Королева демонов

9-й день месяца Цапли

Белтар ор-Холман был средней руки купцом, когда Илна впервые прибыла в Эрдин. Илна ткала ленты, которые привлекали мужчин к женщинам, носившим их, а Белтар продавал ее работы. Их дело росло с небывалой скоростью, скоро лавку Белтара пришлось расширять, прикупив для того соседний дом, где раньше была кузница. Илна вошла в лавку, смутно улыбаясь. Интересно, ждет ли Белтар ее прихода теперь, когда он торгует лишь обычной одеждой и тканями? Если и не ждет, это все равно, она-то сумеет разнообразить его ассортимент!

Хотя день уже кончался, в лавке находилось несколько женщин-покупательниц, каждую сопровождала служанка с корзиной для покупок. Две женщины болтали, обсуждая рулоны ткани, продавщица показывала третьей рулон серианской парчи.

Продавщица как раз подняла глаза, когда в лавку вошла Илна. Это была дерзкого вида особа в парике, украшенном гребнями и заколками из янтаря.

— Мне нужно увидеть Белтара, — сообщила Илна. Она прошла к двери, ведущей в заднюю часть помещения, отгороженную ширмой из деревянных бус.

Торговка окинула взглядом простую одежду Илны и рулон ткани в ее руках.

— Торговцы обычно входят через заднюю дверь, — резко бросила она. — Но, судя по твоему виду, ты напрасно здесь тратишь время. У нас разборчивые покупатели!

Илна улыбнулась ей.

— Тогда они должны отличаться от тебя, глупая потаскуха, — спокойно и даже мягко произнесла она. — Ты, наверное, одеваешься в темноте, а то зачем бы тебе понадобились тряпки, выкрашенные и пурпурной краской, и мареной в одном и том же костюме. А кстати, парча, которую ты пытаешься им всучить, подмоченная. — Ты загибай, загибай край рулона, а то покупатели увидят.

— Что? — воскликнула одна из служанок. Она схватила ткань за край и развернула ее перед носом у продавщицы.

Та в ужасе отпрянула. — Мастер Белтар! — завопила она. — Мастер Белтар!

Бусы зашелестели, и Белтар ор-Холман проворно шагнул в помещение. В руке у него было перо, которым он переписывал счета с восковых табличек на бумагу или тонкие дощечки — чтобы дольше сохранялись. Он уставился на Илну, как на привидение.

— Ох, помоги мне Пастырь! Я думал, ты мертва! Когда твой дом оказался разрушен… Я молился, чтобы так оно и было!

Купец заметно располнел с их последней встречи, его светло-рыжие волосы поредели, а лицо стало бледнее.

— Я не виню тебя, — проговорила Илна, — но в моем случае молитвы никогда не помогали. Поговорим в твоем кабинете.

И она увлекла за собой Белтара, пользуясь своим странным влиянием на него. Женщины в лавке замерли, утратив дар речи.

Прямо за занавесом оказалась лестница, ведущая в жилые помещения. В комнате слева стоял табурет и складной стол, к стене крепились свитки, испещренные значками. Окно было лишь одно, из него падал свет, чтобы Белтар мог рассматривать ткани при натуральном освещении. Проверяемые Белтаром счета освещала лампа, сделанная из рыбьего пузыря.

— В прошлое новолуние я переехала сама и перевезла свои станки в мансарду, — сообщила ему Илна. — Жить в трущобах куда дешевле, а я знаю лучшее применение деньгам, чем содержать дворец.

Белтар тяжело опустился на табурет. Хрустальный графин и стакан стояли на столике по соседству. Он попытался налить вина, но больше расплескал. Тогда торговец жадно схватил графин трясущимися руками и начал пить прямо оттуда.

— Тебе нечего бояться, когда имеешь дело со мной, — снова заговорила Илна, — ты ведь знаешь.

Белтар опустил графин. Вино в графине мелко заплескалось. Но торговцу наконец-то удалось взять себя в руки.

— Твой дом был разрушен, вокруг нашли множество мертвых тел, — тихо произнес он. — Я увидел эту картину и решил, что удача мне улыбнулась, впервые со дня нашей встречи. Но твоего тела так и не нашел.

— Я не больше твоего радуюсь тому, что происходит, — ответила Илна. — Но изменить уже ничего нельзя.

Она разложила принесенную ткань на столике.

— Мне по-прежнему нужен помощник, чтобы продавать то, что я соткала, — объяснила она. — Но теперь все пойдет иначе.

— Нет, — быстро ответил Белтар. Он уставился на графин, не поднимая глаз на Илну. — Я не хочу больше работать с тобой. Если снова попытаешься воздействовать на мою волю…

Он воззрился на нее взглядом, полным ужаса и ненависти — словно кролик на удава.

