, а не только услышать его.

— И она исцелилась?

— Да.

Но Деймон успел заметить проблеск неуверенности в золотистых глазах Повелителя.

Сделав еще один глоток, Деймон начал понемногу осознавать, что, несмотря на темный аромат, пропитывающий всю комнату, здесь уже некоторое время никто не жил.

— Где она сейчас?

— Совершает свое обычное путешествие по Краям, принадлежащим родству, — произнес Сэйтан. — Как правило, мы стараемся не беспокоить ее в это время, однако я мог бы…

— Нет. — Деймон прикрыл глаза. Ему было необходимо время, чтобы вернуть себе душевное равновесие перед их встречей. — Спешка ни к чему.

В конце концов, он ждал тринадцать лет. Еще несколько дней ничего не решат.

Сэйтан поколебался, а затем неуверенно взглянул на Люцивара, который решительно кивнул:

— Тебе нужно будет подумать еще кое о чем до ее возвращения.

С этими словами он призвал маленькую шкатулку, а затем большим пальцем поддел крышку.

Деймон уставился на ограненный рубин, заключенный в роскошную золотую оправу. Кольцо Консорта. Он видел этот самый перстень в Искаженном Королевстве, опоясывающим подножие хрустальной чаши, некогда разбитой и бережно сложенной воедино. Чаша Джанелль. Ее обещание.

— Но ведь предложить его — не в твоей власти, — произнес Деймон, крепче сжимая бокал, чтобы не схватить кольцо в ту же секунду.

— Его предлагаю не я, Князь. Кольцо было отдано мне на сохранение как Советнику этого Двора.

Деймон медленно облизнул губы.

— Его носили раньше?

Джанелль теперь было двадцать пять. Нет причин полагать — точнее, надеяться, — что это кольцо никогда не надевалось на палец другого мужчины.

В глазах Сэйтана отразилось облегчение, смешанное с грустью.

— Нет.

Повелитель закрыл шкатулку и протянул ее своему сыну.

Деймон порывисто подхватил ее, судорожно сжав в руках.

— Идем, юноша, — произнес Сэйтан, вручив бокал с бренди Люцивару и помогая Деймону встать. — Я отведу тебя в комнату. Беале через несколько минут принесет поднос с едой. Попытайся перекусить и поспать, а с утра мы снова побеседуем.

Открыв стеклянную дверь, Деймон вышел на балкон. Шелковый халат был слишком тонким и не мешал холодному ночному воздуху вытягивать тепло, оставшееся на коже после долгой ванны, однако мужчина испытывал непреодолимую потребность ненадолго выйти из комнаты, услышать шум воды в неброском, но притягивающем взгляд фонтане в маленьком саду, который окружали несколько комнат, в чьих окнах горел свет. Спальни для гостей? Или одну из них занимали Аарон или Кхардеен?

Сэйтан сказал, что кольцо Консорта не носил еще ни один человек, однако…

Деймон набрал полные легкие пряного ночного воздуха и медленно выдохнул. Она была Королевой, значит, ей полагалось получать все удовольствия, которые могли доставить мужчины при ее дворе.

А теперь здесь был и он.

Дрожа, Деймон вернулся в комнату, закрыл стеклянную дверь и задернул шторы. Сняв халат, он лег в постель обнаженным и натянул одеяло до, подбородка. Повернувшись на бок, Садист немигающим взглядом уставился на шкатулку, которую положил на прикроватный столик.

Теперь он был здесь. И решение принимать ему.

Он вынул кольцо Консорта из шкатулки и надел его на безымянный палец правой руки.

Заканчивая банные процедуры в собственной ванной комнате, Сюрреаль неожиданно замерла, прислушиваясь. Да, кто-то вошел в ее спальню. Может быть, горничная вернулась, намереваясь продолжить вежливую перепалку? Она же сказала ей, что не нуждается в помощи, что сама разберет вещи, — и Сюрреаль немало озадачило замечание служанки, оброненное себе под нос: «Да, сомневаться не приходится, вы и впрямь из семьи Са-Дьябло».

Возможно, она несколько поспешила. В конце концов, Сюрреаль не испытывала ни малейшего желания собственноручно стирать одежду на протяжении того времени, которое волей-неволей проведет здесь.

Двинувшись к двери ванной, Сюрреаль направила в комнату еле уловимый поисковый импульс и невольно оскалилась. Это была не горничная, вернувшаяся продолжить переговоры; сюда вломился мужчина, который теперь с комфортом устроился в ее спальне. И сразу замерла. Ментальный запах явно был мужским, однако было в нем нечто неправильное, непривычное…

Призвав свой любимый кинжал, она прибегла к Ремеслу, чтобы поставить зрительный щит вокруг него. Опустила руки и мягко сжала пальцами рукоятку — теперь никто не заподозрит, что она вооружена. Если только незваный гость не знает, что перед ним наемная убийца. Было вполне вероятно, что мужчина, прослышавший о ее предыдущей профессии, решит, будто она с радостью предоставит ему крышу над головой и свое тело, особенно если это один из тех заноз в заднице, которые на ярмарке услужения пытались заставить ее подписать контракт с ними на службу в домах Красной Луны «для аристократов».

Что ж, если пришедший ожидает теплого приема, то сначала следует сообщить ему, что она непременно побеседует с Советником на предмет компенсации. Если только к ней не явился сам Советник. Неужели он действительно ожидал, что она решится выкупить свой контракт, который вообще не хотела подписывать, таким способом?!

Потихоньку начиная кипеть от гнева, Сюрреаль прокралась в спальню — и остановилась как вкопанная, не зная, смеяться или кричать.

В открытом сундуке копался огромный серый пес. Кончик его хвоста напряженно подергивался по мере того, как нос увлеченно принюхивался к содержимому.

— И как, нашел что-нибудь интересное? — спросила Сюрреаль.

Пес поспешно отскочил от сундука и побежал к двери. Затем он остановился, и по мохнатому телу пробежала странная, нервная дрожь, а карие глаза уставились на девушку. Обнадеженно вильнув хвостом, пес зажал его между ног.

Сюрреаль заставила клинок исчезнуть. Краем глаза продолжая наблюдать за псом, она быстро проверила сундук. Если он сделал хоть что-то с ее одеждой… Однако, убедившись в том, что пес только обнюхал содержимое, девушка расслабилась и снова повернулась к нему.

— Какой ты большой, — любезно заметила она. — Значит, тебя впускают в дом?

— Р-р-р.

— Ты прав. Учитывая размеры этого места, глупый вопрос. — Она протянула руку псу.

Получив разрешение, тот с восторгом потрусил вперед, обнюхал сжатые пальцы, колени, а потом сунул нос…

— Не смей нюхать между ног! — взъярилась Сюрреаль.

Пес сделал два шага назад и чихнул.

— Это твое мнение.

Он по-собачьи широко ухмыльнулся:

— Р-р-р!

Рассмеявшись, Сюрреаль поспешно развесила одежду в высоком гардеробе, а остатки разложила по ящикам комода с зеркалом. Покончив с этим, она захлопнула крышку сундука.

Видя, что вновь завладел ее вниманием, пес сел и протянул ей лапу.

Что ж, он оказался вполне дружелюбным.

Пожав ему лапу, Сюрреаль ласково взъерошила серый мех, почесала пса за ушами и стала гладить по голове до тех пор, пока он не начал счастливо прикрывать глаза.

— Какой красивый мальчик… Большой мохнатый красавчик.

Он одарил ее двумя восторженными, хотя и весьма слюнявыми поцелуями.

Сюрреаль выпрямилась и потянулась.

— Что ж, приятель, теперь мне пора. Где-то в этом огромном месте прячется мой ужин, и я твердо намерена его найти.

— Р-р-ры! — Пес рванулся к двери, виляя хвостом.

Она подозрительно посмотрела на него:

— Пожалуй, ты и впрямь должен знать, где здесь можно отыскать еду. Дай мне еще пару минут на сборы, а потом вместе отправимся на поиски неуловимого ужина.

— Р-р-рф.

Огни Ада, подумала Сюрреаль, моя руки и расчесывая волосы. Она, должно быть, устала сильнее, чем думала, если начала воображать, будто различает нотки в однообразном рычании собаки, которая отвечает на ее замечания. Девушка готова была поклясться, что в этом последнем «р-р-рф» мелькнуло веселье. Точно так же она готова была поклясться в том, что уже минут пятнадцать кто-то пытается достучаться до нее с помощью ментальной связи, но каждый раз в последний момент она сама мешает говорящему.

Настроение пса существенно изменилось к тому моменту, как она вновь вышла из ванной. Когда Сюрреаль открыла дверь спальни, он печально посмотрел на нее и выскользнул в коридор.

Там ее поджидал Князь Аарон, прислонившись к противоположной стене.

Это был красивый мужчина с черными волосами, серыми глазами, высокого роста, обладавший таким телосложением, которое любая женщина нашла бы притягательным. Стоя рядом с Сади, он не привлек бы к себе особого внимания, впрочем, как и любой другой мужчина, однако Сюрреаль отнюдь не считала, что Князь страдает от недостатка желающих затащить его в постель.

Возможно, это отчасти объясняло беспокойство, скрывавшееся под маской надменной уверенности в себе.

— Поскольку вы еще не знаете, где здесь что, я решил подождать немного здесь, дабы проводить вас и леди Бенедикт в столовую, — произнес Аарон с таким видом, словно ему едва удается сдержать улыбку. — Однако, вижу, у вас уже есть эскорт.

Пес навострил уши. Хвост снова заходил ходуном.

Коридор наполнился сердитыми отголосками мужских мыслей и чувств. Сюрреаль на мгновение задумалась, не стоит ли хорошенько треснуть одного из них — просто чтобы вернуть их в реальность, но в итоге с сожалением отказалась от этой идеи: утратив обоих сопровождающих, ей придется искать столовую в гордом одиночестве.

К счастью, именно этот момент избрала Вильгельмина Бенедикт, чтобы выйти из своей комнаты, находившейся рядом с покоями Сюрреаль. После любезных пояснений Аарона, предложившего обеим дамам услуги эскорта, он протянул каждой из них руку, и втроем они направились по коридору. Пес радостно трусил следом.

— Слуги, должно быть, к концу дня просто с ног валятся, — заметила Сюрреаль, когда они свернули в другой коридор.

— Не совсем, — отозвался Аарон. — Они работают по сменам и живут в одном крыле Зала. Таким образом все успевают на работу, будь то в семейном крыле или же в смежных с ним помещениях, где располагается двор во время своих визитов.

— Хочешь сказать, мне предстоит такой же спор с еще одной горничной? — Сюрреаль чуть не взвыла.

Аарон весело взглянул на нее:

— Хочешь сказать, ты сама тягала ванну по комнате?

— Я вообще решила не утруждаться мытьем, — отрезала Сюрреаль. — Так что садись против ветра.

Нахалка.

Ему даже не было нужды говорить это вслух — слово было написано в его глазах крупными буквами. Выражение лица Князя соответствовало.

Сюрреаль глянула через плечо на своего мохнатого эскорта. Что ж, животные — достаточно безопасная тема для милой придворной беседы.

— Значит, ему можно гулять по Залу, верно?

— О да, — отозвался Аарон. — Хотя, признаться, я был удивлен, увидев его здесь. Стая обычно скрывается в северных лесах, когда в Зале появляются незнакомцы.

— Стая? Так что же это за пес?

— Это не пес. Это волк. Представитель родства.

Вильгельмина подскочила и одарила волка испуганным взглядом.

— Но… разве волки — не дикие звери?

— Он к тому же Предводитель, — произнес Аарон, проигнорировав вопрос Вильгельмины.

Сюрреаль почувствовала легкую дурноту. Она, разумеется, слышала о родстве, которое предположительно обладает странной животной магией. Но назвать волка Предводителем…

— Хочешь сказать, он — тоже Кровь?

— Разумеется.

— А почему он в Зале?

— Ну, я бы выразил причину следующим образом: он искал друга.

Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна! А это еще что значит?!

— Полагаю, в таком случае он не совсем дикий. Если волк свободно ходит по дому, значит, он домашний?

Аарон хищно ухмыльнулся:

— Если под словом «домашний» ты имеешь в виду, что он не мочится на ковры, то да, он домашний. С другой стороны, если судить по этим стандартам, обо мне можно сказать то же самое.

Сюрреаль стиснула зубы. К черту придворные беседы. В этом месте они уж слишком быстро превращались в опасные ловушки.

Она и Вильгельмина одновременно вздохнули с облегчением, оказавшись у подножия лестницы. Вероятно, столовая уже неподалеку, и можно будет в ближайшем будущем отделаться от своего эскорта. Точнее, от двух эскортов. Как бы то ни было.

Вот дерьмо!

Может, в столовой будет Кхардеен. Он был Предводителем, и это уравнивало их в касте, а ее Серые Камни превосходили его Сапфир, что даровало известные преимущества. А сейчас Сюрреаль очень хотела ощутить себя не такой беспомощной, поскольку у нее сложилось убеждение, что из ее двух сопровождающих менее опасным был тот, что обладал весьма впечатляющими клыками.

Девушка уставилась на закрытую деревянную дверь и горько пожалела, что не пришла сюда до ужина. Густой говяжий суп с овощами был восхитителен, как и свежий хлеб, сыр и слегка вяжущие яблочные пирожные, поэтому Сюрреаль с энтузиазмом закусила всем этим. Однако теперь сведенные судорогой мышцы живота превращали еду в неприятный комок, который ворочался в желудке.

Тихо застонав, она подняла руку, чтобы постучать в дверь. Огни Ада, это всего лишь необходимая формальность, официальная встреча с Советником Двора… который теперь полностью контролирует ее жизнь… который при этом является Верховным Князем Демлана… а также Повелителем Ада… и которого зовут Сэйтан Са-Дьябло.

— Р-р-р?

Сюрреаль оглянулась. Волк смотрел на нее, склонив голову набок.

— Думаю, тебе будет лучше остаться здесь, — произнесла она, отрывисто постучав в дверь.

Когда глубокий, низкий голос произнес: «Войдите», девушка скользнула внутрь и закрыла дверь прежде, чем волк успел последовать за ней.

По форме комната была прямоугольной. Вдоль длинной стороны располагались удобные кресла и огромный черный кожаный диван со столиками, на стене висели картины — от драматических масляных полотен до забавных карикатур, выполненных углем. Немало заинтересовавшись такой подборкой, Сюрреаль повернулась к затемненной нише.

Темно-красный бархат покрывал более короткую стену. Задняя была от потолка до пола занята книжными стеллажами. Стол из черного дерева стоял в центре и невольно притягивал взгляд. Огоньки двух свечей плясали на его поверхности, освещая мужчину, сидящего в кресле.

Сначала Сюрреаль решила, что Деймону вздумалось ее разыграть. Затем она пригляделась к представшему перед ней человеку.

Их лица были очень похожи, но сидевший в кресле мужчина был красив, а не прекрасен. Он оказался заметно старше Деймона, и его густые черные волосы успели посеребриться на висках. Мужчина носил очки с линзами в форме полумесяца, придающие ему вид достопочтенного клерка. Однако ухоженные, изящные руки невольно притягивали взгляд — длинные ногти были выкрашены в черный цвет, точно так же, как у Деймона. На левой руке кольцо Советника. На правой — такое же с Черным Камнем.

— Прошу, присаживайтесь, — произнес он, продолжая делать какие-то пометки на листе бумаги. — Это займет не больше минуты.

Сюрреаль бочком приблизилась к креслу, стоявшему по другую сторону стола от Повелителя, и осторожно опустилась на него. Голос Повелителя обладал такой же раскатистой глубиной, как и низкий тембр Деймона, точно так же пробирал до костей и вызывал желание хорошенько почесаться. Что ж, хотя бы чувственного жара, который источали глаза ее старого друга, даже когда он держал свои эмоции в узде, от Повелителя не исходило. Может, дело просто в возрасте.

Сэйтан опустил ручку в специальный желобок, снял очки, положил их на стол, откинулся на спинку кресла и, соединив руки, коснулся кончиками пальцев подбородка.

Сюрреаль ощутила, как судорожно сжалось горло. Она много раз видела Деймона сидящим в точно такой же позе, если разговор обещал быть долгим и неприятным.

Огни Ада, какова же связь между Сади и Повелителем?!

— Итак, — наконец тихо произнес он, — ты и есть Сюрреаль. Дочь Тишьян.

По телу девушки невольно пробежала дрожь.

— Вы знали мою мать?

Сэйтан сухо улыбнулся:

— Я знаю ее и сейчас. И поскольку я родня ее родне, она считает меня довольно сносным другом, несмотря на половую противоположность.

Слова, которые мучили ее на протяжении всей поездки, наконец вырвались:

— Моя мать — не Гарпия!

Сэйтан задумчиво посмотрел на собеседницу:

— Гарпией становится ведьма, умершая насильственной смертью от мужской руки. Я бы сказал, описание подходит к Тишьян, не правда ли? Кроме того, — прибавил он, — вряд ли быть Королевой Гарпий — это оскорбление.

— О, — протянула Сюрреаль, заправляя черные волосы за уши.

Он говорил об этом с удивительным спокойствием, и в голосе прозвучало явное уважение.

— Ты хотела бы встретиться с ней? — спросил Сэйтан.

— Но… если она стала мертвым демоном…

— Можно было бы устроить встречу в Зале. Я мог бы спросить, не желает ли она прийти.

— Коль уж ты — Повелитель, я удивлена, что ты не можешь просто приказать ей явиться сюда, — ядовито отозвалась Сюрреаль.

Сэйтан рассмеялся:

— Дорогая, я сколько угодно могу быть Повелителем, однако при этом оставаться мужчиной. Я не слишком жажду отдавать приказы Королеве и Черной Вдове без действительно важной на то причины.

Сюрреаль задумчиво сузила глаза.

— Не могу представить себе, чтобы ты кому-то подчинялся.

— Я никому не подчиняюсь, но я служу. Ты проявишь мудрость, не путая две эти вещи, когда имеешь дело с мужчинами из этого двора.

— Просто замечательно.

— Особенно если учесть, что ты официально заявила о своей принадлежности к этой семье, — добавил Сэйтан.

— Мать-Ночь…

— Послушай, — доверительно начала Сюрреаль, наклонившись вперед. — Я не знала, что в этом Королевстве это имя тоже используется. — И уж тем более не ожидала лично познакомиться с теми, кого так зовут…

— Учитывая обстоятельства, у тебя столько же прав на это имя, как и у Картана Са-Дьябло, — загадочно отозвался Сэйтан. — И коль уж ты решилась назвать его, придется разбираться с последствиями.

— Это с какими, например? — с подозрением уточнила Сюрреаль.

Сэйтан рассмеялся:

— Если говорить кратко, то, как глава этой семьи, я теперь несу ответственность за тебя, и за все свои действия ты отчитываешься передо мной.

— Когда в Аду солнце засияет! — вскипела девушка.

— Будь осторожнее с теми условиями, которые выставляешь, маленькая ведьма, — протянул Сэйтан. — У Джанелль есть редкая и иногда весьма пугающая способность их выполнять.

Сюрреаль сглотнула.

— Так она действительно в Кэйлеере?

Сэйтан взял марку безопасного прохода, лежавшую у него на столе.

— А разве ты пришла не поэтому?

Она кивнула:

— Я хотела выяснить, что с ней случилось.

— В таком случае предлагаю приберечь эти вопросы до появления Джанелль. Она будет дома через несколько дней.

— Она живет здесь?!

— У нее есть не один дом, однако да, Джанелль живет и здесь.

— А Деймон знает? — невольно спросила Сюрреаль. — Его не было на ужине…

— Он знает, — мягко произнес Сэйтан. — Он немного не в себе.

— Это мягко сказано, — пробормотала девушка. Сюрреаль вспомнила о еще одном обстоятельстве, которое вызывало у нее безумное любопытство. Если во всех трех Королевствах и был человек, способный ответить на этот вопрос, то им мог оказаться только Повелитель. — А ты когда-нибудь слышал о Жреце Песочных Часов?

В его улыбке проявилась жесткость.

— Я и есть Жрец Песочных Часов.

— Вот дерьмо!

Его смех оказался теплым и задушевным.

— Значит, ты можешь спокойно рычать на меня — Повелителя, Советника, главы семьи, однако стоит узнать, что я Верховный Жрец — и опора выбита у тебя из-под ног?

Сюрреаль жаждала испепелить Сэйтана взглядом, но это было глупо. Девушке было не по себе: подумать только, тот опасный мужчина, отголосок присутствия которого она уловила в ночь у Алтаря Кассандры, и весьма интересный человек, сидящий сейчас напротив нее, — одно и то же лицо.

— Что ж, значит, ты можешь рассказать Деймону о том, что случилось той ночью, чего он не помнит. Это в твоей власти.

Сэйтан только покачал головой:

— Увы, не в моей. Я могу лишь подтвердить его воспоминания о том, что происходило, пока мы еще были связаны, и могу рассказать о том, что произошло потом. Но лишь один человек знает наверняка, что произошло в бездне.

Сюрреаль вздохнула:

— Я начинаю бояться того, что он может узнать.

— На твоем месте я бы не стал беспокоиться слишком сильно. Когда Джанелль официально утвердила свой двор, кольцо Консорта было оставлено для него — по ее желанию и выбору. Поэтому я склонен считать: что бы ни произошло между ними в бездне, вряд ли это так уж страшно. По крайней мере, для нее, — серьезно добавил Сэйтан.

Поднявшись, он обошел стол и встал рядом с креслом Сюрреаль.

— Сегодня мне еще предстоит встретиться с несколькими эйрианцами, а также выслушать отчеты Аарона, Кхардеена и Люцивара. Если тебе нужна помощь в любых вопросах, связанных с обычаями Крови в Кэйлеере, обращайся ко мне.

Поняв, что ее отпускают, Сюрреаль поднялась и бросила взгляд на дверь:

— Есть еще один вопрос.

Сэйтан тоже задумчиво посмотрел на дверь:

— Вижу, ты уже познакомилась с лордом Сероклыком.

Сюрреаль с трудом сдержала смех.

— Понимаю, их имена кажутся нам не менее странными, чем наши — им. Хотя у них, возможно, больше причин так думать. Когда рождается новое поколение родства, Черная Вдова делает шаг в сторону, и ее сознание оказывается во власти мира снов и видений. Иногда она не видит ничего. Иногда же нарекает одного из новорожденных в соответствии с тем, что ей показали видения.

— Ну, что я могу сказать, — с улыбкой произнесла Сюрреаль. — Он действительно серый, и клыки у него есть. Аарон сказал, что волк пришел в Зал, чтобы найти подругу.

Сэйтан одарил ее странным взглядом:

— Я бы сказал, что наш юный друг оказался прав. Собаки и лошади, принадлежащие к родству, прекрасно уживаются с людьми, потому что сосуществуют с ними на протяжении многих поколений, хотя эта тайна открылась лишь восемь лет назад. Остальные же представители родства стараются держаться подальше от большинства своих человеческих Братьев и Сестер. Однако если они находят человека, родственного им по духу, то стараются установить с ним связь, чтобы лучше понять нас.

— А почему — я? — заинтригованно уточнила Сюрреаль.

— У здешних Королев сильные дворы, и мужчины, входящие в Первый Круг, имеют право на их время и внимание. Юнец вроде Сероклыка, во-первых, должен дождаться своей очереди и, во-вторых, даже тогда обязан делить внимание Королевы с другими молодыми самцами, занимающими то же положение. Ты же — ведьма, носящая Серый Камень, на которую пока нет прав у других мужчин.

— Если не считать членов семьи, — кисло поправила Повелителя Сюрреаль.

— Если не считать членов семьи, — согласился Сэйтан. — По обеим линиям Крови. — Она встрепенулась. — Но это права разного порядка. Ты-то не Королева, при дворе которой действует особый кодекс. Поэтому если ты примешь служение Сероклыка прежде, чем остальные мужчины узнают о твоем появлении, то его положение по отношению к ним будет доминирующим, и его право уступит только праву твоего самца, как они выражаются. Даже если остальные мужчины, претендующие на твое внимание будут носить более темные Камни. Поскольку Сероклык еще слишком молод, чтобы принести Жертву Тьме, и носит Лиловый Сумрак по Праву рождения, вероятность, что тобой вскоре заинтересуется другой самец, носящий темный Камень, довольно велика.

— И все-таки это не отвечает на вопрос, почему именно я удостоилась его внимания.

Сэйтан медленно потянулся к девушке. Указательный палец левой руки ухватился за золотую цепочку, висящую у нее на шее, и потянул ее вверх, пока из-за ворота рубашки не показался Серый Камень и не повис, покачиваясь, между ними.

Сначала Сюрреаль решила, что это действие означало попытку совращения. Теперь же ей стало ясно, что для Сэйтана подобное обращение с женщиной не имеет ничего общего с соблазнением. Этот жест был для него таким же естественным, как дыхание.

А вот ее собственное позорно сбилось.

— Подумай вот о чем, — вкрадчиво предложил Повелитель. — Вдруг его нарекли так не потому, что он серого цвета и обладает внушительными клыками? Возможно, его имя означает клык Серого?

— Мать-Ночь, — потрясенно выдохнула Сюрреаль, опустив взгляд на свой Камень.

Сэйтан медленно опустил цепочку, и Камень уютно лег на грудь.

— Тебе принимать решение насчет него, и я поддержу твой выбор, каким бы он ни был. Но обдумай его очень тщательно, Сюрреаль. Видения Черной Вдовы не следует легкомысленно отбрасывать.

Кивнув, Сюрреаль не без удовольствия ощутила прикосновение сильной руки к пояснице, когда Сэйтан повел ее к двери. Однако, когда мужчина потянулся к ручке, она остановила его, положив пальцы на косяк.

— Что связывает тебя с Деймоном?

— Он и Люцивар — мои сыновья.

Это многое объясняло.

— Он похож на тебя.

— Деймон унаследовал не только мою внешность, но и характер.

Уловив в тоне Повелителя предупреждение, девушка прочла в его золотистых глазах те же беспокойство и настороженность, которые до этого видела во взгляде Аарона. Огни Ада, надо как можно быстрее найти человека, который сможет доходчиво объяснить ей загадочные правила отношений между мужчинами и женщинами, принятые в Кэйлеере. Ладно еще, когда ее боятся как наемную убийцу. Но опасаться ее потому, что она — женщина? Сюрреаль это не нравилось. Особенно от него. Нет, ей это совершенно не нравилось.

— Я бы хотела встретиться с матерью, — отрывисто произнесла она.

Сэйтан кивнул.

— Сегодня вечером сюда вновь въезжает двор, и я не смогу отлучиться до тех пор, пока Королева не рассмотрит кандидатуры вновь прибывших. Однако я позабочусь о том, чтобы Тишьян получила весточку.

— Спасибо.

«Проклятье, хватит уже тянуть! — рявкнула на себя Сюрреаль. — Уходи отсюда!»

Она вылетела из комнаты в тот же миг, как Сэйтан открыл дверь.

Сероклык нервно, беспокойно трусил за ней по коридору, и Сюрреаль все время ощущала странное ментальное прикосновение к внутренним барьерам своего разума.

Без своего сопровождающего девушка заблудилась бы как минимум дважды, несмотря на то что она уже успела сообразить: вдоль наиболее часто посещаемых коридоров дежурили лакеи. Каждый при ее приближении поднимался со своего кресла, бросал странный взгляд на Сероклыка, улыбался гостье и ничего не говорил. Поэтому Сюрреаль предпочла молча следовать за волком и вскоре вздохнула с облегчением, оказавшись в своей комнате.

Через несколько минут ее четвероногий проводник ретировался, отправившись по своим ночным делам, и тогда Сюрреаль быстро разделась и нацепила на себя пижаму с длинными рукавами. Она по-прежнему отдавала предпочтение шелковым ночным рубашкам и пеньюарам, однако бывали дни — как, например, сегодня, — когда ей хотелось надеть нечто, в чем можно выглядеть — и чувствовать себя — бесполым существом.

Покидав свои вещи в корзину для грязного белья в ванной, Сюрреаль торопливо завершила обычные приготовления ко сну, скользнула наконец в постель и погасила свечу на прикроватном столике.

Кто-то наложил на простыни легкое согревающее заклинание. Скорее всего, горничная. Про себя поблагодарив ее за заботу, Сюрреаль свернулась клубочком под одеялом.

Она едва начала дремать, как услышала легкий шум и, распахнув глаза, увидела, что в стеклянную дверь прошла темная тень. Девушка напряглась, выжидая, а потом на кровать вспрыгнуло довольно увесистое тело, покружилось немного на месте и наконец с довольным вздохом улеглось рядом с ней.

Слегка повернувшись, Сюрреаль смерила Сероклыка задумчивым взглядом. Снова ощутив странное ментальное подергивание, она последовала за нитью связи, от усталости не задумываясь особенно о том, что делает. Гораздо больше ее беспокоил вопрос, не нахватается ли она блох к утру.

«Блох нет, — отозвался сонный голос. — Родство знает заклинания от блох и других чесучек».

Завопив, Сюрреаль подскочила на постели и села, дико озираясь.

Сероклык мгновенно оказался на ногах, оскалившись и ощетинившись.

«Где опасность? — встревоженно спросил он. — Я не чую опасности».

— Ты можешь говорить?!

Сероклык успокоился, спрятал клыки, и вставшие дыбом шерстинки на загривке улеглись.

«Я — родство. Мы не всегда хотим говорить с людьми, но мы можем разговаривать, да».

Мать-Ночь, Мать-Ночь, Мать-Ночь…

Бешено виляя хвостом, он лизнул девушку в щеку от преизбытка чувств.

«Ты меня услышала! — восторженно заявил он. — Ты еще даже не обучена, но все равно можешь слышать родство!» С этими словами волк поднял голову и испустил переливчатый вой.

Сюрреаль без лишних сантиментов закрыла ему пасть:

— Тише! Ты всех разбудишь!

«Ладвариан будет очень доволен».

— Здорово. Я в восхищении, — мрачно отозвалась девушка. «Кто, во имя Ада, этот Ладвариан?..» — А теперь давай ляжем спать, наконец?

Интересно… Она ведь не знала, каким образом сумела связаться с его сознанием… Как же теперь разорвать эту нить, чтобы оставить свои мысли при себе?

Она ощутила несильный ментальный толчок, а потом уже знакомое странное прикосновение звериного разума.

— Р-рф.

— Спасибо, — слабо произнесла Сюрреаль.

Утром, решила она, устраиваясь поудобнее под одеялом и чувствуя, как рядом укладывается Сероклык, прижимаясь к ее спине. Обо всем этом можно будет подумать зав…

Глава 3

Деймон тщательно расправил манжеты рубашки и пиджака. Сегодня он чувствовал себя гораздо увереннее, но отдохнуть как следует все равно не смог. В его сон постоянно врывались странные, смутные видения и обрывки воспоминаний, а также осознание того, что спальня Джанелль отделена от его собственных покоев лишь одной дверью. Он беспокойно метался на кровати, слишком хорошо осознавая, чего хочет.

Деймон привычно засунул руки в карманы брюк и с удивительной остротой ощутил кольцо Консорта на правой руке. Впрочем, он чувствовал его вес постоянно, с самого момента пробуждения. И дело было не только в том, что носить кольцо на правой руке было непривычно; Деймона куда больше беспокоили принятые вместе с этим украшением обязанности и ответственность. Разумеется, его тело в любой момент было готово выполнить то, что от него потребуется. По крайней мере, Деймону так казалось. В этом-то и заключалась проблема. Он не мог предугадать собственной реакции на встречу с Джанелль. И не знал, как отнесется к нему она.

Наконец, сообразив, что Джазен, его камердинер, откровенно тянет время, занимаясь обычными утренними делами, Деймон пристально взглянул на него.

— Ты уже обустроился на новом месте? — небрежно поинтересовался он.

Джазен попытался улыбнуться, но не слишком преуспел, избегая взгляда хозяина.

— Да, в крыле прислуги очень удобно, и там хорошие комнаты.

— А твои новые товарищи?

— Они весьма… вежливы.

Деймон ощутил неприятный холодок — предвестник надвигающегося ледяного гнева — и поспешил взять себя в руки. Джазен уже достаточно натерпелся. Если ему придется сотрясти Зал до основания, он это сделает, лишь бы жизнь стоявшего перед ним человека не превратилась окончательно в ад из-за отношения слуг, не имевших ни малейшего представления о той жестокости, с которой постоянно сталкивались мужчины в Террилле, особенно в Краях, находившихся под властью Доротеи.

— Я не знаю, честно говоря, чего ожидать сегодня.

Джазен кивнул.

— Другие камердинеры любезно сообщили мне, что одеваться чрезмерно официально нет никакой необходимости, поскольку члены Первого Круга будут оценивать вновь прибывших. Все, кто ужинает за столом Повелителя, облачаются в вечерние наряды, но опять же не слишком формальные, — поспешно добавил он, когда Деймон вопросительно изогнул бровь. — Как я понял, днем леди будут одеты повседневно.

Деймон и так и этак прокручивал в голове сведения, полученные от камердинера, пока брел по коридорам по направлению к столовой. Опираясь на свой опыт службы при терриллианских дворах, он пришел к выводу, что под «повседневной одеждой» понимались удобные платья, пошитые из чуть менее элегантных и дорогих тканей, нежели вечерние наряды, которые надлежало надеть к ужину.

Затем он завернул за угол и невольно обратил внимание на хорошенькую ведьму со светлой кожей и ярко-рыжими волосами, которая шла ему навстречу. Молодая женщина была одета в потертые темно-коричневые брюки и длинный мешковатый темно-зеленый свитер, украшенный тканевой аппликацией. В ее глазах, скользнувших по его телу, мелькнуло одобрение, но ни капли интереса.

— Князь, — вежливо поздоровалась она, проходя мимо.

— Леди, — с той же вежливостью отозвался Сади, провожая девушку взглядом и гадая, как такой ярый сторонник соблюдения традиций, как Беале (по тайному убеждению Деймона), мог позволить прислуге одеваться подобным образом. Однако, уловив ее ментальный аромат, Деймон развернулся и застыл на месте, провожая незнакомку взглядом, пока она не скрылась за следующим поворотом.

Королева. Эта девушка была Королевой.

Желудок громким урчанием напомнил о своем существовании и заставил Деймона очнуться.

Королева. Что ж, если леди понимали под повседневной одеждой это, то он всем сердцем одобрял решение Повелителя, согласно которому на ужин следовало являться в вечерних туалетах. И у Деймона появилось смутное ощущение, что свое мнение по этому поводу лучше держать при себе.

Он практически добрался до столовой, когда встретился с Сэйтаном.

— Князь Сади, есть нечто такое, о чем мне необходимо побеседовать с вами безотлагательно, — спокойно произнес Сэйтан, на лице которого застыло мрачное выражение.

Официальное обращение, прозвучавшее из уст отца, заставило Деймона невольно вздрогнуть. По спине пробежал холодок.

— В таком случае, возможно, было бы лучше разобраться с проблемой как можно быстрее? — отозвался Деймон, следуя за Повелителем в его рабочий кабинет.

Он почувствовал, что напряжение несколько ослабло, когда Сэйтан прислонился к столу из черного дерева, а не сел в огромное кресло по другую сторону.

— Вы знаете, что ваш камердинер полностью обрит? — зловеще поинтересовался Сэйтан обманчиво мягким тоном.

— Я осведомлен об этом прискорбном факте, — в том же ключе отозвался Деймон.

— Лишь очень немногие наши законы при нарушении влекут подобное наказание. Оно полагается лишь за преступления сексуального характера.

— Джазен не сделал ничего плохого, кроме того, что оказался не в том месте в неподходящий момент, — вызверился Деймон. — Доротея обрекла его на это, чтобы развлечь свой ковен.

— Вы уверены в этом, Князь?

— Я был там, Повелитель. Я ничем не мог помочь ему — только незаметно скользнуть в его сознание, преодолевая действие веществ, которыми его опоили, чтобы не дать жертве лишиться сознания раньше времени, и помочь ему отключиться. Его семья какое-то время заботилась о нем, однако многие из них сами были в услужении. Если бы об этом стало известно — а Доротея всегда старалась, чтобы о ее жертвах узнали как можно больше людей, — Джазена сочли бы порочным негодяем, потому что, разумеется, с ним не произошло бы ничего подобного, если бы он этого не заслуживал. Останься он и дальше у своих родных, они все бы потеряли работу. Джазен — хороший человек и преданный слуга. Он заслуживал лучшей участи.

— Я понимаю, — тихо произнес Сэйтан и выпрямился. — Я объясню ситуацию Беале. Он обо всем позаботится.

— И что именно ты ему расскажешь? — настороженно уточнил Деймон.

— Только то, что необходимо: сообщу, что его искалечили без веских причин.

Деймон горько ухмыльнулся:

— И ты думаешь, твое сообщение изменит мнение остальных слуг о нем в лучшую сторону? Что они поверят в это?

— Нет, все, на что я способен, — это предотвратить всеобщее порицание до тех пор, как вернется Леди, — торжественно произнес Сэйтан. — Однако вы должны понять, Князь. Если Джанелль скажет, что он недостоин службы, нет ничего, что вы, или я, или кто-либо другой могли бы сделать, дабы изменить его положение. В Кэйлеере, за пределами Малого Террилля, слово Ведьмы — закон. Ее решения окончательны и не подлежат обсуждению.

Деймон обдумал услышанное и кивнул:

— В таком случае я приму решение Леди.

Следуя за Сэйтаном в столовую, Деймон лелеял надежду, что Джанелль, превратившись в женщину, в глубине души осталась тем же ребенком, которого он помнил — и любил.

С бешено колотящимся сердцем лорд Джорвал вернулся в комнату, где его ожидал светловолосый мужчина с серыми глазами, в которых плескалось беспокойство. Он сел за стол и сжал руки, чтобы не выдать возбужденной дрожи.

— Вы уже выяснили, куда отправилась моя племянница? — спросил Филип Александр.

— Да, — торжественно отозвался лорд. — Когда вы рассказали обо всех ваших родственниках, я тут же понял, в каком направлении нужно вести поиски.

Филип стиснул подлокотники кресла с такой силой, что древесина должна была треснуть.

— Она подписала контракт с двором в Малом Террилле?

— К сожалению, нет, — отозвался Джорвал, отчаянно стараясь вложить в голос нотку сочувствия. — Вы должны понять мое положение, Князь Александр. Мы не могли узнать, кто она. Двое членов Совета припомнили, что ваша племянница упомянула о том, что пытается разыскать свою сестру, однако они вполне логично предположили, что данная особа иммигрировала раньше, — и в каком-то смысле оказались правы. Однако Темный Совет не получал никаких сведений о том, кем была Джанелль Анжеллин до того, как Повелитель получил опекунство. У них не было никаких причин искать связь между двумя этими женщинами, и к тому моменту, как они заинтересовались истинным значением расспросов вашей племянницы, уже было слишком поздно.

— Что значит «слишком поздно»?! — рявкнул Филип.

— Ее… убедили… подписать контракт с Верховным Лордом Эбенового Риха, а им является Люцивар Яслана. — Лорда Джорвала согрело изнутри чувство жестокого удовлетворения, когда он увидел, как резко побледнело лицо Филипа. — Вижу, вы о нем уже наслышаны. И поэтому в состоянии оценить опасность, угрожающую вашей племяннице. Дело не только в Яслане, хотя он достаточно грозен и сам по себе.

Он помолчал, давая своему гостю время проглотить наживку вместе с крючком.

— Она в ловушке, верно? Она в плену у этих троих, Ясланы, Сади и Повелителя, как и Джанелль?

— Да, — вздохнул лорд Джорвал. — Насколько нам известно, Яслана отвез ее в Зал Са-Дьябло в Демлане. Сколько она пробудет там… — Он развел руками, признавая свою беспомощность. — Вероятно, вы смогли бы отыскать возможность тайком вывести ее из Зала, однако стоит вашей племяннице пересечь границу гор, опоясывающих Эбеновый Рих, как все шансы на воссоединение с ней бесследно исчезнут, разве что вас устроит ее возвращение домой по частям.

Филип обессиленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой.

Джорвал подождал немного и потом произнес:

— К сожалению, сейчас Темный Совет не в силах вмешаться официально, чтобы помочь вам. Однако неофициально мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть в лоно семьи леди Джанелль Анжеллин и леди Вильгельмину Бенедикт.

Филип поднялся на ноги с трудом, как человек, которого только что жестоко избили.

— Благодарю вас, лорд Джорвал. Я сообщу эти сведения моей Королеве.

— Пусть Тьма направляет и оберегает вас, Князь Александр.

Только когда Филип вышел, Джорвал позволил себе откинуться на спинку кресла и вздохнуть, удовлетворенный тем, как прошла беседа. Хвала Тьме, что Филип был просто Князем! Он будет беспокоиться, переживать, однако, в отличие от Верховного Князя, действительно вернется к Александре Анжеллин и будет ожидать ее решения. И какое счастье, что Филип не додумался спросить, служит ли Яслана одной из Королев — и какой именно. Разумеется, лорд Джорвал солгал бы не задумываясь. И все же забавно — Филипу даже в голову не пришло, что Джанелль может быть Королевой, обладающей достаточной силой, чтобы контролировать мужчин семьи Са-Дьябло.

Что до Александры Анжеллин… Она может быть им полезна — отвлечет Повелителя на себя и вызовет неизбежный раскол при дворе в Эбеновом Аскави. Особенно если так и не узнает, почему так важно как можно быстрее разлучить Королеву с ее Темным Двором.

Деймон бродил по комнатам первого этажа в Зале, рассеянно отмечая про себя предназначение того или иного помещения, полностью поглощенный полученными за завтраком впечатлениями. Оказавшись возле двери, которая вела в один из открытых двориков, он решил прогуляться и вышел, надеясь, что свежий воздух и яркая зелень помогут ему избавиться от неразберихи, воцарившейся в голове. Деймон, разумеется, ожидал, что в столовой будет полно народу, и думал, что его это не смутит.

Эйрианцы должны были собраться на завтрак пораньше, прежде чем приступить к выполнению распоряжений Люцивара, в чем бы таковые ни заключались. Деймон считал, что Кхардеен и Аарон будут там и, естественно, заметят и поймут значение кольца Консорта. Он был готов к этому. Однако Деймон был совершенно не готов к встрече с другими мужчинами, составлявшими Первый Круг.

В их числе был, например, Шэрон, Верховный Князь Кентаврана, носивший Красный Камень. Темноволосый кентавр стоял у стола, уплетая омлет с овощами и беседуя с Мортоном, светловолосым голубоглазым Предводителем из Иннеи. Еще там оказался Джонах, Предводитель с Зеленым Камнем, сатир, темная шерсть росла по всему его телу от пояса до раздвоенных копыт, однако оставляла совершенно открытыми наиболее… значимые органы. Здесь был и Элан, Верховный Князь из Тигрелана, носящий Красный Камень, обладатель странной рыжеватой кожи, испещренной черными полосами и острых как бритва когтей, которые он то и дело втягивал и выпускал. Наблюдая за ним, Деймон готов был поклясться, что у этого мужчины с огромным полосатым котом, которого он мельком видел из окна, гораздо больше общего, нежели отдельные черты и отметины.

И разумеется, Шаости, Верховный Князь Деа аль Мон, носящий Серый Камень, мужчина с длинными серебристыми волосами, изящно заостренными ушами и большими зелено-голубыми глазами. Все собственнические инстинкты, которыми обладал Садист, воспрянули ото сна в глубине его души и рванулись к поверхности при первом же взгляде на Шаости — возможно, потому, что он являлся грозным соперником вне зависимости от ступени Камней, или же оттого, что Деймон видел слишком много собственных черт в его поведении и глазах. Только присутствие Сэйтана не позволило резкому и отрывистому приветствию превратиться в открытое столкновение. Знакомство с Шаости произвело на Деймона весьма сильное впечатление и изрядно обеспокоило, заставив острее ощутить уязвимость собственного сознания.

Затем к нему подошел Верховный Князь, носящий Серый Камень, который представился как Мефис, его старший брат. Комната покачнулась, когда Деймон осознал, что, будучи первенцем Сэйтана, его новый знакомый был мертвым демоном уже пятьдесят тысяч лет. Возможно, он сумел бы вернуть самообладание и прийти в себя, если бы в этот момент в столовую не вошли Князь Андульвар Яслана и лорд Протвар Яслана. Общее потрясение, ясно отразившееся в глазах эйрианских мужчин и вызванное осознанием того, кто перед ними — и что они собой представляют, — нахлынуло на него с сокрушительной силой огромной волны. Бросив один пристальный взгляд на перепуганных и ошеломленных сородичей и вполголоса обратившись к Повелителю, Верховный Князь, давно ставший мертвым демоном, и его внук вышли из комнаты.

К этому моменту Деймон начал отчаянно желать выпить бренди вместо кофе, что, очевидно, отразилось на его лице. Та дрянь, которую Кхардеен плеснул в напиток Сади из серебряной фляжки, бренди явно не была, однако она успешно успокоила нервы, дав возможность нормально поесть.

Деймон по-прежнему был слишком напряжен, чтобы наслаждаться едой, поэтому он постарался побыстрее закончить скромный завтрак, однако теперь в столовую ворвалась Сюрреаль, яростно бормоча себе под нос, что им потребовалось больше времени, чем она рассчитывала, «чтобы привести себя в порядок». Она казалась искренне потрясенной, увидев Шаости, который был первым человеком, принадлежащим к ее расе, которого девушке довелось повстречать. Однако стоило ему двинуться ей навстречу, как Сюрреаль оскалилась и заявила, что первого же мужчину, осмелившегося подойти к ней до завтрака, она приведет в порядок собственным ножом.

По крайней мере, ей удалось насладиться тихим и спокойным завтраком после этого заявления.

Сади как раз собирался выйти из столовой, когда вошла высокая, стройная ведьма с короткими светлыми, почти белыми волосами, бросила на него один-единственный взгляд и во всеуслышание заявила (да так, что ее голос эхом пронесся по всему Залу):

— Огни Ада, он же Черная Вдова!

Деймон на протяжении всех тех веков, прошедших с того момента, как его тело достигло половой зрелости, ухитрялся скрывать от всех тот факт, что он был Черной Вдовой от природы — и, кроме Сэйтана, единственным мужчиной, принадлежащим к их числу. Точно так же ему удалось спрятать змеиный зуб и мешочек с ядом под длинными ногтями, выкрашенными в черный, а потому скрывавшими различия между безымянными пальцами левой и правой рук. Однако все, что Деймон инстинктивно предпринимал, чтобы подавить способность других Черных Вдов почувствовать в нем своего Брата, очевидно, подвело его сейчас. После такого публичного заявления он больше ничего не мог поделать.

Напряжение, тут же повисшее в комнате, спало, когда Сэйтан мягко произнес:

— Карла, в конце концов, он мой сын — и Консорт этого двора.

Удивление, ясно написанное на лице ведьмы, сменилось задумчивостью.

— О, — протянула она. — В таком случае… — Ее губы медленно растянулись в ехидной ухмылке. — Чмок-чмок!

Пройдя мимо Люцивара, Деймон поспешил сбежать из столовой и провел целый час, бесцельно блуждая по Залу и пытаясь вернуть себе контроль над разбредающимися мыслями и неоднозначными чувствами…

— Заблудился?

Деймон бросил взгляд на Люцивара, прислонившегося к косяку.

— Я не заблудился! — рявкнул он. Сади прекратил мерить шагами дворик и тяжело вздохнул. — Но я в полной растерянности.

— Разумеется. Ты же мужчина. — Ухмыльнувшись в ответ на недружелюбное рычание, эйрианец шагнул во двор. — Поэтому, если кто-то из этих милашек, составляющих ковен, предложит объяснить тебе правила Темного Двора, не спеши ловить ее на слове. Та или иная любезная особа будет совершенно искренне пытаться помочь, однако к тому моменту, когда она закончит выводить тебя из растерянности, ты начнешь биться головой об стену, подвывая.

— Почему?

— Потому что из тех пяти правил поведения мужчины при дворе, которые ты затвердил наизусть в Террилле, Кровь Кэйлеера знает лишь одно — и понимает его совершенно по-другому.

Деймон пожал плечами:

— Повиновение и есть повиновение.

— Вовсе нет. Для мужчин Крови здесь Первый Закон — чтить, оберегать и защищать. Второй — служить. Третий — повиноваться.

— А если повиновение расходится с первыми двумя?

— Посылай его в Ад.

Деймон удивленно моргнул:

— И тебе такое здесь сойдет с рук?

Люцивар почесал затылок, задумчиво глядя вдаль.

— Дело даже не в том, что сходит с рук, а что — нет. Для Верховного Князя неповиновение — едва ли не основное требование во время службы при дворе. Однако, если ты проигнорируешь прямой приказ Советника или Капитана Стражи, лучше заранее убедись, что сможешь оправдать свои действия или принять последствия их несогласия. Впрочем, последнее бывает довольно редко. У меня было куда больше проблем с Повелителем потому, что он мой отец, а не потому, что он Советник.

Отец. Советник. Семейные узы и придворные связи.

— Почему ты здесь, Заноза? — осторожно поинтересовался Деймон. — Почему ты не на тренировочной площадке, где тебе бы полагалось наблюдать за недавно отобранными воинами?

— Я искал тебя, потому что ты, в отличие от них, не спешил явиться на тренировочную площадку. — Люцивар плавным движением перетек в более устойчивую позицию, неуловимо напоминавшую боевую стойку.

«Слишком рано, — беззвучно взмолился Деймон. — Только не сейчас!»

— И потому, что у нас осталось незаконченное дело, — медленно произнес он.

— И потому, что у нас осталось незаконченное дело, — эхом откликнулся Люцивар. Он набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул. — Я обвинил тебя в убийстве Джанелль. Я обвинил тебя и в куда более мерзких вещах. Я ошибся, и моя ошибка стоила тебе разума и восьми лет жизни.

Деймон отвел взгляд, не в силах видеть грусть и сожаление в глазах брата.

— В этом не было твоей вины, — мягко произнес он. — Я уже к тому моменту был на грани.

— Я знаю. Я это почувствовал и использовал без колебаний как оружие против тебя.

Вспомнив ту ссору, которая состоялась в Прууле, Деймон закрыл глаза. Ярость Люцивара ранила его не так сильно, как собственный страх, что обвинения могут быть обоснованными. Если бы он знал наверняка, что произошло у Алтаря Кассандры, то их разговор мог бы закончиться совсем по-другому. Люцивару не пришлось бы провести больше ни дня в соляных шахтах Прууля, а он сам не блуждал бы восемь лет по Искаженному Королевству.

Деймон открыл глаза и воззрился на брата, наконец сообразив, что Люцивар предлагает ему встретиться на поле боя не из-за того, что он когда-то совершил, а в качестве расплаты за те страдания, которые причинил ему, и за годы, проведенные по его вине в Искаженном Королевстве. Разумеется, эйрианец стал бы сражаться, и дрался бы в полную силу, потому что у него была жена и маленький сын, однако он без колебаний пошел бы на схватку, если бы Деймон потребовал этого, даже зная, каким может быть исход, когда Эбеново-серый противостоит Черному.

А еще он прекрасно понял, что Люцивар специально старается ускорить развитие событий. Его брат вовсе не хотел, чтобы жена и ребенок каким-то образом повлияли на выбор Деймона, если он успеет привязаться к ним. Согласно старинным обычаям Крови, если долг будет прощен сейчас, он не сможет потребовать его уплаты в дальнейшем. Иначе люди были бы вынуждены постоянно опасаться друг друга, ощущая непреходящую потребность не поворачиваться спиной к противнику и каждый миг боясь неожиданного удара.

К тому же в каком-то смысле долг уже был уплачен. Годы, проведенные им в Искаженном Королевстве, уравнивались мучениями Люцивара в соляных шахтах Прууля. Боль, испытанная им самим, когда он поверил в смерть брата, стояла на одном уровне с горем эйрианца, решившего, что Джанелль погибла от руки Деймона. И если бы они поменялись ролями, разве он сам принял бы другое решение или вел себя по-другому?

— Это единственное незаконченное дело, которое у нас осталось? — спросил Деймон.

Люцивар настороженно кивнул.

— Тогда забудь об этом, Заноза. Я уже оплакал однажды утрату брата. Я не хочу делать этого снова.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, испытывая чувства, которые невозможно передать словами. Наконец Люцивар расслабился, и на его губах заиграла ленивая, надменная, раздражающая ухмылка, хорошо знакомая Деймону. Невозможно было не ухмыльнуться в ответ.

— В таком случае, Ублюдок, ты опоздал на тренировку, — произнес Люцивар, подталкивая брата к двери.

— Поцелуй меня в задницу, — проворчал тот, ускорив шаг.

— Не самое лучше предложение, старина. Я умею кусаться, помнишь? — Ухмыльнувшись, Люцивар помассировал предплечье. — Как и Мэриан. Она становится довольно опасной, когда бесится.

Увидев в глазах брата тепло и веселье, Деймон безжалостно задавил чувство зависти в зародыше.

Добравшись до выхода, они направились к эйрианцам, сгрудившимся в дальнем конце обширного луга.

— Кстати, — произнес Люцивар. — Пока ты старательно хандрил…

— Я не хандрил! — рявкнул Деймон.

— Ты пропустил утреннее веселье.

Деймон стиснул зубы. Он не станет задавать вопросов. Не станет.

— Какое еще веселье?

— Видишь изрядно смущенного волка, стоящего поодаль?

Деймон покосился на серого зверя, наблюдающего, как группа женщин тренируется с эйрианскими посохами.

— Да.

— Сероклык очень хочет стать другом Сюрреаль. Он еще молод и обладает не слишком большим опытом общения с людьми, особенно с женщинами. Очевидно, пытаясь укрепить дружеские чувства и получить больше сведений о природе человеческих самок, он решил присоединиться к Сюрреаль, пока та принимала душ. Милая девушка в этот момент как раз споласкивала волосы, а потому не замечала его присутствия вплоть до того момента, пока он не сунул свой нос куда не следовало.

— Да, полагаю, это значительно обогатило его знания о человеческих самках, — сухо произнес Деймон.

— Именно. Потом, когда он начал ныть, что у него в шерсти противное мыло, Сюрреаль оттащила его в душ за шкирку и как следует вымыла. И теперь он приятно пахнет цветами.

Деймон прикусил губу.

— Что ж, это легко исправить.

Люцивар прочистил горло.

— Ну, в обычной ситуации так бы оно и было, однако, как только они вышли на свежий воздух, Сюрреаль пригрозила, что прибьет его, если он снова испачкается.

— За все нужно платить, — сдавленно произнес Деймон, пытаясь сдержать смех. Затем, обратив внимание на женщину, с которой Сюрреаль беседовала, он пихнул Люцивара в ребра локтем. — А Мэриан не вредно выполнять подобные упражнения во время лунных дней?

Люцивар зашипел:

— Даже не начинай эту тему. — С этими словами он остановился и, прищурившись, посмотрел на женщин. — Я разрешил ей сделать разминку. Она, разумеется, поработает еще немного, притворяясь, будто ей нужно показать остальным новые движения, но после этого с удовольствием решит отдохнуть.

Деймон тоже покосился на женщин, а затем перевел взгляд на Люцивара:

— Ты говоришь своей жене, что ей делать и как?

— Разумеется, я сказал об этом не жене! — возмутился Люцивар. — Я похож на идиота? Верховный Князь Эбенового Риха отдал приказание ведьме, живущей на его земле!

— А, это меняет дело.

— Будь я проклят, еще бы! Если бы я попытался командовать собственной женой, она бы разбила мне голову этим посохом.

Деймон рассмеялся, и они направились к группе эйрианских воинов.

— Вот теперь мне и впрямь жаль, что я пропустил столько интересного.

Люцивар сосредоточился на Фалонаре и Ротваре, которые только что ступили в круг, а Деймон наблюдал за тем, как Сюрреаль и Мэриан обмениваются ударами.

— А это кто такая? — спросил Деймон, когда ведьма с короткими, торчащими во все стороны пепельными волосами присоединилась к другим женщинам.

Люцивар покосился на вторую группу, а затем вновь перевел взгляд на эйрианских воинов:

— Это Карла, Королева Иннеи. Она к тому же Черная Вдова и Целительница. Одна из трех женщин, обладающих тройным даром.

Тройной дар и острый, длинный язык, мрачно подумал Деймон.

— Так и быть, на сегодня ты освобождаешься от тренировок, но завтра утром я буду ждать тебя на этом самом месте, — произнес Люцивар.

— Я не собираюсь драться на посохах с эйрианскими воинами! — возмутился Деймон.

Люцивар фыркнул и покосился на ноги Деймона.

— У меня есть пара ботинок, которые тебе подойдут — разумеется, лишь до тех пор, пока не закажешь собственные.

— Я в этом не участвую.

— До тех пор пока тебя официально не переведут из одного двора в другой, твой контракт у меня, старина. У тебя просто нет выбора.

Деймон тихо, но яростно выругался.

Люцивар направился было прочь, намереваясь побеседовать с Фалонаром.

— Назови мне хоть одну хорошую причину пройти через это, — выплюнул Деймон сквозь стиснутые зубы.

Люцивар снова повернулся к нему.

— Ты знаешь, насколько я сам искусен в обращении с эйрианским посохом? — тихо спросил он.

— Я видел тебя в деле.

— Джанелль может с легкостью положить меня на обе лопатки. — У Деймона отвисла челюсть. Люцивар только усмехнулся. — Не часто, признаюсь, но такое случалось.

Деймон поразмыслил над этой незначительной новостью, пока Люцивар общался с эйрианскими новичками. Он очень хорошо все обдумал. Когда брат вернулся и бросил на него вопросительный взгляд, Деймон быстрым движением снял пиджак, закатал рукава рубашки и прорычал:

— Ну и где твои проклятые ботинки?

Получше закутавшись в шаль, Александра Анжеллин обхватила себя руками, глядя в исполосованное струями дождя окно гостиницы, выходившее на территорию ярмарки услужения. Дождь, начавшийся больше часа назад, давно превратился в мелкую морось, сумевшую лишь размазать грязь, покрывавшую все вокруг, вместо того чтобы смыть ее.

И это Кэйлеер? — мрачно подумала она. Это и есть пресловутое Царство Теней, которого многие так отчаянно пытаются достичь? Разумеется, не следует судить обо всем Королевстве по Краю, из которого выжали все соки сотни людей, надеющиеся на лучшую жизнь, мечтающие подписать контракт на службу при том или ином дворе. Однако Александра прекрасно знала: что бы ей ни довелось увидеть здесь, она всегда будет вспоминать именно эту картину, услышав название Кэйлеер.

Она почувствовала чье-то приближение, однако даже не обернулась, когда ее дочь, Леланд, также подошла к окну.

— Почему Вильгельмине так не терпелось оказаться в этом месте? — пробормотала та. — Я буду очень рада, когда наконец можно будет уехать прочь отсюда.

— Ты вовсе не обязана оставаться, Леланд. Особенно теперь, когда Венья и Ниселль настояли на том, чтобы сопровождать свою Королеву.

— Они отправились с нами не из большой преданности, — тихо, с горечью произнесла та. — Обе просто ухватились за возможность посмотреть на Царство Теней, в которое им не удалось бы проникнуть другим способом.

Ее мать стиснула зубы. Венья и Ниселль, Королевы двух Провинций, неохотно согласившиеся сопровождать ее до Хейлля, начали действовать Александре на нервы своей чрезмерной заботой, стоило ей только объявить о своем намерении отправиться в Кэйлеер на поиски Вильгельмины. И вот они обе со своими Консортами присоединились к Королеве Края — вместе с Филипом и Леланд, а также с эскортом из пяти человек. Четверо из них приехали с Леди Анжеллин с Шэйллота. Еще один, выбранный лично Доротеей Са-Дьябло, был «позаимствован» у одной из ее ручных Королев в каком-то соседнем Крае. От этого типа у Александры мурашки по коже бежали, однако Доротея заверила ее, что он сумеет с легкостью освободить Вильгельмину из лап «тюремщиков» и доставить ее в нужное место в сопровождении верных Терриллю мужчин, уже переправленных в Кэйлеер.

«Мне больно говорить это, — добавила Доротея, — однако, если вам представится возможность освободить лишь одну из ваших внучек от власти Повелителя, ею должна быть Джанелль. Это она представляет опасность для всего нашего Королевства».

Александра ни на йоту не поверила в то, будто Джанелль является чем-то большим, чем пешкой, используемой для того, чтобы скрыть, кто или что действительно угрожает Терриллю. Но, благая Тьма, она очень надеялась, что делать выбор между Вильгельминой и Джанелль не придется, потому что в глубине души Королева Шэйллота знала, кому из девочек придется остаться здесь.

— Кроме того, — тихо добавила Леланд, — мне необходимо остаться. Джанелль всегда была странным ребенком, но она была… она моя дочь. Только подумать, что все это время девочка провела во власти этого чудовища… — Женщина содрогнулась. — Кто может сказать, что он сотворил с ней?

Кто мог сказать, что с ней сотворили в Брайарвуде? Всегда ли сознание Джанелль было настолько уязвимым, или же это проклятое место нанесло детской психике такой страшный удар? «Нет», — уверенно решила про себя Александра. Пребывание девочки в Брайарвуде, несомненно, ослабило и без того хрупкий разута. И все же именно эксцентричность девочки послужила причиной, по которой Александра решила отправить ее в эту… «больницу».

— Что мы будем делать? — тихо поинтересовалась Леланд.

Александра оглянулась через плечо на других людей, беспокойно ожидающих ее решения. Филип, не сумевший сохранить спокойствие, пока передавал Королеве полученные от лорда Джорвала сведения, разумеется, отправится с ней — не только потому, что стал мужем Леланд, но и потому, что был искренне привязан к Вильгельмине и Джанелль. Венья и Ниселль настоят на том, чтобы сопровождать ее, но лишь для того, чтобы посмотреть Кэйлеер, увидеть что-то помимо этого города, утопающего в грязи. Консорты и эскорты отправятся со своими Королевами из чувства долга. Достаточно ли любопытства и ответственности, чтобы суметь противостоять существу вроде Повелителя?

Впрочем, это не имело значения. Александра знала, что примет любую помощь, которая будет предложена.

Вновь повернувшись к окну, Королева произнесла:

— Князь Александр, пожалуйста, договоритесь о путешествии на Экипаже как можно быстрее. Мы отправляемся в Зал Са-Дьябло.

Преисполнившись твердой уверенности в том, что болевых точек у него гораздо больше, чем мускулов, Деймон медленно брел к большому залу, где, если верить словам Беале, его ожидал Повелитель.

Больше ни за что. Никогда и ни за что. Нужно было сразу вспомнить, что означает фраза «Начнем с малого», нужно было вспомнить, что ни одна тренировка не могла подготовить тело к тем упражнениям с оружием, что были в ходу у эйрианцев. Разумеется, если судить беспристрастно — а у Деймона не было ни малейшего желания делать подобные глупости в обозримом будущем, — Люцивар действительно заставил его начать с основ, то есть разогревающих движений. Но даже если двигаться не спеша, с таким партнером, как его сводный братец, не работать в полную силу невозможно.

Деймон открыл дверь в дальнем конце большого зала и тут же позабыл про ноющие во всем теле мышцы, увидев, как Сэйтан нежным жестом убирает выбившийся из прически локон с лица привлекательной демланской ведьмы. В этом движении сплелись нежность и привязанность. Гадая, сумел ли он правильно прочесть язык жестов, Деймон направился к отцу, стараясь ступать как можно тише и осторожнее.

Первой непрошеного гостя заметила ведьма. Она поспешно шагнула прочь от его отца и присмотрелась к Деймону. Однако напрячься Деймона заставила вспышка гнева, исходившая от Повелителя.

Сэйтан повернулся и, тут же успокоившись, двинулся к нему.

— Что с тобой случилось? — требовательно спросил он. — Ты ранен?

— Со мной случился Люцивар, — сквозь стиснутые зубы сообщил Деймон.

— И почему вы с Люциваром подрались? — с обманчивой невозмутимостью поинтересовался Сэйтан.

В его низкий, глубокий голос вкрались нотки отеческого порицания.

— Мы не дрались, мы разминались. Но я очень рад, что хоть кто-то, кроме меня, не сумел уловить различий.

Ведьма отвернулась от них, издавая странные приглушенные звуки. Когда она вновь обратила на мужчин свой взор, в ее золотистых глазах плескался смех.

— Мне очень жаль, — произнесла она, хотя искреннего сочувствия в ее голосе не было. — Как человек, которому довелось выслушивать наставления Люцивара, я прекрасно понимаю, каково вам сейчас.

— А почему ты решил вдруг потренироваться с эйрианским оружием, да еще и в паре со своим братом? — вкрадчиво уточнил Сэйтан.

— Потому что я идиот. — Деймон поднял руку и попытался смахнуть со лба волосы. Однако боль остановила движение. Деймон медленно опустил руку, — хоть это перетруженные мышцы со скрипом сделали. — Я бы очень хотел быть неподалеку, когда Джанелль в следующий раз положит его на обе лопатки.

— А кто бы отказался?.. — пробормотала ведьма.

Сэйтан раздраженно вздохнул:

— Сильвия, это Деймон Сади. Деймон, это леди Сильвия, Королева Хэлавэя.

Глаза Сильвии изумленно расширились.

— Это и есть тот мальчик?

Деймон недовольно взъерошился, но Сэйтан успокоил его ментальным тычком.

— Мальчик — понятие относительное, — произнес Повелитель.

— В этом я убедилась, — ответила Сильвия, пытаясь вернуть своему лицу подобающее выражение.

Сэйтан только смерил ее выразительным взглядом.

— Что ж, — с наигранной веселостью произнесла Королева, — тогда я быстренько поздороваюсь с ковеном, а вы тем временем разберетесь с этим вопросом.

— Так ты одолжишь мне эту книгу? — спросил Сэйтан.

Его губы изогнулись в злорадной понимающей ухмылке.

— О какой книге вы говорите, Повелитель? — уточнила Сильвия, пытаясь принять невинный вид, несмотря на яркий румянец, разлившийся по щекам.

— О той самой. Вы никак не желаете признать, что читаете ее.

— О, не думаю, что подобная литература может представлять для вас интерес, — пробормотала Сильвия.

— Учитывая, как вы реагируете на каждое мое упоминание о ней, полагаю, я найду данное произведение весьма занимательным.

— Вы могли бы купить собственный том.

— Я предпочел бы занять ваш.

Сильвия едва не прожгла Повелителя взглядом.

— Я одолжу ее вам при условии, что вы признаетесь ковену, что читаете подобные произведения.

Сэйтан ничего не ответил, но на его щеках тоже вспыхнул легкий румянец.

Сильвия с удовлетворенной улыбкой повернулась к Деймону:

— Добро пожаловать в Кэйлеер, Князь Сади.

— Благодарю вас, Леди, — любезно отозвался Деймон. — Знакомство с вами было весьма поучительным.

Сэйтан тихо зашипел. Сильвия поспешила удалиться, оставив мужчин наедине.

Стоило женщине скрыться из вида, как Сэйтан утомленно провел рукой по волосам и посмотрел на свои пальцы.

— Теперь я прекрасно понимаю, почему ее отец облысел, — проворчал он. — Мои волосы пока только седеют.

— Это твоя подруга? — прямо спросил Деймон.

— Да, Сильвия — наш друг, — выделив голосом последнее слово, резко ответил Сэйтан и одарил Деймона кислым взглядом. — Идем, мальчик, тебе лучше присесть, иначе скоро свалишься.

Деймон покорно последовал за отцом в его рабочий кабинет, испытывая веселье, смешанное с любопытством, и гадая, почему Повелитель говорил так резко, словно защищаясь.

К тому времени, как Деймону удалось заставить свои мышцы пошевелиться и присесть, к нему и Сэйтану присоединился Андульвар Яслана.

— Для новичка ты был совсем неплох, — одобрительно заметил эйрианец.

— Как только снова обрету способность двигаться, расплющу его надменную голову! — прорычал Деймон.

Сэйтан и Андульвар обменялись веселыми взглядами.

— Ах, — притворно вздохнул Сэйтан, — проходят века, но чувства остаются неизменными.

— Ты пообещал сделать то же самое, когда вы с Люциваром впервые подрались, — пояснил Андульвар.

Деймон, нехорошо прищурившись, смерил обоих мужчин мрачным взглядом.

— Вы оба тогда были всего на пару лет старше Деймонара, — произнес Сэйтан. — Ты нашел где-то длинный шест, как раз помещавшийся в маленьком кулачке, переломил его надвое, а потом Люцивар отыскал тебя и вознамерился во что бы то ни стало показать, чему его учат на тренировках.

— Он всегда отличался врожденной способностью легко обращаться с оружием, — не без гордости продолжил Андульвар, — однако в том возрасте из рук вон плохо умел применять нужные движения.

— А потому, — снова перехватил нить рассказа Сэйтан, — он нанес тебе пару хороших, полновесных ударов. Ты, благодаря не то удаче, не то злости, тоже сумел достать его два-три раза. И тогда вы оба, позабыв про посохи, начали тузить друг друга кулаками. Мэнни положила конец этому безобразию, выплеснув на вас ведро холодной воды.

Деймон с трудом подавил желание виновато поерзать в кресле.

— Ты теперь все время будешь это делать? — проворчал он.

— Что именно? — непонимающе нахмурился Сэйтан.

— Вытаскивать из недр своей памяти разные происшествия из моего детства и старательно меня смущать?

Повелитель только улыбнулся.

— Пойдем, мальчик, — добродушно произнес Андульвар. — Тебе нужны горячая ванна, энергичное растирание и еда. Утро только началось, впереди еще целый день.

Сердитое ворчанье Деймона сменилось громким воплем, когда Андульвар бесцеремонно схватил его за шкирку и поставил на ноги.

— Одну минуту, — остановил их Сэйтан.

Мгновенно ощутив перемену в настроении отца, Деймон повернулся к нему. Повелитель смерил сына задумчивым взглядом:

— Мне высказали одну просьбу. Ответить на нее согласием или нет, решать только тебе. Если ты сочтешь, что еще не готов или вообще не намерен выполнять ее, я попытаюсь это объяснить.

Деймон ощутил, как по венам знакомо растекся лед, однако всеми силами попытался подавить подступивший холодный гнев. Он знал, что ему еще только предстояло разобраться в сложных отношениях мужчин и женщин, бывших в ходу в Кэйлеере. Не следовало сразу полагать, будто просьба здесь и те «просьбы», которые так часто ему приходилось выполнять в Террилле, — одно и то же.

— В чем заключается эта просьба?

— Твоя мать хочет встретиться с тобой, — мягко произнес Сэйтан.

Прихлебывая травяной чай, Карла бродила по внутреннему садику, надеясь, что плеск воды в фонтане немного успокоит ее. Неожиданно она вздернула голову, глядя вверх, на окна второго этажа с южной стороны дворика. Может, Сади там сейчас, наблюдает за ней из-за занавесок?

«Огни Ада, не следовало так вопить, что он тоже Черная Вдова!» — с досадой подумала девушка. Она поняла это в тот же миг, как заметила вспыхнувшую в его глазах ледяную ярость. Однако Карла была немало обеспокоена видениями в спутанной сети, которую она сплела пару дней назад, и была полностью поглощена попытками разгадать таинственные образы, представшие перед ней… В общем, встреча с Деймоном Сади многое объяснила в загадочных картинах. Она видела, как Повелитель смотрит в зеркало, но отражение в нем — не его собственное. Она видела истины, оберегаемые ложью. Она видела Черную Вдову, носящую Черный Камень, которая стала врагом, чтобы остаться другом. И видела смерть, удерживаемую кольцом. Свою собственную смерть.

Немало обеспокоенная своей неспособностью правильно понять видение, касающееся Повелителя, Карла начала бояться, что не сумела правильно прочесть спутанную паутину. Теперь подобного рода сомнения покинули ее.

Осушив чашку, она вздохнула. Оставался еще один вопрос, который было необходимо решить до возвращения Джанелль — ради их всех.

Деймон было потянулся к черному пиджаку, который разложил на постели, когда услышал стук в дверь. Потом постучали еще раз, погромче. Кто-то стоял за стеклянной дверью, ведущей из его комнаты на балкон. Деймон оставил пиджак на постели, вернулся в гостиную, откинул занавеску и уставился на ведьму с короткими, торчащими во все стороны волосами, стоявшую за дверью. Его первым порывом было отпустить занавеску и проигнорировать незваную гостью. Он не желал, чтобы в его комнатах остался след ее физического присутствия или ментального аромата. Деймон не хотел, чтобы кто-то начал интересоваться, почему он развлекает другую женщину прежде, чем его Королева официально приняла услуги своего Консорта.

И плевать на то, что она была Королевой Края. Однако тот факт, что гостья также входила в Первый Круг Джанелль, имел для Деймона значение.

Поэтому он неохотно открыл дверь и отошел в сторону, дав женщине пройти.

— У меня через несколько минут встреча, — холодно сообщил он ей.

— Я пришла извиниться, — произнесла Карла. — Я займу у тебя не слишком много времени. Я не очень хорошо умею это делать, поэтому стараюсь покончить с процедурой побыстрее.

Деймон засунул руки в карманы, молча ожидая продолжения.

Карла сделала глубокий вдох.

— Мне не следовало объявлять перед всеми о твоей принадлежности к ковену Песочных Часов. Первый Круг узнал бы в любом случае, но мне не следовало возглашать об этом на весь Зал. Я обдумывала кое-что, очень меня встревожившее, и, увидев тебя…

— Как ты догадалась? Никто в Террилле так и не сумел узнать, кто я такой.

Ее губы изогнулись в ухмылке.

— Не думаю, что хоть кто-то из твоих знакомых провел с десяток лет, доводя дядю Сэйтана до белого каления. Те из нас, кому довелось познать это счастье, непременно заметили бы сходство в изменениях вашего ментального аромата и пришли бы к единственно верному выводу.

Деймон вздрогнул:

— Дядю Сэйтана?!

Ее губы вновь растянулись в ехидной, издевательской ухмылке.

— Он удочерил Джанелль, сделал ее частью своей семьи. А мы, в свою очередь, породнились с ним. Одним летом мы приехали погостить и… домой так и не вернулись. Можешь себе представить, с каким восторгом он обнаружил, что вместо одной получил сразу десять ведьм-подростков, а с ними еще и мальчиков, разумеется.

— Разумеется, — произнес Деймон, изо всех сил пытаясь сдержать улыбку. — Полагаю, это был тот еще сюрприз.

— Угу. Тем первым летом, когда мы все внезапно свалились ему на голову, ковен быстро освоил приготовление успокоительных отваров. Было очень неприятно слышать, как он поскуливает.

Деймон не без усилий подавил смешок. Затем его веселье угасло. Она была умна, эта Королева с льдисто-голубыми глазами и почти белыми пепельными волосами. Она должна прекрасно понимать, как сильно ему хочется услышать рассказы о юности Джанелль.

Карла пристально посмотрела на него:

— Если тебе станет от этого легче, можешь пригрозить придушить меня.

На мгновение Деймон утратил дар речи.

— Прошу прощения?

— При этом дворе это приемлемый для мужчины способ выразить раздражение ведьме.

— Угроза придушить женщину считается приемлемой?! — пораженно спросил Деймон, уверенный, что неправильно понял ее.

— При условии, что мужчина произносит это спокойным тоном и мы знаем, что он говорит не всерьез.

Мужчина, способный оставаться спокойным в этом сумасшедшем доме, должен обладать просто поразительным самообладанием, подумал Деймон. Он устало потер лоб и начал понимать, почему Люцивар предупредил его насчет возможных объяснений ковена.

— То есть, если Люцивар угрожает кому-то из вас, никто ничего не имеет против? — поинтересовался Деймон.

Поскольку Люцивар всегда говорил спокойно, угрожая кому-то, только дурак не стал бы принимать его слова всерьез.

Карла передернула плечами:

— О… Что ж, Люцивар. Он редко говорит что-то, если действительно разозлен. Обычно он хватает провинившихся за шиворот и макает в первую попавшуюся бадью с водой, — Карла помолчала. — Хотя, если судить беспристрастно…

— А кому здесь охота судить беспристрастно о Люциваре? — проворчал Деймон.

— Вижу, ты провел с ним утро, — понимающе кивнула Карла. — В общем, если ему подворачивается под руку фонтан или ручей, то он не бросает нас туда, а макает, чтобы мы не пострадали… Но это же Люцивар. Мы стараемся не допустить, чтобы другие мужчины переняли эту привычку.

— Иначе вы бы большую часть времени ходили мокрыми, — пробурчал Деймон.

Прежде чем Карла успела ответить на это замечание, Моргана, Королева Шэльта — та самая рыжеволосая девушка, которую он видел сегодня утром, — и Габриэль, Королева Деа аль Мон, небрежно постучали в стеклянную дверь и, не дожидаясь приглашения, вошли в комнату.

— Все покои ковена выходят на этот внутренний дворик, поэтому гораздо быстрее дойти до балконной двери, нежели бежать по бесконечным коридорам, — произнесла Моргана, но Карла перебила ее:

— А где Сюрреаль?

Габриэль заправила серебристую прядь за заостренное ухо и ухмыльнулась:

— Шаости забрал ее под предлогом показать гостье Зал. Она по-прежнему сердито ворчала из-за того, что пришлось извиниться перед Сероклыком. Она, видите ли, не думала, что он воспримет ее угрозы о наказании всерьез.

— Я как раз начала объяснять правила Деймону, — произнесла Карла.

— У меня действительно назначена встреча, — потерянно пробормотал Деймон и, услышав стук в дверь гостиной, громко произнес: — Войдите.

Стоявший на пороге Сэйтан шагнул в комнату, однако, увидев трех женщин, замер на месте.

— Чмок-чмок, — сказала Карла.

— Мы собирались объяснить Деймону правила, — произнесла Моргана.

— В таком случае пусть Тьма смилостивится над ним, — сухо отозвался Сэйтан.

— Пойду надену пиджак, — произнес Деймон, не желая терять столь благовидный предлог, чтобы побыстрее ретироваться.

Гордость не позволила опрометью броситься в спальню. Здравый смысл заставил помедлить, и, когда Деймон наконец вернулся в гостиную, его ждал только Сэйтан.

— Они отправились донимать кого-то другого? — кисло поинтересовался Деймон, выходя следом за отцом из своих покоев и направляясь за ним по коридору.

Сэйтан рассмеялся:

— Пока — да.

Деймон помедлил.

— Возможно, будет лучше, если ты мне объяснишь эти правила.

— Я дам тебе книгу придворного Кодекса.

— Нет, я имею в виду правила, принятые при этом дворе. Например…

— Не хочу даже знать, — тихо, но твердо произнес Повелитель.

— Ты должен знать их, ты же Советник!

— Именно, — мрачно отозвался Сэйтан. — И если при этом дворе есть какие-то правила, в отношении которых я вплоть до этого момента пребывал в блаженном неведении на протяжении целых пяти лет, которые провел на должности Советника, я не хочу узнать о них сейчас.

— Но… — начал было Деймон, однако при взгляде на лицо отца, на котором застыло неумолимое выражение, покорился. — Знаешь, с твоей стороны это лицемерие.

— С твоей позиции, возможно. Но на мой взгляд, это проявление здравого смысла. Ты моложе, вот сам и разбирайся.

Прежде чем Деймон успел озвучить замечание, о котором впоследствии мог бы пожалеть, небольшой коричнево-белый пес бросился навстречу и замер в нескольких футах от них, бешено виляя хвостом.

«Он здесь! Самец Джанелль наконец-то здесь!»

Деймон почувствовал себя так, словно в легких неожиданно закончился воздух, — не только потому, что услышал мысленную речь пса, но и потому, что в белой шерсти поблескивал Красный Камень.

— Деймон, это лорд Ладвариан, — произнес между тем Сэйтан. — Ладвариан, это…

«Верховный Князь, носящий Черный Камень! — сказал Ладвариан, прыгая перед ними. — Он — Верховный Князь, который носит Черный Камень! Я должен рассказать Каэласу!»

С этими словами пес рванулся прочь по коридору и исчез за поворотом.

— Мать-Ночь, — вполголоса произнес Сэйтан. — Идем. Отсюда нужно выбираться, прежде чем ты познакомишься с кем-нибудь еще. Мне кажется, ты получил предостаточно новых сведений для первого дня при дворе.

— Он — родство, — слабо произнес Деймон, следуя за Сэйтаном. — Когда Люцивар сказал, что некто по имени Ладвариан будет очень рад меня видеть, я подумал… Если только он говорил не о ком-нибудь другом?

— Нет, это и есть Ладвариан. Он бы с радостью отправился сам на ярмарку услужения, чтобы отыскать тебя, однако представителей родства не слишком радушно принимают в Малом Террилле, и мне не хотелось рисковать им. Удивительная способность разъяснять особенности поведения родства людям и наоборот делает Ладвариана совершенно неоценимым членом двора. К тому же не следует не принимать в расчет то влияние, которое он имеет на Князя Каэласа.

— А кто такой Каэлас?

Сэйтан одарил сына странным взглядом:

— Давай прибережем эту новость на другой день.

Деймон оглядел опрятный дом, за которым явно ухаживала заботливая рука, и чисто подметенный двор.

— Я всегда хотел, чтобы Терса жила в тихом месте вроде этого.

— Ей здесь удобно, — произнес Сэйтан, открывая переднюю дверь. — С ней живет горничная — Странница из ковена Черных Вдов. И есть еще Микел, — добавил Повелитель, когда они, услышав звуки голосов, направились на кухню.

Деймон шагнул вперед, вскользь взглянул на сидящего за столом мальчика и повернулся к Терсе, которая бормотала что-то себе под нос, быстро накрывая на стол.

Ее черные волосы по-прежнему были спутанными, точно такими, какими он их помнил, однако темно-зеленое платье было чистым и, судя по всему, теплым и удобным. Мальчик поспешно проглотил толком не прожеванное ореховое пирожное и с подозрением поинтересовался:

— Кто он такой?

Терса тут же вскинула голову. Ее золотистые глаза вспыхнули, лучась неподдельным счастьем, и улыбка наполнилась теплом.

— Это тот самый мальчик, — сказала она, бросившись в объятия Деймона.

— Здравствуй, милая, — произнес он, чувствуя, как в душе волной поднимается бурная радость встречи.

— Он уже не мальчик, — произнес Микел недовольно.

— Микел, — строго оборвал его Сэйтан.

Отпрянув от Деймона, Терса посмотрела сначала на ребенка, потом на Повелителя.

— Он уже большой мальчик, — непреклонно произнесла она, а затем потащила Деймона к столу. — Садись, садись. Ты должен подкрепиться.

Деймон сел напротив мальчика, который даже не пытался скрыть, что видит в нем нежелательного соперника.

— А разве ты не должен быть в школе?

Тот закатил глаза:

— Сегодня же выходной.

— Скажи-ка в таком случае, ты уже выполнил все порученные тебе матерью дела, прежде чем отправиться сюда? — вкрадчиво поинтересовался Сэйтан, принимая бокал красного вина, поданный Терсой, и не сводя взгляда с Микела.

Тот виновато поерзал под взглядом проницательных золотистых глаз и пробормотал:

— Большую часть.

— В таком случае после обеда я провожу тебя домой, чтобы ты смог выполнить все свои обязанности, — заявил Сэйтан.

— Но я же должен помочь Терсе прополоть сад! — запротестовал Микел.

— Сорняки никуда от тебя не денутся, — безмятежно произнесла та. Она посмотрела, нахмурившись, на обоих «мальчиков», на стаканы с молоком, которые держала в руках, и поставила оба перед Микелом, а затем похлопала Деймона по плечу. — Полагаю, он уже достаточно взрослый, чтобы пить вино.

— Хвала Тьме, — чуть слышно отозвался Деймон.

За едой почти не разговаривали. Сэйтан интересовался, как у Микела идут дела в школе, и получал вполне ожидаемые пространные ответы. Терса пыталась вставлять обыденные замечания о доме и саде, но с каждым разом ее реплики становились все более отрывистыми и бессвязными.

Деймон стиснул зубы. Ему очень хотелось сказать, чтобы она перестала пытаться вести себя нормально. Было больно видеть, как Терса изо всех сил пытается ради него идти по грани разума, а также наблюдать за растущими беспокойством и обидой в глазах Микела, по мере того как ее власть над собой рушилась на глазах.

Сэйтан осторожно поставил бокал на стол и поднялся на ноги.

— Пойдем, щеночек, — произнес он, обращаясь к Микелу. — Я провожу тебя домой.

Тот поспешно схватил ореховое пирожное с тарелки:

— Я еще не доел.

— Можешь взять его с собой.

Когда они вышли, невзирая на бурные протесты Микела, Деймон взглянул на Терсу.

— Как я рад снова видеть тебя, — мягко произнес он.

Глубокая печаль затопила ее ответный взгляд.

— Я не знаю, как быть твоей матерью.

Он взял ее за руку:

— Тогда просто будь Терсой. Этого всегда было более чем достаточно.

Деймон почувствовал, как она принимает это разрешение, как напряжение покидает ее тело.

Наконец женщина улыбнулась:

— У тебя все хорошо?

Улыбнувшись в ответ, Деймон солгал:

— Да, у меня все хорошо.

Ее пальцы крепче стиснули его руку. Глаза словно остекленели, всматриваясь в неведомую даль.

— Нет, — тихо произнесла она. — Пока еще нет. Но скоро все будет хорошо. — С этими словами она встала. — Пойдем. Я покажу тебе свой сад.

Сэйтан плавным движением поднялся на диване и сел, как подобает Повелителю. Не нужно было даже прибегать к ментальному импульсу, чтобы понять, кто стоит за дверью его кабинета. Хватило и запаха страха.

— Войдите.

В комнату вошла Вильгельмина Бенедикт. Каждый следующий шаг был неувереннее предыдущего.

Наблюдая за женщиной, Сэйтан безжалостно подавил первые проявления гнева. Она ни в чем не виновата. Сестра Джанелль сама еще была, по сути, ребенком тринадцать лет назад. Она ничего не смогла бы сделать.

Но если бы Джанелль не осталась на Шэйллоте, чтобы защитить свою сестру, той последней, ужасной ночи в Брайарвуде никогда бы не было. Она оставила бы семью, которая не понимала и не ценила того, что девочка собой представляет. Она бы пришла в Кэйлеер, пришла бы к нему — и избежала бы жестокого изнасилования, которое оставило в ее душе столько глубоких шрамов.

Было бы несправедливо возлагать на Вильгельмину какую-либо ответственность за то, что произошло с Джанелль, и все же ее присутствие в его доме и возвращение в жизнь сестры вызывало у Сэйтана чувство сильного неприятия.

— Чем я могу помочь вам, Леди Бенедикт? — Несмотря на все усилия, ему так и не удалось до конца изгнать резкие нотки из своего глубокого голоса.

— Я не знаю, что мне делать, — чуть слышно ответила она.

— О чем вы?

— Все остальные, кто подписал контракт, уже нашли себе занятие, пусть даже им и поручили всего лишь составить список своих умений. Но я… — Она резким движением заломила руки, и Повелитель невольно пожалел тонкие, хрупкие кости. — Он ненавидит меня, — произнесла Вильгельмина с отчаянием. — Все здесь ненавидят меня, а я даже не знаю почему.

Сэйтан указал молодой женщине на противоположный конец дивана:

— Присядьте.

Она повиновалась. Сэйтан наблюдал за ней, гадая, как такая напуганная, эмоционально хрупкая женщина сумела выдержать путешествие через Врата между Королевствами, а потом попыталась получить контракт на ярмарке услужения. Когда Вильгельмина устроилась на диване, Повелитель произнес:

— Ненависть — слишком сильное слово. Здесь вас никто не ненавидит.

— Яслана ненавидит. — Она прижала кулаки к коленям, пытаясь успокоиться. — И вы тоже.

— Я не ненавижу вас, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Но ваше присутствие здесь мне неприятно.

— Почему?

Видя боль и искреннее недоумение во взгляде посетительницы, Сэйтан испытал искушение утаить от нее правду, однако решил, что следует проявить уважение и ответить честно.

— Потому что вы — та причина, по которой Джанелль не решилась вовремя покинуть Шэйллот.

Неожиданная перемена от страха к ярости ошеломила Повелителя, на мгновение, но он тут же понял, что напрасно удивился. Нужно было сразу отыскать в этой женщине черты, которые роднили ее с Джанелль, а не смотреть на нее взглядом, затянутым пеленой прошлых переживаний.

— Вы знаете, где найти ее, верно? Верно?!

Она, казалось, была готова вытрясти из него нужный ей ответ. Сэйтану, заинтригованному столь резкой переменой настроения, стало интересно, не собирается ли она на самом деле попытаться это сделать.

— В данный момент, к сожалению, нет, — мягко отозвался он. — Но она скоро будет дома.

— Дома? — Ярость снова сменилась удивлением, а затем озадаченностью. Вильгельмина окинула задумчивым взглядом его кабинет. — Дома?

— Я — ее приемный отец. — Когда женщина ничего на это не ответила, Сэйтан добавил: — А Люцивар — ее брат.

Она подскочила, словно он ткнул ее булавкой. В голубых глазах плескалось чувство сродни ужасу.

— Брат?!

— Брат. Если вас это утешит, могу добавить, что, хотя вас обоих связывают родственные узы с Джанелль, между вами таковых нет.

Ее облегчение было столь неприкрытым, что Сэйтан с трудом сдержал смех.

— И он ей нравится? — тихо уточнила Вильгельмина.

На сей раз Сэйтан не смог сдержаться. Он рассмеялся.

— Большую часть времени. — Успокоившись, он снова смерил сестру Джанелль задумчивым взглядом. — Так вы поэтому пришли в Кэйлеер? Чтобы найти Джанелль?

Вильгельмина кивнула:

— Все остальные уверяли меня, что она умерла, что ее убил Князь Сади. Но я знала, что это неправда. Он бы никогда и ни за что на свете не причинил вред Джанелль. Я решила, что она отправилась к одному из своих тайных друзей или к своему наставнику. — Вильгельмина смерила Сэйтана таким взглядом, словно пыталась сопоставить увиденное с тем, что ей уже было известно. — Это ведь были вы, верно? Это к вам она приходила заниматься Ремеслом.

— Да, — не стал отпираться Сэйтан. — Но что заставило вас отправиться именно в Кэйлеер?

— Она сама сказала мне. Потом. — Вильгельмина бережно провела пальцем по своему Сапфиру. — Когда Князь Сади освободил силу Черных Камней, чтобы избежать хейллианцев, преследовавших его, я услышала, как Джанелль закричала «Двигайтесь вместе, двигайтесь вместе!». Я послушалась. Когда буря закончилась, на мне оказался Сапфир. Все ужасно огорчились, потому что решили, будто я каким-то образом принесла Жертву Тьме. Но это было не так. Это был не мой Камень, а один из принадлежащих Джанелль. Я не могла пользоваться его силой, но он защищал меня. Иногда, когда я была напугана или не знала, что делать и как поступить, Камень всегда давал один и тот же ответ: Кэйлеер. Я ушла из дома, потому что Бобби… — Вильгельмина упрямо стиснула губы и сделала глубокий вдох. — Я ушла из дома. Как только мне исполнилось двадцать лет, я принесла Жертву и получила этот Камень. Второй исчез.

— И все эти годы вы пытались отыскать способ попасть сюда?

Молодая женщина ответила не сразу.

— Я очень долго пыталась подготовиться к этому путешествию. А потом однажды поняла, что никогда не сумею сделать этого, и просто отправилась сюда.

Это могло означать только одно: сидящая перед ним особа обладает куда большей храбростью, чем может показаться на первый взгляд.

— Скажите мне лучше вот что, Вильгельмина, — мягко произнес Сэйтан. — Если бы тринадцать лет назад Джанелль решила покинуть Шэйллот и попросила вас отправиться с ней, как бы вы поступили?

Она ответила не сразу. Потом с явной неохотой произнесла:

— Не знаю. — Она снова окинула комнату взглядом, но теперь уже печальным. — Это дом Джанелль, а не мой. Мне нет здесь места.

— Вы — сестра Джанелль и ведьма, носящая Сапфир. Не спешите судить. — «И я, в свою очередь, постараюсь этого не делать». — Кроме того, у вас сложилось бы совершенно иное представление об этом месте, если бы вы были здесь в то время, когда его населял десяток юных ведьм, — нарочито скорбным тоном сообщил Сэйтан.

Ее глаза расширились.

— Вы имеете в виду Королев, которые сейчас здесь?

— Да.

— Благая тьма!

— Можно и так выразиться.

Вильгельмина склонила голову, словно пытаясь подавить смешок. Когда молодая женщина вновь отважилась поднять взгляд на Сэйтана, он готов был поклясться, что она заново оценивает Зал и живущих в нем людей.

— И все равно мне нечем здесь заняться, — неуверенно произнесла она.

Ожидание, смешанное с надеждой, отразившееся в ее взгляде, наконец заставило Сэйтана сообразить, что она практически готова принять его как патриарха этой семьи и ожидает, что он будет выполнять обязанности, соответствующие его положению.

— Неужели Люцивар не сказал вообще ничего? — уточнил Сэйтан, прекрасно зная, что единственная причина, по которой его сын решил взять ее с собой, заключалась в его нежелании позволить другим воспользоваться ее родством с Джанелль в своих целях.

Впервые в ее глазах промелькнул гнев.

— Он велел попытаться не падать в обморок, потому что мужчинам это очень не понравится.

Сэйтан вздохнул:

— Учитывая, что вы услышали это от Люцивара, должен сказать, совет можно назвать тактичным. Но он прав. Не слишком любезен, но прав. Мужчины очень резко реагируют на беспокойство или нездоровье женщины.

Вильгельмина нахмурилась:

— Поэтому за мной повсюду ходит огромный полосатый кот?

Сэйтан бросил взгляд на дверь своего кабинета:

— Его зовут Деджаал. Он сын Князя Джаала и назначил себя вашим защитником до тех пор, пока вы не почувствуете себя увереннее с другими мужчинами в Зале.

— Он принадлежит к родству? Я слышала рассказы…

— Люди Крови в Малом Террилле не слишком жалуют родство, ибо считают его бесполезным, а представители родства, наоборот, считают тамошних людей ни на что не годными, — произнес Сэйтан и добавил про себя: «Если, конечно, они не голодны».

Поднявшись, он предложил руку Вильгельмине и проводил ее до двери, а затем призвал большую щетку и вручил женщине.

— Если хотите заняться чем-нибудь полезным, отведите Деджаала в один из садиков и как следует вычешите. Как только вы привыкнете к нему, возможно, вам станет легче общаться со всеми нами.

— Если мне должно стать от этого легче, то, возможно, вычесать стоило бы Люцивара, — с намеком на язвительность произнесла Вильгельмина.

Сэйтан расхохотался:

— Дорогая моя, если хочешь поладить с Люциваром, покажи ему свой характер. Поскольку последние восемь лет мой сын бок о бок живет с Джанелль, он оценит это.

— Ты уверен, что эта дорога ведет к Залу? — спросил Деймон, пригибаясь, чтобы пройти под низко нависавшей веткой дерева.

«Мы сошли с тропы, — напомнил Ладвариан. — Нам нужно перейти ручей, а у тропы нет моста».

— Мне не нужен мост, чтобы перейти через ручей.

Ладвариан покосился на туфли Деймона.

«Ты бы промок».

— Ничего, я бы это пережил, — пробормотал тот.

Выйдя из домика Терсы, он обнаружил, что Ладвариан ждет его, дабы проводить в Зал. Сначала Деймон решил, что это тонкое оскорбление и его не считают способным самостоятельно добраться до дому. Но когда Ладвариан предложил показать ему тропинку, соединявшую Хэлавэй и Зал, то предположил, что где-то в кустах ждет засада. Однако теперь Деймон наконец понял, что псу просто хотелось провести немного времени с человеком, чьи обязанности сделают его важной частью жизни их Королевы.

Что ему действительно не понравилось, это смутное ощущение, будто на него навесили ярлык человека, с которым надо нянчиться.

Он остановился.

— Послушай, с этим пора кончать. Может, я и не эйрианский воин, однако я способен пройти пару миль и не упасть в обморок, я могу перебраться через ручей и не промокнуть, если это необходимо, и мне совершенно не нужно, чтобы мелкий меховой мячик обращался со мной так, будто я не смогу выжить, оказавшись за пределами дома, полного слуг. Тебе все ясно?

Ладвариан восторженно вильнул хвостом.

«Да. Ты хочешь, чтобы с тобой обращались как с мужчиной из Кэйлеера».

Деймон качнулся назад на каблуках и внимательно посмотрел на шэльти.

— Я что, именно это сказал?

«Да, — произнес Ладвариан и рванул с места в другую сторону. — Сюда!»

Через минуту они уже стояли у ручья. Ладвариан небрежной трусцой подбежал к берегу и прыгнул. По идее, он должен был приземлиться прямо в воду, однако пес пролетел над ручьем и встал на все четыре лапы в футе от берега, широко усмехаясь по-собачьи.

Деймон оценивающим взглядом посмотрел на ручей, затем на шэльти, а спокойно перешел по воздуху на другой берег.

«Это Джанелль тебя научила?»

Вспомнив тот день, когда Джанелль показала ему, как ходить по воздуху, Деймон ощутил боль в груди.

— Да, — мягко сознался он. — Это она меня научила.

«И меня тоже», — довольно отозвался Ладвариан.

Когда они миновали следующую рощицу, Деймон увидел дорогу. То есть подъезд, мысленно поправился он. Как только северная дорога из Хэлавэя проходила через мост, она становилась подъездом к Залу, и земля, простиравшаяся перед ним, была семейным поместьем.

Деймон направился было к посыпанной гравием дороге, но тут же развернулся, услышав тихое рычание Ладвариана и невольно ожидая нападения, несмотря на все демонстрируемые псом признаки доверия и дружбы.

Однако тот смотрел назад, туда, откуда они пришли. Моста видно не было — его скрывал один из холмов, но ветер явно дул оттуда.

— В чем дело? — спросил Деймон, опуская первый внутренний барьер, чтобы быстрым ментальным импульсом исследовать окрестности.

«Идут люди. Три повозки. Я предупредил остальных мужчин, но мы должны вернуться как можно быстрее». С этими словами Ладвариан потрусил прямо к Залу, вынуждая Деймона перейти на быстрый шаг.

— А что не так с тем, что в Зал едут другие люди?

Ментальный запах Ладвариана источал враждебность.

«В них есть что-то неправильное».

Неожиданная ярость, которой был наполнен мысленный ответ, заставила Деймона вспомнить о том, что маленький самец, трусивший рядом с ним, — это еще и Предводитель, носящий Красный Камень, и если Люцивар принимал хоть какое-то участие в его обучении, то Ладвариан был куда более опасным соперником, чем можно предположить по его виду.

«Ночной Ястреб отвезет тебя в Зал. Он бежит быстрее».

Прежде чем Деймон успел задуматься о смысле загадочного наставления, за их спинами раздалась частая дробь копыт.

При других обстоятельствах, увидев этого черного коня, Сади отклонил бы предложение без колебаний — не только потому, что сидеть верхом без седла не слишком удачная затея, но и потому, что взметнувшаяся на ветру длинная челка открыла Серый Камень на золотой цепочке. Несмотря на принадлежность их обоих к разным видам, Деймон безошибочно распознал в ментальном запахе Ночного Ястреба нотки, свойственные только Верховному Князю. Однако Ладвариан, увидев, что его новый друг застыл на месте, ткнул его носом под колено.

«Давай, Деймон. Сейчас же».

Едва он успел кое-как вскочить на спину животного и вцепиться в длинную гриву, как Ночной Ястреб рванул с места и помчался напрямую к Залу. Гадая, как Ладвариан сумеет догнать их, Деймон оглянулся и увидел, что пес старательно удерживается на крупе лошади.

Когда конь рванул к подъезду, Деймон дернул гриву и, боясь, что Ночной Ястреб поскользнется на гравии, прокричал:

— Полегче!

Он ощутил легкий подъем, а затем… наступила тишина. Стук копыт исчез, скрип разбрасываемого ими гравия так и не раздался. Бросив взгляд вниз через левое плечо Ночного Ястреба, Деймон увидел, что тот преспокойно скачет к двери по воздуху.

Он уже прекрасно различал все детали молотка в форме драконьей лапы, когда конь наконец осел на задние ноги и остановился в пяди от крыльца.

Деймон кое-как слез и поднялся по ступенькам, не зная, отчего дрожат ноги — от напряжения мышц или же от выброса адреналина. Добравшись до двери и оглянувшись, Деймон не заметил и следа Ночного Ястреба, однако прекрасно чувствовал его присутствие неподалеку.

— Огни Ада, — пробормотал он, когда лакей открыл дверь.

Ладвариан рванул вперед и исчез из вида.

Деймон вошел в Зал без спешки, ощущая давление чужой враждебности. Кроме лакея, единственным человеком в большом зале был Беале, дворецкий, однако Деймон сильно сомневался в том, что поблизости больше никого нет.

— Похоже, у нас сейчас будут гости, — произнес Деймон, пригладив волосы и поправив черный пиджак.

— По всей видимости, это так, — отозвался Беале. — Надеюсь, вы останетесь здесь — Князь Яслана и Повелитель прибудут незамедлительно.

Деймон огляделся и шагнул в официальную приемную, чтобы его не было видно от двери.

Разгадав его замысел, Беале двинулся вперед, загородив двери официальной приемной от возможных посетителей.

«Люцивар», — позвал Деймон на Эбеново-серой нити копья.

«Я приду через дверь, ведущую в крыло слуг в задней части большого зала».

«Если кто-то из них сумеет проскользнуть мимо нас, у наглеца будет возможность добраться до семейного крыла?»

«Единственный путь на верхние этажи из этой части Зала по лестнице через семейную гостиную. Не беспокойся на этот счет, там сейчас Каэлас. По лестнице никто не пройдет. К тому же Повелитель спустится оттуда».

Деймон услышал, как у крыльца остановилась карета, и увидел, как Беале кивнул лакею, когда кто-то настойчиво постучал в дверь.

Шаги. Шуршание платья. Женский голос.

— Я требую встречи с Вильгельминой Бенедикт.

Ледяной гнев охватил его так быстро, что Деймон оказался на грани убийства, не успев даже понять, что приближается к ней. Он не слышал этот голос тринадцать лет, однако узнал его сразу же.

— Леди Бенедикт не принимает посетителей, — чопорно отозвался Беале.

— Даже не пытайтесь заморочить меня. Я — Королева Шэйллота и…

Деймон мягкой, скользящей походкой вышел из приемной.

— Добрый день, Александра, — с обманчивой мягкостью произнес он. — Я безмерно рад вновь видеть вас.

— Ты! — Женщина уставилась на него широко раскрытыми глазами, в которых плескался страх. Затем он сменился гневом. — Это ты устроил ту «экскурсию» по Брайарвуду, верно?!

— Учитывая обстоятельства, это было самое малое из того, что я мог сделать. — Деймон шагнул к ней. — Я же сказал тебе, что омою кровью улицы Белдон Мора, если ты предашь меня.

— А еще ты сказал, что упрячешь меня в могилу.

— Я решил, что более изысканным наказанием будет позволить тебе жить дальше.

— Ты ублюдок! Ты… — Александра начала дрожать.

Все ее спутники разом вздрогнули.

Невероятный, обжигающий холод охватил его мгновением позже, ошеломив настолько, что Деймон невольно попятился от грани, за которой, не задумываясь, совершит убийство.

В следующий миг в большой Зал вошел Сэйтан.

«Неужели я выгляжу так же, когда оказываюсь во власти холодного гнева?» — потрясенно поинтересовался Деймон, не в силах отвести взгляда от словно остекленевших глаз, приобретших обманчиво сонное выражение, и опасно мягкой улыбки.

— Леди Анжеллин. — Низкий голос Сэйтана раскатился по Залу мягким рокотом. — Я всегда знал, что однажды мы встретимся, чтобы уладить все вопросы с вашим долгом, однако, признаюсь, никогда не считал, что вам хватит глупости приехать сюда.

Александра стиснула руки, но не сумела сдержать дрожь.

— Я приехала, чтобы забрать домой своих внучек. Отпустите их, и мы уедем тотчас же.

— Леди Бенедикт будет проинформирована о том, что вы здесь. Если она захочет повидать вас, встреча непременно будет организована, с подобающим сопровождением, разумеется.

— Вы смеете намекать на то, будто я представляю для нее опасность?!

— Я это знаю. Остается лишь один вопрос: какого рода эта опасность.

Александра невольно повысила голос:

— Вы не имеете никакого права…

— Здесь правлю я! — вызверился Сэйтан. — Это у вас нет никаких прав, Леди. Совершенно никаких. За исключением тех, которые я решаю пожаловать вам. А таковые весьма незначительны.

— Я хочу видеть своих внучек. Обеих.

В глазах Сэйтана промелькнуло что-то дикое. Он перевел взгляд на Леланд и Филипа, а затем вновь повернулся к Александре. Его голос превратился в ласкающее, напевное мурлыканье.

— У меня было целых два долгих, страшных года, чтобы подобрать идеальную казнь для вас троих. У вас уйдет два долгих, страшных года на то, чтобы умереть, и каждая минута будет наполнена большей болью, чем та, которую вы можете себе представить. Однако в этом случае я должен получить согласие моей Королевы, прежде чем приступить к выполнению. — С этими словами он отвернулся от них. — Беале, приготовьте нашим гостям какие-нибудь комнаты. Они некоторое время побудут здесь.

Когда он шел мимо Деймона к своему кабинету, их взгляды встретились.

Сади покосился на Леланд, тихо плакавшую на плече Филипа, на других Королев и их мужчин, сбившихся в жалкую группку, и, наконец, на Александру, перепуганными глазами смотревшую на него. С ее лица сбежали все краски.

Развернувшись на каблуках, Деймон направился к кабинету отца и заметил, что в задней части большого Зала молча стоит Люцивар.

«Если войдешь туда, будь очень осторожен, Ублюдок», — предупредил он.

Молча кивнув, Деймон открыл дверь кабинета.

Сэйтан стоял у своего письменного стола, наливая себе щедрую порцию бренди. Он на мгновение поднял взгляд на своего посетителя, наполнил второй бокал и протянул его Деймону.

Сади принял его и сделал большой глоток, надеясь хоть таким образом немного согреться.

— Гнев другого мужчины не должен лишать тебя самообладания настолько, что ты покидаешь грань убийства, — тихо произнес Сэйтан.

— Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного.

— А если ты почувствуешь мой гнев еще раз, он снова отбросит тебя прочь?

Деймон взглянул на стоявшего неподалеку человека и понял, что этот вопрос задает не его отец, а Советник Темного Двора.

— Нет.

Двигаясь с осторожностью, словно из страха, что любое небрежное или резкое движение может выпустить на свободу ярость, по-прежнему бушующую внутри, Повелитель прислонился к столу из черного дерева.

Точно таким же скупым, точно рассчитанным движением Деймон налил в свой бокал вторую порцию бренди.

— Ты считаешь, что Королева даст свое согласие?

— Нет. Поскольку ее родственники нанесли вред только ей, и никому, кроме нее, она будет против казни. Однако я предстану перед ней с этой просьбой.

Деймон плавно покрутил бокал в руке.

— Если по каким-либо причинам она даст свое согласие, мне можно будет посмотреть?

Улыбка Сэйтана была исполнена приторного яда.

— Мой дорогой Князь, если Джанелль действительно даст свое согласие на казнь, уверяю, вам представится возможность не только посмотреть.

Лорд Мегстром вздохнул, положив свою папку с бумагами на большой стол, уже забитый до отказа бумагами. Он снова вздохнул, задев локтем крайнюю и рассыпав документы по полу. С трудом опустившись на колени, он начал собирать разлетевшиеся листы.

Хвала Тьме, день призыва остался позади, ознаменовав таким образом официальное окончание осенней ярмарки услужения. Возможно, ему следует отклонить великую честь работать здесь следующей весной. Долгие часы, на протяжении которых приходилось сидеть за столом или бродить по территории в поисках подходящих кандидатур, были весьма утомительными для человека преклонного возраста, однако окончательно его иссушали отчаяние и надежда, читавшиеся с легкостью на лицах иммигрантов. Как можно было смотреть на женщину не старше его младшей внучки и не пожелать помочь ей обрести подходящее место службы, чтобы страх, мечущийся в ее глазах, сменился счастьем? Как он мог разговаривать с воспитанным, любезным человеком, которому нанесли ужасные душевные раны бесконечными стремлениями «научить его повиновению», и не попытаться отыскать тихую, мирную деревеньку, где он сможет вновь обрести самоуважение и перестать вздрагивать каждый раз, когда взгляд его госпожи обращается к нему, от страха, что может ждать его дальше?

Таких мест не было в Малом Террилле. Больше не было. Однако именно Королевы этого Края продолжали предлагать контракты, до отказа забивая свои дворы иммигрантами. Другие Королевы Кэйлеера, правящие на землях, принадлежащих Королеве Эбенового Аскави, были куда более осторожны и избирательны. Поэтому лорд Мегстром делал все, что было в его силах, чтобы находить иммигрантов, обладавших определенными знаниями или мечтами — словом, тем, что может купить им место за пределами Малого Террилля. Он представлял этих людей мужчинам из Первого Круга Леди Джанелль Анжеллин, когда они являлись на ярмарку. Что до остальных… он просто заполнял их бумаги и желал удачи и хорошей жизни, гадая, будет ли их новая жизнь в Кэйлеере хоть чем-то отличаться от той, которую они попытались оставить позади.

И пожилой лорд пытался не думать о тех людях, которым не повезло подписать контракт вовсе. О вынужденных вернуться в Террилль.

Мегстром покачал головой, стараясь привести бумаги хотя бы в относительный порядок. Поразительная небрежность — засунуть списки иммигрантов, оставивших запрос, в ту же самую папку, где лежат списки принятых в услужение и тех, кто возвращается в Террилль. Как можно ожидать, что клерки…

Он стиснул в кулаке лист бумаги. Списки прибывших в этом году хейллианцев. Однако это он отвечал за хейллианских иммигрантов — вплоть до конца третьего дня, когда Джорвал неожиданно решил, что хочет лично разобраться с людьми, чьи имена попали в этот список. На том листе, который Мегстром передал Первому Трибуну, было двадцать имен. На этом же оказалось лишь двенадцать. Возможно, кто-то переписал его после окончания ярмарки, оставив лишь тех, кто получил контракт? Нет, не может быть, ведь имени Деймона Сади здесь не было.

Мегстром поспешно отыскал списки тех хейллианцев, которые должны были вернуться в Террилль. Их составляли для охранников, чтобы те могли позаботиться о том, что никто не попытается ускользнуть и скрыться где-то в Кэйлеере. Четыре имени. Сади сейчас в Демлане, значит, остаются еще три человека, которые по каким-то причинам не попали в официальные списки, хотя были в тех, которые он передал Джорвалу…

Услышав приближающиеся шаги, Мегстром поспешно засунул бумаги обратно в папку, с тихим кряхтением поднялся на ноги и поспешно положил документы обратно на стол, на сей раз подальше от края.

Шаги замерли у двери, затем начали удаляться.

Мегстром прислушался, а затем прибег к Ремеслу, чтобы с помощью ментального импульса узнать, кто поблизости. Никого. Однако по спине пробежал неприятный холодок.

Побуждаемый внезапно вспыхнувшим беспокойством, он вышел из здания и поспешил вернуться в гостиницу, в которой жил на протяжении всей ярмарки услужения. Едва успев добраться до своей комнаты, лорд начал собирать вещи.