— Я убью себя! Убью! Я не собираюсь больше… продавать такое…

Белтар уронил графин. Вино залило стол и табурет. Он закрыл лицо руками и зарыдал.

От графина откололся кусочек глазури, но сам даже не треснул. Хорошая работа, одобрительно подумала Илна. Она мягким движением коснулась руки Белтара — настолько мягким, что те, кто знал ее с детства, сразу бы усомнились: непохоже на нее.

— Бедняга Белтар, — заговорила девушка. — Наконец-то отрастил зубки, правда? Глядишь, в том, что я натворила, есть и доброе зерно, а я и не знала?

Она вышла из комнаты и наполнила графин водой из большого сосуда под лестницей. Сверху на нее уставился маленький мальчик с рыжими волосами, как у Белтара. Но тут его сердито дернули за одежду; женщина зашипела на сына. Пусть продавщица в лавке не узнала Илну, но жена Белтара явно поняла, кто пришел к ним в дом.

Илна подала Белтару воды, потом протянула грубый платок, только и годный, чтоб сопли утирать. Подождала, пока он приведет себя в порядок.

Белтар снова поднял на нее глаза.

— Я лучше умру, — тихо пробормотал он.

Илна кивнула:

— Я не стану заставлять тебя работать со мной. Но хочу напомнить одно: прежде я тоже тебя не заставляла. Ты продавал мои ленты, потому что они помогали тебе разбогатеть. И продолжал продавать, даже зная, что они крадут у людей жизнь. И стал очень богатым, очень.

— Я отдал бы тебе все свои деньги, лишь бы ты оставила меня покое, — угрюмо промолвил торговец. — Отдам тебе деньги прямо сейчас, только убирайся.

— У нас много работы, — отозвалась Илна. — Конечно, сделанного не воротишь, но деньги, с толком вложенные, сыграют свою роль. А те ткани, которые я сейчас тку…

Она развернула сверток, принесенный с собой, и он мягкой волной свесился со стола на целый ярд. Тонкое шерстяное сукно с узором из мягко закругленных полос коричневого и красноватого оттенка, почти параллельных, но не совсем. Чем-то это напоминало подводные заросли, колышущиеся при приливе.

Белтар выпрямился на табурете. Тревога еще не покинула его, но ненависти и ужаса во взгляде уже не было.

— Вот видишь, этот узор помогает человеку почувствовать себя лучше, — пояснила Илна. — Я полагаю, это тоже обман, но ведь для их же собственного блага. Если повесить такую ткань в качестве полога над кроватью — будет толк.

Торговец нервно сглотнул.

— Тебе могут помогать и другие.

— Да. Но у них нет твоих грехов за душой. Особенно касательно меня. А у тебя есть.

Белтар кивнул. Он встал с табурета, нахмурился, заметив, что стоит в луже разлитого вина. Изумленно покачал головой.

— Да, ты права, — промолвил он. И снова покачал головой. — Я-то убеждал себя, что ты мертва. Не стоило на это надеяться.

Илна снова положила ткань на стол.

— Пойдем со мной, увидишь, где я живу. Для начала, можешь наведываться ко мне через день, а потом, пожалуй, изменим расписание.

Белтар вышел из лавки следом за ней. Илна знала, что торговец согласился не своей волей, но ведь это для его же блага!

Воды Внутреннего Моря сверкали всеми цветами радуги от зеленого до фиолетового; там, где подводные горы подходили близко к поверхности воды, можно было разглядеть рыб и кораллы красного, желтого и оранжевого оттенков. Гаррик перегнулся через перила, словно вглядываясь в шлюпку, что следовала за судном, привязанная двадцатифутовым фалинем. На самом деле вместе с королем Карусом он наблюдал с воображаемого балкона за приготовлениями к битве.

— Острова слишком велики, чтобы ими можно было управлять без согласия народов, которыми управляешь, — проговорил Карус, критическим взором окидывая войска. Потом усмехнулся и добавил: — Все люди одинаково любят спокойствие; правда, находятся порой и горячие головы…

Королевская армия состояла из легковооруженных копейщиков, неторопливо встраивавшихся в шеренги по шестнадцать человек. Они высаживались с боевых кораблей, стоявших возле берега за их спинами под прикрытием береговых скал.

— …но большинство людей желают, чтобы ими правили, сынок, по крайней мере, если ты делаешь это хоть немного усердно, — продолжал король. — Ну, конечно же, они не хотят платить слишком большую дань королю. Им гораздо больше нравится, когда твой батюшка бесплатно потчует их пивом у себя в гостинице, верно?

Король повернулся и в упор посмотрел на Гарика. В уголках его глаз от смеха собрались морщинки, но сам взгляд был твердым и прямым, как лезвие меча.