По-хорошему, ему бы следовало отыскать других членов Совета и упомянуть о явных расхождениях между двумя хейллианскими списками — начальным и итоговым. Возможно, дело в обычной ошибке переписчиков — слишком много имен, слишком много работы. Однако кто мог бы «забыть» поместить в список имя Верховного Князя вроде Деймона Сади? Если только это упущение не было намеренным. А если дело именно в этом, кто знает, сколько еще подобных списков пострадали от «забывчивости» клерков, о скольких еще терриллианцах, пришедших в Кэйлеер, никто так никогда и не узнал?

И кто знает, что могло бы произойти со списками, изобличающими подобные несоответствия, если он расскажет обо всем не тому члену Совета?

Если отправиться в путь на Белом ветре — а это было бы проще всего, — то он окажется на границе Нхаркавы еще до рассвета. Из-за того, что одна из внучек лорда жила там, Калуш, Королева Края, даровала Мегстрому особое разрешение, дающее право на посещение ее Края без необходимости каждый раз соблюдать утомительные формальности. И если, добравшись до приграничной гостевой паутины, он попросит собрать эскорт, чтобы добраться до дома своей внучки… Что ж, охранники, возможно, сочтут это странным, однако они не откажутся помочь пожилому человеку. Затем можно будет немного поспать и написать письмо Повелителю, объяснив странные несоответствия и упущения, допущенные в списках в этом году.

Возможно, это и впрямь ошибка переписчика. Но если на самом деле ему удалось заметить первые признаки беды, то, по крайней мере, Сэйтан получит своевременное предупреждение и будет знать, где искать источник неприятностей.

Джорвал взглянул на лист бумаги, забытый под столом, и на документы, поспешно сложенные в огромную папку.

Вот как. Значит, старый дурак начал проявлять любопытство. Какая незадача!

Мегстром, может, и был на протяжении многих лет настоящей занозой в заднице у Темного Совета, однако он был им полезен, особенно если вспомнить о том, что этот жалкий лорд был единственным из них, способным попросить аудиенции у Повелителя и получить ее.

Однако, похоже, польза, приносимая Мегстромом, вот-вот будет исчерпана. И Джорвал не собирался забывать о том, что, если бы старый лорд вчера днем не вмешался, Темная Жрица получила бы свое орудие, носящее Черный Камень, и могла бы отправить его туда, где оно бы принесло пользу.

Первый Трибун испытал сильное искушение послать кого-нибудь позаботиться о молчании Мегстрома сегодня же ночью, однако столь неудачно выбранный момент мог заставить некоторых людей — вроде Повелителя, например, — присмотреться попристальнее к ярмарке услужения.

Это может подождать. Мегстром не мог увидеть многое. И если возникнут вопросы, будет несложно уволить парочку клерков за небрежность и рассыпаться в извинениях.

Но когда придет время…

Александра съежилась в кресле перед столом из черного дерева.

«Повелитель просит вас уделить ему время».

Просит? Слово «приказывает» было бы точнее! Однако кабинет оказался пустым, когда этот здоровенный дворецкий с каменным лицом распахнул перед ней дверь, и теперь, по истечении четверти часа, Александра по-прежнему ждала хозяина в одиночестве. С другой стороны, она вовсе не спешила вновь предстать перед Повелителем.

Женщина укрепила согревающее заклинание, которое набросила на свою шаль, а затем скривилась, поняв всю тщетность попыток отыскать тепло в этом жутком месте. По правде сказать, дело было даже не столько в самом месте, которое вообще-то оказалось довольно красивым, если суметь разглядеть его без учета темной, подавляющей атмосферы. Проблема заключалась в людях, которые заставляли ее мерзнуть до костей.

Александра не была дурой и прекрасно понимала, что вовсе не из любезности ей и ее сопровождающим накрыли ужин в маленькой столовой, расположенной неподалеку от гостевых комнат. Ему было бы наплевать, узнай он, что Королева физически и эмоционально измотана, чтобы знакомиться с теми, кто живет здесь. Ему было бы все равно, что она не сможет проглотить ни кусочка, если придется сесть за один стол с Деймоном Сади.

Нет, она и ее люди ужинали отдельно потому, что Повелитель не желал видеть ее за своим столом.

А теперь, когда больше всего на свете Александре хотелось отправиться в свою комнату и хоть немного поспать после изнурительного дня, он попросил уделить ему время, а потом ему не хватило воспитанности явиться вовремя, когда она пришла!

Нужно уйти отсюда. В конце концов, она Королева, и оскорбление зашло уже достаточно далеко — сидеть и ждать мужчину! Если Повелитель жаждет встречи с ней, пусть сам приходит в ее покои.

Когда Александра поднялась, открылась дверь кабинета, и его темный ментальный аромат затопил комнату. Она робко снова опустилась в кресло. На то, чтобы не вздрогнуть, когда Повелитель прошел мимо и устроился в кресле за столом из черного дерева, ушло все ее самообладание.

— Когда мужчина просит разрешения говорить с Королевой, он не заставляет ее ждать, — произнесла Александра, пытаясь придать голосу необходимую твердость.

— А вы, будучи такой убежденной сторонницей соблюдения всех тонкостей этикета, никогда не заставляли ждать кого-либо? — мягко поинтересовался Сэйтан после долгой паузы, расположившись напротив нее.

Странный, полыхающий блеск, разгоревшийся в его глазах, напугал женщину, однако она почувствовала, что это единственная возможность добиться своего. Если она отступится сейчас, он никогда ничего не признает. Поэтому Александра нарочито холодным и пренебрежительным тоном, который она приберегала специально для тех случаев, когда нужно было поставить зарвавшегося аристократа на место, произнесла:

— Что именно и как делает Королева, к теме нашей беседы не относится.

— Разумеется, поскольку Королева может делать все, что ей заблагорассудится, какими жестокими ни были бы ее поступки и сколько бы боли и вреда она ими ни причинила.

— Не искажайте мои слова! — рявкнула Александра, забыв обо всем на свете, за исключением одного: перед ней мужчина и он не имеет права обращаться с Королевой подобным образом.

— Приношу свои извинения, Леди. Поскольку вы сами все время старательно изворачиваетесь, попытаюсь не следовать вашему примеру.

Она позволила себе обдумать эти слова.

— Вы намеренно пытаетесь спровоцировать меня. Почему? Чтобы обрести возможность оправдать мою казнь?

— О, у меня уже есть все необходимые основания для казни, — лениво протянул Сэйтан. — Нет, все гораздо проще, чем кажется. Вы так сильно боитесь меня, что наша беседа может ни к чему вообще не привести. Если же вы будете злиться, по крайней мере, сможете говорить.

— В таком случае я требую, чтобы вы вернули мне моих внучек.

— У вас нет прав ни на одну из них.

— У меня есть все права!

— Вы забываете об одной простой вещи, Александра. Вильгельмине двадцать семь, Джанелль двадцать пять. Ведьма становится совершеннолетней в двадцать. Вы больше не можете за них решать, как им жить и что делать.

— Но и вы в таком случае тоже. Они должны решать, уйти им или оставаться.

— Они уже приняли это решение. И у меня есть гораздо больше влияния на их жизнь, нежели у вас. Вильгельмина подписала контракт с Верховным Князем Эбенового Риха. Он, в свою очередь, служит при Темном Дворе. Я же являюсь Советником. Поэтому придворная иерархия наделяет меня правом принимать решения относительно ее жизни.

— А что насчет Джанелль? Она тоже служит при этом Темном Дворе?

Сэйтан одарил ее странным взглядом:

— Вы действительно ничего не понимаете? Джанелль не служит здесь, Александра. Джанелль — Королева.

На мгновение уверенность, прозвучавшая в его голосе, едва не убедила ее.

Нет. Нет. Если бы Джанелль действительно была Королевой, она бы знала с самого начала! Подобное узнает подобное! О, разумеется, может существовать Королева, которая правит этим двором, но ею никак не могла стать Джанелль.

Однако его заявление вложило ей в руки оружие.

— Если Джанелль — Королева, у вас тем более нет никакого права управлять ее жизнью!

— У вас тоже.

Александра стиснула пальцами подлокотники кресла и скрипнула зубами.

— Совершеннолетние должны отвечать определенным условиям для признания их таковыми, и вы прекрасно знаете об этом! Если ребенок недееспособен в том или ином плане, ее семья сохраняет право заботиться о ее умственном и физическом благосостоянии и принимать решения от ее лица.

— А кто решает, дееспособен ребенок или нет? Семья, которая сохраняет контроль над ней? Как удобно. И не забывайте, что вы сейчас говорите о Королеве, чья ступень и статус превосходят ваши.

— Я ни о чем не забываю. И даже не пытайтесь поучать меня, — можно подумать, у вас есть хоть какое-то представление о том, что такое моральные принципы!

Глаза Сэйтана словно затянуло тонким льдом.

— Очень хорошо. В таком случае давайте рассмотрим ваши представления о морали. Скажите мне, Александра, каким образом вы оправдывали тот факт, что Джанелль морят голодом? Полагаю, это было очевидно даже для вас. Каким образом вы оправдывали следы от веревок на ее руках и ногах, синяки от побоев? Или вы всего-навсего отбрасывали эти вещи прочь, считая, что непокорному и буйному ребенку необходима дисциплина?

— Вы лжете! — крикнула Александра. — Я никогда не видела никаких доказательств жестокого обращения!

— Неужели вы просто отдали Джанелль в Брайарвуд и даже не утруждались тем, чтобы повидать девочку до того момента, пока не решили, наконец, забрать ее домой?

— Разумеется, я видела ее! — воскликнула Александра и замолчала. Боль, возникшая в груди, начала разрастаться, стоило ей вспомнить, как холодно, почти обвиняюще смотрела на них Джанелль, когда она и Леланд приезжали навестить ее. Настороженность и подозрение всегда были в ее глазах — по отношению не к чужим людям, а к ним! Она вспомнила, какую боль причинял каждый подобный взгляд и как тихо плакала Леланд, возвращаясь домой, когда доктор Карвей говорил им, что девочка слишком нестабильна, чтобы принимать посетителей. И вспомнила, как сама иногда чувствовала облегчение оттого, что Джанелль была надежно скрыта от всех знакомых, которые, по крайней мере, не узнают из первых рук о причудливых фантазиях девочки. — Я видела ее всегда, когда состояние Джанелль было достаточно стабильным, чтобы она могла принимать посетителей.

Сэйтан тихо зарычал.

— Вы сидите здесь и судите меня, но сами ничего не знаете о том, каково иметь дело с ребенком, который…

— Джанелль было семь лет, когда я впервые увидел ее.

На мгновение Александра не могла даже вдохнуть. Семь лет. Она могла с легкостью представить себе, как этот низкий, вкрадчивый голос опутывал наивного ребенка сетями лжи.

— Значит, когда она рассказывала истории о единорогах и драконах, вы их поощряли.

— Я поверил ей, да.

— Почему?

Его улыбка испугала Александру.

— Потому что они существуют.

Женщина покачала головой, не в силах говорить, слишком много чувств и мыслей нахлынули одновременно.

— Что потребуется, чтобы убедить вас в этом, Александра? Если один из единорогов пронзит вас своим рогом, вы по-прежнему будете считать его порождением слишком богатой фантазии?

— Вы могли бы провести кого угодно и заставить его поверить в то, что вам выгодно.

Его глаза вновь приобрели остекленевший вид и сонное выражение.

— Понятно. — Он поднялся на ноги. — Мне плевать, что вы думаете обо мне. Мне плевать, что вы думаете о чем бы то ни было. Но если я почувствую хоть один намек на беспокойство или печаль со стороны Вильгельмины или Джанелль из-за вас, я обрушу на вас всю мою силу. — Посмотрев на женщину холодным взглядом, Сэйтан продолжил: — Я не знаю, почему Джанелль в конце концов оказалась именно у вас. Я не знаю, почему Тьма решила поместить такой поразительный дух под опеку кого-то вроде вас. Вы не заслуживали ее. Вы не заслуживаете даже того, чтобы знать ее.

С этими словами он вышел из комнаты.

Александра еще долгое время сидела на месте.

Сплошные увертки и ложь. Он сказал, что Джанелль было семь лет, но сколько ей могло быть на самом деле, когда Повелитель начал нашептывать свои сладкие речи на ухо ребенку? Возможно, он даже создавал иллюзии единорогов и драконов, которые выглядели вполне убедительно. Может быть, беспокойство, которое Александра иногда испытывала, слушая Джанелль, было последствием тлетворного влияния этого чудовища, а не странностями самого ребенка?

Она не могла отрицать, что в Брайарвуде происходили страшные вещи. Но совершали ли те мужчины свои жуткие зверства по собственной воле или же будучи марионетками невидимого кукловода? Она уже имела несчастье узнать, на какую жестокость способен Деймон Сади. Будет вполне логично предположить, что его отец обладает куда более утонченными вкусами в этой области. Неужели вся та боль и страдания причинялись только для того, чтобы один-единственный ребенок стал настолько уязвимым, чтобы почувствовать зависимость от этих мужчин?

Доротея была права. Повелитель и впрямь оказался чудовищем. Сидя здесь, Александра была твердо уверена лишь в одном: она сделает все, что в ее силах, лишь бы увезти Вильгельмину и Джанелль прочь отсюда.

Он почувствовал, как по его лопаткам скользнули ладони Деймона, а затем на миг замерли на плечах, прежде чем начать бережно разминать сведенные судорогой мышцы.

— Ты сказал ей, что Джанелль — Ведьма? — тихо спросил он.

Сэйтан сделал глоток ярбараха, кровавого вина, и закрыл глаза, наслаждаясь тем, как напряжение постепенно стихает, по мере того как умелые пальцы разминают мускулы.

— Нет, — наконец отозвался он. — Я сказал ей, что Джанелль — Королева, чего, впрочем, должно было быть вполне достаточно, но…

— Это не имело бы никакого значения, — произнес Деймон. — Той последней ночью, на одной из винсольских вечеринок, когда я наконец понял, что на самом деле представляет собой Брайарвуд, я намеревался рассказать Александре об истинной ценности Джанелль. Я убедил себя, что тогда она поможет мне увезти ее из Шэйллота.

— Но ты ничего не сказал.

Руки Деймона замерли, а затем перешли на другие мышцы, не менее напряженные, чем плечевые.

— Я подслушал ее разговор с другой женщиной. Александра сказала, что Ведьма — лишь символ Крови, но, если бы живая легенда действительно появилась, она бы надеялась, что у кого-то хватит храбрости придушить это существо в колыбели.

Сэйтан почувствовал, как по его телу молнией пробежал гнев, но так и не сумел понять, его это чувства или Деймона.

— Мать-Ночь, как же я ненавижу эту женщину!..

— Филип и Леланд тоже не слишком невинны.

— Нет, разумеется, нет. Однако они лишь следуют за Александрой, как за своей Королевой и матриархом семьи. Она обвинила меня в том, что я лживыми речами заманил Джанелль в ловушку, но сколько же лжи они скормили ей, задрапировав ее в одежды истины и придав ей такую же убедительность? — Повелитель горько рассмеялся. — Я могу сказать тебе сколько. У нас было много лет, чтобы подметить все душевные шрамы, которые остались на месте не до конца заживших ран, причиненных их словами.

— А что будет, когда она узнает, что ее родственники здесь?

— Будем решать эту проблему, когда возникнет истинная необходимость в этом.

Деймон наклонился поближе и слегка коснулся губами шеи Сэйтана.

— Я могу сделать могилу, которую никто никогда не найдет.

Последовавший за этим заявлением поцелуй заставил Повелителя вздрогнуть и вспомнить о том, что с его сыном необходимо обращаться очень и очень осторожно. Он и сам мог время от времени погрузиться в приятные мечты о создании глубоких могил, чтобы выместить свой гнев, однако Деймон мог сейчас же исполнить свою угрозу, не колеблясь.

Он снова вздрогнул, ощутив легчайшее прикосновение темной, женской силы к самому краешку своих внутренних барьеров.

— Сэйтан? — с обманчивой мягкостью протянул Деймон.

Ночь наполнилась волчьей песней.

— Нет, — мягко, но твердо произнес Повелитель, отстранившись от сына. — Уже слишком поздно для подобных шагов.

— Почему?

— Потому что хор, который ты сейчас слышишь, поет приветственную песнь. Джанелль вернулась.

Деймон побледнел, и Сэйтан бережно провел ладонью по руке сына.

— Пойдем-ка в мой кабинет и немного выпьем. И прихватим с собой Люцивара, поскольку он, скорее всего, к этому времени успел здорово разозлить Мэриан своей чрезмерной заботой.

— А как же Джанелль?

Сэйтан только улыбнулся:

— Мальчик мой, после одной из подобных поездок приветствия мужчин, кем бы они ни были, стоят в лучшем случае на третьем месте в списке приоритетов. На первом — горячая ванна, на втором — плотный ужин. Поскольку мы при всем своем желании не можем состязаться с ними, можно расслабиться и подождать в приятной компании момента, когда Леди пожелает видеть нас.

Сюрреаль мчалась по коридорам. Каждый раз, когда она оказывалась на распутье, один из чопорных, молчаливых лакеев жестом указывал ей нужное направление. Возможно, первый предупредил остальных, после того как она зарычала на него:

— Где кабинет Повелителя?!

Сюрреаль показалось очень странным, что слуги, по всей видимости, были ни капли не удивлены тем, что она мчится по коридорам в одной ночной рубашке. Впрочем, учитывая, с какими мужчинами бедным ведьмам этого двора приходилось иметь дело, это, возможно, было не так уж и диковинно.

Добравшись до лестницы, которая вела в семейную гостиную для неофициальных приемов, девушка подобрала подол ночной рубашки до колен, чтобы не наступить случайно, и бросилась вниз по ступенькам в большой Зал. Все это время Сюрреаль ругалась сквозь зубы, потому что мраморный пол показался ее босым ногам холодным как лед. Вместо того чтобы вежливо постучать, она один раз как следует треснула по двери кабинета кулаком, а затем вихрем промчалась к столу из черного дерева, за которым сидел, наблюдая за ней, Сэйтан, так и не успевший донести бокал с бренди до рта.

Деймон и Люцивар, с удобством устроившиеся в двух креслах напротив отца, уставились на незваную гостью.

Оказавшись непосредственно пред очами Повелителя, Сюрреаль уже не была так уверена, что хочет обратиться по этому вопросу именно к нему, поэтому она полуобернулась к Деймону и Люцивару и выпалила:

— Неужели у меня нет права решать, нужен ли мне самец в постели?!

Воздух за столом мгновенно заледенел, но тут же вернулся в норму, когда Люцивар тупо уточнил:

— Сероклык?

Насмешка, ясно прозвучавшая в его голосе, заставила Сюрреаль посмотреть на него.

— Не знаю, как насчет тебя, но я не привыкла спать с волком в одной постели!

— А что не так, если Сероклык хочет остаться с тобой? — заинтересованно уточнил Деймон.

Успокаивающие нотки, не менее отчетливо прозвучавшие в его голосе, окончательно вывели девушку из себя.

— Он постоянно пердит! — рявкнула она, а затем небрежно махнула рукой. — Впрочем, как и все вы.

Кто-то издал странный сдавленный звук. Сюрреаль искренне надеялась, что это был Деймон.

— Так тебе не нравится его пребывание там потому, что он волк, или потому, что он мешает какому-то другому самцу согревать твою постель? — поинтересовался Люцивар.

Может, он и не собирался намекать на ее прошлое и работу шлюхи, но Сюрреаль восприняла его слова именно так, потому что это давало право обрушить поток своего негодования на эйрианскую голову.

— Знаешь ли, дорогуша, лично мне с высоты собственного опыта представляется, что между вами двоими и выбирать нечего. Он точно так же занимает больше половины постели, храпит и слюняво целуется. Но если мне придется выбирать, уж лучше пусть компанию составит волк. По крайней мере, он может сам лизать себе яйца!

Бокал опустился на стол со зловещим хрустом.

Сюрреаль закрыла глаза и прикусила губу.

Вот дерьмо! Она так зациклилась на Люциваре, что совсем забыла про Повелителя.

Прежде чем она успела обернуться, Сэйтан схватил ее за руку и потянул к двери.

— Если присутствие Сероклыка тебе мешает, лучше скажи об этом ему, — произнес Сэйтан сдавленным голосом, словно в горле что-то застряло и мешало говорить. — А если он будет настаивать… Что ж, Леди, он носит Лиловый Сумрак, а вы — Серый. Окружите свою комнату щитом, и, думаю, это решит проблему.

— Это я уже пробовала! — возмутилась Сюрреаль. — И все равно проснулась с ним в одной постели. Казалось, волк был очень доволен тем, что я поставила щит от «чужих мужчин», как он выразился, но, сообразив, что и сам не может войти, он попросил кого-то по имени Каэлас помочь ему.

Рука Сэйтана неподвижно замерла на ручке двери, и он медленно выпрямился.

— Каэлас помог ему пройти через щит? — размеренно произнес он.

Сюрреаль осторожно кивнула.

Сэйтан поспешно распахнул дверь.

— В таком случае, леди, я настоятельно рекомендую вам с Сероклыком разобраться в этой проблеме самим.

Сюрреаль пришла в себя уже в коридоре, стоя в сантиметре от закрытой двери.

— Ты же сказал, что поможешь! — пробормотала она обиженно. — Ты сказал, что я могу прийти прямо к тебе, если мне что-то будет нужно.

Когда ручка снова повернулась, Сюрреаль ожидала, что Повелитель попросит ее вернуться. Вместо этого его твердая рука выпихнула из кабинета сначала Деймона, а потом и Люцивара, после чего дверь непреклонно захлопнулась.

На мгновение они втроем пораженно уставились на нее, а затем мужчины, не сговариваясь, перевели взгляд на Сюрреаль.

— Мои поздравления, — произнес Люцивар. — Ты провела в этом доме чуть больше суток, а Повелитель уже успел вышвырнуть тебя из своего кабинета. Даже я сумел продержаться три дня, прежде чем сам впервые оказался на пороге.

— Пойди посиди на чьем-нибудь копье, — огрызнулась Сюрреаль.

Люцивар покачал головой и цокнул языком. Деймон, казалось, сейчас сведет добрую половину мышц, пытаясь удержаться от смеха.

— А почему он вышвырнул оттуда еще и вас обоих? — спросила девушка.

— Чтобы побыть одному, разумеется. Обрати внимание, на комнате сейчас сильные щиты, включая и замкнутый на ауре. — Люцивар бросил задумчивый взгляд на дверь кабинета. — Будучи неоднократными свидетелями подобного поведения Повелителя, мужчины Первого Круга пришли к выводу, что он либо сидит там, хохоча как сумасшедший, либо бьется в истерике. В любом случае он бы не хотел, чтобы мы знали об этом.

— Но он же сказал, что поможет мне! — снова возмутилась Сюрреаль.

Глаза Люцивара заискрились от смеха.

— Уверен, он намеревался объяснить кое-что Сероклыку — до того момента, как ты упомянула Каэласа.

— Это имя то и дело всплывает в разговорах! — встрял Деймон. — Да кто такой этот Каэлас?

Люцивар задумчиво оглядел Деймона, а затем ответил, обращаясь почему-то к Сюрреаль:

— Каэлас — арсерианский Верховный Князь, носящий Красный Камень. Однако, то ли благодаря какому-то особому дару, то ли тайным аспектам своей тренировки, он может проходить сквозь любые щиты, включая Черные.

— Мать-Ночь, — пробормотал Деймон.

— Это еще не все. Каэлас — восьмисотфунтовый котяра с соответствующей силой и характером, — мрачно ухмыльнулся Люцивар. — Поэтому мы все стараемся лишний раз не действовать ему на нервы.

— Дерьмо, — слабо произнесла Сюрреаль.

— Пойдем, — предложил Люцивар. — Мы проводим тебя до спальни.

Внезапно ей показалась очень привлекательной перспектива прогуляться в обществе сразу двоих мужчин. И еще лучше — идти между ними.

Через пару минут Сюрреаль задумалась:

— Что ж, по крайней мере, если он такой большой, его трудно не заметить.

Люцивар ответил не сразу. Поколебавшись, он произнес:

— Представители Крови среди арсерианцев используют щиты невидимости, когда охотятся. Эти хищники редко терпят поражение.

— О…

Дружба с волком с каждой минутой казалась ей все привлекательнее.

Когда они добрались до ее комнаты, Сюрреаль пожелала мужчинам спокойной ночи и удалилась к себе.

Сероклык стоял точно на том же месте, где она его оставила. Девушка действительно тогда рявкнула «Чтоб с места не сходил!», и волк воспринял ее слова буквально.

Увидев в карих глазах печаль, она только вздохнула.

Щенячье обожание. Именно так шлюхи называли период, когда неуклюжие, но рьяные молодые самцы познавали первые сексуальные радости. На короткие несколько недель они пытались угодить проститутке, чтобы не лишиться доступа к ее постели. Однако после того, как новизна впечатлений проходила, они начинали обращаться с теми же самыми женщинами с жестокостью и высокомерной насмешкой.

— Завтра нам придется кое о чем договориться, — сообщила Сюрреаль Сероклыку.

Тот согласно вильнул хвостом.

Сдавшись, она легла в постель и похлопала по одеялу. Волк вскочил на кровать и улегся, настороженно наблюдая за ней. Сюрреаль взъерошила его густой мех, выключила свет и обнаружила, что улыбается. Наконец она оказалась в месте, где словосочетание «щенячье обожание» имело самое что ни на есть буквальное значение.

Слишком взбудораженный, чтобы нормально уснуть, и не в силах отвлечься от своих переживаний с помощью книги, Деймон бродил по тускло освещенным коридорам Зала.

«Ты опять бежишь», — подумал он, с горечью признавая, что сомнения и страхи усилились и волной нахлынули на него, стоило подойти к дверям своих покоев и почувствовать присутствие Джанелль в смежных комнатах.

На протяжении большей части своей тысячасемисотлетней жизни он верил, не сомневаясь, что был рожден стать любовником Ведьмы. Даже тринадцать лет назад, когда он впервые встретился с юной двенадцатилетней девочкой, эта уверенность не поколебалась. Его сердце было покорено; осталось лишь подождать еще несколько лет до физического единения. Однако теперь их разделяли жестокое изнасилование и годы, на протяжении которых он сам был затерян в Искаженном Королевстве, и Деймон вовсе не был уверен, что сможет предстать перед Джанелль и прочесть в ее глазах покорность долгу или, еще хуже, жалость.

Ему было необходимо найти место, которое поможет восстановить вновь пошатнувшееся душевное равновесие.

Деймон помедлил, а затем неохотно улыбнулся, сообразив, что все это время он вовсе не убегал, а искал. Где-то на территории огромного поместья должно быть особое место, отведенное для свершения официальных ритуалов Крови в священные дни каждого времени года. Однако Деймон сильно сомневался в том, что Повелитель выстроил бы дом, в котором нет укромного местечка для уединенной медитации.

Он закрыл глаза и раскрыл свои внутренние чувства. Через мгновение Деймон снова двинулся по коридорам, возвращаясь в ту часть Зала, где располагались семейные покои.

Он проглядел бы вход, если бы не уловил отблеск собственного отражения в стекле двери.

Выйдя наружу, Деймон окинул взглядом садик, словно разбитый в огромной чаше. По четырем сторонам его на возвышении были разбиты обширные цветочные клумбы, прерывавшиеся лишь на ведущих вниз каменных ступенях, на которых он сейчас стоял. Основную часть сада занимали две статуи. В нескольких футах перед ними располагался плоский камень, приподнятый на двух подставках, и деревянное сиденье. Расставленные с особым тщанием по садику свечи озаряли статуи и ступеньки.

Скульптуры манили, притягивали его. Деймон прошел вниз по ступенькам, помедлил мгновение — и спустился на траву.

Воздух заполняла сила, делая его слишком насыщенным, слишком густым, чтобы можно было нормально дышать. Привыкая к странному ощущению, Деймон почувствовал, как его тело пропитывается силой и покоем, обитавшими в этом саду. На каменном алтаре тоже стояло полдюжины свечей в разноцветных стеклянных сосудах, но незажженных. Выбрав наугад один из подсвечников, Деймон обратился к Ремеслу, чтобы зажечь тонкий фитиль. До него донесся тонкий запах лаванды, а затем мужчина направился к фонтану со статуей женщины.

Позади него оказалась изогнутая стена, сложенная из необработанного камня, по которой серебристо-золотистой занавесью струилась в бассейн вода. Из него до пояса поднималась женщина, обратив к небу лицо. Ее глаза были закрыты, на губах играла легкая улыбка, руки подняты, словно она собирается стряхнуть воду с волос. Все в ней дышало безмятежной силой и радостью жизни.

Взрослое, сформировавшееся тело было для Деймона чуждым, однако он мгновенно узнал лицо. И невольно задумался, продолжил ли скульптор свою работу и дальше, запечатлев ее облик в таких же деталях и ниже бедер, просматривавшихся сквозь воду. Ему стало интересно, что отыщут его пальцы, скользнув дальше по животу.

Деймон думал об этом — и поэтому не мог не повернуться ко второй статуе — мужской.

Зверь.

Его внутренний отклик на образ припавшего к земле, откровенно мужественного существа, бывшего смесью человека и зверя, был поразителен — глубочайшее, прочувствованное узнавание. У Деймона было такое ощущение, словно кто-то сорвал с него кожу, чтобы обнажить то, что скрывалось внутри.

На массивных плечах красовалась кошачья голова, оскалившая зубы в гневном рыке. Одна то ли рука, то ли лапа легла на землю возле изящной головки спящей женщины. Вторая занесена, когти выпущены.

Кто-то вроде Александры, взглянув на это существо, предположил бы, что оно вот-вот сокрушит беззащитную женщину, поэтому единственный способ держать подобную силу и ярость в узде — на цепи и за решеткой. Кто-то вроде Александры даже не попытался бы присмотреться, не заметил бы некоторых очень существенных деталей. Например, что вытянутая рука спящей женщины кончиками пальцев касается полулапы-полуруки зверя. Например, что массивное тело этого зверя укрывало ее от холода и опасности. Например, что мерцающие зеленые каменные глаза смотрели не на предполагаемую жертву, а на того, кто осмеливался подойти, что рычание и ярость проистекали из желания, потребности защитить, уберечь спящую.

Деймон сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и напрягся. Звук шагов не нарушал ночную тишину, однако ему не было нужды оборачиваться, чтобы понять, кто стоит на последней ступеньке.

— Что ты о нем думаешь? — тихо спросил он.

— Он прекрасен, — своим полуночным голосом отозвалась Джанелль.

Деймон медленно обернулся к ней.

На Джанелль было длинное черное платье. Тонкое, мелко переплетенное кружево заканчивалось под грудью, открывая достаточно, чтобы у любого мужчины захватило дыхание. Золотистые волосы водопадом спадали на плечи и спину. Сапфировые глаза практически утратили затравленное выражение, однако Деймону причинила боль мысль о том, что, возможно, он был причиной грусти, отразившейся в них.

Молчание затягивалось. Деймон не мог ни двинуться к ней, ни отвернуться.

— Деймон…

— Ты понимаешь, что именно он собой представляет? — быстро спросил Деймон, едва заметно кивнув в сторону статуи.

Губы Джанелль слегка изогнулись, обозначив сухую улыбку.

— О да, Князь, я понимаю, что именно он собой представляет.

Деймон с трудом сглотнул.

— Тогда не оскорбляй меня, испытывая сожаление. Мужчину можно заменить. Королеву — нельзя, особенно если она Ведьма.

Она издала странный звук, значения которого Деймон не понял.

— Сэйтан когда-то сказал мне почти то же самое.

— Он был прав.

— Что ж, будучи Верховным Князем, сделанным из того же теста, ты действительно веришь в это, верно?

Джанелль начала было улыбаться, но неожиданно ее глаза сузились. Что-то привлекло ее внимание.

У Деймона возникло странное ощущение, что что-то в нем ей очень не понравилось. Когда через минуту напряженное внимание схлынуло, он осознал, что она только что приняла решение на его счет, точно так же, как при самой первой их встрече. И сейчас, как и тогда, он не имел ни малейшего представления о том, к каким выводам Джанелль в итоге пришла.

Кольцо Консорта тяжестью сдавливало палец, однако, надев его, Деймон получил право попросить кое о чем, в чем он отчаянно нуждался.

— Можно обнять тебя?

Он попытался убедить себя в том, что ее колебания проистекали из удивления, а не страха, однако и сам не поверил в это. И все же даже осознание истины не помешало ему заключить подошедшую ближе девушку в объятия, а слезам обжечь его глаза, когда ее руки осторожно скользнули вокруг его талии, а голова опустилась на плечо.

— Ты выше, чем я помнил, — произнес он, прильнув щекой к золотистым волосам.

— Еще бы. — В ее голосе он безошибочно расслышал намек на язвительность, однако прозвучала в нем и веселость.

Как ему не терпелось начать ласкать ее тело… Однако Деймон опасался, что Джанелль тут же отстранится, поэтому сдержал свой порыв. Она жива, и они вместе. Вот все, что имеет значение.

Он мог бы простоять так до конца ночи, обнимая ее, чувствуя теплое дыхание, заставлявшее ее грудь вздыматься и опадать, однако через несколько минут Джанелль сделала шаг назад.

— Идем, Деймон, — произнесла она, протянув ему руку. — Тебе необходимо немного отдохнуть, поэтому мне было велено отвести тебя в твою комнату, чтобы ты хоть немного поспал перед рассветом.

Мгновенно вспыхнувший гнев прорвался на поверхность.

— Кто смеет давать тебе приказы? — зарычал он.

В ее взгляде раздражение смешивалось с задором.

— Угадай с трех раз.

Деймон чуть было не ляпнул «Сэйтан?», но, поразмыслив, пришел к верному выводу.

— Люцивар, — мрачно произнес он.

— Люцивар, — подтвердила Джанелль, взяв его за руку и потянув к ступенькам. — И поверь мне, Люцивар, вытаскивающий тебя из постели, потому что ты не пришел вовремя на тренировку, хотя он велел сделать это, — не самый приятный опыт.

— И что он сделает? Выльет на меня ведро ледяной воды? — поинтересовался Деймон, когда они вошли в коридор и направились к семейному крылу.

— Нет, потому что, если он намочит постель, Хелена сама его прибьет. Но он без зазрения совести запихнет тебя под ледяной душ.

— Но ведь он так не…

Джанелль только выразительно взглянула на него.

Его мнение по этому поводу было не слишком вежливым и не вполне цензурным.

— Почему ты это ему спускаешь?

— Он больше меня, — проворчала Джанелль.

— Следовало бы напомнить ему, что он тебе служит.

Джанелль расхохоталась так, что схватилась за Деймона, чтобы не упасть.

— Он напоминает мне об этом сам при каждом удобном случае. А если ему по каким-то причинам не хочется об этом говорить, он превращается в моего старшего брата. В любом случае гораздо легче просто ладить с ним.

Они остановились у двери, ведущей в комнаты Джанелль. Деймон неохотно отпустил ее руку.

— Он совсем не изменился, верно? — произнес мужчина, ощутив укол беспокойства при воспоминании о том, каким переменчивым всегда был Люцивар при дворе.

Когда он взглянул на девушку, в ее глазах разливалось странное сияние.

— Нет, — своим полуночным голосом произнесла она. — Он совершенно не изменился. Но он тоже понимает, что представляет собой статуя.

Глава 4

— Скажи-ка мне еще раз, почему я был вынужден пропустить завтрак, — произнес Деймон, тяжело дыша и протирая покрытые бусинками пота лицо и шею полотенцем.

— Потому что я лично не хочу наступить в полупереваренные остатки, если ты не успеешь поставить блок и получишь удар в живот, — ответил Люцивар, прихлебывая кофе и наблюдая за тем, как Паланар и Тамнар разминаются с посохами. — И сегодня утром мы начали раньше, потому что я хочу, чтобы мужчины закончили тренировку до того, как женщины спустятся на свой первый урок.

Деймон невозмутимо отхлебнул кофе из чашки Люцивара и вернул ее брату.

— Ты действительно собираешься обучать женщин обращению с боевыми посохами?

— К тому времени, как я закончу их курс, они научатся обращаться с посохом, луком и ножом.

Раздалась резкая команда Халлевара, и молодые эйрианцы дружно сделали шаг назад и заново проработали прием, на сей раз помедленнее.

— Могу поспорить, воины не обрадовались этой новости, — произнес Деймон, наблюдая за слаженными движениями юношей.

— Они были вне себя. Большинству женщин моя затея тоже не пришлась по нутру. Я не ожидаю, что они станут прославленными воинами, отнюдь, но они будут способны защитить себя до тех пор, пока рядом не окажется настоящий воин.

Деймон задумчиво посмотрел на Люцивара:

— Ты поэтому обучил Мэриан владеть оружием?

Люцивар кивнул:

— Она долго упиралась, потому что эйрианские женщины по традиции не должны даже прикасаться к оружию. Я сказал ей тогда, что, если какой-то мужчина причинит ей вред только потому, что она слишком упряма, чтобы научиться защищаться, я сам ее побью в придачу. А она заявила, что если я осмелюсь поднять на нее руку, то получу кинжал в живот. Я счел, что мы начали приходить к взаимопониманию в этом вопросе.

Деймон рассмеялся, однако веселье исчезло в тот же миг, как он увидел Джанелль, широкими шагами направляющуюся к ним по лужайке. Все его чувства обострились, тело окатила волна желания, а запах других мужчин превратился в заявление о возможном соперничестве.

— Возьми себя в руки, старина, — пробормотал Люцивар, взглянув на Деймона.

Паланар и Тамнар завершили тренировку, и Халлевар и Кольвар шагнули в круг.

Паланар надменно ухмыльнулся:

— Сюда идет очередная цыпочка, решившая отрастить яйца.

Деймон резко обернулся, посмотрев на наглеца через красную поволоку ярости.

Халлевар красивым движением с такой силой приложил юнца посохом по ягодицам, что тот подскочил.

— Это моя сестра, мальчик, — с обманчивой мягкостью произнес Люцивар.

Паланар побелел. Кто-то пробормотал ругательство.

— Так вот. Я забуду о том, что ты это сказал, — так же тихо продолжил Люцивар, — если я больше не услышу ничего подобного. Если же это условие будет нарушено, одним прекрасным утром ты шагнешь в этот круг, и тебя буду ждать я.

— Д-да, сэр, — запинаясь, пробормотал Паланар. — Простите, сэр.

Халлевар отвесил парнишке хорошую затрещину.

— Иди поешь чего-нибудь, — прорычал он. — Может, если в животе у тебя появится еда, ты начнешь пользоваться мозгами, а не только ртом.

Паланар поспешно исчез, Тамнар последовал за своим приятелем.

Халлевар смерил взглядом расстояние между ними и Джанелль, понял, что она наверняка все слышала, и тихо выругался.

— Я ведь учил его не этому.

Люцивар небрежно дернул плечом.

— Он уже достаточно взрослый и хочет, чтобы его член оценили по достоинству. Это и делает мальчишку глупым, — произнес он, взглянув на старшего Предводителя. — Но он не может позволить себе глупостей. То, что Королева при этом дворе может простить подростку, другие мужчины так просто не спустят, по крайней мере во второй раз.

— Я надеру ему уши, чтобы убедиться, что мальчик все понял правильно и урок усвоен, — пообещал Халлевар. — Может, заодно проделаю то же упражнение с Тамнаром, на всякий случай.

Он вернулся в круг и продолжил разминку с Кольваром.

Деймон повернулся к Джанелль, уже забыв о Паланаре. Заметив хищное выражение ее глаз, он не смог приветственно улыбнуться.

Люцивар только поднял левую руку.

Бросив на Деймона диковатый взгляд и чуть слышно поздоровавшись, Джанелль поднырнула под руку Люцивара.

Тот, приобняв, опустил ладонь ей на плечо, затем на талию и прижал девушку к себе. Она правой рукой обхватила эйрианца, сжав пальцы на его обнаженном плече.

Они часто стоят вот так, думал Деймон, отчаянно пытаясь обуздать ревность — и боль, потому что на него Джанелль едва взглянула.

Однако он заподозрил, что Люцивар куда лучше сумеет справиться с ее настроением, нежели он. Эта мысль тоже причинила боль.

— Хочешь познакомиться с новичками прямо сейчас? — тихо спросил Люцивар.

Джанелль отрицательно покачала головой:

— Нет, сначала я хочу немного размяться.

— Когда будешь готова, я встану в пару с тобой.

Она покосилась на голую грудь Люцивара:

— Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что ты уже успел поработать на славу.

— Всего два тренировочных боя, я даже не вспотел.

— А…

Люцивар чуть помолчал.

— Твоя сестра здесь.

— Я знаю. — Джанелль бросила взгляд на пустой круг, отведенный под тренировки женщинам. — Я удивлена, что ты до сих пор не притащил ее сюда.

— Прежде чем я это сделаю, у нее есть еще полчаса на то, чтобы прийти на своих двоих, — злорадно осклабился Люцивар. — Обещаю быть с ней мягким.

— Ага, как же.

«Вот на это, — кисло подумал Деймон, — я тоже не отказался бы посмотреть».

— И у нас есть другие гости, — заметил эйрианец.

Ее глаза словно заволокло тонким, опасным льдом.

— Я знаю, — произнесла она своим полуночным голосом.

Деймон шагнул к ней. Он не знал, что сказать или сделать, но чувствовал, что ему — или кому-то другому — непременно нужно изменить ее настроение.

«Люцивар…» — начал было он на Эбеново-серой нити копья.

«Не спеши и не напрягайся, Ублюдок, — посоветовал тот. — Тренировка поможет ей успокоиться».

Деймон сделал еще шаг к Джанелль. В ее глазах неожиданно вспыхнула паника — и он осознал, что прошлой ночью, позволив ему обнять себя, Королева лишь исполнила долг по отношению к одному из мужчин из своего Первого Круга. Но женщина не хотела вообще находиться рядом с ним.

Отскочив прочь от Люцивара — и от Деймона, Джанелль едва не врезалась в Джазена, который держал поднос с кофейником и чистыми чашками.

— А ты кто такой? — с опасной мягкостью поинтересовалась она.

Джазен, застыв на месте, уставился в сапфировые глаза Королевы, как загипнотизированный.

— Камердинер Князя Сади.

Лед в ее взгляде сменился любопытством.

— Работа интересная?

— Была бы интересной, если бы он носил хоть что-то, кроме черного костюма и белых рубашек, — пробормотал Джазен.

Люцивар с трудом подавил смешок, кашлянув. Деймон почувствовал, как кровь приливает к щекам, но так и не понял, гнев или смущение тому причиной. Джазен, казалось, был вне себя от ужаса.

Через мгновение прозвенел серебристый, но в то же время бархатный смех Джанелль.

— В таком случае мы сделаем все, что в наших силах, чтобы изменить его пристрастия — ради тебя. — Проходя мимо Джазена, она коснулась левой рукой его плеча. — Добро пожаловать в Кэйлеер, Предводитель.

Дождавшись момента, когда Джанелль ушла в круг для женщин, Деймон наконец повернулся к своему слуге:

— Мне что, следует извиниться за то, что мой вкус кажется таким скучным? И почему, во имя Ада, ты здесь и выполняешь лакейскую работу?!

— Беале попросил меня вынести этот поднос, — задыхаясь, пролепетал Джазен. — Сам не знаю, почему я сказал это…

— Ты всего лишь сказал то, что думал, — весело сказал Люцивар. — Не волнуйся. К тому времени, как мы с ним закончим заниматься, тебе придется приложить немало усилий, чтобы заставить его выглядеть пристойно.

Деймон зарычал на брата и одарил Джазена выразительным взглядом.

— Я возьму поднос, — произнес Хольт, один из нагруженных снедью лакеев, также вышедших из зала.

Джазен бросил затравленный взгляд на Деймона, поспешно всучил поднос Хольту и убрался с поля разве что не бегом.

— Похоже, завтрак подадут прямо сюда, — произнес Люцивар, окидывая взглядом разнообразные блюда, которыми уже был уставлен стол.

Деймон только вздохнул, наблюдая, как Джанелль разминается в кругу.

— Я должен поговорить с ней, объяснить, что сделали с Джазеном, прежде чем она примет решение.

Люцивар непонимающе посмотрел на брата:

— Старина, она только что приняла его. Джанелль ведь сказала «Добро пожаловать в Кэйлеер». Это все, о чем нужно знать остальным.

— Сюда. — Мэриан дружелюбным жестом поманила за собой Вильгельмину Бенедикт. Женщина оглядела тунику и свободные брюки, которые надела Сюрреаль. — Что ты надела под одежду?

Сюрреаль постаралась сохранить теплый тон. Мэриан не была похожа на тех, кто язвительно интересуется нижним бельем бывшей шлюхи.

— А что?

— Люцивар заставит вас раздеться для урока.

— Раздеться?! — ужаснулась Вильгельмина. — Перед теми мужчинами?!

— Одежда не должна стеснять ваши движения, — добродушно пояснила эйрианка. — К тому же вы непременно захотите надеть что-то сухое, когда тренировка завершится.

— Полагаю, это означает, что я хорошенько пропотею, — мрачно заметила Сюрреаль.

Покосившись на Вильгельмину, она невольно задалась вопросом, такая ли хорошая штука эти утренние упражнения. Молодая женщина была бледнее мела и от страха едва могла говорить.

— Не думаю, что с новичками он будет работать очень уж сурово… — Взгляд золотистых глаз Мэриан задержался на заостренных ушках Сюрреаль. — Но ты Деа аль Мон. Он будет гонять тебя как следует, просто чтобы выяснить, на что ты уже способна.

— Я смотрю, мне повезло, — иронично пробормотала девушка, направляясь через лужайку к тренировочному кругу, где уже собрались другие женщины.

Мэриан улыбнулась:

— Моим первым оружием была сковорода.

— Звучит очень грозно, — улыбнулась Сюрреаль в ответ.

— Я около четырех месяцев работала экономкой в доме Люцивара. Тем утром начались мои лунные дни, и я не очень хорошо себя чувствовала. Оглядываясь назад, теперь я подозреваю, что он, должно быть, на протяжении предыдущих дней моего цикла с трудом удерживался от того, чтобы не сделать мне замечание. Но тем утром Люцивар начал суетиться, уговаривая меня присесть и немного отдохнуть. Я решила, что он критикует меня, потому что я не справляюсь с работой, и швырнула в него горшок. Ну, не совсем в него. Я не хотела задеть его, мне просто нужно было каким-то образом выместить свою злобу. Горшок ударился о стену в двух футах от того места, где стоял Люцивар. С минуту он молча смотрел на горшок, а потом схватил его и вышел на улицу. Мне было прекрасно слышно, как он швыряет и пинает его. Помню, я тогда подумала, что Люцивар вымещает зло на горшке, вместо того чтобы кинуться на меня с кулаками, как сделали бы многие эйрианские мужчины. Потом он вернулся, что-то бормоча под нос, взял одну из сковородок и вышел на улицу. Через несколько минут он вытащил из дома и меня. Люцивар сказал, что у горшка не та балансировка, но сковородка сойдет, если ее как следует метнуть. Я провела два месяца, тренируясь метать сковородки, прежде чем он объявил, что я стала достаточно искусной, чтобы подойти даже ему. — Мэриан усмехнулась, вспомнив тот день.

— А кто, по его мнению, искусен? — уточнила Сюрреаль.

Мэриан больше не улыбалась.

— Тот, кто способен сломать кость девять раз из десяти.

Сюрреаль уставилась на нее, потеряв дар речи, а потом принялась лихорадочно думать. Она сама была замечательной наемной убийцей. Насколько же, под умелым руководством Люцивара, можно взрастить и отточить ее навыки?

Когда они добрались до тренировочного круга, Вильгельмина приостановилась, не решаясь приблизиться. Тогда Сюрреаль пихнула ее вперед, и та случайно локтем врезала одному эйрианскому воину под ребра. Тот зарычал на нее за резкий тычок, девушка зарычала в ответ, приятно удивившись тому, что он подвинулся.

Сюрреаль огляделась, увидела Деймона и почувствовала, как спирает дыхание. Он казался вполне спокойным, стоя неподалеку с чашкой кофе в руке, однако на его лице вновь было то застывшее выражение, которое она запомнила еще по путешествию в Экипаже. Разумеется, все было не так плохо теперь, как тогда, но ничего хорошего проявившиеся на его лице чувства не предвещали.

Люцивар начал говорить, и она на время отвлеклась от переживаний о Деймоне.

— Есть свои причины тому, что эйрианские мужчины становятся воинами, — произнес Люцивар, окидывая взглядом женщин и медленно идя вдоль линии. — Мы крупнее, сильнее и обладаем способностью пойти на убийство. У вас другие особенности и навыки. По большей части, это разделение прекрасно работает и всех устраивает. Однако нет никаких причин, по которым вы должны оставаться неспособными защитить себя. И прежде чем вы начнете ныть о том, что слабая женщина не способна справиться оружием, я напомню, что большинство из вас с легкостью орудует кухонными ножами, отдельные из которых по размеру ничуть не меньше охотничьих. Они просто выглядят по-другому. А некоторые из вас, возможно, захотят уклониться от занятий под тем предлогом, что, сколько бы женщина ни знала об оружии и как бы хорошо она им ни владела, ей не справиться с мужчиной. Так? — Бросив взгляд на второй тренировочный круг, он взревел: — КОШКА! Иди сюда!

Гадая, зачем ему здесь еще и животное, Сюрреаль рассеянно бросила взгляд на второй круг. Она шумно, с присвистом выдохнула, когда женщина, беседующая с Карлой, Морганой и Габриэль, обернулась.

— Джанелль, — прошептала потрясенная Сюрреаль.

Она вновь обратила обеспокоенный взгляд на Деймона.

Он вовсе не казался потрясенным от присутствия Джанелль. Возможно, им уже предоставилась возможность поговорить. А может быть, даже… Нет, еще слишком рано думать о таких «может быть».

Остальные женщины тоже подошли к тренировочному кругу. Джанелль двигалась медленнее, не сводя хищного взгляда с Люцивара и вращая посохом с бешеной скоростью и с такой силой, что вполне могла ужалить им воздух.

Эйрианец шагнул в середину круга, не сводя взгляда со своей противницы.

— Иди-ка поиграй со мной, Кошка, — произнес он, одарив ее надменной ухмылкой.

Джанелль зарычала и начала кружить вокруг него.

— Халлевар, — произнес Люцивар, включаясь в начинающийся поединок. — Засеки время!

Сюрреаль почувствовала, как напрягся стоявший рядом с ней Фалонар.

— Сколько времени должно пройти? — спросила она и подтолкнула его локтем, не услышав ответа сразу.

— Десять минут, — мрачно отозвался Фалонар. — Он задолго до истечения срока положит ее на обе лопатки.

Сюрреаль бросила быстрый взгляд на Деймона, начиная покрываться холодным потом. Если этим все закончится, что сделает Сади? Найти ответ не так уж сложно. Вопрос в другом: смогут ли они все сделать хоть что-то, чтобы помешать ему разорвать Люцивара на кусочки?

Первый удар палок друг о друга едва не заставил ее сердце выпрыгнуть из груди. После этого Сюрреаль не могла уже думать ни о чем, кроме захватывающего, дикого танца, который вели Джанелль и Люцивар.

Секунды перетекли в минуты.

— Мать-Ночь, — потрясенно прошептал Фалонар. — Она действительно заставляет его выкладываться по полной.

Грудь Люцивара заблестела от пота. Сюрреаль слышала его глубокое, хриплое дыхание. Выступившие на ее собственной коже ледяные капли начали неприятно холодить, когда девушка заметила дикий, хищный взгляд Джанелль.

Она не знала, сколько прошло времени, когда, после полудюжины резких, быстрых, как молния, движений, соперница Люцивара на мгновение утратила равновесие. Тот подал назад ровно настолько, чтобы дать ей вновь твердо стать на ноги, а затем снова атаковал.

— Он мог сбить ее с ног в ту же секунду и закончить схватку, — тихо произнес Фалонар.

— Он хочет заставить ее поработать как следует, а не разозлить настолько, чтобы Джанелль всерьез попыталась достать его, — точно так же тихо отозвался Шаости, бесшумно вставший за спиной Сюрреаль.

Наконец Халлевар крикнул:

— ВРЕМЯ!

Люцивар и Джанелль, не обратив на него внимания, продолжали кружить, делать ложные выпады, наносить удары.

— БУДЬТЕ ВЫ ОБА ПРОКЛЯТЫ, Я СКАЗАЛ — ВРЕМЯ!!!

Они отпрянули друг от друга, синхронно попятились.

Халлевар вошел в круг и забрал у Люцивара посох. Затем перевел взгляд на Джанелль, колеблясь, и, когда тяжело дышащий Верховный Князь Эбенового Риха покачал головой, отступил.

— Брось, Кошка, — кое-как прохрипел Люцивар, двинувшись к ней. — Нам необходимо немного походить, чтобы остыть как следует.

Она резким движением вздернула голову и встала в боевую позицию.

Эйрианец только поднял руки, продолжая двигаться назад.

Наконец дикий, хищный взгляд Джанелль стал гаснуть, сменившись осмысленным выражением.

— Воды.

— Сначала пройдись, — произнес он, забирая из разжавшихся ее рук посох.

— Заноза, — вполсилы проворчала она, однако последовала за ним.

— Если будешь паинькой, можешь даже сразу позавтракать, — пообещал Люцивар, вручив посох Фалонару.

Он принял из рук Аарона пару полотенец, одно набросил на шею Джанелль, а вторым начал энергично растираться.

Оглядевшись, Сюрреаль заметила, что Кхардеен все это время тоже стоял в толпе, бдительный и готовый в любую секунду сорваться с места. И вздохнула с облегчением, увидев, что Сэйтан тихо разговаривает с Деймоном.

Повернувшись к Фалонару, она небрежно коснулась кончиками пальцев эйрианского боевого посоха.

— Как считаешь, у меня получится хоть наполовину так же хорошо управляться с этой штукой?

Она ожидала пренебрежительного замечания, однако, не услышав ответа, подняла глаза и осознала, что все это время эйрианец пристально рассматривал ее.

— Если твои достижения хоть вполовину сравняются с ее умением, ты сможешь победить любого мужчину, за исключением эйрианского воина, — медленно отозвался Фалонар. — Но может, сумеешь справиться и с большей частью последних. — Наконец он перевел взгляд на Мэриан: — Вы в порядке, Леди?

Женщина неровно вздохнула:

— Все хорошо, благодарю вас, Князь Фалонар. Просто… иногда, когда они дерутся всерьез…

Фалонар поклонился ровно настолько, чтобы проявить уважение, и направился к Халлевару.

— С тобой точно все в порядке? — негромко спросила Сюрреаль, оттащив Мэриан подальше от собравшихся.

Улыбка женщины показалась ей вымученной.

— Люцивар всегда напряжен после ярмарки услужения, к тому же он волнуется за Деймона.

Оглянувшись, Сюрреаль увидела, что Деймон направляется к Залу в компании Повелителя. Что ж, одним поводом для беспокойства меньше, пусть и на короткое время.

А еще она заметила, как Джанелль поглядывала на Сади, пока Люцивар раскладывал еду по тарелкам. Сюрреаль не смогла сдержать улыбки.

— Обычно я могу помочь ему сбросить напряжение, — продолжила Мэриан.

Это двусмысленное замечание, заставившее женщину покраснеть, без лишних слов пояснило, каким именно способом эйрианка помогала мужу расслабиться. Нужна немалая храбрость, чтобы отважиться лечь в постель с мужчиной вроде Люцивара, когда он взвинчен почти до предела.

— Однако поскольку в этот раз такой возможности нет…

Ну уж нет, подумала Сюрреаль, когда Мэриан с любопытством посмотрела на нее. Если уж Люцивар никогда не упоминал об альтернативе полового акта, она не собирается предоставлять его жене подобные сведения…

Выждав еще мгновение, эйрианка сдалась и пожала плечами.

— Обычно, если Джанелль может составить ему компанию на тренировках, они работают до тех пор, пока напряжение не выходит из него вместе с потом. Но сегодня утром… Из-за того, что родственнички Джанелль явились сюда, она тоже на грани срыва.

— Да уж, встреча с ее семьей — явно не повод для радости.

Мэриан напряглась:

— Ее семья живет здесь?

— Да, — согласилась Сюрреаль после короткой паузы. — Думаю, это так.

Вильгельмина молча шла рядом с Люциваром, сопровождавшим ее до комнаты. Ей почему-то хотелось, чтобы он обнял ее за плечи. Может, тогда она наконец перестанет дрожать. Может, она наконец перестанет испытывать леденящий страх.

Это было странно. Всего несколько часов назад он приводил ее в ужас, особенно после того, как они с Джанелль набросились друг на друга, с бешеной скоростью махая палками в воздухе.

После их красочного поединка Вильгельмина попыталась улизнуть в Зал, прежде чем кто-то обратит на нее внимание, поскольку была совершенно уверена, что ее сердце не выдержит и разорвется в груди, если хоть один из эйрианских воинов зарычит на нее при первой же ошибке. Однако Люцивар заметил ее попытку к бегству. Он схватил ее за тунику и силком потащил к тренировочному кругу.

И он был добр. Пока эйрианские мужчины работали с женщинами, а Мэриан и другие представительницы ковена демонстрировали движения, он работал с ней и другой девушкой, Джиллиан. Не спеша, не проявляя нетерпения, уверенно, но в то же время мягко исправляя ту или иную позицию или замах, говоря ровным, спокойным голосом.

Вильгельмина не ожидала от него подобного снисхождения. И уж тем более не думала, что Люцивар останется с ней, когда пришла пора отправляться на встречу с Александрой, Леланд и Филипом.

Нужно было отказаться, когда Повелитель сообщил, что ее родные здесь и хотят ее видеть. Однако она чувствовала, что обязана пойти им навстречу, раз уж Королева с семьей проделали такой долгий путь.

Они разозлились, когда Люцивар выставил из комнаты Королев Провинций и их эскортов, а сам наотрез отказался уходить. Правда, он вышел на балкон, но никто не забывал о его присутствии.

Вильгельмина готова была поклясться, что они все почувствовали себя оскорбленными в то время, как она сама едва не упала в обморок от облегчения. Впрочем, мать и бабушка действительно были рады ее видеть. Они все по очереди заключили ее в объятия, осыпав комплиментами, сказав, какой она стала хорошенькой и как они все волновались и скучали по ней.

А потом Александра заявила, что беспокоиться не о чем. Они обязательно найдут способ разорвать контракт и вытащить ее из этого места, подальше от этих людей. Вильгельмина пыталась объяснить, что она намерена выполнить все условия контракта, что Повелитель и Князь Яслана вовсе не чудовища, которыми пытается их выставить Александра.

Но никто не стал слушать, как и много лет назад, когда ее отец, Роберт Бенедикт, попытался взять свою дочь силой после того, как Джанелль исчезла, — прошло всего несколько месяцев с того дня, как у него впервые появились симптомы странной болезни, которая в конечном итоге убила его. Вильгельмина сбежала из дома, потому что боялась, что однажды никто не услышит ее криков или же не обратит на них внимания, потому что она превращалась в их глазах в «трудного ребенка», совсем как Джанелль.

Они не стали слушать ее. Потому что были всегда уверены в собственной правоте, в том, что прекрасно знают, что лучше для других. Даже Филип. Он все время твердил, что теперь все будет замечательно, что Роберт мертв, поэтому дома не появится больше никаких проблем. Но этого не могло быть, ничто не было бы замечательно, потому что теперь родные считали, что она не в себе, это читалось в их взглядах. Все ее намерения или желания будут окрашиваться их убеждением в нестабильности нервной особы. И только привязанность к Филипу и осознание того, что ему будет больно услышать об этом, помешали Вильгельмине сказать, что ей очень хочется остаться здесь.

Страх, что родные могут, невзирая ни на что, увезти ее отсюда после стольких усилий, приложенных, чтобы попасть в Кэйлеер, довел ее до того, что девушка вскочила с диванчика и завопила:

— Нет! Я не хочу!

Люцивар моментально оказался в комнате и увел ее быстрее, чем остальные успели хотя бы пошевелиться.

Она никак не могла унять дрожь, и страх продолжал глодать ее душу.

Наконец рука Люцивара опустилась на плечо девушки, вынуждая ее остановиться. В следующий миг он призвал маленькую серебряную фляжку. Заставив колпачок исчезнуть, эйрианец положил одну руку на затылок девушки, а второй прижал горлышко к ее губам.

— Если и дальше будешь так трястись, то непременно что-нибудь сломаешь, — с явным раздражением произнес Люцивар. — Сделай один глоток. Это поможет тебе прийти в себя.

— Мне не нужно успокоительное, — поспешно отозвалась Вильгельмина, чувствуя, как в душе волной поднимается отчаяние. — Со мной все в полном порядке.

— Разумеется, если не учитывать, что ты перепутана почти до смерти и это явно не идет тебе на пользу. — Люцивар пристально взглянул на девушку. — Это не успокоительное, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Это домашняя настойка Кхари. Эффект от нее просто поразительный. Настойка поможет тебе согреться и захмелеть, а заодно не даст рассыпаться на кусочки. Так что зажми нос и пей.

Нос Вильгельмина зажимать не стала. И действительно решилась сделать глоток неизвестной жидкости.

Золото.

Напиток прокатился по языку соком спелых слив и теплом летнего солнца, расплавленным золотом свернулся на мгновение в желудке, а затем стремительно потек по венам вместе с кровью.

Когда Люцивар снова предложил ей фляжку, Вильгельмина с благодарностью отпила еще немного. Потрясающее, поразительное тепло расплавило ее страх и действительно заставило согреться изнутри. Если она сделает еще хоть один глоток, то сможет даже почувствовать себя храброй — отчаянно, пьяняще храброй.

Но Люцивар и не подумал снова поднести фляжку к ее губам. Вильгельмина не заметила, как и когда он опустил ее, но теперь в одной руке эйрианца был сосуд с восхитительным напитком, а в другой — крышечка. Он собирался лишить ее этого восхитительного тепла!

Вильгельмина выхватила у него из рук фляжку, промчалась по коридору и, завернув за угол, судорожно сделала еще несколько глотков, прежде чем догнавший ее Люцивар не забрал фляжку.

Девушка прислонилась к стене и счастливо улыбнулась ему, с удовольствием наблюдая за настороженно попятившимся от нее эйрианцем.

Люцивар запоздало принюхался к горлышку фляжки, сделал маленький глоток и сказал:

— Дерьмо.

— Было бы очень некрасиво наложить кучу в коридоре, — наставительно заметила Вильгельмина.

Люцивар, тихо ругаясь, завинтил крышку и заставил фляжку исчезнуть, но в его голосе отчетливо слышался смех.

— Идем, юная ведьма. Нужно устроить тебя поудобнее, пока ты еще держишься на ногах.

Вильгельмина отважно направилась к нему, намереваясь доказать, что ее ноги в полном порядке, однако пол внезапно стал настолько неровным, что она споткнулась и врезалась в Люцивара.

— Я очень храбрая, — заявила девушка, припав к широкой груди эйрианца.

— Ты очень пьяная, — поправил тот.

— Мм… Нет! — Тут Вильгельмина вспомнила об очень важном деле, которое и привело ее сюда. О самом важном деле. — Я хочу увидеть свою сестру. — Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, она изо всех сил стукнула кулачком по своей твердой опоре, а затем широко открытыми глазами уставилась на отбитую руку. — Больно!

— Значит, у нас будут одинаковые синяки, — сухо констатировал Люцивар.

— Ладно.

Недовольно бормоча что-то себе под нос, Люцивар вел повисшую на нем девушку по коридорам.

Ей было так хорошо, что хотелось петь, но все песни, которые она знала, были такими… правильными.

— А ты знаешь какие-нибудь неприличные песни?

— Мать-Ночь, — пробурчал он в ответ.

— Я такую не слышала… И как она идет?

— Вот этим коридором, — произнес Люцивар, поворачивая вместе с Вильгельминой за угол.

Но тут она сбежала от него и помчалась прочь по коридору, бестолково махая руками.

— Я умею лета-а-ать!

Снова поймав девушку, Люцивар для верности обнял ее за талию, постучал в ближайшую дверь и ввалился внутрь, волоча на себе Вильгельмину.

— Кошка!

На глазах девушки выступили слезы, когда из смежной комнаты вышла Джанелль. Теплая приветственная улыбка сказала ей все, что она хотела узнать.

Вывернувшись из рук Люцивара, она, спотыкаясь, прошла пару шагов и крепко обняла Джанелль.

— Я скучала по тебе, — искренне произнесла Вильгельмина, смеясь и плача одновременно. — Мне так тебя не хватало!.. Прости, что я не была храбрее. Ты ведь моя младшая сестра, я должна была заботиться о тебе. Но это ты всегда заботилась обо мне. — Она отстранилась, чтобы посмотреть на сестру, не отпуская, впрочем, ее плечи, дабы не потерять равновесия. — Какая ты красивая!

— А ты совершенно пьяна. — Сапфировые глаза окинули Люцивара пристальным взглядом. — Что ты с ней сделал?

— Ее нервы были натянуты до предела после встречи с твоими родственничками. Честно говоря, я боялся, что она не выдержит. И я попросил у Кхари фляжку самого крепкого пойла, потому что искренне верил: больше глотка она не выпьет. — Люцивар содрогнулся. — Она выхлебала половину фляжки, в которой оказалась не одна из домашних настоек Кхари, а та дьявольская смесь, которую ты сотворила.

Глаза Джанелль изумленно расширились.

— Ты позволил ей угоститься «гробокопателем»?!

— Нет-нет-нет, — сказала Вильгельмина, качая головой. — Нельзя угощаться гробокопателем, если, конечно, до этого он не примет ванну.

Девушка безмятежно улыбнулась, когда Люцивар и Джанелль беспомощно уставились на нее.

— Мать-Ночь, — пробормотал эйрианец.

— А ты знаешь эту песню? — с интересом спросила Вильгельмина сестру.

— Что ты ела на завтрак? — требовательно спросила Джанелль.

— Воду. Я слишком сильно нервничала, чтобы нормально поесть. Но теперь я больше ничего не боюсь. Я храбрая и непобедимая!

Люцивар крепко взял ее за руку.

— Почему бы тебе не присесть на диванчик?

Она направилась к противоположному концу комнаты — по более или менее ровной траектории. Когда Люцивар начал помогать ей обойти стол, Вильгельмина резко остановилась.

— Я могу пройти сквозь стол, — гордо заявила она. — Я хорошо занималась Ремеслом. Я хочу показать Джанелль, что теперь могу делать.

— Хочешь сделать нечто действительно сложное и требующее большого самообладания? — спросил Люцивар. — Тогда давай обойдем стол. В данный момент это произведет большее впечатление.

— Ладно.

Обойти стол действительно было очень нелегко, особенно если учесть, что она постоянно спотыкалась о ноги Люцивара. Наконец оказавшись рядом с диваном, Вильгельмина счастливо плюхнулась на него. Рядом пристроилась Джанелль.

— Я причесала Деджаала, и теперь я ему нравлюсь. Как ты думаешь, если я причешу Люцивара, ему я тоже понравлюсь?

— Он непременно пообещал бы постараться испытывать к тебе симпатию, если бы ты перестала наступать ему на ноги, — прорычал Люцивар.

— Причесывать Люцивара — работа Мэриан, — серьезно произнесла Джанелль.

— Ну ладно.

— Давайте-ка я велю прислать сюда кофе и тосты, — предложил Люцивар.

Вильгельмина взглядом проводила выходящего эйрианца.

— Знаешь, я думала, что он страшный. А оказалось, что он просто очень большой.

— Ага. Может, тебе ненадолго прилечь?

Вильгельмина беспрекословно послушалась. Когда сестра заботливо подоткнула ей одеяло, девушка произнесла:

— Все утверждали, что ты умерла, но когда они поднимали эту тему со мной, то всегда говорили, что мы «потеряли» тебя. Но я всегда знала, что ты не потерялась, потому что ты сказала мне, где тебя искать. Как ты могла потеряться, если сама прекрасно знала, где ты находишься?

Вильгельмина настойчиво заглянула в сапфировые глаза сестры. Разум, скрывавшийся за ними, был слишком властным и обширным. Но она больше этого не боялась.

— Ты всегда знала, где ты. Верно?

— Да, — мягко произнесла Джанелль. — Я всегда знала это.

Александра помедлила, сделала глубокий вдох и открыла дверь без стука.

Золотоволосая женщина растирала травы пестиком в ступке и даже не обернулась, не продемонстрировав, что узнала о приходе посетительницы. Большая миска парила над рабочим столом, подогреваемая тремя язычками колдовского огня. Ложка лениво помешивала содержимое.

Александра подождала. Через минуту она напряженно произнесла:

— Не могла бы ты перестать возиться с этим на минутку, чтобы поздороваться со своей бабушкой? В конце концов, прошло тринадцать лет с тех пор, как я в последний раз видела тебя.

— Минута или две ничего не изменит в приветствии, которое ждало тринадцать лет, — отозвалась Джанелль, высыпая стертые в порошок травы в побулькивающую в миске жидкость. — Зато этот же период существенно изменит действенность этого тоника — и не в лучшую сторону. — Она полуобернулась, обожгла Александру пронзительным взглядом, а затем вновь устремила взор на отвар.

Александра стиснула зубы, вспомнив, почему ей всегда было так трудно иметь дело с этой своей внучкой. Даже будучи совсем еще ребенком, Джанелль демонстрировала свое превосходство, намекая, что у нее нет никаких причин проявлять уважение к старшим или склоняться перед Королевой.

Почему? — впервые задумалась Александра. Она всегда полагала, как и все остальные, что подобные выходки были попытками компенсировать отсутствие Камней, данных по Праву рождения, каким-то образом возместить свою ущербность по сравнению с остальными ведьмами в семье. Но возможно, они были результатом чьего-то тонкого воздействия, кого-то вроде Повелителя, нашептывавшего сладостную ложь в уши ребенка, пока девочка наконец не поверила, что стоит выше всех остальных.

Александра покачала головой. Было сложно поверить, что ребенок, неспособный справиться с простейшим Ремеслом, мог вырасти и превратиться в некую ужасающую угрозу для Королевства Террилль, как теперь утверждала Доротея. Если это было правдой, то где же эта сила? Даже сейчас, пытаясь ощутить возможную силу Джанелль, Александра почувствовала лишь слабое, приглушенное дуновение… как всегда. Отдаленное присутствие, как в случае с любой женщиной Крови, обладавшей слишком малой ментальной силой, чтобы носить Камни.

Что означало: Джанелль была лишь пешкой в сложной, запутанной игре. Повелитель — или, возможно, таинственная Королева, правившая этим двором, — нуждался в фишке, за которой можно спрятаться.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Александра.

— Варю тоник для одного маленького мальчика, который заболел, — отозвалась Джанелль, плеснув темной жидкости в отвар.

— Разве этим не должна заниматься Целительница?

Огни Ада, неужели они действительно позволили ей готовить лекарства для людей?!

— Я и есть Целительница, — едко произнесла Джанелль. — А еще я Черная Вдова и Королева.

«Ну конечно». Усилием воли проглотив вертевшийся на языке ядовитый ответ, Александра решила сохранять спокойствие. Каким-то образом она должна вновь привязать к себе младшую внучку; нельзя забывать о том, что девочка пережила очень страшные вещи.

Наконец тоник был готов, и Джанелль обернулась.

Глядя в эти глубокие сапфировые глаза, Александра забыла о том, что собиралась оставаться спокойной и создать новую связь между собой и девушкой. Потрясенная… чем-то, смотревшим на нее из глубины этих глаз, она попыталась нащупать подходящее объяснение.

И женщина нашла его, и ей захотелось заплакать.

Джанелль была безумна. Полностью, совершенно, безнадежно безумна. А монстр, правивший этим местом, направлял ее безумие в определенное русло по каким-то собственным извращенным причинам. Он позволил Джанелль поверить, будто она Целительница, Черная Вдова и Королева. Он, наверное, даже позволит ей напоить этим тоником маленького мальчика, не особенно беспокоясь о том, что ее «отвар» сделает с невинным ребенком.

— Зачем ты приехала сюда, Александра?

Королева Шэйллота поежилась, услышав звуки полуночного, темного, властного голоса, но заставила себя встряхнуться. В конце концов у девочки с ранних лет проявлялась склонность к подобным театральным эффектам.

— Я пришла, чтобы забрать домой тебя и Вильгельмину.

— Зачем? На протяжении тринадцати лет ты считала, что я мертва. Поскольку это было гораздо удобнее, нежели жить со мной под одной крышей, почему ты просто не продолжила притворяться, что я мертва?

— Мы не притворялись! — с жаром возразила Александра. Слова Джанелль больно жалили, потому что были правдой. Им всем действительно было намного легче оплакивать погибшего ребенка, нежели иметь дело со сложной, странной девочкой. Но этого Александра никогда не признает. — Мы на самом деле думали, что ты мертва, что Сади убил тебя.

— Деймон никогда не причинил бы мне вреда.

«А вы бы причинили, не задумываясь, и сделали это», — ясно читалось в сапфировых глазах, скрываясь за холодным, отстраненным ответом.

— Леланд — твоя мать. Я — твоя бабушка. Мы твоя семья, Джанелль.

Та медленно покачала головой:

— Это тело может отследить свою линию крови и провести ее к тебе. Поэтому мы родня. Но это еще не делает нас семьей. — Девушка двинулась к двери. Поравнявшись с Александрой, она остановилась. — Ты ведь одно время обучалась у ковена Песочных Часов, верно? Прежде чем тебе пришлось делать выбор между дорогой Черной Вдовы и Королевы Шэйллота.

Александра кивнула, гадая, к чему ведет Джанелль.

— Ты узнала вполне достаточно, чтобы научиться плести простые спутанные сети, из тех, которые поглощают концентрируемое желание и притягивают к Вдове его объект. Разве не так? — После второго кивка глаза Джанелль наполнились печалью и пониманием. — Сколько раз ты сидела перед одной из таких сетей, мечтая, что что-то поможет тебе оградить Шэйллот от разлагающего влияния Хейлля?

Александра с трудом дышала, не в силах говорить.

— А тебе никогда не приходило в голову, что это и мог быть ответ на загадку? Сэйтан тоже всегда был мечтателем. Разница только в том, что, когда мечта пришла к нему, он сумел ее узнать. — Джанелль открыла дверь: — Уезжай домой, Александра. Здесь нет для тебя ничего и никого.

— Вильгельмина, — прошептала та.

— Она отслужит положенные восемнадцать месяцев своего контракта. После этого моя сестра сможет поступать по своему разумению. — Было нечто ужасное и ироничное в улыбке Джанелль. — Так приказывает Королева.

Александра сделала глубокий вдох.

— Я хочу увидеть эту Королеву.

— Нет, не хочешь, — с обманчивой мягкостью отозвалась Джанелль. — Уверяю тебя, ты не хочешь предстать перед Темным Троном. — Она помолчала. — А теперь, извини, мне необходимо закончить этот тоник. Он уже достаточно настоялся.

Это был приказ выйти. Вот так просто Александру, Королеву Шэйллота, выставили за порог.

Она покорно вышла из рабочего кабинета, с облегчением покинув Джанелль. Александра отыскала один из внутренних садиков и устроилась на скамейке. Может, солнце прогонит мороз, просочившийся в самые ее кости. Может, тогда она сможет поверить, что дрожит лишь от холода, а не из-за того, что Джанелль упомянула о том, чего никто никогда не слышал.

Ее бабушка по отцу была Черной Вдовой от природы. Именно это обстоятельство когда-то повлияло на Александру и заставило начать обучение в ковене Песочных Часов. Однако к тому времени аристократические семейства Шэйллота уже стали шептаться о том, что Черные Вдовы были «неестественными» женщинами и другие Королевы и Верховные Князья никогда бы не выбрали Королеву, принадлежащую к ковену.

Поэтому Александра поспешно прервала свое ученичество и через несколько лет, когда ее бабушка по матери отошла от власти, стала Королевой Шэйллота. Однако на протяжении своих первых лет в этой новой роли Александра тайно сплетала простые спутанные паутины. Она действительно мечтала, что в ее жизни появится нечто или некто, способный помочь ей бороться с разлагающим влиянием Хейлля на шэйллотское общество. В то время она думала, что это будет консорт — сильный мужчина, способный поддержать и помочь ей. Однако подобный человек так и не появился в ее жизни.

Затем, когда умирала ее вторая бабушка, Черная Вдова, Александра услышала от нее слова, которые в дальнейшем всегда называла пророческой загадкой. «То, о чем ты мечтаешь, придет, но если не будешь осторожна, то останешься слепой до тех пор, пока не станет слишком поздно».

И она ждала. Она искала. Мечта не пришла. И она не верила, не могла поверить, что беспокойный, эксцентричный ребенок был ответом на эту загадку.

Выглянув из окна, он засунул руку в ворот рубашки и нащупал стеклянный флакон, висевший на цепочке у него на шее. Верховная Жрица Хейлля заверила его, что и она сама, и Темная Жрица сплели сильнейшие заклинания, чтобы его не разоблачили. Пока все работало как положено. Никто не ощутил, что он представляет собой отнюдь не одного из эскортов Александры Анжеллин, которого она привезла с собой, а нечто совсем иное. Он был всего лишь одним из ее слабых, почти незаметных спутников. И это прекрасно его устраивало.

Когда он впервые услышал, что именно требуется сделать, задание показалось ему несложным. Найти цель, опоить ее, чтобы не сопротивлялась, незаметно вытащить из Зала и сдать на руки мужчинам, которые будут ждать за границей поместья. Увидев огромное здание, он решил, что все будет даже проще.

Однако, несмотря на размер, Зал, казалось, был переполнен агрессивными мужчинами, начиная от слуг самых низших ступеней и заканчивая самим Повелителем. К тому же обе эти суки, похоже, никогда не ходили в одиночестве. Он проторчал в коридорах несколько часов и за все это время не уловил присутствия ни той ни другой.

Он содрогнулся, вспомнив тот единственный раз, когда ему удалось увидеть золотоволосую суку. Ему не раз говорили, что она была основной целью, однако у него не было ни малейшего желания приближаться к ней, потому что в этой девке было нечто путающее до дрожи, и он не был уверен, что окружавшие его заклинания выдержат взгляд этих сапфировых глаз. Поэтому он решил похитить вторую сестру. Но это нужно сделать как можно быстрее. Вряд ли удастся долго избегать подозрительных, агрессивных мужчин.

Может, следует сопроводить Вильгельмину Бенедикт до самого Хейлля… Как только он заполучит ее, какая разница, если в Зале обнаружат, что он исчез вместе с ней?

И ему уж точно нет никакого дела до того, что Александре придется остаться здесь и объяснять исчезновение своей внучки — даже если именно ей придется заплатить за похищение Повелителю.

Гнев, свивший гнездо в груди Доротеи, душил ее не хуже удавки. Краткий отчет был судорожно стиснут в правой руке.

— Ты обеспокоена, Сестра, — произнесла Геката, войдя в комнату и усевшись в кресло неподалеку от Верховной Жрицы Хейлля.

— Картан отправился в Кэйлеер. — Она не могла даже вздохнуть, чтобы говорить в полный голос.

— Хочет попытаться отыскать Целительниц, способных излечить его? — На мгновение Геката замолчала, обдумывая этот вариант. — Однако почему именно сейчас? Он мог отправиться туда в любое время за последние несколько лет.

— Возможно, потому, что теперь он считает, что обладает кое-чем более ценным, нежели золотые марки.

Геката зашипела, без труда поняв намек.

— Что именно он знает?

— Он присутствовал на моей недавней «исповеди», но это вряд ли очень ценная информация.

— Однако его сведений будет вполне достаточно, чтобы заставить Сэйтана насторожиться, — зловеще произнесла Геката. — Более того, их будет достаточно, чтобы Повелитель начал задавать вопросы.

— В таком случае, возможно, следует предпринять еще что-нибудь, прежде чем Картан успеет поговорить с кем-либо за пределами Малого Террилля, — мягко, почти рассеянно произнесла Доротея.

У нее было несколько весьма интересных вариантов того, что может «совершенно случайно» произойти с сыном, пожелавшим помочь ее врагу.

Геката поднялась и какое-то время молча мерила комнату шагами.

— Нет. Давай-ка лучше посмотрим, не удастся ли использовать Картана в качестве наживки, способной выманить одну маленькую Целительницу в Малый Террилль.

Доротея фыркнула.

— Ты что, в самом деле считаешь, будто Джанелль Анжеллин решит помогать Картану?!

— Я сегодня же отправлюсь в Малый Террилль и побеседую с лордом Джорвалом. Он поймет, как передать эту маленькую просьбу адресату наилучшим образом. — Потянувшись было к дверной ручке, Геката снова замерла: — Когда твой малыш Предводитель вернется домой, возможно, стоило бы преподать ему урок верности.

Доротея подождала, пока за Темной Жрицей закроется дверь, и направилась к камину. Она бросила отчет в огонь и стала наблюдать, как языки пламени с жадным шипением пожирают бумагу.

Когда война, которую они готовы были развязать, закончится, она велит разложить огромный костер и будет смотреть, как пламя пожирает этот полуразложившийся ходячий труп. И, наслаждаясь тем, как горит Геката, она преподаст сыну маленький урок верности.

— Я пришла, чтобы просить об одолжении, — отрывисто произнесла Карла, десять минут поболтав с Джанелль об эйрианцах, которых Люцивар в этот раз привез с собой.

Девушка подняла глаза от рукоделия, над которым работала, и в них отразилось веселье, смешанное с беспокойством.

— Ну хорошо.

— Я хочу Кольцо Чести вроде тех, которые ты дала мальчикам из Первого Круга.

— Дорогая, они носят Кольца Чести на своих членах. Может, ты иногда и ведешь себя так, будто у тебя есть яйца, но вот такой штуки у тебя точно нет.

— Да, но самцы из родства носят их не там. Ты сделала для них маленькие кольца, которые крепятся к цепочкам, удерживающим их Камни.

— Значит, ты хочешь получить Кольцо Чести, — по-прежнему весело произнесла Джанелль, добавив еще несколько стежков в вышивку.

Карла серьезно кивнула:

— Для всего ковена.

Джанелль подняла глаза на подругу. Сапфировые озера больше не улыбались.

Карла выдержала ее взгляд, узнав по легкой перемене, отразившейся в глубоких глазах, что теперь она разговаривает не с Джанелль, своей подругой и Сестрой. Она сидела напротив Ведьмы, Королевы Эбенового Аскави. Своей Королевы.

— У тебя есть на то причина, — произнесла Джанелль своим полуночным голосом. Это был не вопрос.

— Да.

Сколько нужно будет рассказать, чтобы убедить ее пойти на это? И какая часть увиденного в спутанной сети может остаться тайной?

Молчание длилось несколько минут.

Джанелль вернулась к вышивке.

— Что ж, раз вы будете носить их на пальцах, думаю, оно должно выглядеть как обычное украшение, чтобы истинное предназначение осталось тайной для стороннего наблюдателя, — тихо произнесла она. — Полагаю, тебя так интересует это Кольцо из-за защитных чар, которые я на них накладываю?

— Да, — так же тихо отозвалась Карла.

Защитные чары, Эбеновые щиты, которые Джанелль добавляла в Кольца, были именно той причиной, по которой она решила попросить одно для себя.

— Ты хочешь, чтобы эти Кольца были связаны между ковеном или же с нашими мужчинами тоже?

Карла поколебалась. Обычное Кольцо Чести позволяло Королеве отслеживать эмоции и чувства мужчин, принадлежащих к ее Первому Кругу. Однако из-за небольшой ошибки, вкравшейся в заклинания Джанелль при создании ее первого Кольца для Люцивара — которое тот носил до сих пор, — все мужчины, входившие в Первый Круг Темного Двора, могли точно так же узнавать об изменении настроения и чувствах своих Королев.

Действительно ли она испытывала желание постоянно иметь дело с мужчинами, еще лучше осведомленными относительно настроения их женщин, чем сейчас? Стоит ли некоторая эмоциональная отстраненность от них возможности послать предупреждение, которое никаким образом нельзя заблокировать?

— Они должны быть связаны с мужчинами Первого Круга.

— В таком случае я сделаю Кольца как можно скорее, — тихо отозвалась Джанелль.

— Благодарю вас, Леди, — произнесла Карла, обращаясь к своей Королеве, а не подруге.

В комнате вновь наступило молчание.

— Что-то еще? — наконец спросила Джанелль.

Карла сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Мне не нравятся твои родственнички.

— Они никому не нравятся, — отозвалась Джанелль, однако под налетом веселья и иронии была острая грань горя. Затем она очень тихо добавила: — Сэйтан официально попросил моего согласия на их казнь.

— И ты его дала? — спокойно уточнила Карла.

Она не сомневалась в ответе, поскольку пять лет назад, став Королевой Иннеи, оказалась в точно таком же положении. Она тогда изгнала из страны своего дядюшку, лорда Гобарта, вместо того чтобы казнить его, хотя подозревала, что именно он стоял за смертью ее матери и отца и родителей Мортона.

Джанелль, если на нее надавить, предпочтет тот же вариант.

— Впрочем, если тебя это немного утешит, мне по душе твоя сестра, — произнесла Карла, когда подруга не ответила на ее вопрос.

На лице Джанелль отразилось беспокойство.

— Люцивар напоил ее. А она предложила причесать его.

— Ох, Мать-Ночь!

Когда последние смешки стихли, Карла со стоном поднялась с дивана, пожелала Джанелль доброй ночи и направилась в собственные покои.

Оказавшись, наконец, в собственной спальне в полном уединении, она без всякого стеснения снова застонала, готовясь ко сну. Как бы старательно она ни занималась дома, всегда уходило несколько дней, чтобы заново привыкнуть к жесткому ритму, в котором работал Люцивар. Но Карла не собиралась упускать возможности научиться чему-то новому у него. Особенно сейчас.

Уже позже, когда девушка постепенно погружалась в дрему, ей внезапно пришло в голову, что у Джанелль, которая была очень сильной и одаренной Черной Вдовой, могли быть собственные причины согласиться на эту небольшую услугу.

Деймон излишне старательно завязывал пояс халата. Горячая ванна согрела и помогла расслабиться напряженным, вымотанным мышцам. Большое количество бренди скоро смажет острые грани проявлений его своеобразного ментального состояния. Но ни то ни другое не поможет облегчить страдания истерзанного, кровоточащего сердца.

Джанелль не хотела его. Теперь он с болезненной ясностью начал понимать это.

Когда прошлой ночью она пришла в сад искать его, Деймон решил было, что девушка рада видеть его, и понадеялся, что они смогут начать все заново. Однако сегодня Джанелль шарахалась от него, стоило Деймону приблизиться к ней или заговорить, и хваталась то за Люцивара, то за Шаости, то за целый ковен, как за спасительный якорь. Такое ее поведение наконец заставило Деймона осознать, что она наделила его титулом Консорта из чувства долга, но она не хотела его.

Сколько еще, мрачно думал он, направляясь в спальню, он сможет терпеливо наблюдать за тем, как Джанелль общается с остальными, оставаясь при этом вычеркнутым из ее жизни? Как долго он сможет сохранять рассудок, день за днем находясь достаточно близко, чтобы коснуться ее, но не имея на это права? Как долго…

В тусклом свете разглядев на постели странную груду, Деймон подумал, что кто-то вошел и бросил на его кровать скомканное белоснежное меховое покрывало, не утруждаясь расправить его как положено.

Вдруг с подушек поднялась огромная голова, а под белым мехом ходуном заходили мускулы, когда огромный кот потянулся.

Передние лапы, свесившиеся с края постели, напряглись, выпуская весьма впечатляющие когти. Серые глаза уставились на Деймона, словно бросая вызов, подначивая сделать что-то помимо неровных вдохов.

Даже не заметив Красного Камня, покоящегося на белом мехе, Деймон без труда понял бы, кто самовольно растянулся на его постели.

«Мы все стараемся не действовать на нервы Каэласу», — сказал Люцивар.

Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна!

Чувствуя, как сердце, пытаясь вырваться, бьется где-то в горле, Деймон осторожно попятился к двери. Покои Сэйтана совсем недалеко от его собственных. Можно попроб…

Что-то большое и тяжелое привалилось к двери по другую сторону, как только его пальцы коснулись ручки.

Остался лишь один выход отсюда.

Не отрывая взгляда от Каэласа, Деймон бочком двинулся к двери, отделявшей его покои от спальни Джанелль. Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы суметь проскользнуть в проем, и оказался в ее комнате, после чего запер дверь с помощью Черного Камня и оградил ее таким же щитом. Если слова Люцивара насчет уникальной способности Каэласа проходить через любые щиты правдивы, то принятые им меры окажутся бессмысленными, однако Деймону стало немного спокойнее.

Пятясь от двери, он начал дрожать. Дело было даже не в Каэласе. Любой мужчина, обладающий инстинктом самосохранения, испытал бы вполне разумный страх перед котом такого размера — особенно если при этом тот был Верховным Князем, носящим Красный Камень. Но Деймон знал, что до того, как его разум разлетелся на тысячи осколков той ночью у Алтаря Кассандры, он не испытал бы такого всепоглощающего ужаса. У него достало бы уверенности в себе, чтобы противопоставить надменную силу огромной кошки своей собственной, хотя при этом хватило бы ума удалиться, не напрашиваясь на схватку. Теперь же…

— Деймон?

Он обернулся и внезапно обнаружил, что утратил способность дышать.

На пороге двери, ведущей в другие комнаты ее покоев, стояла Джанелль в пижаме серебристо-сапфирового цвета.

Увидев ее, Деймон окончательно утратил равновесие — во всех отношениях.

Джанелль поспешно бросилась к нему и крепко обняла за пояс, не давая упасть.

— Что случилось? Ты болен?

— Я…

Усилие, приложенное к тому, чтобы сделать глубокий вдох, заставило его покрыться холодным потом.

— Сможешь дойти до постели?

Не в силах говорить, Деймон кивнул.

— Сядь, — велела Джанелль. — Опусти голову между коленями как можно ниже.

Он послушался, и полы халата разошлись. Деймон поспешно нагнулся еще ниже, надеясь, что, поскольку Джанелль склонялась над ним, ее взгляд не упадет случайно на то, что девушке не нужно бы видеть.

— Теперь ты можешь сказать, что случилось? — спросила она, нежно погладив его по волосам.

«Ты не любишь меня…»

— На моей постели… — выдохнул Деймон.

Она бросила быстрый взгляд на дверь, соединявшую их спальни. Ее глаза угрожающе сузились.

— Что Каэлас делает в твоей комнате?

— Спит. На моей постели.

— Это же твоя комната. Почему ты не велел ему уходить?

«Почему?!» Просто не хотелось умирать сегодня!

Однако Джанелль, казалось, была искренне озадачена его поведением, и Деймон поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Подумать только, она говорила серьезно. Джанелль готова была, не задумываясь, скинуть со своей постели восьмисотфунтового рычащего представителя семейства кошачьих.

Джанелль поднялась:

— Я сейчас приведу его…

Деймон поспешно схватил ее за руку:

— Нет, все в порядке. Я найду другую постель. Диван. Кушетку. Огни Ада, я могу лечь на полу…

Древние глаза внимательно посмотрели на него. Странное чувство на мгновение мелькнуло в них и исчезло.

— Ты хочешь остаться сегодня здесь? — тихо спросила она.

Да. Нет. Он не хотел приходить к ней перепуганным, нуждающимся в защите, глупым самцом. Но при этом Деймон не собирался отказываться от единственного приглашения разделить с ней ложе, которое он мог получить.

— Пожалуйста…

Джанелль откинула одеяло:

— Ложись.

— Я… — По щекам разлился предательский румянец.

— А, полагаю, ты надеваешь на ночь то же самое, что и все остальные мужчины, — сухо произнесла Джанелль.

То есть ничего.

Она отошла в противоположный конец комнаты, вежливо отвернувшись.

Деймон поспешно стащил с себя халат и скользнул под одеяло. Ничего удивительного, что Джанелль предложила ему лечь здесь. Кровать была такой огромной, что она даже не заметит его присутствия.

Еще через минуту Джанелль тоже легла, с другой стороны постели. Повернувшись, чтобы погасить свечу, она пробормотала:

— Спокойной ночи, Деймон.

Он еще долго лежал в темноте, прислушиваясь к ее дыханию, уверенный, что Джанелль, как и он сам, не может заснуть.

Наконец теплое одеяло, чуть слышная мелодия, которую напевал фонтан в саду, и запах то ли мыла, то ли духов, которыми пользовалась девушка, убаюкали Деймона.

Тихие, почти неуловимые звуки разбудили его.

Деймон открыл глаза.

Тьма. Кружащаяся вихрем дымка.

Опершись на локоть, он огляделся и увидел ее у алтаря. Золотистая грива — не совсем волосы и вместе с тем не шерсть. Изящно заостренные ушки. Тонкая полоска меха, сбегающая вниз к длинному хвосту с кисточкой, покачивавшемуся над ягодицами. Человеческие ноги, оканчивающиеся раздвоенными копытцами. Руки, способные в любой момент выпустить изогнутые когти.

Ведьма. Живая легенда. Воплощенная мечта.

Он вернулся в туман, парящий глубоко в бездне, в месте, где…

Деймон медленно поднялся. Двигаясь осторожно, чтобы не напугать ее, он обошел алтарь по кругу и встал напротив Ведьмы.

На алтаре стояла хрустальная чаша, пронизанная прочерками тонких, как волос, трещин. Под его взглядом Ведьма взяла крошечный кусочек хрусталя и осторожно вставила его на место.

Что-то сдвинулось в нем самом. Присмотревшись к собственной чаше, Деймон понял, что его разбитый разум наконец стал на место.

Он заметил еще три маленьких фрагмента. Потянулся было к одному, но Ведьма бесцеремонно шлепнула его по руке.

— Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось искать их? — сердито рыкнула она.

Ведьма развернула чашу, вставила еще один осколок на место.

Дымка закружилась, словно начала сложный танец, завертелась все быстрее, быстрее, быстрее…

Падение, долгое, долгое падение в бездну. Разбивающийся на части разум. Пробуждение в туманном месте. Первая встреча с Джанелль-Ведьмой, собиравшей в единое целое его хрустальную чашу.

Еще один кусочек бережно стал на место.

Узкая кровать с ремнями, призванными удерживать руки и ноги жертвы, — типичная постель Брайарвуда. Роскошное ложе, покрытое шелковыми простынями. Заманчивая, соблазнительная ловушка, сотканная из любви, лжи и правды с единственной целью — спасти ребенка. Садист, нашептывавший, что она непременно польстится на наживку, ведь ею был он, во всей своей темной сексуальной славе.

Последний осколок с тихим звоном занял свое место.

Воссоздание связи между ним и Сэйтаном, после того как Деймон убедил Джанелль подняться до уровня Красного Камня. Они вдвоем заставляют ее исцелить собственное кровоточащее, разорванное, искалеченное тело. Паника Джанелль, когда посетители Брайарвуда начали пробивать щиты, сотворенные Сюрреаль в коридорах, ведущих к Алтарю. Кассандра, открывшая Врата между Королевствами и забравшая с собой девочку.

Его хрустальная чаша нагрелась и засияла, когда темная сила Ведьмы накрыла все трещины и навсегда запечатала их.

Теперь, когда все изъяны были заполнены, а воспоминания вернулись, Деймон узнал, что именно произошло у Алтаря Кассандры той ночью тринадцать лет назад. Наконец-то он узнал, что именно сделал, — и чего не сделал.

Он глубоко вздохнул.

Ведьма взглянула на него. В ее древних глазах беспокойство боролось с напряженной, дикой мудростью.

— Недостающие осколки создавали уязвимые места, из-за которых чаша и была такой хрупкой. Теперь с тобой все будет в порядке.

— Спасибо.

— Мне не нужна твоя благодарность! — рявкнула Ведьма.

Изучая ее пристальным взглядом, Деймон поднял свои внутренние барьеры ровно настолько, чтобы ощутить на вкус ее чувства. Боль, которую испытывала Ведьма, удивила его.

— А что тебе нужно? — тихо поинтересовался он.

Она нервным движением погладила ножку чаши. Деймон задумался, осознает ли Ведьма, что он прекрасно чувствует эти ласки. И еще ему стало очень интересно, понимает ли она, что они делают с его телом. Деймон двинулся в обход Алтаря, легонько прикасаясь пальцами к камню.

— Ничего, — тихо ответила она, сделав маленький шажок назад. А затем добавила: — Ты солгал мне. Ты не хотел Ведьму.

Его омыло пламя гнева, пробудив ту часть души, которую люди Крови в Террилле прозвали Садистом. Когда ярость стихла, ее место занял огонь совершенно иного рода.

Его голос сам собой приобрел музыкальные, сексуальные нотки.

— Я люблю тебя. И я ждал целую жизнь, чтобы стать твоим любовником. Но ты была слишком молода, Леди.

Она подняла голову, с достоинством выпрямившись:

— Я не была слишком молода здесь, в бездне.

Он медленно продолжил двигаться к ней.

— Твое тело было жестоко разорвано. Разум разбился на части. Но даже если бы всего этого не произошло, ты все равно была слишком молода и неопытна — даже здесь, в бездне.

Он наконец обогнул каменный алтарь и встал за ее спиной. Изящные пальцы легонько коснулись бедер, талии. Он снова легонько провел пальцами по бедрам… и замер, касаясь снизу округлых грудей. Затем он придвинулся ближе, улыбнувшись от невыносимого наслаждения, когда хвост нервно дернулся, дразня и возбуждая его.

Деймон коснулся губами места, где шея переходила в плечо. Первый поцелуй был легким и поверхностным. Однако, приникнув к нежной шее снова, он ухватил ее губами, не позволяя отстраниться, а языком ласкал кожу, наслаждаясь солоноватым вкусом.

Он чувствовал бешеное биение сердца, каждый неровный вздох.

Проложив дорожку нежных поцелуев вверх по шее, Деймон шепнул Ведьме на ухо:

— Но теперь ты уже не слишком молода.

Она издала приглушенный писк, когда Деймон мягко прижался к ней всем телом и легонько двинул бедрами.

Внезапно его руки опустели, и он остался один.

Деймона охватило страстное, голодное желание, взревевшее лесным пожаром в душе. Он медленно обернулся, шаря вокруг руками, — хищник, ищущий свою добычу.

Последнее, что он запомнил, — это бешеное бурление тумана, когда дымка неожиданно уплотнилась и подступила со всех сторон, не оставив больше ничего.

Деймон с трудом пытался сбросить липкие оковы сна, когда что-то вцепилось в его руку и вытащило прочь из теплой постели.

Ничего не понимая, он постарался проснуться хотя бы настолько, чтобы сообразить, почему его бесцеремонно тащат по комнате.

Однако никаких проблем с пробуждением не возникло, когда Люцивар запихнул его в душевую кабинку и до упора повернул кран с холодной водой.

Деймон тыкал в кнопки и рычаги до тех пор, пока не сумел отключить ледяной поток. Упершись одной рукой в стену, он попытался убедить сведенные от холода мышцы наконец немного разойтись и позволить легким сделать хоть один нормальный вдох. Когда ему это удалось, он попытался испепелить Люцивара негодующим взглядом.

— Джанелль проснулась в таком же настроении, — мягко произнес тот. — Видимо, ночь выдалась интересная.

— Ничего не было! — прорычал Деймон, отбрасывая назад мокрые волосы.

— Ничего физического, — поправил брата Люцивар. — Но я слишком часто танцевал с Садистом, чтобы не распознать его при встрече.

Деймон молча ждал продолжения.

Губы эйрианца искривились в ленивой, надменной усмешке.

— Добро пожаловать в Кэйлеер, брат, — мягко произнес он. — Хорошо, что ты вернулся. — Люцивар задержался у двери в ванную. — Я принесу тебе чашку кофе. Он в сочетании с горячим душем должен помочь достаточно проснуться.

— Достаточно для чего? — с опаской уточнил Деймон.

Ухмылка Люцивара стала откровенно издевательской.

— Ты опоздал на тренировку, старина. Но, учитывая обстоятельства, я даю тебе еще пятнадцать минут, чтобы оказаться на поле, прежде чем вновь отправиться за тобой.

— А если все-таки придется поискать меня? — с обманчивой мягкостью поинтересовался Деймон.

— Поверь мне. Если я буду, вынужден снова явиться за тобой, тебе это очень не понравится.

Деймону и первый вариант не очень пришелся по душе. Однако он покорно пил принесенный Люциваром кофе, стоя под горячими струями воды, стекавшими по шее и спине, и Садист, пробудившийся в его душе, начал планировать тихое, неспешное и нежное совращение Джанелль Анжеллин.

Глава 5

Александра брела по коридорам бок о бок с Филипом. Она, разумеется, предпочла бы компанию Леланд вместо присутствия недоступного для нее мужчины, однако, судя по той поспешности, с которой тот вызвался сопровождать ее, эскорту было нужно обсудить что-то с ней с глазу на глаз, не привлекая при этом ненужного внимания.

Раздраженная его присутствием, Королева резко произнесла:

— Мы торчим здесь уже больше недели, и между тем пока не произошло ничего значительного! Сколько еще, по мнению этого «эскорта», мы сможем корчить из себя примерных гостей?

Филипу не пришлось указывать на то, что Освальд, эскорт, которого им навязала Доротея, не сумел подобраться ни к Вильгельмине, ни к Джанелль, не наткнувшись при этом по меньшей мере на одного сопровождающего из числа местных мужчин, не говоря уже о том, чтобы суметь увести женщин из Зала. Не было нужды упоминать и о том, что они смогут оставаться «гостями» здесь лишь до тех пор, пока Повелитель — или же подлинная Королева, правящая этим двором, — не решит иначе.

— Люцивар сегодня утром встречался со мной, — коротко произнес Князь.

Безошибочно расслышав в его голосе напряженные нотки, Александра присмотрелась к Филипу, а затем обратила внимание на румянец, заливший его лицо. Что было тому причиной — гнев или смущение?

— И?..

— Он настоятельно порекомендовал вам приструнить Венью, прежде чем она серьезно пострадает. Похоже, она проявляет чрезмерную агрессию, пытаясь заманить в свою постель кэйлеерца. Он сказал, что если ей до такой степени не терпится заполучить самца, то пусть лучше приглашает туда своего Консорта, поскольку именно для этого его взяли в дорогу.

Сама Александра считала, что Венья ведет себя как настоящая шлюха. Однако Королева одной из Провинций ее Края при всех своих недостатках была весьма великодушна и никогда не забывала поделиться мужчинами, служившими при дворе, с гостившими у нее Королевами — и этой щедростью Александра пользовалась каждый раз, посещая ее земли. Она не держала постоянного любовника при собственном дворе уже больше двадцати пяти лет — с того дня, когда попросила Филипа позаботиться о Первой ночи Леланд. Было бы несправедливо по отношению к обоим просить его согревать постель Королевы, когда он мечтал стать любовником ее дочери, а другие мужчины, казавшиеся подходящими кандидатурами на роль консорта, всегда были больше заинтересованы в той власти, которую им дарует подобная должность, нежели в том, чтобы дарить женщине наслаждение.

Однако воспоминания о щедрости Веньи — и о том, что ни один мужчина в данный момент не согревал ее собственную постель, — заставили Александру стать на защиту подчиненной Королевы.

— Ей бы не пришлось «проявлять чрезмерную агрессию», если бы при этом дворе хоть кто-то вспомнил о том, что Королев следует обеспечивать элементарными удобствами.

— Я упомянул и об этом, — сквозь стиснутые зубы отозвался Филип. — И был уведомлен, что при этом дворе нет ни одного мужчины, чьи служебные обязанности включают услуги подобного рода.

— Признаюсь, мне трудно в это поверить. Не у каждой Королевы, приезжающей сюда, есть собственный Консорт, или его не всегда берут с собой. Должны же быть хоть какие-то условия… — Она замолчала, потрясенная глубиной нанесенного ей оскорбления. — Это из-за того, что мы приехали из Террилля, верно?

— Да, — безразлично отозвался Филип. — Он сказал, что весьма немногочисленные мужчины, служащие во Втором и Третьем Кругах, могли бы в обычных обстоятельствах предложить свои услуги гостье, если бы их о том попросили, однако, поскольку терриллианские Королевы не умеют наслаждаться объятиями мужчины, не причиняя при этом ему боли, ни один кэйлеерский мужчина не пойдет на это по доброй воле. — Филип поколебался, но все-таки добавил: — И еще он сказал, что в Кэйлеере нет рабов для утех.

Эта словесная пощечина причинила боли не меньше, чем настоящий удар, поскольку была напоминанием о том, что на протяжении нескольких месяцев Деймон Сади был рабом для утех при ее собственном дворе.

— Ясно, — напряженно произнесла Александра.

— Несмотря на явный гнев, вызванный этой ситуацией, Люцивар, казалось, был искренне обеспокоен, — произнес Филип, явно озадаченный. — По большей части потому, что Венья устремила свой взор на Князя Аарона.

— Нельзя не признать, что Аарон — очень красивый мужчина, и…

— Он женат.

На это возразить было нечего, особенно чувствуя беспокойство, волнами исходящее от Филипа. Явное внимание Веньи к женатому мужчине было лишним напоминанием о его собственной уязвимости.

Несмотря на то что в основном брачные контракты в Террилле стали заключаться по социальным или политическим причинам, большинство аристократов Крови по-прежнему лелеяли идеализированное представление о браке, поскольку это были едва ли не единственные официально разрешенные отношения мужчины и женщины, в которых они были равны и считались партнерами. Или, по крайней мере, почти равны, настолько, насколько это было возможно — или разумно. Это означало к тому же, что верность со стороны мужчины являлась неотъемлемым условием брака и любой, осмелившийся искать близости в чужой постели, мог очень быстро оказаться без дома, семьи и даже детей.

— Есть еще одна причина, по которой Венью нужно приструнить как можно быстрее, — произнес Филип. — Если возмущение здешних мужчин возрастет еще хоть на йоту…

— Я знаю, — резко отозвалась Александра. Им никогда не удастся увезти Джанелль и Вильгельмину из Зала, если мужчины станут вести себя еще более враждебно, чем сейчас. — Я знаю, — уже мягче отозвалась она. — Я поговорю с ней.

— Скоро?

Александра возненавидела себя за то презрение, которое испытала, уловив беспокойство в его голосе.

— Да, Филип, — мягко произнесла она. — Я поговорю с ней очень скоро.

Интересное собрание, подумал Деймон, засовывая руки в карманы брюк и гадая, что это могло означать. В каких случаях Советник Двора призывает Капитана Стражи, Консорта и Первого Эскорта в свой кабинет, чтобы «обсудить нечто важное»?

Он провел последние пару дней внимательно изучая книгу Кодекса, которую ему дал Сэйтан, и был изрядно удивлен различиями между теми правилами, которые были приняты в Кэйлеере, и теми, которым его обучали в Террилле. Этот Кодекс, усиливая матриархальную природу Крови, наделял мужчин правами и привилегиями, которые помогали сбалансировать силу. Что и объясняло отсутствие ужаса и подобострастия в местных мужчинах. Они понимали границы, которые определяли подобающее поведение, и в пределах этих границ стояли на твердой земле, не беспокоясь о том, что может случиться с ними, если Леди перестанет благоволить к ним.

Ничуть не меньше его удивил тот раздел Кодекса, который касался мужчин, принадлежащих к Первому Кругу, поскольку ничего подобного в Террилле вообще не упоминалось.

В частности, там была фраза, которая обозначала окончательное поступление на службу при дворе: «Твоя воля — моя жизнь». Эти слова наделяли Королеву правом сделать с мужчиной все, что ей было угодно, включая его убийство. Это было не ново и в Террилле подразумевало весьма серьезный риск. Однако в Кодексе Кэйлеера имелось довольно существенное дополнение к этому традиционному положению. Принимая службу мужчины, она при этом принимала и его право голоса в ее решениях и жизни. Если бы Королева отдала приказ и большинство мужчин ее Первого Круга воспротивились, она могла либо согласиться с их решением, либо отпустить их со службы. Однако она не имела права причинить им боль за отказ следовать ее приказам.

Если бы мужчины в Террилле знали об этой части Кодекса, они, возможно, сумели контролировать поведение ручных Королев Доротеи, возможно, им даже удалось бы сохранить молодых сильных ведьм в безопасности, найти метод побороть угрозу рабства и кастрации, которая сделала большинство мужчин совершенно беспомощными и неспособными бросить вызов женщинам, вставшим у власти.

Но что-то — или кто-то, судя по всему, старательно подчистил разделы, касающиеся власти, дарованной мужчинам, из Протокола в Террилле так давно, что никто теперь не помнил об их существовании.

Неудивительно, что терриллианцы были потрясены укладами жизни в Кэйлеере. И теперь Деймону стало ясно, почему иммигранты из Террилля были обязаны отслужить определенный срок при том или ином дворе. Им было необходимо это время, чтобы усвоить новые правила и понять, как именно они работают в повседневной жизни.

Все это вызывало еще большее любопытство и желание узнать, каким образом осуществляется этот обмен мнениями между Королевой и треугольником мужчин. И сегодня оно должно было исполниться.

Разумеется, если Королева почтит их своим присутствием.

— Кто-нибудь удосужился сообщить Кошке, что она должна прийти сюда? — спросил Люцивар, вторя мыслям Деймона.

Сэйтан одарил эйрианца бесстрастным взглядом:

— Я сказал ей об этом. Однако лорд Ладвариан как раз подловил ее, чтобы срочно выяснить несколько вопросов. Полагаю, она появится здесь, как только сможет отвертеться от того, что он и Каэлас задумали. — Следующий взгляд был предназначен Деймону.

Тот с совершенно невинным видом посмотрел в глаза Повелителя, в то время как его сердце пустилось вскачь — у Садиста было странное ощущение, что темой заманчивой беседы Ладвариана и Каэласа с Джанелль был он сам.

Он как раз начал обдумывать благовидный предлог вытащить Люцивара из кабинета на пару минут и поинтересоваться, почему представители родства проявляют такой нездоровый интерес к Консорту, когда Джанелль ворвалась в комнату.

— Простите, я… — Она замерла, увидев ожидающих мужчин, и спешка сменилась настороженностью. — Передо мной сейчас семья или двор?

— Двор, — отозвался Повелитель.

Деймон с интересом наблюдал едва уловимую перемену, превратившую женщину в Королеву.

— И каким образом я могу доставить двору удовольствие? — тихо спросила Джанелль.

Ни намека на ехидство или сарказм, понял Деймон, узнав одно из официальных приглашений к дискуссии.

— Я получил послание от лорда Джорвала, — произнес Сэйтан ровным тоном. — Некий представитель видной аристократической семьи пришел в Кэйлеер в поисках помощи Целительницы, способной излечить болезнь, которая поставила в тупик всех специалистов в Террилле. Поскольку ты пользуешься заслуженной славой лучшей Целительницы в этом Королевстве, он просит тебя как можно быстрее прибыть в Гот и высказать свое заключение.

Люцивар тихо, но яростно зарычал. Едва уловимый жест Андульвара заставил его замолчать.

— Джорвал также пишет, что, хоть он и полностью уверен в невозможности распространения болезни, поражает она только мужчин. И, не желая, чтобы мужчины вашего двора подвергались какой-либо опасности…

В этот раз фыркнул Андульвар.

— …он предлагает предоставить вам соответствующий эскорт на весь период пребывания в Малом Террилле.

— НЕТ! — взорвался Люцивар, вскочил с места и принялся яростно метаться по кабинету Повелителя. — Ты не поедешь в Малый Террилль исцелять этого типа без эскорта, состоящего только из твоих собственных мужчин! Больше этого не повторится. Этого никогда не повторится. Если этот тип так стремится встретиться с тобой, то почему бы ему самому не отправиться сюда?

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — сухо обронила Джанелль, наблюдая за Люциваром, и в ее голосе мелькнули едва уловимые нотки веселья.