— И при этом никто не хочет, чтобы морские пираты нападали на их корабли, — продолжил Карус. — И совсем уж им не по нраву, когда шайки воров насилуют их женщин и грабят дома и лавки.

Внизу, на земле, группа вооруженных всадников из вражеского лагеря бросилась на формирующуюся фалангу, пытаясь разделаться с ней. Их встретили ударами копий, началось побоище.

Всадники рубили сами и уворачивались от ударов. Атака потеряла стремительность. Наконец, всадники повернули назад к лагерю, откуда налетели, многие — пешком, ибо потеряли коней.

— Они согласятся, чтобы ими правили, — сказал Карус, — если ты справедлив, во всяком случае, достаточно справедлив и делаешь, на их взгляд, все необходимое. Взять, например, графа Хитто из Блэйза…

Он кивнул, удовлетворенно наблюдая за сценой внизу.

— Там, в Блэйзе, было множество людей, кому не по душе было платить налоги в казну Каркозы, но они считали, что это меньшее зло, чем позволить Хитто раздеть их догола, собрать армию и сделаться королем Островов! Кавалерия, сынок! Он собирался использовать тяжелую кавалерию, чтобы завоевать Острова!

Сто семьдесят три гребца сидели с каждой стороны королевской триремы. На земле они вооружались длинными пиками, трехфутовыми пращами и мешочками со свинцовыми пулями, которые без труда расправятся с любым деревенским лучником.

Фаланга пришла в движение, напоминая морской прибой. Пращники перемешались с копьеносцами.

На заднем фланге в качестве резерва выступали пять сотен вооруженных пеших воинов с мечами. Их шлемы и кирасы блестели на солнце.

Четверо крепких воинов держали на плечах платформу, напоминающую паланкин. Король Карус стоял на ней, обозревая свою армию по мере разворачивания битвы. В руке он держал свой шлем, который использует в качестве гонга, когда голос будет уже не слышен за шумом сражения. Правая рука покоилась на рукояти меча.

— Помни же, сынок, — заговорил он, обращаясь к Гаррику. — Ты можешь любого человека заставить делать то, что захочешь.

Он усмехнулся.

— Я мог, по крайней мере, да и ты достаточно внушительных габаритов для этого. Но когда попытаешься силой переубеждать двоих, к одному, возможно, придется повернуться спиной. Если доведется тебе править королевством, сделай так, чтобы все полагали, будто лучшего короля мир не видывал.

Внизу группа вооруженных всадников билась с крестьянами из Блэйза, вооруженными грубыми копьями и стрелами, с которыми они охотились на кроликов. Крестьяне сражались так отчаянно, будто ни мечи, ни пращи не могли причинить им вреда.

Фаланга быстро продвигалась вперед. Первые три шеренги опустили пики, следующие ощетинились сталью.

— Но почему я?! — заспорил Гаррик. — Какое у меня право быть королем? Я ведь только крестьянин из Хафта!

— Это не право, сынок, — объяснил ему Карус. — Это долг, ибо твой предок проиграл сражение тысячу лет назад. Я потерпел неудачу. Не потому, что не пытался, просто не смог. Тебе вершить это, король Гаррик…

Он улыбнулся. Карус на поле битвы спрыгнул с платформы и сам повел войско на врага. Его меч мелькал, словно змеиное жало.

— Потому что если ты не сможешь, другого шанса не будет. На этот раз — все.

— Эй, далеко ли до суши? — позвал чей-то голос. Слова обрушились на Гаррика, и тут он понял, что стоит, облокотившись на деревянные перила «Госпожи Милосердной».

— До Пандаха осталось всего три узла! — откликнулся кто-то на мачте.

Лиэйн сидела в нескольких футах от перил, читая кодекс Од Селондра. Услышав, что Гаррик шевельнулся, она улыбнулась ему.

Уголком глаза Гаррик отметил странную зеленую вспышку у северного горизонта. И решил, что это последнее эхо его союзника.

Кэшел стоял у перил, положив левую руку на бушприт. Как он успел заметить во время путешествия, маленький парус, свисавший с бушприта, использовался в основном для маневрирования. Он пока не видел Пандаха, но знал, что облака, формирующиеся в чистом небе, говорят о восходящих потоках воздуха над невидимой пока сушей.

— Разве не здорово будет очутиться сегодня на твердой земле вместо того, чтобы ночевать на песчаном холме посреди моря? — произнесла Шарина. — А еще свежая вода!

— Да уж, корабельная отдает дегтем, — согласился Кэшел. Вообще-то на корабле ему нравилось. Качка его не беспокоила, как и бескрайнее небо над головой.