Когда Королева на мгновение встретилась с ним взглядом, он почувствовал, как вскипела кровь. Однако при взгляде на Сэйтана она словно застыла в венах. Деймон заметил проблеск тщательно сдерживаемых чувств в золотистых глазах Повелителя. Что именно он пытался скрыть за нарочитой бесстрастностью — и что произойдет, если поводок окажется слишком непрочным и лопнет?

— А Джорвал, случайно, не упомянул, откуда этот больной человек? Или, возможно, в письме указаны еще какие-нибудь подробности?

— Судя по всему, болезнь поразила в основном представителей маложивущих рас, — отозвался Сэйтан.

Губы Джанелль дрогнули в едва уловимой мечтательной улыбке, которая выглядела настолько зловещей, что Деймон вздрогнул.

— Расы, населяющие западную часть Террилля? — своим глубоким, темным, полуночным голосом уточнила она.

— Он не упоминал об этом, Леди.

Джанелль задумчиво кивнула:

— Я подумаю о его просьбе.

— Не о чем тут думать! — вызверился Люцивар. — Ты никуда не поедешь. Может, ты и успела забыть подробности того, что произошло семь лет назад, но я прекрасно все помню. Никто из нас не пройдет через это снова, и прежде всего — ты.

Деймон присмотрелся к Люцивару. За бушевавшей яростью скрывался страх, граничащий с паникой. Он подавил вздох, не слишком обрадовавшись тому обстоятельству, что на первом же официальном собрании двора Консорту придется пойти против своей Королевы. Однако на то, что перепугало Люцивара до такой степени, Деймон не мог с легкостью согласиться.

Он взглянул на Джанелль, повернувшуюся к Люцивару, и невольно задался вопросом, многие ли мужчины осмеливаются противостоять Ведьме теперь, когда она достигла расцвета своей темной силы.

Когда древние сапфировые глаза обратились к Люцивару, тот замер на полушаге. Дрожа всем телом, он выдержал ее взгляд и ровным голосом тихо произнес:

— Единственный путь, по которому ты отправишься в Малый Террилль, будет лежать через мой труп.

С этими словами он вышел из кабинета.

Плечи Джанелль сгорбились на мгновение, но она тут же выпрямилась и повернулась к Деймону:

— Пожалуйста, пойди за ним.

— Почему? — поинтересовался тот.

Взгляд Королевы немного оттаял, обнажив легкое раздражение.

— Потому что ты достаточно силен, чтобы сдержать его, а я совершенно не хочу, чтобы мальчики разъярились из-за решения, которое еще не принято.

Это была первая просьба Королевы, обращенная к Консорту, а Деймон не знал, сумеет ли выполнить ее.

— Что произошло семь лет назад?

С лица Джанелль сбежали все краски, и она ответила не сразу.

— Почему бы тебе не спросить об этом Люцивара? Как он верно подметил, его воспоминания ярче и полнее моих.

Деймон выждал несколько ударов сердца, а затем спросил:

— Сколько времени тебе понадобится?

Теперь Джанелль посмотрела на Сэйтана:

— Час вас устроит?

— Мы с удовольствием соберемся вновь по истечении часа, — официально отозвался тот.

— Хорошо, — произнес Деймон. — Я сумею задержать его на час.

Кивнув в знак того, что она услышала это обещание, Джанелль поспешно вышла из кабинета.

Деймон уставился на закрытую дверь, прекрасно понимая, что Сэйтан и Андульвар очень хотели бы узнать хотя бы в общих чертах, что именно он собирается делать.

— Я задам ему этот вопрос, — тихо произнес Сади. — И если мне не понравится ответ, Джанелль покинет Зал только через мой труп. — Он без колебаний был готов пожертвовать призрачным шансом стать ее любовником, если это понадобится, чтобы защитить свою Королеву.

— Ответ тебе очень не понравится, — произнес Сэйтан, — но на твоем месте я бы не переживал так сильно из-за того, что, возможно, придется воспротивиться решению Королевы. Если Джанелль все-таки решит отправиться в Малый Террилль, ей придется прикончить весь Первый Круг. Поскольку маловероятно, что она и впрямь решит сражаться с целым двором ради этого таинственного пациента, мы можем проявить уважение, давая Леди время взвесить все в одиночестве и прийти к единственно верному выводу.

— В таком случае я, пожалуй, попытаюсь приструнить вспыльчивый нрав Люцивара.

«Люцивар расстроен», — заметил Ладвариан, наблюдая за Джанелль, которая сидела, устремив невидящий взор на водопад и декоративные маленькие прудики, которые она сама создала в этом внутреннем садике несколько лет назад.

— Мне нужно подумать, Предводитель, — тихо отозвалась Королева. — В одиночестве.

Шэльти переступил с ноги на ногу, поразмыслил немного и вновь решительно повернулся к девушке.

«Он рычит на всех, ужасно расстроен и не хочет ни с кем разговаривать». Этот весьма своеобразный запах гнева и страха исходил от Люцивара только в двух случаях — если Мэриан или Джанелль умудрялись сделать что-то, очень огорчившее эйрианца. Поскольку Мэриан вела себя как обычно — в этом песик убедился заранее, — Ладвариан логично предположил, что Джанелль что-то натворила. Или собиралась натворить.

Он молча оскалил зубы, глядя на свою Королеву.

«Джанелль».

Когда девушка повернулась к нему, шэльти увидел в ее руках большие песочные часы из черного дерева. Не сказав ни слова, Джанелль перевернула их, поставила на самый низкий каменный бортик одного из бассейнов и отошла в противоположную часть сада.

Ладвариан тихо зарычал на песочные часы.

Родству было сложно понять, каким образом люди делили день на странные маленькие отрезки, называемые часами. Куда проще было объяснить им, что женщины иногда хотят побыть в одиночестве, однако бывали случаи, когда четвероногие Братья вторгались не вовремя, получая свою порцию ругани, и сердитого рыка. Именно поэтому Повелитель и Леди в итоге создали эти песочные часы — понять, что они означали, родству было гораздо проще. Если весь песок в нижней части, значит, Леди готова играть с ними. Если же нет, представители родства уходили прочь, не тревожа ее.

У Джанелль было два набора. В каждом из них имелись часы, отмеряющие час, тридцать и пятнадцать минут. К набору, сделанному из светлого дерева, прибегала Джанелль, если ей хотелось побыть в одиночестве, однако ее при необходимости можно было отвлечь. Ведьма и Королева пользовалась часами из черного дерева, и они были безмолвным приказом оставить ее в покое.

Ладвариан потрусил прочь из садика, подчиняясь ее желанию.

Он не станет бросать вызов своей Королеве. Однако песик уже успел понять, что, если Люцивара укусить посильнее, он взорвется и выплеснет гнев наружу. И вот тогда Ладвариан и остальные самцы наконец узнают, что на уме у Леди.

Прибегнув к Ремеслу, любой человек Крови, носящий Камни, способен направить топор ровно и гладко через самую сердцевину полена. Однако, наблюдая за Люциваром, Деймон понял, что топор в его руках, безошибочно разрубающий поленья пополам, направляют лишь мышцы и гнев. И это куда больше, чем что-либо еще, увиденное им с момента прибытия в Кэйлеер, сказало Сади о том, как не похожа служба при этом дворе на таковую в Террилле. В Королевстве Света Люцивар поспешил бы развязать драку с другим сильным мужчиной, и первый всплеск жестокости спровоцировал бы яростную резню, способную разорвать весь двор на части. Здесь же он вымещал гнев, рубя дрова, которые согреют Зал в холодные зимние дни.

— Она подослала тебя ко мне, чтобы помешать исполнить угрозу? — прорычал Люцивар, снова замахнувшись топором.

— Что случилось семь лет назад, Люцивар? — тихо спросил Деймон. — Почему ты так категорически не желаешь отпускать Джанелль в Малый Террилль, чтобы она могла исцелить человека?

— Ты не собьешь меня с мысли, Ублюдок.

— Я и не собирался этого делать. Я всего лишь хочу понять, по какой причине намереваюсь встать на сторону тех, кто противоречит желаниям моей Королевы.

Топор опустился на полено с такой силой, что лезвие застряло в прочной дубовой подставке.

Люцивар призвал полотенце и вытер пот с лица.

— Семь лет назад она была в Малом Террилле, совершая один из регулярных визитов — небольшая уступка Темному Совету. Ее попросили исцелить ребенка одного из поместий. Человек, устроивший ловушку, рассчитал все совершенно точно. Малыш получил достаточно значительные повреждения, чтобы исцеление затребовало много сил и вымотало Джанелль, но при этом не настолько существенные, чтобы понадобилась помощь других Целительниц, живущих за пределами Малого Террилля. Если бы она попросила о помощи Габриэль или Карлу, с ними бы явился подобающий эскорт, состоящий из преданных, проверенных мужчин. Когда она исцелила несчастного ребенка, кто-то подал ей еду или питье, куда заблаговременно подмешали наркотик, а Джанелль слишком устала, и ей не удалось определить его наличия. Это вещество сделало ее абсолютно безвольной, поэтому она сделала все, что от нее потребовали, — а велели нашей Кошке подписать брачный контракт.

По венам Деймона начал растекаться смертельно опасный холод. «Тебя здесь не было. Нельзя считать это предательством, поскольку тебя здесь не было». Это не имело значения. Консорт мог быть не более чем игрушкой в постели, предназначенной для удобства Леди. Но муж…

— Где же он тогда? — с обманчивой мягкостью поинтересовался Деймон.

Люцивар выжал полотенце, и на землю упали капли пота.

— Не пережил подтверждение брака.

— Ты об этом позаботился? Большое спасибо.

— Он уже был мертв, когда я добрался до поместья. — Люцивар закрыл глаза и с трудом сглотнул. — Огни Ада, Деймон, она размазала его по всей комнате! — Эйрианец снова открыл глаза. Пустота, воцарившаяся в них, заставила Садиста вздрогнуть. — Помимо первого наркотика они дали ей большую дозу шаффрамате.

Деймон на мгновение застыл, не в силах пошевелиться. Он слишком хорошо знал, что шаффрамате мог сделать с человеком.

— Ты позаботился о ней? — На самом деле этот вопрос означал «Ты занимался с ней сексом, который был ей необходим?». Сейчас в его душе не осталось места ни на ревность, ни на боль предательства, лишь отчаянная надежда на то, что Люцивар сделал все необходимое.

Но тот отвел взгляд.

— Я забрал ее поохотиться в Аскави.

Деймон тупо уставился на своего брата, пытаясь осознать истинное значение этих слов.

— Ты отправился туда с ней, предлагая себя на роль добычи?!

— А что мне оставалось делать?! — рявкнул Люцивар в ответ. — Позволить ей запереться в Эбеновом Аскави и сидеть в четырех стенах, мучаясь в одиночестве? Кровопролитие облегчает боль, причиняемую шаффрамате, ничуть не хуже секса. — Он помолчал, сделал глубокий вдох и вновь взял себя в руки. — Было нелегко, но мы это пережили.

И Деймон понял, что больше Люцивар не скажет ни слова о том времени, которое для него наверняка было настоящим кошмаром.

— С тех пор она возвращалась в Малый Террилль только пару раз, и всегда с многочисленным вооруженным эскортом, в который неизменно входил я сам, — добавил Люцивар. — И не была там вовсе с того дня, как официально учредила собственный двор.

— Понимаю, — тихо произнес Деймон. — Совсем скоро Джанелль должна объявить о своем решении. Тебе нужно время, чтобы привести себя в порядок?

— Какой в этом смысл? — с мрачной улыбкой спросил Люцивар. — Как только я его услышу, мне, скорее всего, придется вернуться сюда.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Освальд, один из эскортов Александры, скрипнул зубами, а затем попытался улыбнуться, повернувшись к лакею. Огни Ада, в этом проклятом здании есть хоть одна особь мужского пола, которая не напрашивается на ссору?

— Похоже, я заблудился и решил, что могу некоторое время уделить восхитительным картинам в этой части Зала.

— В таком случае я с радостью покажу вам дорогу к вашей комнате, — произнес Хольт с ледяной вежливостью.

В Террилле хватило бы одного его слова, чтобы лакея выпороли за малейшее проявление неуважения и отсутствие подобострастия. В Террилле слуги никогда не носили свои Камни столь открыто, чтобы хозяевам, превосходящим их по социальному положению, приходилось считаться с силой подчиненных. Освальда приводило в ярость осознание того, что ему, человеку, отмеченному благосклонностью Верховной Жрицы Хейлля, приходилось признавать, что какой-то лакей тоже является Предводителем, носящим Опал.

— Сюда, — произнес Хольт в тот же миг, как Вильгельмина вышла из своей комнаты.

Освальд выругался про себя. Если бы Хольт подошел хоть на пару минут позже, он мог успеть одурманить суку и выбраться из этого проклятого места.

Затем из комнаты вышел огромный полосатый кот и уставился на него немигающими зелеными глазами, заставив впервые порадоваться присутствию лакея. Когда животное продемонстрировало в оскале весьма впечатляющие клыки, Освальд, не дожидаясь других намеков, вежливо поздоровался с леди и ощутил безмерное облегчение, когда она вернула приветствие совершенно автоматически, с этакой небрежной любезностью. Так суки при этом дворе отвечали только мужчинам, которых хорошо знали. С любым другим возникала неприятная пауза, открытым текстом говорившая: «чужак».

Это вполне могло оказаться важным преимуществом, подумал Освальд, следуя за Хольтом по лабиринту коридоров в крыло, куда поместили Александру и ее сопровождающих. Никому не покажется странным, если эскорт доставит сообщение или подарок одной дамы другой, особенно если при этом считается, что он служит в их семье уже много лет.

Да, это наверняка сработает.

«Когда эти двое работают в паре, они очень опасны», — мысленно произнес Андульвар, обращаясь к Сэйтану на Эбеново-серой нити.

Взглянув на Люцивара и Деймона, Сэйтан прекрасно понял, о чем говорит его старый друг. Все Верховные Князья довольно опасны, однако когда двое мужчин, идеально дополняющих друг друга, начинают работать в команде…

«Точно такими же были и мы в их возрасте, — сухо отозвался он. — И мы по-прежнему опасны».

«Если дело дойдет до схватки, не хотел бы я быть противником этих двоих», — задумчиво промолвил Андульвар.

Веселость Сэйтана слетела в один миг, стоило ему осмыслить эту реплику. Душа его кричала: «Они никогда не станут нашими врагами, это мои дети, мои сыновья!» Однако вторая часть его души не могла не признать потенциальную опасность появления сильных мужчин и не была так уверена в смелом заявлении первой. Да, он был вполне уверен в преданности, когда дело касалось только Люцивара. Но Деймон…

На долю Люцивара выпало очень жестокое, тяжелое детство, но, в известном смысле, это была чистая жестокость. Он не впутывался в интриги дворов, пока не подрос. Деймон же воспитывался при дворе Доротеи и с детства воспринимал извращенные уроки Кодекса и поведения, которые вбивались в мужчин Террилля, впитал их до такой степени, что они стали частью его души — и превратили в грозное оружие.

Люцивар, при всей его вспыльчивости и готовности сражаться с врагами, был способен на верность семье и двору. Однако Сэйтан начал подозревать, что преданность Деймона всегда будет лишь поверхностной, что все они могут полагаться только на его привязанность к Джанелль. А это означало, в свою очередь, что во имя своей любви его сын способен пойти на все. Следовательно, с ним нужно обращаться очень и очень осторожно.

Делу не слишком помогало и поведение Джанелль, которая бегала от Деймона, как кролик от хищной лисы. Если бы речь шла о любом другом мужчине, Сэйтан, возможно, нашел бы игры в догонялки весьма забавными. Он знал, что мальчики получали от них неизмеримое удовольствие, и понимал, почему они в таком восторге от реакции Джанелль на появление Деймона. Но он не считал, что его сын находит собственное положение хоть сколько-нибудь забавным, и гадал, что может произойти, когда тот потеряет над собой контроль, — и кто пострадает в итоге.

Когда в кабинет вошла Джанелль, Сэйтан на время отказался от решения проблемы, которая еще даже не назрела, чтобы справиться с той, которая уже успела встать перед ними.

— Повелитель, — официально поздоровалась Королева.

— Леди, — столь же официально отозвался Советник.

Она сделала глубокий вдох и повернулась к Люцивару:

— Князь Яслана, как Первого Эскорта, я прошу вас подыскать подобающие апартаменты где-нибудь неподалеку от границы с Малым Терриллем для меня и немногочисленного эскорта. Не в гостинице. Частный дом или же охранный пункт. В месте, где можно сохранить наше пребывание в секрете. Указанные апартаменты могут располагаться в любом Крае на ваш выбор. Вы можете определить время встречи, но не в ближайшие три дня.

Сэйтан стоял слишком далеко от Джанелль, чтобы уловить ее запах, однако по внезапно вспыхнувшим глазам Деймона и резкости движений Люцивара понял, что начались ее лунные дни. Ему захотелось вздохнуть. Огни Ада, как ему теперь пытаться направить инстинктивную агрессию Деймона в нужное русло, когда необходимо бороться с собственной? Ведьмы очень уязвимы на протяжении первых трех дней своего лунного цикла, потому что не способны носить Камни и прибегать к Ремеслу сложнее основ, не причиняя самим себе ужасной физической боли. И когда уязвимой оказывалась его Королева, любой Верховный Князь на протяжении всех этих дней оставался на грани, за которой не задумываясь совершит убийство.

— Вы не обязаны никому сообщать о своих действиях, — продолжила Джанелль. — Хотя из вежливости, полагаю, вам следует проинформировать Советника, Капитана Стражи и Консорта. Советник свяжется от моего имени с лордом Джорвалом, чтобы договориться о подходящем месте встречи в Малом Террилле.

— Какой смысл подыскивать безопасное местечко, если вы все равно собираетесь отправиться в Малый Террилль? — спросил Люцивар, однако Сэйтан обратил внимание, что теперь в его тоне сквозило уважение.

— Потому что я отправлюсь в Малый Террилль, не отправляясь туда на самом деле. Полагаю, это в полной мере удовлетворит беспокойство двора о моем благополучии и вместе с тем позволит мне встретиться с неким больным человеком.

Люцивар сузил глаза, обдумывая слова своей Королевы.

— Ты могла бы просто отказаться, — произнес он.

— У меня есть свои причины сделать это, — глубоким полуночным голосом произнесла Джанелль.

И Сэйтан понял, что для Люцивара это окончательно решило вопрос.

Но эйрианец по-прежнему не сводил глаз с Королевы.

— Если я соглашусь на это, нам можно будет следующие три дня суетиться вокруг тебя без опасений быть обруганными с порога?

Один-единственный вопрос — и вместо Королевы перед ними уже рассерженная младшая сестричка Первого Эскорта.

— Кому это «нам»? — зловеще поинтересовалась она.

— Семье.

Сэйтану стало очень интересно, заметил ли еще хоть кто-то взгляд, которым Деймон одарил своего брата. По-хорошему эйрианец уже должен был обуглиться. И еще Повелитель невольно задумался, сообразил ли сам Люцивар, то ли включив, то ли исключив Деймона из круга «семьи», что Консорта с Королевой связывают совсем другие узы…

— Папа! — возмущенно воскликнула Джанелль, обернувшись к Повелителю.

— Да, ведьмочка? — мягко ответил он, чувствуя, как на лбу медленно выступают капли пота по мере того, как лицо Деймона превращается в холодную, безразличную маску.

Она на мгновение уставилась на него, а затем снова повернулась к Люцивару.

— В разумных пределах! — рявкнула она. — А решать, каковы эти пределы, буду я!

Люцивар только усмехнулся в ответ, и Джанелль, громко топая, вылетела из кабинета. Ухмылка угасла в тот же миг, как эйрианец повернулся к Андульвару.

— Поскольку ты — Капитан Стражи, с этой просьбой она должна была обратиться к тебе.

Тот только пожал плечами:

— Не переживай, щеночек, мое эго ничуть не пострадало. Она слишком хорошая Королева, чтобы не понимать потребностей мужчин, которые служат ей. В данный момент эти приготовления куда важнее для тебя, нежели для меня. — Однако его улыбка вышла резковатой. — Но если ты не потрудишься сообщить мне о своих действиях, тогда я действительно почувствую себя оскорбленным.

— Если сейчас у тебя есть время, можем взглянуть на карту, — предложил Люцивар.

— Быстро учишься, щенок, — одобрительно кивнул Андульвар, обняв его за плечи и направляясь к двери. — Быстро учишься.

Деймон не пошел за ними, и Сэйтан небрежно прислонился к столу из черного дерева.

— Вас что-то гнетет, Князь?

— Мне плевать, какие там семейные узы связывают тебя и Люцивара с Джанелль! Я ей не брат! — очень тихо произнес Деймон.

— Никто и не утверждает иного. Тот факт, что я — ее приемный отец, а ты — мой сын, не имеет никакого значения. Ты никогда не считал ее сестрой, а она никогда не думала о тебе как о еще одном брате. Это обстоятельство не изменилось.

Холод, которым были наполнены глаза Деймона, смягчился и превратился в опустошенность.

— Возможно, Джанелль и не думает обо мне как о своем брате, но при этом не хочет, чтобы я стал для нее кем-то иным.

Сэйтан тут же превратился в слух.

— Это неверное утверждение.

Мягкий смех Деймона прозвучал с нотками горечи и печали.

— Обычно мне требуется час, чтобы соблазнить женщину, если я прикладываю к этому усилия. И как правило, не больше двух, если я ничего не делаю. Однако большую часть времени я не могу даже приблизиться к Джанелль, чтобы поговорить.

Сэйтан похолодел, услышав откровенное признание способности Деймона совращать. Поскольку большинство даже не подозревало, что говорят о сыне Повелителя, он услышал достаточно рассказов о Садисте, чтобы испытывать вполне закономерное беспокойство. Умения и способности опытного любовника, как и человек, обладавший ими, были обоюдоострым мечом.

Если Деймон прибегнет к своим навыкам преждевременно…

Сэйтан скрестил руки на груди, чтобы скрыть невольную дрожь пальцев.

— Мальчики находят ваши с Джанелль игры в догонялки весьма забавными.

— Вот как? — с опасной мягкостью произнес Деймон.

— И честно признаться, я тоже. — «Точнее, находил бы, если бы был уверен, что ты не попытаешься перерезать мне горло, прежде чем я закончу свою мысль».

В золотистых глазах Деймона появилось скучающее, почти сонное выражение, которое Сэйтан знал слишком хорошо — слишком часто он видел этот взгляд в зеркале.

— Вот как? — еще тише повторил его сын.

— Пару дней назад Джанелль попросила моего совета насчет платья, которое она решила надеть на ужин.

— Я помню его. Прелестный наряд.

— Я очень рад, что ты оценил его по достоинству. — Сэйтан помолчал немного и чуть мягче продолжил: — Надеюсь, ты сможешь оценить и тот факт, что за все те тринадцать лет, что Джанелль провела здесь, она никогда не испытывала беспокойства насчет своей одежды и не спрашивала моего мнения о том или ином наряде. И надеюсь, ты можешь оценить, что она спрашивала моего мнения не как Советника или отца, но как мужчины. И признаюсь, учитывая, как это платье обтягивало ее фигуру, мое мнение о нем как отца весьма отличалось бы от такового как мужчины.

Деймон чуть улыбнулся.

— Она видит в тебе прежде всего мужчину, Деймон. Мужчину, а не еще одного друга противоположного пола. Впервые за всю свою недолгую жизнь Джанелль пытается справиться с собственной вспыхнувшей страстью. Поэтому она и убегает.

— Она не единственная, кто пытается с этим справиться, — пробормотал Деймон, однако сонное выражение сменилось на заинтересованное. — Но ведь я — ее Консорт. Она могла бы просто…

Сэйтан только покачал головой:

— Ты что, действительно считаешь, будто Джанелль потребовала бы подобного от тебя?

— Нет. — Деймон взъерошил пальцами отросшие волосы. — Что же мне делать?

— Все, что необходимо, ты уже делаешь. — Сэйтан помолчал немного, размышляя. — Ты знаешь, как готовить отвар, облегчающий дискомфорт во время лунных дней?

— Я знаю несколько их разновидностей.

Сэйтан улыбнулся:

— Что ж, в таком случае я предложил бы Консорту сварить один из них для своей Леди. Думаю, даже Джанелль согласится, что подобное действие вполне подходит под определение «суеты в разумных пределах».

Сюрреаль задержалась в дверях столовой и чуть слышно выругалась. Единственными людьми в зале были Александра и ее спутники.

Огни Ада… Почему Джанелль не могла оставить все как есть? Трапеза проходила в куда более располагающей к умиротворению обстановке, а беседы были гораздо интереснее, когда Александра и ее люди ели отдельно. Когда Сюрреаль обратила на это внимание Сэйтана, тот сообщил, что эта идея принадлежала Джанелль, которая считала, будто таким образом Александра и остальные могут обрести некоторое понимание уклада жизни в Кэйлеере.

Возможно, намерение и было благим, сердито подумала Сюрреаль, направляясь к столу, но воплощение плачевно провалилось. Ни один из этих людей, от Александры до последнего эскорта, не желал понимать ровным счетом ничего о жизни и обычаях Крови в Кэйлеере. И хуже всего были именно обеденные часы, поскольку Повелитель в это время не сидел на своем месте во главе стола, а отдыхал у себя в комнате.

Когда Сюрреаль подошла к столу, две Королевы Провинций, Венья и Ниселль, одарили ее взглядами, в которых самодовольное сознание собственного превосходства смешивалось с отвращением. Она вполне могла бы принять подобное отношение на свой счет, если бы не знала, что эти женщины смотрят точно так же на всех ведьм, служащих при Темном Дворе, включая Королев, чьи ступени и статус были гораздо выше их собственных.

Затем Венья перевела взгляд на дверь, и вместо презрения на ее лице появилось выражение хищной радости.

Бросив взгляд через плечо, Сюрреаль увидела, как Аарон замер в дверях, и решила, что так должен выглядеть человек, только что узнавший о своей грядущей казни. Поразмыслив, она пришла к выводу, что ему совершенно ни к чему пристальное внимание еще одной женщины, и снова перевела взгляд на стол.

Немало интереса вызывало уже то, каким образом дружная группка терриллианцев размещалась за столом. Александра, Филип и Леланд сидели с одного конца. Ниселль — с другого, окруженная своими эскортами и Консортом. Спутник Веньи сидел слева от своей госпожи с очень несчастным видом. Стул по правую руку Королевы пустовал, как и места напротив.

Сюрреаль не могла не обратить внимания и на сервировку. Завтраки и обеды, как правило, накрывались на огромном столе, стоявшем у стены, чтобы каждый мог положить себе любимых блюд и занять приглянувшееся место. Только ужин начинался в строго определенное время, когда лакеи начинали разносить блюда, обслуживая хозяев Зала и их гостей. Сегодня обед был накрыт и вовсе посемейному, словно ожидалось скромное количество трапезничающих.

«И это замечательно, — подумала Сюрреаль, наполняя свою тарелку аппетитными блюдами. — Это просто замечательно при условии, что остальные голодают, не желая лишний раз встречаться с гостями». Если же она однажды узнает, что для членов семьи обед втихую подавали отдельно, то кое-кто выслушает много неприятного в свой адрес за сокрытие этой информации.

— Можно я сяду с тобой? — тихо спросил Аарон, присоединившись к Сюрреаль.

Она собралась было съязвить, что стульев хватит на всех, но увидела в его глазах затравленное выражение и передумала.

Словно сочувственный взгляд со стороны девушки был равносилен разрешению, Аарон с облегчением занял свободное место рядом с ней и на всякий случай придвинулся поближе. Сюрреаль даже ощутила, как его мышцы подрагивают от усилий сдержать некие весьма сильные чувства.

— Почему бы тебе не присесть здесь, Аарон? — произнесла Венья, одарив мужчину игривой улыбкой и похлопав по стулу справа от себя.

Что ж, это вполне объясняло затравленное выражение в его глазах.

За то время, которое Сюрреаль провела в Зале, она успела заметить, что мужчины — от последнего лакея до Повелителя — обладали весьма своеобразными представлениями о том, что считалось приемлемой физической близостью, и холодная вежливость, которой они все могли одарить женщину, обычно была весьма эффективным способом заставить ее уважать их право на личное пространство. Мужчины Первого Круга не только переносили близость и прикосновения всех ведьм, также входящих в число приближенных, они приветствовали проявления дружеской привязанности. Но от других женщин они не терпели подобного.

«Он считает меня одной из них, — осознала Сюрреаль, не без удовольствия почувствовав себя избранной. — Он считает, что я не причиню ему вреда. Я ведь была хорошей шлюхой, — подумала она, взяв двузубую вилку и специальный разделочный ножик с блюда, на котором покоилась жареная индейка. — Очень хорошей шлюхой. Так почему вдруг я никак не могу понять логику этих мужчин?!»

— Возможно, мне…

Сюрреаль повернулась к Аарону, занеся нож над индейкой:

— Надеюсь, ты не собирался предположить, будто я не способна справиться с ножом, а, дорогуша?

Глаза Аарона потрясенно расширились.

— Я не настолько глуп, чтобы решить, будто ведьма из рода Деа аль Мон не способна управиться с ножом, — подозрительно кротко отозвался он. — Я хотел только поинтересоваться, не отрежешь ты и мне кусочек.

— Ну разумеется, — едко отозвалась Сюрреаль.

Она почувствовала, как Аарон расслабился, и выругалась про себя, проклиная извращенное поведение этих мужчин. И, вновь задумавшись, разрезая сочную грудинку индейки, пришла к выводу, что, возможно, мужчины здесь уже привыкли к смеси язвительности и вежливости в поведении ведьм, а потому чувствовали себя совершенно спокойно. Это, видимо, благоприобретенная манера, такая как привычка к соленым ягодам.

Эта мысль заставила ее тихо захихикать.

Вернув вилку и нож на блюдо, она приступила к еде. За столом почти никто не разговаривал, что вполне устраивало Сюрреаль — особенно если учесть, что все замечания Веньи были направлены исключительно Аарону, а его ответы граничили с грубостью.

Надеясь снять — или, по меньшей мере, ослабить — напряжение, словно сгущавшееся с каждой секундой, Сюрреаль подняла глаза, намереваясь спросить Александру, когда она вместе со своими подчиненными собирается уйти. Однако так ничего не сказала, устремив взгляд на Венью. В глазах женщины застыло выражение весьма неприятного гнева, направленного на Аарона.

Еще несколько минут поковырявшись в еде, Венья отодвинула тарелку и игриво улыбнулась.

— Должна сказать, что я слишком устала, чтобы есть. Общество Аарона сегодня утром было весьма стимулирующим.

Сюрреаль не сразу поняла, что, осознавая смысл сказанного, медлила слишком долго.

Гневно взревев, Аарон перегнулся через стол, схватил Венью за волосы и рванул к себе. Пальцы левой руки сомкнулись на разделочном ноже, который в следующее мгновение оказался у самого горла Королевы.

Сюрреаль поспешно схватила Аарона за левую руку и изо всех сил потянула его назад. Когда его рука отодвинулась на пару дюймов, мужчина упрямо напрягся, и нож снова рванулся вперед.

Кончик ножа оцарапал шею Веньи. Она громко закричала, когда из ранки потекла кровь.

Сюрреаль перелила силу Серых Камней в руки, чтобы придать себе дополнительную силу, однако вокруг Аарона оказался какой-то странный щит, поглотивший ее магию.

Хорошо. Значит, мышцы против мускулов. Она сможет задержать его еще на несколько секунд, пока остальные мужчины, сидящие за столом, не помогут ей.

Только никто даже не шевельнулся.

Сюрреаль бросила взгляд на лицо Аарона и поняла, что ни один человек в этой комнате не подойдет к Верховному Князю, от которого веет безжалостным холодом.

Она еще крепче вцепилась в его руку. Ей было плевать на Венью, если Аарон перережет ей горло, но девушке совершенно не хотелось, чтобы он попал в беду только из-за того, что эта сука довела его до белого каления.

«Сюрреаль?» — обеспокоенно произнес Сероклык.

«Помоги же мне!»

Волк, судя по всему, был где-то неподалеку, поскольку оказался в столовой через несколько секунд.

«Сюрреаль…»

«Не стой на месте! Сделай хоть что-нибудь!»

«Аарон принадлежит к Первому Кругу! — захныкал волк. — Я не могу укусить Аарона!»

«Тогда найди того, кто сможет!»

Сероклык выбежал из столовой.

Если бы она могла, то прибегла бы к Ремеслу, чтобы заставить нож исчезнуть, однако Аарон протянул этот проклятый щит и на оружие. Сюрреаль не могла ни дотянуться до ножа, ни сломать мужчине запястье.

Ее хватка снова ослабла на мгновение, которого хватило, чтобы на горле Веньи появилась новая отметина.

Наконец рядом с ней появился Шаости, сомкнувший обе руки на правом запястье Аарона. На ее собственном крепко сжались руки Люцивара, добавив сил.

Но Аарон бездумно боролся с ними троими, преследуя одну-единственную цель: убить.

— Проклятье, Аарон! — прорычал Люцивар. — Не заставляй меня ломать тебе руку!

«Удачи», — мрачно пожелала Сюрреаль, когда пальцы Люцивара еще крепче сжались на ее запястье. Оставалось только надеяться, что эйрианец вспомнит о ее руках, прежде чем начнет ломать чужие кости без разбора.

Аарон, казалось, уже не мог слышать их, однако он отреагировал незамедлительно, когда холодный как лед полуночный голос произнес:

— Князь Аарон, внимайте.

Он начал дрожать всем телом. Люцивар поспешил выхватить разделочный нож из его руки и заставить его исчезнуть. Шаости разжал пальцы Аарона, вынудив его выпустить волосы Веньи.

Королева продолжала вопить — и кричала все это время, с самого первого удара, но Сюрреаль поняла это только сейчас.

— МОЛЧАТЬ!

Всю посуду и приборы покрыл тонкий слой льда. Венья бросила взгляд на Джанелль и замолчала.

— Князь Аарон, — с убийственным спокойствием произнесла Королева. — Внимайте.

Вздрогнув, Аарон медленно выпрямился. Шаости и Люцивар отпустили друга и отошли в сторону. Бледный как смерть Аарон подошел к Джанелль и опустился на колени.

— Ждите меня в кабинете Повелителя, — приказала Королева.

С явным усилием он поднялся на ноги и вышел из столовой.

Сюрреаль взглянула в застывшие, словно затянутые тонким льдом сапфировые глаза, ощутила легчайшее прикосновение ужасающей, едва сдерживаемой ярости и начала дрожать сама. Ноги подкосились, и девушка села на стол.

Джанелль медленно подошла к столу и обратила взор на Люцивара:

— Вы знали об этом.

Эйрианец не смел даже вздохнуть полной грудью.

— Да, я знал.

— И ничего не сделали.

Он с трудом сглотнул.

— Я надеялся, что эта проблема решится мирным путем.

Джанелль пристально посмотрела на него пугающим, замершим взглядом:

— Я встречусь с вами в кабинете Повелителя через тридцать минут, Князь Яслана.

— Да, Леди.

Затем сапфировые глаза пронзили застывшим взором Шаости.

— А вы — следом за ним.

— Следовать вашим приказам — удовольствие, моя Леди, — хрипло отозвался Князь.

«О, в этом я очень сильно сомневаюсь», — мрачно подумала Сюрреаль, не в силах подавить дрожь, по-прежнему сотрясавшую ее тело.

Джанелль перевела взгляд на Венью — и холод начал обжигать.

— Если ты еще хоть раз причинишь моим мужчинам физический, ментальный или эмоциональный вред, я подвешу тебя за ноги и освежую заживо.

Никто не произнес ни слова, не сделал ни единого движения, пока Джанелль не вышла из комнаты.

«А она это может?» — мелькнуло в голове у Сюрреаль. Она даже не поняла, что сказала это вслух, пока Люцивар не издал нечто среднее между смехом и всхлипом.

— В своем нынешнем настроении? Она не просто сможет сделать это, ей даже не понадобится нож.

Сюрреаль перевела взгляд на свои собственные руки, обдумала сказанное, а затем мысленно поинтересовалась, будут ли присутствующие расстроены, если ее вырвет на пол.

— Сюрреаль? — Трясущейся рукой эйрианец поднял ее голову за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

Он напуган до крайности. Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна!

— Сюрреаль… Ты ранена?

Беспокойство, ясно прозвучавшее в голосе Люцивара, заставило девушку сосредоточиться на вопросе.

— Ранена? Нет, не думаю…

— У тебя кровь на лице и на шее.

— О… — Девушка судорожно сглотнула. — Наверное, на меня брызнула кровь, когда… — Внезапно ей показалось, что сейчас гораздо лучше держать рот закрытым — во избежание казусов.

Люцивар оглянулся через плечо:

— Фалонар?

— Князь Яслана, — тихо отозвался эйрианец.

— Ваша обязанность на протяжении сегодняшнего дня заботиться о леди Сюрреаль.

— Почту за честь.

— Леди Венье необходима Целительница, — суетливо произнес один из эскортов.

— Вот дерьмо, — произнесла Сюрреаль, внезапно почувствовав себя так, словно успела хлебнуть для храбрости. — Они, оказывается, и вправду живые! Умеют говорить и даже двигаться. А когда несколько минут назад они сидели, словно примерзли задницами к креслам, я начала в этом сомневаться. Честное слово.

— Заткнись, сука! — взревел мужчина.

Люцивар, Шаости и Фалонар, оскалившись, зарычали на него.

— Могу предложить вам попросить лорда Беале послать за одной из Целительниц в Хэлавэй, — холодно ответил Люцивар, взяв себя в руки.

— Но ведь наверняка в Зале есть нужная женщина! — разгневанно бросила Александра.

— Совершенно верно, леди Габриэль и леди Карла, — отозвался Люцивар. — И на вашем месте я не стал бы сейчас обращаться ни к одной из них.

— Правда, вы всегда можете обратиться к Джанелль, — с ядовитой ухмылкой произнесла Сюрреаль.

Это предложение было встречено испуганным молчанием.

Когда Венья, поддерживаемая под обе руки своими эскортами, вышла, Александра и ее сопровождающие тоже покинули столовую. Люцивар и Шаости одарили Фалонара предостерегающим взглядом и последовали за женщинами.

Эйрианец с опаской приблизился к Сюрреаль.

— Наверное… для тебя это было несколько… неприятным. — Он выглядел так, словно только что наступил на что-то мерзкое и склизкое. — Тебе нужны нюхательные соли или что-то в этом роде?

Сюрреаль опасно прищурилась:

— Дорогуша, я наемная убийца. Я проделывала вещи и похуже.

— Да я говорил не об… этом, — произнес он, устремив взор на забрызганный кровью стол.

Что ж, по крайней мере, ему хватило ума сообразить, что напугал ее отнюдь не Аарон.

Фалонар помолчал, а затем неуверенно добавил:

— Я не хотел тебя оскорбить.

— Все в порядке, — заверила Сюрреаль. Она ненадолго задумалась. — В любой другой день мне бы очень захотелось выяснить, как пригласить мужчину провести прекрасный вечер наедине с дамой и как следует пропотеть в постели, просто чтобы сбросить напряжение и на пару часов забыть о случившемся. Но не думаю, что секс сегодня — это удачная идея.

Удивление и интерес промелькнули в глазах Фалонара, а в его голосе прозвучало сдержанное сожаление.

— Нет, полагаю, это не самая лучшая мысль… сегодня.

— Возможно, в таком случае мы могли бы еще немного потренироваться с посохами? Я бы хотела ненадолго выйти из этого милого здания.

Фалонар задумчиво кивнул.

— Ты владеешь ножом?

Сюрреаль улыбнулась:

— Я прекрасно управляюсь с ножом. — Выразительно покосившись на его пах, девушка добавила: — А еще я прекрасно управляюсь с копьями.

Фалонар слегка покраснел:

— А лук?

По-прежнему улыбаясь, Сюрреаль покачала головой:

— Обучение новому навыку требует концентрации.

— Как и некоторые старые умения… если хочешь все сделать правильно.

Румянец стал насыщеннее — как и интерес к девушке.

Сюрреаль поднялась:

— Что ж, пойдем сконцентрируемся на новом навыке.

— И обсудим возможность тренировки старых?..

— Определенно.

Довольные друг другом, они поспешили сбежать из Зала, наполненного бушующей ледяной яростью.

Деймон задержался у двери, ведущей в гостиную Джанелль. Он сделал глубокий вдох, выпрямился и постучал.

Никакого ответа.

Она была там. Он чувствовал бурлящую за дверью ярость. И пробирающий до костей холод.

Деймон снова постучал, а затем вошел в комнату, решив проигнорировать тот факт, что его никто не приглашал.

Джанелль металась по гостиной, обхватив себя руками. Она яростно воззрилась на него и рявкнула:

— Уходи, Деймон!

Ей ведь сегодня следовало бы отдохнуть, подумал Деймон, чувствуя, как глубоко в душе пробуждается гнев. Возможно, Джанелль это и делала — вплоть до сегодняшнего происшествия в столовой.

— Поскольку я — единственный мужчина, входящий в Первый Круг, на которого не пал гнев королевской немилости, я подумал, что следует заглянуть и узнать, не нужно ли тебе что-нибудь. И кстати, почему так вышло? — Несмотря на все усилия, прилагаемые, чтобы голос звучал ровно и мягко, резкие нотки прозвучали весьма отчетливо.

Умом Деймон понимал, что должен быть благодарен за то, что на его долю не выпало недовольства Леди. Но вместо этого он обиделся на пренебрежение. Джанелль резко остановилась, и ледяной взгляд сапфировых глаз вонзился в Деймона.

— А ты знал, что обязан доложить о происходящем? О том, что Венья преследует Аарона? — слишком тихо поинтересовалась Джанелль.

— Нет. Но даже если бы знал, я не сделал бы этого.

— Почему нет, во имя Ада?! — воскликнула Джанелль.

Жар. Деймон почувствовал, как подогнулись колени, когда на него волной нахлынуло облегчение. Хвала Тьме, Джанелль теперь обуял не ледяной гнев, а жаркая, горячая ярость. С ней он был способен справиться.

— Потому что она действительно выслеживала его. Аарон не делал никаких намеков, не желал ее внимания, не отпускал двусмысленных замечаний. Она пыталась заставить его разделить с ней ложе, потому что хотела одержать победу. И этой суке было плевать на то, что будет с ним.

— Вот именно!

Джанелль никак не могла понять, что он пытается ей сказать. Деймон беспомощно взъерошил волосы.

— Огни Ада, женщина, у Аарона жена и маленькая дочь! Если бы он обронил хоть слово насчет Веньи, по-твоему, Калуш действительно поверила бы в то, что он ни в чем не виноват?

— Разумеется, она бы ему поверила! — крикнула Джанелль. — Но если он не хотел расстраивать Калуш, можно было рассказать мне, или Карле, или Габриэль!

— И каким образом это бы ему помогло?! — заорал Деймон в ответ. — Вы бы сами рассказали обо всем Калуш, и он попал бы под подозрение за то, чего не делал, более того, даже не собирался делать!

— Почему ты все время ноешь о каких-то подозрениях?! Это…

— Я не ною!

— …совершенно не связано с подозрениями.

— Тогда почему ты так злишься на него?! — взревел Деймон.

— ПОТОМУ ЧТО ОН ПОСТРАДАЛ, А ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ!!! — Глаза Джанелль неожиданно наполнились слезами. — Я так разозлилась, потому что все это время он молча страдал. Ты что, думаешь, я не знаю, как он одновременно обрадовался и испугался, когда Калуш забеременела? Или о том, что для него значат жена и Арианна? Или о том, каким уязвимым он чувствует себя, когда другая женщина начинает проявлять к нему нездоровый интерес? — Джанелль смахнула слезу, скатившуюся по щеке. — Но вы все старательно скрывали это от нас, да с таким успехом, что никто из ковена даже не заподозрил, почему мальчики стали такими нервными и вспыльчивыми, стоило этим… людям… приехать в Зал. Если бы мы знали, то уже давно что-нибудь предприняли бы!

Но что-то так и осталось невысказанным, и, поняв это, Деймон нехорошо сузил свои золотистые глаза.

— Что еще тебя беспокоит?

Джанелль ответила не сразу.

— Александра — моя бабушка.

Он так быстро оказался рядом с ней, что девушка поспешила отступить на шаг и наступила на подол своего платья. Поймав Джанелль за руки, Деймон притянул ее к себе.

— Ты не будешь сидеть здесь, мучаясь от чувства вины, Джанелль, — яростно произнес он. — Ты меня слышишь? Ты этого не сделаешь. Да, она твоя бабушка. То есть взрослая женщина. И, будучи взрослой женщиной, она вполне способна отвечать за собственные действия. Более того, будучи Королевой, она обязана контролировать свой двор. Если кто-то и должен разделить с Веньей вину за происшедшее, то это Александра. Ее предупредили о возможных последствиях, но она ничего не сделала.

Джанелль хотела было возразить, но Деймон встряхнул ее так, что у девушки клацнули зубы. Она молча оскалилась на него.

— Если хочешь взвалить на себя всю вину за их приезд, то в таком случае Вильгельмина должна разделить ее с тобой поровну.

О, какими притягательными становятся эти глаза, когда в них вспыхивает яростная решимость!

Деймон успокаивающе провел пальцами по рукам девушки.

— Если на одну внучку нельзя возложить ответственность за действия Веньи или бездействие Александры, то почему ты обвиняешь вторую?

— Потому что я — Королева, а Королева не только правит своим двором, она еще и защищает его.

Деймон беспомощно зарычал и пробормотал несколько весьма нелестных замечаний насчет женского упрямства.

— Это не упрямство! Я так говорю потому, что права! — рявкнула в ответ Джанелль.

Деймон понял, что не победит в этом споре, если она продолжит вести его с такой же позиции, поэтому он попытался заставить ее взглянуть на ситуацию с другой точки зрения.

— Ну хорошо. Нам действительно следовало доложить об этом. — Или принять более активное участие в разрешении проблемы…

Девушка окинула его взглядом, в котором сквозило подозрение.

— Почему это ты вдруг решил согласиться со мной?

Деймон иронично поднял бровь.

— Я-то придерживался мнения, что ты и сама предпочла бы, чтобы мужчины соглашались, — мягко произнес он. — Или мне следует возражать и дальше?

— Когда вы так быстро сдаетесь, это обычно означает, что вы собираетесь продолжить спор с совершенно другой точки зрения.

— Ты так говоришь, словно Первый Круг ничем не отличается от охотничьей стаи, — произнес Деймон, с трудом сдерживая смех.

— Полагаю, у волков они и позаимствовали эту тактику, — кисло заметила Джанелль.

Деймон начал нежно массировать ее шею и плечи.

Девушка закрыла глаза.

— А ты знал о том, что ты и Люцивар — единственные мужчины в Первом Кругу (не считая представителей родства, разумеется), которых Венья не попыталась затащить в постель?

— Со мной она не осмелилась бы заигрывать, — с обманчивой мягкостью произнес Деймон.

— И ей хватило ума не заводить подобные игры с Люциваром. Когда кто-то заставляет его оказаться в подобном положении, у него есть дурная привычка сначала бить, а потом разъяснять суть ошибки.

— Похоже, весьма успешный способ избавиться от навязчивого женского внимания.

— Угу. О да, вот здесь…

Деймон покорно сосредоточился на сведенной судорогой мышце, которая быстро расслабилась. Лаская и массируя, он незаметно притягивал девушку к себе, пока она наконец не прильнула к нему всем телом, обняв его за талию и опустив голову на плечо.

— Люцивару больно из-за того, что ты злишься на него, — тихо произнес он. — И всем мальчикам тоже.

— Я знаю, — вздохнула она. — Но я слишком устала, чтобы придумывать для каждого подходящее задание. Видимо, придется больно удариться пальцем.

— Прошу прощения? — Его руки на мгновение замерли на ее плечах.

— Я больно стукнусь большим пальцем на ноге, а потом позволю им суетиться, бегать с полотенцами, грелками, носить меня на руках, и тогда все поймут, что я больше на них не сержусь.

— И что, все действительно подумают, что ушибленный палец — серьезное повреждение?

Джанелль фыркнула:

— Разумеется, нет. Это что-то вроде ритуала.

— Ясно. Королева не может просить прощения за наказание, но обязана продемонстрировать, что оно окончено.

— Именно. Если бы речь шла только об одном из них, то я попросила бы помощи в каком-нибудь деле, с которым и сама могла бы справиться. Тогда мужчина понял бы, что я на самом деле не сержусь. Но раз уж провинившихся так много, придется позволить им суетиться, — проворчала Джанелль. — Они будут бегать вокруг, старательно взбивать подушки, подтыкать одеяла, которые мне даром не нужны. И заставят спать днем.

— Значит, это не просто способ продемонстрировать прощение, но еще и шанс на мелкую месть?

— Месть не такая уж и мелкая. Обычно кому-то из ковена удается незаметно пронести книжку, которую я читаю во время «послеобеденного сна». Как-то раз папа зашел проведать меня, я поспешно запихнула книжку под подушку, но краешек все равно выглядывал. Однако он ничего не сказал. А когда вошли Кхари и Аарон, папа даже запихнул книгу подальше под подушку, чтобы никто ничего не заметил. А потом у него хватило наглости заявить, что меня, похоже, лихорадит, и они начали суетиться с удвоенной силой. И как только Сэйтан не боится за свои яйца…

Деймон помедлил мгновение, пытаясь найти грань между словами «папа» и «Сэйтан».

— Дорогая моя, — осторожно произнес он, — если у Сэйтана есть яйца, то у папы тоже.

— Но мне кажется проявлением неуважения сказать что-то в этом духе о папе.

— Понятно, — произнес Деймон тоном, ясно говорившим, что он ничегошеньки не понял.

— Папа, — объяснила Джанелль, — обаятельный и умный, прекрасный компаньон.

— Представив рядом Сэйтана и Сильвию, — сухо произнес Деймон, — я бы сказал, что вовсе не Повелитель является прекрасным компаньоном.

Длинная пауза.

— Ты бы назвал Сильвию прекрасной женщиной?

Деймон поспешно прикусил язык. Джанелль задала этот вопрос потому, что сочла его реплику двусмысленной или же просто заметила каламбур? И как, во имя Ада, Консорт может ответить на подобное замечание и не вызвать гнева своей Леди?

— В любом случае она гораздо симпатичнее его, — уклончиво пробормотал Деймон, а потом без зазрения совести сдал отца со всеми потрохами. — Правда, мне кажется, они весьма привязаны друг к другу, даже если Сильвия так и не одолжит ему ту книгу.

Джанелль подняла голову, и в ее глазах не осталось и намека на холод.

— Какую еще книгу?

— О чем ты случайно упомянул?!

Деймон потер затылок, настороженно глядя на отца. Он ощущал настоятельную потребность из чисто мужской солидарности честно предупредить Сэйтана, а теперь искренне сожалел о том, что осмелился сделать это.

Повелитель уставился на предателя:

— Что на тебя нашло? Почему ты вообще заговорил об этом?

О нет. Он не повторит ни одной фразы, которые в конечном счете и заставили его срочно перевести тему.

— Зато теперь Джанелль в гораздо лучшем настроении.

— Почему-то я в этом и не сомневаюсь. — Сэйтан устало потер лицо руками. — Что она сейчас делает?

— Отдыхает, — произнес Деймон. — Я собираюсь переговорить с Беале и попросить, чтобы ей в комнату принесли поднос. Мы поужинаем в ее гостиной и немного поиграем в карты.

Неожиданный блеск, появившийся в золотистых глазах Повелителя, заставил Деймона насторожиться.

— Ты собираешься играть в карты с Джанелль? — спросил Сэйтан.

— Да, — осторожно подтвердил тот.

— В таком случае, Князь, вы более чем загладили свою вину за разговор с Джанелль о той книге.

Освальд снова задержался в коридоре.

Сначала он подумал, что похоть Веньи спутает все их планы. Однако, после того как бледная сука Королева сорвалась на мужчин при дворе из-за нее, они отправились зализывать раны в одиночестве и до сих пор не появлялись.

Ярость Джанелль была бы подарком судьбы, упавшим прямо ему в руки, если бы Вильгельмина Бенедикт оказалась в своей комнате. Однако ее там не было, и Освальд не имел ни малейшего представления о том, где искать девушку. Если она сейчас с другими суками, он не сможет подойти к ней. Освальд не хотел, чтобы кто-то из них обратил на него внимание, прежде чем он будет готов исчезнуть без следа.

Скоро, подумал он, возвращаясь в свою комнату. Очень скоро.

«И это меня называют Садистом!» — возмущенно подумал Деймон, обозревая доску и карты, и собрал все силы, чтобы не зарычать от усталости и раздражения.

— Ты практически выиграл этот раунд, — заметила Джанелль, подсчитывая очки и пытаясь скрыть ликование.

Деймон оскалился в бледном подобии улыбки:

— Моя очередь сдавать?

Кивнув, Джанелль деловито перевернула бумагу, провела линию посередине и написала их имена на первой строчке.

Деймон взял колоду и начал тасовать карты.

Огни Ада, у него не должно быть таких проблем с пустяковой карточной игрой! В конце концов, это всего лишь вариант «люльки», в которую Джанелль играла еще в детстве. Ладно, пусть даже существовало двадцать шесть вариантов «люльки». И все равно не должно быть столько проблем, чтобы выиграть партию. Однако в игре была какая-то неправильность, нечто, перед чем пасовало рациональное мышление. То есть мужская логика.

Игровое поле с разноцветными камешками и костяными дисками с соответствующими символами с одной стороны. Колода карт. И совершенно запутанное взаимодействие между всем этим богатством. Деймон так и видел, как ковен сидит кружком холодным зимним вечером, понемногу составляя эту игру, строя одну вариацию от другой, добавляя части других забав, принадлежащих различным культурам, — и в итоге получается настоящая пытка для логичного мужского мозга. Он особенно презирал игры, в которых определенная роль отводилась «диким» картам или джокерам, потому что игрок во время своего хода при появлении такого подспорья мог запросто перейти на другую вариацию — и вот уже старательно приберегаемые козыри никуда не годятся, как и прекрасно, до мелочей продуманная стратегия.

Должен же быть способ обратить эту особенность во благо, сделать из нее преимущество. Должен…

Продолжая мешать карты, Деймон пристально вглядывался в поле игры, изучая взглядом камешки и костяные диски, думая о том, как каждый из них может взаимодействовать с другим и с картами.

Да, это сработает. Это обязательно сработает.

— Ну что, в какую разновидность ты хочешь сыграть теперь? — спросила Джанелль, расставив камешки и диски в начальные позиции.

Деймон одарил ее улыбкой, которая в свое время приводила в ужас Королев в Террилле.

— Вариация номер двадцать семь.

Джанелль непонимающе нахмурилась:

— Деймон, но двадцать седьмой вариации не существует.

Он раздал карты и вкрадчиво промурлыкал:

— Теперь существует.

«Какой же она была юной, — подумала Сюрреаль, глядя на свою мать. — Я всегда считала ее большой и сильной… А она ниже меня. И была совсем юной, когда ее убили».

Тишьян невозмутимо поставила ноги на широкий подоконник и обхватила руками колени.

— Хорошо, что ты пришла в Кэйлеер.

Сюрреаль выглянула в окно, однако вычерненное ночью стекло показало девушке лишь ее собственное отражение, заставляя размышлять о вопросах, которые давным-давно покинули ее мысли, потому что некому было дать ответы.

— Почему ты не вернулась домой, после того как отделалась от Картана? — Она помедлила. — Из-за меня?

— Нет, — резко ответила Тишьян. — Я сама решила оставить тебя, Сюрреаль. Мне пришлось бороться с инстинктивной реакцией тела отвергнуть ребенка, зачатого в насилии. Я выбрала тебя. — Тишьян помолчала, задумавшись. — Были и другие причины тогда не возвращаться домой. Если бы я это сделала, ты жила бы совсем по-другому, но…

— Что «но»?! — рявкнула Сюрреаль. — Если бы ты вернулась домой, то не пришлось бы продаваться за еду и крышу над головой! Если бы ты выбралась из Террилля, то не умерла бы такой молодой! Какая причина могла заставить тебя отказаться от этого?

— Я любила своего отца, — мягко произнесла Тишьян. — И любила своих братьев. Наказание за изнасилование одно — казнь. Если бы я вернулась домой сразу же, сбежав от Картана, мой отец и братья отправились бы в Хейлль, чтобы убить его.

Сюрреаль тупо уставилась на мать:

— Но как, во имя Ада, они бы сумели миновать всех стражей Доротеи, чтобы добраться до Картана?

— Они бы погибли, — просто сказала Тишьян. — А я не хотела, чтобы мои близкие погибли из-за меня. Ты можешь принять такую причину?

— Не совсем, поскольку большую часть своей жизни я провела готовясь к тому дню, когда наконец лично прикончу Картана. Послушай, если бы речь шла о твоей матери… — Сюрреаль попыталась улыбнуться, но не смогла. — Как ты думаешь, что твой отец сказал бы, узнав о твоем выборе?

Улыбка Тишьян была наполнена сожалением.

— Я знаю, что он сказал. Он пробыл некоторое время в Темном Королевстве, прежде чем вернулся во Тьму. Но он прожил отведенные ему годы, Сюрреаль, а мои братья вырастили детей, которые иначе никогда бы не родились. — Она вновь замолчала. — И если бы я сделала другой выбор, ты бы не оказалась в Шэйллоте тринадцать лет назад, и мы потеряли бы величайшую Королеву, которую когда-либо знала Кровь.

— А если бы ты в итоге не оказалась в Террилле под Картаном, то стала бы Королевой и Черной Вдовой.

— Я и есть Королева и Черная Вдова! — рявкнула Тишьян. — Когда Картан сломал меня, он всего лишь лишил меня силы, которая стала бы моей, но не смог забрать то, что я есть.

— Прости, — сказала Сюрреаль, не зная, как выразить сожаление и не оскорбить мать.

— Не взваливай сожаления себе на плечи, маленькая ведьма, — мягко произнесла Тишьян, поднимаясь на ноги. — И не пытайся нести ответственность за чьи-либо действия, кроме своих. — Она протянула дочери руку. — Идем. Тебе нужно привести мысли в порядок, если завтра с утра у тебя тренировочный бой с Люциваром.

Сюрреаль устало поднялась на ноги и последовала за Тишьян. После отвратительной и жуткой сцены с Веньей в столовой, дополнительной тренировки с Фалонаром и усилиями, приложенными, чтобы справиться с последствиями ярости Джанелль, она была несказанно рада возможности наконец-то забраться в постель. За день девушке пришлось обнять больше расстроенных мужчин, чем за всю свою жизнь. И последняя мысль напомнила ей еще кое о чем.

— Кстати, а как все-таки нужно вести себя с родственниками мужского пола, которых я неожиданно приобрела?

— Ты устанавливаешь границы сама, — отозвалась Тишьян, они уже добрались до коридора, ведущего в комнату Сюрреаль. — Тебе решать, что позволить им сделать для себя. А потом сообщаешь им об этом, но мягко. Это Кэйлеер, Сюрреаль. Ты должна обращаться с мужчинами… — Неожиданно Тишьян замерла на полушаге, оборвав фразу. Ее ноздри раздулись, словно она принюхивалась к едва уловимому запаху.

— Тишьян? — осторожно произнесла Сюрреаль, пораженная пугающим выражением, появившимся на лице матери. — Что случилось?

— Где Повелитель? — прорычала та.

Не дожидаясь ответа, она помчалась к ближайшей лестнице.

Сюрреаль рванулась следом, врезавшись в Гарпию, когда та замерла у одной двери.

Тишьян изо всей силы треснула по двери кулаком и бесцеремонно распахнула ее.

— Повелитель!

Из смежной комнаты донесся приглушенный звук.

Тишьян распахнула настежь вторую дверь и ворвалась внутрь, моментально замерев.

Сэйтан тоже застыл на месте. Когда в его спальню вломились две женщины, он как раз собирался надеть халат. Передумав, Повелитель медленно выпрямился и повернулся к ним.

Сюрреаль не удержалась от искушения и скользнула по его телу профессиональным — и одобрительным — взглядом.

Тишьян, похоже, было все равно, что она ворвалась в спальню к неодетому — и весьма раздраженному теперь — мужчине.

— В Зале находится запятнанный порчей самец, — коротко заявила она.

Сэйтан на мгновение уставился на нее, а затем схватил халат и, надевая его, отрывисто произнес:

— Где?

Повелитель и Тишьян вышли из комнаты быстрее, чем Сюрреаль успела собраться с мыслями.

К тому времени, как девушка успела нагнать их, Тишьян рыскала по коридору вперед-назад, как гончая в поисках незнакомого запаха, а Сэйтан, занимаясь тем же, вдумчиво бродил по нему. Никто из них не обращал на Сюрреаль ни малейшего внимания.

— Он был здесь, — произнесла Тишьян, продолжая поиски. — Он был прямо здесь.

— Ты и сейчас чувствуешь его? — очень тихо и спокойно поинтересовался Сэйтан.

Плечи Тишьян заметно напряглись.

— Нет. Но он был здесь.

— Я не сомневаюсь в вас, Леди.

— Но ты ничего не чувствуешь.

— Нет. А это означает, что создатель укрывающих заклятий для этого типа прекрасно знал, с кем именно ему предстоит иметь дело.

— Его подослала Геката.

Сэйтан мрачно кивнул:

— Или Доротея. Или они обе. Кем бы он ни был, они позаботились о том, чтобы он идеально вписался в атмосферу Зала, и не было причин присматриваться к нему. Единственное, чего они не учли, — это неожиданный визит Гарпии, способной уловить след его подлинного ментального запаха. Но почему он торчал именно здесь? — Сэйтан повернулся к дверям, ведущим в комнаты. — Здесь живет Сюрреаль. И Вильгельмина.

В известной степени удивленная внезапно вспыхнувшим беспокойством, Сюрреаль прокашлялась.

— Возможно, это всего лишь человек, еще не узнавший о моем добровольном и окончательном уходе из сети Красных Домов.

Сэйтан одарил ее долгим, оценивающим взглядом, а затем повернулся к Тишьян, которая решительно покачала головой.

— Я согласен с вами, леди, — произнес он и резко постучал в дверь комнаты Вильгельмины. Не получив ответа, Повелитель вошел без приглашения и через минуту вернулся к Тишьян и Сюрреаль. — Она в саду с Деджаалом. Он сегодня останется с ней.

Сюрреаль потребовалось несколько секунд, чтобы связать это имя с образом молодого тигра, которого она в последнее время часто видела с сестрой Джанелль.

— Сероклык идет сюда, — произнес Сэйтан, сурово взглянув на Сюрреаль. — Сегодня он не должен отходить от тебя ни на минуту.

Ей потребовалось еще несколько мгновений, чтобы сложить два плюс два. Сообразив, что имел в виду Сэйтан, девушка взъерошилась:

— Подождите-ка минутку, Повелитель! Я и сама могу позаботиться о себе!

— Он — Предводитель! — рявкнул Сэйтан. — Он защищает и оберегает.

— Он носит Лиловый Сумрак против моего Серого. Вы же не считаете, что этот второй самец носит Камень светлее, чем у волка!

— Я ничего не считаю. Он защищает и оберегает.

Сюрреаль в ярости подошла к Сэйтану и схватила его за грудки.

— Он — не корм и не разменная монета, Повелитель! — прорычала она, оскалившись. — И ему нет смысла умирать, когда я прекрасно могу защитить себя!

Золотистые глаза Сэйтана медленно наполнились суховатым весельем.

— Ты ведь не ранишь гордость Сероклыка, заявив, что он не способен защитить тебя. Однако, поскольку Королевы разделяют твое мнение, будет вполне приемлемо, если ты поставишь дополнительные щиты для вас обоих и будешь, в свою очередь, оберегать Предводителя.

— О! — Отпустив Повелителя, Сюрреаль попыталась расправить складки на шелковом халате, оставшиеся от ее кулачков.

Заметив, что веселость Сэйтана только возросла, девушка отказалась от своей затеи и отошла прочь.

— Надеюсь, ты собираешься разместить здесь охранников? — поинтересовалась Тишьян.

Повелитель обдумал это предложение и покачал головой:

— Нет. Не стоит так явно раскрывать нашу осведомленность. Леди этого двора надежно защищены. С остальным постараемся разобраться ближе к утру. — Сэйтан бросил взгляд на Сюрреаль. — Я бы хотел попросить тебя сегодня ночью оставаться в своих комнатах, в крайнем случае во внутреннем дворике, на который ведет терраса. Никто не нападет ни на тебя, ни на Вильгельмину оттуда.

Все инстинкты, свойственные наемной убийце, в один миг окрепли, заявив о себе, когда Сюрреаль начала обдумывать, каким путем недоброжелатель мог бы проникнуть внутрь.

— Все эти комнаты заняты? — настороженно спросила она.

Незаметно проскользнуть в пустующее помещение, выйти в сад, пробраться в комнату жертвы через стеклянные двери, выходящие на террасу…

— Возможно, пара гостевых пустует, — задумчиво произнес Сэйтан, — однако через сад к вам невозможно будет проникнуть. Там сегодня останется Каэлас.

Деймон внимательно посмотрел на Сэйтана и Тишьян, вышел в коридор и закрыл за собой дверь, ведущую в гостиную Джанелль.

— Леди Тишьян, — уважительно поздоровался он, скрыв удивление, вызванное встречей с ней.

Деймон, разумеется, знал, что она стала мертвым демоном, однако совершенно не ожидал увидеть ее здесь, в Зале. Ему очень не понравилась ее напряженность, равно как и нарочито бесстрастное выражение на лице Повелителя.

— Как Советник этого Двора, я официально требую, чтобы вы провели эту ночь со своей Королевой, — тихо произнес Сэйтан. — Всю ночь.

Консорт напрягся, услышав приказ Советника. Сегодня вечером Джанелль впервые с того дня, когда она окончательно исцелила его разум, захотела провести с ним некоторое время. Деймон надеялся, что несколько партий в карты напомнят девушке о том, что он — друг, а это, в свою очередь, будет первый шаг на пути к тому, чтобы стать ее любовником. Однако если Джанелль сейчас услышит, что он проведет всю ночь в ее постели, то снова сбежит от него. Неужели Сэйтан не понимает этого?

Приглядевшись к бесстрастному лицу Повелителя, Сади сообразил, что тот учел эту вероятность. Однако Советник Двора, пусть и сочувствуя переживаниям Консорта, ощущал себя обязанным действовать, невзирая на них.

— Я передам это требование всем Консортам и Первым Эскортам, — добавил Сэйтан.

Деймон кивнул, обдумывая сказанное Повелителем. Официальное требование подобного рода при этом дворе вполне могло сравниться с предупреждением о нападении. Каждый Верховный Князь в Зале будет всю ночь находиться на грани убийства.

— Люцивар будет с Мэриан? — спросил он.

— Нет, — отозвался Сэйтан. — С Мэриан и Деймонаром сегодня останется Протвар. Люцивар же будет… прогуливаться по Залу. До утра.

— А где будет Каэлас? — спросил Деймон.

Неожиданно воспоминания о силе огромного кота и его темпераменте послужили источником некоторого успокоения.

— Каэлас станет охранять сад. Там ему будет удобнее.

— В таком случае желаю вам доброй ночи — и доброй охоты, — пожелал Деймон. И склонил голову: — Повелитель. Леди.

— Возникли проблемы? — спросила Джанелль, когда ее Консорт вернулся в гостиную.

Деймон поколебался, но так и не сумел подобрать более мягкое выражение своих мыслей.

— Советник официально потребовал моего присутствия в твоей комнате сегодня ночью.

Проблеск паники в ее взгляде причинил Деймону боль, однако в следующий момент напряженный, отсутствующий взгляд синих глаз, сосредоточенный на двери, заставил его забеспокоиться — особенно когда он упал на него самого.

— Эта просьба передана всем Консортам и Первым Эскортам? — спросила Ведьма своим полуночным голосом.

— Да, Леди.

Долгое молчание. Наконец Джанелль наморщила нос:

— Официальная просьба… Это уж слишком напыщенная формулировка для того, чтобы сегодня лишить мальчиков заслуженного отдыха.

Деймон подавил желание вздохнуть от облегчения. Она решила притвориться, что иной подоплеки у этой просьбы не было. Скорее всего, Джанелль хотела еще на несколько часов отложить необходимость признать, что Александра — или кто-то из ее эскорта — могла совершить нечто серьезное, с чем требовалось разобраться.

— Не хочешь сыграть еще разок? — поинтересовался Деймон, заняв свое место.

Джанелль, прищурившись, нехорошо посмотрела на него:

— Кто будет сдавать?

Деймон улыбнулся:

— Я.

— Почему ты ничего не сказал ему о запятнанном порчей мужчине? — спросила Тишьян.

— Я сейчас не могу полагаться на власть Деймона над собой, — после долгого молчания отозвался Повелитель. — Верховный Князь, сосредоточившийся на том, чтобы быть принятым в роли Консорта, обладает слишком изменчивым темпераментом.

Тишьян покачала головой:

— Но даже если все остальные не почувствовали заклинаний, созданных Доротеей и Гекатой, я никак не могу понять, почему Джанелль не заметила неладное.

— Я тоже. Однако, как я уже говорил, Доротея и Геката прекрасно знали, от кого его присутствие необходимо скрыть, — отозвался Сэйтан, чувствуя, как биение сердца постепенно ускоряется, становясь громче и интенсивнее, пока не стало напоминать настоящие удары по грудной клетке.

— Даже если и так, Джанелль ведь всегда внимательно присматривается к людям, желающим остаться в Кэйлеере.

— Точно так же у нее не было никаких причин приглядываться к тому, кто не собирался оставаться в Кэйлеере, особенно если учесть, что эмоциональные и личные проблемы неминуемо превратились в занавес, скрывший истинную цель прибывших.

Тишьян нахмурилась:

— А кто еще сейчас гостит в Зале?

— Родственники Джанелль с Шэйллота и их сопровождающие.

На лице Гарпии Сэйтан увидел отражение собственной ненависти.

— И ты ничего не сделал с ними?

— Моя официальная просьба об их казни была отклонена, — ответил Сэйтан, ценой колоссальных усилий не ответив на отчетливо прозвучавшие в голосе Тишьян обвиняющие нотки рычанием. — Меня коробит от одной мысли об этом, однако я не ослушаюсь приказа Королевы. Кроме того, еще будет время и место взыскать с них оплату за все долги, — мягко добавил он.

Тишьян кивнула:

— Если проберусь в их комнаты, возможно, я вновь что-нибудь почувствую. Тогда мы сможем тихо и мирно позаботиться об устранении запятнанного самца.

Сэйтан только устало оскалился.

— Если не считать этой суки Веньи, ни один из них не сделал пока ничего оправдывающего казнь. — Он покачал головой. — Мы позаботились о том, чтобы сегодня ничего подобного не случилось. А после завтрака я первым делом поговорю с Джанелль о том, что пора выставить этих… людей из Зала — и из Кэйлеера.

— Полагаю, это только к лучшему.

Какое-то время они молча шли по коридору.

— Скажи, здесь все родственники Джанелль?

— Кроме Роберта Бенедикта. Он умер несколько лет назад и попал в Темное Королевство… на весьма недолгое время.

Тишьян замерла на месте. Сэйтан повернулся к ней. Гарпия подняла руку и легонько прижала ладонь к его щеке.

— И полагаю, в какой-то момент у него состоялась интересная беседа с Повелителем Ада? — со зловещей безмятежностью поинтересовалась она.

— Да, — с обманчивой мягкостью ответил Сэйтан. — Он получил аудиенцию.

Глава 6

Деймон и так был на нервах, когда они с Джанелль наконец вошли в столовую на следующее утро, и любопытные взгляды других мужчин, принадлежащих к Первому Кругу, отнюдь не помогли ему успокоиться. Даже то обстоятельство, что у Королевы сейчас были лунные дни и он мог согревать ее постель только в буквальном смысле слова, не имело никакого значения. Деймон прекрасно понимал, какого рода услуги ожидаются от Консорта и что остальные знают о том, что он эти обязанности не выполняет.

Он попытался отбросить эти мысли в сторону. Сегодня у всех имелись веские причины быть настороже.

Люцивар стоял рядом с буфетом с чашкой кофе в руках, а Кхардеен и Аарон наполняли едой свои тарелки. Леланд и Филип, единственные спутники Александры, сегодня спустившиеся к завтраку, сидели рядом за столом в дальнем конце комнаты. Сюрреаль и Карла устроились за другим.

В глазах Джанелль появился жадный блеск, стоило ей увидеть чашку в руках Люцивара.

— Надеюсь, ты поделишься?

Эйрианец надменно осклабился:

— Нет.

Она одарила его кислым взглядом и нехотя чмокнула в щеку.

Деймон с радостью прибил бы своего брата на месте за один этот поцелуй. Пусть он был неохотным, привычным, но все же был поцелуем — и это было куда больше того, что сегодня утром получил он сам. Однако, поскольку убийство Люцивара в его планы не входило — по крайней мере на данном этапе, — Деймон удовольствовался наблюдением за Джанелль, которая придирчиво выбрала два кусочка груши и положила на тарелку омлет.

Когда она отвернулась от буфета, Люцивар протянул руку, воткнул вилку в кусок стейка и бросил его на тарелку девушки.

— Тебе сегодня понадобится мясо. Ешь.

Джанелль зарычала на него. Люцивар продолжал невозмутимо пить кофе.

— Долгая выдалась ночь? — тихо спросил Деймон.

— Бывали и длиннее, — отозвался Люцивар и усмехнулся. Однако ухмылка мгновенно стала хищной, стоило ему бросить взгляд на Филипа и Леланд, и эйрианец спросил чуть громче: — А ты как себя чувствуешь, старина? Если судить по твоему лицу, у тебя самого ночка выдалась та еще.

— Она была вполне интересной, — осторожно отозвался Деймон. Он не собирался признаваться, что они с Джанелль играли в карты до тех пор, пока, с покрасневшими, закрывающимися глазами, не рухнули в постель, уделив беспокойному сну не больше трех-четырех часов.

Джанелль фыркнула:

— Есть что-то очень странное в том, как работает эта двадцать седьмая вариация… У мужчины в ней слишком большое преимущество, но я никак не могу понять, в чем именно оно заключается… пока.

Деймон заметил, что Филип побледнел, с трудом сдерживая гнев, и обратил внимание, что Кхардеен и Аарон навострили уши.

— Ты знаешь двадцать седьмую вариацию? — медленно уточнил Кхари.

Деймон предпочел не отвечать на этот вопрос.

— Знает, — проворчала Джанелль. — И эта вариация просто великолепна. Коварна, но великолепна. — Она изучила тарелку с мясом, выбрала еще два куска и направилась к столу.

Прежде чем Деймон успел взять чистую тарелку, Кхардеен и Аарон подхватили его под руки и бесцеремонно потащили прочь из столовой.

— Позавтракаем позже, — прозорливо произнес Кхари, открывая ближайшую дверь, за которой оказалась пустая комната. — Сначала нам нужно побеседовать по-мужски.

— Это не то, о чем вы подумали, — произнес Деймон. — Ничего не было.

— «Ничего»?! — возмутился Аарон, а Кхари продолжил:

— Если ты сумел создать новую вариацию «люльки», которая дает мужчине преимущество перед женщиной, твой долг, как Брата, принадлежащего к Первому Кругу, заключается в том, чтобы как можно быстрее поделиться с остальными товарищами по несчастью, прежде чем ковен сумеет вычислить, как нас обойти!

Деймон уставился на них, гадая, не подводит ли его слух.

Аарон улыбнулся:

— А что, по-твоему, Консорты делают ночью?

Деймон громко расхохотался.

Освальд постучал в дверь, ведущую в комнату Вильгельмины, затем сделал шаг назад и крепче стиснул резную деревянную шкатулку, которую держал в руках.

Ему не пришлось долго убеждать Александру велеть большинству ее сопровождающих оставаться в своих комнатах. Потребовалось куда больше усилий, чтобы заставить ее отправить Леланд и Филипа в столовую к завтраку, чтобы отсутствие остальных походило на опоздание. Когда стольких человек не хватает, будет гораздо труднее предположить, кто именно исчез из Зала. К этому времени он уже успеет добраться до Врат.

Разумеется, если предположить, что заклинания, которые Доротея и Темная Жрица сплели, действительно сумеют прорезать «дверцу» в щитах, поставленных вокруг Зала Повелителем.

Нет. Сомневаться нельзя. Заклинания, с помощью которых никто не обнаружил его истинной природы, справились со своей задачей и послужили доказательством того, что Доротея и Темная Жрица действительно знают, каким образом справиться с ублюдком, который управляет этим местом. А он сбежит — пусть с менее ценным из двух призов, однако даже эта малость, если на нее правильно воздействовать, послужит превосходной наживкой для Джанелль Анжеллин, которая шагнет прямо в ловушку.

Все в порядке. Трое мужчин, которые, по приказу Доротеи, должны были помочь ему, ждали у моста. Рядом с Залом, разумеется, был Алтарь Тьмы, однако Верховная Жрица Хейлля сразу предупредила своего слугу, что обнаруживающие заклятия, которыми было окружено Святилище, мгновенно дадут Повелителю знать о вторжении. Освальд просто не успел бы открыть Врата вовремя и сбежать. Поэтому было решено, что Вильгельмину нужно сначала отвезти в Гот, где лорд Джорвал поможет ему добраться до других Врат.

К вечеру он уже будет в Террилле со своим призом, а Александра и те идиоты, которые последовали в Кэйлеер за ней, начнут объяснять исчезновение младшей сестры Королевы Повелителю… или умирать.

Улыбнувшись, Освальд вновь постучал в дверь комнаты Вильгельмины. Через мгновение, потеряв терпение, он стукнул по ней кулаком. Ведь девка внутри! На сей раз он заранее убедился в этом. Почему же она так долго не открывает эту проклятую дверь?!

У Освальда возникло сильное искушение применить заклятие принуждения, которыми его снабдила Доротея, однако таковых в арсенале имелось всего два, и терять одно из них не хотелось. С другой стороны, каждая секунда промедления приближала вероятность, что кто-то заметит его.

Освальд уже был готов сдаться и прибегнуть к заклятию принуждения, когда дверь наконец отворилась.

— Доброе утро, леди Вильгельмина. — Широко улыбнувшись, он поднял шкатулку ровно настолько, чтобы привлечь внимание девушки. — Леди Александра попросила меня передать вам это.

— Что здесь? — спросила Вильгельмина тоном весьма далеким от энтузиазма.

— Всего лишь знак ее привязанности к вам, нечто вроде жеста доброй воли. Она планирует уехать довольно скоро и весьма огорчена тем, что вы могли неверно истолковать ее беспокойство за вас. Королева надеется, что, приняв этот маленький знак внимания, вы будете вспоминать ее с нежностью в будущем.

Вильгельмина, однако, смотрела на шкатулку с прежней настороженностью.

— А почему она не принесла ее сама?

Освальд печально взглянул на девушку:

— Королева боялась, что вы можете отказаться от дара, и не хотела лично получить подобный ответ.

— О, — тихо вздохнула Вильгельмина. Настороженность наконец-то начала медленно сменяться сочувствием. — Я не держу зла на нее.

Освальд протянул девушке шкатулку, стараясь по возможности незаметно отвернуться. Когда она поднимет крышку, из хорошенькой коробочки вырвется облако наркотической дымки. Пораженная, девка непременно охнет и вдохнет достаточное количество чудодейственного вещества, чтобы подчиниться любым его приказам. Тогда можно будет заставить ее выйти из комнаты и убраться прочь из коридора в тихое, спокойное местечко, где он заставит ее угоститься второй порцией — на сей раз жидкой.

В комнате что-то тяжелое мягко приземлилось на пол.

Проклятая полосатая кошка!

Освальд активировал первое заклятие принуждения и сформулировал приказ. «Выйди в коридор и закрой дверь. Выйди в коридор и закрой дверь. Выйди в…»

Он улыбнулся, когда Вильгельмина с озадаченным видом повиновалась.

— Мне было приказано доложить о вашем мнении насчет этого подарка, — с виноватым видом произнес он, словно извиняясь за то, что утруждает ее этой просьбой.

Вильгельмина не спешила отходить от двери, по-прежнему крепко сжимая ручку.

Проклиная упрямую девку и ругаясь про себя, Освальд задействовал второе заклятие. «Подойди как можно ближе к шкатулке и подними крышку. Подойди как можно ближе…»

Двигаясь скованно, словно ее мышцы сопротивлялись чужой воле, Вильгельмина шагнула к шкатулке и медленно подняла крышку.

Сюрреаль бродила по одному из внутренних двориков в компании Сероклыка. Загадочные замечания Джанелль и Карлы насчет некой новой вариации одновременно заинтриговали и обеспокоили ее.

Разумеется, существовало огромное количество позиций, в которых преимущество оказывалось на стороне мужчины, поэтому девушка сомневалась, что говорили Королевы об этом… к сожалению. Деймона пожирало изнутри пламя его собственной страсти, и напряжение, вызванное необходимостью старательно сдерживать свои чувства, чтобы не напугать Джанелль, постепенно начинало проявляться. Сюрреаль не знала, сколько еще он сможет выдержать показную спокойную привязанность, которой девушка с легкостью одаривала других мужчин, входящих в Первый Круг ее двора. Может, следовало бы побеседовать с Повелителем…

Сероклык неожиданно зарычал. Прежде чем Сюрреаль успела спросить, что случилось, он рванулся с места прямо к стене. Приблизившись, он подпрыгнул и взбежал прямо по воздуху, как по крутому склону, кое-как перебрался через крышу и исчез.

— Сероклык! — заорала Сюрреаль ему вслед.

«На Деджаала напали, — отозвался волк. — Я помогу ему».

Сюрреаль яростно выругалась, бегом бросившись к ближайшей двери.

— Сюрреаль!

Она обернулась.

Фалонар приближался к ней с другой стороны сада.

— Люцивар велел отыскать тебя — ты ведь не вышла к зав…

— Сможешь перебросить меня через стену? — спросила Сюрреаль с такой яростью в голосе, что эйрианец невольно споткнулся. — Сероклык сказал, что на Деджаала напали, и сбежал без меня, сукин сын!

Преодолев разделявшие их два шага, настороженный мужчина превратился в воина.

— Держись покрепче, — велел он.

Сюрреаль поколебалась, пытаясь сообразить, как ей держаться за плечи, не мешая движениям крыльев. Наконец девушка обхватила Фалонара одной рукой за шею, а другой вцепилась в широкий кожаный ремень.

Только услышав, как часто захлопали крылья, она задумалась, сможет ли эйрианец взлететь с таким грузом.

— Непременно научусь точно так же бегать по воздуху, чтобы меня не приходилось носить по всему залу, — проворчала она.

— Я не возражаю против такой ноши, — резко отозвался Фалонар, не слишком мягко опустившись на крышу.

Сюрреаль стиснула зубы. Надо разбираться с этими самцами по очереди. А первым ее гнев заслужил серый и мохнатый тип.

— Ты видишь его? — спросила она, профессиональным взглядом окинув дворик.

— Нет. Он мог…

Из соседнего садика донесся выброс силы из Камней, за ним — женский крик.

Фалонар снова рванулся в воздух с такой силой, что Сюрреаль поспешила на всякий случай обхватить его еще и ногами. Она только скрипнула зубами, когда ее тело совершенно не вовремя решило, что ему очень даже нравится чувствовать твердое мужское бедро прямо между ног. И ее гнева это ощущение тоже не умерило.

— Если только он пострадает потому, что не стал ждать меня, я его в бараний рог сверну, и ему придется поднимать хвост, чтобы осмотреться! — зарычала она.

— Жди здесь, — велел Фалонар, глядя во двор.

— Тебе нравится ходить с яйцами? — рявкнула девушка в ответ, извернувшись, чтобы осмотреться.

Но пальцы все же от ремня убрала, чтобы эйрианец не решил, будто она всерьез угрожает ему.

Сюрреаль перевела дух и выругалась. Молодой тигр, Деджаал, неподвижно лежал в саду. Рядом корчился в агонии лакей. Сероклык метался вперед и назад, не слишком активно атакуя, но успешно отвлекая на себя внимание мужчины, который крепко держал слабо сопротивляющуюся Вильгельмину.

Она снова выругалась, узнав этого типа. Освальд. Один из эскортов Александры. Мать-Ночь…

— Ты устоишь на ногах? — спросил Фалонар и в следующий миг отпустил ее и шагнул в сторону.

Что ж, по крайней мере, он предупредил, мрачно подумала Сюрреаль, с помощью Ремесла не давая себе бесславно сползти с крыши.

Сероклык пригнулся и рванулся вперед, словно намереваясь подставить Освальду подножку или перегрызть сухожилия.

Она увидела, как вспыхнул Опал на пальце человека, и поспешила окружить Сероклыка Серым щитом. Заклятие сдержало большую часть смертельного удара, однако остатков пущенного в ход заклинания хватило, чтобы волк отлетел в сторону, как только силы двух неравных Камней встретились.

Увидев, что Сероклык упал, Вильгельмина снова закричала и вцепилась ногтями в пальцы, сомкнутые вокруг ее запястья. Освальд развернулся и ударил ее с такой силой, что девушка, оглушенная, мешком свалилась на землю. Затем он снова обернулся к Сероклыку, который с трудом поднялся на ноги, мотая головой.

— Прикажи волку отступить, — велел Фалонар, призвав эйрианский боевой лук и стрелы и плавным движением натягивая тетиву.

Сюрреаль поспешно повиновалась — и ощутила огромное облегчение, когда Сероклык послушался. Поскольку рычание и ментальная ярость представителей родства уже успели взбудоражить всех обитателей Зала, она почувствовала надвигающийся поток мужского гнева, хлынувший почти одновременно отовсюду. И еще она почувствовала, как пробудилась ледяная женская сила.

Фалонар прицелился.

— Прибей этого ублюдка, — прошептала Сюрреаль.

— Но тогда мы так и не узнаем, что именно здесь происходит! — отозвался эйрианец.

«Разве? — злорадно подумала девушка. — Неужели тебе мало увиденного?»

Когда Освальд повернулся к Вильгельмине, Фалонар выстрелил. Стрела пронзила левое колено мужчины.

Освальд с воплем упал.

Схватив Сюрреаль за левую руку, Фалонар одним прыжком, слегка смягченным развернутыми крыльями, спустился с крыши.

— Охраняй женщину, — бросил он, помчавшись к Освальду.

Эйрианский боевой лук сменился посохом с остро отточенным лезвием.

— Я могу…

— Делай, что говорят.

Времени спорить не было. Призвав самый опасный нож из своего арсенала, Сюрреаль бросилась к Вильгельмине. Она увидела, как Освальд схватил девушку за лодыжку левой рукой, и выругалась, проклиная его сообразительность. Может, кто-то другой на ее месте понял бы, как обойти нерушимые правила, однако сама Сюрреаль не могла набросить на Вильгельмину Серый щит, пока похититель прикасался к ней. Но затем она заметила отблеск солнца на лезвии ножа, который Освальд сжимал правой рукой, и по его лицу, на котором отразилось яростное торжество, поняла, что яд, нанесенный на лезвие, подействует быстро.

Еще один яркий блик. Когда Освальд занес руку, собираясь вонзить нож в ногу Вильгельмины, Фалонар с легкостью перерубил ему запястье, лезвие срезало кость, как кусок масла. Неуловимым движением эйрианец тупым концом посоха отбросил не успевшую упасть кисть, по-прежнему сжимающую отравленный нож, подальше от девушки.

Через мгновение Сюрреаль была рядом с Вильгельминой, а Люцивар вместе с большинством мужчин из Первого Круга оказался во дворе. За ними примчались Карла и Габриэль.

А потом и Александра со своими спутниками.

«Что, обернулось не так, как ты планировала?» — злорадно подумала Сюрреаль, наблюдая за Александрой, которая, оглядев двор, смертельно побледнела. Заставив свой нож исчезнуть, девушка одной рукой прикоснулась к Вильгельмине, другой приобняла Сероклыка, который сумел неуклюже доковылять до нее, и окружила всех троих Серым щитом. Возможно, в этом не было особой необходимости, однако рисковать не хотелось. Она бросила быстрый взгляд на Фалонара, вставшего над Освальдом, и поняла, что при малейшей угрозе острие с такой же легкостью перерубит шею мерзавца. На всякий случай она окружила щитом и эйрианца — и почувствовала удивление и радость мужчины, когда ее сила оплела его, а затем отголосок страха. Чего он теперь-то боялся?

Габриэль бросилась к неподвижно лежащему лакею, а Карла, не прикасаясь к Освальду, обратилась к Ремеслу Целительницы, чтобы стянуть перерубленные сосуды.

— Что здесь происходит? — требовательно спросила Александра, которая, судя по надрыву в голосе, была не столько разгневана, сколько напугана. — Почему вы напали на одного из моих эскортов?

— Это вы подослали его?

— Я отправила его с поручением передать подарок Вильгельмине, — ответила та.

В смехе Люцивара горечь причудливо смешалась со странным чувством, не поддающимся определению.

— И ублюдок его доставил, верно?

— Когда я пришел с подарком моей Королевы, леди Вильгельмина пожаловалась на неважное самочувствие, — всхлипывая, забормотал Освальд. — Я предложил ей прогуляться по саду, подышать свежим воздухом. А потом эта тварь напала на нас.

Люцивар бросил презрительный взгляд на Освальда, затем посмотрел на Фалонара:

— Если этот ублюдок скажет еще хоть слово, вырежи его лживый язык.

Фалонар, явно потрясенный приказом, кивнул.

— Как вы смеете?! — зашипела Александра. — Ты очень скор, предъявляя требования мне и веля получше следить за моим двором, а сам позволяешь этому…

— Заткнись! — бросил Люцивар. — У тебя и так крупные неприятности. Не усугубляй.

Сюрреаль пристально посмотрела на Первого Эскорта. Что же здесь происходит?

Дрожа всем телом, Сероклык придвинулся ближе к ней.

«Гнев Королевы страшен, Сюрреаль. Самцы боятся гнева Королевы. Даже Каэлас».

Проследив за взглядом волка, Сюрреаль увидела огромного белого кота, стоявшего на крыше рядом с тигром. И это Каэлас?! Мать-Ночь…

«А кто этот тигр?» — спросила она.

«Джаал. Он отец Деджаала».

Сюрреаль с трудом сглотнула. Рядом с Каэласом тигр не производил особого впечатления, хотя был в два раза больше молодого кота, лежавшего во дворе.

«Деджаал мертв, не так ли?» — спросила она у волка.

«Он вернулся во Тьму», — грустно отозвался Сероклык.

И как им объяснить это все Джанелль?

В тот же миг, словно мысль Сюрреаль призвала ее сюда, Джанелль вышла во двор в сопровождении Деймона и Сэйтана.

Возможно, их присутствие немного успокоило бы Сюрреаль, если бы лицо Повелителя не посерело при виде тела Деджаала.

Александра собралась было что-то сказать, однако не успела издать ни звука, — на ее горле сомкнулась рука. Ее глаза, наполненные ужасом, готовы были вылезти из орбит.

Сюрреаль не знала, кто именно из мужчин так своевременно спохватился, но готова была поклясться, что это Деймон создал призрачную руку, которая теперь душила Александру, не давая сказать ни слова.

Все расступились, давая дорогу Джанелль, которая подошла и опустилась на колени рядом с Деджаалом. Ее рука нежным, любящим движением огладила полосатую шкуру, но когда взгляд Королевы упал на Вильгельмину…

То, что Сюрреаль увидела в этих сапфировых глазах, настолько превосходило ледяную ярость, что она не нашла слов, способных описать их выражение.

Однако, когда Сероклык тихо заскулил, девушка поняла, что ошиблась, решив, будто чувству, исходящему от Джанелль, нет названия. Вот что волк назвал «гневом Королевы».

Огни Ада, Мать-Ночь, и пусть Тьма будет милосердна.

Сюрреаль сказала первое, что пришло ей в голову, единственные слова, способные, как она надеялась, ослабить гнет этого взгляда.

— Она жива.

Джанелль устремила взгляд на Карлу, которая официально поклонилась ей и только затем подошла к Вильгельмине.

— Ты сказала именно то, что нужно, — шепотом произнесла Целительница, осматривая сестру Королевы. Затем она тихо выругалась и добавила: — Что бы ты ни решила предпринять, ни на шаг не отклоняйся от Кодекса. — Сделав глубокий вдох, Карла поднялась на ноги и повернулась к Джанелль. — У Вильгельмины пара синяков — следы борьбы… и ее чем-то одурманили.

— Ты сможешь нейтрализовать это вещество? — с убийственным спокойствием спросила Джанелль.

— Мне понадобится время, чтобы выявить точную природу примененного вещества, — тихо произнесла Карла. — Но я не чувствую элементов, которые могли бы причинить существенный вред. Я бы рекомендовала полный покой и уединение. С вашего разрешения, я заберу Вильгельмину в свою комнату и присмотрю за ней.

— Благодарю тебя, Сестра.

Повинуясь едва заметному жесту Карлы, Мортон, ее кузен, взял Вильгельмину на руки и последовал за Королевой Иннеи.

Сюрреаль не отходила от Сероклыка, боясь даже пошевелиться. Ей совершенно не хотелось, чтобы ледяные сапфировые глаза вновь устремились на нее.

— А как же я? — всхлипывая, протянул Освальд.

Фалонар бросил взгляд на Люцивара, безмолвно спрашивая, выполнять ли данный ранее приказ вырезать язык мерзавца. Верховный Князь Эбенового Риха отрицательно качнул головой.

Джанелль ровным шагом прошла по двору, взглянула на Освальда и пугающе улыбнулась.

— О тебе позабочусь лично я.

Люцивар сделал шаг вперед:

— Леди, с безмерным уважением к вам позвольте напомнить, что Деджаал был нашим Братом, и право мужчин…

Джанелль заставила его умолкнуть, чуть приподняв руку. На мгновение она замерла на месте, но Сюрреаль успела ощутить быстрый выброс силы — расширяющееся поле ментального поиска — и осознала, что никто, носящий Камень светлее Серого, не почувствовал вообще ничего.

— У моста на дороге, ведущей в Хэлавэй, ждут трое мужчин, — произнесла Джанелль. В ее глазах, вновь устремленных на Освальда, появился жуткий блеск. — Трое чужаков. Мне безразлично, что вы с ними сделаете.

Тело Освальда взмыло в воздух и приняло вертикальное положение. Когда Джанелль повернулась и направилась к ближайшей двери, перепуганный мужчина на нетвердых ногах последовал за ней, громко заявляя о своей невиновности.

— Калуш и Моргана сейчас будут здесь, — произнесла Габриэль. Ее глаза наполнись слезами. — Мы останемся с Деджаалом до тех пор, пока…

Указав на Александру, Люцивар взглянул на Фалонара.

— Вы с Сюрреаль сопроводите этих… людей… в их комнаты. — Он помолчал немного, а затем жестко добавил: — Если хоть кто-то из них доставит вам малейшее беспокойство, убейте их.

— С удовольствием, — с чувством произнесла Сюрреаль.

Фалонар только кивнул.

Люцивар вошел в Зал, за ним последовали остальные Верховные Князья, принадлежащие к Первому Кругу Королевы. Когда Деймон повернулся было, собираясь примкнуть к остальным, Сэйтан произнес:

— Нет. Ты останешься со мной.

Быстро собрав своих пленников, Сюрреаль с помощью Фалонара и Сероклыка поспешила увести их прочь из сада. Она не знала, что именно задумал Повелитель, но предпочла не присутствовать при разговоре.

Деймон посторонился, когда Калуш и Моргана бегом бросились во двор.

— Пойдем, — произнес Сэйтан.

Его голос звучал хрипло и резко от сдерживаемого горя — и чувства, которое вполне могло оказаться страхом.

Этот страх и беспокойство за отца заставили Деймона послушаться и последовать за ним, но даже их оказалось недостаточно, чтобы помочь ему справиться с собственным гневом.

Они медленно удалялись от сада, когда Деймон произнес:

— Может, я и не обладаю боевыми навыками Люцивара, однако без особого труда могу справиться с врагом.

Сэйтан замер на месте.

— Не забывай, с кем говоришь, Князь. Если кто-либо и знает наверняка, как ты хорош в роли хищника, то этот человек перед тобой.

— В таком случае почему ты удержал меня?

— Люцивар не нуждается в твоей помощи, чтобы справиться с теми, кто ждет у моста этого ублюдка, особенно если вспомнить о тех мужчинах, которые отправились с ним. Зато мне ты действительно нужен. В данный момент мне необходима каждая капля твоей силы и каждое зерно твоих умений, чтобы совладать с Джанелль. Огни Ада, Деймон… Неужели ты не понимаешь, что произошло здесь?

Невероятным усилием воли Деймон взял себя в руки, своевременно укротив вспыхнувший гнев.

— Александра решила сделать ход конем и организовала похищение собственной внучки.

Сэйтан медленно покачал головой:

— Александра сговорилась с Гекатой и Доротеей, чтобы похитить собственную внучку.

Деймон стоял на месте как громом пораженный, осмысливая суть этих слов, и осознал, что может произойти, если Джанелль станет известно еще и об этом.

— Мать-Ночь…

— И пусть Тьма будет милосердна, — добавил Сэйтан. — В данный момент у нас есть разгневанная Королева, которая к этому моменту погрузилась так глубоко в бездну, что у нас нет ни малейшего шанса вызвать ее и ни малейшей возможности отразить удар, который она способна нанести, пребывая в подобном состоянии.

— Что я могу сделать? — спросил Деймон, с ужасающей ясностью поняв, куда ведет этот разговор.

— Вопрос заключается в том, что в подобной ситуации мы, будучи Советником и Консортом, можем сделать, точнее — что мы можем сделать по праву, дарованному Кодексом.

— Да, но в Кодексе не принимается в расчет необходимость противоречить Королеве, которая в два раза сильнее Верховного Князя, носящего Черный Камень!

Сэйтан заметно дрожащей рукой пригладил волосы.

— Скорее Королеве, чья мощь в шесть раз превышает наши объединенные силы.

— Что? — слабо произнес Деймон, опираясь на стену.

— Не существует способа измерить реальную силу Джанелль. Однако, учитывая количество Черных Камней, полученных ею по Праву рождения, которые превратились в Эбеновые, когда она принесла Жертву Тьме, я полагаю, что в итоге она по меньшей мере в шесть раз сильнее нас с тобой, вместе взятых.

— Мать-Ночь! — Несколько минут Деймон с трудом дышал. — А когда ты собирался упомянуть об этом? И собирался ли вообще?!

Сэйтан скривился:

— Я хотел, чтобы вы… привыкли… друг к другу, прежде чем я расскажу тебе о ее силе. Но теперь…

Ужасающий выброс силы до основания сотряс Зал, швырнув их обоих на пол.

Деймон почувствовал себя так, словно он из последних сил цепляется за осыпающийся берег, пытаясь спастись от бушующего наводнения, которое не только унесет его в пучину, но и сокрушит в мощном потоке.

Затем он почувствовал, как Сэйтан усилием воли подхватывает его, помогая удержаться.

Поток силы исчез так же быстро, как появился, — и это напугало Деймона даже больше, чем ее резкий выброс.

Если Джанелль так быстро высвобождает и вновь поглощает столько энергии…

— Джанелль! — воскликнул Деймон, вскочив на ноги.

Он выпустил ментальный импульс, ища следы присутствия своей Королевы, и коснулся точки в Зале, от которой веяло обжигающим холодом. Несмотря на то что Деймон отпрянул в тот же миг, пронзительная боль заставила его опуститься на колени. И подтолкнула.

— Деймон, нет! — беспомощно крикнул Сэйтан ему вслед, пытаясь подняться на ноги.

Деймон помчался по лабиринту спутанных коридоров. Ему больше не нужно было искать. Вокруг становилось все холоднее и холоднее по мере того, как он приближался к комнате, в которой выплеснулась наружу чудовищная сила.

— Деймон!

Сади слышал топот за спиной, знал, что Сэйтан догоняет его, однако он уже был у искомой двери. Обратившись к Ремеслу, он открыл ее и шагнул внутрь.

Здесь холод словно обладал физическими гранями, острыми и причинявшими боль. Однако Деймон едва обратил на них внимание, оглядываясь и не понимая, что именно видит. Только когда он потрясенно осознал, что странные алые пятнышки на окнах — на самом деле застывшие капельки крови, его разум сумел охватить остальное…

— Деймон.

…и он понял, что Люцивар имел в виду, рассказывая о том, как Джанелль попытались навязать брак. «Она размазала его по всей комнате».

— Деймон.

Он расслышал умоляющие нотки в голосе Сэйтана, но не мог отреагировать на невысказанную просьбу. Странное оцепенение сковало все его чувства… и дало возможность думать с кристальной ясностью.

Он понял, почему Сэйтан не хотел, чтобы его сын видел эту комнату. По самой природе своих обязанностей Консорт не может притворяться, служа своей Королеве. Консорт сознательно и добровольно становился уязвимым физически, как ни один другой мужчина при дворе. Консорт, боящийся своей Королевы, не может выполнять свои обязанности в постели.

Но он видел эту сторону и раньше. Разумеется, он уловил лишь слабый отголосок ее силы и ярости, но Деймон знал, что это неотъемлемая черта Ведьмы.

Черта, которая пробудится от возбуждения точно с такой же силой, как от гнева. Сможет ли он жить с этим? Сможет ли вести и дальше танец соблазна, когда в ней проявится хищная, яростная страсть?

Жар, опаливший его изнутри, ошеломляющее желание тотчас же обладать Ведьмой неожиданно волной нахлынули на Деймона, едва не поглотив душу, и выжгли из нее кокон оцепенения и пустоты. На его месте осталось лишь леденящее кровь одобрение увиденного.

— Деймон, — мягко произнес Сэйтан, пристально наблюдая за сыном.

Деймон улыбнулся:

— Какая жалость, что обои непоправимо испорчены. На них был прекрасный узор.

— Что ж, — вздохнула Сюрреаль, отбрасывая со лба спутанные волосы. — Не думаю, что кто-то из наших «гостей» возжаждет прямо сейчас покинуть свои комнаты. А ты как считаешь?

— Нет, — отозвался Фалонар, и в его голосе отчетливо прозвучало беспокойство. — Я тоже так не думаю.

— Ага. — Сюрреаль прислонилась к стене и прикрыла глаза. — Вот дерьмо.

— Тебе было больно от… этого? — спросил эйрианец, имея в виду выброс силы, сотрясший Зал до основания.

Он на миг коснулся плеча девушки, а затем отступил на шаг.

Сюрреаль покачала головой. «Больно? — криво усмехнулась она про себя. — Нет. Страшно до полусмерти? О да».

И все же те, кто жил бок о бок с Джанелль, не пребывали в постоянном страхе. Вспоминая, как Карла и Люцивар повели себя во дворике, Сюрреаль бы сказала, что они проявили осторожность, а не страх, — и даже она была не столь очевидна.

Решив обдумать это попозже, Сюрреаль, нахмурившись, посмотрела на Фалонара и решила обсудить с ним кое-что — например, с чего это он вдруг начал так надменно отдавать ей приказы, когда они оказались во дворике.

— Я могла бы справиться с этим ублюдком.

Эйрианец, казалось, был оскорблен до глубины души.

— Право мужчины — защищать и оберегать.

Сюрреаль хищно оскалилась:

— Эту песню я слышала и раньше, но…

— В таком случае вам стоило бы к ней еще и прислушаться, леди, и научиться уважать ее.

— Это еще почему? Потому что маленькая, беззащитная я совершенно не способна справиться с мужчиной в бою? — с приторной издевкой поинтересовалась Сюрреаль.

— Потому что ты скорее принесешь смерть! — прорычал Фалонар и отошел от нее на несколько шагов, потом выругался и вернулся. — Вот почему защищают мужчины, леди Сюрреаль. Вы, женщины, смертоноснее в мгновения гнева — и совершенно безжалостны, когда достигаете грани убийства. По крайней мере, если я паду в бою, мне не придется иметь с вами дело впоследствии.

Не зная, оскорбили ее только что или похвалили, Сюрреаль предпочла не отвечать на последнюю реплику. Она как раз собиралась ворчливо признать, что, возможно, в этих словах есть своя доля смысла, когда Фалонар проворчал:

— Удачное же ты выбрала время, чтобы изобразить стерву. Разговор с Ясланой и так вряд ли будет легким, и то, что я вынужден сейчас танцевать с тобой, не слишком помогает делу.

А вот это определенно было оскорблением.

— Ну, поскольку ты сейчас в таком настроении, дорогуша, пожалуй, не буду тебя обременять своим обществом, — произнесла она, оттолкнувшись от стены.

Фалонар коснулся ее руки:

— Сюрреаль… Ты была права. Я должен был убить этого ублюдка. Теперь мне придется принять последствия совершенной ошибки. — Он поколебался и тихо добавил: — Он мог убить тебя или леди Бенедикт отравленным ножом.

Девушка пожала плечами:

— Ты же не мог знать о ноже, и он никого не убил, так что…

— Какая разница? — сурово оборвал ее эйрианец. — Совершив ошибку, я сам предоставил ему эту возможность.

Сюрреаль пристально посмотрела на него:

— Думаешь, тебя накажут?

— Я уверен в этом. Вопрос только в том, насколько суровым будет наказание.

— Ну, у меня найдется что сказать по этому поводу. Когда Люцивар наконец почувствует, что готов обсудить это…

— Никакого обсуждения не будет, — резко произнес Фалонар. — Он — Верховный Князь Эбенового Риха. Я служу ему. Он поступит так, как посчитает нужным. — Мужчина отвел взгляд. — Я бы предпочел, чтобы меня привязали к столбам для порки, нежели отправили в Террилль.

— Нет никаких причин тебя наказывать!

Фалонар мрачно усмехнулся:

— Так принято, леди Сюрреаль.

«Это мы еще посмотрим», — мрачно подумала та.

Деймон наблюдал за тем, как его отец наливает в бокал щедрую порцию бренди.

— А тебе можно это пить? — уточнил он, стараясь, чтобы в голосе прозвучало только ненавязчивое любопытство.

— Потом у меня будет жестоко болеть голова, — отозвался Сэйтан, плеснув немного янтарной жидкости во второй бокал. — Однако я сомневаюсь, что мигрень, которая у меня уже разыгралась, может стать еще хуже, так что… — Он поднял свой бокал и одним глотком выпил больше половины содержимого. — Деджаал был сыном Джаала.

Упоминание о Верховном Князе-тигре показалось Деймону довольно неожиданной сменой темы.

— Люцивар нашел тех мужчин?

— И получил все необходимые сведения, прежде чем состоялась казнь.

Деймон задумчиво посмотрел на отца. Что-то было не так. Не зная, какой вопрос нужно задать, он просто озвучил то, что его беспокоило:

— Джанелль здесь нет, не так ли?

Сэйтан покачал головой:

— Она отправилась в Эбеновый Аскави — и попросила на некоторое время оставить ее в покое.

— Ты собираешься исполнить это желание? — осторожно уточнил Деймон.

Взгляд Сэйтана оставался ровным и слишком понимающим.

— Мы исполним это желание. Если ей нужно сохранить в душе холодный гнев, чтобы принять необходимые решения, заставлять ее чувствовать что-либо другое было бы жестоко.

Деймон кивнул. Ему не слишком нравилась подобная перспектива, однако он мог смириться с этим решением. Его мысли вновь вернулись к троим мужчинам, ожидавшим у моста Освальда с похищенной Вильгельминой.

— Те мерзавцы служили Гекате и Доротее?

— Работали на них, — поправил Повелитель.

Деймон почувствовал, что Сэйтан о чем-то умалчивает, и решил немного нажать.

— Их казнил Люцивар? — Это было бы далеко не первое убийство в исполнении его брата, поэтому вряд ли оно могло встревожить Сэйтана.

Или же с официальной казнью не все так просто?

— Все мужчины, принадлежавшие к Первому Кругу, отказались от своего права взыскать долг, причитающийся им за смерть Брата, — произнес Повелитель.

— И что это означает? — уточнил Деймон.

Сэйтан поколебался, осушил бокал и наконец ответил:

— Это означает, что они отдали этих мужчин Джаалу… и Каэласу.

Молча закипая от гнева, Сюрреаль попыталась испепелить взглядом четверых мужчин, сидящих в кабинете Повелителя. Девушка рыком и парочкой оплеух заработала право присутствовать при их разговоре, на что они сухо сообщили, что потерпят ее присутствие, если она не будет вмешиваться. Мнения самой Сюрреаль на этот счет никто не спрашивал.

Если бы речь шла о других мужчинах, она непременно бы озвучила его, возможно даже с помощью кинжала, который в некоторых случаях весьма красноречив. Однако Люцивар выглядел так, словно ему и без того пришлось туго, и, не поколебавшись, вышвырнул бы ее из кабинета — вместе с дверью. А Сэйтан и Андульвар Яслана были не из тех, кто позволил бы другим повлиять на их решения как Советника и Капитана Стражи.

Что действительно подействовало Сюрреаль на нервы и изрядно разозлило, так это упорное нежелание Фалонара посмотреть на нее после того, как она всеми правдами и неправдами добилась разрешения присутствовать. Она-то полагала, что он обрадуется, если найдется желающий выступить в его защиту. Вместо этого…

Ну и ладно. Просто прекрасно. Ей и не нужно торчать здесь, теряя время на толстокожего, твердолобого самца, который к тому же не желал ее присутствия.

Сюрреаль бросила взгляд на Люцивара, прочла в его золотистых глазах неприкрытое веселье и поняла, что если она попытается уйти сейчас, то получит приказ остаться. Поэтому вместо того, чтобы проклинать себя за собственное упрямство, она с энтузиазмом принялась ругать надменного эйрианца. И, заметив по его глазам, что его веселость не исчезла, а, напротив, усилилась, Сюрреаль поняла, что он догадался, о чем она думает. Заноза.

Сэйтан прислонился к огромному письменному столу из черного дерева и скрестил руки на груди.

— Князь Фалонар, пожалуйста, объясните свои утренние действия.

Его голос звучал мягко, вежливо, выражая ненавязчивое любопытство. Сюрреаль невольно задумалась, хороший это признак или плохой.

Фалонар ответил. По мнению Сюрреаль, сухое перечисление его действий во время утреннего кризиса ничего особенно не объясняло, однако остальные мужчины, похоже, не обратили на это внимания.

Когда эйрианец умолк, Сэйтан окинул взглядом Андульвара и Люцивара, а затем вновь устремил взор золотистых глаз на Фалонара.

— Вы совершили ошибку из осторожности, — тихо произнес Сэйтан. — Это можно понять, однако со стороны Верховного Князя подобное неприемлемо. Вы не можете позволить себе такую роскошь, как осторожность.

Фалонар с трудом сглотнул.

— Да, сэр.

— Вы понимаете, что вас ожидает дисциплинарное взыскание?

— Да, сэр.

Сэйтан кивнул, судя по всему удовлетворенный услышанным. Он взглянул на Люцивара:

— Остальное решать тебе.

Фалонар повернулся к своему Верховному Князю.

Люцивар смерил его задумчивым взглядом:

— Пять дней дополнительного караула, начиная с завтрашнего дня.

Вместо вполне ожидаемого облегчения, на лице Фалонара появилось такое выражение, словно он только что получил пощечину.

— Есть еще что-либо, что необходимо обсудить? — поинтересовался Повелитель.

Люцивар бросил взгляд на девушку, затем на Сэйтана, который, помедлив, едва заметно кивнул.

Эйрианец открыл дверь кабинета и подождал.

Поклонившись Сэйтану и Андульвару, Фалонар вышел. Поскольку ей показалось это вполне приемлемым, Сюрреаль также поклонилась им, а затем последовала за Фалонаром с такой скоростью, что наступила ему на пятки.

Выругавшись, он ускорил шаг и остановился, оказавшись в центре большого зала.