Лиэйн помахала рукой, заметив взгляд Кэшела в своем направлении. Гаррик не сводил глаз с северного горизонта, сделав ладонь козырьком.

Шарина заметила, что Гарик пристально вглядывается вдаль. Она наклонилась над фок-мачтой и встала на фальшборт; перила окружали только носовую часть корабля. Кэшел не мог ничего заметить в этой стороне, ему мешал парус.

— Кэшел, — позвала Шарина. — Иди-ка, взгляни вон туда.

Кэшел перешагнул через наклоненную мачту вместо того, чтобы проползти внизу. Матрос, бегущий поправить парус, ударился о плечо великана и сердито вскрикнул. Кэшел не обратил на него внимания, оглядывая море зорким взглядом пастуха, привыкшего сразу обнаруживать опасность.

Легкий ветерок заставлял корабль двигаться не быстрее идущего по дороге стада овец. Море спокойно раскинулось вокруг.

Из глубин вынырнула рыба, сверкнувшая на солнце серебром. Такая сцена повторялась за время путешествия.

Вдруг у Кэшела побежали мурашки по шее. Он подхватил посох наперевес, чтобы выстроить барьер перед собой и Шариной. Неподалеку матросы поднимали паруса под одобрительные крики капитана. Они хотели поскорее попасть в порти не видели поводов для беспокойства.

— Там, в море, что-то есть, — произнесла Шарина нарочито спокойным голосом. — Пожалуй, в миле отсюда. Серое или зеленое, непонятной формы. Но оно точно там, что бы это ни было.

Теноктрис вышла из кают, где отдыхала. Она взглянула на Кэшела, потом — в сторону порта.

— Может, это кит или… — начала Шарина.

Серая искривленная линза распространилась над морем и небом на сотни футов вокруг. Кэшел видел волны и горизонт через эту линзу, но они были искажены и словно окутаны тенью. Сквозь серое просвечивало бронзовое сияние. А грозный рык словно бы тысяч чудовищных глоток заглушил даже испуганные крики матросов.

И линза накрыла «Госпожу Милосердную» словно цунами.

Шарина обеими руками вцепилась в планшир. Все это напоминало бурю. Она и не подумала спрятаться внутри. От хрупкой каюты толку будет мало, ведь даже стенки корабля не кажутся надежной защитой.

Кэшел стоял, крепко расставив ноги, сжав в руке посохи бешено вращая его посолонь. Искры летели из железного наконечника, сверкая в воздухе, вокруг посоха распространилось голубоватое сияние.

Паруса бессильно повисли.

Корабль завертелся волчком и вошел в линзу. Солнце исчезло.

Кэшел продолжал вращать посох. Лицо его оставалось спокойным, но он больше не выглядел тем юношей, к которому так привыкла Шарина. Теперь он, скорее, напоминал изображение в святилищах великих храмов, Пастыря, но не в облике кроткого красавца-супруга Госпожи, а другую его ипостась — Защитника, грозного и величавого.

Серую мглу прорезала молния, раздался треск, и голубая вспышка накрыла Шарину и Кэшела. Планшир разлетелся на мелкие осколки, фок-мачта тоже сломалась. Канаты охватило алое пламя.

«Госпожа Милосердная» раскололась на части. Палубу выгнуло дугой, одна из частей борта встала вертикально. Крики матросов поглотил жуткий грохот.

Кэшел и Шарина находились словно в коконе застывшего воздуха. Над ними с треском разорвался главный парус. Шарина увидела, как капитан перелетел через нос судна, и туника его развевалась, словно флаг.

Гаррик схватился за лодку одной рукой, перерубая державший ее канат мечом. Лиэйн наклонилась над ним, привязывая себя и Теноктрис веревкой от главного паруса. Лодка сможет плыть, если удастся скинуть ее на воду. Правда, Теноктрис рискует не продержаться, пока подоспеет помощь со стороны Пандаха.

Что же касается Шарины и Кэшела…

Рев внезапно оборвался. Шарина почувствовала, что плывет: так оно и было. Она не видела ничего, кроме Кэшела и голубого шара, кружившего над ним.

Солнечный свет ослепил ее. Шарина погрузилась в теплую соленую воду Внутреннего Моря. Кэшел барахтался за ее спиной. Он все еще держал посох, но выглядел так, словно вот-вот окончательно потеряет силы.

Лицо Кэшела скрылось под водой. Шарина сумела одной рукой поднять ему голову. Рядом всплыла шлюпка, все еще привязанная к кораблю единственным канатом. Шарина подплыла к шлюпке и толкнула ее. Подняла голову, чтобы вдохнуть и увидела, что со стороны Пандаха приближается галера с гребцами на веслах.

Но от самого судна не осталось и следа. На его месте колыхалось море.