Сюрреаль догнала его.

— Что ж, все прошло не так уж… — Гнев и неприязнь, явно отразившиеся на его лице при виде приближающегося Люцивара, заставили ее замолчать.

— Пять дней караула — это оскорбление, — выплюнул эйрианец.

Сюрреаль обеими руками вцепилась в подол своей длинной туники, чтобы не наброситься на него с кулаками. Придурок. Идиот. Он должен быть благодарен, что на его долю не выпало что-нибудь похуже!

— Это не оскорбление, — мягко отозвался подошедший ближе Люцивар. — Это честное наказание. Ты совершил ошибку, Фалонар. Ее необходимо загладить. Ты принял необходимые меры, однако, проявив излишнюю осторожность, действовал слишком медленно.

— Я осознаю, чего могла стоить моя осторожность.

— Это верно. Поэтому назначено честное наказание. — Губы Люцивара изогнулись в привычной ленивой, надменной усмешке. — Не переживай. Ты простоишь в карауле еще не раз до истечения первого года. Как и я в свое время.

Фалонар уставился на Верховного Князя во все глаза.

— Ты?!

Ухмылка стала жестче.

— Трудно поверить в то, что я мог ошибаться, проявляя излишнюю осторожность, верно? Однако я очень хотел остаться в Кэйлеере и служить моей Королеве, поэтому старался держать гнев в узде, насколько это было возможно для меня. И оказывался в знакомом тебе кабинете перед теми же мужчинами столько раз, что и не счесть. — Люцивар помолчал, а затем весомо добавил: — Это Кэйлеер. Здесь характер и гнев Верховного Князя считаются дополнительным преимуществом двора.

Фалонару потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить услышанное. Затем он произнес:

— Дополнительный караул — не такое уж суровое наказание, если могла погибнуть ведьма.

— А это вторая часть твоего… взыскания, — произнес Люцивар, кивнув в сторону Сюрреаль. — До рассвета тебе придется иметь дело с ней. Милашка выглядит так, словно в порошок сотрет собственные зубы, если ей не дать наорать на самца в ближайшее время, поэтому уж лучше пусть этим несчастным будешь ты. — Ухмылка превратилась в на редкость язвительную гримасу. — Разумеется, ты всегда можешь предложить согреть даме постель. Вдруг это поможет тебе заручиться ее снисходительностью.

Фалонар поперхнулся. Сюрреаль издала странный звук, похожий на свист закипающего чайника.

— Ты считаешь, что провести ночь со мной — это наказание?! — заорала Сюрреаль, вновь обретая дар речи. — Ты, заноза! Ты… Я бы назвала это наградой!

Люцивар пожал плечами:

— Как тебе будет угодно. Только не забывай о том, что, если вы оба решите продлить это «наказание» и начать прибегать к нему неоднократно, вам необходимо получить формальное разрешение Советника Темного Двора. Он согласен забыть об этой незначительной мелочи до рассвета, но не дольше. А в этой области человеческих взаимоотношений было бы очень неразумно провоцировать Сэйтана.

С этими словами Люцивар ушел, и Сюрреаль и Фалонар настороженно воззрились друг на друга.

— Похоже, мне не удалось сохранить свою… заинтересованность… в тебе в тайне, хотя я верил в обратное. Однако Люцивар все заметил, — произнес эйрианец.

Или Повелитель, подумала Сюрреаль. Будучи семейным патриархом и к тому же наставником для молодежи в интимных вопросах, он вряд ли что-то упускал из того, что происходило в Зале.

— Итак, — утомленно произнес Фалонар. — Ты будешь на меня орать?

Сюрреаль улыбнулась:

— Что ж, дорогуша, возможно, я не буду орать на тебя. Однако при правильной стимуляции покричать было бы неплохо.

Глава 7

Лорд Джорвал опустился в кресло в комнате Картана Са-Дьябло.

— Ваша встреча с Целительницей была отложена.

— Почему? — резко спросил Картан. — Я считал, что все давно улажено.

— Так и было, — успокаивающим тоном произнес Первый Трибун Темного Совета. — Однако произошел… досадный инцидент… в доме Целительницы, поэтому она сможет встретиться с вами только через несколько дней.

— Вы могли бы настоять на соблюдении изначальных условий, — недовольно произнес Картан. — Возможно, она не осознает, какой важной фигурой я явля…

— Настаивать на чем-либо было бы неразумно, — прервал его излияния Джорвал. — Когда она окажется здесь, ее внимание должно уделяться только вам, а не домашним проблемам.

— В таком случае, полагаю, у меня нет другого выбора — остается только ждать.

Джорвал поднялся на ноги:

— Да, боюсь, выбора нет.

Досадный инцидент, требующий небольшой отсрочки…

Да уж, весьма досадный, подумал лорд Джорвал, направляясь домой. Именно в такую расплывчатую формулировку Повелитель облек происшедшее при его дворе. Поскольку мужчины, которые оставались в Хэлавее и должны были помочь эскорту, неожиданно бесследно исчезли и от самого предполагаемого похитителя весточек не было уже давно, лорд Джорвал приблизительно представлял, какого рода «досадный инцидент» помешал Джанелль Анжеллин отправиться в Малый Террилль.

А это, в свою очередь, означало, что ему придется сообщить Темной Жрице о том, что, судя по всему, Александра Анжеллин перестала быть полезным орудием.

Геката будет очень недовольна исходом и, вероятно, прибудет в Малый Террилль в отвратительном настроении, которое не преминет выместить на нем.

Однако, возможно, удастся направить ее гнев на другой объект. Возможно, пришла пора наконец разобраться с другой досадной помехой.

Добравшись до дому, Джорвал поспешил в кабинет и набросал записку лорду Мегстрому.

— Где мой эскорт? — требовательно спросила Александра, усаживаясь в кресло в кабинете Повелителя.

После того как женщину два дня продержали в комнате, она покинула ее с облегчением, однако пребывание здесь не доставляло ей ни малейшего удовольствия — равно как и его компания.

Сэйтан откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы, коснувшись подбородка кончиками длинных, выкрашенных в черный цвет ногтей. Его золотистые глаза приобрели сонное выражение — как в тот день, когда Повелитель впервые увидел ее.

По комнате пополз холодок, и Александра закуталась в шаль.

— Забавно, что первый человек, о чьем благополучии вы изволили поинтересоваться, — это Освальд, — с обманчивой мягкостью произнес Сэйтан.

— А о ком я должна была спросить?! — рявкнула Александра.

От страха ее голос прозвучал резче, чем было необходимо.

— О вашей внучке, Вильгельмине. Она как раз начала преодолевать действие наркотика, которым ее опоил этот ублюдок. К счастью, серьезных повреждений девушка не получила.

— Какие могут быть серьезные повреждения? Он всего лишь дал ей легкое успокоительное!

— То, чем он ее опоил, было отнюдь не легким успокоительным. — Повелитель повысил голос.

Александра помолчала, на мгновение усомнившись. Нет, он лжет. Разумеется, он лжет.

Сэйтан с любопытством посмотрел на нее, склонив голову набок.

— Признаюсь, я никак не могу понять, какую плату Доротея и Геката предложили вам, что вы сочли ее стоящей жизни вашей собственной внучки.

Она вскочила:

— Ваше предположение оскорбительно!

— Разве? — отозвался тот. Его голос приобрел раздражающую — и пугающую — мягкость.

— Я не собиралась продавать Вильгельмину Доротее! Я всего лишь пыталась спасти ее от вас!

На его лице появилось странное выражение.

— О да, это всегда кажется прекрасным оправданием, верно? Нужно забрать ребенка у меня, и плевать, что с ним произойдет потом. Жизнь, полная боли, унижений и пыток, разумеется, лучше, чем пребывание в одном доме со мной.

Александра вновь опустилась в кресло, наблюдая за Повелителем. Он, похоже, углубился в собственные размышления, думая о своем, и ей показалось, что Сэйтан говорит уже не о Вильгельмине.

— Что, по вашему мнению, должно было произойти с Вильгельминой? — спросил он.

— Освальд бы выбрался с ней из Кэйлеера, а затем мы бы все вместе отправились домой.

Сэйтан присмотрелся к Александре, и его золотистые глаза наполнились печалью.

— Значит, платы не было, — тихо произнес он. — Она должна была стать козырем в их игре.

— О чем вы говорите?!

— Каким образом вы планировали забрать Вильгельмину из Хейлля?

Александра непонимающе уставилась на Повелителя:

— Она не должна была отправиться туда.

— Должна была. Таковы были их приказы, Александра. Вильгельмина загостилась бы у Доротеи на неопределенный срок, до тех пор пока вы не согласились бы пойти на некоторые уступки. Сколько услуг вы бы согласились оказать Хейллю, прежде чем они встали бы поперек горла вашим людям, которые отказались бы и впредь признавать вас своей Королевой? Что вы могли бы предложить Доротее тогда?

— Нет, — покачала головой Александра. — Нет. Доротея согласилась помочь мне, потому что… — Потому что планировала развязать войну с этим человеком и хотела, чтобы предполагаемая сила Джанелль не была в его распоряжении. Однако она не могла сообщить ему этого. — Вильгельмина вовсе не была ничьим козырем.

Но разве Джанелль не стала бы пешкой в политической игре? Козырем в надвигающейся войне? Впрочем, это совсем другое. Джанелль уже была безвозвратно испорчена вниманием Повелителя, и если бы она оказалась «в гостях» у Доротеи…

С жестокой честностью Александра наконец призналась самой себе, что никогда бы не пошла на уступки Хейллю, чтобы сохранить жизнь Джанелль. Она бы объявила своему двору о тяжелейшей жертве, на которую пошла ее семья во благо своего народа. И, по правде говоря, принеся эту жертву, она бы даже не ощутила особой вины. Джанелль всегда была-таким сложным ребенком, такой…

— Вильгельмина — вовсе не козырь в игре, — снова повторила она.

Сэйтан тихо фыркнул.

— Как вам будет угодно.

Это небрежное разрешение, словно вопрос тем самым утратил значимость, обеспокоило ее.

— Что случилось с Освальдом? Его раны перевязали?

В золотистых глазах Сэйтана мелькнуло странное чувство, названия которому Александра не сумела подобрать.

— Он был казнен. Как и трое мужчин, ожидавших его.

Александра потрясенно уставилась на Повелителя:

— Какое право вы имели…

— Он пытался похитить одного члена Темного Двора и убил другого. Вы что, на самом деле думали, что мы будем сидеть сложив руки и покорно проглотим это?!

— Он не собирался ее похищать! — закричала Александра. — Он помогал ей покинуть это место! А то животное набросилось на него! Освальд был вынужден защищаться!

— Он уводил женщину с собой против ее воли. Это похищение.

— Он всего лишь выполнял пожелания ее семьи.

— Вильгельмина — взрослая женщина! — вызверился Сэйтан. — У вас нет никакого права принимать решения вместо нее.

— Она ментально нестабильна и не обладает способностью реша…

— Значит, вот как вы поступаете с тем, кто с вами не согласен?! — взревел Сэйтан. — Вы объявляете, что они недееспособны, а потом с полным правом запираете их на замок в месте, где будут обеспечены зверства и пытки?!

— Как вы смеете?!

— Учитывая то, что я знаю о Брайарвуде, я смею очень и очень многое.

Золотистые глаза Повелителя наполнились страшной ненавистью, которую более не считал нужным скрывать, и из легких Королевы словно вышибли воздух.

Сделав над собой неимоверное усилие, Александра выпрямилась и посмотрела ему в глаза:

— Я — Королева…

— Ты — наивная, высокомерная сучка, — ответил Сэйтан. Его голос перетек из рычания в хищное, певучее мурлыканье, превратившее слова в жестокую ласку. — Проживи долгую жизнь, Александра. Проживи очень, очень долгую жизнь и выжги остатки своего существа в ее конце, чтобы сразу вернуться во Тьму. Если же ты этого не сделаешь, если ты превратишься в мертвого демона, я буду ждать тебя.

Она не сразу поняла, что именно Сэйтан хочет этим сказать. С ней говорил Повелитель Ада.

— Роберт Бенедикт, на свою беду, не позаботился об этом и прошел трансформацию, — продолжал мурлыкать Верховный Жрец Песочных Часов. — Он уплатил свой долг мне сполна за то, что сделали с дочерью моей души.

— Я ничего вам не должна. — Александра пыталась говорить твердо, но голос жалко задрожал.

Сэйтан одарил ее мягкой, пугающей улыбкой.

Необходимо как можно быстрее выбраться отсюда, уйти прочь от него…

— Поскольку это место называется двором, полагаю, мне пора побеседовать с этой вашей таинственной Королевой. С настоящей Королевой. Я требую встречи с ней.

Он замер.

— Похоже, она тоже хочет с вами побеседовать, — странным тоном произнес Повелитель. — Вас призывают в Эбеновый Аскави. Наконец вы предстанете перед Темным Троном.

Чувствуя, как бешено бьющееся сердце пытается выскочить из груди, Александра следовала за Повелителем вниз по темным каменным ступеням. Огромные двойные двери у подножия лестницы беззвучно распахнулись, открывая чернильную тьму.

Александра запротестовала, узнав, что Леланд, Филип и ее остальные спутники также призваны в Цитадель. Однако ее возмущение ничего не изменило. Никто не подал виду, что обратил внимание на ее возражения или прислушался к ним.

Александра запротестовала, когда Люцивар и Деймон присоединились к Повелителю в качестве «сопровождающих». Теперь же она испытывала малодушную благодарность за мужскую силу, оберегавшую ее. В свое время Александра нашла Зал весьма неприятным, жутковатым местом, однако по сравнению с Цитаделью он казался светлым летним особнячком.

По мере того как Сэйтан шел вперед, начали загораться факелы, и в конце концов только на противоположном конце огромного зала по-прежнему царила тьма.

Зажегся еще один факел. Александра уставилась на огромную голову дракона, выступающую из стены. Серебристо-золотистые чешуйки ярко блестели. Глаза оказались темными, как полночь. На возвышении неподалеку от драконьей головы стояло простое резное кресло из черного дерева. Женщина, сидевшая в нем, по-прежнему оставалась в тени, и Александра не могла рассмотреть ничего, кроме смутного силуэта.

Значит, вот Королева Эбенового Аскави…

Свет, постепенно заполняющий огромную залу, словно двинулся вперед, отражаясь от рога единорога — части скипетра, который женщина держала в руках.

Глядя на кольца, украшавшие тонкие пальцы, Королева Шэйллота невольно ощутила, как по спине пробежал холодок. Сначала ей показалось, что в них части Черного Камня, однако каким-то непостижимым образом Камни в этих кольцах ощущались темнее Черного. А это невозможно, не так ли?

Свет продолжал распространяться по комнате, и вместе с ним нарастало ощущение давящей силы. Лицо женщины по-прежнему оставалось в тени, однако теперь Александра рассмотрела черное платье и еще один Черный-но-не-Черный камень, оправленный в ожерелье, словно в паутину золотых и серебряных нитей.

Становилось все светлее. Александра подняла взор и обнаружила, что смотрит в застывшие сапфировые глаза Джанелль.

Прошло несколько томительно долгих секунд, по истечении которых пугающе пустые глаза устремили взгляд на Леланд и Филипа, затем на Венью и Ниселль и на всех консортов и эскортов, прибывших с ними.

Освободившись от гнета ледяных глаз, Александра прижала ладонь к животу, отчаянно пытаясь не согнуться напополам. Только в этой официальной зале она наконец поняла, что Джанелль сказала ей при первой встрече в Зале. «Разница только в том, что, когда мечта пришла к нему, он сумел ее узнать».

Темная сила, струившаяся от Джанелль, могла бы навсегда сохранить Шэйллот свободным от влияния Доротеи. Но как она могла увидеть это в сложном, эксцентричном ребенке?!

«…он сумел ее узнать».

Она осмелилась бросить быстрый взгляд на Деймона. Он тоже сумел ее узнать. Узнал свою мечту и…

Но разве не об этом говорила Доротея? Садист и Повелитель своевременно распознали потенциальную мощь этой темной силы и сделали все, чтобы соблазнить ее вместилище, сделать девушку своим подобием. Что ж, теперь ей стало ясно, почему Доротея так стремилась заполучить Джанелль и управлять ею. Однако это никак не изменило того, что Верховная Жрица Хейлля сказала о Деймоне и Повелителе.

Эти мысли бешено кружились в голове Александры, пока сапфировые глаза не пронзили Королеву Шэйллота ледяным взглядом.

— Ты вступила в сговор с Доротеей Са-Дьябло и Гекатой Са-Дьябло, известными врагами этого двора, с намерением передать в их руки члена моего двора, мою сестру. — Голос, хоть и тихий, словно наполнил весь зал отблесками инея. — При попытке осуществить этот план ты убила другого члена моего двора, молодого Верховного Князя.

Леланд зашевелилась, сбросив руку Филипа, который попытался остановить ее.

— Это ведь был всего лишь зверь.

Нечто яростное и пугающее, почти звериное появилось в лице Джанелль.

— Он принадлежал к Крови. И был Братом. Его жизнь стоила не меньше ваших.

— Я его не убивала, — приглушенно пробормотала Александра.

Под ледяной поволокой блестящих сапфировых глаз таился смертельно опасный гнев, граничащий с безумием.

— Не ты нанесла удар, — согласилась Джанелль. — И только поэтому я приняла решение не казнить тебя.

Александра упала бы, если бы Филип вовремя не поддержал ее под локоть. Казнить ее?!

— Однако, — холодно продолжила Джанелль, — за все нужно платить. И цена за жизнь Деджаала будет уплачена сполна.

Александра ощутила, как в ней волной поднимается отчаяние.

— Но ведь нет закона, запрещающего убийство.

— Ты права, его не существует, — с опасной, вкрадчивой мягкостью отозвалась Джанелль. — Однако Королева имеет право потребовать плату за утраченную жизнь.

Кто-то из Королев всхлипнул — то ли Венья, то ли Ниселль. Александра так и не поняла, которая из них.

— Вам больше не рады в Кэйлеере. Вас никогда не примут в Кэйлеере. Если кто-либо из вас решит вернуться… какой бы ни была причина, вы будете казнены. Не ждите помилования.

— А она это может? — прошептала Ниселль.

Глаза Джанелль на миг метнулись к Королевам Провинций, а затем вновь обратились к Александре.

— Я — Королева. Моя воля — закон.

И никто, запоздало сообразила Александра, никто не стал бы оспаривать волю Королевы.

— Вас отведут к Алтарю Кассандры и отправят в Террилль через Врата, — продолжила Джанелль. — Повелитель, пожалуйста, займитесь приготовлениями.

— С удовольствием, Леди, — торжественно отозвался Сэйтан.

— Вы свободны. — Скипетр описал плавную дугу, и острие рога единорога указало точно на грудь Александры. — Кроме тебя.

Леланд попыталась было возразить, но не стала сопротивляться, когда Филип, бледный и испуганный, взял ее за руку и потянул прочь из зала. Остальные сопровождающие Александры поспешили выйти следом за ними. Шествие замыкали Сэйтан, Деймон и Люцивар.

Когда двойные створки вновь сомкнулись и Джанелль с Александрой остались в зале вдвоем, Королева Эбенового Аскави опустила скипетр.

— Ты должна была уехать, когда я впервые посоветовала тебе сделать это. А теперь…

Александре потребовалось не меньше минуты, чтобы обрести дар речи.

— А что теперь?

Джанелль не ответила.

Александра покачнулась, сделала шаг назад, пытаясь сохранить равновесие, но комната начала кружиться по спирали, и в глазах потемнело окончательно.

Что, во имя Ада, только что произошло? — удивилась она, снова встав на ноги. Затем Королева Шэйллота огляделась.

Она стояла в одиночестве в центре огромного каменного круга. Пол оказался идеально гладким. Круг окружала сплошная стена, сложенная из обветренных, потрескавшихся камней с острыми гранями, которая возвышалась над ее головой. За этой оградой…

Александра ощутила огромную силу, непрестанно давящую на эту стену, словно что-то пыталось ворваться внутрь и сокрушить это место.

Но где же…

«Мы глубоко в бездне», — произнес жуткий полуночный голос.

Александра обернулась в том направлении, откуда донесся голос Джанелль, и, потеряв дар речи, уставилась на странное создание, стоявшее в нескольких футах от нее. Уставилась на поджарое обнаженное человеческое тело; на стройные ноги, оканчивающиеся изящными копытцами; на тонкие пальцы, вместо аккуратных ноготков на которых росли настоящие когти; на слегка заостренные ушки; на золотистую гриву — не волосы, но и не мех; на маленький рог, закрученный по спирали, растущий в центре лба; на ледяные, древние сапфировые глаза.

«Что ты такое?» — прошептала Александра.

«Я — мечта во плоти, — ответило странное существо. — Я — Ведьма».

Александра попятилась. Нет. Нет! «Значит ты — то, что живет внутри…»

Она не смогла закончить фразу. Отвращение душило ее. Значит, вот что породила ее дочь, Леланд? Вот это?!

«Что ты сделала с моей внучкой?» — требовательно спросила Александра.

«Я ничего не делала с ней».

«Должна была! Что ты сделала? Пожрала ее дух, чтобы воспользоваться плотью?»

«Если ты говоришь о сосуде, который вы все зовете Джанелль, то эта плоть всегда была моей. Я родилась в этом теле».

«Нет! Никогда! Ты не могла родиться у Леланд!»

«Почему?» — поинтересовалась Ведьма.

«Потому что ты — чудовище!»

Молчание, наполненное болью. Затем Ведьма холодно произнесла: «Я то, что я есть».

«И чем бы ты ни была, это не могло появиться на свет от моей дочери! Ты не можешь быть связана со мной!»

«Твои мечты…»

«НЕТ! В ТЕБЕ НЕТ НИЧЕГО, ЧТО ТЫ МОГЛА УНАСЛЕДОВАТЬ ОТ МЕНЯ!»

Еще одна долгая пауза. Судя по нарастающему за каменными стенами грохоту, там собиралась настоящая буря.

«Тебе есть еще что сказать?» — тихо спросила Ведьма.

«Мне нечего сказать тебе», — ответила Александра.

«Очень хорошо».

Каменные стены исчезли без следа. Сила, копившаяся в бездне, потоком обрушилась на площадку, заполняя пустоту, — и попыталась наполнить сосуд, оказавшийся на ее пути.

Александра почувствовала, как поток энергии начал давить на нее, ощутила, как другой источник темной силы встал на его пути, остановив его сокрушительную силу, не давая разбить на части ее разум. Что-то глубоко в ее душе лопнуло, и на кратчайший миг Александра ощутила невероятную муку и острую боль утраты.

А затем потеряла способность чувствовать что бы то ни было.

Александра просыпалась медленно. Она лежала в постели, укрытая теплым мягким одеялом, однако уже в следующий миг поняла: что-то не так. Голову словно набили шерстью, а тело болело так, словно у нее был сильный жар.

Александра открыла глаза, увидела, что в кресле у кровати сидит Сэйтан, и хрипло произнесла:

— Ты мне не нужен.

— Ты мне тоже, — сухо отозвался он, потянувшись к кружке, стоявшей на прикроватном столике. — Вот, выпей это. От отвара у тебя немного прояснится в голове.

Застонав, женщина приподнялась на локте и увидела свои Камни, Опалы, подвеску и кольцо, лежащие на столике. Они оказались пусты — резервуары силы были осушены до дна.

Она инстинктивно, отчаянно устремилась внутрь, потянувшись к глубинам, на которых покоилась сила Опала. Но не смогла добраться даже до Белого. Бездна была закрыта для нее. Собственное сознание ощущалось так, словно оно было резьбой на неподвижном камне.

— Основы Ремесла будут по-прежнему подчиняться тебе, — тихо произнес Сэйтан.

Александра с ужасом уставилась на него:

— Основы Ремесла?!

— Да.

Она, не сводя взгляда с Повелителя, вспомнила сокрушительную силу потока и краткий миг острой боли.

— Она сломала меня, — прошептала Александра. — Эта сучка сломала меня.

— Выбирай выражения, когда говоришь о моей Королеве! — прорычал Сэйтан.

— И что ты сделаешь? — рявкнула она в ответ. — Вырвешь мне язык?

Ему не нужно было отвечать на этот вопрос. Намерение ясно читалось во взгляде.

— Выпей это, — очень тихо повторил Повелитель, вручив женщине кружку.

Не осмелившись ослушаться, Александра торопливо проглотила отвар и вернула чашку мужчине.

— Я теперь даже не ведьма, — произнесла она, и на глаза навернулись жгучие слезы.

— Ведьма всегда остается ведьмой, даже если она сломлена и больше не может носить свои Камни. Королева остается Королевой.

Александра горько рассмеялась:

— Очень легко говорить об этом, верно? Какой Королевой я теперь могу быть? Неужели ты думаешь, что, лишившись силы, я сумею удержать двор вокруг себя?

— Другим Королевам это удавалось. Ментальная сила — это лишь один из факторов, притягивающих мужчин и заставляющих их служить. Тебе не нужна мощь такого рода, если в твоем распоряжении будут их Камни.

— И ты полагаешь, будто я смогу сохранить такой сильный двор, что останусь Королевой Шэйллота?

— Нет, — после продолжительной паузы произнес Сэйтан. — Но это никак не связано с твоей способностью носить Камни.

Это оскорбление заставило Александру поперхнуться. На более выраженный протест она не решилась.

— Ты понимаешь, что теперь произойдет с Шэйллотом?

— Вероятнее всего, твои люди изберут другую Королеву.

— На острове нет еще одной Королевы, у которой хватит сил, чтобы стать правительницей Края. Именно поэтому… — «Я до сих пор стою у власти». Нет, она не смогла заставить себя признаться в этом ему.

Александра заставила себя сесть и замерла, ожидая, когда в голове снова прояснится. Это странное чувство забитости со временем пройдет, однако боль потери никогда не утихнет. Сука, которая притворялась ее внучкой, сделала это с ней…

— Она чудовище, — пробормотала Александра.

— Она — воплощение легенды, мечта во плоти, — холодно поправил Сэйтан.

— Что ж, по крайней мере, моей мечтой она не была, — бросила женщина. — Как это омерзительное, противоестественное существо может быть хоть чьей-то мечтой…

— Не переходи границу, Александра, — предупредил Повелитель.

Распознав ледяные нотки в его голосе, женщина съежилась. Можно было сколько угодно скрипеть зубами, но теперь придется держать свое мнение при себе, потому что другого выбора у нее не осталось. Но то существо не шло у Александры из головы. Оно жило в ее доме. Она содрогнулась. «Каждый год на Винсоль мы танцуем во славу Ведьмы, — мелькнула мысль. — Каждый год мы славим это».

Она не поняла, что говорит вслух, пока все в комнате не покрылось тонким слоем льда.

— Я хочу поехать домой, — тонким голосом произнесла она. — Ты можешь это устроить?

— С удовольствием, — проворковал Сэйтан.

Деймон с ненавистью смотрел на огромные песочные часы из черного дерева, плавающие в воздухе перед дверью, ведущей в комнаты Джанелль. Когда он заметил их впервые, решив заглянуть к девушке и узнать, как она, Ладвариан, шэльти-Предводитель, поспешил объяснить, что именно они означают. Поэтому Деймон скрепя сердце согласился прогуляться с песиком и посмотреть на Цитадель. Вернувшись через час, он обнаружил, что песочные часы перевернулись, отмечая еще один час уединения. На третий раз он остался у двери и приготовился ждать до тех пор, пока вниз не упадет последняя песчинка. Осталось уже немного.

— Не терпитсся? — спросил шелестящий голос.

Деймон повернулся к Дрейке, Сенешалю Цитадели. Когда они только прибыли сюда, Люцивар дал ему весьма загадочное предостережение: «Дрейка — дракон в человеческом облике». Однако, впервые увидев Сенешаля, Деймон понял, что именно имел в виду Люцивар. Ее образ, в сочетании с ощущением довлеющего древнего могущества многих, очень многих веков, очаровал его.

— Я беспокоюсь, — отозвался он, встретившись взглядом с темными глазами, казалось видевшими его насквозь. — Ей не следует сейчас оставаться в одиночестве.

— И вссе же ты ссстоишшь у двери.

Деймон одарил парящие в воздухе песочные часы ненавидящим взглядом.

Дрейка издала странный звук, больше всего походивший на шипящий, приглушенный смешок.

— И ты вссегда такой посслушшный?

— Практически никогда, — пробормотал Деймон и только потом вспомнил, с кем говорит.

Но Дрейка только кивнула, словно обрадовавшись подтверждению собственных мыслей.

— Мудрые мужчины должны зззнать, когда нужно сссклонить голову и подчинитьсся. Но Конссорту раззрешшаетсся обходить многие правила.

Деймон обдумал услышанное. В этом шипящем голосе было очень нелегко разобрать намеки на интонацию, однако он подумал, что понял Дрейку правильно.

— Ты знаешь о тонкостях Кодекса гораздо больше меня, — произнес он, пристально наблюдая за Сенешалем. — Я благодарен тебе за совет.

Ее лицо практически не изменилось, но Деймон готов был поклясться, что она улыбается. Отворачиваясь, Дрейка добавила:

— Верхняя чассть чассов почти опусстела.

Он коснулся ручки и, как только последняя песчинка скользнула в нижнюю чашу, тихо повернул ее. Открыв дверь, Деймон заметил, как часы вновь переворачиваются в воздухе, собираясь отмечать еще один час уединения Леди. Он поспешно скользнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Джанелль стояла у окна, глядя в ночь, по-прежнему одетая в длинное черное платье. Как мужчина, Деймон не мог не оценить этот роскошный наряд и в глубине души очень надеялся, что Королева надевает его не только на официальные приемы.

Он поспешно отмел эти мысли. Они сегодня были не только бесполезны. Они напрасно дразнили его мужскую сущность, заставляя реагировать на нее не самым приемлемым в данный момент образом.

— Они уехали? — тихо спросила Джанелль, по-прежнему глядя в окно.

Деймон присмотрелся к девушке, пытаясь понять истинную подоплеку вопроса: хочет ли она просто поговорить о чем-нибудь или же действительно так глубоко погрузилась в свои переживания, что не способна почувствовать присутствие или отсутствие своих родственников.

— Они уехали.

Он медленно, осторожно двинулся к Королеве и замер в нескольких футах от нее, откуда смог рассмотреть ее лицо, обращенное к ночному небу.

— Это было подобающее наказание, — произнесла Джанелль, и по ее щеке скатилась слеза. — Это подобающее наказание для Королевы, которая вторгается в чужой двор и причиняет серьезный вред.

— Ты могла бы попросить кого-то из нас осуществить его, — тихо произнес Деймон.

Джанелль покачала головой:

— Я — Королева. Это моя обязанность.

«Только не в том случае, когда подобные обязанности разрывают тебе сердце», — подумал Деймон, сделав к ней еще шаг.

— Существует традиционный способ сломать человека Крови — вырвать силу, не причинив иного вреда. Все делается быстро и чисто. — Она помолчала и добавила: — Я забрала ее глубоко в бездну.

— Ты показала ей пелену туманов?

— Нет, — слишком резко и быстро отозвалась Джанелль. — Это особое место. Я не хочу, чтобы оно оказалось запятнанным… — Девушка прикусила губу и замолчала.

Деймон даже не собирался анализировать чувство облегчения, вспыхнувшее в нем, когда он узнал, что туманное место не было опорочено присутствием сущности Александры.

Продолжая рассматривать Джанелль, он замер, как громом пораженный, неожиданно осознав: она погрузилась в себя не потому, что оплакивала необходимость сломать другую ведьму; она удалилась от всего и всех, чтобы справиться с собственной болью.

— Милая, — тихо произнес он. — Что еще произошло? Пожалуйста, скажи мне. Позволь мне помочь.

Когда Джанелль повернулась к нему, он не увидел в ее глазах взрослую женщину, Королеву или Ведьму. Он увидел мучающегося ребенка.

— Леланд… Леланд меня любила, я думаю, но я от нее никогда не ожидала слишком многого. Филип был ко мне привязан, но он не обладал никакой властью, он ничего не мог сделать. Александра была м-матерью этой семьи. Именно у нее всегда была сила и власть. Это ей мы все постоянно пытались угождать. А я никогда не могла сделать так, чтобы она была мной довольна, никогда, никогда! Я любила их всех — Леланд, и Александру, и Филипа, и Вильгельмину. — Джанелль резко вздохнула, с трудом сдерживая всхлип. — Я любила ее, а она с-сказала, что я ч-чудовище…

Деймон тупо уставился на Джанелль, а затем внезапно вспыхнувший гнев затопил его, лишив на несколько мгновений дара речи.

— Что тебе сказала эта сука?!

Пораженная ядом ненависти, сочившимся из низкого мужского голоса, Джанелль удивленно взглянула на Деймона глазами, из которых на миг исчезли слезы и боль, а затем вновь погрузилась в пучину переживаний.

— Она сказала, что я чудовище.

Деймон словно воочию видел, как вновь открываются застарелые шрамы и раны, нанесенные ее душе давным-давно, и начинают кровоточить. Это было окончательное отторжение от семьи, прощание, причинившее сильную боль. Ребенок когда-то отказывался смириться с этим отчуждением, пытался оправдать редкие проявления любви, дарившейся лишь при соблюдении определенных условий. Ребенок пытался оправдать даже то, что родные посылали его в Брайарвуд, оставляя на милость творившимся там ужасам. Однако ребенок больше не был ребенком, и мучительная необходимость взглянуть правде в глаза разрывала сердце Джанелль.

Он понял еще кое-что: столкнувшись с беспощадной истиной, она теперь цеплялась за единственную прочную стену, защищавшую ее детство, — любовь Сэйтана.

Что ж, в его силах дать ей еще одну надежную опору. Деймон раскрыл объятия, приглашая, но не требуя.

— Иди сюда, — тихо произнес он. — Иди ко мне.

Деймон ощутил боль в сердце, когда Джанелль осторожно, не поднимая глаз, подкралась к нему, напрягшись всем телом, словно ожидая, что он тоже отвергнет ее.

Однако крепкие мужские руки бережно заключили девушку в объятия, защищая и даря утешение.

— Но ведь она была хорошей Королевой, верно? — умоляюще спросила Джанелль через несколько секунд.

Деймону вновь стало больно. При других обстоятельствах он солгал бы, не задумываясь, но не сегодня. Зная, что его слова лишат Джанелль последней возможности оправдать действия Александры, он ответил со всей возможной мягкостью, не приукрашивая при этом правду:

— По сравнению с другими Королевами в Террилле она была хорошей Королевой. По сравнению с теми Королевами, которых я встретил здесь, в Кэйлеере… Нет, милая, она не была хорошей Королевой.

Боль хлынула вместе с потоком слез, когда Джанелль наконец пришлось отказаться от людей, которых она когда-то отчаянно пыталась любить.

Деймон обнимал ее, ничего не говоря. Лишь держал в объятиях, позволяя своей любви окружить и утешить рыдающую девушку.

Тихо открылась дверь. Сначала порог переступил Ладвариан, за ним последовал Каэлас.

Наблюдая за ними, Деймон невольно задумался, решились ли они в итоге самовольно нарушить уединение своей Леди или же приравняли его присутствие к разрешению войти.

Ладвариан взмахнул хвостом.

«Мы вернемся позже».

Они удалились так же тихо, как вошли.

Глава 8

Лорд Мегстром нервно мерил шагами комнату, где хранились документы с ярмарки услужения. Он вернулся домой всего два дня назад и еще не успел получить достаточно четкое представление об официальном положении дел в подведомственной ему деревне. Однако лорд Джорвал потребовал его скорейшего возвращения в столицу Малого Террилля, чтобы обсудить некое «дело чрезвычайной важности».

Мегстром провел несколько дней со своей старшей внучкой и ее мужем, и все это время оказалось заполнено непрекращающимся волнением и суетой вместо долгожданного отдыха, в котором пожилой лорд отчаянно нуждался. Молодая женщина ждала своего первого ребенка и, несмотря на неподдельный восторг и радость, чувствовала себя весьма неважно. Поэтому по большей части Мегстром общался с ее мужем, убеждая его снова и снова, что она ни в коем случае не разведется с горячо любимым человеком только потому, что на несколько недель окажется неспособной удержать собственный завтрак в желудке.

Пожалуй, про несколько недель упоминать все же не следовало. Молодой человек побледнел и, казалось, был готов лишиться чувств, услышав об этом.

Мегстром написал Повелителю сумбурное письмо о подозрительных расхождениях, обнаруженных в перечнях с ярмарки услужения, но отправить его так и не решился, подумав, что, возможно, сказалась собственная усталость, вот ему и примерещился преступный умысел в обычной ошибке нерадивого переписчика.

Это не имеет значения. Как только он вновь вернется домой, то первым делом составит более продуманное, осторожное письмо, которое будет выражать скорее беспокойство, нежели тревогу.

Лорд Мегстром едва успел прийти к этому решению, как дверь распахнулась, и в комнату торопливо вошел лорд Джорвал.

— Я очень рад, что вы приехали, Мегстром, — произнес он, стараясь отдышаться. — Я не знал, кому можно довериться. Однако любой, кому посчастливилось работать с вами, ни на миг бы не усомнился в вашей непричастности к этому.

— О чем именно вы говорите? — настороженно уточнил лорд Мегстром.

Джорвал направился к полкам, на которых лежали документы с ярмарки, и вытащил толстую папку.

Мегстром внутренне напрягся. Это была папка со списками хейллианцев — та самая, с содержимым которой он ознакомился в вечер своего поспешного отъезда из Гота.

Джорвал дрожащими руками пролистал бумаги, выхватил несколько листов и положил их на большой стол.

— Взгляните. В этих списках есть существенные несоответствия. — Вернувшись к полкам, он вытащил еще несколько папок и свалил их на стол. — И не только в списках хейллианцев. Сначала я подумал, что речь идет об обычной писчей ошибке, совершенной по невнимательности, однако… — Вынув лист бумаги из одной из папок, он протянул его лорду Мегстрому. — Вы помните этого человека? Он был в высшей степени непригоден к иммиграции в Кэйлеер. В высшей степени!

— Я помню его, — слабо отозвался Мегстром. Настоящий мерзавец, чей ментальный запах вызывал тошноту. От него по спине бежали мурашки. — Его приняли на службу при дворе?

— Да, — мрачно произнес лорд Джорвал. — При этом вот.

Мегстром, прищурившись, попытался разобрать корявые буквы. Имя Королевы и название территории, которой она правила, было нечитаемым. Единственное, что ему удалось разобрать, — ее земли находились в Кэйлеере, в Малом Террилле.

— А кто такая эта… Хектек?

— Не имею ни малейшего представления. Нет ни одной Королевы по имени Хектек, которая правит хотя бы жалкой деревушкой в Малом Террилле. Однако тридцать терриллианцев были приняты на службу при ее якобы существующем дворе. Тридцать!

— Куда же отправились все эти люди на самом деле?

Джорвал ответил не сразу.

— Думаю, — наконец медленно произнес он, — что кто-то тайно создает армию прямо у нас под носом, используя ярмарку услужения, чтобы замести следы.

Мегстром с трудом сглотнул.

— Вы знаете, кто это? — спросил он, ожидая, что Джорвал обвинит Повелителя — что было бы попросту нелепо.

— Думаю, да, — произнес Первый Трибун. В его глазах появился странный блеск. — Если мои подозрения верны, то Королев Краев Кэйлеера следует предупредить об опасности немедленно. У меня на сегодняшний вечер назначена встреча кое с кем, желающим поделиться сведениями о людях, чьих имен не оказалось в списках. Я хотел, чтобы еще один член Темного Совета присутствовал при обмене информацией, дабы получить свидетеля, способного подтвердить в дальнейшем мои заявления. Я решил связаться с вами, потому что, если мы действительно в опасности, Повелитель непременно прислушается к вам.

Это заставило Мегстрома решиться.

— Поскольку этому человеку наверняка грозит опасность за раскрытие столь важной информации, не следует заставлять его ждать.

— Нет, — странным тоном произнес Джорвал. — Определенно не следует.

Они почти сразу, как вышли из здания, нашли свободный экипаж, запряженный обычными лошадьми. Тяжелая пелена молчания опустилась на них и поднялась только после того, как повозка через несколько минут остановилась.

Мегстром вышел, огляделся и ощутил укол страха. Они оказались на самой окраине Гота, в трущобах. Не самое подходящее место для ни о чем не подозревающего… для пожилого человека.

— Знаю, знаю, — поспешно произнес лорд Джорвал, взяв Мегстрома под руку и потащив его за собой по узким, грязным улицам. — Вам это место кажется не самым подходящим для подобной встречи, однако именно поэтому оно и было выбрано. Если даже кто-то увидит нас и узнает, то подумает, что ошибся.

Тяжело дыша, Мегстром пытался не отставать от быстро шагающего Джорвала. Он чувствовал, что из каждой подворотни за ними наблюдают люди, настроенные не слишком дружелюбно, и чувствовал отблески силы, исходящие от них. Впрочем, было много причин, по которым мужчина, носящий темный Камень, мог оказаться в подобном месте.

Наконец они вошли через черный ход в большое строение и молча поднялись по лестнице. На втором этаже мужчины остановились, и Джорвал суетливо достал ключ, пытаясь отпереть нужную дверь, а затем посторонился, пропуская пожилого лорда.

Мебель в гостиной была неновой, вытертой. Сама комната выглядела так, словно здесь уже давно не убирали. В ней царил сладковатый запах разложения.

— Что-то не так? — со странной радостью уточнил лорд Джорвал, склонив голову набок.

Мегстром двинулся к узким окнам. Возможно, свежий воздух разгонит вонь.

— Думаю, где-то здесь сдохла мышь или крыса, поэтому здесь…

Джорвал издал странный звук — высокий, визгливый смешок — в тот самый миг, когда открылась дверь спальни и закутанная в плащ с капюшоном фигура шагнула в гостиную.

Мегстром обернулся — и онемел.

Он увидел, как двигаются кости, проглядывающие из рваной кожи, когда потемневшие, коричневые руки откинули капюшон.

Мегстром уставился в наполненные ненавистью золотистые глаза на обезображенном, гниющем лице. Она сделала шаг к нему. Он отступил. Еще шаг… и еще… и еще… а потом отступать было уже некуда.

Джорвал улыбнулся ему:

— Я подумал, что пора представить вас Темной Жрице.

— Что-то случилось? — спросил Деймон, обращаясь к Сэйтану.

Он покосился на Люцивара, напряженным взглядом изучающего их отца.

Сэйтан наконец поднял глаза от листа бумаги, лежащего в центре огромного стола из черного дерева.

— Я получил письмо от лорда Джорвала, в котором сообщается, что лорд Мегстром был жестоко убит прошлой ночью.

Деймон медленно вздохнул. Люцивар яростно выругался.

— Я познакомился с Мегстромом на ярмарке. Он произвел на меня впечатление весьма достойного человека.

— Таким он и был, — отозвался Сэйтан. — И он был единственным членом Темного Совета, с которым Джанелль не отказывалась встретиться.

— Как он умер? — бесстрастно уточнил Люцивар.

Сэйтан ответил не сразу.

— Его нашли в одном из закоулков в трущобах Гота. Тело изувечено настолько, что было сделано предположение, будто Мегстрома убили представители родства.

— Но почему заподозрили именно их? — спросил Деймон.

— Смерть окончательная? — одновременно с братом прорычал Люцивар.

— Да, смерть окончательная.

Сэйтан ответил сначала на вопрос эйрианца.

— Поэтому нет ни малейшей возможности, что хотя бы призрак Мегстрома появится в Темном Королевстве и поведает нам о том, что с ним случилось. Там есть, разумеется, стаи диких собак, однако обычный щит защитил бы лорда от них. Только целая стая родства или единичный его представитель, носящий Камни темнее, чем у Мегстрома, могли бы осушить его ментальную силу, чтобы добить окончательно.

— А это похоже на правду? — уточнил Деймон.

— Если неизвестный человек без приглашения ступит в один из Краев, принадлежащих родству, такой исход практически гарантирован. Но в Готе? Нет.

— Значит, тело изуродовали, чтобы скрыть настоящие смертельные раны.

— Похоже на то.

— И что, теперь Джорвал хочет отложить исцеление этого неизвестного типа? — поинтересовался Люцивар.

Сэйтан покачал головой:

— Встреча по-прежнему назначена на сегодняшний вечер. Все готово?

Эйрианец кивнул:

— Мы отправляемся через час.

— Место, которое ты отыскал для Джанелль, надежное? — спросил Сэйтан.

— Это приграничный форт в землях Деа аль Мон, — отозвался Люцивар. — С нами отправится Шаости, а стражи границы Деа аль Мон обеспечат необходимую защиту от физического нападения. Кошка сказала, что ей еще нужно съездить за чем-то в Амдарх, так что после встречи мы сразу же отправимся в Демлан и, наверное, пробудем там день или два. Шаости вернется сюда и доложит о том, как прошла встреча.

Деймон с трудом приструнил вспыхнувшую ревность, начавшую разъедать его душу. У Люцивара не было никаких причин полагать, что поездка с Джанелль на пару дней может быть воспринята неправильно, несмотря на то что эйрианцы по-прежнему ждут отъезда в Аскави и должны отправиться туда до зимы, несмотря на то что у него самого жена и ребенок. Джанелль была не только его сестрой, но и Королевой. Разумеется, нет ничего странного в том, что он согласен отправиться с ней в любой момент, когда ей это нужно…

Усилием воли отогнав эти размышления, Деймон сосредоточился на их планах. Он не знал наверняка, какое расстояние разделяет Гот и Зал, но, чтобы преодолеть его, наверняка требуется не меньше двух часов. На то, чтобы добраться до этого форта в землях Деа аль Мон, уйдет, вероятно, еще больше времени. Если Люцивар планирует тронуться в путь через час, чтобы своевременно добраться до форта, он наверняка позаботился о том, чтобы после приезда у Джанелль была возможность отдохнуть и пообедать, прежде чем она вновь двинется в путь и сделает, что запланировала — что бы то ни было. Но времени все равно катастрофически мало…

Неожиданно в нем пробудился Садист. Он взглянул на Сэйтана и прочел в его глазах отражение собственных подозрений.

— Когда было обнаружено тело? — с обманчивой мягкостью спросил он.

Люцивар резко поднял голову, посмотрел на брата и выругался.

Сэйтан выдержал пристальный взгляд сына.

— Если Джорвалу сообщили об этом немедленно, то времени хватило бы только на то, чтобы написать торопливое, сбивчивое послание в несколько строк и отправить его сюда с курьером.

— А послание написано в спешке?

— Я бы так не сказал.

А это означало, что Джорвал знал о смерти Мегстрома до того, как было обнаружено тело. И именно Первый Трибун организовал прибытие Джанелль в Малый Террилль.

Вместе с Люциваром покинув кабинет Повелителя, Деймон положил руку на плечо брата. Длинные черные ногти сжались ровно настолько, чтобы привлечь его внимание.

— Ведь ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы защитить ее и позаботиться о ней, верно?

— Я сумею ее защитить, Ублюдок, можешь быть в этом уверен, — произнес Люцивар и одарил Деймона надменной, ленивой ухмылкой. — Но заботиться о ней, боюсь, придется тебе. У тебя меньше часа на то, чтобы собрать вещи, старина. Упаковывая чемоданы, не забывай о том, что нам еще предстоит провести пару дней в Амдархе.

Деймон потрясенно уставился на Люцивара, а затем сделал шаг назад и засунул руки в карманы брюк.

— Она не чувствует себя спокойно в моей компании, Заноза. — Даже Люцивару он ни за что не признается, что Джанелль практически сбежала из собственной спальни после того, как он провел с ней ночь. — Мое присутствие там только доставит ей беспокойство.

— Ты — ее Консорт, — резким тоном напомнил Люцивар. — Отстаивай свои права.

— Но…

— Перед этой встречей она не будет уделять много внимания ни тебе, ни мне, к тому же я буду с вами, когда мы отправимся в Амдарх. Пока Джанелль будет постоянно ругаться, то и дело наступая мне на ноги, ей будет не до того, чтобы нервничать из-за твоего присутствия. — Люцивар отмел еще один слабый протест. — Я хочу, чтобы ты был в этом форте, Деймон.

До него наконец дошло: Люцивар просил его отправиться с ними не потому, что он был Консортом, а потому, что он был Садистом.

Деймон медленно кивнул:

— Я буду готов отправиться с вами.

Прочтя в глазах Джанелль сдержанное горе, Люцивар не стал спрашивать, сообщили ли ей о смерти лорда Мегстрома. Он хотел было уточнить, не решила ли она все-таки перенести встречу, однако передумал. Во взгляде сапфировых глаз затаилось еще какое-то чувство, говорившее о том, что Джанелль отправится в путь по своим собственным причинам.

Он посмотрел на большой плоский чемодан, стоявший рядом с дорожной сумкой. У Джанелль было несколько подобных кожаных портфелей разных размеров для перевозки деревянных рам, на которых она плела свои спутанные паутины.

— Ты считаешь, что может потребоваться целительная сеть такого размера? — прищурился он.

— Рама вовсе не для целительной паутины; она для тени.

Люцивар снова смерил чемодан настороженным взглядом. Тенью называли изысканную, сложную иллюзию, обманывающую глаз и заставляющую поверить, что человек действительно находится рядом. Джанелль обладала способностью создавать настолько реалистичные подобия, что единственная разница между ними и настоящим телом заключалась в том, что тень обладала способностью прикасаться и даже брать предметы, однако до нее самой дотронуться было нельзя. Подобного рода иллюзии девушка регулярно создавала восемь лет назад, когда только начала искать Деймона в Террилле, чтобы вывести его из Искаженного Королевства. Он слишком хорошо помнил, какую цену пришлось за это заплатить ее настоящему телу.

— Ты точно чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы транслировать через свое тело энергию, необходимую для поддержания иллюзии и наделения тени возможностью исцелить повреждения, которые могут оказаться весьма значительными?

— Исцеления, как такового, не потребуется, — спокойно ответила Джанелль.

По письмам и увещеваниям лорда Джорвала у Сэйтана и Люцивара сложилось обратное мнение, но оба знали, что спорить сейчас себе дороже. Годы службы при дворе Джанелль научили эйрианца своевременно отступать.

Она заставила чемодан и дорожную сумку исчезнуть, а затем взяла длинный черный плащ с капюшоном.

— Ну что, поехали?

Картан Са-Дьябло беспокойно метался по гостиной своих апартаментов.

Сука запаздывала. Если бы он был дома, она бы не осмелилась заставлять ждать сына Доротеи. Огни Ада, ему уже хотелось вернуться в Хейлль!

Проникнувшись чувством оскорбленного негодования, он едва не прослушал тихий стук в дверь. Картан заставил себя собраться. Ему нужна эта сука, которая, по заверениям Джорвала, была лучшей Целительницей в Кэйлеере. Если он проявит грубость, ничто и никто не сможет помешать ей выйти в эту самую дверь и больше никогда не вернуться.

Он подошел к окнам и выглянул на улицу. Не следует доставлять ей удовольствие, демонстрируя, с каким нетерпением он ждал ее прихода. Нет никаких причин давать ведьме даже столь малое преимущество над собой.

— Войдите, — произнес он, когда в дверь снова постучали.

Картан не слышал, как она открылась и закрылась, однако, обернувшись, увидел женщину, закутанную в черный плащ с капюшоном.

Сначала он решил, что это та ведьма, которую Доротея называла Темной Жрицей, но в ментальном запахе той было что-то гадкое, склизкое. Эта же…

Картан нахмурился. Он вообще не чувствовал ментального запаха.

— Ты — Целительница? — с сомнением спросил он.

— Да.

Он невольно вздрогнул при звуке голоса, которым говорила сама полночь. Пытаясь не обращать внимания на нарастающее беспокойство, он начал было расстегивать рубашку.

— Полагаю, ты захочешь осмотреть меня?

— В этом нет необходимости. Я знаю, что с тобой.

Его пальцы застыли на первой пуговице.

— Ты сталкивалась с подобными симптомами раньше?

— Нет.

— Но ты знаешь, что это?

— Да.

Раздраженный отрывистыми ответами, Картан отбросил попытки вести себя вежливо.

— Тогда что это, во имя Ада?

— Она называется Брайарвуд, — ответил глубокий, темный, полуночный голос.

Кровь отхлынула от головы, устремившись в сердце. У Картана закружилась голова.

— Брайарвуд — это сладкий яд, — продолжал голос. Бледные руки откинули капюшон плаща. — От него нет лекарства.

Картан уставился не нее, пораженный до глубины души. Он видел ее в прошлый раз, тринадцать лет назад, и тогда она была лишь безвольной куклой, марионеткой, накачанной наркотиками, игрушкой, запертой в одной из комнатушек Брайарвуда, ждущей своей очереди. Но он так и не забыл эти сапфировые глаза — и ужас, нахлынувший на него при попытке прикоснуться к ее сознанию.

— Ты… — Слово прозвучало не громче дыхания. — Я думал, Грир уничтожил тебя.

— Он пытался.

Наконец на Картана нахлынуло озарение. Он обвиняющим жестом наставил на нее палец:

— Ты сделала это со мной! Ты сделала это!

— Я создала спутанную паутину — да. Что же до того, что случилось с тобой, Картан… Ты сам навлек это на себя.

— Нет!

— Да. К каждому вернется то, что он дал. Это был единственный приказ, вплетенный в спутанную сеть.

— Раз ты это сделала, значит, можешь точно так же все отменить!

Но она покачала головой:

— Многие из детей, бывших нитями той спутанной паутины, вернулись в Тьму. Они уже недостижимы, даже для меня, а без них невозможно расплести паутину.

— Ты лжешь! — завопил Картан. — Если я дам тебе достаточно золота, ты быстро найдешь способ.

— От Брайарвуда нет лекарства. Но конец твоему нынешнему состоянию все же есть, если тебя это утешит. К каждому вернется то, что он дал.

— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!

— Каждый удар, каждая рана, каждый акт насилия, каждый миг страха, пережитые другим живым существом из-за тебя, вернутся к тебе. Ты всего лишь забираешь то, что дал, Картан. Когда к тебе вернется все, долг будет уплачен и сеть отпустит тебя — как и других мужчин, развлекавшихся в Брайарвуде.

— Они все мертвы, ты, глупая сука! Остался лишь я один! Никто из них не пережил этой твоей паутины!

— Сеть лишь поставила одно четкое условие. Если никто из других не выжил… Сколько детей, отправленных в Брайарвуд, пережили вас всех?

— Раз уж ты явилась сюда не для того, чтобы исцелить меня, то зачем вообще пришла? Просто позлорадствовать?

— Нет. Я пришла свидетельствовать за тех, кто уже ушел.

Картан пристально посмотрел на нее и покачал головой:

— Ты можешь положить этому конец.

— Я уже сказала тебе, что не могу сделать этого.

— Ты можешь положить этому конец! Ты можешь остановить эту боль! И, будь ты проклята, ты это сделаешь!

С гневным возгласом он бросился на нее — и промчался сквозь, не встретив сопротивления. Он ударился о дверь, не сумев вовремя остановиться.

Когда Картан обернулся, в комнате никого не было.

Деймон осторожно приблизился к Джанелль, не решаясь нарушить ее уединение и не зная толком, как интерпретировать странную смесь грусти и удовлетворения, отражавшуюся в ее глазах и на лице. Уединение было, разумеется, иллюзией. Когда она вышла из своей комнаты в небольшом форте и отправилась к ручью, чтобы посидеть на берегу, Люцивар, Шаости и с полдюжины Деа аль Мон будто призраки последовали за ней, мгновенно растворившись в лесах неподалеку. Деймон, сколько ни приглядывался, так и не сумел заметить никого из них, хотя прекрасно знал, что они поблизости, наблюдают и прислушиваются.

— Держи, — произнес он негромко, протягивая Джанелль кружку. — Это травяной чай. Ничего особенного. — Когда девушка поблагодарила его, Деймон засунул руки в карманы брюк, внезапно ощутив смущение. — У тебя все в порядке?

Джанелль ответила не сразу.

— Я сделала то, что собиралась. — Она сделала маленький глоток, вгляделась в содержимое кружки и посмотрела на Деймона. — Что это?

— Немного того, щепотка сего.

— Ага, как же.

Если бы это сомнение прозвучало в голосе любой другой женщины, Деймон бы почувствовал себя оскорбленным. Однако сосредоточенность и легкое раздражение, мелькнувшие в глазах Джанелль, когда она сделала еще глоток, смакуя напиток, показывали, что сомневалась она не в качестве отвара, а в том, что тот действительно не представляет собой «ничего особенного».

Джанелль задумчиво посмотрела на своего Консорта:

— Вряд ли ты захочешь обменять рецепт этого отвара на один из моих, верно?

Если этот состав так ей понравился… Деймон испытал большое искушение отказаться, чтобы он и дальше оставался единственным человеком, способным его приготовить для нее, однако он быстро просчитал возможные выгоды от времени, проведенного вместе над столом, заваленным травами.

Он улыбнулся:

— Я знаю еще парочку составов, которые ты можешь найти интересными.

Джанелль улыбнулась, залпом опустошила кружку и поднялась.

— Я бы хотела как можно быстрее отправиться в Амдарх, — произнесла она, когда они вместе направились к форту. — Тогда мы сможем обустроиться еще до ночи.

Несмотря на многочисленные предупреждения, полученные от Люцивара и Шаости, Деймону пришлось в буквальном смысле прикусить язык, чтобы не предложить ей сначала съесть хоть что-нибудь. Мужчины сказали ему, что нежелание девушки съесть что-то будет находиться в прямой зависимости от настроения, в котором она вернется с этой встречи. Деймону хватило одного-единственного взгляда на лицо своей Королевы, когда она вышла из комнаты, чтобы понять: уговаривать ее поесть бессмысленно.

— Я думаю, тебе понравится Амдарх, — произнесла Джанелль. — Это прекрасный… — Она замерла на месте, принюхиваясь. — Это жаркое?

— Полагаю, что так, — мягко отозвался Деймон. — Его приготовили Люцивар и Шаости. Наверное, как раз уже можно есть.

— Они приготовили жаркое по-лесному?

— Да, кто-то обмолвился, что оно так называется.

Джанелль посмотрела на него:

— Полагаю, ты голоден.

Даже если бы Деймон всю свою жизнь был тупым идиотом, не понимавшим намеков, этот он бы ни за что не пропустил.

— Честно говоря, да. Как ты думаешь, мы могли бы отложить продолжение нашего путешествия до окончания ужина?

Джанелль отвернулась от Деймона, но он все равно заметил, как она хищно облизнулась.

— Полагаю, потребуется не так уж много времени, чтобы съесть миску жаркого. Или две, — добавила она, быстро направившись к форту.

Деймон зашагал шире, нагоняя девушку, и невольно задумался о том, придется ли мужчинам драться, чтобы отвоевать свою законную порцию.

Картан ворвался в столовую лорда Джорвала.

— Так эта сука жива?! — требовательно спросил он. Джорвал поспешил к нему навстречу. Сидевший за столом мужчина, которого Картан никогда раньше не видел, уставился на незваного гостя.

— Лорд Картан, — взволнованно произнес лорд Джорвал, — если бы я знал, что исцеление завершится так быстро, мы бы ни в коем случае не начали ужи…

— Будь ты проклят, отвечай на вопрос! Она жива?

— Леди Анжеллин? Да, разумеется, она жива! Почему вы спрашиваете? Она не пришла на встречу?

— Пришла, — прорычал Картан.

— Но тогда я ничего не понимаю! — практически взвыл Первый Трибун. — Она — лучшая Целительница в Королевстве! Если уж она…

— ОНА СДЕЛАЛА ЭТО СО МНОЙ!

Потрясение, отчетливо отразившееся во взгляде лорда Джорвала, быстро сменилось хитрым, расчетливым выражением.

— Понимаю. Прошу, присаживайтесь и присоединяйтесь к нам. Я вижу, у вас был нелегкий день. Возможно, еда в неплохой компании поможет вам немного расслабиться и отдохнуть.

— Ничто и никогда не поможет расслабиться и отдохнуть, пока эту сучку не заставят исцелить меня! — рявкнул Картан, опускаясь в кресло и быстро наполняя ближайший бокал вином. Он ожег гневным взглядом второго мужчину, который не сводил с него глаз.

— Лорд Картан, — невозмутимо произнес Джорвал, — позвольте представить вам лорда Гобарта. У него тоже есть причины желать, чтобы Джанелль Анжеллин наконец-то поставили на место.

— Не только Джанелль Анжеллин! — прорычал тот.

— Вот как? — произнес Картан, усмиряя свой гнев под действием внезапно вспыхнувшего интереса по отношению к лорду Гобарту.

— Лорд Гобарт контролировал Край под названием Иннея на протяжении нескольких лет, — пояснил Джорвал. — Когда его племянница стала Королевой Края…

— Неблагодарная сучка ИЗГНАЛА меня! — брызгая слюной, заорал Гобарт.

— И вы хотите вернуть себе власть, — произнес Картан, начиная терять интерес.

Однако лорд Джорвал прозорливо добавил:

— Леди Карла — близкая подруга Джанелль.

Картан наугад выбрал несколько блюд из стоявших на столе, осмысливая полученную информацию. Больше всего на свете ему сейчас хотелось причинить боль близкой подруге этой суки.

— Возможно, я смогу вам чем-то помочь. Моя мать — Верховная Жрица Хейлля.

Сказанное не только произвело на Гобарта сильное впечатление, но и, казалось, изрядно обеспокоило. Он прокашлялся.

— Это очень щедрое и любезное предложение, лорд Картан. Весьма щедрое, однако…

— Однако вы уже получаете поддержку со стороны Темной Жрицы, — догадался Картан. Увидев, как побледнел Гобарт, он сплел пальцы обеих рук и наставительно поднял их так, чтобы мужчины увидели этот жест. — Возможно, вы еще не осведомлены… но моя мать и Темная Жрица — старые союзники.

Гобарт с трудом сглотнул. Джорвал же молча пил вино, наблюдая за двоими мужчинами своими темными глазами, наполненными скрытым ликованием.

— Ясно, — наконец произнес Гобарт. — В таком случае ваша помощь будет воистину неоценимой.

Глава 9

Андульвар устроился в кресле у письменного стола из черного дерева, за которым сидел Сэйтан.

— Карла сказала, что ты здесь хандришь уже два часа, с тех пор как получил послание от леди Зары.

Сэйтан одарил эйрианца самым ледяным взглядом из своего обширного арсенала:

— Я. Не. Хандрю.

— Ладно. — Андульвар помолчал немного, но, не удержавшись, добавил: — Позволь поинтересоваться, что в таком случае ты делаешь?

Сэйтан откинулся на спинку кресла.

— Скажи-ка мне вот что. Если бы я решил сбежать из дома, есть ли хоть в одном из Королевств место, где меня бы не нашли?

Андульвар задумчиво поскреб подбородок:

— Ну, если бы ты захотел спрятаться от Королев Демлана или ковена, то есть пара-тройка местечек, где можно было бы залечь на дно. Если же ты бы захотел скрыться от своих отпрысков, можно было бы отыскать в Аду пару убежищ, о которых даже Мефис бы вспомнил далеко не сразу. Но если бы тебя искала Джанелль…

— Вот именно поэтому я до сих пор здесь сижу. — Сэйтан потер лоб и вздохнул. — Зара попросила меня как можно быстрее приехать в Амдарх, чтобы разобраться с одной проблемой.

Андульвар нахмурился:

— Люцивар ведь сейчас в Амдархе, верно? Если Заре необходима помощь более сильного мужчины, чем те, которые служат при ее дворе, почему она не попросила его?

Сэйтан нехорошо сузил свои золотистые глаза. Слова падали, как гранитные глыбы.

— Люцивар в Амдархе с Джанелль.

Молчание сгустилось настолько, что, казалось, отгородило их от остального мира непроницаемым занавесом.

— А, — наконец понимающе протянул эйрианец. — Что ж, Деймон…

— В Амдархе с Люциваром и Джанелль.

— Мать-Ночь! — пробормотал Андульвар и опасливо поинтересовался: — А что именно пишет Зара?

Сэйтан с отвращением поднял письмо со стола и замогильным голосом прочел:

— «Ваши дети прекрасно проводят здесь время. Приезжайте и заберите их отсюда».

Деймон закрыл голову руками и зажмурился.

— Мать-Ночь… — отчетливо произнес Люцивар.

— Я никогда еще так не напивался, — тихо простонал Деймон.

Брат уставился на него налитыми кровью глазами:

— Естественно, напивался.

— Ну, может, пару раз, в один очень нелепый период юности, но не с тех пор, как я начал носить Черный Камень. Тело слишком быстро поглощает алкоголь, и я не успеваю опьянеть.

— Только не в этот раз, — произнес Люцивар и добавил после довольно долгого и, судя по всему, задумчивого молчания: — Мне доводилось так напиваться.

— Правда? Когда?

— Когда я в прошлый раз отправлялся вместе с Джанелль по кабакам. Большая ошибка. Надо было сразу вспомнить об этом. Да я бы и вспомнил, если бы был трезв, когда об этом вспомнил.

Через минуту отчаянных усилий понять смысл этого загадочного и бессвязного замечания Деймон отказался от своей затеи и задумался кое о чем еще.

— Знаешь, меня никогда раньше не вышвыривали из города.

— Естественно, вышвыривали! — чуть громче, чем нужно, отозвался Люцивар, и они оба схватились за головы, стоная.

Деймон покачал головой — и слишком поздно осознал, что это простое движение было чудовищной ошибкой. Даже когда он ухитрился остановиться, комната продолжала плавать вперед-назад, а то, что осталось от выжженного алкоголем мозга, лениво заплескалось в черепе. Он осторожно сглотнул.

— Меня вышвыривали из дворов и запрещали возвращаться в город, в котором правила та или иная Королева, но это другое.

— Все в порядке, — произнес Люцивар. — Через пару недель Зара будет приветствовать тебя здесь с распростертыми объятиями.

— Она отнюдь не показалась мне круглой дурой. С чего бы ей так поступать?

— Потому что мы хорошо влияем на Джанелль и хоть немного сдерживаем ее.

— Правда?

Они уставились друг на друга и сидели так до тех пор, пока не открылась дверь столовой.

Деймон сжался в комочек, совершенно уверенный, что хлопнувшая дверь окончательно добьет его.

— Мать-Ночь, — произнесла Сюрреаль, поперхнувшись смешком. — Они такие трогательные!

— Это точно. — В ответе Сэйтана особого веселья не наблюдалось.

Мягкие шаги, приближающиеся к столу, словно заставляли комнату вибрировать.

— Пожалуйста, только не кричи, — жалобно протянул Деймон.

— И в мыслях не было, — ответил Сэйтан тихо, однако таким тоном, что у обоих его сыновей затряслись все кости. — Кричать сейчас нет никакого смысла. Вы оба окажетесь без чувств на полу после первого же слова. Поэтому я приберегу отеческие наставления до того, пока вы не протрезвеете и не сможете их выслушать до конца, поскольку намерен не ограничивать себя в громкости. Но задам один-единственный вопрос, на который хочу получить ответ прямо сейчас. Чем, во имя Ада, вы заправились, что дошли до такого состояния?

— «Гробокопателями», — промямлил Люцивар.

— И сколько их было? — зловеще поинтересовался Повелитель.

Люцивар осторожно вздохнул пару раз:

— Не знаю. После седьмого воспоминания стали совсем смутными.

— После… — Долгое молчание. — Вы способны добраться до своих комнат?

— Еще бы, — произнес Люцивар.

Он все-таки поднялся на ноги — пусть и с третьей попытки.

Не желая отставать, Деймон тоже встал — и тут же пожалел об этом.

— Возьми на себя Люцивара, — произнес Сэйтан, обращаясь к Сюрреаль. — Он, по крайней мере, меньше шатается.

— Это потому, что я их не допивал. — Люцивар ткнул пальцем в Деймона, покачнулся и едва не расплющил Сюрреаль о стол. — Вот почему ты так напился. Я же говорил, чтобы ты не допивал.

Деймон попытался фыркнуть, но сумел только заплевать Сэйтана.

Без дальнейших комментариев его вытащили из комнаты и безжалостно заставили подняться по отвратительно крутой лестнице. Добравшись до постели, Деймон попытался было сразу же прилечь, но его подняли за шкирку и раздели. От гнева Повелителя комната словно пульсировала.

— Подать тебе тазик? — без малейшего сочувствия осведомился Сэйтан.

— Нет, — кротко отозвался блудный сын.

Наконец ему разрешили лечь. Последнее, что он почувствовал, — это нежное прикосновение руки отца, отбросившей со лба его разметавшиеся волосы.

Сюрреаль закрыла за собой дверь комнаты Люцивара в тот же миг, как Сэйтан вышел из апартаментов Сэйтана.

— Весьма признателен тебе за помощь, — произнес Повелитель, когда они встретились у лестницы.

Сюрреаль усмехнулась:

— Ни за что бы не пропустила это представление.

Они вместе направились вниз по лестнице.

— Ты уложила Люцивара?

— Он долго рычал и постоянно орал, чтоб я не смела прикасаться к нему, потому что теперь он женатый человек. Потом Люцивар отказывался раздеваться, но я заметила, что поскольку теперь он женатый человек, то давно пора отучиться спать в ботинках. Борясь со шнурками, мы ненадолго задумались о том, каким образом в ботинки попала несчастная маленькая рыбка.

Сэйтан замер на полушаге у подножия лестницы.

— А как туда попала рыба?

— Он не имеет ни малейшего понятия. Поэтому я достойно похоронила несчастную, смыв ее в океан, так сказать, а потом сумела убедить Люцивара, что раздеваться до пояса в моем присутствии пристойно, поскольку я член семьи. После этого я позволила тому, что от него осталось, рухнуть на постель. — Сюрреаль огляделась. — Ну а Джанелль ты не собираешься устроить поудобнее?

— В данный момент, — сухо отозвался Повелитель, — она весьма удобно расположилась на кухне и поглощает обильный завтрак.

— Ну надо же! — расхохоталась Сюрреаль.

Карла вынула кольцо из шкатулки с драгоценностями и надела его на средний палец правой руки. Оно было изящным, простым, из переплетающихся полос белого и желтого золота с маленьким овальным сапфиром. Сделано со вкусом, однако в нем нет ничего особенного, что могло бы привлечь нежелательное внимание. И вместе с тем кольцо было достаточно женственным, чтобы подобное украшение не вызывало удивления. Обычное повседневное дополнение к наряду, в отличие от изысканных и сложных шедевров ювелирного искусства.

— Я попросила Банарда, чтобы это сделали в первую очередь, — пояснила Джанелль, — однако он успел закончить кольца для всего ковена, поскольку они довольно простые. — Девушка помолчала, а затем добавила: — Я еще попросила его изготовить кольца для Сюрреаль и Вильгельмины. Они будут готовы на следующей неделе.

Карла кивнула, рассматривая кольцо.

— А как активировать щит, заключенный в него?

— Ты можешь сделать это сознательно с помощью своего Серого Камня. В остальном он настроен точно так же, как Кольца Чести мальчиков, и отреагирует незамедлительно на сильный всплеск страха, гнева или боли, вызванной серьезным ранением. Кольцо настроено на сильные эмоции, потому что, когда оно активируется, все остальные в пределах действия связи Колец, связанных с этим, поведут себя так, словно прозвучал боевой клич. Собственно, таковым оно и является.

— А какой радиус действия у этого щита? — поинтересовалась Карла. — Если он активируется, Мортон почувствует это, если, скажем, его в данный момент нет в городе?

Джанелль покосилась на нее, как на умалишенную.

— Карла, если что-то пробудит щит, скрытый в этом кольце, в твою дверь будет барабанить не только Мортон. На пороге тут же окажутся Шэрон, Джонах, Каэлас, Мистраль и Кхари вместе с твоими Сестрами, живущими в этой части Королевства.

— Мать-Ночь! — Карла нахмурилась, глядя на кольцо. — Но… я ведь знаю, что мальчики иногда пользуются этими щитами, и остальные при этом с ума не сходят…

— Я бы на твоем месте не рассчитывала на то, что они отреагируют на сигнал, поступивший из кольца Королевы, точно так же, как на таковой от другого Брата, служащего при дворе, — сухо произнесла Джанелль. — Кроме того, за это время мужчины уже успели изучить друг друга. Они знают, когда оставаться настороже и ожидать другого сигнала и когда бросать все и мчаться к попавшему в беду со всей возможной скоростью.

— Значит, ты не думаешь, что они будут ждать?

— Даже не мечтай.

Карла вздохнула. Она, разумеется, не ожидала такого повышенного внимания со стороны мужчин к своей скромной персоне, и порадовалась, что подруга заранее предупредила ее.

— А теперь я свяжу кольцо с твоим Серым Камнем, — произнесла Джанелль, протянув правую руку.

— А мальчики разве не заметят этого? — опасливо спросила Карла, положив правую руку на ладонь Королевы.

— Заметят, и им потребуется не больше двух минут, чтобы вычислить, что кто-то из ковена теперь носит кольцо, с которым они могут связаться.

«Что ж, чем больше, тем безопаснее, — подумала Карла. — Если мы все будем носить такие кольца…»

— И еще минутка-другая уйдет на то, чтобы они сообразили по индивидуальному ощущению, исходящему от этого кольца, что его носишь именно ты.

— Огни Ада.

Улыбка Джанелль излучала сочувствие, смешанное с весельем.

— Подожди, пока по тревоге появится Люцивар. Подобное нужно просто пережить.

— В этом я не сомневаюсь, — пробормотала Королева Иннеи.

Через мгновение она ощутила всплеск холода, который тут же сменился жаром. Кольцо запульсировало на пальце. Постепенно волнение силы стихло, однако Карла прекрасно чувствовала в своем новом украшении глубокий резервуар дремлющей силы, ждущей пробуждения.

— Нужно помнить еще и о том, что, когда щит проснется, единственными людьми, которые будут способны прикоснуться к тебе, если необходима физическая помощь, — это другие представители Первого Круга, — добавила Джанелль.

Карла кивнула:

— В таком случае я буду носить его постоянно. Не самое лучшее — предоставить кому-то другому возможность надеть его и получить защиту такого рода.

— Это кольцо не сможет носить никто другой. Оно было сделано для тебя. Если щит попытается активировать чужак, последствия будут… скажем так, весьма неприятными.

— Ясно. — Она не стала даже спрашивать, что именно Джанелль понимает под «неприятными последствиями».

Королева присмотрелась к Карле.

— Носи его во благо, Сестра.

— Благодарю тебя. Буду.

— Что ж, тогда, думаю, мне следует передать остальным девушкам ковена их кольца, — произнесла Джанелль и взяла сумочку, в которой лежали другие коробочки. Она помедлила и повернулась к подруге. — Скажи, а тебе точно нужно уехать завтра? — жалобно спросила она.

— Долг зовет, — улыбнулась Карла. Когда Джанелль вышла из комнаты, девушка задумчиво добавила: — К тому же дядя Сэйтан дал ясно понять, что веских причин остаться не будет ни у кого, так что выдумывать предлоги по меньшей мере бессмысленно.

Все Королевы возвращались в свои Края. Как и мужчины, входящие в Первый Круг. Люцивар должен был забрать свою семью и других эйрианцев в Эбеновый Рих. Сюрреаль и Вильгельмина тоже решили отправиться с ним. Андульвар и Протвар уже были на полпути к Аскави, а Мефис уехал в свой особняк в Амдархе.

Карла прекрасно понимала, почему Сэйтан решил убрать из Зала лишних. Все это понимали. К завтрашнему вечеру все друзья, за которыми Джанелль привыкла прятаться, разъедутся по домам. Ее единственными компаньонами — из числа людей, по крайней мере, — будут Повелитель, который, по искреннему убеждению Карлы, постарается как можно реже выходить из кабинета, и Деймон. У Консорта наконец появится простор для маневров, чтобы загнать свою Леди в угол.

— И да поможет нам Тьма, — пробормотала Карла, подойдя к двери и распахнув ее.

Тут же она замерла на пороге, широко раскрыв глаза.

Ей дружно улыбнулись Люцивар, Аарон, Шаости, Кхардеен и Мортон.

— Так-так-так, — нехорошо протянул ухмыляющийся Люцивар. — Кого это мы тут нашли?

Пытаясь улыбнуться в ответ, Карла жалко пробормотала:

— Чмок-чмок.

А затем искренне понадеялась, что Джанелль не потребуется много времени, чтобы активировать остальные кольца.

Глава 10

Проведя две недели в Эбеновом Рихе, Сюрреаль вернулась в Зал, бросила один-единственный взгляд на Деймона и отправилась на поиски Джанелль.

В конце концов девушке удалось выследить ее — точнее, это Сероклык выследил Ладвариана, который как раз был рядом со своей Королевой в укромной части Зала. Они расположились в комнате, находившейся так далеко от семейного крыла, что никому бы и в голову не пришло искать их там.

Джанелль вышла в коридор и увидела Сюрреаль, решительно направляющуюся к ней. Радостная улыбка озарила ее лицо.

— Сюрреаль! Вот уж не ожидала, что ты так скоро…

Сюрреаль схватила Джанелль за руку и затолкала девушку в комнату.

— Это девчачий разговор! — рявкнула она на Сероклыка и Ладвариана. — Идите полейте пару кустиков. — С этими словами она захлопнула дверь перед двумя изрядно озадаченными мордами.

— Сюрреаль, — произнесла Джанелль, освободившись от захвата цепких пальцев, — что-то случилось в…

— Что, во имя Ада, ты делаешь?! — заорала Сюрреаль.

Джанелль озадаченно и обеспокоенно воззрилась на подругу:

— Я читала.

— Да я не о том, что ты делала пять минут назад! Я говорю о Деймоне! Почему ты делаешь с ним это?

Джанелль вздрогнула и, защищаясь, произнесла:

— Я ничего с ним не делаю!

— Вот именно! Проклятье, Джанелль, он — твой Консорт! Почему ты не пользуешься его услугами?!

За одно мгновение беззащитная девушка превратилась в рассерженную Королеву.

— Его и так слишком часто использовали, не находишь? — тихо спросила Джанелль своим полуночным голосом. — И я не собираюсь быть следующей в длинном списке женщин, которые вынудили его пойти на физическую близость с ними.

— Но… — Сюрреаль замолчала, поспешив мысленно отступить на пару шагов. Она не ожидала, что причина, по которой Джанелль до сих пор избегает Деймона, может заключаться в его прошлом. И была уверена, что Сади тоже не имеет ни малейшего представления, почему ему закрыт доступ в спальню Королевы. «Ох, дорогуша, — вздохнула она про себя, — ты сделала огромное количество неверных ходов по правильным причинам». — Но тогда все было по-другому. Он был рабом для утех, а не Консортом.

— Ты считаешь, между этими понятиями есть большая разница, Сюрреаль?

«Вспомни, с кем ты говоришь, — велела себе наемная убийца. — Вспомни, чего она насмотрелась в Брайарвуде — и к каким выводам могла прийти двенадцатилетняя девочка, знавшая о такой стороне секса, о том времени, которое Деймон провел в роли раба для утех».

— Но мальчики, которые также служат консортами, похоже, ничуть не возражают против выполнения своих обязанностей. Я бы сказала, даже наоборот.

— Они никогда не были рабами для утех. Их ни к чему не принуждали. Хорошо, возможно, иногда от Консорта просят то, на что у него в данный момент нет настроения, однако, принимая кольцо, мужчина добровольно и по собственному выбору соглашается оказывать подобные услуги.

— Деймон тоже сделал этот выбор, — тихо напомнила Сюрреаль. — Не потому, что ему нужен статус Консорта и ради него он готов выполнять свои обязанности, а потому, что он хочет быть твоим любовником. — Девушка пристально посмотрела на Джанелль. — Он ведь тебе не безразличен, верно?

— Я люблю его.

Сюрреаль услышала отзвуки глубокого чувства в этих простых словах.

— Кроме того, — произнесла ее собеседница, вновь превратившись в не уверенную в себе девушку. — Я не уверена, что он действительно хочет… этого. Он даже ни разу не попытался меня поцеловать, — с грустью произнесла она.

Сюрреаль заправила прядь черных волос за заостренное ушко. Проклятье, проклятье, проклятье! Как это они вдруг ступили на столь зыбкую почву?

— Если я правильно понимаю правила, которым обычно следует Консорт, это Королева должна сделать первый шаг, чтобы он знал: его услуги желанны.

— Да, — неохотно призналась Джанелль.

— Но ты ведь тоже его не целовала?

Джанелль зарычала от раздражения и начала мерить комнату шагами.

— Мне ведь уже не двенадцать.

Сюрреаль уперла руки в бока:

— Дорогуша, по-моему, это только к лучшему.

Джанелль всплеснула руками и заорала:

— Ты что, не понимаешь?! Я не знаю, как это делается!!!

Сюрреаль уставилась на нее, не веря собственным ушам:

— Тебя что, никогда не целовали? Поцелуи друзей и членов семьи не в счет, — поспешно добавила она.

На лице Джанелль появилось выражение глубокого отвращения.

— Зубы, скользкие мерзкие языки и слюни.

— Волки и собаки тоже не считаются.

Джанелль коротко рассмеялась и сухо сообщила:

— Я и не имела в виду родство.

Дерьмо.

— Неужели не было ни одного поцелуя, который тебе все-таки понравился?!

Джанелль помедлила и ответила:

— Ну, Деймон однажды меня поцеловал.

— Вот види…

— Когда мне было двенадцать.

Сюрреаль поежилась при одной мысли о том, что взрослый мужчина поцеловал ребенка, а затем задумалась. В конце концов, были поцелуи и поцелуи. Деймон, разумеется, знал, как поцеловать совсем юную девушку, не переходя границ, особенно если ею была Джанелль.

— Он целовал тебя, когда тебе было двенадцать?

Джанелль пожала плечами, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Это произошло во время Винсоля как раз перед тем… как все случилось. Он подарил мне серебряный браслет, и я решила, что поцелуй — более взрослый способ сказать спасибо.

— Ладно, — кивнула Сюрреаль. — Итак, ты поцеловала его первой, а он поцеловал тебя в ответ.

— Да.

— Но он-то не вешал на тебя слюни?

Губы Джанелль искривились в невольной усмешке.

— Нет, слюней не было.

— Так почему ты не можешь поцеловать его сейчас?

— Потому что мне уже не двенадцать! — отчаявшись втолковать своей собеседнице что-либо, заорала Джанелль.

— Да при чем тут это вообще?! — не сдержавшись, крикнула Сюрреаль.

— Я не хочу, чтобы он надо мной смеялся!!!

— Сомневаюсь, что его реакция будет именно такой, — резонно заметила Сюрреаль. — По правде говоря, не думаю, что ему вообще взбредет в голову смеяться над тобой.

«Огни Ада, — тоскливо подумала бывшая шлюха, — такое чувство, словно я говорю с девочкой-подростком!»

Покрутив эту мысль так и этак, Сюрреаль поняла, что, отбросив возраст и учитывая только опыт, она и говорит с девочкой-подростком. Но должны же быть какие-то рычаги воздействия, какой-то способ представить ситуацию так, словно Деймону отчаянно нужна помощь… Если бы он сам стал беззащитной жертвой, Джанелль бы…

— Знаешь, дорогуша, Деймон ведь нервничает не меньше тебя.

— А с чего ему-то нервничать? — настороженно поинтересовалась Джанелль. — Он-то знает, как надо целоваться, и он…

— Девственник.

У Джанелль отвисла челюсть.

— Но… Но он же…

— Девственник. Разумеется, он знает, как целоваться и все такое, но с большей частью этого процесса Деймон знаком только в теории.

— Но… Сюрреаль, этого не может быть.

— Поверь мне, так и есть.

— Ой.

— Теперь ты понимаешь, почему он тоже нервничает, — произнесла Сюрреаль, понемногу начиная нервничать сама. Если Деймон когда-нибудь узнает об этой доверительной беседе, она станет главным ингредиентом следующего мясного блюда. — Честно говоря, дорогуша, когда дело доходит непосредственно до процесса, все, что тебе нужно делать, — это лечь поудобнее и расслабиться. Но вот если он будет нервничать и бояться произвести плохое впечатление… — Сюрреаль согнула руку в локте, выпрямив запястье и пальцы, а потом выразительно расслабила мышцы, позволив руке упасть.

Джанелль пристально изучила представленный ей наглядный пример, отчего Сюрреаль бросило в пот, а снова сказала:

— Ой. — Ее глаза удивленно расширились. — Ой-ой. — И покачала головой. — Нет, с Деймоном такое не может произойти.

Эта уверенность в его способностях просто умиляла. Пугала, но и умиляла. И Сюрреаль совершенно не хотелось разрушать эти трогательные иллюзии.

— Давай-ка присядем, — произнесла девушка, направившись к дивану. — Тридцати минут нам с тобой должно хватить, но лучше на всякий случай устроиться поудобнее.

— На что их должно хватить? — уточнила Джанелль, устраиваясь рядом с бывшей шлюхой.

— Я расскажу тебе об основных способах целоваться. — В улыбке Сюрреаль появилась напряженность. — Думаю, ты согласишься, что я об этом кое-что знаю.

— Ну хорошо, — осторожно согласилась Джанелль.

— И что, тебе ни разу не пришло в голову спросить меня об этом за весь тот месяц, что я провела бок о бок с тобой?! — обиделась Сюрреаль.

— Я думала об этом, — пробормотала Джанелль. — И решила, что это было бы невежливо.

О, Мать-Ночь… Что ж, это заявление отчасти объясняло остекленевший взгляд Повелителя, который иногда замечала Сюрреаль. Сколько ночей он сидел в своем кабинете, не зная, что делать с Королевой, обладавшей таким могуществом и при этом боявшейся поступить невежливо?

— Спасибо за беспокойство, конечно, но, поскольку мы теперь члены одной семьи, я бы не обиделась на предложение обсудить кое-какие девичьи секреты.

В глазах Джанелль появилось задумчивое выражение. Сюрреаль могла бы поклясться, что видит, как в ее мыслях составляется список вопросов.

— На сегодня давай ограничимся основами искусства целоваться.

— Может, мне стоит законспектировать все? — серьезно спросила Джанелль.

— Нет, — медленно ответила Сюрреаль. — Но я думаю, тебе следует попытаться как можно быстрее получить опыт из первых рук.

Сюрреаль осторожно закрыла дверь и помчалась по коридору. Она не была уверена, что выражение крайней сосредоточенности, появившееся на лице Джанелль, — хороший признак или что их приватная беседа поможет человеку, которому предстояло в скором времени стать объектом внимания своей Королевы. Сюрреаль сделала все, что было в ее силах. Дальнейшие наставления должны исходить только от Деймона — и удачи ему в этом благом начинании. Для женщины, выросшей в окружении самых чувственных и притягательных мужчин, которых Сюрреаль когда-либо встречала, Джанелль была удивительно, непроходимо тупа в вопросах секса. Может, приезд Деймона и пробудил наконец дремавшую в ней страсть… но, в самом деле, можно было научиться понимать хоть некоторые намеки!

Как, во имя Ада, два неопытных любовника могут понять, что им делать?! Этот вопрос заставил Сюрреаль задуматься о том, сколько всего может пойти не так, когда Деймон и Джанелль наконец преодолеют рубеж поцелуев.

Поразмыслив над этим, она решила, что, возможно, следовало бы рассказать Повелителю о своей утренней беседе с Королевой. Да, наверное, идея неплохая. Так, на всякий случай.

Свернув за угол, Сюрреаль едва не врезалась в последнего человека, которого ей бы сейчас хотелось встретить.

— Что случилось? — спросил Деймон.

— Случилось? — нервно переспросила девушка, отступив на шаг. — А почему что-то должно было случиться?

— Ты какая-то бледная.

Вот дерьмо.

— Э…

Может, было бы лучше рассказать ему об утренней беседе с Джанелль, предупредить о том, чего следует ожидать… «Деймон, мы тут с Джанелль поболтали о сексе. Думаю, итоги тебе понравятся».

Пожалуй, нет.

— Сюрреаль? — с нажимом произнес Деймон.

Девушка сделала глубокий вдох.

— Сделай вид, что нервничаешь. Это поможет.

Выпалив это, Сюрреаль промчалась мимо него по коридору. Через несколько минут, запыхавшись, она вломилась в кабинет Повелителя.

Сэйтан замер, едва успев занести ручку над бумагами.

— Сюрреаль, — осторожно поздоровался он.

Девушка опустилась в кресло, стоявшее перед огромным письменным столом Повелителя, и улыбнулась, начиная чувствовать отчаяние.

— Привет. Я подумала, что было бы неплохо на какое-то время составить тебе компанию.

— Почему?

— А что, обязательно нужна причина?! — истерически выкрикнула она.

Очевидно, этот вопрос Сэйтан понял по-своему, поскольку осторожно положил ручку на специальную подставку, снял очки со стеклами в форме полумесяцев, откинулся на спинку кресла и устремил неподвижный взор на дверь кабинета. Через какое-то время он моргнул и взглянул на неожиданную посетительницу.

— Что ж, если ты намерена наблюдать за тем, как я разбираю бумаги, то, возможно, было бы лучше устроиться в кресле по эту сторону стола, — мягко предложил он.

Замечательно. В этом случае Повелитель неизбежно окажется между ней и мужчиной, если таковой ворвется в кабинет с намерением придушить ее, — то есть Деймоном.

— Какая чудесная идея! — с энтузиазмом откликнулась Сюрреаль.

Она подняла изящное кресло и поставила его чуть поодаль за спиной Повелителя.

Прежде чем девушка успела снова опуститься на сиденье, Сэйтан передвинул кресло поближе к книжным шкафам, заполнявшим всю заднюю стену ниши.

— Устраивайся поудобнее, — произнес он, проводя пальцем по корешкам книг на одной полке. Выбрав один томик, он протянул его девушке. — Здесь записана история Деа аль Мон. Ты должна узнать как можно больше о народе своей матери. К тому же эта книга послужит разумным объяснением тому, что ты сидишь здесь, если кто-то вдруг решит заглянуть. — Сэйтан помолчал немного, выжидая. — Так ты ждешь кого-нибудь?

— Нет! — поспешно воскликнула та. — Я никого не жду!

— Понимаю. Что ж, в таком случае я продолжу заниматься делами. Ты как раз успеешь немного отдышаться. А потом мы мило, по-семейному побеседуем.

Сюрреаль слабо улыбнулась Повелителю:

— Похоже, мне придется провести весь сегодняшний день в милых беседах.

К счастью, его ответ на это замечание прозвучал так тихо, что можно было с легкостью притвориться, будто она ничего не слышала.

Деймон уставился на опустевший коридор, покачал головой и двинулся дальше. Он бродил целый день, сначала по землям поместья, а теперь по кажущимся бесконечными коридорам Зала.

За месяц, проведенный в Кэйлеере, он начал любить это место. Ему нравилось, как он чувствует себя здесь, в запутанных коридорах, со вкусом обставленных комнатах.

И видимо, в скором времени придется его покинуть.

Деймон пришел к этому заключению после очередной долгой, бессонной ночи. Разумеется, мальчики пытались помочь ему, рассказывая о том, как сами когда-то гонялись за своими леди, но со временем ему с болезненной ясностью стало понятно, что для него нет никакой надежды. Возможно, если бы он не носил кольцо Консорта, каждую минуту напоминающее об отношениях, подразумеваемых под этим титулом, он мог бы принять возможность стать ее другом или — да поможет ему Тьма! — еще одним старшим братом. Возможно, он сумел бы преодолеть желание, которое стало болезненным и просто…

Что? Однажды увидеть, как Джанелль принимает другого мужчину? Притворяться, будто сумел погасить огонь, бушующий в душе?

Месяц — это не так уж долго, а в свете привычных сложных танцев при дворе — вообще не срок. Однако Деймон так долго ждал появления Ведьмы… А потом, когда она предложила ему кольцо Консорта, он начал надеяться…

Нужно будет поговорить с Сэйтаном, вернуть кольцо и поискать какой-нибудь тихий двор где-то в Королевстве, где можно будет отслужить требуемый срок, чтобы остаться в Кэйлеере. Он…

Открылась дверь, и в коридор вышла Джанелль. Она побледнела при виде Деймона.

Он остановился. Может, он уже отказался от надежд и всего остального, однако никогда не перестанет любить ее.

— Мм… Деймон, — странным тоном произнесла Джанелль. — У тебя не найдется свободной минутки?

— Разумеется. — Это дорого ему обошлось, однако Деймон сумел подарить ей теплую, ободряющую улыбку и последовал за девушкой в комнату.

Встав на всякий случай подальше, она устремила взгляд в пол. Джанелль вела себя беспокойно и напряженно, словно пыталась подобрать верные слова, чтобы сообщить очень, очень плохую новость.

«Она собирается попросить меня вернуть кольцо Консорта», — отчетливо осознал Деймон. Как только эта мысль окончательно сформировалась, он тут же безжалостно задавил свои терзания и мысли о принесении благородной жертвы. Нет, так просто он от нее не отступится. И кольцо Консорта без боя тоже не отдаст.

— В конце концов, не может же это быть так тяжело… — пробормотала Джанелль.

Он молча ждал продолжения.

Глубоко вздохнув, Джанелль подошла к Деймону, положила руки ему на плечи, поднялась на цыпочки и поспешно прижалась к его губам своими, а затем отскочила, настороженно наблюдая за его реакцией.

Мужчина пораженно молчал, не зная, как расценивать этот неожиданный знак внимания. Если это действительно поцелуй, то он оставлял желать лучшего. Однако если Джанелль решилась наконец поцеловать его…

Невероятным усилием воли он сдержался и не облизнул губы.

— Ты нервничаешь? — спросила девушка, с беспокойством глядя на него.

Деймон про себя решил побеседовать с Сюрреаль насчет практической ценности ее загадочного совета. Что ж, по крайней мере, у него имелось теперь смутное представление о том, как следует ответить на этот вопрос.

— Честно говоря, я ужасно боюсь, что могу сказать или сделать что-то глупое и ты тогда не захочешь больше меня целовать.

Возможно, ответ оказался даже слишком правильным. Теперь она, казалось, занервничала еще больше. Наконец Джанелль всплеснула руками, выражая отчаянную беспомощность.

— Я сама не знаю, что делаю! — взвыла она. А потом добавила чуть слышно: — Надо было Сюрреаль все-таки позволить мне записывать…

Деймон поспешно прикусил язык. Да, ему определенно нужно будет провести милую разъяснительную беседу с Сюрреаль.

Джанелль начала метаться по комнате.

— А когда читаешь романы, кажется, что все так легко!

— Целоваться не сложно, — осторожно заметил Деймон.

Она мрачно воззрилась на него, пробегая мимо.

— Люцивар говорил то же самое про готовку, — проворчала она. — Волки не стали даже дожидаться появления результата из духовки, сразу бросились выкапывать яму поглубже.

Похоже, эта история была весьма интересной. Придется побеседовать еще и с Люциваром.

— Целоваться не сложно, — упрямо повторил Деймон. — Ты ведь только что меня поцеловала.

— Но не слишком хорошо, — проворчала она.

Прекрасно понимая, что подтверждать сказанное ни в коем случае нельзя, Деймон пригляделся к своей Королеве. Раздражение. Смущение. И чувство, которым он захлебнулся, — желание.

— А почему ты вдруг решила поговорить с Сюрреаль о поцелуях?

— Она рассказала тебе?!

— Нет, что ты, я сам догадался.

Прийти к верным выводам было несложно, учитывая тихое бормотание Джанелль и расплывчатое предупреждение, полученное от дочери Тишьян.

Джанелль проворчала, а потом и прорычала парочку комментариев на языке, которого Деймон, к счастью, не знал. А затем сказала:

— Я просто хотела произвести на тебя впечатление. И боялась, что ты будешь надо мной смеяться.

— Честно говоря, сейчас мне бы это и в голову не пришло, — сухо отозвался Деймон, взъерошив свои волосы. — Милая, если тебя это утешит — я тоже очень хочу произвести на тебя впечатление.

— Правда?!

Казалось, Джанелль была искренне поражена его словами.

Деймон начал гадать, что произошло за последние тринадцать лет, если девушку так удивляла подобная возможность… Впрочем, он и без того знал ответ. Она рассказала ему обо всем в ту ночь, когда он впервые оказался в туманной дымке, прорезаемой молниями, глубоко в бездне, пытаясь вернуть Ведьму в искалеченное тело. Когда доходило до получения физического наслаждения, мужчины, как правило, сосредотачивались на теле, не желая связываться с тем, что живет внутри его. А Джанелль, в чьем прошлом навсегда остались ужасы Брайарвуда, никогда не смогла бы пойти на подобное соитие.

— Да, правда, — твердо произнес он.

Девушка внимательно обдумала его слова.

— Каэлас сердится на тебя.

Деймону показалось, что подобная смена темы слишком уж резкая — и отнюдь не благоприятная.

— Почему? — осторожно уточнил он.

— Потому что в последнее время я не очень хорошо и крепко сплю и постоянно пинаю его. Он решил, что это твоя вина.

Просто замечательно.

— Я тоже плохо спал в последние дни.

Джанелль отвернулась, с явным беспокойством.

Хватит игр, решил Деймон. В том, что они никак не могли понять друг друга за этот месяц, было больше его вины, чем ее. Сэйтан говорил ведь, что у Джанелль никогда не было любовника, а он, как дурак, ожидал открытого приглашения в постель своей Королевы. Он вел себя так, словно имел дело с опытной женщиной, которая могла бы сделать первый шаг, воспользовавшись его доступностью.

И это было его самой большой ошибкой. Джанелль было совершенно несвойственно пытаться взять преимущество над тем, кто служит при ее дворе. Что ж, она сделала первый неловкий шаг. Теперь его очередь.

Он ослабил контроль над своей сексуальной притягательностью ровно настолько, чтобы в воздухе появилось едва уловимое дуновение соблазна, которое Джанелль не сумела бы распознать.

— Иди сюда, — тихо произнес он.

На ее лице появилось озадаченное выражение, однако она послушалась.

Легонько приобняв девушку за талию, Деймон притянул ее к себе.

— Поцелуй меня еще раз. Вот так. — С этими словами он легонько коснулся ее губ, мягко, нежно. — И так. — Поцелуй в уголок рта. — И так. — Жгучий поцелуй в шею.

Она повторила каждое его движение — пока не добралась до горла. Как только кончик ее языка коснулся его кожи, Деймон нежно заставил ее поднять голову, слегка потерся о губы и наконец поцеловал по-настоящему. Он целовал ее с голодом, постоянно росшим в его душе на протяжении последнего месяца — и всей жизни. Целовал ее, пока руки блуждали по телу девушки, изредка лаская нежные округлости ягодиц или поднимаясь по ребрам к груди. Целовал до тех пор, пока она не застонала. Целовал, когда наконец она открылась и позволила их языкам начать танцевать вместе. Целовал, пока ее руки не скользнули ему за спину, сжав плечи. Целовал до тех пор, пока стон не превратился в голодное рычание, а ногти не начали царапать его спину через пиджак и рубашку.

Только тогда Деймон понял, что завел ее гораздо дальше, чем собирался, по крайней мере на данный момент. Вновь обняв ее за талию, он вернулся к легким, нежным поцелуям.

Почувствовав, что он отступает, Джанелль снова зарычала — и теперь в ее голосе был не только голод, но и гнев.

— Ты меня не хочешь? — зловеще поинтересовалась она своим полуночным голосом.

Он прижал ее к себе покрепче, подавшись бедрами вперед, чтобы доказать правдивость своего ответа.

— Разумеется, я хочу тебя. — Деймон поддался страсти еще на одно мгновение, впившись губами в ее шею и оставив засос. Наконец, оторвавшись от Джанелль, он легкими поцелуями прошелся от щеки к виску. — Но это всего лишь любовная игра, прелюдия.

— Игра? — склонив голову набок, с подозрением переспросила Ведьма.

— Угу, — промычал Деймон, лизнув ее в лоб, точно в то местечко, где рос бы маленький витой рог, если бы они были сейчас в бездне. — Это не самое подходящее место для чего-то большего.

— Почему?

— Потому что лично я бы хотел, чтобы мой первый раз состоялся в постели.

Ее гнев исчез в тот же миг.

— О… Да, там было бы гораздо удобнее, — согласилась Джанелль.

Ты позовешь меня сегодня в свою спальню?..

Но Деймон был слишком проницателен, чтобы задать подобный вопрос в лоб. Вместе с тем он понимал, что спросить обязан.

— Можно мне прийти к тебе сегодня? — Почувствовав, как Джанелль напряглась, он прижал палец к ее губам. — Никаких слов. Поцелуя будет вполне достаточно.

Ее ответ был именно таким, на который он смел надеяться.

Деймон оперся обеими руками о комод и закрыл глаза.

«Дыши же, будь ты проклят! — велел он себе. — Просто дыши».

Как, во имя Ада, мужчины делают это в первый раз?! Может, для сопливого юнца волнения и возбуждения было бы вполне достаточно, чтобы забыть обо всех сомнениях и страхах. Может, в первый раз легче, если тебе не предстоит лечь в постель с совершенно особенной женщиной, женщиной твоей мечты — и когда от итогов последующего часа не зависит, захочет ли она и дальше иметь с тобой дело.

Он знал несколько десятков — а то и сотен — способов целовать, ласкать, возбуждать женщину, умел заставить ее отчаянно желать его, сходя с ума от страсти.

И не мог вспомнить ни одного.

Деймон выпрямился, запахнул халат, надетый поверх шелковых пижамных штанов, завязал пояс и яростно, от души выругался.

Надо было просто последовать туда, куда их обоих сегодня днем заводили эти поцелуи, надо было поддаться голоду, который он сумел пробудить в Джанелль, надо было действовать сразу же, а не отступать, предоставляя себе самому несколько часов, на протяжении которых он сумел запугать себя окончательно.

Однако, желая большего, нежели просто секс — не только для себя, но и для нее, — он все-таки отступил. И теперь искренне надеялся, что стоит только ему войти в ее спальню…

Деймон улыбнулся, осознав горькую иронию, — то, чего он никогда не делал с другой женщиной, то, чего никогда не хотел сделать, то, о чем теперь мечтал больше всего на свете, он, возможно, будет не способен сделать теперь.

Сдвинуться с места его заставил только страх, что, если Консорт продолжит оттягивать неизбежное, Королева может решить, что он больше не хочет ее.

Постучав в дверь, ведущую в ее покои, Деймон услышал в ответ придушенный писк, решил, что он вполне сойдет в качестве приглашения, и вошел.

Единственным источником света в комнате был огонь, пылающий в камине, и несколько ароматизированных свечей, расставленных тут и там. Покрывала на огромной кровати были откинуты вместе с одеялом. На столике у очага Деймон заметил несколько блюд, накрытых крышками, и бутылку игристого вина.

Джанелль стояла в центре комнаты, нервно сжимая пальцы. Краешек чего-то, подозрительно похожего на ночную рубашку из черного паучьего шелка, выглядывал из-под подола толстого, потрепанного халата, — Деймону тут же представилось, как в дождливые вечера она облачается в него и сворачивается в клубочек в кресле с книгой. Джанелль больше походила на потерянного ребенка, чем на женщину, отчаянно желающую секса.

Королева пристально посмотрела на своего Консорта:

— Ты выглядишь точно так же, как я себя чувствую.

— Напуганным до боли в животе? — Деймон тут же скривился, пожалев о вырвавшихся слова.

Джанелль кивнула.

— Я подумала… возможно, немного еды… — Она покосилась на накрытые блюда и побледнела. Затем перевела взгляд на постель, и с ее лица сбежали последние краски. — Что мы будем делать? — прошептала девушка.

Очевидно, он навредил им обоим, дав столько времени на раздумья…

— Начнем с самого простого, — решительно произнес Деймон. — С основ. — Сделав шаг вперед, он раскрыл объятия. — Для начала давай обнимемся.

Джанелль обдумала это предложение.

— Что ж, это несложно, — произнесла она и шагнула к нему.

Деймон закрыл глаза и нежно обнял женщину своей мечты. Не двигаясь больше, он мерно вдыхал ее запах.

Через некоторое время напряженные пальцы расслабились. Было нечто успокаивающее в том, чтобы прикасаться к толстому, мягкому халату, и в том, как длинные золотистые волосы щекотали руки.

Он притянул девушку к себе, ласково поглаживая ее по спине — просто потому, что это приносило ему удовольствие.

Джанелль вздохнула. Напряжение, сковавшее все мышцы ее тела, немного ослабло, и она прижалась к Деймону.

Он не думал о совращении, когда руки начали блуждать по женскому телу — или когда ее ладони неуверенно погладили его спину.

Он не думал о совращении, когда его тело с восторгом отреагировало на прикосновение губ к коже ее шеи, нежной, шелковистой по сравнению с грубоватой тканью халата под пальцами.

Он не думал о сексе, распахивая свой собственный халат, а затем начиная избавлять их обоих от одежды — пока между мужским и женским телами не оказалась лишь тонкая паутинка черного невесомого паучьего шелка. И даже когда эта последняя преграда тоже исчезла.

Он не думал о сексе, прижавшись к ее губам своими и начиная скользить бок о бок с Ведьмой в темный жар желания.

А к тому времени, когда он оказался в постели, слушая удовлетворенное мурлыканье и стоны удовольствия и двигаясь в ней, Деймон попросту утратил способность думать.

Доротея подняла письмо за уголок:

— Похоже, Картан познакомился с лордом Джорвалом и лордом Гобартом.

Губы Гекаты изогнулись в чудовищной гримасе, в которой можно было с трудом узнать усмешку.

— Очень полезные мужчины. Похоже, Картан не получил никакой помощи от Повелителя.

— Судя по всему, нет, — ответила Доротея, пытаясь говорить безразлично, хотя одна мысль о предательстве Картана опаляла кровь огнем ярости. — Он говорит, что лорд Гобарт был бы неизмеримо благодарен за любую помощь, которую мог бы оказать Хейлль, чтобы вырвать Иннею из рук его сучки племянницы, ставшей Королевой. Картан написал, что останется в Малом Террилле в качестве посредника.

— Что ж, похоже, твой сын наконец-то понял, кому он должен всегда оставаться преданным.

Доротея смяла письмо в кулаке.

— Он мне не сын. Теперь он — всего лишь полезное орудие, как и все остальные.

Люцивар шел к дальнему концу сада, окруженному низкими каменными стенами, раскинувшемуся рядом с его домом. Мэриан как раз читала Деймонару сказку на ночь, а волки собрались в его комнате, слушая ее, поэтому он знал наверняка, что сообщение Протвара — в чем бы таковое ни заключалось — не услышит никто, кроме человека, которому оно предназначено.

Две недели назад Сэйтан в срочном порядке отправил Сюрреаль назад в Эбеновый Рих, передав через нее сжатое и несколько сумбурное послание, в котором содержался прямой приказ не возвращаться в Зал. Единственная причина, заставившая Люцивара неохотно ему последовать, заключалась в том, что Повелитель подписал письмо как Советник Темного Двора. После двух долгих недель молчания Андульвар, Капитан Стражи, отправил в Зал официального посланника Протвара, требуя от Советника подробностей. И вот теперь Протвар примчался сюда, чтобы тайно встретиться с Люциваром.

— Возникли проблемы? — тихо спросил Верховный Князь Эбенового Риха.

Блеснули белоснежные зубы, когда Протвар хищно ухмыльнулся.

— Нет, и не возникнут, если ты будешь держаться подальше от Зала. Я так понял, там сейчас довольно некомфортно всем, чьи Камни темнее Красного.

— Мать-Ночь! — пробормотал Люцивар, потирая затылок. Что, во имя Ада, произошло?! — В таком случае, возможно, Повелителю следовало бы прислать Деймона сюда на время.

— Э… Не думаю, что было бы мудро отсылать Деймона прочь из Зала сейчас.

На мгновение Люцивар непонимающе уставился на Протвара, а затем ухмыльнулся:

— Что ж, давно пора.

— Так будет лучше для них обоих.

— Но почему Сэйтан по-прежнему на взводе?

— Потому что, несмотря на все попытки Деймона оградить спальню… э-э-э… отголоски происходящего там все равно просачиваются, заставляя обитателей Зала, носящих темные Камни, чувствовать себя весьма некомфортно. Разумеется, никому бы и в голову не пришло поднимать эту тему с Джанелль и просить ее создать щиты, поскольку она безмятежно счастлива и безразлична ко всему, кроме своего Консорта. И Сэйтан, не говоря уже о Деймоне, предпочел бы, чтобы так было и дальше.

— Что ж, — протянул Люцивар, — если Сэйтану нужно отдохнуть от шалостей, поставивших весь Зал на уши, он всегда может провести вечерок-другой с Сильвией.

— Ну что ты, Люцивар, — притворно нахмурился Протвар. — Ты же знаешь, что они просто друзья.

— Ну разумеется. — Бросив взгляд на луну, Люцивар вспомнил кое о чем очень важном и смерил Протвара суровым взглядом. — Кто-нибудь догадался поговорить с Деймоном о противозачаточном отваре?

— Об этом уже позаботились. У меня возникло впечатление, что твой брат был бы счастлив завести ребенка в будущем, однако в данный момент он хочет наслаждаться жизнью в постели своей Леди.

— Что ж, в таком случае скоро у Сэйтана будет пара дней передышки. — Люцивар покосился на лучи света, струящиеся из окон его дома, и подумал, что было бы неплохо насладиться жизнью в постели своей леди, как только заснет Деймонар. Однако он повернулся к гостю и вежливо спросил:

— Может, войдешь в дом? У меня есть ярбарах, отдохни немного.

— Спасибо, но вынужден отказаться, — ответил Протвар. — Мне еще нужно отчитаться перед Андульваром.

Пожелав Люцивару спокойной ночи, эйрианец расправил темные крылья и устремился ввысь, в ночное небо.

Возвращаясь домой, Верховный Князь Эбенового Риха услышал вой одинокого волка. Судя по тому, что звук доносился от высокого домика (эйрианцы называли такие гнездами), в котором жил Фалонар, Сюрреаль собиралась провести ночь именно там.

Значит, его родственница уютно устроилась в постели Фалонара, Джанелль замечательно проводит время с Деймоном, а Мэриан…

Войдя в собственное «гнездо», Люцивар увидел свою жену в дверях кухни. Она улыбнулась ему мягкой, многозначительной улыбкой, от которой у него всегда вскипала кровь, а сердце начинало биться быстрее.

— Я собиралась заварить чай, — произнесла женщина. — Сегодня прохладно.

Он улыбнулся в ответ и подарил своей жене долгий, страстный поцелуй.

— Я знаю куда более эффективный способ согреться.

Королева арахнианцев парила в воздухе перед своей спутанной сетью снов и видений — паутиной, которую она связала с сетью, сплетенной Ведьмой. Почти наступили холода. Пришла пора для Ткачих Сновидений вновь спрятаться в своих пещерах и норах, но ей нужно было взглянуть на эту паутину еще раз… на всякий случай.

Одна тонкая нить была темной, очень темной, совсем темной… Первая смерть.

Еще многие уйдут. Слишком многие.

Затем она взглянула на собственную спутанную паутину.

Но только когда вновь вернется тепло. Даже люди остаются в своих берлогах на протяжении холодов.

Что же… Она может спокойно устраиваться в своем собственном логове в священной пещере, где к ней придут покой и навеянные им приятные сны. Когда времена года снова сменят друг друга, она поговорит с коричнево-белым псом Ладварианом. Он — связующее звеном между родством и людьми Крови. Представители первого повиновались ему, а вторые — прислушивались к его мнению. И он был нужен ей, дабы сделать то, что необходимо.

Потому что, когда в следующий раз солнце согреет своими лучами землю, ей понадобится вся сила и мастерство — и все силы и умения, которые привлечет на ее сторону коричнево-белый пес, — чтобы спасти Сердце Кэйлеера.